Разрешаю смотреть

Глава 1

“Приземлились?”

Откидываю на лоб солнечные очки и, надув розовый пузырь из своей жвачки, быстро набираю ответ:

“Успешно. А вы?”

Булькающий звук справа оповещает о том, что на телефон моей сестры пришло аналогичное сообщение. Это фирменная методика воспитания моей матери, и она заключается в равном распределении внимания между мной и моей восьмилетней сестрой.

— Мама пишет, — докладывает она, почесав кончик носа. — Спрашивает, встретили ли нас?

Пристроив ладонь домиком, укрываю дисплей телефона от яркого солнца и рассматриваю фотографию, которую получила секундой ранее. На ней моя лучшая подруга Саша чилит в бассейне на фоне буйной балийской зелени в компании белозубого парня, судя по цвету волос - шведа или, может быть, фина.

Бали...

Солнце, океан, загорелые серфингисты, закрытая в университете сессия и море относительной свободы действий - примерно так виделся мне ближайший месяц моей двадцатилетней жизни, вместо этого…

Вздыхаю и смотрю в окно машины, за которым одни сплошные кустарники и камни.

Кипр, я, сестра-восьмилетка и, как спасение, быстрый интернет.

Подняв руку, дергаю на себя тонкий рыжий хвост вместе с чересчур умной головой сестры.

— А-й-й-й! Сдурела?! — возмущается она.

Прижимаю ее щеку к своей, и обе дежурно улыбаемся на камеру, делая совместное селфи.

— Попроси у них такое же, — просит Адель, заглядывая в экран.

Отправляю фото матери, приписав:

“Аделя требует ответную фотографию”

Наши предки вошли в период новой молодости. Той, которая наступает ближе к сорока, поэтому свою младшую дочь они свалили на меня, затолкав нас обеих на Кипр, а сами отправились на выставку “Высоких технологий” в Арабские Эмираты. Выставка через две недели, так что сейчас они просто бездельничают. А я… Я в ссылке. Есть за что, тем не менее, я немного в обиде.

— Девочки, здесь у нас Молл: все магазины и кафе, — раздается голос с водительского сидения.

Это Женя - очень хорошенькая кудрявая брюнетка слегка за тридцать пять. Она друг семьи и крестная Адель. Женю я знаю с шестилетнего возраста, но в последние годы мы видимся не часто. В последние годы они с семьей окопались здесь, на Кипре. Лично я для эмиграции выбрала бы что-то не такое сонное. И для отдыха тоже.

Ближайший месяц мы с сестрой проведём в доме Жени. Моя сестра - астматик, и ей подходит этот климат. В доме Жени полно детей, а ещё там есть ее престарелые родители. Класс?

— Класс, — тяну, провожая глазами уплывающий из вида торговый центр.

— Мы живем в закрытом поселке, там есть небольшой супермаркет и таверна, — продолжает она окончательно приканчивать мой энтузиазм. — Все развлечения в основном в городе. Но скучно не будет! У нас бассейн, закат, гриль. Пляж, можно сказать, только наш, потому что к нему очень хитрый спуск…

У-у-у… Судя по всему, меня ждут волшебные вечера за стаканом лимонада и игрой в шахматы с пенсионерами.

— А клубы по интересам есть? — интересуется моя занудная восьмилетка.

Сделав медитативный вдох, проваливаюсь в свой телефон.

От моего парня со вчерашнего вечера нет вестей. Жую губы и отправляю ему сердечко. Мы встречаемся уж полгода и планировали пересечься на Бали, разумеется на то, что он притащится за мной сюда я не рассчитываю. Теперь он остался в Москве. Работать в строительной фирме своего отца, а я… а я приехала на детский курорт.

Наше пристанище - двухэтажная вилла с видом на море. Выходя из машины, чистосердечно резюмирую:

— Прекрасный у тебя дом.

— Спасибо, — легко отвечает Женя, открывая для нас багажник.

Много окон, светлый камень, синяя черепица, уложенная брусчаткой площадка - очень по-киприотски.

Утерев пальцем капельки пота со лба, извлекаю из багажника два одинаковых громоздких чемодана.

Конец июня, воздух плавится, как и моя кожа.

— А собака у тебя есть? — болтает Адель, не собираясь мне помогать. На помощь Жени я тоже не рассчитываю, потому что она совершенно точно беременна. — У нас есть Матрица, она сейчас с бабушкой. У неё болят суставы, ей пятнадцать лет.

— У нас нет собаки, — улыбается Женя, кладя ладонь на плечо моей вездесущей сестры. Увлекает ее за собой, бормоча под нос. — Только собаки мне ещё не хватало.

Собрав в хвост прилипшие к затылку волосы, кладу руки в задние карманы шорт и трогаюсь следом, решив вернуться за чемоданами позже.

— О-о-о-о… — тяну, заходя в дом и запрокидывая голову к потолку от удовольствия, потому что потоки охлажденного кондиционерами воздуха обступают меня со всех сторон.

Большая гостиная, портальные окна-двери, ведущие к бассейну, кухня-студия и большой обеденный стол.

Очень мило и минималистично. На полу перед домашним кинотеатром три игровых джойстика и большая тарелка недоеденных чипсов. У плиты хлопочет женщина с седыми волосами, собранными в пучок.

