Разлучница между нами

Глава 1

– Мам, а где папа? Он обещал нас с Тоней на плечах покатать.

Дочка тянет меня за рукав, и я наклоняюсь, поправляя бантик на ее голове.

– Да, мы со Светой уже в нетерпении, – произносит следом стоящая рядом племянница мужа, ровесница дочери и ее закадычная подружка Антонина.

Сегодня у Светы седьмой день рождения, и в честь того, что она идет в первый класс, мы с Антоном решаем сделать ей большой праздник и созываем всех родственников и друзей. Так что вокруг такой шум и гвалт, что я не сразу понимаю, что они ищут мужа, а затем оглядываюсь по сторонам.

– Где-то тут, ласточка.

Сколько бы я ни искала Антона взглядом, ни среди столпившихся у шоколадного фонтана, ни среди сидящих за столом гостей мужа не вижу. Как и Фаины, вдовы его младшего брата.

Сердце неожиданно колет беспокойством, но я отгоняю крамольные мысли подальше.

С тех пор, как полгода назад Игорь умер, Фаина не в себе, и Антон помогает семье брата, стараясь поддержать их как финансово, так и физически. Если починить что надо или отвезти Тоню в бассейн и на кружки.

Я проверяю весь первый этаж и только хочу подняться на второй, как меня вдруг окликают.

– Дина! Иди к нам! – кричит мой старший брат Иннокентий и машет рукой в нетерпении.

Я задумчиво смотрю на второй этаж и убираю ногу с нижней ступеньки. Если Кеша что-то хочет, то не отстанет. Его жена Маша понимающе улыбается, глядя на мое страдальческое выражение лица, пока я иду обратно к столу.

В этот момент дочка с Тоней пробегают мимо меня в сторону мансарды. На заднем дворе около бассейна начинается представление прибывших аниматоров. Я радуюсь, что они отвлекаются и уже не ищут Антона, так что к гостям подхожу, успокоившись.

– Нам Антон тут все уши прожужжал про вашу новую сигнализацию и камеры, но он что-то куда-то запропастился, так и не похваставшись, так что ты нам пока покажи всё.

– Кеша весь горит и никак не может дождаться. Ты же знаешь, у него это профессиональное, – говорит Маша, пока мужчины вокруг затевают спор насчет охранных компаний в городе.

Женщинам всё это не очень интересно, и они рассматривают что-то на телефоне у моей свекрови.

– Бывших прокуроров не бывает, даже на пенсии, – в очередной раз произносит Кеша, и мы с Машей едва не закатываем глаза.

– Да я не особо в этом разбираюсь, Кеш, – отвечаю я и пожимаю плечами. – Ты ведь помнишь, у нас неделю назад соседей ограбили, вот Антон и настоял, чтобы мы установили в доме камеры. Я знаю лишь, что их можно дистанционно просматривать. Пусть лучше Тим всё вам покажет.

Я подзываю старшего сына, которому недавно исполнилось двадцать, и прошу его включить камеры видеонаблюдения на ноутбуке.

– Давайте я на проектор выведу, чтобы все могли посмотреть. Дядь Кеш, это просто бомба, разрешение видео на…

Тим перечисляет технические характеристики, которые, кажется, понимает один лишь Кеша, а мы с Машей садимся и смотрим на экран проектора в ожидании картинки.

Сначала показывается гостиная, где сидим мы, затем бассейн, около которого резвятся детки помладше, а в воде плавают подростки. Среди них я настолько отчетливо вижу старшую дочь Адель, что замечаю и розовых фламинго на ее ярко-желтом купальнике.

Глядя на сегодняшний праздник, я улыбаюсь, чувствуя, как грудную клетку распирает от счастья.

Мы с Антоном женаты уже двадцать лет, и с каждым годом наш брак становится лишь крепче. Трое прекрасных детей – старшие двадцатилетние близнецы Тимофей и Аделаида и младшая семилетняя Света, доставшаяся нам тяжелее всего.

– Да-да, Антон! Мне так хорошо! – неожиданно звучит голос Фаины.

Я непонимающе смотрю по сторонам, а затем Маша трогает меня за руку и взглядом показывает на экран проектора. Я поднимаю взгляд и холодею, не в силах сделать глоток воздуха.

Вокруг воцаряется полная тишина. Все прекращают свои разговоры на полуслове и оборачиваются в сторону проектора.

Первым делом камеру установили в кабинете Антона, где хранятся важные документы и вся наличка, а уже потом во всех остальных комнатах, кроме ванной и сауны. Так что сейчас все, включая меня и гостей, наблюдают за тем, как мой верный муж Антон, примерный семьянин и отец троих детей, раскладывает на своем кожаном черном диване Фаину. Вдову его младшего брата.

Мне бы отвернуться и зажмуриться, но я словно мазохистка продолжаю смотреть за его рваными движениями и гримасой удовольствия на его лице, когда он запрокидывает голову в преддверии удовольствия. Мне слишком хорошо знакома эта картина.

– Снимай на телефон, – слышу я чей-то шепот, и он приводит меня в чувство.

Я с паникой смотрю на сына, который судорожно клацает по клавишам ноутбука, и он поднимает на меня глаза, чувствуя мой взгляд.

– Зависло, – громко шепчет он, но в этот момент окно экрана сворачивается, и эта вакханалия прекращается.

Все молчат.

Никто не решается нарушить тишину первым.

Все смотрят на меня, ожидая мою реакцию.

– Маш, дети у бассейна? – шепчу я, продолжая смотреть вперед. Не двигаюсь, так как конечности, казалось, сковывает кандалами.

Глава 2

Сын ставит запись повторно специально. Вижу это по его поджатым губам и упрямому выражению лица.

Возникает вдруг мысль, а не знал ли он это еще в первый раз, когда якобы случайно включил запись впервые?

В этот раз я мучаю себя специально, вглядываясь в удовлетворенное лицо Антона, которое до боли мне знакомо. Если раньше это вызывало во мне гордость и довольство, то сейчас – лишь муку и страдания.

– Выключи! – рычит Антон на Тимофея, а я умоляюще смотрю на сына, видя, что подчиняться приказам отца он не собирается.

Благо, что мой взгляд, полный растерянности, на него действует, и вскоре в зале снова воцаряется мертвая тишина.

