Разбитая в сети

1. Падение

Холодный апрельский дождь хлестал по улицам, превращая город в размытое акварельное полотно. Кира бежала, едва успевая перепрыгивать лужи, — на семинар по современной поэзии она опаздывала уже на пятнадцать минут. Брусчатка блестела мокрым зеркалом, и в следующий миг подошва её кед предательски скользнула по ней.

Мир опрокинулся, и время замедлилось: она увидела, как тротуарная плитка неумолимо приближается к её лицу, как из распахнувшейся сумки вылетают листы с конспектами, разлетаясь по мокрому асфальту, как чей-то зонт резко дёргается в сторону…

Но падение так и не состоялось.

Сильные руки резко перехватили её в полёте, прижав к твёрдой груди.

— Осторожнее.

Голос прозвучал прямо над ухом — низкий, спокойный, с лёгкой хрипотцой.

Кира судорожно вдохнула, чувствуя, как сердце колотится. Она подняла глаза.

Он.

Тёмное пальто, намокшие чёрные волосы, капли дождя на резко очерченных скулах. Взгляд — цепкий, оценивающий, будто он уже в первые секунды успел прочесть её, как открытую книгу. Ему было около тридцати пяти — не больше, но в этом взгляде, в этих морщинках у глаз, было что-то несоразмерно взрослое. Не возраст, а опыт.

— Спасибо, — выдохнула она, отстраняясь, но он не отпустил её руку. Его пальцы были тёплыми, несмотря на дождь.

— Вы в порядке? — спросил он, и в его голосе сквозила лёгкая насмешка, будто он уже знал ответ.

— Да, просто… мои конспекты… — Кира бросила взгляд на разлетевшиеся листы, которые дождь уже начал превращать в мокрую кашу.

Не говоря ни слова, он наклонился и начал собирать их, ловко выхватывая из луж ещё не совсем промокшие страницы. Она поспешно присела рядом, их пальцы случайно соприкоснулись над одним и тем же листом.

— «Метафора как архитектура текста», — прочитал он вслух верхнюю строчку, передавая ей помятый лист. — Интересно.

Кира покраснела — на полях были её каракули, мысли, которые не предназначались для чужих глаз.

— Это… для семинара. Я на филфаке.

Он протянул ей последний лист, и в этот момент порыв ветра сорвал с его пальцев тонкий листок. Они оба потянулись за ним, и снова — его рука поверх её, тёплая и уверенная.

— Ирония, — сказал он, наконец выпуская её ладонь. — Вы разбираетесь в том, как строятся смыслы. А я — в том, как строятся здания.

— Вы… архитектор? — спросила она, подбирая сумку.

— Данила, — он кивнул, и в уголках его глаз залегли смешливые морщинки. — И да. Мои конструкции хотя бы не размокают под дождём.

Дождь хлестал сильнее, но они стояли, будто вокруг них образовался невидимый купол. Его пальцы слегка сжали её запястье, когда он передавал последний лист, и она почувствовала — что-то здесь было не так.

Что-то слишком важное, чтобы просто разбежаться в разные стороны.

___________________

Он пригласил её на кофе в крошечную антикварную лавку рядом с университетом. Потом — на лекцию об архитектуре барокко, куда она пришла из чистого любопытства. Потом — на ужин в ресторанчик с видом на канал.

Кира сидела напротив, откинув прядь тёмно-каштановых волос за ухо. Её невысокий рост — всего 160 см — делал её хрупкой, но в этой хрупкости была своя сила: пышная грудь, тонкая талия и округлые бёдра создавали соблазнительный силуэт даже под скромным свитером. Светло-серые глаза смеялись, но стоило ему заговорить о чём-то серьёзном — они тут же темнели, становясь холодными, как сталь. Она редко красила длинные ресницы, да и не нужно было: они и так обрамляли взгляд, придавая ему то задумчивость, то лёгкую надменность. А когда она закусывала нижнюю губу, он знал — она где-то далеко, в своих мыслях.

