Разбитые судьбы

Глава 1

Страсти всегда не терпится. Любовь умеет ждать.

Передо мной со скрежетом открываются тяжелые ворота. Я смотрю сквозь открытое пространство и вижу мокрый асфальт и по ту сторону от дороги бескрайнее поле, на котором пробуждается трава после зимней спячки.

Зеленый цвет непривычно щекочет зрачки. Я отвыкла от буйства красок. Глаза привыкли к серым бесцветным тонам и, кажется, не помнят другие цвета.

— Пошевеливайся, Озаки, — получаю тумак в спину от конвоира.

Женщина подталкивает меня вперед. Я делаю шаги, но они даются мне с трудом. Ноги словно одеревенели. Всего десять метров до моей свободы, но они кажутся мне непреодолимым расстоянием.

— Давай-давай, красотка фартовая, на выход, — еще пару толчков дубинкой в спину. — Все вприпрыжку отсюда бегут, а ты идешь будто на виселицу, а не на волю. Радоваться надо, что раньше положенного убываешь.

Я стараюсь совладать с собой, заставить ноги подчиниться и идти вперед. Нервно тереблю целлофановый пакет в руках.

— Понравилось, что ль, у нас? Наверняка закинешься ещё не раз, грохнешь ещё кого-нибудь. Не исправить вас, все равно возвращаетесь сюда, — она упорно продолжает говорить, хоть и не получает ни слова в ответ. — Не выбить дурь из вашей прогнившей башки.

Голос женщины бьёт по нервным окончаниям, сцепляю зубы. Прибавляю скорости. Делаю пару шагов и преодолеваю красную черту, оставив за собой высокие стены тюрьмы. Оборачиваюсь назад и смотрю на злое, недовольное лицо женщины в форме, которая в любую минуту грозится разойтись по швам. Она усмехается ехидно.

Перед глазами проносятся все унижения, которые она учиняла над девушками – заставляла их драить сортиры посреди ночи, а меня – стоять и смотреть на это. Самая агрессивная из всех надзирательниц. Она взъелась на меня, но я так и не поняла, за что.

Наверное, ей и не нужен был особый повод для ненависти или наказания. Сам факт того, что мы в заключении для нее уже веский повод, чтобы принизить нас и обращаться как со скотом. Меня она никогда не трогала физически. Но предпринимала все, чтобы унизить морально и заставить остальных презирать меня.

— Соскучишься по своим подружкам – сокамерницам, возвращайся, — говорит она, сплюнув на землю. — Может, в следующий раз у тебя не будет влиятельного покровителя, и я, наконец, заставлю тебя отдраить все сортиры.

Я смотрю на нее и все больше убеждаюсь, что она психически не здорова. Не понимаю, о каком покровителе все время талдычит эта женщина. Почему все эти годы она не трогала меня, но при этом так люто ненавидела?

Она начинает гортанно хохотать до тех пор, пока ворота не закрываются, разделив нас по разные стороны. Я вздыхаю и неотрывно смотрю на коричневую сталь. Перед глазами начинает все расплываться и мутнеть. Я хочу обернуться, перестать смотреть на ворота, что ограждали меня столько лет от мира вокруг, но боюсь…

Вдруг это всё сон? Очередной сон, который снился мне многие годы, где я оказывалась за воротами тюрьмы и там были бескрайние горы. Я гуляла по ним, взбиралась вверх ранним утром, еще до того, как солнце окончательно поднималось в небе. Или гуляла по полю, усыпанному маками. Они покачивались на ветру пестрыми головками и завораживали своей красотой. А рядом со мной бегали ягнята, черные и белые, они резвились и заставляли громко смеяться.

Я родилась и росла в деревне до окончания школы. И все эти сны были картинками из прошлого. Мне снились родные края. Раньше я не тосковала по ним, была довольна городской жизнью. Радовалась, что мы переехали. Но, находясь взаперти, я скучала именно по месту, где родилась.

Дует ветер, он касается кожи моих щёк. Я закрываю глаза от прекрасных ощущений. Я думала, что больше никогда не смогу почувствовать на себе прикосновение ветра. Старалась вспомнить, каким оно бывает: летом – теплым и ласкающим, дарующим свежесть и прохладу, осенью – холодным и заставляющим укутаться в плед и пить горячий чай с лимоном, а зимой – режущим, бьющим по щекам, вынуждающим скорее бежать домой и греть руки возле горячей печи.

А еще я скучала по морскому ветру. Скучала по морю, по горам. Скучала по деревьям и птицам. По полевым цветам, по осам и бабочкам. Человек не ценит эти простые вещи, которые дарит природа. Не ценит, пока не оказывается в заточении из камней и железа.

По моим щекам стекают слезы от осознания того, что стоит мне обернуться, и я снова смогу лицезреть всё это. Ветер приносит с собой запах травы и мокрого асфальта. Я жадно вдыхаю в себя смесь ароматов и поворачиваюсь к бескрайнему полю.

Шагаю вперед. Подхожу к пустынной дороге, перехожу её и ступаю на землю. Ботинки утопают в грязи. Выпустив из рук пакет, падаю на колени. Наклоняюсь и начинаю лихорадочно срывать сырую траву. Преподношу к лицу, утыкаюсь носом и упиваюсь запахом. Вдыхаю всё сильнее, глубже, чтобы выбить из себя затхлый запах камеры, канализации и отходов, что доносились из столовой.

Трава пахнет дождем и солнцем. Пахнет весной и жизнью. Начинаю истерично смеяться и размазывать её по себе, втирая в старый свитер и в тёмные джинсы. Хочу перебить запах пыли и плесени, что исходит от них.

Поднимаю голову вверх к синему небу, всматриваюсь в плывущие вдаль облака. Я на свободе. Я вижу небо не через прутья решетки. Мне хочется кричать об этом всему миру, но радость гасит внутренний голос. Свободна? Что ты будешь делать с этой свободой, Дамла? Кто ты? Что ты? Кому ты нужна? Кто тебя ждет? Кто у тебя есть?

Я встаю на ноги, отряхиваю с себя траву и землю. Поднимаю пакет и с разочарованием плетусь к остановке, что одиноко виднеется вдали. Сажусь на ветхую скамейку. Стараюсь вспомнить расписание автобуса, про которое мне говорили надзирательницы, но в голове ничего не всплывает. Да и толку? У меня все равно нет часов, чтобы свериться с ними.

Рано или поздно он все равно приедет. Мне спешить некуда и не к кому. Подняв ноги, поджимаю их к себе и обнимаю руками. Запрокидываю голову к бетонной стене и закрываю глаза, погружаясь в себя. А там темнота и мрак. Пустыня. Одиночество. Отматываю назад. Туда, где присутствуют краски, вкус. Туда, где я была счастлива.

Глава 2

2 глава

Я смотрю на мужчину во все глаза. Он практически не изменился с нашей последней встречи. Возможно, только добавилось пару морщин на уголках глаз. Я никогда не смела открыто и долго разглядывать его, не выдерживала взгляд.

Когда мы впервые столкнулись с ним, я ещё не знала, чей он сын. Я только устроилась в компанию к его отцу и оказалась в одном лифте с этим мужчиной. Кабинка, обычно набитая людьми, в этот раз пустовала. Время ланча еще не закончилось. Вероятно, работники еще отсиживались в кафетерии. Тогда я и почувствовала, какой тяжелый и обжигающий у него взгляд.

Боковым зрением видела, как он пристально смотрит на меня. Не справившись с собственным любопытством, взглянула на него в ответ и на миг замерла. Он вальяжно облокотился спиной о стену лифта, а его глаза медленно ползли по мне. Я не привыкла, чтобы мужчины, подобные ему, разглядывали меня с таким интересом. Мужчина определенно был старше меня. Его нельзя было назвать красивым в классическом понимании этого слова, скорее – очень привлекательным, с правильными чертами лица. Я не видела его раньше в компании. Он не был похож на офисного клерка или бизнесмена, которые составляли основную часть окружающих меня мужчин.

Одет он был по-другому, не в привычный для меня деловой костюм. А стильно и ненавязчиво-небрежно: в светлой рубашке-поло, бежевых льняных брюках, а на ногах сандали. Я отметила сильный загар мужчины. Наверное, он много времени проводит на воздухе и солнце.

Сложилось ощущение, что передо мной стоит скучающий турист, случайно забредший в бизнес-центр. И я была бы польщена его вниманием, если бы в глаза не бросилось кольцо на безымянном пальце его правой руки. Задержала демонстративный взгляд на доказательстве того, что он женат и отвернулась. Я уловила, как его губы дернулись в насмешливой ухмылке.

Он вышел на том же этаже, что и я, а затем следовал за мной по длинным коридорам офиса до самого кабинета. Я не выдержала и развернулась к нему. Вложив всю неприязнь, что испытывала к подобным мужчинам, которые, находясь в браке, заглядывались на других, выпалила:

— Вы правда рассчитываете, что вам удастся познакомиться со мной? Блеск вашего обручального кольца чуть не ослепил меня!

Смотрела прямо ему в глаза, хотела пристыдить, чтобы он больше никогда не смел так поступать. Но он казался невозмутимым, смотрел на меня открытым взглядом.

— У вас есть совесть? Вам совсем не стыдно ухлестывать за девушками, будучи женатым? Ваша жена, наверное, дома, нянчит детей, а Вы? Вы просто омерзительны, и я не то что знакомиться, даже смотреть на вас не хочу.

Меня трясло от такой наглости. От того, что на лице мужчины не дрогнул ни один мускул. Обычно я не вступала в конфликты, но тогда была так взвинчена, что ещё немного и готова была поколотить его.

Возможно, на меня так подействовало то, что за день до этого моя мама утешала нашу соседку. Женщина была в ужасном состоянии, она просидела у нас несколько часов и рассказывала, как её дочь обвел вокруг пальца женатый мужчина. Девушка доверилась ему, состояла с ним в любовных отношениях и забеременела. Когда возлюбленный узнал об этом, то сразу бросил её, рассказав о жене.

— Я рассчитывал попасть на встречу с господином Муразом, — произнес он совершенно спокойно.

Я не верила своим ушам и открыла рот от удивления.

— Вы меня девушка, — он сделал паузу, прошёлся взглядом по мне еще раз и усмехнулся краем губ. — Не особо интересуете.

