Развод. Игра без правил

Глава 1. Не тот чат

Маша

— Блин! — вскрикиваю я, а следом смотрю, как вниз со стола летит солонка, разбивается вдребезги со звоном.

Белоснежные крупинки рассыпаются по полу.

— Плохая примета, — шепчу, поджимая губы.

Тут же себя успокаиваю: приметы сбываются, только если в них верить. Я вот не верю. Значит, все будет хо-ро-шо.

Сметаю осколки и соль, смотрю на часы: пора ставить мясо в духовку.

«На самом деле мы все хотим только одного. Внимания», — льется из динамика телефона женский голос.

Это я смотрю, точнее, слушаю обучающее видео по маркетингу, пока хлопочу на кухне.

Ну не знаю. Внимание, конечно, важная вещь, но с такой формулировкой я бы точно поспорила.

Хотя… Муж сегодня перед уходом на работу так и сказал: «Удели гостям достаточно внимания, ничего не упусти. Я уже объяснял, как важно, чтобы встреча прошла на высшем уровне».

Сегодня особенный вечер: к нам приедет семейная пара, которая должна остаться максимально довольной и ужином, и самим вечером. Мужу нужно заключить сделку, поэтому он хочет побеседовать в непринужденной обстановке.

Вот я и стараюсь помочь чем могу — очень хочется поддержать Германа. Он у меня владелец большой строительной компании.

К тому же я уже поднаторела в организации таких ужинов, так что даже практически не нервничаю.

Я как-то спросила Геру, почему просто не заказать доставку из ресторана.

«Даже не сравнивай. В такой еде нет души, Маш. Я не хочу кормить гостей не пойми чем».

В этот момент звук обучающего видео прерывается на секунду из-за входящего сообщения, и я сразу хватаю телефон. Вдруг Гера.

И точно. Голосовое сообщение. Я улыбаюсь. Знаю, кто-то не переносит голосовые на дух, а я вот не жалуюсь, тем более когда они от горячо любимого мужа.

Ставлю на паузу видео, захожу в мессенджер и жму на play.

«Слушай, Стас, ну ты же понимаешь, это как с машинами. Когда ты покупаешь себе какую-нибудь иномарку, поначалу она тебе очень нравится. Ловишь кайф, тебя все устраивает. Но ты изначально знаешь, что она не навсегда, и ты ее обязательно заменишь на другую. Ну вот, с Аленой у меня так же. Пришло время дать ей отставку. Она как-то некстати начала качать права. Надо было сделать это раньше, как с другими. А Маша... Ну, что Маша? Маша — это мерс. Мерсы не меняют. Тем более ты не хуже меня знаешь, почему я на ней женился».

Сообщение заканчивается, и на кухне воцаряется оглушительная, звенящая тишина. Я все продолжаю до боли стискивать телефон пальцами, чувствуя, как начинают дрожать губы.

Это что такое было вообще? В голове полная каша, отдельные слова вспыхивают в памяти яркими вспышками.

Гера упомянул Стаса, своего самого близкого друга. Это что, мой муж, обычно очень внимательный к деталям, ошибся чатом? Или это какая-то глупая, неудачная шутка? Жаль, до первого апреля далеко, да и ноток юмора в голосе мужа я не заметила.

Неизбежное осознание обрушивается на меня стотонной плитой, давит к полу, мешает дышать полной грудью. Герман мне изменяет. Я упрямо мотаю головой из стороны в сторону, ноги подкашиваются, и я бухаюсь на стул. Не может быть. Я не верю.

«Как с другими», — вспоминаю его слова. Значит, он изменил мне не один раз, и даже не два?

О-о-о…

«Маша — мерс», — царапает сознание очередная фраза мужа. Ну какой из меня мерс? Нет, внешность у меня яркая, это я знаю, да и Гера постоянно осыпает комплиментами. Но ни денег, ни статуса, ни престижа, как у мужа, у меня нет. И не было никогда.

Когда я выходила замуж, у меня из приданого была только я. Так что о каком мерсе речь? Или это он о том, что любовниц может быть сколько угодно, а жена одна?

«Ты не хуже меня знаешь, почему я на ней женился».

Эта фраза кажется важной, хоть и не могу понять отчего. Как будто Герман вложил в нее какой-то сакральный смысл. Вот только какой?

Не знаю зачем, наверное, из чистого мазохизма, а может, из глупой, слепой надежды, что все не так поняла, хочу переслушать голосовое еще раз. Смотрю на экран через застилающие глаза слезы, старательно моргаю и…

Никакого голосового уже нет! Правда, из мессенджера, в котором мы с Герой переписываемся, нельзя удалить сообщение с концами, останется надпись, что оно удалено. Эту надпись я и наблюдаю.

Резко осознаю кое-что еще. Муж тоже видел, что я получила и прослушала его запись.

Я громко сглатываю и таращусь на экран, хлопая мокрыми ресницами.

И вздрагиваю от входящего звонка.

Герман.

Я тупо смотрю на экран, никак не могу заставить себя ответить.

Мелодия умолкает, а затем раздается снова.

На этот раз мне удается себя пересилить, и я глухо хриплю в трубку:

— Да.

— Маш, ты…

— Я слышала, — перебиваю мужа. — Я все теперь знаю.

— Я буду через пару минут, поговорим, — коротко бросает муж и отключается.

Поговорить он со мной собрался… Ну, давай поговорим, милый.

Я вскакиваю с места и начинаю носиться по кухне туда-сюда. Нечаянно задеваю ногой осколок солонки, который улетел слишком далеко, и я его не приметила.

Глава 2. Я поняла

Маша

Я расширенными от ужаса глазами таращусь на мужа.

— О какой новой реальности ты говоришь? — хриплю надсадно, мотая головой. — Если считаешь, что я закрою глаза на твои измены, то не закрою! И у нас точно все не как раньше.

Герман гневно прищуривается.

— Я ведь уже сказал, мы обсудим это позже. — Кивает на мясо в форме для запекания, что так и стоит на столе. — Давай, вперед.

— Ты правда считаешь, что мне сейчас до ужина? — Мой голос дрожит.

— Мы все иногда делаем что-то только из чувства долга, Маша. Это и называется взрослая жизнь, — усмехается муж, и я ловлю себя на неудержимом желании стереть эту гадкую ухмылочку с его лица.

Интересно, изменяет он мне тоже из чувства долга?

Я знаю, мужчины смотрят на измены совсем не так, как женщины, но меня до глубины души, до сжимающей внутренности боли поражает то, как спокойно он об этом говорит. Как будто ничего такого в этом нет.

А меня начинает тошнить и передергивает, как только представляю, что вот этими самыми руками и губами он ласкал очередную любовницу, а потом сразу приходил и обнимал и целовал меня… И ведь не только меня — Лику, нашу двухлетнюю дочку, тоже.

Хорошо хоть, ее сейчас нет дома: она с ночевкой у свекрови, Светланы Владимировны. Она всегда забирает ее к себе, если Герман ждет важных гостей на ужин.

Как, ну как Герман не понимает, что растить дочь с ним я больше не смогу! Конечно, она еще слишком мала, чтобы понять, что случилось, но какой пример ей сможет подавать подавленная несчастная мать, которая мирится с постоянными изменами?

— Гера, я не смогу тебя простить, — шепчу глухо.

— А ты постарайся! — рявкает Герман, и я вздрагиваю от его грубого тона.

— Постарайся? — повторяю эхом, смотрю на мужа и понимаю: он это вполне серьезно.

— К тому же куда ты пойдешь? — вкрадчиво интересуется Гера, изгибая уголок губ в усмешке. — На что будешь жить? Если мне не изменяет память, а она мне не изменяет, идти тебе некуда. Работы и своих денег у тебя тоже нет.

Ну разумеется, у меня нет работы и собственных денег, потому что я в декрете с ребенком. И пойти я могу разве что к Алене. Если это не она… Глаза снова наливаются слезами, стоит только подумать, что меня предал не только муж, но и подруга.

— Надеюсь, тебе хватит мозгов верно оценить ситуацию. Ну что ты так на меня смотришь, как побитый олененок? Хорош реветь!

Однако слезы все продолжают катиться по щекам, и я шмыгаю носом, болезненно морщась.

— Вот тебе еще повод принять единственно верное решение: я не отдам тебе дочь, так и знай. Если уйдешь, уйдешь одна. Я не разрешу тебе с ней даже видеться, — безжалостно продолжает добивать меня Герман.

Сердце тут же ухает вниз, и внутренности стягивает тугим узлом. Дыхание сбивается, и я в полном шоке смотрю на мужа. Он ведь знает, как я люблю Лику. Больше всего на свете. И никогда, ни за что ее не брошу.

— Ты не посмеешь! — сиплю ошеломленно.

— Еще как посмею, — многообещающе прищуривается Герман. — Я могу прямо сейчас позвонить, дочь заберут у моей матери и увезут туда, где ты ее никогда не найдешь. Ну, что скажешь? Все поняла или еще добавить?

Внутри все леденеет от озвученной им перспективы. Его вид прямо кричит о том, что он действительно это сделает — заберет у меня мою Лику.

— Я все поняла… — киваю, с трудом глотая возникший в горле ком гигантских размеров.

— Точно поняла?

— Точно, — еле выдавливаю. Тело пробивает озноб, а к горлу снова подступает тошнота: так тяжело мне дается этот ответ.

— Умница. — Герман наклоняется ко мне и проводит большим пальцем по губам. Мне дорогого стоит выдержать это прикосновение. Прикосновение, которое я так любила раньше. — Все, действуй. И приведи себя в порядок, выглядишь как пугало.

Муж выходит из кухни, а я хватаю со стола голубую тарелку и швыряю ему в след. Она бьется об уже закрытую дверь, не достигая адресата.

Что-то многовато на сегодня осколков… Солонка, тарелка, мое сердце…

Обнимаю себя за плечи, пытаясь унять слезы и дрожь, бегущую по всему телу, но ничего у меня не выходит. Снова всхлипывая, злобно пихаю ни в чем не повинное мясо в духовку и выпрямляюсь, прищуриваясь и поджимая губы.

На место отчаянию и разъедающей душу боли приходит мрачная решимость.

Муж прав: если он изменяет мне с Аленой, идти мне, тем более с дочкой, некуда и не на что. Есть крестная, но она живет в деревне, а сейчас я даже позвонить ей и то не могу — она лежит в больнице после тяжелой операции. Помочь ничем не сможет, разнервничается, и все.

А еще… я не врала Гере. Я поняла.

Точно поняла, что все равно заберу Лику и уйду. Вот только придется действовать скрытно и подготовить почву: найти жилье, работу, отложить денег на первое время и на адвоката — лучшего, которого смогу найти.

Значит, на какое-то время придется стиснуть зубы и играть роль жены.

Боже, дай мне сил.

Глава 3. Разнообразие

Маша

К приходу гостей я еле-еле успеваю закончить все запланированное, и, когда раздается звонок в дверь, как раз рассматриваю лицо в зеркале ванной комнаты.