Он рассказывал о городах, где проектировал здания, о своей ненависти к безликим стеклянным коробкам, о том, что Петербург — последний город в России, где ещё осталась душа. Она в ответ цитировала Мандельштама, а он слушал, заворожённо следя за движением её губ.

Первый поцелуй случился там же, в полумраке, когда его пальцы коснулись её подбородка, а губы слились в порыве, от которого перехватило дыхание.

А через неделю пришло сообщение:
«Жду тебя в 18:00 у пристани за Дворцовым мостом. Одевайся потеплее и на ноги что-то удобное».

Кира привела себя в порядок, накинула поверх платья любимый бежевый тренч, надела балетки и поехала к нему.

Он ждал её у воды, опираясь на перила и куря. Синий джемпер, ветер в волосах - он выглядел так, будто сошёл с экрана европейского фильма.

— Чей? — кивнула она на белый катер, покачивающийся у понтона.
— Наш на сегодня, — улыбнулся Даниил, подавая ей руку.

Мотор глухо заурчал, берега поплыли мимо. Кира запрокинула голову — небо над Невой было персиковым, как внутренность ракушки. Он стоял за штурвалом, одной рукой управляя, другой обнимая её за талию.

— Боишься? — спросил он, когда катер качнуло.
— С тобой — нет, — ответила Кира и сама удивилась своей искренности.

Он причалил у Петропавловки, где золотой шпиль отражался в воде. Достал из сумки термос с глинтвейном и протянул ей.

— Ты же знаешь, что я не пью, — засмеялась она.
— Это не для пьянства, — ответил он серьёзно. — Это для тепла.

Горячий напиток пах корицей и апельсином. Они сидели на корме, плечом к плечу, а он рассказывал, как в студенчестве ночевал на крышах, а Кира — как в пятнадцать сбегала в Москву на три дня.

— Зачем? — удивился он.
— Хотела понять, можно ли исчезнуть без следа, — ответила она, глядя, как его пальцы скользят по её запястью.

Обратно плыли уже в темноте. Огни мостов дрожали в воде, словно расплавленное золото. Даниил заглушил мотор посередине реки.

Кира чувствовала, как его дыхание смешивается с её, как бьётся его сердце под тонкой тканью джемпера.

Когда они целовались, катер покачивался, будто подстраиваясь под их ритм.

Потом был берег, такси и съёмная квартира в центре, которую он снял для них, для нее — небольшая, но уютная, с высокими потолками и деревянными полами, пахнущими стариной. Даниил не стал включать свет — только лунные блики на паркете, только их дыхание в темноте.

2. Отпуск

Прошло два месяца. Шестьдесят дней, наполненных нервными звонками адвокатов, перешептываниями за спиной и взглядами, полными осуждения. Но теперь всё было кончено. Июль стоял жаркий, душный, словно сама природа пыталась выжечь следы прошлого.

Бракоразводный процесс завершился удивительно быстро – Лена не сопротивлялась. Может быть, от усталости, может, от гордости. Даниил оставил ей квартиру, дачу, почти все сбережения, что они накопили за четырнадцать лет. Забрал только книги, личные вещи и свою Audi

А Кира... Кира просто закрыла сессию. Третий курс филфака остался позади, лето раскинулось перед ней, как чистый лист.

__________________

Вода в ванне была почти обжигающей. Пар поднимался густыми клубами, оседая на зеркалах, запотевших до матовости. Кира лежала, откинув голову назад, её чёрные волосы раскинулись по краю ванны, как разлитые чернила.

Даниил сидел напротив, его сильные руки скользили по её телу – медленно, почти лениво.

– Люблю тебя… – прошептал он, проводя мокрыми пальцами по её щиколотке

Кира зажмурилась. Его прикосновения были такими разными – то нежными, как летний ветерок, то внезапно грубыми, оставляющими следы.

– Может, на море, заюш? – спросил Даниил

Кира открыла глаза.

– Давай... – она улыбнулась. – Сто лет не была на море.

В её памяти всплыли обрывки воспоминаний – запах соли, крики чаек, отец, смеющийся на пляже...

