Равнодушные

Пролог

Макс помогает мне раздеться. Просит подождать немного. Возвращается с огромным букетом белоснежных роз. Берет меня за руку… Ждет, что я приму цветы, вздыхает, не дождавшись, откладывает их в сторону, ведет меня дальше, вглубь помещения…

- Привет, малыш. - Он улыбается. Это случается так редко, что сердце каждый раз замирает…

- Привет. Это какой-то розыгрыш, да?

Я оглядываюсь по сторонам и теперь понимаю, зачем он просил надеть нарядное платье. В джинсах и простой майке я никак не вписываюсь в помпезную обстановку. Кажусь лишней, случайно занесенной частицей в этом очень крутом люксовом номере.

- Нет. Все на полном серьезе. - Его веселит мое недоверие. Красивые губы растягиваются еще шире.

У Максима великолепное настроение, в отличие от моего. Мне вообще не нравится ничего из происходящего.

- Зачем это все? На кого ты хочешь произвести впечатление?

- На тебя, Марин. Больше не на кого.

- У тебя получилось.

С трудом себя сдерживаю, чтобы не броситься к нему в объятия. Тело помнит и скучает. Томится по прикосновениям, жарким, ласковым, щедрым… Макс умеет обнимать так, что хочется прильнуть и растаять. Так, что все внутренности скручивает в тугой узел от ожидания…

А на первый взгляд - и не догадаешься. Всегда неприступный, невозмутимый, суровый на вид. Колючий и жесткий, к такому лишний раз и подойти побоишься… Только страшная  случайность могла свести нас ближе и показать, какой же он на самом деле — настоящий.

- Я хочу тебе сказать что-то важное, Марина! - Удивительный для него пафос. Обычно Максим смеется над такими фразами. Считает, что они придуманы сценаристами сопливых сериалов.

Смотрит в глаза мне с явным нетерпением. Ждет реакцию.

А я…

Тысячу лет назад, наверное, упала бы в обморок от счастья. И это не преувеличение. Не поверила бы, что сам Максим Северов снизошел до простой и незаметной простушки — меня. Даже самого признания не дождалась бы — уже визжала бы от восторга и пела. И пускай там думает себе что хочет. Ему же нравятся такие — слегка сумасшедшие.

Потом я ждала это признание со злостью и ненавистью. Представляла, как отбрею холодными, колкими фразами. Как поставлю его на место всего парой слов… И заранее ликовала, упиваясь этой придуманной победой…

Теперь же застыла каменным изваянием. Вообще ничего не дрогнуло и не заболело. Кожа все так же хотела его прикосновений, даже как будто покалывала — торопя, чтобы взяла свою порцию кайфа, не медлила.

Но я стояла, не шелохнувшись. И пускай меня пишут камеры, которых здесь натыкано немало, я уверена. Даже сомнений нет, что лицо — нечитаемое. Ноль эмоций. И даже фунта презрения нет — оно  того не стоит. Оно — это все, что связано с Северовым.

- Почему ты молчишь, ни о чем не спрашиваешь? - Сквозь приросшую к нему маску самоуверенности мелькнуло недоумение. Наверное, ждал немного другого.

- Ну, так ты же признаться хотел… Говори. Я вся — внимание. - Чуть шевельнула бровью, старательно изображая интерес.

Где-то очень глубоко внутри было, все же, больно. Пекло и горело, рвалось наружу, требовало уничтожать и крушить. Но я научилась справляться с этим. Лучшее средство от всех болей и обид, самое надежное и стопроцентное, — равнодушие.

Нужно было слишком многое пережить, чтобы оно пришло и закрепилось намертво. Спасибо тебе, Максим, это был самый полезный твой урок!

Он подошел ближе, почти вплотную. Навис надо мной, снова заставил вспомнить свой запах, вкус, чуть горьковатый, как и все наше безумие. Судорожно вздохнула, непроизвольно втягивая аромат одеколона, жар кожи, застряла в его взгляде…

Сознание требует одного, а сердце и душа о другом помнят. О том, как же с ним здорово и классно! Можно ведь на секунду позволить себе эту слабость — сделать вид, что все хорошо, что мы счастливы вместе, и ничего страшного не было. Или это было совсем не страшным? Ведь все зависит только от точки зрения, правда же?

