Развод. Бумерангом по самые я...

Пролог

Если вам подарили подарок 6 марта, то вы коллега.

Если 7, то вы любовница.

Если 8, то жена.

А если вместо подарка ваш муж признался, что любит другую женщину, то вы идиотка, вроде меня.

Для своих откровений Лёня выбрал праздничный ужин, на который позвал половину города. Коллеги, приятели, просто полезные знакомства – все они, раскрыв рот, слушали речь моего благоверного.

А ведь я даже не хотела отмечать восьмое марта. Мечтала валяться под одеялом с коробкой Рафаэлло и смотреть слезливые мелодрамы. Получите – распишитесь. И Рафаэлло есть и слезы скоро будут.

Весь праздник я как сумасшедшая носилась по кухне. Шутка ли, организовать ужин для двадцати гостей. Не для толпы веселых пьяных родственников, нет. К нам приглашена вся верхушка Москвы. Люди, которых не удивить ни моей фирменной капустой, ни лапшой на скорую руку.

Гости как обычно опаздывали, сейчас так принято, а значит, и ужин задержится на целый час, и я лягу спать почти под утро. А завтра на работу. Но я не думаю о плохом, а улыбаюсь и принимаю абсолютно ненужные подарки.

Кто-то дарит напольную хрустальную вазу, по размеру напоминающую бассейн.

Кто-то приволок страшную, но страшно модную картину.

Обсуждают последний спектакль Константина Кузнечикова, известного театрального режиссера. И я тоже обсуждаю, чтобы не ударить в грязь лицом, я стараюсь быть в курсе всех новостей, всех сплетен. Соответствую, так сказать.

А сама кошусь на Лёню и думаю, не слишком ли легко тот отделался.

Ужин организовала я. Приготовила все я. Собрала его, как маленького, включая трусики и носочки – я. Терплю все эти издевательства тоже я, в то время как Казанский что-то строчит в телефоне.

- Лёнечка, - шепчу ему на ухо, - отвлекись, пожалуйста, все-таки это и твои гости.

Муж хмурится, убирает мобильник в карман.

- Прости, у меня уже от усталости глаза в кучу.

- Хорошо, тогда давай как на плавании – ныряем под воду и быстро гребем. А уже потом, на берегу, будем отдыхать.

Тянусь на носочки и целую мужа в щеку, не смотря на то, что тут так не принято. Плевать. Мы двадцать лет женаты, кого нам стесняться?

Когда все собираются за столом, я начинаю нервничать. Лёня снова куда-то делся. Все ждут, неловко переглядываясь друг с другом. Наконец, появляется, и сам хозяин дома. Задумчивый, он не слышит, как кто-то его зовет, и молча идет к стулу рядом с моим.

Совсем заработался, бедняга.

Глажу его по руке, отчего тот вздрагивает. Смотрит на меня не то с жалостью, не то со страхом.

Слышу, как у Лёни снова пиликает телефон и тот сразу кидается к мобильнику.

Ну, это уже ни в какие ворота! Хотя бы за столом Казанский может отложить работу? Тем более, что все ждут, когда мой муж скажет тост.

Аккуратно сжимаю его за руку.

- Милый, речь?

- Что? – Лёня ведет себя так, будто не понимает, где сейчас находится. И такое его состояние начинает меня пугать.

- Владлен, - я почти никогда не обращаюсь к мужу по полному имени, - все ждут твой тост.

Казанский садится. И, вспомнив что-то, снова встает. Хватается сначала за рюмку, потом меняет ее на бокал с минералкой. Рука, которой он держит бокал, дрожит.

Я улыбаюсь, хотя внутренне напряжена до предела. Может вызвать врача? Нужно вспомнить, как там проверяют симптомы инсульта…

Но вот он, наконец, говорит, твердо и четко:

- Всех прекрасных женщин поздравляю с восьмым марта. Это действительно важный праздник! Кругом весна и даже пахнет как-то по-особенному. Как будто вот-вот начнется новая жизнь. И раз такой день, то я тоже хочу эту жизнь начать. Карина, - он оборачивается и смотрит прямо на меня. – Я хочу сказать тебе спасибо, спасибо за все, что ты для меня сделала, но я так больше не могу. Я должен уйти.

- Куда, - продолжаю по инерции улыбаться я.

- Просто уйти. Карина, извини, пожалуйста, ты самый дорогой для меня человек. Я тебя очень люблю и поэтому не могу врать. Я от тебя ухожу. Вещи передашь с курьером, документы о разводе отправлю по почте. Можешь, не провожать.

Он ставит бокал обратно на стол и пытается протиснуться к выходу.

А я… замираю. Боль, непонимание, обида, ярость – все сразу накатывает на меня и накрывает этой безумной волной. Лёня что, меня бросил? Вот так, прямо посреди праздника на глазах у посторонних людей? Ну нет, так не пойдет.

- Куда?! – Кричу и бросаюсь вслед за мужем.

Глава 1

За день до событий, указанных в прологе.

Прошлую ночь я не спала из-за собаки, эту из-за маринованного мяса и салатиков. И если с тем, как накрыть стол на двадцать человек, я могу разобраться, то, что делать с крохотным, но очень своенравным щенком я не знала!

Лёня притащил его домой неделю назад. И вот уже целых семь дней я не сплю. Оказалось, сюрприз-сюрприз, щенки требуют очень много внимания и сил. Моих сил, потому что муж мне в этом не помогал. Выяснилось, что мечтать о собаке и завести собаку это не одно и тоже. Пятидесятилетний мальчик Владленчик этого не знал.

- Что, Граф, - глажу серую жесткую макушку, - может, хоть сегодня не будешь плакать?

Пёсель смотрит на меня голубыми умными глазами. Ну, конечно, еще и порода такая, красивая. Уверена, приволоки Лёня кого-нибудь страшненького, я бы так себя не вела. А теперь таю просто от взгляда на этого малыша, полностью забыв, что должна быть строгой и не давать слабину.

- Граф. Ну, какой ты граф, - сюсюкаю я, - ты буся! Самый настоящий буся, с такими сладкими бусичными ушками, так бы и съела!

На этой сцене так не вовремя входит Казанский. Кидает на меня удивленный взгляд и улыбается:

- Ну, видишь, а говорила, тебе не нужна собака. Вот и верь тебе после этого. Граф, к ноге!

Щенок ожидаемо не понимает, чего от него хотят. Крутит башкой, и принимается скулить. Господи, неужели и этой ночью он не даст мне спать?

- Я и щенка не хотела, и готовить ужин на двадцать человек тоже не хотела, однако…

Выразительно обвожу взглядом бедлам на кухне.

- Не понимаю, зачем ты так заморачиваешься. Могла бы заказать ужин в ресторане.

- Угу. Но ты ведь зачем-то пригласил всех к нам домой? Если бы мы пошли в ресторан, то ели бы еду из ресторана, а дома, все ждут от нас домашнюю вкусную еду.

- Ну, значит, тебе самой так хочется, потому что выход из ситуации я предложил.

Смотрю на мужа и понимаю, в чем источник его дерзости. Глаза блестят, а язык нет-нет, да и выдает что-то эдакое. Господи, да он тепленький! И как я забыла, я ведь звонила в обед, и Лёня сказал, что пойдет по кабинетам поздравлять коллектив. Ну и естественно был фуршет, куда без него.

Понимаю, что в таком состоянии лучше отправить мужа спать, тут он мне ничем не поможет, только помешает.

Мою руки, вытираю их и, повернувшись, хватаю Лёню под локоть, потому что тот уже готов клюнуть носом в стол.

- Пойдем, голубь мой сизокрылый, пойдем. Вот так, по ступенечкам.

Первым делом открываю в спальне окно. Холодный воздух тотчас проникает в легкие. Так дышать куда приятнее. Да и полезнее, наверное.

Расстилаю кровать, пока Леня чем-то шуршит у меня за спиной. Двигается он громко и неуклюже. Стараюсь подавить злость на мужа. Ну, выпил человек, что с того? Он же не в драбадан, а так, чуть-чуть веселый. Другое дело, что сегодня мне была нужна его помощь, и на кухне и с Графом, а теперь выходит, что я опять все сделаю сама.

- Ннна, - тянет Казанский и кидает на подушку узнаваемую коробочку.

- Что это?

- Ты знаешь.

Господи, ну конечно, я знаю! Любой дурак знает, как выглядит коробка от айфона. Тем более, что на ней черным по белому написано: I PHONE. И яблочко надкушенное сбоку.

- Я знаю, что это телефон, но зачем он мне?

- Подарок. На восьмое марта.

Хмурюсь. Я конечно человек взрослый, даже возрастной, но неужели сейчас принято поздравлять вот так, кидая подарок как голодной собаке кость? И неужели нельзя было спросить, чего я хочу на самом деле?

- А что не так с тем айфоном, который уже у меня есть?

- Он старый.

- Ему год, Лёня. Если год для тебя срок, то по этой логике, мы с тобой вообще что-то типа мумий.

Я не вредничаю, хотя и вредничаю тоже. Ну, в самом деле, можно было хотя бы упаковать красиво, или цветы купить. Уверена, со своими девочками с работы, он постарался. Улыбался, говорил красивые речи и не швырял в них подарки, целясь на поражения.

Беру коробку и убираю ее на тумбу.

- Не развернешь?

- Зачем? Лёнь, у меня есть телефон, который я купила совсем недавно.

- О, какие мы самостоятельные!

Это ерничание начинает меня доставать! Я злюсь! Ладно бы просто никому не нужный айфон, выкинутые на ветер сто тысяч рублей, или сколько там теперь это стоит? Так ко всему прочему, неделю назад он приволок и кинул на меня хаски, а сегодня забыл, что я просила прийти пораньше и помочь, и вот. Улыбается, стягивая с себя штаны и готовится ко сну. А мне пахать еще в две смены. В три, если считать Графа.

Все это так бесит, что я начинаю заводиться и говорю, не сильно подбирая слов:

- А знаешь, да - самостоятельные. И раз на то пошло, то я не понимаю, в чем прелесть подарка, который я могу в любой момент купить себе сама. И в котором я, как минимум, не нуждаюсь.

- Даже так? – Бурчит он, лежа на подушке.

- Да, так. Я много работаю, я хорошо зарабатываю, а телефон это инструмент моей работы. Ты же не даришь хоккеисту шайбу, священнику библию, а военному фуражку? И вообще, мне обидно, что ты так подошел к моему подарку. Просто сделал на отвали. С девочками ты заморочился, и цветы им заказал и ужин в ресторане, а любимой жене: на, лови на лету, главное зубами не клацай!

Лёня переворачивается с бока на бок и тяжело вздыхает:

- Боже, какая ты душная. Карин, это просто телефон, не нравится, выкинь. И вообще, женщина не должна так принимать подарки. Где твоя мягкость, где нежность? Как мужик, ей богу! – Он говорит медленно, понижает голос, так что приходится напрягать слух, что расслышать: - Знаешь, не удивляйся, когда я вдруг полюблю другую.

- Кого полюбишь, - переспрашиваю я, но Лёня молчит.

Тяжело дышит и посапывает так, как будто уже спит.

А он и спит. Я вожу рукой перед его глазами и пытаюсь пощекотать легонько – без толку!

Отлично, раздраконил меня и заснул, а я теперь гадаю, он на самом деле сказал это, или мне послышалось?

Визуалы

Девочки, пока только главные герои, но я заказала на всех персонажей книги. Если б можно было, я бы и кино сняла!

Карина Ким 50 лет. Ладно, округлим в меньшую сторону, 49)) Самодостаточная, острая на язык, очень пробивная женщина, которая слепила своего мужа из того, что ей досталось. А он, как часто это бывает, подвиг не оценил и решил, что все сам, все сам. Карина директор элитной частной школы, помимо этого у нее есть сеть салонов красоты и несколько точек быстрого питания. Дети. Она считает, что целых четверо. Ее первая ученица, о которой Карина всю жизнь заботится Лена, сын Владлена от первого брака Тимофей, и близняшки Яна и Полина.

Владлен Казанский. 50 годиков. Ему уже можем округлять в большую сторону, потому что выглядит дядька не важно. Высокий, но грузный и неповоротливый, потому что очень любит комфорт и вкусную еду. Ушел в политику, замахивается на большой пост. Считает себя властителем этого мира, позабыв все хорошее, что для него сделала жена. В свеой новой любви готов уничтожить старую ненужную семью, но поверьте, он получит по заслугам чуть больше чем полностью!

Глава 2.

На утро я еле-еле соскребаю лицо с подушки.

С грустью смотрю на отражение в зеркале – по заломам на коже можно географию учить. Вот это пятно на щеке очень похоже на Австралию. А мешки под глазами как Диомидовы острова, разделенные не проливом, а красным опухшим носом.

Господи, ну не девочка уже, чтобы ставить такие эксперименты над здоровьем!

Умываюсь ледяной водой, наношу какую-то маску, клею патчи, пью кипяток, чтобы запустить кишечник и даже успеваю полежать на аппликаторе Кузнецова. Впрочем, лежу я на коврике не долго, меня отвлекает звонок девчонок:

- Мам, с восьмым марта, - верещат обе дочери в камеру телефона.

Я расспрашиваю, как дела в этой их Вене, и не загнулась ли еще Европа? Они в ответ просят поиграть на балалайке и позвать нашего ручного медведя. Вместо медведя у меня Граф. Тяфкает в монитор девчонкам на радость.

- Вообще, - начинает Полина, моя старшая, - поздравлять с этим праздником дурной тон и весь цивилизованный мир отказался отмечать восьмое марта.

- Хорошо, - легко соглашаюсь я, - передам отцу, чтобы отменил доставку цветов и бронь в ресторане. Подарки, я так понимаю, в цивилизованном мире тоже не требуются?

- Мама, эта коза шутит, - щипает сестру Яна. – Все мы тут отмечаем! Свобода, равенство, братство! То есть, сестринство! Все! Папе привет, Тимофею поцелуй, Графу от нас вкусняшки.

Перед тем как отключиться, я слышу, как Полина открывает дверь курьеру и верещит при виде букетов цветов. Снова становится обидно, что дочкам Лёня сюрприз сделал. То есть теоретически он способен на такое, просто меня порадовать подарком не захотел.