– Последний раз летала шесть лет назад. С родителями. Когда отец ещё был жив.

Его руки замерли.

– Куда хочешь?

– В Сочи. Никогда там не была.

Она перевернулась к нему, вода хлынула через край, но им было плевать.

Тогда Кира ещё не знала, что через пятнадцать лет Сочи станет для нее не просто городом у моря, а местом, где ее сердце разорвется пополам.

Что однажды, в самый обычный четверг, когда она будет машинально листать чат для переводчиков, её взгляд невольно задержится на обсуждении новых переводов Рильке — поэта, чьё высокопарное томление всегда раздражало её до дрожи. А под постом, будто насмешка судьбы, будет едкий комментарий некоего Кирилла Соколова — столь язвительный, что она внезапно почувствует странное родство с этим незнакомцем. Даже не успев осознать, что делает, она напишет ему в личку и получит ответ.

Кирилл.

Филолог, как и она. Переводчик с немецкого, английского и французского. Живёт в Сочи.

Их переписка начнётся невинно – обсуждения стихов, шутки про трудности перевода, жалобы на заказчиков. Но постепенно его сообщения станут для неё глотком воздуха. Он будет присылать голосовые – его низкий голос с лёгкой хрипотцой станет звучать в её наушниках, пока Даниил спит рядом.

"Ты когда-нибудь задумывалась, что мы переводим не слова, а чужие души?" – спросит он однажды в полночь.

И Кира почувствует, как что-то щёлкнуло внутри.

Когда Даниил уедет в командировку, она купит билеты на самолёт, не дав себе времени передумать.

В Сочи будет дождь. Кирилл встретит её на выходе из аэропорта – высокий, в промокшей ветровке

— Я не верил, что ты действительно приедешь, — скажет он, и в его глазах будет что-то опасное.

Три дня.

Три дня, которые перевернут всё.

Он будет водить её по узким улочкам, где пахнет морем и свежеиспеченными хачапури. Читать ей Мандельштама у разрушенной дачи, где волны бьются о камни с безумным упорством.

И когда в последнюю ночь он прикоснётся к её лицу дрожащими пальцами, Кира поймёт – она уже не сможет вернуться к прежней жизни.

Но это будет потом. А пока в той ванне, где пар застилал зеркала, а вода остывала вместе с вечером, она лишь прижалась к Даниилу, чувствуя, как его сердце бьется в унисон с ее.

— Сочи...— прошептала она

Счастливая

Юная.

Без трещин.

Без мыслей о том, что однажды ей придется выбирать.

__________________

Июльское утро в Петербурге было душным, но Кира проснулась с ощущением, будто в воздухе витает что-то волшебное. Сегодня они улетали в Сочи. Первое их совместное путешествие.

Она приоткрыла глаза и увидела Даниила, уже собранного, деловито проверяющего документы. Он поймал её взгляд и улыбнулся:

— Проснулась, засоня? Самолёт через шесть часов.

Кира вскочила с кровати, внезапно осознав, что ещё не всё упаковано.

— Боже, а платье? А купальник? — засуетилась она, распахивая шкаф.

Даниил рассмеялся, подошёл сзади, обнял за талию и прижал к себе. Его руки были тёплыми, а тело — твёрдым.

— Успокойся, всё под контролем. Купальник я уже положил, твоё любимое белое платье тоже. Осталось только запихнуть тебя в сумку.

Она фыркнула, но тут же занервничала снова:

— Я так давно не летала… А вдруг будет турбулентность?

— Ничего страшного, — он поцеловал её в макушку, а его руки скользнули вниз, обхватив её бёдра. — Я с тобой.

И прежде чем она успела что-то ответить, его пальцы впились в ткань трусиков, резко сдвинули её в сторону и коснулись влажной плоти. Кира ахнула, когда подушечки его пальцев нашли её клитор — сначала лёгкие, едва ощутимые круги, затем уверенные, настойчивые движения.

— Даня… — её голос дрогнул, но он перебил её, вводя средний палец внутрь, медленно, до самого основания.