Первым делом я почему-то замечаю, как меняется выражение лица Фаины.

Она бледнеет, открывает рот и хватает им воздух, отчего раздается сипение. Ее рука взмывает вверх, и она кладет ее на тонкую лебединую шею – предмет зависти всех женщин.

Тонкие пальцы, на которые нанизано несколько золотых колец, дрожат, а я вдруг впиваюсь взглядом в браслет с рубинами. Тот самый, который я случайно нашла в кабинете Антона два дня назад.

Свекровь намекнула, что он хочет подарить его своей любимой женщине в день рождения дочери.

– Вот кто твоя любимая женщина, – горько усмехаюсь я вслух, и мой голос в тишине отдается эхом от голых стен.

– Нам нужно поговорить наедине, Дина. Ты не должна была узнать об этом вот так, – спокойно произносит Антон, словно не он только что был в роли действующего лица видео для взрослых.

В отличие от Фаины, которая стоит позади него и стыдливо отводит взгляды от окружающих, которые видели ее стареющее и обвисшее тело во всех ракурсах, мой муж держится ровно и уверенно. Будто для него это не имеет никакого значения.

Конечно, я лукавлю и обманываю себя. Тело у Фаины, несмотря на возраст, спортивное и подтянутое. Недаром она тратит столько времени на бассейны и тренажерные залы.

– Не так? Не так, Антон? Повтори, что ты сказал, мерзкий ублюдок! – вдруг раздается глухой рассерженный голос Иннокентия.

Я в семье была поздним ребенком для родителей и родилась, когда старшему брату исполнилось пятнадцать лет. Так что он с самого моего рождения привык меня оберегать и защищать, заменив мне практически отца, когда тот умер в мои десять лет.

Вот и сейчас, придя в себя, он выдвигается вперед и бычится, глядя на моего мужа, как на отребье и отброса, которых сажал в тюрьму, будучи прокурором.

– Не лезь не в свое дело, Кеша, это только между мной и Диной, – недовольно произносит Антон и хмурится, замечая, наконец, что свидетелей слишком много. И никто из них не проявляет чудеса такта. Наоборот, они стараются не отсвечивать, чтобы не пропустить грандиозный скандал.

– Ошибаешься, ублюдок. Именно я вел ее к алтарю, когда выдавал за тебя замуж. Ты божился, что никогда ее не обидишь, но я всегда знал, что ты скользкий тип. Помнишь, что я тебе сказал в тот день, когда ты пришел просить ее руки? Что я сломаю тебе ноги, если ты станешь причиной ее слез. И для тебя я не Кеша, а Иннокентий.

– Кеш, не надо, – шепчет испуганная Маша и пытается удержать мужа на месте, но это бесполезно.

Несмотря на то, что ему уже пятьдесят пять, он настроен серьезно и не собирается спускать Антону то, что он меня оскорбил.

Я же стою на месте, как вкопанная, и вслушиваюсь в музыку и детские крики во дворе. И молюсь, чтобы никто из детей не пришел сейчас сюда.

В этот момент Кеша кидается на Антона и следом раздается звук удара его кулака о челюсти мужа. Последний не сопротивляется, но пропускает лишь первый удар.

– Достаточно, Иннокентий. Выпустил пар? А теперь отойди, мне нужно поговорить с женой.

Я прикрываю глаза. Зря он это сказал. Кеша, сколько я его помню, всегда был вспыльчивым. Достаточно поднести спичку, и из его гнева разгорается неиссякаемый пожар.

Он снова замахивается, но Антон отвечает, и между ними завязывается драка с мордобоем и рычанием. Они толкают и тягают друг друга по всему залу, отчего женщины начинают визжать, а мужики пытаются их разнять, но все их попытки тщетны.

– Кто-нибудь, сделайте что-нибудь! – кричит в панике Евгения Петровна, моя свекровь, и подбегает ко мне. – Что ты стоишь и молчишь, Дина? Твой брат сейчас убьет моего сына!

– А что я сделаю? – флегматично спрашиваю я вслух, но ее ответ меня мало интересует.

Чувство, словно из меня вынули ядро жизни. Даже мой голос звучит мертвым и безжизненным.

– Фаина! Разними их! Это ведь всё из-за тебя! – обращается Евгения Петровна уже к другой невестке, но та прислоняется к стене и обмахивает лицо ладонью.

Судя по красному лицу и бессмысленному взгляду, ей плохо.

– Мам? Что тут происходит?

В зал входит Семен, старший и единственный сын Фаины.

– Сынок, – шепчет она синюшными губами, – отведи меня наверх, что-то мне плохо.

Она мало обращает внимания на драку и на окружающих, полностью сосредоточена на себе.

– Господи, у Фаины же давление. Что ты стоишь, как идиотка, Дина? – гневно кричит на меня свекровь. – Быстрее неси тонометр, а ты, Семен, вызывай скорую!

Глава 3

Когда приезжает скорая, Маша выпроваживает гостей с детьми, и в доме остаются только родственники. Не в силах наблюдать за тем, как мой муж крутится вокруг Фаины, я ухожу наверх.

Мне бы пройти мимо мужниного кабинета, но меня туда тянет словно магнитом. Я наворачиваю круги вдоль коридора и обратно, но всё равно захожу внутрь, вдыхая спертый воздух их совокупления. Они даже не удосужились проветрить, словно не собирались больше скрываться от меня.

Садиться на диван, на котором буквально недавно муж любил другую женщину, жену своего брата, мне противно, и я отхожу к стеллажам с книгами, зная, что Антон вскоре придет, чтобы со мной поговорить о произошедшем.

Лишние уши нам ни к чему, и я прошу Машу присмотреть за детьми.

Я беру с полки альбом и бездумно его листаю, иногда вглядываясь в фотографии. Символично, что в руки мне попадается именно тот, в котором наши снимки со свадьбы.

– Я знал, что найду тебя тут, Дина. Ты всегда любила драму.

Мрачный голос Антона сзади заставляет меня от неожиданности вздрогнуть, и от испуга я роняю альбом. Оборачиваюсь и вижу, что он стоит в дверях, и его руки засунуты в карманы. Он принимает защитную позу и всем видом показывает, что не настроен вести со мной диалог, и пришел сюда насилу.

– Гости ушли? – спрашиваю я хрипло и впиваюсь пальцами в углы стола.

