Расписание моей судьбы

Глава 1

Шляпка, защитные очки, перчатки, ридикюль… Ноэль проверила, с собой ли кошелек, а главное, чехольчик с напитанным за ночь ключ-камнем, и распахнула дверь. Смог опустился совсем низко, будто бы придавив собой город. Из-за него все вокруг стало туманным, неторопливо-нереальным. В неверном свете газовых фонарей, которые никому и в голову не пришло гасить, несмотря на формальное наступление утра, над мощеными тротуарами неясными тенями плыли люди и мáгики. По сторонам от улиц колыхались, то исчезая, то вновь проглядывая в рваных полосах смога, дома и деревья. Паромобили пыхтели двигателями и гудели клаксонами, будто пароходы тревожными сиренами-ревунами.

И даже только-только отшвартовавшийся от причальной мачты пародвигательный дирижабль, смутно видимый в отдалении, над остроконечной крышей Центрального вокзала, казался не созданием человеческого разума и силы магиков, а будто бы живым, громко и размеренно вздыхающим существом — китом, который непонятным образом переместился из океана водного в океан воздушный и теперь летел величественно и неторопливо, выдыхая вверх кудрявые облака пара так, словно это были фонтаны воды.

Ноэль замешкалась, погрузившись в собственные по обыкновению более чем странные фантазии-видения, уже представляя, как они оживут в ее мастерской, перенесенные в художественный куб, и в итоге едва не наступила на конверт.

Он был, как и всегда, придавлен к каменным плитам крыльца самым обычным булыжником, чтобы не унесло случайным порывом ветра или магии. Внимание на эту деталь Ноэль обратила сразу, в первый раз обнаружив у себя на пороге письмо от незнакомца, вот уже полгода предпочитавшего оставаться анонимом. Это значило, что писавший не владел магией. Ну, или осознанно не желал использовать ее, чтобы даже так не приоткрыть завесу над тайной своей личности. И это было все, что Ноэль знала о своем стеснительном воздыхателе, будь он проклят!

Нет, сначала эти послания, написанные аккуратным почерком явно неплохо образованного человека или магика, а главное, полные слов нежности и любви, даже радовали. Тешили самолюбие, окрыляли, давая надежду на что-то, что смогло бы изменить жизнь, внесло бы верные коррективы в злополучное расписание судьбы, в расчерченные графы которого — слишком узкие, давящие, более всего похожие на решетки тюрьмы — Ноэль попала с первого вздоха и первого крика. В тот самый миг, когда родилась очень сильной, очень необычной по особенностям дара магичкой, чей дар, проявив себя, сразу подпал под карающую десницу чиновников из Департамента магического контроля.

Нет, возмущаться было глупо — Ноэль тогда действительно натворила дел, но… Но этот детский, а потому наивно-жестокий поступок слишком сильно ударил по ее жизни. Слишком сильно… Наложенная тогда на магию ограничительная печать мешала жить и творить. Родители, изрядно перепуганные произошедшим, после воспитывали дочь слишком строго. И даже раннее замужество, организованное ей ими же, стало лишь еще одной, еще более строгой тюрьмой.

И ведь опять — возражать не представлялось возможным, потому что законы общества были целиком на стороне родителей, которые имели право распоряжаться судьбой несовершеннолетней дочери по своему усмотрению; и мужа, который имел все основания требовать от молодой жены выполнения супружеских обязанностей для рождения детей! В конце концов, по закону каждый способный к этому магик должен продлить свой род!

Супруг Ноэль уклонялся от брака достаточно долго, и ему делать это позволяли. Просто потому, что семья его была достаточно богата и влиятельна, да и сам он добился многого, заняв более чем внушительный пост в Парламенте. Но накануне очередных выборов кто-то из противоборствующей партии во всеуслышание заявил, что принимать законы может только тот магик, который сам им следует. Так что Питер Монфер-л’Ари был вынужден озаботиться срочной женитьбой.

Эта причинно-следственная связь для Ноэль была очевидной и прозрачной, а вот что двигало ее родителями, когда они решили, что пятидесятипятилетний сенатор Монфер-л’Ари станет хорошей партией для их шестнадцатилетней дочери, для нее в тот момент было делом совершенно непонятным…

В качестве мужа Питер не был ни плох, ни хорош. Часто уезжал в поездки по стране. А когда возвращался, то не мешал жене заниматься творчеством, а после того, как художница Ноэль Монфер-л’Ари стала знаменитой, и вовсе откровенно и громогласно гордился ею. Да и в супружеской спальне никаких особых требований Питер не предъявлял, а после того, как Ноэль забеременела и стало ясно, что это двойня, и вовсе в этом смысле отдалился, перебравшись из общей постели в отдельную, стоявшую в комнате, смежной с его рабочим кабинетом. Так, словно выполнил необходимое и после вздохнул с облегчением.

Много позднее, уже после того, как сенатор Монфер-л’Ари упокоился в фамильном склепе на Центральном городском кладбище, Ноэль узнала много совершенно неожиданных подробностей о своем браке. Например, о том, что родители устроили его потому, что были уверены: дочь с особенностями ее магии в качестве матери своих детей не захочет видеть никто и никогда, а вот Питер Монфер-л’Ари на такой шаг пошел, да еще и защиту будущей жене обещал. А еще о том, что на самом деле у него все это время была вторая семья. Настоящая, но, увы, противозаконная, а потому вынужденно бездетная: Питер Монфер-л’Ари любил эту обычную, лишенную магии женщину, но, видимо, все же не настолько, чтобы пожертвовать карьерой. А с ней бы точно пришлось распрощаться, если бы всплыл факт: у члена Парламента есть дети-полукровки!

Глава 2

Матушка Ноэль — Констанс Шанталь-л’Ати — проблемы дочери прекрасно понимала. Так что, когда та осталась вдовой, буквально в приказном порядке потребовала отдать внучек (а родились две здоровенькие девочки) на воспитание ей, чтобы сама Ноэль получила возможность устроить личную жизнь. Смысл в этом опять-таки был: к тому моменту Констанс Шанталь-л’Ати тоже овдовела, и внучки скрасили бы ей одиночество, да и жила она в тихом поместье, лишенном «радостей» городской жизни в виде вечного смога.

Подобное решение мало кого удивляло. В аристократических семьях что у людей, что у магиков дети сплошь и рядом именно так и росли — на попечении у нянек, гувернанток и магиков-наставников. Так что Ноэль получила неожиданную свободу и… И так и осталась одинокой. Что было тому виной? Ее ли окончательно сформировавшийся к этому моменту характер или статус вдовы бывшего сенатора и матери семейства? Скорее, следовало грешить на первое, но поделать с этим ничего не удавалось, и в итоге Ноэль — натура тонкая, романтичная, творческая — страдала от отсутствия любви. Да и, если честно, от отсутствия секса тоже. Тело уже не девочки, но зрелой женщины проснулось для его радостей, сексуальность требовала выхода, но заключать новый брачный союз пока совершенно не хотелось, а завести любовника казалось делом неприличным, хоть и, если честно, все более завлекательным.

Так что поначалу, когда на пороге дома обнаружилось первое любовное послание от незнакомца, Ноэль даже подумала, что судьба к ней вновь смилостивилась и дала шанс все-таки познать радость взаимного чувства.

Но время шло, а ничего не менялось: Ноэль по-прежнему жила, объятая одиночеством, будто городским смогом, а тайный воздыхатель в своих посланиях раз за разом сообщал: вы — прекрасная магичка и знаменитая художница — слишком хороши, слишком красивы и слишком любимы всеми, чтобы обрадоваться вниманию какого-то чудака…

«Я не смею и думать… Никогда не побеспокою… Позвольте лишь издалека любоваться вами, мечтать о вас…»

«Издалека!» — Ноэль раздраженно притопнула ногой, а после смяла письмо в кулаке, при этом невольно испепеляя его.

Столб внутреннего огня опасно колыхнулся, но тут же выровнялся. Яркая боль в опаленной магией руке прочистила мозги, в которые, кажется, тоже проникло слишком много вонючего и непроглядного городского смога. Все же просто! Всего-то и нужно найти этого трусоватого и неуверенного в себе типа и…

Что делать дальше, Ноэль понятия не имела, но была уверена: тогда и разберется. Вот только как искать?! Засады, неоднократно устраивавшиеся, чтобы банальным образом увидеть адресанта или хотя бы того, кто принесет письмо, ни к чему не привели: в те дни, когда за домом Ноэль кто-то наблюдал, послания на крыльце просто не появлялись. Неизвестный будто бы чувствовал чужое, ненужное ему внимание и легко его избегал. Все-таки магик, а не человек? Магик-менталист, наделенный столь же нетипичным даром, как тот, которым владела Ноэль?

Мысли самым естественным образом перетекли на работу. Сегодня попасть в мастерскую нужно было пораньше. Сбежав с крыльца, Ноэль свернула направо. Гараж, в котором она уже почти год держала паромобиль, некогда принадлежавший мужу, а теперь оказавшийся в ее полном и безраздельном пользовании, был совсем близко, буквально в квартале. А вот художественная мастерская, где и создавались знаменитые живые картины, заключенные в пространственные кубы из закаленного магией стекла, располагалась далеко. Неудобно, но что поделать, если только там, вдалеке от густонаселенного города, где чужая магия ни на что не влияла, а силы текли свободно и широко, удавалось творить без проблем и риска слишком сильно растревожить собственный дар, скованный совершенно четко прописанными запретами?

Нет, можно было бы окончательно перебраться в сельскую местность. Вернуться в родовое поместье Шанталь-л’Ати, к матери и поближе к дочерям, тем самым объединив место жительства и мастерскую. Но решимости на такое не было совсем: казалось, что тогда одиночество, которое теперь виделось проблемой хоть и затянувшейся, но все-таки временной, захватит и поглотит, а творческий настрой окончательно ухнет из романтически-нуарного настроения в депрессивно-мрачное.

Так что приходилось вставать ни свет ни заря, слыша в отдалении низкие гудки заводских сирен, созывавших к началу смены рабочий люд, и ездить, тратя на дорогу по несколько часов в день. Впрочем, свой паромобиль Ноэль любила, про себя считая его чуть ли не живым существом. Разговаривала с ним, холила и заботилась. По этой же причине и стоял он не у дома на улице, а в просторном гараже паромобильной мастерской, где ему всегда обеспечивали особый уход. Ее владелец Киран Диггори был человеком столь же сильно и преданно влюбленным в паромобили и вообще в технику, работавшую на пару, как Ноэль в свои художественные магические кубы. Да и колдовал он над ней так же творчески и любовно: смазывал, отлаживал, полировал.