В этот момент я впервые поняла значение выражения: «Провалиться сквозь землю». Подо мной будто пол раскололся на части, и я летела в пропасть. Такой дурой я себя ещё никогда не ощущала.

— Простите, — только и смогла выдавить в ответ, спрятав свои глаза. — Я неправильно вас поняла.

Мужчина ничего не ответил. Я чувствовала на себе его взгляд и энергетику, от которой сковывало позвоночник. Я продолжала стоять перед ним. Казалось, что в этом молчании проходят тысячи лет.

Наконец я опомнилась и прошла в сторону. Открыла дверь и впустила его внутрь. Мое рабочее место примыкало к кабинету шефа.

— Вам назначено? — спросила, заняв место за своим столом. Я открыла планер и заглянула в него.

Я была уверена, что никакой встречи на это время у шефа не было, но мне нужно было что-то говорить, чтобы не выглядеть еще большей дурой в его глазах.

— Рустам, – голос Мураза Низами заставил меня вскинуть голову и оторваться от ежедневника. — Ты приехал немного раньше. Проходи в кабинет.

Шеф зашёл внутрь вслед за нами. Видимо, отлучался. Господин Низами поравнялся с мужчиной, перед которым я облажалась и тепло поздоровался, приобняв.

— Отец, — как только я услышала это слово из его уст, в голове загудело, а в груди стало теснее. — Я заехал к тебе, как только судно причалило к берегу.

Значит, это сын господина Мураза? Внутри стало тревожно и холодно.

Я знала, что у шефа четверо сыновей и дочь, которая находится на стажировке в другой стране. Но за месяц, что я у него работала, я еще никого из них не видела.

А если он сейчас все расскажет и меня уволят? От этой мысли я нервно сглотнула, отметив про себя, как сын похож на своего отца. И почему я не увидела этого сходства в лифте? Тогда можно было бы избежать неловкой ситуации.

Мне нельзя было терять работу. Для того чтобы осуществить задуманное, я должна была быть ближе к Низами.

— Дамла, будь добра, сделай два кофе, — сказав это, шеф скрылся в кабинете.

Я принялась быстро выполнять его поручение. Пока кофе-машинка работала, я достала пузырек с лекарством и стала отсчитывать капли. Мои руки дрожали, а пульс пускался в дикий вскач. Так происходило каждый раз, когда я делала это.

Я отнесла им кофе. Мне показалось, что мужчины даже не заметили моего присутствия. Они продолжали беседовать. Я решила, что не стоит испытывать судьбу и мозолить глаза Рустаму, поэтому быстро удалилась из кабинета.

Глава 3

Я иду по парку, держу картонную коробку в руках. В ней все, что осталось от моей прошлой жизни. От моего дома. От моих родителей. Все самые счастливые воспоминания вместились в одну коричневую, потрёпанную, как и моя судьба, коробку! В ней фотоальбомы с тех времен, когда были только бумажные карточки. Но я не решаюсь открыть их и погрузиться в детство. Мне нужно сохранить здравый рассудок, чтобы разобраться с тем, что происходит.

Сажусь на скамейку и ставлю коробку рядом. Закрываю лицо руками и хочу заплакать, но у меня не выходит. Слезы превратились в камни и не желают капать из глаз. Лишь давят на них, распирая глазницу.

Дядя – родной брат моего отца, пока я была в заключении, продал наш дом и исчез в неизвестном направлении.

Я думала, что более ужасного поступка, чем совершил этот человек, уже быть не может. Но оказалось, что нажиться на смерти родственника не было пределом его низости.

Закрыв глаза, я ещё раз прокручиваю в голове то, как пыталась открыть ключом входную дверь. Но она не поддалась, а после распахнулась изнутри. Напротив меня стоял совершенно незнакомый мне человек.

Сердитый усатый мужчина смотрел на меня с таким недовольством, что я растерялась и не могла произнести ни слова. Лишь смотрела вглубь за его спину. От былого убранства не осталось ничего. Внутри был свежий современный ремонт. Мне показалось, что я просто обозналась и зашла не в те ворота.

Но, оглянувшись на двор, я убедилась, что никакой ошибки не было. Передо мной стоял деревянный стол под виноградными лозами – папа сам мастерил его. Летними вечерами мы пили чай, сидя за ним, и делились друг с другом, как прошел день. Садовые качели тоже были сделаны папиными руками. Качаясь на них, я до самого утра зубрила конспекты, готовясь к экзаменам.

Вслед за мужчиной в дверях появилась и женщина, а затем и маленькие ребятишки. Все смотрели на меня с изумлением, а я не могла понять, кто они и почему здесь находятся. Они сообщили мне, что теперь мой дом принадлежит им.

Моя голова на тот момент была настолько разбухшей от мыслей, что я плохо соображала. Мне хотелось скорее укрыться дома. Обдумать все. Но вместо этого я столкнулась с новой проблемой.

Начала выяснять, что к чему и поняла всю плачевность обстоятельств, когда увидела документы о приобретении недвижимости. Он действительно был продан по доверенности, которую я лично оформила на дядю, когда с папой произошел несчастный случай. Это была моя роковая ошибка. Итог этой ошибки – смерть невинного человека от моих рук и моя разбитая вдребезги жизнь.

Когда я уходила, женщина вручила мне коробку. Она сказала, что у неё не поднялась рука выбросить фотоальбомы. Я была благодарна ей настолько, что стоило лишь заглянуть внутрь, как глаза стали влажными от слез.

Я шла по нашей улице, не зная, куда себя деть. На всем белом свете не было места, куда я могла бы пойти. Добрела до дома дяди, догадываясь, что не застану его там. Действительно, и в его доме теперь жили чужие люди. Они сообщили, что прежний владелец переехал в другую страну.

В городе у нас был только один родственник – это он. Разве я могла предположить, что родной человек, которому мой отец доверял как себе, способен нанести такой удар нашей семье? Что ожидать от чужих людей, если самые близкие способны всадить тебе нож в спину?

Мне хочется смеяться и плакать одновременно. Но ни того, ни другого сделать не получается. Все мои эмоции замерли глубоко внутри и никак не могут вырваться наружу. Я нахожусь в прострации из-за того, что теперь, ко всему прочему, мне негде жить.

Раньше, в годы студенчества, когда мое сердце было разбито из-за первой любви и предательства, я все время задавалась вопросами: «Почему? Почему со мной такое произошло? Почему так поступили? В чем моя вина?» Теперь у меня нет таких вопросов. Я знаю, что совершила самый тяжкий грех, и за него мне воздается.

Смотрю на прохожих: на мамочек, гуляющих с детьми, на пожилых пар. Они кажутся такими счастливыми, беззаботными и улыбчивыми. Я же забыла, когда смеялась от счастья. Сейчас я чувствую себя так, будто на моих плечах тонна бетонных плит.

Нужно встать и решить, что делать дальше. Найти ночлег. Но я не могу пошевелиться. Сижу обездвиженная, застывшая и сломленная. У меня больше нет дома. Эта мысль причиняет боль и выбивает из меня дух.

Папа всю жизнь копил на этот небольшой домик, проживая в деревне. Он всегда говорил мне, что обеспечит меня крышей над головой и что, когда я поступлю в университет, буду жить в городе.

Как дядя мог так поступить? Когда этот человек стал таким алчным? Когда продал душу сатане? Может, он всегда был таким, а мы в силу своих убеждений не замечали этого? Что я теперь буду делать? Куда идти?

На улице начинает смеркаться, парк становится оживленнее. К вечеру многие, вернувшись с работы, выходят подышать воздухом. В кармане начинает вибрировать телефон, о котором я напрочь забыла.

Утром Рустам высадил меня у дома, всучив мобильный в новой упаковке. Когда я стала отказываться брать, он сказал, что я обязана быть на связи с ним и отвечать на звонок каждый раз, когда он звонит.

За всю дорогу, что мы ехали от тюрьмы, я почти не произнесла ни слова. Села в его машину, как жертвенный барашек. В моей голове не было ни одного разумного объяснения, почему мужчина взялся меня курировать. Возможно, спроси я об этом, он бы ответил. Но я не могла выстроить слова в ряд и озвучить вопросы, что бились молотом в голове. Они раздирали мне горло, но не были произнесены.

Я отвечаю на звонок, и первое, что слышу, это вопрос: почему я в парке и нахожусь тут так долго.

— Вы следите за мной? — спрашиваю безжизненно и оглядываюсь по сторонам. — Откуда вам известно, где я?

— Да, слежу. Ты под моим надзором, — не отрицает он. — У тебя в телефоне установлена специальная программа. Как твой куратор я должен знать, где ты находишься. Ты не ответила на вопрос.

Рустам говорит сухим деловым тоном. Его вопросы больше смахивают на допрос.

Глава 4

Проснувшись, я не сразу понимаю, где нахожусь. Трудно поверить в происходящее, когда долгие годы ты открывала глаза и не видела ничего, кроме серых пошарпанных стен.

Сейчас же моему взору открывается окно, из которого доносится шум прибоя. Я слышу, что море беспокойное и тревожное. Оно такое с тех пор, как я поселилась в этом доме.

Встаю с кровати, зачарованно наблюдаю за тем, как ветер играет с белоснежной занавеской, заставляя ее извиваться в диком танце. Комната пропитана свежим морским воздухом. Я втягиваю его аромат в себя и задерживаю дыхание.

Не знаю, придет ли день, когда я смогу привыкнуть к своей свободе. Пока что это плохо получается. Меня все время преследует ощущение, что это всего лишь иллюзия, мираж. Возможно, мой рассудок заблудился в одном из выдуманных миров.

Неважно, что меня выпустили из-под заключения – я все ещё нахожусь в заточении внутри себя. Мне трудно выражать эмоции и ясно мыслить.

При разговоре Рустам сказал: «Достаточно того, что ты сама осознаешь, кто ты такая, и сжираешь себя изнутри». Его слова попали в цель. Все эти годы я тонула в болоте осуждения и сожаления из-за того, что совершила. Меня разрушало осознание, что я, ослепленная ненавистью, лишила человека жизни.

Хмурюсь от своих мыслей, вспоминая своего начальника. Он был человеком, который протягивает руку помощи в сложный момент. Только узнала я об этом, когда было слишком поздно.

Отношение Мураза Низами ко мне и к другим сотрудникам посеяло во мне сомнение, которое начало грызть изнутри. Он не был похож на бессовестного и расчетливого человека, который строил свой бизнес на крови.

