Развод - дело тонкое, или Будущее на моих условиях

Глава 1

В голове гудело, да так, что больше никаких посторонних звуков и слышно не было. Перед глазами всё то расплывалось, то становилось слишком чётким. Настолько, что я закрывала глаза, не в силах выдержать этой резкости. Мало-помалу я пришла в себя, но легче не стало. Точнее, физически полегчало, а вот в остальном…

Я очнулась, сидя за небольшим письменным столиком. На его краю стоял железный подсвечник с зажжённой свечой, в комнате царил полумрак. Передо мной лежал желтоватый лист бумаги, на котором аккуратным почерком было выведено:

– Жена обязана беспрекословно подчиняться воле мужа и проявлять к нему уважение; жена обязана рожать и воспитывать детей; жена обязана поддерживать мужа в его делах и начинаниях, создавая благоприятную атмосферу в доме; жена обязана хранить верность мужу и оберегать честь семьи…

Тут, видимо, рука у писавшей этот ужас дрогнула. На листе осталась некрасивая клякса, которую, к тому же, попытались стереть, отчего положение стало лишь хуже. Хотя, с какой стороны посмотреть – будь моя воля, я бы вообще всё это залила чернилами, а потом разорвала на мелкие кусочки и предала огню, потому что всё написанное было чепухой!

Но проблема была не в этом. Проблема была в том, что я не знала, где я вдруг оказалась. И кто я, тоже не знала. Воспоминания будто стёрли, и в голове звенела пустота. Лишь в одном была уверена, что и столик этот, и чернильницу, украшенную драгоценными камнями, и комнату в целом, я видела впервые.

И что куда страшнее – тело тоже было не моим. Абсолютно точно. Чужие руки с длинными музыкальными пальцами, перепачканными в тех самых чернилах. На указательном имелся массивный перстень, который был хоть и дорогим, но столь безвкусным, что я скривилась. Тонкие запястья и громоздкий браслет в одном стиле с перстнем. Коротко подстриженные ногти.

Лица я не видела, но и оно ощущалось иначе. Чтобы не откладывать в долгий ящик, я осторожно оглянулась – трюмо с огромным зеркалом, несмотря на полумрак, обнаружилось в углу комнаты.

Я встала и побрела в его сторону, прихватив с собой и свечу. Идти и то было непривычно, ноги будто бы не слушались меня. Благо, дошла я без приключений. И в зеркало заглянула без страха, скорее с любопытством.

На меня с гладкой поверхности смотрела молоденькая девушка. Юная совсем, если быть точной. Светлые волосы ниже плеч, хорошенькое личико с алыми от природы губами и невинными глазами, глядя в которые невольно начинаешь жалеть бедняжку. За что именно, не понятно, но жалеешь. Небольшого росточка и худенькая, словно куколка. Одежда простая, без изысков, что никак не вязалось с дорогой обстановкой комнаты.

Кто же ты? И… кто я?

Вопрос этот был, пожалуй, самым важным. Я вернулась к столу, за которым очнулась и опустилась на стул. Нужно было вспомнить, хоть что-то, но… Не вспоминалось. Совсем ничего. В голове всё так же была пустота.

Посмотрев в очередной раз на стол, надеясь, что хоть что-то натолкнёт меня на мысли о моём прошлом, увидела на его краю небольшой розовый конвертик. Он был вскрыт и из него виднелся край письма.

Протянув руку, только и успела коснуться его кончиками пальцев – их обожгло, а конверт, вспыхнув странным чёрным пламенем, сгорел за секунду. Даже пепла не осталось.

И что это за гадость?

Всё ещё глядя с удивлением на то место, где только что лежал конверт, я не услышала стука в дверь. А может его и не было, стука этого, поэтому я его и не услышала?

– Вы закончили? – раздался сухой, немного скрипучий голос.

Оборачиваться было страшно. Не знаю от чего, но мной овладела робость. Впрочем, посмотреть на говорившую всё же пришлось.

У порога, скрываясь в тени полумрака и держа в руках что-то наподобие указки, стояла высокая, словно жердь, женщина. Худая настолько, что даже под тканью чёрного платья можно было бы сосчитать рёбра. Осунувшееся лицо и кожа землистого цвета. И пустые, ничего не выражающие глаза. Губы её были сжаты в тонкую линию, да и в целом она имела крайне недовольный вид.