Всего-то и надо было — чуть-чуть качнуться в его сторону и утонуть в удовольствии. Вспомнить, как сладко и нежно он перебирает волосы, вглядывается в лицо, готовя меня и себя к поцелую… Как при этом серьезен и сосредоточен: каждый раз как будто перед прыжком в прорубь. Как жадно сглатывает, прикасаясь к губам, словно собирается выпить всю, сразу, целиком и до донышка…

И я ведь это все отдавала — без остатка, без сожаления, ничего себе не оставляя… Словно перегорало в душе все горькое и гадкое, только рядом с ним, только ради него, ради Макса…

- Марин, что случилось, скажи? Ты ведь знаешь, мы всех победим и со всеми справимся!

Его голос лучился уверенностью и силой. Их можно было бы брать полными горстями, раскидывать по сторонам, настолько они были осязаемыми.

- Уже не победишь, Максим. Ты уже и так постарался. Больше ничего не поправишь.

Глава 1

- Девушка, пожалуйста! Пожалуйста, побыстрее!

- Не переживайте. Всем необходимым службам уже передан сигнал. Сообщите подробности происшествия.

Жаль, что по телефону нельзя убивать! Я бы сейчас с удовольствием вцепилась в волосы этой равнодушной кукле, которая твердила заученный текст механическим голосом.

- Да какие подробности?! Я ничего не знаю! Просто пришлите сюда врача! Пожалуйста! А вдруг он сейчас умрет?!

- Пострадавший находится в сознании?

- Нет… Не знаю… Здесь ничего не видно. Мне страшно.

- Подойдите ближе, задайте ему вопрос.

- Да боюсь я подходить, понимаете? А вдруг он уже не дышит?!

- Посветите чем-нибудь. Признаки дыхания есть?

- Я. Не. Знаю. Здесь темно!

- Пожалуйста, не покидайте место происшествия до прибытия всех служб.

Боже. Вот знала ведь, что нужно просто пройти мимо. Просто сделать вид, что ничего не заметила и не услышала. Ровно так же, как десятки случайных прохожих, спешащих мимо.

Они ведь точно понимали, что в подворотне что-то творится! Эти взрослые, серьезные, умудренные опытом люди! Буквально на секунду поворачивали голову на шум и тут же притворялись, что не смотрели и не видели… Только ускоряли шаг. Убегали позорно. Наверное, думали: если не обращать внимания, их такое никогда не коснется.

Я уже проскочила это место: темный проем в доме, из которого доносились частые звуки ударов, какие-то выкрики и хриплые стоны. Молотили от души. Даже моего небогатого опыта хватило, чтобы это понять.

«Мимо. Просто пройти мимо. Не оборачиваться. Меня это не касается и никогда не коснется больше!». Твердила как мантру, а руки сами искали заветную кнопку на телефоне.

Запись полицейских сирен - отличная штука. Жаль, что я не знала об этом чуть раньше. Мне бы она тоже помогла… Хорошо, что теперь помогла другому. Будем считать, что я поймала брошенный кем-то бумеранг…

Из-под арки высыпала целая группа из темных, малоприметных фигур. Кто-то на ходу натягивал капюшон, кто-то скидывал и выворачивал куртку… Пара секунд - и они рассосались, влились в не такую уж и плотную толпу. Как будто никого минутой назад и не избивали.

Господи… Что за люди-то вокруг?!

Выждала еще какое-то время. Вдруг, там кто-то остался еще? Может, добивает, или выворачивает карманы, или что там еще можно делать?

Когда заглянула под свод арки, там было только черное пятно на земле. Что- то изломанное, скрюченное, лишь отдаленно похожее на человеческое тело.

Служба спасения названа так лишь в насмешку над пострадавшими. Вместо мгновенной реакции пришлось еще ждать, слушая гудки и механическое оповещение, что «все операторы заняты, подождите»… Так ведь реально умереть можно, пока ответ получишь…

Хотелось бы  посмеяться над злой иронией ситуации, но как-то не получилось. Вместо усмешки вырвался  нервный, злой всхлип. Если он здесь погибнет, кого обвинять-то? Операторов, которые внезапно все занялись чем-то важным?

И подойти страшно. Я просто не знаю и не умею ничего, что могло бы помочь. Из того, что делали со мной совсем недавно, ничего не запомнила: не до того было. Хотелось просто не издохнуть от боли.

Где-то вдалеке раздался звук сирен. Уже настоящий, не запись на телефоне.

- Все. Спасибо. Подъезжают. - Я сбросила вызов и с замиранием сердца включила фонарик.

Надо было бы начать с головы, наверное. Чтобы сразу понять, в каком состоянии человек. Но было страшно до обморока. Сначала посветила на ноги, скрюченные, поджатые в позу эмбриона, но как-то неестественно, словно у куклы. Потом рассмотрела куртку - в пятнах грязи, в следах от ботинок… Похоже, мутузили его нещадно… Человек лежал на боку, закрыв голову руками. Дышал. Хрипел надсадно…

Живой, слава Богу. Рванула из подворотни, навстречу сигналам и синим отблескам маячков.