Вид у меня, конечно, так себе, но патчи под глаза, а затем консилер и пудра практически полностью спасли положение.

— Ты где? — слышу громогласный голос Германа из коридора. — Давай скорее.

И если раньше я бы радостно полетела к нему, чтобы вдвоем встретить гостей, как обычно, то теперь делаю каждый шаг через силу.

Когда подхожу ближе, муж проходится взглядом по мне и приталенному платью пудрового цвета.

— Все успела?

— Да, — киваю.

Старательно сдерживаю ехидную улыбку. Ужин выйдет что надо.

Через минуту Стояновы проходят внутрь, и муж приобнимает меня за талию.

Я за малым не дергаюсь, чувствуя, как жжет то место, которого он касается. Приходится терпеть.

Гера говорил, что Стояновы в браке почти двадцать лет, но Игорь Валерьевич, высокий брюнет лет сорока с небольшим, до сих пор смотрит на стройную жену-шатенку так, словно она — самое важное в мире сокровище и они только что поженились.

И Елена Александровна отвечает ему ровно таким же взглядом.

Значит, можно пронести любовь через года, не растерять то, что было изначально?

Жаль, это не про меня и мужа. Моего Германа хватило ненадолго. Я мельком смотрю на него и гадаю: и правда, насколько его хватило? Когда он начал мне изменять? Через год? Два? Когда я забеременела? Или сразу?

Душу раздирает обида. Он ведь сам говорил, что любит во мне все — начиная с волос и заканчивая пальцами на ногах. Врал?

Когда с приветствиями покончено, мы приглашаем гостей в столовую.

Когда все садятся, Елена Александровна отмечает:

— Мария, вы отличная хозяйка, столько блюд!

— О, — отзываюсь я, — просто Герман очень любит разнообразие.

Поворачиваюсь к мужу и мило улыбаюсь:

— Да, дорогой?

Герман полосует меня недовольным взглядом, напрягается, но мгновенно берет себя в руки и улыбается в ответ.

— Что я поделаю? — отшучивается. — Ты готовишь так вкусно, что я готов есть все, что ты предложишь.

О, я и предложу. Так предложу…

Впрочем, не сразу. Для начала надо, чтобы муж перестал ждать от меня очередного подвоха.

Беседа течет своим чередом, и Герман действительно потихоньку становится все более расслабленным. Перестает подозрительно на меня поглядывать, смакует салат. Его любимый, между прочим. Чтоб у него несварение случилось!

А затем приходит время первого сюрприза.

Я раскладываю мясо гостям, затем мужу и себе.

Игорь Валерьевич отправляет кусок в рот и довольно жует. То же самое делает и его жена.

— Мария, не поделитесь рецептом мяса? — спрашивает Елена Александровна.

— Поделюсь, конечно, — киваю.

На самом деле это семейный рецепт, меня научила мама. Ему и много чему еще.

В этот момент Герман вдруг выпрямляет спину и перестает жевать свое мясо, откладывает вилку в сторону. Его лицо краснеет и вытягивается. Да что там лицо, краснеет даже шея и уши, а глаза едва не лезут на лоб. Он закашливается — громко, продолжительно.

Молниеносно хватает со стола стакан воды и оглушает его одним залпом.

— Прошу прощения, поперхнулся, — извиняется перед гостями.

С прищуром смотрит на меня. По лицу мужа вижу, он гадает: как так вышло? Почему остальные не жалуются?

Я в ответ лишь недоуменно хлопаю ресницами. Мол, что такое, не понимаю?

На самом деле прекрасно понимаю. В его куске мяса столько ядрено-жгучего перца чили, что хватило бы и на десятерых. И это при том, что Герман вообще не ест острое.

А вот у остальных мясо как мясо. Ну в самом деле, хозяйке ничего не стоит пометить нужный кусок, чтобы не спутать его с другим. Так я и сделала.

К мясу муж больше не притрагивается, начинает потихоньку подводить Игоря Валерьевича к нужной ему теме.

Когда я вижу, что Герман окончательно отошел от перца чили, предлагаю гостям грибной суп-пюре.

Выношу из кухни супницу, ставлю ее на комод позади стола, разливаю ароматное содержимое по тарелкам и разношу гостям и мужу.

Герман косится на меня. В конце концов, видимо, решает, что супница общая, и ему ничего не грозит.

Однако он все равно аккуратно перемешивает содержимое. Ехидно хихикаю про себя. Это он зря. Между тем муж старается незаметно для гостей приглядеться к содержимому, но ничего такого там не замечает.

Что ж, перца там и правда нет. Я не повторяюсь.

Муж отправляет в рот ложку с супом, глотает и… не удерживается, кривит лицо.

Оценил. Отлично.

Смотрю на Геру с деланым участием. Что такое? Не любишь приторно сладкий грибной суп? Эх, а я так старалась, столько жидкого заменителя сахара бахнула…

Глава 4. Преступление и наказание

Маша

Между тем вечер продолжается, но я пропускаю мимо ушей все, что говорят гости.

Всматриваюсь в каменное лицо Германа и гадаю: когда наши отношения свернули не туда? Когда все изменилось, а я не заметила?

И этот его взгляд — резкий, колкий. Он разительно отличается от того, каким он смотрел на меня еще вчера. И в начале отношений. И когда я забеременела.

Это случилось до свадьбы, и я до сих пор помню, как на ватных ногах шла к Гере, чтобы сообщить эту новость. Боялась, как воспримет, ведь на тот момент мы встречались недолго и не успели обсудить вопрос детей. К тому же предохранялись.

В общем, я призналась ему дрожащими губами, комкая пальцами край платья. Оцепенела в ожидании ответа, а он так обрадовался! Разулыбался, закружил в воздухе, сказал, что это лучшая новость, которую я могла ему сообщить.

Всю беременность носил на руках, ухаживал и берег так, словно я хрупкая статуэтка, самое ценное сокровище в мире. Легко сам срывался посреди ночи, если мне хотелось какой-нибудь малосовместимой пищи, вроде сочника с творогом и селедки.

Это не изменилось и после беременности. Мы все так же проводим время вместе, часто разговариваем, обсуждаем будущее, смотрим фильмы вечерами, гуляем, ездим отдыхать. В общем, делаем все то, что делает обычная семейная пара.

И дочь для него — любимая принцесса. Он постоянно балует ее, покупает любую игрушку, стоит дочери ткнуть в нее пальцем. Лишь смеется, когда я жалуюсь, что их уже некуда складывать: «Ничего не могу с собой поделать. Лика вырастет той еще сердцеедкой. Вон, как мастерски вьет из меня веревки!»

Как, ну как в Германе могут сочетаться любящий муж и отец и беспринципный изменщик?

Боль и отчаяние снова накатывают волной, смешиваются со злостью, и этот коктейль бежит по венам, раздирая душу на части. Я отворачиваюсь, чтобы муж не увидел моих эмоций — наверняка у меня сейчас все написано на лице.

Под конец мучительно долгого вечера я уже вся как на иголках. Когда ужин наконец-то заканчивается, а за гостями закрывается дверь, я немного выдыхаю. Только сейчас понимаю, что все это время была натянута, как струна.

Впрочем, выдыхаю ненадолго.

Я поворачиваюсь к мужу спиной и бросаю через плечо:

— Пойду убирать со стола.

Только делаю шаг вперед, как Герман оглушительно рычит:

— Стоять!

Хватает меня за руку, резко разворачивает к себе и сканирует бешеным взглядом. У него аж ноздри раздуваются от злости.

Я подозревала, что мои кулинарные способности произведут на мужа ошеломительный эффект, но его реакция превзошла мои самые смелые ожидания.

— Ты что творишь? — гремит он обвинительно, нависает надо мной грозовой тучей. — Я ведь говорил, как важно, чтобы встреча прошла нормально. Говорил?!

— Что не так? Гостям все понравилось, они остались довольны. Договор тоже, считай, у тебя в кармане. Что тебе не нравится?

— Что не нравится? Тебя спасло только то, что ты испортила только мою еду! Иначе… Как тебе вообще пришла в голову такая дичь, Маша? Или скажешь, ты это не нарочно?

— Не скажу, — прищуриваюсь, скрещивая руки на груди. Кидаю с притворной обидой: — И вообще, я старалась, а ты все оставил в тарелке.

Подмечаю, как у Германа начинает дергаться левый уголок губ.

— Да это ведь невозможно проглотить!

— Вот именно, Гера! Ты и сотой части не съел, зато от меня требуешь молча проглотить все твои измены!

— Это другое, — тут же хмыкает муж.

— Ну разумеется, — подмечаю саркастично. Другого ответа я и не ждала.

Ему можно, а мне нет. Мужская измена ничего не значит, а женская меняет все. И так далее и тому подобное.

— Все, хватит с меня. Смотрю, по-хорошему ты не понимаешь. Пойдем, — цапает меня за руку он и тащит по коридору к лестнице, а затем наверх.

— Мне больно! — морщусь я.

Герман мгновенно ослабляет хватку, но не отпускает, и вырваться все равно не получается. Когда мы доходим до нашей спальни, он подталкивает меня внутрь и тут же закрывает за мной дверь.

Слышу, как в этот момент в замке проворачивается ключ.

Он что, меня закрыл?!

Дергаю ручку, и точно. Где вообще взял ключ? Вспоминаю, как Гера выходил в уборную. Наверняка задумал это еще тогда… Вот скотина!

— Гера, ты чего? — округляю глаза, ору: — Открой дверь немедленно!

— Ори сколько влезет. Сама знаешь, никто не услышит.

— Выпусти меня! — снова кричу.

В панике колочу кулаком по двери, но тщетно.

— Ты не сможешь держать меня взаперти вечно!

— Вот и проверим, — раздается из-за двери жесткий голос мужа.

Я в панике обвожу комнату взглядом в поисках того, что может послужить отмычкой. Ничего подходящего не нахожу, зато натыкаюсь взглядом на часы. Начало десятого. Скоро будет звонить Светлана Владимировна, чтобы я пожелала дочери спокойной ночи.

Глава 5. Шок

Маша

Я просыпаюсь от скрипа открывающейся двери и тяжелой поступи.

Распахиваю веки, а передо мной — муж с подносом в руках.

Я приподнимаюсь на кровати и кошусь на поднос. Там исходит паром кружка кофе, на тарелке лежит пара аппетитных круассанов, а на второй — нарезка из фруктов.

— Доброе утро, соня, — улыбается во все тридцать два зуба Герман, кивает на поднос, приземляя его на прикроватную тумбочку: — Завтрак в постель.

И такой у него обволакивающий, вибрирующий голос, что я непроизвольно улыбаюсь в ответ. Обычно такие завтраки ему приношу в постель я, но он и сам частенько меня балует.

Муж присаживается на кровать, кладет ладонь мне на лодыжку, ведет вверх плавным нежным движением, и я облегченно выдыхаю.

— Доброе утро. Мне тут такой сон снился, — качаю головой и подергиваю плечами, — как будто ты…

…мне изменял, а потом запер в комнате, пригрозив забрать дочь, если решу уйти. Но эти слова так и застревают в горле. Нет, я даже произносить вслух такое не хочу.