– Да. Остались только самые близкие.

– Близкие, – усмехаюсь я. – Ты бы хоть предупредил заранее, что некоторые родственники тебе ближе, чем остальные.

– Фаина мне не родственница! – скалится Антон, недовольный одним лишь предположением, что они с Фаиной могут быть родичами. Извращенцем он никогда не был.

– Имеет ли это значение, Антон? Как давно это продолжается? Десять лет? Пятнадцать?

Я слышу в своем голосе боль, но не отвожу взгляда от мужа, который продолжает смотреть мне в глаза с таким видом, словно ему всё равно на мои чувства.

– Фаина – честная и порядочная женщина, Дина, что бы ты там не думала и какие россказни про нее не распускала среди знакомых. Думаешь, я не знаю, что это ты пустила слух, что свою дочь она родила не от Гарика?

– Что? Я пустила слух? – повторяю я за ним бездумно. От удивления у меня наверняка вытягивается лицо, а я хватаю ртом воздух от несправедливого обвинения.

– Брось строить из себя великомученицу, Дина. Думаешь, мы такие идиоты, что не знаем, откуда у сплетен про Фаину ноги растут? Она была права. Ты всегда ей завидовала и никак не могла смириться с тем, что она любимица моей матери. В любом случае, у меня нет времени сейчас это размусоливать. Скоро ей станет легче, и мне нужно отвезти ее домой. Сама понимаешь, больше я домой не вернусь, раз всё вот так вскрылось. Моя вина, признаю, не хотел тебя так унижать перед людьми, честно. Я собирался поговорить с тобой после торжества, но вышло как вышло.

– Честно? Честно? И это мне говоришь ты, Антон? Серьезно? Полугода не прошло со смерти твоего младшего брата, а ты уже залез на его жену?

Несмотря на боль и обиду, я верю в то, что Антон не спал с Фаиной, пока был жив Игорь. Младшего брата он любил и уважал и никогда бы не позволил себе его обидеть или унизить. В отличие от меня, его законной жены и матери троих его детей.

Антон в это время хмурится, недовольный тем, что я говорю правду. Неприглядную и неприкрытую.

– Выбирай выражения. Я женюсь на Фаине, так что никто и слова не скажет плохого больше про нее. И в первую очередь это тебя касается, Дина.

Я неверяще смотрю на мужа, который еще утром целовал меня в губы при пробуждении, обещал свозить нас с дочкой на море, а сейчас стоит напротив и всем видом демонстрирует мне, что я отныне для него чужая. Словно это я предала его, а не он меня. Вероломно и безжалостно. Будто я не та, кто поддерживал его все двадцать лет нашей совместной жизни. Не та, что воспитывала наших детей в уважении к нему.

– Ответь мне на вопрос, Антон, – произношу я, чувствуя, что во рту пересохло. – Как давно об этом знает твоя мать? С самого начала? Или это она помогала тебе выбирать браслет? А я-то, наивная, считала, что это ты мне купил.

Я вдруг вспоминаю ее фразу про браслет.

“Он подарит его любимой женщине в день рождения дочери”.

– Вот только не драматизируй, Дин, ты всегда знала, что я люблю ее еще со школы.

Это удар в самое сердце.

То, что терроризировало меня всю жизнь.

То, что заставляло меня плакать по ночам в подушку, если я замечала хоть малейшее внимание Антона к Фаине.

Они встречались еще до того, как он встретил меня, но от свекрови я знала, что у них была большая любовь. Первая. Которая навсегда остается в сердце мужчины. Вот только Антон ведь выбрал меня своей женой и матерью своих детей.

Так мне казалось.

До сегодняшнего дня.

– Ты говорил, что давно разлюбил ее, когда делал мне предложение, – глухо шепчу я, а сама с удивлением трогаю влагу на своих щеках. Даже не замечаю, как начинаю плакать.

Мне хочется, чтобы Антон не то что извинился, а хотя бы объяснил мне, почему так случилось.

Глава 4

– … Я буду относиться к детям по-прежнему тепло в роли мачехи…

Фаина продолжает двигать ртом, словно что-то говорит, но я ее не слышу.

Ничего не слышу.

В ушах звон и стук сердца.

Лишь спустя, казалось, целую вечность слух ко мне возвращается, и я впиваюсь пальцами в косяк двери.

Фаина поднимает руку и касается пальцами шеи, и я снова замечаю этот чертов браслет. Тот самый, который должен был принадлежать мне.

– Уйди с дороги, Фаина! – цежу я сквозь зубы и хочу толкнуть ее, но не двигаюсь, продолжая держать себя в руках.

Боюсь, что если сделаю то, о чем мечтаю, больше не смогу сдерживаться и устрою драку с мордобоем. И я знаю, чью сторону займет муж и кого будет ограждать от ударов.

Не меня.

Такого унижения я уже не смогу пережить.

Достаточно и того, что он назвал меня коровой. Никогда в жизни я и представить себе не могла, что муж, который должен быть поддержкой и опорой, станет тем, кто первым кинет в меня камень.

– Ты такая жестокая, Дин. Неужели тебе так сложно… – стонет Фаина, из ее глаз текут слезы, а затем она закрывает рот ладонью, явно прикусывая кожу зубами.

– Жестокая? Я жестокая? – едва не шиплю я и опускаю руки, стискивая ладони в кулаки. – Разве я увожу чужого мужа из семьи? Разве я сплю со старшим братом своего покойного мужа на дне рождения моей дочери? Ты бы хоть извинилась передо мной, Фаина. Не знала, что ты такая двуличная стерва. Будь проклят тот день, когда я попросила тебя стать крестной матерью моей Светы.

Вопреки тому, что я выговариваюсь и спускаю пар, легче мне не становится.

Наоборот, с каждым произнесенным словом мне всё тяжелее дышать, и я уже не могу сдерживать слезы.

Фаина, как назло, лишь хлопает глазами, словно не понимает, почему я так сильно злюсь.

Не знай я ее столько лет, решила бы, что она, действительно, невинная жертва, не осознающая последствий своих поступков, но ей сорок шесть, и она – деловая женщина, построившая успешную карьеру в архитектурном бизнесе. Ну не может взрослая тетка быть такой наивной.