— Ты уже вся мокрая, — прошептал он ей в ухо, и она почувствовала, как её тело сжимается вокруг его пальца.

Указательный палец присоединился к среднему, растягивая её, а большой продолжал играть с клитором, то ускоряясь, то замедляясь, сводя её с ума. Она вцепилась в его руку, но он вдруг вытащил пальцы, развернул её к себе спиной и прижал к стене.

— Шесть часов — это много, — его голос звучал низко, почти хрипло. — Мы успеем.

Одним движением он сорвал с неё белье. Его член уже был напряжён, твёрдый и горячий. Кира почувствовала, как её сердце бешено колотится, когда он провёл головкой по её влажным складкам, собирая её сок, а затем резко вошёл.

— А-ах! — её крик сорвался, когда он заполнил её полностью, одним мощным толчком.

Он не дал ей опомниться — сразу начал двигаться, глубоко, жёстко. Одна его рука вцепилась в её волосы, оттягивая голову назад, а другая сжимала её ягодицу, пальцы впивались в плоть.

— Как ты хороша, — прошептал он, и его голос был полон животной страсти.

Кира не могла сдержать стонов — он трахал её так, как будто хотел врезаться в самую глубину, и каждый раз, когда он достигал её самой чувствительной точки, по её телу пробегали судороги удовольствия.

— Я… Дани, я скоро… — она задыхалась, но он только ускорился, его дыхание стало прерывистым. И его пальцы снова нашли её клитор, кружа, надавливая.

Взрыв наслаждения накрыл её, тело сжалось вокруг него, и она закричала, теряя контроль. Даниил глухо застонал, в последний раз вонзившись в неё до предела, и она почувствовала, как он пульсирует внутри, заполняя её теплом.

Они стояли, тяжело дыша, прижатые друг к другу.

— Теперь точно опоздаем, — прошептала Кира, обмякнув.

Он рассмеялся, целуя её в плечо.

— Оно того стоило.

3. Новое начало

По возвращении домой они подали заявление в ЗАГС. Но не просто в ЗАГС, а в Дворец бракосочетания на Английской набережной, с его высокими колоннами, позолоченной лепниной и видом на Неву.

— Ты уверен, что хотим именно здесь? — Кира в день подачи заявления нервно теребила прядь волос, глядя на парадную лестницу.

— Абсолютно, — Даниил провёл пальцем по её ладони, заставляя её вздрогнуть. — Ты же любишь всё красивое. А что может быть красивее этого?

Он был прав. Беломраморный зал, хрустальные люстры — всё это завораживало.

Свадьба была назначена на сентябрь — золотое время, когда Петербург одевается в багрянец и охру, а воздух становится прохладным и прозрачным. Кира с головой погрузилась в предсвадебную суету: примерки платья в ателье на Малой Морской, дегустации меню в ресторане с видом на Исаакиевский собор, бесконечные списки гостей, которые она переписывала трижды.

— Мама настаивает, чтобы позвали троюродную тётю из Твери, — вздохнула она, развалившись на диване

— Значит, будет тётя, — Даниил, не отрываясь от книги, потянулся к чашке с кофе.

— Но у неё ужасный характер!

— Зато теперь у нас есть повод поспорить о чём-то, кроме цвета скатертей, — он ухмыльнулся, и она швырнула в него подушку.

Даниил, с его привычкой к порядку, взял на себя организацию, но даже его железная логика иногда давала сбой под натиском её внезапных желаний.

— А что, если вместо классического вальса поставить что-то неожиданное? Например, джаз? — она кружилась перед зеркалом, любуясь собой

— Тысячу раз меняешь решение, как будто проверяешь, выдержу ли я это, — он усмехнулся, но в глазах читалось обожание.

Она смеялась, но к вечеру смех часто сменялся усталостью. Тошнота подкатывала внезапно, особенно по утрам. Сначала Кира списывала это на стресс, на бесконечные хлопоты. Потом — на акклиматизацию после Сочи.

Но когда календарь беспощадно напомнил о пяти днях задержки, в голове щёлкнуло.

