Разожги во мне огонь - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Диана Кравц (самиздат)

Глава 1

– Александрушка Евгеньевна, вы самая прекрасная, великолепная, неповторимая женщина в мире! Я буду вам приклоняться, пока вы не отправитесь на тот свет!

Господи, дайте мне кто-нибудь дробовик. Пристрелю его к чертовой матери!

Снимаю очки, потираю переносицу. Голова гудит, а тут еще он со своими дурацкими выходками.

– Клименко, ты меня уже достал, – говорю устало, но твердо.

Он моргает, будто не верит, что всерьез. А я – всерьез. Более чем. Пусть всегда сдержана и культурна на людях, но всему есть предел. Я бы сказала, что он меня конкретно заебал, но как-никак в учебном заведении нахожусь.

– В прошлом семестре я дала тебе поблажку. Ты обещал исправиться. Из восьми работ ты сдал одну. Одну, Дима. И то – списанную. С ошибками.

Он смотрит на меня большими наивными глазами, будто щенок, которого только что пнули. Вот же клоун.

– Ну, превосходная моя Александрушка Евгеньевна, – тянет парень, складывая ладони в мольбе. – Ну поставьте зачет с закрытыми глазами. Хотите, я стану на колени? Стих прочту! С балкона брошусь, если надо!

Какой балкон? Первый этаж.

Я закатываю глаза и в который раз за день мысленно считаю до пяти. Может, до десяти. Иногда кажется, что я – не преподаватель, а режиссер в плохо организованной труппе.

– Дим, – вздыхаю, – если бы ты хоть иногда появлялся на парах… Но ты их бессовестно прогуливаешь. Может, тебе вообще не здесь место? Скажи честно – зачем ты вообще пришел на медицинский?

– Так получилось, – пожимает плечами. – Родители настояли. Да и сам вроде хотел. В начале.

Качаю головой и снова надеваю очки.

– Ну а теперь? – спрашиваю мягче, чем хотела. – Хочешь по жизни так – «вроде хотел»? Думай о будущем. Женщины выбирают умных мужчин, а не клоунов.

– Вы не правы!

– Права-права, Клименко. Для интрижки – пожалуйста. Но для семьи всегда ищут надежных.

– А Аньке нравится мое чувство юмора! – горделиво вскидывает подбородок. – И я ей нравлюсь.

Хм… Действительно. Анна смотрит на него так, будто он – ее личный герой. Но это сейчас. А что будет через год? Через пять? Они еще дети, даже если им по паспорту девятнадцать. Многое в жизни они еще не понимают.

И, видимо, я тоже.

– Так, – хлопаю в ладоши, резко обрывая поток мыслей. – Ведомость пока не закрываю. Завтра к восьми утра – будь здесь. Выучи хотя бы один билет. Один, Дима. И еще, – смотрю на него строго, – это последняя поблажка.

– Дорогая моя Александрушка Евгеньевна! – хватает мою руку и целует ее с театральным придыханием. – Вашему мужу несказанно повезло с вами!

Внутри что-то щелкает – то ли горечь, то ли смех.

Если бы мужу…

Пять лет в этом городе. Шесть – как мы с Вадимом вместе. И все еще – никакого предложения. Ни кольца, ни планов, ни четких слов. Только «не время», «кризис», «работа», «давай еще немного подождем». Я уже и таблетки втайне перестала пить. И даже к гадалке ходила. Та только загадочно улыбнулась, сказав, что у каждого замка свой ключ. Даже уже и не вспомню дословно ее слова.

– Клименко! – рявкаю и вырываю руку. – Вали уже!

– До завтра, наша богиня химии! – шутливо посылает воздушный поцелуй и скрывается за дверью.

Ох, бог ты мой! Когда же уже каникулы и отпуск?

Визуал

Макарова Александра Евгеньевна, 29 лет

Умная и обаятельная девушка с прекрасным чувством юмора (истинное я прячет внутри). Преподает химию в вузе и искренне любит свое дело.

В свободное время Александра читает, экспериментирует на кухне и распивает вино со своей подругой. Ценит людей, с которыми можно и молчать с удовольствием, и говорить обо всем подряд.

Глава 1.1.

Ненавижу летние сессии. Это – ад, только без серы и рогатых. Во-первых, невыносимая жара, от которой я плавлюсь, словно кусок сала на раскаленной сковородке. Во-вторых, студенты уже мыслями на каникулах и напрочь забывают о подготовке к экзаменам.

В этом году особенно раздражают первокурсники. Будто их не из школы выпустили, а сбросили с луны без подготовки и с инструкцией по самоуничтожению.
С каждым годом работать с детьми все сложнее. Система образования трещит по швам. Преподаватели – крайние во всем. Зарплаты? Стыдно называть. Условия? Никаких. Хоть вешайся.

И все же я люблю свою работу. Просто – люблю. Наверное, потому что в этих усталых стенах чувствую себя живой. И нужной…

Закрываю аудиторию и направляюсь в методический кабинет. На первом этаже шум и гам. На втором – почти мертвая тишина. Как в музее или на кладбище. Во многих аудиториях проходят экзамены и зачеты.

Захожу в кабинет и выдыхаю с каким-то облегчением. Пока добралась, вся взмокла. Долбанная жара!

– Шурочка, милая, как зачет? Все сдали? – Антонина Петровна, седовласая мудрость кафедры, смотрит на меня сквозь толстые линзы очков.

– Клименко, как всегда, – говорю, опускаясь в кресло. – Выступил на бис.

– Ох, – вздыхает она. – Не его это стезя. Ему бы в театральный – там его стихия.

С этим трудно не согласиться. За свои неполные тридцать лет я так и не поняла, зачем родители ломают детям жизнь, навязывая свои амбиции.

– Я знаю его семью. Там все медики, начиная с прадеда. Иван Николаевич был уважаемым кардиологом. К нему пациенты со всего мира ехали. Его в столицу звали, а он и ухом не повел. Сказал, где родился, там и помру.

– Родители редко понимают своих детей. Чаще калечат их благими намерениями.

Говорю это не из высокомерия. Просто знаю, каково это – не соответствовать чужим ожиданиям, когда для тебя заранее написан сценарий, а ты упрямо отказываешься в нем играть. Я прошла через это сама.

Пять лет. Пять долгих лет я не видела родителей и брата. Очень редкие звонки и сообщения в счет не беру. А ведь когда-то все было иначе. В детстве нас с братом любили одинаково. Мама гладила мне волосы перед сном, отец называл «солнышком» и подбрасывал в воздух, пока я визжала от восторга.

Брат, конечно, у нас образец для подражания. Гордость семьи Макаровых. Умница, целеустремленный, с золотой медалью, успешной карьерой. Его путь – идеальный образец родительского счастья.

Я же… была другой. Неуправляемой, своенравной, не умеющей держать язык за зубами. И все окончательно изменилось, когда мне исполнилось восемнадцать. Отец вдруг начал сватать меня направо и налево, как будто я выставочный экземпляр на витрине.

«Женщина должна удачно выйти замуж, а не мозги выедать чайной ложечкой», – его любимая фраза, которую он повторял с уверенностью, будто цитировал истину. Мама только вздыхала – тихо, опуская глаза, как будто стыдясь того, что ничего не может изменить. Она ведь сама родилась и выросла в этом мире. Мире богатства и бесконечных масок, где под аристократической внешностью скрываются мелкие, испуганные люди, цепляющиеся за фамилии и счета в швейцарских банках.

Главный кошмар таких людей – что их чадо влюбится не в того. В человека без статуса, без капитала, без связи. Главное – не опозориться. Главное – сохранить богатство и статус. И все же я решилась. Я выбрала любовь. Ради Вадима бросила семью, уехала в другой город. Тогда мне казалось, что все это правильно. Ради него я даже ушла в академ. Доучиваться пришлось уже здесь, без чьей-либо помощи, без рекомендаций.

Ставлю на полку коробку с зачетками. Ведомость аккуратно складываю в папку – сдам ее завтра.

Эх, Клименко… А у меня на завтра были другие планы.

Глава 1.2

Антонина Петровна уходит, а я достаю телефон и на автомате открываю переписку с Вадиком. Последнее сообщение от меня: «Принимаю зачеты до вечера. Закажи что-нибудь на ужин».

Листаю вверх. Три года назад: «Ты мое солнце» с сердечком. Пять лет назад: строчки Бродского, которые он переписывал от руки и фотографировал мне, потому что телефон не передаст, как дрожит линия, когда он думает обо мне.

Где тот Вадик? Листаю переписку, будто пролистываю годы. Вот его голосовые – сорок секунд смеха, потому что «не могу без тебя, даже кофе невкусный». А вот вчерашнее: «Ок» на мое «Я соскучилась».

Неужели правда – чем дольше вместе, тем тише горит этот огонь? Или мы просто перестали его поддерживать?

– Сашка, что с твоим лицом? – вдруг появляется подруга и ставит на стол чашку с чаем, от которого тянет мятой.

Мы с Ирой дружим уже три года – с тех самых пор, как в один год устроились в университет. Помню наше первое рабочее совещание: я сидела в углу, а она вдруг подсела и прошептала: «Ты похожа на человека, который, как и я, вот-вот сбежит. Давай держаться вместе». С тех пор мы неразлучны.

Удивительно, как быстро она стала мне ближе, чем некоторые друзья юности. Может, потому что мы пережили вместе все университетские проблемы, бессонные проверки работ, капризы начальства, студенческие выходки. Ира – та редкая подруга, с которой можно и в кино сходить на романтическую комедию, и в три часа ночи позвонить, когда на душе кошки скребут.

– Такое чувство, будто тебя головой в дерьмо окунули.

Она, как всегда, сияет. Нам с ней под тридцать, но в ней – энергия беспечного студента. После развода она заперла сердце на ключ: «Мужчины? Секс и ничего больше». И ведь, черт возьми, счастлива. Путешествует, рисует свои странные, но притягательные абстракции, пьет вино, когда хочется, и всегда знает, чего она стоит.

– Зато теперь есть чем гордиться – не каждый может похвастаться полным погружением в проблемы, – улыбаюсь подруге и делаю глоток самого вкусного чая.

– По поводу чего снова загоняешься?

Ира устраивается на краешке моего стола, не заботясь, что локтем сдвигает стопку тетрадей. Все с ней как всегда – беспечно и дерзко. Куда делась эта часть меня?

– Настал тот момент, когда понимаешь, что твои отношения трещат по швам, – вздыхаю и резко отворачиваюсь, делая вид, что разглядываю календарь на стене.

– Этот кретин опять про твой вес заикнулся? – стукает по столу кулаком. – А ты скажи, что ему нужно подкачаться, а то сухой, как тарань.

– Да нет, Вадик ничего не говорил про похудение. Он тогда только один раз намекнул. А вообще, мне действительно стоит заняться собой, – машинально обхватываю себя за талию. – На прошлой неделе купила платье уже пятьдесят второго размера.

– Да пошел он! – закатывает глаза. – Помнишь Наташку с физфака? Размер XS, а муж все равно сбежал к пухляшке из бухгалтерии. Мужикам, если у них тестостерон бушует, вообще по барабану – худая ты или толстая.

Она резко встает и кружится передо мной, демонстрируя свои округлости в платье чуть ниже колен.

– Вот этот мой жирок, – тычет в бок с самодовольной улыбкой, – мой бронежилет! Отсеивает придурков. Когда я весила на двадцать кило меньше, была сплошным нервным комком – все боялась, что Ванька налево посмотрит. В итоге на протяжении двух лет он ебал свою престарелую начальницу.

Я слабо усмехаюсь. И все же…

– Ты думаешь, Вадик мне изменяет?

Слова вылетают сами. Голос дрожит. Я сама не ожидала, что спрошу это вслух. Как будто до этого все держалось в запертом ящике, а теперь крышка сорвана.

– Знаешь, – Ира задумчиво покусывает губу, – твой Вадик из тех, кто дрожит за свою безупречную репутацию. Он не рискнет, если только не уверен, что все сойдет ему с рук. Но ты не обижайся, Саш, – делает паузу. – Рядом с ним ты будто выключаешь себя.

Я замираю, по спине бегут мурашки.

– Ты же совсем другая! – эмоционально жестикулирует. – У тебя взрывной смех, после которого все вокруг заражаются. Ты можешь поддержать любой разговор – от квантовой физики до сплетен в учительской. А с ним... – она кривится, – превращаешься в какую-то снобку. Будто играешь роль идеальной жены.

– Он же... – начинаю, но подруга не дает мне договорить.

– Он тебя не подавляет специально, – перебивает меня. – Ты будто боишься сделать шаг не туда, чтобы он не разочаровался. А знаешь, что самое страшное? – берет меня за руки. – Ты начинаешь по-настоящему оживать только тогда, когда его нет рядом.

Закусываю губу, бессмысленно уставившись на Иру. В голове крутится десяток ответов, но все они кажутся неправильными – то слишком резкими, то излишне оправдывающимися.

Губы сами собой складываются в плотную ниточку, а пальцы нервно забарабанили по столу. Она права, – проносится где-то на задворках сознания, но я тут же отгоняю эту мысль, как назойливую муху.

Вместо слов из меня вырывается только невнятный вздох, и я беспомощно развожу руками. Ира, видя мою растерянность, вдруг смягчает взгляд и бережно кладет руку мне на плечо. Вот и весь ответ, – казалось, говорит ее молчание. А я... Я просто закрываю глаза, не в силах ни согласиться, ни возразить.

Визуал

Лаврик Ирина Игоревна, 29 лет

Она может прийти в самый хреновый день, поставить на стол чай с мятой или бутылку алкоголя – в зависимости от степени катастрофы – и сказать ровно то, что нужно услышать. Иногда резко, иногда с матом, но всегда по делу.

Она – не просто подруга Александры. Она – бронежилет. И огнемет. И спасательный круг. Все в одном лице.

Глава 1.3

Остаюсь в кабинете еще на полчаса после ухода Иры. Бумаги давно разложены по папкам, но мне нужно это время – просто посидеть в тишине, пока мысли в голове не улягутся.

Перед выходом мажу специальным кремом между ног, чтобы ляжки не натирались. Эти чертовы юбки – вечная проблема. Надо было надеть брюки, но сегодня так хотелось почувствовать себя женственной. Какая тут женственность, когда к вечеру ноги стираются в кровь.

Быть толстой – тяжело. И не только в физическом смысле. Ты все время как будто извиняешься за свое тело – перед зеркалами, перед людьми, перед самой собой. Пот льется ручьем, одежда то давит, то нелепо топорщится. Красивое – почти всегда не на мой размер. Или, если честно, не на мою смелость. Хотя… Ирка права. Надо учиться принимать себя. Вот что поделать, если я люблю разные и вкусные пирожные? Смириться и продолжить наслаждаться.

По дороге домой захожу в магазин. Беру бутылку красного полусухого и тот самый шоколадный торт с вишневой прослойкой, который Вадик обожает. Устрою маленький сюрприз. Он думает, что приеду к восьми, как договаривались, но я буду раньше. У меня еще полтора часа, чтобы привести себя в порядок, накрасить глаза, надушиться любимыми духами и ждать в полной готовности.

Лифт, как назло, снова не работает. Поднимаюсь на четвертый этаж, задыхаясь – легкие горят, колет в боку. Тут не только худеть нужно, но и курить тоже не помешало бы бросить. Вредная привычка, которая со мной уже семь лет.

Ключ в замке поворачивается с привычным щелчком. Вешаю сумку, наклоняюсь, чтобы снять туфли…

Стоп.

На коврике чужие лаковые лодочки на шпильке. И в этот же момент из нашей спальни доносится приглушенный стон.

Сердце будто перестает биться. Прямо с бутылкой вина и тортом на автомате иду в спальню.

Буф!

Неужели это бьется так мое сердце?

Открываю дверь и просто замираю на месте. На нашей кровати, на наших простынях – Вадик, а на нем прыгает, с выгнутой спиной, словно в дешевой порнухе, какая-то тощая бабеха с серо-буро-непонятным цветом волос.

Не осознавая того, что делаю, просто швыряю бутылку вина. Она летит мимо ее головы и врезается в стену, оставляя красное пятно.

– А-а-а! – визжит шлюха, кубарем катится с кровати, прикрывая сиськи подушкой, как будто уже не поздно что-то прикрыть.

Вадик вскакивает, как крыса, пойманная на кухне с сыром во рту.

– Саша? – с шоком смотрит на меня этот кобель.

Шок? У тебя? А у меня – пожар, сука!

– Хуяша! – выкрикиваю и, сняв крышку с торта, кидаю ему прямо в рожу и не промахиваюсь.

Он трясет головой, будто это все – недоразумение, ошибка, глюк. Нет, родной. Это реальность, и она тебя сейчас выплюнет.

Пока Вадик резкими движениями убирает крем с лица, хватаю шлюху-швабру за ее космы и волочу к выходу прямо голую.

– Отпусти меня! – пищит она, цепляясь за дверной косяк. – Мне больно!

– Больно? – чеканю, сильнее потягивая ее за волосы. – Ты боль еще не пробовала, дерьмовая пародия на человека.

– Саш, отпусти ее! – бежит сзади Вадик в чем мать родилась.

– Съебался, червь навозный! – гаркаю и продолжаю волочь «гостью».

Он, видимо, не ожидал от меня такого, ведь застывает на месте.

– Иди, дорогая, погуляй! – с размаху швыряю бабеху на лестничную площадку.

Голая жопа эффектно шлепается на холодный бетон. Вадик мечется, как ошпаренный таракан, пытаясь втащить ее обратно. Но я уже замахиваюсь ногой.

Хрен тебе!

Со всего размаху даю ему поджопника. Этот кабель практически кувырком вылетает вслед за своей голой потаскухой.

Только он подается назад, захлопываю дверь прямо перед его носом.

– Сашка, мать твою, дверь открой! – кричит и стучит Вадик в дверь.

– Щас, блядь, только свечи зажгу, чтобы праздник был!

Для верности щелкаю дополнительный замок – мало ли соседка ключ даст.

Гори в аду «любовь»!

Схватив его дорогущие рубашки и ее вонючее белье, подхожу к балкону. Все летит прямиком в канализационный люк. Точный бросок! Не зря брат баскетболу учил.

Поздравляю, Сашка, теперь тебе можно уходить в полный отрыв!

Визуал

Васнецов Вадим (он же - червь навозный, таракан и т.д), 36 лет

Эта женщина известна под прозвищами, такими как марамойка и шлюшандра. Но на самом деле ее зовут Оксана.

Глава 2

Когда адреналин перестает бить в висках, приходит тишина – такая, в которой слышно, как что-то внутри меня тихо трескается. Все тело становится ватным, будто его обесточили. Колени подгибаются сами собой, и я оседаю на пол, не пытаясь удержаться. Просто сажусь там, где стою. Обхватываю себя за колени, прижимаюсь к ним лицом. Руки дрожат. Губы тоже. Слезы текут, тихо и медленно, без истерик. Просто катятся по щекам, как будто организм сам решил – пусть выйдут.

Реву больше всего не от измены, а от того, что все это время было впустую. Годы...

Боже, я на него потратила больше пяти лет. Столько сил, внимания, заботы, компромиссов. Я так старалась. Я принимала, терпела, сглаживала. Стирала, гладила, поддерживала, готовила, верила, молчала, когда хотелось кричать. В конце концов, ради «любви» я бросила успешную жизнь. Все – ради него. Ради нас. А он... Вот так подло предал меня. Это самое худшее из предательств, по моему мнению.

Провожу ладонью по лицу, смазывая тушь. В зеркале напротив отражается незнакомая женщина с опухшими глазами, растрепанными волосами и жалким взглядом. Хочется крикнуть этой ей: «Довольна? Хотела любви? Получай!»

Беру первую попавшуюся под руку вещь. Этот галстук я подарила Вадиму три года назад, когда повысили его в должности. Сжимаю ткань в кулаке, а потом прижимаю к лицу, вдыхая знакомый запах его одеколона.

Всхлип вырывается резко, с надрывом. И сразу – второй, третий. Меня трясет. Эта боль в груди – как будто кто-то вживую вырвал сердце, и в грудной клетке осталась только дыра.

Почему так? Почему люди так поступают со своими вторыми половинками? За что? Зачем причинять такую боль?

Столько вопросов, но ни одного ответа.

Перед глазами снова всплывает картина: наша кровать, его руки на ее бедрах, ее голова, запрокинутая от наслаждения. Злость накрывает новой волной.

Вскакиваю, хватаю его игровую приставку и швыряю ее о стену. Сверху прыгаю еще несколько раз, чтобы ей точно пришел конец.

К черту!

К черту этого ублюдка!

К черту эту квартиру, эти воспоминания, эту любовь, которая оказалась полной херней!

К черту всех!

Боже. Отец ведь действительно был прав. Все эти разговоры, его скепсис, его: «Мужики не меняются, только маскируются». Я злилась тогда, спорила. А теперь пришло осознание, что все эти годы я носила розовые очки. И вот они лопнули, показывая истинный цвет мира.

Иду в ванну, оттираю растекшуюся тушь и закапываю в глаза капли, чтобы убрать красноту, убрать слабость. Как бы мне ни было больно, нельзя расклеиваться. Этот ублюдок не достоин моих слез. Но как же больно от похеренной жизни и того, что могло быть.

Закрываю рот рукой, чтобы не вырвался новый всхлип.

Нужно звонить Ирке, она мне посоветует, что делать в этой ситуации, ведь сама проходила через это.

– Да, Сашуль, – отвечает она практически сразу.