Слава богу, это всего лишь сон. Жуткий кошмар. У нас все по-прежнему. Муж меня любит и, разумеется, не изменяет. Вон, даже завтрак в постель принес.

В этот момент мой взгляд падает вниз. На платье, в котором я и уснула. А затем — на рамки с фотографиями, что валяются на полу. Это сделала я — смахнула на пол все, что стояло на комоде, когда в бешенстве носилась по комнате.

А еще уже под утро разрезала ножницами несколько костюмов Германа в гардеробной, свалив их в одну кучу. Да, пришлось попыхтеть, ножницы-то маленькие, маникюрные. Однако я все равно сидела на полу, с остервенением кромсала дорогущие костюмы, рыдая и представляя на их месте дражайшего супруга и его причинное место. В тот момент мне было так больно, так обидно, что стало решительно плевать, как он отреагирует.

Будь он в тот момент в комнате, точно бы не удержалась, кинулась с ножницами к нему и воткнула пониже пояса.

Я мысленно стону. Значит, мне ничего не приснилось.

Тогда какого хрена Гера явился с завтраком и такой улыбочкой, словно ничего и не было?

Я тут же выпрямляю спину, подтягивая одеяло чуть ли не до подбородка. Вжимаюсь в спинку кровати и широко раскрытыми от ужаса глазами смотрю на мужа.

— Мне не приснилось! — озвучиваю очевидное.

— Маша… — начинает Герман.

— Что ты здесь делаешь? Ты запер меня, как нашкодившего ребенка! Забыл?

— Я все помню, — понижает тон муж.

— Тогда уходи! — тыкаю дрожащим пальцем в дверь. — И завтрак свой забирай!

— Я хочу поговорить, — терпеливо продолжает Герман. — Маш, прости меня, пожалуйста.

Я в полном шоке хлопаю ресницами. Мне что, послышалось? Это что за переход от клыкастого беспощадного зверя до милого ручного тигра?

Мотаю головой с такой силой, что в ушах начинает звенеть.

— Малыш, да послушай же, — хватает меня за ладонь муж, тянет к себе и успевает прижать к губам, прежде чем мне удается ее вырвать. — Я знаю, виноват. Сильно виноват. Все понимаю. Но я вчера как услышал, что ты хочешь уйти, так меня и понесло…

— Понесло? Просто понесло? — срываюсь на крик я, гневно щурюсь. — Иди ты знаешь куда?!

«Понесло» — вот как он воспринимает свои угрозы и приказ молча глотать его измены и вести себя ниже травы, тише воды?

Пока я пытаюсь переварить его тираду, Герман протягивает руку к моему лицу, и я машинально отшатываюсь с круглыми глазами.

— Маш, ты чего? — недоумевает Герман, и его лицо вытягивается, когда до него доходит, почему я отпрянула. Он мрачнеет. — Ты что, решила, я тебя ударю? Ты чего? Я бы ни за что...

— Что-то ты не думал об этом, пока тащил меня наверх и пихал в спальню, — шиплю змеей.

Да, до этого я действительно никогда не видела своего мужа таким. Он всегда защищал меня, оберегал. До вчерашнего вечера.

Теперь все по-другому. Я больше не вижу в нем своего Геру — лишь хитрого опасного изменщика. Который сметет на своем пути любого, в том числе меня, если я вдруг вздумаю взбрыкнуть, как вчера. Говорить при этом он может что угодно, но я уже видела, на что он способен на самом деле.

Муж морщится и тяжело вздыхает.

— Маш, да пойми ты. Я как представил, что тебя и Лики больше не будет в моей жизни, мне сорвало крышу, наговорил всякой ереси. Я не хочу жить без тебя и дочери, понимаешь? Я слишком сильно вас люблю. Тебя люблю.

И так искренне говорит, смотрит так пронзительно, преданно… Не знаю, что он задумал, почему так кардинально сменил тактику, но я больше ему не верю.

— Изменял тоже от большой любви? — ехидно хмыкаю я.

— Это больше не повторится. Никогда, — твердо заявляет Герман. — Я тебе обещаю. Прости меня, Маш.

Мои брови взлетают чуть ли не до линии роста волос.

Не, ну а что, отличный подход. Изменял, пока не поймали, а потом «прости», и живем дальше как ни в чем не бывало.

— Ты серьезно думаешь, что твои слова что-то изменят? — фыркаю я.

Глава 6. (Не) виновата

Маша

Глаза Алены округляются до нехилых размеров, она даже рот приоткрывает.

— Маш, ты совсем того?! — кидает в сердцах. — Башкой стукнулась?

— Ну давай, еще скажи, что у тебя с ним ничего нет!

— Конечно скажу! — злится подруга, скрещивает руки на груди. — Ты офигела меня в таком обвинять?! С чего ты вообще это взяла? Что на тебя нашло?

На меня нашло, ага. А на нее, значит, нет?

— Так тебе что, Гера изменил? — охает Алена. — Ты поэтому такая зареванная?

Она тянет ко мне руку, но я отшатываюсь, мотая головой.

Так и стоим молча. Каждая в своих мыслях.

Я всматриваюсь в лицо подруги, поджимая губы. И вроде тон у нее естественно сердитый, плюс опешила, да и удивление искреннее.

Но что ей помешало бы просто качественно сыграть эту роль? Вдруг Герман уже успел с ней поговорить, обсудить дальнейшую тактику?

Я полосую ее злым подозрительным взглядом, а в грудь словно всаживают острый кинжал — по самую рукоять. И прокручивают, чтобы было максимально больно. Внутри начинает печь так, что сложно дышать.

Мои самые дорогие и близкие… за моей спиной… Как это пережить?

И эта фраза мужа: «Алена начала качать права». Что это значит? Что она стала уговаривать его развестись со мной и жениться на ней? Или как? И сколько они уже вместе? Речь явно не об одном-двух месяцах. Как правило, любовницы в первое время максимально угодливы, чтобы был резкий контраст с наскучившей женой.

Я — та самая наскучившая жена. Глаза снова начинают блестеть от слез боли и жуткой обиды.

А я-то, дура, приглашала Алену в свой дом, ничего не подозревая…

Конечно, она сейчас будет врать и изворачиваться, выгораживать себя. Или не будет? Может, говорит правду?

Голову начинает разрывать от двойственных мыслей.

О-о-о… Как узнать наверняка? Вопрос в лоб не сработал, подруга сразу ушла в отрицание.

В этот момент я ненавижу Германа всеми фибрами души. Это из-за него сейчас я чувствую себя так паршиво, ставлю под сомнение долгие годы дружбы. Возможно, Аленка действительно ни в чем не виновата, и я зря спустила на нее всех собак.

— Пойдем поговорим, — киваю в сторону гостиной.

— Маш, напомни мне, сколько мы друг друга знаем? — хмыкает подруга, потом задирает подбородок: — Я бы никогда не … Если ты действительно считаешь, что я бы стала спать с твоим мужем за твоей спиной, то нам не о чем разговаривать! Я, пожалуй, пойду.

Она хватает сумочку и делает пару шагов к двери, как вдруг медлит, разворачивается и кидает хлестко:

— Хотя знаешь что… Будь на твоем месте любая другая, я бы и не подумала ничего доказывать, но это ты. Давай поговорим. Пусть тебе станет стыдно!

Стыдно мне? Опять же, что это — искреннее негодование или попытка перевести стрелки на меня? Не зря ведь говорят: лучшая защита — нападение.

Мы идем в гостиную. Я сажусь в кресло, Алена на диван напротив и со злостью в голосе интересуется:

— Ну давай, расскажи, как такая гениальная идея пришла в твою голову?

— А так и пришла, — сужаю веки я.

Рассказываю, как получила голосовое сообщение, которое предназначалось не мне, и успела его послушать.

Некоторые детали упускаю, намеренно озвучиваю только ту часть, где Герман, механик хренов, сравнивает любовниц с машинами и говорит, что пора дать отставку Алене. Делаю это специально, чтобы увидеть реакцию подруги.

Она оторопело на меня пялится и всплескивает руками:

— Офиге-е-еть… Вот кобелина!

И ничто в ее реакции не говорит мне о том, что она и есть та самая Алена.

Но опять же, у нее была вся ночь, чтобы отрепетировать разговор со мной и все свои реакции.

Подруга вдруг вскакивает с дивана, сводит брови к переносице:

— Маш, мы, вообще-то, живем в городе-миллионнике. Здесь сотни, нет, тысячи Ален. А ты вдруг решила, что речь именно обо мне? Ты серьезно?

И такой у нее обвинительный тон, что на секунду мне и правда становится стыдно.

Тем временем подруга копается в сумочке и вскоре достает свой сотовый.

— На! — пихает мне его в руки. — Проверяй звонки, переписки, и что еще тебе вздумается. Давай!

Я лишь хмыкаю, кладу телефон на журнальный столик рядом

Толку-то с этой проверки? Наверняка Алена уже успела все почистить. Или и вовсе, как и мой супруг, пользуется вторым телефоном для связи с ним. Для Германа вообще не проблема купить такой для нее.

— Тебе известно, как я отношусь к женатикам, — раздраженно говорит Алена.

— Известно, — хмыкаю в ответ.

А еще известно, что Алена мечтает жить другой жизнью — благополучной, богатой, свободной. Не той, которой жила всю жизнь. Отличное желание, как по мне. Вот только все зависит от средств.

Может, ей надоело идти к своей цели обычным путем — долгим, непростым, с шишками. Вот и решила выбрать другой маршрут — через мужчину. И тут уж все средства хороши.

Глава 7. Доказательства (?)

Маша

— Ален, привет, — на всю комнату раздается бодрый голос Геры из динамика.

Такой бодрый, будто у него все в порядке с настроением.

— Привет, — хрипло отзывается Алена, косится на меня.

— Ты не занята? Можешь говорить?

— Могу.

О, какая любезность.

— В общем, тут такое дело… — прокашливается Герман, и я выпрямляю спину в ожидании того, что он скажет дальше.

Вдруг заявит: «Милая, я спалился, и мы не сможет видеться, пока моя грымза не успокоится». Однако вместо этого он интересуется:

— Вы случайно не обсуждали с Машей какие-нибудь поездки в последнее время?

Поездки? Какие поездки? Внутри все холодеет. Вдруг Герман догадался обо всем, не поверил и понял, что я притворяюсь? Вот и хочет узнать, куда я могу от него уехать. Может, я слишком быстро согласилась дать ему шанс? Блин.

Алена молчит, непонимающе хмурит брови, и я подаю ей знак: давай, развивай тему. К чему это он?

— Какие поездки? — спокойно уточняет подруга.

— Да неважно. Или тут, на побережье, или за границу. Может, Маша что-нибудь говорила о том, где хочет побывать? У нас же скоро годовщина, и я хочу устроить ей сюрприз. Вот думаю, куда ее отвезти, вдруг она что-то упоминала.

— Нет, ничего такого.