Думаю и сама себя ругаю. Ну че я выделываюсь, что мне айфон не запаковали? Ой, Боже, сдам в магазин и на эти деньги поедем с Казанским в СПА на выходные. Будет и подарок, и отпуск, который мы с ним пропустили.

Леня спускается вниз только к одиннадцати утра. Вид у него такой болезненный, что я даже не могу пенять мужу, за то, как он вел себя накануне. Ну, выпил мужик. Ну, не рассчитал. Наговорил всякого и отрубился. Неприятно, но не смертельно. И уж точно не стоит того, чтобы пилить его сейчас. Если так хочется скандала, устрою его завтра.

Кидаю в стакан таблетку растворимого аспирина и ставлю ему под нос завтрак.

- Карин, ты лучшая.

- Знаю.

- Я бы без тебя уже помер.

- И это знаю.

Приговорив яичницу, Лёня спрашивает:

- Можно увеличить список гостей на два человека? Я бы еще Саргсяна позвал.

- Обсеритесь. С Саргсяном встречайся на нейтральной территории, домой я этого ужа не позову. И вообще, если нужен совет, то я бы не имела дел с таким скользким типом.

Видимо, в Казанском еще играет чувство вины за вчерашнее. Потому что он примирительно поднимает руки вверх:

- Ладно, как скажешь.

Дальше я готовлюсь к встрече гостей, даю указания официантам, которых наняла через кейтеринг компанию, знакомлюсь с барменом. Ему объясняю, кто из гостей какие напитки любит. Вечер должен пройти идеально, я подготовилась к этому приему, изучив все от и до!

Прямо перед парикмахерской мне доставляют огромный букет тюльпанов и трогательную записку от Тимофея, сына Лёни от первого брака.

Не успеваю расписаться в бланке курьера, как звонит Тимоха.

- Омичка, с праздником тебя, - от его улыбки хочется улыбнуться в ответ.

- Тимка, спасибо! Цветы такие красивые, но такие дорогие! Мог бы просто мимозу купить!

- Мимозу я Полине с Яной купил. А тебе вот так! Женщина, которая воспитывала меня по выходным и в каникулы достояна лучшего букета на земле, - хохочет этот оболтус.

Эта забота обо всех женщинах в его окружении настолько меня трогает, что я не выдерживаю:

- Жениться тебе надо, Тимка.

- А я готов. И кстати об этом, скажи, Лена будет у вас сегодня? А то я ей тоже цветы заказал, но курьер сказал, что никого нет дома.

Улыбка слетает у меня с лица. Господи, ну что ж за твердолобый товарищ попался? Лена, моя Лена, ему совсем не по зубам, и ни за какие цветы и бриллианты не будет встречаться с Тимофеем. Только он этого не понимает. Как влюбился в нее еще в школе, так до сих пор и преследует бедную девочку. Я знаю, что Казанские настырные, Лёня меня тоже измором взял. Но когда нет взаимности, такой напор пугает.

- Тимофей, завязывай. Лене не до тебя, девочка только от траура отошла, улыбаться начала, а тут ты с цветами.

- А что не так? Я же ей не гвоздики, в самом деле купил. А розочки.

- Не нужны ей твои розочки.

- Это мы еще посмотрим, - не собирается сдаваться мой пасынок и прощается.

Ладно, что я лезу? Тимофей с Леной уже лет десять как совершеннолетние, сами разберутся в своих отношениях! У них свои дела, у меня свои. Прическа, макияж, брови вот нарисовать надо.

Домой возвращаюсь за час до начала приема.

В гостиной уже собрали специальный для таких случаев стол, задекорировали его цветами, поставив в самый центр мой букет тюльпанов, расставили вдоль льняной дорожки тарелки и даже украсили салфетки специальными кольцами. Я бы сама ни за что так не придумала, и искренне хвалю девчонок за хорошую работу.

Поднимаюсь, чтобы переодеться в платье и нахожу в нашей спальне Владлена. Растерянного и голого.

- Кариш, - муж непонимающе разводит руками, - я брюки потерял.

- Вижу.

Благоверный надел все, что я подготовила заранее: рубашку с запонками, белье, носки, и даже пиджак. Но умудрился потерять брюки. Те самые, что лежат на кресле у него за спиной. Боже, как мужики с таким зрением доживают до седых мудей? По логике, они должны или умереть от голода, потому что не смогли найти в холодильнике кастрюлю борща, или под колесами машины, которая случайно вылетела из-за угла на прямом как шпала шоссе.

- Родненький мой, - шепчу я, - ну вот же они, прямо у тебя за спиной.

Обхожу Лёню, беру с кресла брюки и случайно роняю телефон, который он зачем-то положил в боковой карман штанов.

Визуал 2

Второй но не последний визуал. Девочки, решила кое-что рассказать о персонажах в визуалах, потому что информация эта не секретная и ни в коем случае не спойлер, вываливать все на вас в главе будет скучно, и получится либо сухим нелитературным языком, либо вы будете читать две три главы воспоминаний героев. А оно нам надо? Оно нам не надо!.

Так что Кратенько!

Тимофей Казанский. Сын Владлена от первого брака. С мамой мальчика все хорошо, он не сирота, но после того как Владлен женился на Карине, и переехал за город, Тимофей часто проводил время в новой семьи отца, а в старших классах вообще переехал к ним в дом, так как поменял школу на ту, в которой работала Карина.

24 года, очаровательный, не сильно определившийся по жизни оболтус. Обаятельный и добрый малый.

Лена, 27 лет. Первая ученица Карины. Девочка из неблагополучной семьи, которую Карина встретила, когда переехала в Москву и стала преподавать в школе. Так вышло, что Карина стала заботиться о Лене как о своей дочери. Сначала помогала с уроками. Потом покупала одежду. Отправляла за свои деньги ее в лагерь. Благодаря Карине Лена поступила в педагогический вуз и тоже решила связать свою жизнь со школой. Не призываю покупать прошлую книгу, это есть в бесплатной части - на момент романа про Риту, упоминается, что дома у Карины проходили поминки. Ленин жених пожарный погиб при тушении пожара. Во время траура семья Карины помогла Лене пережить горе.

Полина и Яна. Близняшки. 18 лет. Учатся в консерватории в Вене. Хорошие, хоть и избалованные девочки, выросшие в обеспеченной семье у любящих родителей.

Глава 3. Владлен Казанский

Неприятно признавать, что обосрался, но именно это я и сделал. Дважды. Даже трижды, мать его туда.

В первый раз, когда не удалил Ленины звонки. Она знает, что не нужно набирать меня на этот номер и обычно более осторожна. Но сегодня такой день, когда я оставил свою девочку совсем одну. Конечно, ей плохо. И конечно, она ищет утешение у меня – зрелого, опытного мужчины.

- Лёня, а зачем тебе звонила Лена? – От Карининого взгляда холодок пробегает по спине.

- Кариш… - мямлю я, пытаясь придумать, как бы отбрехаться.

Нет, в самих звонках нет ничего странного и раньше, когда Леночка мне звонила, это не вызывало вопросов. Но с тех пор, как мы стали встречаться, все вокруг кажется нам подозрительным. Даже такой простой вопрос жены.

Тянусь за брюками. Пока буду одеваться, обязательно что-нибудь придумаю. Может сказать, что Лена советовалась по подарку для Карины? А что, это идея.

Но вдруг жена сама озвучивает причину для Лениных звонков.

- Это из-за Тимофея, да?

- Да.

Сначала киваю, и только потом думаю, а при чем здесь мой оболтус сын?

Карина тяжело выдыхает.

- Слушай, я не хотела во все это вмешиваться, Лена, наверное, звонила тебе, чтобы пожаловаться, а меня решила не трогать, зная, как я ко всему этому отношусь. Может, ты поговоришь с мальчиком?

- Поговорить, значит…

- Ну да, - Карина устало трет глаза, - так не хочется его обижать, но ты ведь знаешь, если Тимофея на чем-то клинит…

- А сейчас его, значит, заклинило на Лене?

- Ну, раз девочка прячется от него и не хочет принимать цветы…

Допустим, девочка не прячется. Допустим, девочка живет в квартире, которую я снял для наших с ней встреч. Но новость о том, что мой сын, моя плоть, результат моего воспитания вот так меня и отблагодарил?! Он не понимает, на что позарился? Что Лене нужен взрослый, опытный мужчина, способный ее и защитить, и обеспечить!

- Я поговорю, - сиплю я в ответ на Каринины жалобы.

И главное, что Леночка мне ни о чем таком не сказала. Знала, что меня это расстроит и молчала, моя нежная, моя святая девочка.

- Лёнечка, ты идешь?

Тру кулаки, ощущая, как их покалывает от напряжения. А вот у жены все прекрасно. Вылила на меня тонну дерьма, и щебечет себе как птичка. Мне б такую короткую память, и нулевой уровень эмпатии.

Да, это тебе не Лена, которая за каждую букашку душой болеет. Приятно и вместе с тем больно сравнивать двух своих женщин, потому что всякий раз я убеждаюсь все больше – брак с Кариной ошибка.

Жить с ней я больше не хочу, а развестись не могу!

В гостиную я спускаюсь в уже испорченном настроении и отсюда мой обсер номер два. Я забыл оставить телефон в спальне, держу его в руке и читаю каждое сообщение, которое мне пишет Лена.

Боже, как она страдает!

Еще никогда раньше она не отмечала праздники в одиночестве. Очень долго Карина брала ее к нам по выходным и праздникам. Лена, наравне с моими детьми, получала подарки. Мы сделали все, чтобы она не чувствовала себя здесь чужой. Потом, после университета, когда вместо угловатого, печального подростка я увидел роскошную женщину, то сам без Карининой подсказки позвал ее к нам отметить Новый год.

И Лена отказала, сославшись на знакомство с каким-то прыщом. Прыща звали Ромой. Нет, я не желал ему зла, тем более такой трагичной смерти, с другой стороны я всегда понимал – он не пара Леночке. Простой, не амбициозный, очень похожий на моего Тимофея, что бы он ей дал?

И вместе с тем я знаю, на что способен. У Лениных ног будет весь мир, и ей за это не нужно ничего делать.

Просто немного подождать.

Но это так трудно, особенно когда любимая женщина грустит.

«Котенька, я никогда не думала, как одиноко здесь без тебя».

«Ты будешь смеяться, но я смотрю наши фотографии и снова плачу, я такая сентиментальная».

«Господи, я так виновата перед Кариной, я просто не могу этого вынести! Любимый, если мы расстанемся? По крайней мере, пока ты не решишь все свои вопросы. Я не могу врать Карине, только не ей!»

« А потом, когда подумаю, что должна буду тебя отпустить, становится так тошно, что хоть в петлю».

«Смотри, какая я у тебя глупышка. Сама придумала – сама расстроилась».

И фото. Просто фотография заплаканного лица. Самого прекрасного, самого невинного, самого любимого лица любимой женщины.

Ее полные слез глаза смотрят мне прямо в душу, и меня ведет.

Да так, что я обосрался снова. В третий, финальный раз.

- Карина, я должен уйти. Извините, пожалуйста, все, но у меня дела. Вы тут ешьте, пейте. Карин, организуй ребятам праздник.

Слава Богу, я не пил, а значит, могу вести машину. Страшно представить, что пришлось бы ждать такси или водителя, которого я отпустил накануне. Иду к двери, еще не понимая, что именно сделал.

Что сказал. Кому. И при ком.

Господи, желание защитить Лену делает меня тупым и слабым. Я уже сейчас понимаю, какую глупость сотворил, но не могу остановиться. Внутренне умоляю Карину проявить мудрость, не раздувать скандал, впервые в жизни выключить базарную тетку и включить леди.

Но где жена, а где леди.

- Куда?! – Несется мне прямо в спину.

И я понимаю, что замять сцену не получится…

Глава 4

Единственное что я испытываю сейчас – благодарность к Лёниным гостям. Это люди другого сорта.

Кто-то рассмеялся и поблагодарил за качественный перформанс, кто-то придумал несуществующие дела и ушел, а кто-то ушел просто. Я не питаю иллюзий на тему того, что никто ничего не понял.

О нет.

Все всё поняли, выводы сделали, и когда надо, обязательно припомнят то, что ты сам захочешь забыть. Но об этом буду думать потом, сейчас просто смотрю на мужа и пытаюсь понять, кто этот человек?

Не Лёня, кто-то другой.

Отекший, мрачный, с глубокими морщинами на лбу он выглядит серьезным и вместе с тем потерянным, будто сам не верит, что только что сказал.

- Ты, наверное, хочешь поговорить, - первым не выдерживает Казанский. Оглядывает полные столы и грустно улыбается. – Черт, никто ж и не поел ничего, пропадет.

- Плевать.

Опускаюсь на первый попавшийся стул. Боковым зрением замечаю, как две официантки пытаются незаметно проскочить в дверь, не издав при этом шума. Хорошие девочки. Нужно будет отзвониться их руководству и поблагодарить. Но это потом. Не сегодня.

- Ты хочешь что-то узнать, - Леня садится напротив и мне так непривычно смотреть на него с этого ракурса. Всегда за ужином мы были рядом, а так чтобы глаза в глаза - не доводилось. Не пойму, он постарел или здесь что-то не то со светом? Кажется, я только сейчас заметила, что у Казанского седая макушка. И некрасиво заросли брови. Раньше, до того как открыть салон, я сама стригла и Тимоху и Лёню. И хорошо стригла, по крайней мере, брови не топорщились и не завивались в уголках, как сейчас.

- Ты, наверное, хочешь спросить меня о чем-то? – С нажимом повторяет Лёня. Его пугает мое молчание.

- Нет, - качаю головой. – Хотя, наверное, да. Как все будет?

- Ты про что?

- Ну, про наш развод. Я, конечно, уже разводилась, но что-то подсказывает, на этот раз все будет иначе.

- Потому что делить придется больше, чем задрипанный мопед?

Казанский кривит рот в ухмылке. Он ненавидит, когда я говорю о своем бывшем муже. И даже сейчас, когда сам стал почти бывшим, не переносит того, первого. Раньше эта ревность меня умиляла, а теперь смешит. Он что, серьезно?