Тест она купила тайком, в аптеке у метро, куда никогда не заходили вместе. Спрятала в сумку, будто краденое, а дома долго смотрела на коробочку, прежде чем решиться. Две полоски проступили почти мгновенно, яркие и неумолимые.

"Боже..."

Гул в ушах. Ладони, внезапно ставшие влажными. Она села на край ванны, сжимая тест так, что пластик затрещал. В голове метались обрывки мыслей: "20 лет... ещё учусь... Он только развёлся... мы не договаривались..."

Но где-то глубже, под слоем страха, теплилось что-то тёплое и щемящее.

Три дня она носила эту новость в себе, как горячий уголёк. Боялась его реакции. Даниил был человеком планов, расчёта. Дети — они об этом не говорили. Вернее, он как-то обмолвился, что "когда-нибудь, конечно", но "когда-нибудь" явно не означало "сейчас".

На четвёртый день она не выдержала.

Даниил работал за ноутбуком в гостиной, когда Кира подошла, держа в руках тот самый тест.

— Даня... нам нужно поговорить,— голос дрогнул.

Он поднял глаза, мгновение считывая её напряжение, потом взгляд упал на полоску в её руках.

— Это...?

— Я беременна, — она выдохнула, словно сбросив груз.

Тишина.

Даниил медленно встал, лицо было нечитаемым. Кира чувствовала, как сердце колотится где-то в горле.

— Ты... уверена?

Она кивнула, не в силах говорить.

И тогда он вдруг рассмеялся — неожиданно, звонко, по-мальчишески.

— Чёрт возьми! — он закрыл лицо руками, потом резко шагнул вперёд и обнял её так, что она едва не задохнулась. — "Это же потрясающе!"

— Ты... не против? — она осторожно приподняла лицо, всматриваясь в его глаза.

— Против? - он отстранился, держа её за плечи. — Кира, я счастлив

Он прижал ладонь к её животу, и в его глазах было столько нежности, что она расплакалась.

— Я боялась...

— Не бойся, — он прикоснулся лбом к её лбу. — Мы справимся. Втроём.

За окном плыл питерский вечер, прохладный и туманный. Но в их маленьком мире вдруг стало тепло, как в тот день в Сочи, когда солнце разливалось золотом над морем.

______________________

Бледное сентябрьское солнце пробивалось сквозь высокие окна Дворца бракосочетания, рассыпаясь бликами по паркету. Кира замерла у тяжелых дверей, вдруг осознав, как дрожат ее колени под шелковым подолом. Простое платье без излишеств – плотный кремовый шифон, мягко облегающий округлившийся живот, открытые плечи и лишь тонкая вышивка жемчужными нитями по линии декольте.

- Ноги не подводят? – Таня, ее подруга и свидетельница, поправила прядь темных волос, выбившуюся из низкой укладки.

Кира сжала в руках скромный букет из белых пионов.

- Кажется, я забыла, как дышать.

За дверями звучали первые аккорды "Марша Мендельсона", Когда массивные створки распахнулись, она увидела его.

Даниил стоял у длинного стола регистратора, высокий и невероятно серьезный в темно-синем костюме. Его карие глаза расширились, когда он разглядел ее фигуру в дверном проеме. Он сделал едва заметное движение вперед, но вовремя остановился, сжав кулаки.

- Ты...,– его голос сорвался, когда она подошла.

- Не смей говорить, что я похожа на бегемота, – прошептала она, чувствуя, как дрожат уголки губ.

Он покачал головой, и в его взгляде было что-то такое, от чего перехватило дыхание.

-Ты прекрасна.

Регистратор начала говорить о таинстве брака, но слова тонули в гуле крови в висках. Кира ловила лишь обрывки фраз, сосредоточившись на тепле ладони Даниила под своей. Когда пришло время подписывать документы, ее рука дрожала так, что он прикрыл ее своей сверху, помогая вывести имя.

"Объявляю вас мужем и женой", – прозвучало наконец.

Даниил не стал целовать ее при всех – просто притянул к себе, прижав лоб к ее виску. "Моя", – прошептал он так, чтобы слышала только она, и в этом одном слове было больше, чем во всех клятвах.

