Развод. Жизнь после тебя

1

Арина

– Я хочу развод, Арина.

Я вздрагиваю, как от хлесткого удара кнутом.

Я оглохла. Или неправильно всё поняла… Иначе не могу объяснить, почему слышу эти жестокие четыре слова от мужа… От человека, который стал для меня целым миром.

Ни слова не могу произнести, смотря в темные глаза любимого мужчины.

Совершаю глубокий вдох… А выдохнуть не могу. Не получается. Будто кто-то резко перекрыл подачу кислорода в легкие.

В груди всё пламенем адским горит. Слезы обжигают глаза… Я прикрываю веки, скрывая раздирающую меня боль. Проглатываю тугой ком в горле.

Вот бы сейчас, как в детстве, приложить подорожник к ране, и всё прошло. Только… Мы уже давно не дети, и обычная трава не поможет от хлестких слов. Которые оставляют на сердце глубокие шрамы.

– Я устал. От тебя… От нашей совместной жизни. Устал врать, что ты мне нужна. Что люблю, - продолжает он. – И, если честно, не уверен, что вообще когда-либо любил.

Слова любимого мужчины оседают во мне ядовитым цветком, забираясь в каждый уголок моей души, отравляя всю меня.

Рваный всхлип рвется с моих губ… Я прикусываю нижнюю. До крови. Чувствую металлический вкус во рту. Он немного отрезвляет.

– У тебя появилась другая? – облизываю губы.

Другой причины, почему всё так… Не нахожу.

– Нет, - произносит Тим, уверяя меня в этом. – У меня никого нет. Просто… Меня не тянет домой. Я больше не хочу возвращаться к тебе. Я не люблю тебя. И раз чувств нет, я не вижу смысла дальше нам быть вместе.

Но я тебя люблю!

Люблю так, что жить без тебя не могу. Ты мой воздух. Мой мир. Который ты только что безжалостно разбил. Уничтожил одним взмахом острого клинка мне прямо в спину.

Мне хочется кричать, крушить всё на своем пути… Выть, как раненный побитый зверь! Но вместо этого я тихо умираю.

Неужели это конец?

После всего, через что мы прошли…

Нам было хорошо вместе. Мы познакомились еще в институте.

Я детдомовская девчонка, получившая стипендию от ВУЗа. Он мажор, старшекурсник, привыкший добиваться всего сам. Без помощи богатых родителей. Казалось бы, мы из разных миров, и наши пути никогда не должны были пересечься, если бы не один зимний день, изменивший всё.

Мы долго встречались, проверяли свои чувства. После: свадьба, ипотека, ремонт, бесконечные попытки забеременеть. Работа, отнимающая много личного времени. Постоянная занятость.

Мы прошли через многое. Были взлеты и падения. Но я думала, нас ничто не сможет разлучить. А оказалось, наш брак был до того хрупок, что от одного легкого дуновения ветерка разбился на мелкие осколки.

Я не верю… Не верю, что это конец. Что можно вот так просто выбросить в мусор десять лет отношений…. Он часть моей жизни. Часть меня. Неотъемлемая ее часть.

Мой взгляд падает на кольцо у себя на пальце. Кручу его, не отводя глаз.

– Скажи… У тебя есть страх? Ты боишься что-то в этой жизни?

– Нет. Нет ничего, чего бы я боялся.

На мгновение прикрываю глаза, стараясь удержать удар.

Больно. Больно так, что еще секунда и умру.

Я люблю этого мужчину. Даже после того, как он нанес смертельный удар мне в сердце. Но удерживать не стану. Когда меня в ответ не любят. И, оказывается, никогда не любили.

Горько. Наша любовь, что раньше была подобна распустившемуся цветку, сейчас напоминала лишь горький вкус.

– Если ты уже всё решил… Хорошо.

Дрожащими пальцами снимаю с руки обручальное кольцо и с тихим стуком опускаю его перед мужем.

Быстро отвожу взгляд.

Невыносимо видеть кольцо не на своем пальце, где оно было с тех самых пор, как я семь лет назад сказала Тимуру «да».

– То есть… Никаких истерик, скандалов с разбитой посудой не будет?

На моих губах появляется едва заметная горькая улыбка. Неужели он меня считает какой-то истеричкой, которой лишь бы скандал устроить?

Плохо он меня знает, раз так думает.

В ответ я качаю головой.

– Разрешишь сегодня здесь переночевать? На улице глубокая ночь. Или теперь мы чужие люди? – с губ срывает едкий смешок. – Завтра с утра я соберу вещи и съеду.

– Арина. Не выставляй меня чудовищем.

А если ты и есть чудовище?

– Спасибо, - роняю коротко. – Не переживай, до завтрашнего вечера освобожу жилплощадь.

Вот бы сейчас уснуть… И проснуться тогда, когда уже всё хорошо и за ребрами мучительно не давит.

______________________

Не забывайте добавлять книгу в библиотеку, отмечать ее лайками и комментировать. История будет непростой, сложной, но мы придет к ХЭ.

2

Тимур

В последний раз кидаю взгляд на супругу и направляюсь прочь из дома.

Находиться здесь и дальше просто… Невыносимо. Все душит, сдавливает. Будто не в собственной квартире нахожусь, а в очень маленьком замкнутом пространстве. Без окон и дверей. И с каждой секундой оно все сильнее душит меня.

До конца не могу поверить… Она приняла. Приняла мое предложение о разводе. Когда думал, будет плакать, умолять одуматься. Не рушить наш брак, попытаться склеить его. Вот только… Нечего уже чинить. Все давно сломалось без права на восстановление.

Арина — часть моей жизни. Нет смысла это отрицать. Мы вместе с института. Долгий срок, когда мне уже за тридцать. Тогда она выделялась среди тусклой толпы. Была словно маленьким лучиком света в темной ночи. Я думал, что так будет всегда: рука об руку до конца. Но со временем вместо сильных и пылких чувств пришла лишь горькая пустота.

Я понял, что больше не люблю. Не стремлюсь домой. Не хочу целовать, обнимать эту женщину. Видеть ее не хочу. Она для меня чужая. Давно не любимая.

Чувствую себя чудовищем. Но я все правильно сделал. Лучше сразу разрубить этот узел, чем дальше его тянуть, ломая наши жизни.

Телефон издает звук входящего вызова. Подношу мобильный к лицу.

Элина.

– Алло, - отвечаю я, не отрывая взгляд от дороги.

– Доброй ночи, Тимур Святославович. Простите за поздний звонок, - мелодичный голосок на том конце провода. – Я подготовила все документы на завтрашнее заседание и отправила вам на почту.

Против воли на губах появляется улыбка.

Нежная. Ласковая. Девочка. Она заполнила все мои мысли в последние несколько недель. Ее звонкий, мелодичный голос наполняет меня энергией. Приносит покой, который я давно не ощущал рядом со своей женой.

– Спасибо, Элина.

– Какие планы на сегодняшнюю ночь? – ее дыхание становится глубже, чувствую соблазнительные нотки. Она словно кошка, учуявшая, что добыча вырвалась из крепких оков и теперь на свободе. Или работу двигателя машины.

Я реагирую. В штанах становится тесно.

Хочу ее. Хочу, как кот сметану. Как хищник свою добычу.

– А есть какое-то предложение? – облизываю губы, представляя, как эта податливая кошечка извивается подо мной.

Как целую ее в губы. В мягкие сочные губы, получая в ответ ласку, фейерверк эмоций и долгожданное освобождение. Пальцы колет от желания немедленно схватить тонкую талию и сжать в руках.

Хочу. Ее хочу.

– Есть, - голос Элины обрывается от эмоций, что завладели девушкой. Понимаю, она тоже хочет. – Я приглашаю тебя к себе.

– Буду у тебя через полчаса, - разворачиваю машину, включая поворотник.

– Жду, милый, - томно бросает.

Отбиваю звонок и глубоко выдыхаю.

Перед глазами всплывает лицо супруги. Печальные, грустные глаза. Опущенные плечи. Возможно, она сейчас плачет. Одна в темной квартире.

Но я отмахиваюсь быстро от этого видения.

Я не врал Арине. Не изменял. Не предавал. Все сделал правильно. Я не должен ни в чем себя винить. Моя совесть чиста.

Там уже ничего нельзя было спасти. Все выжжено дотла. Осталось лишь пустота и уважение к общему прошлому. К годам, что прожили вместе.

Через полчаса взбегаю по лестнице на пятый этаж элитного ЖК. Звоню в дверь. Следует щелчок замка, и в проеме появляется женская фигура.

Элина томно улыбается. Длинные соблазнительные ножки выглядывают из-под короткого шелкового халата в приглашении. Не отказываю себе в удовольствии… Делаю шаг в квартиру, подхватываю легкую ношу на руки. Девчонка взвизгивает, хватаясь за мои плечи.

– Боже, Тим… - хихикает, запуская тонкие пальчики в короткий ежик у меня на затылке. Сжимает. От приятной ласки глаза прикрываю. – Ты как голодный волк.

– Хочу. Тебя.

Вся кровь в пах стекла. Больно стоять. Мне нужно освобождение, разрядка. Я хочу ее. Сжать тонкую шейку и войти резко и глубоко.

Сладкая девочка.

– Я твоя, - томно выдыхает, тянется к моим губам.

Целую Элину в губы, разрезая последний узел, что связывал меня с женой.

Я все сделал правильно. Мне не в чем себя винить. Я позволяю себе эту девочку. Наконец-то позволяю.

__________________

Дорогие читатели, если вам нравится история, поддержите ее звездочками-лайками. Это можно сделать на главной странице книги возле обложки, нажав на звездочку или поставив "мне нравится" если с сайта. Мне и книге очень нужна ваша поддержка.

3

Дорогие, спасибо вам за вашу поддержку. Неожидала, что вас зацепит книга. История будет непростой, сложной, герои неидеальные, как и их поступки, но чувства сильные. Оставляйте комментарии и лайки к книге, это поможет истории подняться в рейтинге и ее увидят другие читатели. Что очень важно для каждой книги и автора.

СПАСИБО.

_________________

АРИНА

От громкого хлопка двери я вздрагиваю.

А в следующую секунду квартира погружается в тишину.

Я прикрываю веки, а в ушах грохочут его слова… Он больше меня не любит. Но разве любовь может вот так пройти? Или Фредерик Бегбедер все же был прав – любовь живет три года?

Почему любовь исчезает? В чем причина? Почему три года? Не пять лет, не год. А именно три года.

В этом есть какой-то смысл?

Не понимаю.

Не понимаю, как можно разлюбить. Взять и разлюбить за одно мгновение. Я ведь люблю. До сих пор его люблю. Все так же крепко и сильно. Люблю каждую морщинку вокруг глаз, когда он смеется. Люблю хмурый взгляд, когда чем-то недоволен. Люблю, когда нежно целует за ушком и крепко обнимает. Люблю даже тогда, когда он всецело поглощен работой, ничего вокруг не замечая. Даже меня.

Тим никогда не был мажором, пользующимся деньгами и связями своей семьи. Всегда всего добивался сам. Серьезный. Уверенный в себе парень. Он шел напролом к своей цели, несмотря на то, как далеко она была и как трудно было ее заполучить. В конечном счете он добивался того, к чему стремился. Недаром его считают самым молодым и перспективным судьей за последнее десятилетие.

С губ срывается судорожный вздох. Поднимаю взгляд, упираясь в дверь, куда всего мгновение назад вышел Тимур.

Куда он поехал? Тем более в ночь… Неужели к той, другой, которая стала любимой? Она, а не я.

Грудь сдавливает в жесткие тиски, стоит только представить его с другой. Как он ее обнимает. Ее целует. Ее, а не меня.

Я не верю, что у него никого нет… В никуда не уходят после стольких лет брака.

Это мучительно, будто сотни… Нет, миллионы острых, смазанных ядом клинков были выпущены прямо мне в сердце. Безжалостно. Жестко. Словно я ничего не значу. И все, что мы прошли… Лишь пыль у него под ногами.

Боже. Я не знала, что бывает так больно. Настолько сильно. Это как спуститься в ад.

Сложно сейчас передать все грани моих чувств и эмоций. Меня разрывает на части. Но в то же время я ощущаю себя сломанной куклой, которую бросил сам кукловод. Она больше не пригодна для использования. Ее можно выбросить за ненадобностью. А вместо нее купить новую. Еще лучше прежней.

Слезы касаются моих щек и падают на руки. Это отрезвляет.

Я буквально с силой заставляю себя отвернуться от двери, где скрылся мой муж. В скором времени – бывший муж.

Бракоразводный процесс, уверена, пройдет быстро. Тимур все устроит. Он судья. Договориться с нужными людьми ему не составит труда, и нас разведут. Без каких-либо проблем и вне очереди. Даже моего присутствия будет не обязательно. Потом лишь документы по почте получу.

Я качаю головой в неверии, как за одно мгновение наша семья разбилась. А любовь разрушена всего парой слов. Затем резко встаю с дивана и бреду в сторону спальни.

Следует собрать все вещи, чтобы завтра съехать.

Тимур меня не гонит, и уверена, дал бы время, чтобы я смогла найти что-то, дабы переехать. Но находиться здесь, в стенах этой квартиры, ложиться в кровать, где мы спали вдвоем… Я не хочу. Все здесь будет напоминать о нем. А это смерти подобно.

Я шумно выдыхаю, смахивая предательские слезы со своего лица. Решительно достаю чемодан и скидываю все свои вещи, которых не так уж и много, в него.

Боже… Тим так легко отказался от нас… От меня. Словно желал побыстрее избавиться и скинуть этот груз со своих плеч.

Я не буду проклинать его в след.

Он ушел. Сделал свой выбор, отказавшись от той, кто любила его больше всего на свете. Он отказался от меня, от нашей семьи и воспоминаний, которые мы делили на двоих.

Я не буду оставаться с мужчиной, который не ценит мою любовь и преданность.

4

ТИМУР

– Тим?

Тонкий нежный голосок Элины разрезает тишину, проникая в сознание. Я поворачиваю голову в сторону и смотрю на нее. Но мыслями нахожусь не здесь.

– Ты со мной? Ты так застыл… У тебя все хорошо?

Я медленно прикрываю глаза.

Что-то внутри не дает мне перейти эту последнюю черту… Красную линию, после которой все изменится. Уже ничего нельзя будет отмотать назад.

Я хочу…

Я ведь этого так долго ждал, чтобы прикоснуться к сладким губам Элины, но стоило только это сделать, как меня током шибануло.

Я отпрянул от нее, как от прокаженной, а после застыл мраморной статуей.

Одна мысль никак не дает мне покоя: Арина, она не должна об этом узнать. Какие бы отношения у нас не были в последние годы, я не желаю причинять ей боль. А больно ей будет, слишком хорошо ее знаю.

В память о наших общих воспоминаниях я должен сделать так, чтобы она ни о чем не узнала. Лучше лгать, чем сказать правду.

До сих пор перед глазами стоит ее взгляд, полный боли и разрушения.

Но так будет лучше. Для нас обоих.

– Тим? Ты какой-то загруженный… Ты голодный? Я приготовила форель в духовке.

– Ты по телефону говорила про документы. Где они? Я бы поработал.

Элина удивлена сменой моего курса от страстных поцелуев до глубокой холодности, но кивает и встает с дивана:

– Конечно. Я сейчас принесу.

Она скрывается в другой комнате, а я откидываюсь назад, прикрываю веки. Стараюсь расслабиться, но получается гадко. Чувствую себя каким-то монстром, но я сделал все правильно.

Элина возвращается довольно быстро, протягивает мне те самые документы… И опускается рядом. Я на нее не смотрю, погружаясь в бумаги. Завтра заседание, я должен хорошо подготовиться. Дело непростое, следует во всем тщательно разобраться.

К работе я всегда подхожу с холодной головой. Не хочу совершить ошибку, которая может сломать человеческую жизнь. А иногда и не одну.

Поэтому к работе подхожу со всей серьезностью, погружаясь в нее с головой. Арина никогда мне за это ничего не предъявляла, не выносила мозг, что я ей время мало уделяю, не обижалась. Потому что сама работает много, иногда встречаясь со своими клиентами поздно вечером.

Мы крутимся с ней в одной сфере. Я судья, а она адвокат. Мы оба ведем уголовные дела. Часто сталкиваемся на заседаниях, поэтому наши частые встречи неминуемы.

– Тим? Тебе стоит отдохнуть. Идем, я приготовила вкусный ужин, - Элина кладет свою ладонь на мою и тянет в сторону кухни. Я так думаю, что кухни.

До этого я ни разу у девушки не был, лишь подвозил ее после работы. Она работает со мной. На меня. Секретарем. Не глупая она девчонка. Умная. Все указания выполняет вовремя и без ошибок. Что в моей работе самое важное. Воспитанная в ежовых руках, я знаю ее отца. Жесткий мужик.

Она встает между моими ногами, оплетает тонкими ручками мою шею. Мне приходится отложить бумаги в сторону. Мои руки на ее бедрах, она ближе ко мне прижимается.

– Поцелуй меня, - томно произносит, зарываясь пальцами в мои волосы на затылке. – Ну же… Тим.

Мои ладони сжимают ее тонкую талию, и мягко, но настойчиво отталкиваю ее.

Элина молодая девчонка. Умная. Красивая как картинка. Я хочу ее. Но внутри что-то не дает переступить эту чертову красную линию.

– Ты, кажется, предлагала ужин. Я голодный как волк.

– Да, - она натягивает улыбку на губы и отступает. – Сейчас быстро накрою на стол.

Мои... Моя новинка о неверном шаге и о том, что ценнее всего...

Дорогие мои, приглашаю вас в свою новую историю. Эмоционально будет сложно. Порой, остро. Проникновенно. До боли. До рези в глазах и глубоко в сердце. Присоединйтесь и обязательно кладите книгу в библиотеку, чтобы не пропустить обновление.

Это история об ошибках, которые стояли многого. О неверном шаге. О том, что ценнее всего...

Пристегиваемся, и полетели.

Ссылка здесь: https://litnet.com/shrt/l8vM

АННОТАЦИЯ:

Мои пальцы крепко сжимали фотографию, которую я держал в руках. С неё на меня смотрели два ребёнка. Мальчики. Близнецы.

— Это дети... Златы? — хрипло спросил я.

— Да, — ответил мне Громов, человек, которому я поручил собрать информацию о моей бывшей невесте. — Артём и Тимофей.

— Сколько им?

— Через месяц будет два года.

Мне не нужно было проводить тест ДНК, чтобы понять, что это мои дети.

