Распад

Странные события в квартире Эгла Тэка

— Еще пять сантиметров, — Эгл нервно сверялся с записями в папке, держа трубку телефона плечом. — Моя комната за день уменьшилась на пять сантиметров вдоль, на три поперек, а высота потолков сократилась на целых десять сантиметров! И никому до этого нет дела?!

— Я еще раз вам повторяю, это аварийная служба, — голос девушки на другом конце провода выдавал ее полное безразличие к крикам жильца. — Мы отправляем специалистов на вызов при возникновении неисправности в доме. Если у вас нет проблем с электричеством, отоплением, канализацией, вы не чувствуете запах газа, то, пожалуйста, не занимайте линию.

— Вы… Вы издеваетесь?! — Эгл выронил ряд листов с заметками на пол, но не стал их поднимать, посмотрев на свою комнату. — За неделю моя гостиная стала почти в два раза меньше, я могу дотянуться рукой до потолка! И вы не готовы прислать специалистов, чтобы они провели замеры, проверили… проверили несущие стены? Почему вам все равно?!

Но в ответ в трубке слышны были только короткие гудки. Эгл в недоумении уставился на телефон, после чего собрался резко бросить трубку на стол, но в последний момент все же передумал.

Он набрал другой номер. Через несколько гудков трубку подняли.

— Клар, прошу тебя, не отключайся! Это очень важно! — Эгл зажмурился, надеясь, что бывшая супруга все же ответит ему. — Мне нужна твоя помощь. Пожалуйста.

Пара секунд молчания растянулись для Эгла в вечность, но по их прошествии он с облегчением выдохнул, услышав пусть и уставший, но такой знакомый голос Клар.

— Послушай, я сейчас говорю как человек, которому твоя судьба все еще не безразлична. Тебе нужна помощь. Не моя, не коммунальных служб, которым ты названиваешь каждый день. Нужна специальная помощь, — Клар на мгновение запнулась. — Просто подойди к зеркалу, посмотри сейчас на себя, тебе тридцать пять, а выглядишь как пятидесятилетний, когда мы последний раз виделись по видеосвязи, я тебя не узнала! Я поняла, что ты почти ничего не ешь, стал таким болезненно худым и бледным…

— Я понимаю, правда понимаю и вижу, как это все выглядит со стороны! — Эгл затараторил в страхе, что не успеет объясниться. — Но помнишь ту стиральную машинку, при покупке которой мы еще так разругались в магазине? И потом вдвоем еле подняли к себе в квартиру. Помнишь?

Клар не ответила, но и не повесила трубку, от чего у бывшего мужа появилось больше уверенности в голосе.

— Так вот, Клар, я могу ее поднять одной рукой! Некоторые вещи в доме, они стали меньше, но какие-то не изменились. Я думаю, что дело в связи со стенами и коммуникациями. Я, я понимаю, как это звучит! Но если бы ты просто сама пришла и посмотрела…

— Я же была у тебя, когда приходила за оставшимися документами! Ты забыл? — в голосе Клар смешалась непонятная для нее самой обида и жалость. — Я еще могла смириться со многими твоими тараканами, с этим твоим затворничеством, мнительностью, но это, это уже за гранью, ты же болен, Эгл, это ненормально…

— Это было тогда, давно! — Эгл заговорил еще быстрее. — Но теперь изменения заметны любому! Вот, вот, например!

Он оторвал трубку от уха и начал ей указывать в сторону кухни, направился туда и остановился рядом с холодильником. На его дверце синим маркером была нарисована вертикальная линия с отметками расстояния от пола до самого верха холодильника.

Придержав трубку ухом, Эгл взял с кухонного стола рулетку и начал измерять высоту дверцы.

— Наш холодильник! Его высота была сто восемьдесят сантиметров, но теперь деления не совпадают! Тут сейчас сто пятьдесят три! — Эгл отбросил рулетку и подбежал к столу. — Или вот чайник, он как был одного размера, так и остался, а чашки на полке стали совсем крошечными, на два глотка. В туалет же вообще не протиснуться почти…

Тут Эгл осекся и замолчал, прислушиваясь к звукам в трубке. Клар тихо всхлипывала.