– Этот урод мне изменил, – выпаливаю и достаю турку из шкафа.

Мне срочно нужен кофе. Или яд. Пока остановимся на кофе.

– Ты о чем?

– Я пришла домой, а на Вадиме скачет какая-то шлюшандра, как на скаковой лошади.

На том конце повисает тишина. Видимо, Ира прибывает в шоке. Вот тебе и «дорожит репутацией». Угу, дорожит он, ага. Мне вот интересно, как долго он ебет эту марамойку?

Фу! Блять! Я же, черт побери, спала в этой постели. Мама дорогая, я же могла подцепить какую-то заразу.

Меня передергивает. Подсознательно чешу плечо, будто пытаюсь содрать с себя грязь.

Мразь. Даже гандон не натянул на свой хуй! Ему же и так хорошо.

И главное, я даже не замечала никаких изменений. Хотя стоп! Мне кажется, я знаю, когда он стал мне изменять. Отсутствие интима – это первый звоночек. Не один раз задерживался на работе. Появилось больше расходов. Ну да, шлюшку нужно же радовать подарочками. А я? Когда в последний раз он дарил цветы? Год назад на день рождения, и то какой-то веник. Мог бы и раскошелиться, ведь зарабатывает не три копейки. Урод!

Глава 2.1

Вбегаем в магазин, чуть не сбив стойку у входа. Смеемся, тяжело дышим, словно школьницы после вписки. Мчимся к алкогольному отделу, ведь у нас буквально три минуты. Берем бутылку водки, швепс, сок и идем на кассу. Расплатившись за нашу прелесть, выходим на улицу с облегчением.

– Блин, забыла сигареты, – хлопаю себя по лбу. – Я сейчас, подожди у входа.

Подхожу к стойке, открываю стеллаж и, черт побери, мои сигареты опять засунули на самый верх. Серьезно? Вот как мне их достать? Кто вообще это проектирует? Хоть бы кассир помог.

Встаю на носочки, тянусь... еще чуть-чуть… почти достаю. Пальцы скользят по целлофану упаковки, но не хватает буквально сантиметра.

Вдруг кто-то кладет руки мне на талию. Никакой грубости, но от близости к незнакомцу словно искра пробегает по позвоночнику. Он легко тянется вверх, достает сигареты и передает мне их. Я медленно поворачиваюсь и упираюсь в широкую грудь, и только потом поднимаю глаза выше. Передо мной голубоглазый блондин с серьгой в носу.

Мать моя женщина!

Наши взгляды пересекаются. Пронзительно. Тихо. Почти физически.

В помещении словно исчезают все звуки. Мужчина продолжает держать меня за талию, от чего все тело покрывается мурашками.

Еще раз, мама дорогая!

– Вы будете расплачиваться? – выводит меня из транса кассирша.

Вздрагиваю. Мужчина продолжает на меня пялиться, от чего становится некомфортно.

– Вы бы не могли меня отпустить? – почему-то шепчу.

Он меня отпускает. Медленно. Разворачиваюсь к кассе, будто убегаю от того, что только что произошло.

Сердце стучит где-то в горле. Руки немного дрожат, пока расплачиваюсь.

Уже около двери оборачиваюсь и снова встречаюсь с ним взглядом. На мужском лице вдруг появляется мальчишечья улыбка, и он мне подмигивает. Меня мгновенно обдает жаром. Щеки вспыхивают, как у девчонки. Разворачиваюсь резко, почти спотыкаясь, и сбегаю на улицу, как будто за мной гнался сам черт.

– С кем ты обжималась? – играет бровями Ирка.

– Без понятия. Просто подал сигареты.

– Ты видела его банки? Вот это мужик, – мечтательно закатывает глаза, и я фыркаю. – Не люблю дохляков, как ублюдок Вадик. Такие мужики, как тот блядинчик, точно поднимет на руки таких бомбит, как мы.

– Ну уж не знаю… Мускулы не всегда показатель силы. Есть худые мужики, а силушки в них как в богатыре.

– Да, возможно. Но все равно, – Ирка хитро ухмыляется. – Хочешь не хочешь, а в мужчине должна быть и сила, и уверенность, и, извини, нормальный хуй.

Я смеюсь. Ну конечно, разговор уже свернул туда, куда всегда сворачивает с Иркой после пары бокалов.

– Должен быть и не маленький, и не большой, как у слона. Помню, после того как развелась, переспала с мужиком, так у него хуй был такой здоровый, что я думала, сдохну. Смотрела в потолок и молилась, чтоб он быстрее закончил. После этого я не могла ходить несколько дней.

– Ужас… – смеюсь, прикрывая рот рукой. – Некоторые говорят, что для удовлетворения достаточно десяти сантиметров.

– Ой, пусть не пиздят. Эту херь придумал какой-то мужик с маленьким хером. Был у меня короткоствольный, ну такое удовольствие, честно говоря, так себе. Но зато старался. Отлизал так, что я чуть не улетела. В общем, у всех своя «норма». Одной и пятнадцати хватит, а другой и двадцати мало. Главное – чтобы думал не только о себе. Вот у Вадика твоего какой хер?

– Средний, – пожимаю плечами. – Не сказала бы, что большой или маленький. Но кончить я могла только когда сверху. Но это довольно редко происходило. Ему, кстати, не нравилась поза наездницы. Типа, не мужицкая.

– Вот же ублюдок. Даже тут думал только о себе. Ну и пусть теперь та шмара его обслуживает.

Мы снова заливаемся смехом, чуть ли уже не икая.

– Все, слушай! Поехали в клуб. Потанцуем, потусим, забудем все это дерьмо.

– А поехали!

Глава 2.2

Господь всемогущий, как же давно я не отрывалась. Даже забыла, каково это – просто веселиться. Такое чувство, что мне не тридцатка, а всего восемнадцать. Ни забот, ни боли. Полный штиль.

Недалеко от магазина мы поймали такси и рванули к Ирке домой. Там и началось наше преображение. У нее этих париков – тьма-тьмущая. Всегда мечтала побыть рыжей, поэтому и напялила парик с длинными вьющимися волосами. Хоть на вечер почувствую себя другой. Натянула обтягивающие черные брюки, от которых мой зад смотрелся как вызов, и полупрозрачную розовую блузку. Да, у Ирки отрадный вкус в одежде. Никогда не скрывалась под безразмерной одеждой. Молодец.

Когда приехали в клуб, сразу выпили по стакану крепкого коктейля и отправились на танцпол. Мы с Иркой крутили своими аппетитными булками так, будто за нами наблюдала вся планета. Пофиг! Живем всего раз!

Около подруги уже минут пятнадцать крутится мужик. Облапывает ее без зазрения совести, а она не против. После развода она стала проще относиться к случайному сексу. Иногда я ей даже завидую. Может, мне тоже стоит? Почему бы и нет? Клин клином вышибают.

Пока подруга трется об своего кандидата на ночь, я пробираюсь к бару и заказываю еще один коктейль, который практически сразу выпиваю залпом. Если уж напивать, то делать это конкретно.

Интересуюсь у бармена, где можно покурить, и выхожу. На улице прохладно. Народу почти нет – и слава богу. Я не люблю, когда на меня пялятся, пока курю.

Прячусь за угол, где никого нет, и подкуриваю сигарету, делая первую затяжку.

Как же хорошо. Вот теперь понимаю людей, для чего они пьют. Никакие мысли не мучают, в голове полный штиль, и на все начхать.

– Сигаретой не угостишь? – раздается сбоку приятный баритон, в котором слышится хрипотца, будто медленно проскальзывающая по коже.

Поворачиваю голову, и первое, что вижу, это темная футболка, плотно облегающая рельефную грудь.

Долбанная коротышка! Толстая, так еще и низкая!

Медленно поднимаю взгляд… и сердце на мгновение замирает. Брови ползут вверх от удивления. Передо мной стоит он. Тот самый мужчина из магазина.

– Рыжий тебе не идет, – заявляет он нагло.

Пальцы неожиданно тянутся к моему парику и ловко сдергивают его. Я даже не успеваю отреагировать. Он заправляет выбившуюся прядь моих волос за ухо.

– Так-то лучше, – улыбается той самой хулиганской мальчишечьей улыбкой, от которой между лопатками вспыхивает жар.

Смотрю на него чуть ли не разинув рот и тупо молчу. Он протягивает руку, берет из моих пальцев зажигалку и сигареты. Как он это делает… Черт. Я тупо наблюдаю за ним с каким-то долбанным восхищением.

Мама дорогая!

Он не классически красивый, нет. Но в нем та самая настоящая мужская притягательность, дикая и живая. Широкие плечи, высокая фигура, уверенность, проскальзывающая в каждом его жесте. Он – как бокал виски, терпкий и обжигающий.

– А ты сможешь меня на руки поднять? – вырывается у меня слишком быстро, слишком внезапно.

Я тут же прикусываю губу. Что за идиотка! Что у тебя с головой? Кто такое спрашивает у незнакомых мужчин?

Он выгибает бровь, а затем медленно скользит по мне сверху вниз и обратно. На лице появляется улыбка. Почти хищная.

Глава 2.3

Не могу сдвинуться с места, наблюдаю за тем, как он подносит ко рту сигарету и затягивается, медленно выдыхая дым. Мужчина выкидывает сигарету в урну и делает шаг ко мне. Я отступаю. Он делает еще один. И я отступаю снова, пока не ощущаю спиной прохладную стену. Подходит ближе. Так, что между нашими телами остается всего сантиметр, и я чувствую его тепло, его запах – свежесть с легким оттенком мускуса, сигарет и чего-то необъяснимо возбуждающего. И вот на лице появляется та самая улыбка, от которой перехватывает дыхание: опасная, дикая, уверенная в себе на грани самонадеянности. Она проникает под кожу, бьет по нервным окончаниям, и все тело отзывается мурашками. Холодок бежит по позвоночнику.

– Да, – говорит он, наклоняясь так близко, что его горячее дыхание касается мочки уха. – И трахнуть тебя я тоже могу. Прямо на весу.

Я замираю. Мои глаза распахиваются, в груди поднимается волна жара. Сглатываю образовавшийся ком в горле.

– Я могу выебать тебя так, – его голос понижается, – что ты будешь жалеть только об одном… что это не случилось раньше.

Вдруг его рука скользит под моей блузкой, обжигая кожу спины. Мурашки снова бегут по телу, и он чувствует это. Внизу живота затягивается тугой, сладкий узел, сердце колотится так, будто я сорвалась с обрыва, а дыхание сбивается, словно пробежала стометровку.

Не могу и слова сказать – язык будто прилип к небу. Подобное со мной происходит впервые.

– Ну же, Зайчонок, – приподнимает мой подбородок, и наши взгляды встречаются, – расскажи, о чем ты мечтаешь, – его губы едва касаются моих, словно дразня. – Какие у тебя грязные фантазии? Я исполню каждую. Ты ведь хочешь? – шепчет словно змей-искуситель, проникая под кожу.

– Да… – вырывается раньше, чем успеваю осознать.

На его лице появляется зловещая улыбка, от чего становится не по себе, но, черт возьми, это только разжигает меня сильнее.

– И предупреждаю, как только ты окажешься в моей машине, назад пути не будет.

– Ты точно осилишь меня? – пьяный язык уже вообще не контролирую.

Из него вырывается такой приятный низкий смех, что невольно любуюсь им. На мгновение зависаю, представляя, как он хрипло шепчет мое имя, как его сильные пальцы впиваются в мои бедра…

Черт, мне действительно нельзя пить!

– Главное, – почти касается моего уха губами, – чтобы ты меня осилила.

Он хватает меня за руку и тащит в клуб через всю толпу прямо к двери, в которую мы с Иркой вошли.

Как только оказываемся на улице, мужчина ведет меня на парковку. Мы останавливаемся у огромной черной тачки, фары мигают. Он даже не дает мне подумать, прежде чем сесть, просто заталкивает в машину и закрывает дверь.

На секунду перестаю дышать. Лоб покрывается испариной от волнения. Одна часть меня кричит «беги, дура», а другая – «останься, идиотка».

– Не передумала? – интересуется он и вставляет ключ в зажигание.

Отрицательно качаю головой.

– Я не слышу ответа.

– Нет, не передумала, – хриплю.

Была не была. Живем один раз!

– Правильное решение, – улыбается он и заводит машину. – Меня зовут Богдан. Запомни это имя – чтобы знать, чье имя кричать, когда будешь кончать.

– Саша, – закусываю губу. – Мое имя.

Визуал

Алмазов Богдан Константинович, 34 года.

Десять минут я думала, что вам следует о нем знать, но в итоге решила, что в процессе все станет понятно.

Но если вдруг вам все-таки не терпится, вы можете познакомиться с ним, как с второстепенным героем, в книге "Импульс смерти"

https://litnet.com/shrt/PPCG

Глава 3

В висках пульсирует, а внизу живота странное, тягучее тепло, смешанное с леденящим стыдом. Что я, блять, творю? Мысли путаются то ли от алкоголя, то ли от дурости.

В машине пахнет кожей и дорогим одеколоном. А сама энергия внутри пропитана чем-то первобытным и хищным. Сексуальность в каждой детали: движение руки на руле, расслабленная поза, полувзгляд, уголки губ. Он не старается казаться опасным, оно и так чувствуется. И это пугает.

А если он… маньяк? В голову лезут чертовы криминальные хроники: лес, ночь, кости, закопанные тела. Представляю, как он с идеальным спокойствием разделывает мое тело, а потом жарит его на гриле под вино.

Господи, Сашка, что творится с твоей головой? Каннибал, серьезно? Мы же не в дешевом триллере, в конце концов.

Краем глаза гляжу на него. Богдан говорит по телефону уже минут пять. Голос глубокий, спокойный, с той легкой хрипотцой, которая почему-то вызывает озноб. Он смеется, уголки глаз собирают маленькие морщинки. Улыбка широкая, настоящая. От нее у меня внутри щекочет. Почему-то хочется прижаться щекой к его плечу, просто так – чтобы почувствовать тепло, силу, защиту.

Кто-то важный на том конце провода. Женщина? Сердце екает, поднимается где-то к горлу, царапая изнутри. Надеюсь, не жена… Взгляд сам собой скользит к его руке, обхватывающей телефон. Выдыхаю с каким-то облегчением, когда не замечаю кольца или следа от него. Хотя сейчас многие их не носят.

Эх, а зря. Мне нравится, когда мужчина носит кольцо, в этом есть что-то теплое, надежное. Признак того, что он способен на верность, на эту хрупкую, почти мифическую вещь – настоящую любовь.

Черт, и опять ерунда! Сколько козлов носят его, трахая все, что движется. Кольцо не делает из мужчины человека. Печально, однако.

– Ладно, Лапуля, мне пора. У меня тут, – кидает в мою сторону быстрый взгляд, – очень важное дело. Передай Люку, что завтра позвоню.

Сбрасывает вызов и небрежно кидает телефон на панель. Его внимание полностью переключается на меня, и от этого начинает зудеть под кожей.

– Ты женат? – спрашиваю прямо в лоб, смотря на него.

Его губы растягиваются в хитрой, почти волчьей улыбке. И, черт возьми, она мне нравится. В ней нет привычной людской фальши, той натянутой вежливости, за которой обычно скрывается равнодушие. Только спокойная уверенность и какая-то… игра?

– Хочешь тройничок? – бросает он, приподнимая бровь, будто проверяя мою реакцию.

Вот же извращуга! Нахал! Сексуальный, чертовски уверенный в себе нахал. Но почему, черт возьми, от его слов по телу пробегает ток?

– Нет, – фыркаю я, закатывая глаза. – Подобные эксперименты – не для меня. Просто не хочу лезть туда, где уже кто-то есть.

– А че это так?

– Это нечестно по отношению к тому человеку, который является, предположительно, твоим партнером.

– Никого нет, – пожимает он плечами. – Никого, кто бы ждал. Никого, кому я что-то должен.

– А у меня не желаешь спросить, свободна ли я? – выдаю язвительно, но пальцы предательски стучат по колену, выдавая внутреннюю дрожь.

– Мне абсолютно похуй, – произносит это почти лениво. – Мы оба взрослые. Никто никого не держит за руку, никто не тянет силой. Хочешь – оставайся. Не хочешь – скажи.

Пауза. Его палец медленно касается моего запястья и начинает водить по коже узоры. Простое прикосновение, но от него по телу разбегаются мурашки, а между ног все сильнее сжимается. Стискиваю колени – не от стыда, а от отчаянного желания сдержать это нарастающее, беспомощное возбуждение.

Глава 3.1

– Каждый идет на это осознанно. Все эти «был пьян», «не понимал, что делаю» – полная хуйня. Мы всегда знаем, чего хотим. Просто не всем хватает яиц себе в этом признаться.

Он прав. Богдан действительно прав, и с ним я на все сто процентов согласна.

– Я... никогда не спала с незнакомцем, – слова вырываются шепотом.

И на мужском лице появляется улыбка. Не пошлая. Не высокомерная. А какая-то… искренняя. И от этой улыбки сердце реально останавливается на долю секунды.

– Приятно быть первым, – голос низкий, с хрипотцой, будто специально соблазняет.

– А ты как часто занимаешь сексом с незнакомками?

Ловлю себя на том, что разглядываю его губы, представляя, как они могут ощущаться на моей коже. Мама дорогая!

– Постоянно, – пожимает плечами.

Никакой вины. Никакого хвастовства. Просто факт.

Блядь. Вот же... Аж передергивает. То ли от зависти, то ли от того, насколько он свободен в своих желаниях. И насколько я – нет.

– И каково это? – выдыхаю, чувствуя, как жар обдает все тело, и хочется скинуть с себя всю одежду к чертовой матери.

– По-разному, – теперь его пальцы играют с моими волосами, накручивая прядь на палец. – У мужчин все проще. Видим красивую женщину – хуй встает. Это признак того, что нужно поебаться. Чистая физиология, – палец скользит по моей шее, оставляя за собой след из мурашек. – А вот вы, женщины… вам нужно больше. Вам нужны слова, атмосфера, разрешение самой себе. Многих из вас колбасит от случайного секса, забиваете голову всякой хуетой, – замолкает, давая мне время осознать его слова. – Так что это твой последний шанс сказать «нет». Я могу просто отвезти тебя домой. И все забудем. Будет, как будто ничего и не было.

Вот сто процентное попадание. Мысль о том, что будет дальше, не дает покоя. А что, если нужно просто пересилить этот страх и дать волю? Ирка же прекрасно живет – поебалась, попрощалась, никаких «ты где был?», «когда будешь дома?». Свободна, довольна, сыта. И если секс говно – ну так и хуй с ним, больше не станешь ноги раздвигать.

И ведь правда, почему бы не попробовать? Тем более с ним. От Богдана прет такая живая, почти осязаемая энергия, что кажется, будто воздух вокруг него вибрирует.

– Я не передумала, – мой голос звучит тише, чем я планировала, но тверже, чем ожидала. – И не собираюсь.

– Хорошая девочка, – он произносит это так, будто делает мне комплимент и дает оценку одновременно. – Я молился всем богам, чтобы ты не передумала, – кладет ладонь на мое колено. – А теперь будь послушной и сними штаны вместе с трусиками. Медленно. Чтобы я мог запомнить каждый момент.

– З-зачем? – голос срывается, когда я сглатываю комок.

Ладони влажные от волнения, а между ног пульсирует с еще большей интенсивностью.

Богдан улыбается в том самом хищном полуоскале, от которого поджилки предательски дрожат. Он медленно проводит языком по нижней губе, и мой взгляд автоматически фиксируется на этом жесте.

– Хочу почувствовать, насколько ты мокрая и услышать, как ты будешь стонать, когда мои пальцы наконец окажутся в твоей киске.

Господь всемогущий!

Внизу живота резко сжимается, будто кто-то дернул за невидимую нить. Такого внезапного, почти болезненного желания я не испытывала, кажется, никогда.

– Давай же, Зайчонок, – он произносит это ласково, но в интонации слышится стальная нотка, – покажи мне, какая ты послушная.

Глава 3.2

Я ерзаю на кожаном сиденье, как на раскаленной сковородке. Его ладонь скользит по внутренней стороне бедра.

– Я... я... – слова застревают в горле, когда его пальцы начинают размеренные круговые движения прямо между ног.

Машина в который раз останавливается на светофоре.

– Приятно, не правда ли? Это всего лишь прелюдия. Представь, что будет, когда не останется ни одной преграды. Снимай штаны, Сашуль.

А-а-а-а... Как же сексуально он произнес мое имя. Это что-то просто невероятное.

Мозг просто отключается. Пальцы дрожат, расстегивая пуговицу. Один рывок, и штаны вместе с кружевными трусиками – черными, кстати, как же удачно, – сползают до середины бедер.

Краем глаза замечаю, как он достает упаковку влажных салфеток из-под подлокотника. За это можно поставить пять с плюсом. Не каждый мужчина заботится о таких мелочах.

Богдан методично вытирает пальцы, и этот простой ритуал почему-то возбуждает сильнее, чем любые похабные намеки. Возможно, потому что в нем читается та самая взрослая ответственность.

– Послушная и чертовски сексуальная девочка, – бросает короткий взгляд на меня и переводит взгляд на дорогу. – Как думаешь, успеешь кончить за две минуты?

Пиздец. Я и так уже на краю. Сжимаюсь, пытаясь не стекать прямо на сиденье.

– Почему именно две? – выдыхаю, глотая воздух.

– Потому что ровно столько нам осталось до моей квартиры.

Проворливые пальцы начинают медленное скользить по внутренней поверхности бедра, вызывая мурашки.