Я резко встал со своего рабочего места и начал нервно ходить по кабинету, запуская руку в волосы на затылке.

— Значит, моя бывшая невеста родила и даже не подумала сообщить мне о том, что у меня есть два сына, — зло выдохнул я. — Где она сейчас?

— В доме своего мужа.

В тексте:

# властный герой, военный.

# нежная героиня и два близнеца.

# бышие.

# острые чувства, эмоциональные качели.

# ошибки, неверный шаг.

# встреча через время, попытка все исправить.

Кусь:

ЗЛАТА

Я отдыхала в гостиной, удобно расположившись на диване, завернутая в теплый плед, когда в тишине дома послышался громкий щелчок, отдающийся глубоко в моей душе. Один. Второй. Затем скрип открывающейся двери.

На секунду я напряглась, а в следующую мой пульс галопом устремился вскачь.

Я еще не видела незваного гостя, но сердце уже чувствовало и знало, отдаваясь гулко о ребра, кто решил пробраться в дом поздно ночью. В глубине души, где-то глубоко внутри, зародился и начал пульсировать маленький огонек радости, распространяя тепло по всему телу.

Я больше не могла усидеть на месте и, откинув одеяло в сторону, резко подорвалась с дивана и бросилась в прихожую, где послышалось шуршание.

Так как во всем доме стояла почти кромешная темнота, лишь лунный свет из окна освещал гостиную, я несколько раз ударилась ногой об углы мебели. Острая боль пронзала сознание, но я тут же отмахнулась от нее, желая побыстрее добраться до своего гостя.

Быстрый бег, короткая дистанция, и вот я уже висела на шее мужчины, сильные руки которого тотчас обхватили мою талию и прижали к своей широкой груди. Такой знакомый запах цитрусовых и сандалового дерева коснулся моих чувств, заставив сердце сжаться.

Мне не нужно включать свет, чтобы увидеть обладателя этого запаха. Я узнаю его где угодно. Даже в кромешной темноте, как сейчас.

Я так скучала.

Настолько сильно, что в носу начинает нещадно щипать, а глаза наливаются горькими слезами, превращая меня в маленькую девочку, у которой отняли ее любимую игрушку.

— Адам, - в тишине прошептала мужчине куда-то в шею, сильнее вжимаясь носом ему в шею, вдыхая такой родной и любимый запах. — Ты вернулся!

Дрожь прошлась по всему телу, отдаваясь в позвоночнике, а с губ сорвался первый всхлип, пропитанный болью, страхом и отчаянием.

Он вернулся!

Все хорошо. Но я никак не могла унять этот страх, поселившийся в моей душе несколько недель назад, когда один звонок выбил почву у меня из-под ног. Казалось, сейчас он только набирал обороты, как гоночная машина на трассе спортивного соревнования, желая выцепить победу у своих соперников.

— Все. Успокойся. Все хорошо, - шептали горячие губы мне в шею, давая команду моим мурашкам рассыпаться по моей коже. — Я жив. Здоров. Вернулся к тебе! Моя Злата!

— Я думала, что больше тебя не увижу, - некрасиво шмыгнула носом.

— Но я же здесь, - нервно усмехнулся он, поглаживая своей огромной ручищей, как лапа у медведя, мою спину в успокаивающем движении.

Второй рукой Адам пошарил по стене, и через мгновение пространство озарило светом, неприятно ударяя по глазам. Я поморщилась, быстро моргая, стараясь привыкнуть.

Чуть откинув голову назад, я заглянула в его темные, словно ночь, глаза, увидев в них тот же страх, что жил все эти недели во мне, и который все никак меня не отпускал. Сложно заставить себя не переживать о человеке, который для тебя значит целый мир.

Я уже потеряла своих родителей. Одного за другим. Не могла потерять и его.

— Ненавижу… Ненавижу твою чертову работу, - эмоционально вскрикнула, ударив сжатым кулаком по его груди.

Адам поморщился, словно я задела его по свежей ране, еще не до конца затянувшейся за короткое время, но не издал ни звука.

— Ну все, все, успокойся, бешеная белка, — тихий смешок сорвался с его губ. Его пальцы в нежном прикосновении коснулись моей щеки, заправляя выбившуюся прядь волос за ухо. — Все уже хорошо. Лишь небольшая царапина. Не стоит так переживать из-за это.

Но я так не думала.

Потому что знала, он говорит это только для того, чтобы не расстроить меня, чтобы не волновалась и не накручивала себя. Но как я могла не переживать, когда любимый чуть не умер на своем чертовом задании.

Мой мужчина военный и часто уезжает в командировки на задания, оставляя меня одну ожидать от него хоть маленькой весточки, что жив, здоров. А также у него своя военно-подготовительная база. И я давно должна была привыкнуть ко всему этому, но после того, как на одном таком задании умер мой отец, мне еще сложнее отпускать Адама. Хоть и понимала, он мужчина, это его работа.

5

ТИМУР

– Всё готово! – кричит из кухни Элина, вырывая меня из размышлений, в которые погрузился.

Откладываю бумаги в сторону, закрываю ноутбук, за которым сбегал в машину, и, поднявшись с дивана, направляюсь в ту сторону, откуда шел голос девушки.

Переступаю порог кухни, быстро оглядываюсь. Всё стильно, аккуратно, идеально чисто, словно не девушка здесь живет, а педантичная чистюля. В отличие от моей Аринки. У которой всегда аккуратный беспорядок, милое личико и волосы в муке, потому что готовить моя жена любила. Причем делала это божественно.

Резко обрубаю себя и свои мысли, которые потекли не в то русло.

Сейчас я здесь, с Элиной. И не важно, что внутри по венам бежит желание набрать номер Арины и спросить, как она.

Я оставил ее одну. Вылил на нее ушат холодной воды и свалил.

Ухмыляюсь.

Этот поступок не назвать правильным. Но и дальше мучить себя, ее… Не желаю. Только еще больше боли причинил.

Решение уже принято, и назад дороги нет.

– Тим, - зовет Элина, вытаскивая меня из темноты. – Садись. А то остынет.

Киваю и опускаюсь за стол. Эля ставит напротив меня тарелку с рыбой, белый рис и… Всё.

С сомнением смотрю на блюдо. Не привык… к такому.

Арина всегда готовит плотный ужин, потому что знает, несмотря на то, что я занимаюсь в зале, есть люблю здоровую пищу. Мясо. Рыба, конечно, тоже хорошо.

Черт.

Следует выкинуть мысли про жену. Скоро бывшую жену. Развод оформят быстро, у меня есть знакомые, которые сделают это за пару дней и без нашего с Ариной присутствия.

Приступаю к еде, чтобы не обидеть девушку. Но нужно будет как-нибудь мягко и ненавязчиво намекнуть ей, что я мужик. Здоровый мужик, которому нужна нормальная пища, а не зелень. Я не козел, что ее есть.

– Как? Вкусно? – она опускается напротив меня и мило улыбается.

Вот как ей сказать правду? Обижу ведь. А я не желаю этого.

– Да, - киваю, ковыряясь в этой чертовой рыбе. – Спасибо, Эля.

Она сияет, как новогодняя звезда, и внутри меня разливается тепло. Непроизвольно ухмыляюсь. Девчонка она еще совсем. Молодая. Неопытная. Просто нужно подсказать, как правильно будет. Направить в нужное русло.

На столе резко оживает телефон.

Мама звонит.

Я извиняюсь и принимаю вызов, краем взгляда смотрю на Элину. Она смотрит на меня, взгляд не отводит, в котором вспыхивает жгучее желание.

– Да.

– Сынок, привет. Ты почему не звонишь?

– Много работы, - поднимаюсь из-за стола, краем сознания отмечаю, что звонок – хороший повод отказаться от еды.

Возвращаюсь в гостиную, опускаюсь на диван, откидываясь на спину. Расслабляюсь. Голова трещит. Пальцами давлю на виски. Устал как собака.

– Я понимаю, сынок, но хотя бы заехал. А Ариша? Я звонила ей, но она не ответила.

Резко вдыхаю в себя воздух, темнота окутывает меня со всех сторон.

– У нее тоже много работы.

– Нет, вы должны приехать! – настаивает мама. – Ничего не хочу слышать, жду вас завтра.

– Не получится, мама. В другой раз.

Как рассказать родителям, что мы с Ариной разводимся? Мама будет расстроена, они хорошо ладили. Родительница очень любит мою жену.

Резко одергиваю себя. Бывшую жену. Скоро бывшую жену.

– Сынок…

– Уже поздно, мам. Я завтра перезвоню, - кидаю и обрываю разговор.

В легкие словно кислоту налили, ни вздохнуть, ни выдохнуть.

Почему Арина не взяла от мамы трубку?

Хотя понятно почему… Я для нее предатель, но моя родительница ни в чем не виновата.

Раздражение на жену хлестает через край.

Как нежные руки Эли опускаются мне на плечи, проводят по груди, а жаркий шепот касается уха:

– Останься сегодня на ночь, - просит она томно.

Меня больше ничего не держит… Я разрубил канат, что связывал меня с женой.

6

АРИНА

Телефон в моих холодных руках вновь оживает. В пятый раз за последний час. На экране высвечивается знакомое имя, но разговаривать с этим человеком сейчас я не хочу.

Я просто не знаю, что сказать… Как сказать, что мы с ее сыном больше не вместе. Что мы разводимся.

Не думаю, что Лидия Петровна расстроится нашей окончательной с Тимуром размолвки. Не то чтобы она меня терпеть не могла, но идеальными наши отношения не назовешь. Скорее они были… ровными. Не любящими, как у мамы с дочкой, но и не холодными. Мы уважали друг друга.

Этого было достаточно для мира в нашей семье.

Теперь же я не обязана с ней поддерживать связь. Но как-то сказать… Объяснить я должна женщине. Чтобы она не звонила.

Не хочу как-либо быть связанной с Тимуром. А при общении с Лидией столкновение будет неизбежно. Как, впрочем, и на работе. Но там я минимизирую наши встречи.

Что же до заседаний… Я справлюсь.

Телефон замолкает. И я с облегчением выдыхаю, прикрывая глаза.

С моих губ срывается нервный вздох, а к глазам подступают слезы. Я сжимаю руки в кулак. До боли впиваюсь короткими ногтями в ладони, пытаясь заглушить боль душевную физической.

Но легче не становится. Только сильнее разрушаю свою душу, разбивая ее на мелкие осколки.

В горле встает ком, так, что невозможно вздохнуть ни выдохнуть.

Тишина вокруг душила, звенела, натягивала до предела и так натянутые струны… От нее хочется избавиться. Закричать во все горло, чтобы заглушить эту боль и темноту, что окружает меня со всех сторон. Чтобы не чувствовать одиночества в пустой квартире.

Телефон в моей руке вновь оживает.

От неожиданности я вздрагиваю. С раздражением думаю, что это вновь мать мужа звонит, но, когда мой взгляд падает на экран, на губах расплывается улыбка.

– Алло, - отвечаю я.

Стараюсь придать голосу нормальный звук. Если это вообще возможно в моем состоянии, когда я едва сдерживаю слезы.

– Ариша! Девочка, привет!

– Здравствуйте, Таисия Львовна. У вас все хорошо?

Это первое, что приходит на ум, когда слышу голос директора детдома, где я выросла.

Не то чтобы мы не созваниваемся… Но только позавчера разговаривали. И вот она звонит мне вновь, что сразу наталкивает на не очень хорошие мысли.

Таисия Львовна никогда не пожалуется, не скажет, если все плохо. Порой о трудностях детдома я узнаю от третьих лиц, что расстраивает меня.

Эта женщина вырастила меня. Дала любовь, теплоту и ласку, когда мои родители этого дать мне не смогли. И когда она или детский дом нуждается в помощи, я должна и хочу эту помощь оказать.

– Ариша… - по ту сторону слышу ее расстроенный голос, и сразу напрягаюсь. – Ты можешь завтра приехать?

Внутри все замирает. Сердце ухает вниз и подскакивает к горлу, образуя неприятный комок, который мешает говорить.

В голове перебираю завтрашние планы и дела. Кидаю короткий взгляд на чемодан, который я собрала и теперь он стоит в темном углу. Тяжело сглатываю.

Не считая того, что мне нужно найти новое жилье и у меня встреча с клиентом в два дня… Я свободна.

– Я приеду завтра. Утром, - хриплым голосом произношу. – Встану и приеду, Таисия Львовна. Чтобы там не было… Мы все решим.

– Спасибо, девочка. Я буду ждать тебя!

7

АРИНА

– Алина! Алина! Алина! – со всех сторон слышу звонкие детские голоски.

На моих губах появляется счастливая улыбка. Я приседаю и раскрываю руки в объятии, желая обнять маленьких зайчат, которые рады меня видеть.

– Привет, мои зайчата, - сгребаю их в объятия, крепко прижимая к себе.

Носом зарываюсь в золотистые кудряшки малышки Эми, целую пухлые щечки Миши, треплю темные взъерошенные волосы Макса.

Я так счастлива быть здесь, рядом с ними. Соскучилась. Очень. Несколько недель не приезжала к моим зайчатам, много работы, которая требовала моего полного погружения в дела.

Но вот я здесь, и я так счастлива. Не передать в полной мере мои чувства и эмоции.

– Арина, ты нам что-нибудь привезла? - слышу любопытный голосок Максима, он заглядывает мне за спину в поисках подарков, ведь скоро Новый год.

– Максим! – одергивает его Таисия Львовна.

Я звонко смеюсь.

– Все хорошо, Таисия Львовна, - кидаю я женщине, а сама смотрю на голубоглазого мальчишку с взъерошенными волосами. – До Нового года еще целая неделя, Макс! Поэтому – нет, подарки я не привезла. Но кое-что у меня есть для тебя и всех зайчат.

Подмигиваю ему.

Он подается ко мне всем телом, голубые глазки загораются ярким огнем, как новогодняя гирлянда на елке. Его маленькие ручки хватают меня за рукав платья, сжимают, будто боится, что я в следующую секунду испарюсь.

Горький ком в горле появляется из неоткуда. Сдавливает, не позволяя произнести мне ни слова. Так больно видеть эти маленькие глазки, которые смотрят на тебя так преданно.

За что так с ними?.. Они не заслужили такой жизни. У них должны быть родители, полная семья, в которой их будут безмерно любить.

Они еще совсем маленькие, но уже столько всего пережили. Малыши, от которых отказались.

От Эмилии отказались в роддоме, при рождении. Ей едва было несколько дней, когда ее мама написала на нее отказную. Миша, маленький плюшевый мишка, был найден под дверью детского дома ранним утром. Максим… У него не осталось ни одной родственной души на этой планете, они погибли в автокатастрофе. Макс чудом остался жив в тот день.

Жизнь несправедлива к этим маленьким сердцам, что за свою недолгую жизнь уже столько всего пережили.

Я быстро моргаю, прогоняя слезы, застилающие мне глаза.

Не время плакать. Я должна быть сильной. Ради них.

– Идите с Марией Петровной, она вам покажет, - подталкиваю их в сторону Маши, нянечки, что за ними присматривает.

– Спасибо, Алина! – звонко чмокают меня в щеку зайчата и убегают за девушкой.

Я встаю и тут же оглядываю комнату в поисках еще одного зайчонка, который не вышел меня встречать. Хмурюсь, не на шутку забеспокоившись.

– Она вон там, за елкой, - подсказывает мне Таисия Львовна, правильно истолковав мой взгляд.

Немедля ни секунды я двигаюсь к огромной ёлке, стоявшей в углу комнаты. Мы с Тимом ее привезли и установили, а после с зайчатами наряжали пушистую красавицу.

В груди отдает болью при воспоминании о муже и о том, как мы были счастливы здесь еще совсем недавно, но я тут же отмахиваюсь от нее, как от мухи.

Не хочу об этом думать, не хочу вспоминать. Это причиняет слишком много боли.

Да, счастливые воспоминания тоже ранят. Иногда больнее, чем мы думаем.

Подхожу к пушистой красавице, приседаю и заглядываю за нее в поиске той, кто мне нужен. Той, по ком безумно соскучилась.

На губах расцветает счастливая улыбка, когда вижу малышку, что сидит в углу, поджав к себе ножки.

– Котенок, - зову ее. – Ты почему здесь одна? Тебя кто-то обидел?

Секунду малышка Адель не двигается, а услышав мой голос, поднимает на меня свои голубые глазки-бусинки и неуклюже поднявшись с пола кидается ко мне.

Я счастливо смеюсь, раскрывая руки для объятия, и как только она падает мне в руки, крепко ее обнимаю, прижав к своей груди.

Лицом тут же зарываюсь в темные кудряшки Адель, вдыхаю ее запах и успокаиваюсь. Наконец, за последние сутки я чувствую себя хорошо.

– Скажи мне, кто тебя обидел, и я его накажу, - целую ее в щечку, отстраняясь.

Сердце замирает, ожидая ответа… Но я знаю, она мне не ответит. Потому что не может.

Моя душа не болит так ни за кого, как за эту зайчишку. То, что пережила она…

По моим щекам текут слезы, но я не замечаю этого. Я улыбаюсь, сжимая в своих ладонях ее маленькие ручки.

Адель… Аделина не разговаривает с тех пор, как появилась в детском доме.

На тот момент ей было год и восемь месяцев. Сейчас малышке почти три. Но с того времени она не обронила ни одного слова. Словно замуровала себя за толстую кирпичную стену, не желая оттуда выбираться. И не позволяя никому за нее пробраться.

Многие скажут, что это нормально. Так бывает, что дети поздно начинают говорить. Но не в случае Адель. Она не произнесла ни звука с того дня. Лишь смотрит преданными глазами, душу мне выворачивает этим взглядом.

Мне больно.

Я едва сдерживаюсь, чтобы не разреветься прямо тут, перед ней.

– Идем, я тебя заплету косички… Хочешь? – она молча кивает, смотря на меня своими голубыми глазками-бусинками.

Я улыбаюсь, сжимая ее маленькую ладошку в своей. И мы выходим из ее укрытия.

8

АРИНА

Приседаю перед Аделиной и протягиваю ей на ладошках две пары резинок разного цвета:

– Какими будем завязывать косички? Розовыми или голубыми? – заглядываю в голубые, словно само небо, глазки девочки.

Знаю, что ответить она не может, но у зайчишки очень хорошо получается показывать. Обычно мы так и разговариваем с ней. Спрашиваем, а она отвечает.