Несколько секунд Лёня смотрит на меня, изучая, а потом просит:

- Сидим как на поминках. Может, поднимемся в спальню и там поговорим?

- Ну, уж нет!

Сейчас становится до прозрачного ясно, что Владлен Казанский больше не переступит порог моей спальни. Моего пространства. Он вычеркнут из него навсегда. Я могла бы простить очень многое, почти все, даже убийство. Я бы помогла спрятать труп, откупиться от следователей, дала бы ложные показания в суде. Я бы простила ему все на свете, кроме предательства!

Не удивляйся, когда я полюблю другую. Не если. А когда.

Мне даже не интересно, кто она. С кем мне изменял мой муж.

Единственное, что меня волнует – как все будет дальше. Как будем делить имущество? Как скажем детям? Как это отразится на Лёниной карьере? Как будем общаться на свадьбах, крестинах и днях рождениях наших внуков?

А в какую дырку он сунул, чтобы сломать все, что я с такой любовью строила – плевать! Даже если он сделал это с резиновой женщиной, он все равно предал меня!

- Кариночка, не плачь, - чувствую руки Лёни у себя на плечах. Он прижимает меня к своей сильной, широкой груди, касается волос, шеи, гладит по спине, когда я вздрагиваю от рыданий, пытается вытереть неуклюжими пальцами слезы, но те все катятся и катятся по щекам. На красивое атласное платье, где расползаются некрасивыми рыхлыми кляксами.

- Карин, ну прости, Бога ради! Я не виноват, я же просто не могу иначе! Я разлюбил тебя и вот, сказал!

- Какой молодец! Сказал! Неужели я настолько тебе противна, что ты даже не смог нормально разойтись?!

- Глупости! Карин, это будет цивилизованный развод двух взрослых людей. Я не забуду ничего из того, что ты для меня делала! Мы все поделим поровну, слышишь меня? Я клянусь, мы все поделим ровно пополам! Кроме дома, он, конечно, остается тебе, я не хочу, чтобы ты чувствовала хоть какой-то дискомфорт!

Как мило. Теперь он волнуется о моем комфорте. Лучше бы волновался о собственной репутации, которую сам же изгадил часом ранее. Но пока Владлен об этом не думает. Он в отличие от меня не склонен к анализу.

Ничего, завтра проснется и поймет, какую глупость сделал. И рядом не будет меня, которая подскажет, как выбраться из этого дерьма.

- Карин, у меня есть юристы, я не хочу, чтобы ты в принципе вникала в процесс. Если нужно, приглашай спеца со стороны, но это лишнее.

Киваю, соглашаясь. А человек настроен решительно. Вот как подготовился.

- Дети? – Спрашиваю я.

- Все поймут. Со временем. Думаю, пока их лучше не беспокоить, тем более что у девчонок сессия скоро. А приедут на каникулы, и мы обо всем поговорим.

Он гладит меня по руке и рассказывает, рассказывает. Как Кашпировский, который одним только голосом умудрялся вводить всю страну в транс. Моргаю. Сначала тяжело и медленно, как под гипнозом, а затем с усилием трясу головой.

Становится легче. И дышать и мыслить.

- Хорошо, -даже голос звучит уверенней, - у меня только одна просьба: я хочу, чтобы ты сам сказал обо всем детям.

- Как?! – Лицо Казанского удивленно вытягивается. – Я думал, ты их подготовишь, ты же мать, тебя они послушают.

От наивности его суждений становится смешно. Конечно, он думал. Он всегда так делает - думает. Владлен был хорошим отцом, но это и не сложно, когда все заботы о детях лежат на другом родителе. Обо всех детях, включая его сына и мою Лену. Лёня никогда не задумывался, что с ними делать, чем кормить, как одевать, на какой кружок отвести, где взять на это деньги. И я не говорю про проблемы, с которым в принципе дети идут не к отцу, а маме, вроде ссоры с лучшим другом или первой влюбленности. Моему мужу доставались поделки, сделанные детьми со мной же и трепетное «я люблю тебя, папочка». Да, девочки обожали отца! Оно и понятно. Легко обожать того, кто щекочет, целует и дарит подарки, купленные мною же накануне. Чуть сложнее с тем, кто заставляет учиться, воспитывает, прописывает втык после родительского собрания и не пускает на лучшую в мире ночевку у лучшего в мире мальчика, куда вообще-то весь класс идет!

Глава 5

А на работу я прихожу вовремя.

Потому что разводы, предательства, сломанный будильник, пробки и даже апокалипсис не заставят меня опоздать сюда хоть на минуту.

Захожу в кабинет, делаю крепкий кофе, разбираю отчеты, отвечаю на письма, договариваюсь о встречах. Общаюсь с коллегами и даже провожу совещание. Все как обычно. Кроме дыры в грудной клетке. Дыра растет, ширится, но никто кроме меня ее не замечает.

- Карина Викторовна, - слышу знакомый голос. – Я стучала, стучала, а вы молчите. Подумала, может, нужна помощь?

Лена жмется на пороге и испуганно оглядывает кабинет.

- Извини, - снимаю очки, кладу их на стол, жмурюсь. Я так отключилась, что даже не слышала стук в дверь. Смотрю на часы – рабочий день давно закончен, а значит, в школе остались только я и охранник. И Лена.

- Карина, все хорошо? Я могу что-то для тебя сделать? – Повторяет она.

В школе Лена называет меня по имени отчеству. А так, мы давно уже перешли на «ты». И вообще, наши отношения можно назвать почти родственными. Так что я вполне по родственному сообщаю:

- Я развожусь с Казанским, так что… вряд ли ты можешь что-то с этим сделать.

- О, Господи!

Лена обхватывает себя руками и опускается в кресло. Фактически падает, как подкошенное дерево. И дышит, тяжело и часто. Если она в таком шоке, представляю, что скажут дети.

- Мне так жаль!

- Мне тоже, - нарочито бодрым голосом отвечаю я. – Но я справлюсь. Сейчас главное, найти, кто будет выгуливать Графа пока я на работе.

-Я бы помогла, но у меня аллергия.

- Помню. Поэтому даже не прошу. Может Тимофей согласится, - задумчиво тяну и вдруг вспоминаю то, о чем хотела поговорить еще утром. – Кстати, ты не переживай, я скажу Тимке, чтобы больше не доставал тебя своими ухаживаниями.

- Да он, вроде и не достает…

Лена удивленно моргает. И, кажется, вообще не понимает, о чем я.

А вот я, наоборот, понимаю все слишком хорошо. Будто, наконец, нахожу недостающую деталь пазла и вижу всю картинку целиком.

Зачем Лена звонила мужу? Десять или сколько там пропущенных, это вообще к чему было? И так некстати приходит в голову ее аллергия. Действительно, она же покрывается пятнами и чешется, стоит ей только погладить собаку. Любой суд высмеет меня с этими доказательствами. Но мы ведь не на суде, и здесь я руководствуюсь не фактами, а интуицией, которая сейчас орет, что что-то не так. Поэтому я не жду, когда противник сгруппируется, а бью наугад.

- Леночка, а напомни, как давно ты спишь с моим мужем?

Она молчит, но мне и не нужны слова. Я вижу всё и так. По вмиг побелевшему лицу, по странному излому бровей, по напуганным глазам, по подбородку, который дрожит мелко и часто, как дрожал когда-то в детстве. То ли я такая старая, то Лена и правда была сложным ребенком. Но я слишком часто видела это ее выражение лица. Например, когда она разбила окно в физкультурном зале. Или украла у одноклассницы кроссовки. Ленины родители были из неблагополучных и девочке приходилось донашивать одежду, в которую даже пугало нарядить страшно. А от обуви у Лены одно только слово, и никакого функционала. Когда семья обворованной девочки затеяла скандал, я постаралась все замять. Вернула деньги, а на оставшиеся от получки купила сапожки на рыбьем меху. Не очень теплые, но хоть воду не пропускали. И вот так же как сейчас дрожал ее подбородок, когда она поняла, что можно ходить по улице и не мерзнуть. Он дрожал, когда Лена впервые влюбилась, и это было не взаимно. И когда взаимно, тоже дрожал. И когда пришли списки поступивших, и мы поняли, что Ленка не добрала двух баллов до бюджета. Нисколько не сомневаясь, я взяла деньги с нашего отпуска, и оплатила коммерческое отделение.

Я видела это лицо, напуганное и жалостное так часто, что почти не удивляюсь, когда вижу его снова. Лена шмыгает носом, трет глаза, отчего вокруг них расплываются темные круги.

- Карина, прости меня, пожалуйста.

- Угу, - равнодушно киваю я.

Со стороны я выгляжу как прежде. Невозмутимой и сильной. Будто ничего не поменялось. Со стороны даже не понятно, что только что у меня вырвали сердце.

- Кариночка, прости, пожалуйста! Мы не хотели, оно вышло случайно!

- Да нет, Лен. Нет таких случайностей, чтобы взрослые люди письками друг с другом терлись. Вы же не лбом стукнулись, ну или не знаю, в автобусной давке он тебя за жопу случайно потрогал. В такое могу поверить. А в твои слезы – нет. Не было ничего случайного, вы меня обманывали, долго и с удовольствием.

Говорю, а сама смотрю в стол. Не хочется поднимать глаза и видеть Лену. Потому что в памяти до сих пор образ напуганной, всеми брошенной девочки.

А теперь это его девочка. Его любимая девочка, ради которой он сам бросил и меня, и семью, и наших детей и даже Графа. Бедная псина в чем виновата?!

- Карина, я понимаю, что тебе больно, но выслушай меня.

- Зачем?

- Я хочу, чтобы ты поняла, мы правда любим друг друга.

- Мне от этого должно стать легче?

Не выдерживаю и вскидываю на Лену взгляд. Она все такая же, как и раньше. Ничего не изменилось! И от этого в сто раз больнее.

- Карина, мы долго сопротивлялись нашим чувствам, и поверь, всякий раз говорили о тебе, о том, как все сделать так, чтобы и тебе было хорошо.

- О, уволь, пожалуйста. Третьей в вашем дуэте я быть не собираюсь. Хорошо они мне сделать хотели! Лена, не трахаться с чужими мужьями, вот что хорошо! А то, что сделала ты, это очень, очень плохо!

- Я ни с кем не трахаюсь, Карина. Наши отношения не про это… Господи, да как ты не поймешь, что я не злая карикатурная любовница, я несчастная женщина, которую нужно пожалеть!

- О нет, тут меня увольте! Я тебя двадцать лет жалела. А надо было один раз отходить хворостиной по сраке, может и ума бы прибавилось.

Лена вытирает слезы, отчего тушь под глазами размазывается еще сильнее. Но даже так она выглядит как с модного показа. Модель с подиума. И я могу понять, что в ней нашел Лёня. А ей все это зачем?

Глава 6. Владлен Казанский

Это был очень плохой день.

Я бы сказал один из худших, но стрелка часов только приблизилась к пяти, и я не знаю, чего еще мне ожидать. Может из просто плохих, день станет дерьмовым?

Все началось с того, что я опоздал. Тупо не учел, что добираться теперь нужно дольше и собрал все пробки по пути. А когда, запыхавшийся, потный и с пульсом за сто, ввалился в администрацию, то увидел довольные рожи коллег.

Сука! Уже все обсудили! Перетерли, каждую косточку обсмактали и теперь смотрят на меня с кровожадностью помойных крыс.

- Добрый день, Владлен Игоревич, - улыбается моя секретарша, - немножко проспали, да?

Не ее дело. Даже оправдываться перед ней не буду.

- Лиза, принеси кофе и ни с кем не соединяй минут тридцать!

Прохожу мимо офисных сплетников, прилагаю все усилия, чтобы не показать им, как я зол. Плевать, мне должно быть плевать и на их взгляды и на смешки мне в спину! Вваливаюсь в кабинет, закрываю за собой дверь и тяжело дышу. Млять, как же это не вовремя! Ну, кто меня за язык дергал? Хотел же разойтись красиво, на доброй ноте и даже сохранить с Кариной отношения. Вышло же у меня с первой женой! Когда я с Ирой расходился, мы друг в друга только что мебелью не кидали. Думал, худших врагов чем мы с ней не найти. Но ничего, съехался с Кариной и как-то наладил связь с бывшей. Неужели бы с Кариной не справился?

Теперь уже не уверен. Она не простит мне вот этого публичного дерьма, которое я на нее вылил. И даже если оставлю ей дом, это ни хера не исправит ситуацию.

Ох, Леночка, как не вовремя ты тогда написала! Увидел твое грустное заплаканное личико и тупо сорвался! Мысль, что Лена может от меня уйти, пугает больше всего на свете, больше позора, банкротства, смерти!

Так что да, я сорвался и наговорил всякого, когда надо было молчать. И теперь не знаю, что делать.

- Влад, не занят? - Дверь открывается и на пороге появляется мой типа друг. Настоящих друзей тут конечно нет, в таких местах их заводить не принято, но вот с Ермаковым из образования я общаюсь вполне неплохо. По крайней мере, слушаю все, что он несет.

- Прикольно вы праздник замутили, - давит лыбу Ермаков.

- Угу.

- Слушай, а ты реально от Карины ушел? Или это у вас такой, как там сейчас говорят… пранк?

Пра… что? Господи, я с Тимофеем не все модные словечки изучил, а тут уже новые подъехали.

Я зависаю, обдумывая ответ, но Ермаков принимает мое молчание за согласие:

- Ебааааа…. - Выдыхает он. – Только не говори, что бросил Карину ради какой-нибудь молодой меркантильной сучки?

- Ради кого? – Чувствую, как глаза тотчас наливаются кровью. Не позволю говорить так о Лене!

- А, ну да. – Саша примирительно поднимает руки. - Ты из тех, кто верит, что девки с нами по любви. Ага, твое пузо и моя лысина прям лучший афродизиак для них! Хлебом не корми, дай им мою лысину языком отполировать! Влад, ну не дури, ты ж нормальный мужик!

На самом деле я не злюсь. На самом деле мне жалко Ермакова, потому что он даже не знает, что такое, когда тебя любят. Так искренне и чисто, как меня любит мой ангел.

- Баааа…. – ахает тот, - что, все настолько плохо?