Глава 2

— Ты что, женщина лёгкого поведения? —  скучающе интересуется Адель.

Её голые стопы болтаются в воздухе, потому что она лежит на моей кровати, юзая свой планшет. 

—  Чего-о-о? —  тяну, поворачиваясь к зеркалу. 

На мне тонкий облегающий сарафан до колена и нет лифчика. Мне он вообще ни к чему, у меня почти единица, но я не теряю надежды на то, что моя грудь еще немного подрастет. У женщин для этого есть пара вариантов: беременность или импланты. Что касается моих бедер... тут я бы предпочла обратный эффект. Мои бедра - это совершенно точно не девяносто, а уж скорее все сто. Бросив на них полный боли взгляд, смотрю на свою грудь, раздумывая. 

У меня соски торчат. 

Это от кондиционера, но в доме только женщины и дети, кого здесь можно этим смутить?

Ответ на этот вопрос толкает к окну. Выглядываю во внутренний двор, куда выходят окна выделенной мне комнаты. Там играет бликами закатное солнце, и совершенно пусто. Опираюсь руками о подоконник и наполовину высовываюсь из окна. У бассейна тоже пусто. 

Хм... 

— Он ушел к себе, — флегматичный голос за спиной.

Что за раздражающая наблюдательность?

—  Кто “он”?

— Федя. Младший брат Макса.

Брат? Этот? 

Макс - это отец семейства Немцевых и бизнес-партнер моего отца уже больше десяти лет. Насколько я знаю, сейчас он в Москве по делам, он часто у нас бывает. 

Но они же не похожи. Совершено. Наверное, я слишком узко мыслю.

— И где он живет? — спрашиваю безразлично, закрывая окно.

— Первый этаж. Дверь перед санузлом. Окно выходит на противоположную сторону.

— Когда ты все успеваешь? — недоумеваю я, собирая с кровати свою одежду, и складываю ее в шкаф.

Игнорирует вопрос, агрессивно надавливая пальцем на кнопки в своем планшете. Ее волосы разбросаны по плечам как попало, а на запястье надета зелёныя резинка.  

— Расчешись, — бросаю на кровать расчёску. — Мальчики не любят нерях.

— Я неряха?!

Хмыкнув, снова смотрю на себя в зеркало. 

Подумав немного, делаю пару фотографий своего отражения, которые отправляю Сане и Егору. 

“Куда так вырядилась? Пенсионеров соблазнять?”, — получаю ответ от подруги. — “Ржущие смайлики”.

Ближайшие несколько недель фото и видеообщение наше все. Может быть мне удастся уговорить Егора бросить ненадолго дела и прилететь сюда? Снимем номер недалеко и…

Мой парень молчит, а в коридоре раздается голос Жениной мамы, который зовет нас вниз, ужинать. 

За столом оживленно. Все в сборе, включая чистильщика бассейнов. 

Уткнувшись взглядом в тарелку, жует салатные листья с россыпью помидор, приправленных каперсами. 

— Привет! —  говорю громко, обращаясь ко всем сразу. — Приятного аппетита.

В меня летят благодарные “спасибо”, пока осматриваю длинный, утрамбованный едой стол и ловлю быстрый, но очень ощутимый взгляд на своей груди. 

Я не особо стеснительная. Меня всю жизнь все разглядывают, особенно мужчины, но садовник сделал это так быстро и цепко, будто отщипнул от моей груди кусочек, а потом молча уткнулся носом в свою тарелку! Перекинув на плечо волосы, закрываю ему обзор.

— Антонина, садись, — добродушно предлагает Светлана Алексеевна, потому что я топчусь на месте, в отличии от своей сестры, которой Женя уже накладывает еду.  

— Можно просто Тоня, — снова объявляю для всех и занимаю место напротив молчаливого родственника Немцевых. 

Если бы только что я не поймала его за разглядыванием своей груди, решила бы, что он присутствует за столом только в физическом смысле, а в ментальном отсутствует. 

Подняв глаза, рассматриваю его лицо.

Увидела бы в толпе и сразу отвернулась бы, а здесь смотрю. Длинные загорелые пальцы ловко работают вилкой и ножом. Ладони жилистые, как и весь он. 

Я не набиваюсь к нему в друзья, хотя это было бы логично, потому что за столом именно мы двое состоим в возрастной категории восемнадцать плюс и тридцать минус. 

— Ты не вегетарианка? —  смеется Женя, отвлекая мое внимание. 

Указывает на блюдо с запеченной курицей в центре стола, и я понимаю, что ужин в этой семье — что-то очень традиционное. В нашей семье ужин —  это кому как приспичит.  Мы вообще дома за ужином собираемся раз в столетие. Родители всегда много работали, особенно отец.

—  Федор у нас вегетарианец, — сообщает Женя.

Надо же. Это все объясняет.

Бросаю быстрый взгляд на эту персону, которая молча пьет морковный сок из старомодного хрустального стакана. Точно такие же есть у моей бабули.

— Я тоже вегетарианец… — вклинивается пятилетний Сева.

— Не совсем, — тактично замечает Женя.

— Я люблю все, — протягиваю ей свою тарелку.  