– Я не уверена... – начинаю я, но тут его палец скользит выше, едва касаясь моих складок, и этого хватает, чтобы мозг выдал короткое замыкание.

– Вот сейчас и посмотрим, – в уголках губ снова появляется та самая улыбка, от которой живот сжимается в сладком предвкушении.

Мышцы влагалища непроизвольно сжимаются, когда Богдан проводит пальцем между складочек.

– Ты в курсе, что уже безумно мокрая?

– Меньше слов, – выдыхаю сквозь стиснутые зубы, прикусывая губу, чтобы не застонать.

– Нетерпеливая, – смеется он.

Прежде чем я успеваю что-то сказать, он резко, но точно входит в меня пальцами – медленно, с нажимом, растягивая, наполняя так, что спина сама выгибается дугой, а бедра невольно подаются вперед, как будто выпрашивают еще глубже.

– Бо-оже... – вырывается стоном, пока я цепляюсь в кожаное сиденье.

– Да, называй меня своим богом, – шепчет он, ускоряя движения пальцами. – Я отправлю тебя в рай, Зайчонок. Все самое лучшее тебя ждет впереди, когда окажемся в квартире. Буду входить в тебя медленно, нежно, пока ты не станешь умолять войти себя до конца.

Его похабные слова смешиваются с влажными звуками, создавая дьявольский коктейль возбуждения. Никто прежде не так меня не трогал. Да что там, никто даже не говорил, будто трахает уже словами. Мои бывшие… Ха. Жалкие прикосновения, робкие попытки. А Вадик? Боже, тот вообще считал прелюдию досадной формальностью.

Но Богдан… Он будто на ощупь читает мое тело, как алфавит Брайля. Он будто читает мое тело как раскрытую книгу, его пальцы творят чудеса, заставляя пальцы ног непроизвольно сгибаться, а внутренние мышцы пульсировать в ритме его движений.

Жена у него в будущем, конечно, будет в шоколаде. Вот только если он так пальцами творит чудеса… Что же будет, когда он реально трахнет?

– Давай, Зайчонок, кончи мне на пальцы. Я чувствую, что ты уже на грани, и как твои стенки сжимаются вокруг моих пальцев.

О, блять. Его голос проникает в меня не хуже самих пальцев. И когда большой палец находит клитор – ровно в точку, с нужным давлением, с тем самым углом – я почти умираю. Остальные пальцы внутри ускоряются, и каждая гребаная фаланга цепляет ту точку – ту самую, о которой я, черт возьми, даже не подозревала.

– А-ах! – вырывается резко.

Оргазм накрывает волной, яростно, без предупреждения, как удар током. Спина выгибается в почти неестественном изгибе, руки впиваются в кожу сиденья. Глаза закатываются, мир сужается до удовольствия между ног, до его пальцев, которые продолжают двигаться, продлевая спазмы.

– Бо-оже... Бо-о...

Мышцы влагалища интенсивно сокращаются вокруг его пальцев. Дыхание перехватывает. Я кончаю по-настоящему, по-животному. Никогда, никогда в жизни не получала вот так – от пальцев. Да и мужчина никогда не доводил меня до такого, только сама в позе наездницы.

Когда, наконец, открываю глаза, он смотрит на меня так, как будто сейчас разорвет. Взгляд – звериный, темный, с голодом, от которого по коже снова пробегают мурашки, а между ног – предательски отзывается новым спазмом.

Глава 3.3

– Сашуль, – он произносит мое имя так, будто это ругательство и молитва одновременно, – ты стонешь настолько сексуально, что у меня головка к хуям лопнет. Это пиздец как возбуждает, – свободной рукой сжимает руль до побеления костяшек, и я бросаю взгляд вниз, где четко видно выпирающий бугор.

Провожу языком по пересохшим губам, представляя, как будет выглядеть его дружок, какой он на ощупь, как пахнет. Впервые за много лет мне снова хочется опуститься на колени, провести языком по бархатной головке, а потом взять член полностью в рот.

– Зайчонок, – вырывается из него хрипло, – если будешь смотреть на меня с таким голодом, я решу, что ты мечтаешь мне отсосать.

Сердце бешено колотится, кровь пульсирует в висках.

– А если и так? – выдыхаю я, чувствуя, как внутри все переворачивается.

Пофиг! Пофиг на стыд! Пофиг на правильность! Пошло все к чертовой матери! Столько лет я отказывала себе в удовольствиях, хоронила желания под слоем «правильного» поведения. Но сейчас... сейчас хочется только одного.

– Блять! – цедит сквозь зубы. – Давай это отложим на потом. Мы уже на месте. Да и вообще, хочу тебя уже на своем члене, – взгляд пылает такой голодной страстью, что по спине пробегают мурашки.

Машина въезжает в полутемный подземный парковочный комплекс. Я натягиваю штаны с трусиками, влажная ткань неприятно прилипает к коже. Богдан выскакивает из машины и почти бегом тянет меня к лифту, а я едва успеваю за ним.

Как только двери лифта закрываются, он резко хватает меня под бедрами, поднимает, словно не вешу восьмидесяти килограмм, и прижимает к зеркальной стенке.

– Что ты делаешь?! – взвизгиваю.

– А ты как думаешь? – проводит носом по моей шее, вдыхая аромат кожи, смешанный с духами и возбуждением.

Твердый член через ткань брюк давит на мою и без того чувствительную промежность. В животе завязывается новый узел желания.

– Ты что, собрался трахать меня в лифте? – сглатываю комок в горле.

Предательская и похотливая часть меня уже представляет, как это могло бы быть... как он врывается в меня грубо, как стекло лифта дрожит от наших толчков, как я стону, как мы рискуем быть пойманными в любой момент.

– Ты же хотела…

– Я просто поинтересовалась, сможешь ли ты меня поднять, – перебиваю его.

– Но ты же хочешь, чтобы я тебя так выебал, – сжимает мою задницу, заставляя меня прижаться к нему еще сильнее. – Хочешь, но боишься признаться.

– Хочу, но...

В горле пересохло. Все тело просит: «Давай», но остатки контроля еще цепляются за обрывки приличия.

– Но? – он отстраняется ровно настолько, чтобы я увидела его поднятую бровь и хищный блеск в глазах.

– Давай сделаем это в твоей квартире.

Он замирает. Его пальцы, только что сжимавшие мои бедра, слегка ослабляют хватку.

– Не так.

Я моргаю, пытаясь понять его слова.

– Что... не так? – язык будто ватный, в ушах гудит.

Богдан скользит губами по моей шее, оставляя за собой след из мурашек. Каждое прикосновение как удар тока, разжигающий огонь под кожей. Он движется медленно, скула, уголок губ, едва касаясь, дразня, заставляя содрогаться всем телом.

– Выеби меня, – произносит медленно, смакуя каждый слог, – как самую последнюю шлюху.

Меня прошибает с ног до головы. Воздух застревает в легких, сердце бьется так сильно, что, кажется, вот-вот разорвет грудную клетку. Слова давят изнутри, требуют выхода.

– Выеби меня... – мой первый шепот едва слышен, но затем голос становится громче, наполняясь чем-то темным и запретным, – как самую последнюю шлюху.

Его глаза вспыхивают. Голубые радужки почти исчезают под черными зрачками, в них только голод. Животный, звериный.

– Да, мать твою! – теперь я почти кричу, и что-то внутри ломается, высвобождая ту часть меня, которую я так долго прятала. – Еби меня так, словно это делаешь в последний раз!

– Вот так, – он шипит мне в губы, вынося из лифта, – вот так, моя грязная девочка.

Глава 4

Опустив меня на пол около своей квартиры, Богдан вводит пин-код на панели, дверь щелкает, и он распахивает ее, практически впихивая меня внутрь. Свет сам загорается, дверь тут же захлопывается за нами, и мужчина налетает на меня, прижимая к стене, сразу же впечатываясь в губы. Целует грубо, влажно да и вообще так, что ноги подкашиваются.

Господь всемогущий!

Как же он целуется... Я словно вернулась в прошлое и стала девчонкой, которая познала все удостоверение поцелуя.

Он практически поглощает меня, глубоко проталкивая язык в мой рот. Наши языки крутятся друг вокруг друга, как будто у них своя оргия началась. Меня трясет. Я захлебываюсь этим всем, и мне хочется только одного – чтобы он не останавливался.

Пока я распадаюсь на молекулы, Богдан уже возится с моими штанами – пальцы ловко расстегивают пуговицу, молнию. В следующее мгновение он уже внизу, на коленях, и сдергивает их с меня. Туфли летят в сторону, штаны с трусами тоже. Осталась в одной блузке и лифчике.

Он сам раздевается так быстро, что я даже глазом не успеваю моргнуть. Шмотки летят, как в гребаном стриптиз-клубе, только все по-настоящему. Бросаю взгляд на член и во рту скапливается слюна, которую следом же и сглатываю.

– Хочу твои сиськи, – рычит он, стягивая с меня блузку через голову. – Хочу пососать твои соски. Прямо сейчас.

Богдан вплотную прижимается ко мне, расстегивает лифчик одним уверенным движением и смотрит на мою грудь так, будто это его, гребаный, последний ужин.

– О-о-о, Зайчонок… – выдыхает, почти стонет. – Они охуенные.

Хватает руками обе груди, сжимает, мнет и тут же жадно припадает к одному соску. Сосет, втягивает, облизывает, а потом – легкий укус.

– А-а-ах, – вырывается из меня стон.

Пальцы сами находят его волосы, цепляюсь, притягиваю его к себе сильнее. Хочу, чтобы он не останавливался. Никогда.

Через несколько секунд он втягивает в рот второй сосок, играя с ним языком. Я уже не дышу.

Когда же… Когда же он в меня войдет? Не могу больше. Еще секунда и просто сдохну от перевозбуждения. Сил просто нет.

Он берет мою руку и кладет на свой член, я крепко сжимаю его и делаю несколько движений. Мои брови ползут вверх, когда чувствую что-то металлическое чуть ниже головки.

Мать моя женщина! Да у него пирсинг!

Богдан отрывает от моей груди и рвет зубами упаковку презерватив, и делает это в точности как показывают в фильмах.

– Хочешь надеть? – протягивает латексный кружочек.

– А… эм… – закусываю нижнюю губу переминаясь на месте. – Я не умею. А точнее у меня не получается.

– Я бы показал, – отвечает, кладя свою руку на мою. – Но если я не войду в тебя прямо сейчас, то просто сдохну. Реально сдохну.

Богдан быстро надевает презерватив, а потом смотрит на меня так, как будто я его единственная грязная фантазия. Этот взгляд – черт, он пробивает меня насквозь.

– Держись крепче, Зайчонок, – сжимает половинку задницы. – Сейчас я тебя выебу, как самую последнюю шлюху. Как ты и хотела.

И я не просто дрожу – меня трясет. Я вся пылаю. Потому что, черт возьми… да. Я этого и хотела.

Мужчина подхватывает под бедрами и насаживает на свое возбужденный член. Я сейчас настолько мокрая, что даже и не припомню такого, когда такое со мной было.

Глава 4.1

Стенки влагалища крепко сжимаются вокруг член. Мы оба стонем в голос. Полная наполненность. Даже дискомфорт уходит на второй план, ведь мне действительно хорошо. Так хорошо, что все условности и мысли о неправильности уходят на второй план.

– Поехали, – нагло бросает и набрасывается на мои губы, завладевая языком.

Когда Богдан начинает двигаться мои глаза расширяются, и я вонзаю в его плечи, ведь это настолько глубоко, что даже немного больно. Мне показалось, что он полностью во мне. А нет…

– Тебе больно? – интересуется он и замирает.

И тут я просто теряю дар речи. Охренеть. Кто вообще когда-то у меня это спрашивал? Точно не Вадик – тот вообще иногда думал только о себе. Смазка – и вперед, даже не удосуживаясь проверить, мокрая ли я, хочу ли я, живая ли вообще.

Какого хрена я думаю об этом эгоистичном ублюдке, когда меня ебет совершенно другой мужик. И делает он куда лучше.

– Больно, – хриплю. – Но, черт возьми, как же охуенно. Не смей останавливаться.

– Если станет слишком, просто скажи.

– Да, блядь! Да заткнись ты уже и выеби меня как следует! – срываюсь, не выдерживая.

Затыкаю его рот поцелуем и чувствую, как он улыбается в ответ, как будто ждал этого момента.

Богдан начинает двигаться. Сначала медленно, глубоко, чувственно. Потом – чуть быстрее, чуть резче. И вот он уже трахает меня по-настоящему, уверенно, крепко, с ритмом, который забивает пульс в виски. Боль превращается в острое наслаждение. Я вся извиваюсь, ногтями цепляюсь за его плечи, а потом запускаю пальцы в его волосы и тяну назад – хочу видеть, как он на меня смотрит, когда погружается до конца.

Стоны вырываются настолько громкие, что становится сразу стыдно перед соседями. Пот течет по виску, но мне плевать, сейчас важнее всего кончить.

Внезапно Богдан отрывает меня от стены и несет куда-то, по всей видимости в спальню. Он кладет меня на кровать бережно, но быстро. Щелкает выключатель – и вся пространство заливается ярким светом. Я тут же съеживаюсь, автоматически натягиваю покрывало на грудь.

– Выключи свет… – сглатываю, почти шепчу.

Он выгибает бровь, проводит ладонью по своему члену, медленно, нарочно вызывающе.

– Я… я стесняюсь, – бормочу, поджав губы.

Глупо, правда? После всего, что уже было. Но свет… в нем я как на витрине.

И тут он резко хватает меня за лодыжку. Я визжу от неожиданности, даже не столько от боли, сколько от его резкости.

– Зайчонок… – голос у него уже совсем низкий, звериный. – Иди-ка сюда. Я покажу тебе, что вижу я.

Он тянет меня за руку, поднимает, разворачивает… и вот я стою перед зеркалом, что висит сбоку от кровати.

Моя кожа покрыта мурашками. Щеки раскраснелись. Губы распухли. Волосы растрепаны, соски торчат. В глазах – похоть. Грудь тяжело поднимается.

Богдан стоит сзади, и я словно теряюсь в его тени. Он на две головы выше, плечи широкие, крепкие. Грудь массивная, как у бойца. Он такой… мужик. Настоящий. А я рядом с ним – жирная баба, с бедрами, как у коровы, и сиськами, от которых только бюстгальтеры страдают. Вот честно, именно так себя сейчас и чувствую. Особенно под ярким светом.

И тут он берет меня за подбородок и фиксирует мой взгляд прямо на отражении в зеркале.

Глава 4.2

– Знаешь, что я вижу в зеркале? – хрипит, прижимая к себе, его грудь касается моей спины. – Передо мной охуенная женщина. Такая, от которой у меня хуй стоит колом.

Он накрывает ладонями мои груди, сжимает, чуть тянет соски – и я не могу сдержать стона.

– Твои большие сиськи – просто космос. Идеальные, чтобы мять, сосать и трахать их. А задница… черт, эта задница – как наркотик. Я бы только на нее и смотрел. Я бы ей гимн написал. Она создана для того, чтобы шлепать по ней.

Богдан разворачивает меня резким движением, и я впечатываюсь прямо в его грудь. Он берет мою руку и кладет на свой твердый член.

– Чувствуешь, как он пульсирует и жаждет тебя? – смотрит мне в глаза. – Вот и не забивай свою охрененно красивую голову тем дерьмом, что вбили в тебя какие-то придурки – будь то твои бывшие или ебаное общество. Ты – огонь. Ты – пиздец какая возбуждающая.

В следующий момент мы уже на кровати. Богдан ставит меня раком и пристраивается сзади. Одна рука держит меня за талию, вторая шлепает сначала по одной ягодице, потом по другой. Я дергаюсь, задыхаюсь.

– Смотри на то, как я тебя буду ебать, – шепчет, кладет руку мне на горло властно тянет назад.

Я выгибаюсь, моя спина прижимается к его груди, и то что я вижу в отражении зеркала заставляет пульс участиться. Впервые за долгие годы ощущаю себя сексуальной, откинув в сторону свой лишний вес. Вот правду говорят, что сексуальность в женщину вселяет мужчина, в принципе, как и лишает ее. Вот до чего же женская психика зависит от мужчин.

Богдан долбит меня, меняет позы, хватает за волосы, держит крепко, шлепает по заднице, как будто я его личная сучка, и он больше никому не отдаст. Я захлебываюсь в своих стонах, голос практически сорвала, а силы на последнем издыхании. Все тело как будто разрывается на куски. Я в бешеном наслаждении.

Когда чувствую, что оргазм вот-вот на подходе, принимаю позу наездницы и сама задаю темп. Только так смогу кончить. Мои ладони упираются ему в грудь, он держит меня за бока, помогает двигаться. Я знаю свой ритм, свой угол, свои точки.

Всего несколько толчков… и все. Все! Я взрываюсь. Слетаю. Кончаю с такой силой, что тело трясет, как будто меня бьет током. Тело начинает биться в конвульсиях сжимая крепко член.

Богдан быстро сообразив начинает двигаться подо мной, продлевая мою эйфорию. И сам кончает – горячо, резко, с протяжным, низким стоном. Не ожидая самой от себя кончаю следом еще раз, впиваясь ногтями в его грудь.

Когда меня отпускает, просто падаю на него, как тряпичная кукла. Голая, вся в поту, полностью выжатая. Он дышит тяжело, но не отталкивает – наоборот, обнимает крепче. Его сердце бешено стучит у меня под ухом. Зарываюсь в него лицом. Постепенно дыхание становится ровнее, тепло растекается по телу.

И глаза просто закрываются сами. Я засыпаю прямо на нем. Без стыда, без мыслей, без страха, что «мешаю». Потому что впервые за долгое время чувствую себя… на месте.

Глава 5

Где-то далеко орет телефон. Мой телефон. Хочу пошевелиться, но по телу, будто прошелся каток. Каждая мышца ноет, словно после аэробики.

Открываю глаза и упираюсь взглядом в белый потолок. Медленно поворачиваю голову, и… глаза широко раскрываются.

Мать твою! Кто это?!

Моргаю. Раз. Два. Три. Паника поднимается от живота к горлу. И тут, перед глазами – вспышка, фрагмент флешбэка: губы, руки, голос, стон… и я вся в этом.

Мама дорогая!

Щеки моментально вспыхивают. Я беззвучно вскрикиваю, сжимаю губы, чтобы не вырвался вслух стон чистого, неприкрытого стыда.

Сашка, блять, что ты натворила? Где твои мозги? Сколько тебе лет, а? Переспать с незнакомцем… Да ты с ума сошла? Определенно, сошла.

Аккуратно, будто мина под боком, снимаю с себя его руку. Вскакиваю на ноги, тело сразу прошибает болью, но больше всего ноет между ног. Такое чувство, что вчера меня не трахали, а разобрали по косточкам.

На цыпочках добираюсь до двери спальни. Только бы он не проснулся. Только бы не видеть эти глаза еще раз. Если он сейчас проснется, я сгорю к чертовой матери со стыда.

Бросаю последний взгляд через плечо: Богдан спит, развалившись, как властелин мира. На нем только простыня, и черт, даже так он выглядит грязно-привлекательным.

Выхожу. Дышать легче. Но ноги дрожат.

На ходу натягиваю вчерашние вещи. К счастью все цело – без дырок и пятен. Трусы не считаются. У обувного шкафчика валяется сумочка. Хватаю телефон, тыкаю по экрану, вырубая будильник. Как Богдан только не проснулся? Бросаю взгляд на время и зажмуриваюсь.

Черт! Через тридцать минут принимаю зачет у Клименко. А я даже не знаю, где, мать его, нахожусь.

Не думая, вылетаю за дверь. Плевать, как выгляжу. Плевать, что люди увидят в непонятно каком виде. Главное – побыстрее добраться до работы.

Уже на улице заказываю такси через приложение. Слава богу не на краю света. Доберусь быстро. Пишу сообщение Ирке, что жива и здорова. Сообщения, да и звонки с неизвестного номера игнорирую. Сто процентов тот ублюдок. Пусть горит в аду со своей шмарой.

В машине достаю зеркальце из сумочки, смотрю в него и стону вслух, когда вижу свое отражение. Тушь растеклась, на голове – я упала с самосвала тормозила головой. Но… лицо сияет. Не как после маски или новой сыворотки, а как будто изнутри. И самое заметное в глазах не та привычная усталость.

Боже, вот что с человеком делает качественный секс. Это трындец! Я даже и не знала, что может быть вот так хорошо.

Откидываюсь на спинку сиденья, вжимаюсь в нее. В голове ни одной внятной мысли. Только обрывки: его пальцы на моей коже, горячее дыхание у шеи, хриплый голос: «Вот так, моя грязная девочка…».

Черт!

Меня бросает в жар. Между ног снова пульсирует. Все тело будто вспоминает, как он прижимал меня, как впивался пальцами в кожу, как не оставлял воздуха, трахая грубо. Вот бы унять это все. Вот так, как это было ночью. Господи, что он со мной сделал?

Быстро привожу свое лицо в порядок с помощью влажных салфеток, а волосы расчесываю пальцами. В принципе сойдет. Даже еще прилично выгляжу. Как будто так и планировалось – легкий беспорядок на голове. В рот кидаю сладкую жвачку, хоть и не люблю. Предпочитаю мятные. К сожалению, Ирка покупает только фруктовые.

Когда такси останавливается около главного хода, быстро вылетаю и практически мчусь со всех ног. Солнце подпекает, пот выступает на лбу – смахиваю его и бросаю взгляд на экран телефона.