Именно на таких и западают мужчины, встают перед ними на задние лапки и холят и лелеют их до конца жизни, – вдруг с горечью осознаю я, видя, что она жалобно смотрит поверх моей головы на Антона, который всё это время молчит, но его присутствие я ощущаю нависшей надо мной тенью, готовой разорвать меня из-за слез Фаины в любой момент.

– Не говори так, Дин. Мне правда очень жаль, что тебе больно, но и ты пойми нас. Мы с Антоном любим друга друга с самого детства. Ты же знаешь, что расстались мы по глупости. И были бы вместе, если бы ты не… Ой…

Она кидает виноватый взгляд на Антона, и я медленно оборачиваюсь. Мои ладони потеют, а тело обдает испариной. Я вижу выражение лица мужа, и всё внутри меня падает.

– Если бы я “не” что? Договаривай, Фаина, раз уж начала.

Антон стискивает челюсти и качает головой, намекая ей, чтобы она замолчала, но она опускает голову и обхватывает себя руками за плечи. Трясется, будто стебелек на холодном ветру, и Антон дергается, явно подавляя в себе желание подойти и обнять ее. И сдерживает его лишь мое присутствие.

Я же с горечью хмыкаю и встаю лицом к Фаине, не желая больше видеть мужа. Как же мне хочется, чтобы он сейчас просто исчез, словно его никогда и не было, но я мысленно даю себе оплеуху.

Нельзя позволять, чтобы мысли заводили меня в подобные дебри. Тогда бы у меня не было ни Светы, ни моих близняшек Тимофея и Аделаиды. Сейчас они – мой свет в окошке, ради которых я должна держаться изо всех сил и не опускать руки.

Я должна отстоять всё то, что должно принадлежать им по праву рождения.

То, чего Антон хочет их лишить в угоду своей любовницы.

Больше я не могу воспринимать Фаину, как тетю моих детей и родственницу. Она хищница, которая лишает моих детей отца, а меня – мужа.

Венерина мухоловка, которая всю жизнь притворялась моей подругой, а в итоге оказалась змеей.

– Я не хотела, чтобы ты знала, Дин, всю жизнь держала рот на замке, – шепчет вдруг Фаина и прикусывает губу.

– Так говори, не держи больше этот секрет в себе! – выплевываю я и морщусь, чувствуя, как сводит скулы от напряжения.

Фаина тяжко вздыхает, будто ей сложно откровенничать, но я буквально вижу ее насквозь. Вижу, что она хочет вывалить правду и уничтожить меня. И как я не замечала раньше, что она меня ненавидит всей душой?

– Когда моему Семену исполнилось три года, я отдала его в садик и устроилась работать в архитектурное бюро. Там как раз тогда работала наша свекровь. И однажды, когда Антон забирал ее с работы, мы столкнулись с ним, на нас нахлынули былые чувства, но он уже встречался с тобой, и я не хотела разрушать твое счастье…

Я чувствую внутри себя невыносимую боль, раздирающую меня на части, и никак не могу ослабить стягивающий узел у шеи, мешающий мне дышать.

– Но сейчас, когда Игорь погиб, я осознаю, что все свои сорок с лишним лет живу для других. Ты пойми меня, Дин, я ведь тоже живой человек. Мне тоже хочется счастья, о котором я не смела всю жизнь и мечтать. Да, мне стыдно перед тобой за то, что мы делали это за твоей спиной, но Антон сам сделал свой выбор. Он был моим первым, так что я не могу украсть того, кто и так был всегда моим.

Глава 5

Антон уезжает, никак не прокомментировав то, что я разбила его талисман-награду, и от этого мне хуже всего. Если бы он кричал или крушил всё вокруг, это была бы для меня понятная реакция.

Антон всегда был вспыльчивым, и мне часто приходилось нивелировать его характер, чтобы не испортить отношения с родственниками, но в этот раз он ведет себя холодно, словно принимает для себя окончательное решение и обсуждать его не собирается.

Конечно, уговаривать его сохранить брак я не буду, не после того, как он вылил на меня ушат помоев и унизил перед друзьями и родственниками, но бороться с ним за деньги – не то, о чем я всю жизнь мечтала. Вот только я осознаю, что это единственный возможный сейчас путь, так как на компромиссы муж не настроен.

Я еще долго стою в кабинете, глядя на осколки стекла, и не решаюсь выйти в коридор, понимая, что тогда столкнусь с реальностью. Мне придется поговорить с детьми рано или поздно, поэтому я вздыхаю и с грузом на душе спускаюсь вниз.

Вся семья в сборе и сидит на диванчиках в гостиной.

Брат с женой и Тимофей с Адель. Свекрови со Светой я не вижу, пока не поднимаю взгляд. Евгения Петровна плавает со Светой в бассейне, и я вдруг испытываю к ней благодарность. Несмотря на наши с ней разногласия, детей она искренне любит и явно хочет сейчас оградить младшую внучку от скандала родителей.

Я думала, что она уедет с Фаиной и Антоном, но, видимо, я ее плохо знаю. И оттого мне еще горше, ведь я не понимаю, кто в этой битве будет мне союзником, а кто – врагом.

Первой меня замечает Маша и сразу же подрывается, подбегая ближе и хватая меня за плечи.

– Как ты, Дина?

– Лучше не бывает, – хмыкаю я, и по моему виду явно заметно, что настроения у меня нет. – Антон потребовал развода.

Мои слова не становятся неприятным сюрпризом для моих родных, и лишь Адель сидит с таким расстроенным и пораженным видом, словно не может осознать, что всё это реальность.

– Но почему? – сипит она и встает, скользя взглядом по остальным. Никто ей не отвечает, все отводят взгляд, так как каждому стыдно вспоминать то, что они увидели на экране проектора.

Я же вспоминаю вдруг, что Адель не видела этого унизительного позора и плескалась в это время в бассейне.

Я подбираю слова, чтобы как-то смягчить удар, но Тим решает иначе и опережает меня.

– Отец оприходовал Фаину в собственном кабинете на глазах у всех гостей. Как ты думаешь, почему они с матерью разводятся, Адель?

Язвительность и черный юмор – его второе имя, под стать его темной масти. Внешностью он пошел в отца, как и Адель. Они были полной копией Антона, что всегда было его гордостью, и лишь одна Светочка уродилась похожей на меня.

