Развод. Бумеранг для сестры золушки

Пролог

Арина

— Сейчас-сейчас, Мишутка! Скоро мы вернёмся домой, — приговариваю я, оглядываясь на автокресло. Сын перестал плакать, едва мы ушли из родительского дома, так что я скорее успокаиваю себя, а не его. — Придём домой, салатов наготовим, наедимся и спать ляжем. Нам и вдвоём будет весело. Да, малыш?

Мишутка отвечает на мой высокий тон радостным возгласом. Тяжёлый вздох срывается с губ. Это ж надо было поссориться с родными за два часа до Нового года. Нет, ну, ей-богу, было что-то в их ко мне претензиях правдивое. Как там мачеха сказала? Мудрее надо быть? А у меня не хватило ни мудрости, ни терпения слушать о том, какая я плохая мать, и как в былые времена любые болезни подорожником лечили. Не стерпела — послала и ушла, хлопнув дверью.

Теперь вот еду домой. А чего мне ещё остаётся? Муж празднует с деловыми партнёрами. Друзья все разбились по компаниям, и мне уже поздно пытаться вклиниться. Но нельзя сказать, что я сильно расстроена по этому поводу. Я не одна — со мной рядом мой сыночек. Глядит на проезжающие в соседней полосе машины, улыбается, болтает что-то на только ему одному понятном языке. И пусть он особенный, но для меня он всегда будет самым главным человеком на земле.

Кое-как паркую автомобиль в заснеженном дворе. Беру в одну руку автокресло, в другую — пакет с продуктами из супермаркета и поднимаюсь на наш этаж. Первая странность, которую я замечаю, — то, что дверь закрыта всего на один оборот. А я точно помню, что, уходя, закрывала на два. Может, Паша уже вернулся? Вообще, мне с самого начала это показалось странным. Кто устраивает ужин с партнёрами в новогоднюю ночь? У этих партнёров что, семей нету? Впрочем, ладно. Вернулся и вернулся. Мне же лучше. Встретим Новый год втроём, в тёплой семейной обстановке.

Произношу про себя эти слова и на душе становится так светло. Много трудностей было в этом году: тяжёлая ситуация у Паши в бизнесе, Мишуткин диагноз, что свалился на нас как снег на голову. Но мы со всем справились. И сегодня у нас будет шанс сказать друг другу самые важные слова.

Вздыхаю взволнованно и вваливаюсь в прихожую. Сразу же замечаю чужие женские сапоги, которые, как ни странно, кажутся смутно знакомыми. Тревога заполняет нутро. Будто чувствуя это, Мишутка начинает кукситься. Ещё не ревёт, но у него вот такое кряхтение, будто предупредительный в воздух. И мне бы успокоить его прямо сейчас, пока не стало хуже, но вместо этого я ставлю кресло на пол и на негнущихся ногах прохожу дальше в зал.

В квартире сверкают и блестят развешенные мною гирлянды, мигают огоньки на ёлке. Пахнет мандаринами и корицей. На столе свечи, шампанское, бокалы... Всё расставлено красиво на моей любимой праздничной скатерти. Но вся магия этого вечера, предвкушение чего-то доброго и светлого — всё это рушится в один момент, когда я вижу их.

Мой муж, Паша, и моя сестра сидят на диване близко друг к другу, будто пара влюблённых. Он бережно держит её за руку, а она прижимается к нему и смеётся. В висках начинает пульсировать. Да что здесь, чёрт возьми, происходит?! Они так увлечены друг другом, что даже не сразу замечают меня. А когда это, наконец, случается, то вместо того, чтобы разбежаться, как тараканы по разным углам, они продолжают держаться за руки.

— Арина? — бормочет Катя растерянно и испуганно. — А ты почему вернулась? Ты же должна быть у родителей.

У меня волосы на затылке привстают дыбом от такой наглости. Она мне же ещё претензии предъявляет?! Я смотрю на неё, а затем перевожу взгляд на Пашу.