Однажды он застал меня в слезах. Я только вернулась из клиники, где доктор сообщил, что маме требуется дорогостоящая операция. Я была в таком отчаянии, что не смогла скрыть эмоции и заплакала прямо на рабочем месте. Дома мне нельзя было давать слабину, я должна была оставаться сильной в глазах мамы.

Увидев мои покрасневшие глаза, шеф стал расспрашивать меня о том, что случилось. Мне необходимо было высказаться, излить кому-то душу, и он стал этим человеком. Выслушав меня, он пообещал, что поможет.

Уже на следующий день со мной связались из фонда и сообщили, что готовы помочь и взяться за лечение моей мамы. Тогда я словно очнулась ото сна. Все мои представления о мужчине лопнули как мыльный пузырь. Я начала просматривать документы, нашла в архивах компании все отчеты о том несчастном случае на стройке.

Оказалось, что плита обрушилась из-за неправильно установленных прицепов на кран. Было следствие, и люди, ответственные за это, понесли наказание в виде лишения свободы. Я нашла отчеты, в которых говорилось о выплатах семьям погибших. Увидела доказательство того, что дядя получил деньги за смерть папы, и мой мир рухнул.

Я поняла, какую чудовищную ошибку совершала. Шесть месяцев я давала сильнодействующее сердечно-сосудистое лекарство невиновному человеку. Его выписали маме, и купить можно было строго по рецепту. Я знала, что если принимать его будет здоровый человек, то оно может вызвать инфаркт.

Как только я узнала правду, сразу перестала травить шефа. И была рада, что все обошлось. Но спустя месяц известие о смерти начальника, как гром средь ясного неба обрушилось на мою голову.

Находясь в страхе и панике, я бежала из страны. Понимала, что в любой момент меня могут раскрыть. Мама уже была в Польше и начала терапию перед операцией. Мне нужно было находится рядом с ней.

Первое время я не могла уснуть. Стоило закрыть глаза, как погибший всплывал перед ними. А если и удавалось уснуть, то просыпалась я в холодном поту. Меня не покидало чувство, что за мной гонятся и преследуют.

Сейчас, возвращаясь назад, я думаю о том, как я могла совершить подобное? Что руководило мной? И в голову ничего не приходит, кроме мистики. Может быть, молва о том, что дьявол живет среди нас и проникает к нам в душу, правдива? Я была словно одержима и поглощена темнотой.

Грудь будто наполняется свинцом. Чувство вины вызывает головокружение и нехватку воздуха. Прохожу в ванную комнату. Залезаю под душ и включаю холодную воду. Хочу, чтобы она остудила вспыхнувшее внутри пламя. Встаю под струи воды.

Я считаю, что заслужила оставшуюся жизнь провести за решёткой. Поэтому до сих пор не могу понять мотивов Рустама Низами. Он должен презирать меня и стараться разрушить мою жизнь. Но делает противоположное. Может благородство у него в крови. Подсказывает внутренний голос.

Покидая душевую кабинку, я продолжаю думать обо всем, что произошло со мной. Прокручиваю в голове слова Рустама, каждую его фразу. Разбираю их по смысловой нагрузке, по буквам. Ищу подтекст.

Вступаю в спор с собой. Часть меня хочет верить ему. Верить, что он действительно «рыцарь». Но другая часть хохочет над собственной наивностью. Не стоит обманываться – я виновата в смерти его отца, и он определенно преследует какую-то цель. Ещё в студенчестве я получила урок, что не стоить верить словам мужчины. Они умеют искусно лгать, чтобы достичь своей цели. Заполучить то, чего хотят.

Я прекрасно помню, каким свирепым и грозным был Рустам в Варшаве. Да, он не раскрыл меня перед мамой. Но после… Отвез в отель, где остановился и устроил настоящий допрос. Всю дорогу в такси я чувствовала мощную волну гнева, исходящую от него. Я боялась лишний раз вздохнуть.

Глава 5

Внутри меня бушует жгучая обида и злость. Сжимаю глаза, чтобы не дать волю слезам. Только этого не хватало! Не смей жалеть себя!

Чтобы отвлечься, я оглядываю камеру, в которой нахожусь уже более пяти часов. За стеной слышится шум и бурная деятельность полицейских.

Недалеко от меня на скамейке громко похрапывает мужчина. Судя по зловонию, что исходит от него, он человек без определенного места жительства и ему здесь вполне комфортно. Он спит все время, пока я тут нахожусь. В камере только я и он, соседние койки пустуют. Отвожу от него взгляд, приподнимаю голову к потолку и вновь зажмуриваюсь. Как я могла оказаться в такой ситуации?!

Всего пару недель назад я стала социальным работником в доме престарелых. Все шло так благополучно. Мне нравилось там бывать. Я приятно удивилась тому, как внутри все красиво обустроено и ухоженно. Раньше мне всегда казалось, что подобные учреждения унылые и заброшенные, как и сами старики. Но я ошиблась. Многие из них довольно бодрые, милые и счастливые люди.

Я не заметила, как привыкла к этому месту и его жителям. В мои обязанности входило помогать тем постояльцам, кто не мог самостоятельно принимать пищу, одеваться и купаться. Находясь там, я забывала обо всем на свете, переставала чувствовать себя одинокой. Большинство стариков любили поболтать. Они с удовольствием делились историями из своей жизни. Я слушала их с большим интересом.

Благодаря этому месту у меня появилось чувство нужности и значимости. А когда мне предложили официально устроиться в дом престарелых – моей радости не было предела. Искать другую работу совершенно не хотелось.

Домой, точнее в дом, где меня поселил Рустам, я возвращалась с большой неохотой. Радовало одно – сам он не появлялся и больше не давал о себе знать. Наша последняя встреча была той ночью, когда он привел меня сюда. Сначала я ломала голову над его мотивами и ждала подвоха, но время шло, и я решила просто отпустить ситуацию и не накручивать себя.

Дорога до загородного дома Рустам занимает очень много времени. Поэтому вчера я решила не ехать обратно, а остаться ночевать в «Пристанище» – так называется дом престарелых.

Глубокой ночью я проснулась от шума в соседней палате. Вышла в коридор и сквозь открытые двери увидела, как одна из медсестер плохо обращается со старушкой. Она не просто бранила женщину, а грубо стаскивала ее с кровати, чтобы сменить белье, которое та испортила, страдая недержанием.

При очередном толчке от медсестры старушка споткнулась и упала. Я бросилась в палату и накричала на сотрудницу. Она недавно вышла с отпуска, и я знала её не так хорошо, как остальных. Мне впервые пришлось столкнуться с таким ужасным отношением персонала к старикам. Другие работники были очень вежливы и не позволяли себе такого обращения.

— Кто ты такая, чтобы учить меня, как работать? — вместо того, чтобы признать свою вину, медсестра разозлилась.

Она бросила скомканное постельное белье к моим ногам.

— Все знают, что ты уголовница! — ее глаза полыхали гневом, а из уст лилась желчь. — Не думай, что задержишься здесь. Таким, как ты, место за решеткой!

Слова женщины нисколько не задели меня. Я знала, что многие из персонала относились ко мне настороженно и шушукались за спиной. А некоторые и вовсе демонстративно игнорировали. Пару раз я слышала, как они обсуждали меня, называя убийцей.

Но сами старики были очень добры ко мне. Они никогда не поднимали эту тему и не задавали никаких вопросов. Хотя тоже были наслышаны обо мне и знали статью, по которой я отбывала наказание и была у них волонтером.

Толкнув меня в плечо, медсестра вышла из комнаты.

— Отнеси белье в прачечную, раз приперлась, — с нажимом приказала она и вышла.

Я решила не связываться с ней и помогла Амалии Ратмировне лечь обратно. Видя, как по ее морщинистому лицу стекает слеза, моё сердце сжалось. Я знала, что женщина была одинока. В прошлом она была оперной певицей и часто рассказывала мне о концертах и странах, в которых гастролировала. Я видела, как она подавлена, и решила, что утром поговорю с руководством, расскажу о жестоком обращении медсестры.

— Деточка, ты не связывайся с ней, — прохрипела старушка сквозь слезы, что душили её. — Она очень злая и несчастная женщина, поэтому и ведет себя так.

— Не переживайте, — вытерев слёзы с щек женщины, я попыталась мягко улыбнуться ей. — Ложитесь спать.

Подняв с пола простыни, я отнесла их в прачечную. Вернулась в комнату для персонала, но не могла сомкнуть глаз. Всю ночь прокручивала в голове, что именно я скажу. Заснула я почти под утро, а проснулась от шума и криков:

— Я уверена! Уверена, что это она украла у меня кошелек, больше некому, — дверь открылась, и я увидела, как пару медсестер во главе с заведующей вошли в комнату.

Не понимая, что происходит, я моргнула пару раз.

— Проверьте её сумку! — тыча в меня пальцем, сказала женщина, с которой мы поругались ночью.

Я села на кушетке, вытянулась в спине и почувствовала, как холод пробирается под ребра. Не верила своим ушам. Почему она обвиняет меня в краже? По лицам остальных я поняла, что они уже осудили меня.

— У меня там крупная сумма денег, больше некому! Никогда подобного у нас в коллективе не происходило! Она не только убийца, но и воровка!

Глава 6

Я впервые вижу, как смеется Рустам. Его лицо преображается, губы растягиваются в красивой улыбке, обнажая ряд белоснежных зубов. Трудно поверить, что передо мной стоит тот самый властный и строгий мужчина, каким я запомнила его в Варшаве. Тогда одно лишь его присутствие могло ввергнуть меня в состояние, граничащее с обмороком.

— Как можно было развестись с такой красоткой? — бурчу себе под нос, вытаращив на него глаза.

Мирай, конечно, высокомерная и самодовольная, но очень красивая и эффектная девушка. К тому же она из богатой и влиятельной семьи, под стать Рустаму Низами. Наверное, если бы у меня были такие внешние данные и возможности, как у неё, я бы тоже ходила с вздернутым вверх носом.

— Порой одной красоты чертовски мало, — изрекает Рустам, став серьёзным, как и прежде.

— И это звучит из уст мужчины? — подхожу к нему ближе и с недоверием смотрю в глаза, — Я начинаю подозревать, что с вами что-то не так.