– Что он сделал? – в шоке переспрашивает Адель и смотрит на брата потерянным неверящим взглядом.

– Фаина и отец – любовники. Что непонятного? Он уходит к ней, – цедит сквозь зубы Антон.

Маша в это время обнимает меня, а Кеша сидит на диване и смотрит в никуда, стискивая на коленях кулаки. Под его глазом наливается синюшный фингал, но его это, кажется, совсем не заботит.

– Фаина не могла так с нами поступить, – возражает Адель и поднимает взгляд на меня. – Она ведь любит нас.

Жалобный голос старшей дочери рвет мне сердце на части не столько от той боли, что звучит в ее тоне, сколько от осознания того, что предательство Фаины значит для нее куда больше, чем наш с Антоном развалившийся брак.

С самого детства Фаина была для нее самой любимой тетей и примером для подражания. Я часто ревновала дочь к этой женщине, но старалась этого не показывать.

Несмотря на то, что я – такая же мать Адель, как и Тимофея, с ней у меня нет такой душевной близости, как с сыном или Светой, и оттого сейчас мне обиднее вдвойне.

Кажется, будто Фаина украла у меня не только мужа, но и дочь.

– Фаина любит только себя, эгоистичная стерва, – хмыкает Тим, осаждая сестру, которая так похожа на него внешне, но при этом они настолько разнятся по характеру и взгляду на жизнь, будто и не кровные родственники вовсе. – А ты сними с себя свои шоры, Адель, и прекрати превозносить эту дрянь на пьедестал. Не уподобляйся отцу и не предавай нас, иначе я в тебе разочаруюсь.

– Тим! – строго произношу я, недовольная тем, что из его рта вырываются ругательства. – Держи себя в руках, сын, ты будущий офицер, а не какой-то гопник с неблагополучного района.

– Прости, мам, но кто-то же должен привести Адель в чувство.

За бравадой и язвительностью скрывается боль преданного сына и обида. Не за себя. За меня.

От осознания того, что Тим так сильно привязан ко мне, на глаза наворачиваются слезы, но я быстро-быстро моргаю и прогоняю их прочь. Не время раскисать.

В этот момент в дом входит свекровь в банном халате и кивает Адель.

– Присмотри пока за Светой. Мне нужно поговорить с твоей матерью.

Голос Евгении Петровны звучит обеспокоенно, но вместе с тем прохладно, но я вижу, что дело вовсе не в том, что она хочет меня отчитать. Она всегда такая холодная и недосягаемая, но с годами я осознала, что это просто особенность ее характера – держать всех на расстоянии. Не может она по-другому.

Глава 6

Евгения Петровна Лазарева – женщина строгая и не особо улыбчивая, со своим мужем познакомилась, будучи у него в подчинении. Она – молоденькая штукатур-маляр, он – прораб старше ее на пятнадцать лет. Неслыханный и скандальный союз, не одобряемый ни его, ни ее семьей.

На тот момент Зигмунд Штольц был давно женат, отец троих детей, и их союз был большим скандалом, но всё в итоге закончилось тем, что свекор ушел от первой жены, остаток дней провел с Евгенией и умер десять лет назад.

В семье никогда не обсуждалось, но все знали, что у отца Антона было трое старших детей, но ни Антон, ни я никогда с ними не общались.

Так что сейчас, сидя напротив свекрови, я не знаю, чего от нее ожидать.

– О чем вы говорили с Антоном в кабинете, Дина? Что он от тебя хотел?

Евгения Петровна поджимает губы и скрещивает ноги, выпрямляя их. В последнее время ее беспокоит артрит, но она не издает ни одного мучительного стона, еще раз доказывая, что ее выдержке может позавидовать даже взрослый мужчина.

– Антон хочет развод и компанию, а мне оставляет дом и алименты. Детям оплатит учебу, а Свету согласился обеспечивать только до ее восемнадцати лет. Видимо, университет в его планы не входит. Предполагается, видимо, что она сразу же пойдет работать, чтобы у него оставались деньги на свою новую дочурку.

Язвительность так и льется из каждой моей фразы, а у меня нет желания скрывать что-то нелицеприятное от свекрови. Пусть знает о собственном сыне всё.

– Ясно. Не думала, что его подростковое увлечение так далеко зайдет, – качает головой Евгения Петровна и поджимает губы. – Зря я когда-то разрешила Гарику жениться на Фаине. Может, всего этого бы и не случилось.

Я выпадаю в осадок и выпрямляюсь, глядя на свекровь во все глаза.

– Что ты на меня так смотришь, Дина? Будто видишь впервые.

– Я думала, вы будете на стороне Антона.

– Потому что он мой сын? – усмехается она и цокает неодобрительно. – Здесь нет никаких сторон, Дина. Мы все одна семья и не должны собачиться друг с другом. Не на глазах у посторонних, во всяком случае.

– Поздно пить боржоми, – бормочу я и сдерживаю желание расхохотаться. Это нервное, но я знаю, что свекровь не поймет, и стискиваю челюсти, чтобы заморозить лицевые мышцы.

– Завтра, как буря уляжется, я поговорю с Антоном и вразумлю его. Плохо, что все увидели то видео, но нужно отталкиваться уже от того, что есть. На следующей неделе будет свадьба у Осиповых, и вы всей семьей должны появиться там, чтобы показать, что никаких разногласий у вас нет.

Я сглатываю и не могу отвести от Евгении Петровны взгляда, пытаясь понять, иронизирует она или говорит всерьез. Вот только вопреки моим надеждам, она не шутит. Действительно, строит планы по воссоединению семьи. Это так же бесполезно, как склеить кусочки бумаги, пропущенной через шредер на мелкие кусочки. Склеить можно, но что выйдет в итоге – большой вопрос.

– Вот от кого я подобного не ожидала, так это от Фаины. Она всю жизнь была такой правильной девушкой, всегда следовала моим советам и не стала потакать Антону, когда он хотел ее вернуть, именно поэтому я и разрешила Гарику жениться на ней. Думала, что они с Антоном оставили свои глупые мечты быть вместе далеко позади. Они ведь взрослые люди и должны понимать, что у обоих семьи. После смерти Гарика Фаина запуталась. Господи, такой позор. С братом своего мужа.

Свекровь продолжает причитать, а я оцепенело сижу, и меня вдруг как молнией бьет по темечку.