Глава 3

— Салют, То-ня!

Подняв глаза от книги, сдвигаю солнечные очки на кончик носа. 

Рядом с моим шезлонгом, загадочно улыбаясь, возвышается Алекс Немцев. На протянутой ко мне ладони пристроен маленький золотистый круглый поднос, а на подносе красуется набитый льдом, лаймами и трубочками стакан.

Это парень далеко пойдет…

Как минимум, он копия своего отца, а Макс Немцев — привлекательный мужчина, и чтобы это понять к нему не нужно присматриваться лишний раз… в отличии от кое-кого. Двадцать пятым кадром в голове проносится черноглазое лицо его ужасного и странного брата. Со всеми его нескладными чертами. Я не видела его с тех пор, как он скрылся в тумане в обнимку с этой идеальной Евой. Может быть он стер об нее все свои причиндалы, поэтому забыл о моем существовании? От амнезии хорошо помогает апельсиновый фреш, особенно если вылить его себе на голову! 

Захлопнув книгу, мило улыбаюсь:  

— Бонжорно, Алехандро. Это мне?

— Си, белла… — изображая официанта и стреляя фамильными зелеными глазами, склоняется ко мне вместе с подносом.

Забираю стакан и делаю глоток из трубочки. Восхитительно. Ледяная мешанина стекает по горлу, и от удовольствия демонстративно закатываю глаза. 

Зажав поднос подмышкой и засунув руки в карманы пляжных шорт с пальмами, Алекс раскачивается на пятках.

Махнув рукой, предлагаю ему составить мне компанию.

— Ты не видел мою сестру? — спрашиваю, возвращая на место очки.

Улыбка парня становится кислой. 

Надеюсь, я не дожила до того дня, когда мы с сестрой рассоримся из-за внимания мужчины, пусть и тринадцатилетнего.  

Улегшись на соседний шезлонг, закидывает за голову руки, бросая:  

— Она уехала с ма и ба в город. Полтора часа назад.

Отлично. Можно было и предупредить. По крайней мере это объясняет, почему, проснувшись в одиннадцать утра, я обнаружила себя в безлюдном вымершем доме.

Подтянув к груди ноги, прячу стопы в тень зонта. Солнце здесь как прицельный укол ультрафиолета, а моей коже он вообще противопоказан, хотя я и намазалась с ног до головы кремом. 

Вздохнув, прошу своего собеседника: 

— Расскажи о себе.

Среди шестидесяти универсальных вопросов для интервью, этот — мой любимый. По тому, с чего начнет собеседник, о нем сразу можно сделать кучу выводов. Некоторые люди начинают с себя, а некоторые со своего социального статуса...

— Я встретил девушку своей мечты… — блаженно тянет Алекс Немцев.

— У меня есть парень, — фыркаю я.

— Ма перке′?..  — страдальчески тянет он, глядя на меня с мнимой болью в глазах.

— Сколько языков ты знаешь? — перевожу тему и заглядываю в свою соломенную шляпу, потому что в ней начал вибрировать мой телефон.

— Четыре… — вздыхает обаятельный плут. — И еще матерный.

Улыбаюсь, очень сильно сомневаясь в последнем заявлении.

— Наконец-то… — бормочу еле слышно, разглядывая высветившийся на экране аватар Егора.

Подняв глаза на Алекса, трясу телефоном и строю виноватую рожицу. 

Сбросив босые ноги с шезлонга, медленно откланивается. 

Проводив взглядом худощавую фигуру, усаживаюсь по-турецки и поправляю накрученную на макушке фуксу, после чего принимаю видеозвонок.

— У тебя что, была командировка на Аляску? — спрашиваю сухо, при этом жадно рассматриваю картинку, на которой маячит лицо моего парня на фоне белого потолка его московской квартиры. 

В Егоре мне нравится все. Мы познакомились на одной загородной вечеринке, и я его сразу заметила. Он красавчик, и он об этом прекрасно знает. Он подошел сам, но это потому что я прожгла на его затылке дырку. Я хотела, чтобы он подошел.  

— Привет, — говорит, проводя рукой по лицу и откидывая со лба темноволосую челку.

Вглядываюсь в немного искаженные черты его лица, замечая на щеках темную щетину. На нем нет футболки, и я вижу очертания его голых плечей. Он молча смотрит на меня через экран, и я улавливаю в его глазах какое-то напряжение.

— Как дела? — интересуется хрипло.

— Отлично, — осматриваю окружающий меня внутренний двор, включая квадратный бассейн с прозрачной голубой водой, поджаренные солнцем белый камень и голубое небо, на котором нет ни одного облачка.

— Ты мог бы приехать… — озвучиваю свою идею. — Я куплю тебе билет, если у тебя нет времени…

— Тонян, я не приеду, — перебивает он меня.

— Как хочешь… — говорю обиженно, глядя в сторону. — Ты даже не спросил, долетела я или нет.

Он молчит, и я снова перевожу глаза на дисплей.

— Ты позвонил, чтобы поиграть в молчанку?

Вообще-то, мы не часто ссоримся. Егор очень уравновешенный, и это замечательно, потому что сама я обычно демонстрирую обратное.