— Я уже говорил, что я не похож на тех мужчин, которых ты знала, — напоминает он, понизив голос и приблизившись ко мне.

— Да-да, помню, — киваю и отхожу от него немного в сторону.

Решаю воздержаться от комментария, что не так-то много мужчин я знала. А на тех, кто мне был знаком, он и в самом деле не похож.

— Если ты закончила болтать, то пойдем. Будем думать, что с тобой делать дальше.

И всё же, почему он развелся с женой? Я следую за ним, стараясь игнорировать внутренний голос, и рассматриваю фасад небольшого малоквартирного дома. Соседей друг от друга разделяет лишь решетка, ограждающая территорию. Замечаю, как они выглядывают со своих дворов и провожают нас любопытными взглядами.

Мы приближаемся к крыльцу и поднимаемся по ступенькам. Рустам открывает входную дверь и пропускает меня вперед.

Я захожу внутрь и леденею при виде черного бойцовского пса. От его жуткого рыка и пугающего вида сердце учащает удары. Прячусь за спину Рустама и выглядываю из-за нее, разглядывая собаку.

У добермана на одном глазу повязка, как у пирата, а второй мутноватый и полностью белого цвета. Он продолжает громко лаять и скалить зубы, порываясь напасть.

— Отставить, Куно, тут все свои, — Рустам проходит вперёд и садится у его лап.

Услышав голос своего хозяина, пёс начинает радостно обнюхивать его. Страх отступает, я немного расслабляюсь и делаю пару шагов вперед.

— Он слепой? — догадываюсь я, но все же решаю уточнить.

— Да, — подтверждает мужчина, почесывая туловище собаки.

— Эй, Куно, привет, — произношу ласково, встав за спиной Рустама.

Доберман ведет ухом и поворачивает морду в мою сторону.

— Это Дамла, — приподнимаясь, говорит Рустам. — Она наша гостья.

— Что с ним произошло? — задаю вопрос, рассматривая грубые шрамы по всему туловищу пса.

Куно подбегает ко мне и начинает обнюхивать, делает круги вокруг. Не скажу, что боюсь животных: я росла в деревне, и у нас была сторожевая собака. Но сейчас испытываю некий страх, потому что не знаю, насколько агрессивен доберман. Три минуты назад мне показалось, что он мог спокойно меня загрызть.

— Куно использовали в собачьих боях. Когда я нашел его, он был при смерти.

Рустам наблюдает за нами, даёт возможность познакомиться.

– Какой ужас, — вырывается у меня невольно.

Я опускаю руку в тот момент, когда доберман приподнимает морду ко мне. Замираю, не решаясь погладить его.

— Ты его не бойся, дорогая, — раздается женский голос в прихожей. — Он только на первый взгляд грозный, а на самом деле очень ласковый пёс.

Я поднимаю взгляд и вижу женщину в преклонном возрасте. Она стоит и сжимает ручку дамской сумки, свисающей с ее плеч. Очевидно, собирается уходить.

— Рустам, ты нашел мне замену? — спрашивает она, внимательно рассматривая меня. — Я уже хотела сама заняться этим вопросом.

Он ничего не отвечает женщине. Садится на карточки перед Куно, который подходит к нему. Начинает чесать его за ухом, что-то нашептывая.

— Я сейчас схожу за продуктами, а когда вернусь, познакомимся поближе, — обращается ко мне женщина. — Как тебя зовут, милая?

— Дамла, — отвечаю я.

— Замечательно, я – Луиза. У меня будет пару дней, чтобы показать тебе все и объяснить обязанности. Надеюсь, ты схватываешь всё налету.

Она приняла меня за новую домработницу? Я смотрю на Рустама выжидательно. Не знаю, стоит ли мне отвечать женщине. Но все его внимание занимает Куно.

— Проходи в дом, я скоро буду, — говорит он, не глядя на меня.

Я послушно киваю. Снимаю кеды с ног, прощаюсь с женщиной. Чувствую спиной ее цепкий взгляд и прохожу вперед. Мимо меня пробегает доберман. Я вижу, что он хоть и слеп, но прекрасно ориентируется в пространстве.

— Не слишком ли она молоденькая? — слышу шепот, прежде чем окончательно покидаю прихожую. — Наверное, та еще неумеха.

По неформальному обращению женщины к Рустаму понимаю, что она не просто домработница, а очень близкий ему человек.

Глава 7

— Чем ближе человек к концу своего пути, тем чаще он оглядывается назад. Живет воспоминаниями, сожалеет о многих поступках. Знаешь, о чем я жалею, Дамла? — спрашивает меня Амалия Ратмировна.

Она сидит ко мне спиной. Я не вижу ее лица, но живо представляю, что сейчас оно полно печали.

— Нет, — отвечаю, продолжая расчесывать ее волосы. — О чем же?

— Жалею, что испугалась родить. Выбрала сцену… — она замолкает, уходит в себя.

Откладываю расческу на тумбу. Разделяю волосы женщины и медленно заплетаю их в косу. Не тревожу ее вопросами, даю возможность мысленно отправиться путешествовать в прошлое. Она часто во время беседы замолкает, теряя связь с реальностью. А после может и не вспомнить, о чем был разговор.

— Я думала, что все ещё впереди. Что успею родить, создать семью. Юноша, в которого я была влюблена, не твердо стоял на ногах. Я считала, что он недостоин меня, ведь уже тогда у меня были поклонники и слава…

Каждый раз, когда женщина рассказывает мне о сцене и концертах, её голос меняется. В нём появляются теплые тона. По выходным в актовом зале она играет для других постояльцев на пианино, а иногда даже поет. Но сейчас в ее голосе слышна грусть.

— Эмир был моей школьной любовью. Он перебивался с одной работы на другую. Я думала, что ребенок помешает моей карьере, — снова следует пауза и тяжелый вздох женщины. — Он узнал о моей беременности и не простил решения, которое я приняла, — её рука ложится на живот, от чего у меня пробегают мурашки по коже. — Он женился на другой спустя время. У него большая семья… Шесть детей и пятнадцать внуков, представляешь?

— Да, действительно большая, — вырывается из меня сухой шёпот. — Вы поддерживаете с ним связь? Откуда вам известно, как сложилась его судьба?

Женщина часто вспоминает Эмира. Про то, как он задирал ее все школьные годы. Амалия Рамировна рассказывала, как удивилась, когда он признался ей в любви в выпускном классе. Но чувства были взаимны, и они начали встречаться. О том, что она была беременна от него, я слышу впервые.

— Это могла быть моя семья. Сейчас я была бы окружена любовью, а не гибла бы от одиночества, — словно не слыша мой вопрос, продолжает она. Её голос выдает слезы. — Какой же глупой я была. Как могла так поступить с нами?

Она обернулась и посмотрела на меня глазами, полными влаги, отчаяния и безысходности.

— Мы все о чем-то сожалеем, — отвечаю ей.

Ее боль откликается во мне. Сердце щемит от собственных ошибок и потерь.

— Амалия Ратмировна, к сожалению, время нельзя обратить вспять… Ничего нельзя изменить.

Перед глазами встает картина, как изо дня в день Мураз Низами пил принесенное мною кофе. Я встаю, делаю глубокий вдох, отгоняя прочь это видение.

— Да, это так, — утомленно соглашается женщина и опускает голову.

Расправив покрывало, она ложится в постель. Я укрываю ее одеялом и по привычке провожу рукой по ее волосам. Когда мама болела, я расчесывала ее и ухаживала за ней. Амалия Ратмировна так напоминает мне ее.

Я поворачиваюсь и направляюсь к выходу из палаты, но голос старушки останавливает меня:

— Дамла, ты придешь снова?

— Да, мы увидимся через три дня, Амалия Ратмировна, — обещаю ей.

Две недели назад я и представить не могла, что увижу ее вновь. Что вернусь в стены «Пристанища» после всего, что произошло.

Уже на следующий день после того, как я предложила Рустаму стать его домработницей, он перевез все мои вещи в свой дом.

В течении двух дней Луиза объясняла, что входит в мои обязанности. Ничего сложного в них не было – ежедневная уборка, готовка, закупка продуктов. Отдать и забрать вещи из прачечной, гулять с псом и следить за его питанием. Обычные домашние дела, которыми занимается каждая женщина.

Разместилась я в небольшой комнате возле гостиной, в которой раньше жила Луиза. Этот дом мне нравился больше, чем загородный. В нем было уютнее, и тут был Куно. Пес действительно оказался не таким злым, как мне показалось в нашу первую встречу. Он следовал за мной всюду, и я быстро привыкла к его присутствию. Порой даже беседовала с ним.

С Рустамом я старалась как можно меньше общаться. Соблюдала субординацию. Приходил он поздно, уходил рано. И меня это радовало.

Но на третий день Рустам приехал домой в обед и велел мне собраться. Сказал, что нам нужно ехать, но не уточнил куда. А я не стала задавать лишних вопросов. Молча собралась, села в его автомобиль и за всю дорогу не произнесла ни слова. Я неприятно удивилась, когда машина остановилась у ворот дома престарелых.

— Что мы тут делаем? — не скрывая раздражения, спросила я.

Рустам вышел из машины, обошел ее и, открыв мою дверь, сказал:

— Восстанавливаем справедливость. Вылезай.

Подавив желание послать его ко всем чертям, я вышла и поплелась за ним.

— Тебе необходимо проходить социальную службу в этом учреждении. Вне зависимости от твоего желания, Дамла, — он говорил со мной так, словно я заартачившийся ребенок.

— С чего ты взял, что они возьмут меня обратно после того, что случилось? Они думают, что я воровка! — когда я сердилась на мужчину, то неосознанно переходила на «ты».

Глава 8

Сквозь сон и затуманенное сознание я слышу громкий лай Куно и возню в гостиной. Открываю глаза, восстанавливая в памяти хронологию событий сегодняшнего дня. Его можно было бы назвать ничем непримечательным, если бы не маленькая гостья Рустама.

Весь день я находилась в доме престарелых. А когда вернулась домой, то застала девочку лет шести с молодой женщиной. Я была удивлена их присутствию и потеряла дар речи. Не знала, кто они и каким образом попали сюда. Ни машины Рустама, ни его самого дома не было.

— Ты новая Мирай дяди Руса? — звонким голоском спросила малышка, прервав наше неловкое молчание.

Она с любопытством рассматривала меня. Девочка была очень сладкой и милой. Я не смогла сдержать смех.