Она всё знала. С самого начала. Еще двадцать лет назад знала.

– Евгения Петровна, – сиплю я, размыкая пересохшие и потрескавшиеся губы. – Это вы заставили Антона жениться на мне?

Я чувствую во рту соленый привкус крови, а мое сердце грохочет, словно гидроэлектростанция, пропускающая через себя тонны воды.

– Заставить Антона жениться? – качает она головой. – Его никогда нельзя было заставить делать что-то, чего он не хочет. Он хотел сделать тебя своей женой и сделал это. Я всего лишь провела беседу с Фаиной, чтобы она не оставляла ребенка сиротой. Как мать-одиночка, она поняла мои чаяния и не стала обрекать тебя на такую же участь.

– Она всю жизнь была вашей любимой невесткой, – говорю я непонимающе, – так почему вы согласились на то, чтобы Антон женился на мне, а не на Фаине?

Прошлое никак не желает меня отпускать, и я пользуюсь случаем, что свекровь со мной откровенничает. Я никогда не удостаивалась этой привилегии – сидеть с ней вот так и спокойно обсуждать что-то в мельчайших деталях.

– Шутишь? – усмехается она после моего вопроса, словно я сказала какую-то глупость. – Фаина мало того, что старше Антона на два года, так еще и с прицепом. Разве такую жену я хотела для своего мальчика? Ты же другое дело. Скромная. Из приличной уважаемой семьи. Скажу тебе больше. То, что ты никогда от меня и не услышишь. Когда ты согласилась выйти за Антона, я удивилась, что твоя семья была не против. Кто были они, а кто мы. Мезальянс. Но твои родственники ни разу не посмотрели на нас свысока, а я умею ценить хорошее отношение, Дина. Так что можешь не переживать, я вправлю мозги Фаине, и она отстанет от Антона.

Я стискиваю челюсти и молчу, не понимая одного.

Неужели свекровь и правда думает, что сможет переубедить Фаину строить свою жизнь так, как она считает нужным? Она ведь больше не та молодая беспомощная девушка, а крепко стоящая на ногах взрослая женщина.

Глава 7

… Выложил в сеть мою голую мать…

Слова Семена повисают в воздухе, и вокруг сразу же воцаряется мертвая тишина.

– Что за глупости ты несешь, Семен? – приходит в себя свекровь и сурово поджимает губы.

Ее голос вырывает меня из оцепенения, и я перевожу взгляд в сторону кухни. Вижу в проеме Машу, которая в тревоге прикусывает губы и смотрит то на меня, то вбок. Я догадываюсь, что ее беспокоит Тим. Я порываюсь крикнуть, чтобы он не смел выходить из кухни, но именно в этот момент сын продвигается через Машу и идет к нам.

Брови сведены к переносице, плечи напряженно приподняты, а пальцы на руках подрагивают, словно еле держит себя в рамках, чтобы не сжать ладони в кулаки.

В отличие от остальных я знаю, что видео всем на обозрение он включил специально, и пытаюсь по его виду понять, способен ли он выложить его в сеть. Вот только судя по озадаченному выражению его лица понимаю, что он и сам находится в шоке.

– Я тебя спрашиваю, Семен! Почему ты молчишь? – снова повторяет свой вопрос свекровь, но сын Фаины игнорирует ее и, увидев Тима, кидается на него, хватая за грудки.

– Мразь, я тебя братом считал, а ты моей семье нож в спину? – рычит Семен, тряся Тима, словно тряпичную куклу.

Он старше его всего на четыре года, но более матерый и крепкий в силу возраста. Они одного роста, но различие в телосложении очевидно. Однако Тим с детства занимается единоборствами и выглядит уверенным, не тушуется и не особо дергается. Наоборот, слегка хватает одну из рук Семена и вдруг резким движением скручивает ему кисть в бок, да так, что следом сразу же раздается шипение со стороны сына Фаины.

– Язык попридержи, резвый какой, – усмехается Тим, а вот я сына не узнаю. В этот момент он так сильно напоминает мне старшего брата Кешу. Такое же жесткое выражение лица, такие же повадки. – Никакое видео я в сеть не выкладывал, больно надо. А ты бы лучше язык попридержал, не моя ведь мать с чужим мужем кувыркалась у всех на виду. Свидетелей адюльтера и тех, кто видел видео – тьма. Все гости присутствовали, позволь тебе напомнить. А некоторые, кстати, и вовсе снимали всё это дело на телефон.

Тимофей ощеривается, а затем отпускает старшего брата, больше не причиняя тому боли.

– Кто-то снимал на телефон? – ахает свекровь и едва не падает, когда у нее подкашиваются ноги.

Я подхватываю ее на руки и помогаю присесть на диван, а сама гадаю, кто был настолько беспринципен, чтобы мало того, чтобы снимать на телефон подобное, так еще и выкладывать в сеть.

– На празднике были только самые близкие, – шепчу я, чувствуя, как у меня сильно колотится сердце. Не то от разочарования, не то от болезненного недоумения.

После слов Тима Семен отходит на шаг и тяжело дышит, стараясь успокоиться. Его взгляд не отрывается от Тима, и в его глазах читается не только гнев, но и боль унижения. Не каждый день узнаешь о родной семье столько, что хочется отмыться.

– Я тебя слишком хорошо знаю, Тим. Ты как-то ко всему причастен, – цедит сквозь зубы Семен, щурится, но близко больше не подходит. Знает, что физически он младшему брату не соперник.

– Хватит! – вмешиваюсь я, вставая между ними. – Это не время и не место для разборок. И вас обоих происходящее не касается. А насчет видео Тимофей прав, дома в тот момент была толпа людей, и каждый из них мог заснять Фаину и Антона на телефон.

Семен смотрит на меня, его дыхание тяжелое и прерывистое. Он не отводит взгляда, но видна борьба внутри него. А затем он вдруг оскаливается, глядя на меня с ненавистью.

– Вы, видно, не заходили еще в сеть. Там оригинал записи, доступ к которой можно было получить только членам семьи.

Последнее слово он буквально выплевывает с таким гневом и презрением, что я отшатываюсь, а свекровь выдыхает с сипением.

– Хватит, Семен! Ты переполошил весь дом этими беспочвенными обвинениями. Немедленно прекрати! Мы твоя семья, и никто не стал бы… – снова вмешивается свекровь, вставая с места, но договорить он ей не дает.