Глава 4

—  У меня ноги замерзли, - первая нарушаю десятиминутную тишину, повисшую в охлажденном салоне комфортабельного “Вольво”.

Разглядываю проносящиеся за окном пейзажи, щурясь от яркого солнца, которое просто поджаривает гладкий идеальный асфальт.

— Так нормально? — быстро выбросив руку, мой шофер регулирует работу климат-контроля, не отрывая глаз от узкой двухполосной дороги, которая все время петляет то вправо, то влево.

С непривычки меня саму немного ведет, не думаю, что рискнула бы сесть здесь за руль.

Поток холодного воздуха, обдувающий мои кеды, меняет направление и теперь бьет прямо мне в лицо, но по ногам все равно ползут мурашки и перекидываются на грудь. На мне нет лифчика, и это опять становится очевидным.

— Долго нам ехать? — спрашиваю деловым тоном, продолжая смотреть в окно и ни на минуту не забывая о том, что вчера он заставил меня вскарабкаться на свой мопед, хотя совершенно спокойно мог выгнать из гаража машину.

— Тридцать минут, плюс-минус, — тут же получаю ответ. 

— Это что, порт? — смотрю на маячащую внизу бухту и лес мачт у причалов.

С высоты яхты выглядят, как игрушки.

— Гавань, — отвечает тихо. — Хочешь посмотреть?

Поворачиваю к нему голову. Сам он смотрит вперед, крепко сжимая руль обеими руками. Его колени широко разведены и белые нейлоновые шорты натянулись на каменном бедре, обрисовывая тренированные выпуклые мышцы. Над его коленями они сложились в выпирающие треугольники. Его тело — это одни сплошные мышцы, которые совсем не бросаются в глаза. По крайней мере до тех пор, пока он не снимает футболку. Кошусь на край шорт, из под которых выглядывает остроконечный кусок какого-то большого тату. Это сбивает меня с мысли, потому что я вдруг очень сильно захотела узнать, что там изображено полностью. 

— Нет… В другой раз, — быстро отворачиваюсь к окну, цепляясь взглядом за полоску песчаного пляжа, усыпанного людьми. — Очень жарко, как вы тут живете?

— Ко всему можно привыкнуть, — философски отвечает мой собеседник.

Хм…

Сложив на груди руки, с удовольствием рушу его позицию: 

— Не ко всему. Нельзя привыкнуть, например, к… отсутствию воздуха.

Бросив на меня быстрый взгляд через стекла своих очков, снова смотрит вперед, медленно замечая:

— Воздух — это жизненно важный ресурс. К его отсутствию привыкать не нужно, иначе ты покойник. 

— Может хочешь поговорить на эту тему? — фыркаю, забрасывая ногу на ногу. — Подискутировать?

Пожимает широким плечом. Просто поразительный энтузиазм. 

— Сколько тебе лет? — поглядываю на его серьезное лицо. — По ощущениям лет шестьдесят.

— Мне двадцать, — еле заметно улыбается Федор Немцев. —  Как и тебе.

Выходит, за ужином он не был глухонемым, а только притворялся.

— Откуда ты родом? — снисхожу, раз он не прочь поболтать.

Чтобы ответить на этот вопрос, ему требуется несколько секунд на раздумья, после чего он заявляет:

— Ты таких мест не знаешь.

Закатываю глаза.

— Я много чего знаю, — уверяю, приподнимая бровь. — Хочешь проверить?

— В другой раз, — выруливает на парковку перед большим торговым центром, который с виду ничем не отличается от какого-нибудь районного ТЦ где-нибудь в Чертаново. 

На стоянке такое скудное количество машин, будто все жители округи вымерли в результате нападения зомби. Я впервые на Кипре, но сейчас прямо на ходу усваиваю кое-какие принципы местной жизни: в это время суток из дома высовываются только самоубийцы.

Выйдя из машины, быстро идем к стеклянной вращающейся двери, и я еле поспеваю за широкими шагами своего попутчика, который, щелкнув брелоком, блокирует машину, не оглядываясь, и кладет его в карман своих шорт. 

Подхватив еще влажные волосы, собираю их в пучок на макушке, пока он пропускает меня вперед, притормозив у входа.

— Магазин электроники — на цокольном этаже, — говорит, оказавшись за моей спиной.

Так, что его голос звучит прямо у меня над ухом, и от этого по шее прополз щекочущий холодок. Лопатками чувствую его грудь, пока двигаемся вслед за стеклянными лопастями вертушки, синхронно переставляя ноги. Его бедра почти касаются моих, и я делаю рывок вперед, чтобы разорвать этот внезапный и очень… просто чертовски взволновавший меня контакт, потому что не понимаю, он сделал это специально или нет? 

Выскочив в холл, замираю, не зная, куда направиться.

— Эскалатор там, — расписанная до локтя рука выныривает из-за моей спины, задевая мой локоть и указывая направление.

Тру локоть ладонью, прогоняя мурашки.

—  Сегодня ты меня тоже бросишь? — интересуюсь хмуро, поворачивая голову через плечо.

Смотрю на его губы, потому что они прямо напротив моих глаз. Его губы слишком полные. В его лице все “слишком”. Слишком крупное...