- Сюда, сюда, пожалуйста! Пострадавший здесь!

Это была полиция, а не Скорая помощь. Но даже им я радовалась, как родным: сто процентов, они человеку не дадут умереть просто так, хоть чем-нибудь, да помогут.

Понятно, что эти люди повидали всякое. Но равнодушный, холодный тон офицеров меня опять покоробил. Видимо, пора научиться реагировать на все точно так же: бывает, мол, куда деваться? Это жизнь, и ничего более.

Один осматривал место происшествия. О чем-то спрашивал парня, лежавшего на земле… Даже поднять его не попытался… А может, и правильно сделал - не врач же, в конце концов…

Второй с ходу засыпал меня вопросами. И спрашивал так, словно это я сама человека отпинала до бессознательного состояния, бросила на холодный асфальт, а потом вдруг опомнилась и вызвала кого-то помогать.

- Как вы здесь оказались?

- Шла мимо. Услышала шум и крики. Обратила внимание…

- Здесь кто-то был еще, кроме вас?

- Были. Много людей. Я не успела сосчитать.

- И куда же они подевались? - В скучающем голосе полицейского скользнула нотка насмешки. Хотя, действительно, я же не ниндзя, а простая девушка, обычного телосложения. Как я могла разогнать толпу гопников.

- Убежали. На ходу переодевались. Кто-то одежду снимал и прятал в пакет…

- Почему побежали? Вы что-то крикнули?

- Нет. Включила запись сирен на полную громкость.

- Откуда у вас эта запись? - Капелька интереса появилась во взгляде хмурого усталого мужчины. Он как будто немного ожил.

- Скачала в интернете. Могу включить, если не верите… - Пожала плечами. Тоже мне, нашел чему удивляться. Как будто я патефон с пластинками в чемодане носила, а тут вот достала и завела.

- Задам вопрос немного иначе: зачем она вам, эта запись? Странный выбор для девушки…

- Как раз для таких случаев. Вы же сами прекрасно знаете, что просто кричать и звать на помощь не имеет смысла. Орать про пожар - тоже такое себе занятие. На улице тебя просто не услышат…

- Об этом знают все. Но никто не качает себе на телефон такие записи. - Я ему не нравилась, очевидно. Похоже, этот дяденька решил, что неплохо бы и меня записать в подозреваемые. На всякий случай, раз уж веду себя так странно и загадочно.

Глава 2

«Я. Спасла. Жизнь. Человеку.  Я спасла человеку жизнь. Спасла человека же!» -   Эта фраза крутилась в голове нон-стопом, на разные лады и вариации. Помогала не уйти в состояние, близкое к анабиозу.

Ну, не зря же полезла, хоть и было до одури страшно. До сих пор не пойму, где взяла силы что-то говорить и делать. А ведь до сих пор нервно вздрагивала и оглядывалась каждый раз, если слышала где-то звук удара. До сих пор втягивала в плечи голову и готовилась падать или бежать. Воздух застревал где-то в горле, как тогда, хотя теперь-то ему ничего и не должно было мешать.

Меня тогда ударили под колени сзади… Ничего не успела понять, как получила удар по ребрам. Очень хотелось сделать вдох, но не получалось от боли. Чудом получилось закрыть голову и лицо и сжаться в комок, спрятаться… А потом ждать, когда же все это закончится.

Даже страха не было в тот момент. Почему-то вспомнила, что родителям уже два дня не звонила. И если все сейчас вот так завершится - им будет совсем тяжело. И подруге, которая уговорила зайти к ней в гости, сократив дорогу по этому пустырю…

Потом накатила паника. Казалось, что все это длится бесконечность. Удары, какие-то злые возгласы, снова удары… Все эти умные советы про то, что нужно кричать про пожар, а не звать на помощь - глупость и ерунда. Кричать в такие моменты невозможно. Все силы уходят на то, чтобы остаться в сознании и не умереть от страха. Чтобы прикрыть самые больные места и не подставить под удар другие. А потом ты уже готов умирать и никакой помощи просить не станешь. Мечтаешь только, чтобы все это поскорее прекратилось. Потому что боль становится всепоглощающей, бесконечной, превращает тебя из человека в скулящее жалкое животное.

Меня спас  мужчина, который вывел собак на прогулку. Если бы не два грозных пса, лающих и рвущихся с поводка, он вряд ли смог бы спугнуть свору бездушных  идиоток.