– Хватит? Хватит? Я терпел, когда вы унижали мою мать и всё время тыкали ей в лицо тем, что она родила меня вне брака неизвестно от кого! Терпел, что вы всё детство тюкали меня и никогда не давали забыть, что я вам не родной внук и не ваша кровь! Глотал слезы, когда моя мать рыдала ночами из-за всех вас! – рычит Семен и бешено вращает глазами.

Смотрит на Евгению Петровну таким больным взглядом, что сразу становится понятно, что он выговаривает сейчас всё то, что накипело у него в душе.

– Но ты права, старуха, хватит. И ты ошибаешься, мы с вами не семья.

Он так зол, что впервые переходит с Евгенией Петровной на ты.

Я же ненадолго прикрываю глаза, ведь он прав. Он единственный из всех внуков, кто обращался к ней на вы. И его мне, пожалуй, даже жаль. Он ведь был ребенком и не был виноват в том, при каких обстоятельствах родился.

Глаза открываю резко, когда слышу злой голос свекрови.

– Вот ты и показал свое истинное лицо. Ничего удивительного. Мать нагуляла тебя не пойми от кого и повесила на нас, любите да примите в семью. А ты неблагодарный. Мы дали тебе образование, работу, свою фамилию. Игорь тебя усыновил и воспитал, как своего.

Глава 8

Тимофей выгоняет Семена из дома, несмотря на его сопротивление, а я битый час пытаюсь успокоить истерику свекрови. Она ничего толком не говорит, лишь завывает, а вскоре успокаивается и сама. Вот только наотрез отказывается говорить о том, что тут недавно произошло.

– Евгения Петровна, смерть Игоря – это несчастный случай, – говорю я, вспомнив ее последние слова перед уходом Семена, но она смотрит на меня таким режущим взглядом, что я осекаюсь и решаю больше не лезть.

– Хватит кудахтать надо мной, словно наседка, Дина. Принеси мне воды и мой телефон. Мне нужно позвонить.

Я даю знак Тиму, который стоит неподалеку, и вскоре он возвращается со стаканом воды, а я беру с подлокотника дивана ее смартфон.

– Кому? – спрашиваю я, впрочем, догадываясь и без ее ответа.

– Сыну своему. Мать при смерти, а он шляется не пойми где.

К счастью, она не просит меня сделать это самой, так как, видимо, понимает, что мне он не поверит и не приедет, а вот ее послушать может.

Я стискиваю челюсти, так как видеть Антона сегодня снова у меня нет никакого желания, но и выгнать свекровь из дому в таком состоянии я не могу. К тому же, она в этой ситуации на моей стороне, и я элементарно чувствую стыд, лишь подумав о том, что ей бы уйти к себе домой и там привечать своего великовозрастного сынка.

Когда она подносит телефон к уху и ждет ответа с той стороны, я надеюсь, что Антон проявит благоразумие и просто не примет вызов, но мои надежды тщетны.

– Антон, быстро приезжай. У меня поднялось давление из-за Семена. Он устроил мне безобразный скандал.

Несмотря на ее строгий тон и требовательность в голосе, в нем есть и жалобные нотки, которые всегда действовали на ее сыновей безотказно. Вот и сейчас, когда ее губы слегка подернулись в полуулыбке, я понимаю, что ее манипуляция сработала.

Я оставляю Тима рядом с бабушкой на случай, если ей, действительно, поплохеет, и ухожу к дочерям в бассейн. Адель с тревогой смотрит на меня, а мне нечем ее утешить. Она с детства была папиной дочкой, так что предательство отца ударит по ней сильнее, чем по мне или Свете с Тимом.

Я сажусь на шезлонг и бездумно смотрю на то, как резвится в бассейне Света. Вскоре к нам присоединяется Маша, а за ней следом и Кеша.

– Тетя Маша, смотри, что я умею, – хохочет Светка и прыгает с мостика в бассейн солдатиком.

Она всегда была храбрая, но мое сердце всё равно делает испуганно кульбит при виде ее трюков.

– Умница, Светуль, – улыбается ей Маша, а затем кладет руку мне на колено. – Ты в порядке, Дин? Может, тебе чаю успокаивающего заварить?

– Да толку. Сейчас Антон приедет, так что покой мне только снился.

Я прикрываю ненадолго глаза и не понимаю, как так вышло, что с утра мы были любящей крепкой семьей, а сейчас от нас прежних остались лишь ошметки. И я даже не знаю, с чего начать эту новую пресловутую жизнь. Словно прошлое не желает меня отпускать.

– Машунь, вы, наверное, домой езжайте, а то боюсь, если Антон с Кешей еще раз столкнутся, беды не миновать. Ты же знаешь, что они оба довольно конфликтные. Еще и Тима бы в комнате запереть.

– Может, Антон заберет мать и уедет? – с надеждой спрашивает Маша, и я качаю головой, даже не надеясь на подобный исход.

– Ты думаешь, Евгения Петровна позвонила ему лишь бы увидеть его или чтобы он отвез ее в больницу? Ее здоровью нам с тобой остается только позавидовать, ее бы даже в космонавты приняли. Я вижу ее насквозь, она просто хочет нас помирить. Не понимает, что Антон – не ее теленок, который не может оторваться от вымени.

Я морщусь, так как сама мысль о том, что мы снова будем вместе, так коробит меня, что я осознаю, что моя любовь к нему испаряется буквально за несколько часов. Словно и не бывало ни нашего брака, ни наших чувств. Нет. Только моих чувств, с горечью признаю я и сглатываю вязкую слюну.

– Ладно, Дин, мы и правда пойдем. Кеша уже не в том возрасте вот так драться, лучше уведу я его, пока он делов не наворотил. Ты мне позвони к вечеру, что и как, а завтра я приду, приготовлю вам что-нибудь вкусненького.

Я знаю, что спорить с Машей бесполезно. Она фанат готовки, и это ее способ поддержать близких, так что я просто киваю, и вскоре мы с Адель и Светой у бассейна остаемся одни.

Адель почти сразу выходит из бассейна, периодически поглядывая на Свету, и садится на соседний шезлонг.

– Мам, это правда? Вы с отцом разведетесь?