Я же никогда не опаздываю! Минута до начала, а мне еще нужно в методический кабинет заскочить за всем необходимым.

Глава 5.1

– Дорогая наша Александрушка Евгеньевна, – появляется Клименко так неожиданно, что я чуть не подпрыгиваю. – У вас такое выражение лиц, словно за вами бегут адские псы.

– Дим, – чуть ли не рычу, глядя на него исподлобья, – вместо того, чтобы сегодня отсыпаться под одеялом, мне приходится принимать у тебя зачет. – Так что не раздражай меня еще больше.

Он склоняет голову в театральном поклоне, в глазах – искорки, как у безобидного чертенка.

– Простите меня, о самая прекрасная, неповторимая и самая невероятная богиня. Я премного вам благодарен.

– Клименко! Хватит льстить! Зачет за красивые глазки и комплименты в мою сторону не ставлю.

– Александра Евгеньевна, – делает вид, что обижен, – вы меня раните в самое сердце. Я от души! Из всех преподавателей вы самая снисходительная. Даже когда злитесь, вы такая… живая. Не мым… деспот как некоторые.

– Все, Дим, иди в 64 аудитория и готовься. Через несколько минут подойду, только заскочу в методический.

– Я выучил один билет, как вы мне и сказали, – улыбка на его лице становится еще шире.

– Вот и посмотрю, что ты там выучил.

Когда вхожу в методичку, из пяти рабочих мест, пустует мое, Иры и еще одно. За одним столом сидит Антонина Петровна, уткнувшись в бумаги. А за другим – Виктория Николаевна, преподаватель анатомии.

– Здравствуй, Шурочка, – кивает Антонина Петровна.

– Здравствуйте, – направляюсь к своему столу.

– Сегодня ты что-то припоздала, – цедит Виктория, прищурившись.

Если честно, терпеть не могу эту змею. Вечно смотрит с таким видом, будто она тут царица всея кафедры, а мы – холопы, которые должны пресмыкаться.

То, что ее поебывает женатый зам декана не дает права смотреть на всех свысока. До сих пор удивляюсь, как ей еще лохмы не повыдирала жена зама. Ирка ее знает и сказала, что та женщина и хребет может вырвать голыми руками. Смелые однако. Я бы не рисковала.

– Одной ногой в отпуске.

– Рано еще, – цокает, – рано. Раньше середины июля не уйдешь.

– Ой, – делаю невинное лицо, – а вам Владимир Степанович не сказал, что через две недели я ухожу в отпуск?

Ее глаз дергается. Я получаю почти физическое удовольствие от того, как она морщится, сжав губы.

– Побежала я, – говорю с притворной легкостью, – а то Клименко ждет. Он там уже билет заучил.

Бросаю сумку на стол, беру папку, телефон, очки и выхожу, захлопнув за собой дверь. Пока иду по коридору, открываю непрочитанные сообщения. Так и думала, что червь навозный писал. Фыркаю, даже не дочитываю. Достаточно: «Дорогая, дай мне все объяснить. Я люблю только тебя. Во всем виновата Оксанка».

Ага. Конечно. Ты у нас просто случайно засунул туда, куда не стоило? Кобель ты! А не виновата Оксанка.

Удаляю все к чертям и захожу в аудиторию. Клименко уже на месте развалился, как у себя дома и улыбается во весь рот.

– Александрушка Евгеньевна, сегодня вы выглядите совершенно иначе. Просто бесподобно.

– Дим, не подлизуйся, – бросаю, проходя мимо. – Все равно спрашивать буду.

– Я правду говорю.

Сажусь на свое место, достаю ведомость из папки, а из стола – ручку. Надев очки, подзываю Клименко к себе.

– Садись давай, бесстыжий, – говорю, кивая на свободный стул, – просмотрю, что ты там вызубрил.

Он плюхается рядом, и пятнадцать минут тараторит, пересказывает. Зубрилка включена на максимум. Даже пару моих каверзных вопросов выдержал. Вот когда под задницей горит – выжимают из себя все, что можно.

Получив свой заветный зачет, Клименко, окрыленный вылетает торпедой из аудитории. Оставшись в глубоком одиночестве заполняю ведомость и захожу на почту – должна была сегодня получить практические работы от тех, кто задолжал. И где они?

Если к вечеру не пришлют – фармацевтам хана. Я предупредила. Первый курс в этом году – просто дно. Ладно там пять человек из двадцати трех, но не все же. Им все до фонаря. Ну что ж, сессию летнюю многие не закроют.

Глава 5.2

Телефон вибрирует – бросаю взгляд на загоревшийся дисплей. Фух, Ирка. Хоть кто-то нормальный, а не этот ублюдок, который задолбал звонить и писать с разных номеров, как одержимый.

Сейчас сдам ведомость и поеду за своими тряпками. Надеюсь, этого урода не встречу, а то я за себя не ручаюсь. Голову к чертовой матери оторву или с балкона выброшу, как его тряпки.

– Слушаю тебя, – отвечаю на звонок и откидываюсь на спинку стула.

– Тебя оттарабанили, как следует? – выпаливает прямо в лоб.

– Ир, – цокаю, но губы сами собой растягиваются в улыбке.

– Так да или нет?

– Да, – выдыхаю, едва слышно, и прикусываю нижнюю губу.

– От этого блядинчика другого и не ожидала, – хохочет. – Вот бывает же. Сначала в магазине он тебя глазами выебал, а потом уже на самом деле. Ну, рассказывай, как оно было.

Я даже слышу, как она по ту сторону трубки падает на подушку – довольная, как котяра на солнце.

– Давай уже на месте. Сейчас заберу ведомость и за вещами поеду.

– О-о-о, меня возле подъезда подождешь. Я сейчас кабанчиком умоюсь, рейтузы натяну и туда.

– Все давай. Встретимся на месте.

Сбрасываю вызов, беру свое барахло и топаю в сторону методички. Надеюсь, той ведьмы нет на месте. Мы с ней на ножах, но все так культурно, будто на приеме у королевы. Презрение у нас утонченное, почти эстетичное. С первого взгляда не срослось. Даже не из-за чего-то конкретного – просто встретились взглядами и поняли: не сойдемся.

Но больше всего ей задницу разрывает от того, как ей отвечает Ирка. Та вообще не церемонится, несколько раз прямым текстом посылала ее нахуй. А анатомичка все равно лезет. Больше всего любит вставить свое «я» по поводу нашего лишнего веса. Видите ли, это капец как плохо быть жирным.

С одной стороны, она права: лишний вес – не друг здоровью, но не пошла бы она действительно на хуй. Мое тело – мое дело. Лучше бы на себя взглянула. У каждого есть грешок за душой. Не ей судить. Спать с чужим мужиком хуже жирной жопы.

Когда наконец дотелепываю до кабинета, со лба капает пот. Серьезно, кажется, будто изнутри расплавляюсь. Духота стоит такая, что дышать тяжело. Так еще одежда совершенно не дышит. До квартиры на такси поеду, а то точно расплавлюсь, пока доберусь пешим ходом, пусть и идти всего двадцать минут.

Толкаю дверь. Пусто. Слава тебе.

Выдыхаю почти со стоном. Собираю свои пожитки и заношу ведомость на кафедру. По пути в квартиру какое-то волнение начинает нарастать. В носу мерзкое покалывание, будто на грани слез. Я не хочу плакать. Но оно лезет. Не от боли даже, а от осознания. Как бы я ни пыталась выкинуть все это из головы, все равно больно. Больно отпускать. Больно собирать себя заново. Больно даже просто идти.

Когда долго живешь с кем-то, он становится как мебель. Как запах в квартире. Как звук, к которому ты привыкла. А потом – бах. И этой мебели больше нет. Странная штука – жизнь.

Выйдя из такси, Ирки не наблюдаю. Ну да ладно. Не буду ее ждать. Пока выволоку все на лестничную площадку. Блага лифт сегодня работает, а то бы свалилась уже на втором этаже. Жарища на улице уже, чуть ли не под сорок.

Выйдя на нужном этаже, на секунду замираю. Стою перед дверью, за которой все еще живет призрак моего «до». Буквально вчера я застала за изменой человека, которого называла своим мужчиной. Любимым. Родным. Второй половинкой. Черт возьми!

Если бы слушала отца, вышла бы замуж за «надежного» и не парилась бы насчет всяких там чувств. Просто жила бы. Спокойно. И не было бы так больно и обидно, что твой мужчина может спать с другой.

Господи, пошли мне нормального мужика. Просто нормального. Моего мужика.

Глава 5.3

Вставляю ключ в дверь и вхожу в квартиру. Тишина. Никого нет. Но, как только захожу в зал, вижу, что Вадим уже побывал в квартире: его разбитая приставка уже не лежит на полу, где я ее оставила. Этот ублюдок, даже часть моих вещей разложил по местам.

Вот какого хрена? Думает, приду и забуду? Думает, подлатаю, склею? Ха! Еще чего? Пошел к черту. Прямой дорогой. В далекое эротическое путешествие. А если коротко – на хуй.

Стаскиваю к двери те вещи, которые еще не разобраны, и иду собирать те, которые он разложил. Вот же урод!

И тут – щелчок. Входная дверь открывается. Ирка? Нет, та бы уже крошила десятиярусный мат.

Вадим.

Блять.

Вот не хотела же видеть эту ублюдскую морду. Меня же теперь посадят за убийство.

Так, Макарова, соберись! Не хватало еще остаток жизни загубить из-за навозного червя.

Продолжаю складывать вещи. Не смотрю. Не слышу. Не чувствую. Просто собираю. Вадим, прислонившись к дверному косяку, смотрит на то, что я делаю.

– Малыш, – подает голос.

А меня аж передергивает от его «Малыш». Дышу глубоко через нос, настраивая свой мозг не на убийство, а на что-то мирное, невесомое и хорошее.

Не убей его, Саша. Просто дыши.

– Саш, – вдруг кладет свою грабалку мне на плечо.

Все! Это последняя капля. Щелчок – не в сердце, в мозгу. Чека рвется

Резко разворачиваюсь и даю ему пощечину. Рука у меня тяжелая, поэтому этот ублюдок, отшатнувшись, падает на кровать.

– Не прикасайся ко мне! – тычу в него пальцем.

– Ты чего, Саш? – смотрит на меня так невинно, как будто не верит.

И на секунду... только на одну... в голове сверкает: а может, это был сон? Но нет. Стоит мне бросить взгляд на пятно вина на стене над кроватью – реальность бьет под дых. Все правда.

И сцена, увиденная мной, не была сном, не бредом, не перегревом мозга на жаре. Он действительно трахал эту бабу прямо здесь. На этой постели. На нашей постели.

– Вадим, ты серьезно? – срываюсь на крик. – Ты вчера ебал какую-то марамойку на нашей кровати! Хотя не так – она тебя трахала. Скакала, как долбанная наездница! Ты же, блять, ненавидел эту «не мужицкую» позу!

– Саш, ты не так....

– Пасть свою закрой! – кидаю в него первую попавшуюся вещь. – Я ради тебя стольким пожертвовала. Любовь, блять! Какая, нахер, любовь?! Ненавижу тебя!

– Сашуль, ну прости, – сползает с кровати и встает на колени, будто эта поза что-то может исправить. – Я не знаю, что на меня нашло. Это был первый и последний раз. Я клянусь тебе.

Я начинаю смеяться. Громко. Почти до хрипоты. Истерично, с горечью, которая распирает грудь изнутри.

– И ты думаешь, я тебе поверю? Думаешь, я настолько тупая, что поверю в «первый раз»? Да ты уже месяца четыре, если не больше, ходишь налево. Не просто так ты задерживался на работе, и деньги начали исчезать, будто сквозь пальцы. Не просто так ты начал вылизывать себя перед зеркалом: укладка, парфюм, часы. Прям ухоженный альфа-самец. Только, блядь, воняешь – предательством. – сжимаю кулаки, сдерживая всю свою ярость. – Поэтому повторяю ещё раз: закрой свой поганый рот.

– Малыш, – продолжает стоять на коленях, смотря на меня снизу вверх, будто кается.

Но в его взгляде нет вины. Нет раскаяния. Что это тогда? Что этот ублюдок скрывает?

– Ты что, не услышал, что она сказала? – вдруг раздается голос подруги. – Мне повторить?

– Не лезь, Ир, – огрызается он.

– Вот бы приебать тебя чем-нибудь тяжелым, – шипит она зло.

Я разворачиваюсь и почти толкаю ее к двери.

– Поехали уже. Остальные вещи заберу завтра. Если ты их, конечно, не выкинешь, – бросаю в сторону Вадима.

– Саш, давай завтра поговорим? – встает с колен и плетется за нами.

– Нам не о чем говорить.

– Я буду ждать. Сколько потребуется. Я люблю тебя, Саш.

Сердце делает такое отчетливое «Буф» что я почти спотыкаюсь. Один короткий, но отчетливый удар, как удар молотком по пустому месту внутри груди.

«Я люблю тебя».

Как же давно не слышала от него этих слов. Как я могла не обращать на это внимание. Боже, какая же я дура... Вот теперь мне кажется, что изменять он мне стал гораздо раньше.

Смотрю на него. На этого мужчину, с которым делила постель, смех, планы, грезы. И теперь вижу в нем только пустоту.

– А я тебя – нет.

Да. Я его действительно не люблю. Это была тупо зависимость. Глупая привязанность.

Глава 6

Ноги словно ватные. Хочу идти, но будто проваливаюсь: в асфальт, в собственную растерянность. В голове сплошная катавасия, не пойму, где верх, где низ. Все свалилось в одну кучу: хочется реветь в подушку и одновременно ржать, как сумасшедшая.

Плакать – от того, что даже не знаю, с чего теперь начинать. Раньше казалось, мы будем вместе. Всегда. Без вариантов. А теперь?... Теперь – пусто.

А смеяться… ну да. Смеяться, потому что избавилась от ублюдка. Потому что не придется больше притворяться, терпеть, верить.

Предал. Бессовестно. Грязно. И даже не раскаивается – стоит, мямлит, врет, выдумывает, винит кого угодно, только не себя.

Как сказал Богдан, каждый идет на это осознанно. А все остальное – тупые, никому не нужные отмазки.

– Как ты смотришь на то, чтобы сегодня сходить в ресторан? – подруга вырывает из мыслей, не отрывая глаз от дороги.

Надо было самой садиться за руль. Ирка – водитель так себе. Вечно едет, как будто в первый раз держит баранку. Каждый поворот – как лотерея. И каждый раз, сидя рядом, я автоматически проговариваю про себя все известные молитвы. Интересно, кто ей вообще выдал права?

– Всеми руками за, – выдыхаю и улыбаюсь ей. – Хочу чего-нибудь вкусненького. Желательно жирного, и сладкого.

– Как раз сегодня в «Blank» – открытая кухня. Шеф из столицы. Говорят, делает такие десерты, что язык проглотить можно.

– О-о-о, звучит идеально. Хочу что-нибудь новенькое. Эдакое. Чтоб заново родиться от удовольствия.

– Тогда все, вечер у нас расписан. Только мы, кухня и гастрономический оргазм.

Через двадцать минут мы уже у нее дома. Я буквально вываливаюсь из машины.

Одежда прилипла к телу, пот везде. Вещи хоть выжимай. Как только переступаю порог, молча направляюсь в ванну. Скидываю с себя все до нитки, подставляю тело под поток воды. Глаза закрываются сами собой. Кажется, я действительно смываю с себя тонну грязи. И не только городской, но и внутренней тоже.

Накинув на себя халат Иры, выхожу. Беру чемодан и волоку в зал. Надо переодеться.
Из кухни доносится стук ножа, сковороды. Подруга что-то бубнит про салат и бокал вина.

Надеваю домашний костюм и буквально падаю на диван. Тело уже не мое. Оно просто хочет покоя.

Ложусь на диван и вытягиваю ноги. Глаза… просто прикрою на секунду. Одну. Маленькую. Секунду. И все. Проваливаюсь в сон. Без снов. Без мыслей. Просто – выключаюсь.

***

– Макарова, поднимай свою задницу. Я заказала нам столик на восемь, – доносится до меня звонкий голос Иры.

– Лаврик, ты слишком громкая… – хриплю в ответ.

– Ты практически весь день проспала. Уже полшестого.

С усилием продираю глаза, сажусь. Голова будто налита свинцом: пульсирует, жжет изнутри, каждый шорох отдается в висках. Если днем посплю – потом можно сразу записываться к невропатологу. Но сейчас хоть немного прояснилось в голове. Сон был как кислород.

Ира исчезает в ванной, а я, не в силах даже думать, открываю бутылку минералки и залпом выпиваю половину. Желудок бурчит так, будто вспомнил, что существует.

Оглядываюсь. На столе стоит ваза с конфетами. Секунду колеблюсь, но потом мысленно посылаю все к черту и хватаю первую попавшуюся конфету. Ира такая же сладкоежка, как и я. Только если я залипаю по пирожным и тортам, то у нее слабость – конфеты и шоколад.

Ира еще и по вкусному бухлу фанатеет. Всякие модные коктейли, вина, ликеры – в этом она эксперт. Хотя баночка пива с вонючей рыбкой у нее тоже имеется в рационе.

Я вот пиво вообще не понимаю, если рядом нет ничего рыбного. У меня это чуть ли не ритуал – сидеть, ковыряться в костях, сосать плавники. Мозги отдыхают. Да, странная я.

Первый раз попробовала пиво еще на первом курсе. Мы тогда с одногруппниками в каком-то дешевом баре взяли по кружке. Гадость редкостная. Но все равно ощущение свободы – крутое.

Родители были категорически против, чтобы вообще я водилась с «простыми» людьми. А мне было плевать. Никогда не считала себя привилегированной.

А вот в Лешке, моем брате, всегда был этот пафос. Не то чтобы он кичился этим, но от него всегда веяло статусом и деньгами. Тот же взгляд, походка, разговор.

Телефон вибрирует на диване. Беру его, смотрю на экран, и мои брови ползут вверх.

Что за…

Вот же черт!

Глава 6.1

– Слушаю, – отвечаю, напрягаясь.

– Здравствуй, Александра, – доносится из трубки знакомый голос.

Тихий, ровный, с ноткой снисхождения. Голос моего отца.

Так… мой день рождения только через месяц. Чего вдруг он звонит?

– Привет.

– Замуж ты все еще не вышла, зато поймала этого бездаря и идиота с поличным. Поздравляю, – начинает он без малейших вступлений.

– Пап…

– Нет, Саша, – перебивает меня. – Даже не пытайся отрицать. Я с самого начала говорил тебе, что он не тот человек. И ты, наконец-то, это увидела. Этот урод тебе уже второй год изменяет.

У меня перехватывает дыхание, я еле дышу. На секунду не могу сказать ни слова.

– Ты знал… – шепчу.

Боже! Два года! Два гребаных года впустую!

– Да это, наверное, все вокруг видели, одна ты ходила в розовых очках, – доносится из трубки ледяной голос.

Внутри что-то трещит. Словно позвоночник вот-вот хрустнет от того, как сжимаюсь.

– Так почему ты мне ничего не сказал?! – срываюсь на крик.

– А ты бы мне поверила? Я тебе сразу сказал, что вам не по пути с этим слизняком.

– Но...

– Хватит, – снова перебивает. – Надеюсь, ты помнишь наш договор.

Черт!

Черт, твою мать!

– Пап! Что за детский сад?! – ору в трубку.

– Будь добра, держи свое слово. У тебя две недели. Не вернешься домой – приеду сам за тобой.

Он даже не повышает голос. Это всегда было его оружием. Ставит тупо перед фактом.

Закусываю губу до боли. Почти до крови. Пальцы трясутся, плечи подергивает. Мне жарко, меня тошнит. Сердце бьется, как бешеное. Кажется, я сейчас просто разнесу эту комнату.

– И еще… начинай приводить себя в порядок. Ты чересчур сильно поправилась. Хватит булки пихать в себя – займись спортом.

Вот тут у меня просто срывает тормоза. Сначала давлюсь истеричным хохотом, пока не становится нечем дышать. Потом прочищаю горло и почти шиплю в трубку:

– Даже и не подумаю. Еще чего, буду я себя ограничивать из-за всякой фигни.

– Александра.

– Все, давай, мне некогда, – резко бросаю и тут же отключаюсь.

Швыряю телефон на диван, хватаю подушку и ору в нее, как сумасшедшая.
Громко. С хрипом. С надрывом.

Блять!

БЛЯТЬ!

Ну какого, мать его, хрена?!

Из ванной выбегает Ира. Лицо встревоженное, глаза распахнуты.

– Саш, что случилось?

Я молчу пару секунд, глотаю слюну, вытираю лицо, чтобы голос не дрожал.

– Отец звонил, – выдыхаю. – Он знает, что Вадим мне изменил. Требует, чтобы я вернулась домой через две недели.

– А не пошел ли он в задницу? – хмыкает она, скрещивая руки на груди.

– Если я не приеду сама, он приедет за мной.

Она ничего не знает про наш договор, но прекрасно осведомлена о моем отце и всей семейке.

– Вот как так можно? Ты же уже не девчонка, которой можно помыкать.

– Попробуй ему это объяснить. Он – как бетонная плита. Все раздавит, все перекроет.

Мое настроение сходит на нет. Не хочется ничего. Никакого ресторана. Никаких десертов. В голове только одна мысль – как выбраться из этой ерунды?

Ира подходит ближе. Глядит пристально, потом улыбается широко.