Адель какое-то время молчит, разглядывает разного цвета резинки. Как истинная девочка не может остановить свой выбор на одних. И я ее понимаю. Сложно выбрать, когда они все очень красивые. И новые. Я купила их по пути сюда.

Они мне сразу приглянулись, стоило их увидеть на витрине. Обычная черная резинка, но на них прикреплены шифоновые цветы с бусиной в середине: два розовых и два голубых.

– Не можешь выбрать? – подсказываю малышке.

Адди качает головой, от чего ее кудряшки превращаются в еще больший беспорядок. Такая малышка. Так бы и расцеловала эту сладкую булочку с корицей. А потом слопала.

Я наклоняюсь к девочке и шепчу ей, чтобы кроме нас никто не услышал:

– Тогда давай завяжем одну вот этой, а другой – другим цветом. И никто об этом не узнает. Я не скажу. Это останется нашим секретом, - протягиваю ее мизинец, мы так в детстве делали, когда ссорились, а потом мирились. Или давали клятву, которую никогда не могли нарушить.

Жду ответа.

Малышка внимательно смотрит на меня, потом на резинки и снова на мой мизинец. Я киваю ей, давая понять, что сделаю для нее все, чтобы она не попросила.

Я люблю здесь всех детей, без исключения. Но ее… Аделина для меня особенная девочка. Я полюбила ее с тех самых пор, как взглянула в ее чистые голубые глаза, которые смотрели на меня со страхом.

Прошло несколько месяцев, тяжелых месяцев, после которых она начала потихоньку нас к себе подпускать. Меня. Тогда я испытала облегчение, радость, счастье… Меня переполняли эмоции.

9

ТАИСИЯ

Сейчас, когда проходят дни, месяцы… А Адель так и не заговорила, это пугает меня. Я боюсь того, что она никогда не произнесет ни слова. От этого я любить ее меньше не стану, просто мое сердце болит за эту зайчишку, которая была лишена материнского тепла и любви с рождения и до тех пор, пока не попала сюда, в детдом.

Аделина тянется своей ручкой к моей руке, к той, что я протягиваю ей с выставленным мизинцем, и обхватывает крохотными пальчиками его.

На моих губах расцветает улыбка, но сердце с болью сжимается. В горле ком встает, не позволяя мне произнести ни слова. Я сейчас похожа на эту маленькую куколку, что похожа на спящую красавицу, которую заколдовала злая мачеха. И чтобы расколдовать, принц должен поцеловать ее.

– Берем две разного цвета резинки? – спрашиваю Адди, чувствую, как по моим щекам текут слезы.

Боже, обещала себе никогда больше не плакать, пока я тут нахожусь. Не хочу, чтобы маленькие зайчишки видели меня расстроенной, но стоит их увидеть… То, как они тянут к тебе свои ручки для крепких объятий, как преданно в душу заглядывают, и держать большой поток слез не получается.

Аделина качает головой, и я, отложив две другие резинки, поднимаюсь с корточек, обхожу малышку и встаю за ее спиной. Девочка спокойно сидит, ждет, пока я приступлю к плетению.

Впрочем, Адди очень спокойная, никогда не хулиганит, ведет себя тихо и всех слушается. Ну как всех… В основном меня. Потому что доверяет. Так было с первого взгляда, как наши с ней глаза столкнулись, образовав яркую вспышку.

Она была похожа на метеор, комету, которая неожиданно сошла с орбиты. А следом взрыв. И мы больше не смогли разлучиться.

В первое время я почти каждый день приезжала. Читала ей, покупала мягкие игрушки, пытаясь с ней подружиться и поиграть. И постепенно, шаг за шагом, она начала мне доверять.

Я хотела…

Нет, не получится, как бы мне ни хотелось. Тем более в той ситуации, в которой сейчас нахожусь я. Мне просто не позволят забрать Адди, удочерить.

Ну вот, опять плачу. Совсем нюни распустила.

Нужно взять себя в руки. Тут принцесса сидит и ждет, пока я ей красоту наведу.

Беру расческу в руки и медленными, осторожными движениями начинаю расчесывать кудряшки малышки. Слушаются они плохо, словно дикие, но как же они мне нравятся в сочетании с голубыми глазами девочки.

– Скоро Новый год, ты заказала Деду Морозу подарок? – знаю, что сказать она не может ничего, как и написать, но мне важно с ней разговаривать, чтобы она слышала и понимала, что важна для меня. Каждая ее мысль, каждое ее желание.

Адди поднимает головку вверх и качает, смотря на меня пристально. Словно чувствует, что я знаю, чего она желает получить на Новый год.

И я знаю. И всем сердцем этого хочу.

Маму, папу, семью, тепло, любовь, заботу… Все то, что дают родители своему ребенку, которым дорожат и ценят.

– А хочешь на Новый год я к вам приеду? Встретим его вместе.

Глаза малышки загораются, как яркие звездочки на небе. Она радостно хлопает в ладошки, счастливо кивает, смотря на меня так, будто я ей целый мир подарила. А я всего лишь люблю ее. Как и всех здесь малышей.

– Я тоже хочу, котенок, - стараюсь сдержать новый поток слез.

Вот, уже не одна в пустой квартире буду праздновать начало нового года. А здесь, среди маленьких зайчишек, которые любят меня просто за то, что я ей. В этом разница между взрослыми и людьми. Дети любят безоговорочно. Вот бы взрослые научились любить так же.

Я бы хотела взять Аделину с ночевкой к себе, но я еще не знаю, где буду жить, да и неправильно это будет к остальным малышам. Не хочу никого обделять и показывать, что кого-то я люблю больше. Для меня они равны все.

Заканчиваю заплетать две красивые косички Адель, как сбивает остальная малышня с ног. Кто просит почитать, кто заплести такие же косы, как у Аделины.

Кидаю короткий взгляд на часы, скоро мне придется покинуть детский дом. В три у меня назначена встреча с клиентом, на нее еще нужно успеть приехать. По пробкам через весь город в час пик… Могу опоздать. Надеюсь, меня поймут, если я объясню все. К тому же у меня идеальная репутация, заработанная годами.

Я читаю детям сказку о снежной королеве, заплетаю девочкам косички, когда меня окликает Таисия Львовна.

– Арина, идем поговорим, - она хмуро смотрит на меня, что ничего хорошего не предвещает.

Поворачиваюсь к зайчатам и говорю им:

– Я скоро приду. Поговорю с Таисией Львовной и вернусь.

Подхожу к женщине, она обхватывает мой локоть своей рукой и тянет за собой. Я не на шутку начинаю волноваться, ничего не понимаю.

Мы проходим в ее кабинет, она закрывает дверь и, повернувшись, смотрит на меня потерянными глазами.

Мое сердце сжимается, предчувствуя беду. От волнения в пот и жар бросает. Руки начинает дрожать, переплетаю их вместе, чтобы скрыть дрожь.

– Что?

– Аделину хотят забрать, - нижняя губа ее дрожит, выдавая ее состояние.

Понимаю, все совсем плохо. Если бы все так не было, то я не оказалась бы сегодня здесь, и вчерашнего звонка тоже.

– Я…

Чувствую, как грудь от нехватки кислорода сжимается, перекрывая весь доступ. Я совершаю вдох, а выдохнуть уже не могу…

10

ТАИСИЯ

– Ариночка, девочка, присядь, - сквозь толщу воды слышу обеспокоенный голос Таисии Львовны, а следом ее нежные руки обхватывают мой локоть и куда-то тянут.

Я следую за ней, но едва ли понимаю, что происходит вокруг меня. Словно нахожусь в каком-то другом мире, в темном лабиринте, окутанном густым туманом, из которого нет выхода. Приходится двигаться наощупь.

Горло сжимает невидимая рука, с каждой секундой все сильнее перекрывая мне доступ к кислороду. Я открываю рот, хватая воздух губами, но ловлю пустоту, из-за чего впадаю в панику, а все тело пронзает дрожь.

Рукой тянусь к шее, желая ослабить давление и вновь задышать, но мои пальцы касаются лишь горячей нежной кожи. Она словно огнем вспыхивает.

Не сразу, но я чувствую под собой опору. Это немного помогает прийти в себя, но недостаточно, чтобы ослабить узел на легких.

– Аккуратно, - произносит женщина, которая заменила мне мать, а в следующую секунду она буквально с силой впихивает мне в ладони стакан. – Пей!

Последнее произносит жестко, даже требовательно. Что до конца приводит меня в чувства.

Совершаю глубокий вдох, на мгновение прикрываю глаза. Стараюсь взять себя в руки. Не истерить. Не паниковать раньше времени. Я еще толком ничего не знаю, а развела драму. Не хватало, чтобы еще из-за меня Таисия Львовна нервничала. Если нельзя, у нее проблемы с сердцем.

Сейчас я как никогда нужна этой женщине. Но самое главное маленькой девочке, которая нуждается в моей помощи и во мне самой. Я не могу ее подвести.

Опускаю взгляд вниз, понимаю, что держу двумя ладонями хрустальный стакан, в который налито до краев вода. Теплая. Наверняка, до моего прихода женщина пила чай. В голове помечаю купить ей самый лучший чай, она его очень любит.

– Теплая вода поможет тебе прийти в себя и расслабит, - объясняет директриса детдома, а сама опускается напротив меня на стул, с волнением смотря на меня.

Мое сердце часто бьется, отдаваясь в районе висков. Я морщусь, подношу стакан к губам и делаю глоток. Теплая вода проникает в рот, касается горла и спускается вниз, согревая и успокаивая. Только сейчас понимаю, что мне холодно и все мое тело дрожит.

– Спасибо. Что это было? – спрашиваю, облизывая кончиком языка губы, собирая капельки влаги с губ.

Отставлю стакан в сторону на стол.

– Паническая атака, Арина, - ее взгляд взволнованно полосует меня по лицу.

– У меня никогда не было панических атак, - кидаю ошарашено.

Это правда. Никогда прежде не ощущала себя на столько… загнанной в угол. Я чувствовала страх, боль, стены сжимались вокруг меня, лишая свободы и кислорода. Я чувствовала, будто умираю. Что следующий вздох станет для меня последним.

Если бы не Таисия Львовна… Не знаю, чтобы со мной произошло. Вряд ли я бы справилась со своим первым в жизни приступом. Потому что не знаю, что в таких случаях делать. В отличие от этой прекрасной женщины. Наверняка, она не раз в стенах детдома сталкивалась с подобным и знает, как помочь.

– Вот именно, девочка, никогда, - она прищуривается, сканируя меня пытливым взглядом, смотрит так, будто желает в мозги мои залезть. Но это последнее, что я позволю сделать. И не потому, что не доверяю ей… Нет, эта женщина единственная, кому я доверяю в этой жизни, потому что знаю, она никогда не предаст. – Что происходит?

Таисия Львовна всегда умела читать людей, как открытую книгу. Меня в том числе. Но разговаривать о Тимуре… Это последнее, чего бы я хотела сейчас. Мне следует сосредоточиться на Аделине и тому, как ей помочь.

– Все хорошо. Лучше расскажите, что с Адель… Я ничего не понимаю.

11

АРИНА

– Адель хотят забрать, – выдыхает директор детдома с болью в голосе.

– Кто? Я ничего не понимаю, Таисия Львовна, – руки мои дрожат. Стараюсь успокоиться, хоть и выходит паршиво. Я сжимаю их в кулаки, из-за чего ногти впиваются в нежную кожу ладоней, тем самым причиняя мне боль, но это отрезвляет. – Родители? Ее хотят забрать родители?

Страх, который немного отпустил мгновение назад, вновь накидывается на меня. Он сжимает мое сердце, вновь перенося меня в тот день, когда я впервые увидела маленькую девочку, которая от всех шарахалась и пряталась. Во всех она видела своих врагов, не понимая, что все, чего мы желаем, это помочь ей.

Адель была очень худой девочкой в первый день пребывания в детском доме. Без слез на нее невозможно было смотреть. Ее крохотное тельце было списано синяками и ссадинами, но не от неожиданных падений, как это бывает с детьми, а так, будто ее специально толкнули и она упала.

Маленький дикий котенок, который никого к себе не подпускал. Боялся, рычал, но не произнес ни слова.

Помню, как едва дошла до машины и села в нее. А дальше все как в тумане. Лишь сильные и крепкие руки Тимура не дали мне упасть в ту бездну отчаяния, которая засасывала меня с головой.

Резко выныриваю из омута воспоминаний, фокусируюсь на женщине перед собой.

– Да. Они. Приходили вместе с опекой. Говорят, что все осознали и хотят забрать малышку.

– Нет! – резко вскрикиваю, подрываясь с места.

– Тихо, Арина, – поднимается Таисия Львовна со стула, в несколько шагов оказывается рядом и, взяв мои руки в свои, крепко их сжимает. – Нужно успокоиться и мыслить разумно. После всего, что произошло, им не позволят.

Я активно махаю головой, уже зная в глубине души, что позволят. Главное знать, на какие рычаги надавить, что нужно сделать, чтобы добиться желаемого. Кому нужно дать денег, чтобы все было так, как они хотят.

Есть те, кому не нужны эти бумажки, они отказывают даже за большие миллиарды. Но есть те, кто возьмет, и их совесть будет при этом чиста. И не важно, что по его вине где-то будет страдать ребенок или мать, которую разлучили со своим малышом.

– Таисия Львовна, вы не понимаете… Если есть деньги и люди, которые их возьмут… Позволят все, – выдыхаю, на миг прикрывая глаза.

Нужно что-то придумать, у кого-то попросить помощи.

У меня есть знакомые адвокаты, которые занимаются конфликтами в семьях, а также опекой над детьми. Но они лишь букашки в этом мире денег и власти. Здесь нужны связи выше… Намного выше.

Я знаю человека, который может помочь. Но как попросить у него помощи после всего, что вчера случилось… Не знаю, смогу ли.

Здесь дело не в гордости. Для Адель я перешагну через свою боль и попрошу помощи у человека, который меня предал. Но для начала нужно попробовать найти какие-то другие способы. Менее болезненные.

Если иной выход не найду, то пойду на поклон к Цареву.

Но что-то подсказывает мне, что мне все же придется к нему идти. Выхода не будет.

– Что же нам тогда делать… – женщина пугается, хватается за сердце и оседает на пол.

Я в последнюю секунду успеваю ее поймать и усадить на стул. Кидаюсь к кувшину и наливаю стакан воды, подношу его к губам Таисии Львовны.

– Пейте, – мягко приказываю. – Успокойтесь. Все будет хорошо. Я даю вам слово. Я не позволю, чтобы Аделину забрали.

Женщина делает несколько глотков и отставляет стакан на стол. Тянется ко мне, берет мои руки в свои и сжимает, заглядывая в мои глаза с благодарностью и надеждой.

– Спасибо тебе, Ариночка. Чтобы мы без тебя делали… Ты наш ангел-хранитель.

– Ну что вы такое говорите, Таисия Львовна, – смущаюсь таким словам. – Я вас люблю. Вы вырастили меня, дали любовь, теплоту и ласку. Я не могу поступить по-другому. К тому же я очень люблю Адель и не позволю, чтобы она вернулась в тот дом.

Она кивает. Знаю, что она чувствует то же самое.

– Побудешь еще? Малыши скучали по тебе. И Адель…

С сожалением выдыхаю, качаю головой.

– Не могу. Нужно ехать. У меня встреча с заказчиком. Я переговорю с одним человеком и вам позвоню. Расскажу, что он сказал.

Женщина открывает рот, желая что-то сказать или спросить… Но резко его закрывает, не произнеся ни слова. Я догадываюсь, о чем она хотела спросить, но тоже молчу, отгоняя от себя отголоски боли.

– Я попрощаюсь с зайчатами и поеду. Не переживайте, все будет хорошо, – подбадриваю ее, а после наклоняюсь и касаюсь ее щеки своими губами.

После быстро прощаюсь и выхожу из кабинета. В голове просчитываю ходы, которые можно сделать, чтобы выйти победителями из этой битвы. Она будет непростой, но во что бы то ни стало я должна стать первой. На кону маленькая жизнь, которая нуждается в помощи и любви, а не в мучениях и боли.

Зайчат нахожу в большом зале. Они сразу же кидаются ко мне. Еще какое-то время я провожу с ними, но совсем недолго, потому что мне правда пора ехать. А затем направляюсь к маленькому котенку, которая забилась в угол и ни с кем не играет.

Я подхожу к ней, опускаюсь перед ней на корточки и тянусь к малышке. Заправляю кудряшку, выбившуюся из косички за ушко, и улыбаюсь.

– Мне нужно ехать, Адель, но совсем скоро я приеду. Я буду очень скучать! Иди ко мне, – расставляю руки для объятий, а в следующую секунду девочка падает ко мне.

Я крепко ее обнимаю, прижимая к своей груди. Целую в макушку, вдыхая в себя ее детский запах, обещая себе, что сделаю все, чтобы она была счастлива и всегда улыбалась. Даже если мне придется работать бок о бок с чудовищем.

12

АРИНА

– Простите за опоздание, - произношу и опускаюсь на стул напротив мужчины. – Пробки. Недалеко случилась авария.

Я, не таясь, с интересом рассматриваю мужчину, дабы сложить образ у себя в голове. Ему около сорока, короткие волосы с серебренными нитями, легкая щетина на подбородке и скулах. Широкий разворот плеч, обтянутых в классический темно-синий костюм и белую рубашку. Крепкие руки с длинными пальцами. Но больше всего меня в нем притягивают его глаза… Они уставшие, потухшие, с поволокой боли и отчаяния.

Он кивает, смотря на меня с долей скепсиса.

Понимаю его недоверие ко мне. Я не мужчина, но у меня большой опыт в подобных делах. Еще ни одно дело я не провалила, и это не собираюсь проигрывать. В этом мой клиент может быть уверен. Справедливость восторжествует, которую он и его дочь заслуживают.

Достаю из сумки блокнот, ручку, устраиваюсь поудобнее и смотрю мужчине прямо в глаза. Это своего рода доверительный жест, чтобы он понимал, я на его стороне.

– Павел Георгиевич, расскажите, как это случилось? Мне нужна каждая деталь, чтобы понимать, в каком направлении действовать.

Мужчина вновь кивает и начинает свой рассказ. Я внимательно его слушаю, записываю детали, дабы в будущем все проверить.

Я верю своему клиенту, но в моей профессии следует несколько раз все проверять, чтобы удостовериться во всем. Особенно важны детали, дабы в суде не случилась неприятность, которая может привести к непоправимым ошибкам. А этого мы не можем допустить.