Их было много. Они были злые, агрессивные, хорошо заряженные. Наверное, дай волю - убили бы, и ни одна из них этого не боялась. Как говорил потом следователь, меня спасло, что это была просто свора из непрофессионалов.

В толпе они больше мешали друг другу, чем наносили мне реальный ущерб. Каждой хотелось поучаствовать, ни одна не хотела уступать  место. Наверное, еще немного - и они принялись бы друг за друга. Сквозь пелену и звон в ушах я слышала, как они уже начинали ругаться и цапаться между собой. Что-то там делили и выясняли. И… мне почему-то показалось, что каждой хотелось прикончить меня первой.  Я зажмурилась, сжала зубы, мельком почувствовав металлический привкус крови… Приготовилась…

Тот мужчина подвернулся вовремя, своим криком «а ну, отошли, падлы!», перетянул внимание на себя. И мог бы тоже стать жертвой, но…

Его угроза, что сейчас отпустит собак, быстро отрезвила свору. Шипя и огрызаясь, выкрикивая мерзости, они ушли. Сначала медленно, потом бегом, не оглядываясь. Я потеряла сознание, как только поняла, что они исчезли.

Следователь не хотел верить, что у меня не было врагов. По его мнению, на людей средь бела дня никто не нападает просто так. Не сбивает с ног. Не рвет одежду и не пинает, что есть мочи. И я готова была с ним согласиться: ну, не бывает такого без мотива. Только вот мотив никак найти не могла, как ни пыталась разобрать свою память на мельчайшие осколочки. Не было у меня врагов. И точка.

Теперь осталось как-то выжить с мыслью, что опасность - она вокруг. Что нужно бояться каждого, а не только того, кто казался тебе врагом.

- Марина Викторовна, просим вас явиться для дачи показаний в отдел… - Дальше шло перечисление названий, времени, должности звонившего.

Всю ночь меня преследовали кошмары.

Они и раньше часто приходили. Каждый раз - одинаковые. Сначала яркое солнце светило, нереально яркое, как бывает только в фильмах. И я уже понимала, что сейчас начнется кромешный ад. Но каждый раз пропускала момент удара по ногам… А потом падала, падала, падала… Хотела кричать, но никак не получалось.

В этот раз к сценарию добавились новые подробности: яркий солнечный день внезапно сменялся темнотой, женские голоса перемежались мужскими . Я то была внутри происходящего, то видела со стороны Максима - скрюченного в нелепой позе. И все нутро разрывалось от нерастраченной любви к нему, от невозможности прижать, пожалеть, забрать на себя хотя бы каплю страданий…

Раньше я ненавидела звонки по утрам. Очень не любила просыпаться. Теперь была счастлива, когда кто-то вырывал из бушующего во сне ада.

Вызов  с незнакомого номера уже приняла как привычную часть своей действительности, кивала головой, не открывая глаз, соглашалась прибыть, присутствовать, участвовать…

- Погодите! Как вас зовут? - Меня вдруг осенило, что этот голос я еще не слышала. И адрес был какой-то незнакомый… Да и следователь мой давно уже не говорил настолько официально. Мы с ним  почти сроднились.

- Петр Владиславович Иванов. Я уже представлялся. - Скучающая интонация сменилась на недовольную.

- Простите. Я вас перепутала с другим человеком. Повторите, пожалуйста, когда и куда нужно прийти.

Пришлось взбодриться, забегать по комнате в поисках ручки и бумаги, что-то еще раз переспрашивать, доводя собеседника до белого каления… А я не знала, в чем дело: это была временная реакция на стресс, приведшая к проблемам с памятью, или мне что-то повредили в голове… Хотя врачи говорили, что серьезных травм не было, и мне крайне повезло, что череп и мозг остались целыми.

Я бы с удовольствием отказалась от этого похода. Придумала бы кучу разных причин и отмазок. Уже прекрасно знала, что звонок по телефону ни к чему не обязывает, мне должны вручить письменное уведомление, а все остальное не считается.

Но… Я должна была знать, что сейчас с Максом. Как он пережил все это. В каком сейчас состоянии. И я даже рискнула бы гордостью, самооценкой, да всем на свете: я бы его навестила. Не для того, чтобы получить благодарность, нет, конечно. За такое не ждут «спасибо».

Глава 3

Эта фраза  «буду ждать» не давала мне покоя весь день и всю ночь.

Выходя из палаты Макса, я была уверена, что больше туда ни ногой. Ну, действительно, к чему все эти издевательства? Зачем я буду теряться в догадках о его проблемах с памятью, решать, реальные они или выдуманные?