Не раз доводилось наблюдать, как его крупные руки — совсем не аристократичные, необратимо, кажется, навсегда перепачканные в масле и саже, да еще и покрытые множественными ссадинами и ожогами, бережно касаются той или иной детали, того или иного агрегата. Да и паровой котел, прошедший плановую отладку у Кирана, даже тональность звучания менял — не принимался периодически кашлять и пыхтеть, словно задыхаясь, а мурлыкал ровно, удовлетворенно вздыхал и выстукивал что-то ритмично-радостное. Ноэль подобную преданность делу и подобное мастерство ценила, еще и поэтому став постоянным клиентом этого неуклюжего из-за невесть когда приобретенной хромоты и всегда немногословного мужчины, так удачно открывшего по соседству свою мастерскую.

Глава 3

Ключ-камень — сердце паромобиля, источник его сил — привычно скользнул в предназначенное для него гнездо. Двигатель вздохнул, будто просыпаясь, а после заработал ровно и сильно, заволакивая ангар клубами белоснежного пара.

— Счастливого пути, госпожа Монфер-л’Ари! Осторожнее на дороге. Из-за смога видимость очень плохая, — напутствовал Киран и, хлопнув ладонью по капоту, отступил в сторону.

Ноэль махнула рукой в ответ. Надев защитные очки и подвязав под подбородком ленты, удерживавшие при движении шляпку, она отжала стояночный тормоз и неторопливо выкатилась из ворот. Путь был действительно неблизким. Но это и к лучшему — как раз получится обдумать линию поведения на предстоящей встрече.

Новым клиентом, о котором Ноэль и сообщила Кирану Диггори, был магик из довольно известной столичной семьи Соммерет-л’Иго, лишь недавно, примерно с год назад, прибывший в их город. Ноксфорд не был так велик и развит, как столица, но и захолустьем его бы никто не назвал. Более того, он по праву считался культурным и научным центром страны. Из-за университета, в котором работала единственная близкая подруга Ноэль София — между прочим, ученая дама с мировым именем! И из-за мастерской самой Ноэль, чья известность тоже была достаточно широкой. По крайней мере, магические кубы с ее живыми картинами были представлены в экспозициях всех более или менее крупных музеев и неизменно становились центром частных коллекций, которые могли позволить себе лишь очень богатые люди или магики.

Аарон Соммерет-л’Иго принадлежал к числу последних. Ноэль познакомилась с ним некоторое время назад на открытии собственной выставки в столице. Там было весьма многолюдно, но господин Соммерет-л’Иго — Аарон, как он сразу попросил себя называть, — проявил к творчеству Ноэль столь искренний интерес, что запомнился и вообще произвел самое хорошее впечатление. И вот теперь, перебравшись в Ноксфорд, он завел разговор о создании живой картины уже для себя лично…

Каким именно будет заказ? Что захочет видеть внутри куба этот утонченный столичный аристократ, известный своей любовью к гоночным паромобилям и дуэлям? До Ноэль долетали слухи, что из столицы Аарону пришлось уехать как раз из-за поединка, который закончился смертью второго участника этой смертельной игры. Дамы, обсуждавшие нового в городе и столь блистательного кавалера, говорили, что господин Соммерет-л’Иго стоял за правое дело и его противник понес заслуженное наказание за свое совсем не достойное истинного джентльмена поведение. Но при этом погибший оказался сыном какого-то более чем влиятельного лица, которое, естественно, задействовало властные рычаги, чтобы отомстить убийце, даже если тот и был целиком в своем праве. Все эти рассказы невольно… возбуждали. Поступок Аарона был проявлением истинно мужского характера, мужской силы, к которой Ноэль так влекло!

Фонари гасли один за другим, а после и вовсе кончились — центральные городские кварталы, где они были установлены повсеместно, остались позади. Теперь по сторонам от мостовой потянулись сплошной стеной фабричные заборы. При этом отражавшийся от них звук, ранее прерывистый из-за чередования домов и бульваров, изменился, став ровным и насыщенным. И одновременно будто бы удвоился. Ноэль обернулась — и точно, сзади, лишь немного отставая, за ней следовал еще один паромобиль. Почему-то это показалось неприятным, даже пугающим. Решив пропустить чужака, чтобы тот не маячил за спиной и не давил на психику, Ноэль прижалась к тротуару, сбрасывая скорость. Двигавшийся сзади паромобиль тут же ускорился, будто того и ждал. Но это как раз успокоило — было логично предположить, что по меркам второго водителя Ноэль просто ехала слишком медленно, вот тот и дышал ей в спину, не рискуя обгонять в условиях плохой видимости, а как только появилась такая возможность, вырвался вперед. Куда он свернул после, увидеть не удалось, да это было и не важно.

За городом стало просторнее и как-то даже светлее. И потому, что утро медленно, будто бы неохотно, но все же вступало в свои права; и потому, что смог остался позади, разогнанный ветром, которому здесь, среди полей и перелесков, не приходилось путаться и петлять, цепляясь за крыши и трубы. И даже тот самый дирижабль на паровом приводе, замеченный Ноэль с крыльца дома и направлявшийся, как выяснилось, в ту же сторону, что и она сама, теперь выглядел не старым мрачным китом в темных глубинах облачного океана, а игривым дельфином в аквамариновых южных водах. Плыл, застилая небо за собой вдруг оказавшимися не серыми, а белоснежными клубами пара, и был так хорош, что так бы и сидела, любуясь стремительными обводами гондолы, явно сделанной на заказ в хорошей мастерской, и идеальной формы баллоном над ней.

Интересно, куму принадлежит эта красота? Что-то раньше Ноэль такого дирижабля над своим городом не видела ни разу, хоть паролетостроением и вообще паротехникой была искренне увлечена.

Стало прохладно, и пришлось, как и всегда, остановиться на обочине, чтобы утеплиться: здесь, вне нагретых человеческой и магической активностью городских стен и мостовых, без укрытия вонючего, влажного, но теплого смога, было много холоднее. Уже давно усвоившая это Ноэль всегда держала в багажном отделении теплое пальто, толстые перчатки на меху и широкий шарф. Большинство магиков использовало собственный дар, чтобы согревать себя, но Ноэль делать это не хотела: зачем растрачиваться, если можно просто одеться?

Глава 4

Теперь стало много комфортнее, и появилась возможность думать не только об отваливающемся от встречного ветра носе и теряющих чувствительность пальцах, но и о предстоящем дне. Первым делом надо будет создать картину с китом, плывущим в небе над городом. Ноэль просто-таки видела то, как эта огромная, живая, совершенно неуместная, а потому неожиданная и впечатляющая махина будет неторопливо появляться из тумана, обтекая башню городской ратуши! Появляться, шокируя и вызывая невольный восторженный выдох у потенциального зрителя, а после вновь исчезать… Так что да — сначала это. Хотя бы в первом приближении, на уровне чернового наброска, который можно будет поместить в куб, чтобы доработать позднее. А вот после этого уж и уборкой можно заняться — покидать за дверь кладовой то, что загромождает студию совсем уж неприлично, но точно пригодится для кое-каких экспериментов, а полный хлам выкинуть …

Но планы эти рухнули: когда паромобиль Ноэль выбрался из-под низко нависающих над дорогой и густо заплетенных вечнозеленым плющом ветвей деревьев на широкую поляну, в центре которой и стояло здание мастерской, стало ясно, что гость уже здесь. И прибыл он на том самом дирижабле, что отшвартовался от причальной мачты на Центральном вокзале, когда Ноэль вышла из дверей дома.

Возле мастерской мачта тоже стояла — пришлось возвести после того, как Ноэль в ее творческом уединении пожелал навестить не кто-нибудь, а сам Канцлер, так что проблем с причаливанием не возникло. И все же мысль, что кто-то посторонний появился здесь раньше самой Ноэль, оказалась неприятной. И даже не потому, что так и не удалось убраться, а потому… Потому что! Слишком уж интимным, личным был процесс творчества! Неудивительно, что и место, где рождались произведения Ноэль, обрело для нее особое значение.

Впрочем, гость проявил тактичность и начал спускаться вниз только в тот момент, когда паромобиль хозяйки мастерской остановился, выдохнув вверх последний клуб пара. Ноэль это оценила: Аарон будто нарочно продемонстрировал, что, хоть и прибыл непозволительно рано, чужой территории даже подметкой ботинка не касался. Да и все-таки ступив на землю, первым делом посчитал нужным объясниться:

— Простите. Плохо спал сегодня. Нервничал перед встречей. Все думал: как она пройдет?

— Я планировала начать с уборки, — с улыбкой склоняя голову, сообщила Ноэль.

— Творческий беспорядок?

— Бедлам, который не воспримет как полный кошмар разве только откровенно ленивый и, главное, холостой мужчина.

— Я вполне подхожу под эту категорию, — рассмеялся Аарон. — Свои обязанности перед магическим сообществом выполнил, наследников наплодил, после чего недавно был отпущен… на волю, и теперь могу позволить себе что-то… для души.

Все это прозвучало как-то, что ли, многозначительно. С подтекстом. Аарон… намекает? Испытав неожиданно острое смущение, Ноэль отперла магический замок на двери мастерской и приглашающе взмахнула рукой. Бедлам — бедламом, но не держать же гостя за порогом. Тем более что на улице действительно было свежо. Да и в помещении, если честно, тоже. Ноэль никогда не оставляла систему отопления работающей, но зато устроила так, что ключ-камень, который давал силу двигателю паромобиля, запускал и ее — достаточно было вставить этот кусочек кристаллизованной магии в соответствующее гнездо на входе в мастерскую.

Контакт приятно щелкнул, и Ноэль с удовлетворением услышала, как внизу, в подвале, где и располагалась топочная, засопело, просыпаясь, сердце дома — большой паровой котел.

— Скоро нам станет тепло, — сообщила она Аарону и вновь смутилась, когда тот, сверкнув улыбкой, согласился, будто бы даже что-то пообещав:

— Надеюсь, что так.

В голову вдруг ударило: а что, если Аарон Соммерет-л’Иго и есть автор тех самых анонимных посланий, которые Ноэль раз за разом находила на крыльце своего дома? Все получалось и по срокам, и вообще… Да и чем иным объяснить проявленное ранее внимание и те взгляды, те интонации, что сейчас раз за разом волновали, заставляли смущаться? Спросить в лоб? А вдруг предположение ошибочно, и этот темноволосый красавчик с широченными плечами и мужественным лицом, столичный маг и известный дуэлянт, изумившись до крайности, лишь рассмеется в лицо?