Молчу. Нет, все настолько хорошо, но счастье любит тишину, и потому я молчу.

И даже когда Саша начинает вспоминать все успехи Карины и как на нее весь его отдел молится, тоже молчу. И когда он просит не рубить сгоряча, потрахаться на стороне, а потом вернуться к жене – молчу. И тем более молчу, когда Ермаков дает совет: никогда не знакомить мою девушку – он ставит кавычки на этом слове - с деловыми партнерами. Потому что никакая молодая не вытянет конкуренции с Кариной. Нет, все меня поймут, но каждый осудит.

Весь этот разговор испортил мне настроение, но подготовил к тому, что будет дальше. Глупые вопросы, намеки, предложения пообедать вместе от тех, с кем я даже не здоровался раньше. И когда я думал, что все, кранты, случилось еще кое-что. Когда я ехал вниз на парковку, встретился в лифте с нашим главным...

- О, Владик, давно не виделись, - сказал он глядя куда-то поверх меня. Нехороший это был взгляд, дурной.

- Добрый вечер, Игорь Константинович, - поправляю воротничок рубашки. Стараюсь делать это непринужденно, но не получается. Нервничаю как пацан. - Как провели... праздники?

- Не так насыщенно как вы, - и снова скользит по мне глазами. - Владлен, а я все хотел спросить, может нам тоже как-нибудь собраться семьями? Можем даже у вас дома. Все только и говорят, какая Карина хорошая хозяйка.

- Великолепная, - цежу я.

Со стороны даже не понять, что сейчас я крою трехэтажным и Игоря мать его Константиновича и свою жену, которая в каждой бочке затычка и всех кто вообще хоть раз говорил обо мне шефу! У всех жены как жены. Тихие, неприметные. Занимаются благотворительностью, делают новые сиськи, Взамен старых, отдыхают на Мальдивах. Не жена - картонка. Надо и легко заменишь на другую.

Но не у меня, млять! Мне же выперлось жениться по любви! И главное,какой дурак, сам же настоял на браке, когда Карине было по фиг. Она и жила со мной, и девчонок родила, и ни в какой ЗАГС не хотела.

- Я уже была замужем, Лёнечка, что я там не видела? Может так поживем, во грехе?

Как я бесился от этого! И от сравнения с первым мужем, которому всегда проигрывал, просто потому что уже к старту пришел вторым. И от этого ее "Лёнечка". Меня ведь зовут Владлен, для всех остальных просто Влад, и только для Карины - Леня. И тут тоже постарался бывший муж - Влад Яшин.

тогда я даже понял Карину. Встреть я после развода с Ирой девушку с таким же именем, бежал бы от нее до Канадской границы. А Карина ничего, помялась пару минут и спросила, можно ли называть меня Лёней.

Мне было даже прикольно. А теперь бесит. Как и ее идеальность в глазах других, бурная деятельность, три успешных бизнеса, сотня проектов и миллион упоминаний в прессе. Иногда казалось, что это не Карина вышла замуж за Казанского, а мне повезло жениться на Ким.

Глава 7

Как пусто оказалось в доме, который еще недавно мне казался маленьким для моей большой семьи.

Пять спален, гостиная, два кабинета, и кухня как из сериалов про жизнь шеф-поваров. Мансарда, веранда, погреб. Там и найдут мой хладный труп. А в некрологе кто-нибудь напишет: одинокая женщина спустилась в погреб за вином, и, поскользнувшись на ссанине Графа, умерла.

А что, даже красиво!

Вот только и вино я не пью, и Граф дальше первого этажа не гуляет. Но ссытся по прежнему везде, где можно. Я вытираю очередную лужу, наспех замываю ковер, иду в душ, чтобы смыть с себя все это – неприятный запах, усталость, гадливое послевкусие от разговора с Леной. А после, когда от мочалки печет кожа, будто я собиралась стереть ее до костей, натягиваю халат и нелепые тапки, которые мне подарил Тимофей. Дурацкие, но такие удобные. Делаю маску для лица, потому что не знаю, чем еще себя занять – времени у меня теперь вагон!

Ужин проходит тихо. Ковыряюсь вилкой в салате и не понимаю, а как дальше? Что делать? Как перестроить отлаженный годами быт? К примеру, наша огромная кухня. Мне так нравилось здесь готовить, радовать близких, видеть их счастливые лица, а теперь что? Для кого все это? Ребрышки, тортики и вон то ведро кимчи? Я столько не съем. Я вообще ем мало. Неужели нужно заново учиться кашеварить в крохотной кастрюльке, которую я привезла с собой из общежития? Ну, хорошо, освою я молекулярную кухню, но потом что?

Буду бродить по пустому дому как какое-то привидение? Когда мы строились, то представляли, что здесь всегда будет шумно и весело! Я с Лёней, Тимофей, близняшки и даже Лена – для каждого из нас была приготовлена отдельная комната. Я мечтала, что Тимоха женится и будет привозить нам внуков. Янчик с Полинчиком когда-нибудь вырастут из затянувшегося детства и встретят достойных мужчин. Лена оправится после гибели Ромы и тоже сможет завести семью.

В итоге… Никого не осталось. Тимофей постепенно перестанет меня навещать. Девчонки уехали в Европу и, скорее всего, осядут там. А Лена… оправилась. Она из нас всех самая молодец.

От этих мыслей становится так горько, что хочется плакать.

И я бы обязательно заревела в голос, если бы не дорогущая маска на лице! Не фиг всякими страданиями процедуры портить!

Я стою возле зеркала в гостиной и смотрю на свое отражение. Боже, какая нелепость! И халат этот и тапочки в виде двух пушистых карасей и розовая маска от отеков. Как будто отеки это единственная моя проблема.

Сейчас я даже понимаю, почему муж позарился на Леночку. Она, в сравнении со мной, выглядела фарфоровой куклой. Слишком хрупкой для этого мира. А оказалась крепче железобетонной плиты.

Я думаю обо всем этом и не замечаю ни шагов за спиной, ни мужского силуэта, застывшего в зеркале рядом с моим.

- Любуешься, - ехидно спрашивает Леня.

Вздрагиваю, только сейчас поняв, в каком я виде. Господи, ну и угораздило же! И маска эта розовая, она как пышный белковый крем пенится у меня на лице, отчего я выгляжу еще более нелепо.

Молча, не сказав ни слова, бегу в ванную и там смываю с себя это безобразие. Долго тру лицо ледяной водой, надеясь, что хотя бы она снимет непривычную, как после бани, красноту.

Нет, я не стыжусь того, что Лёня застал меня такой. Он видел мне всякой. А теперь не достоин того, чтобы знать, какая я настоящая – в нелепых тапочках, которые мне подарил его сын, с этой маской на лице. С распухшим от простуды носом. Красными из-за аллергии глазами. В слезах, потому что я всегда плачу, когда смотрю романтические фильмы. Грустную, счастливую, задумчивую, сонную, и главное живую.

Такая Карина больше не для него. Он не заслуживает ту меня. Настоящую.

Слава Богу, в ванной висит одежда, в которой я пришла с работы. Натягиваю обратно свитер и брюки и выхожу.

Лёня ждет меня на кухне.

Он смотрит на то, как я выгляжу, но молчит. Никаких едких замечаний и шуточек, а только грустная, как мне кажется, улыбка.

- Сделать тебе чай? – Спрашивает он после небольшой паузы.

- Сделай мне одолжение и свали из этого дома.

- Не получится. Нам надо поговорить, и очень серьезно.

Он смотрит на меня по-новому. Как будто видит впервые, но уже не рад тому, что встретил. Как странно. Мы с Лёней всегда были вместе, одной командой, а теперь враги.

Теперь он оценил меня как неподходящую, заменил на молодую, а старую, получается, нужно выкинуть, предварительно сломав. Именно это я прочла в его взгляде.

- Хорошо, - сажусь, кладу руки перед собой, - говори. Только, пожалуйста, недолго, мне завтра на работу.

Лёня хмыкает на последних словах, будто они вызывают в нем сомнение.

- Об этом я и хотел поговорить.

- О моей работе?

- О том, что ты уволила Лену.

- Уже нажаловалась?

- Ей даже не пришлось, я все понял и так.

Разумеется. Мой твердолобый супруг, которому все нужно разжевывать в кашу, вдруг стал читать мысли. Смешно.

- Не думал, что ты будешь так мелко мстить, Карина.

- Ну, получается, ты меня переоценил. – Жму плечами. – Или ты всерьез рассчитывал на то, что мы с Леной останемся подружками? Кстати, хотела спросить, все началось, когда она жила с нами? У нас дома?

Лёня морщится:

- Это не имеет значения.

- Да как же не имеет? Хочу понять, мне после вашей большой и чистой любви только одну комнату мирамистином обрабатывать или сразу весь дом? Просто скажи, по каким углам ты ее тискал, чтобы я там с хлоркой все отмыла.

- Хватит! – Красный, как рак, он вот-вот задохнется от злости. – Млять, я же думал, что с тобой и правда можно по нормальному, по-людски!

- Чтобы было по-людски, надо чтобы оба оставались людьми, так что уже не получится.

- Не получится, - согласно кивает Лёня. – С тобой договариваться о чем-то бесполезно, вчера же хотели развестись мирно.

- Я и сегодня хочу. - Я все еще не понимаю, как Ленино увольнение связано с нашим разводом. Господи, при Лёниных возможностях, он ей за полгода оттяпает школу не хуже моей. Но как будто ему не надо «не хуже». Ему нужна конкретно моя.

Глава 8. Владлен Казанский

Не стоило сюда ехать! Знал же, что своими угрозами сделаю только хуже, но эти намеки в офисе, а потом слезы Лены – меня просто повело на злости и обиде!

И водилу отпускать не стоило! В таком состоянии я рулю хреново и могу вписаться в любой столб.

А главное, не стоило думать, что с Кариной можно договориться! Нет же, нельзя! Упертая несносная баба! Как мы с ее характером двадцать лет вместе прожили?

Как-как, молча. Карина говорила, а я делал. И думал, что это нормально, пока не встретил женщину, рядом с которой, наконец, стал мужчиной. Любовь, секс, молодое упругое тело – все это вторично.

Любить можно много, стать мужиком – единожды.

И как любая трансформация эта дается через боль. Конкретно через панкреатит и СРК, обострившийся на нервной почве. Чувствую, как кишки крутит в узел, наклоняюсь к бардачку, чтобы найти свои лекарства. Сууука! И болячка, и Карина, которая держит в доме целую аптеку, и всегда знает, что и от чего нужно принять.

Достаю знакомые блистеры и глотаю сразу две таблетки, как делаю при острых приступах. Все еще больно и отпустит минимум через час. Кошусь на наш дом - как хорошо было бы переждать спазм там. С открытыми окнами, уборной под боком и тарелкой кимчи, которая всегда помогала в таких случаях.

И главное, к Ленке сейчас не поедешь. Не хочу ее пугать своей перекошенной рожей. Таким она меня точно никогда не видела. И пускай подольше сохранится образ рыцаря, а не старого пердуна с хронической болячкой.

Сижу в машине, смотрю, как в моем доме постепенно гаснет свет в окнах и злюсь. Прокручиваю диалог с Кариной и завожусь как механическая жаба.

Ну, жена, ну, удружила! Додумалась позвать Яшина! Уверен, она только и ждала случая, чтобы позвонить своему бывшему. Ну, ничего, мало она тогда после развода плакала, видимо хочет еще пострадать по не случившейся любви. Мазохизм в женщинах неискореним.

А какое самодовольное лицо у нее было, когда она сказала о гонораре! Из моих сука денег, между прочим гонорар уплачен!

Сам не замечаю, как беру в руки телефон и нахожу в интернете информацию об этом Яшине. Живет в Ёбурге, в Москве не отсвечивает, что правильно, здесь зоны влияния давно уже поделены и свободных мест нет. Ничего такого - сайт, с картинками, бесплатная консультация и телефон. Интересно, этот… Влад настолько тупой, что оставил свой личный номер, или я попаду на автоответчик офиса?

Наверное, нужно собрать побольше информации о Каринином муженьке, но у меня подгорает. И потом, сейчас у него время за полночь. Идеальный момент, чтобы застать противника врасплох.

Звоню. И сам не верю, когда на пятом гудке слышу сонный голос:

- Слушаю.

Это я тебя, урод, слушаю. Слушаю, и думаю, что с тобой делать.

- Казанский, - представляюсь я.

- Вокзал? – Ржет этот придурок. Я смотрю на телефон, проверяю, не ошибся ли номером. Но нет, цифры верные. А значит, у Карины действительно был такой конченый муж.

- Казанский Владлен.

Смех резко обрубается.

- Чем обязан?

Слышу, как чиркает зажигалка, и от этого бешусь еще сильнее. Помню, когда я познакомился с Кариной, она бросала курить. Сложно, со слезами, но без единого срыва.

«Нет, Лёня, нельзя давать слабину. Я себя знаю, одна затяжка и все, полностью теряю контроль!»

Тогда думал, она шутит. А сейчас представляю, откуда растут ножки у ее привычки. А еще представляю, как моя благоверная курила с этим Яшиным в постели после секса. Гадость!

Живот снова болит, так что приходится говорить тише:

- Слушай сюда, - почти шепчу, - ты забываешь об этом деле и о Карине. Не только пока мы не разведемся, а в принципе. У меня есть все рычаги, чтобы уничтожить твою репутацию, неужели вялый секс с бывшей женой того стоит?

Тишина. Кажется, мои слова восприняли всерьез. Или нет. Потому что этот Яшин снова начинает зубоскалить.

- Я не знаю, у кого что там вялое, но ты меня почти убедил. Скажи, что мне будет, если я с тобой соглашусь?

- Сколько тебе предложила Карина?

- Ну… это коммерческая тайна.

- Я дам в два раза больше.

- Фу, противный! Я согласился помочь Карине за один только поцелуй, а ты такие гадости предлагаешь! Вы там в своей Москве совсем загомосятились?! Нас уральских мужиков такой бесовщиной не проймешь! – Ржет этот урод.

Что ж, диалога не вышло. А жаль. Отключаюсь, смотрю на бардачок и выдавливаю из блистера еще одну таблетку. Уже третью.