– Так. Я уже вижу по твоему фейсу, что ты готова уйти в самокопание с головой. Поэтому нахрен всех. Поднимай свой соблазнительный зад и давай уже припудрим наши красивые носики. Вся та фигня того не стоит, чтобы пропустить намечающийся вечер.

Да, она права. Пошло все к чертовой матери. Буду я тут расстраиваться из-за какой-то ерунды. Нафиг-нафиг.

Покопавшись в гардеробе подруги, выбираю черное облегающее платье на тонких бретелях. Глубокий вырез подчеркивает грудь, на талии ткань собрана мягкой драпировкой, бедра выглядят плавно и красиво. Все, что нужно, открыто. Все, что не нужно, спрятано. В нем я выгляжу женственно, ярко, и мне плевать, что кто-то может подумать. Сегодня я надеваю то, чего желает моя душа.

Собираю волосы в низкий пучок, пряди у лица выпускаю и завиваю утюжком. Наношу тушь, пудру, чуть-чуть румян. И самый главный акцент – красная помада. Давно хотела, но «прилично» никогда не давало это сделать. К черту. Сегодня я делаю то, что хочу.

Ирка не отстает – накручивает волосы, наносит макияж в темных тонах.
Она выбирает черный комбинезон с запахом и глубоким вырезом. В нем она выглядит роковой женщиной, ради которой и горы можно свернуть.

Глава 6.2

К половине восьмого такси подъезжает к подъезду. Водитель – определенно татарин, разговорчивый до невозможности. Весь путь засыпает нас комплиментами: мол, у него на родине свободные племянники, а если б были сыновья, обязательно предложил бы. «Таких красавиц грех упустить!» В ответ мы смеемся, отмахиваемся. Почему бы и нет.

У ресторана выкуриваю сигарету, а затем входим внутрь. Нас встречает администратор и провожает за столик, как раз у стеклянной стены, за которой кипит работа на открытой кухне. И там, по всей видимости, будет шоу от столичного шефа.

Меню пролистываем быстро, официанту заказываем бутылку красного полусухого, голень ягненка в брусничном соусе, салат с говяжьей вырезкой и перечным соусом, и еще тарелку мелочевки к вину. На десерт возьмем то, что приготовит сегодня шеф.

Проходит минут пятнадцать, и он появляется. Я поднимаю глаза и не сдерживаю смешок.

– Вот это да, – улыбаюсь, прикусывая губу.

– Ты его знаешь? – Ира замечает мою реакцию.

– Да. Он – владелец и шеф ресторана, где мы постоянно ели всей семьей. Десерты у него… ммм… Я бы душу продала за его малиновый медовик. Но не думаю, что сегодня его будут подавать.

– Мир тесен.

– И не говори.

Чокаемся бокалами.

Говорим обо всем и ни о чем. И в какой-то момент я ловлю себя на мысли: мне спокойно. С Ирой легко. С ней я – настоящая.

Когда ходила с Вадимом куда-либо, все было не так. Я следила за каждым словом, за каждым кусочком на тарелке, за каждым глотком вина. Боялась показаться чрезмерной: слишком яркой, слишком шумной, слишком живой. Сейчас мне плевать.

Люди заняты собой. Никому нет дела до того, что на нас надето, сколько мы съели или выпили. Все у нас в голове.

Подруга подзывает официанта, мы заказываем два разных десерта от шефа.
Хотели бы еще, но больно дорого – и так половина аванса уйдет за вечер. Зато, черт побери, хоть наконец-то получила удовольствие.

– Ну, ни фига себе, кого я вижу, – говорит Лаврик с ехидной улыбкой, глядя поверх моего плеча.

Я оборачиваюсь и бегаю глазами по залу, не задерживаясь. Столики, пары. А потом вижу его. Богдана.

Он садится за столик с каким-то громилой с лысиной и массивными руками, да и вообще мужик в целом здоровенный. На Богдане – светло-серые брюки и белоснежная рубашка с закатанными рукавами. Открытые предплечья, расстегнутые верхние пуговицы и этот его спокойный, уверенный взгляд... У-у-у-у, мамочка!

Черт... от него буквально веет сексом. Не навязчивым, не крикливым – настоящим. Тем, что ощущается кожей.

Я пытаюсь отвернуться, но уже поздно. Наши взгляды встречаются. Он чуть прищуривает глаза, потом одна бровь поднимается, а на губах появляется та самая, ленивая, хищная улыбка. Как будто он уже знает, что будет дальше.

Богдан что-то говорит своему другу и поднимается из-за стола. Не спеша идет в нашу сторону. Глаз не отводит. Ни на секунду.

– Я, пожалуй, носик припудрю, – говорит Ирка с видом женщины, которой вот-вот вручат «Оскар» за лучшую женскую роль.

Поворачиваюсь к ней, на ее лице играет откровенно лисья улыбка, брови ходят вверх-вниз. Захватывает сумочку и грациозно уходит, покачивая соблазнительно бедрами.

А я… я залпом допиваю вино. Сердце стучит в груди, как в каком-то лютом марше. Руки чуть дрожат, а между ног предательски разливается тепло. Все тело как будто вспомнило прошлую ночь: его пальцы, его голос, его жесткость, за которой была нежность.

– Привет, беглый Зайчонок, – шепчет на ухо, кладя свои ладони мне на плечи. – А чего это ты сегодня свалила, даже не попрощалась?

Сглатываю ком в горле, подбирая в голове подходящий ответ.

Богдан опускается на место Ирки и смотрит на меня. Не просто смотрит – сканирует. Глаза ползут по ключицам, задерживаются на ложбинке в вырезе, скользят по губам. Кадык дергается – он сглатывает. Я словно это чувствую кожей.

– А нужно было? – бросаю. – Разве для нас обоих это не был просто… случайный секс?

Глава 6.3

– Что верно, то верно, – отвечает, прищуриваясь. – Меня вообще тяжело разбудить: сплю крепко, хоть пушками стреляй. Да и раньше девяти никогда не встаю.

– Прелестно, – хмыкаю. – Обожаю ненужную информацию.

Он смеется, а потом... этот оскал. Ни намека на милость. Вся спина в мурашках, будто кто-то прошелся по позвоночнику горячими пальцами.

– Отсосешь мне, – говорит, наклоняясь ближе.

Я сглатываю и тоже чуть подаюсь вперед, с ухмылкой на губах.

– Только после того, как ты мне отлижешь.

Богдан хрипло смеется, и у меня перехватывает дыхание. Вот она, его улыбка. Чистый грех. Секунда, и я уже тону в ней, как в омуте.

– Я бы не отказался от такого десерта, – он облизывает нижнюю губу – медленно и соблазнительно. – Засыпая вчера, думал только о том, как вылижу тебя утром. А ты, чертовка, сбежала. Оставила меня без завтрака.

Тушите свет! Я сойду!

Он говорит это вслух, не понижая голоса, и я замечаю, как кто-то косится на нас. Но Богдану плевать. Ему плевать на взгляды. Плевать на правила. Он сейчас весь сосредоточен на мне и моем теле. На том, как я реагирую. На груди, поднимающейся чаще.

Он знает. Он чувствует.

Если бы не Клименко, если бы не это гребаное утро, я бы сейчас по-любому знала, каково это – кончить от его языка. И не где-то там в фантазиях, а по-настоящему.

Уже представляю, как его пальцы раздвигают меня, как его язык скользит туда, где все горит и пульсирует, как он держит меня за бедра и не дает вырваться, даже когда я уже умираю от наслаждения. И чем яснее эта картина в голове, тем сильнее становится влажно между ног.

Я ерзаю на стуле. Он это замечает. Уголки губ поднимаются. Ублюдок.

– Твои губы… – он смотрит на мой рот, и голос становится хриплым, будто от возбуждения. – Твои губы с красной помадой будут божественно смотреться… – понижает голос, чтобы слышала только я, – на моем члене, – прикрывает глаза и шумно вдыхает носом. – Уф… Я представил это. Представил, как ты медленно опускаешься на колени и… и начинаешь. Сначала нежно, потом глубже. Как ты держишь меня за бедра. Как давишься моим членом, а я тяну тебя за волосы…

Я не дышу. Я просто вся в этом моменте. В его голосе. В этих грязных, вкусных словах. В ощущении, что меня медленно раздевают. Не руками – словами.

– Скажи… – он снова открывает глаза и ловит мой взгляд. – Ты же тоже уже возбуждена?

Он знает ответ. Я знаю ответ. Мое тело – сплошная пульсирующая точка желания.

– Хочешь проверить? – бросаю с вызовом, хотя голос дрожит.

Это не страх. Это предвкушение.

Он медленно облизывает губу и откидывается на спинку стула.

– Еще как хочу. Я бы взял тебя прямо здесь. Под этим столом. Задрал бы подол. Сдвинул трусики. Уф... Ты бы захлебывалась в секундах, теряя счет времени… – делает паузу. – Или хочешь, чтобы я просто встал на колени и вкусил тебя на глазах у всех? Смотрел в глаза, когда ты кончишь? Ты же красиво кончаешь, Зайчонок, я знаю.

Не могу ничего сказать. Мой язык прилип к небу. Внутренние стенки влагалища уже сжимаются. Чувствую, как трусики намокают от возбуждения. Как я сама вот-вот сорвусь с цепи.

– Хочешь – выйдем? В туалет. В машину. В любой гребаный угол. И я сделаю это. Долго. С жадностью. С голодом. Буду лизать твою малышку, пока ты не кончишь.

Богдан не играет. Он хочет меня. Сейчас. Здесь. И, черт возьми, я тоже хочу.

Глава 7

– Александра Евгеньевна, а что это вы так раскраснелись? – вдруг у столика появляется подруга.

Мне хочется одновременно расцеловать ее и врезать. Нет, надо держать себя в руках. Что за бесконтрольная тяга к мужчине, которого я едва знаю? Это же… ненормально, да? Черт. Опять это слово. «Нормально». Кто вообще решает, что нормально?

– Блядинчик, а ты крут, если довел Сашку до такого состояния, – Ира переводит взгляд на Богдана.

– Как-как? – его лицо вытягивается от удивления. – Блядинчик? – не сдерживает смешок.

– Он самый, – дерзко выпаливает она. – От тебя за версту тянет: переимел столько женщин, что мама не горюй.

– Как меня только не называли, но Блядинчиком впервой, – усмехается он.

– Все когда-то бывает в первый раз, – хлопает его по плечу. – Поднимай свой зад с моего стула.

– Я, пожалуй, еще немного посижу, – смотря на меня, убирает руку подруги со своего плеча.

– Сто процентов понимания, ноль осуждения.

Между нами повисает молчание. Ира бросает на меня многозначительный взгляд. Ее брови поднимаются, глаза зыркают – мол, глянь на него. У него на тебя стоит.

Жар проходит от низа живота к груди, и я ощущаю, как грудь словно тяжелее стала. Его взгляд… этот медленно пожирающий взгляд… Мы буквально трахаемся глазами. Вокруг все как будто исчезает – разговоры, звуки, даже свет. Остались только он и я. Мы будто попали в сцену из фильма. В голове мысли путаются, сердце стучит в ушах, и мне хочется… так многого.

Ирка подзывает официанта и просит принести ей стул, тот быстренько выполняет просьбу.

– Так, мысли в кучку собираем, дамы и господа, – подруга возвращает нас в реальность. – А то складывается ощущение, что вы сейчас на друг друга наброситесь. Я хоть порнуху смотрю, но подобное зрелище с главной ролью моей подруги слишком лично. Как я ей потом в глаза смотреть буду?

– Ир, ты слишком громко говоришь, – шиплю ей. – Тут и так все на нас пялятся.

– Конечно, пялятся, – делает глоток вина. – От вас флюиды идут как пар из кастрюли. К тому же, давайте уже выпьем. Как тебя там зовут, Блядинчик?

– Богдан, – отвечает он, даже не поворачиваясь к ней.

– Ирина.

– Я это уже понял, – наконец-то бросает на нее короткий взгляд.

– Что будешь пить?

– Этот болезненный не пьет спиртное, – раздается грубый, низкий голос сбоку.

Я вздрагиваю и поднимаю глаза. К нам за стол садится… туша. Настоящая туша. Высоченный, широченный, с массивными плечами и шеей, как у быка. Черт, он ведь и есть боевой бык, только в человеческом обличье. Издалека этот мужчина не казался таким габаритным.

– Я так и знал, что ты тут зависнешь, – обращается он к Богдану.

– Знакомьтесь, дамы – Михаил.

– Дико слышать от тебя свое имя, – хрипло смеется тот.

– А как он тебя называет? – интересуется Ира. – Меня, кстати, зовут Ирина.

– Чаще всего – Минотавр.

И тут мы с подругой заливаемся хохотом. Видимо, каждая из нас думала в одинаковом направлении. Он прямо вылитый Минотавр – и по телу, и по дикому, первобытному ощущению, которое от него исходит.

Оба мужчины наблюдают за нами, пока мы давимся хохотом.

– Простите, – кашляю, пытаясь подавить смех. – Не обижайся, но в тебе и правда есть что-то от мифического существа.

– Пф... Дюймовочка, чтобы меня обидеть, нужно постараться.

– Александра, – представляюсь.

– А вы с Блядинчиком друзья? – резко выпаливает Ирка.

– Блядинчиком? – Михаил хлопает глазами в непонимании.

Господи, что они переспрашивают? Ну, четко же понятно.

– Это она про меня, – качает головой Богдан, чуть усмехаясь.

Михаил начинает смеяться, привлекая к нашему столику еще больше внимания. Посуда на столе подпрыгивает от его хлопка по столешнице.

– Почему я не додумался до такого? Блядинчик! Блять, это же гениально. Оно тебе подходит идеально.

– Хватит ржать, долбоеб, – Богдан бросает в его сторону, но без всякой злости.

– Люку и Марьянке обязательно расскажи, пусть посмеются, – не унимается Минотавр. – Иришка-мандаришка, ты сделала мой день.

Глава 7.1

Богдан лениво кивает официанту и заказывает апельсиновый сок и парочку довольно ппшных блюд. Чувствую себя пьяной шлюшкой на фоне его зожности.

– Мне водку, две порции жареного стейка средней прожарки с гарниром и еще закусок для девушек, – басит Минотавр. – А то этот придурок даже не подумал, – кивает на Богдана.

Он ничего не говорит, просто слегка улыбается уголком губ, и это его молчание только сильнее заводит.

– И еще одну бутылку вина, – влезает Ира, опираясь на локоть, нагло смотря Минотавру прямо в глаза. – Раз вы тут такие щедрые.

Заказ приносят буквально через пять минут. Странно. Видимо, эти двое здесь частые гости. Судя по жестам Богдана и тому, как официанты ловят его взгляд, он явно мужик при деньгах. Да и тачка у него не из дешевых.

Минотавр опрокидывает рюмку так, будто пьет воду, и, хищно скалясь, перебегает взглядом между мной и Ирой.

– Эх, хорошо. Думал, пожру и поеду домой, а тут такие барышни. Забыл даже, когда в последний раз ебался.

Бросаю на него косой взгляд, тот скалится и чуть ли не облизнулся.

– А ты чересчур самоуверенный, – хохочет подруга. – Не хочу тебя расстраивать, дорогой, но если ты и опустошишь свои яйца сегодня, то только в свою руку.

– Дорогая, ну как же так? Я думал, ты мне с этим поможешь.

– Мое удовольствие превыше всего.

– Ну так я же его и доставлю.

– Ха, да я все время буду думать о том, чтобы ты меня случайно не убил. Нет уж, спасибо. Я, вон, лучше к бармену подкачу.

Минотавр бросает взгляд в сторону барной стойки и начинает смеяться.

– Мне кажется, ты его устроишь только в том случае, если наденешь страпон.

Мы с Богданом переглядываемся, едва сдерживая смех. У них свой бой, каждый держится достойно, но я-то знаю, что последнее слово останется за Иркой. Она мастер выбить оппонента словами, вцепиться в спор, пока тот сам не сдастся.

– Хм… а почему бы и нет? – вдруг серьезно говорит подруга. – Интересный будет опыт. Я бы это с тобой попробовала.

И вот оно – точное попадание.

Богдан не выдерживает и начинает хохотать, смахивая невидимые слезы. Его плечи трясутся, смех гулко раздается по залу. И опять на нас все внимание. Я тоже смотрю на Минотавра и едва не давлюсь собственным смехом. Ну и рожа у него сейчас – смесь оскорбленного достоинства и замешательства. Честное слово, так и хочется щелкнуть его по лбу.

– Эм… – бормочет он, залпом осушая рюмку водки. – Кайфа я, конечно, от этого навряд ли получу. Да и с простатой у меня, слава богу, все в порядке.

– Какая печаль, – Ира театрально вздыхает. – А я так хотела попробовать что-то новенькое.

Минотавр ухмыляется, но в глазах мелькает раздражение.

– В мире столько всего, зачем тебе моя задница? – гулко бросает он, наклоняясь к столу. – Давай лучше что-то другое попробуем?

Смотрю на Ирку и понимаю, что она уже готова влепить ему контрольный выстрел. На ее лице появляется та самая улыбка – кошачья, хитрая, коварная. Каждый раз, когда она так улыбается, я знаю: мужику конец. В прошлый раз все закончилось тем, что бедняга очнулся связанный и с собственными трусами во рту. Ира потом рассказывала об этом с таким удовольствием.

И вот сейчас эта же улыбка. Черт, она играет с огнем.

– А давайте… – выпаливаю первое, что приходит в голову, лишь бы сбить ее с намеченной траектории, – после ресторана в караоке сходим?

– Серьезно? – Ира хохочет и бросает взгляд то на Богдана, то на Минотавра. – Мужчины, вы когда-нибудь слышали, как собака скулит? Если нет – у вас появилась возможность.

Зараза! Какое же четкое сравнение. Вот в действительности, когда мы поем с Иркой, то лучше всем закрыть уши. Петь мы совершенно не умеем.

– Давайте лучше в бильярд, – хмуро предлагает Минотавр и опрокидывает еще одну рюмку.

Я краем глаза замечаю, что Богдан почти не участвует в разговоре. Он сидит спокойно, будто его это все не касается. Но стоит мне чуть повернуть голову, и я ловлю его взгляд. Прямой, сосредоточенный, тяжелый. Он будто прожигает меня насквозь. И именно это сводит меня с ума.

Ерзаю на стуле, стараясь не выдать, как у меня горят щеки и вспыхивает все тело от одного только его молчания. Господи, я реально чувствую, как кожа покрывается мурашками. Мои бедра сводит от напряжения, и я даже не знаю, то ли от смущения, то ли от возбуждения.

Я хочу его. Вот прямо сейчас. Хочу, чтобы он сорвал с меня это платье и просто трахнул.

Борюсь с собой из последних сил. Умом я понимаю, что не стоит много думать о нем, но тело орет громче разума: «Возьми меня».

– У меня другие планы на сегодняшний вечер, – произносит Богдан, не сводя глаз с моих.

Сглатываю образовавшийся ком в горле. Щеки мгновенно заливает краска. Он даже не уточняет, что за планы. И не нужно. Все ясно и без слов.

Глава 7.2

– Ты заебал, – качает головой Минотавр, хрустя костяшками пальцев. – Когда ты в последний раз заканчивал вечер обычным сном, а не тем что трахал очередную бабу?

Богдан медленно поднимает взгляд, и в его глазах: «Завались, придурок». Одним этим взглядом он будто ставит точку, но меня это только заводит.

– А что тут плохого? – я подаюсь вперед, выгибаю бровь и бросаю взгляд на Минотавра. – У каждого своя половая конституция. И потом… секс полезен для здоровья.

– Полностью согласна с ней, – поддерживает меня подруга. – А вообще больше четырех дней без секса – уже вредно.

– У меня нет времени бегать за бабами, – бубнит Минотавр с набитым ртом. – Надо жениться. Тогда качественный секс каждый день гарантирован.

– Вранье, – в унисон выпаливаем мы с Иркой и синхронно добавляем: – С тебя конфетка!

Мы обе хихикаем, а он морщит лоб.

– Брак не гарантия ни регулярного, ни хорошего секса, – Ира делает глоток вина, и ее голос слегка грубеет. – Сначала тебе кажется, что все идеально, ну а секс… может, это со мной что-то не так, раз не могу кончить. Блять, любовь – пелена на глазах, которая искажает качество изображения. Но потом приходит тот момент, когда ты начинаешь четко видеть. Для большинства мужиков брак – это удобство: чистые трусы, жратва, стабильность. Мой опыт – говно, но факт остается фактом.

– Что верно, то верно, – я тоже пригубляю вино, стараясь скрыть, как ее слова бьют по больному, хоть и не была замужем.

Повисает тягучая пауза. Ирка умеет загонять в философию именно в тот момент, когда настроение должно быть легким.

– Так вы обе уже познали все «прелести» брака? – ухмыляется Минотавр.

– К большому сожалению, да, – Ирка поднимает бокал и осушает его до дна.

– А ты? – Богдан смотрит прямо на меня. – Тоже разочарована?

– Замужем я не была, но шесть лет жизни похерила впустую. Это моя самая большая ошибка, – выдыхаю, но внутри все кипит.

Хочется вмазать Ирке за ее откровенность, которая тянет за собой и меня.

– И что же такого случилось? – Богдан не отводит взгляда.

– Этот ублюдок изменял мне, – сквозь зубы выдавливаю, вонзая ногти в колено, чтобы не дать себе сорваться.

– У меня то же самое, – добавляет Ира, чуть мягче.

– Измена – это конец, – хмыкаю, закусывая губу. – Точка невозврата.

И снова за столом повисает мертвая тишина. Такой вечер портится из-за какой-то херни.