— Нет, я – новая Луиза, меня зовут Дамла, – ответила ей и прошла вглубь комнаты. — А как зовут тебя, маленькая госпожа?

— А-а-а, так ты новая помощница? — брови девочки взлетели вверх, —Я Даниэла, можно просто Дани, — она протянула свою маленькую ручку, и я пожала ее, почувствовав прилив нежности к ребенку. — Я любимица и красавица дяди Руса. Он что, обо мне совсем не рассказывал?

— Рассказывал, конечно, — слукавила я, понимая, что другой ответ ей не понравится. — Просто он забыл предупредить, что ты придешь сегодня в гости.

Не помнила, когда я в последний раз общалась с маленькими детьми. Это было так давно, что девочка сейчас казалось мне мифическим созданием.

— Простите, что мы так вторглись, — вмешалась женщина, которая сопровождала девочку. — У Дани есть ключи. Господин Рустам сам ей их дал, и мы иногда навещаем его.

— Да, конечно, — кивнула я, не зная, что ещё сказать.

— Я няня Даниэлы. Арина, — представилась она. — Дани – племянница господина Рустама.

— Ну, а кто я, вы уже знаете, — взглянув вновь на девочку, ответила я.

Мне стало любопытно. Чья она дочь? Одного из братьев Рустама или его сестры? Но я не стала спрашивать, чтобы не выдавать, что знаю их семью. Определить, на кого она похожа, не получилось. Девочка была светленькой, с русыми волосами и голубыми глазами. Это удивительно, ведь в семье Низами все жгучие кареглазые брюнеты.

— Дядя не знает, что я пришла к нему. Мама разрешила сделать ему сюрприз, — с озорством произнесла девочка и посмотрела в сторону кухни. — Луиза угощала меня лимонным пудингом. А ты умеешь печь такой?

Я стала оглядываться в поисках Куно. Его не было видно, и я начала беспокоиться, куда он мог деться.

— К сожалению, не умею, — ответила я. — Но у меня неплохо получается курабье с изюмом. Если ты хочешь, мы можем испечь его. Только для начала нужно найти Куно.

— Я заперла его в одной из комнат, – сообщила Арина. — У Даниэлы аллергия на собак. Мы всегда так делаем, когда она бывает у дяди.

После пояснения няни я нашла Куно в одной из пустующих комнат. Услышав меня, доберман радостно залаял, но не стал проситься в гостиную.То, что он невероятно чуткий пес, я поняла ещё во время нашей прогулки с Рустамом. Чувствуя напряжение между нами, он старательно привлекал к себе внимание, лая и игриво кружа вокруг.

Покормив Куно, я вернулась обратно и оставшееся время до прихода Рустама провела с девочкой и ее няней. Они помогали мне с курабье и ужином. Даниэла весело щебетала, сыпала вопросами, а я умилялась ее детской непосредственности. Не помню, когда в последний раз мне было так легко и радостно на душе.

— Дядя Рус! — вдруг воскликнула девочка, и мы заметили присутствие Рустама.

Она спрыгнула со стула и подлетела к нему. Присев, он заключил девочку в свои объятия.

— Привет, принцесса, какой сюрприз! — с теплотой в голосе отозвался Рустам.

Я поняла, что девочка не преувеличивала, когда говорила, что она его любимица. Он поцеловал ее в обе щеки, а затем опустил на пол.

— Рассказывай, чем вы тут занимаетесь?

— Я познакомилась с Дамлой. Она не умеет готовить лимонный пудинг, поэтому мне пришлось согласиться на печенье, — тараторила Даниэла, ведя Рустама за руку к нам. — Мы испекли его вместе.

— Ого, вы молодцы, — ответил он и поздоровался со мной и Ариной кивком головы.

— Простите, что не предупредила, — произнесла няня, разводя руками. — Вы же знаете Дани! Она хотела сделать сюрприз.

— Все в порядке, — ответил он.

Даниэла протянула ему курабье. Он принял его и отправил в рот.

— М-м-м, — с наслаждением произнес он. — Уверен, оно такое вкусное, потому что ты помогала его готовить.

Девочка весело рассмеялась, залезла обратно на стул и, восседая на нем, начала щебетать:

— Дядя, сначала я подумала, ты женился на новой Мирай. Но Дамла сказала, что она новая Луиза, – сунув в рот печенье, она потянулась за стаканом с молоком и стала запивать его. — Дамла мне понравилась! Было бы лучше, если бы она была вместо Мирай, а не Луизы.

Глава 9

— Дамла, ты в порядке? — слышу голос Рустама за дверью своей спальни.

Я накрываюсь одеялом с головой. Жаль, что оно не обладает волшебным свойством превращать человека в невидимку.

Следует настойчивый стук в дверь. Упорно храню молчание. Надеюсь, что ему надоест и он уйдет.

— Ты спишь?

Его голос щекочет мои нервные окончания. Почему такая реакция? Откуда она? Ещё вчера я не чувствовала ничего подобного. Как одно прикосновение могло вызвать такой хаос и апокалипсис в моей душе? Почему кожа на животе, где лежала его ладонь, зудит, как эпицентр ожога? Почему я всё ещё живо ощущаю тепло его рук на себе?

Всю ночь я анализировала свой порыв потянуться к нему. Откуда взялось желание его поцеловать?!

Еще будучи студенткой, я дала себе слово никогда не позволять инстинктам брать верх надо мной. Не терять рассудок от прикосновения и близости мужчины. Я думала, что усвоила жизненный урок. Помнила, что бывает, когда поступаешь безрассудно. Но вчерашний день показал, что я плохо управляю собой и в одно мгновение могу утратить контроль над разумом и пойти на поводу у собственных чувств и желаний.

— Я знаю, что ты не спишь, — продолжает Рустам вести монолог сам с собой. Вновь настойчиво стучит в дверь. — Дамла, если ты не откроешь, я зайду сам! — в его голосе звенят стальные нотки.

Какой же он настырный! Сжимаю зубы от досады.

— Не правда! Я сплю! — твердо произношу, выглянув из-под одеяла. — Уходите! У меня сегодня выходной!

Отлично! Выгоняешь его из собственного дома. Сама себе выходные назначаешь, вот это уровень наглости! Я мысленно отчитываю себя.

Слышу его глухой смех. Прикрываю глаза, они болезненно потрескивают, зрачки зудят. Бессонная ночь даёт о себе знать.

Взяв мобильный с тумбы, смотрю на время и понимаю, что уже давно за полдень. Я пролежала в кровати уйму времени.

— Дамла, ты ведёшь себя очень неразумно! — вновь слышится его голос. — Выходи из комнаты, поговорим!

Его упрёк и приказной тон отрезвляют меня. Прятаться долго от него не получится. Нужно столкнуться с последствиями своих неразумных действий. Взглянуть ему в глаза. Как-то объяснить безумство своего поведения.

Состояние «овощ», в которое я впала ночью, отступает. Встаю на ноги и иду к двери. Распахиваю её перед Рустамом и, не выдержав его взгляда, проскальзываю мимо. В голове ни одной мысли, как начать разговор, что сказать. Как объяснить свой поступок? Человек просто пытался удержать меня от падения, а я чуть не засунула свой язык ему в рот.

— Что такое? Почему вы дома в такое время? — бросаю по пути в гостиную.

Рустам следует за мной, и я спиной ощущаю его жгучий взгляд на себе. Представляю, в каком шоке он пребывает от моей наглости. Но сейчас я не в том настроении, чтобы любезничать с ним.

— У меня тоже сегодня выходной, — отвечает он издевательски. — Долго ещё собиралась прятаться в комнате?

Я незамедлительно разворачиваюсь к нему лицом и вопросительно приподнимаю бровь.

— С чего вы взяли, что я пряталась?! Просто решила поспать подольше! — отвечаю с напускной невозмутимостью.

— Значит, я сделал неверные выводы, — он пожимает плечами.

Мне в глаза бросается, как играют рельефы его мышц, обтянутые тонкой тканью футболки.

Меня обдает волной паники. Не должна я пялиться на него и отмечать такие детали, заострять на них внимание. Поджав губы, сдерживаю очередную колкость, что вертится на языке. Разворачиваюсь и продолжаю идти по коридору.

Как только я оказываюсь в гостиной, мой взгляд падает на ёлку. При свете дня она кажется ещё больше, чем вчера. Картинки вчерашней ночи, что подбрасывает воображение, кромсают мой мозг. Я удерживаюсь от отчаянного стона и от желания отхлестать себя по щекам.

Рустам обходит меня и плюхается на диван. Его взгляд тоже останавливается на ёлке, а затем переходит на меня. Я вспыхиваю, понимая, что в его сознании всплывают те же воспоминания, что и у меня.

— Насчёт того, что произошло ночью… — произношу робко я. — Прошу прощения… Не знаю, почему я вдруг потянулась поцеловать вас.

— Это не проблема, Дамла, — медленно поизносит он, откидываясь на спинку дивана и смотря на меня в упор. — Прошлой ночью я хотел того же.

Меня пошатывает от его спокойного тона и холоднокровного признания. А когда его взгляд опускается на мои губы, то они начинают пульсировать и покалывать. Воздух задерживается в лёгких, мне становится тесно в груди. Я не знаю, как реагировать на его признание и что сказать.

Его вчерашнее «Нельзя» до самого рассвета звенело в моих ушах. Я ненавидела себя за то, что допустила подобное.

Все барьеры и выстроенная мною стратегия нашего общения рушатся в миг. У меня ощущение, что я пережила землетрясение магнитудой в десять баллов. И сейчас стою на руинах и не знаю, куда двигаться дальше.

— Не знаю, что это было. Наверное, помутнение разума, — поясняю я, стараясь, чтоб мой голос не звенел. — Я хочу, чтобы вы знали – вы совсем не в моём вкусе и не привлекаете меня как муж… — я замолкаю, когда замечаю, как его лицо вытягивается и мрачнеет.

Глава 10

Я покидаю салон общественного транспорта и оказываюсь под проливным дождём. Не прячусь под крышей остановки, как это делают другие, и приподнимаю голову к небу. Тёплые капли бьют по моему лицу и освежают тело. Наслаждаюсь ощущениями.