***

Ресторан напротив Исаакиевского собора встретил их тихим перешептыванием гостей и звоном хрусталя. Двадцать два человека – только самые близкие. Мама Киры в скромном изумрудном платье украдкой вытирала слезы, а младший брат Даниила никак не мог унять восторженную улыбку.

- Выглядишь так, будто выиграл джек-пот, – пробормотал его друг Максим, наливая коньяк.

Даниил лишь провел рукой по бороде.

4. Удар в спину

Весеннее солнце играло бликами на поверхности Финского залива, когда Кира вышла на балкон их нового дома с чашкой травяного чая. Прошло чуть более пяти лет с тех пор, как в их жизни с Даней появилась Лия – и за это время многое изменилось.

Она огляделась вокруг. Просторный современный дом в пригороде Петербурга, построенный по проекту самого Даниила, сочетал в себе европейскую элегантность и уют. Большие панорамные окна, светлые деревянные полы, камин в гостиной – здесь каждая деталь была продумана до мелочей.

В памяти неожиданно всплыл день защиты диплома. Как дрожали её руки, когда она представляла свою работу по сравнительному анализу переводов французской поэзии и немецкой прозы. Как загорелись глаза преподавателей, когда она отвечала на вопросы. А потом — красный диплом, поздравления однокурсников, тёплые объятия Даниила и его гордый шёпот: "Я знал, что у тебя получится".

Теперь она сотрудничала с лучшими издательствами, переводя Верлена и Гессе, Бодлера и Рильке. Удалённый график позволял сочетать работу с материнством — она могла править тексты в саду, пока Лия рисовала мелом на террасе.

- Mommy, look! — раздался снизу звонкий голос.

Кира улыбнулась, глядя на пятилетнюю дочь в платье цвета летнего неба. Мисс Эмили, их английская гувернантка, появилась у них год назад — они с Даниилом хотели, чтобы Лия с детства говорила на нескольких языках.

- It's wonderful, darling! — Кира помахала рукой, наблюдая, как дочь осторожно держит только что пойманную бабочку.

Даниил же за эти годы достиг невероятного успеха. Его архитектурное бюро теперь работало с элитными заказчиками. Он специализировался на загородных домах в современном стиле. А их собственный дом стал его визитной карточкой – его фотографии публиковали в архитектурных журналах.

А ещё Кира снова ждала ребёнка. Вернее, детей – на УЗИ подтвердили: у них будут двойняшки, мальчик и девочка.

— Ты не передумала насчёт имён? – раздался за спиной голос Даниила. Он обнял её за плечи, губы коснулись её виска.

— Нет. Марк и Алиса, – Кира прикрыла глаза, наслаждаясь его прикосновением.

— Тогда сегодня закажу таблички для детских, – улыбнулся он.

Внизу Лия звонко засмеялась, играя с щенком.

Жизнь была прекрасна.

По крайней мере, так казалось...

__________________________

Первые звоночки того, что в их идеальной жизни что-то пошло не так, появились за пару месяцев до родов.

Сначала Кира не придала значения тому, что Даниил стал отдаляться. Он всё чаще задерживался на работе, ссылаясь на срочные проекты. «Сезон, Кир, все хотят успеть до зимы», — говорил он, целуя её в лоб, торопливо выходя из дома. Она верила.

Потом пропала их интимная жизнь. Кира, несмотря на хорошо округлившийся живот, всё ещё желала мужа и пыталась инициировать близость, но Даниил мягко, но твёрдо отстранялся.

— Тебе скоро рожать, нужно беречь себя, — целовал её в щёку и уходил в душ, будто специально затягивая время, пока она не уснёт.

А однажды ночью он прошептал во сне:

— Аня…

Кира замерла. Сердце упало куда-то в пятки, а потом резко подпрыгнуло к горлу.

— Это же просто сон, может сестра снится — прошептала она себе, вцепляясь в подушку. — Его сестру зовут Аня.