Я так долго и внимательно наблюдала за Северовым все эти годы, что скорее поверила бы в хорошее притворство, чем в реальное заболевание. Но! Ему накануне надавали по голове, причем не слабо так надавали. Могли и вправду что-то нибудь важное отбить. И будет крайне жестоко с моей стороны кричать, что он обманывает, если Макс на самом деле ничего не помнит.

Но самое-то страшное не в этом, а в моем признании в любви. Когда я ляпнула в первый раз, как будто гора с плеч упала. Я словно освободилась от тяжкой ноши, которую так долго тащила в себе и никак не могла избавиться.

Но состояние эйфории улетучилось так же внезапно, как и пришло. Это же гребаный испанский стыд, на самом деле!

Сидеть и вот так выворачивать всю душу наизнанку перед человеком, которому на тебя откровенно начхать! А потом он непременно вспомнит об этом, обязательно перевернет все с ног на голову и, конечно же, начнет издеваться. Почему я так поздно вспомнила о такой милой черте характера Максима? Почему не думала о ней, когда несла свою романтическую чушь?

Конечно же, было принято решение, бесповоротное и окончательное: никогда и ни за что к нему больше не пойду! И пускай там сам разбирается со своей амнезией. Я не доктор, в конце концов, чтобы в это лезть.

Но в эту ночь меня впервые отпустили кошмары. Я дрыхла так, как давно уже не получалось: упала лицом в подушку и отключилась. Сознание и подсознание решили отключиться тоже.

Уже забыла, каково это — просто выспаться. Какое удовольствие можно получить, открыв глаза и потянувшись, понимая, что хочется улыбаться, шевелиться, куда-то двигаться. И что не тянет зажмуриться, закутаться в одеяло и попытаться уснуть опять.

Я наслаждалась ощущениями ровно до той секунды, пока в мозгу не прозвенел тревожный звоночек: а что-то ведь мне снилось этой ночью… Что-то такое хорошее, от чего и настроение поднялось и никак не хотело опускаться.

Точно! Макс! Северов, собственной персоной, не оставлял меня в покое даже ночью. Жаль, что подробности уже поблекли, осталось только ощущение, что нам с ним было здорово. Как никогда не могло бы быть в реальной жизни.

«Ждать он меня будет! Обойдется!» - так я говорила себе, умываясь. «Пускай его поклонницы и подружки навещают, я не из таких» - очень убедительно врала своему отражению, когда причесывалась и красилась. Чуть наряднее, чуть сложнее, чем обычно.

Да что тут врать? Я уже забыла, как правильно пользоваться тушью и карандашом. Но рука сама делала свое дело.

И яркий бирюзовый свитер я достала только потому, что на улице потеплело, и в своей привычной плотной толстовке я бы просто упарилась….

- Привет. Я думал, ты не рискнешь появляться больше. - На этот раз Максим не делал вид, что меня не замечает. Он даже приподнялся на кровати и почти улыбнулся.

Во всяком случае, его лицо не было покрыто маской привычного безразличия и равнодушия.

- Я как в том мультике, помнишь? «Как же я не пойду, если они меня ждут?!» - Не дословно, но процитировала котенка, который рвался навстречу неприятностям.

Как мило — ведь я и сама недалеко ушла от того котенка, только, в отличие от него, я четко понимала, что делаю глупость. Но не могла ее не делать — ждут же…

- Ты не похожа на других людей, Марина. - Это звучало в его устах почти как комплимент.

- На каких других? Ты, все же, умудрился все вспомнить? - Не дожидаясь разрешения, присела на стул, стоявший рядом с его постелью. На ногах бы долго не смогла удержаться.

Странная история с этим Северовым: вдали от него я вполне разумна, собрана и адекватна.  Когда не думаю о толпе и не боюсь ее, то веду себя вполне нормально, и точно так же себя чувствую…

Рядом с Максимом же становлюсь перепуганной влюбленной дурочкой, у которой руки дрожат и ломается голос, до того трясет от волнения. Хочется иметь хоть какую-то опору, потому что собственным ногам не доверяю. Пускай это будет хотя бы стул…

- Нет. Но меня вчера навещали весь день какие-то странные люди. Говорили, что мы знакомы. Я не запомнил всех по именам, но, кажется, в основном это были одногруппники и однокурсники.

- Почему странные? Вполне обычные ребята у нас, мне кажется.

- А ребят не было. Одни только девки шли косяком.

- Ну, надо же… Мне казалось, что вы с парнями дружите. Почему никто из них не пришел?

- В очередь не пробились. - Макс нехорошо усмехнулся. - После обеда посетителей просто перестали пускать. Врачам надоело.