Ее голос дрожит, а глаза на мокром месте, и я чуть наклоняюсь вперед, прижимая ее к своей груди. Несмотря на то, что она всё знает, она никак не желает принять реальность.

– Правда, цветочек, но вас это никак не коснется. Вы всё равно наши дети.

Дочь у меня довольно чувствительная и вряд ли примет наш развод с Антоном. Вот только вместо ожидаемых с ее стороны слез ее плечи напряжены, а сама она отстраняется и отводит виновато взгляд, словно ей есть что скрывать.

– Уже коснулось, – как-то странно усмехается она.

Воцаряется недолгая тишина.

– Когда вы разведетесь, нам придется выбирать между вами, верно?

Глава 9

Когда я стрессую, мне всегда помогает рисование. Но в этот раз мой личный антистресс не поддается, и я уже который день не могу нарисовать не то что эскиз, а даже обычный натюрморт.

В свое время, когда мы купили этот дом, чердак был сразу переоборудован в мою мастерскую. Поначалу Антон недовольно ворчал, так как хотел устроить там бильярдную, но когда мой очередной эскиз декоративного дивана принес компании небывалый рост прибыли, перестал выговаривать мне за то, что я своими писульками занимаю такое большое пространство.

– Урод! – кричу я и кидаю кисти в мусорное ведро, а мольберт с силой тяну на себя и начинаю его колошматить, разрывая полотно на несколько частей.

Меня буквально накрывает истерика, и я не контролирую себя. Могу себе позволить, ведь в доме сейчас никого, а с тех пор, как Антон увез мать, а следом за ним уехала и Адель, свои эмоции я ни разу так и не выплеснула.

Все мои чувства словно были заморожены, и я старалась не анализировать, что произошло.

Тим, к счастью, уехал на учебу, и я даже рада, что живет он в казарме по правилам, и несмотря на его желание остаться, он себе этого позволить не может.

Для своего возраста он слишком проницателен и стал бы мне лезть в душу, а мне это сейчас нужно меньше всего.

Разгромив половину своей мастерской, я еще какое-то время лежу на полу и бездумно смотрю в потолок, а затем вдруг слышу, что к дому подъезжает машина. Наверное, это Маша вернулась вместе со Светой с кино.

Я встаю, смотрюсь в зеркало и поправляю волосы, чтобы дочь не заметила, как я расстроена. Она и так в последнее время задает много неудобных вопросов, и пока что мне удается увильнуть, но вскоре мне придется сказать ей правду.

Я спускаюсь вниз, делая медленные вдохи-выдохи, но звонкого голоса Светы не слышу. Обычно она как солнышко, сразу озаряет то место, в которое входит, и постоянно что-то щебечет, но сейчас вокруг тишина. Только какие-то странные звуки со стороны кухни.

Будь это Маша, она бы сразу окликнула меня, чтобы я спускалась, а значит, ко мне пожаловал незваный гость.

Я медленно подхожу к камину и беру оттуда кочергу, хватаясь за нее обеими руками. И только после иду к кухне, готовая противостоять грабителю.

Будь у меня хоть капля здравомыслия, я бы сразу нажала на кнопку вызова службы быстрого реагирования, ведь не зря Антон установил перед своим уходом новую сигнализацию, но разум мне в этот момент отказывает.

Не успеваю я дойти до двери в кухню, как она вдруг резко открывается, и передо мной встает крупная фигура в черном. Я сразу замахиваюсь, действуя на инстинктах. Слышу вскрик, и замахиваюсь снова.

– Ты что творишь, ненормальная?!

До боли знакомый голос. Вот только я уже не могу остановить траекторию, и кочерга летит Антону в лицо. Раздается хруст, словно я ему что-то сломала, а затем он одновременно одной рукой с силой выхватывает у меня кочергу из рук, а второй – хватается за нос. Сквозь его пальцы сочится кровь, и я завороженно смотрю на это. Вздрагиваю, когда кочерга падает на пол где-то у дивана, и делаю шаг назад, замечая разъяренный взгляд Антона.

– Что ты тут делаешь?! – недовольно спрашиваю я, придя в себя. – Ты тут больше не живешь, позволь тебе напомнить.

– Это что, повод меня избивать? Или это твоя цель – сделать меня инвалидом?!

– Ты меня напугал. Я думала, это грабители.

– И что ты собиралась сделать? Напугать их кочергой? – хмыкает Антон, запрокидывая голову.

Первой реакцией у меня возникает тяга подойти к нему и осмотреть место ранения, а затем заставить промыть нос в холодной проточной воде. Но я не даю себе забыть, что он больше не мой дорогой муж, а будущий бывший, бросивший семью ради первой любви. Вот пусть Фаина и трясется над ним, а я не стану потакать собственным привычкам, выработанным за двадцать лет совместной жизни.

– Ну тебя же напугала, – фыркаю я и складываю на груди руки. – Что тебе нужно? Зачем пришел? Воды попить? Тебе есть где это делать, так что нечего сюда мотаться. Хотя хорошо, что ты пришел.

Я тараторю и вместе с тем мысленно даю себе затрещин. Постоянно много болтаю, когда нервничаю, и больше всего меня раздражает, что Антон это прекрасно понимает.

– Вот только давай без истерик. Мы разводимся и точка. Не пытайся переубедить меня.

Антон неправильно понимает мой посыл и морщится, и на фоне крови из его носа это смотрится довольно странно. Я стискиваю кулаки и кидаю взгляд на валяющуюся на полу кочергу, жалея, что не ударила его сильнее. Знай я, что это он, может, во мне было бы больше агрессии.

Лазарев прослеживает за моим взглядом и ощутимо напрягается.

– Без мокрухи, Дин. Помни, у тебя несовершеннолетняя дочь.

Эти слова настолько кощунственны, что я даже на несколько секунд замираю и молчу, глядя на Антона не то разочарованным, не то болезненным взглядом.

– У меня? У меня? – повторяю я демонстративно. – Быстро ты забыл, как дети делаются. Обоими супругами, Антон, подучи биологию, что-то ты тупеешь на глазах.

Раньше я не позволяла себе саркастичных подколок в его сторону, а сейчас у меня развязаны руки. Он сжимает челюсти и молчит, и правильно делает, так как еще какое-то резкое слово с его стороны, и я точно снова возьму в руки кочергу.