— Ладно, я понял. Тогда выберу что-то на свой вкус. Все, больше не отвлекаю, хорошего дня.

Гера кладет трубку, а Алена красноречиво на меня смотрит.

— Ну что, убедилась?

И хотела бы я ответить положительно, но не могу.

Не верю, и все тут. Варианта по-прежнему два. Первый: я параноик. Второй: Алена и Герман красиво все обставили, договорились о звонке заранее и мастерски все провернули. Так, что вроде и не подкопаешься.

Как же проверить? И тут до меня доходит.

— Звони Артуру, — снова киваю на телефон.

— Зачем? — приподнимает бровь Алена.

— Я ведь так его ни разу и не видела. Он вообще существует? Хочу хотя бы услышать его голос.

— Ты совсем кукушкой поехала? — восклицает подруга. — Я же показывала тебе его фотки. И наши совместные тоже!

— Ага, а еще ты дизайнер и мастерски владеешь фотошопом, — саркастично хмыкаю я. — Ты такие фотки можешь состряпать за пять минут.

— И мужские вещи я тоже, по-твоему, фотошопом в квартиру пририсовала? — злится Алена.

Я в ответ лишь пожимаю плечами.

— Да пошла ты! — окончательно звереет подруга и вскакивает с дивана.

— А что такого? Если Артур существует, в чем проблема ему позвонить?

— Он сейчас в самолете и приземлится только через… — кидает взгляд на наручные часы Алена, — два часа.

— О, как удобно. В самолете он. Ну да, ну да.

И тут я подмечаю, какие именно часы красуются на руке Алены. Новые. И дорогие, я знаю. Видела такие, когда мы с Германом выбирали в салоне часы для меня. И подозрения снова со смаком вгрызаются в мой воспаленный мозг. Может, их приобрел Герман?

Ну, а что, мне подарил, и ей заодно. Не обделять же мою любимую подругу, в самом-то деле.

— Да, в самолете! — взбешенно продолжает Алена. — Все, Маша, с меня хватит. Я не собираюсь доказывать, что не верблюд. Я уже четко поняла: ты все равно найдешь, к чему прикопаться.

— Я не прикапываюсь, я хочу выяснить правду. Скажешь, ты бы не захотела на моем месте?

— Захотела бы, — соглашается Алена. — Вот только ты бы стала последней, кого я стала бы подозревать! Знаешь что, твои отношения с Герой меня вообще не касаются, разбирайся с ним сама. Если тебя устраивает жить с кобелем, то пожалуйста, живи сколько влезет.

Мне снова безумно хочется прокричать ей в ответ, что я не собираюсь с ним жить. Ни за что. Ведь речь не о том, что Герман ошибся, оступился и сильно сожалеет. Он цинично и хладнокровно наставлял мне рога в течение длительного времени. Какая тут семья, какие совместные ценности? Но я упрямо поджимаю губы и молчу.

— Я тебе вот что скажу, — между тем продолжает хлестать меня словами она, — та, в кого ты превращаешься из-за него, уже не та Маша, которую я знаю. Стоило ли вообще прощать своего муженька, если ты теперь готова подозревать всех и вся? И ладно всех и вся, но меня? Меня?! Я хоть раз в жизни дала тебе повод усомниться в себе? А? Хоть раз тебя предала? Нет. Мы же всегда были друг за друга горой… А теперь… — Подруга морщится и взмахивает рукой. — Я с тебя хренею! Все, я пошла. Можешь не провожать.

Алена хватает сумочку со столика и несется к выходу. Перед тем, как выйти в коридор, бросает из-за плеча:

— И еще кое-что. Когда поймешь, что зря на меня наехала, можешь даже не звонить! Если ты настолько мне не веришь, я не вижу смысла общаться. Но добрый совет по старой дружбе все-таки дам: сходи, что ли, к психологу. Или еще лучше — к психиатру. Попей таблеточки, может, мозги и встанут на место.

Уже себе под нос она бросает в сердцах, цокая каблуками по мраморной плитке:

Глава 8. Сюрприз

Маша

От слова «сюрприз» мое тело пробивает нервная дрожь. И так за неполные сутки уже столько сюрпризов, что еще один, боюсь, не вывезу.

Очень хочется проскользнуть наверх тенью, чтобы не видеть гнусной морды Германа и тем более его даров, но умом понимаю: не выйдет. Мне в любом случае придется как-то с ним взаимодействовать.

Тем более муж продолжает звать:

— Маш, иди сюда. Тебе не интересно, что ли?

А вот не интересно! Вообще. Нисколько. Ни капли. Пусть засунет этот подарок себе в жопу! И все остальные тоже.

Как будто его презенты способны все исправить и заставить меня забыть о том, что произошло. И что там за сюрприз на этот раз? Неужели уже определился с датой будущей поездки?

А может, вообще, привез всех своих любовниц, выставит их в линейку, и каждая из них начнет меня уверять, что у них с Германом ничего нет. И даже в постель с ними он ложился с моим именем на губах.

Тьфу, что только ни придумает мое воспаленное сознание…

«Возьми себя в руки», — приказываю себе мысленно. Изо всех сил стараюсь, чтобы выражение моего лица было не слишком зверским и ненавидящим, иду к входной двери.

При виде меня Герман изумленно вскидывает брови. Видимо, после встречи с Аленой и новой порции слез я выгляжу еще хуже, чем утром.

— Ты еще не умывалась? — спрашивает.

И вроде обычная фраза, ничего в ней такого, но я-то чувствую его подтон, к тому же в памяти мигом всплывает его вчерашняя фраза «Выглядишь как пугало».

Как еще, по его мнению, я должна выглядеть? Радоваться жизни? Сиять и цвести?

Грудь распирает от злости, и я кошу взгляд на стоящую в углу напольную вазу. Меня жутко, прямо-таки безудержно к ней тянет. Тянет взять ее в руки и приземлить ему на голову.

— А что, в таком виде я тебя не устраиваю? — сужаю веки.

— Ну что ты, Машуль, — включает заднюю Герман, — ты мне любая нравишься. Ты же знаешь.

Конечно. Именно поэтому ты, кобелина, и меняешь любовниц как перчатки!

— Скоро привезут Лику, — напоминает он мне.

— Я в курсе. Как раз шла в душ, а тут ты. Зачем меня звал? — интересуюсь ледяным тоном.

— Вот, — жестом фокусника достает из-за спины красную бархатную коробочку муж. Протягивает мне.

Я лишь молча подозрительным взглядом изучаю маленький прямоугольник. Неужели и правда решил задобрить жену-мегеру ювелиркой?

— Открывай, чего стоишь? — поторапливает меня Герман.

Я нехотя забираю подарок из его рук, развязываю ленточку, которой перевязана коробка, и снимаю крышку.

Когда понимаю, что именно лежит внутри, у меня начинает дергаться левое веко. Ощутимо так.

Герман надо мной издевается? Не иначе. Или сошел с ума. Или и то и другое сразу.

Дрожащей рукой подхватываю содержимое, никак не могу поверить в реальность происходящего.

Потому что это ключ от машины. Не просто от машины, а от… мерса.

Поднимаю на мужа ошарашенный взгляд и сиплю:

— Эт-то что?

— Сейчас покажу. Пойдем, — с улыбкой тянет он меня на улицу.

Семеню за ним на ватных ногах, а когда выходим во двор, я сразу вижу на площадке у гаража белоснежный мерс, перевязанный огромный красным бантом.

Чувствую, как начинают дрожать губы. Это что, мерс для мерса?

Нет, ну он реально надо мной издевается…

— Это тебе. Ну как, нравится? — склоняет голову набок Герман.

И ждет моей реакции.

— Н-нравится? — шепчу еле слышно, сводя брови к переносице. — Гера, ты серьезно?

Это какой-то театр абсурда…

— Что не так? — мгновенно мрачнеет муж.

Видимо, ожидал от меня совсем не таких слов. Может, думал, я начну скакать вокруг него или машины с восторженными воплями, кинусь ему на шею, расцелую?

Я бы так и сделала еще вчера днем.

Но не сейчас. Сейчас в ушах звенит так, что я мотаю головой, чтобы хоть немного отпустило.

— Почему ты мне ее подарил? — интересуюсь, шумно дыша.

— Потому что это отличная машина, Маша, разве не очевидно? Лучшая. — Герман распрямляет плечи, улыбается довольно. — Я старался, выбирал.

Угу, прямо как меня, судя по всему. Старался, выбирал жену-простушку без связей и родных, чтобы угодливо заглядывала в рот, рожала детей и не отсвечивала…

Теперь-то до меня доходит, что он мог иметь в виду, когда назвал меня мерсом. Мерс — это статус. Вот и я — просто статус для него. Статус семейного человека. А то, что я без связей и приданого, так это только плюс. Он сможет делать что хочет, а я и не вякну из страха потерять все то, что у меня есть.

Будь на моем месте какая-нибудь дочка чиновника или бизнесмена со связями, она бы взяла биту и разгромила этот подарок-извинение, наорала бы. А потом гордо подняла голову и ушла. Разумеется, отсудив у Германа все что можно и нельзя при разводе.

А я… Я не могу позволить себе ни того, ни другого. Как и отсудить у него хоть что-то — муж наверняка обезопасил себя по полной.

— Ну, что ты молчишь? — хмурится Герман. — Ты же хотела водить, просила машину. Вот тебе машина. Что не так?

Глава 9. Что ему нужно?..

Маша

Автоматические ворота во дворе закрываются, скрывая за собой машину мужа и его самого.

Я облегченно выдыхаю, наблюдая за этим в окно своей спальни на втором этаже.

Наконец-то Герман уехал на работу.

Вторую половину субботы и все воскресенье он практически не отходил от меня и дочери. Разве что отлучился на несколько часов, чтобы получить номера для «моей» машины. А потом вел себя как образцовый муж и отец.

«Машенька, хочешь то?» «Любимая, хочешь это?» «Маш, а давай мы…»

Однако если я чего от него и хотела, так это чтобы он оставил меня в покое. Безнадежно, впрочем. Если уж муж что-то вбил себе в голову — отступать не станет, мне ли не знать.

В итоге все это время я находилась рядом с ним через силу, с постоянным ощущением липкой гадливости. Он тянет ко мне руку — я дергаюсь в сторону. Пытается обнять — я отстраняюсь. Даже воздух между нами и тот стал каким-то напряженным, как и атмосфера в доме.

И все его намерения поговорить улетали в пустоту.

Что мне до его сожалений и попыток снова объясниться? Неужели Герману невдомек, что меня от него попросту воротит?

Его приторный тон в конце концов начал бесить до зубовного скрежета.

— Хватит! — не сдержалась я под вечер субботы.

— Что хватит? — будто не понял он.

— Ходить за мной по пятам. И вести себя так, будто у нас все в порядке. У нас ничего не в порядке! То, что я согласилась дать тебе шанс, не значит, что я уже готова тебя простить. Мне нужно личное пространство и время!

«Время до тех пор, пока я не буду готова дать тебе отпор», — добавила про себя.