– Когда это произошло? Откуда и куда шла ваша дочь? – спрашиваю я.

– Моя дочь задержалась в библиотеке после учебы. Ее машина как раз на днях сломалась, поэтому она вызвала такси. Я не мог ее в тот день забрать, был на важных переговорах, которые никак не мог отменить.

В глазах мужчины я вижу чувство вины. Он винит во всем себя, хотя ни в чем не виноват. Виноват тот, что сбил девочку. Но понимаю состояние Павла и его чувства. Что-то подобное чувствую и я, когда думаю об Аделине.

Возможно, если бы я тогда сильнее боролась за малышку, сейчас она бы не висела на волоске от трагедии, которая может случиться, если ее все же заберут биологические родители.

Тянусь к мужчине и накрываю его широкую ладонь своей, чуть сжимаю в знак поддержки. Он поднимает на меня взгляд, а там столько боли, что она душит меня. Я едва сдерживаю слезы.

Совершаю глубокий вдох и задерживаю дыхание. Нужно успокоиться. Не время разводить нюни.

Но как же жаль девушку, она совсем еще молоденькая, девятнадцать лет, а уже в этом возрасте может остаться инвалидом. Несправедливо. Этот мир несправедлив к тем, кто слабее других.

Все должно быть по-другому!

Она должна закончить институт, влюбиться, выйти замуж и родить малыша. Она должна быть счастливой, а не испытывать боль, чувствовать себя чудовищем в этом мире.

– Вы ни в чем не виноваты, Павел Георгиевич. Виноват тот, кто совершил наезд. И он получит по заслугам. Я вам это обещаю!

Я стараюсь не давать таких обещаний своим клиентам, может многое случиться за то время, пока будет идти суд. А здесь не удержалась. Мне хочется поддержать мужчину, вселить в него веру, что все будет хорошо.

– Спасибо, Арина Геннадьевна, - благодарно кивает, смотря на меня уже не с таким скепсисом в глазах, как время назад.

– Можно просто Арина. Так… Такси, как и водитель, совершивший наезд, скрылись с места аварии. У вас остался номер, по которому ваша дочь звонила в тот день в службу такси?

– Да, все сохранилось.

– Скиньте мне номер, я позвоню и все узнаю.

Еще какое-то время мы сидим в ресторане, где была назначена у нас с Павлом встреча. От еды я отказалась, заказываю лишь черный двойной экспрессо. Ночью едва сомкнула глаза, от переживаний не спалось. Здесь и расставание с Тимуром, и волнение за Аделину. Все наложилось друг на друга. Утром даже не позавтракала, сильно тошнило.

Сейчас, когда тошнота вроде как отступила и не тревожила меня, можно было бы перекусить, но кусок в горло не лезет. Все мои мысли направлены на Адель и девушку, которая сейчас борется за жизнь в больнице.

Я ничем не могу ей помочь, чтобы спасти ее, но могу посадить за решётку того, кто виноват в этом. И я это сделаю, кто бы ни был его отец и сколько он ни заплатил денег за то, чтобы его дорогой сыночек вышел на свободу. Каждый понесет наказание за содеянное.

– Также нужно узнать, есть ли в том районе камеры. Желательно, чтобы они выходили на ту сторону, где случилась авария. И были видны номера. С такими уликами нам будет проще засадить виновного.

Вроде все обсудили, что было важно. Плохо, что нет свидетелей. Но, может, все же будут камеры. Хотя бы на здании ВУЗа.

Кидаю взгляд на часы, почти четыре часа. А мне еще нужно заехать в офис, поговорить с Гордеевым насчет Аделины. У него должны быть знакомые, которые смогут мне помочь.

Еще вещи… Точно, переезд. Я обещала Тимуру, что сегодня съеду, но даже квартиру себе не подыскала.

Может, поговорить с ним и попросить еще пару дней пожить у него?

Нет. Я не могу так. Неправильно так. Ему тоже нужно где-то жить, а я заберу у него жилье.

– Вас подвести? – спрашивает Павел, когда мы выходим из ресторана.

– Благодарю, но я на машине. Всего доброго, Павел Георгиевич, - протягиваю ему руку для рукопожатия.

– Просто Павел, - уголки его губ чуть приподнимаются в легкой улыбке, он мягко обхватывает своей ладонью мою маленькую, чуть сжимает, не причиняя боли или дискомфорта.

– Павел… На связи. Я вам позвоню, когда обо всем узнаю. Будем держать друг друга в курсе.

Мы расходимся в разные стороны.

Я сажусь в свою машину и шумно выдыхаю, откидываясь назад на сиденье, прикрываю глаза. Нужно взять себя в руки. Возможно, сегодня я увижу Тимура.

После того, что произошло вчера… Это будет сложно, но я справлюсь.

Да, он сделал мне больно, но мы взрослые люди. Нужно быть благодарной за то время, что мы пробыли вместе, как бы ни было больно из-за расставания. Нам еще работать бок о бок и видеть друг друга не раз. Не только в офисе, но и в здании суда.

13

АРИНА

– Диана, сделай, пожалуйста, мне кофе, - прошу свою помощницу, выглядывая из своего кабинета.

– Сейчас, Арина Геннадьевна.

Девушка кивает и быстро подрывается со своего места, несясь в сторону кофемашины, дабы сделать мне напиток, который я у нее попросила.

Я бы и сама справилась с этой задачей, но моя помощница как-то раз отчитала меня за то, что все делаю сама, когда у меня есть она.

Представьте себе, меня отчитали, как маленькую нашкодившую девочку. Не хватало только в угол меня поставить. Не удивилась бы, если бы такое произошло, когда в моем подчинении Диана.

Мне было приятно такая забота со стороны своей подопечной, но все же у меня есть руки, которыми я умею пользоваться, и сама в состоянии приготовить себе кофе. Но для Авдеевой важно быть нужной и полезной для меня, поэтому теперь я всегда прошу ее о помощи, даже если это такая мелочь в виде кружки с напитком.

Виски неожиданно взрываются болью, я морщусь и, оставив дверь в свой кабинет приоткрытой, возвращаюсь к своему креслу. Опускаюсь в него и, откинувшись на спинку, выдыхаю, прикрыв глаза.

Это все моя бессонница, которая сегодня и дни до этого мучила меня. Плюсом сюда наложилось расставание с без пяти минут бывшим мужем, переживание за Адель и новое дело, которое, уверена, потреплет мне нервы.

И ко всему этому еще следует не забывать про себя. Но я так не могу, и это мой огромный жирный минус. Я всегда думаю о других в первую очередь, а потом уже о себе. И это не плохо, но и не хорошо.

Я так погрузилась в себя, что пропускаю момент, когда в своем кабинете уже нахожусь не одна.

Моего плеча касается чья-то рука, и я вздрагиваю, распахивая веки.

– Арина Геннадьевна, это я, - мягкий голос моей помощницы успокаивает меня, и я вновь расслабляюсь. – Вам бы отдохнуть, Арина Геннадьевна. У вас круги под глазами… Простите за мои слова. Я не хотела.

На моих губах появляется легкая беззаботная улыбка.

Мне нравится Диана. Она еще совсем молоденькая, только закончила ВУЗ и пришла к нам работать, но очень умная, трудолюбивая, с характером и приятная. Не внешне, внутренне. В ней есть стержень. Уверена, со временем, если она и дальше так будет работать, то сможет многого добиться.

– Все хорошо, Диана, не бери в голову. Спасибо за кофе. У меня к тебе разговор, можешь присесть.

Девушка кивает и направляется к двери кабинета, закрывая ее, чтобы посторонние не смогли подслушать нас. Люди в нашем офисе работают разные, в том числе те, кто подслушивает, а после разносит сплетни, в которых едва можно найти долю правды. Поэтому не стоит рисковать.

Моя помощница возвращается и опускается напротив меня на стул. Складывает обе руки на колени и принимается меня слушать. Ее взгляд серьезен, как и всегда. Это еще один плюс в ее копилку.

Я могу доверять этой девушке если не все, то очень многое, зная, что она не предаст. А я не смею подрывать ее доверие ко мне. Слишком ценны в нашем мире такие люди, которыми не стоит разбрасываться.

– О чем вы хотели со мной поговорить, Арина Геннадьевна? Что-то случилось? – ее плечи напрягаются, и я ее понимаю.

Не каждый день я прошу ее о разговоре за закрытой дверью.

Тянусь рукой к кружке и делаю из нее глоток, на мгновение от наслаждения прикрывая глаза. Скоро в моем организме вместо крови будет течь кофе. Но я не против этого, хотя это и вредно. Все же следует уменьшить дозу принятия этого препарата. Хотя бы на время.

– Можно сказать и так, - расплывчато отвечаю. – Я взяла очень серьезное дело, с которым, возможно, будут проблемы, но не взять его я не могу.

Подробнее рассказываю все Диане, она внимательно слушает, иногда задает вопросы. А в конце хмурится.

Да, дело непростое. В нем замешан сын депутата, а там большие связи и деньги. Будет непросто, но мы должны выстоять и сделать все, чтобы виновный был наказан. И не важно, кто у него отец.

– Тебя что-то беспокоит? – спрашиваю девушку, слишком задумчив ее взгляд.

– Как вы говорите, зовут девушку…

– Ветрова Ангелина Павловна.

Секунду Диана молчит, а в следующую вскрикивает, будто что-то вспомнила. Она поднимает на меня взгляд.

– Ты ее знаешь? – понимаю ее.

– Не совсем. У меня старший брат работает в клинике, где лежит эта девушка. Он ее лечащий врач. И он рассказывал мне об этом случае.

– Это хорошо, - киваю. – Мы сможем узнавать о ее состоянии от первоисточника. Твой брат не откажется сотрудничать с нами?

– Думаю, нет, - качает головой. – Он сам хотел с тобой поговорить.

Хмурюсь. Не понимаю, зачем ее брату разговаривать со мной. О чем?

– Он хотел попросить вас взять ее дело, - объясняет она мне.

– Там что-то личное?

Она головой машет.

– Не знаю. Но, по-видимому, ему очень важно то, что случится с этой девушкой.

– Хорошо. Можешь дать ему мой номер телефона, пусть позвонит, и мы договоримся о встрече.

Тем более у меня самой есть много вопросов к этому мужчине.

Но это потом. Сейчас мне важно другое… Кидаю короткий взгляд на телефон, время почти пять. Следует найти Гордеева и поговорить с ним об Адель, пока он не ушел.

Я специально поджидала именно это время, чтобы пересечься вне рабочего времени.

Быстро допиваю кофе, собираюсь и покидаю свой офис, направляясь в сторону кабинета начальства. Надеюсь, он еще не ушел.

Заворачиваю за угол и резко торможу, когда в поле моего зрения попадает человек, которого я меньше всего ожидала сегодня увидеть. Мой муж.

Резко осекаю себя. Почти бывший муж. И он не один.

14

АРИНА

Я сразу узнаю человека, стоящего рядом с Тимуром.

Мы с ним встречались пару раз. Он приходил ко мне, пытался договориться, чтобы я отказалась от дела, но я даже слушать его не стала.

Но что этот человек здесь делает, еще и рядом с моим бывшим мужем?

А в следующую секунду меня пронзает осознанием, и с губ моих срывается едкая усмешка.

К кому господин Одинцов мог пойти за помощью… Конечно, к человеку, который будет принимать решение в суде. Это еще не точно, но с большей вероятностью могу сказать, что судьей в этом деле будет Царев.

Одинцов хочет спасти сына от тюрьмы и идет в обход всего, желая договориться уже не с адвокатом другой стороны, а с более высоким человеком, который во всей этой цепочке имеет вес.

Перевожу взгляд на бывшего мужа. Неужели он согласится… Не знаю. Не уверена. Но могу одно сказать, Тимуру разговор с этим человеком не нравится. Он весь напряжен, это понятно по его позе, то, как сложил руки в карманы брюк, по лицу и развороту плеч. Даже энергетика от него исходит тяжелая.

Я не хочу сталкиваться с Одинцовым, как и со своим бывшим мужем. Точно не после вчерашнего. Но выбора у меня нет. Мне нужно поговорить с Гордеевым, а его кабинет находится прямо за спиной этих двоих.

Делаю вдох-выдох и шагаю вперед, несмотря на то, что сердце громко скачет, и ладошки от волнения становятся мокрыми.

Я не хотела этой встречи с бывшим не после того, как он ушел от меня, разбив нашу семью на осколки. Я не готова к ней. Но буду ли когда-либо вообще готова… К такому невозможно подготовиться.

Внутри меня выжженное поле, а от наших отношений остался лишь пепел.

Они не сразу замечают мое присутствие. Первым меня видит Одинцов. Он поворачивает голову, встречается со мной взглядом, и по моей спине проносятся холодные колючие мурашки. Неприятный человек. Не только внешне, но и энергетика его… жуткая. От него можно чего угодно ожидать, и он не поскупится ни на чем, лишь бы добиться своей цели. А сейчас цель его – спасти сына.

– Арина Геннадьевна, как я рад вас видеть, – ядовитая улыбка на его губах. – Вы одни, без охраны?

Не могу сказать того же, совсем не рада видеть этого человека.

Одинцов будто специально пытается меня задеть. Но я не доставлю ему такого счастья. Пускай катится в ад.

– Она мне не нужна, Александр Владимирович, - стараюсь говорить как можно увереннее, не желая показывать свои истинные чувства к этому человеку.

– Конечно, Арина Геннадьевна. Конечно.

Чувствую, как от слишком пристального внимания кожа на моем лице полыхает. Сердце, чтобы его, набирает обороты и начинает частить, что кажется, вот-вот выпрыгнет из груди.

Я знаю виновника всех этих химических реакций в моем организме, и мне это не нравится. Не должно быть так, не после того… Но глупое сердце на что-то еще надеется. Десять лет совместных моментов и жизни просто так не выкинешь за борт.

Задержав дыхание, поворачиваюсь к мужу. К бывшему мужу!

Боже, когда я наконец запомню это и буду называть вещи своими именами, а не так, как привыкла делать это до катастрофы.

– Добрый вечер, - произношу спокойно, когда внутри меня полный пожар.

Там все полыхает, горит. Смерч, наводнение, цунами… Все это внутри меня, когда на лице полное безразличие.

Тяжело держать маску на лице, когда внутри ты едва дышишь.

– Здравствуй, Арина, - так же спокойно говорит Тимур, но его глаза… В них, кажется, что-то вспыхнуло. Но это произошло настолько быстро, что я не смогла разобрать.

– Извините, но мне нужно идти.

Делаю шаг в сторону, желая их обойти.

– Арина Геннадьевна, - окликает меня Одинцов. Я вздрагиваю и поворачиваю голову в его сторону, жду, что он скажет. – Рад был вас увидеть.

– Не могу того же сказать, - парирую я и направляюсь в кабинет Гордеева.

Всего несколько шагов, поворот ручки вниз… Все это время я чувствую внимательный взгляд темных глаз на своей спине. Я знаю, кому они принадлежат, и от того мое сердце беспокойно стучит.

15

АРИНА

– Арина, девочка, ты ко мне?

Добродушная улыбка появляется на лице Ильи Натановича при виде меня.

Я успела как раз вовремя. Если бы хоть на пару минут задержалась, то не застала бы мужчину у себя. Он уже уходил, когда мы столкнулись на выходе.

– Здравствуйте. Да, я к вам, Илья Натанович. Можно? – от волнения голос немного дрожит.

Мужчина опускает взгляд на часы на руке, несколько секунд молчит, будто обдумывает что-то, а после, подняв голову, кивает:

– Конечно, Ариночка. Заходи, - он пропускает меня вперед.

В кабинете у начальника очень просторно и светло. Минимум мебели, лишь стол, пара стульев и небольшой диван со столиком в случае важных встреч прямо на рабочем месте.

Гордеев опускается за стол, я располагаюсь напротив него. Сажусь на самый краешек стула, кладу руки себе на колени. Спина ровная от напряжения, ладони сжимаю в кулак.

– Рассказывай, что случилось? – подбадривает меня мужчина, видя мое состояние. – Это что-то личное? В другом случае ты бы ко мне не обратилась, потому что привыкла все решать сама.

Киваю.

Он прав. Я всегда все старалась решить сама. Какая бы проблема у меня не возникала, пыталась найти ее решения без участия посторонних. У меня получалось. Раньше. Но сейчас мне требуется помощь тех, кто может ее дать. Хотя бы частично. С остальным… Надеюсь, что справлюсь сама.

Я должна. Не хочу, чтобы во всем этом пострадала Аделина. Чтобы у нее после этого осталась травма, которую будет сложно искоренить, несмотря на то, что дети очень быстро все забывают. Но не в случае с этой малышкой.

Издевательства над ней ее родителями оставили неизгладимый отпечаток на ее прекрасной душе. Такой сильный, что малышка до сих пор не разговаривает, хотя прошло достаточно времени с того дня, как она появилась в детском доме.

– Ты же знаешь, если это в моих силах, то я помогу, - говорит мужчина.

– Вы же знаете, что я сама из детского дома…

– Да, знаю. Тебе нужна помощь с удочерением? Но тебе лучше поговорить со своим мужем, у него больше связей, несмотря на недолгую карьеру.

Это правда. У Тимура много связей. Везде. Он может найти любого человека, какой бы тебе не был нужен. И он же может решить мою проблему. Но бывший муж последний человек, к которому я буду обращаться. Если только у меня не будет другого выбора… Надеюсь, такого не случится.

– Не совсем так… - шумно выдыхаю, на миг прикрываю глаза. Сердце неровно стучит, ладошки мокрые от перенапряжения. Я очень волнуюсь, не знаю, с чего начать, чтобы мужчина меня понял правильно. – Да, Тимур может помочь… Но я бы сначала хотела поговорить с вами. У вас больше опыта, хоть и такими делами вы не занимаетесь.

– Я тебя внимательно слушаю, Арина. Как понимаю, история не из простых…

Махаю головой.

Далеко не из простых, и ее исход зависит от многих факторов. В первую очередь от профессионалов, которые возьмутся за это дело.

– Есть девочка… Маленькая малышка…

Рассказываю Илье Натановичу всю историю, от начала и до конца. С подробностями и деталями. То, что вчера мне позвонила директор детского дома и попросила приехать, и о разговоре, который случился у нас сегодня с женщиной.

Также поведываю мужчине и о маленькой девочке, о ее состоянии и то, как она все переживает. Почему-то мне важно рассказать ему все… Возможно, просто хочется с кем-то поделиться тем, что у меня на душе. Что гложет меня, о чем переживаю.