«Что? Любовные письма на крыльце?! Вам?! Я?! Да вы с ума сошли, госпожа Монфер-л’Ари!»

Эти слова прозвучали в голове так же четко, как если бы были произнесены на самом деле, а потому Ноэль, скрывая волнение, лишь засуетилась молча и глупо, начав делать, что и планировала: занялась уборкой.

Аарон некоторое время наблюдал за ней, а после, кашлянув, предложил помощь или избавление:

— Лучше бросайте это. Давайте просто сядем, выпьем чаю, а главное, поговорим о том, что меня сюда привело.

— И что же это? — замирая, спросила Ноэль и тут же заспешила, объясняясь: — Как раз всю дорогу думала: что же или кого же вы захотите увидеть внутри созданного мною для вас куба? Природу, какое-то важное событие, что-то из моих фантазий?

Глава 5

«Нужно с кем-то посоветоваться!»

Эта растерянная, видимая будто бы сквозь все тот же городской смог мысль забрезжила в голове сразу. Точнее, так: сразу после того, как Аарон отбыл. «Да» в ответ на его шокирующее предложение Ноэль не произнесла, хоть и была внутренне уверена, что согласится. Просто потому, что очень хотелось верить: это следующий шаг давнего поклонника, решившего снять с себя маску анонима, шаг пусть и слишком откровенный, но все же именно что способ интимно сблизиться.

Представилось, как Аарон будет раздеваться, стоя посреди мастерской, и Ноэль даже застонала сквозь стиснутые зубы — настолько горячими показались эти фантазии. Чтобы погасить совсем не магический, а самый что ни на есть плотский пожар внутри, пришлось срочно заняться задуманным еще утром проектом: огромным китом, летящим в облаках над городом.

Это отвлекло. Разум остыл от жарких мыслей, а следом за ним успокоилось и тело, до того взведенное, будто пружина часового механизма. Но на обратном пути домой, пока Ноэль тряслась в паромобиле сначала по не замощённым сельским дорогам, а потом по городской мостовой, все вернулось, затопив душу и вновь перебаламутив тело.

Неужели столь яркий, привлекательный мужчина, как Аарон Соммерет-л’Иго, был столь мил и стеснителен, что, не решаясь на откровенность, писал анонимные признания, которые под конец довели Ноэль почти что до белого каления? Неужели его слова, что после выполнения долга перед обществом, он хочет подарить себе немного «для души» — это как раз про любовь к Ноэль? И… И, великий бог, неужели именно так ощущают себя нормальные, не такие как сама Ноэль, молодые дамы, когда понимают, что джентльмен, который целиком и полностью вписывается в определение «мужчина мечты», обратил на них внимание и, более того, начал ухаживать? Конечно, сделанное Аароном предложение было не совсем таким, как пишут в романтических книгах о великой любви, но… Но они ведь и писаны для юных дев, а не для вдовы с двумя детьми, которая куда более реалистично смотрит на отношения между людьми, сексуальные контакты и вопросы морали…

Или… Ноэль потерла виски. Или на самом деле все не так? Что если Аарон не имеет никакого отношения к анонимным посланиям, а предложенное им носит, скорее, оскорбительный характер? Кто знает, вдруг это провокация, и столичный гость просто развлекается? Услышал от кого-то, что известная своей высокой моралью и нравственностью художница Ноэль Монфер-л’Ари тайно заглядывается на плечистых, рослых и темноволосых джентльменов, и решил таким вот образом прояснить ситуацию… Зачем? Тут вариантов было хоть отбавляй: от последующего шантажа до простого издевательства, травли. Заскучав в провинции, Аарон просто не придумал ничего другого, кроме как… М-да.

Это было мерзко. И Ноэль после таких вот предположений даже сама себе показалась мерзкой. Какие у нее основания думать о джентльмене и достойном магике таким вот образом? Никаких. А потому следовало признать, что это, скорее всего, звучал голос страха, взращенного вбитой воспитанием и общественным мнением моралью, а не голос разума. Страха, с которым уже давно надо было начинать бороться, если Ноэль не хотела в итоге прожить жизнь одиночки, так и не познавшей силу глубокого, настоящего чувства. И секс не по супружескому долгу, ради рождения детей, а по любви.

Размышления эти, как видно, разбередили настолько, что странность в поведении своей постоянной клиентки заметил даже Киран Диггори.

— Все в порядке? — спросил он после того, как аккуратно загнал паромобиль Ноэль в узкое пространство между двумя другими машинами, чьи владельцы, как видно, вернулись домой раньше или вообще никуда не уезжали.

Забавно, но Ноэль ни разу за все время, что договорилась на обслуживание своей четырехколесной игрушки, не сталкивалась ни с кем, кто, как и она сама, держал свои паромобили в гараже у Кирана Диггори. Скорее всего, просто потому, что уезжала первой и возвращалась последней. И это тоже было четким звоночком: в жизни давно пора что-то менять.

— Я получила… — Ноэль вздохнула, а после все-таки решилась хотя бы на частичную откровенность. Да и с кем еще обсуждать произошедшее? Не с Софией же, которой такие вот метания подруги как минимум неинтересны, а то так и вовсе непонятны!

Строгая, сухощавая, откровенно некрасивая, слишком умная и отчаянно ироничная, она была с головой погружена в науку, а о сексе и тем более о традиционной семейной жизни и думать не хотела. И даже закон об обязательном браке любой магички или магика обломал об нее зубы: София заключила договор с каким-то проживавшим в провинции магиком, у которого были серьезные проблемы с деньгами. Они заключили официальный брак и тех пор не виделись более ни разу. София регулярно выплачивала мужу содержание, а когда у нее спрашивали о детях, лишь пожимала плечами: «Бог не дал!»

С Софией Ноэль сошлась уже довольно давно, когда вторая заинтересовалась научными изысканиями первой. С тех пор они сблизились и находили искреннее удовольствие в общении друг с другом, но все же обсуждать с ней интимные вопросы Ноэль бы и в голову не пришло — было ощущение, что София не поймет и осудит. Вполне могло оказаться, что это все не так, но рисковать дружбой не хотелось. Так что получалось, что поговорить о предложении Аарона вообще не с кем. А тут Киран, чье добродушие и уравновешенность всегда были так приятны и вызывали в Ноэль искреннюю симпатию и подспудное желание довериться… Да и у кого, если не у мужчины, лучше всего выяснять, что движет другим представителем сильного пола?..

Глава 6

— Дело в том… — Ноэль еще раз все взвесила и все-таки решилась: — Дело в том, что я получила очень странное предложение. Я бы даже сказала шокирующее.

— От кого? От этого вашего нового заказчика? Кто он?

Киран остановился рядом и протянул ключ-камень, который после завершения парковки извлек из гнезда-активатора. Ноэль приняла его, подняла глаза и, мгновенно смутившись, потупилась: выражение лица у Кирана теперь разительно изменилось, став резким и жестким, на щеках затвердели желваки.

Откуда у него столько отметин на теле? Ладно порезы и ожоги на руках — он механик! Но как-то Ноэль видела верх тонкого, уже побелевшего, полускрытого воротом рабочей куртки шрама на шее. Да и нога… Вроде бы в самом начале знакомства была упомянута какая-то серьезная авария. Взрыв парового котла? Что-то еще? Теперь, когда сам Киран вдруг проявил какой-то слишком уж настойчивый интерес к делам своей клиентки (в ответ на ее глупые откровения, но все же!), Ноэль и самой показалось правильным узнать подробности. Получить их будто плату за то, что, возможно, расскажет сама.

— Я никогда это у вас не спрашивала, но… Скажите, господин Диггори, а что произошло у вас с ногой? Откуда ваша хромота? И почему вы — столь опытный, даже талантливый, насколько я могу судить, механик — работаете здесь, а не в Институте пара? Там ведь спецов всегда остро не хватает.

Киран постоял, разглядывая Ноэль со столь странным выражением, что той стало совсем уж не по себе, а после лишь качнул головой:

— Я вам уже говорил как-то: авария. В подробности которой вдаваться не хотелось бы. Так кто он — этот ваш заказчик? И что он вам предложил такое, что вы в себя до сих пор прийти не можете?

— Рассказ в обмен на рассказ? — Ноэль склонила голову, по-прежнему объятая желанием настоять на своем.

Повисла новая, куда более длительная пауза, в которой явственно стали слышны звуки с улицы, долетавшие через все еще открытые ворота гаража. Киран глянул на них и пошел закрывать, очевидно, увидев за этими простыми действиями возможность подумать. И точно: когда он вернулся, Ноэль увидела, что решение принято. Впрочем, рассказывать о себе он все равно не стал, а прошел вместо этого вглубь мастерской, где виднелись высокие стеллажи, заваленные каким-то полезным барахлом. Чего там только не было: и ящики с мелкими запчастями, и скатки каких-то чертежей, и внезапная гитара, гриф которой был украшен игривым ярко-красным бантом, и просто какая-то непонятная ерунда. Рядом стояла невысокая стремянка. Чтобы достать необходимое, Кирану пришлось влезть на нее. Да и добытая им папка настолько запылилась, что было ясно: содержимым ее давно не интересовались.

От любопытства Ноэль даже вытянула шею. Киран глянул и рассмеялся, впрочем, не очень весело. А после стер первой подвернувшейся под руку тряпкой серый комковатый налет и протянул папку.

Это оказались газетные вырезки — целая стопа приличной толщины. Ноэль невольно ахнула. Она помнила эту историю, о ней писали все издания страны. Тогда испытание новейшей модели пародвигательного летающего аппарата, конструкция которого принципиально отличалась от традиционных дирижаблей хотя бы потому, что не предусматривала наличие баллона с воздухом, способного удерживать гондолу с воздухоплавателями в небе даже при отказе парового котла, закончилось трагедией: машина потерпела крушение.

Умные головы как раз из Института пара после проведенного расследования установили причину. Выяснилось, что усовершенствованному, «разогнанному», как говорили спецы, двигателю революционно нового паролета для получения подъемной силы банальным образом не хватило мощности ключ-камня. Говорили, что сдвоенные лопасти винтов, расположенные на крыше гондолы и на ее удлиненном хвосте, в какой-то момент перестали тянуть, а потом и вовсе замерли. А еще, что все было бы много хуже, если бы не командовавший экипажем винтолета магик, который, чудом не выгорев, как когда-то отец Ноэль, спас всех, напрямую, собой, своими внутренними силами питая ключ-камень и тем самым позволив винтолету (а новую разработку Института пара так и назвали) снизиться. Потом магик этот якобы потерял сознание, винты остановились окончательно, и машина все-таки рухнула. Но, во-первых, вдали от домов, а во-вторых, уже не с огромной высоты.