– Так, – хлопаю ладонью по столу, разрывая напряжение, – хватит о плохом. Расскажите лучше о себе.

Мужчины переглядываются. Черт. Этот обмен взглядами всегда значит одно: есть то, что они явно не собираются говорить. Что они хотят скрыть?

– Как ты уже знаешь, я не женат, – наконец говорит Богдан, обращаясь только ко мне. – В отношениях не состою. Да и не завожу их. У меня небольшая фирма: делаем оборудование для безопасности.

– То же самое и у меня, – отзывается Минотавр. – Только город другой, и бизнес в другой сфере. А вы где работаете?

– В университете, – отвечает Ирка. – Я преподаю английский, а Сашка – химию. Кто-то специально примеряет образ училки в постели, а нам не нужно.

Я замечаю, как у Богдана меняется взгляд. В глазах вспыхивает тот самый огонек, от которого у меня моментально учащается дыхание.

– Так! – он резко встает. – Пожалуй, нам пора.

Нам?

Даже не успеваю удивиться, как он подходит, хватает меня за руку и тянет за собой. Я в панике хватаю сумочку, пока сердце стучит где-то в горле. Ирка, довольная, машет мне пальчиками, а на ее лице играет широкая ухмылка. Она прекрасно знает, чем все закончится. И я тоже знаю. Его слова о том, что он готов взять меня где угодно, не отпускали ни на секунду.

Он ведет меня сквозь ресторан, и я чувствую на себе взгляды. Внутри у меня все вперемешку: сердце бьется, как сумасшедшее, а низ живота будто тянет куда-то вниз, в сладкую пропасть.

Двери ресторана захлопываются за нами, и Богдан ведет меня к своей машине. Он открывает пассажирскую дверь и чуть толкает меня внутрь. Я падаю на кожаное сиденье. Меня всю колотит, но не понимаю от чего.

Его движения быстрые, нервно-собранные, будто он сам на грани срыва. Обходит капот и садится за руль. Я краем глаза вижу, как напряжены его руки на руле, как чуть подрагивает мускул на скуле. Богдан тоже возбужден до предела.

Я прикусываю губу, вжимаясь в спинку сиденья. Дыхание сбивается, а по телу бегут мурашки. Волнение и возбуждение перемешались так, что я больше не могу отличить одно от другого. Мое тело будто горит, каждая клеточка кричит: хочу.

Богдан заводит двигатель, и низкий рык мотора заставляет меня вздрогнуть.

– У тебя есть возможность отказаться, – смотрит он на меня.

– Ты серьезно? – хмыкаю.

Джентльмен, блин.

– Мы это уже проходили, – приближаюсь к его лицу. – Жми на газ.

Глава 8

Богдан

Открываю глаза – свет бьет в них. Щурюсь, но все равно нихрена не вижу. Моргаю, тянусь рукой в сторону. Лап-лап – пусто. Холодная простыня.

Сажусь, опираюсь на спинку кровати, вижу смятую подушку рядом и ухмыляюсь. В голове сразу всплывает воспоминание о ночи. Блять… это было охуительно. Я-то, конечно, не первый день баб ебу и знаю толк в хорошем сексе, но то, что было вчера… Сука, как же она меня вставила.

Когда впервые увидел ее в магазине, хуй встал моментально. Как будто я пацан лет шестнадцати, который телку в первый раз в жизни видит. Но тут… тут словно зверь внутри сорвался с цепи.

Я реально, как долбоеб, поехал за ней по пятам. Вел ее и еще одну бабу до дома, как какой-то ебаный сталкер. Тупо сидел и чего-то ждал. Но через сорок минут из подъезда вывалилось две женщины. Когда понял, кто это – чуть не рассмеялся. На Сашке был идиотский рыжий парик. Вообще не ее тема. Но вот задница в черных брюках… Господи, мать ее… Я чуть не захлебнулся от желания. У меня аж ладони зачесались вцепиться и не отпускать.

И вот странная хуйня: у меня было столько баб, что я даже имена их не помню. Я никогда не заморачивался. Главное – процесс. Трахнул. Спустил. Иди нахуй. Но впервые в жизни я реально выслеживал незнакомую женщину. Мне было похуй на все, лишь бы загнать ее в постель. Нет, даже не так. Мне нужно было именно ее тело, ее запах, ее стоны. Хотел ее до одури.

Долбоеб? Еще какой!

Падаю назад на подушку, закрываю глаза и улыбаюсь, как еблан. Вспоминаю, как все началось.

Когда я втащил ее в тачку после клуба, на красивом личике отражались испуг, сомнение, желание. У меня в тот момент кровь уже кипела не по-детски. Я хотел разодрать на ней эту одежду и не ждать ни секунды. А то, как она кончила от моих пальцев – что-то невообразимое.

И вот, когда Зайчонок оказалась у меня… Черт, это был не просто секс. Обычно все просто: я беру, кончаю – и на этом точка. Но тут… у меня в башке все помутнело. Я не мог насытиться. Трахал ее так, будто хотел стереть все ее воспоминания до меня. Вгрызался в кожу, пил ее стоны. Сука, я наслаждался!

Она пахла… блядь, не как остальные. У каждой бабы есть свой запах, но Сашка… у нее он был такой, что я готов был вдыхать его часами. Я жрал ее губы. Мне хотелось облизать ее с головы до ног.

Я был грубым. Шлепал ее, держал за горло, заставлял смотреть мне в глаза через отражение в зеркале. А она… она принимала это так, будто всю жизнь ждала именно такого. Ни капли игры, ни одной фальшивой нотки «ой, я такая невинная». Она горела со мной, как факел, и мне этого было мало.

А потом – самое охуенное. То, как она оседлала меня. Бля-я-я-ять! Это было шоу, ради которого можно жить. Ее большие сиськи прыгали, как долбанные мячики, даря мне зрительный оргазм. Я ловил каждое их движение глазами и руками, жадно мял, будто боялся, что они исчезнут. А ее глаза… сука, в этих глазах было столько дикости, что я реально чуть не кончил от одного взгляда.

После того как она кончила и уснула прямо на мне, то понял: пиздец, я хочу еще. Хочу ее снова и снова, пока не выжму досуха.

Перевожу взгляд на пустую подушку и ржу. Эта сука, небось, тихо съебалась, думая, что я забуду ее к вечеру. Ха! Да хрен там. Сам не ожидал, но она меня зацепила. Как заноза под кожей. И хрен вытащишь.

Глава 8.1

– Бодя, а ты когда к нам приедешь в гости? – вместо рожи друга на экране вдруг появляется милая мордашка Куклы.

Валерия – копия Марьянки, но характером вот точный Люк – такая же пидзапротивная. А вот Темка наоборот: лицо папки, а характер весь мамкин.

Когда я впервые взял его на руки, пацану полгода было, и, блять, тогда у меня реально щелкнуло внутри: «Хочу ребенка». Я, сука, сам офигел от этой мысли. Но, чтоб детей заводить, сначала бабу ту самую найти надо.

Хочу, как у Луки и Лапули. Несмотря на одну случайную ночь, каждый из них, можно сказать, был одержим друг другом. Ну, по крайней мере, Люк. Блять, целых восемь лет.

Он Марьянку в каждой прохожей искал, а пока не нашел – трахал баб, похожих на нее, как под копирку. То ли любовь с первого взгляда, то ли мужское эго задело… да хуй его знает. Но то, что они друг друга любят до безумия – факт.

Завидую? Естественно, блять! А кто не завидует такому счастью?

– Кукла, мы же виделись на прошлой неделе, – улыбаюсь мелкой. – Ладно, постараюсь недели через две вырваться. Но не обещаю.

– Ура! – визжит она. – Мы же в этот раз тоже все вместе поплывем ловить и жарить рыбу?

– Ну, это как твоя мама скажет.

– Мама всегда «за», лишь бы с этими демонами дома не сидеть, – влезает в кадр Марьянка. – Никогда не думала, что дети могут так мозг выносить.

– Все претензии к производителю, – ржу в голос, делая глоток любимого зеленого чая с мятой. – Да и вообще, дети – это счастье. И как вообще можно говорить так об этих божьих одуванчиках?

– Это только при тебе они лапушки, – вздыхает Люк. – Да и вообще, посмотрю на тебя, когда появятся собственные дети. Вот тогда я оторвусь.

– Богдан, часики тикают, – щурится Лапуля. – Не успеешь оглянуться, и тебе уже сорокет. Хватит тр... – запинается она, – любить всех без разбору. Остановись уже на одной.

Закатываю глаза. Блять, опять эта заноза за свое. Как будто я не понимаю всей серьезности положения.

Родители тоже уже мозги затрахали своим: «Когда ты женишься?» Нашли, блять, кого грузить. Думают, легко найти бабу, которая не только на члене катается с удовольствием, но еще и мозг мой вывезет? Вот хуй там. У меня характер не сахар, юмор тоже специфический.

Вот где найти ту, на которую будет стоять постоянно? Ту, которая будет меня понимать и, самое главное, любить просто так? Эх…

– Часики мои, так что пусть себе тикают, – бросаю недовольно. – Я сам решу, когда тормознуть.

– Ой, ну тебя, – Марьянка показывает язык и сваливает из кадра.

Она привыкла к моим закидонам, поэтому сомневаюсь, что обиделась на мои слова. Да и вообще, хватит лезть мне в душу.

– Морду не криви, – усмехается друг. – Она ж тебе только добра желает.

– Да знаю я, – вздыхаю. – Ей скучно, а тут было бы хоть какое-то разнообразие. Лапуля ведь кроме нескольких человек ни с кем не общается. А из подруг, если ее так можно назвать, только теть Рая. А я… да хуй его знает. Не встретил я еще ту, которая…

Запинаюсь. Перед глазами всплывает Сашка. Ее распахнутые глаза, закушенная нижняя губа, стон, срывающийся с ее губ…

– Слушай, что это с твоей рожей? – щурится Люк.

– Знаешь, вчера я т… познакомился с одной… Так, ладно. Мне нужно работать, завтра позвоню.

– Эй, стой! С кем ты познакомился?

– Все, пока! – сбрасываю вызов и откидываюсь на спинку кресла.

Закрываю глаза. Блять. Надо ее найти. Терпеть не могу бегать за бабами, но ради нее готов сделать исключение.

Она первая, кого хочу так трахнуть повторно. И даже не просто трахнуть, а заниматься сексом. Хочу ее целиком и полностью.

А самое удивительное – хочу узнать эту женщину поближе.

----
Историю про Марьяну и Луку можете прочитать тут:

https://litnet.com/shrt/8X-o

Глава 8.2

– Мне позарез нужно ее найти, – смотрю на экран ноутбука, где на записи с камеры видеонаблюдения видно, как Сашка садится в такси. – Ее довезли до университета, и на этом все.

Пиздец, концы в воду.

– Неужели сам Фацет заинтересовался бабой? – доносится ржач Минотавра из трубки телефона.

После того как Лука свалил в закат, я как-то сблизился с Минотавром и Самсоном. Мы иногда собираемся вместе, но чаще у нас рабочие отношения. Без Люка не то. Совсем не то. Прям пустота.

– Завидуй молча, – огрызаюсь. – Это ты у нас ебешься только по праздникам, и то не всегда. Яйца не жмут?

– Это у тебя, видимо, дохуя времени, раз с баб не слазишь.

Вот почему-то я уверен, что он в этот момент скривил морду.

– А кто, блять, виноват, что нахватался всего, теперь не знаешь, за что браться? – фыркаю.

– Лавэ само себя не заработает.

– Да у тебя его, блять, уже на три поколения хватит. Сиди кайфуй.

– Ой, все. Отъебись.

Как всегда немногословен.

– Как хочешь, сегодня встречаемся в нашем ресторане. Хоть обосрись, но отказа не принимаю. Попиздим немного, да и решим мою небольшую проблему.

– И опять будешь свежевыжатые соки попивать и какую-то диетическую хуету?

Было бы все так просто – жрал бы, что хотел. И пил тоже.

– Да, блять! У меня опять гастрит обострился. И во всем виноваты вы.

– Ебать ты болезненный. Выпил с нами всего пару рюмок – и все, хуйня приключилась. В следующий раз напою тебя и ритуалку сразу вызову.

– Помирать мне еще рано, поэтому буду пить свой свежевыжатый сок и есть диетическую хуету.

По молодняку я реально по пизде шел. Бухал как конь, нюхал все, что под руку попадалось, и думал, что бессмертный. Мне тогда казалось, что кайф – это жизнь. А по факту – я шагал в гроб.

И, блять, один раз почти дошагал. Очнулся в больничке, весь в проводах, врачи что-то там говорили, мать с отцом в истерике, а мне похуй. Только позже дошло: реально мог сдохнуть.

С тех пор будто рубильник в башке щелкнул. Я не скажу, что сразу стал святым – нет, еще долго ломало. Но постепенно я выкинул всю эту дрянь из жизни. Начал ходить в зал. Сначала через силу, потом втянулся.

Железо лучше любой наркоты башку прочищает. Привыкаешь к боли, к дисциплине, к тому, что ты хозяин себе, а не какой-то порошок. Питание тоже поменял, хоть и было тяжело отказаться от всего говна, что раньше жрал.

С родителями тогда все было через жопу: они орали, я огрызался, дома постоянно война. Я их понимал, но принять не мог. И все равно делал по-своему.

Из всех я тогда только Люку доверял. У него самого жизнь такая хуета была, что с моей даже не сравнить. Но он всегда рядом держался.

Если меня еще родители пытались образумить – тянули, строили – то его вообще никто не держал. Он один тащил все говно, что на него навалилось. Я хотя бы мог обидеться на мать с батей, хлопнуть дверью, съебаться к чертям. А у него не было даже такой роскоши.

Он молча все терпел, и вот эта его выдержка реально цепляла. Я там из-за какого-то похмелья ныть мог, а у него – полная жопа в жизни, и он все равно стоял на ногах.

А когда появилась Марьянка, все к лучшему завертелось. Я прямо видел, как у него впервые глаза засияли. И я радовался за него, потому что он, блять, заслужил.

Сижу, уставился в монитор, а в голове каша. Вроде бы у меня есть все: баб хватает, лаве хватает, движухи тоже хватает… а внутри – нихуя. Пустота.

Иногда чувствую себя, как в тупике. Вроде куда-то бегу, что-то делаю, но все это механика. Как заведенный. Сука, и что дальше? Ради чего?

Живу, как будто на автопилоте. Нихера не цепляет.

Блять, а может, я и правда проебал тот самый поворот? Или это и есть мой потолок?

Глава 8.3

Паркую тачку у ресторана и на автомате проверяю свою рожу в зеркале заднего вида. Вроде норм: не бомж, значит, сойдет.

Выхожу и осматриваюсь. Народу – тьма, будто тут еду бесплатно раздают. Вера, администратор, говорила, что какой-то повар из столицы приехал, прям звезда с телека. Хуй знает, похуй. Как по мне, они все одинаково готовят.

Жаль, что мы сегодня не за нашим привычным столом. Но мне вообще без разницы, где набивать брюхо. Хоть в углу, хоть на сцене. Все равно я сюда жрать прихожу, а не фоткаться.

Закуриваю. Вдыхаю дым, и аж голова чуть легче становится. Весь день без сигареты – реально пытка.

Эта зараза – единственное, от чего я не смог до конца отказаться. Не курю, как паровоз, но одна-две в день – это святое.

Кидаю взгляд по парковке, тачки Минотавра не вижу. Ну конечно, блять. Этот долбоеб вечно опаздывает, будто ебаная принцесса. Вечно у него какие-то «важные дела». Сука, если бы за каждый его опоздун я получал косарь, давно был бы миллиардером.

Через пару минут на горизонте появляется Минотавр. Становится на свободное место и вылазит из тачки с видом царя всея Руси. Куда там, блять. Хер моржовый.

Растянулся, плечами повел – весь из себя авторитет. Я гляжу на это шоу и ухмыляюсь. Ну циркач, честное слово. Такое ощущение, что сейчас руку протянет, и все падут перед ним.

– Ебать ты, конечно, важный, – бросаю ему. – Корону поправь, а то криво сидит. И вообще, я заебался тебя ждать, словно ты моя женушка.

– Не пизди, – бросает Минотавр, хлопает дверью так, что сигналка у соседней тачки визжать начинает. – Я вовремя, как швейцарские часы.

– Швейцарские? Ты, блять, максимум как будильник с рынка за триста рублей, – фыркаю, затягиваясь снова. – Вечно либо опаздываешь, либо вообще забываешь.

– Да у меня дела, понимаешь? – он делает такое лицо, будто сейчас лекцию читать будет.

– О, начинается, – закатываю глаза. – Бизнесмен херов. Дела у него, блять.

– Да пошел ты, – ржет Минотавр и хлопает меня по плечу. – Пошли уже, а то пока ты тут пиздишь, там всю жратву разберут.

Заходим в ресторан, почти все столики заняты. Вера, как всегда, улыбается так, будто мы тут владельцы заведения, кивает и ведет к нашему столику.

Мы садимся, и я тут же чувствую, что кто-то сверлит взглядом. Знаете это чувство, когда прям горит все? Бегаю глазами по залу и вдруг… опа.

Да ну на хер. Показалось?

Приглядываюсь и, блять, точно. Она. Саша.

Она дергается, словно ее поймали с поличным, но продолжает смотреть. У меня внутри все сразу сжимается, как будто током ебануло. Вот это поворот! И выискивать не нужно. Просто нереальный подарок судьбы.

– Я скоро, – кидаю Минотавру. – Нашлась та, кого искал.

Он говорит что-то в ответ, но мне похуй. Встаю и иду в ее сторону. Не спеша, спокойно, как зверь, который знает: добыча сама уже сдалась. Глаза не отвожу. Ни на секунду.

Она ерзает, а подружка вскакивает и уносится, вертя жопой так, что хоть аплодируй.

Я же ухмыляюсь. Мимо. Меня интересует только Сашка.

Подхожу, кладу ладони ей на плечи и наклоняюсь к уху:

– Привет, беглый Зайчонок. А чего это ты свалила, даже не попрощалась?

Сажусь на место ее подружки, разваливаюсь, будто мы здесь только вдвоем.

Сканирую ее взглядом: от ключиц к ложбинке, потом ниже, к ее губам. Сглатываю.

Пиздец. Она – секс в чистом виде. Сидит тут, будто ничего не случилось, но я-то вижу: дыхание сбилось, глаза бегают.

Да, Зайчонок, я тоже прекрасно помню, что вчера было.

Хуй встает по стойке смирно. Если она сегодня не окажется на моем члене – просто сдохну.

– А нужно было? Разве для нас обоих это не был просто случайный секс?

Соглашаюсь с ней и непонятно для чего говорю, что сплю как убитый. Сашка делает равнодушное выражение лица. Ее щеки горят, губы слегка приоткрыты.

– Отсосешь мне? – смотрю на нее с вызовом.

Давай же, я знаю, ты этого хочешь.

Зайчонок чуть подается вперед.

– Только после того, как ты мне отлижешь, – парирует негромко.

Смех вырывается из меня. Каждая клетка в теле горит. И вот он – тот самый взгляд.

Хочу! Пиздец как хочу.

– Я бы не отказался от такого десерта. Засыпая вчера, думал только о том, как вылижу тебя утром. А ты, чертовка, сбежала. Оставила меня без завтрака.

Вижу, как она реагирует, каждое движение ее тела – зеленый сигнал для меня. Мозг кипит от желания.

– Твои губы… – говорю немного тише. – Твои губы с красной помадой будут божественно смотреться на моем члене. Уф… Я представил это. Представил, как ты медленно опускаешься на колени и… и начинаешь. Сначала нежно, потом глубже. Как ты держишь меня за бедра. Как давишься моим членом, а я тяну тебя за волосы…

Сашка, можно сказать, не дышит. От этого член в штанах становится еще тверже.

Глава 9

Каждый мужик со мной согласится, что хоть раз, да думал о том, как трахнуть училку. Это, бдять, классика. И я не исключение.

У меня баб было – тьма-тьмущая, но среди них ни одной учительницы. То ли все слишком правильные попадались, то ли уже бабки, которых даже в стельку пьяным не захочешь.

А Сашка – совсем другое кино.

Как только подруга сказала, что они с ней работают в универе, я сразу представил картинку: Зайчонок в очках, строгая, будто сейчас двойку в журнал влепит, на ней юбка-карандаш, белая блузка, пара верхних пуговиц расстегнута… И вот эти красные губы, которые прекрасно смотрелись бы на моем члене.

Бл-я-я-я-ть!

У меня сейчас яйца лопнут.

Когда сказал, что у нее есть возможность отказаться, я уже знал – хрен она откажется. Видно же, что возбуждена. Она хочет меня так же, как я ее.

У меня яйца реально болят, давно такого не было. Обычно все проще, а тут, бдять, каждую секунду все сильнее давит.

А еще эта стерва специально дразнит меня. Глаза у нее такие, что прямо кричат: «Давай, сделай что-нибудь». Смотрит так, будто вот-вот нагнется и начнет сосать хуй прямо в тачке. И я бы не отказался, честно. Но, зная себя, мы тогда точно врежемся в первый попавшийся столб.

Каждая секунда рядом с ней – настоящее испытание. Но мне нравится эта мука, черт возьми. Я хочу именно так, чтобы внутри все горело, чтобы крышу срывало.

Сашка поворачивает ко мне голову, на лице появляется хитрая улыбка, и ее рука ложится на мою ширинку.

Сука, эта баба сведет меня с ума.