Не замечаю, как по моим щекам текут горькие слезы… Лишь когда теплые ладони касаются моего лица, я вздрагиваю и понимаю, что плачу.

– Тише, Арина… Девочка, успокойся. Мы решим твою проблему.

Поднимаю на мужчину взгляд. Он уже сидит не за своим столом, а рядом со мной на стуле и держит меня за руку, успокаивая поглаживая.

У Ильи Натановича очень добрые карие глаза, с морщинками в уголках. Он смотрит на меня как-то по-особенному. Как на кого-то близкого. Я замечала это не раз, еще в первый раз, когда нас представили друг другу как начальника и подчиненную.

Я не помню своих родителей. Мамой всегда для меня была Таисия Львовна, которая и привила мне доброту, сострадание, любовь… Мужского плеча, который за меня и в огонь, и в воду… Не было. До Тимура. Наверное, именно поэтому чувствовать в такой момент мужчину рядом более взрослого для меня что-то новое, но до мурашек приятное.

Но не в том понимание этого слова, которое вы могли интерпретировать. Илья Натанович ощущается как родитель, который всегда поддержит, поможет и наставит на путь истинный.

– Правда? – с надеждой в глазах смотрю на мужчину.

Неужели у меня все получится, и Аделина будет жить без страха и боли…

Сердце пронзает волнение и надежда, что все будет хорошо. Что мы выиграем суд и те, кто относился к Адель плохо, понесут за это наказание.

– Я тебе обещаю. У меня будет к тебе один вопрос…

– Какой? – тут же настораживаюсь, все тело напрягается.

– О деле… Что ты ведешь.

Хмурюсь. Не до конца понимаю, о каком именно деле он говорит. У меня сейчас их несколько, и не то, чтобы они тяжелые или серьезные. Если только…

– Вы об Одинцове? – вспыхивает понимание.

– Да, - кивает Илья Натанович. – О нем. Что там случилось?

– Он к вам заходил?

Решил надавить на меня через Гордеева, моего начальника.

Вот же… Похоже, Одинцов готов сделать все только, чтобы добиться своего. Надеюсь, у него ничего не получится и он останется с голой жопой. Нужно было воспитывать сына, тогда, возможно, не пришлось бы сейчас бегать и пытаться выпутаться из этой истории.

– Нет, но…

Его слова прерывает громкий стук в дверь.

Илья Натанович откашливается и произносит:

– Входите.

Дверь открывает, и на пороге появляется Тимур. Это последний человек, которого я ожидала увидеть в кабинете своего начальника.

Что он здесь делает? Видел, как я заходила в кабинет Ильи Натановича?

16

АРИНА

Хмурюсь. Не понимаю, что здесь делает Тимур.

У него какие-то дела с Гордеевым? Но ни о чем подобном я не слышала от бывшего мужа. Впрочем, в последнее время мы мало разговаривали. Старались дома не затрагивать тему работы.

Но если было бы что-то серьезное, Тим бы мне рассказал? Рассказал ведь?

Или он здесь из-за дела Одинцова?

– Тимур? Заходи.

Илья Натанович тоже выглядит удивлен. Значит, не ожидал увидеть здесь мужчину.

– Я не помешал? – его голос спокойный, низкий, чуть с хрипотцой.

Тимур кидает на меня короткий взгляд и вновь смотрит на Гордеева.

– Все хорошо. Я уже ухожу, – поворачиваюсь к начальнику, губы чуть растягиваются в благодарной улыбке мужчине за разговор и помощь, которую он оказывает мне. – Спасибо большое, Илья Натанович.

– Ну что ты, дитя мое. Я еще даже ничего не сделал. Не стоит благодарить меня раньше времени, – он чуть наклоняется ко мне, смотрит прямо мне в глаза. – Ничто не стоит твоих слез, девочка.

От его слов я вздрагиваю. Непонимающе смотрю на него, а после…

Кидаю короткий взгляд на бывшего мужа и возвращаю его к мужчине перед собой.

Гордеев что-то понял? Но как он мог понять всего за пару секунд… Неужели все настолько очевидно, стоит только взглянуть на нас?

Да, напряжение между нами есть, но…

– Илья Натанович…

– Приходи к нам сегодня на ужин, – произносит мужчина. – Моя Вера будет рада тебя видеть.

– Я…

Вновь кидаю взгляд на Тимура. Он все так же стоит возле двери, не шелохнулся и смотрит на нас с Гордеевым. Только глаза его ничего не выражают. Там лед, спокойствие, но в его теле ощущается напряжение.

Это потому, что я тут?

То же самое ощущала и когда столкнулась с ним в холе офиса. Тогда я списала это на разговор с Одинцовым. Но, возможно, причина всего этого я?

– Приходи, девочка. Не упрямься, – вырывает меня из размышлений голос начальника.

Я моргаю и возвращаю свое внимание мужчине. Мягко улыбаюсь ему.

– Хорошо. Только…

– Мы все решим, Арина, – перебивает меня он. – Поговорим и решим.

Я киваю.

Не совсем, конечно, согласна, но не обязательно же говорить о всех своих проблемах. С многими из них могу вполне справиться сама, не вешая их на плечи чужих людей, несмотря на то, что они мне очень дороги, как наверняка и я им.

Например, найти новое жилье. Думаю, будет не так сложно. Возможно, не быстро, но все же найду уютную квартиру, в которой буду чувствовать себя как дома. А пока могу пожить в гостинице. Это мне по карману.

В любом случае, на улице точно не останусь.

– Хорошо, – произношу, добродушно улыбаюсь.

– Вот и замечательно. Договорились. Жду тебя у нас в восемь. Адрес ты знаешь.

Знаю, в гостях у этой прекрасной семьи была не раз. Вместе с Тимуром.

Обычно пару раз в год мы собирались у них дома за столом и прекрасно проводили время. Много разговаривали, шутили. Мне очень нравилось. Но теперь… Все изменится.

Впрочем, к лучшему.

– Тогда до вечера.

Еще раз поблагодарив Илью Натановича за оказанную помощь, я встаю со стула и шагаю в сторону двери.

Каждый шаг, приближающий меня к Тимуру, заставляет нервно дрожать, а напряжение, ощущающееся в животе, возрастает с каждым моим ударом сердца.

Я хотела бы исключить все наши будущие встречи с Царевым. Забыть, стереть его из памяти. Словно его никогда и не было. Возможно, так мне было бы намного легче. Так я бы не чувствовала эту мучительную боль в глубине сердца, которая раздирает меня на части.

Щелчок… И я забыла этого человека и все, что связано с ним.

Жаль, это невозможно. Как и невозможно стереть его из своей жизни навсегда. Нет такого чуда-лекарства, которое поможет.

Встречи, пересечения… Они будут. Этого не избежать.

Придется привыкнуть, как бы тяжело ни было. Но все же первое время я хотела бы сократить наши встречи.

Надеюсь, это наша последняя встреча на ближайшие несколько месяцев. Или хотя бы пары недель, чтобы я могла спокойно оплакать свою любовь и начать дальше строить свою жизнь. Без тех, кто в ней не хочет задерживаться.

Между нами остается несколько сантиметров, как Тимур напрягается, взгляд его направлен прямо на меня. Он больно жжет, от него не скрыться никуда.

Тимур не отходит, он загораживает мне выход.

Что он делает? Чего добивается?

– Задержись. Нам нужно поговорить, – бросает мне тихо, чтобы наш разговор никто кроме нас не услышал.

– У меня много дел, – резко бросаю.

И почти не вру. Дел действительно много.

Но он хочет поговорить о нашем браке? О разводе? Или о том, что мне нужно съехать?

Впрочем, последнее это я сама ему предложила. Как бы Тимур вчера не поступил, но не был монстром, который выгонит меня из дома, который я сама же и обустраивала.

– Это очень важно, Арина. Пожалуйста, – на последнем слове его голос смягчается.

Я выдыхаю и киваю.

– Хорошо. Я буду ждать тебя на улице.

17

АРИНА

Морозный зимний воздух окутывает меня в своеобразный кокон, стоит мне только выйти на улицу из офиса. Я ежусь и обхватываю себя руками, желая согреться.

Интересно, как долго мне придется ждать Тимура, пока он поговорит с Гордеевым и выйдет на улицу?

Не хотелось бы замерзнуть насмерть. Все же зима в этом году холодная, суровая. Днем температура достигает двадцати градусов и не в положительную сторону. Хочется уже побыстрее весну и тепло. Чтобы солнышко, птички пели, а не весь этот мороз.

– Арина Геннадьевна, вы еще не ушли? – слышу удивленный женский голос.

Я оглядываюсь и замечаю свою помощницу, Диану. Она стоит недалеко от меня, всего в двух шагах, и внимательно разглядывает. Не понимает, почему я еще не дома, ведь рабочий день уже закончен и пора домой.

– Нет. Решила постоять, свежим воздухом подышать, - вру я не краснея.

– Так холодно же, – удивляется Диана, смотря на меня как на сумасшедшую. – Я бы в такой холод даже за сладким не вышла. А я сладкое очень люблю.

Улыбаюсь.

– А если прям очень хочется… Что бы ты делала?

– Брата послала бы, - не секунды не думая, отвечаю.

Не удержавшись, я начинаю смеяться.

Все же помощница у меня удивительная девушка. Милая, немного наивная, но, когда нужно, серьезная и собранная. И, кажется, знает все, о чем бы у нее не спросили.

– И он бы привез? – мне правда интересно, насколько ее брат идеальный мужчина.

И бывают вообще такие? Разве что в книгах.

В жизни все совсем не так, как кажется. Первая любовь вянет, как цветок без воды. И как бы ты ни старался, его уже нельзя будет спасти. Лишь выкинуть.

Так случилось у нас с Тимуром.

– Да куда он денется, - хмыкает Диана. – Привозит, конечно. Он любит свою младшую сестренку, несмотря на то, что иногда я его раздражаю. Но это обычные отношения брата и сестры. А у вас?

– Что?

– У вас есть брат и сестра? – спрашивает девушка с внимательным взглядом.

Ей интересно. Впрочем, как и многим. Потому что я не распространяюсь о своей жизни никому. Они лишь знают голые факты. Как то, что я жена судьи Царева, самого молодого судьи столицы. Совсем скоро буду бывшей женой.

– Нет, - произношу резко и отворачиваюсь, давая понять, что хочу побыть одна.

У меня никого нет. Я осталась одна, не считая Таисии Львовны и Адель.

Диана быстро со мной прощается и уходит, оставляя меня в одиночестве. Пальцы рук от долгого нахождения на морозе начинают леденеть, как и все мое тело.

Ну где там Царев?

Решил специально меня заморозить, чтобы не делить со мной все нажитое имущество? Но мне от него ничего не нужно. Я всегда справлялась сама и сейчас не потону. Да, будет сложно, но кому сейчас легко… У каждого в жизни бывают нелегкие времена. Главное не сдаваться и идти вперед. Через боль и слезы.

Когда-нибудь слезы высохнут, а боль уйдет, оставив после себя лишь шрамы, которые лишь изредка будут напоминать о себе. Но уже настолько невыносимо не будет.

– Почему ты здесь? – раздается позади меня мужской голос, в котором ощущаю недовольство и злость.

На кого? Меня? Себя?

Впрочем, мне нет до этого дела, несмотря на то, что сердце дрогнуло при звуке его голоса.

На миг прикрываю глаза, стараюсь унять бешеный пульс, который подскочил от близости с этим мужчиной. Тимур останавливается совсем рядом, мы почти соприкасаемся плечами. Лишь пара сантиметров между нами.

– Ты хотел со мной поговорить, - кидаю ему, игнорируя его вопрос. – Давай поговорим и я поеду. Мне еще нужно забрать вещи с квартиры.

Слышу, как Царев выдыхает громко, а после поворачивается ко мне, сканируя меня пронзительным взглядом от ног до макушки, затем возвращает свое внимание к моему лицу. Я буквально чувствую кожей, как он смотрит, будто дыру во мне прожжет. В том месте покалывает колючими иголками.

Целую вечность он молчит, но и я не произношу ни слова. Жду, что он скажет с колотящим в груди сердцем.

Мне хочется сказать, что я ничего не чувствую к этому мужчине. Что не задевает меня его уход и присутствие сейчас. Но все это будет ложью. Так просто и быстро любовь не исчезает, и боль не забывается, которую нанес этот самый мужчина.

Да, мне больно. Да, я все еще люблю его. И сердце у меня частит все так же быстро, как и прежде при виде него. Это не изменить. Не по щелчку пальца точно.

Но одно могу сказать точно, я никогда его не прощу. Не допущу к себе близко.

И тут же усмехаюсь про себя… А разве он просит вернуться?

Глупая ты, Арина, раз думаешь о том, что он будет умолять тебя вернуться к тебе.

Это лишь мечты и желания, которые неосуществимы. Разрушенные отношения не вернуть, как разбитую чашку не склеить. Она все равно будет протекать, как бы не пытался ее починить.

– Тебе не нужно никуда уезжать, - кажется, вечность проходит, как Тимур начинает разговор.

От его слов я замираю. Шокировано смотрю в даль и не верю в то, что он только что произнес. Мне послышалось? И что все это значит?

– О чем ты? – поворачиваю голову в его сторону, смиряю серьезным взглядом. – Я съеду сегодня. Только заберу чемодан. Там не так много вещей.

– Никуда. Не нужно. Съезжать, - каждое слово он выделяет твердым голосом, давая понять, что нет смысла с ним спорить. Все равно будет все так, как он сказал. – Эту квартиру я оставляю себе.

Хм.

Это он так откупается от меня?

Горько. Горько во рту. И вся моя любовь со вкусом горечи и боли.

Вот чего стоит моя любовь – трехкомнатной квартиры в центре города. Мне же казалось, что она бесценна. Но, похоже, я ошиблась.

Как и то, что в глубине души теплилась еще надежда на то, что все будет по-другому. Что он даст заднюю и мы вместе поедем домой. Вместе приготовим вкусный ужин. Вместе посмотрим какой-нибудь фильм. А после займемся любовью. И все будет как раньше.

Но все это глупые мечты и надежды, которые следует задушить.

18

АРИНА

– Царев, это не твое дело, – каждое слово выделяю интонацией, показывая ему, что ни при каких обстоятельствах не откажусь от дела. Чтобы он ни говорил или делал. – А сейчас, если ты не против и больше нет никаких тем для разговоров, то я пойду. У меня встреча, на которую я не хочу опаздывать.

Мягко вырываю руки из его захвата и делаю шаг назад. Так мне спокойней. Легче. Быть вдали от него.

К тому же я действительно могу опоздать на встречу, на которую не хотелось бы опаздывать. С семьей Гордеевых. Но до этого хочу заехать в одно место.

Желваки ходят ходуном на скулах Тимура. Ему не нравится мой ответ, но другого не будет, чтобы он не говорил. Я не изменю своего решения, и Одинцов будет сидеть за решёткой. Если потребуется, посажу и старшего.

– Тебя подвести? – спрашивает вдруг, смиряя меня пристальным взглядом, руки убирает в карманы брюк.

Качаю головой.

– Не стоит. К тому же я на машине.

– Сейчас скользко, гололед… Можешь попасть в аварию.

Да что с ним сегодня не так? Чего он добивается? Неужели принял предложение Одинцова и будет делать всё, чтобы я отказалась от дела?

Нет, я ни за что поверю, что Тимур на такое способен. Он всегда был честным человеком и с такими подонками, как Одинцов, не связывался.

– Спасибо за помощь, но я сама. Пока.

И, развернувшись к нему спиной, спускаюсь по ступенькам вниз, направляя к своей машине. Я чувствую покалывание на спине… Понимаю, он смотрит. Не отводит от меня тяжелого взгляда.

Я шумно выдыхаю, надеясь, что это наша последняя встреча и мы больше не увидимся. Разве что, когда придется забирать документы о разводе. Но об этом я подумаю потом. Сейчас мне нужно поспешить, чтобы везде успеть.

Если честно, не собиралась сегодня ехать к этому человеку, но внутри что-то щелкнуло, и вот я уже на полпути к больнице, где лежит Ангелина Ветрова. Хочу узнать о ее состоянии и, возможно, удастся поговорить с лечащим врачом, кто ее ведет.

Но, к сожалению, мне не удается этого сделать.

Ее лечащего врача нет, а к самой девушке меня не пустили. Ангелина лежит в послеоперационной, туда пропускают только близких родственников. Я ей никто.

Ладно, в другой раз заеду.

Возможно, даже получится пообщаться с ее врачом. Если Диана поговорит с братом и даст ему мой номер. А сейчас нужно ехать к Гордеевым. Они живут за городом, в своем доме, поэтому путь не близкий. Особенно сейчас, в час пик, когда многие люди едут домой с работы.

Я выхожу из клиники, направляясь к своей машине, когда первые снежинки падают с неба прямо на меня. Поднимаю взгляд и улыбаюсь. Вот бы погулять с Адель под такой красотой. Может, получится.

Выделю для этого один день и съежу к ней. Думаю, она будет рада. Хоть это не первый снег в этом году, но, казалось, он красивее предыдущих. Что-то особенное в нем однозначно есть.

Подхожу к своей машине, убираю сигнализацию, желая как можно быстрее забраться внутрь. С приближением вечера на улице температура воздуха понизилась, холодно. Не хотелось бы отморозить себе пальцы, они мне еще пригодятся.

Я открываю дверь, как слышу мерзкий голос позади, и не один:

– Не подвезешь, куколка? Я заплачу. Очень хорошо заплачу.

19

ТИМУР

– Ты давно видел свою жену?

Я мгновенно напрягаюсь, услышав вопрос от своего друга.

Вскидываю взгляд и сканирую лицо Баева, пытаясь понять, на какой черт он задает такие вопросы. Ведь прекрасно знает, что мы с Ариной на стадии развода. Я ушел от нее почти неделю назад.

Но отчего-то не поправляю Макса, что она бывшая жена, хоть еще официального документа, подтверждающего это, нет.

Да, я поступил как последняя сволочь. Признаю. Но так нам будет лучше. Нам обоим.

В какой-то момент все изменилось, и все, что у нас осталось, лишь горстка общих воспоминаний. Пришло время отпустить друг друга и каждому жить своей жизнью.

Но несмотря ни на что, я благодарен Арине за все годы, что мы были вместе.

– Почему ты спрашиваешь? – делаю вид, будто мне все равно, на самом же деле всем телом напрягаюсь, ожидая ответа от друга.