Домой я приезжаю ожидаемо поздно. Согнувшись в три погибели, поднимаюсь по старой грязной лестнице и ненавижу и саму лестницу, и этот дом, и то, что проведу здесь целую ночь. Потому что таком состоянии я уже никуда не поеду.

- Котенька, - ахает Лена при виде меня.

Молча, не говоря ни слова, иду в спальню и падаю на кровать. Мне нужно немного тишины, чтобы, наконец, успокоились нервы. Лучше всего было бы заснуть, но я просто не могу этого сделать. Всякий раз, стоит закрыть глаза, представляю этого придурка Яшина и Карину рядом с ним. До этого я не знал, как выглядит бывший моей жены. Когда мы только познакомились, я пытался, но не смог найти его фото в интернете. А потом стало по фиг. Победитель то в этой ситуации я – Карина выбрала меня, а не его.

Но сейчас все изменилось. И эта наглая ухмыляющаяся рожа так и стоит у меня перед глазами. Он и она. В обнимку. Насмехаются надо мной.

- Влад, все хорошо, - голос Лены звучит так далеко, будто нас разделяет бетонная стена.

Моргаю, тяжело поднимая веки вверх. Неужели я все-таки заснул? Тогда хорошо, что она меня разбудила, потому что снилась мне всякая гадость!

- Все отлично. – Глажу подушку рядом со своей и прошу: - Маленькая моя, иди сюда.

Лена ложится, обнимает, утыкается носом мне в шею. Ее дыхание теплое и вкусно пахнет, как только приготовленный поп-корн.

- Ты такой бледный, точно все хорошо?

- Все нормально. Просто… сердце немного шалит.

Ну да, сердце это тебе не жопа. Звучит как-то благородно и вызывает больше сострадания, чем раздраженный кишечник, хотя уверен, по степени дискомфорта моя болезнь не легче той же аритмии.

Глава 9

Я проснулась от стука в дверь. Три часа ночи. Ну конечно, самое время для гостей. Вряд ли это муж. И даже не принц на белом коне - коней в нашем районе не водится, а принцы давно разбежались.

Открываю – на пороге Тимофей. Бледный, с трясущимися руками, глаза красные - будто не спал или перебрал с энергетиками.

- Омичка… - голос у него дрожит, но тут же губы дергаются в кривую ухмылку. - Привет. Что, не спится? Мне вот тоже.

Я понимаю сразу - он знает.

- Заходи, - тихо говорю, отступая в сторону.

Он входит, руки сжаты в кулаки, кадык резко дергается вниз, а рот непроизвольно открывается, будто Тимке не хватает воздуха в легких. Он мнется, ерошит рукой непослушные волосы. Светлые, как у его отца когда-то. От этой мысли снова становится горько. Ну, мой мальчик, скажи мне то, что я и так знаю. Ты говори, а я пойму, на чьей ты стороне – моей, или его.

- Так, короче, омка, ты лучше сядь, хотя нет, не садись, я быстро. В общем, батя там совсем одурел и ушел к этой… - Тимофей не может даже выговорить её имя.

- К Лене, - спокойно заканчиваю я.
Он вздрагивает, будто от удара.

- Это же пи*дец, Омачка.

Я молчу. Что я могу сказать? Да, пи*дец.

Холодок пробегает у меня по спине. Перевожу взгляд с аватарки на дисплее - Яна смеется, держа в руках сладкую вату, а из-за ее спины выглядывает Поля. Они как попугаи неразлучники, всегда рядом. Такие лучезарные, такие счастливые дети, и всё, чего я хотела - продлить их детство еще немного. Хоть на несколько недель, но продлить. А теперь им придётся вырасти. Резко. За ночь.

- Тим, ну зачем… - тихо, почти обречённо спрашиваю я.

- Потому что надо. Омка, ты не понимаешь, что будет война? А где война, там и армия. И нужно, чтобы ты всё правильно объяснила девчатам, а иначе это сделает отец.

- Мы договорились не трогать их пока. Сказать всё, когда они приедут на каникулы.

- А ещё вы договаривались жить долго и счастливо и помереть в один день. Я помню, я в ЗАГСе вместе с вами был. И что, где сейчас ваши договорённости?

Тимофей хватает меня за плечи и трясёт, словно пытается вытряхнуть из меня все страхи и тревожные мысли. Видимо, в его голове сейчас разворачивается эпичная сцена, где я, окрылённая его тирадой, хватаю топор и мчусь восстанавливать справедливость.

Увы, реальность прозаичнее.

Во-первых, в моих венах не бурлит тестостерон и не плещется дешёвый джин, как у него.

Во-вторых, я уже пережила шок, гнев и стадию «повесить его семейные трусы на флагшток администрации" . Вместо этого я... приняла. Приняла, что мой муж - не просто козёл, а козёл с претензией на трагедию Шекспира. А Лена - не просто шлюха, а шлюха с педагогическим образованием.

Но вот в чём загвоздка: для моих девочек он - папа, который катал их на плечах и чинил сломанные куклы. А она - Леночка, которая дарила им книги и учила заплетать французские косы.

Как, млять, мне объяснить им, что их сказка закончилась похабным анекдотом?

А телефон все звонит. Я понимаю, что если не отвечу сейчас, уже к утру они обе будут в Москве, и нажимаю зелёную кнопку.

Экран загорается, вижу очертания комнаты, такой родной, потому что сама выбирала девочкам все эти пледы, подушки, картины и прочее. Всё здесь мне знакомо, кроме двух лиц напротив камеры ноутбука.

Яна смотрит испуганно. Полина - осуждающе.

- Мам… - Яна тянет руку к экрану, будто хочет меня потрогать. - Это правда? Вы с папой… разводитесь?

- Да, девочка моя… - начинаю я, но Полина резко перебивает:

- Да ладно, какой развод?! Вам что, больше заняться нечем? Вам же уже под пятьдесят, вы же не подростки!

Тимофей фыркает за моей спиной:

- Ну, вообще-то, подростковое поведение как раз у папочки наблюдается. Особенно в области гормональных всплесков.

- Тим! - шикаю я, но он только пожимает плечами.

- Мам, я не понимаю… - голос Яны дрожит. - Почему? Что случилось? Вы же всегда… всегда были вместе…

- Всё сложно, солнышко, - вздыхаю я. - Но это не значит, что мы перестаём быть вашими родителями.

- Ой, да бросьте! - Полина скрещивает руки. - Вы поссорились, и теперь решили устроить драму? Папа, наверное, забыл поздравить тебя с восьмым марта, а ты решила его проучить?

О нет, милая, он поздравил. Он меня так поздравил - всю жизнь буду помнить! Я думаю, как сказать о Лене, и стоит ли это делать прямо сейчас, по телефону, среди ночи, как в диалог снова врывается Тим.

- Если бы, - бубнит он. - Тут не тюльпаны купить забыли, тут целую жену заменили.

- ТИМОФЕЙ! - мы с Полиной кричим одновременно.

Яна в ужасе смотрит на меня:

- Мама… папа… он что, изменил?

Тимофей уже открывает рот, но я успеваю его заткнуть взглядом.

- Девочки, слушайте… это всё – между мной и вашим отцом. Вы не должны в это втягиваться. Ваша жизнь не должна измениться от того, что мы разведемся. По крайней мере мы с папой сделаем все, чтобы наш развод вас не коснулся.

- Но мам… - Яна всхлипывает. - Я так люблю тебя.

Сердце сжимается.

- И я тебя, родная. Пообещай, что не будешь думать о плохом, а прямо сейчас ляжешь спать.

- А ты пообещай, что вы с папой помиритесь! - Полина бросает вызов.

Я замираю.

- Я… постараюсь, чтобы всем было хорошо.

- Вот видишь! - Полина торжествующе тычет пальцем в экран. - Господи, я как знала, что не нужно было уезжать от нас, вы же такие несамостоятельные, просто как дети! Говорю, нам надо приехать и помирить вас, и я не хочу больше слышать этот бред про развод!

Тимофей кашляет:

- Ну, если бред - когда папочка…

- Всё! - резко обрываю я. - Девочки, спите. У вас ночь, у меня ночь, мелатонин сам себя не выработает! Мы ещё поговорим!

- Мам… - Яна тянется к камере.

- Спокойной ночи, мои хорошие.

Вешаю трубку. В комнате повисает густая, вязкая тишина - будто даже воздух застыл, боясь пошевелиться.

- Ну что, - Тимофей с шумом шлёпает себя по коленям. - Поздравляю, омка. Только что ты показала мастер-класс по тактическому уклонению.

Я закрываю глаза, чувствуя, как в висках начинает пульсировать знакомая усталость.

- Тим… - голос звучит почти молитвенно. - Пожалуйста. Хватит самодеятельности.

Он ухмыляется - этот чёртов мальчишеский оскал, который не меняется с пятнадцати лет.

- Обещаю подумать, - произносит он с торжественностью клятвопреступника.

Я знаю - он не послушает. Он никогда не слушает.

Но если Тим, в порядке исключения, заткнётся хоть на пару часов - я буду благодарна. Не то чтобы мне совсем невыносим этот непрекращающийся словесный поток, нет. Я до того привыкла, что его бубнёж заменяет мне белый шум. Порой даже успокаивает.

Но сейчас... сейчас мне нужна тишина.

- Ма-ла-дец, - вздыхаю я, глядя на его довольную физиономию.

Тим демонстративно молчит. Вот так… Хотя бы до утра.

Глава 10

Тру лицо спросонья. Ладонь скользит по щеке - кожа кажется чужой, грубой, будто за эти недели я постарела на десять лет. Интересно, долго еще я буду просыпаться как с похмелья? Что ни день, то головная боль, песок в глазах, во рту... лучше бы тоже песок, но нет.

Ноги подкашиваются, когда ставлю их на холодный паркет. В зеркале ванной мелькает отражение - я быстро отворачиваюсь. Не сегодня. Сегодня я еще не готова встречаться с этой женщиной.

На кухне пахнет свежезаваренным кофе. На столе - аккуратно накрытый завтрак и записка от Тима:

"Выгулял твоего графского сыкуна".

Уголки губ сами собой поднимаются. Графский сыкун... а что, это звучит гордо и очень отражает ситуацию.

Граф встречает меня у двери, виляя хвостом так сильно, что кажется, вот-вот взлетит. Его холодный нос тычется в ладонь, шершавый язык лижет пальцы. Целую мокрую морду, пушу шерсть на холке, пока он смешно рычит, изображая из себя взрослую собаку. Он такой милый, что хочется плакать. Боже, какой у меня пес! Всем псам пес! И пасынок чудесный, хоть и несносный. И девочки... мои девочки, самые замечательные на свете.

Горло сжимает. Вчера перед сном Тимофей снова пытался втолковать мне, что я не права, что нужно сказать им правду. Сама знаю, что надо! Но как я могу вывалить на них всю эту грязь? Как сказать, что их папа не просто ушел, а предал нас всех самым пошлым, самым банальным способом?

А еще я до глупого верю, что Лёня не станет трогать девочек, и наш развод, каким бы он ни был, не коснется их. Конечно, они все узнают. Но потом.

А сейчас пусть учатся, дурачатся, влюбляются и пишут мне такие вот сообщения как сейчас:

«Мамочка, хорошего дня, не грусти. Мы с Полинкой кое-что придумали, но это секрет» - это от Яны.

«Мам, я написала отцу! Пусть берется за ум и приползает к тебе на коленях! Влюбился он, видите ли! Мы эту любовь мигом отвадим, и все будет как раньше» - а это уже Полина.

Ох, девочки, какие вы еще наивные. Придумали, как помирить маму и папу, но забыли спросить, надо ли оно нам вообще? Мне нет. Владлену с его любовью тем более. Даже интересно посмотреть на лицо Казанского, когда он получил втык от дочек.

Я перечитываю сообщения близняшек, и губы сами собой растягиваются в улыбке. Господи, какие же они еще дети... "Придумали секрет", "отвадим любовь" - словно мы все персонажи их подросткового романа, где в последней главе всех накроет неминуемый пи… хэппи-энд.

Кофе в кружке уже остыл. Граф тычется носом в колено, требуя поиграть, но мне надо на работу.

- Ладно, графский сыкун, - вздыхаю я, проводя рукой по его лохматой голове. - С тобой хорошо, но мне пора… там педсовет, и злые тетки хотят линчевать новенького.

Надеваю пальто, машинально проверяю сумку - ключи, телефон, пачка сигарет. Зачем ношу – сама не знаю. В последний раз курила лет двадцать назад и то по большой печали. А сейчас вон, купила и расстаться не могу.

Дорога до школы занимает двадцать минут. Открываю окна, весенний ветер бьет в лицо, и это даже приятно - он будто сдувает лишние мысли.

Школа встречает меня привычным гомоном. В гардеробе второклассники оживленно спорят, но увидев меня, хором кричат:

- Здравствуйте, Карина Викторовна!

- Здравствуйте, бандиты, - киваю я, и они радостно хихикают.

Мой кабинет на втором этаже. Поднимаясь по лестнице, я слышу за спиной:

- Карина Викторовна! Подождите!

Оборачиваюсь - Рита, мой завуч и подруга, догоняет меня, размахивая папкой.

- Карина, тут пипец, - вскрикивает Волкова, когда я закрываю за ней дверь. Обычно мы соблюдаем субординацию, но сейчас никого нет, а судя по выражению лица подруги, что-то случилось.

- Он что, школу взовал, - устало сажусь в кресло.

- Латиенко… - начала было Рита, но вдруг осеклась, - а как ты догадалась? Рит, нам нужно его отчислить. Понимаю, что не хочется, но это вынужденная мера!

Рита сидит напротив, нервно постукивая карандашом по папке с документами.

- Карина, ну послушай меня, - вздыхает она. - Саша Латиенко - это ходячая катастрофа! Сегодня он устроил взрыв в кабинете химии! Ну ладно бы просто дым, так он умудрился записать об этом ролик и выложить в тикток. И так талантливо рассказал про реакцию йода с аллюминием, говнюк маленький! Он бы с таким же рвением учился!

Я смотрю в окно, где за стеклом мелькают силуэты детей, бегущих на перемену.