— Как ты посмел, Паш?! Как тебе только в голову пришло такое? — произношу я дрожащим голосом, а потом возвращаюсь глазами к Кате. — А ты… Решила под Новый год к чужому мужу в койку запрыгнуть?

— Вообще-то, мы уже полгода вместе! — бахвалистым тоном отвечает Катя и сильнее цепляется за Пашу. — Пока ты со своим недоноском носилась, я была с ним рядом и поддерживала его во всём!

Что? На мгновение всё тело цепенеет. Полгода… Примерно полгода назад врач поставил Мишутке тот страшный диагноз. Так значит, в то время, пока я рыдала ночами в ванной и проклинала себя за все грехи мира, Паша развлекался с моей сестрой? Перед глазами всё начинает плыть. И только рёв сына в прихожей не даёт мне хлопнуться в обморок. Приходится собрать себя. Ради сына, ради нашей семьи!

— Как вы могли? — мой голос звучит громко и резко. — Встречались так долго за моей спиной?!

Они молчат. Смотрят на меня так, будто это я лишняя. Словно бы я нежеланный гость тут, в своей собственной квартире. В глазах мужа нет ни вины, ни стыда. Только досада и раздражение.

— Уходи, Арин, — строго произносит он. — Не порть нам праздник.

— Праздник? — повторяю я растерянно. Меня просто разрывает на куски от возмущения, а они, напротив, убийственно спокойны. Кажется, будто я не понимаю чего-то или просто не знаю.

Тут мой взгляд падает на журнальный столик. В глаза бросается снимок УЗИ, прикреплённый цветной лентой к одному из подарков. Сердце замирает, а потом падает куда-то в бездну. Я поднимаю глаза на сестру, и она, не скрывая самодовольной улыбки, бросает:

Глава 1

Слёзы застилают глаза. Дорога передо мной расплывается, но я всё равно жму на газ. Нужно ехать. Куда угодно, только бы подальше от этого кошмара. Мишутка всхлипывает на заднем сиденье. Сердце болезненно сжимается от этого.

— Тише, малыш, — говорю я, хотя сама еле сдерживаюсь. — Мы справимся. Всё будет хорошо, обещаю.

Я лгу, но кому: ему или себе? Сейчас у меня нет ни сил, ни понимания, что делать дальше. Мне некуда податься. И поддержки искать не у кого. Проезжаю мимо ярко освещённых витрин, людей с подарочными пакетами, парочек, шагающих по заснеженным улицам. У них впереди праздник, смех, радость. А у меня что? Предательство мужа, сводной сестры… И ребёнок, который ещё ничего не понимает, но остро чувствует мою боль.

Продолжаю вести, пытаясь сосредоточиться на нашей с сыном безопасности. Просто так остановиться — значит дать волю слезам. А я не хочу утонуть в них прямо сейчас. Наворачиваю круги по городу, словно в попытке убежать от мыслей, но от них не скрыться.

«Почему это происходит именно со мной? Чем я заслужила такую судьбу?»

Я задаю этот вопрос себе раз за разом, но ответа нет. Снова перед глазами встаёт картинка: Паша и Катя сидят на диване, улыбаются друг другу, а потом этот снимок УЗИ…

Я старалась быть для Паши хорошей женой. Дома всегда было убрано, еда приготовлена, даже несмотря на усталость и бессонные ночи с Мишуткой. Я всегда старалась поддерживать мужа, насколько хватало сил. И что я получила взамен? Это?

Несправедливо. Как же, чёрт возьми, несправедливо! Впрочем, а когда было иначе? Вдруг воспоминания начинают накатывать одно за другим. Картины детства и юности всплывают перед глазами одна за другой.

Я никогда не получала того, чего хотела. С самого детства Катя забирала у меня всё: вещи, игрушки, родительское внимание. Если описывать мою жизнь в словах, то я будто жила в сказке про золушку. Моя мать рано умерла, после чего отец женился во второй раз. С моей мачехой и сводной сестрой отношения у меня не сложились с самого начала.