Но что-то внутри сжалось. Но Кира отмахнулась от дурных мыслей

___________________________

Приближалась намеченная дата родов, но на последнем УЗИ врачи насторожились – один из малышей, Марк, лежал не совсем правильно.

— Рисковать не будем, – сказала врач-гинеколог, изучая снимки. – Лучше плановое кесарево. Так безопаснее и для детей, и для вас.

Кира кивнула. Она волновалась, но понимала – врачи знают лучше.

За три дня до назначенной операции её госпитализировали.

Палата была светлой, почти стерильной в своей чистоте: белые стены, голубые занавески у окна, запах антисептика. Она лежала, положив руки на огромный живот, и прислушивалась к шевелению малышей. Марк, как всегда, бурно толкался в районе рёбер, а Алиса будто слегка перебирала ножками, словно танцуя.

— Как самочувствие? – зашла анестезиолог, женщина лет сорока с тёплыми карими глазами.

— Немного страшно, – призналась Кира.

— Это нормально. Но всё пройдёт отлично, у нас отличная команда.

Даниил приехал накануне операции. Он был каким-то отстранённым, но Кира списала это на волнение.

— Ты же будешь в операционной? – спросила она, цепляясь за его руку.

— Конечно, – он поцеловал её в лоб, но глаза его были где-то далеко.

*** Утро операции.

Её разбудили в шесть утра. Медсёстры помогли принять душ, надеть специальный халат, компрессионные чулки, снять все украшения. Потом – укол… Всё происходило быстро, почти механически.

— Сейчас поедем, – сказала медсестра, помогая ей перелечь на каталку.

Коридоры больницы проплывали перед глазами: белые потолки, яркий свет ламп, лёгкий скрип колёс.

Операционная.

Холод.

Страх.

— Всё хорошо, Кирочка, – анестезиолог аккуратно ввела катетер в спину. – Сейчас почувствуешь тепло.

И действительно – по ногам разлилось приятное тепло, а потом… они перестали слушаться.

— Даниил здесь? – спросила Кира, ловя взгляд врача.

— Сейчас зайдёт.

Он появился в синем хирургическом костюме и шапочке. Сесть рядом не разрешили – только встать у изголовья.

— Я здесь, – он взял её за руку.

*** Первые крики.

Она не чувствовала боли – только лёгкое давление, будто кто-то перебирал что-то внутри.

— Сейчас будет немного неприятно, – предупредил хирург.

И вдруг – первый крик.

— Мальчик! – объявил кто-то из медсестёр.

Марк.

Через несколько секунд – второй.

— Девочка!

Алиса.

Кира заплакала.

— Покажите их мне…

Медсестра поднесла малышей – крошечные, сморщенные, красные. Марк кричал громко, заливисто, Алиса – тихо, но упрямо.

— Здравствуйте, мои хорошие, – прошептала Кира.

Даниил наклонился, поцеловал её в лоб.

— Спасибо тебе.

Но в его глазах не было того восторга, который она ожидала увидеть.

*** Первые дни.

Первые сутки после операции были самыми тяжёлыми. Боль, слабость, капельницы…

Даниил приходил утром и вечером, но задерживался ненадолго.

— Много работы, – говорил он, целуя её в щёку. – Ты же понимаешь.

Она понимала. Или пыталась понять.

Но однажды, когда он снова ушёл «на встречу», медсестра, зашедшая сделать укол, не выдержала:

— Муж-то где? У вас двойня! Тебе даже в туалет вставать тяжело!

Кира только улыбнулась:

— У него важный проект.

*** Возвращение домой.

Через неделю их выписали.

Дома всё было готово: две кроватки, пеленальный столик, стерилизаторы. Цветы, шарики.

— Вот и вся наша банда, – шутливо сказал он, помогая ей зайти в дом.

Но уже через час заявил, что ему срочно нужно в офис.

— В воскресенье? – удивилась Кира.

— Клиент из-за границы, – он даже не посмотрел ей в глаза.

И ушёл.

А она осталась одна.

С двумя новорождёнными и маленькой Лией.

И с тихим, но настойчивым вопросом:

«Что происходит?»