Он странный и он смотрит на мое лицо, опустив подбородок и откидывая на голову очки. Кружит по нему, и я не знаю, что он там видит. Он просто… смотрит и все. Улавливаю запах его одежды и втягиваю вместе с воздухом. Пахнет чем-то пряным и терпким…  

Глава 5

Потягивая ледяной “Мохито” и пожевывая коктейльную трубочку, разглядываю копошашуюся в бассейне массу из полуголых незнакомых людей. Все это происходит под тяжелые биты расположившегося на лужайке диджея. Девушка в синем бикини с визгом спрыгивает с бортика, и я делаю шаг назад, спасаясь от поднятых ее худым телом брызг.   

Прикрываю глаза и пытаюсь расслабиться, покачиваясь в такт музыки. 

На мне супер откровенный купальник, состоящий из двух красных треугольников на груди и трех веревок вместо трусов. Сейчас мое душевное состояние настолько смятенное, что я отказываюсь снимать шорты и демонстрировать всем присутствующим свою практически голую и совсем не маленькую задницу, даже несмотря на то, что уже стемнело.

Я была не в себе, когда покупала это бикини.

Мое горло сжимает предательский спазм. Смотрю на свой стакан, мешая трубочкой лед. 

Я ни о чем не думала. 

Я даже не помню толком, как сюда попала, потому что в моей голове последние три часа абсолютная пустота. 

Вздрагиваю, когда на мою талию опускаются горячие ладони, а над ухом раздается шепот:

— Красный тебе идет…

Ягодицами чувствую мужские бедра, и мое тело откликается легким возбуждением. 

Я в жизни не обнималась с незнакомцами, но Мартин не совсем незнакомец, и он не сильно распускает руки, поэтому пока не сопротивляюсь, решая позволить ему это. Раздирающий горло ком, толкает меня на то, чтобы повернуть голову и посмотреть в голубые глаза Мартина. Он демонстративно смотрит на мои губы, а его рука перемещается на мой голый живот. Облизываю их, глядя на его улыбающийся красивый рот. У этого парня абсолютно все идеально красивое.

Сделав короткий вдох, наливаюсь упрямством. 

Когда мы покинули Молл, я успела нырнуть в свой Фейсбук и в переписку с подругой.

Все… абсолютно все наши общие знакомые в курсе того, что мой бывший парень вытер об меня ноги! Он не делал из этого секрета, и теперь я в курсе того, с кем конкретно он мне изменил. 

От злости мечтаю запустить свой стакан в его лицо, потому что для того, чтобы сходить налево эта свинья выбрала не кого-нибудь абстрактного, а мою одногруппницу Люси, склонную к неразборчивым половым связям. Он изменил мне с этой потаскухой, даже не потрудившись хоть как-то это скрывать. 

Мне казалось я была в него влюблена… сейчас я очень сильно в этом сомневаюсь. Сейчас я его ненавижу.

Гоню прочь дурацкие слезы, которые сегодня то и дело подкатывают к глазам.

Я планирую оторваться. И я обязательно это сделаю.

—  А тебе — белый, —  говорю, забрасывая руку на шею Мартина и задевая его бедра своей попой. 

Светлая бровь ползет вверх, а губы складываются в порочную улыбку, которые особенно ему удаются. 

Мне льстит его внимание. Половина девушек в этом месте, судя по голодным взглядам, готова убить за то, чтобы потереться задницей об этого немца. 

Немцев…

Черт…

А он откуда взялся в моей голове? Тряхнув ею, упрямо смотрю на Мартина.

Но я просто вынуждена признаться себе в том, что весь вечер рыскаю глазами по загорелым телам в поисках одной конкретной фигуры. 

Его нет, и он не приехал. Ну и черт с ним! Можно подумать, от его отсутствия здесь кто-то что-то потеряет. 

Сжав свой бокал, снова облизываю губы.

Глядя мне в глаза, Мартин медленно склоняет голову, будто убеждаясь в том, что я не собираюсь залепить ему пощечину. Вместо этого я опускаю веки, готовясь к неминуемому столкновению наших губ. 

— Ты очень горяча, детка… — произносит он, касаясь их своими.

На его языке привкус виски. Он обводит им мои губы, а потом проталкивает его в мой рот. 

Как бы я не жмурилась, понимаю, что это касание кажется инородным. Чужим. Я напрягаюсь, как струна, роняя руку.

По моим рукам неожиданно бегут мурашки. 

Разрываю поцелуй и верчу головой в разные стороны. Мне не показалось…

Кусок белых шорт мелькает рядом с кустарниками, замотанными в разноцветную дискотечную подсветку. Сердце дергается по совершенно непонятным причинам, а когда глаза сталкиваются с сощуренными карими глазами моего снятого с должности гида, мне вдруг срочно требуется сглотнуть, потому что они смотрят на меня с каким-то опасным блеском.

—  Эм… —  отклоняю голову, когда Мартин тянется за добавкой и выпуталась из его рук, не зная куда деть свои. 

Кажется, у меня только что стало еще на одного уволенного гида больше. 

— Все было так плохо? — невесело усмехается он, пряча руки в карманы свободных, небрежно подкатанных штанов. 

— Просто друзья? —  натянуто улыбаюсь ему, оглядываясь через плечо. 