После спасший свою команду капитан винтолета, чье имя Ноэль благополучно забыла, стал национальным героем и, кажется, позднее даже занял какой-то значимый пост в одном из правительственных Департаментов. В каком именно, никогда не уточнялось, но газетные вырезки, которые сейчас быстро пролистала Ноэль, подтвердили, что и общественное признание, и дальнейший стремительный карьерный рост были им целиком и полностью заслужены! Потому что хоть экипаж тяжелого, крайне сложного в управлении винтолета и получил серьезные ранения, никто из них не погиб. Киран был на борту той экспериментальной машины? К примеру, выполнял обязанности механика, который как раз и занимался отладкой и работой двигателя? Ноэль еще пошуршала вырезками и увидела знакомое имя — конструктор машины и инженер-механик Киран Диггори. Предположение оказалось верным только отчасти — Киран не только обслуживал паровые котлы и иные агрегаты винтолета, но и придумал, а после сконструировал его от начала до конца…

Глава 7

На самом деле с причинами аварии все не так очевидно, и после нее упустившему что-то важное механику запретили даже близко подходить к паролетной технике? Или в результате произошедшего у Кирана возник, например, непреодолимый страх высоты?

Ох…

Падение винтолета, последующий пожар, а то так и взрыв котла, крики раненых и обожженных кипятком и горячим паром людей — все это встало перед глазами слишком ясно. Настолько, что впору было сразу сливать родившуюся живую картину в художественный куб, если бы он оказался сейчас под рукой…

Ноэль, как это часто с ней бывало, слишком сильно погрузившаяся в видения, готовые в любой момент ожить, став реальными, зажмурилась, руки ее дрогнули, слабея, и газетные листки посыпались из накренившейся папки. Извинившись, она нагнулась, чтобы их подобрать, и только окончательно все рассыпала.

— Так как зовут того парня, который настолько выбил вас из колеи? Простите мне мою настойчивость, но чего он от вас хочет? — Киран смотрел на Ноэль сверху и улыбался напряженно, а после неловко из-за хромой ноги присел, чтобы помочь ей собирать вырезки.

— Он… — Ноэль сглотнула, решаясь. — Он заказал мне живую картину… на которой должен быть он и я. Вместе. Но даже не это главное. Он… Дело в том, что он уже, наверно, с полгода пишет мне анонимные любовные признания и… и мне кажется, что это его предложение — лишь следующий шаг… Что-то вроде ухаживания. Не знаю, как еще сформулировать. А главное, не знаю, как реагировать. И посоветоваться не с кем совсем…

— Анонимные любовные?.. Он — вам?

Ноэль глянула на Кирана, увидела, как у того в лице непонятное облегчение, явно вызванное услышанным, вдруг сменяется растерянностью и потупилась, занявшись рассыпанными вырезками.

— Прошу прощения, если невольно шокировала вас свой малоприличной откровенностью, — Ноэль поднялась и немного раздраженно протянула все еще стоявшему на коленях Кирану папку с вырезками.

Тот принял ее и отрицательно качнул головой:

— Шокировали? Нет. Нет, конечно! Я… Я не имею обыкновения осуждать и тем более как-то вмешиваться в чужую личную жизнь! Просто вы… Вы же…

Киран с трудом поднялся, резко, даже раздраженно махнул свободной рукой и явно собрался сказать что-то еще, однако в этот самый момент дверь в мастерскую распахнулась, и в нее уверенно вступила красивая, изящно одетая молодая женщина. Она стрельнула в сторону Ноэль внимательным взглядом, а после поздоровалась с Кираном, назвав его «душа моя». Тот заулыбался, шагнул навстречу, галантно склонился над протянутой ему для приветствия ручкой…

И, пользуясь всем этим, Ноэль банальным образом сбежала. Сбежала, так и не назвав имя Аарона Соммерет-л’Иго и пребывая теперь в шоке даже не столько от сделанного тем предложения, сколько от собственного желания поделиться всем с Кираном Диггори — в общем, совершенно посторонним ей мужчиной, механиком из гаража, в котором она, магичка и известная художница Ноэль Монфер-л’Ари, всего лишь держит и обслуживает свой паромобиль.

Да, с этим человеком она виделась чаще, чем с кем бы то ни было — по два раза в день, если выезжала куда-то, — но встречи носили хоть и взаимоприятный, но мимолетный характер. Лишь иногда Ноэль задерживалась, когда уж очень хотелось обсудить какое-то событие. И Киран всегда с удовольствием этот разговор поддерживал, кажется, тоже радуясь возможности просто поболтать, а главное, думая и рассуждая так же, как сама Ноэль, совпадая с ней по многим вопросам. Но темы подобных бесед никогда не были личными! Никогда! Если, конечно, не считать чем-то интимным муки творчества. Да, это тоже не раз доводилось обсуждать с так хорошо умевшим слушать Кираном. Но одно дело душевные метания художника, а другое — разговор о любовных признаниях и вызванных ими ответных желаниях.

Ночь Ноэль практически не спала — все металась в постели, скручивая жгутами простыни и сбивая подушки. Заснула лишь под утро и, понятно, разлепила глаза, когда день уже перевалил за середину. На крыльце нового послания от анонима не обнаружилось — да и откуда, если Аарон наконец-то решил выйти из тени? Зато лежал свежий выпуск «Ноксфордского вестника», кстати сказать, придавленный все тем же обычным камнем, собственно, как раз для этих целей и оставленным справа от входной двери. Эта еженедельная газета, подписку на которую Ноэль продлевала уже не первый год, была толстенькой, приятно хрусткой и пахла свинцовыми красками, типографией и последними городскими сплетнями. Идеально в качестве компании к завтраку… По причине отсутствия чего-то еще. Или, вернее, кого-то.

За неделю новостей набралось изрядно, но «Вестник», пользуясь нечастым выходом, собрал на своих страницах все самое яркое, интересное или скандальное. Начав, как и всегда, с конца, с последней страницы, Ноэль пробежалась взглядом по сообщениям о бракосочетаниях, рождениях и смертях в высоких Ноксфордских семействах. После, двинувшись к началу, прочла объявления о предстоящих светских мероприятиях и изучила график запланированных спортивных состязаний. На следующей неделе как раз должны были начаться ежегодные общегородские соревнования скоростных одноместных паромобилей, за результатами заездов которых Ноэль всегда следила с удовольствием. Да и развитием паровых машин в целом — что воздушных, что наземных, что бытового назначения — интересовалась. Магия пара и быстрого железа всегда привлекала ее своей маскулинностью и мощью.

Глава 8

Это впечатлило в первую очередь потому, что «Ноксфордский вестник» всегда отличался спокойной тональностью и принципиальным отказом от скандальных приемов, которые так активно применяли другие издания.

Что же должно было произойти, чтобы главный редактор этой консервативной газеты решился на такое? Оказалось, что городской Департамент полиции пошел на раскрытие секретной до этого момента информации, касавшейся уже давно проводимого ими расследования. И сделано это было по пугающей причине: дело в том, что число жертв пока остававшегося неизвестным и неуловимым маньяка самым ужасным образом приблизилось к десятку! Причем каждый раз убийцу привлекали молодые женщины, которых, прежде чем задушить, он пытал и извращенно насиловал!

Ноэль нервно протерла дрогнувшими пальцами глаза и вновь углубилась в чтение. Из довольно скупой и изложенной максимально сухо информации, поступившей от Департамента полиции и дословно процитированной «Ноксфордским вестником», следовало, что убийца вел себя осторожно и хитро. Его жертвы все были из разных районов и из разных сословий. Неизменным оставались лишь способ умерщвления — удушение — и типаж жертвы. Маньяк всегда выбирал красивых стройных шатенок со светлыми глазами, наделенных магическим даром. Их руки всегда хранили на себе характерные следы от антимагических кандалов, грудь оказывалась испещрена ожогами, а спина и ягодицы — следами от плетки или хлыста. Остальные детали носили уже откровенно сексуальный подтекст. В том числе и потому, что особое внимание преступника привлекали соски, половые органы и, что оказалось особенно смущающим, анусы похищенных им женщин.

Известный магик из Института здоровья, привлеченный к расследованию, использовал специфику своего дара, чтобы найти хоть какие-то зацепки, какие-то следы, которые маньяк мог оставить на телах. Он искал его слюну, его кровь, его волосы, его сперму наконец. И не нашел ничего: убийца после всегда самым тщательным образом обрабатывал тела, убирая с них все то, что могло привести к нему. При этом он и не думал уничтожать трупы — сжигать, например. Нет! Он будто бы осознанно выставлял их на обозрение!

Зачем? Специалист иного профиля, занимавшийся как раз психологией серийных преступников, считал, что это своего рода послание, адресованное непосредственно магикам. Ведь если раз за разом похищают, а после пытают и насилуют только их, то совершающий это за что-то ненавидит именно граждан, наделенных даром! Причем не просто магиков в целом, но конкретно молодых, стройных, обладающих утонченной внешностью дам…

Ноэль невольно поежилась: под потенциальную жертву серийного убийцы она подходила целиком и полностью. Успокаивало лишь, что она сама нигде особо не бывала. Дом, ближайшая продуктовая лавка, художественная мастерская… Ну и весьма многолюдные светские рауты или спортивные мероприятия — те из них, от которых нельзя было уклониться так, чтобы при этом не нарушить приличия. Но при этом во все эти места Ноэль неизменно отправлялась не пешком, а на паромобиле, оберегая себя от ненужного узнавания на улице.

Популярность оказалась штукой обременительной, притягивавшей к человеку или магику, который по тем или иным причинам становился известным, толпы обожателей. Их присутствие изрядно мешало жить. Но все же не настолько, как неприязненное внимание тех, кто поднявшегося выше их самих творца, спортсмена или изобретателя начинал по непонятной причине презирать или даже ненавидеть…

Остаток дня Ноэль бродила по тихому дому, будто унылое порождение фантазии и городского смога — герой детских книг по имени Туманный призрак. Бродила, вздыхала и бормотала себе что-то под нос, предаваясь размышлениям то о прочитанном в газете, то о стремительно приближающемся завтрашнем утре. Дело в том, что на принятие решения касательно заказа господина Соммерет-л’Иго Ноэль испросила себе сутки, так что уже завтра предстояло дать ответ. Причем по-прежнему казалось: сказанное «да» коснется не только создания живой картины, но и затронет что-то куда более важное уже не в творческой деятельности, но в жизни.