Лика сразу почувствовала мое настроение, почти все выходные нудила и канючила, рыдала без причины. На руках у Геры она расходилась еще больше, и успокаивать ее приходилось мне.

И оттого я еще больше злилась на мужа. Как мне успокоить дочь, когда у самой на душе скребут дикие пумы?

В итоге все, чего добился Герман, так это того, что моя решимость лишь окрепла.

До ноута из-за проявляющего излишнюю прыть мужа я так и не добралась. А ведь хотела начать подыскивать жилье, работу и садик для дочери. И адвоката. И детектива.

Слава богу, теперь, когда у Геры началась рабочая неделя, у меня будет на это время.

Как только я вижу, что машина мужа скрывается за поворотом, сразу мчусь к ноутбуку. Начну с частного детектива.

Вскоре с удивлением узнаю, что его услуги стоят не так дорого, как я считала. Я сразу звоню по одному из номеров. Разумеется, через мессенджер, чтобы муж не увидел этот звонок среди исходящих — вдруг ему вздумается заказать выписку на мой номер втихоря? И вообще, нужно обзавестись новым. Не ему одному ведь иметь второй сотовый, правда?

Через пять минут настроение поднимается. Детектив, мужчина с приятным голосом, соглашается мне помочь, когда я объясняю, что нужно проследить за неверным мужем, и мы сразу назначаем встречу в центре города, в одном из торговых центров.

Мужу скажу, что еду развеяться с дочкой.

Удивительно, как Герман еще не заблокировал мою карту. Впрочем, он наверняка решил, что я стану успокаивать себя покупками и обновками.

Вот пусть так и считает.

Однако когда я проверяю остаток на счете, стону с досадой.

Денег там, как назло, почти и нет. Логично, я потратила крупную сумму пару дней назад, когда закупала продукты для ужина и для нас на несколько недель вперед.

В задумчивости прикусываю губу — что делать? Позвонить и попросить еще? А если что-то заподозрит? Обычно Герман сам следит за этим и вовремя пополняет счет. Пополнит ли в этот раз?

Так, ладно, пока попробую обойтись тем, что есть. На детектива, по крайней мере на первое время, точно хватит.

В итоге через пару часов я устраиваю Лику в кресле на заднем сиденье. Пожалуй, единственное, за что я сейчас благодарна мужу, так это за то, что он сразу озаботился покупкой кресла для дочери.

Я объясняю ей, что едем погулять.

— Ага, — улыбается дочь и начинает подтанцовывать, когда я включаю ее любимые песни на телефоне.

— Ну что, поехали? — завожу мотор.

И тут же вспоминаю, что забыла отчитаться. Пишу мужу сообщение, что еду с Ликой в торговый центр, и выезжаю со двора.

Еще через полчаса вижу, что впереди пробка, и решаю ее объехать.

Вскоре понимаю, что сзади как-то слишком тихо, даже детские песенки и те смолкли.

— Ликусь, ты как? — смотрю на дочь в зеркало заднего вида и прикусываю язык: она сладко спит.

Есть у моей сладкой девочки одна особенность: она отрубается, стоит только машине поехать. Заглушил мотор — все, глазки открыты, голова вертится в разные стороны, будто и не спала вовсе.

«Моя ты рыбка», — улыбаюсь, но улыбка мгновенно гаснет, а в следующий миг я машинально с силой вцепляюсь в руль и давлю на тормоз с бешено бьющимся сердцем.

Меня за малым не подрезает огромный черный джип, обгоняет по встречке и становится поперек, перекрывая мне проезд.

Глава 10. (Не)везение

Маша

Через несколько часов я выхожу из торгового центра в приподнятом настроении. Даже ливень и порывистый ветер, что обрушились на город, не могут его омрачить.

Устраиваю Лику в детском кресле и еду домой.

Встреча с детективом прошла как нельзя лучше.

У Станислава Андреевича, оперативника в отставке, оказалась настолько непримечательная внешность, что поначалу я попросту скользнула по нему взглядом и прошла мимо, когда зашла в кафе, где мы договорились встретиться.

Попроси меня кто-нибудь описать его, я бы пожала плечами и не ответила ничего вразумительного. Мужчина средних лет, шатен. Одним словом, обычный. Каких тысячи тысяч. В общем, то что нужно для незаметной слежки.

Тем ярче был контраст с его умом и проницательностью. Серьезный, въедливый мужчина скрупулезно записывал все, что я рассказывала, сыпал уточняющими вопросами как из рога изобилия.

Например: когда муж уезжает на работу и возвращается домой, где обедает, как отдыхает, ездит ли в командировки и как часто. Есть ли у него охрана. И так далее и тому подобное. Вопросов было столько, что к концу беседы я почувствовала себя выжатой как лимон.

Надеюсь, все не зря.

Станислав Андреевич пообещал сделать все возможное, чтобы добыть улики, безапелляционно доказывающие измены мужа.

Остается только скрестить пальцы на удачу, чтобы Герман изображал раскаяние только для меня, а сам продолжил встречаться с любовницей.

М-да, до чего дожила. Обычно жены надеются, что муж им верен, а я молюсь, чтобы мой изменял.

Мы подписали договор, договорились встретиться завтра. Разумеется, вряд ли Станислав Андреевич успеет раздобыть хоть что-то, но зато он купит для меня новый телефон и сим-карту, чтобы Герман не мог их отследить.

Как только сотовый будет у меня, сразу позвоню адвокату. Хоть бы с ним все сложилось так же удачно, как и с детективом.

— Пусть все получится, — шепчу себе под нос, аккуратно руля по улицам города под мерный шум работающих дворников.

Однако на этом моменте везение, которым меня осыпала пролетающая мимо добрая фея, испаряется.

Все начинается с того, я встреваю в огромную пробку. И на этот раз ее никак не объехать.

Ну как так-то? Город-миллионник, а коммунальные службы снова оказываются не готовы к проливному дождю. Улицы затапливает, и вуаля, машины ползут вперед с черепашьей скоростью. Впрочем, коммунальные службы не готовы не только к осенним ливням. Каждый год для них становится сюрпризом и жара летом, и снег зимой. Эх.

В итоге, когда мы с Ликой забегаем домой, часы показывают почти шесть вечера.

Как назло, муж обещался быть дома сразу после работы, а это значит, что у меня практически нет времени, чтобы приготовить ужин.

В итоге мечусь между дочерью и готовкой.

Моя надежда, что Герман все-таки задержится, рушится на корню, когда ровно в двадцать минут седьмого он заходит домой, зовет меня с порога.

Я так и не выхожу, и тогда он сам заявляется на кухню.

С охапкой алых роз.

— Это тебе, — басит, протягивая мне букет. Хмурится.

Хмурится потому, что обычно я неслась к двери, бросалась ему на шею, встречая с работы.

Сегодня я так не сделала. И завтра не сделаю. Вообще никогда больше не сделаю. И столько таких «никогда»…

Перевожу взгляд на цветы и едва сдерживаю злость. Аттракцион «задобри жену подарками», видимо, продолжается. Вот только что мне его розы теперь? Любой его презент лишь усиливает боль, напоминает о случившемся. Он сам ее усиливает. Я распадаюсь на тысячи острых осколков рядом с ним.

— Займи, пожалуйста, Лику, пока я готовлю и накрываю на стол.

К моему удивлению, Герман соглашается без всяких отговорок.

Через пятнадцать минут он заходит на кухню, по-собственнически обнимает сзади. Кладет ладони мне на живот, прижимая к себе, целует в шею, опаляя ухо горячим дыханием.

Раньше от таких прикосновений в животе порхали сотни бабочек, а теперь я деревенею с ножом в руке. Голову посещают отнюдь не ангельские желания. Живо представляю, что именно отчекрыжила бы мужу прямо сейчас.

— Тебе помочь? — Гера будто не замечает моей реакции.

Боже, дай мне сил продержаться сколько нужно!

— Не надо, — чересчур резко отвечаю я.

— Как хочешь, — пожимает плечами муж.

Слава богу, отстраняется. Зато цапает с тарелки на столе кусок мясной нарезки. Следом отправляет в рот листик салата.

«Смотри не подавись, Гера!» — фырчу про себя, и ровно в этот момент муж заходится надсадным кашлем.

Я смотрю на то, как он краснеет, хватая воздух ртом, и во мне ни толики сочувствия. Лишь жажда, чтобы он прочувствовал на себе ту боль, что причинил мне. Пошедший не в то горло лист салата явно не подходит на эту роль.

«Та, в кого ты превращаешься из-за него, уже не та Маша», — болезненной вспышкой всплывают в памяти слова Алены.

Глава 11. Вопрос на засыпку

Маша

Я мрачно перевожу взгляд с теста на беременность на мужа и обратно.

Задержка?

У меня ее нет. Зато…

Я бледнею, а сердце совершает кульбит и летит в пятки.

— Нет у меня никакой задержки, — хмыкаю. — Тест…

Договариваю про себя: «Вообще не мой».

Я покупала несколько штук на прошлой неделе для Алены. Буквально за час до того, как должна была приехать к ней в гости, она позвонила, взбудораженная донельзя, и попросила приобрести тесты в аптеке.

Я ж и купила — без всякой задней мысли. Подруга сразу помчалась в ванную, однако вышла оттуда, поджав губы.

— Чет они по ходу бракованные, — расстроенно протянула она.

И точно, на одном вообще ни одной полоски, на втором одна — прерывистая, третий тест и вовсе показал положительный результат.

— А может, еще слишком рано их делать. Пойду лучше сдам ХГЧ чуть позже, — рассудила Алена, и я с ней согласилась. — Хорошо, что Артуру ничего не сказала заранее.

— Он как вообще насчет этого? Вы вроде так недолго встречаетесь. Вдруг скажет, что рано? — засомневалась я.

— Не, — счастливо улыбнулась Алена, — он будет только за. Очень хочет детей. Троих, представляешь?

Тогда я порадовалась за подругу, а последний тест так и остался лежать в моей бездонной сумке. Я о нем попросту забыла.

В груди образуется огромная черная дыра, и меня начинает в нее затягивать. Я пошатываюсь, вынужденно цепляясь пальцами за комод.

Это что же выходит? Я, как последняя идиотка, покупала тесты для подруги, которая… может быть беременна от моего мужа? А еще конец той недели — как раз тот срок, когда она хотела идти сдавать анализы. Может, и сдала. Вот только мне уже не сказала — не до того было во время нашей последней встречи.

И теперь я не знаю, беременна она или нет.

Интересно, как бы она мне сообщила? «Маш, тут такое дело: я жду ребенка… от Геры». Или как?

В памяти в очередной раз всплывают слова мужа: «Алена начала качать права».

Что, если она начала их качать как раз потому, что узнала про беременность?

Блин, как бы выяснить правду?

Я рьяно мотаю головой, круглыми глазами пялясь на Германа и прикрывая рот рукой.

— Маш, что с тобой? — встревоженно вглядывается в меня муж. — Ты чего так побледнела?