—  Окей, —  вздыхает Мартин и возвращает руки на мою талию.

Мы танцуем в течении следующего трека, но теперь в каком-то напряжении. Мои мысли не могут сконцентрироваться на чем-то одном, потому что мне вдруг до зуда в кончиках пальцев хочется оглянуться опять.

Глава 6

Тихое хихиканье над головой вынуждает меня приоткрыть один глаз. В него ударяет яркий свет, будто кто-то тычет в мое лицо фонарем. Дергаю одеяло, пытаясь натянуть его на голову, но не выходит, потому что кто-то прижал его слева.

— Кыш… — бормочу, дергая опять.

Повернув голову и сощурив глаз, вижу на соседней подушке непричесанную хихикающую голову. Лежа на спине и закинув одну худющую ногу с рваной коленкой на другую, моя сестра водит пальцем по дисплею своего планшета. 

В ее возрасте у меня были точно такие же коленки, но в ее возрасте у меня не было таких длинных ног.

Вздыхаю. 

Моя сестра — настоящий переросток. Это у нее от отца. У него рост почти два метра. Я не хочу ее расстраивать, но иметь сороковой размер ноги для девушки — не самый приятный бонус в жизни.  

— Бодрое утро, — деловым тоном бросает Адель, закусив от натуги кончик языка.

— Не рано для гаджетов? — требую назидательно охрипшим от сна голосом. — Ты что, забыла третье правило?

Третье правило гласит, что ее общение с гаджетами не должно превышать четырех часов в сутки.

— Уже десять, — с легкой претензией сообщает она. — Уже все проснулись, кроме тебя. Папа онлайн, у нас партия. Я выигрываю. Может позвоним им?

Проснулись все? Почему никого в этом доме не слышно? 

Сердце делает небольшой рывок. Воспоминания обрушиваются на меня лавиной, от которой сон как рукой снимает. 

Егор, Мартин... 

Немцев…

Кошусь на тумбочку, где мой телефон подпрыгивает от сыплющихся в мессенджер сообщений. 

Чувствую легкое давление в груди. 

Я не хочу знать, что там в мессенджере. Я уверена, что мне пишет подруга. Я уверена, сейчас в Москве мне перемывают кости все, кому только не лень. И я рада тому, что могу просто спрятаться ото всех, потому что вдруг чувствую себя как никогда уязвимой.

— Я в душ, —  открыв ящик, смахиваю в него телефон, решив оставить его там до тех пор, пока не буду готова в него заглянуть. 

Встаю и на ходу расплетаю свою лохматую косу. 

Проходя мимо, кошусь на открытое окно, прислушиваясь к тому, что происходит у бассейна.

— Я уже звоню! —  кричит мне вслед сестра.

— Три минуты... — бормочу в ответ, рассматривая свое отражение.

У меня прибавилось веснушек на шее и на носу.

Блестяще.

Вздохнув, быстро чищу зубы, умываюсь и, приклеив под глаза патчи с экстрактом улиток, возвращаюсь в комнату. Рухнув на кровать, подтягиваюсь на подушках и заглядываю в планшет. 

Губы разъезжаются в улыбке. 

С экрана на меня смотрит моя очень лохматая мама. У нее под глазами золотые патчи, а рыжые волосы, на тон светлее моих, собраны безформенный куль на макушке. 

“Хелло”, — беззвучно делаю губами, а потом целую воздух.  

— Мороженое у них вкуснее нашего, — авторитетно заявляет Адель, жестикулируя пальцами. — Особенно клубничное, а еще я попробовала со вкусом пива.

Слышу приглушенный смех отца на заднем плане.

— Инглиш, плиз, — велит он ей за кадром.

— А ты, Тыковка? — вздыхает мама. — Где тебя вчера носило?

— Не называй меня так, — морщусь я и щипаю под ребрами доносчицу.

— А-а-а-й! — переигрывает она, падая на бок.

— Тыковкой? — издевается мама.

— Эммм… который у вас час? — по-английски спрашивает Адель, глядя в потолок и явно напрягая мозги.

— Полдень… — зевает мама.

— А вы чем занимаетесь? — интересуюсь у нее.

— Отдыхаем, То-То, — в кадре появляется лицо отца.

Театрально закатываю глаза. Это прозвище придумал мне он на мой седьмой день рождения. 

— То-то… — хихикает сестра.

Гротескно хмуря брови, папа рассматривает наши лица.

— Папочка! — взвизгивает и хохочет Адель. — Ты же черный!

Они улетели на три дня раньше нас, и, судя по всему, в номере не сидели ни минуты. 

— Просто у меня порядок с меланином, — сообщает он ей.

Хрюкаю от смеха, прикрывая рукой рот. 

В нашей семье отец единственный человек, способный получать загар без последствий для здоровья.

— Мы еще сыграем? — канючит Адель, а я перевожу глаза на окно, потому что возле бассейна вдруг слышны голоса.

Сердце снова делает рывок, и мне это порядком надоело...

— Только одну партию. Мне нужно поработать…

Медленно стекаю с кровати, пожевывая свою губу. 

— Окей… — вздыхает сестра за спиной. — Я купила вам подарок. Только не скажу какой…

Выглядываю во двор, прижавшись плечом к стене и спрятавшись за прозрачной шторой.