— Прости, прости меня, — сквозь слезы проговорила она. — Но я так больше не могу.

Эгл еще несколько минут растерянно слушал короткие гудки, после чего вышел из кухни и, пыхтя и отталкиваясь от дверного косяка, боком протиснулся в узкий проход ванной комнаты.

За исключением лишь гостиной, в квартире Эгла не было света. Но даже тусклого освещения из большой комнаты хватало, чтобы заметить, что все в ванной было сплющено по горизонтали, от чего окружение казалось вытянутым вверх. Как если бы изменили размер фотографии помещения по одной лишь стороне. Но при этом на мебели и вещах не было никаких следов деформации — вмятин, сколов, облупившейся краски, — как будто они такими и были. Зато вокруг, как и во всей квартире, хватало заметок самого Эгла, который тщательно фиксировал любые изменения в окружающем пространстве всеми доступными способами. Тут были следы от маркеров разных цветов и размеров, бумажный скотч с пометками карандашом, нитки и веревки, которыми он отмечал расстояние от одного предмета интерьера до другого, а также множество клейких листков с различными заметками.

Эгл рассматривал это искалеченное неизвестной силой пространство. Изучая свои старые записки на стене у входа, он вспомнил, как впервые заметил изменение в доме.

И это было как раз в ванной комнате. Он тогда взял зубную щетку из стаканчика и почувствовал, что со стаканчиком что-то не так. Отложив щетку, Эгл взял стакан и понял, что он был не круглый, а ближе к форме эллипса.

Тогда Эгл не придал этому значение, но постепенно изменения стали происходить и с другими предметами и мебелью по всей квартире. Окна, дверные косяки, телевизор на стене — все становилось каким-то неправильным. Поэтому и было решено начать вести наблюдение и фиксировать изменения, которые становились все более и более очевидными.

Сейчас, подойдя к зеркалу над раковиной, Эгл посмотрел на себя в отражении. Мысленно он согласился с Клар — похож на скелет, синяки под глазами, многодневная щетина, растрепанные немытые волосы и футболка в пятнах от еды.

Эгл отвел взгляд от зеркала, протер глаза и начал свой ежедневный обход перед сном. Взяв фонарик, он проверил, нет ли никаких разрывов герметика, которым приклеена плотная фольгированная пленка к окнам и вентиляционным отверстиям. После чего осмотрел заплатки на всех розетках и гнездах, где были выключатели, и, убедившись, что все в порядке, отправился спать.

Трещина

Мне часто снится город, в котором я выросла. Старые вывески и серые панельные дома, трещины на дорогах, залитые летним солнцем, и такое большое количество деревьев вокруг. И теперь, когда я оказываюсь в этих местах по работе или другим причинам, у меня возникает ощущение, что я не вернулась в прошлое, нет, но оказалась во сне.

Лето, когда пропал Тики, теперь тоже кажется сном. Это была одна из самых жарких недель июля, что я помню. Мне было десять, брату неделю назад исполнилось шесть. Все лето мы проводили на окраине нашего небольшого городка в доме бабушки. Крохотный двухэтажный деревянный дом, несколько яблонь, качели на дереве, которые мы сделали из старой покрышки вместе с дедушкой, когда он еще был с нами.

Бабуля, вечно суетливая, но такая добрая и заботливая, присматривала за мной и братом, пока родители были в командировках. Смерть дедушки сильно подкосила ее здоровье — хоть она это нам старалась не показывать — и большую часть времени мы с братом были предоставлены сами себе. А это подразумевало, что я являлась инициатором и руководителем для всех наших летних мероприятий. Среди них, например, была слежка за немногочисленными соседями из старого бинокля на чердаке, создание сачков для бабочек — один из многих полезных навыков, переданных дедушкой, — и также поиск необычных цветных камешков с последующим созданием тайников в лесу, что начинался сразу за ветхой оградой дома.

Тики обожал делать эти тайники! Вот он в синих шортах, своей белой футболке с нарисованным на ней грузовиком, сидит в траве и копает очередную ямку в земле, хмурится от того, что лучи солнца пробиваются сквозь кроны деревьев, мешая важному процессу. И в десятый раз объясняет мне, что кепку носить не будет, так как она «слишком зеленая».