– Что? – переспросила.

Не потому, что не расслышала, а из-за того, что неосознанно попыталась отсрочить момент. Чего именно? Этого, пожалуй, я не знала, только чувствовала, что ничем хорошим общение с этой женщиной для меня не закончится.

– Вы закончили, Даниэлла? – повторила она вроде бы так же сухо и равнодушно, но за этими словами уже проглядывалось раздражение.

Я помолчала, но уже и так знала, что ответить всё же придётся.

– Закончила, – выдохнула, почему-то вжав голову в плечи. Все эти телодвижения будто бы были не моими, словно телом управляли инстинкты.

Женщина после моих слов подалась вперёд, прошла несколько шагов, и взяла лист бумаги с написанным бредом. Помедлив, принялась читать вслух. С таким выражением, словно там и не бред был вовсе, а что-то достойное пристального внимания.

Прочитала она быстро, потому что и написано было немного. Воцарилась какая-то зловещая тишина, так что мне захотелось встать и убежать, но я подавила в себе это желание.

– Это всё, что вы запомнили?

То есть, та, кто это писала, заучивала всё наизусть? Кошмар какой.

Я не стала отвечать. Опустила голову, чтобы эта сушёная вобла не увидела выражения моего лица. А оно, выражение это, я думаю, было очень говорящим.

– Руки, – скомандовал она, и я, даже не думая, протянула вперёд обе руки. Как оказалось, зря. Потому что в ту же минуту, женщина коротко замахнулась и ударила меня по тыльной стороне ладони указкой.

Боль была такой, что перед глазами заплясали чёрные точки. Но я не проронила ни звука. Откуда-то пришла мысль, что лучше ничего не говорить, потому что мадам Ада этого не любит.

Мадам Ада? Вот эта вобла? Имя ей подходило, как нельзя кстати.

Она замахнулась, чтобы ударить ещё раз, но я проворно спрятала руки за спину. Ну, нет, бить я себя не позволю. Даже если прежняя хозяйка тела считала, что у этой надзирательницы есть какие-то права на такое поведение.

Глава 2

Сны были слишком красочными, но разрозненными. Вспышками картин, никак между собою не связанных.

Вот Дани, как её звала матушка, тихая и покорная, послушная жена своего мужа, читает молитвы перед отцом наизусть. Он доволен ей, гладит по голове, что маленькая девочка считает высшей похвалой.

А вот её же отец, впавший в бешенство. Что его так разозлило, она не помнила, лишь слышала, как он кричал, топал ногами и таскал за волосы мать. Мать молчала, потому что хорошая жена должна принимать наказание от мужа с покорностью.

Следом другая картина, где Дани уже стоит у могилы матери. Она ушла тихо, от болезни, что изводила её вот уже пять лет. И перед смертью наказывала дочери, чтобы та была тихой и послушной. Такой, какой была она.

И Дани следует совету матери, верит, что покорность принесёт ей счастье…

Через год в их семье появилась мачеха. Страшное слово для любого ребёнка. Впрочем, к тому моменту Дани ребёнком уже не была, но только внешне. Внутри она так и осталась маленькой девочкой, которая всего боялась.

Но мачеха, вопреки убеждению всех служек и дворовых девок, оказалась совсем неплохой. Она, если так можно сказать, стала для Дани подругой. Первой и единственной. Она была другой – живой и энергичной. У неё получалось пресекать вспышки отцовского гнева, она и за Дани заступалась. И это подкупало.

Марго, так звали мачеху, была лучиком солнца в их тёмном царстве. У неё всегда было припасено доброе слово для Дани, она говорила громко и часто смеялась. Её глаза сияли.

Потом картинки гаснут, и появляется ОН. Тот, кто затмил весь мир глупышки Дани. Тот, в которого она влюбилась с первого взгляда, на кого не смела поднять взгляд и смотрела лишь из-под опущенных ресниц. Деймон Рос. Её будущий муж.

О свадьбе сговорилась мачеха, и она же пообещала, что это шанс для Даниэллы выйти в общество. Занять достойно место.