Глава 7

Прислушиваясь к своей прикроватной тумбочке, треплю полотенцем волосы. В тумбочке тишина. Все оставили меня в покое? Вот и прекрасно! Мне совсем не до своей реальной жизни.

Меня раздирает внутренний мандраж. Волнение и нетерпение. Букет, от которого очень жарко в совершенно прямом смысле.

— Спокойно, — велю себе, глядя в зеркало. — Он просто мужчина, а они такие козлы...  

Как быстро я об этом позабыла. Сегодня что, день помутнений рассудка?

Выдохнув, хладнокровно собираю сырые спутанные волосы в пучок на затылке и кручу перед зеркалом головой.

Вот и отлично. Если парню нужна девушка, он примет ее любую. Даже нечесанную, в домашних шортах и в растянутой футболке! 

Уже почти половина десятого вечера.

Пожевав губу, лезу в свою в косметичку. Откопав на самом дне тщательно запрятанный от сестры флакончик селективных духов, торопливо наношу их за ушами. Решаю не усердствовать, потому что знаю, какой эффект они производят на окружающих даже в маленьких количествах.

Завязав футболку в узел на животе, бросаю в умывальнике вывернутую наизнанку косметичку и выхожу из комнаты. 

Уже на лестнице понимаю, что я забыла надеть носки! 

Да что же это?

Плюнув, сбегаю вниз и резко торможу на повороте, потому что дверь рядом с санузлом распахивается и оттуда вываливается хмурый Немцев, на ходу надевая футболку и затягивая шнурки на поясе шорт. 

Босой. С его волос капает вода.

Не оглядываясь и не сбавляя скорости, скрывается в проходе между коридором и кухней. И выглядит это так, будто он мог бы по дороге снести пару дверей, если бы они ему мешали. 

Припав спиной к стене, перевожу дыхание и смотрю в потолок, слушая его тяжелые шаги за стеной и улыбаясь.

Боже, какая спешка…

Кто бы мог подумать.

Выждав несколько секунд и придав лицу скучающее выражение, иду следом. 

В гостиной приглушенный свет и гора диванных подушек на полу перед огромной плазмой. Адель и Алекс ожесточенно спорят, перепрыгивая с русского на английский. Федор Немцев сидит на диване, положив локти на колени и юзая беспроводной джойстик, настраивая консоль. 

У него на носу очки в тонкой полупрозрачной оправе, что становится для меня полной неожиданностью, хоть я уже и так знаю о том, что у него проблемы со зрением!

Эти очки на его лице смотрятся не так, и не эдак, но меня это все равно кольнуло. Не успеваю даже понять, чем именно, потому что он вскидывает в мою сторону голову и так усиленно тянет носом воздух, что раздуваются его не очень пропорциональные ноздри.

Селективная парфюмерия — это совсем не шутки, кажется, теперь он тоже в курсе. 

— Бона сера, — взмахиваю рукой и плавно виляю бедрами, подходя к дивану.

Мне нравится его дразнить! Теперь. Вернее, уже.

Поерзав, следит за мной через стекла своих очков.

Усаживаюсь рядом, положив между нами подушку. Откинувшись на мягкую спинку, поджимаю под себя ноги и стараюсь не показать волнения. 

Федя протягивает мне джойстик, спрашивая:

— Играла раньше?

— Пару раз… — пожимаю плечом, забирая джойстик из его руки.

— Я настроил чувствительность, если не подойдет, скажи, — говорит, поднимая с пола свой, и смотрит на экран, где грузится игра. 

— Ты со всеми такой заботливый? — разглядываю его профиль, замечая, что он гладко выбрит.

Я чувствую тонкий запах пены для бриться. И запах его дезодоранта. Мне неожиданно нравится. Ерзаю, устраиваясь поудобнее и поджимая пальцы на ногах.

— Я не альтруист, — коротко сообщает он.

Ну, разумеется...

— А кто ты? — скачу по иконкам, выбирая себе бойца.

— Сушёный абрикос? — усмехается, посмотрев на меня.

Стараюсь не улыбаться. 

— Здесь нет такого персонажа…

— Ага, в курсе… — откидывается на спинку дивана, вытянув перед собой ноги.

Мы играем два на два, и как только начинается игра понимаю, что Немцев мне поддается, потому что я, не задумываясь над причинами, начинаю лупить именно его персонажа.

Но он поддается так грамотно, что я могла бы и не заметить! Я могла бы не заметить, если бы и правда играла пару раз. Вообще-то, я играю с шести лет. Это одно из наших семейных развлечений, но я никогда не была хороша, у меня слишком расфокусированное внимание, чего не сказать о моей сестре.

Алекс и Адель бьются так, будто от этого зависит судьба всего человечества: с криками и проклятиями. Мне кажется, что из ушей сестры вот-вот пойдет дым. Это вредно для ее незрелых нервов, поэтому, припав своим плечом к плечу Немцева, сообщаю информацию, которая не дает мне покоя с тех пор, как я увидела его сидящим на этом диване!

— У тебя футболка наизнанку, — выдаю, не переставая наступать на его героя. 