Стоит чуть-чуть сильнее нажать, и меня просто разорвет. Она, бдять, сжимает прямо мой стояк, и от этого кровь стучит в висках.

– Ты за это ответишь, – цежу, еле сдерживаясь, чтоб не схватить ее и не выебать прямо за рулем.

Она смотрит, глаза блестят, и специально водит пальцами по шву – медленно, как будто проверяет, сколько я выдержу.

Да ни хуя я не выдержу!

Резко торможу, что ее кидает вперед. Хватаю Сашку за волосы и притягиваю к себе. Эта сучка улыбается, а затем проводит кончиком языка по губе.

Ебаная провокаторша!

– Я же тебя сейчас выебу, и похую, что мы на проезжей части.

– Ты думаешь, меня это пугает? – вскидывает бровь.

Ну все, нахуй!

Тяну рычаг, сидение отъезжает назад, растягиваю штаны и спускаю их вместе с трусами. Рывком усаживаю ее к себе на колени. Она вскрикивает и руками тут же цепляется за мои плечи.

Одной рукой открываю подлокотник, вытаскиваю пластинку презервативов, зубами рву обертку и натягиваю резину на стоящий колом хер.

– Видишь, бдять, до чего ты меня довела, – ухмыляюсь.

Сдвигаю ее трусики в сторону, даже не утруждаюсь их снять, и одним рывком насаживаю ее на себя.

Сашка выгибается, в глазах смесь боли и дикого кайфа.

– Черт… да… – выдыхает она, вонзая в мои плечи свои ногти.

– Глубже, сука, – рычу, сжимая в ее талию и заставляя скользить еще ниже, пока не чувствую, что вошел весь, до упора.

– Господь всемогущий, – стонет она.

– Да, нахуй, я твой Господь, – шиплю ей в ухо. – Теперь, бдять, двигайся и не смей останавливаться.

В ушах стоит только влажный чавкающий звук, ее тяжелое дыхание, ее стон.

– Вот так, бдять, – прикусываю ей шею, – скачи сильнее, дай мне почувствовать, какая у тебя волшебная пизда.

Тут Сашка останавливается, утыкается лицом в плечо и начинает смеяться.

– Скачи, скачи, мой пони, – выдавливает она сквозь смех.

Когда доходит смысл, то сам начинаю ржать.

– Пиздец ты выбрала момент.

– Прости, – отрывается от плеча и целует.

Блять, как же охуенны ее губы. Это что-то… даже не знаю.

Сашка снова начинает двигаться, постанывая мне в губы. Сука, никогда не был скорострелом, но именно сейчас мне хочется кончить.

Она двигается так жадно, будто хочет выжать из меня все до последней капли. Хватаю ее за задницу обеими руками и сам начинаю подкидывать ее вверх и вниз, помогая двигаться быстрее. Зайчонок визжит, цепляется ногтями за мою шею.

Мне надо разъебать ее так, чтобы она на всю жизнь запомнила, как хорошо на моем члене.

Машина глухо скрипит от наших движений, салон наполнен запахом секса. Я хватаю ее за волосы, притягиваю к себе и смотрю в эти безумные глаза.

– Нравится? – рычу. – Кричи громче, чтоб весь блядский район понял, как тебе мой хуй нравится.

Она молчит, тяну за волосы назад.

– Я не слышу ответа.

– Да, – стонет она.

– Что да?

– Да, черт возьми, мне нравится твой хуй!

– Хорошая девочка.

Вдруг Зайчонок начинает двигаться быстрее, я чувствую, как стенки влагалища сжимаются вокруг моего члена.

Глава 9.1

Проходит пара секунд, и Сашка начинает хохотать. Я не останавливаю ее, просто любуюсь этой охуенной улыбкой с милыми ямочками на щеках.

На какую-то гребаную миллисекунду в голове мелькает светловолосая девочка с такими же ямочками. Сразу отгоняю эту мысль. Да ну нахер.

– Боже, как же стыдно, – бормочет Зайчонок и возвращается на свое место.

Стаскиваю презерватив, завязываю и кидаю его в кармашек двери. Блять, я так давно не ебался в машине, что уже и забыл, насколько это неудобно. Но, сука, все равно было пиздато.

– Мне же не восемнадцать, чтобы заниматься подобным в машине, – качает головой она, вытирая губы и поправляя волосы.

– Ой, расслабь булки, – ухмыляюсь. – Мы ничего противозаконного не сделали. Если бы я трахнул тебя прямо в ресторане, было бы какое-то осуждение, ну и максимум могли бы загрести на пятнадцать суток. В нашем случае получу штраф за парковку в неположенном месте. И вообще, иногда полезно получать такую встряску. Напоминает, что мы еще, блять, живые.

Сашка вздыхает, поправляет платье и кивает на дорогу.

– Все равно хоть какое-то приличие нужно иметь.

Я хмыкаю и закатываю глаза, ведь она сморозила полную херь, как по мне.

– Да кому, нахуй, всралось это приличие? По сути, всем похую. Только те, кому делать нехуй, парятся о том, как выглядят, что скажут люди. Пусть идут работать, башкой своей займутся.

– Прямо философия от Богдана, – качает она головой.

– Это не философия, это жизнь, – пожимаю плечами и завожу мотор. – Пока одни думают о приличии, другие ебутся в тачке или в других местах, где могут увидеть. Нахуй приличие, нужно жить здесь и сейчас.

Зайчонок замолкает и смотрит вперед, будто прокручивая что-то в голове.

Вот реально терпеть не могу тишину. Мне попиздеть – и меда не надо. Я всегда был болтливым. Шум в голове проще гасить словами.

– Ты чего замолчала? – бросаю косой взгляд.

Обычно после такого бабам либо курить хочется, либо они начинают лезть с вопросами в стиле «а кто мы теперь друг другу?».

– Да так. Просто, – Сашка нервно закусывает губу и качает головой, – мне всегда говорили, что правильно, а что нет. Когда-то я шла наперекор, нарушала правила, а потом сама не заметила, как начала подстраиваться. Подстраиваться под… – запинается. – Просто казаться правильной. А в итоге… Я себя ломала, сама того не понимая.

Смотрю на нее, и внутри поднимается знакомое раздражение на эту хуйню про «правильность».

– Вот в этом и беда, – приоткрываю окно и достаю пачку сигарет. – Люди вечно что-то требуют: будь такой, не будь такой, не смей, не делай. А знаешь, нахуя? Чтобы самим казаться лучше. Ты ж понимаешь, всем по сути похуй, как ты живешь, – закуриваю сигарету и выдыхаю.

Она медленно поворачивает голову, вытаскивает мою сигарету и открывает окно со своей стороны. На секунду кажется, что выкинет к чертовой матери, но нет – затягивается и тяжело выдыхает, будто с этим дымом хочет выдуть все говно из головы.

– Эти два дня для меня выдались очень эмоционально выматывающими, – говорит и снова пускает дым. – У меня мозг кипит и просто в панике от мыслей.

– Вот! – выставляю палец, будто сейчас лекцию читаю. – Для этого я и появился в твоей жизни: вытрахать всю хуету.

Сашка прыскает. И мне нравится ее смех – звонкий, искренний, не из тех, что наигранные.

– Мне кажется, если появится профессия «Вытрахиватель дурных мыслей», – делает еще одну затяжку, – то она будет очень востребована среди женщин.

– Ага, я бы был топовым специалистом, – смеюсь. – Вы, бабы, слишком много паритесь и забиваете свои красивые головки всякой хуетой. Вас нужно ебать сутки напролет, чтоб вы мозги мужикам не ебали. Вот согласись: качественная ебля сильно влияет на ваше настроение. Все эти грымзы, которых встречаешь где угодно, просто не траханные. Сто пудов.

– Знаешь, ты прав, – кивает. – Секс в жизни женщины многое значит, а тот, кто говорит иначе, просто врет сам себе.

– Ну вот, из тебя тоже полилась философия, – ухмыляюсь, забираю у нее сигарету и делаю затяжку.

Она чуть склоняет голову набок и смотрит прямо на меня.

– Кстати, мы едем к тебе?

– Естественно, – тушу бычок в пепельнице. – Я не откажусь от второго раунда.

– Да ты какой-то секс-гигант, – смеется она, откидываясь на спинку сиденья.

– Ой, только не ври, что не хочешь снова покататься на моем члене.

– А я и не собиралась отрицать, – ухмыляется. – Мне кажется, любая бы согласилась.

– Да нет, – ржу, качая головой. – Есть такие цацы: «ни капли в рот, ни сантиметра в жопу».

– Ну ты дашь, – Сашка заливается смехом и бьет меня по плечу ладонью.

– О-о-о, Зайчонок, – посмеиваюсь, – тебе еще предстоит со мной познакомиться. Я не милый принц на белом коне.

– Хм, – щурится, – то есть ты так и планируешь со мной трахаться?

– А ты против? – косо смотрю. – Или ты хочешь отношений? Если для тебя это важно, давай встречаться?

Глава 9.2

– Давай тогда просто ебаться? – бросаю, ожидая, что пошлет куда подальше.

Сашка прищуривается, прикусывает нижнюю губу так, что у меня в штанах снова начинает шевелиться.

– А почему бы не насладиться напоследок? – выгибает бровь.

– Говоришь так, будто собралась помирать, – хмыкаю.

Она морщится, и в глазах проскальзывает какая-то злость.

– Помирать я не собираюсь, но… – запинается, потом резко гасит тему. – Не важно. Это мои заморочки.

Че за хуйню она сейчас вкинула? Любопытно пиздец. С одной стороны, хочется сразу в лоб спросить, с другой – не дурак, понимаю, что если давить, то захлопнется и вообще перестанет рот открывать. Ладно. Вытяну из нее потом, у меня терпения хватит.

– Я уже очень много лет не трахался с бабой на постоянной основе, – говорю, будто между делом, но сам ловлю, как это звучит, и даже ухмыляюсь.

– Вот видишь, я была права, – щурится хитро. – Надеюсь, ты ничем не болен.

– Да ну, ты ебанулась, – фыркаю. – Я не ебусь без гандонов. Для твоего успокоения могу сдать анализы на все триперы.

Сашка кивает серьезно, и это меня даже немного смешит.

– Буду не против. В свою очередь тоже предоставлю справочку.

– О-о-о, – протягиваю и кладу ладонь ей на колено, – прямо настоящий взрослый подход к ебле. Так и чувствую, как у тебя внутри сидит эта училка: все по полочкам, с печатью и подписью.

Она закатывает глаза, но я вижу, как уголки губ дергаются. Ну давай, Зайчонок, строй из себя серьезную.

Блять, так и хочется уже выебать ее в этом образе.

– И как это вообще будет происходить? – говорит и кладет руку поверх моей. – Ты или я звоним, когда захотим поебаться?

Ебать, как она легко об этом говорит. Даже не заморачивается. Да это ж мечта мужика – баба сама предлагает систему «секс по вызову».

– Да хуй его, – пожимаю плечами. – Честно, не знаю. И кстати, номер свой вбей, – протягиваю ей телефон.

– Ну да, логично, – кивает, забирает мой телефон и начинает набирать цифры.

Пальцы у нее аккуратные, ухоженные. Представляю, как эти пальчики держат мой хуй. Блять… Сбиваюсь с мысли.

– И как подписать? – бросает взгляд снизу вверх.

– На свое усмотрение, – ухмыляюсь.

И вот она улыбается. И это не простая улыбка, а хитрая, сука. Та, после которой жди подвоха. Заглядываю в телефон, но она резко его отворачивает.

Опа! А ну-ка. Что там такое эта мадам придумала? Сто процентов написала какую-то хуету вроде «Жена» или «Любимая».

Хотя… не факт. Сашка не из тех, что играет по стандартам. Эта женщина умеет удивлять, еще как.

– Держи, – возвращает трубку и улыбается во весь рот, как будто уже предвкушает мою реакцию.

Забираю, разблокирую. Вижу надпись и начинаю ржать так, что чуть на обочину не съезжаю.

– Кис-кис-портал? – сквозь смех выдавливаю. – Ты серьезно? Блять, я бы в жизни до такого не додумался. Это охуенно. Очень оригинально.

Да пиздец, это прямо в точку. Блять, не женщина, а настоящее сокровище.

– Даже интересно, как подпишешь меня, – продолжаю ржать. – Дрын-дрын-экспресс?

– Пынь-пынь-ракета, – выдает она и сама начинает угорать.

Я хлопаю по рулю, чуть ли не смахивая слезы.

– Чпоньк-порт, – добавляю, еле отдышавшись.

– Тра-та-та-жезл, – смеется так, что уже хрюкает.

Мы оба угораем как два школьника, и на секунду мне реально становится тепло. Вот хуй знает, может, именно за это я и зацепился. Она не строит из себя святую, не ломается. Рядом с такой не нужно быть кем-то другим – можно быть собой.

Хотя, конечно, мой «собой» – это ебаный адский набор похабщины, тупого юмора и грязных фантазий. Но с этим ей скоро предстоит поближе познакомиться. И почему-то мне кажется, Сашка будет единственной, кто не просто выдержит все это дерьмо, а еще и будет ржать вместе со мной.

Большинство баб после пары моих шуточек смотрели на меня так, будто я только что вынес из подъезда пакет мусора и сразу решил сделать им предложение руки и сердца.

А эта? Блять… Женщина словно с другой планеты.

И вот от этого у меня где-то внутри, помимо привычного стояка, появляется странное ощущение. Не то чтоб: «Ах, любовь всей жизни». Херня собачья, я в эти сказки не верю. Ну, почти.

Но есть такое чувство, будто с ней я не застряну в болоте скуки, а буду все время либо ебаться, либо угорать, либо… хуй его знает.

Глава 10

Мысль про секс без обязательств – первое, что приходит в голову. И правда, зачем мне опять эти отношения? Хватит уже, я туда ходила, обожглась и теперь туда – ни ногой.

Я выбираю себя.

И вообще, напоследок стоит насладиться классным сексом, потому что такого качественного у меня никогда не было. Вот реально – никогда.

Может, у Богдана какой-то волшебный член с эффектом «антидепрессант», а может, дело в его наглости и том, как он ведет себя. Но мне, черт возьми, по-настоящему кайфово.

Раньше я постоянно продумывала каждое слово, заранее проигрывала возможные варианты диалога, придумывала сценарии, как избежать неловкости. А с ним... ничего этого нет. Просто плыву по течению. Без контроля, без тормозов. Я с ним какая-то… нормальная? Настоящая?

Смешно даже – «настоящая». Но факт остается фактом: я не напрягаюсь. Ни на секунду.

Мне не хочется возвращаться домой и к этому долбаному обещанию отца. Боже, двадцать первый век на дворе, а у меня ощущение, будто папенька застрял где-то в восемнадцатом–девятнадцатом веке, где честь семьи и договоры между мужиками ценились больше, чем жизнь собственных детей.

Долбанная дилемма. И нарушать обещание не хочется, и исполнять, ведь это значит похоронить себя заживо. Ну вот и выбирай: между петлей и пулей.
Может, просто взять и уехать куда-нибудь к чертям? Сменить номер, город, имя, цвет волос. Исчезнуть.

Ага, щас. Глупость сморозила. Макаров Евгений Николаевич достанет из-под земли. Хоть в Африку уезжай, он все равно найдет. В этом весь мой отец – железная хватка, которая не отпустит, пока не дожмет до конца.

Вот понимаю, что он хочет для меня лучшей и стабильной жизни. В его голове это правильная картина: дом, муж, дети, все чинно и благородно. Он ведь сам так жил, сам на этом воспитался. И в его системе координат это действительно счастье.

Но, боже, как же отец, да и остальные не понимают, что счастье для каждого разное. Я не хочу быть фигуркой на шахматной доске, которую ставят на клеточку и говорят: «Вот так будет правильно».

Может, если бы меня не пытались все время подавить, заставить жить по чьим-то правилам, я бы не брыкалась. Чем сильнее давят, тем больше хочется вырваться, укусить, сбежать, наплевать на все.

Черт! Господи, от этих мыслей реально можно сойти с ума.

Когда мы въезжаем на уже знакомую парковку, внутри что-то сжимается. Сжимаюсь и я сама, потому что в голову приходит очень ясная, очень опасная мысль: а вдруг я влюблюсь?

Ведь со мной так всегда. Быстро загораюсь, падаю в омут, верю, что «вот оно». А потом так же быстро теряю.

Я не хочу в этого блондинчика влюбляться. Он слишком… он слишком Богдан. Он не даст мне опоры, он сам как ветер – сегодня здесь, завтра там. А если я вдруг позволю себе раствориться в нем, он же меня разнесет. В клочья.

Слишком больно терять частичку себя. А у меня этих частичек осталось уже так мало. Богдан их остатки точно уничтожит. Сожрет и даже не подавится.

Ну и дура.

Просто трах, вот и все.

Всего лишь секс.

Легкость, удовольствие, вспышка.

Ничего серьезного.

Я даже готова сказать в слух, чтобы убедить себя сильнее: «Это просто секс». Но, черт возьми, мой мозг все равно пытается дорисовать картинку, в которой мы смеемся вместе, пьем утренний кофе, спорим, кто будет мыть кружки…

Нет!

Стоп.

Это не мое. Я не хочу отношений. Я не хочу снова загонять себя в эту клетку.

Если позволю себе расслабиться, если позволю влюбиться – то все, пиздец. А оно мне надо? Верно. Нет. Да и вообще для меня уже будущее предрешено.

– Знаешь, последние пять минут у тебя выражение лица, словно ты обделалась и не знаешь, что делать, – подает голос Богдан, паркуя машину.

– Да вот думаю, на сколько тебя хватит, прежде чем ты прыгнешь на следующую, – хмыкаю, стараясь спрятать напряжение за сарказмом.

– Мне самому интересно, – ухмыляется он, глуша двигатель. – Мой максимум за последние годы – ебал одну только три раза. Но с тобой, думаю, рекорд поставлю.

Он разворачивается ко мне, облокачиваясь на руль, и смотрит так, будто хочет прожечь дырку прямо в моей голове. Я стараюсь не показать, что сердце бешено колотится, но, кажется, это бесполезно.

– А теперь, Зайчонок, вываливайся из тачки и пойдем практиковаться, – шевелит бровями и по-дурацки выпячивает губы.

Вот же шут! Честное слово, с таким лицом он похож не на мачо, а на мальчишку, который только что нашкодничал.

Я выхожу первая, Богдан – следом за мной, вытягивается в полный рост, обходит машину и останавливается напротив меня, скользя взглядом с головы до пят. Мои щеки моментально вспыхивают от смущения, хотя о нем уже пора забыть. А он, довольная морда, улыбается так, будто только что выиграл джекпот.

На автоматически осматриваю себя – может, грудь вывалилась или подол застрял в трусах? Но все вроде в порядке.

– Что зубоскалишься? – бормочу, поправляя волосы.

Глава 10.2

Поднимаемся на уже знакомый этаж, и у меня внутри почему-то легкое волнение, будто я снова девчонка, которую пригласили к себе домой.

Богдан открывает дверь, и мы заходим в квартиру. В прошлый раз все случилось слишком быстро, я даже не успела толком разглядеть, где нахожусь.

Скидываю обувь, аккуратно ставлю ее у стены и прохожу дальше. Квартира небольшая, даже можно сказать, тесноватая для такого мужика. Гостиная, объединенная с кухней, минимум мебели, ничего лишнего. Да и уюта нет совсем. Вот складывается впечатление, что он водит сюда женщин только для секса.

– Идем в душ? – его голос возвращает меня в реальность.

Он обнимает сзади за талию, и руки начинают медленно подниматься выше. Целует меня в шею, отчего внутри все сжимается сладким комком. Добирается до груди и сжимает ее, принося легкую боль.

– Я бы искупалась одна, – стараюсь говорить ровно, но выходит чересчур быстро.

– Стесняешься? – издает смешок.

– Нет, – качаю головой и поворачиваюсь к нему. – Просто… если мы пойдем вместе, то одним купанием у нас не закончится, – нервно прикусываю губу. – А я ужасно боюсь секса в подобных местах. Был у меня как-то неудачный опыт. До сих пор шрам на заднице напоминает об этом.

Из Богдана вырывается смех. Я бы и сама рассмеялась, если бы кто-то подобное рассказал. Но, черт, это была самая тупейшая и стыдливая ситуация в моей жизни. На вопрос в больнице: «Как это произошло?» пришлось врать в три короба. До сих пор сомневаюсь, что тогда поверили.

– И как это случилось?

– Как-нибудь потом расскажу, – бормочу отворачиваясь.

– Хорошо, – неожиданно легко соглашается он, но тут же отступает на шаг и шлепает по заднице. – Иди намыливайся, Зайчонок, а я пока подберу что-нибудь для тебя.

Сердце предательски подпрыгивает, дыхание сбивается. Этот его тон… слишком дразнящий.

Я скрываюсь за дверью в ванной и сразу же прижимаюсь к ней спиной, будто нужно перевести дух после погони. Сжимаю губы, стараюсь успокоиться, но внутри все пылает. Ему, кажется, вообще ничего не стоит выбить из меня почву. Одним движением, одним словом.

Медленно отталкиваюсь от двери и окидываю взглядом помещение. Ванная не огромная, но стильная: черная плитка вперемешку с серой, стеклянная душевая кабина, все строго и минималистично. Такой же, как и он. На полке стоят всевозможные флаконы.

Ну вот, сто процентов – это у него трах-квартира. Ни у одного нормального мужика не будет целого ассортимента мыльно-рыльного для женщин. Тут даже запахи – на любой вкус: от нежных фруктовых до дорогих цветочных. Прямо каталог соблазна.