Это будоражило, это даже как-то воодушевляло. Ведь в написанных Аароном анонимных письмах было столько нежности, столько звенящего напряжения чувств! Неудивительно, что все это невольно передавалось и самой Ноэль. Да и память о последних встречах — нечастых, но всегда приятных, полных откровенного, живого интереса с обеих сторон — говорила об одном: если завтра Ноэль действительно скажет «да» насчет картины, это будет означать и согласие на ухаживание и последующий интим.

Нет, понятно, что как истинный джентльмен Аарон Соммерет-л’Иго не станет ни к чему принуждать, не примется понукать или торопить, а значит, будет время на постепенное, неторопливое сближение. С другой стороны… С другой стороны, перед внутренним взором уже сейчас сами собой возникали, попутно неудержимо оживая вокруг Ноэль, картины совсем иного свойства: откровенные, дразнящие, полные страсти. Крепкие мужские объятия, пальцы, запутавшиеся в волосах, не давая уклониться от поцелуя, требовательное колено, раздвигающее ноги… Ах!

Ноэль сидела, смотрела на творящееся вокруг нее безумие и истово радовалась, что этот магический шторм, по своей силе близкий к запретной грани, может наблюдать только она сама. Вот было бы «славно», если бы подобное накрыло где-то в куда более людном месте! Какими стали бы лица светских дам и джентльменов на каком-нибудь суаре или литературном вечере, если бы рядом с ними закружились, срывая друг с друга одежду и попутно почти что материализуясь, двое: один слишком похожий на столичного гостя и завидного кавалера Аарона Соммерет-л’Иго, а вторая — на знаменитую художницу Ноэль Монфер-л’Ари.

Глава 9

Волнение от мыслей о предстоящей встрече с Аароном не оставляло всю дорогу до мастерской. И, наверно, именно из-за этого растревоженного состояния все время казалось, что кто-то постоянно смотрит в спину, следит внимательно и недружелюбно. Особенно страшно стало, когда Ноэль покинула центр города, где жили магики и люди из числа тех, кто был способен платить за комфорт. Там-то улицы освещались газовыми фонарями, да и дома отапливались паровыми котлами, питавшимися магической энергией ключ-камней, а не вонючими и чадными угольными печами. А вот здесь, на заводской окраине, и смог был гуще, и об уличном освещении можно было только мечтать.

В итоге самые обычные дома в воображении Ноэль (и без того богатом) превращались в каких-то мрачных чудовищ, а гудки паровозов, доносившиеся с Центрального вокзала, казались их воем. Да и налетавшие иногда порывы ветра не столько разгоняли полосы тумана, сколько доносили пугающие звуки: чьи-то шаги, голоса. А то так и звук работающей паровой машины, совершенно точно установленной на чьем-то паромобиле, который упорно двигался следом. Тук-тук-шшшш, тук-тук-шшшш...

В итоге на одном из поворотов Ноэль не удержалась и, аккуратно скользнув по самой грани того самого официального запрета, печати, наложенной на нее еще в детстве чиновником из Департамента магического контроля и запиравшей часть магического дара, создала обманку. Лжепаромобиль за рулем которого сидела кукла-гомункул, похожая на Ноэль, поехал прямо, а настоящий свернул. Вот только даже это нарушение предписаний, за которое можно было бы здорово поплатиться, донеси кто об инциденте в соответствующую службу, ничего не изменило — тревога не улеглась, а ощущение чужого присутствия никуда не исчезло.

Легче стало только на природе, среди простора полей. Просто потому, что тут-то было четко видно — никого за спиной нет, и все эти страхи — лишь паранойя, подпитанная вчерашней газетной статьей про маньяка-насильника. Успокоившись, Ноэль аккуратно, коротким магическим щелчком, уничтожила обманку, жалея лишь, что из-за собственного идиотизма впустую растратила кучу сил. Ну да ладно, душевное спокойствие важнее.

На этот раз Аарон, вновь проявив потрясающую чувствительность к чужому настроению и прекрасную тактичность, прибыл уже после хозяйки мастерской. И не по воздуху, а по земле — на собственном паромобиле, при одном только взгляде на который у Ноэль загорелись глаза.

— Какой красавец! Планируете участвовать на нем в предстоящих городских гонках?

— Обязательно!

— Чьей конструкции? О! Все! Вижу: знаменитый СХ с модифицированным котлом и увеличенным объемом водяного бака. Кто бы сомневался!

— Разбираетесь?

— На любительском уровне.

— Я бы предложил проехаться, но тут не те дороги, чтобы получить удовольствие от скорости. Может, завтра? На трассе? Я как раз собирался немного погонять, готовясь к основному старту…

— Это слишком завлекательное предложение, чтобы я могла отказаться.

— Завлекательнее того, ответ на которое я рассчитывал получить сегодня?

Аарон смотрел с легкой улыбкой, но в глазах у него горела такая острая, ничем не прикрытая жажда, что Ноэль даже невольно отступила, испытав что-то более всего похожее на смесь восторга и паники. Что-то вроде того, что чувствуешь, стоя на открытой прогулочной палубе гондолы дирижабля, когда бездна под ногами будто бы манит, пугая и завлекая одновременно. Аарон — как бездна… Бездна порока, всю сладость которого так хочется вкусить…

Не желая выдавать степень собственной малоприличной заинтересованности, Ноэль лишь быстро улыбнулась:

— Это еще предстоит выяснить.

— Значит, да?

— Значит, я готова взяться за изготовление живой картины для вас.

— Я рад!

Аарон по-прежнему смотрел прямо, крылья его породистого носа раздувались, будто у матерого зверя на охоте, губы приоткрылись, ресницы затенили жадные глаза… Ноэль сглотнула и отвернулась.

— Какие теперь будут наши действия? — в голосе Аарона явственно слышалась легкая усмешка, этакий вызов более сильного по отношению к слабейшей.

Это не понравилось, зацепило, но Ноэль привыкла быть честной с собой, так что следовало признать: все так и есть. Аарон опытнее, увереннее в себе… Да и просто откровеннее, смелее в выражении своих желаний.

— Я должна буду создать вас… — Ноэль вновь сглотнула. — В смысле вашу призрачную копию, чтобы после поместить ее в куб и дальше работать уже с ней.

— И?..

Глава 10

Вспомнилось, как Ноэль мечтала о поступлении в нее и как боялась спросить у мужа разрешение. А главное, последующее изумление, когда тот с легкостью отпустил жену на все четыре стороны после того, как получил то, что и хотел — необходимых по закону наследников.

Мысли о муже и о собственных напрасных страхах как-то взбодрили, заставив думать о том, что, может быть, и в случае с Аароном стоит быть посмелее. Крохотная капелька смазки, росинкой украсившая собой головку, так и манила, разрушая ощущение холодного скульптурного совершенства и делая половой орган Аарона, да и его самого живым, подверженным страстям. Остро захотелось снять ее кончиком пальца или даже языком. Бросившаяся в лицо краска затопила жаром.

— Прошу, подвигайтесь! — Голос тоже предательски охрип, и Ноэль была вынуждена откашляться, а после еще и совершенно пересохшие от волнения губы облизать.

Нагой, возбужденный, но по-прежнему этим всем ничуть (по крайней мере, внешне) не смущенный Аарон очень внимательно проследил за движением языка Ноэль, а после, смешливо поклонившись, прокрутил себя в почти балетном па — с поднятыми руками, на кончиках напряженных пальцев ног. И если безволосая, приятно выпуклая грудь, украшенная светло-коричневыми, даже на взгляд нежными сосками, показалась Ноэль воплощением мужской красоты, то спина — фактурная, сильная, широкая в плечах и гибкая в талии, и вовсе сразила.

Впрочем, взгляд тут же соскользнул ниже, чтобы задержаться на ягодицах уже не с восторгом, а с легким разочарованием: в этом месте господин Соммерет-л’Иго, пожалуй, был плосковат и маловыразителен, да и любезные сердцу Ноэль ямочки на пояснице практически отсутствовали. Но общее впечатление это не испортило. Настолько, что теперь просто-таки разрывало от страстного желания не просто видеть, но еще и касаться…

— Как лучше: сзади или спереди?

Ох! Ноэль не сдержала нервный смех:

— Примерно этот вопрос я и сама хотела вам задать. Действие живой картины… Каким оно должно быть? Какой именно… формат вам интересен? Поцелуй, объятия?.. Или что-то еще более откровенное?

— О да! Откровенность — мое второе имя, — Аарон рассмеялся, и его ноздри хищно раздулись. — А потому скажу прямо: я хотел бы, чтобы созданная вами живая картина была настолько откровенной, насколько хватит вашей смелости. И опыта.

— Я поняла, — прикусив губу, откликнулась Ноэль.

Сказанное зацепило вновь. И на этот раз покоробила интонация, с которой все было произнесено: так, будто бы Аарон считал отсутствие богатого сексуального опыта чем-то постыдным…

— Не стану скрывать, я хотел бы, Ноэль, — тем временем продолжил Аарон, — чтобы внутри созданного вами художественного куба ожило то, как я буду овладевать вами. Целовать вас, ласкать вас, преодолевая ваше смущение и легкое сопротивление, а после брать. Как? Оставляю выбор за вами. Скажу лишь, что хочу ловить ваш взгляд, слышать ваши стоны и признания, видеть, как вы кончите подо мной, выгибаясь и вдавливая пятки мне в поясницу, чтобы еще глубже почувствовать в себе мое естество…

— О господи! — выдохнула Ноэль и попыталась встать.

Нестерпимо захотелось уйти в ванную комнату, чтобы там, умывшись холодной водой, привести в порядок пошатнувшийся… Да что там! Рухнувший, разбившись вдребезги, самоконтроль! Но Аарон не позволил — шагнул, оказавшись вплотную и своими ногами сминая юбку и под ней раздвигая колени Ноэль. В результате его возбужденный член оказался настолько близко, что только чудом не коснулся приоткрытых губ. От неожиданности Ноэль дернулась назад, вжимая голову в спинку кресла. Аарон помедлил и отступил, тяжело дыша.

— Я просто никогда… — зачем-то начала объясняться Ноэль и в ответ услышала уже знакомый довольный смешок:

— Ваш покойный муж был настолько глуп, что оставил ваш рот девственным, госпожа Монфер-л’Ари? Сочту за честь исправить это положение. Но, думаю, не сегодня. Я прав?