Прохожие бросают на меня косые взгляды и суетливо раскрывают свои зонты, пробегая мимо. Я грустно улыбаюсь. Раньше я вела себя так же, как и они. А сейчас мне хочется почувствовать стихию на себе, прожить это мгновение, слиться с природой и стать её частью.

Я начинаю двигаться в сторону дома. Мокрый, прилипший к телу сарафан стесняет движения, но не обращаю на это внимание. Шагаю, слушая мелодичные удары капель об асфальт, и вдыхаю свежий аромат. После долгих жарких дней дождь кажется мне Божьим благословением.

«Я тебя оберегаю», — в очередной раз всплывают в сознании слова Рустама. С тех пор, как он это произнёс, я повторяла их про себя бесконечное множество раз.

«Почему? Почему ты меня оберегаешь? Зачем возишься со мной? Ради чего?» — хотелось мне выкрикнуть ему, вытрясти из него правду, потребовать ответы…

Но эмоции душили меня, и я так и не смогла произнести ни звука. Бушевала внутри себя, как море, за которым мы наблюдали, сидя на берегу. Я закрылась. Ненавидела себя за желание ему верить. Так отчаянно мечтала, чтобы все его слова оказались правдой.

Впервые за долгое время, находясь рядом с Рустамом, я вспомнила другого мужчину. Того, кому доверилась настолько, что отдала не только своё сердце, но и тело. Он тоже говорил красивые слова, казался рыцарем на белом коне, а в итоге оказался негодяем и подлецом…

Мне давно не было больно из-за поступка бывшего возлюбленного, я перевернула эту страницу своей жизни. Но Рустам и алкоголь в моей крови напомнили, какой горькой любовь бывает на вкус.

В тот день мы вернулись домой в полной тишине. Я вновь закрылась в комнате и не выходила, пока не услышала, как утром Рустам уходит из дома.

Когда я остыла, а алкоголь, дурманящий сознание, улетучился, задумалась о своём поведении на ужине, и мне стало стыдно. Я не должна была вести себя подобным образом и давать волю эмоциям. Вполне естественно, что Рустам не хотел, чтобы его приятели узнали подробности моей биографии. У него безупречная репутация, статус и уважение в обществе, которое я могла запятнать собой.

Я надеялась, что моя выходка не создаст проблем. Переживала, что бывшая жена Рустама заявится и начнет задавать вопросы. Но было тихо. Никто не пришёл. Ничего страшного не случилось.

Дни шли. Каждое утро я спешила в дом престарелых. Общение с Амалией Ратмировной – единственное, что спасало меня от мыслей о Рустаме. Понимала, что начинаю испытывать к нему симпатию и влечение. Этот факт пугал меня настолько, что было страшно смотреть ему в глаза. Вдруг он догадается?

Покидая «Пристанище», я всегда молилась, чтобы его не оказалось дома. Быстро готовила ужин, убиралась и пряталась в своей комнате. Я решила, что мне необходимо срочно накопить денег и съехать от него. Найти другую работу и стать независимой. Решение жить с ним под одной крышей, быть всё время на виду – моя самая большая ошибка.

Поступки Рустама, его прямота и отношение ко мне подкупали. Я предчувствовала, что моё сердце в опасности. В смертельной опасности. Влюбиться в сына человека, чья смерть на твоей совести, сродни самоубийству.

Чтобы не терять контроль, я уверяла себя, что все происходящее – часть какой-то игры. Но с каждым днем делать это становилось все труднее…

Я подняла руку и коснулась кулона на своей шее. Вспомнила, как он появился у меня.

В прошлую субботу Рустам вернулся с огромными пакетами и коробками. Он положил их под ёлку и сообщил, что сегодня приедут Даниэлла и Арина. Я так обрадовалась, что сразу принялась готовить любимый лимонный пудинг девочки.

Я уже знала рецепт. Пробовала его печь несколько раз, чтобы как-то занять себя и отвлечься. Скажи мне кто раньше, что кулинария может быть увлекательной, а сам процесс успокаивает нервную систему, я бы рассмеялась. Впервые мне пришлось столкнуться с готовкой, когда мама слегла из-за болезни. Раньше кухня для меня была местом, где правила она.

Я угостила Амалию Ратмировну пудингом, который получился самым удачным. Женщина съела его с большим аппетитом и заверила меня, что он очень вкусный. Я надеялась, что смогу угодить и Даниэле, хоть это и было сложно, если учесть, каким хорошим поваром была Луиза.

Стоило Даниэле зайти в дом, как всё вокруг словно преобразилось. Увидев, какой сюрприз приготовил для неё Рустам, она с восторгом подбежала к ёлке. Запрыгала вокруг неё, а затем бросилась в объятия дяди и чмокнула его в нос много раз.

— Ты самый крутецкий дядя на свете! — произнесла она с обожанием, обнимая его за шею.

Разместившись на полу, они вдвоём распаковали ёлочные украшения и начали развешивать их. Через пару минут по всей гостиной были разбросаны разноцветные игрушки. В комнате звенел весёлый смех и щебетание девочки. Рустам посадил её к себе на плечи, а она вешала игрушки на верхушку, куда не дотягивалась рука взрослого. Эти двое создали волшебную атмосферу новогоднего праздника, хотя на улице стояла знойная жара. Они погрузили нас в настоящую сказку.

Я смотрела на Рустама, ловила каждый его взгляд на племянницу, каждое слово и прикосновение и не понимала, почему его бывшая жена была против детей. Как можно не хотеть родить ребёнка от любимого мужчины, тем более, когда ты видишь, каким чудесным отцом он может стать?

Глава 11

Спустя неделю.

— Вы уверены, что это правильный адрес? — спрашивает водитель такси, озадаченно почесывая затылок.

— Да, все верно, — отвечаю ему, положив рядом с собой папки и рюкзак.

Час назад я получила сообщение от Рустама. Он написал, что забыл дома важные документы, которые необходимо привезти ему на работу. Я нашла их и сразу вызвала такси.

— Навигатор показывает, что это морской порт на окраине города. Вам точно туда? — продолжает упорствовать мужчина.

— Да. Все верно, — повторяю, теряя терпение. — Мы можем ехать? Я опаздываю, — пресекаю дальнейшие расспросы.

— Как скажете, — мрачно соглашается он и трогает машину с места.

Как только автомобиль начинает движение, я откидываюсь на спинку сидения. Стараюсь расслабиться, но все мышцы сводит от волнения. Чтобы отвлечься, перевожу взгляд в окно. Смотрю на город, в который когда-то была влюблена. Теперь я равнодушна к нему и разочарована.

Мои мысли возвращаются к Рустаму. Сердце пропускает глухие удары, стоит только представить, что увижу его. Дура. Ничему тебя жизнь не учит.

Прислоняюсь головой к стеклу, кусаю щеку.

Все, что происходит ночью, в ней и остается. Все, что происходит ночью, в ней и остается. Все, что происходит ночью, в ней и остается… Повторяю про себя, как молитву.

Весь день я запрещала себе думать о том, что произошло. О словах и признаниях, оставшихся между нами с Рустамом. Я не пускала их в сознание. Но сейчас мой рассудок отказывается подчиняться. Он детально воспроизводит сцену его возвращения из поездки.

Он уехал на следующее утро после того, как подарил мне цепочку с кулоном. Множество раз на дню мои руки тянулись к украшению и нащупывали его. Я несколько раз снимала его, но надевала вновь, уже не представляя себя без этой вещи.

«Пусть напоминает обо мне», — сказал он тогда.

Подарок Рустама не только не давал мне забыть о нём, но и заставлял чувствовать на себе прикосновение его губ.

Перед отъездом он вел себя отчужденно и холодно, словно и не прикасался ко мне этой ночью. С Куно он прощался теплее, чем со мной.

«Если возникнут какие-то проблемы, позвони мне», — сказал, посмотрев на меня, перед тем, как выйти.

Можно ли считать проблемой то, что я скучала по нему? Определенно – да! Одной большой глобальной проблемой! Но звонить и сообщать ему об этом я, конечно же, не собиралась.

С каждым днем его отсутствия мне все больше хотелось лезть на стену. Я чувствовала себя одинокой и покинутой. Даже обшарпанные стены камеры не давили на меня так сильно, как его дом, оставшийся без хозяина. Мне было тревожно на душе, и все это время мучила бессонница.

Пока я сидела в тюрьме, простые человеческие чувства стали мне чужды. За годы заточения превратилась в пустой сосуд, который был наполнен лишь сожалением о содеянном. Но Рустам заставил меня испытать спектр разных эмоций, о которых я позабыла. Мне казалось, что я оживаю рядом с ним и учусь всему заново.

Я злилась на себя. Пыталась выбить всю дурь из головы. Отвлечь себя работой, прогулками, разными шоу и кино. Но все было бесполезно.

Я понимала, что попала в капкан. Знала, что не имею права на свои чувства, но механизм был уже запущен. Я, мать его, ощутила себя живой. И самое убийственное, что оживил меня и заставил почувствовать себя женщиной – Рустам Низами.

Я не могла выкинуть его из головы. Ждала, что он позвонит.Пусть сухо и сдержанно, но спросит, как у меня дела. Но молчание Рустама тянулось до самого его возвращения и сдавливало мне виски.

Всю эту неделю я «ночевала» в гостиной, прислушиваясь к звукам на улице. Ждала, что вот-вот он вернется.

И в одну из таких ночей услышала радостный лай Куно.Я научилась различать настроение пса по тому, как он лает.

По Рустаму тосковала не только я, но и его доберман. Он плохо ел и каждый раз, когда я возвращалась из «Пристанища», прибегал на звук открывающейся двери. Услышав мой голос, он уныло ложился на пол. Я понимала, что пес ждет своего хозяина, а не меня.

— Привет, боец, — услышала в прихожей приглушённый хриплый голос Рустама.

Мое сердце тут же воспарило. Я вскочила с дивана, чувствуя такой прилив волнения, что, казалось, сейчас захлебнусь от этих эмоций.

Рустам появился в гостиной, освященной светодиодными огнями от ёлки. Я сразу заметила, как сильно он осунулся и побледнел.

— З-здравствуйте, — дрожащим голосом поздоровалась я, загипнотизированная его взглядом.

Он так смотрел на меня, что я мгновенно воспламенилась. Рустам молчал и не двигался, будто его приковали к месту цепями. Я снова уловила борьбу на его лице. Он сдерживался, чтобы не подойти ко мне.