- А родные? Был кто-нибудь? - Весть про девочек-фанаток, которые здесь ошивались, неприятно кольнула. Ревность? Имела ли я право на нее? Нет. Но она все равно проснулась.

Решила сменить тему. Макс, как и я, был родом из другого города, и наверняка его семья не могла сюда добраться моментально. А когда тебе плохо, очень хочется, чтобы близкие были рядом.

- Нет.

- Они, вообще, в курсе?

- Врачи говорят, что сообщили… - Макс вел себя вроде бы обычно, и голос звучал привычно… Но какая-то тень пробежала по лицу, как будто ему было неприятно…

- И что?

- И ничего.

- Погоди, как это? Тебе никто не позвонил, не навестил?

- Нет.

- Может быть, звонили не туда и не тем? Откуда они, вообще, узнали, с кем и как связываться?

- В деканате им дали все необходимые данные. Это же ты сообщила полиции и врачам, кто я и где учусь?

- Ну, да… - Я забеспокоилась. Черт его знает, этого Севера, за что он скажет спасибо, а за что — отругает? - А не нужно было?

- Нужно. Иначе б я тут вообще лежал неопознанным овощем. Так хоть номер полиса известен, не выкинут на улицу бомжом и недолеченным…

Глава 4

Я ушла от него в каких-то растрепанных чувствах. Как будто ничего не изменилось между нами, но в то же время — словно берега материков подвинулись.

Мы за несколько лет знакомства столько не разговаривали с Максимом, сколько за эти два дня. И никогда он еще не казался  таким странным и в то же время — человечным.

У меня и мыслей не было в чем-то его обвинять, когда заговорили про успокоительные. Ну, сложилось так, что теперь поделаешь? Однако Северов решил, что это его вина, поэтому пристал с извинениями. Так, словно это он специально все подстроил и меня подловил, чтобы устроить новый виток «райской жизни».

Северов, который считал, что каждый — сам источник своих бед и проблем, вдруг стал загоняться по таким пустякам? Похоже, его головушку неплохо ушибли, раз  начал выдавать такие чудесные перлы.

С одной стороны, приятно: человек не совсем потерянный. С другой: а если он, реально, потерял все свои воспоминания, и теперь я общалась совсем с другим Максимом? Вообще не с тем Севером, в которого была столько лет влюблена?

Но он мне устроил хорошую встряску, конечно: я брела по улице в глубокой задумчивости, не замечая, что прошла уже несколько остановок,  и меня нисколько не напрягали бегущие вокруг люди. Несколько раз, мешая кому-то пройти, ощутила, как люди прикасаются к руке, к спине, чтобы отодвинуть… И ни разу не дернулась, не отпрыгнула, не сжалась в испуганный комок… Это что, клин клином, получается? Или последствия нового шока?

Чуть не забыла зайти в аптеку, вспомнила, махнула рукой: а если, все же, попробовать справиться самостоятельно? Может, все эти симптомы улучшения, которые вдруг проявились, не временные? Может быть, и спать сегодня получится нормально?

Я почти словила нирвану от того, как здорово, оказывается, просто идти по улице. Никуда не спешить, ни от кого не прятаться, думать о каких-то обыденных вещах.

Ненавистный рингтон, стоящий только на одного человека, очень быстро опустил меня с небес на землю. Мой любимый следователь, чтоб его, ставший почти родным.

- Марина Викторовна, сможете сегодня подъехать?

- Ну, в принципе, смогу… - Мне уже так надоело мотаться к нему на "приемы", каждый раз бессмысленные, похожие один на другой, что уже на ходу начала сочинять отговорки и отмазки. Зачем портить себе нервы, если знаешь: результата все равно не будет? - Но лучше бы завтра…

- У нас появились новые обстоятельства. Надеюсь, найдем зацепку. Может, все-таки, приедете сегодня?

Сердце ухнуло в пустоту, потом с удвоенной скоростью застучало по ребрам. Ладони стали влажными и холодными.

Я хотела, чтобы нашли виновных. И жутко боялась, что однажды придется смотреть им в глаза. Эта избитую фразу часто произносят пострадавшие, видимо, они знают, что будут передавать своими взглядами. Я - не знала. Что можно донести до  моральных уродов? Они ведь от этого здоровее не станут…

- Приеду. Конечно. Там что-то действительно важное?

- Все расскажу на месте. Поспешите, пожалуйста. Скоро рабочий день закончится, а мне еще очень многое нужно сделать.

Полчаса на маршрутках тянулись, как будто полвека. И снова — не потому, что мешали окружающие, нет: я терялась в догадках и предположениях, готовилась к самому худшему, надеялась на какое-то чудо.