Ноэль торопливо кивнула и дрожащими пальцами оттянула с шеи платок вместе с воротом рубашки.

— Знаете, вы чудесная, но… — Аарон переступил с ноги на ногу, и его член тяжело качнулся, вновь привлекая к себе внимание. — Но, черт побери, где у вас ванная комната? Мне, кажется, все же стоит ненадолго уединиться, чтобы не смущать вашу милую невинность своими порывами, дорогая моя.

Ноэль указала в сторону нужной двери, а после, оставшись в одиночестве, с силой растерла себе щеки, а после еще и уши. Но так стало еще хуже, еще горячее и пришлось обуздывать жар тела холодным воздухом с улицы. И делом.

Оба паромобиля — и принадлежавший Ноэль, и тот, на котором прибыл Аарон — требовали дозаправки водой. Для этой процедуры все было оборудовано по уму, требовалось лишь размотать шланг, подсоединить его и подкачать рычаг водоразборного гидранта.

Глава 11

Неудивительно, что после того, как Аарон уехал, застилая окрестности облаками пара, валившего из сияющей на солнце полированной медной трубы своего паромобиля, и потрясая воображение Ноэль звуками «разогнанного» для спортивных состязаний двигателя, та вернулась к себе, заперла дверь, села в кресло, неприлично задрала юбку и все-таки позволила себе полный отрыв. И в смысле физического удовольствия, и в смысле творчества. Впервые она создавала что-то именно под воздействием острого сексуального возбуждения. И впервые результат получился столь ярким, без дополнительных магических усилий, сразу годным в качестве основы для будущей живой картины.

Нет, понятно, что после надо будет потратить много времени и магических сил, оттачивая детали в той короткой сценке, которая только и могла поместиться в небольшой объем художественного куба. А еще сформировать красивый и при этом естественный замкнутый цикл. Добиться, чтобы картина выглядела одинаково совершенной при взгляде через любую грань — хоть сверху, хоть снизу, хоть сбоку. Но уже сейчас было ясно, что маленькое порно, рожденное фантазиями, воспоминаниями и сладостным самоудовлетворением, получилось. Просто потому, что было наполнено чувствами и напитано прекрасным, пробивающим насквозь и порождающим ответную реакцию у потенциального зрителя желанием.

Общее впечатление портило лишь то, что в сценке, которая теперь зажила своей жизнью за прозрачными стенками из магически закаленного стекла, лишь фигура Аарона была объемной, четкой, а движения ее естественными и непрерывными, слитными. Вторая участница интимного действа получилась куда менее узнаваемой, фигура ее периодически размывалась, дергалась и даже иногда пропадала. Это было объяснимо: эротические мечтания, которыми и подпитывала себя Ноэль, оказались целиком и полностью сосредоточены на Аароне. Но проблемы тут не было — живую картину всегда приходилось дорабатывать и исправлять, так что «дорисовать» вторую участницу действа можно в любой момент. А сейчас то, что эта героиня оставалась неузнаваемой, даже было хорошо, иначе сегодня Ноэль точно бы со стыда сгорела, глядя на собственные тайные мечты вот так — со стороны. Все-таки требовалось время, чтобы принять факт, для других людей наверняка совершенно естественный, — что кто-то неприкрыто хочет близости с тобой.

А может, дело было в том, что пока в отношении Аарона родилось лишь сильнейшее сексуальное желание, но не любовь?..

«Надо спросить его о письмах, которые он мне оставлял на крыльце!» — подумала Ноэль и вздохнула, сразу захотев перечитать их. Конечно, большинство из них она сохранила! И даже периодически изучала, убеждая себя, что ищет зацепки, по которым можно было бы определить автора! На самом же деле это дурацкое занятие стало чем-то вроде сеанса реабилитации, лекарства от любых жизненных проблем. Так что да, Ноэль эти послания просматривала регулярно. И до сих пор жалела, что не удержала эмоции и, как следствие, магию, в результате чего сожгла последнее письмо. Теперь казалось, что в нем было что-то особенное, что-то, что помогло бы принять и понять Аарона. Да и себя отпустить, позволив испытать столь желанную близость.

В гараже, к которому Ноэль привычно зарулила, чтобы поставить на закрепленное за ней место паромобиль, что-то было не так. Секундой позже стало понятно: отсутствовал Киран. Зато в дальнем углу, где на крепком металлическом основании высился полуразобранный паровой котел неизвестной Ноэль конструкции, обнаружилась та самая молодая дама, которая посетила мастерскую господина Диггори вчера и, более того, нежно назвала его «душа моя». Правда, теперь узнать ее было трудно — замасленная рабочая спецовка и волосы, убранные под такой же чумазый картуз, изменили ее самым разительным образом. Была молодая, уверенная в себе красавица из благополучной семьи, а стал мальчишка-сорванец с рабочей окраины.

Ноэль уже собралась начать задавать вопросы, но незнакомка лишь ухмыльнулась заговорщически и потребовала ключ-камень. Была она при этом настолько уверена в себе, что и в голову не пришло возражать. Да и после осталось только стоять и смотреть, как девица вышла на улицу к паромобилю, забралась на место водителя, а после лихо припарковала здоровенный аппарат в привычное для него узкое место между двумя другими.

— Браво! Вы отлично управляетесь со столь громоздкой техникой! — восторженно выдала Ноэль и тут же почувствовала, что сболтнула что-то неприличное.

— Вы и Кирану то же говорите? — возмущенно вскинула брови незнакомка. — Или, как все эти недалекие мужланы, считаете, что, раз я женщина, то ни на что подобное вообще не способна и вообще не женское это дело?

— Эмм… Нет, совсем нет!

Незнакомка все еще воинственно хмурилась, и Ноэль заторопилась:

— Я лишь хотела сказать, что сама бы так лихо не смогла. Прошу прощения, если была понята неверно.

Незнакомка, которая пока что так и не сочла нужным представиться, величественно кивнула, а после с легким полупоклоном вручила Ноэль ключ-камень от ее паромобиля, сказав:

— Он уже почти разряжен.

Глава 12

Ключ-камень, о малом заряде которого сообщила Летиция Диггори, пришлось взять в спальню и оставить с собой на ночь. Момент был не самым удачным: уж очень здорово Ноэль выложилась ранее, сначала создавая лжепаромобиль и куклу-гомункула по дороге в мастерскую, а после работая над неприличным, но таким возбуждающим заказом Аарона. Конечно, можно было бы обратиться в специальное бюро, в котором магики, этим себе на жизнь и зарабатывавшие, вложили бы в сданный им ключ-камень частичку своей силы, своего огня, но Ноэль предпочитала заряжать сердце собственного паромобиля, дома и мастерской самостоятельно. Конечно, весь следующий день она будет чувствовать себя усталой и сонной, но зато останется уверена, что никто чужой к тому, что ей действительно дорого, не прикасался.

Да и немного заторможенное состояние во время предстоящей встречи с Аароном пойдет только на пользу, позволив избежать слишком острых реакций тела на близкое соседство этого яркого, притягательного мужчины. Яркого и притягательного настолько, что до сих пор терзали сомнения: неужели тот мог заинтересоваться Ноэль?

Да, созданные ею живые картины стали известны на весь мир. Да, сама она тоже была вполне недурна собой: стройна, гибка и на лицо вроде бы не уродлива. «У тебя глаза северной рыси, греющейся на неожиданно выглянувшем зимнем солнышке, — раскосые, светлые и при этом полные магического огня», — как-то сказала София, а после долго смеялась, увидев, каким ошарашенным сделался у ее подруги вид в ответ на этот неожиданный комплимент. Сама София, будучи дамой глубоко рациональной,никогда не могла понять вечной неуверенности в себе, которой, по ее мнению, самым глупым образом страдала Ноэль. Но положения вещей это не меняло: по характеру и поведению та всегда оставалась совсем не хищной стремительной и опасной рысью, а, скорее, серой мышью, слишком привыкшей прятать себя, особенности своей магии и свою сексуальность от мира вокруг.

Определенную роль в формировании всего этого, конечно, сыграло воспитание. Когда дар в Ноэль проявил себя в полную силу, а после Департамент магического контроля постановил наложить на него официально закрепленные ограничения, родители (и в особенности лишившийся силы отец, и без того относившийся к дочери слишком пристрастно и слишком строго) сделали все, чтобы она выросла такой, какой выросла: тихой, скрытной, зажатой…

Все та же София считала, что воспитание, которому подверглась ее единственная подруга (а формулировала она именно так), недопустимо. Что это не воспитание, а слом личности. Неудивительно, что она немало времени посвятила перевоспитанию Ноэль. Тому, чтобы вытащить ее из скорлупы, хотя бы немного научить быть свободной не только в творчестве, которое стало единственной отдушиной, но и в повседневной жизни. Ноэль испытывала бесконечную благодарность за эти усилия, но все же считала, что в чем-то родители были правы: ей было чего стыдиться и было что скрывать.

— Чушь! — раздраженно топала ногой София, Ноэль же кивала, демонстрируя согласие, но поделать с тем, что вбивалось в нее с детства, ничего не могла.

Утром в гараж за паромобилем идти не пришлось: Аарон все-таки заехал, чтобы после уже вместе отправиться в сторону расположенной на окраине Ноксфорда гоночной трассы. Вслед его паромобилю оглядывались едва ли не все, и это было неожиданно неприятно. Казалось, что людям и магикам есть дело не только до мощи парового котла и сияния полированной медной трубы, но и до женщины, которые сидела слишком близко к водителю на мягких, обшитых дорогой молочно-белой кожей сиденьях. Настолько близко, что Аарон, с силой передвигая рычаг подачи пара, всякий раз касался тыльной стороной руки ее бедра.

Но все же истинное разочарование постигло позднее, уже на трассе, когда выяснилось, что Аарон и не думает передавать штурвал, а намерен действительно лишь покатать Ноэль, будто глупенькую восторженную барышню из простых, которую требуется обаять и покорить собственной маскулинностью. Тут же вспомнилась Летиция и ее возмущение принижением возможностей дам. Теперь Ноэль понимала ее слишком хорошо, так что поездка, скорее всего, прошла бы в состоянии устойчивого раздражения, если бы не общие впечатления, вытеснившие это уже в который раз зародившееся чувство. Ранее ведь Ноэль никогда не бывала в гаражах при гоночной трассе, где проводили время будущие участники соревнований. Оказалось, любопытно наблюдать за людьми и магиками, следившими за работой механиков и попутно обсуждавшими исключительно мужские темы: дам, охоту, политику, новости науки и техники, а главное, последние достижения паростроения.