Он словно издевается надо мной, долго молчит, сверля меня взглядом. Но после, сжалившись, произносит, откидываясь на спинку стула:

– Так когда?

Баев мое терпение и выдержку испытывает. Выводит меня из себя, чтобы я что? Начистил ему лицо? Так это не проблема. И наплевать, что я судья и у меня репутация.

Все же Михе стоит не забывать о красной линии, за которую не стоит заступать. Это касается Арины.

Несмотря на то, что мы расстались, я всегда буду заботиться о ней. Чтобы ни было, моя жена… Бывшая жена, осекаю себя, навсегда останется частью моей жизни. Это неизменно.

– Ты либо говори, либо молчи, - раздраженно кидаю.

В последние дни я на взводе, и ему лучше не стоит лезть на рожон. А то я ведь действительно могу начистить ему морду.

– Не кипятись. Мне просто нужно кое-что узнать. Так что… Когда ты видел в последний раз Арину?

На долю секунды задумываюсь, вспоминая, когда в последний раз видел ее. Это было…

– Дня два назад. Я приходил к ее начальнику и столкнулся с ней. А теперь говори, - интонацией давлю, давая понять старому другу, что ему лучше все рассказать.

Какое-то нехорошее предчувствие давит внутри.

Оно появилось с того самого момента, когда ко мне неожиданно заявился Одинцов с предложением. Я сразу его узнал. Дело его сына прогремело на весь город и за его пределами.

Он пришел ко мне с предложением. Даже двумя… Чтобы я поговорил со своей женой, поставив ее на место. И чтобы дело выиграл он. За это мне заплатят большие деньги. На что я его послал, но напрягся, понимая, что мужик Одинцов непростой и будут последствия моего отказа.

От такого человека, как он, можно ожидать чего угодно. Он сделает все, чтобы добиться поставленной цели. И сейчас его цель – вытащить сына из передряги, в которую он сам же себя и загнал.

Я принципиален в плане работы. На первом месте справедливость и правда. И наплевать, сколько у тебя денег и возможностей. Взятки не беру. Наверное, поэтому меня не все любят. Но мне до лампочки, кто и что обо мне думает. Особенно Одинцов.

Я пытался поговорить с Ариной. Убедить ее отказаться от дела. Для ее же блага. Не хочу, чтобы с ней что-либо случилось. Именно поэтому говорил с Гордеевым тем вечером, и он обещал мне утрясти это дело.

Но все равно чувствую это неприятное чувство, что сдавливает грудь.

Баев откашливается и выпаливает, останавливая мою орбиту:

– Я видел ее вчера в больнице. У нее на лице и руках фиолетовые синяки. Это ты?

20

Арина

Сутки назад.

Слышу, как дверь в мою палату открывается. Но никак не реагирую, продолжая лежать на постели, закрыв глаза. Кого-либо видеть, если честно, желания нет. Особенно в том состоянии, в котором сейчас нахожусь я.

Тяжелые шаги приближаются, чувствую движение, будто кто-то наклонился ко мне ближе. Я сдерживаю себя, дабы инстинктивно не зажмуриться, тем самым выдав себя с потрохами.

– Как чувствует себя моя пациентка? – слышу у себя над головой знакомый голос.

Резко распахиваю глаза и встречаюсь со смеющимися зелеными глазами Авдеева, моего лечащего врача.

Я облегченно выдыхаю.

– Это ты… А чего молчишь? Хотя бы слово сказал. Я тут нервничаю, а ты… Нет в тебе совести, Авдеев.

Мужчина секунду смотрит на меня, а уже в следующую запрокидывает голову назад и громко ржет. Наверняка, его смех слышен на том конце земного шара.

Сделав вид, что обиделась на него, я отворачиваюсь к окну, где по ту сторону большими хлопьями идет снег. Он шел всю ночь и идет весь день. Наверняка, дороги замело, будет много аварий.

Скоро Новый год, а я тут… И как теперь с таким лицом показываться перед детьми? Придется все замазывать тональным средством и пудрой, чтобы не было видно. Не хочу зайчат пугать. Аделина точно испугается.

Как она там?

Я еще сегодня не звонила Таисии Львовне. Эмиль уйдет, и я наберу ее, поговорю. Спрошу, как там моя молчаливая зайчишка.

Кстати, об Авдееве.

Я поворачиваюсь к нему лицом. Он уже отсмеялся и внимательно меня разглядывает. С силой заставляю себя не двигаться, не прикрывать ужасные подтеки на скулах, губах и возле глаз.

Красавица, правда?

Во все тридцать два улыбаюсь мужчине.

– Ну как? – спрашиваю его.

– Что как?

– Я. Красавица? Скажи, красавица.

– Краше тебя нет, Царева, - качает головой. – Ты должна меня поблагодарить. Я тебя спас.

– Спасибо, - произношу и не кривлю душой.

Авдееву я действительно благодарна. Если бы не он, проезжавший на машине тем вечером и заметивший в переулке какое-то шевеление… Не знаю, где бы я сейчас находилась и жива ли вообще была. Это большой вопрос. И я не уверена, что он был бы положительным.

– Простым спасибо не отделаешься, - подмигивает мне.

– Вот вы вроде с Дианой брат и сестра, а такие разные… - задумчиво кидаю.

Даже внешне совсем разные.

Если Диана брюнетка с утонченными чертами лица, с голубыми глазами и небольшого роста. То Эмиль ее полная противоположность. Блондин, даже скорее русый. Высокий, под два метра ростом, с широкими плечами и крепкими ладонями. Резкие скулы и зеленые, словно хвойный лес, глаза. А еще чувственные пухлые губы.

Моя помощница говорила, у ее брата отбоя от девушек нет. Что не удивительно, такой-то экземпляр. Но, как ни странно, внутри при одном только взгляде на красавчика ничего не екает. Пульс не сбивается, и волнение не ощущаю. Скорее как близкий друг. Человек, который в любую минуту придет на помощь. Что, собственно, он и сделал, спас меня.

– У нас отцы разные, - рассказывает Эмиль. – Я старше мелкой почти на десять лет. Я уже в школу ходил, когда она появилась. Но не будем об этом… Как ты себя чувствуешь? Что-нибудь болит?

Киваю.

Понимаю, бесполезно что-либо скрывать от него, все равно поймет, стоит только привстать с кровати.

Болит. Причем все. Каждая клетка в моем теле, будто кто-то бульдозером несколько раз по мне проехался. А синяки на руках, животе, лице… Я точно не на красавицу похожа. А у меня скоро суд. Как я пойду? Ведь даже передвигаться невыносимо.

– Болит, Эмиль. Больше всего грудь и голова. Кажется, меня ударили чем-то по ней… Не помню.

Зажмуриваюсь.

Все настолько быстро произошло, что понять толком ничего не смогла. Если бы не Эмиль, который вернулся в клинику и случайно заметил, что что-то не так…

Авдеев поджимает губы и серьезно говорит:

– Давай посмотрю. Отбрасывай одеяло и приподнимай рубашку.

От его слов я впадаю в ступор.

Как это приподнимать рубашку? Он что, будет смотреть…

Эмиль видит мою заминку и усмехается, отчего на его щеках появляются небольшие ямочки, словно вышло из-за туч.

– Успокойся, Арина. Сейчас ты для меня лишь пациентка. Поэтому давай, не капризничай. Быстрее посмотрю тебя, быстрее выпишешься.

– А когда? – умоляюще смотрю на него.

Некогда мне тут лежать, у меня дел много. Аделина, Одинцов, Ангелина… Я все должна решить, а не перекладывать на других людей.

Кстати о Ветровой.

– Скоро. Пару дней и зайчишкой, как твои зайчата, поскачешь домой. А пока лежи. Нехорошо показываться перед детьми в таком виде.

Он прав. Нехорошо. Но я все равно собиралась все это замазать. Поэтому не проблема.

– Эмиль, - зову его после того, как он заканчивает мой осмотр.

Он поднимает взгляд, вопросительно смотрит, ожидая моего вопроса.

– Как Ангелина? Ветрова.

Кажется, замечаю в его глазах на долю секунды боль и горечь. Но она быстро исчезает. Настолько быстро, что мне кажется, будто мне это все привиделось и ничего такого не было.

Вполне возможно. Все же мы не так хорошо знакомы, чтобы я по одному лишь взгляду на Эмиля могла делать правильные выводы.

– Все так же. Без изменений, - кидает и отворачивается. После короткой заминки кидает мне: – Тебе следует двигаться. Вставай.

– В таком виде? – удивленно произношу.

Он сума сошел?

Я же всех людей распугаю.

– Да. Вставай.

Эмиль все же поднимает меня с постели, и я выхожу в коридор. Но едва совершаю несколько шагов, когда врезаюсь во что-то твердое и теплое.

Поднимаю взгляд, и с моих губ срывает шокированный вздох.

21

АРИНА

– Макс? – вырывается с моих губ изумленное.

Кого я не ожидала увидеть в больнице, так это Баева, друга моего мужа. Что он здесь делает?

И тут меня пронзает ужас.

Черт. Он же видит меня такой… Вся в синяках, губа разбита. Что он подумает?

Точно ничего хорошего.

Почему со мной всегда что-нибудь случается? Сначала эти ненормальные, теперь вот Баев, дружок Тимура. Не удивлюсь, что скоро до него дойдут эти новости. А я так хотела, чтобы он ни о чем не узнал.

Впрочем, ему же все равно, что со мной и как я. Он ушел, бросил меня. Пора это понять и принять.

Я внимательно оглядываю мужчину, стараюсь встать так, чтобы он не увидел шедевра на моем лице. Трогаю волосы, как бы поправляю. На самом же деле прикрываю ими лицо. Рукава кофты натягиваю на самые пальцы.

Вроде не заметно.

– Что ты здесь делаешь? Что-то случилось? Что-то с Катей? – беспокойно спрашиваю.

Катя — это жена его, прелестная девушка. Ему с ней повезло. Надеюсь, Макс ценит ее и не поступит с ней так же, как Тимур со мной. Если я выросла в детском доме и привыкла к такому, когда бросают, отдают детей обратно… То вот Катерина… Она мягкая. Добрая. Похожа комнатный цветок, который был выращен в тепле, заботе и любви. Сломается, не соберешь потом.

– Нет, - качает он головой. – С Катей все хорошо. А ты… Почему ты здесь? И что…

Он тянется рукой к моему лицу, желает убрать волосы, которые прилипли к губам. Наверняка он все заметил, но ему нужно удостовериться в своих предположениях, чтобы ненароком не обидеть меня.

Всегда тактичный, правильный, добрый… В общем, идеальный мужчина. Но не для меня. Как и я не для него.

Я отшатываюсь от него, прикрываюсь волосами.

Черт.

Он точно заметил. Если бы не увидел, не прикасался бы. Баев человек, который ценит личное пространство и абы кого в него не впускают. А уж тем более не трогает без разрешения другого человека.

Макс настолько резкий и стремительный выпад делает, что я не успеваю среагировать и попадаю в плен жестких рук, которые мне не нравятся.

– Что это? – хмурится, видит мою разбитую губу и синяки.

Черт.

А так хотела оставить все это в секрете. Но, кажется, не получится. Точно все расскажет своему дружку Цареву.

– Ударилась, - вру.

Да, оправдание так себе. Но придумать так с ходу ничего не смогла. От напряжения у меня пульс подскочил. И сердце в пятки упало.

– Не ври! – жестко высекает. – Это тебя Царев так?

– Не городи чепуху, - возмущенно вскрикиваю, выдергиваю из его захвата свою руку. – Я же тебе сказала, что ударилась. Упала и ударилась.

– Невозможно так упасть и удариться, Царева!

Эта фамилия бьет меня наотмашь. На короткое мгновение я замираю, но в следующую секунду гневно шепчу:

– Не Царева. Я Высоцкая!

Скоро ею буду вновь. Осталось документы подписать.

Такую фамилию дала мне Таисия Львовна в детском доме, и я ее носила. До того момента, как вышла замуж за Тимура. После я сменила. Думала, это навсегда. Наконец я нашла свой дом и все будет хорошо.

Но ошиблась. А ведь я росла в детдоме, должна знать, что верить никому нельзя. Они предают, калечат, убивают надежду, любовь и веру.

Скоро обратно Высоцкой стану. Осталось только документы подписать. Кстати, где там мой муженек, почему не идет за подписью? Я его жду.

– Арина! – окликает меня мужской голос.

– Извини, мне нужно идти, - произношу Максу. – Была рада увидеться.

Разворачиваюсь и направляюсь к Эмилю. Он стоит, сложа руки на груди, и хмуро взирает на меня. И что ему не нравится?

– Арина! – зовет меня Макс.

Я замираю, но лицом к нему не поворачиваюсь. Слушаю, что скажет он, хотя что он может… Вряд ли что-то, что я захочу услышать.

– Я тебе не верю. Так… Не падают. И просто так не оказываются в больнице, - произносит Баев, а после слышу удаляющие шаги.

Я шумно выдыхаю, на миг прикрываю глаза. Стараюсь выравнять состояние. Моральное. А затем открываю глаза и направляюсь к своему доктору. Он однозначно что-то желает мне сказать.

– Что-то случилось? – подхожу к нему, чувствую, как все тело болит.

Я сделала всего несколько шагов, а кажется, будто целых десять километров прошла пешком.

– Да. К тебе там пришли.

Пришли? Кто ко мне мог прийти?

Сердце пропускает удар. Я оглядываюсь назад… Баев уходит, лишь спина его видна. Он не мог так быстро все рассказать своему другу, а тот примчаться сюда. Да и зачем бы ему приезжать… Мы с ним теперь чужие люди.

Тогда кто ко мне приехал?

22

АРИНА

– Я к тебе позже зайду, - произносит Эмиль, когда мы останавливаемся возле моей палаты.

Я киваю.

– Хорошо.

Мой доктор уходит, а я открываю дверь и захожу внутрь сразу же, натыкаясь на пристальный взгляд Ветрова. Удивляюсь.

Что он тут делает? И как узнал, что я здесь?

– Павел Георгиевич? Что-то случилось?

Мужчина пристальное проходится по мне взглядом, задерживаясь на тех местах, где у меня синяки на коже или ссадины. Лицо начинает гореть от такого внимания, я отдергиваю рукава свитера, скрывая темные отметины.

Стыдно представать перед ним в таком виде.

– Это они? – спрашивает, его голос низкий, твердый и будто угрожающий.

– Не знаю… Возможно.

Я правда не знаю, но догадки, конечно, есть. Это может быть только Одинцов, остальные мои дела не такие громкие, резонансные, чтобы посылать своих подчиненных запугать беспомощную женщину.

Это могут быть случайные прохожие, которые решили поиздеваться над бедной девушкой, но в это мало вериться. Тем более возле самой больницы.

– Вот же… - выплевывает ругательство мужчина. – Желает, чтобы вы отказались от дела. Тогда он сможет повернуть суд в свою пользу.

– Не сможет, - уверенно произношу, будто знаю, что так и будет.

Хотя в какой-то степени так и есть. Дело будет вести мой муж, а он взятки не берет и всегда… всегда наказывает того, кто действительно виноват. Хоть ты папа римский будешь, тебя все равно будет ждать то, что ты заслуживаешь.

Тимур справедливый человек.

Павел вскидывает взгляд, хмуриться.

– Откуда вы знаете?

– Потому что знаю своего мужа… Этого аргумента будет достаточно? – усмехаюсь.

Ветров, похоже, еще сильнее хмуриться. А в следующую секунду его брови взлетают вверх.

– Царев ваш муж? – похоже, он удивлен. Хотя все, кто знает мою фамилию, понимает, чья я жена.

Это своего рода привилегия, но с другой… Многие думают, что свое место я получила не за ум и множества закрытых дел, причем последнее закрытых в мою пользу.

– Да. Почти бывший муж. Мы скоро разводимся, - зачем-то поясняю это.

Вряд ли Павлу интересно знать об этом.

– Он на нашей стороне?

– Будет правильнее сказать, он на стороне справедливости. А справедливость на нашей стороне, Павел, - киваю. – Поэтому все будет хорошо. Как вы узнали, что я здесь? Об этом никому не известно.

– Видел вас в коридоре и решил поговорить. Как вы?

– Бывало хуже? – стараюсь пошутить. – От дела я не откажусь. Можете быть уверенны в этом. Даже после того, что со мной случилось. Пускай хоть переедут меня, мы дойдем до конца.

Ветров чуть наклоняет голову в сторону, рассматривая меня внимательней, чем прежде.

– Почему вы это делаете? – вдруг спрашивает.

– Что?

– Беретесь за это дело, когда вам самой угрожает опасность. Вряд ли его люди так просто сдадутся.

Я тоже в этом не уверена. Потому что такие люди, как Одинцов, до последнего будут биться в закрытую дверь, думая, что она открыта.

Что же до ответа…

– Я просто хочу, чтобы тот, кто это сделал с вашей дочерью, понес за это наказание. И поверьте, я этого добьюсь.

23

АРИНА

– Арина, девочка, ну как же так… - причитает Таисия Львовна, глядя на меня.

Синяки почти сошли, лишь желтые пятна остались, с губой тоже все в порядке, но женщина все равно взволнованно хмурится. Переживает.

Но повода для этого нет. По крайней мере пока. Все хорошо. Слава богу, я осталась жива, и все благодаря Эмилю. Если бы не он… Для меня все могло закончиться плохо. Не устану благодарить мужчину.

– Таисия Львовна, - немного скованно улыбаюсь, губа немного саднит из-за ранки в уголке. – Со мной все хорошо. Видите, я живая и здоровая. А синяки эти… Они сойдут. Не стоит так волноваться.

– Как же ты так?

– Вот так, - пожимаю плечами.

Не хочу волновать женщину еще сильнее, чем уже есть. Она ведь начнет переживать, беспокоиться обо мне днем и ночью, спать не будет. А ей лучше поберечь себя.

– Нужно быть осторожной, Арина! – учит меня, в ответ я киваю.

– Хорошо, Таисия Львовна. Не переживайте. Как Адель?

С того дня, как я приезжала в детский дом в последний раз, прошло больше недели. Ждала, пока синяки сойдут, и я более-менее буду похожа на саму себя. Не хотела пугать детей, многие из них видели насилие, и я могла послужить для них триггером. Не хочу этого. Именно поэтому не появлялась здесь.

Но безумно по всем соскучилась. С Таисией Львовной держала все это время связь. Она постоянно спрашивала, почему я не приезжаю, мне же приходилось каждый раз выкручиваться и что-то придумывать. То много работы, то важная встреча… И так по кругу.