- Он и учится. Он умный, Рит. - Говорю я. - Очень умный. Просто ему скучно.

- Карина, - Рита складывает руки, будто молится о моем благоразумии. - У нас учатся дети министров, банкиров, людей, которые влияют на этот город. Ты думаешь, им понравится, что их чада сидят в одном классе с террористом?

- Он не террорист, - отвечаю я спокойно. - Он мальчишка, которому не хватает внимания.

- Ему не хватает дисциплины! - Рита возмущена до предела. - Если мы его не отчислим, родители других детей начнут забирать своих. Ты готова к этому?

Я открываю рот, чтобы ответить, но в этот момент дверь кабинета распахивается.

- Карина Сергеевна, - На Ирочке, моем секретаре, лица нет. - К вам это... муж приехал. Требует впустить.

Воздух в кабинете мгновенно становится густым и вязким, как сироп.

Рита застывает с открытым ртом. Я чувствую, как по спине пробегает холодная волна.

- Казанский? – зачем спрашиваю, я и так знаю ответ.

Но Ира крутит головой.

- Нет, не этот. Он просил передать, что другой… нормальный муж.

Нормальных мужей у меня не было. Зато имелись один неуравновешенный сибиряк и один поехавший голлум с «его прелестью». И видит Бог, лучше в сотый раз обтекать от угроз Казанского, чем одна, зато какая встреча с Яшиным.

Я не успеваю запереть дверь. Я не успеваю выпрыгнуть в окно. Я не успеваю передать Ирочке, что меня нет, а для нормальных мужей меня нет тем более. Но самое главное, я не успеваю посмотреть на себя в зеркальце. Поправить макияж и прическу. Проверить, что все безупречно, или хотя бы не так ужасно как при нашей последней встрече.

Глава 11

Обычный брелок. Сколько он стоит? Сто рублей максимум. Но я держу его так, будто это самая ценная в мире вещь - осколок нашей с Владом жизни.

Смешная штука — воспоминания.

Я вижу не кусок дешевого пластика. Вижу молодого Яшина, его перепачканные в мазуте руки, его безумные глаза, когда он тащил в гараж эту ржавую груду металла с колесами.

- Каришка, это же Harley! Настоящий! Ты понимаешь?!

Господи, что я тогда понимала? Двадцать лет, сама еще ребенок, не видела ни жизни, ни достатка, ни перспектив в нашем глухом тогда городе. Зато видела другое — как он счастлив. Как улыбается, и от этой улыбки вокруг его глаз расходятся морщинки-лучики, будто он сам — солнце в человеческом обличье.

И я любила это. Любила его таким — наполненным, цельным, живым.

Ревновала, конечно, страшно. И смешно сказать — не к женщине, а к мотоциклу. Думала, что этот железный конь ему дороже меня.

Как же я ошибалась.

Потому что мере от мотоцикла он отказался так же легко, как и от меня.

Все закончилось так же резко, как и началось. Когда я, измотанная бесконечными ссорами, подала на развод, Влад не упал на колени. Не умолял остаться.

Он сам поехал на вокзал и купил мне билет в Москву.

- Ты же так хотела туда, валяй! Теперь тебя здесь ничего не держит, — процедил сквозь зубы.

И это было хуже всех тех обидных слов, что мы могли бы друг другу сказать. А таких слов было не мало. О, как самозабвенно мы с Владом ругались! Почти так же ярко, как и мирились. В первом случае соседи стучали по батарее, во втором вызывали милицию. Я стонала так громко, что скромники из смежной комнаты думали, что Влад меня убивает. Он и убивал. Нежностью, любовью, неуместными шутками и драмой. Большим количеством драмы! От которой я, наконец, устала.

Но когда мы разошлись по-настоящему - не было ни криков, ни стука в стену.

Я тихо сказала, что ухожу.

Он тихо попросил не возвращаться.

Ни записок. Ни слез.

Только тишина. Такая густая, что я поняла: бывает боль, которая выжигает всё — даже способность плакать.

Я видела его лишь раз после этого. На разводе.

Он опоздал. Зачем-то спорил с судьёй. И даже не смотрел в мою сторону.

Я почти не дышала. Сидела, ни жива ни мертва, сцепив руки на ярко алой сумочке, купленной специально для развода. Как и весь мой наряд, яркий но совершенно неуместный. На последние сука деньги! Мечтала, чтобы он, увидев меня, понял, наконец, какую женщину потерял! Но вместо этого Влад пялился в окно.

"Ну посмотри же на меня. Хотя бы раз. Хотя бы случайно!".

За целый час он даже голову в мою сторону не повернул.

Что Влад пьян, я поняла не сразу. Только когда он встал — и его ноги подкосились.

- Влад... - Стас, Риткин муж, попытался подхватить Влада.

Яшин отмахнулся. Пошатнулся. И всё-таки дошёл до меня.

Глаза мутные, рубашка мятая, запах сигарет и алкоголя. Но ухмылка — та самая.

- Ну что, Каришка... - голос хриплый, будто он неделю не говорил. — Поздравляю. Ты добилась своего.

Я молчала.

- Ты испугалась. Испугалась, что у нас не получится. Испугалась меня. — Он качнулся, едва не упал. — И знаешь что? Ты права.

Он достал из кармана конверт. Швырнул его мне под ноги.

- На. Возьми. Это твоё.

Бумага хрустнула под пальцами. Шесть тысяч долларов.

Ровно половина от мотоцикла.

От того самого Harley, который он клялся никогда не продавать.

Для женщины, которую клялся никогда не отпускать.

Я подняла конверт.

- Спасибо, - сказала.

И ушла. Тихо.

Тишина это единственное, что осталось после нас.

Брелок выскальзывает из моих пальцев и со звоном падает на стеклянную столешницу. Этот звук - как щелчок выключателя. Всё - я снова здесь. В своём кабинете. В реальности, где передо мной сидит не призрак прошлого, а живой, дышащий Влад Яшин.

Он поднимает брелок, крутит его в руках с ловкостью уличного фокусника. Секунда, и пластиковая безделушка пропадает из виду, раз и она снова на ладони, такая же реальная, как все, что происходит между нами.

- А я все гадал, забыла или нет. Приятно, что еще помнишь.

Голос Влада - как спичка, чиркнутая по моей нервной системе.

Я хочу вырвать эту дрянь у него из рук. Хочу швырнуть в окно. Хочу закричать: "Я ничего не помню! Ничего!» Но вместо этого равнодушно бросаю:

- Не понимаю, о чем ты.

- Пусть так, - снова улыбается Влад. И смотрит, остро и пытливо, как раньше. И так же как и раньше, легко переключается с одной темы на другую, чем доводит меня до состояния близкого к истерике. – Кстати, всю ночь изучал биографию твоего мужа, скажи, тебе всегда нравились хряки или твой вкус испортился сразу после нашего развода?

- Влад, не смешно.

Он приподнимает брови, выдерживает театральную паузу, прежде чем ответить:

- Согласен! Это очень грустно. – Голос его звучит преувеличенно скорбно, но глаза смеются. - Он уже организовал налоговую проверку? Нет, ну, уверен, скоро будет. Я бы на твоем месте занялась аудитом, чтобы найти у себя слабые места.

- Уже, - цежу сквозь зубы.

- Ма-ла-дец! Кстати, восхищен твоей предпринимательской жилкой! Построить такой бизнес из ничего, ты реально крутышка! Каришка – крутышка! Школу ты зарегистрировала до брака? Ну и умница, с ней будет проще всего, с салонами, как я понял, тоже. А вот за ресторан придется побороться, но ничего, я знаю, как прижать пятак твоему свину. Главное, чтобы ты полностью доверяла мне и моим методам, иначе мне будет трудно представлять тебя в суде.

Я вскакиваю, стул с грохотом падает на пол:

- А с чего ты взял, что ты будешь меня представлять?!

- Серьезно? – Влад демонстративно крутит головой. – Что-то не вижу очереди из юристов, готовых ради бедной Кариночки жопу рвать. Ау, юристы, вы где?!

Я не выдерживаю. Все это слишком похоже на то, отчего я так отчаянно бежала. Мы говорим, но не слышим друг друга. На каждое мое слово он отвечает дебильной шуткой, на каждое его - я взрываюсь подобно петарде. Господи, что за временная петля и как отсюда выбраться?!

Глава 12

Граф ждал меня на пороге. Маленькая лужица ждала меня там же.

- Господи, да сколько можно, - задираю лицо вверх и мысленно ругаюсь с Богом. Кажется, все это немного слишком для меня одной. К вечеру я устала так, что ноги гудят и отбивают Марсельезу, а впереди вечерняя прогулка с одним вредным хвостатым, который в упор не признает во мне вожака.

К счастью, у нас за домом большой двор, это сильно облегчает жизнь с песелем. Плохо, что Граф молодой, дурной и очень активный. Не получится залипнуть в телефоне, пока щенок блаженно кувыркается в траве, а наши прогулки больше напоминают тренировки спецназа, чем рядовой туалет перед сном.

Я честно выполняю обязанности хозяйки. Потому что другой хозяин, некто Владлен Казанский, выбросил собаку как будто это не живое существо, а трусы с дыркой на жопе. Эта мысль не дает мне покоя. Я даже испытываю перед Графом что-то похожее на чувство стыда, мне каждый раз неловко смотреть в его красивые, синие глаза и думать о том, что я его не хотела.

И не до конца хочу сейчас.

Но буду растить и воспитывать так, что бедный хвостик никогда не почувствует свою ненужность. В этом вся я. Много чего я не хотела в жизни, но получив, не отказалась ни разу.

А единственное, о чем мечтала – бросила, не пройдя и до середины пути.

Когда я развелась с Владом, многие подруги и даже мама, убеждали меня, что я сделала ошибку.

«Вы же так любите друг друга, Кариш», - говорили они наперебой.

Любим, и зачем-то убиваем друг друга, не понимая, что некоторые раны не затянутся никогда.

Я не видела его двадцать пять лет. И не видела бы столько же, вот только, напялив красивый черный костюм, он нарисовался на пороге моего кабинета. Да так эффектно, что хрен сотрешь.

Поэтому когда в шесть вечера раздался стук в дверь, я уже знала, кого увижу. Мужа. Того, кто считает себя нормальным. Но столкнулась с тем, кто объявил себя бывшим.

- Владлен? - Удивленно отступаю назад.

Дверь открыта настежь, но Владлен стоит на пороге, не идет дальше. Держится за косяк так, будто боится упасть. Лицо — бледное, глаза мутные, как у человека, который не спал несколько суток.

- Впустишь?

- Нет. Вещи твои не готовы, девочки из клининга приедут только завтра, все упакуют и отправят курьером. Или ты хочешь собрать их сам? Боишься, что я попорчу твои драгоценные рубашки?

Казанский поднимает на меня взгляд, в его глазах плещется такая усталость, что я невольно замолкаю.

В последний раз он выглядел так, Яна по скорой уехала в хирургию – резкая боль в животе, аппендицит. В больнице дочь вела себя так, будто попала на курорт. Записывала нам смешные видео, заполняла с девчонками с этажа анкеты, гарцевала по кроватям, пока на нее не пожаловался главврач. Иными словами, она была в порядке.

А вот Владлен чуть не сошел с ума.

- Что-то с девочками? – Сглатываю. Ноги подкашиваются, и я почти падаю, но Казанский подхватывает меня под локоть и ведет к дивану.

- Нет, они… великолепны, спасибо тебе за них. И за то, что не сказала им правду, хотя имеешь на это право. Я расскажу им все, но когда они приедут, а пока им лучше не знать, и не расстраиваться.

- Владлен, им уже восемнадцать, - напоминаю я. Говорить о том, как плохо я себя чувствую из-за обмана дочек, не хочется. Казанский стал мне чужим человеком, перед которым больше нельзя быть слабой и честной.

- Для меня они всегда останутся моими малышками. –Владлен тяжело сглатывает. - Полина звонила, ругалась, требовала ползти к тебе на коленях с букетом цветов, а Яна скинула ссылку на твои любимые духи. Они чудесные.

- Духи?

- Наши дочки. – Он вдруг улыбается, но это не радость, а что-то горькое. - Как хорошо, что они у нас есть! Спасибо, что однажды сделала меня отцом.

- О, то есть помимо угроз будут еще и благодарности?

Владлен вздыхает, проводит рукой по лицу, будто стирает с него невидимую грязь.

- Прости за то, что обидел тебя в тот раз.

- Уточни, про какой именно раз ты говоришь, - мои брови удивленно ползут вверх.

- Прошлый. Позапрошлый. Каждый день на протяжение последних шести месяцев и наверняка еще кучу раз за те двадцать лет, что мы прожили вместе. Я наговорил тебе столько всего, а утром проснулся и вообще не понял, что это было. Будто это не я, а какое-то чудовище во мне, понимаешь?

- Попей глистогонные и все чудовища выйдут.

Не хочу слушать его сопли! И жалеть его тоже не хочу. А он так и напрашивается на жалость, такой весь несчастный будто вот-вот расплачется.

- Если это все, что ты хотел сказать… - встаю, чтобы закрыть за ним дверь.

- Не все. Карин… - Казанский мнется, пытается подобрать нужное слово, и, наконец, произносит так резко, будто ныряет в бассейн с трамплина: - Я ударил Тимофея!

- Что ты сделал?!

Где-то за спиной скулит Граф, пытается привлечь мое внимание, но я даже не могу пошевелиться.

Мне страшно. Впервые в жизни - по-настоящему страшно.

Когда я развелась с Яшиным, было очевидно, что я больше никогда не выйду замуж, потому что больше никогда не полюблю. В этом утверждении я ошиблась целых два раза.

Влюбиться во Владлена? Серьёзно? Мечтатель с дипломом историка, без денег, без связей, без амбиций - живое воплощение "не моего типа". Он даже внешне меня не цеплял, а его вечное стремление угождать раздражало до зубовного скрежета. Я даже не рассматривала Казанского в качестве клина, которым можно вышибить другой клин.

Так, грелка в кровать и радио за завтраком – с ним было тепло ночью и не скучно по утрам.

Пока он однажды не привёл домой Тимофея.

И всё - я пропала.