Самой активно обсуждаемой сплетней была такая: говорили, что какой-то умелец поставил на свой гоночный мобиль котел повышенной мощности, предназначенный для пародвигательного дирижабля, и якобы именно участие этой модели в предстоящих соревнованиях станет главной сенсацией. Новость эта вызвала споры, суть которых сводилась к законности такого рода усовершенствований на мобилях, принимающих участие в традиционных соревнованиях. Одни джентльмены утверждали, что это однозначное нарушение правил, другие ссылались на отсутствие запрета на любые новшества и справедливо указывали, что здесь, в гараже, нет ни одного аппарата, который бы не был прокачан по максимуму и с точки зрения мощности ключ-камня, и по возможностям парового котла, и по объему водяного бака, и по конструкции подвески.

Глава 13

Аарон, услышав о магическом истощении, которое накрыло Ноэль, лишь раздраженно качнул головой. Впрочем, тут же стало ясно, что вызвана эта реакция совсем не отказом от поездки и всего того, что, вполне возможно, могло произойти там, в мастерской.

— Зачем было после того, как вы, дорогая моя, так сильно выложились днем, брать на себя еще и зарядку ключ-камня? — спросил Аарон, даже ногой под столом притопнув. — Есть же специализированные бюро! Могу порекомендовать надежное. Хозяин там магик более чем порядочный. Послали бы к нему слугу…

— Я живу одна, — поправила Ноэль, которая терпеть не могла присутствие в доме посторонних и вообще считала, что здоровая молодая женщина вполне способна обслужить себя сама.

— Хорошо: послали бы к нему мальчишку-рассыльного из ближайшей лавки. И господин Этрик-л’Уто сам прибыл бы к вам в дом, чтобы забрать ключ, а после опять-таки лично вернул бы его уже заряженным. Попробуйте, вам понравится, Ноэль. Совершенно незачем растрачивать силы на подобное! Ваш талант важнее, а магия нужна для искусства, а не для прозы жизни.

По всему выходило, что Аарон прав, так что Ноэль в ответ не нашла ничего другого, кроме как просто развести руками и оправдаться экспериментами, которые проводила на ней в рамках своих научных исследований София. Это было связано с ее работами над проблемой магического выгорания. Тема была Ноэль по понятным причинам близка, а потому она охотно дала согласие на участие в проводимых подругой экспериментах. Собственно, требовалось от нее совсем мало: явиться в лабораторию к Софии, пребывая как раз в состоянии магического истощения, а после осознанно, но под контролем приборов и опытных лаборантов-магиков загонять себя в него все глубже, нащупывая ту тонкую грань, после которой и наступало выгорание.

Об этом мало кто знал, и вот теперь Ноэль, немного смущаясь, рассказала о своем вкладе в науку Аарону.

— Вы сумасшедшая! — выслушав его, постановил тот, а после протянул руку, и когда Ноэль вложила в нее свою, поцеловал ее.

Это было приятно и стало причиной прекрасного расположения духа. И даже перспектива вновь стать подопытной мышью, раз уж все сложилось так, что магических сил почти не осталось, ничуть не пугала, а напротив, заставляла гордиться собой. Так что, простившись с Аароном у крыльца своего дома, Ноэль лишь забежала к себе умыться и сменить запыленную на гоночной трассе одежду, а после отправилась в гараж Диггори уже за своим паромобилем.

На стук вышел опять-таки не Киран, а Летиция в уже знакомой одежде мальчишки-хулигана.

— Господин Диггори все еще отсутствует? С его стороны ужасно заставлять вас работать допоздна, — с улыбкой посетовала Ноэль.

Летиция рассмеялась, но ничего не сказала, лишь поманив припозднившуюся клиентку за собой, похоже, во внутренние помещения мастерской. Влекомая любопытством, она проследовала вглубь огромного гаража и перешагнула порог двери, за которой ранее никогда не была. Открывшийся ангар был столь же просторным, как и тот, где обычно стоял ее паромобиль. Но здесь ко всему еще и было дико шумно: железо ударяло о железо, шипел пар, мерно постукивал поршнями какой-то мощный двигатель.

Летиция прокричала что-то, улыбаясь, Ноэль жестами показала, что ничего не слышит, та махнула рукой и вновь поманила, приглашая идти дальше — вправо, а после вдоль высоченного стеллажа, заваленного какими-то деталями и инструментами. По-прежнему придавленная грохотом, еще и отражавшимся от проклепанного металла стен, и смущенная ярко-алыми всполохами, которые в совокупности со звуком почему-то заставляли думать про адские чертоги, Ноэль шла следом за Летицией, а наконец-то оказавшись на свободном пространстве, даже дыхание невольно затаила, пораженная увиденным.

Заранее нафантазированный ею ад обрел формы промышленной кузни, в которой над тяжелым, неподатливым металлом совместно колдовали большой паровой пресс и не менее впечатляющий своей мощью человек с молотом в руке. Из-за царившей здесь жары он был голым по пояс — лишь грудь прикрывал плотный кожаный фартук, а освещенная огнем, горевшим в горне, кожа еще и влажно блестела от пота. Алые всполохи света, клубы пара, делавшие все происходящее каким-то нереально-мистическим, фигура работавшего кузнеца… Все это было так красиво, что Ноэль замерла чуть ли не с открытым ртом, любуясь могучим разворотом плеч, классическим треугольником сужающейся к крепким бедрам спины, бугрившимися, перекатываясь, мышцами рук, защищенных огнеупорными рукавицами… А главное, точностью отработанных движений, которые в столь ярком, впечатляющем антураже выглядели какой-то первобытной магией — истинным воплощением силы огня и духа.

А потом кузнец, то ли что-то услышав, то ли просто почувствовав чужое присутствие, обернулся. И Ноэль, до этого истово жалевшая, что вот прямо сейчас под рукой нет ни художественного куба, чтобы сохранить в нем увиденное, ни сил на создание новой живой картины, с явственным звуком захлопнула рот, попутно подобрав слюни: фантастическим, разбередившим воображение и кое-что еще божеством кузни был Киран. Давно хорошо знакомый, неуклюжий из-за хромоты и стеснительный хозяин паромобильной мастерской господин Киран Диггори, который неожиданно оказался ярким и невероятным. Красивым!

Глава 14

Ноэль уже собралась сделать комплимент, поделившись собственными впечатлениями от внезапно открывшейся ее взору божественной сущности обычного владельца паромобильной мастерской, как вдруг будто на нож напоролась на острый, изучающий взгляд Летиции, остановившейся чуть в стороне. Как теперь казалось, только затем, чтобы наблюдать за всем происходящим. Она ревнует? Но если так, то зачем было вести явившуюся ночь-заполночь клиентку в кузню? Чтобы спровоцировать? Но на что?

Все это было странно, непонятно. Однако обдумывать времени все равно не осталось: Киран, застегнув все пуговицы на куртке, торопливо умывшись и пригладив волосы, теперь шел навстречу:

— Добрый день, госпожа Монфер-л’Ари.

— Скорее уж ночь, — поправила Летиция, а Ноэль лишь кивнула, по-прежнему стесняясь своих разыгравшихся фантазий — слишком уж ярких, слишком далеких, несмотря на красоту, от высокого искусства, если только к таковому не начать причислять и срамные картинки.

Рука Кирана, в которую она вложила свою, была горячей, немного влажной и шершавой, натруженной. Твердые, будто камушки, мозоли прошлись по коже шершавым кошачьим языком — по крайней мере, ощущения были именно такими, щекотно-приятными. А вот губы, бережно тронувшие пальцы, оказались нежными. И даже отросшая щетина впечатления не испортила, а будто бы добавила перчика. «Совсем с ума сошла!» — одернула себя Ноэль и вздохнула, успокаивая разгулявшееся воображение. Надо было срочно найти приличную тема для разговора.

— Над чем работаете? И простите, если помешала.

— Нет-нет, совсем не помешали. Это я так… Одна интересная мысль в голову пришла, вот и решил попробовать реализовать, — Киран махнул рукой в сторону наковальни и по-прежнему сопевшего рядом с ней парового пресса. — А как ваши дела? Как прошла та встреча, по поводу которой вы так… переживали?

— Все нормально. Господин Соммерет-л’Иго… гм… Я ведь вам так и не сказала, что это был он?

Киран кивнул, но Ноэль показалось, что имя Аарона новостью для него не стало. Странно…

— Тебе бы пойти поесть, поспать и помыться, душа моя, — вдруг несколько торопливо заговорила Летиция, подступая ближе. — Уж вторые сутки сидишь тут безвылазно — того гляди совсем одичаешь.

Киран смутился. Это было так заметно, что Ноэль могла бы поклясться: он едва удержался, чтобы не обнюхать самого себя, пытаясь понять, так ли уж сильно от него пахнет потом. Запах был, но при этом, смешиваясь с прочими, пропитавшими кузню, он совсем не казался противным. А уж на Ноэль, как видно, окончательно одуревшую от нехватки секса, и вовсе действовал не отталкивающе, а завлекательно. И даже скрывать это не осталось сил — эмоции требовали выхода хотя бы так, в словах.

— У вас тут поразительно, мистер Диггори. Будто колдовство какое-то творится из огня и пара. И пахнет тоже… — Киран отступил в сторону, почти шарахнулся, и Ноэль заторопилась довести свою мысль до конца. — …изумительно: горячим металлом, окалиной и разогретым машинным маслом. Если бы кто-то, какой-нибудь парфюмер, надумал создать истинно мужской, брутальный аромат, я бы рекомендовала ему посетить вашу кузню.

Летиция засмеялась. Киран сначала глянул с недоверием, а потом тоже улыбнулся, вновь показав Ноэль ямочку на почерневшей из-за щетины щеке.

— А вы куда собрались на ночь глядя? Господин Соммерет-л’Иго… требует внимания?

— Нет, совсем нет, — со смешком открестилась от предположения Ноэль, а после, вновь удивляя саму себя желанием пооткровенничать, рассказала о Софии и ее экспериментах.

— Выгорание… — Киран качнул головой. — Вы, госпожа Монфер-л’Ари, героиня, раз так рискуете собой ради других.

— Для меня это важно.

— Думаю, это важно для всех… магиков.

Что-то в интонациях Кирана зацепило. Это был отсвет очень сильного чувства, которое говоривший попытался подавить и даже в этом отчасти преуспел, но эмоции все же на миг окрасили слова оттенками того самого адского огня, что все еще горел в горне.