Битву с собой я проиграла, приблизилась к нему. Преодолела расстояние между нами, встала напротив него и, смотря в глаза, хрипло произнесла:

Глава 12

Я пробуждаюсь от настойчивого дверного звонка. Сажусь в постели и пытаюсь справиться с головной болью. Жалею, что не купила обезболивающее, понадеявшись, что сон решит эту проблему. Ощущение, что мой череп сейчас расколется на две части.

Мигрень преследует меня с тех пор, как я услышала разговор Рустама с братьями. Гнетущие вопросы, на которые я никак не могу найти ответов, разъедают мозг. Каждый сделанный вдох дается мне с трудом и оседает свинцом в лёгких.

В тот день на складе я притворилась, что не слышала их разговора. Не стала спрашивать и о телефонном звонке Рустама.

Какая, к черту, разница, кого он там собрался выдавать замуж?! Пусть хоть сам женится! Меня это не касается!

Когда Рустам обернулся и наши глаза встретились, мне показалось, что даже молекулы воздуха стали неподвижны. Мое дыхание сбилось, в ушах зазвенели его слова: «Дамла Озаки никогда не станет Низами. Будь в этом уверен.»

Когда услышала их, стоя за стеной, было не так горько, как сейчас. Теперь я видела его затянутые глубокой печалью глаза. Старалась понять скрытый смысл, но у меня не получалось.

«Еще скажи, что влюблен в нее, поэтому развелся с Мирай», — раздался в сознании голос Демира Низами.

Но я сразу отмела эту мысль. Не дала ей даже просочиться в свой мозг. Никогда не мечтала о том, чтобы выйти замуж и получить фамилию Низами. Всегда была реалистом. Но отчего-то, глядя на Рустама, почувствовала разочарование.

Его слова о том, что он оберегает меня, поцелуй, от которого у меня чуть не вышибло дух, оказались простой мистификацией.

Он был очень сложным и непостижимым моему уму человеком. А я никогда не любила загадки и головоломки. Мне казалось, что за эти годы в нем произошли какие-то перемены. В Польше Рустам был другим. Другая энергетика, взгляд, даже манера речи. Он был более резким, требовательным, властным, чем сейчас.

«Там он был собой, а сейчас играет с тобой! Вот и все!» — констатировал голос в голове.

Рустам сканировал мое лицо, пытаясь понять, слышала ли я его разговор по телефону.

— Здравствуйте, — я заставила себя поздороваться и изобразить на губах подобие улыбки.

Постаралась выглядеть непринужденно, хотя была натянута, как тетива арбалета.

— Привет. Привезла? — спросил он, опустив взгляд на папку в моих руках.

Я видела, что он скован и задумчив.

— Да, — кивнула утвердительно.

Брови Рустама медленно сдвинулись к переносице, он обратно поднял на меня глаза и подозрительно прищурился.

— Я не слышал подъезжающей машины. Давно ты приехала?

Я отвела глаза в сторону, чтобы спрятаться от его проницательного взгляда. Мне показалось, что он догадался, что я подслушивала его разговор с братьями.

— Я не знала, где вас искать, — начала я, стараясь придать голосу легкость. — Немного побродила по порту, пока не нашла того, кто подсказал.

Мне нужно быть осторожной с этим человеком. Он даже братьев не посвящает в свои планы относительно меня. Значит, ему есть что скрывать.

Что он задумал? Я объект мести или орудие? Может, держа меня подле себя, он хочет досадить своей семье? Бывшей жене? Лихорадочно размышляла я, осматривая склад. Он был забит массивными деревянными ящиками.

— Ты могла позвонить, Дамла, — с упреком произнес он, сверля меня темными глазами.

— Могла. Только я пришла к выводу, что вы не очень любите телефонные звонки и разговоры, — ответила в тон ему.

Не знаю, уловил ли он намек в моем ответе на то, что он ни разу не позвонил за время своего отсутствия. Даже документы попросил меня привезти в сообщении.

— Папка, которую вы просили, — я повертела ею в воздухе и приблизилась к нему.

Сдержанно поблагодарив меня, он забрал ее из рук. Присел на деревянный ящик позади себя и достал документы. Пока он изучал их, я зависла на нем. Смотрела на его расслабленные вытянутые ноги. Рустам не одевался как остальные известные мне бизнесмены. Он предпочитал стиль кэжуал классическому деловому.

На нем были темные джинсы и лонгслив. Дома это казалось мне странным, так как на улице стояла жаркая погода. Но, оказавшись в порту, я поняла, почему он так одевается. Гуляющий тут ветер заставлял зябнуть.

Забыв обо мне, Рустам продолжал листать бумаги. И пока его глаза бегали по строчкам, мое внимание привлекли его руки, на которых выступали вены. Я медленно разглядывала его ладони и длинные ровные пальцы. Заострила внимание на них, и в голове вспыхнули эротические картинки того, что они могли вытворять.

Перед глазами возникла сцена вчерашнего поцелуя. Вспомнились жесткость его губ и переплетение наших языков. Я вспыхнула, как пороховая бочка, которую подожгли. У меня что, крыша поехала? Почему думаю об этом после всего, что услышала?

— Так, моя миссия выполнена… — произнесла я с волнением.

Глава 13

Швейцар сдержанно приветствует нас с Эдой и открывает дверь. Как только мы оказываемся внутри ресторана, я оглядываю роскошный вестибюль. Не могу поверить, что согласилась приехать сюда только из-за желания удовлетворить собственное любопытство.

Когда девушка сказала, что теперь она моя лучшая подруга, я подумала, это шутка. Головная боль не давала мне в полной мере оценить ситуацию.

— Лучшая подружка? Интересно, как можно за одну встречу стать настолько близкими?

У меня никогда не было подруг, да и друзей в целом. Может, только в детстве. В школе я общалась с одноклассницей, с которой мы сидели за одной партой и порой ходили друг к другу в гости. Но как только я переехала в город, связь с ней оборвалась. В университете одногруппницы восприняли меня в штыки с первого месяца обучения и обходили стороной последующие годы.

Эда помрачнела, заметив, что я настроена не самым дружелюбным образом.

— Я так понимаю, господин Рустам не предупредил тебя обо мне?

Она попыталась улыбнуться, но вышло очень фальшиво и наигранно.

— Господин Рустам… — повторила я за ней. — Ты правильно поняла. Он ни о чем меня не предупреждал!

Я почувствовала, как боль начала медленно отступать. Мне стало легче разговаривать и даже дышать. Лекарство, которое дала Эда, начало действовать мгновенно.

— Ты можешь рассказать, зачем он прислал тебя? — я немного смягчилась и перешла на «Ты».

В конце концов, она спасла меня от жуткой мигрени и заслуживала вежливого обращения.

— Мне нужно привести твой внешний вид в порядок и подготовить к вечерней встрече.

— Привести меня в порядок? На встречу? Вечером? — чередовала я вопросы, озадачившись ещё сильнее.

Я смотрела на неё выжидающе. Девушка прикусила губу и задумалась. Она была не такой простой, как хотела показаться. Смекнув, что мне многое неизвестно, Эда боялась сболтнуть лишнего.

— А с кем встреча? — добавила я, хоть она и продолжала хранить молчание.

Очередной поток мыслей атаковал голову. Я нахмурилась. Происходило что-то за гранью моего понимания.

— Я знаю только, что встреча пройдет в одном из самых престижных ресторанов. И что на ней будет присутствовать господин Рустам, — вновь засмеявшись, ответила она.

Я была уверена, что ей известно больше, чем она говорит. Но она будет и дальше уходить от ответов, скрываясь за шутками и смехом.

Эда отошла назад и с расстояния окинула меня оценивающим взглядом.

— Давай начнем готовиться, — она направилась к своему кейсу и, открыв его, стала что-то искать. — Работы с тобой предстоит много. Столько процедур нужно сделать, чтобы ты хорошо выглядела. Начнем с маникюра.

Она поняла, что могла обидеть меня и кинула осторожный взгляд в мою сторону. Но её слова никак не задели меня. Последнее, что меня волновало – ее мнение о том, как я выгляжу.

— Извини, я не то имела ввиду. Просто…

— Я не обижаюсь, Эда, — успокоила её я, витая в раздумьях и не желая продолжать этот разговор.

— Ты очень мила. Уверена, мы с тобой сработаемся, — широко улыбнувшись, она продолжила свои поиски.

Во мне росло раздражение. Я думала о том, что Рустам мог бы позвонить или написать – предупредить меня о встрече. И вообще спросить, хочу ли я идти на неё. Но он предпочел просто поставить перед фактом и послал фею красоты, чтобы она, видите ли, привела меня в порядок!

Желание выгнать девушку взашей и сказать, чтобы она передала господину Низами мои наихудшие пожелания, было слишком велико! Но в таком случае я не узнаю, что он задумал. Что за встречу организовал и с кем?

Только вчера его братья просили, чтобы он не появлялся со мной на людях, а уже сегодня он поступает с точностью да наоборот.

Я не знала, как быть. Идти на поводу у желаний и выгнать Эду или удовлетворить свое любопытство?

— Мы можем пересесть за стол? Там будет удобнее. — вывел меня из раздумий мелодичный голос моей новой «лучшей подружки».

Она держала в руках аппарат для маникюра и ждала моего ответа.

— Конечно, — согласилась я.

Решила, что все-таки стоит выяснить, что за встреча меня ждет. Встав с дивана, я подошла к обеденному гарнитуру и села на стул. Эда заулыбалась и облегченно опустила плечи. Она поняла, что я не собираюсь сопротивляться и позволю ей выполнить свою работу.

— Я уже говорила, но скажу ещё. Ты выглядишь отпадно, — шепчет она, наклонившись ко мне. — Посмотри только на себя. Никак не могу налюбоваться. Просто другой человек.

Она указывает на зеркальную стену слева от нас. Мы замедляем шаг, и я бросаю взгляд на свое отражение.

— Погоди минуту, — просит она и начинает сканировать меня, проверяет не нужно ли ничего поправить. — Идеально!

Глава 14

Я негромко стучусь к Амалии Ратмировне. Затем дергаю ручку и, просунув голову в комнату, спрашиваю:

— Можно?

— Дамлуша, проходи, — оживленным голосом приглашает меня женщина.

Захожу внутрь, и мое внимание сразу привлекает корзина цветов на прикроватной тумбе.