Лариса Андреевна была для своей дочери типичной опекающей матерью. Стоило Кате чихнуть, она сводила с ума моего отца, заставляя вести её «бедного ребёнка» в больницу посреди ночи. При этом мои жалобы на плохое самочувствие воспринимались ею, как попытки привлечь внимание или уклониться от домашней работы. Я пыталась жаловаться отцу на то, что он относится ко мне несправедливо. Ладно эта грымза! Я от неё ничего хорошего и не ждала. Но отец обязан был заботиться обо мне, как единственный родитель. Однако на все мои жалобы он отвечал приблизительно одно и то же.

— Конечно, я стараюсь быть с Катей помягче. Она ведь мне неродная. Я просто не хочу, чтобы она думала, что я из-за этого люблю её меньше, чем тебя.

«Люблю её меньше, чем тебя…» — эта фраза была уловкой. Ведь она предполагала, что меня любят в первую очередь. Однако я не чувствовала этого. На деле мне приходилось терпеть невнимание, а порой и откровенный игнор. Мой отец любил комфорт, который ему обеспечивала мачеха. Ради него он подпевал ей во всём. Даже когда Катька начала издеваться надо мной в школе вместе со своими подружками, взрослые говорили, что это просто игра. Даже когда сестра отбирала у меня подарки, что доставались мне на день рождения от родственников со стороны матери, они говорили, что надо делиться.

И я знаю, о чём подумают многие, когда узнают мою историю. Что всё было не так плохо. Что есть неблагополучные семьи, где дети страдают физически от пьющих родителей. А мои одевали меня и кормили, обеспечивали всем необходимым. В этом есть доля истины. Но проблема заключалась именно в неравенстве между мной и Катей. Если бы отец и мачеха одинаково не любили нас, то, думаю, мне не было бы так больно. Но я видела, как выглядит родительская любовь. Видела, но не получала её. Я получала одни только лишь упрёки и несправедливость. Что бы я ни делала, как бы ни помогала по дому, как бы прилежно ни училась, я не могла сравниться с Катей.

К счастью, в старших классах я бросила соревноваться с сестрой за родительское внимание. Я просто приняла, что никогда не смогу получить то, что ей даётся без всяких усилий, и сосредоточилась на подготовке к выпускным экзаменам. Больше всего я мечтала вырваться поскорее из родного дома, уехать подальше. И учёба в колледже дала такую возможность.

О, каким же дивным и прекрасным показался мне мир, который не вращается вокруг моей сестры! Я могла есть на обед МОЮ любимую еду, а по вечерам после занятий смотреть в интернете фильмы, которые МНЕ нравятся. Я делила комнату в общежитии ещё с тремя девушками, но ни одной из них даже в голову не пришло, как-то самоутвердиться за мой счёт. Смешно, но именно в общежитии я познакомилась с понятием личного пространства. Мои соседки уважали меня и мою территорию. Не лезли без крайней необходимости на мою кровать, не смели брать без разрешения мою одежду и еду. А когда я делилась чем-то сама, то или просто благодарили, или предлагали что-то взамен. В моей семье я никогда не видела ничего подобного.

Как я могла забыть об этом? Как могла подумать, что сестра изменилась? Она ведь с самого начала смотрела на Пашу слишком уж заинтересованно. И почему я не восприняла всерьёз угрозу? Почему не смогла предвидеть?

— Ну и что бы ты сделала, если бы смогла предугадать, что так будет?! — спрашиваю я сама себя со скепсисом. — Пояс верности на мужа бы надела?

От диалогов с самой собой хочется и плакать, и смеяться. Нет, я не виновата. И я ничего бы не смогла сделать, чтобы предотвратить их интрижку. Это они такие. Жестокие и подлые. И мне нужно как-то принять это и попытаться жить дальше.