Раздеваюсь, настраиваю воду и становлюсь под душ. Беру один из шампуней, выливаю на ладонь, намыливаю голову и смываю пену, стараясь ни о чем не думать. Хотя, конечно, думаю. О нем.

Надеюсь, никакая макитра не добавила в пузырек краситель или, не дай бог, что похуже.

Раздается стук, и в дверном проеме появляется Богдан. Глаза скользят по мне, и я чувствую это даже через стекло душевой.

– Вы прекрасны, Александра Евгеньевна, – произносит он спокойно, но в голосе слишком явное желание.

– Не смей даже думать о сексе здесь, – бросаю в ответ, прикрывая грудь руками, хотя понимаю, что это очень глупо.

– Не могу не думать, – ухмыляется. – Я бы трахнул тебя прямо сейчас, но мне срочно нужно на работу. Ненадолго. Поэтому принимай душ и будь как дома. Я вернусь через полчаса.

Богдан кладет что-то на стиральную машинку и исчезает так же быстро, как появился, оставляя меня в полном недоумении.

Охренеть! И что теперь делать? Я осталась в этой квартире совсем одна. Как-то… некомфортно. Приехала, блин, потрахаться, а теперь сиди и жди его как жена декабриста. Смешно и обидно одновременно.

Вытираюсь и снова рассматриваю ванну. Здесь все настолько идеально, словно в гостиничном номере. Даже полотенца сложены аккуратными ровными стопками.

Вот какой мужик так делает? Да никакой! Это либо уборщица постаралась, либо он реально помешан на порядке – все под линеечку.

Натягиваю на голое тело футболку, которая даже немного великовата. Вот смотрю в зеркало и чувствую настоящей секси, только черные круги под глазами от потекшей косметики все портят. К счастью, в ящике нахожу салфетки для снятия макияжа.

Вот кобель! Ну серьезно. У него есть абсолютно все. И не только салфетки. А еще вон прокладки, тампоны аккуратно в коробочке. Любая мелочь предусмотрена. Вот какой мужчина будет хранить это у себя? Это что, набор для гостевых баб? Что за сервис ол инклюзив? Черт, даже неловко.

Выдыхаю и выхожу из ванной. Иду прямиком туда, где провела прекрасную ночь, прихватив с собой сумочку.

Захожу в спальню и останавливаюсь на пороге. Смотрю вокруг, и ничего особенного не бросается в глаза. Все слишком… стандартно. Кровать двуспальная, простыня натянута ровно, плед аккуратно заправлен, на тумбочке ни пылинки. Белые стены, черные шторы, пара одинаковых ламп по бокам. Никакой личной жизни, никаких фоток, никаких безделушек, даже книги отсутствуют. Будто в гостиницу зашла.

Но любопытство все равно берет верх. Подхожу к шкафу и открываю дверь. Внутри все идеально: на полках стопками сложены футболки, джинсы, свитера. На вешалках висят костюмы и рубашки.

Глава 11

Просыпаюсь от странного ощущения, будто все тело вибрирует изнутри. Оно тянется к удовольствию само по себе. Стон срывается с моих губ прежде, чем я успеваю осознать происходящее. Рука тянется вниз, и пальцы натыкаются на…

– Охренеть… – хрипло вырывается у меня, и я сжимаю волосы того, кто устроился между моих ног.

Приподнимаюсь на локтях, сердце колотится, и вижу Богдана. Он смотрит снизу вверх, глаза блестят, а на губах фирменная ухмылка.

– Доброе утро, Зайчонок, – басит, от чего внутри все скручивает сильнее. – Я решил, что кофе подождет. А вот позавтракать тобой – самое то.

– Ты ненормальный… – шепчу, горя изнутри, то ли от стыда, то ли от дикого возбуждения. – Так людей не будят.

– Кто сказал? – усмехается, подмигивает и снова скользит языком по моим складочкам.

Я снова непроизвольно стону, а затем откидываюсь на подушку, прикрывая глаза от удовольствия.

Его язык медленно скользит вдоль щели, дразняще и лениво, будто смакует каждое движение. Хватаю Богдана за волосы, когда он резко ускоряется, проводя кончиком языка по самому краю, а потом внезапно обхватывает мой клитор губами и втягивает его внутрь.

– Господи…

Он будто играет со мной: то еле касается, обводит кружочки вокруг клитора, заставляя меня извиваться, то вдруг резко прижимается сильнее, проводит быстрыми рывками. Его руки держат меня за бедра, не давая уйти, наоборот – притягивая ближе.

Волны удовольствия накатывают и откатываются, каждая следующая выше и сильнее. Я не могу молчать, стоны срываются сами по себе. Пальцы то отталкивают его голову, то жадно тянут ее обратно.

С каждой секундой чувствую, как тело начинает достигать того самого пика. Мамочки… Это даже не удовольствие – это блаженное безумие.

И тут внутрь меня скользит его палец. Он входит резко – на секунду перестаю дышать. Но когда палец задевает ту самую точку, протяженный стон срывается с губ.

Богдан двигает пальцем медленно, нарочито тянет, выводит наружу и снова погружает, оставляя внутри чувство то пустоты, то наполненности. От этого контраста я сама выгибаюсь навстречу, тянусь бедрами, не в силах терпеть.

– Ну же… – шепчу я, не понимая, прошу ли я его ускориться или боюсь, что он прекратит.

Палец проникает глубже – движения становятся увереннее, и Богдан начинает слегка сгибать его внутри, снова задевая те самые точки. Меня прошибает дрожь, и я вжимаюсь спиной в матрас, цепляясь в простыни.

И вдруг к пальцу присоединяется еще один. Внутри становится туго, напряженно, и я издаю полукрик-полустон. Мышцы судорожно сжимаются, пытаясь удержать его, но он продолжает двигаться.

А его язык все так же не отрывается от клитора. Он чередует движения: быстро скользит кончиком, потом задерживается, сосет, слегка втягивая, и это сводит меня с ума.

Я уже не могу думать, мозг просто отключается, и меня накрывает волна, такая яркая и безжалостная, что я кричу и цепляюсь за его волосы.

Матерь божья… Господь всемогущий…

Все тело выгибается дугой, живот напрягается, ноги предательски дрожат и пытаются сжаться, но Богдан удерживает меня крепко, продолжая ритм. Его пальцы не останавливаются, он продолжает входить глубоко, заставляя мое тело содрогаться новыми спазмами. Я словно рвусь изнутри, каждый нерв горит, каждая клетка вибрирует.

Оргазм накрывает меня волнами – сначала сильный, резкий удар, от которого перехватывает дыхание, потом вторая волна, еще глубже, будто сердце выскакивает из груди, и дальше накатывает третья, уже тянущаяся, томительная, не отпускающая.

Богдан наконец выпрямляется, вытирает подбородок тыльной стороной ладони и нависает надо мной. Его глаза прожигают насквозь.

– Я готов завтракать тобой каждое утро. Да что там, я бы и ужинал так.

Я зажмуриваюсь и прячу лицо в ладонях. Господи, что он несет? Как же… как же пошло.

– Ты ненормальный, – бормочу и смотрю на него сквозь пальцы.

Он ухмыляется и медленно облизывает губы, закатив глаза, словно только что съел самый вкусный десерт в своей жизни.

– Может быть. Но мне понравилось: хоть ты меня чуть не оставила лысым.

Черт! Я готова провалиться сквозь землю. Стыдно, но и так сладко, что, если честно, я бы это повторила снова.

– Знаешь, Зайчонок… – он убирает мои руки и опускается к губам. – У меня очень серьезные планы на сегодня.

Глава 11.1

– Да что ты такое говоришь? – усмехаюсь и, сама не понимаю зачем, провожу языком по его губам.

Богдан не выдерживает и целует меня. Сначала мягко, будто проверяет, дам ли я отпор, но через секунду срывается, и все превращается в жадный, почти грубый поцелуй. Он прикусывает мою нижнюю губу и тут же засасывает ее, а я сама тянусь ближе.

Дышать становится трудно, этот мужчина буквально крадет воздух. Я задыхаюсь, но не останавливаюсь, наоборот – впиваюсь сильнее. Язык встречается с его языком, и это не нежность, а скорее борьба: то он диктует ритм, то я перехватываю, и от этого в животе будто током бьет.

Его ладони не стоят на месте. Сначала сжимают мою талию, пальцы чуть впиваются в кожу, потом скользят выше, сжимают грудь поверх футболки. Я невольно вздрагиваю и стону ему прямо в губы. Он рычит от этого.

Богдан дергает мою футболку и стягивает ее одним резким движением. Он даже не скрывает, что разглядывает меня жадно и нагло , будто уже съел меня глазами.

– Черт! Вот это вид. Хочу трахнуть твои охуенные сиськи, – пальцами грубо зажимает соски, заставляя меня взвизгнуть от резкой боли и одновременно волны жара. – Я многое хочу сделать с тобой, но отложим это на потом.

– Меньше слов, – тяну его к себе за волосы и целую.

Он самодовольно улыбается. Его рука тянется к тумбочке. Шорох ящика, и вот он уже отстраняется, зажимает зубами квадратик.

Господи, как это чертовски возбуждает: эта уверенность, эта лениво-хищная ухмылка, пока он держит презерватив зубами. Как будто дразнит: «Возбуждайся еще больше от моего вида!»

Богдан проводит ладонью по своему стволу, и я невольно облизываю губы. Он делает это неторопливо, будто наслаждаясь моей реакцией. Я уже не могу терпеть, между ног настоящий водопад. И вот наконец, разорвав упаковку одним резким движением, отработанно растягивает латекс по всей длине.

Мое сердце бьется так, что кажется: еще немного, и я оглохну от собственного пульса. Это зрелище… это издевательство над нервами. Я реально могу кончить, просто глядя на него. Никакой стимуляции, никакие фантазии не способны были довести меня до такого состояния.

Мама дорогая… Что он творит с моей головой? С моим телом? Я ощущаю себя какой-то ненормальной извращенкой, которая готова испытать оргазм от одного только вида мужика, надевающего презерватив. Но, черт возьми, с ним это выглядит так, будто я смотрю самый горячий фильм своей жизни.

Богдан проникает в меня медленно, но жадно. Из нас одновременно вырывается стон удовольствия. В тот же миг он закидывает мои ноги себе на плечи. Жестко хватает меня за бедра и подкладывает под задницу подушку, приподнимая мой таз так, чтобы угол проникновения стал еще глубже.

И, Господи… это действительно иначе.

Каждое движение – пробирающее до нутра. Он двигается ритмично, но с силой, будто вбивает в меня все свое желание. Член проникает так глубоко, что мне кажется – дальше уже невозможно, а он снова и снова доказывает обратное. Каждый новый толчок отзывается во мне не только сладкой болью, но и волнами дикого наслаждения.

Я выгибаюсь навстречу, ногти впиваются в простыню. Его бедра бьются о мои ягодицы, и этот звук настолько пошлый и возбуждающий, что внизу живота скручивается тугой узел. Богдан наклоняется ниже и целует меня, не прекращая двигаться. Я захлебываюсь стоном прямо в его рот.

– Чувствуешь, Зайчонок? – шипит он, ускоряясь. – Чувствуешь, как охуенно принимаешь меня? Твоя пизда создана для меня.

И я не в силах ответить, только киваю, вся дрожу и растворяюсь в этом бешеном ритме, в его грубости, в том, как он безжалостно берет меня снова и снова.

Богдан двигается во мне все жестче, и я уже почти теряю голову от этого дикого ритма, когда вдруг резко останавливается. Я только собираюсь возмутиться, но он хватает меня за талию и одним движением переворачивает на живот.

– Подними задницу, – легонько шлепает по пятой точке.

Я послушно выгибаюсь, и тут же он входит снова – глубоко, резко, так что я вскрикиваю. Теперь ощущения совсем другие: его толчки отдаются в позвоночнике, простреливают все тело. Его ладонь ложится мне на затылок, прижимая лицо к подушке, и он двигается с такой силой, что у меня перехватывает дыхание.

Глава 11.2

Не дав мне привыкнуть, Богдан выскальзывает и рывком ставит меня на четвереньки. Пальцы сжимаются на моих бедрах, и он входит снова, уже быстрее. Кричу в голос. Член проникает так глубоко, что кажется, я просто разрываюсь.

Он вдруг тянет меня за волосы, заставляя выпрямиться, и прижимает к себе спиной. Его зубы жадно впиваются в кожу, а член продолжает безжалостно входить в меня. Мои руки дрожат, тянутся к его шее, пытаясь хоть как-то удержаться на месте, но Богдан только сильнее прижимает меня к себе и ускоряется.

И снова смена. Он легко подхватывает меня на руки, разворачивает и бросает обратно на кровать, но теперь – на спину. Я едва успеваю вдохнуть, как он входит в меня снова, наваливается сверху всем телом и вжимает в матрас.

Ноги сами оказываются на его талию. Этот ненасытный мужчина буквально разрывает меня этими жесткими, рваными толчками. Его рот накрывает мой, язык вторгается так же требовательно, как его член в мою щель, и я уже не понимаю, от чего схожу с ума сильнее.

Богдан берет меня так, как будто ему мало, как будто он хочет испробовать каждую возможную грань. А я… я полностью сдаюсь этому безумию, этой первобытной дикости, где он ведет, а я только захлебываюсь.

Я не понимаю, как он успевает так легко и резко менять нас местами. Богдан выдергивает меня из-под себя, и в следующий миг оказываюсь на краю кровати, ноги свисают вниз. Богдан стоит между ними, хватает меня за бедра и одним толчком снова пронзает насквозь. Его движения мощные, резкие, каждое проникновение выбивает дыхание.

– Посмотри на меня, – шипит, сжимая мои бедра.

Я поднимаю глаза и ловлю его взгляд. Такой дикий, жадный, что этого становится жарче. И в этот момент он ускоряется еще больше.

– Богдан… – стону, уже не в силах держаться.

Он рычит и снова меня переворачивает. Теперь я на четвереньках, а он входит сзади, так глубоко, что у меня ноги подкашиваются. Его рука тянется между моих ног, находит клитор и начинает массировать его в том же бешеном ритме, что и толчки. Все, я уже не могу. Мозг отключается.

Впервые в жизни я кончаю так. Не сверху, не контролируя каждое движение, а полностью в его руках. Меня накрывает волна, я кричу, выгибаюсь, срываю голос, а Богдан только сильнее вдалбливается в меня, держит за талию и не останавливается. Каждое его движение тянет мой оргазм дальше, длиннее, глубже, и я впервые понимаю, что значит терять себя в мужчине.

– Вот так, Зайчонок… – рычит он мне в ухо, когда я обессиленно падаю. – Запомни это. Ты кончила подо мной.

Я дрожу вся, не могу восстановить дыхание, а он снова берет меня за волосы, тянет назад, заставляя выгнуться, и входит еще глубже. И мне уже страшно подумать – сколько еще я смогу выдержать.

– Еще сможешь, – говорит, словно читая мои мысли. – Я хочу, чтобы ты кончала столько, сколько я захочу.

– Н-не могу… – хриплю, вцепившись в простынь. – Я только что…

– Сможешь, – перебивает резко, прикусывает мочку моего уха и прижимает меня к себе еще плотнее. – Мое маленькое чудо, ты даже не представляешь, на что способно твое тело.

Его пальцы снова находят и трут клитор в бешеном темпе, синхронно с каждым его толчком. Тело предательски подается навстречу. Я снова захожу на тот самый пик, хотя секунду назад была уверена, что все, я выжата до нуля.

– Черт! – вскрикиваю, и голос срывается.

Богдан крепче впивается пальцами в мою талию и не отпускает, пока меня не накрывает волна еще сильнее, чем первая. Я кричу и бьюсь в его руках, а он не дает вырваться – держит, заставляя тело снова и снова взрываться от удовольствия.

– Блять, Сашка… – сквозь зубы вырывается у него. – Ты сжимаешь меня так, что я сейчас…

Не успеваю додумать, как его тело напрягается, а потом дергается, вгоняя меня в себя с такой силой, что каждый толчок будто пульсирует через меня насквозь. Я чувствую, как он кончает, и весь мир сужается до этого бешеного движения, до его горячего тела, до того, как держит меня, словно не отпустит ни на секунду.

Богдан еще пару секунд дергается, а потом медленно оседает и сгребает меня в охапку.

Это было… чертовски невероятно.

Глава 11.3

– Как смотришь на то, чтобы сегодня сходить куда-нибудь? – Богдан ставит передо мной пакеты с доставкой.

– Сегодня никак, – вздыхаю и жму плечами, вытаскивая из пакета пластмассовые контейнеры. – Конец учебного года, все спешат сдать свои долги, а мне, как самой счастливой, все это нужно проверить. Так что: едим, я привожу себя в порядок и поеду домой напрягать мозг. А еще нужно забрать оставшиеся вещи.

– Откуда забрать? – вскидывает бровь, смотрит чуть прищурившись.

– От бывшего, – тяжело выдыхаю, стараясь произнести это максимально обыденно, хотя внутри неприятно скребет.

Богдан ничего не говорит. Просто садится напротив, пододвигая ко мне вилку и кружку с кофе. Мысленно благодарю его за то, что не задает вопросов, на которые я не хочу отвечать. Да и вообще, не хочу об этом думать.

Мы едим, и постепенно разговор скатывается на всякую ерунду: кто какую музыку слушает, как он вечно разбивает телефоны, как я вечно теряю флешки. Смеемся, перебиваем друг друга, будто знакомы уже сто лет, хотя на самом деле мы – два чужака, которые просто трахаются.

Оказывается, у него в молодости была такая бурная жизнь, что организм в итоге выставил счет. Привет-привет, гастрит.

Он рассказывает это без жалости к себе, больше в стиле: «Сам дурак, сам виноват». И все равно я ловлю себя на том, что слушаю слишком внимательно. Не саму историю, а его. Его голос, интонации, то, как он жестикулирует рукой с вилкой, то, как на пару секунд задерживает на мне взгляд.

Вот серьезно, с той частотой, с которой меня накрывает, только один вариант – я подхватила какой-то новый вирус.

Ебле-вирус…

Господи, это звучит, как название дешевой комедии из девяностых.

Но ведь реально, иначе и не объяснишь. Раньше я не возбуждалась так, а сейчас… Любое слово этого мужчины, взгляд, даже то, как он тянется к кружке с кофе, уже заводит. Это ненормально! Или как раз нормально, просто со мной происходит это впервой?

Такое чувство, что Богдан не человек, а ходячий возбудитель. Вот бы врачам такое показать: «Доктор, у меня температура, влажность между ног и хроническая зависимость от одного мужика». Лечение? Нет, спасибо. Пусть вирус остается.

– Какие топинги ты предпочитаешь? – интересуется Богдан.

– Никакие. Люблю просто черный кофе, – смотрю на него через зеркало в прихожей.

– А какие твои любимые вкусы в мороженом? – вскидывает бровь и смотрит как-то очень странно.

Вот что он уже задумал? Прямо задницей чувствую, что этот вопрос не про кофе и мороженое. Слишком подозрительно звучит.

Неужто хочет себя обмазать каким-то топингом и чтобы я потом с него это слизывала?

Хм…

А я не против. Уф, уже представляю это: шоколад тонкой струйкой стекает по его груди, я провожу языком, собирая все. Или клубничный сироп на губах, и я тянусь, чтобы слизать каплю…

Стоп. Александра Евгеньевна, ты вообще нормальная? Тебе нужно проверять кучу практических, а ты тут уже полетела в порносценарий! Собери мозги в кучку, мать твою!

Но, блин, оно же само лезет в голову. Этот кобель даже когда просто открывает рот, умудряется так поставить вопрос, что у меня сразу внутри все сжимается и тянется туда, куда не надо.

Я вечно умела из мухи сделать слона, а тут из вопроса про какую-то ерунду умудрилась выстроить целую картину из «50 оттенков серого». Может, у меня реально ебле-вирус?

Стоп! Я же взрослая умная женщина… Ну, почти умная… Иногда.

– Я все люблю сладкое. А еще тащусь от всяких пирожных, где много сливок, – накидываю поверх платья его белую рубашку и завязываю концы на талии узлом.

– Понял. Принял, – Богдан отсалютует, а потом подается ко мне сзади, обхватывая талию. – Ты точно не хочешь, чтобы я отвез тебя?

– Нет, – отвечаю коротко.

Он провожает меня на улицу и усаживает в такси. Я сразу звоню Ирке и говорю, что через час буду дома, только заберу вещи от Вадима. Она возмущается, мол, нужно было позвать с собой, но я лишь говорю, что с ним справлюсь сама. Да и вообще, по воскресеньям он с обеда до вечера на объектах.

Поднявшись по лестнице на нужный этаж, снимаю туфли.

Ах, как же кайфово. Долбанный ад эти высокие каблуки. Стоило сразу разуться. Да и вообще, когда починять этот долбаный лифт? Хотя, нафиг мне это уже надо? Прощай эта каторга.

Ключ входит в замок, раздается знакомый щелчок, и все внутри будто переворачивается. Вхожу в квартиру, прислушиваюсь. Слышится какая-то возня на кухне.

Черт! Надеюсь, что он один, а не со своей шваброй.

Делаю глубокий вдох и переступаю порог кухни… и замираю.

На стуле сидит Вадим, вся его рубашка и лицо в крови. Внутри все дергается от шока и какой-то странной смеси ужаса. Но даже это не сравнится с тем, кого я вижу рядом с раковиной.

Какого хрена?!