— Какая красота, — изучаю пестрые астры, из которых составлен букет.

Цветы преображают скромное убранство. Пространство вокруг уже не кажется таким унылым и тусклым.

— Нравятся? — прыснув довольным смехом, спрашивает она, проследив за моим взглядом.

— Очень, — произношу восхищенно.

Склонившись к корзине, стараюсь вдохнуть аромат, но он оказывается едва уловим.

— Почему вы не сказали, что у вас день рождения? — спрашиваю обиженно, прикидывая в голове, как мне её порадовать.

В «Пристанище» принято дарить цветы в этот праздник. Я решила, что это подарок от администрации. Знаю, что астры – любимые цветы Амалии Ратмировны. Она рассказывала, что ее возлюбленный Эмир всегда дарил ей их. С трепетом в голосе признавалась, что скромный букет от него был для нее милее и значимее, чем роскошные букеты от поклонников.

— День рождения у меня весной, дорогая, — опровергает мое предположение женщина.

Я перевожу заинтригованный взгляд на неё и изумляюсь ещё сильнее. Сегодня она выглядит по-другому. Так, будто помолодела лет на десять. Ровная осанка, в тусклых глазах появился блеск, на губах – робкая улыбка. На ней массивные жемчужные украшения, красивое платье в горошек, а седые волосы заколоты на макушке.

— Какая вы красивая и нарядная, — делаю ей комплимент.

Присаживаюсь рядом на аккуратно заправленную кровать.

— Тогда расскажите мне, от кого цветы и по какому поводу?

Пару дней назад я уходила от неё с тяжёлым сердцем. Старушка чувствовала себя неважно, была апатична, витала в своих мыслях. Она была немногословна в разговоре со мной.

— Они от моего Эмира, — звенящим от волнения голосом произносит женщина. — Он приходил вчера… Навещал меня.

Мои глаза расширяются от удивления. Я ерзаю на месте, усаживаясь удобнее.

— Вы не шутите? Эмир вас навещал? Но как он узнал, где вы?

В уме я пытаюсь склеить все рассказы старушки воедино. Обычно её откровения хаотичны и обрывисты, но она никогда не упоминала, что до сих пор поддерживает связь с бывшим возлюбленным. Я думала, что их последняя встреча состоялась около двадцати лет назад, когда он приходил к ней на концерт вместе с внучкой.

— Эх, милая, в это невозможно поверить… — смотря на меня с улыбкой отвечает старушка. — Помнишь, я рассказывала, что у меня брали интервью?

— Да, конечно, — киваю утвердительно. — Конечно, помню.

Когда я только начала проходить социальную службу в «Пристанище», мне поручили заниматься оформлением прессы для пациентов. Многие из стариков предпочитали газеты и журналы современным технологиям. Тогда Амалия Ратмировна попросила меня оформить подписку на один журнал об искусстве. Она с гордостью рассказывала, что к ней приезжали журналисты. Они взяли интервью и должны были опубликовать его. Я не была уверена, что женщина не путает прошлое с настоящим, но все же сделала, как она просила.

Каждую неделю ей доставляли свежий выпуск этого журнала.

— Они, наверное, передумали. Никто уже не помнит обо мне. Кому будет интересна эта статья… — сказала она, когда в очередной раз листала журнал и не нашла там ничего о себе.

Иногда женщина казалась мне маленьким ранимым ребенком. Я видела, как одиноко и тоскливо ей бывает, ведь она привыкла к вниманию и обожанию миллионов, но сейчас была забыта всеми. Поговорив с штатным психологом, я отменила подписку на журнал, чтобы не расстраивать её ещё сильнее.

— Они выпустили интервью, Дамла! — произносит она, а глаза ее полыхают радостью и озорством.

Встаёт медленно и идет к столику у окна, а я следую за ней. Взяв со стола глянцевый журнал, она протягивает его мне.

— Ты только глянь… Мой Эмир увидел статью и нашел меня.

Я перевожу взгляд на него и вижу на обложке ее портрет в профиль и параллельно еще один. На нем она же, но в более молодом возрасте. Внизу надпись: «Жизнь и судьба живой легенды нашего времени».

— Амалия Ратмировна… — с придыханием произношу я имя женщины.

По спине пробегают мурашки. Впервые вижу её настолько живой, радостной и одухотворенной. На моих глазах выступают слезы. В последнее время я стала очень восприимчива к любым событиям, выбивающимся из привычной жизни. Глаза постоянно на мокром месте, и мне хочется плакать. Но не позволяю себе таких слабостей. А сейчас чувствую, что на грани.

Раскрыв руки, я обнимаю женщину. По телу тягучей негой разливается тепло.

— Я так рада. Не могу поверить… — говорю искренне.

На глазах старушки тоже появляются слезы. И они срабатывают, как спусковой рычажок – меня прорывает, словно плотину. Все бремя последних дней обрушивается на меня, и уже не получается контролировать поток эмоций. Слёзы обжигают глаза и льются не переставая. Уже не понимаю – я плачу от радости за женщину или от усталости и отчаяния.

Глава 15

Последние два месяца я живу чужой жизнью, не имеющей ко мне никакого отношения. Иногда смотрю на себя в зеркало и задаюсь вопросом: не стала ли я участником какого-то дешевого телевизионного шоу? А потом вспоминаю, что добровольно согласилась на все, что сейчас происходит, и никого, кроме себя, мне винить не стоит.

Я могла отказаться в самом начале. Или прекратить эту бессмысленную игру в «поиски мужа» в любой момент. Но продолжаю наряжаться в люксовые наряды, носить украшения от известных ювелирных домов. Посещаю различные светские мероприятия, изображая девушку из высшего общества. Чувствуя себя отвратительной, двуличной. Дешевой подделкой в среде, к которой не отношусь.

Я никогда не стремилась стать одной из ярких, стильных девушек, привлекающих к себе внимание. В студенческие годы прослыла заучкой и недотрогой, а позже превратилась в обычную офисную мышь. Изображать из себя светскую львицу для меня сродни пыткам.

С каждым днем мой гнев на себя и Рустама растет. На него я злюсь, потому что толкнул меня в этот водоворот лжи. На себя за то, что плыву по течению, а не несусь против него.

Находиться с этим мужчиной в одном доме стало ещё труднее. Мне никак не удается разгадать его. Зачем он тратит целое состояние на это представление? Кто я для него? Почему он все это делает? Почему не дал отбыть свой срок в тюрьме? И еще миллион других «почему» сжирают меня изнутри, заставляя продолжать эту игру, чтобы понять, к чему она в итоге приведет.

Сейчас я смотрю на танцпол, где девушки и парни танцуют, стараясь превзойти друг друга в мастерстве. В очередной раз ощущаю себя не в своей тарелке. Так было с самого начала.

В первый наш совместный выход в обществе Рустама и Эды я безумно нервничала. Заплетающимися ногами шла к зданию национального театра. Сердце отдавало глухими ударами в ушах. Воспоминания об этом дне останутся для меня одними из самых унизительных в жизни.

Мы посетили премьеру спектакля по одноименному роману Орхана Памука: «Музей невинности». Когда-то я зачитывалась книгами этого писателя. Несмотря на волнение, меня одолевало желание посмотреть постановку любимого произведения. Я отбросила свое жуткое настроение и была в предвкушении.

Мы ожидали начала в портретной галерее, когда я поймала на себе взгляд девушки с огненно-рыжими волосами. Она показалась смутно знакомой, но стоило только взглянуть на ее спутницу, меня осенило. Именно её вместе с мужем мы с Рустамом встретили в ресторане загородом. Сомнений в том, что она подруга его бывшей жены, больше не оставалось. Потому что рядом с ней стояла Мирай собственной персоны.

Она смотрела на меня с такой яростью, что я скукожилась. Видела, как они направляются к нам, и готова была бежать. Прочитав на моем лице весь ужас, что я испытывала, Рустам обернулся. Интуитивно отошла от него на шаг, прижавшись к Эде.

— Рустам, какая встреча. — наигранно улыбнулась рыжая.

— Эльвира, Мирай. — сухо произнес он, приветствуя их.

— Ты действительно решил променять меня на эту уголовницу? — первое, что выпалила Мирай, впиваясь в Рустама глазами.

Девушка произнесла это с такой лютой ненавистью, что я пошатнулась, будто от пощечины. Я не ожидала такого явного презрения к себе. Очевидно, подруга рассказала ей о нашей встрече.

— Не устраивай представления. — ответил ей Рустам предостерегающе.

— Меня, дочь главного прокурора страны, променять на уголовницу… — она громко и холодно рассмеялась, привлекая к нам внимание окружающих. — Променял вот на это? — посмотрев на меня, она брезгливо сморщилась.

Я пребывала в состоянии шока. Чувствовала, как меня начинает мутить. К горлу подступала тошнота. Перед глазами заплясали черные мошки. Эда, стоящая рядом, вцепилась в мою руку, и это привело меня в чувства.

— Следи за своими словами, иначе пожалеешь, — с ледяным спокойствием произнес Рустам. — Предупреждаю тебя!

Его голос прозвучал так угрожающе и зловеще, что лицо Мирай потемнело от злости. Но останавливаться она не собиралась.

— Так хочешь спиногрыза, что готов использовать это убожество в качестве сосуда для вынашивания? — она с презрением оглядела меня с ног до головы. — Как удобно – домработница днем, а по ночам – тело, которое можно оплодотворять.

Ее слова на миг оглушили. Я смотрела на нее и поражалась тому, какая мерзкая натура и подлая душа скрываются за красивым лицом и стройной фигурой. Мне стало даже жаль Низами, что он был женат на таком чудовище.

Рустам двинулся с места и был готов одним лишь взглядом уничтожить её. Я не могла больше молчать, пока меня поливают грязью.

— На вашем месте я бы подумала дважды, прежде чем открывать свой рот, — произнесла уверенно, опередив мужчину, который собирался что-то сказать. — Судимость у меня уже имеется. Я не против еще одной, если это научит вас уважать других.

Лицо Мирай исказилось от ярости. Она двинулась на меня, но Рустам перегородил ей путь, закрывая меня собой.

— Эля, уведи отсюда свою бестолковую подругу! — произнес он с нажимом. — Иначе это сделаю я.

— Мирка, не нужно, дорогая, — рыжая попыталась привести её в чувства, схватив ее за локоть. — Нам пора в зал, сейчас начнется представление.