Побледнеешь тут…

— Может, все-таки беременна? — продолжает Герман и расплывается в улыбке. — Почему молчала? Это же отличные новости!

Выглядит при этом так, будто действительно очень рад. Еще чуть, и засияет, как новогодняя елка.

Я смотрю на него и диву даюсь. У меня в голове не укладывается, как можно менять любовниц одну за другой, попасться меньше недели назад, а теперь бурно радоваться, что жена беременна, хотя мы еще даже не помирились? И уже не помиримся, конечно, но ему об этом знать не надо.

— Да не беременна я! — рявкаю резче, чем хотела.

— Зачем тогда тест? — хмурится муж.

— Я…

Черт. Безумно хочется высказать ему в лицо все, что накипело. Но я не стану подкладывать себе самой такую свинью. Сочиняю на ходу:

— Я купила несколько штук в прошлом цикле, когда была задержка в пару дней.

— Понятно, — тянет муж, вздыхая.

Расстроился, что ли?

Гера кладет тест на стол, перехватывает Лику в другую руку.

— Маш, раз уж зашел разговор, давай сделаем Лике братика или сестричку, а?

Я машинально делаю шаг назад. Слова мужа отдаются в голове эхом.

Братика или сестричку? Еще совсем недавно я была не против. Хотела только подождать еще с годик, когда наша суперактивная Лика подрастет и перестанет требовать так много внимания.

Хотела родить второго ребенка, а потом повторить. Потому что Герман давным-давно мне сказал, что хочет троих детей.

«Бум. Бум. Бум» — оглушительно стучит пульс в висках.

Троих! Герман хочет троих, совсем как… Аленин Артур.

Я мучительно стону про себя, прикрывая веки. Слишком много совпадений. И если до этого я где-то глубоко-глубоко внутри еще лелеяла надежду, что Алена меня не предавала, то теперь эта надежда окончательно растаяла.

— Что ты думаешь по этому поводу? — снова улыбается муж.

В этот момент я еле себя сдерживаю, так хочется выцарапать ему глаза. Стоит, скотина, смотрит на меня так чисто и преданно!

Прям как моряк — в каждом порту по семье и ребенку. Только Гера пошел дальше, даже из города не уезжал.

— Так что скажешь? — повторяет муж вопрос, так и не дождавшись моего ответа.

— А что, твоя Алена не хочет тебе рожать? — все-таки не сдерживаюсь я, шиплю змеей.

— Не начинай! — осаждает меня Герман, мгновенно мрачнеет. — Мы это обсуждали, я ведь уже четко сказал, у меня с ней все кончено. — Угрюмо добавляет, покосившись на Лику: — И вообще, давай не при ребенке.

Глава 12. Как его зовут?

Маша

Я сижу на лавочке недалеко от салона красоты и нетерпеливо поглядываю на часы.

С минуты на минуту должен появиться Станислав Андреевич — с новым телефоном и симкой. Может, и с новостями.

Мысленно вспоминаю вчерашний день. До сих пор нервная трясучка, как вспомню разговор с мужем. И жена-то ему не такая, но второго ребенка от нее подавай. Л — логика.

О, вот и детектив.

Станислав Андреевич присаживается на другой конец лавочки, ставит рядом крафтовый пакет.

— Вчера Герман из офиса сразу отправился домой, — докладывает детектив, — нигде не задерживался. Сегодня утром тоже поехал прямиком на работу. На текущий момент это все.

Я скорбно поджимаю губы. Впрочем, было бы странно ожидать, что детектив узнает что-то всего за сутки.

— Я могу чем-то вам помочь со своей стороны? — интересуюсь.

Станислав Андреевич задумывается.

— Можете поискать второй телефон Германа. Если найдете, сделайте фото переписок на тот мобильный, что я вам принес. Лишним не будет.

— Ума не приложу, — вздыхаю я, — где его искать. Наверняка он держит его в офисе, чтобы я не нашла.

— Такие телефоны часто хранят в машине, — сообщает детектив. — Например, под водительским сиденьем.

— Хорошо, поищу.

Хоть бы найти! Уверена, если все-таки это сделаю, меня ждет много открытий. И все неприятные. Хотя куда уж неприятнее, чем есть…

Станислав Андреевич встает с места и уходит.

Я тянусь за пакетом, что он оставил для меня, достаю содержимое.

Слава богу, детектив купил не кнопочный телефон. Я сразу включаю мобильный интернет, лезу в поисковик и ищу информацию о Дамире Бероеве. А когда нахожу, от удивления приоткрываю рот.

Он, оказывается, известная личность. Один из лучших в своем деле, на его счету много очень крупных выигранных дел. Плюс его компания и он сам представляет интересы «Бастиона» — огромного холдинга, известного по всей стране. Это хорошо. Такой холдинг не доверил бы ведение своих дел кому попало.

Хотя это как плюс, так и минус. Как бы мне при наверняка плотном графике Бероева не пришлось ждать встречи неделями.

А еще, боюсь, услуги адвоката такого уровня будут стоить занебесных денег. В общем, столько, сколько я не смогу себе позволить. Впрочем, даже если он не возьмется за мое дело сам, может, посоветует другого толкового адвоката из своей конторы.

Я набираю номер его офиса, скрещивая пальцы на удачу. Объясняю секретарю, кто я, прошу соединить с Бероевым. Жутко волнуюсь: вдруг не поймет? Он же оставлял свой сотовый, а я звоню на рабочий. Однако Дамир явно догадывается, какая именно Маша хочет его слышать, отвечает и говорит, что сможет встретиться уже сегодня. Через час.

Ура! Я бросаю мерс у салона красоты, предусмотрительно оставляя там же и свой телефон, а сама ловлю такси и еду в офис Бероева.

За пять минут до назначенного времени вхожу внутрь шестиэтажного здания с фасадами из стекла, поднимаюсь на лифте на последний этаж и иду в приемную Дамира. Улыбчивая шатенка-секретарь провожает меня в его кабинет.

Сразу видно, что это кабинет мужчины. Успешного и современного. Я почему-то ожидала увидеть мрачноватую обстановку, тяжелую мебель в темных тонах, шкафы с увесистыми талмудами, письменный стол из красного дерева и кожаное громоздкое кресло.

Однако все ровно наоборот. Пространство в светло-бежевых тонах залито естественным светом из панорамных окон. По бокам стильные стеллажи для хранения документов. В центре — рабочий стол из светлого дерева, на котором стоит большой монитор. И кресло Дамира — современное, эргономичное. По бокам у окон в кадках растения с сочными зелеными листьями. В общем, функционально, стильно и сдержанно.

— Присаживайтесь, Мария, — кивает на кресло напротив своего стола Дамир.

Он в белоснежной рубашке, подчеркивающей мускулистое тело и накачанные руки. Темно-синий пиджак висит на спинке кресла. На лице легкая щетина, которая невероятно ему идет. Я как-то сразу понимаю, почему в статьях в инете его называют завидным холостяком.

Сегодня его голос звучит по-другому, обволакивает. И взгляд уже не такой злой. Однако все такой же цепкий.

— Что у вас случилось? Зачем вам адвокат? — внимательно смотрит на меня он, когда я присаживаюсь. — И кто был за рулем вашей машины?

Ого, как быстро перешел к делу. Оно и к лучшему, мне тоже не до светских бесед: времени у меня на все про все не так много.

— За рулем был мой муж. Кстати, а почему вы решили, что там была я? По-моему, несложно отличить девушку от мужчины.

— Муж, значит, — хмыкает Дамир. — Мария, ваш муж слишком неожиданно меня подрезал, и мне было не до разглядывания водителя, я едва успел среагировать. Со мной ехал помощник, он-то и запомнил номер, но рассмотреть, кто там был за рулем, уже не успел.

— Понятно, — сглатываю возникший в горле ком, нервно сжимаю руками сумочку. — А насчет адвоката… Он мне нужен, потому что я хочу развестись. Вот только муж против.

— Хм. — Дамир всматривается в меня еще пристальнее. Хмурится. — Как я понял, у вас маленький ребенок. Значит, дело серьезное, так?

Глава 13. Поможет или нет?

Маша

— Арбатов, значит? — хмыкает Дамир, складывает пальцы в замок.

— Да, — киваю несмело. — Владелец компании «Аркон».

Бероев окидывает меня пронзительным, но нечитаемым взглядом, от которого по коже бегут мурашки.

Почему он так смотрит?

Меня берет оторопь, а затем резко кидает в жар от внезапной догадки. Что, если он с ним общался или… общается до сих пор? Может, у них какие-то совместные дела? Вполне возможно. Тогда Бероев мало того, что не поможет мне, так еще и сдаст мужу. Расскажет, зачем я приходила.

О-о-о…

— Вы его знаете? — мрачнею.

— Знаю, — едко усмехается Бероев.

— Работаете вместе? — спрашиваю глухо, неестественно выпрямляя спину.

— Нет, Мария. Скажем так, у нас разные подходы к бизнесу и ведению дел.

Громкий вздох облегчения вырывается из моей груди, и я ляпаю:

— Слава богу…

— Вы всегда такая искренняя и прямая? — Дамир вроде и серьезен, но я вижу, что в его глазах пляшут смешинки.

Я чувствую, как лицо заливает краска смущения, и отвожу взгляд.

Смешно ему, блин. Отреагируешь тут эмоционально, когда каждый шаг приходится высчитывать, как саперу, и только что я вполне могла нарваться на мину.

— Если бы вы работали вместе, — развожу руками, — могли бы сдать меня мужу. Поверьте, это последнее, что мне нужно.

— Верю. Можете не волноваться: я вас не сдам. Все, что мы обсуждаем, останется между нами.

— Спасибо. Могу я поинтересоваться, откуда вы его знаете?

Дамир молчит несколько секунд, как будто решает, говорить или нет.

— Мы общались в прошлом, но я не видел Германа много лет, — сообщает он обтекаемо и переводит тему: — Мария, почему вы не пошли сразу в суд? Даже если ваш муж против развода, это не имеет никакого значения. Для суда достаточно желания одного из супругов.

— Все не так просто, — тяжело вздыхаю я.

Рассказываю Дамиру о том, что муж мне изменяет и как угрожал, что заберет дочь, если я вздумаю уйти от него.

— Поверьте, его слова не пустой звук. Я уверена, он так и сделает. С его-то связями и деньгами!

— Герман до сих пор угрожает? — суровеет Дамир, меняется в лице.

— Нет, он почти сразу сменил гнев на милость, но я уверена: все только потому, что я притворилась, что дам ему шанс. Стоит мне взбрыкнуть, и его показное благодушие как рукой снимет. Ума не приложу, зачем я ему нужна.

Дамир ведет по мне красноречивым взглядом.

— Вы красивая девушка, Мария.

Его нехитрый комплимент почему-то заставляет меня снова засмущаться.

— Но я ведь не единственная красивая девушка на планете, — пожимаю плечами и печально усмехаюсь: — Хотя, по его словам, мерсы не меняют.

— Мерсы? — непонимающе переспрашивает Бероев.