То видео попало в сеть совсем не просто так. Это не случайный прохожий остановился, чтобы снять занятное происшествие и поделиться потом с друзьями. И выложили его не в группу с криминальными новостями, а в одном из самых крупных блогов ютуба.

Никто не знал, каким образом «Стервятник» умудряется скрываться, как набирает аудиторию, откуда подписчики получают данные, что вот прямо сейчас начнется еще один страшный эфир. Но его смотрели, комментировали, лайки под видео накручивались с бешеной скоростью…

Живые картинки про то, что человеческое уродство и бездушие не знает границ, были одними из самых популярных на ютубе. Мне повезло стать героиней одного из таких эфиров.

- Смотрите, мы смогли распознать и увеличить пару силуэтов. Возможно, Марина, у вас получится их опознать?

Я не могла понять, откуда у следака такая твердая уверенность, что виновные должны быть мне обязательно знакомы. Он настаивал, что это точно не посторонние люди. Но я никак не могла представить, что где-то рядом со мной находился человек, способный на такую гадость и жестокость. Не верила, что такое возможно.

Поэтому фотографии, положенные на стол, взяла с легким разочарованием. Ожидала чего-то более важного и грандиозного, а тут…

Посмотрела. Рука потянулась, чтобы отодвинуть фото и вернуть их обратно. Что можно увидеть на этих зернистых, размазанных картинках, способного нам помочь? Потом дернулась и вернула их ближе к себе.

На одной из фигур была куртка с очень яркой, вызывающей надписью. Очень редкой надписью. Единственной в своем роде…

Янка Вахрамеева очень гордилась тем, что ее сестра привезла из-за бугра какую-то супермодную толстовку, хэнд-мэйд, единственную и неповторимую. Автор изготавливал все в единственном экземпляре, повторов никогда не делал.

Вопиющая безвкусица и страх божий, как по мне, и чудо, что такое убожество больше не распространятся по свету. И да, мне однажды хватило ума сообщить свое мнение Янке. Она просто надоела своими советами о том, как правильно одеваться, гуру современной моды, вылезшая из ниоткуда.

Так неужели мне досталось только за это?! За то, что однажды не сумела промолчать и сказала правду человеку в глаза? Человеку, который лез в мою жизнь без разрешения?!

- Марина, что с вами? - Следователь, молодой парень, довольно часто забывал про официоз. Разрешал и его звать Ильей, если не слышал никто из окружающих. - Марина?

Только на втором оклике поняла, что зовут меня.

- А… Да. Все нормально.

- Вы очень странно смотрите. Увидели что-то важное?

- Я… Можно попить? - Стало очень сложно выдавливать слова из горла.  Прокашлялась — не помогло.

Глава 5

Я, конечно же, забыла о советах Ильи Денисовича. Забыла про осторожность и благоразумие. Вообще ни о чем не помнила, порхала, как дурочка, представляя, как все это будет…

Как Максим придет ко мне в гости и станет о чем-то говорить, опять - по-новому, совсем не так, как я привыкла его слышать в университете. И это будет моим личным, моим самым сокровенным воспоминанием, даже если потом ничего не получится.

Я решила, что обязательно признаюсь в своем обмане, иначе потом запутаюсь, а строить отношения на лжи - совсем неправильно. Надеялась, что Макс меня сможет простить, ведь же не соврала в главном: мои-то чувства реальные, я их не придумала, не сочинила!

Эта ночь была не похожа на все предыдущие: я металась и просыпалась, наверное, сотни раз, но не от кошмаров, а от томительного предчувствия. Никак не могла дождаться рассвета, чтобы встать, привести себя в порядок… И квартиру намарафетить, наверное, тоже бы не помешало…

С утра носилась по дому, как шальная. Хваталась за все дела сразу, тут же бросала их, принималась наводить красоту на лице и голове… Тут же вспоминала, что я вообще-то не планировала показать Максу, как важно его появление, а значит, макияж и прическа будут смотреться нелепыми. Смывала все, к чертям, с лица, снова принималась за уборку.

Хотела сгонять в магазин за вкусностями к чаю… Но Максим не уточнил время, когда придет, а звонить и уточнять показалось вроде как навязчивым… Пришлось выгребать запасы из всех шкафов и холодильника, расстраиваться… Заказывать в доставке пиццу, роллы, а к ним - мои любимые пончики и кексы.