Только вчера на лице и руках кожа стала выглядеть приличной. Для себя я решила приехать. И, похоже, не зря.

– Все так же? Ни с кем не разговаривает? – расстроено интересуюсь.

Женщина качает головой, смотрит на меня как-то растерянно, глаза потухли. Она переживает о девочке. Если бы еще я на нее свалилась, как снег на голову со своими проблемами… Думаю, ее сердце могло не выдержать.

Не знаю, как бы жила в этом мире, если бы еще она ушла от меня. Только ее я уже не смогла бы вернуть. Никогда.

Но плохие мысли в сторону. Все хорошо. И именно в таком направлении мы и должны двигаться.

– Только тебе под силу ее разговорить, - произносит директор детского дома.

– Я уже в этом не уверена. Прошел не один месяц, а Адель так и не заговорила. Годы идут… Я боюсь, что ей слишком большую травму нанесли, когда она жила со своими биологическими родителями.

Таисия вздыхает, тянет ко мне руку и крепко сжимает мою ладонь в своей, тем самым давая понять, что она рядом и, если нужно, поддержит и подскажет, как действовать. Но в этой ситуации, которая у нас складывается, даже женщина не знает, в какую сторону двигаться.

– Ей нужен толчок. Эмоциональный, чтобы она заговорила. Обычно так и начинают говорить те детки, что ранее не разговаривали. Как Адель.

Я пожимаю плечами. Не знаю.

Вроде это неплохая идея. Я о таком тоже слышала. Но подвергать эмоциональному всплеску девочку, которая даже еще полностью не сформировалась… Боюсь. Вдруг она настолько после замкнётся, что и вовсе прекратит разговаривать. А такое может быть.

Дети не выдерживают и еще больше залезают в свою скорлупу.

Поэтому, думаю, здесь следует двигаться маленькими шагами… Потихоньку, дабы не спугнуть девочку.

– Ты разговаривала со знакомыми? По поводу опеки, - спрашивает у меня Таисия Львовна.

– Да, мы с ним разговаривали. Он поможет, если это в его силах. Сегодня звонил, сказал, что нам с ним следует встретиться. Возможно, у него получилось что-то узнать. После я вам позвоню.

– Хорошо, - кивает женщина. – Буду ждать твоего звонка. Сходишь? Они тебя ждали.

– Конечно. Я же для этого и приехала. А что родители Адель? Они приезжали еще?

Свиридова качает головой.

– Нет. И слава богу.

– Да. Хорошо. Но все равно стоит держать руку на пульсе.

Еще минут пять мы разговариваем, а после я иду к зайчатам. Они, как и всегда, встречают меня радостным возгласом, бегут, кидаются на меня. А я не могу отказать им ни в чем, крепко обнимаю и каждого целую в их пухлые щечки.

Ну какие зайки. Не могу. Так бы и провела с ними здесь несколько дней. Но увы, много работы. Это действительно так, а не пустые отговорки для Таисии Львовны. Особенно с делом Ветрова.

Предстоит первый суд, исход которого покажет, в какую сторону будет двигаться наше дело.

– Я тоже рада вам, зайчата, - улыбаюсь.

– Арина, а что это у тебя? – спрашивает Максим, тыча пальчиком мне в руку.

Я опускаю взгляд и смотрю. Синя-желтое пятно с добавлением фиолетового цвета.

Ох, даже не заметила, что оно единственное не сошло. Я получила его, когда прикрывалась руками… Надо было замазать, чтобы малыши не видели.

Натягиваю на свое лицо улыбку и как можно беззаботнее произношу:

– Это я ударилась. Не заметила стул и ударилась. Темно было.

Максим смотрит на меня недоверчиво. Не верит. И я понимаю почему.

Наклоняюсь и обнимаю мальчишку такого сообразительного. И шепчу ему на ушко, дабы успокоить ребенка:

– Все хорошо, зайчишка. Не переживай, - и целую в щечку.

После иду на поиске своей любимой зайчишки, которую почти сразу нахожу. Она сидит возле елки, в ручках держит зайку.

– Котенок, привет, - присаживаюсь перед ней на корточки. – Я к тебе пришла в гости. Можно?

Она поднимает на меня свои глазки-бусинки и после секундной заминки кивает.

– У тебя все хорошо? Никто не обижает?

Я знаю, что в этом детском доме другие правила, нежели в остальных. Тут нельзя драться, обижать, унижать и не дай бог буллить друг друга. Все очень дружны и заступаются друг за друга, даже если какой-то конфликт затевается.

– Аделина под моим контролем. Я не позволю, чтобы ее кто-то обижал, - слышу рядом с собой.

Поворачиваюсь и натыкаюсь на серьезный взгляд Макса. Какой он… Защищает подружку. Молодец.

– Ты молодец, Макс. Я тобой очень горжусь!

24

Арина

Резко поворачиваю голову назад и встречаюсь с потемневшим взглядом почти бывшего мужа. Он мгновение пристально смотрит на меня, а уже в следующую все его внимание сосредоточено на зайчатах.

Мое сердце уходит в пятки и резко подпрыгивает к горлу. Я тяжело сглатываю, стараясь унять дрожь во всем теле.

Почему он здесь?

Мы не виделись с ним приличное время. С того самого дня, когда я попала в больницу. Он не пришел… Хотя я уверена, что знал. Не мог не знать, когда его друг видел меня нарождающуюся в клинике.

И осознание того, что между нами действительно все кончено, без возврата к прежним настройкам, больно ударило по мне. Я едва смогла собрать себя по кусочкам.

Трудно смириться с тем, что чувства со стороны мужа ушли. Что их вовсе и не было, по его словам. Что он не пришел узнать, как я. Что ему наплевать на меня. Это горько. Это больно.

И я до сих пор не оправилась от этой боли.

Вот теперь Тимур теперь здесь. Для чего? Решил поинтересоваться, как я?

Усмехаюсь. Теперь мне не нужно. Ничего не нужно. Даже его чертова квартира, которую он кинул мне, как подачку. Как откуп, лишь бы я не усложняла ему жизнь и дала согласие на развод. Но я и не собиралась отказываться.

Он все сказал тогда… Но его молчание дало понять, что между нами все кончено. Без возврата назад. Нужно наконец поставить точку в этих отношениях. Как бы больно мне ни было.

Маленькая ручка касается моей. От неожиданности я вздрагиваю и поворачиваю голову обратно, и натыкаюсь на голубые глаза Адель. Кажется, она смотрит на меня с болью во взгляде, будто понимает и чувствует, что сейчас я проживаю в сердце.

На губах моих расплывается горькая улыбка. Тянусь к малышке и крепко обнимаю, целуя в макушку. Люблю ее.

Несмотря на то, что не может разговаривать, но она, кажется, чувствует больше, чем другие дети.

– Все хорошо, Адель, - шепчу ей в макушку. – Все со мной хорошо. Не переживай.

Я чуть отклоняюсь и заглядываю в глаза малышке.

– Пойдешь со мной? Там дядя Тимур приехал.

Аделина его любила всегда. Тянулась к нему. Не так, как ко мне, но всегда была рада видеть, а сейчас ее милое детское личико куксится, будто она совсем не рада видеть этого человека. Неужели понимает, что мне он неприятен? Что я расстроена из-за него?

Кто знает. Малышка все равно не скажет.

Адель качает головой и, высвободившись из моих объятий, вновь усаживается на мягкий ковер, продолжает играть с игрушкой в руках.

– Хорошо. Побудь здесь, я скоро приду, - говорю ей и, поцеловав ее в макушку, поднимаюсь на ноги, мягкой походкой направляюсь к Тимуру.

Сердце при этом быстро скачет, кровь в ушах стучит. Ладошки от волнения мокрыми становятся.

Черт.

Этот мужчина не заслуживает моего волнения, моих переживаний, но я все равно нервничаю. Не могу контролировать свои эмоции, хоть и хочу.

Останавливаюсь в нескольких метрах от мужа. Приоткрываю рот и, я надеюсь, спокойно произношу:

– Привет. Какими судьбами сюда?

Не то чтобы он без меня в детский дом не ездил, но не так часто, как я. Я же старалась все свое свободное время проводить с зайчатами. Им нужна была моя любовь. И я как могла ее показывала и давала.

Показывала, что они не одни в этом мире, что у них есть я. И как бы ни было, я все равно их любила. Очень-очень сильно. Они должны это чувствовать, раз биологические родители малышей не смогли им это дать.

Тимур поднимает взгляд, сталкивается с моим и, кажется, на долю секунды замирает, а в следующую его глаза начинают шарить по моему телу в поисках…

Я замираю. Становиться некомфортно, хочется прикрыться, закрыть все места, где могут быть видны темные или желтые синяки.

Отступаю на шаг назад, тяну рукава кофты вниз, закрывая запястья, где как раз пару отметин осталось. Еще небольшую ранку на губе прикрыть, хоть она не так сильно заметна.

– Нам нужно поговорить, Арина, - без приветствия произносит Тимур. – Я искал тебя, подумал, что ты можешь быть здесь.

Он очень хорошо меня знает. Даже слишком.

Как мы могли потерять все, что у нас было? Как мы это все допустили?

25

АРИНА

Мы молча выходим на улицу, останавливаемся в нескольких шагах от друг друга.

– О чем ты хотел поговорить? – спрашиваю я мужа после короткой заминки.

Пускай говорит все, что хотел сказать, и мы разойдемся. Нет больше сил находиться с ним рядом. Лучше резко сорвать пластырь с раны. Да, будет больно, но всего на некоторое мгновение, после эта боль пройдет, и станет легче.

– Как ты? – отвечает вопросом на вопрос он, его взгляд направлен вдаль, не на меня.

Про себя усмехаюсь.

Что, я настолько ему неприятна стала, что он даже смотреть на меня не может? Противна я ему?

Вот так в одно мгновение твоя жизнь рушится. В одно ты любимая жена, а в следующее едва ли переносят твое нахождение рядом.

К сожалению, и такое бывает.

Не все истории заканчиваются хэппи эндом.

– Все хорошо, - выдыхаю я. – Ты для этого меня искал, чтобы спросить, как я?

Следует короткая пауза, после которой Тимур выдыхает:

– Нет. Не для этого. Но и это мне тоже важно. Знать, что с тобой все хорошо.

– Со мной все хорошо, - отвечаю я.

Если это вообще так можно назвать. Физически со мной все хорошо, но вот морально… Сомневаюсь. Все же мой мир пошатнулся. Но это временно.

Просто мне нужно время, чтобы окончательно прийти в себя, отбросить все иллюзии и жить. Просто жить. У меня есть для чего. На этом я и должна сосредоточиться.

– Это все? – поторапливаю его. – Ты прости, но у меня мало времени.

Конечно, вру.

Я никуда не спешу. Да, дела есть, но не прям срочные, как я это показываю. Время есть. Все успею.

– Нет… Черт… Арина.

Краем глаза замечаю, как Тимур взвинчен, нервничает, словно не знает, как мне все рассказать, как преподать ту новость, которую он для меня приготовил.

Отчего-то я уже догадываюсь, что это за новость. Почему-то не сомневалась в том, как быстро мой муж все оформит. Или уже бывший муж?

Несколько дней назад мне пришли документы… На подпись.

Когда я раскрыла их, у меня руки дрожали, а ком застрял в горле.

Кажется, я целую вечность сидела на диване в своей уже квартире и держала в руках эти чертовы бумаги, не замечая, как по лицу текут горькие слезы. И не могла поверить, что это точно конец.

Конец нашим отношениям. Конец всему. Назад дороги нет и никогда не будет. Потому что для меня, если человек ушел, то назад я его не принимаю. Не имеет значения, по какой причине это случилось. Если он так решил, то я не буду его останавливать, держать, если он сам этого не желает.

Только спустя долгое время… Несколько часов спустя я дрожащей рукой подписывала этот документ. А после… в ванной на холодном мраморном полу рыдала взахлеб.

На утро встала с отекшим лицом, заплаканными глазами.

Если даже после подписания бумаг о разводе у меня еще теплилась надежда в груди, то сейчас она с треском разбилась, как кружка, которую уже никогда не склеить.

– Ты принес бумаги о разводе, - спокойно произношу, когда внутри меня бушует шторм.

Я едва ли дышу. Меня шатает, но перед теперь уже бывшим мужем стою, как оловянный солдатик. Ни разу не шелохнувшись.

Пальцы рук дрожат, я прячу их в карманы пальто. Тело дрожит. Едва сдерживаю поток слез из глаз.

– Да, - выдыхает как-то резко. – Документы готовы.

– Мог бы прислать их по почте, - кажется, на последнем слове мой голос дрогнул. Тяжело сглатываю. – Не обязательно было приезжать лично.

Если бы он так поступил, мне не пришлось бы сдерживать свои эмоции, которые рвутся у меня из груди. Я бы смогла дать им свободу, а не сдерживать, как делаю сейчас.

Теперь мне придется держать их какое-то время в себе, пока не приеду домой. Только так смогу выплеснуть их, дабы никто не видел.

– Да. Наверное, ты права. Я просто…

Что «просто» он не договорил. Но нужно ли было?

Не уверена.

Тимур передает папку мне, в которой, как поняла, лежит тот самый документ. И как я ее раньше не заметила в его руках?

Собрав все силы в кулак, забираю ее у мужчины. Открываю, смотрю. Действительно документ о разводе. Теперь мы официально разведены.

Мы чужие друг другу.

Меня разрывает на части. Не могу… Не могу сдерживать более этот крик, что рвется из души. Не хочу, чтобы он видел меня сломленной. Не достоин он.

– Пока, - надеюсь, мой голос не дрогнул на этом слове.

Я спускаюсь вниз по ступенькам не оглядываясь. Но чувствую на себе его пристальный взгляд, он колит сотнями иголок мне в спину. Но я не оглядываюсь, иду прямо.

Забираюсь в свою машину, завожу двигатель и мягко выезжаю.

Какое-то время так и еду. Зрение перед глазами все расплывается. Крик рвется из груди. Мягко останавливаюсь на обочине, и…

Кричу…

26

АРИНА

На твердых ногах выхожу из зала, где проходило первое заседание по делу Ветровой Ангелины. Совершаю пару шагов вперед и… останавливаюсь. Приваливаюсь плечом к стене. Выдыхаю. Прикрываю глаза.

Он отказался. Он не пришел на заседание.

Тимур отказался вести дело Ангелины Ветровой. От осознания этой истины внутри все рушится, стягивает толстыми стеблями грудную клетку, перекрывая мне кислород.

Не могу дышать.

Рука моя взлетает вверх, дергаю ворот белой блузки, пытаюсь расстегнуть онемевшими пальцами верхнюю пуговицу, дабы вздохнуть. Но ни черта не получается. Ругаюсь. Вновь пробую. И вновь ничего не получается.

Черт.

Бросив это дело, шумно выдыхаю. Но заново вздохнуть не получается.

Чужое прикосновение к моей руки бьет меня током. Я вздрагиваю. Быстро моргаю, прихожу в себя.

– Арина, с вами все хорошо? – голос знакомый, но не сразу получается распознать его хозяина.

Поворачиваю голову и натыкаюсь на обеспокоенный взгляд Павла, отца Ангелины Ветровой. Он внимательно меня оглядывает, задерживает внимание на моей руке, которая находиться возле шеи.

– Вам плохо? – задает новый вопрос, не получив ответ на предыдущих.

Я махаю головой, не желая никому рассказывать, насколько со мной все плохо. Насколько я едва дышу, существую.

Я всегда была сильной, несгибаемой, а тут… размякла. И почему… Из-за чего? Из-за мужчины, которому я была не нужна. Это не повод раскисать. Совсем не повод. У меня еще вся жизнь впереди, и будет все. Возможно, даже любовь. Более сильные чувства.

Но я не могу. Не могу так, когда провела с этим человеком больше десяти лет. Это… большой срок, и просто так не выкинуть их из жизни.

– Что я могу для вас сделать, Арина? – задает мужчина новый вопрос. – Скажите, и я это сделаю.

Грустно улыбаюсь, смотрю на Павла.

Он… хороший. Умный, воспитанный, обаятельный. Повезет той, кого он выберет на роль своей жены.

Почему он раньше не появился в моей жизни? Скажем, на десять лет раньше.

Хотя, вряд ли у нас бы даже тогда был шанс на что-то больше, чем дружба. Сейчас тем более.

Боже, о чем ты думаешь, Арина?

Ты только недавно развелась. Но внутри меня такая боль, тьма, что разъедает каждую клетку, что хочется кем-то залечиться. Чтобы как с раной, приложить на нее лекарство и все прошло. Но если с физическими травмами так работает, то с глубокими душевными – нет.

К тому же неправильно это – лечиться другим человеком. Ты не только ему делаешь хуже, но и тем самым себе, понимая, что ничего в ответ этому мужчине или девушке не можешь дать в ответ. В итоге мучаешь и себя, и его.

Такой путь в никуда.

Но приятно, что о тебе заботиться хоть один мужчина на планете.

– Спасибо большое, Павел, - мягко, проталкивая слова через горло произношу. – Все хорошо. Со мной. И уверена, суд на нашей стороне.

Судьей вместо моего бывшего мужа сегодня на слушанье был Чернов.

Я не знаю его близко, но слышала немало хорошего о мужчине. Поэтому думаю, дело мы выиграем.

Воспоминание о бывшем муже колит в груди. Как могу сдерживаю в себе рвущий из груди крик. Не место и не время поддаваться эмоциям и чувствам. Нужно закончить начатое.

– Благодарю. Это все благодаря вам, Арина, - слегка улыбается.

Качаю головой.

– Нет. Просто судья понял, кто в истории злодей, а кто жертва. Вот и все. Поверьте, моя заслуга в этом мала, - отвечаю улыбкой на улыбку. – Как Ангелина?

Девушка только вчера пришла в себя. Но пока еще находиться в реанимации. Не разговаривает, лишь молча смотрит в потолок.

Нужно будет заехать проведать ее.

Одно хорошо, она открыла глаза. Остальное… дело времени.

– Арина! – слышу оклик.

Вздрагиваю и поворачиваю голову на голос. Эмиль. Он спешит в нашу сторону. Останавливается в паре шагов от нас. Смотрит сначала на меня, переводит внимание на Павла и вновь возвращается ко мне. Прищуривается.

– Ты как? – спрашивает он.

– Все хорошо. Правда. Просто… - делаю короткую паузу, собирая силы для дальнейшего выдоха. – Душно было в помещении, голова закружилась. Но уже все хорошо. Не стоит так переживать.