Передо мной стоял совсем другой Владлен. Нелепый идеалист вдруг превратился в... отца. Настоящего, терпеливого, нежного. Он часами отвечал на бесконечные "почему" Тимки, варил ему кашу "как в детском садике", носил на руках, когда у того поднималась температура.

Мне, выросшей только с мамой, все это казалось чудом! Каким-то сладким голливудским фильмом, который теперь превратился в настоящий триллер. Или даже ужастиком, про подселение демона в тело человека, иначе объяснить перемены в своем муже я не могу!

- Когда это было? - голос звучит чужим, металлическим.

Глава 13. Владлен Казанский

Самое идиотское - я вообще не планировал сегодня ехать к Карине. Вывалился из офиса после двухчасового совещания о предстоящем корпоративе, проглотил горсть таблеток и машинально бросил водителю: "Домой".

Только когда Паша свернул в Цветочный переулок, я осознал ошибку. Это больше не мой дом.

Все здесь стало чужим и даже пахнет как-то иначе. Не так уютно, как раньше. Нет привычных ароматов Карининых фирменных солений и сдобы, и сама Карина будто бы изменилась за эту неделю.

Не могу сказать, что конкретно поменялось в моей жене, просто она стала… другой. И это очень раздражает. Не люблю перемены, к которым меня не готовили. А как она смотрела! А как говорила! Будто я пустое место, на которое ей жалко даже пяти минут своего времени!

С этими нехорошими мыслями возвращаюсь обратно - в халупу Лены. Господи, когда мы уже переедем? Если бы не Ленино упрямство и не память о бабушке, я бы уже давно увез ее из этого дома. Но нет, уперлась рогом, как ба... как единорог. Прекрасный, редкий, единорог. Ну вот, подумал о неи и сразу попустило.

Лена, ожжидаемо сразу кинулась мне на шею и повисла, болтая ножками.

- Коть, я вся извелась! Паше звонила, чтобы узнать, где ты, но он...

- Не отвечал, - сквозь зубы заканчиваю я фразу. После истории с Тимофеем я строго-настрого запретил водителю контактировать со своей невестой. Да, я ревнивый параноик. Да, в пятьдесят называть любовницу "невестой" смешно, но "девушка" звучит ещё пошлее. - Не услышал, наверное, вот и не ответил, - бурчу я, и зарываюсь носом в ее блестящие волосы. Боже, как она пахнет! Цветами, полем, медом – счастьем. Мне сразу становится легче, и даже боль в желудке отпускает.

- Где был? В администрации задержали?

-У Карины, - отвечаю на автомате. И сразу понимаю, что сказал что-то не то, хрупкая фигура в моих руках застывает как фарфоровая. – Лен, ты чего?

Смотрю в ее бледное, неживое лицо и сам бледнею, неужели я обидел свою девочку?

- Лен, ты меня пугаешь!

- А меня пугаешь ты! – Она обиженно дует губы. Такая хорошенька, так бы и затискал, но уверен, сейчас Лена не оценит мой порыв.

- Что не так?

- Ты ездил к Карине – что еще может быть не так?

- Ну, мне нужно забрать свои вещи.

- И где же они? – Она показательно обводит взглядом мои пустые руки. Черт! К такому допросу я не подготовился. Знал бы, что Лена так взбесится, то припер бы ту аптечку, которую моя психованная жена выкинула во двор. Или вообще соврал, что после работы меня вызвали наверх.

- Ну… Забыл? Мы задержались, долго говорили, и я решил перенести сборы на другой день.

- Чтобы иметь возможность снова поехать к Карине?

- Да что не так?! Или ты ревнуешь? Прости, котенок, но это глупо, не сравнивай себя и ее. И потом, у нас с Кариной дети и совместный бизнес, я в любом случае буду общаться со своей бывшей.

- Ты не понимаешь! – Она рассерженно топает ножкой. – Меня бесит, что ты можешь дружить с Кариной, а я нет!

- Чего? – Моя челюсть натурально отвисает.

- Того. Ладно, когда она выгнала нас обоих…

- Меня не выгоняли, я сам ушел.

- Да, конечно, - перебивает меня Лена, - коть, ну мне то не ври! Карина выгнала тебя и меня, и это было честно, потому что мы оба виноваты в том, что сделали. А теперь получается, что ты к ней можешь приезжать, а я – нет!

Смотрю и не понимаю, шутит она или нет. Судя по обиженному лицу и нервно дрожащим ноздрям – вообще не шутит.

- Лен… но ты увела у нее мужа.

- А ты телок, чтобы тебя уводить? Прямо таки увела? Напоила, отключила, связала и в гарем? Мне казалось, что наоборот, это ты добивался моего внимания.

- И добился же. – Пытаюсь перевести неприятную для меня тему. Подхватываю Ленину руку, подношу ладонь к губам и медленно целую тонкие холодные пальцы, не сводя взгляда с ее лица. Красивая и грозная, как греческая богиня. – И потом, зачем тебе Карина?

А вот это провал. Лучше вообще молчать о бывшей, черт бы ее подрал! И почему она всем нужна, даже Лене?

- Потому что Карина заменила мне мать, - моя злючка делает шаг назад, скрещивает руки на груди и недовольно зыркает глазами.

- Ну это да, - изо всех сил киваю головой, - но ситуация сложилась так, что Карины нет в нашей жизни.

- Моей, - с нажимом поправляет меня Лена. – В твоей она по-прежнему фигурирует.

Закатываю глаза к потолку! Если бы не ущемленное эго, я бы рассказал в каком виде и как моя благоверная фигурирует. Криком, упреками и раскиданными по газону лекарствами. Стерва! Мучает меня даже тогда, когда ее нет рядом! Я просто хотел прийти домой, в чистую уютную квартиру, а не эту вонючую дыру, из которой Лена отказывается съезжать. Хотел вкусный горячий ужин и заняться сексом с любимой женщиной. Из всего перечисленного остался секс, потому что Лена продолжает трахать мне мозг.

- Котенок, я устал, - наконец говорю я, - давай обсудим что-нибудь приятное? Например, твое платье на корпорат. Ты уже присмотрела что-нибудь? Нет? Ну чего ты, девочки ведь любят шоппинг.

Но вместо радости её лицо искажает гримаса боли.

- Девочки ходят за покупками с подругами... - шёпотом говорит она.

И тут до меня доходит. Карина заменила Лене не только мать, начальницу, подругу, но и вообще весь мир! С точки зрения жены это эгоизм – так много значить для другого человека. Она не подумала, как Лена будет жить дальше, без нее?

- Я найду тебе новых друзей, - обещаю, обнимая Лену. - Новую работу. Всё, что захочешь.

Она прижимается ко мне, и на мгновение становится легче. Пока я не вспоминаю...

- Чёрт, - бормочу, хватаясь за телефон. - Я же так и не предупредил Карину…

Старый дурак! Я же и так планировал отправить Пашу к бывшей! Хотел забрать пригласительные, которые пришли на тот адрес, но опять забыл. И Павел уже уехал и после сегодняшнего что-то просить у Карины вообще не хотелось. Но поговорить надо. Пишу ей на сотовый, догадываясь, что диалога у нас снова не выйдет.

" Карин, тебе должны прийти пригласительные в Белугу, думаю, это и так очевидно, но хочу попросить не приходить на мой корпоратив».

Глава 14

Утро начинается не с кофе.

Утро начинается с того, что у меня на ковре стоит гениальный идиот - Саша Латиенко.

- Ну что, профессор хакинга, - говорю, перекладывая его «творческое досье» с одного края стола на другой, - объясни мне, как ты взломал почту Министерства образования?

Саша делает большие глаза - чисто Граф и непонятно откуда взявшаяся лужа на полу.

- Ну, я не взламывал, я просто взял…

- Откуда.

- Из базы данных нашего лицея. Я бы на вашем месте, Карина Викторовна, больше волновался, почему у нас защита такая слабая, что любой школьник ее может взломать?!

Я прикрываю глаза ладонью. Господи, дай мне сил.

Сегодня все учителя лицея получили приглашение на Всероссийскую олимпиаду «Педагог-новатор». Место проведение – Хабаровск! Главный приз – квартира на Кутузовском!

Я сжимаю зубы, чтобы не рассмеяться. Чёрт возьми, это же моя школа, я должна отругать Латиенко. Но…

- Саш, - вздыхаю я, - ты же понимаешь, что теперь мне придётся разгребать этот бардак? Успокаивать учителей, сдавать в кассу билеты.

- Я так и знал, что поверят! Никакого критического мышления. - Хрюкает в восторге Саша.

Еле сдерживаюсь, чтобы не заржать вместе с ним. Не педагогично. Но я согласна с Латиенко, кто поверит, в государственный конкурс с таким жирным призом?

- Ладно, - выдыхаю я. - Договор такой: пока ты стараешься не бесить учителей, я не вовлекаю твою маму во всю эту историю.

- Стараюсь - это как? - подозрительно сужает глаза.

- Это, если ты соберешься взорвать кабинет химии, то предупредишь меня заранее.

Он смеётся, дает слово не подвести, и я почему-то верю. Все свои выходки Саша совершает не со зла, а от скуки. Значит, нужно нагрузить его чем-то интересным. А там… лето и это уже не моя проблема!

- Карина Викторовна, а вот на будущее, как вы узнали, что это было ненастоящее письмо?

- Ты еще здесь, - я хватаю с полки папье маше и делаю вид, что замахиваюсь в его сторону, как дверь с шумом закрывается. Чтобы через секунду открыться снова. Я не выдерживаю и ору: - Чего тебе, отрок?!

- Опять Латиенко? Карина, он тебя скоро в могилу сведет, - по доброму, но как-то заискивающе смеется Лена.

Она стоит в дверях, переминаясь с ноги на ногу. Ее пальцы теребят край дорогого шерстяного пальто - того самого, что мы выбирали вместе прошлой зимой.

- Карина, мне нужно поговорить...

Я медленно поднимаюсь из-за стола, опираясь ладонями о деревянную поверхность.

- И тебе здравствуй, Лена, - голос в отличие от позы, сладкий как патока. И я даже нахожу в себе силы улыбнуться. – Конечно, я тебя слушаю.

Резниченко моргает. Уверена, она была не готова к такому развитию событий. Думала, что придется меня уговаривать выслушать ее, подготовила речь, а тут импровизация – не самая сильная Ленина сторона.

- Я не... Я просто пришла за советом, - ее голос срывается. – Без тебя я даже не понимаю, какое платье надеть на корпоратив! Влад дал мне карту, а я не понимаю, что с ней делать! Что покупать, как это носить, о чем говорить со всеми этими людьми? Это же совсем не мой уровень, я простая девочка из бедного района, а тут – почти что Кремль!

- Белуга, если не ошибаюсь, - поправляю Лену растерянно. Неужели мой муж отупел настолько, что решил взять Резникову на встречу с коллегами? Тогда мне в пору оформлять над ним опеку по слабоумию! А как врал, как заливался! Не приходи, жизнь с чистого листа, все должны привыкнуть, что я один.

Боже, как низко! Каждый раз, когда я думаю, что падать уже некуда, со дна стучит мой муж. И его девочка.

- Ну да, Белуга, - она простодушно кивает, - просто я так нервничаю, совсем запуталась.

- Давай распутаем. С чем помочь?

- Да хоть с платьем. Это оказалось так сложно, раньше я бы обратилась за советом к тебе, а сейчас… не могу выбрать.

Мои пальцы непроизвольно сжимаются в кулаки.

- Давай угадаю: красное - слишком вульгарно, черное - слишком траурно, а белое - ну, знаешь, вдруг он подумает, что это намек и помрет от разрыва сердца? - Говорю я сладким голосом. А вообще… Как ты сюда попала? — резко меняю тему.

- Охранник пустил... – Лена моргает, слишком часто для человека который НЕ собирается плакать, - меня все здесь знают...

Я медленно беру телефон, не сводя с нее глаз.

- Иван Петрович? - говорю я громко в трубку. - У меня в кабинете посторонний человек. Да, да, именно так. Нет, не ученик. Да, вызовите наряд полиции, вдруг что-то пропало.

Лена бледнеет.

- Карина, это... это шутка?

- Какая шутка? - делаю удивленные глаза. - Ты же профессиональная воровка. В детстве – кроссовки у одноклассника, потом мои карандаши и резинки, теперь - мужья.

- Я не... Я не хотела...

- О, да ладно тебе, - перебиваю я, - ты прекрасно знала, что делаешь. Просто раньше воровала мелочи, а теперь перешла на крупное.

- Если ты так… всхлипывает она, - если разговор строится таким образом, то… я брошу Владлена! Я расстанусь с ним, ты только скажи.

- Говорю. Расставайся.

Лена застыла, будто её действительно ударили. Глаза округлились, губы слегка приоткрылись – она явно не ожидала такого прямого ответа.

- Ты... ты серьёзно? - её голос дрожит.

Я пожимаю плечами, откидываюсь в кресле и скрещиваю руки на груди.

- Абсолютно. Расставайся. Прямо сейчас. Позвони ему и скажи, что уходишь. Что, к примеру, нашла другого.

Она моргает, словно пытается осознать, что только что сама загнала себя в угол.

- Но... но я же...

- Что? - наклоняюсь вперёд, упираясь локтями в стол. – Ты же хочешь снова дружить? Тогда надо выбрать, кого ты больше любишь, его или меня?

Лена краснеет, её пальцы сжимают край пальто так, что костяшки белеют. А я… получаю болезненное удовольствие от этой игры. Вижу, что она мучается и наслаждаюсь!

Глава 15

- Карина, что с тобой? Ударилась? Упала? Чёрт, ты чего?! — Голос Яшина режет уши, слишком громкий для этой застывшей тишины.

Я резко отворачиваюсь. Влад впервые видит меня такой - с мокрым лицом, дрожащими губами. Сейчас я настолько некрасива, что мне хочется скрыть это, исчезнуть, а лучше провалиться сквозь пол. Мои слёзы не для всех. В идеале — ни для кого.

Яшин хватает салфетку со стола, грубо вытирает мне щёки. Его пальцы шершавые, будто он не бумажки в суде перекладывает а сваи забивает. При чем этими самыми руками.

- Ничего себе, просто вода! - фальшиво удивляется он. - А я-то был уверен, что ты плачешь кислотой.