Угадала со временем для заказа: мне сообщили, что все выполнят очень быстро, потому что вечерний час пик еще не начался, кухня свободна, курьеры тоже. Я ошарашенно глянула на кухонные часы: стрелки на них уже давно перевалили за полдень. А во рту у меня еще не было маковой росинки, так забегалась и переволновалась.

Когда в дверь позвонил курьер, бежала навстречу, чуть не роняя тапки. И есть хотелось, и было страшно, что Максим нагрянет, а у меня еще - шаром покати.

Открыла, даже не спрашивая и не глядя в дверной глазок. А очень зря, как оказалось.

Через порог, не спросив разрешения, ввалился какой-то незнакомый мужчина: в возрасте, рыхлый, полноватый. Он мог бы быть курьером тоже, если бы не пустые руки, не его наглое вторжение и какой-то очень злой, почти бесноватый взгляд.

- Марина?

- А вы кто такой?

- Вахрамеев. О чем-то говорит эта фамилия?

Я попятилась. В голове закрутился хоровод из самых нехороших мыслей. Похоже, это родственник Янки. Но… Это же очень страшно!

- Что вам нужно? - Выкрикнула, а сама лихорадочно озиралась в поисках чего-нибудь тяжелого. Ждать от кого-то помощи - глупо. Придется самой обороняться, а он - мужчина, намного крупнее и явно сильнее меня. Может просто придавить, как мошку, я даже вякнуть не успею. Удушливой волной подступала паника.

- Я пришел поговорить. - Дядька даже чуть отступил назад. Похоже, я его сама напугала диковатым выражением лица. - Не бойтесь, я не планирую делать ничего плохого!

- Да? Откуда вы знаете мой адрес, и что вам нужно-то, в конце концов? - Его спокойный тон и приподнятые в примиряющем жесте руки позволили выдохнуть немного. От Вахрамеева не исходило агрессии. Скорее, это я ее себе придумала по привычке.

- Узнал у дочери. Как она добыла эту информацию — простите, не в курсе. - Мужчина нервно оглянулся назад, в открытую в подъезд  дверь. - Может быть, вы позволите мне войти, Марина? Я по важному делу. И такие вопросы на пороге не обсуждают.

- Где гарантия, что вы не накинетесь на меня тут же? Я вас боюсь! - Да, я была в курсе: страх нельзя показывать. Агрессора только возбуждает, когда жертва показывает свою слабость. И если Янкин родственник пришел сюда со злым умыслом, нужно изо всех сил изображать безразличие и спокойствие…

Бред какой! Если он хочет мне что-то сделать, то какая разница, по какой физиономии лупить — по счастливой или расстроенной?

- Сегодня Яну вызывали в полицию. Потом приходили домой, с обыском. - С этой фразой из мужчины словно выпустили весь воздух. Он осунулся, прислонился к косяку, будто с трудом держался на ногах. Я только сейчас заметила, что он вообще плохо выглядит, и скорее сам попросит о помощи, чем станет на меня нападать…

- Вы ее отец?

- Да.

- Проходите.

Он больше не производил пугающего впечатления, может быть, сам такого и не планировал. Просто я  себе накрутила страхов на ровном месте. А может, и сам Вахрамеев передумал, решил поговорить по-хорошему.

- Вы не против, если я присяду? - Он прямым ходом прошел на кухню. Забавно: все мои знакомые всегда, появляясь в доме в первый раз, почему-то двигались именно туда. Словно это какое-то мистическое место, предназначенное для встреч и переговоров. А на самом деле, шляться посторонним здесь — просто негигиенично. Здесь люди еду готовят, и тут же ее принимают.

Посторонняя белиберда упрямо лезла в голову, пока я наблюдала, как отец однокурсницы тяжело усаживается на табурет, вытирает шею и затылок белоснежным носовым платком, потом убирает его в карман… Вздыхает, глядя куда-то в сторону, избегая прямого взгляда.

- Так что вы хотели?

- Я знаю, что Яна вляпалась в неприятности. Не до конца понимаю, как сильно вляпалась… - Он замолк, то ли собираясь с мыслями, то ли надеясь, что дальше я сама договорю, за него.

- Ну, я тоже не специалист. Вам лучше у юристов спрашивать. А может, у следователя, он вам более точно все расскажет. - Пожала плечами, деланно изображая безразличие.

На самом деле,  не могла понять до конца, рада или не рада тому, что мои обидчики, кажется нашлись: если это, действительно, была Янка, она быстро выдаст и всех остальных, можно считать, что всю свору поймают и выведут на чистую воду.

Мне до последнего хотелось, чтобы все они получили сполна, чтобы страдали, мучились, раскаивались… Чтобы их посадили на самый долгий срок, в самую суровую тюрьму или колонию.