Все в итоге произошло из-за тайников. На третью неделю пребывания на даче, зайдя несколько дальше в лес, чем обычно, Тики выкапывал очередную ямку небольшой садовой лопаткой, заботливо выданной бабушкой. Я охраняла периметр, выискивая в бинокль тех, кто мог подглядеть, где находится тайник.

Тут послышался звук удара лезвия лопатки о камень. Обычный ничем непримечательный булыжник. Я подошла помочь вытащить его.

Подкопав со всех сторон, мы вдвоем подняли увесистый камень. Я отчетливо помню, как в этот момент вокруг запахло озоном, как будто только что прошел проливной дождь с грозами и молниями. И в этот момент камень в наших руках исчез, а ровно посередине того места, где он находился, появилась «трещина». Тонкая, с мизинец толщиной, ровная прямая линия белого света, она вырастала из ямки почти на два метра в высоту и просто обрезалась в воздухе.

Вот так, практически буднично, мы встретились с чем-то совершенно необъяснимым. Мы смотрели на трещину, боясь даже пошевелиться, трещина же на нас никак не реагировала. Медленно, шаг за шагом, я обошла ямку, встав между светящейся полоской и братом, после чего постепенно стала отталкивать его назад, отдаляясь от ямки.

Отойдя так на десяток метров, Тики одернул меня, предложив тем самым остановиться. Я, не сводя глаз с трещины, легла в траву у небольшого холмика, который стал нашим укрытием и начала рассматривать открытие в бинокль. Процессу исследования всячески мешал Тики, выпрашивая возможность тоже посмотреть. Так мы пролежали минут десять, пока Тики не уговорил меня подойти к трещине поближе.

Подойдя на расстояние в пару метров, мы не додумались не до чего лучшего, как кинуть что-то в трещину. Для этого я взяла пару стеклянных камешков, что хранились у Тики для будущего тайника.

Встав за стволом одного из деревьев, я аккуратно подкинула камешек в сторону трещины и благополучно промахнулась. Но вот следующая стекляшка попала прямо в цель и просто мгновенно исчезла, как и булыжник до нее.

После еще нескольких камней и палок в ход пошли различные игрушки, что мы тайком от бабушки вытащили из дома. Старая кукла, которая мне никогда не нравилась, какой-то мячик, несколько плюшевых медведей — все это пропало в трещине. Настало время большого пищащего попрыгунчика. Размахнувшись посильнее, я направила его точно в центр трещины, и он исчез вслед за остальными игрушками. Но тут где-то в паре десятков метров мы услышали писк игрушки. Еще один звук отскока и еще.

Прибежав к месту, откуда, казалось, издавался звук, мы увидели, как на небольшой поляне горкой лежали выброшенные в трещину вещи.

Сейчас я понимаю, насколько невообразимо глупой и безрассудной была следующая идея самой пройти сквозь трещину, но тогда в десять лет это казалось весьма логичным продолжением нашего исследования таинственной аномалии. Но я все же додумалась надеть защиту в виде старого велосипедного шлема и наколенников, что хранились в небольшом сарае за домом.

Как следует разбежавшись, я запрыгнула в трещину и чуть не врезалась в ствол дерева, росшего на поляне, где мы нашли наши игрушки. Рядом с ним как раз лежала пищалка.

Поправив шлем, я оглянулась в поисках Тики. Увидела его и помахала рукой, объясняя, что со мной все в порядке. Он радостно помахал в ответ. Не успела я ничего понять, как Тики развернулся и со всех ног побежал в сторону трещины, а еще через мгновение, смеясь, врезался в меня.

Тут брат посмотрел на меня и спросил, говорила ли я со Стражем? Я непонимающе замотала головой. И он рассказал, как за трещиной встретил того, кто назвался Стражем, гордо уточнил, что совсем не испугался его. Тики не мог описать Стража, но сразу понял, что он «добрый», ведь тот рассказал брату, как можно изменить место, где ты окажешься.