Сообщаю и об этой детали прослушанного мною голосового сообщения. И когда заканчиваю, Дамир мрачнеет.

— Расскажите о своей семье, — велит.

Я сразу понимаю, почему он спрашивает об этом. Может, решил, что я богатая наследница, и Гера женился на мне поэтому? Так ведь нет.

Послушно рассказываю.

— Хм. Похоже, дело не в вашей семье, — сводит брови к переносице Дамир, когда я умолкаю. Снова о чем-то размышляет. — В любом случае, по непонятной мне пока причине ему выгоден брак с вами, Мария.

— Пусть так, но я не смогу жить с человеком, для которого слово «верность» лишь набор букв. Особенно после его угроз. В общем, — подытоживаю, — я намерена подготовиться как следует, прежде чем идти в суд. Пока Герман выглядит примерным семьянином, преимущество на его стороне, и мне вряд ли удастся отсудить у него дочь. Значит, мне нужно лишить его этого преимущества.

— Мне нравится ваш настрой. — Губы Дамира трогает легкая улыбка. — И я вам помогу.

Ура! Сердце бьется в груди радостной птичкой, вот только недолго. Бероев ведь еще не озвучил сумму. Потяну ли гонорар, который он запросит?

— Сколько это будет стоить? — прикусываю губу в ожидании ответа.

— Нисколько, — усмехается Бероев.

— В смысле? — Мои брови ползут вверх.

— В прямом. Я помогу вам бесплатно.

— Но почему? — недоумеваю я.

— Скажем так, у меня с Германом свои счеты, — коротко бросает Дамир.

Я как-то сразу понимаю: дело вовсе не в том, что мой муж подрезал Бероева на дороге. Однако спросить, что именно их связывало в прошлом, так и не решаюсь.

Хотя… что-то мне подсказывает, даже если бы спросила, он бы все равно мне не ответил. Ясно одно — судя по тону Бероева, расстались они явно не друзьями.

Пусть так. Главное другое: у меня теперь есть адвокат. И не просто адвокат — акула.

Глава 14. Задача со звездочкой

Маша

К сожалению, обсудить с Бероевым что-то еще я попросту не успеваю. Ему звонят, и он говорит, что ему нужно срочно уехать по какому-то важному делу.

Мы договариваемся о встрече через два дня — раньше Дамир не может, и я спешу обратно к салону красоты, ободренная тем, что он берется за мое дело.

Пока еду, все гадаю, какая кошка пробежала между ним и Германом. Судя по реакции адвоката, чернющая и злющая. Иначе с чего вдруг решился помочь просто так?

А еще… боюсь даже представить реакцию мужа, когда он узнает, кто именно будет представлять мои интересы в суде. Впрочем, к этому времени я уже съеду, так что пусть Гера бесится сколько влезет.

Вскоре такси останавливается у салона красоты, и я шагаю к машине, одновременно роясь в сумке в поисках ключа. Да что ж такое-то, под руку лезет все, кроме нужного.

— Маша, — вдруг слышу громкий оклик.

Так и застываю. Этот голос я не спутаю ни с каким другим. Герман.

Отрываю взгляд от сумки — и точно, муж идет мне навстречу, останавливается напротив.

Сердце мгновенно улетает в район пяток, и я беззвучно открываю рот.

Какого, простите, хрена он тут делает?

И, что важнее, видел ли, как я вышла из такси? А может, и вовсе заходил в салон красоты, не нашел меня там и теперь рыщет вокруг да около? Если так, у меня проблемы.

— Гера? Что ты тут делаешь? — давлю из себя слабую улыбку, сжимая ручки сумки повлажневшими ладонями.

— Ехал по делам, остановился купить воды, — пожимает плечами муж, показывает мне прозрачную бутылку, которую держит в руках.

Фу-у-ух. Значит, был в магазине и не видел.

— Я, кстати, тебе звонил. И не один раз. Почему не отвечаешь?

— Забыла телефон в машине, — киваю на мерс.

— В следующий раз не забывай. Я, вообще-то, уже начал волноваться, — хмурится Герман, интересуется: — Ты как раз из салона?

Начинает рассматривать меня самым придирчивым образом. Проходится и по лицу, и по волосам. Видимо, пытается увидеть результат работы мастеров, у которых я сегодня так и не побывала.

И хотела бы я сказать, что только туда иду, но я понятия не имею, сколько раз муж мне звонил. Вдруг начал названивать, стоило мне уехать к Бероеву? С того момента прошло как раз столько времени, сколько я обычно провожу в салоне. Нет, сознаваться, что там не была, совсем не вариант.

Ну что ж, значит, время для очередного экспромта.

— Ага, — киваю. Делаю лицо кирпичом, игриво поправляю прядь волос и хлопаю ресничками: — Отлично вышло, правда? Цвет прям свежее стал.

Нарочно не уточняю, цвет чего: лица или волос.

— Э-э-э… — на секунду подвисает Герман. Видимо, мысленно играет в игру: «Найди десять отличий». Что сказать, задача со звездочкой.

— А тебе как? — помогаю ему. Опускаю уголки губ, будто расстроилась. — Не нравится, что ли?

— Очень нравится, — кивает он в итоге.

И я выдыхаю. Повелся. Что сказать, несите мне «Оскар».

Оказывается, то, что наши благоверные зачастую не замечают изменений в макияже и прическе, совершенно искренне интересуются: «А что изменилось?», совсем даже не минус, а жирный плюс. Плюсище.

— Так ты чего звонил-то? — старательно перевожу тему.

— Чтобы ты попросила няню задержаться.

— Зачем?

— Я совсем забыл, что завтра день рождения у Дианы Аркадьевны, хотел попросить тебя выбрать ей подарок.

Обычно этими вопросами занимается секретарь Германа, но Диана Аркадьевна — жена одного из его главных партнеров. Выбирать подарки таким важным персонам муж доверяет только мне. Мол, у меня хороший вкус.

И обычно я сама напоминаю ему о предстоящих днях рождения, но не в этот раз. Мне в последнее время решительно не до того. Хорошо хоть, Гере хватает такта не упрекать меня в том, что я забыла.

— Поняла, куплю.

— Спасибо, любимая, ты просто чудо. Ладно, я поехал, до вечера.

Муж целует меня в щеку и направляется к своей машине. Я делаю то же самое.

Сажусь внутрь, достаю телефон и звоню няне.

А через полчаса захожу в торговый центр. Медленно бреду мимо витрин магазинов и у одной из них встаю как вкопанная.

Из бутика чуть дальше выворачивает Алена. Она явно кого-то ищет, вертит головой влево-вправо.

Сердце щемит, а губы изгибаются в горькой усмешке. В обычное время это могла бы быть я — мы нередко тут встречались.

Интересно, кого высматривает? Уже нашла новую подругу? Быстро же она…

Тем временем Алена вдруг расплывается в яркой улыбке и спешит вперед. Я слежу за ней взглядом и через секунду понимаю, кого именно она так рада видеть.

Глава 15. Он существует

Маша

Я приоткрываю рот, не в силах поверить собственным глазам.

Алена тем временем обнимает крепко сложенного шатена в синем костюме, что-то щебечет ему на ухо.

И этот мужчина — тот самый Артур, фотографии которого мне показывала подруга. Ее Артур. Значит, они действительно встречаются. И живет она правда с ним. И, раз он существует, то и правда мог быть в самолете, и Алена не смогла позвонить ему тогда, при мне, именно поэтому…

Тем временем Артур целует Алену в щеку, собственническим жестом приобнимает ее за талию, и они вместе идут вперед. Меня пока не замечают, но это ненадолго — расстояние между нами стремительно уменьшается.

Я продолжаю обтекать, не двигаясь с места. В голове шумит, пульс ускоряется, а еще… мне стыдно. Я готова провалиться сквозь землю за все то, в чем ее обвинила.

При этом на меня накатывает такое неимоверное облегчение, что глаза мигом влажнеют.

Аленка меня не предавала. Она говорила правду! Вон он, ее Артур, твердым шагом уверенно ведет подругу за собой.

На лице появляется робкая улыбка, но тут же исчезает.

В ушах звенят те слова, которые сказала мне Алена перед своим уходом: когда я пойму, что зря ее обвинила, могу даже не звонить.

Я крепко сжимаю ручки сумки ладонями, прикусывая губу.

Что делать? Развернуться и уйти, пока они меня не увидели?

Тут же мотаю головой. Не уйду. Поговорю с ней. Но что, если она и слушать не станет? Да и что я ей скажу? Что вообще говорят в таких случаях, кроме «прости»? Будет ли достаточно этого «прости»?

Теперь, когда знаю правду, представляю, как она себя чувствовала, пытаясь доказать, что ни в чем не виновата. Вспоминаю, как я сыпала обвинениями и колкостями, и чувствую, как начинают гореть щеки.

В который раз безумно, отчаянно злюсь на Германа. Это из-за его предательства я накрутила себя донельзя, начала подозревать лучшую подругу.

Подругу, которая весело болтает до тех пор, пока не замечает меня. Ее лицо вытягивается, улыбка гаснет, и она переводит взгляд на Артура.

Теперь нас разделяет буквально несколько метров, и я шагаю вперед.

— Привет, — шепчу глухо.

— Привет, — с обидой отвечает Алена, кивает на спутника, изгибая губы: — Это Артур.

— Я уже поняла, — вздыхаю.

— Артур, это Маша. Я про нее рассказывала, помнишь?

— А, та самая Маша? — глубоким баритоном отзывается Артур, кивает мне: — Рад встрече. Алена давно хотела меня познакомить со своей лучшей подругой.

— Ага. Вот и познакомились. Ладно, нам пора, — коротко бросает Алена и цепляет Артура за локоть.

Тот непонимающе хмурится, видимо, удивлен, что она спешит его увести. Странно. Неужели она ничего ему не рассказала? Не нажаловалась на меня?

— Ален, стой, — останавливаю ее. — Давай поговорим?

Вижу, как подруга насупливается, добавляю:

— Пожалуйста… Одну минутку.

Алена поджимает губы и медлит, но в итоге соглашается.

— Артур, я ненадолго. Подождешь?

— Конечно. Пойду пока в кофейню на первом этаже.

Артур понимающе улыбается и уходит. А мы отходим в сторону и молчим.

Я опускаю взгляд в пол, рассматривая носки своих ботильонов. Затем поднимаю взгляд на подругу.

— Ален, прости меня, пожалуйста...

— Что, — изгибает бровь она, — больше никаких обвинений? Даже не скажешь, что я наняла Артура сыграть роль моего парня, чтобы нежданно-негаданно встретиться с тобой тут?

Меня бросает в жар. Жутко обиженный голос подруги давит бетонной плитой.

— Мне очень жаль…

— Угу. Убедилась наконец, что я совсем не та Алена?

— Убедилась.

— Я рада. Если это все, что ты хотела сказать, я пойду.

— Ален, ну прости, а? — повторяю. — Прости, что не поверила, что наговорила всякого… Мне было так больно, я была сама не своя, сходила с ума от подозрений, не знала, кому можно верить, а кому нет! Я потеряла мужа и думала, что потеряла еще и тебя.