Успокаиваю друга, который при моих словах вдруг становиться мрачным.

Да, за последние недели мы неплохо сдружились. Много времени проводили вместе за делом Ангелины. Созванивались, виделись. Я каждый день узнавала состояние девушки, мне было это важно.

К тому же это помогало мне отвлечься от мыслей о бывшем муже. За эти недели мы ни разу не пересекались. И это хорошо. Но я никак не ожидала, что он откажется от дела, которое должен был вести.

Для меня это был еще один удар. Но и от него я оправлюсь.

– Может выйдем на улицу? – предлагает Эмиль.

Я киваю.

Мы разворачиваемся и шагаем в сторону выхода. Разговариваем. Павел рассказывает смешной случай из жизни, я тихонько смеюсь. И не замечаю, как в кого-то врезаюсь.

Вскрикиваю.

– Извините, - произношу, вскидываю взгляд вверх и застываю. – Аслан?

– Мелкая? – слышу удивленный мужской голос.

27

Арина

Этот серо-голубой взгляд застает меня врасплох. Я застываю, глупо хлопая глазами. Не могу поверить в то, что вижу перед собой. Кажется, это мираж, а не… Аслан сейчас стоит передо мной.

Как? Это действительно он, или я ошиблась?

Нет, не может этого быть. Но он же назвал меня мелкой, значит, это точно Аслан.

Я… блин, дар речи теряю.

Приоткрываю рот, пытаюсь заговорить, но произнести ничего не выходит, обратно захлопываю его.

Взгляд против воли ползет вверх, осматриваю мужчину. Ясно понимаю, что передо мной не тот озорной мальчишка, каким я его помню, а привлекательный, высокий, широкоплечий мужчина, с обаятельной ухмылкой на губах и дьявольскими глазами.

Против воли облизываю губы.

Сердце в груди трепыхается, вдруг становится как-то жарко, что хочется снять с себя этот надоедливый пиджак.

– Аслан… - вновь повторяю его имя.

– Арина, - кивает он, внимательный, достаточно пристальный взгляд окидывая мою фигуру, отчего мне становится еще жарче. Ладони потеют, я вытираю их о края брюк. – Это действительно ты?

– Да, - тихо отвечаю. – Я. Не могу поверить…

– Я тоже, мелкая, - хмыкает, потом переводит взгляд на мужчин рядом со мной. Вдруг хмурится, но это настолько мимолетная эмоция, что кажется мне показалась. Аслан протягивает руку и произносит: – Добрый день. Аслан, старый друг Арины.

Мужчины здороваются, знакомятся. А после как-то быстро испаряются.

Напоследок Павел говорит мне:

– Арина! Спасибо вам. Да, еще не было решения суда, но благодаря вам… Спасибо.

Щеки мои обдает жаром, я смущаюсь. Отвожу взгляд в сторону.

Я ничего такого сделала, просто выполняла свою работу. К тому же мне небезразлична судьба его дочери, я переживаю. И решения правда еще нет. Пройдет как минимум одно заседание, после которого суд вынесет решение. Поэтому рано еще благодарить.

– Вы сейчас к Ангелине? - смотрю на Ветрова, после перевожу взгляд на Эмиля.

Он все еще тут, ждут мужчину. Похоже, они заранее договорились после заседания поехать вместе к девушке.

Я прищуриваюсь, смотрю внимательно на друга. Кажется, у него в этом деле свои мотивы. Вряд ли бы он в свой выходной поехал бы на работу. Мы, конечно, мало знакомы, но этого достаточно, чтобы понять, кто такой Эмиль Авдеев. У него свои интересы, которые пока не понятны.

Надеюсь, они никак не затронут Ангелину. Не хотелось бы, чтобы девочке было больно. Не заслужила она.

– Да, - произносит Павел.

– Передавайте привет от меня Ангелине. Я заеду завтра к ней.

Ветров кивает, а после они скрываются, оставляя меня один на один с Кимаевым. Все время разговора с двумя мужчинами я чувствовала его внимательный взгляд на себе. Он ни на секунду не отвозил своих глаз от меня, отчего мурашки по коже пробегают.

Сердце трепыхается в груди, чувствую волнение.

Сколько мы не виделись с ним?

М-м-м… Кажется, целую вечность.

А если точнее, то около семнадцати лет. Перед тем, как его усыновил какой-то мужчина. После… Мы друг друга не видели. Он не приезжал, а я… мне было больно. Потому что он единственный, кто защищал меня всегда и ото всех в детском доме.

Поднимаю на него смущенный взгляд. Чувствую себя одиннадцатилетним подростком, которая была влюблена в своего лучшего друга и защитника. Словно мне не двадцать восемь, а ему не тридцать два.

– Аслан…

– Арина…

Глаза в глаза, и кажется, не было всех этих семнадцати лет.

Он… Он изменился. Больше не тот безбашенный мальчишка, который постоянно влипал в неприятности. Взрослый мужчина стоит передо мной. Серьезный, привлекательный, уверенный в себе…

28

Арина

– Ты сейчас куда? Сильно спешишь? – интересуется у меня Аслан после долгой паузы.

Никаких дел особо на сегодня не было запланировано. Я знала, что слушанье пройдет не гладко, и освободила весь оставшийся день, дабы после суда отдохнуть и привести расшатанные мысли в покое.

– Никуда, - головой мотаю. – У меня тут суд был… Оставшийся остаток дня я освободила. А ты?

Последующий вопрос срывается с моих губ настороженно. Я боюсь, что у Аслана много дел и мы разойдемся, так и не успев после стольких лет поговорить.

Не хочу терять с ним связь, когда только-только ее обрела.

В прошлой жизни, неважного для меня времени, этот мужчина был одним из важных мне людей. Поэтому вновь не желаю терять его.

Уголки его губ чуть подрагивают в улыбке.

– Нет. Не занят. Я свободен. Для тебя всегда, мелкая. Только… - он вдруг как-то резко нахмурился, словно что-то нехорошее вспомнив. – Мне нужно будет отлучиться на некоторое время. У меня тут дело… В общем, сможешь подождать? Минут десять, двадцать…

Я сразу же напрягаюсь.

– Помощь нужна? Ты только скажи, в чем…

– Арина! Я не маленький мальчик и вполне сам могу все свои проблемы решить, и твои заодно, - подмигивает этот ловелас.

Всегда таким был. Многие девчонки в детском доме, кто рос с нами, были в него влюблены. Бегали за обаятельным парнишкой, который всем улыбался и подмигивал, как настоящий ловелас.

С одной даже было что-то вроде отношений. Они даже целовались… Я их застукала однажды в кладовке. Аслан зажимал ее у стены… Лену Ковалеву.

Она была выше меня. Красивее, умнее. И, конечно, старше. С ней не нужно ходить за ручки, а можно смело целовать и зажимать по укромным уголкам. Мне тогда было… неприятно. В груди что-то стянулось, сжалось, отчего не получалось полноценно вздохнуть.

Я потом убежала, спряталась в укромном месте. Меня долго не могли найти, а после Таисия Львовна отчитала, что так делать нельзя, они волновались. А мне… Мне было больно.

Тогда в первые мое сердце разбилось…

29

Арина

– Я тоже уже не та маленькая девочка, которая была раньше, – вздергиваю подбородок вверх, с вызовом смотрю на старого друга.

Да, я изменилась. Время, обстоятельства, люди… Они помогли понять, что ты сам за себя. Никто не будет протягивать тебе руку помощи. Если хочешь выбраться – ты должен сделать это сам, без помощи других.

– Я вижу, – кидает Аслан, окидывая меня прицельным внимательным взглядом.

Отчего по моей коже пробегают колючие мурашки, и сердце сбивается с привычного ритма, отдаваясь где-то в ушах.

Становится вдруг жарко. И словно не мне было нехорошо несколько минут назад. Словно не я задыхалась от нехватки кислорода в легких. Оно, конечно, не прошло, а, кажется, наоборот, только ухудшилось мое состояние. Только теперь по-другому поводу. Из-за другого человека.

И мурашки эти… приятные.

– Так подождешь? – спрашивает мужчина, меняя направления нашего разговора, но я на долю секунды заметила, как его кадык дернулся, когда его взгляд исследовал меня с ног до головы. – Я быстро. А после пойдем где-нибудь посидим. Ты не против? Наверное, голодная?

Эм… Если честно, то да. Голодная. Как ни странно.

Еще утром не могла и крошки в рот взять, а сейчас, кажется, слопала бы слона.

Улыбаюсь. Киваю.

– Конечно. Я подожду, иди.

Только Аслан не уходит. Стоит и смотрит на меня. Так прямо и не скрываясь, что аж жарко становится. Щеки обжигает огнем.

Я смущенно отвожу взгляд в сторону.

Боже, на меня, кажется, так еще никто никогда не смотрел. Даже Тимур. Я не знаю, как к такому относиться. Что мне сделать?

Обрубить этот взгляд? Сказать Аслану, чтобы не смотрел на меня?

Что?

Я не знаю.

Поднимаю взгляд, смотрю на мужчину. Все-таки он изменился. Стал… другим. Не похожим на себя бунтарём-мальчишкой с обаятельной улыбкой. А взрослый, привлекательный и серьезный мужчина. Хоть и эта мальчишеская улыбка у него все еще осталась.

– Ты чего?

– Никак не могу поверить, что это ты… Стоишь передо мной, – чувственно выдыхает.

Мое сердце пропускает удар, словно не разбилось несколько недель назад. Оно все такое же целое, полное. Бьется.

30

Арина

– Прости, немного задержался, - произносит голос надо мной.

Мой взгляд упирается в начищенные до блеска черные туфли. Дорогие. Настолько дорогие, что даже мой бывший муж не мог себе позволить такие, а он… неплохо зарабатывает.

Кто же ты такой, Аслан?

Я поднимаю глаза, наши взгляды сталкиваются… Искры вспыхивают, а мурашки вновь возвращаются на свое законное место. На мою кожу. Пульс учащается.

Черт.

Нехорошо это. Неправильно.

Скорее я просто еще не отошла от шока, что мы вот так встретились с Асланом спустя столько лет.

Да, просто шок и радость, что увидела лучшего друга детства. К тому же мое состояние все еще нестабильно. Меня немного мутит, отсюда и мурашки, и нехватка воздуха, к которому прибавился учащенный пульс.

Это нормально. Ничего неправильного в этом нет.

Я выйду на воздух, и мне станет лучше.

Уголки губ чуть подрагивают, и на моем лице появляется улыбка. Не могу ее сдержать. Да и ни к чему. Аслан свой.

Аккуратно поднимаюсь со скамейки… Меня чуть в сторону ведет, как сильные руки обхватывают мою талию. Кожа под костюмом вспыхивает в том месте, где он меня касается.

Вздергиваю голову вверх, встречаюсь с обеспокоенным взглядом. Аслан осматривает меня, буквально впивается темным взглядом в мое лицо, ища признаки болезни.

– С тобой все хорошо? Ты бледная, - его пальцы впиваются в мою кожу сильнее.

– Я… - голос охрип, я прокашливаюсь. – Все хорошо. Просто здесь душно. Мне до этого было нехорошо.

Извиняюще улыбаюсь. Уже давно повзрослела, но, кажется, осталась все такой же проблемной девчонкой.

– Идем, - произносит мягко, увлекая меня в сторону выхода из здания суда.

Подчиняюсь. Все так же чувствуя его сильные руки на себе.

– Все хорошо? Ты решил свои вопросы? – спрашиваю его.

– Да, не переживай, - откликается в ответ. – Ты ела сегодня хоть что-то?

Если честно, в последнее время кусок в горло не лезет. Едва ли могу что-то перекусить дома, а на работе почти нет времени. Либо тошнит, либо просто не хочу. На этом фоне заметила, что похудела. Хотя и так всегда была стройной.

– Немного перекусила, - отвечаю. – Перед заседаниями я всегда нервничаю и не могу нормально есть.

– Тебе следует хорошо питаться. И правильно.

– А ты в этом спец? По тебе не скажешь, - тихонько хихикаю, окидывая его любопытным взглядом.

Не знаю, что у Аслана под костюмом, но разворот широких плеч говорит сам за себя. Он занимается. И делает это в удовольствие себе. Мне так кажется.

– Спец. Могу и тебя научить, - подмигивает.

Мои щеки обжигает огнем.

Почему я всегда смущаюсь рядом с ним?

Его слова постоянно вгоняют меня в краску смущения. Чувствую себя каким-то подростком, а не взрослой женщиной.

– Спасибо, но я как-нибудь сама.

Из гардеробной мы забираем одежду, Аслан помогает мне надеть пуховик и сам же застегивает до самого подбородка. А потом вдруг хмурится. Непонимающе смотрю на него, чувствуя себя маленькой девочкой, переносясь в прошлое, когда он точно так же делал в детском доме зимой. Заботился обо мне.

– Ты чего? Что-то не так?

– А где шапка? – спрашивает твердым недовольным голосом.

– Шапка? Аслан, я же не маленькая девочка. Мне уже давно восемнадцать. К тому же у меня есть машина. А зачем в ней шапка?

– Чтобы уши не замерзли, Арина. И голова осталась целой, - на какое-то время замолкает. По его взгляду понимаю, что он о чем-то задумывается, а после произносит: – Ладно, до автомобиля добежим быстро, а там я тебе куплю шапку.

– Аслан! – недовольно смотрю на него.

– Молчи, женщина. Твое мнение в этом вопросе не учитывается, - берет меня за руку и тянет в сторону выхода на улицу.

А я, опешив от такой наглости, молча следую за ним.

31

Арина

– Присаживайся, - выдвигает для меня стул Аслан.

Я благодарно киваю и опускаюсь за стол в уютном ресторане, куда мы приехали с мужчиной. Облокачиваюсь о мягкую спинку стула. Расслабляюсь.

Друг присаживается напротив, окидывает меня внимательным взглядом, о чем-то задумывается, а затем подзывает официанта взмахом руки.

Через пару секунд возле нашего стола останавливается парень двадцати лет в черно-белой форме, состоящей из темных брюк, белой рубашки и черной бабочки. Приветствует нас, а затем протягивает нам две папки с меню, которые он держал в руках.

– Закажите сейчас или подойти к вам чуть позже? – спрашивает официант.

– Дайте нам минут десять, - произносит Аслан. – Мы определимся и сделаем заказ.

Мальчишка кивает и испаряется, оставляя нас наедине.

Я внимательно окидываю взглядом помещение. Здесь уютно, но еще и дорого. Это заметно по велюровым стульям и диванчикам, белоснежным скатертям на столах, обстановке. Атмосфере, в конце концов. Она витает здесь в каждой детали. А еще замечаю лестницу, которая ведет на второй этаж. Также здесь есть бар с множественными напитками: от легких до более крепких.

Никогда тут раньше не была, но… Мне нравится. Если здесь готовят так же вкусно, то обязательно вернусь сюда еще не раз.

Опускаю взгляд в меню, смотрю ассортимент. Замечаю напротив цены. И как-то мне плохо от них становится.

Только порция одного салата стоит неприлично больших денег.

Хмурюсь.

Не думала, что Аслан приведет меня в такое место. Нет, я, конечно, могу себе позволить заплатить за обед тут, но лишь один раз в месяц. Так сказать, побаловать себя. Да и то, лишь одно блюдо взять и чай, который, кстати, тоже не маленьких денег стоит.

Интересно, он здесь какой-то особенный?

Хотя это, наверное, логично, если здесь такой дорогой интерьер с велюровыми стульями, да и вообще… Вся атмосфера говорит, что обед здесь будет стоить столько, что мне придется продать свою почку.

Я преувеличиваю, но, как говорится, в каждой шутке есть доля правды.

– Что-то случилось? – беспокоится друг.

От неожиданности я вздрагиваю. Поднимаю взгляд на мужчину.

– Тебе здесь не нравится? Мы можем уйти и поехать в другое место. Ты только скажи.

– Нет, - качаю головой. – Здесь прекрасно, просто… Не могу определиться, что выбрать. Ты здесь раньше был? Что можешь посоветовать заказать в первый раз?

Не хочу обижать друга и говорить, что хоть и обед здесь мне по карману, но стоит слишком дорого. Я не против была бы и в обычном кафе посидеть, а не в таком дорогом, шикарном ресторане.

– Здесь готовят восхитительное мясо. Ты обязательно должна его попробовать. А еще десерты. Я же помню, как ты любишь сладкое.

Щеки обжигает огнем, я смущаюсь. Но в то же время мне приятно, что такие мелочи помнит Аслан спустя столько лет. Значит, я была для него не просто маленькой надоедливой девчонкой, которая за ним ходила, а что-то значила.

– Надеюсь, со временем это не изменилось? – подмигивает.

– Не изменилось, - улыбаюсь. – Я все так же его люблю.

– Тогда закажем самый вкусный десерт, две порции горячего салата и морские гребешки под соусом с запеченными овощами. Когда-нибудь пробовала?

Я головой качаю.

Не пробовала. Потому что слишком дорого, хоть наверняка и божественно вкусно.

– Тогда сегодня попробуешь. Отлично, - подмигивает и подзывает официанта, делает заказ.

Когда парень уходит, мы остаемся одни. Взгляд Аслана вдруг становится серьезным, плечи напрягаются. Он будто больше становится, мощнее.

– Расскажи мне. Я должен знать все, - после долгого молчания он произносит. – Как ты все это время жила?

Ты бы знал, Аслан, если бы появился в моей жизни раньше. Возможность такая была. Знал ведь, что до восемнадцати лет я жила в детском доме, мог бы приехать. Но как только его усыновили, он пропал.

Я чувствую обиду на него. Что он так поступил со мной. Что не появлялся все эти годы. Забыл обо мне, о Таисии Львовне, которая его воспитала. Которая дала ему любовь и теплоту.

Что мне тебе сказать?

Что я обижена? Что мне больно, что ты пропал на целых семнадцать лет?

От меня все уходят. Никому я не нужна.

Сначала ты, Аслан. А после и Тимур. Почему-то я уверена в том, что он не просто ушел в пустоту, а кому-то. Только соврал мне зачем-то.

Поднимаю взгляд, с болью смотрю на него. С обидой. Я хочу ответить ему, рассказать, как мне жилось все это время, как глаза цепляются за что-то знакомое.

Сердце пронзает удар, а в следующую секунду понимаю, что это муж… Бывший муж. И он не один. Царев с девушкой, которую обнимает за талию, прижимая к своему правому боку.