— Что ж, не смею задерживать, госпожа Монфер-л’Ари. — Киран вдруг заторопился. — Позвольте ключ-камень, я выгоню ваш паромобиль из гаража. Ну и, конечно, когда бы вы ни вернулись, ворота будут открыты для вас.

— Спасибо, — поблагодарила Ноэль, косясь на Летицию и пытаясь уловить ее реакцию на поведение мужа.

Но та теперь была совершенно спокойна и, кажется, даже удовлетворена. Устав гадать, Ноэль закрепила на лице защитные очки, завязала ленты шляпки и, отсалютовав прощально оставшемуся стоять в раскрытых воротах гаража Кирану, отправилась к Софии. Она не сомневалась, что застанет ее в лаборатории, и не ошиблась: та была известной полуночницей, да и сотрудников подбирала себе под стать, в строгом соответствии с поговоркой: «Солнце село, и в стране дураков закипела работа». «Дураки», правда, все, поголовно, были умниками, серьезно продвинувшими и продолжавшими продвигать магическую науку в стране, да и в мире, но график их работы для тех, кто привык к чему-то более традиционному, от этого менее странным не становился.

Глава 15

Ноэль рассмеялась. София поулыбалась ей в ответ, а после потребовала показать, как это у нее получается — обходить официальный запрет, наложенный, казалось бы, навсегда и не самыми слабыми магиками.

— Прости, не смогу. Меня на это уже не хватит.

— Ну тогда просто покажи нам что-то красивое и не столь затратное по магическим усилиям. Например, что-то в статике, Ноэль.

— Красивое и в статике? — Ноэль прикусила губу и прикрыла глаза, открывая сознание собственным фантазиям.

А когда глянула на то, что получилось, почти не удивилась — впечатления были еще слишком свежи.

— О! — оценила София, а кто-то из ее помощников подошел поближе, рассматривая разверзшийся посреди лаборатории кроваво-красный ад кузни в мастерской Кирана Диггори.

Зарисовка, даже, скорее, набросок не двигался и не мог передать запахи и звуки, но даже так впечатлял.

— Буду делать из этого живую картину, — чуть задыхаясь, пояснила Ноэль.

Сохранять видение было уже совсем сложно. Удивительно сложно! Как-то думалось, что на самом деле сил осталось куда больше, а оказалось, что Ноэль себя банальным образом переоценила.

— Держи ее! — сосредоточенно приказала София, что-то подкручивая в магометре, перестроенном ею сложно-непонятным (по крайней мере, для Ноэль) образом. — Где ты такую красоту вообще взяла? Придумала? Не верится, уж больно все по-настоящему.

— Это господин Диггори. Он обслуживает мой паромобиль. У него мастерская, в которой, как оказалось, есть кузня. Побывала там как раз перед тем, как выехать к тебе. Адски шумно, адски жарко и адски красиво.

— А мне нашептали, что ты, подруга моя дорогая, сегодня изволила кататься по гоночной трассе в компании одного видного столичного магика.

— Быстро… В смысле, нашептали быстро…

— Вы оба — слишком уж примечательные личности. Нынче интереснее вас для горожан разве только этот самый маньяк-душитель, про которого все газеты пишут днем и ночью. Кстати, прочла мою статью в «Ноксфордском вестнике»? Ну и как тебе?

— Как всегда здорово, — проскулила державшая видение из последних сил Ноэль.

София глянула на нее внимательно и пригвоздила:

— Не читала!

— Я прочту! А сейчас можно мне уже?..

— Терпи!

Картинка с работающим в кузне Кираном Диггори дрожала, срывалась и периодически теряла четкость. Ноэль казалось, что еще буквально секунда, еще одно микроскопическое усилие и силы уйдут совсем, навсегда. А еще из-за этого возникло чувство, что будто бы истончается, норовя разрушиться, наложенный офицерами из Департамента контроля магии запрет. Он всегда ощущался внутри так, словно действительно был большой печатью из ярко-красного сургуча, которой кто-то там, наверху, в чертогах невидимого бога, скрепил раз и навсегда расписание судьбы некоей госпожи Ноэль Монфер-л’Ари. И вот теперь казалось, что эта самая печать трещинами пошла. Что будет, если она и на самом деле разрушится? Как с осознанно нарушившей запрет магичкой поступят в Департаменте? Стало страшно. Капли пота текли уже не только с висков и из-под шлема — парочка щекотно сбежала по шее, скрывшись за воротом блузки, которая еще и противно прилипла к спине.

— София! Я, кажется…

— Терпи! И постарайся все-таки уловить момент… Помнишь? Тот, о котором рассказывал твой отец. Почувствовать вовремя, так, чтобы не соскользнуть за грань!

— Я не уверена… — начала было Ноэль и вдруг замолчала, почувствовав.

Почувствовав!

Бившаяся в такт пульсу картина, все еще пылавшая в центре лаборатории, вдруг как-то, что ли, выстроилась, обрела четкость линий и яркость цветов. Звуки пропали, в ушах осталось лишь густое шмелиное гудение. Зато обострилось обоняние, и теперь все вокруг пахло для Ноэль горячим металлом, окалиной и разогретым машинным маслом. Да и со зрением стало происходить что-то странное — Ноэль будто бы мгновенно отдалилась от того, что видела, от Кирана и его объятой красными всполохами пламени кузни. Так, что теперь получалось: она смотрит на все это то ли через подзорную трубу, то ли так, словно огонь горит в одном конце темного тоннеля, а сама Ноэль стоит в другом.

— Сконцентрируйся и удерживай! — голос Софии тоже звенел натянутой тетивой. — Запомни это свое состояние. Запомни его так, чтобы после суметь вызвать специально!

Глава 16

— Расскажешь, как это было? — София смотрела с азартом и нетерпением.

— Что-то… Что-то очень похожее на рассказы тех, кто сумел вернуться с того света, пережил смерть: свет в конце тоннеля, — рассеянно откликнулась Ноэль и ощупала голову.

Распущенные ради того, чтобы надеть шлем, волосы были влажными. Впрочем, как всегда. Но в этот раз пряди еще и все перепутались — так, будто Ноэль все время сеанса еще и постоянно крутила головой внутри клятого шлема. С этим следовало разобраться, тем более что плетение косы всегда успокаивало. Да! Самое подходящее занятие сейчас.

— Свет? Отлично! — София так и искрила эмоциями. Такой воодушевленной Ноэль не видела ее, пожалуй, никогда. — Оно самое. То, что я и предполагала! Теперь нам с тобой, подруга моя, нужно будет закрепить это, научиться вызывать подобное тоннельное состояние по своей воле.

— Зачем? — Ноэль закончила раздирать спутавшиеся пряди и начала плести косу. Доплела до конца и… принялась распускать ее, пребывая в полной растерянности.

— Я хочу, чтобы ты дотянулась до того самого огня, который и видишь на том конце. Дотянулась и вобрала его в себя, научилась подпитывать им свои силы. Понимаешь?

Ноэль смотрела во все глаза, даже про волосы свои забыв. Отвлеклась только, когда тот самый любопытный лаборант, который ранее подходил, чтобы посмотреть на картину с работающим в кузне Кираном Диггори, поднес ей стакан с водой. Поблагодарив, она выпила ее до последней капли, впитала, будто сухая земля долгожданный дождь. Или так, как должна была впитать она сама ту силу огня, который привиделся ей на грани? Ту, о поиске которой и твердила все время София?

— Все те, кто выгорел, растратил себя, — тем временем продолжала та, — говорили мне одно: что видели этот свет, горевший в отдалении, в темноте. Видели, но не додумались добраться до него. Или не сумели дотянуться. Тянулись, но не смогли.

— Думаешь, если я научусь это делать?..

— Если научишься ты, мы сумеем научить других. И тогда опасность магического выгорания снизится в разы.

— Но…

— А еще магики, сумевшие освоить эту практику, так сказать, для каждодневного использования, обретут возможности, которые им ранее и не снились.

— Да откуда ты это знаешь, София? Что, кто-то?..

— Просто знаю, Ноэль. И нет — ты будешь первой! По крайней мере, о других мне ничего не известно.

Когда наконец-то удалось выбраться из лаборатории слишком сильно увлеченной теориями и основанными на них построениями Софии, ночь давно перевалила за половину. Еле-еле переставляя ноги, будто древняя старуха, а не молодая женщина в расцвете лет, Ноэль доплелась до своего паромобиля, взобралась на сиденье и, не сразу сумев вставить ключ-камень в предназначенное для него гнездо, черепашьим шагом, совсем потихоньку тронулась в сторону дома. Мысли о том, чтобы все-таки отогнать машину к Кирану, даже не возникло. Ноэль просто не дошла бы от гаража до своего жилища, сейчас казавшегося особо уютным и влекущим наличием еды, теплой водой и мягкостью постели.

Однако место напротив парадного входа было уже кем-то занято — там стоял какой-то монстр. Огромный паромобиль, который из-за габаритов, скорее, хотелось назвать паровозом, протянулся вдоль всего фасада. В итоге пришлось свернуть в узкий и темный проезд между домами, чтобы припарковаться на заднем дворе. Здесь было совсем уж темно. Для того, чтобы не убиться, добираясь обратно к парадному входу в дом, Ноэль даже сняла с крючка на капоте паромобиля подвешенную там на специальной штанге спиртовую лампу. Держа ее на вытянутой руке, она и поплелась, вздыхая, в сторону своей мечты: купленной давеча запеченной буженины, ванны и кровати.

Мысли были сонными и приятными. Радовало все: и то, что так удачно все продвинулось у Софии, и то, что устояла печать, наложенная Департаментом магического контроля, и то, что задуманная живая картина с кузней произвела впечатление на всех даже в статичном состоянии. И уж тем более то, что уже завтра начнутся первые заезды общегородских гонок паромобилей! Билет в гондолу дирижабля удалось купить только на финал. На то, чтобы занять эту идеальную наблюдательную позицию на время всех заездов, просто не хватило денег. Был выбор — или все предварительные гонки, но не финал, или, наоборот, только финал, один билет на который стоил как все прочие вместе взятые.

Ноэль, поколебавшись, решила с комфортом наблюдать за решающей гонкой, а на остальные заезды приобрела себе место на трибуне, и вот теперь плелась в сторону дома, с удовольствием думая о завтрашнем зрелище, которое не только потешит азартную натуру, но и поможет восстановить магические силы. Такие вот массовые яркие зрелища, где зрители и сами участники действа откровенно и несдержанно фонтанировали эмоциями, подпитывали творческую натуру Ноэль легко и как-то очень правильно.