Бью его кулаком в бок. Не больно, но в ответ он стонет - слишком громко и театрально.

- Прости, прости, полудурка. - Его губы растягиваются в кривой ухмылке. - Ты ведь не думала, что с годами это у меня выветрилось? Наоборот, настоялось, дозрело. И теперь я - эталонный кретин!

- И упёртый баран, - снова всхлипываю. Слезы и не думают заканчиваться.

- Разумеется, - легко соглашается он, протягивая стакан воды.

Пью жадно, зубы цокают о стекло. Вода капает на блузку, оставляя тёмные пятна. Не успеваю отдышаться, как дверь с треском распахивается.

Ира. Она стоит на пороге, широко раскрыв глаза. Обычно заходить без стука табу. Но сегодня правила летят к чёрту.

- Карина Викторовна, этот опять без приглашения, я не смогла его остановить! Вам... помочь? - её голос дрожи от злости.

Надо успокоить девочку. Я открываю рот, но вместо слов - предательская икота. Пальцы судорожно сжимают стакан.

- Ира, идите, Бога ради! - резко обрывает Влад.

Бросаю на него возмущённый взгляд, но он уже крутится вокруг, как назойливая оса: поправляет сбившийся воротник, вытирает пролитую воду, постоянно касается - плеча, спины, запястья...

И его руки. Чёрт возьми, его руки. Я и забыла, какие они горячие. Будто всё тепло, которого мне так не хватало эти годы, скопилось в его ладонях.

- Не... не трогай, - шиплю я, но тело предательски тянется к этому теплу.

Яшин прищуривается, но не убирает руку.

- Ага, конечно. Как скажешь, генерал.

И продолжает наводить порядок в моем разрушенном мире с наглой самоуверенностью человека, который считает это своим правом. Его пальцы поправляют бумаги на столе, складывая их в аккуратные стопки, будто он может так же легко упорядочить и мои эмоции.

Дверь снова распахивается с такой силой, что стеклянная перегородка дрожит.

"Господи, да что за день сегодня?" - мысленно стону я, чувствуя, как начинает пульсировать в висках.

Иван Петрович вваливается в кабинет, тяжело дыша. Его лицо пунцовое, как спелый помидор, в руках - дубинка времен его былой славы. Вид у него одновременно героический и жалкий: жилетка расстегнута, потому что иначе в нее не влезет солидный живот, седые виски слиплись от пота.

- Карина Викторовна! - хрипит он. - Вызываем полицию или сами разберемся?

Его старческие, но все еще зоркие глаза яростно сверлят Яшина, который тут же расплывается в ухмылке:

- Давайте сами? По-семейному, так сказать?

Рита, которая тоже пришла и тоже не предупреждая, ворвалась в кабинет, застывает за Иваном Петровичем и перепуганной Ирой. Она единственный человек, который хоть что-то понимает в этом цирке. По крайней мере, она точно знакома с местным клоуном. Рита сразу оценивает обстановку и смотрит на нас до того заговорщицки, что мне хочется сдохнуть. Мнительная по натуре, наверняка она себе уже что-то придумала. Ее взгляд скользит с моих заплаканных глаз на Яшина, который продолжает стоять ко мне слишком близко.

- Пойдемте, Иван Петрович, - Волкова мягко берет охранника под локоть. – Карина Викторовна, я... позже зайду. Или позвоню. Или лучше вы позвоните, когда… освободитесь. Ирочка, вы тут тоже не нужны, пойдемте.

Ее намек настолько прозрачен, что Яшин разражается хохотом - тем самым, знакомым до боли, тембр которого не изменился и за четверть века. Но как только дверь закрывается за Ритой, смех обрывается, будто кто-то выключил звук.

Тишина.

Я поднимаю глаза и вижу - лицо Влада стало совершенно другим. Ни тени веселья, только напряженная серьезность. Он делает шаг ко мне, и я невольно отступаю, чувствуя, как спина упирается в книжный шкаф.

- Ну и из-за чего ты плакала, душа моя? Или правильно сказать, из-за кого?

Влад застыл, как каменное изваяние. Его пальцы сжались в кулаки, сухожилия на руках напряглись. Он ждал ответа с таким напряжением, будто от этого что-то зависит. И странным образом расслабился, услышав всего одно слово:

- Лена.

- Кто такая Лена?

- Змея, которую я пригрела на груди, - отвечаю я, глядя куда-то мимо его плеча.

- И нарекла её ужиком, - добавляет Влад, - а она оказалась гадюкой и укусила?

- Типа того.

Он делает резкий шаг вперёд, его тень накрывает меня целиком.

- Хорошо, - говорит он, - а как эта Лена довела тебя до слёз? Не думал, что это хоть кому-то под силу.

Я закрываю глаза. Горло сжимается так, что трудно дышать.

- Просто она ... любовница моего мужа.

- Даже так, - присвистывает он сквозь зубы.

Я вижу, как его скулы двигаются - он буквально перемалывает эту информацию. А мне приходится выдавливать из себя слова, как гной из раны. И также как с гноем, сначала больно, но потом становится легче:

- Лена это девочка, которую я встретила после того как переехала в Москву. Фактически мой первый здесь друг. Я была ее учительницей, помогала, как могла... Одевала, обувала... Оплатила институт, когда она не поступила на бюджет... - Голос срывается. - А когда у неё погиб жених, она переехала к нам. Чтобы не проживать траур в одиночестве.

Влад слушает, не дыша. Его глаза становятся всё шире.

- И знаешь, что самое смешное? - продолжаю я, и мой смех звучит почти истерично. - Я думала, она ожила благодаря нашей заботе, любви, Лену обожали все, даже наши дети. А на самом деле... - глубокий вдох, - все дело в сексе с моим мужем где-то в подсобке под лестницей. Это он ее вылечил, целитель, херов! Трахались, как кролики, пока я готовила ужин на всю семью!

- У тебя... есть дети? – голос Яшина звучит равнодушно, а вот лицо.... - Ты же никогда не хотела детей!

- Мне было двадцать! - мягко улыбаюсь я. - Предъяви мне ещё за то, что в семь лет я хотела стать русалкой, но почему-то так и не отрастила хвост!

Он молчит, переваривая. Потом резко встряхивает головой:

- Ладно, это мы обсудим после. А зачем эта... Лена пришла к тебе?

- Чтобы заявить права на моего мужа, будто он тут кому-то нужен.

- А он не нужен? - Влад смотрит исподлобья.

Я молчу, сжимая руки так, что ногти впиваются в ладони. С Яшиным нельзя расслабляться - каждое его слово может быть ловушкой.

- Лена пришла якобы за помощью, - наконец выдавливаю я. - Чтобы я выбрала ей платье для ужина с коллегами Казанского.

И меня вдруг прорывает, и я рассказываю ему все. Нет, не про события и не про свои обиды, а про то, что сама не заметила, как потратила часть жизни на таких неблагодарных свиней. И не просто впустила их в свой близкий круг, нет, сделала их частью своей семьи! А ведь я считала, что ничего важнее семьи не существует и теперь вот так… От ужаса и омерзения хочется помыться. Я рассказываю сумбурно, сама себя перебиваю, но мне так важно договорить, чтобы Влад все-таки понял. Чтобы хоть кто-то в этом гребаном мире понял меня! Мне не жалко того, что Казанский от меня ушел, и если бы он все сказал прямо, я бы его отпустила. Мне даже не жалко поделить с ним все совместно нажитое, не начни он наш диалог с угроз. Единственное, чего мне жалко это времени, потраченного уже и того что предстоит потратить в будущем. Потому что эти две пиявки как будто сдохнут, если не высосут из меня все. Они без меня не могут, они будут звонить, приходить и постоянно причинять мне боль! Потому что я тряпка, которая не может обозначить границы!

Глава 16. Владлен Казанский

- Ну как?

Лена кружится в ярком цветастом сарафане. Длинном, с пышной юбкой и на тонких лямках. Красивый, но странный наряд, который ей, впрочем, идет.

- Очень, - впервые за эти дни вижу на ее лице улыбку, на которую отвечаю своей, такой же широкой и искренней. - А на вечер ты что наденешь?

- Его и надену, коть! – Она встает на носочки и ерошит мне волосы. – Ну, ты даешь, неужели не нравится? Я столько за ним охотилась… специально на ваш корпорат. Весна, цветочки и я тоже – цветочек. Красиво?

- Очень, - повторяюсь я, ловя ее тонкие запястья.

Ее кожа пахнет чем-то сладким – может новым кремом, может, просто молодостью. Я вдруг осознаю, насколько старше нее. С легким, почти незаметным макияжем и этим цветочным рисунком она как лесная фея, забредшая не в тот лес.

– А не замерзнешь? – машинально спрашиваю, уже прокручивая в голове сценарий вечера.

- Накину пиджак, не переживай.

Она снова кружится, а я думаю: «Может лучше остаться дома?».

Белуга. Чопорные чиновники. Их стервы жены с отфотошопленными лицами. А среди них моя Лена в этом безумном цветочном взрыве. Она даже не понимает, куда идет. Радуется, глупая, тому, что познакомится с моими коллегами, узнает, людей, с которыми я работаю. Улыбается, как овечка, которая сама идет на заклание. От предчувствия беды снова колет в боку. Привычно тянусь за таблетницей и ловлю на себе Ленин встревоженный взгляд.

- Опять сердце?

- Угу, - вру я.

- Котенька, ты бы обследовался.

- Обязательно.

Выпиваю таблетку, и молюсь, чтобы полегчало. Раньше я спасался диетой, особенно ферментированными овощами, но после того как ушел от Карины нигде не мог найти кимчи как у нее. Заказывал в ресторане, гонял Пашку на рынок в корейские ряды и даже просил приготовить Лену – все не то. Так что приходится глушить боль лекарствами и надеяться, что когда-нибудь у меня появится окно, чтобы попасть к врачу.

Лена подходит со спины, обнимает меня, прижимается лбом к моему затылку. Одно ее присутствие успокаивает. Возвращает желание жить.

И правда, чего я тут раскис?

Никто ее не обидит, я не позволю. Да, молодая, да, выделяется. Но они влюбятся в нее, потому что в этого ангела нельзя не влюбиться! А сплетни… они будут в любом случае, даже если бы я пришел туда один. И все же, хочу вывести свою девочку из под удара, даже если этот удар существует только у меня в голове.

- Лен, сними кольцо, - показываю взглядом на нескромный бриллиант у нее на пальце.

- Зачем?

В голове мелькают отговорки: «Неприлично», « Не по статусу», «Похоже на помолвочное». Но все это полуправда, настоящая причина в том, что я еще не готов к ответам.

- Главное украшение – твоя улыбка, - целую Лену в губы, и сразу отодвигаюсь. Не хватало нам опоздать. То, что там не будет главного, не делает мероприятие менее официальным. – Давай быстрей, Паша уже заждался.

Машина подъезжает к Белуге ровно за полчаса до начала шоу. Лена завороженно смотрит на стеклянные двери и на швейцара в ливрее, пока я мысленно даю себе подзатыльник.

Надо чаще выводить свою девочку в свет. Закончились времена, когда вы прятались по каморкам. Теперь можно не бояться быть застигнутыми на горячем и выбираться в люди.

Проходя мимо зеркала в холле, ловлю наше отражение: я – в строгом темном костюме, она в этом безумном, прекрасном сарафане.

Два разных мира.

И я вдруг понимаю, сегодня мне предстоит защищать ее не только от других. Но и от самой себя.

Зал "Белуги" встречает нас волной теплого воздуха, смешанного с ароматами дорогого парфюма и свежих морепродуктов. Хрустальные люстры дробят свет на тысячи бликов, скользящих по белоснежным скатертям. Лена замирает на секунду, ее пальцы непроизвольно сжимают мой локоть.

- Владлен! - раздается знакомый голос.

Ермаков, уже слегка навеселе, машет нам бокалом шампанского. Его взгляд моментально цепляется за Лену, и я чувствую, как по спине пробегает холодок.

- Впервые не опоздал! О, а это что за принцесса, познакомишь?

Только я открыл рот, чтобы представить Саше Лену, как вдруг та сама тянет ему руку и бойко выдает:

- Лена, просто Лена! Очень приятно, а Вы, наверное, Александр? Много о вас слышала.

Саша застывает. Его бокал замирает на полпути ко рту, глаза округляются, а челюсть буквально отвисает. Моя, кажется, тоже сейчас грохнется на паркет.

- А что... - Он медленно переводит взгляд на меня, и в его глазах загорается любопытство. - Самобытно и свежо. Даже интересно посмотреть, что будет дальше.

Его пальцы обхватывают Ленину ладонь, задерживаясь на секунду дольше, чем нужно.

- Леночка, позволите, я украду Владлена на пару минут?

Хочу ответить вежливым отказом, чтобы не дай Бог, не нажить себе врага, но вдруг Лена снова влезает, куда ее не просят.

- Саша, можно я по-простому, да? Если честно, не позволю. Я здесь никого не знаю, и Владлен не может оставить меня одну. Правда, же? - И взгляд на меня, как у котика из Шрека.

- Зачем одну? - Саша тут же поднимает палец, словно фокусник, вызывающий из шляпы кролика, и ловит взгляд Людмилы Денисовны – болотной ведьмы из департамента дорог. - Людмила Денисовна, подойдите, пожалуйста, нам тут никак без вас не обойтись. Не могли бы вы присмотреть за спутницей Владлена Игоревича? Ее зовут Лена, просто Лена, представляете?

Если бы в этот момент подо мной разверзся пол, я бы только вздохнул с облегчением.

Просто Лена, сука! Они же сделают из этого ходячий анекдот! И как за каких-то пятнадцать минут я успел стать посмешищем?!

Мы отходим с Ермаковым к бару, но мой взгляд прилип к Лене. Она стоит среди этих вылинявших от скуки женщин - живая, яркая, с распущенными волосами и в этом пестром цветочном халате! Именно! Издалека ее дурацкое платье похоже на халат! Дорогой и красивый, он очень идет, Лене, тут я не спорю, но сука, при всех его достоинствах это по-прежнему халат! Надо было настоять на черном цвете. Тогда она хотя бы не так бросалась бы в глаза...