Но обещания не сбылись. Она старалась. В самом деле, старалась. Терпела побои от мадам Ады, которую к ней приставила свекровь, чтобы Дани не опозорила её сына перед всем высшим светом, и как следует выучилась манерам и этикету. Она и училась. Но Дэймон её совсем не замечал. Смотрел сквозь неё, или вовсе делал вид, что Дани не существует.

Только в редкие ночи, когда её, как следует выкупанную, приводили к нему в спальню, он смотрел. Осторожно прикасался к её губам, и… не только. В эти моменты глупышка верила, что сможет для него стать чем-то большим, а не просто послушной тенью.

Я открыла глаза вот так сразу. Не было ни толчка, ни ощущения страха. Я просто проснулась, и, судя по тому, что сквозь плотные шторы пробивались слабые лучи солнца, уже наступило утро. А может и день.

Воспоминания оставили во мне тягостные ощущения. Сердце билось ровно, но как-то с натугой, словно каждый удар давался ему с трудом.

И что мы имеем? Я попала в тело Даниэллы Рос, тихой жены мужчины, которому она и даром была не нужна. Нет, не так. Нужна, но только как мебель. А ещё инкубатор, который выносит и родит для него наследника. Непременно мальчика, потому что девочки это товар, что можно выгодно продать, но никак не долгосрочное вложение.

Всё это было отвратительно и неприемлемо для меня, но… Не давало ответа на главный вопрос. Если я выяснила, чьё тело заняла, воспоминания пришли сами собой, мне даже делать ничего не пришлось, то почему не вспомнила о том, кто я? В голове на этот счёт по-прежнему было пусто.

Нахмурилась, пытаясь выудить из недр памяти хоть что-то полезное, но… Не смогла. Только в висках закололо. Единственное, что я смогла уяснить, так это то, что такой патриархальный порядок был для меня не просто чуждым, а вовсе не понятным, диким даже. Он был пережитком прошлого, которое совершенно точно не присутствовало в моей жизни.

И одежда из воспоминаний Дани была совершенна непривычной. И обращение. Слуги, дворовые девки… Словом, всё, что я «видела» было мне незнакомо.

Я аккуратно скинула одеяло и приложила ладонь ко лбу. Боль накатывала волнами, но была терпимой.

И что мне делать со всеми этими открытиями? Я бы с удовольствием убежала, куда глаза глядят и от ненормальной мадам Ады, и от муженька, и от свекрови, образа которого в воспоминаниях не было, но от этого легче не становилось. Но бежать, не зная своих прав, не понимая, какие опасности могут меня подстерегать – слишком глупо. Самый верный способ, продолжить играть роль покорной Даниэллы, пока я не пойму, что мне со всем этим делать. Или пока не вспомню, кто я.

Рядом что-то скрипнуло, и сбоку раздался тихий девичий голос:

– Госпожа, вы очнулись?

«Анка» – в памяти вспыхнуло имя. Даже оно было чудным и непривычным.

– Да, – ответила честно, потому что я не видела смысла притворяться спящей.

Я внимательно посмотрела на девушку и в отличие от мадам Ады она мне понравилась. Открытый, чистый взгляд и румяное полное лицо. Она смотрела на меня так, будто, действительно, переживала. И это подкупало.

– Я, – запнулась она, – пойду, доложу мадам…

– Стой, – неосознанно подалась вперёд и схватила её за руку. Девушка испуганно застыла, посмотрела на свою ладонь, которую я крепко держала, и тихо проблеяла:

– Вам что-то нужно? Воды?

Она боялась. Меня? Нет, на этот счёт память молчала, значит, она боялась кого-то другого. Мадам Аду? А это вполне возможно, потому что эта госпожа надзирательница была способна запугать кого угодно.

– Нет, – отрицательно качнула головой, хотя и воды мне тоже хотелось, но другое было важнее, – расскажи мне, что произошло вчера, после того, как я потеряла сознание?

Анка, стоило мне сказать о вчерашнем, залилась румянцем и прикусила губу, будто говорить о таком было стыдно. Только потом я вспомнила, что предшествовало моему обмороку – глухая оборона! Я пыталась увильнуть от выполнения супружеского долга, запершись в спальне. И судя по тому, как девушка смутилась, весь дом уже был в курсе этой щекотливой детали. Что же, пусть так. Логику своего поступка я уж точно объяснять не буду. У меня тактика – наблюдаем и мотаем на ус. А уж потом всё остальное.