Глава 8

Сверившись с рецептом, скептически изучаю зелено — коричнево субстанцию в миске, надеясь на то, что вкус у этого будет лучше, чем вид. 

Возможно заделаться сегодня поваром было совсем не лучшей моей идеей, потому что мое настроение этим утром стремится к нулю. 

—  Доброе утро, —  бубнит сонный Алекс, садясь за стол.

— Омлет или каша? — спрашиваю его, разливая по раскаленной сковородке подозрительного цвета тесто.

Это мой первый опыт знакомства с готовкой вегетарианской еды, и я очень надеюсь, что этот первый опыт будет удачным. 

—  Бекон, —  буркает Алекс, наливая себе стакан апельсинового фреша.

— Ты что, встал не с той ноги? — приподняв крышку электрогриля, проверяю готовность бекона. 

— Я всегда встаю с одной и той же, — все так же ворчливо сообщает он.

Улыбаюсь, переворачивая оладьи.

Честное слово, накормить ораву из семи человек — это не легкая прогулка. По моей шее стекает капелька пота, даже несмотря на работающий кондиционер и то, что мои волосы подвязаны косынкой на макушке. Но я до шести утра пялилась в потолок, переваривая полученную от подруги информацию, и поняла, что больше не могу. 

Мой бывший парень уже три дня демонстративно трахает все, что движется, будто наши отношения были для него гребаной каторгой! А мои кости за это время не перемыл только ленивый.

Я вычистила свой инстаграм до такой степени, чтобы ни на одной фотографии не было видно ни единой части его тела, даже случайно попавшей в кадр руки. 

Хочу забыть лицо Егора раз и навсегда. 

Хочу, чтобы он убрался из моей жизни раз и навсегда. 

Тряхнув головой, выкладываю на тарелку три хрустящих ломтика бекона, кусок омлета и пару тостов. 

— Спасибо, — буркает Алекс, принимаясь за еду.

— Доброе утро, — заявляется на кухню нечесаная, одетая в пижаму Адель.

Клюя носом, усаживается за стол. Алекс бросает на нее хмурый взгляд, возвращаясь к еде. Поливаю ее кашу клубничным сиропом и практически роняю тарелку на стол перед сестрой, когда за спиной раздается хрипловатый голос.

— Доброе утро.

Волоски на моей шее привычно шевелятся, а сердце ускоряет ритм. 

Обернувшись, заглядываю в сощуренные карие глаза, которые смотрят в мои.

— Привет… — говорю тихо, изучая лицо Немцева в ярком утреннем свете.

Оно выглядит заспанным, но его глаза чертовски черные и яркие, даже под лучами адского Кипрского солнца. 

Сегодня утром я думала о том, что, возможно, завязывать курортный роман с ним не самая лучшая идея. Я разочарована в мужчинах, а этот вообще ни черта не понятный. Мы живем в одном доме. И заниматься… свободным сексом под крышей дома, где помимо нас живет толпа детей, определенно худшая из идей.

Это очень и очень плохая идея. Не знаю, чем думала еще вчера! Я думала о кубиках его пресса, вот о чем. И еще о том, что у него очень полные губы, а доставать из него слова — вообще отдельный вид искусства...  

Глаза Феди медленно перемещаются к плите, а мои спускаются вниз по его телу. На нем серые брюки и белая заправленная в них тенниска, которая плотно облегает все мышцы на его рельефном торсе. По загорелым подкачанным рукам под рукава тенниски убегают проступающие вены. 

Облизнув губы, опускаюсь еще ниже...  

—  У тебя что-то горит… —  кивает он на плиту.

—  Черт! —  разворачиваюсь и бросаюсь к сковороде. 

Быстро сняв с нее гречневые оладьи, выкладываю на тарелку, хаотично украшая их ягодами и сбивчиво бормоча:

—  Я не знаю, что ты ешь на завтрак, и решила… сделать… в общем...

Остановившись рядом, озадаченно рассматривает содержимое тарелки и, подняв на меня глаза, спрашивает:

— Это мне?

— Угу… — киваю, глядя на аппетитные с виду штуки.

—  Спасибо, — упирается он в столешницу рукой. — Кхм… а что это?

— Эм-м-м… оладья из зеленой гречки на кокосовом молоке… — поясняю, потому что это не совсем очевидно. — И кокосовом масле. Вот.

Даю ему в руки тарелку и улыбаюсь.

Принюхавшись и почесав языком зубы, смотрит на грильницу за моей спиной, а потом кивает и усаживается за стол, прихватив с собой вилку.  

Себе я накладываю омлет, ломтик бекона и свежие овощи. Усевшись напротив, ловлю его задумчивый взгляд на своей тарелке, после чего он принимается за оладьи. Он не выглядит как человек, жующий опилки.

С облегчением выдыхаю. 

Через минуту на кухне появляется сонная Женя, с тащущимся за ней по пятам маленьким Севой. Он держится за юбку ее сарафана, пытаясь разлепить сонные глаза.

— Ого, как вкусно пахнет… — блаженно тянет она, пока Сеня забираясь на стул. Подперев щеку рукой, принимается гонять по столу красную пожарную машину. Вскочив со своего места, спрашиваю: 

— Бекон или оладьи?