Смотрю на нее полными слез глазами.

— Я как увидела вас с Артуром вместе, так и… Мне стало так стыдно, правда! — заламываю руки.

— А до этого ты вообще не сомневалась, что это не я? — изумляется Алена.

— Сомневалась, конечно. Как я могла не сомневаться? Но попробуй поставить себя на мое место. Столько нелепых совпадений. А потом еще и те дурацкие тесты на беременность…

Алена охает.

— В смысле? Ты решила, что я могу быть беременна от твоего мужа? — округляет глаза подруга.

— Ну… я… Ты ведь сама говорила, Артур хочет троих. Как и Герман. И я…

— Опять решила, что Герман и есть Артур?

Я снова виновато отвожу взгляд.

Глава 16. Новые подробности

Маша

Из торгового центра я выхожу в полном раздрае. С одной стороны, я рада, что мы с Аленой помирились, договорились встретиться на днях — мы о многом не успели поболтать.

С другой…

Мне больно признавать, что Герман врал не только по поводу своей любви. Что все это время я жила с тем, кого совсем не знала. Кто мастерски, умело играл роль. Да так, что я повелась, как последняя лохушка.

Что сказать, опыта у меня в амурных делах кот наплакал. Да что там — даже не наплакал, а так, уронил пару слезинок. Герман казался мне таким взрослым, опытным, умным и обходительным. Я смотрела на него влюбленными глазами, как на непогрешимый идеал.

Вот вам и идеал.

«У нас с Германом разные подходы к ведению дел и бизнеса», — всплывают в памяти слова Дамира Бероева. Я тогда еще не поняла, о чем он. Теперь понимаю.

Вспоминаю, как Артур подтвердил слова Алены.

— Но почему вы не… ну, не знаю, не пошли в полицию? — спросила я.

— С чем? — усмехнулся Артур. — У меня нет доказательств. К тому же я не рискну пойти против Арбатова в открытую. Мне есть что терять.

Есть что терять… Вот и мне есть что терять — дочь.

Ежусь, представляя лицо мужа, когда он поймет, что я как раз таки решилась пойти против него в открытую. Однако теперь у меня есть Бероев, и мне не остается ничего другого, как надеяться, что уж с ним-то я выиграю суд, и Лику оставят со мной.

Я достаю из сумочки ключ от машины и только сейчас понимаю, что совсем запамятовала, зачем вообще приехала в этот торговый центр. Приходится возвращаться обратно.

Выбираю подарок для Дианы Аркадьевны на автопилоте, беру практически первую дорогую безделушку, что попадается под руку, и еду домой.

Все оставшееся время до возвращения Германа с работы я занимаюсь дочкой, а попутно просматриваю квартиры и вакансии маркетологов.

Не желаю оставаться в этом доме и вообще рядом с мужем ни единого лишнего денечка.

***

На следующий день

— Да, уже подъезжаю, — говорю в трубку мужу.

— Бумаги взяла?

— Конечно, — цокаю.

Кладу трубку и перевожу взгляд на папку, что лежит на пассажирском сиденье.

Герман утром забыл важные документы, вот и попросил меня завезти их ему на работу как можно скорее.

Через пятнадцать минут я паркуюсь у его офиса и спешу в здание.

Охрана на входе сразу меня узнает и пропускает внутрь, а вскоре дверь лифта с шумом отъезжает в сторону, и я оказываюсь в просторном коридоре.

Когда подхожу к кабинету мужа, натыкаюсь взглядом на эффектную блондинку с тонкой талией и большим бюстом, обтянутым белой блузкой. Она замедляет шаг, прищуривается и полосует меня таким взглядом, будто я задолжала ей миллионов этак десять, не меньше. Странно. Мы ведь даже не знакомы.

При этом она только что вышла из кабинета Германа.

Девушка проходит мимо, а я смотрю ей вслед, приподнимая брови. М-да, теперь я точно знаю, что значит «ноги от ушей».

— Алена Викторовна! Алена Викторовна, подождите! — проносится мимо меня молодая шатенка в строгом костюме, и… эта самая блондинка оборачивается.

— Чего тебе? — тянет недовольным, высоким голосом.

— Вы забыли подписать кое-какие документы, — протягивает ей бумаги шатенка. — А еще шеф просил напомнить, что ждет вас вечером у себя с отчетом.

— Я помню. Пойдем в мой кабинет, подпишу, — кивает Алена Викторовна, и они вдвоем идут по коридору.

Обе сотрудницы скрываются за одной из дверей, а я так и продолжаю стоять на месте в полной прострации.

Алена Викторовна, значит. Которую шеф вечером ждет у себя в кабинете. Шеф тут один — Герман.

Неужели… она именно та, о ком я думаю? Чувствую, как гулко, отчаянно бьется сердце.

Болезненно морщусь. Да ну, Герман не стал бы водить шашни прямо на работе. Хотя он делал столько всего, чего я думала никогда не сделает, что устала удивляться.

Нет, похоже, это все-таки она — та самая Алена. Иначе с чего бы ей смотреть на меня так, будто я перешла ей дорогу и отняла самое дорогое?

С отчетом он ее ждет, значит. Тут не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, с каким именно.

Меня берет такое зло, что я за малым не сминаю руками папку Германа, которую прижимаю к себе.

«Пора дать Алене отставку», — вспыхивают в памяти его слова.

Выходит, пока так и не дал. Иначе уже бы уволил. Ну еще бы, такие ноги, такой бюст, пухлые губы, опять же. Алена Викторовна, похоже, весьма талантлива в… отчетах.

Вот ублюдок! Так и продолжает ежедневно ездить мне по ушам, заваливать комплиментами, подарками и уверениями в любви. Ну а что, наивная Маша поведется как обычно.

Не в этот раз, Гера.

Глава 17. Находка

Маша

«Будь готова к семи», — кривляю я мужа, включая поворотник и выезжая со стоянки у его офиса.

Я и без него помню, что сегодня ужин у Дианы Аркадьевны в честь ее дня рождения.

Меньше всего мне хочется натянуто улыбаться весь вечер, притворяясь, что у нас с Германом все в порядке. Однако выбора у меня все равно нет.

Хуже всего — придется терпеть его прикосновения. Я всячески их избегаю, и он, разумеется, это прекрасно видит. Однако если дома лишь недовольно хмурится, на людях такого поведения не допустит.

Что и не преминул уточнить, вальяжно развалившись в своем кожаном кресле:

— На ужине веди себя как полагается моей жене.

Я лишь молча поджала губы, щурясь, но в ответ получила более жесткий тон:

— Ты меня услышала?

— Услышала.

О, чего мне стоило сдержаться и вообще ни слова не сказать, что столкнулась в коридоре с его любовницей! И что после такого он может катиться на этот гребаный день рождения сам. Или с Аленой Викторовной.

Меня аж передергивает, стоит только представить, как эта блондинка заходит в кабинет вечером, виляя бедрами, опускается на колени перед моим мужем, тянет ремень его брюк, приоткрывает рот в предвкушении…

Тьфу! А ведь потом он едет домой и ведет себя словно самый примерный муж на свете. Как можно быть настолько двуличным? Уму не постижимо…

От мыслей меня отвлекает звонок телефона.

Я смотрю на экран, и на губах сама собой расцветает улыбка. Ну, хоть какой-то лучик света в этом мрачном царстве лжи и тайн.

Крестная.

— Привет, теть Марин, — щебечу в трубку и засыпаю крестную вопросами: — Рада тебя слышать. Как ты там? Как самочувствие? Что говорит доктор? Когда выписывают?

Хоть она сейчас лежит в первой краевой больнице города после операции, мы давненько не виделись. Посетителей в больницу не пускают, поэтому единственный вариант пообщаться — телефон.

— Ох, Машенька, не тараторь, — по-доброму смеется крестная. — Уже лучше, врач сказал, что выпишут в конце недели. Так что жду вас с Ликусей в гости на пироги.

— Теть Марин, ну какие пироги, операция ведь была серьезная, надо отдыхать и восстанавливаться, — бурчу я.

— Я и так уже почти три недели тут отдыхаю, — сетует крестная. — За хозяйством следить некому. Ты же знаешь, я без дела сидеть не привыкла.

— Знаю, — улыбаюсь.

— А пироги, кстати, вишневые. Мне их нельзя, а тебе с Ликочкой можно. Она же их любит.

— Ага, любит не то слово. Трескает так, что за ушами трещит, фиг оттащишь.

— Ну вот и славно. Ну, что мы все обо мне да обо мне, чего мои болячки обсуждать? Я их и так тут уже наобсуждалась с соседками по палате. Лучше расскажи, как ты.

— Я н-норм… — начинаю. Тут же прикусываю язык.

Мне, конечно, с самого начала хотелось поплакаться, высказать все, что наболело, но крестная хоть и хорохорится, однако операция у нее была крайне серьезная. Я решила пока не грузить ее своими проблемами. И ведь столько держалась, а тут голос дрогнул.

— Я нормально, — отвечаю коротко.

— Ма-а-аш, — тянет крестная, сопит в трубку: — обманываешь ведь. Я же чувствую что-то неладное. Голосочек у тебя уж больно подавленный.

Представляю, как она в этот момент нарочито хмурится и поднимает указательный палец. Так и знала, проколюсь рано или поздно. Морщусь и посыпаю голову пеплом, прикусывая губу.

— Да не, все нормально, — стараюсь придать голосу бодрости. — Давай поговорим, как приеду с Ликой?

— Хорошо. Ты ведь помнишь, что можешь всегда на меня рассчитывать, да?

— Помню. Спасибо, теть Марин.

Я кладу трубку и вздыхаю.

Мы с ней очень близки, и до тех пор, пока я не переехала в город, виделись вообще каждый день. Теперь, конечно, реже, но созваниваемся регулярно. И она поддерживает меня во всем. Всегда поддерживала, в том числе после смерти матери. Я вообще пережила тот период только благодаря ей и Аленке.

На самом деле, живи крестная в городе, я бы перебралась с Ликой к ней. Но она живет в тридцати километрах, в маленькой деревушке. Там работы днем с огнем не сыщешь. Ездить оттуда сюда каждый день — такое себе удовольствие. Да еще и за Ликой присмотр нужен. Крестная уже не в том возрасте, чтобы вешать на нее ребенка на полный день, тем более после операции. А яслей в деревушке и вовсе нет.

Однако хороший совет от мудрого человека мне точно не помешает. Его и попрошу, когда ей станет получше и я приеду в гости.

***

Наконец-то этот званый ужин у Дианы Аркадьевны закончился. Такое ощущение, что у меня не лицо, а стянутая маска. Даже мышцы побаливают — настолько тяжело мне давалась каждая улыбка за столом.

Я с облегчением выдыхаю, когда мы спускаемся по лестнице из дома, и Герман открывает мне дверь машины со стороны пассажира.

Усаживаюсь, и тут он хлопает себя по карманам и чертыхается: