Развод. Игра на выживание

Развод. Игра на выживание.

Глава 1. Яна.

- Где ты был? – спрашиваю, складывая руки на груди.

- Ого, - удивляется муж и, стряхнув кроссовки у порога, проходит в гостиную.

Рассматриваю своё отражение в зеркале. Светлые волосы выбились из прически, глаза бешено полыхают. Домашний костюм из тонкого шелка немного помят, но сейчас меня, главную чистюлю в нашей семье, это не смущает.

Фокус сместился.

Сегодня я отвезла детей к маме и хотела в кои-то веки сделать мужу приятное. Приготовила его любимое блюдо – бефстроганов, купила дорогое розовое вино. Оделась, как на выставку, в платье на тонких бретельках и с открытой спиной. Три часа ждала, как дура, разбирая узоры на скатерти и протирая столовые приборы.

Он не явился.

Закончилось всё тем, что с психу мясо улетело в мусорное ведро, а платье в стирку.

Я же легла спать и только в полночь услышала, как проворачивается дверной замок. Поэтому вырвала из стопки первый попавшийся комплект и спустилась со второго этажа.

Богдан небрежно скидывает байкерскую косуху, оставаясь в простой белой футболке. На стол из кармана светлых джинсов вынимает телефон и ключи от мотоцикла.

Его образ, как и обычно, распространяет невозмутимость и цинизм.

- Что с настроением, Ян? – узнаёт сухо. – Если тебе его испортила мать, не надо отрываться на мне.

Раздраженно закатываю глаза и бессознательно хватаю его телефон.

- А у тебя всегда мама виновата. У Яны плохое настроение – это всё её мама постаралась. У Яны болит голова – это мама что-то сказала. Яна не хочет секса – наверное, с мамой поругалась.

- Всё так, - отстраненно отзывается, транслируя полное неуважение, топает на кухню. Зажигает верхний свет.

Изучаю безупречно выбритый темный затылок и широкие плечи, чувствуя, как в душе́ рождается волна неконтролируемой ярости.

Ну уж нет.

Сегодня я этого просто так не оставлю.

- Куда ты пошёл? – взлетаю за ним на кухню, словно фурия. – Я, вообще-то, с тобой разговариваю.

- Я устал от твоих истерик, - предупредительно врезается в меня жестким взглядом и распахивает дверцу холодильника.

- Истерик?! – непонимающе произношу и развожу руками. – Я, по-твоему, истеричка?!

- Обдумай это на досуге, Ян, - замечает равнодушно.

Опираюсь бедром о каменную столешницу кухонного острова и наблюдаю за тем, как муж исследует содержимое холодильника.

- В этом доме будет когда-нибудь что-нибудь пожрать? – спрашивает, извлекая с полки ветчину в упаковке.

Совершенно безосновательная претензия, так как я превосходно готовлю и делаю это с любовью. Просто сегодня «моя любовь» отправилась в урну.

И он сам виноват!

- Если бы ты приходил домой вовремя, был бы шанс это узнать, Соболев, - замечаю, лихорадочно крутя в руках его телефон.

- Вовремя? – усмехается иронично. – Этот типа как тринадцатилетний подросток?!

- Это типа как нормальный муж, - огрызаюсь.

Богдан взбешено запускает ветчину на стол и плетётся к шкафу.

- А я не нормальный? – зловеще спрашивает.

Скулы на мужественном лице сдавливаются, в светлых глазах читается максимальное раздражение.

Становится обидно, потому что мозгодробилкой я никогда в жизни не была и вообще не люблю ругаться. Я десять лет поддерживала его мужскую самодостаточность и не ограничивала в общении с дружками.

Но ведь у всего есть допустимые пределы?!

- Я ненормальный муж? – повторяет Богдан вопрос ледяным тоном.

- Обдумай это на досуге, - возвращаю ему же непрошеный совет.

Удерживая дверцу шкафа, Богдан оборачивается в мою сторону. Молча смотрим друг на друга. Негативная густая энергетика оседает круго́м, обрушивается на мою кожу противной вязкой пленкой.

Между нами приблизительно два метра расстояния…

Всего ничего.

Сделай шаг. Дотянись. Обними.

Но эта физическая близость лишь внешняя иллюзия для чужаков.

Есть ощущение… внутренне мы словно на разных континентах. Говорим на разных языках.

Уже давно.

А ведь неделю назад мы с размахом отпраздновали десятилетие нашей свадьбы. Красивый ресторан, эксклюзивное белое платье, сто пятьдесят гостей и грандиозная про́пасть между нами.

Оловянная свадьба.

Олово, как символ гибкости и того, что мы должны были прирасти друг к другу за это десятилетие.

Стать единым целым.

Глава 2. Яна.

Часы в гостиной пробили три ночи, а сна ни в одном глазу.

Будто видеопленку прокручиваю ссору с мужем, который на удивление даже в гостевую спальню не ушел. Просто принял душ, лёг в постель и отвернулся. Усиленно делает вид, что спит.

Пару раз выходил на балкон покурить.

Как же мне хочется прижаться к мощной спине и поцеловать горячую кожу между лопаток.

Стараюсь непредвзято проанализировать каждую фразу, сказанную внизу. Боже. Естественно, за маму стоить попросить прощения.

Как бы я ни злилась, задевать в конфликте близких родственников – это удар ниже пояса. А мама у человека одна.

Да и свекровь у меня - неплохая.

С детьми помогает по первой просьбе, овощами осенью снабжает, хоть мы и отнекиваемся до последнего.

Взамен ничего не просит. Разве, что деньгами время от времени Богдан свёкров поддерживает.

Потираю пылающие щёки, облизываю пересохшие губы.

Это просто стандартная ссора, уговариваю себя. Мы редко скандалим. Безобразное слово «развод», вообще, впервые сорвалось с языка.

Для меня развод подобен смерти.

Я просто не переживу. Не вынесу.

Как назло, в тональность к моему настроению на улице разворачивается мощнейшая гроза. Становится еще ужаснее.

С детства трепещу перед этой природной стихией.

Богдан превосходно об этом знает. И совершенно точно не спит. И... не испытывает никакого желания успокоить и обнять.

Смотреть на его затылок и ощущать ледяной холод - невыносимо больно. Отворачиваюсь и подтягиваю ноги к груди. Обнимаю себя за плечи, чувствуя, как внутри словно кисель по венам и артериям растекается жалость к себе.

Слезы затормозить не получается. Они катятся по щекам и находят успокоение на шелковой поверхности подушки. Через несколько минут к влажным глазам добавляются слабые всхлипы, которые я искренне пытаюсь удержать внутри, но они соскальзывают с губ, становясь еще более отчетливыми.

В жизни зачастую так всегда выходит. Когда долго сдерживаешься - взрыв неизбежен. Как результат — боль и слезы.

Чувствую легкое движение за спиной.

Слишком громко я плачу, чтобы муж не заметил.

- Блд, - шипит Богдан.

Резко разворачивается и сгребает мое тело под себя. Сопротивляться совершенно не хочется. Наоборот, охватываю его руки и ласково поглаживаю мягкие волоски на запястье.

Вокруг только привычная безопасность и тепло.

Черт.

Мне с ним бе-зо-пас-но.

Я не знаю другого такого мужчину, который был бы настолько надежным и цельным. Богдан неизменно контролирует всю нашу жизнь. Страховки, документы, доверенности, ценные бумаги – это всегда его ответственность.

Я в это никогда не вмешивалась, только ставила подписи периодически и тут же забывала.

Моя подведомственная зона – наш семейный очаг. Нет в этом доме ни одного уголка, который я бы не контролировала.

У меня всегда чистота и порядок. Помощниц никогда не было, пусть мы и можем себе их позволить.

Когда подруги спрашивают, "в чем секрет нашего брака?", я всегда отвечаю, что в распределении обязанностей. Конечно, разделить их в первые годы нашего брака было сложно. Мы притирались и ломали друг друга.

К примеру, Богдан совершенно не был приучен к тому, чтобы отправлять тарелку в мойку после того, как поест. Это жутко бесило и огорчало. Понадобилось немало сил, чтобы откорректировать.

Но даже тогда. Ни разу. Я не произносила это страшное слово.

Съеживаюсь в крепких объятиях, в спину упирается привычная твердость, а внизу живота чувствуется приятное жжение.

- Спи, Ян, - слышу спокойный голос, словно он мысли мои читает.

- А то что?! – спрашиваю дерзко, стискивая пальцами его запястье.

Богдан не реагирует, а раньше произнёс бы что-то грубое, типа «сейчас оттрахаю», и я бы откликнулась «только попробуй». И он бы обязательно попробовал. И мне бы до стона понравилось…

Устало вздыхаю, забирая в легкие аромат его кожи.

Больная я, что ли? Ну какая блондинка? Запах не поменялся… Ни капельки.

Секс – это то, что нас всегда примиряло. В постели мы сразу были просто Яной и Богданом, а не богатой стервой Шацкой и бедным обычным парнем Соболевым. В сексе мы равны, хотя меня и легкое мужское доминирование устраивает. Конечно, со временем яркие краски страсти сменились на пастельные тона с неоновыми всплесками. К тому же были периоды беременности и лактации, в которые моё либидо вело себя по-разному.

Гроза за окном не прекращается, а мне неожиданно так хорошо становится.

Да, поругались?

Но ведь это он. Мой муж. Тот, который в роддом мне передавал запрещенку и со мной ночами не спал, когда детей колики мучали.

- Прости, - шепчу, расцеловывая его ладонь. – Пожалуйста, прости. Я… просто ревную тебя, как дура. Потому что люблю.

Глава 3. Яна.

- Богдан, - зову мужа и озираюсь.

Сторона, на которой он спит, идеально ровно застелена.

Эта всего лишь одна из хороших привычек, которую Богдан привез из армейской жизни. Вторая – его неприхотливость в еде. Муж любит обычные самые простые блюда – борщ, котлеты, рыбу. Только вот ест их очень быстро.

Есть и плохие привычки. Например, ругаться матом, курить и еще заламывать рубашку под ремень сзади, вертикальной складкой, чтобы спереди ткань натянулась и расправилась.

- Богдан, - зову еще раз. В голове всплывают воспоминания со вчерашнего дня. Они словно тяжкое похмелье настигают и больно давят на виски.

Скидываю с себя покрывало, свешиваю ноги с кровати на пол. Сладко потягиваюсь, радуясь тому, как лучи солнышка играют на моем лице.

Боже мой.

Надо же было вчера устроить мужу такую истерику. Ведь сама выпустила из памяти, что у него мотокросс.

Ни за что Богдану не признаюсь... но во всем, на самом деле, виновата моя мама. Есть у нее такая особенность – вцепиться, словно клещами и присесть на уши. Сейчас у неё новая фича – она находит, что нам с мужем стоит быть поближе друг к другу. Ругает меня за то, что мы с Богданом отдалились.

После вчерашней её лекции я и решила заехать за вином, совершенно не взяв в расчет планы мужа. Потом еще устроила скандал с фотографией.

Вспоминаю тот снимок. С другой стороны от блондинки с ярко-красными губами, вообще, находился Роб. Вечный холостяк и самый крутой татуировщик в нашем городе.

Может, девушка с ним была? А я на Богдана взъелась.

И даже то, что муж вчера разбил рамку с семейной фотографией и вазу, которая, кстати, сразу мне не понравилась, наутро не смущает. Надо же было мне про маму его ляпнуть.

Ведь врагу такого не пожелаешь – узнать, что у твоего мужа есть вторая семья. Да еще и с ребенком.

Брр.

Надеюсь, Богдан укатил к моим, за детьми. Решаю сбегать в душ, чтобы к их приезду быть красивой. Приготовлю сырники и любимые Данины оладушки. Задобрю своего Соболька.

Напевая незамысловатый мотив, провожу около получаса в ванной комнате. Живем один раз, поэтому надеваю самый дорогой кружевной комплект нижнего белья и домашние шелковые шортики с майкой. Волосы с помощью фена укладываю красивыми волнами.

Радуюсь отражению в зеркале. На свои двадцать восемь с хвостиком я совсем не выгляжу.

Девчонка девчонкой, как говорит мой папуля.

Спускаюсь на первый этаж и сразу топаю в небольшую кладовую за ручным пылесосом. Надо срочно убрать разлетевшиеся по паркету осколки, иначе дети могут пораниться.

В гостиной светло и тихо.

И абсолютно чисто.

Абсолютно.

Богдан сам убрал следы нашей ссоры. Это, безусловно, приятно.

Забрасываю пылесос обратно в кладовую и пританцовывая вышагиваю на кухню.

В прихожей неожиданно что-то режет глаз. Не могу объяснить. Такое бывает после перестановки или когда убрал какую-то вещь со своего места. Резко останавливаюсь, изучая широкие полки в шкафу-купе.

Сердце обрывается и с грохотом падает в ноги, когда до меня наконец-то доходит, что именно здесь изменилось.

Чемодан.

Большой кожаный чемодан, который мы купили в Дубайском Молле, на отдыхе в прошлом году.

Обычно эта махина занимала всю верхнюю полку, а сейчас там пусто.

Судорожно растираю щеки. Есть еще призрачная надежда, что кто-то из друзей Богдана попросил чемодан, чтобы свозить семью к морю.

Я не знаю. Может,его мама?!

Усмехаюсь. Моя свекровь дальше дачи в пригороде лет двадцать не ездила.

На негнущихся ногах иду в кухню за телефоном. Давлю на значок со свадебной фотографией мужа.

- Алло, - говорю еле слышно, когда длинные гудки прерываются и на том конце образовывается тишина.

- Да, - отвечает муж хрипло.

- Богдан, - облизываю сухие губы. – Ты где? Я проснулась, а тебя нет.

- Я… я пока в квартире поживу, Ян.

- В смысле, - спрашиваю, чуть повысив голос.

- Нам… блд, - увесисто вздыхает, будто ему так же, как и мне в данный момент не хватает воздуха. – Надо отдохнуть друг от друга.

- Отдохнуть? – повторяю тихо.

- Да…

- Ладно, дело твоё, - выговариваю шокировано и бросаю трубку.

Падаю на кухонный стул и продолжаю глазеть на улыбающегося Богдана на экране своего телефона.

Спустя минуту, вздрогнув, набираю ему снова.

- Богдан, - зову быстро.

- Да, Ян.

- Это из-за мамы, что ли? – непонимающе произношу. – Так прости меня, пожалуйста, ну с кем не бывает?! Ты же знаешь, что я дурочка такая иногда. Плету всё подряд.

- Нет, Ян. Мама здесь ни при чём, - ровно отвечает Богдан. Слышу, как он выпускает дым изо рта. – Дело в нас, Яна.

- В нас? – переспрашиваю непонимающе, прикрывая рот ладонью.

- Да.

Снова швыряю трубку и вскакиваю со стула. Ношусь от холодильника до плиты и обратно. Меня лихорадит так, будто я от наркоза отхожу. Сердце долбит как сумасшедшее.

Набираю мужа еще раз.

- Богдан, - кричу.

- Да, Яна, - его голос спокоен и холоден, как сталь.

- Ты… я не понимаю, - не сдерживаю слез. – Ты меня бросаешь, что ли?!

- Нам просто нужно пожить отдельно, Ян. Мы устали друг от друга.

- Богдан, - ору. – Что это за новости, вообще?! Быстро вернулся домой. Немедленно.

- Я не вернусь, Яна, - произносит муж. Он явно не в помещении, но там тихо. Никаких чужих голосов или музыки.

- Я сказала – домой. Быстро, - топаю ногой.

На этот раз муж сам обрывает звонок.

Нет, это явно какой-то розыгрыш.

Такого просто не может быть!

Переступая через лесенки, бегу на второй этаж в кабинет. Там изучаю привычный и родной порядок на столе. Распахиваю первый попавшийся ящик, в котором муж обычно хранит ежедневники.

Пусто.

В потайном выдвижном отделении беру ключ от сейфа, где муж держит оригиналы учредительных документов и ценные бумаги. Дрожащими руками пытаюсь попасть в замочную скважину. Потом пару минут стою молча и не дыша… Словно силюсь справиться с этой правдой...

Глава 4. Яна

Следующие два дня меня качает из стороны в сторону.

От бесконечной жалости к себе до гнева на Богдана. За то, что вот так ушел и оставил разгребать все проблемы в одиночестве.

А ещё, нужно было придумать какую-то правдоподобную версию для детей.

Для них просто шок, что папы нет дома уже два дня. А что будет дальше?! Пытаюсь настроить себя и не думать о будущем.

Он вернется. Должен вернуться.

У нас хорошая семья.

Богдан всегда заявлял о том, что он однолюб. Действительно, за все десять лет даже намёка на его симпатию к другой женщине не было.

Если не вернется… я просто не знаю, что буду делать и как буду жить. Наверное, и не буду вовсе.

- Мама, а папа сегодня приедет? – спрашивает Маша за ужином.

- Не знаю, - отвечаю, стараясь оставаться спокойной. Это ужасно плохо получается, потому что моя вилка с оглушающим звуком падает на стол. – Папа тебе не звонил?!

- Звонил, - Маша кивает, а я округляю глаза. – Правда, ещё вчера.

- Да? – удивленно спрашиваю. – А я где была?

- Ваню укладывала, мамочка, - пожимает плечиками дочь. – Папа позвонил и узнавал, как у нас тут дела?

- Ясно, - киваю, поднимаясь из-за стола.

Дико хочется узнать, что ответила ему Маша, но я держусь. Благо моя девочка проницательна, и сама рассказывает подробности:

- Я успокоила папочку, что у нас все хорошо и мы ждем, когда он приедет из командировки.

Отвернувшись к мойке, прикрываю глаза. Ну а что еще я должна была придумать?! Извините дети, папа собрал вещи и съехал?!

- Машенька, - оборачиваюсь. – А... он не сказал, когда вернется… из командировки?

- Нет.

- Если сегодня… - пытаюсь подобрать слова. – Если сегодня папа позвонит тебе, спроси, когда закончится его командировка. Хорошо?!

- Ладно, мамочка. А вы с папой поругались? – настороженно интересуется.

- С чего ты взяла? Все хорошо, - говорю, выходя из кухни, потому что сдерживать слезы просто невозможно.

Один из основных страхов – если об уходе Богдана узнает кто-нибудь из близких.

«Муж бросил» - это позорище. Среди моих родственников вообще нет разведенок. Ни одной. Как отреагируют отец с матерью – даже думать не хочу.

Когда дети засыпают, начинается самое душераздирающее время. Время одиночества.

Лежу в супружеской постели. Одна. Плачу навзрыд.

Муж бросил.

Когда подобное приключалось у моих подруг, я всегда была непреклонна. Давала советы, вроде таких, «шли его лесом» или «ты еще встретишь своего человека», а когда бывало, что они всё-таки сходились обратно – относилась с порицанием.

Потому что сама в этой шкуре никогда не была. И не планировала быть.

По телевизору когда-то слышала, крепкий брак держится на трех вещах – секс, дружба и деньги. По всем фронтам у нас с Богданом все отлично. Тогда, это меня успокоило, и я даже посмеялась над глупостью, а сейчас вторую ночь размышляю, в какой сфере образовался провал?

Самое страшное – ответа не обнаруживаю.

Утром третьего «дня без Богдана» просыпаюсь оттого, что грохает входная дверь. Взлетаю с постели и пригладив волосы, бегу на первый этаж.

Вернулся!

Он вернулся!

- Привет, - говорю радостно, спускаясь по лестнице. Поправляю белую шелковую сорочку.

Богдан стоит у шкафа-купе в черных брюках и белой рубашке. Медленно поворачивает голову, лениво осматривает меня с ног до головы. Я могла бы сказать, что он выглядит несчастным, но это совершенно не так.

- Привет, Ян, - уводит глаза.

Тихонько подхожу к нему и крепко обнимаю со спины. Лбом упираюсь между лопаток. Его тело такое теплое и родное, что мгновенно впервые за три расслабляюсь. Ну и, конечно, не могу с собой ничего поделать – плачу. Плачу, как дура.

- Я за костюмом, - предупреждает муж спокойно. – Завтра встреча важная.

Морщусь, словно от пощечины и неохотно отлепляюсь от его тела. Руки дрожат от страха.

- Я ничего не понимаю, Богдан, - сокрушенно мотаю головой. – Зачем ты издеваешься надо мной? Хочешь меня проучить? Как собаку выдрессировать?

- Не говори ерунды.

- Ерунды? А ты подумал, что я скажу детям? А родителям?

- Блд, – усмехается. – Ты в своем репертуаре. Главное – что сказать родителям.

- Потому что для меня это важно, Даня, - повышаю голос. – Скажи, скажи мне, какие сроки у твоей дрессировки?

- Я не знаю.

- Так может это просто предлог, и ты вообще не вернешься?! – дерзко задирая брови.

- Может быть, - произносит сухо.

Шокировано уставляюсь на то, как напрягаются мышцы на его спине.

Глава 5. Яна.

- Сын, ешь, не отвлекайся, - говорит Богдан Ванечке.

Наверное, сегодня поняла, почему мой муж сделал то, что сделал рано утром, когда в доме нет детей, а я всё еще сплю.

Потому что уйти, глядя, ладно, не мне… детям в глаза он не может.

Обнимая сына у порога, черты лица моего мужа сломались в какие-то неровные линии. Он снял обувь и отправился с Ваней к нему в комнату.

Сейчас мы сидим за столом, всей семьёй. Почти как раньше...

Я чувствую себя немного растеряно, но умудрилась приготовить завтрак для каждого. Ванечке – любимую кашу, Машуле омлет, а Богдану яичницу с помидорами и ветчиной. Сама же нервно на всех посматриваю и пью кофе.

- Почему ты не завтракаешь? – спрашивает Богдан, переводя на меня серьезный взгляд.

- Не хочу, - пожимаю плечами.

От меня муж ушел. Мне кусок в горло не лезет. Я жить не могу. Ни спать, ни есть. Вообще, ничего не могу.

Моя судьба будто бы на волоске.

Полностью в руках Богдана.

- Ты похудела, - замечает, кружа по-моему задумчивым взглядом. Опускает его ниже и в четвертый раз за утро зависает на моей груди.

Спустя несколько секунд, его лицо приобретает ироничное выражение . Мол, «серьёзно, Ян?».

Невозмутимо веду плечами и поднимаюсь из-за стола.

Моя грудь – его фетиш и самая любимая часть на теле. Совру, если скажу, что случайно не надела лифчик на завтрак.

Загружаю посудомойку и, взяв свою кружку с кофе, отдаляюсь к окну, которое выходит в наш небольшой, покрытый газоном сад.

- Пап, а куда ты ездил? – спрашивает Маша оживленно. – Куда-то далеко?

- Не так чтобы очень, - отвечает Соболев.

Усмехаюсь и качаю головой.

- Ты там тоже будешь заправки открывать? – продолжает выспрашивать дочь.

- Еще думаю, - тихо отзывается Богдан.

У моего мужа сеть автозаправочных станций. Около десяти в нашем городе и еще столько же в окрестностях.

Богдан всегда любил всё, что связано с машинами и мотоциклами. После того как вернулся из армии устроился работать в автосервис. Зарплаты еле хватало, чтобы покрыть арендную плату за съемную квартиру, в которой мы тогда обитали.

Время было страшное.

Брать деньги у родителей Богдан мне запретил. Я – девочка из достаточно обеспеченной семьи, привыкшая к определенному образу жизни, конечно, переживала это довольно сложно.

Когда к восемнадцати годам привыкаешь к тому, что у тебя несколько блюд на завтрак, а потом существуешь пару месяцев на макаронах с гречей, начинаешь ценить то, что имел раньше. Думаю, мои родители очень на это рассчитывали и ожидали, что любовь к будущему мужу сойдет на нет.

Но этого не случилось.

Тогда папа предложил Богдану деньги на открытие бизнеса.

Сумма огромная для нас в то время - пять миллионов.

Соболев сначала отказался, слишком гордый и самостоятельный. Но здесь я проявила свой характер. Уговорила его согласиться.

Приводила кучу доводов. В том числе про наших будущих детей. Что они будут есть? Как они будут жить? Где учиться?

В итоге общими совместными с моими родителями усилиями нам удалось его уговорить.

Богдан согласился взять деньги только под расписку.

Выкупил свой автосервис, развил его в небольшой, но приносящий стабильный доход автоцентр. Параллельно поступил на заочное отделение в Институт коммерции на факультет экономики и управления.

Первые пять лет нашей семейной жизни были очень тяжелыми. Учеба и автоцентр забирали у Богдана все силы. Я поддерживала, конечно, как могла. То лекции перепишу, то поставщика автохимии найду с ценами подешевле.

Ситуация осложнилась, когда Богдан только-только перешел на второй курс.

Я забеременела...

Мы не планировали детей так рано. Врач сменила противозачаточные таблетки, произошел гормональный сбой и, как результат, беременность. Шок, неверие, слезы. Куда к существующим проблемам еще ребенка?!

Несмотря на это, мы ждали нашу первую малышку с трепетом.

Маша стала всеобщим солнышком.

Ни дикая усталость, ни практически отсутствие сна в первый год её жизни, никогда не сравнились бы с тем ощущением настоящей семьи, которое она нам подарила. Время шло. Вместо съемной квартиры мы переехали в трёшку. Потом родился наш второй, на этот раз запланированный ребенок – сын, о котором Богдан мечтал.

Наш Ванечка. Добрый, милый, самый любимый мальчик.

Если с рождением Маши наша семья стала настоящей, то когда родился сын – она стала полной.

Двухэтажный дом с небольшим бассейном и садом – подарок Богдана на рождение сына. Мы строили своё гнездышко три года.

Каждый сантиметр этого дома одобрен мной.

Каждый светильник в уборной или плинтус в кладовой – всё выбирала я. Во-первых, Богдану всегда были неинтересны такие мелочи, во-вторых, он был занят развитием нового направления - автозаправочных станций.

- Почему не ешь? – спрашивает Богдан, приближаясь к окну.

Выхожу из собственных мыслей и оборачиваюсь. Дети уже поели и убежали по своим комнатам.

- Тебе есть до этого дело? – спрашиваю равнодушно.

- Не мели ерунды.

- Ты же вышел из дома по-тихому. Рано утром. Ничего не сказал ни мне, ни детям. Даже записки не оставил.

- Да… прошли времена с записками, - усмехается горько.

Его сарказм отдается болью в сердце. Около восьми лет назад. Когда не было сил даже на секс из-за постоянной усталости. Когда Богдан пропадал на учебе и работе, а я погрязла в пеленках и присыпках… Он каждое утро, уходя из дома, оставлял мне записку на столе. В ней могло быть всё что угодно. Пожелание хорошего дня, признание в любви или просьба постирать белую рубашку к завтрашней встрече.

Но подпись была всегда одинаковая: Твой Даня.

Слезы застилают глаза.

- Ты меня разлюбил, Даня, - мотаю головой. – Я такая дура была. Даже не думала об этом. Никогда не думала о том, что ты можешь меня разлюбить.

- Прекрати истерику, Ян. Я просто сказал, что нам надо немного отдохнуть друг от друга.

Глава 6. Яна

- И что ты ему ответила? – спрашивает Света, нарезая фрукты в фарфоровую тарелку, отделанную золотой каймой.

Три месяца ждала этот набор посуды из Европы.

- Ничего, - говорю задумчиво, кутаюсь в плед. – Разрыдалась, как дура.

- А Богдан? Успокоил хоть?

- Нет, - мотаю головой. – Просто сказал детям, что он пока поночует на квартире, чтобы не ездить за город. И после этого ушёл, девочки.

- Да уж, - Света неодобрительно качает головой. – Хочешь, поговорю с Вадимом, чтобы он с ним пообщался? Может, реально у него случилось что-то? Всякое же бывает.

- Ой, девочки, - закидывает стройную загорелую ногу на стул Вера. – Вы как маленькие, ей богу.

- Почему это? - подозрительно сужает глаза Света.

Девчонки – мои одноклассницы и подруги детства. Мы нечасто с ними встречаемся в последнее время, но как только я отправила эмоциональное голосовое сообщение в наш общий чат, они тут же приехали с вином и суши.

- Ну почему один человек не может просто за*бать другого? – философски размышляет Вера, разводит руками. – Ну камон, девчат?! Это нормально, что люди, которые прожили десять лет, друг друга допекли.

- Ну тебе-то лучше знать, - усмехается Света.

Вера в свои двадцать восемь ни разу не была замужем. Пару лет назад она встречалась с одним иностранцем, но в итоге он вернулся на родину, а она осталась в городе, потому что не может оставить престарелых родителей.

- А вот это уже сарказм, - Вера чокается с нами высоким бокалом. - Пассивная агрессия, Светик.

- Да-да.

- Я серьезно. Вот ты не можешь Вадику своему прямо сказать, что он тебя за*бал, поэтому приходится эти эмоции сливать на любимых подруг. Типа мы всё стерпим. Настоящая ты только с нами.

Света смотрит на Верунчика снисходительно и кидает ей в лицо сморщенную салфетку.

Я же задумываюсь.

Первая реакция на слова Богдана – шок, неверие и ужас.

Не знаю, что сейчас включается в моей голове, здравый смысл или желание оправдать своего мужа, но сегодня его «за*бала» уже не кажется катастрофой. Может, так на самом деле бывает?!

А еще вдруг вспоминаю, что он признался мне в любви.

Ну почему? Почему человеческий мозг такой противный и из диалога, где любимый человек ответил на твои чувства взаимностью, а потом сказал гадость, запоминаешь только плохое?

- Думаешь, это ничего страшного? – спрашиваю Веру, закусив губу.

- Полагаю, что ты реально его за*бала, Шацкая. Ну серьезно. Даже с этим домом. Допусти хоть на секунду, что ему похрен, какой фирмы будет сантехника или откуда приедет люстра. Что-то мне подсказывает, вот я тебя послала на второе же подобное сообщение, а Богдан пару лет это, скрипя зубами, выслушивает.

- Ну, давайте его все пожалеем? – цедит Света. – Бедняга такой, я офигеваю с тебя Стоянова.

Вера игнорирует Светин тон и отвечает ей спокойно:

- Я всегда говорила, что Соболев - это не твой Вадик. С ним надо по-другому.

- А как? – зацепляюсь я за спасительную соломинку. – Вер, что мне делать? – начинаю опять реветь. – Я умру без него. Я вообще не представляю без него жизни.

- В этом и есть твоя проблема, Янчик, - качает головой Вера и надувает качественно сделанные губы. – Человек приходит в этот мир один и умирает тоже. Это надо понять и принять. И перестать воспринимать собственного мужа и любовь, как что-то вечное из песни Шарля Азнавура.

- Ой, девочки, я пойду лучше детей проверю. Я старовер, вы же в курсе? – уточняет Света и уходит в сторону дома.

- Жопу наела староверка наша, - шепчет мне Вера на ухо и прыскает от смеха.

- Стоянова, блин, - щелкаю подругу по носу. – Она родила пару месяцев назад.

У Светы трое детей, муж и дом – полная чаша. Мы с ней во многом похожи, но она выглядит гораздо старше и, вообще, не заморачивается за внешность.

- А ну да, - машет Вера рукой, мол, роды не оправдание.

Разливаю остатки вина в бокалы и зажигаю ароматизированные свечи, так как на улице смеркается. От выпитого алкоголя становится только хуже. Мою душу будто экскаватором вспахали и забыли разровнять.

Прикрываю глаза и пытаюсь совладать с приступом отчаянной боли.

- Что у вас с сексом, Ян? – спрашивает Вера задумчиво. Деликатно делает вид, что не замечает блеснувшие слезы.

- Всё так же, - пожимаю плечами.

- Также – это никак. Я тебе много раз говорила.

- Говорила, - киваю. – Но я как-то... не очень люблю все эти анальные штуки, ссылки на которые ты мне скидывала.

Вера хохочет.

- Обожаю твою непосредственность, милая.

Вяло улыбаюсь в ответ. Я тоже действительно её люблю и доверяю на все сто процентов. Если Свете я могу что-то не рассказать или скрыть какие-то важные факты, то с Верой можно быть собой.

- Как мне жить, Вер? – спрашиваю с надрывом.

- Горе моё луковое, иди ко мне, - поднимает руку.

Скрываюсь у нее в подмышке и плачу навзрыд.

Господи, как хорошо, что Бог придумал подруг! Как хорошо, что у меня есть Вера со Светой.

- Хочешь, поговорю с Бодей? – задумчиво спрашивает меня.

- Нет, не надо, - мотаю головой. - Скажет, что я тебя подослала к нему.

У Богдана с Верой сразу же образовались дружеские отношения, основанные на любви ко мне и сходном чувстве юмора. Мой муж действительно её уважает и ценит нашу дружбу.

Вера в нашем доме частый гость и человек, которому мы с мужем оба доверяем.

- Вер, - зову тихо.

-Ааа?

- Думаешь… - замираю в нерешительности. – Думаешь, у моего Дани есть кто-то? – спрашиваю и зажмуриваю глаза.

Вера проницательна и не любит врать. Её предположения могут одновременно помочь или растоптать меня в мелкую крошку.

- Думаю ничего серьёзного, Ян, - отвечает, немного поразмыслив. – Может, с кем-то и познакомился, получает где-то новую эмоцию и кажется, что ты – уже пресно. Но это лишь мои догадки, не вникай.

Облизываю пересохшие губы и смотрю в окна своего дома. Дома, в котором мы должны были быть счастливы… Потом решаюсь. Как-то внутренне собираюсь резко.

Глава 7. Яна.

Следующая неделя проходит под мучительное избавление от болезни под названием «Мой муж». Меня ломает и плющит без Богдана. Возможно, было чуть менее обидно, если бы я точно знала, что ему в данный момент также паршиво. Но у меня нет никакого шанса узнать это из достоверного источника.

Наша коммуникация граничит с полным игнорированием друг друга. Соболев названивает детям, пару раз забирает их в кино и детский центр, при этом отправляет мне лишь пару сообщений, на которые я отвечаю немногословно.

«Ваня потерял кофту где-то в кафе. Не переживай, купим новую»

«Ок»

«Маша ,по-моему, закашляла. Давай сводим ее к педиатру.»

«Хорошо»

Это всё, во что превратился наш десятилетний брак всего за пару недель.

Глаза периодически припекает от непролитых слёз, но я стараюсь бодриться. Вера действительно вселила надежду в то, что если я буду все делать правильно – Богдан останется со мной.

А для меня это главное.

- Яна, водитель подъехал. Выходите, - говорит мама, недовольно цокая в трубку. – Я одного не понимаю, почему вас не может доставить Богдан, что это за работа такая, когда семья отдельно на обед к родным приезжает.

Раздраженно закатываю глаза и скидываю в сумку всё, что попадётся под руку.

Богдан много лет настаивает, чтобы я наконец-то начала водить, даже машину мне купил. Моим правам лет семь, но я так и не решилась выехать из гаража ни разу. И так как мужа дома нет, попросила маму отправить за нами их водителя.

Что бы ни случилось в моей жизни, перед родителями я всегда вынуждена сохранять лицо. Всё ради того, чтобы мама не сказала своё коронное «я же говорила…».

Если они узнают, что Богдан меня бросил, будет настоящая катастрофа. Мурашки по спине оттого, что я выслушаю и вынесу в этом случае.

Натягиваю черное трикотажное платье и наношу на лицо легкий макияж. Волосы собираю в простую прическу. Разглядываю себя в зеркале и остаюсь более чем удовлетворённой.

Я похудела, но как-то правильно, что ли. Округлившиеся после двух родов грудь и бедра остались при мне, а живот прилично впал. И щечки, которые раньше так обожал Богдан, немного осунулись.

Стараясь пропускать мимо ушей галдёж Маши с Ваней, еду к родителям.

Я могла бы позвонить Богдану и попросить его отвезти нас, но из принципа не стала этого делать.

- Жанна, - кричат ребята и бегут сломя голову в сторону дома.

Моя мама считает себя слишком молодой, чтобы внуки называли её бабушкой, поэтому наши с сестрой дети зовут её исключительно по имени.

- Привет, - кисло произношу отцу и целую его бородатую щеку.

- Янка, приехали уже? – спрашивает папа, отвлекаясь от барбекю. – Иди, с мужем поздоровайся.

Мои глаза округляются, а чуть ниже груди срываются натянутые канаты.

Богдан здесь?! Боже. Спасибо. Не нужно будет искать кучу оправданий перед мамой и сестрой.

Прикладываю ладони к вспыхнувшим щекам. На негнущихся ногах иду в дом.

- Привет всем, - говорю в пустоту.

Прохожу в гостиную и сразу вонзаюсь затравленным взглядом в Соболева. Он сидит на небольшом диване рядом с Лёней, мужем моей старшей сестры Оли. На коленях у Богдана наш сын, а Маша разместилась рядом и вцепилась в руку отца.

- Всем привет, - повторяю, на этот раз менее уверенно.

Муж кивает и рассматривает моё платье, а я вдруг вспоминаю его последние слова и гордо отворачиваюсь.

За*бала? Ок. Не буду надоедать, Соболев.

- Янка-коза, привет, - кричит Оля с кухни. – Иди помогать, опять отлыниваешь.

Раздражение вырастает с космической скоростью.

Моя сестра порой невыносима.

Прежде чем выйти из комнаты, ловлю еще раз на себе светлые глаза Богдана, которые выражают понимание и… сочувствие?

Резко отшатываюсь и иду помогать.

- Ты похудела, - говорит Оля обвинительно.

Сердце сдавливается, когда мама переводит взгляд и сканирует мой внешний вид.

- На диете сидела, - пожимаю плечами и несу фрукты к мойке, встроенной в кухонный гарнитур.

Оля откашливается и готова руку дать на отсечение – переглядывается с мамой за спиной.

- Зачем тебе диета? – непонимающе спрашивает та. – Это Он тебя заставляет?

- Мама. Хватит, прошу тебя. Просто решила убрать пару сантиметров в талии, - выговариваю тихо.

- Господи, какая ты глупая Янка, - мотает головой Оля. – Диеты – это зло. Надо просто правильно питаться и заняться спортом. Я бы на твоем месте еще на подтяжку груди записалась и с целлюлитом что-то делала.

- У меня нет целлюлита, - произношу сквозь зубы.

- Да? – Оля многозначительно разглядывает мои бёдра. – Ну ладненько. Мам, кстати, ты в курсе, что меня повышают осенью? Теперь буду финансовым директором.

Глава 8. Яна.

- Твои игры со мной слишком жестоки, Богдан, - шепчу, предоставляя ему доступ к своей шее. Настойчивые руки проникают под платье.

Я скучала, поэтому ладонями обхватываю его голову и перебираю ёжик из жестких волос между пальцев.

Моя фраза действует на мужа отрезвляюще и он, тяжело дыша, отстраняется.

А меня прорывает:

- Все десять лет я старалась быть для тебя хорошей женой. Как там говорят, поддерживать в горе и радости. Не мешать твоему росту в бизнесе. Быть соратницей во всем. И что я получила как результат?

- И что ты получила? – переспрашивает он глухо.

- Однажды утром я проснулась, а тебя нет. Ты просто ушел. По-тихому, как какой-то вор-домушник.

Муж горько усмехается, а я силюсь не разреветься от обиды. Поспешно поправляю платье.

- Чего тебе не хватает? – спрашиваю чуть нервно.

Он молчит. Господи, он всегда молчит. Резко бью ладонью по передней панели и стряхиваю руку от обжигающей боли.

- Что не так, Даня? Может, я и не идеальная, но я стараюсь. Всегда стремилась ей стать.

- Кому это нах*й надо? – наконец-то спрашивает он тихо.

- Что? – округляю глаза.

- Когда я просил тебя быть идеальной, Ян?

Непонимающе уставляюсь на него. Внутри совершает обороты какой-то водоворот из чувств и эмоций. А еще я вдруг понимаю, что мы никогда не разговаривали вот так открыто, как сейчас.

Десять лет протянули практически без выяснений отношений. Первые лет пять, наверное, выезжали на безумной любви и страсти, оставшиеся время словно по инерции жили. Настоящий конфликт был предопределен. Поезд притормозил уже давно, это точно произошло не в ту ночь, когда Богдан ушел.

Я просто не хотела принимать очевидное.

И да, он не просил.

Он никогда не просил меня быть идеальной.

Но разве не этого ждет муж от хорошей жены?

- Не просил, - мотаю головой упрямо.

- Ты немного потерялась, потому что я никогда не просил тебя становиться той, которой ты не являешься, - строго выговаривает Богдан. - Возомнила себя камертоном нравственности и морали. Ты бл*дь тарелки заказываешь из Европы и заботишься о них больше, чем о людях, которые нас с тобой окружают. Считаешь, что я жесток. Отнюдь. Ты, Ян, по жестокости меня давно обошла.

По мере того, как он говорит свою речь, чувствую себя всё хуже и хуже. Меня знобит и лихорадит. Внутренности завязываются в тугой узел настолько, что дышать становится очень сложно. Я всю свою жизнь старалась быть хорошей. Сначала в детском саду, потом в школе. Дома. «Будь хорошей девочкой». Это напутствие, которое я слышала от родителей чаще, чем признания в любви.

То, как отзывается мой родной муж обо мне, наносит душе практически осязаемые раны.

Виновато опускаю голову.

- Что ты имеешь в виду? – спрашиваю тихо.

- Ян, как ты относишься к нашим друзьям, к моим родственникам?

- Нормально отношусь.

- Почему запретила Маше общаться с Никитой, к примеру? Что за отношение к моей сестре? Сама не замечаешь своего снобизма.

- С Никитой Котовым? – удивляюсь и взрываюсь. – Ты... бросил меня, потому что я ограничила общение нашей восьмилетней дочери с сыном твоих друзей?

- Не истери, - обрывает меня муж. – Я привел пример. Моих друзей? Раньше ты называла их нашими.

- Конечно, это наши, Дань, - тут же исправляюсь. – В последний раз, когда Котовы были у нас в гостях, Никита некрасиво издевался над Машей и безобразно себя вёл. Дети очень жестоки, я знаю, но Маша - моя дочь. Она нежная и впечатлительная девочка, ты ведь знаешь? – Богдан кивает. - Мне захотелось ее защитить. Кроме того, Никитка крайне много матерится и обзывает Машу «богатой сучкой». Я сама слышала.

- А почему я об этом не знаю? – Богдан мрачно разворачивается ко мне.

- Я не хотела тебя отвлекать такими мелочами, - качаю головой. – Ты постоянно на работе, устаешь, поэтому я стараюсь ограничивать тебя от таких мелочей.

- В любом случае, ты должна была рассказать, - растирает он лицо руками. – Это явно важнее, чем та херня, в которую ты меня посвящаешь. Где-то между историей про то, как моя жена выбирала диван в игровую и сколько стоит имитация камина в гостиную, ты могла впихнуть пару строк о том, что сын наших друзей причиняет вред нашей дочери.

Его претензия звучит так естественно, сама вдруг начинаю размышлять, что сделала что-то не так.

- А что с Аней? – спрашиваю, разглядывая капли начинающегося дождя на лобовом стекле. – Чем мерзкая бесчеловечная жена обидела твою сестру?

- Не передергивай, Ян. Сама все прекрасно знаешь.

- Речь о моем отношении к тому, что ты отписал им одну из самых первых своих заправок?

- И про это тоже, - кивает он.

- Мне просто гадко от того, что мы зарабатывали всё упорным трудом, а они получили готовый бизнес, приносящий стабильный доход.

В машине создается неуютная тишина, в которой отчётливо слышен только стук дождя.

- Ты недоедаешь, Ян? – спрашивает Богдан мрачно. – В чём-то нуждаешься? Скажи бл*дь? Может, еще пару *бучих люстр надо выписать из Бразилии? Или что еще? Скажи.

- Дань, хватит, - морщусь. – Не издевайся надо мной.

Воздух вокруг становится плотным. Богдан злится. Это явно ощущается в том, как его пальцы сжимают руль и напрягаются широкие плечи.

- У Ани рак, - говорит муж отвернувшись. – Что-то по-женски, я в этом не разбираюсь. Вторая стадия, прогнозы хорошие, их семье сейчас нужна стабильность, Ян. Пару раз я помогал деньгами, но для Андрея это не очень комфортно. Он не желает быть просто потребителем, и я его прекрасно понимаю, поэтому сделал так, как посчитал нужным.

- Какой ужас, Богдан, - прикрываю глаза.

Мы не очень близки с Аней, наверное, больше по моей вине. У нас чрезвычайно мало тем для разговоров. Она учительница младших классов, безумно любящая свою работу. Андрей, ее муж, неплохой человек. Трудолюбивый, советской закалки, но тоже абсолютно не такой, к общению с которыми я привыкла.

Глава 9. Яна.

- Привет, милая, - говорит Вера и кидает клатч на стол. – Пока ехала, все пробки собрала. Давно ждешь?

- Где-то полчаса, - отвечаю отстраненно, глядя в телефон.

- Что там у тебя?

- Общаюсь… с мужем…

- Ого, - удивленно произносит подруга. – С Соболевым? По смс?

- Ага, - смеюсь. – У нас какой-то конфетно-букетный период образовался. Вторая волна. Притом что дома он пока не живёт.

- Это почему? – спрашивает Вера.

Отстраненно пожимаю плечами.

Если честно, я и сама особо не понимаю, по какой причине Богдан так и не вернулся домой.

Три дня назад разговор по душам закончился горячими поцелуями в машине, которые я предложила перенести в горизонтальную плоскость в нашей спальне, но Богдан покачал головой и сказал:

- Дай мне время, Ян. Не обижайся, но нам действительно будет на пользу немножко пожить отдельно.

Я не стала возражать и настаивать.

После волны претензий с его стороны мне показалось это глупым и лишним. Я же пообещала ему поменяться.

А наутро курьер принёс мне большой букет немыслимо красивых пионов с запиской «Для любимой от Дани». Настроение сразу стало более радужным. Я отправила Богдану смс и с тех пор, мы круглосуточно переписываемся.

Это… немного необычно.

Спрашивать у человека, с которым десять лет спала в одной постели, что у него на завтрак и в чем он сейчас одет. А ещё… многие наши темы... как бы с сексуальным подтекстом. Мы будто бы маринуемся в собственном желании и раззадориваем друг друга.

Улыбаясь, перечитываю нашу утреннюю переписку с мужем:

Я: «Не поможешь?»

Следом идут три фотографии моего постройневшего тела в новых комплектах нижнего белья. Черный - с ажурным поясом для чулок, красный – с тонким полупрозрачным лифчиком и стрингами и ярко-синий атласный комплект.

Мой Даня: «Бл*дь, Малыш. Ты прекрасна. Люблю тебя».

Я: «Так какой, Дань? 😊 Я в поликлинику с Ваней собираюсь за справкой в детский сад и потом в ресторан с Верой.»

Мой Даня: «Надеюсь, наш врач женщина?»

Я: «Соболев. Наш участковый врач – семидесятилетняя дама с плохим зрением и неважным слухом. Странно, что за восемь лет ты так с ней и не познакомился».

Мой Даня: «За это тебе спасибо, Яна. И платной медицине»

Я: «Так что с комплектом, муженёк?»

Мой Даня: «Я предпочитаю без них. Ты же знаешь. Но черный на тебе смотрится просто ох*еть как красиво. Хочу тебя. Скучаем...»

Следом приходит снимок от Богдана. Он заснял свой стояк, разместившийся в брюках.

Давлю смешок и разглядываю объемный бугор, чувствуя, как ноги дрожат от волнения и желания. Я давно так не хотела мужа, как сейчас.

- Яна, - окликает Вера. – Я, вообще-то, здесь. Вы хоть поговорили с ним?

- Поговорили.

- Высказали претензии друг к другу?

- Ага, - закусываю нижнюю губу.

Ни за что не признаюсь даже своей Вере, что я так и не высказала Богдану ни-че-го. Ничего из того, что меня не устраивает.

Я слишком боюсь его потерять, чтобы быть честной… В моем случае правдивость – непозволительная роскошь.

- Он обвинил меня в высокомерии и в том, что я похожа на маму, - проговариваю тихо, чувствуя, как острый стыд прожигает глубокие отверстия в груди. – А еще в том, что слишком погрязла в быту и расточительстве.

- Ты… и Жанна? – горько усмехается Вера. – Соболев что? Ослеп? Или с дуба рухнул?!

Растираю горящие щеки, стараясь не разреветься.

Я тоже с этим сравнением собственного мужа абсолютно не согласна. Моя мама в жизни бы не стала мямлить, когда её критикуют. Она дала бы такой отпор, что мало бы не показалось.

- Не нравится ему. – взрывается подруга. – А когда ты самостоятельно решала, какой фундамент в доме делать? Как там… рокот…

- Ростверк, - смеюсь, вспоминая тот ужас. Я вообще ничего не смыслила в строительстве, а Богдан тогда постоянно работал. Дом мы создавали с нуля… Муж добывал деньги, я развлекалась со стройкой. Тем не менее было ощущение, что мы команда.

- Ну вот, - продолжает Вера. - Или когда бригада отделочников загуляла и ты разгоняла их пьяную компашку. А когда вам испортили безумно дорогую плитку в ванной, перепутав направление кладки?

- Перестань, Вер, - машу рукой.

- Тогда его всё устраивало? – жестикулирует Вера. - Тогда ты не была похожа на Жанну?

- Перестань, - зажимаю уши ладонями, но всё равно слышу её голос.

- А я тебе скажу, подруга. Тогда ты была похожа на ломовую лошадь, а не на себя. У тебя на руках был маленький Ваня, Маша совсем кнопкой была, а ты постоянно с ними на стройку ездила. На такси.

- Я сама не хотела водить, - мотаю головой. – Богдан здесь ни при чем. Он в это время зарабатывал. Ты хоть представляешь, что ему стоило развить такой бизнес?

- Дорогая моя, Яночка, - Вера сжимает моё запястье. – Перестань. Я знаю вашу семью и люблю действительно обоих, но Богдан слишком много на себя берет. Ты, как никто другой, заслуживаешь выбирать каждую долбанную тряпочку в этот дом. Ян, если бы не ты этого дома вообще бы не было. А если бы не твой отец, не было бы Богдана Соболева, суперпредпринимателя и бизнесмена.

Боже.

Она говорит это так оглушительно, что мне плохо становится. А вдруг кто-то услышит? А вдруг ещё кто-то так будет думать?

Да, папа помог.

Но если бы не талант моего Дани, пять миллионов бы не спасли.

- В какой-то момент Соболев почему-то решил спрашивать с тебя, как с равной, - произносит Вера гораздо тише. Кажется, тоже, слава богу, поняла, что ляпнула лишнего.

- Я и есть равная ему, - возражаю.

- Нее-ет, - Вера стоит на своём. – Ты Шацкая. Он Соболев.

- Я тоже Соболева, - кричу. – Что за бред, Вер?

- По паспорту – да. Но Богдан должен понимать, что это только лишь формальность. Когда у вас не было возможностей и денег, это было не так явно заметно. Он перестал относиться к тебе, как к хрустальной вазе. Я же помню, как пылинки с тебя сдувал.

Глава 10. Яна.

- Ты чего такая дикая, малышка? – спрашивает задумчиво Даня, привлекая меня к себе, когда мы добираемся до гостиной.

Долгожданная близость отзывается в каждой даже самой крошечной клеточке тела. От моего любимого пахнет домом, туалетной водой и настоящим мужчиной…

- Спешила к тебе, - говорю, озираясь вокруг и пытаясь прогнать воспоминания о неприятной поездке в такси.

- Дети?

- У мамы, - отвечаю, на секунду отрываясь от своего занятия.

Здесь всё родное.

Наша квартира. Наше первое гнездышко.

Мы переехали сюда, когда Машеньке только-только исполнился годик.

Ремонт делали сами, своими руками. Где-то друзья Богдана помогли, где-то мои подруги подсобили. Старались, чтобы было качественно и со вкусом. Сейчас вижу, насколько цвет стен устарел и вообще, конечно, в сравнении с профессиональным ремонтом в доме, выглядит кривовато.

Но так жаль переделывать, если честно.

Так как в дом мы выбирали совершенно всё новое, здесь, в нашей квартире обстановка осталась прежней.

Окидываю взглядом серый плюшевый диван во всю стену и портьеры такого же оттенка на окнах. На полу мягкий, пушистый, молочного цвета ковер, измазанный в одном месте ярко-синим фломастером.

Маша постаралась.

- Соскучилась? – спрашивает муж, коротко целуя мои сухие губы. – Холодная вся. Яна, блин.

Его горячие руки проникают под платье и нетерпеливо оглаживают мои бёдра, греют ягодицы.

- Да, очень соскучилась, - выдыхаю не сдерживаясь.

Тепло его рук, которое пробивается под кожу, разливается по всему телу. Внутренние струны натягиваются от предвкушения предстоящей ночи.

Наконец-то, с момента встречи с Верой в ресторане успокаиваюсь. Просто обожаю свою подругу, но иногда она слишком откровенна и категорична.

А ссориться с мужем из-за его претензий ко мне, я не хочу.

Я так его люблю, что дыхание внутри стопорится. Просто оттого, что он рядом. Просто оттого, что я могу касаться его широких плеч и ничего не опасаться.

Я никогда рядом с Даней никого не боялась.

Ничего и никого.

Человек часто привыкает к тому, что имеет и перестает быть благодарным. Тому, кто всегда рядом, тому, кто многое для него делает и старается.

Богдан для меня - главный защитник и мужчина, который никогда не даст в обиду. Просто порой случается, что… сам обижает.

Так бывает.

Наверное, это даже больше моя проблема, чем наша совместная.

- Когда ты вернешься домой, Данечка? – спрашиваю, положив голову на его плечо.

Веду кончиком пальца по крепкой шее, наслаждаясь тем, как от практически невесомого прикосновения рассыпаются мурашки на загорелой коже.

Мой. Только Мой.

- Завтра вернусь. Обещаю, - отвечает муж, не прекращая поглаживать. – Невыносимо без вас. Просто невозможно жить, Ян. Хочу домой.

- Ты дома! – пожимаю плечами, немного его поддразнивая и оглядываясь.

- Мой дом там, где ты и наши дети, - отвечает Даня, обнимая меня еще крепче. –Ты у меня самая лучшая.

- Было с кем сравнить? – замираю, прикрывая глаза от ужаса, сковывающего сердце.

- Дурочка, - глухо смеется муж и легонько щипает за ягодицу, а потом затихает. - Прости меня. Вывалил на тебя столько дерьма абсолютно незаслуженно.

Тактично помалкиваю, не зная, как реагировать на подобные откровения. Но вместе с этим радуюсь, что муж перестал сыпать претензиями и успокоился.

- Как ты здесь? – спрашиваю тихо. Перевожу взгляд на гантели в углу комнаты и слабо усмехаюсь.

- Нормально, - отвечает Богдан. – Вечерами было грустно, спорт выручал. Мне кажется, нам с тобой это расставание пойдет на пользу.

- Почему так думаешь? – закусываю губу.

Разве может быть на прок, когда тебе плохо? Что в этом хорошего и терапевтичного?! Я умираю без него, кровь высыхает в венах и артериях. Никогда не понимала смысла оптимистичной философии «всё к лучшему», потому что есть в жизни такие вещи, которые точно не имеют позитивной расцветки. А я не розовый единорог, чтобы радоваться каждой мелочи.

- Ходил к семейному психологу, - признается Богдан.

- Куда? – ухмыляюсь, округляя глаза и пытаясь заглянуть ему в глаза.

Мой Даня и психология – это просто смешно. Как эти две параллельные могли пересечься?!

- К семейному психологу, - повторяет Даня, игнорируя мою иронию. – Я тебе отправлю контакт, если хочешь, тоже сходи.

- Хмм, - качаю головой. - И что он тебе сказал? Этот психолог?

- То, что с нами происходит всего лишь стандартный семейный кризис.

- Ну про это я тоже читала, - соглашаюсь. – Наткнулась на статью про эволюцию чувств между живыми особями. Оказывается, любовь необходима, чтобы вместе воспитывать своё потомство, и когда дети становятся более-менее самостоятельными, любовь тоже трансформируется.

- Что-то подобное мне и сказал психолог. Нам с тобой нужно научиться больше времени проводить вдвоём.

- Я - за, - говорю, подступая ближе. – Хочу всё, но только с тобой, Богдан. Мне не нужен никто. Я просто умру, если ко мне прикоснется кто-то другой.

- Я сам сдохну, если такое вдруг случится, - отвечает он хрипловато. – Ты ведь исключительно моя девочка. Других у тебя не было и не будет, Яна, - жестко договаривает.

- Только твоя, - подтверждаю быстро. – Пожалуйста, не отдавай меня никому, Даня.

- Никому не отдам, - хмурит он брови и еще крепче сдавливает. – А есть варианты?!

- Нет, - мотаю головой. – Даже мыслей таких не было, Дань.

- То-то же.

Дыхание спутывается, когда Богдан падает на мягкий диван и усаживает меня сверху в позе наездницы. Поднимаю руки, чтобы муж содрал с меня тесное платье, которое тут же улетает куда-то в сторону.

- Самая красивая, - шепчет муж, стискивая в ладонях талию и разглядывая черное кружево. – Охренеть, какая ты красивая, Яна. Аж глаза режет.

Из-под опущенных ресниц наблюдаю, как привычно разгорается желание в его глазах. Из маленьких искорок в пылающее пламя.

Глава 11. Яна.

У меня никогда не выходило управлять своим гневом.

Я, честно, много-много раз пыталась. Считала до десяти и обратно. Анализировала ситуацию в моменте. Представляла себя немой, глухой, тупой. Чего только не делала.

Но если я почувствовала внутри себя трехметровую волну бешенства, то остановиться крайне сложно… Это похоже на состояние аффекта.

На клиническую смерть. Агонию. Не знаю, какие еще можно подобрать эпитеты. Я как поезд, который слетел с катушек...

Так и сейчас, увидев на собственном кухонном столе несколько бокалов для виски, один из которых с четким отпечатком алой помады, я громко чертыхаюсь и молниеносно несусь в спальню.

У меня в голове не укладывается.

Дура. Дура. Дура.

Пока я, как первостатейная идиотка, жду его дома и пытаюсь разжевать детям, где пропадает их нерадивый отец, Даня здесь девок принимает?! В нашей квартире?!

В месте, где росли наши с ним дети!

Я такая злющая, что даже пореветь в эту секунду как следует не в силах.

В ярости сбрасываю с постели покрывало, подаренное свекровью на пятую годовщину свадьбу. Тут же отшвыриваю одеяло и проверяю белые простыни на наличие улик.

При этом четко понимаю, что разыскиваю светлые волосы этой сучки с проклятой фотографии, которую отправил Роб в ту самую ночь, когда начался весь этот ужас.

Таких совпадений просто не бывает, и я не кретинка.

Хватит.

Словно ведущая из известной телепередачи, веду ладонью по гладкой поверхности. Уже сейчас понимаю, что мне совершенно неважно откопаю ли я эти проклятые волосы.

Сам факт того, что я проделываю это в нашей квартире, в нашем доме бьёт под дых и заставляет звереть на глазах.

Как он посмел?!

Как мог?!

Вдруг становится так себя жалко, что злость словно вода из меня утекает.

Усаживаюсь на кровать с ногами и рыдаю в сложенные ладони. Во что он превратил мою жизнь?! Ногами прошелся по мне и нашей семье.

Я у него плохая, нашу с детьми фотографию можно на пол, а эту суку в мой дом?! Сюда?

- Ян, - зовёт ничего не подозревающий Богдан из коридора. – Ты где?

Зайдя в спальню, резко останавливается и ошарашенно обводит глазами всё, что я успела натворить.

- Что происходит? – спрашивает, окидывая меня удивленным взглядом.

Он практически голый, узкие бедра обмотаны белоснежным полотенцем с золотистыми вензелями. В паху отчетливый бугор. Мы собирались заняться сексом.

Он хоть простыни сменил, интересно?!

- Ты привёл её в наш дом, - выплевываю обвинение ему в лицо.

- Кого? Ян? Ты в своем уме вообще?

- Ту суку с фотографии. Ты привел её в наш дом, Богдан. Я поверить не могу, - вою, глядя в потолок, потому что если я взгляну на него, то ни слова вымолвить не смогу.

Просто. Ни слова.

Язык деревенеет от ужаса.

Со мной подобное случается. Когда сильно страшно или волнительно — полнейший ступор.

Ноги становятся ватными, а в ушах проклятый отчаянный гул.

Чувствую, как Богдан хватает меня за руки и тянет на себя. Кожа соприкасается с каплями на его теле, становится холодно и это мгновенно отрезвляет.

Вырываюсь насколько это возможно. Бью кулаками по широким плечам.

- Ненавижу, - кричу без сил.

- Яна, малыш, успокойся, - хрипит испуганно Богдан. – Давай поговорим.

Поговорим?!

Мотаю головой и отталкиваю его от себя. В очередном приступе ярости лечу на кухню и хватаю проклятый бокал.

В данный момент я всех ненавижу.

Не-на-ви-жу!

Всех.

Веру, которая говорила мне не отсвечивать, и я как дура, ждала у моря погоды, пока мой муж трахал какую-то блядь.

Богдана, который сыпал претензиями и наверняка потешался надо мной с дружками.

Даже производителя гребаной стойкой помады, который не оставил шанса моей семье, я тоже искренне ненавижу. Особенно когда залетаю в спальню и тычу в лицо мужу пустой бокал.

- Это что? – спрашиваю со слезами на глазах.

Он молчит.

Я ожидала любой реакции. Что Богдан пошутит, посмеется, будет орать.

Но он держит язык за зубами.

- Почему ты молчишь?

Отбрасываю бокал на ламинат и даже не смотрю, как разлетаются прозрачные осколки.

- Я поверить не могу, - всхлипываю. – Ты привел в наш дом другую.

- Ян, успокойся, - говорит Даня тихо. – Ничего ужасного не произошло.

- Ничего ужасного?

- Да. Всё не так, как ты думаешь.

Глава 12. Яна.

Первое, что я ощущаю, когда более-менее прихожу в себя и в ушах угасает непрекращающийся гул – приторный аромат ванили и корицы.

Чувство страха расплёскивается вязким сиропом сначала в ногах, а потом поднимается всё выше и выше. Достигает максимальных пределов, когда я осознаю, что не заказывала такси и тем более не называла водителю адрес.

Я была настолько шокирована тем, что произошло между мной и Богданом. Совершенно ничего не соображала. Уселась в первую попавшуюся машину, даже толком не рассмотрев её.

- Это вы? – спрашиваю пораженно.

Вельветовый пиджак и фуражка расплываются в глазах от приступа удушья. До сегодняшнего дня приятные для меня запахи становятся чем-то вроде угарного газа.

Губы вмиг высыхают и мне нестерпимо хочется на свежий воздух.

Водитель уверенно ведет автомобиль по ночным улицам и бросает на меня смеющийся взгляд через зеркало заднего вида. Его глаза пустые и затуманенные, словно у дохлой рыбы.

- Остановите автомобиль, - произношу почти шепотом.

Мне хочется орать, визжать. Но, черт возьми, не получается! От ужаса происходящего на это просто не хватает внутренних сил.

- Немедленно остановите автомобиль, - повторяю свое требование и слабо ударяю кулаком по спинке переднего пассажирского сидения.

Таксист ни слова не говорит.

В этом молчании есть что-то зловещее, поэтому я судорожно дергаю ручку на двери, но она не поддается. Закрыто.

- Куда мы едем? – истерично повышаю голос.

Снова тишина.

- Такая болтливая стала, красавица, - выговаривает он весело, причмокивая конфетой. – А до этого ехала, нос воротила.

- Куда мы едем?

- Леденцы будешь?!

- Какие леденцы? – судорожно хватаюсь за сумку. - Вы сумасшедший? Куда вы меня везёте?

Бесшумно открываю застежку и лихорадочно пытаюсь отыскать телефон. Помада, ключи, духи… Нащупав свой новенький айфон, снимаю блокировку и совершаю попытку убавить яркость экрана до минимума.

- Остановите машину. – продолжаю причитать, стараясь разглядеть хоть что-то в этой гребаной сумке. Завтра же выкину из неё весь хлам.

Если завтра вообще наступит… - думаю, пытаясь унять дрожь от удушающих слез.

Очень хочется жить!

В новостях так часто показывают случаи нападения на женщин, чаще всего с трагичным концом... но всегда кажется, что со мной-то точно такого не приключится…

Автомобиль продолжает движение в неизвестность.

- Остановите машину. У вас будут проблемы, - мой голос дрожит и вибрирует, постоянно сбивается то на шепот, то на хрип, но я просто обязана разговаривать, потому что нужно отвлечь водителя, пока я норовлю по зрительной памяти открыть контакты и набрать номер. – Мой муж от вас места живого не оставит.

На долю секунды заглядываю в сумку. Неистово ликую, когда вижу заветную фотографию в карточке контакта.

Богдан, ну же, возьми трубку!

Где-то на третьей секунде звонок сбрасывается. Зажимаю динамик пальцем, чтобы не были слышны короткие гудки, и набираю номер мужа еще раз.

Богдан, любимый, пожалуйста, ответь мне.

Там, в квартире мне хотелось отхлестать его словами посильнее, чтобы он хотя бы на секунду прочувствовал мою боль. Боль оттого что я рисую в воображении своего единственного любимого человека с чужой женщиной.

Это словно игра «Передай другому».

Ощутил резь в сердце – тут же припомни слабое место оппонента и постарайся подобрать обидные слова так, чтобы боль как следует срикошетила в него. Обратно. Желательно в троекратном размере. В этот момент нет в мире большего врага, чем самый близкий человек.

Снова и снова давлю на заветное имя на экране, всякий раз звонок обрывается.

Мы ссоримся, делаем друг другу больно. Но мы ведь команда… Семья?

Богдан, - реву про себя. – Любимый! Пожалуйста! Возьми трубку!

Под грудью лопаются канаты от бессилия, а сердце болезненно бьется о ребра.

Пожалуйста.

Пожалуйста, Даня! Данечка!

Где-то на пятый раз вместо привычной тишины раздаются оглушительные гудки и леденящая душу фраза «Абонент временно недоступен».

Я поверить не могу.

Он отключил телефон?

Хочется разрыдаться, но я просто не успеваю этого сделать, потому что сумка вдруг соскальзывает с колен, а машина резко тормозит на обочине.

- Будь хорошей девочкой, - говорит похититель. – Не надо никуда звонить.

Он отбрасывает мои вещи на переднее сидение, и машина снова трогается. Сворачивает с дороги.

От ужаса во мне включается замедляющая движения программа. Всё это походит на какой-то телесериал про маньяков, а не на мою спокойную, счастливую жизнь.

Этот таксист тоже маньяк?!

Глава 13. Яна.

- Яна, здравствуйте, - говорит Олег Александрович, мой лечащий врач. – Можно к вам?

- Да, проходите, - прикрываю дверь в санузел.

В палате слегка холодно.

Холод – это одно из немногих ощущений, что я способна на сегодняшний день чувствовать. Не знаю по какой причине… Возможно, из-за лекарств, которые я регулярно пью… Или из-за этой проклятой пустоты внутри. Противный удушающий вакуум.

- Вы опять принимали душ? – спрашивает он, внимательно изучая мои влажные волосы, лицо и тонкую майку, одетую поверх спортивного лифчика.

- Да, - отвечаю не глядя.

- Медсестра сообщила, что вы мылись всего пару часов назад.

- Вам жалко воды? – равнодушно интересуюсь.

- Нет, что вы? – извиняющимся тоном произносит доктор. – Ваше пребывание полностью оплачено. Альберт Рустамович, ваш отец, очень щедрый, уважаемый человек.

Утомлённо пожимаю плечами. Мол, чего вы тогда хотите?!

- И очень вас любит, - добавляет.

- Когда меня выпишут? – спрашиваю безразлично, глядя на сосновый бор за окном. Красиво, наверное. Такой вид из клиники неврозов должен способствовать быстрому выздоровлению.

- Курс лечения расписан на две недели. По итогу будем смотреть.

- На что смотреть?

- На ваше состояние.

- Я в порядке. Ноги почти зажили.

- Я не о физическом состоянии, Яна, - замечает он с укором.

- Со мной всё хо-ро-шо, - четко проговариваю. Словно мантру перед сном.

Олег Александрович качает головой, тяжело вздыхает и тоже подходит к окну. Немного дёргаюсь, когда его плечо нечаянно касается моего…

- Вы всё ещё отказываетесь пойти на контакт с нашим психологом, - произносит с укором.

- Я справилась.

Не понимаю, зачем он привязался? Я в порядке. Действительно, в порядке.

Я хочу к детям. К своим детям. Я соскучилась.

Хочу скорее заполнить ежедневной суматохой эту бесконечную пустоту внутри. Когда я вернусь к Маше и Ване, моя жизнь войдет в обычную колею.

С одной только разницей… Теперь без Дани…

- Я должен убедиться в том, что вы справились.

Поворачиваю голову и складываю руки на груди в жёсткий замок. Стискиваю зубы до хруста.

- Я здесь под стражей? – требую ответа, глядя в упор.

- Нет, что вы? – удивляется он. Слегка улыбается. – Вы наша гостья.

Удовлетворенно киваю и снова отворачиваюсь к окну.

- Прекрасно, правда? – с оптимизмом спрашивает, смотря на залитые солнцем деревья.

- Ага.

- И погода отличная. Вы были на улице сегодня?

- Нет.

- Прогуляемся?

- Не хочется.

Смотреть на сияющее солнце мне быстро наскучивает, и я отправляюсь к заправленной постели. Забираю спортивную кофту и одеваюсь, застегиваю замок до горла.

- Одна сессия с психологом, Яна, - уговаривает Олег Александрович.

- Зачем? – спрашиваю устало. – Что это даст?

Хочется прикрикнуть на него, но я не могу.

Физически не могу выдать ни одной гребаной эмоции, кроме слабого раздражения.

- Вам самой станет легче, - убеждает он.

Расторможено мотаю тяжелой головой. Потираю бровь кончиками пальцев.

- Не станет. Я сама во всем виновата.

- Яна…

- Я сама села в эту машину. Сама. Этот человек меня не заставлял. Не затаскивал силой.

- Яна.

- Я сделала это сама... Са-ма.

Олег Александрович пододвигает стул к кровати. Деревянные ножки противно скребут по плитке. Присаживается напротив.

- Вы понимаете, что я сама виновата? – спрашиваю, поигрывая замком на кофте.

- Нет.

Раздраженно закатываю глаза. Общается со мной, как с дурой.

Они все здесь ходят по струнке, потому что отец их давно спонсирует через свой благотворительный фонд.

- У насилия есть одна особенность, Яна, - держит паузу, разглядывая мои чуть подрагивающие руки. – В нем всегда виноват насильник.

Ложусь на спину и безучастно смотрю в потолок.

Усталость словно одеялом накрывает тело. Мне опять непреодолимо хочется спать.

А еще помыться.

Постоянно хочется помыться. Раз от раза я тру свое тело мочалкой до противной красноты и жжения. Самые нежные участки кожи на груди, на бедрах уже давно в легких, еле заметных ссадинах, но желание помыться никуда не уходит.

- Подумайте над этим, Яна, - выговаривает Олег Александрович вставая.

- Хорошо, - произношу, укладываясь набок.

Поджимаю ноги к животу и прикрываю тяжелые веки.

Ночные события почти двухнедельной давности не вспоминаю. Зачем снова и снова проходить всё это?!

Папа приехал где-то спустя минут сорок, после моего звонка ему. Сорок самых длинных в моей жизни минут, которые даже сейчас сложно забыть. Все это время я бежала босиком по проселочной дороге. Старалась не светить телефоном, чтобы батарея, не дай бог, не умерла, и отец смог отследить меня по геолокации.

Помню яркие огни вдалеке. Помню, как бешено рыдала, когда увидела родное лицо.

Дальше пустота.

Блок.

Первую неделю практически не вставала. Ступни обрабатывали два раза в день. Наталья, медсестра лет пятидесяти, всё время причитала, что как удачно останутся шрамы. Если не задирать ноги, лёжа на пляже, то и не заметит никто.

Удачно…

Я бы посмеялась... если бы могла.

Когда открываю глаза, вижу перед собой маму.

- Привет, Ян, - говорит она, неловко улыбаясь.

- Привет. С кем дети? – спрашиваю хрипло.

Поднимаюсь с постели и мажу быстрым взглядом по закрытой двери санузла.

- Мы няню взяли. Так повезло, представляешь? Бывшая воспитательница на пенсии. Идеальные рекомендации, высшее образование. Очень приятная женщина. Галина Семеновна тебе понравится.

- Ясно, - киваю.

- Вчера Оля приезжали. Представляешь, она грант для отца выиграла. Какая-то федеральная программа для крупного бизнеса, сама сделала видеопрезентацию, сметы. Всё сама. Деньги бешеные, папа в восторге...

Мама продолжает щебетать, а я снова приближаюсь к окну. Ветер играет с белым пакетом на асфальте. Наверное, кто-то из посетителей выкинул в урну, но легкий целлофан удуло.

Глава 14. Яна.

На следующий день ко мне приезжает Оля. В деловом костюме и идеальным макияжем на холодном лице.

Не знаю… Зачем?!

Старшая сестра никогда не была мне близкой. Слишком разные. Моё замужество с неподходящим для семьи человеком увеличило эту разность до огромной, зияющей пропасти.

- Как ты? – спрашивает Оля, размещая на столе объемный бумажный пакет из дорогого супермаркета. – Выбрала тебе фрукты и ягоды. Специально заезжала в торговый центр. Там ни припарковаться, ни выехать. Все как с цепи сорвались с этим первым сентября. Неужели ничего нельзя делать заранее?! Я Кирюхе форму еще в мае швее заказала. С хорошими тканями-то сейчас беда, ждать два месяца. Рюкзак финский через байера тогда же выписала. Ведь это так просто, делать все заранее? Я...

- Может, у людей денег не было, Оль?! – перебиваю равнодушно. – Получили зарплату и поехали покупать.

- Не было денег на рюкзак? – морщится сестра. – Зачем тогда детей рожали?

Мутит от её снобизма.

Я настолько опустошена, что мне даже лицо держать не хочется. И быть гостеприимной тоже. Поэтому безучастно отворачиваюсь к стенке и прикрываю глаза.

Неужели непонятно, что я…

Просто. Хочу. Остаться. Одна.

Человек, который был бы мне нужен, всё равно не придёт.

И в этом я сама виновата. Я кругом, куда ни плюнь, виновата.

Вина словно бетонная плита давит на грудь, сжимая ребрами сердце.

- Могла бы и спасибо сказать, - шипит сестра за спиной, усаживаясь.

- Спасибо, - отвечаю ровно.

В палате тихо. Слышно только, как Оля поигрывает золотым браслетом на запястье.

Раздражает.

- Янка, - зовет она слабо.

- Что?

- Ты это… - держит паузу. – Эту ситуацию… не принимай близко к сердцу.

Резко разлепляю веки. Вдалеке, где-то внутри, за закрытой наглухо металлической дверью, чувствую отголоски эмоций. Они слабые. Словно смазанные, но есть…

Значит, не всё потеряно?

Слышу, как Оля поднимается со стула, оглушительно забирает сумку со стола и идет к двери.

- Оля, - окликаю громко.

- Что?

- Откуда ты знаешь… какова глубина моего сердца? И где для него близко? – спрашиваю со злостью.

Это максимально не похоже на мою сестру.

Удивительно.

Но она молча выходит из палаты и тихонько захлопывает дверь. В коридоре слышатся знакомые голоса, которые непременно хочется заткнуть.

Он не пришел. Не придет.

Я настолько плохая жена. Наверное, даже настолько плохой человек, что у Богдана нет ни капли сострадания…

Через несколько минут дверь снова отворяется. Я в буквальном смысле чувствую дуновение свежего ветерка.

- Привет, мать, - слышу веселый голос Веры и разворачиваюсь настолько резко, что голова кружится. – У тебя тут как в морге. Холодно, тихо. Осталось бирку на палец опустить. Кстати, знаю я одного симпатичного патологоанатома…

Сажусь на кровати и мрачно произношу:

- Вера, ну какой патологоанатом?

Она внимательно изучает мое лицо, белую хлопчатобумажную майку и сжатые в замок руки, а потом прыскает от смеха:

- Говорил, что самый лучший. Мне вот интересно, кто это сказал? Его пациенты сплошь мертвяки, отзыв на сайте точно не напишут.

- Вера, блин, - машу рукой и натянуто улыбаюсь.

С ней всегда так.

Заболтает, что не заметишь, как уже смеешься.

- Это что за изобильные дары? – кивает на пакет.

- Оля принесла.

Вера смешно морщит лицо. Поправляет без того идеально сидящий черный, легкий комбинезон из шелка.

- Твоя сестра не меняется. За три минуты в коридоре всю свою жизнь мне рассказала и ни слова о тебе. Эгоизм в максимальной стадии, - говорит Вера и по-хозяйски открывает шкаф. – Ладно, отдашь продукты медсестрам. Тебя выписывают, собирайся.

- Выписывают? – пораженно округляю глаза.

- Да, - ее голос приглушается, потому что она пытается достать небольшой чемодан с полки наверху. Скидывает его на пол, раскрывает и начинает укладывать туда вещи из шкафа.

- Как у тебя это получилось?

- Поговорила с твоим отцом. И с лечащим врачом. Олег Александрович такой милашка. На свидание позвал.

- Я только помоюсь, - говорю быстро.

Ощущение, что в кровь впрыснули ускоритель и мне уже не хочется перемещаться по палате как черепаха.

Сегодня я увижу своих детей!

- Да, кстати, - вскидывает Вера идеально уложенные волосы. – Пойдем-ка.

Хватает за руку и тянет в санузел.

- Раздевайся, - указывает, когда мы заходим внутрь.

Неуверенно смотрю на неё и обнимаю себя за плечи.

- Раздевайся, говорю. Что я там не видела?! Мы с пятого класса в бассейн вместе ходили.

После недолгих раздумий снимаю майку и скидываю спортивные штаны.

- Давай-давай, - приговаривает, разместив руки на груди, и давит смешок. – У тебя же нет Светкиной жопы, че тебе стесняться.

- Вера, блин, - одергиваю её, стыдливо закатывая глаза.

Заторможенно избавляюсь от белья.

- Пздц, подруга, - шипит Вера, увидев расчесанные в кровь бедра и следы на груди. – Че ты там трешь, объясни мне?

- Не знаю, - опускаю голову, разглядывая этот ужас. – Все время желание помыться. Будто песка сверху присыпали.

Она обхватывает мои плечи и разворачивает к зеркалу, в которое я боялась посмотреть все эти дни.

Поднимаю глаза.

Боже. Это кто вообще?

На кого я похожа?!

По сравнению с сияющей красотой Веры я напоминаю унылый серый гриб. Тусклая кожа и такие же бесцветные волосы, по-быстрому забранные в шишку на макушке. Ямочки на ключицах стали еще отчетливее.

- Он… трогал тебя? – прямо спрашивает, глядя в глаза через отражение.

Вздрагиваю от неожиданности вопроса.

- Только через платье, - нервно отвечаю.

Подруга кивает и еще раз окидывает взглядом безобразные ссадины.

- Где сейчас это платье?

- В пакете. В чемодане, кажется.

- Посмотри на себя, - кивает на мое тело. – Нет никакого песка. Ты чистая, Яна.

Глава 15. Яна.

На следующий день, накормив детей завтраком, с водителем отправляюсь в салон сотовой связи, где восстанавливаю сим-карту и покупаю новый телефон.

Чувствую себя инопланетянкой среди большого скопления людей. Постоянно озираюсь и крепче завязываю легкий плащ.

Усевшись в ближайшем полупустом кафе, собираюсь с мыслями.

Я так и не успела серьезно поговорить с отцом.

Вчера мы разминулись, они с мамой отправились на ежегодный благотворительный приём, а я весь вечер была занята Машей с Ваней.

За две недели дети словно старше стали. И как-то серьезнее что ли. От непрекращающихся вопросов о Богдане голова стала квадратнее, а весь боевой настрой, полученный с помощью Веры, погас.

Я как спичка. Вспыхнула и снова сгорела.

Всё осложнилось тем, что оказалось, пока я была в больнице… у детей забрали телефон. Связь с Соболевым для Маши с Ваней оборвалась.

При этом родители очень постарались. Это видно. За две недели была оборудована детская комната, а выбранная няня действительно при знакомстве показалась мне чудесной женщиной.

Ожидаемо - дети сильно соскучились по нам с Богданом.

Это наивно и, наверное, в сложившейся ситуации нелепо, но… я тоже по нему скучаю.

- Мама, а папа все еще в командировке? – спросила Маша перед сном. – Он что совсем по нам не скучает?

- Конечно, скучает. Как по вам можно не скучать?

- Я хочу к папе, - захныкал Ваня. – Когда мы поедем домой?

- Я не знаю, - растерянно ответила.

- Я хочу домой и к папе.

Дети наперебой задавали вопросы о том, где я была, почему так долго и правда ли, что мы теперь всегда будем жить здесь, у Жанны.

Без папы.

Я лишь прижималась к их макушкам и пыталась осознать: всё это – реальность! Не сон.

Официант довольно оперативно приносит чашку с кофе.

Установив сим-карту в телефон, загружаю нужные приложения и переношу контакты из облака.

Телефон тут же взрывается стандартной мелодией.

На экране всплывает «МОЙ ДАНЯ» и нерушимая башня, которую я выстроила в сознании, в ту же секунду обваливается. Моя душа словно на ниточке балансирует. Вот-вот сорвется и улетит в бездну.

- Да- отвечаю хрипло.

- Наотдыхалась? – спрашивает Богдан мрачно и отстраненно.

Настолько зависаю от низкого тембра любимого голоса, что даже не сразу понимаю смысл сказанного.

В смысле «наотдыхалась»?

- Молчишь?!

- Говори, - выждав паузу произношу.

- Где дети? Вы дома?

- У моих.

- Пздц. Так и думал, - цедит сквозь зубы.

Мы снова оба молчим. В голове миллионы предложений, которые просто не складываются в слова. Мелкая дрожь начинает пробирать горящую кожу, воздуха все меньше.

Он что ничего не знает?! Я две недели ждала, что придет, а он ничего не знает?

- Где ты была? – спрашивает Богдан. – В каком-нибудь Милане?

Если бы.

- Я…

- Я разочарован, Яна. За десять лет я, идиот, так и не понял, что ты Шацкая… До последнего была надежда, что Соболева в тебе победит… Увы!

- Да пошел ты, - разъяренно кричу, откидывая на стол смятую салфетку.

Официант, находясь в центре зала, разворачивается на мой крик и потирает затылок.

Мгновенно скидываю мужа и набираю номер отца. Делаю это не сразу, потому что Соболев обрывает телефон. Папа, в отличие от некоторых, берет трубку практически с первого гудка.

- Да, Яна? Что случилось?

- Папа, - отчаянно зову. – Почему ты не сказал Богдану, что произошло? Почему не сказал, что я в клинике?!

- Секунду.

Он перед кем-то извиняется, и я слышу тяжелые шаги, стук двери и то, как отец грузно опускается в кресло.

- Во-первых, будь посдержаннее, Яна. Иначе я буду думать, что рано дал добро на то, чтобы тебя выписали.

Прикладываю руку к горящей щеке. Он что думает, я ненормальная? Озираюсь, посетители смотрят на меня с опаской.

- Во-вторых, ты в своем уме?! Если Соболев узнает, где ты проходила лечение, он на законном основании сможет претендовать на детей.

- Претендовать на детей? – округляю глаза.

- А ты как думала? Хочешь этого?

- Богдан никогда не станет… Пап, ты его не знаешь. Вы все его не знаете.

- Он еще свое лицо покажет. Правильно говорят – хочешь узнать человека, разведись с ним.

Развод?! Я вообще всеми правдами и неправдами отодвигаю от себя эту мысль.

- Я уже занялся тем, чтобы ослабить его позиции в городе. Щенок зарвался.

Глава 16. Яна.

- Яна, будь добра, подай соль, - просит мама.

Протягиваю руку и вручаю ей солонку.

Мы обедаем на летней террасе с Олей. Мои дети играют неподалеку в саду, а племянник – тринадцатилетний Кирилл, как обычно, зависает в телефоне, вальяжно развалившись в кресле.

Погода прекрасная, но в душе непрекращающиеся ливни с грозами.

- Ты уже подписала документы на развод? – спрашивает сестра, наливая апельсиновый сок в свой стакан.

- Нет пока.

- Чего ждем?! – нахмуривает тонкие брови и стреляет многозначительным взглядом в маму. Мол, «вот посмотри, я же говорила»!

Если бы я знала ответ на заданный вопрос, то давно бы что-то сделала со своей поломанной жизнью. Папка с официальным заявлением на развод лежит в моей комнате, в верхнем ящике прикроватной тумбочки. За утро я прочла написанное раз десять, а потом трусливо спрятала туда.

Возможно, к вечеру мне удастся набраться сил... А сейчас вся моя неуверенность и пронзительная боль трансформируется в откровенную злость на сестру.

- Я сама решу, - отвечаю грубовато, пододвигая тарелку с супом, который приготовила помощница по дому.

- Яна, - предостерегающе произносит мама. – Держи себя в руках. Ты - Шацкая.

Горько усмехаюсь и откладываю ложку на стол. Есть перехотелось.

Как же меня достало это постоянное напоминание о том, кто я…

Откуда они всё про меня знают?

Отец, Богдан, мама, ещё и сестра…

- Пока я - Соболева, - поправляю упрямо. Больше для того, чтобы позлить Олю...

Она морщится так, словно в её тарелке с супом обнаружилась мертвая муха.

- Не называй эту фамилию за обедом. Меня от нее уже тошнит. Подумать только, связалась с таким уродом.

- Оля, - теперь мама осуждающе целится на сестру.

Я же зверею на глазах.

Мне словно необходим был повод, чтобы наконец-то высказать всё, что накипело за столько лет.

Мысленно вспоминаю карьер, на который ездили с Верой, и словно в глубокую пропасть оглушительно произношу то, что обязана была сказать хоть разок за время своего брака, но так и не решилась:

- Закрой свой рот. Ты говоришь об отце моих детей.

- А ты не ори на меня, - её впалые от бесконечного правильного питания щеки покрываются румянцем. – Ты в жизни ничего не достигла, чтобы голос свой повышать.

- А ты достигла? – усмехаюсь.

- Девочки… - мама растерянно стреляет глазами то в одну дочь, то в другую. Это всё для нашей семьи слишком. - Вы же сестры.

- Я работаю, - цедит Оля. – Помогаю отцу в его нелегком деле. А ты на шее сидишь, ноги свесила.

- Я на ней не сижу, представь себе. У меня есть деньги.

Это действительно так. На мой счет сегодня утром поступила внушительная сумма. Богдан ничего не написал, но полагаю, так он оценил ближайшие расходы на детей, связанные с началом учебного года.

- Ахаха, наивная. Пока еще есть, - насмешливо произносит Оля, понизив голос. - Что ты будешь делать, когда они закончатся?

- То же что и все, - пожимаю плечами, - Выйду на работу.

- Куда? – усмехается. – У тебя ни образования, ни опыта. Ты всю свою жизнь потратила на этого беспородного мужика.

- Оля, хватит, - мама вскрикивает. – Остановись.

- Беспородного? – вскакиваю со стула.

Окидываю взглядом мирно качающихся на качелях детей. Обида так ударяет в кровь, что руки вмиг леденеют.

- Да, - повторяет сестра. – Мы тебе говорили, что этим все закончится. Но у тебя же великая любовь.

- Я покрайней мере знаю, что это такое, - бью наотмашь.

Оля принимает удар улыбаясь напоказ.

- И где сейчас твоя любовь? Смылся так, что и след простыл.

- Это мое дело, - проговариваю глухо. - Наше с Богданом, - поправляюсь.

- Твоё? – цедит она. – А то, что это заденет и отца тоже, ты подумала?! Соболев заручился поддержкой в городской администрации. Как это отразится на закупках, которые должны были достаться холдингу?! Папа, между прочим, за тебя заступался.

- Я не просила, - стискиваю зубы.

- Не просила она. Устроила всем проблемы и сидит, страдает. Любовь у неё...

- Да пошла ты. Ведешь себя, как сука, - выплевываю, разворачиваясь к детям.

- Яна, куда? Поешь.

- Не хочу, спасибо, - бросаю гневный взгляд на сестру, которая, кажется, только повеселела оттого, что в очередной раз довела меня.

Остаток дня проходит спокойно, если не считать того, что телефон закидывает звонками моя свекровь, а я трусливо не беру трубку. Юлия Сергеевна проявляет завидную настойчивость и успокаивается только к вечеру.

Укладываю вымотанных за день детей и наконец-то остаюсь в полном одиночестве.

Глава 17. Яна.

- Как ты мог, папа? – залетаю к родителям в спальню в совершенно ужасном виде. Мама ошарашенно смотрит.

Мои волосы разметались в беспорядке по плечам. Я даже не умылась и халат не накинула. Чуть снижаю собственную громкость, чтобы дети не проснулись.

Отец тут же вскакивает и сонно пытается разглядеть циферблат на часах, лежащих на комоде. Накидывает верх от пижамы и надевает очки.

- Ты что кричишь, Ян? Тебе плохо опять? – непонимающе хмурится.

Расслабленно зевает.

Я просто поверить не могу. Он такое сотворил и спокойно спит. Ему даже кошмары не снятся?!

Рассматриваю папу. Ему давно за пятьдесят. Голова седая, рассудительные глаза, на лице ухоженная борода. Жизнь научила его быть жестким и предприимчивым. Но ведь не до такой степени?!

- Мне ужасно. Ужасно оттого, что ты натворил, - произношу одними губами.

Внутри шок.

Непонимание.

Ужас.

И боль оттого, что теперь дороги назад нет.

Война папы и моего мужа преодолела отметку. Отсек в прошлую жизнь заперт.

Теперь навсегда.

Я даже не успела выбрать, по какую сторону баррикад остаться. У меня это право отняли безжалостно.

- Да что случилось-то, ты можешь сказать? – нервно смотрит на маму и снова разворачивается ко мне.

Прикрываю лицо руками и реву.

Мой отец – бездушный человек.

- Ты правда отменил операцию Ане Соболевой?! У нее отобрали квоту в последний момент. Даже за деньги отказались оперировать.

Лицо папы практически не меняется, только брови немного приподнимаются.

Он не возражает. Стискивает зубы.

- Я поверить не могу, - шепчу, мотая головой.

- Я как мужчина должен был отомстить за тебя, - произносит мрачно.

- Папа. Это жизнь другого человека. У Ани дочка трехлетняя. Ты о ней подумал?

- Яна, - вскидывает он руку.

- Папа…

Зажмуриваю глаза и веду по лицу пальцами, активно растирая его.

- Яна, ты не в себе. Я сейчас позвоню Олегу, - слышу тихий голос.

- Я в себе, - кричу, чувствуя подступающую тошноту. – Отстань от меня.

Зажимаю рот рукой, бегу в ванную комнату, примыкающую к моей спальне. Склоняюсь над унитазом и оставляю там всё, отчего организм инстинктивно избавляется. Я физически не выдерживаю эту правду.

Наизнанку выворачивает от мерзости, которая окружает.

Сняв ночнушку, встаю под ледяную воду, чтобы хоть немного прийти в себя. Затем растираю тело теплым махровым полотенцем.

- Ты не беременна? – говорит отец, когда я оказываюсь в спальне.

- А то что? – взрываюсь. – Вычистишь меня под наркозом?

Отец не отвечает.

- У тебя нервный срыв, - произносит успокаивающе, поглаживая по спине.

- У меня все нормально, - вырываюсь.

- Тогда как объяснить, что документы до сих пор не подписаны?! – указывает на стол, где подготовлен файл с заявлением.

Теряюсь, озираюсь по сторонам, словно ищу выход.

- Ручка на столе, - отец кивает. – Подпиши.

- Папа…

- Яна… Я буду вынужден поговорить с Олегом Александровичем по поводу твоей стабильности. Тебя рано выписали, придется продолжить лечение. Дети пока поживут у нас.

- Ты что, хочешь сказать я ненормальная? – тихо произношу.

- Подпиши документы, Яна.

- Сделай так, чтобы квоту Ане вернули, - смотрю на него не отрываясь.

В моем детстве в отцовских карих глазах я видела сияющие золотистые песчинки, а сейчас они превратились в сжирающее все вокруг пламя.

- Подпиши, - тянет ручку отец. – Квоту вернут.

Поднимаю голову кверху, сжимаю ладони до боли и рычу от бешенства.

Не глядя ставлю подпись на документе и отшвыриваю его на стол.

Дороги назад нет.

Мы разводимся…

*

- Вера, ты занята? – тихо спрашиваю, поглядывая на дверь.

Мне надо срочно отсюда выбраться.

- Нет пока. Что случилось с самого утра?

- Забери нас, пожалуйста, от моих. Папу просить не хочу, а такси....

- Поняла, поняла. Буду в районе часа.

- Спасибо. Чтобы я без тебя делала.

Иду в детскую комнату и оперативно поднимаю детей. Пока они завтракают внизу, складываю их вещи так, чтобы рюкзаки не казались слишком объемными.

Я не знаю, собираются ли родители препятствовать нашему отъезду, но на всякий случай хочу уехать без огласки.

У себя в спальне натягиваю свободные джинсы и объемную толстовку. На голове делаю объемный пучок из волос. Кожа на лице горит и чешется.

В сумочку закидываю вещи первой необходимости: таблетки, карты, зарядку для телефона и ключи от дома.

Мама заходит с растерянным выражением лица:

- Яна, не злись на отца. Он действительно хотел как лучше.

Горько усмехаюсь.

- Это ужасно, мам. Ужасно. Наш с тобой близкий человек не осознает, что вред другим людям не может быть во благо.

- Он мужчина, Ян. Смотрит на это немного с другого ракурса.

- Это ужасно. Я... Просто в шоке.

- Не нужно теперь делать отца во всем виноватым. Твой Богдан тоже начал вставлять ему палки в колеса.

Мой Богдан.

- С одной только разницей - Даня защищается. Боже, мам, - слезы опять катятся по щекам. - Ты понимаешь, что обо мне сейчас думает муж? Вся семья?

Рыдания душат, но я продолжаю:

- Если был хоть какой-то шанс, что мы... Как-то сможем все ещё исправить... Теперь на это нет ни единой надежды. Я бы сама на месте Богдана ни за что больше не связалась с Шацкими.

Мама неопределенно качает головой и рассматривает узор на покрывале.

- Может это и к лучшему, Ян? - спрашивает тихо. - Ну, сколько можно вам мучать друг друга!? Ты знаешь, что я достаточно деликатно всегда отзываюсь о зяте. По-женски я даже могу понять твою дикую влюблённость, - мама грустно улыбается. - Богдан был красивым парнем. Сейчас превратился в статного, взрослого мужчину. Но... Моё мнение, что вы слишком разные за эти годы так и не поменялось.

- Но почему?

- Я не могу это объяснить, - качает головой мама. - Просто чувствую, что в итоге вам не по пути.

Глава 18. Яна.

- Да, слушаю, - отвечаю на телефонный звонок, проходя в абсолютно пустой дом.

Ваня в садике, Маша - в гостях у одноклассницы.

Осторожно скидываю пакеты на пол и разуваюсь. С самого утра занималась покупками в ближайшем торговом центре.

На следующей неделе день рождения у Наташи, жены Ярика, одного из лучших друзей Богдана.

Вернее, Котовы являются нашими друзьями.

- Яна Альбертовна, добрый день, - слышу холодный мужской голос в трубке.

Морщусь от усталости, проходя в гостиную.

Я три часа выбирала то, что могло бы понравиться Наташе. Наконец-то отыскала чудесный фирменный сервиз на шесть персон. Решила дополнить его конвертом с деньгами от нас. Там же в торговом центре, заказала авторский букет на нужную дату.

- Добрый, - отвечаю отстраненно.

- Меня зовут Виктор Андреевич Луневич. Я адвокат вашего пока еще законного супруга, Богдана Анатольевича Соболева.

Шокировано потираю предплечье. Приземляюсь в мягкое кресло.

Уже больше недели, после тяжелого телефонного разговора Богдан со мной не общается.

Совсем.

Будто меня и не было.

С каждым днем эта ситуация выводит из себя и раздражает все больше.

Детей забирает нанятый водитель. Всякий раз они приезжают от отца совершенно счастливые и вымотанные. Только в эти минуты, глядя на их сияющие лица, я перестаю испытывать к Богдану отрицательные эмоции.

Вопросов он не задает и вообще, есть ощущение, что своему «законному супругу», как выразился адвокат, я абсолютно безразлична.

- Говорите, - облизываю вмиг высохшие губы.

- Яна Альбертовна, я по поводу брачного договора.

- У нас его нет.

- Я в курсе. Как раз звоню с предложением оформить, пока брак не расторгнут.

- Зачем? – удивляюсь.

- Дело в том… в вашем заявлении на развод фигурирует раздел совместно нажитого имущества, включая личный бизнес моего доверителя.

- И что?

- Богдан Анатольевич желает определить для вас ежемесячное жалование. В обмен на брачный договор и целостность дела всей его жизни. Компания также останется и в вашей собственности, но в её управлении ничего не поменяется.

- А Богдан Анатольевич не хочет сам мне позвонить, чтобы сообщить об этом? – взрываюсь.

- Яна Альбертовна, - мужчина мерзко цыкает. – На пол тона ниже.

- Простите, - стараюсь быть вежливой, но то, как общается со мной этот человек, отдается досадным комом в горле.

- Подумайте. Также вы рассчитываете, что дети останутся с вами. Хочу предупредить, Богдан Анатольевич рассматривает вероятность подачи встречного иска об определении места жительства его сына и дочери.

- Что? – вскакиваю с места. – Он в своем уме?!

На том конце трубки создается звенящая тишина.

- Он что? Хочет отобрать у меня Ваню с Машей? – яростно жестикулирую.

- Подумайте, Яна Альбертовна. Заключить брачный договор или соглашение о разделе имущества – это лучшие решения в вашей ситуации.

Мой собеседник отключается, а я судорожно начинаю перемещаться из угла в угол. Растираю виски кончиками пальцев, оторопело поправляю волосы.

Затем снова глазею в экран телефона.

Отцу звонить нет смысла. Опять дел нагородит, хотя, кажется, и так от вмешательства Шацких хуже некуда.

Листаю контакты, пока не припоминаю об Арсе.

Точно.

Мы учились с ним в одной школе, а наши отцы, будучи помоложе, довольно тесно поддерживали знакомство по рабочим вопросам.

Арсений вырос в семье в чем-то аналогичной с моей.

Разница лишь в том… насколько я в курсе, его родители давно расторгли брак. История мутная. Их развод был оглушительным. Фотографии мамы Арсения с другим мужчиной были опубликованы в местной газете. Для нашего города эта новость имела эффект разорвавшейся бомбы! Долинских обсуждали на каждом углу. Женщина, конечно, все отрицала, журналисты даже настрочили опровержение о том, что снимки оказались фейком, но Долинский-старший так и не поверил своей жене.

В отместку она попыталась отсудить у мужа имущество по максимуму, а он, в свою очередь – отнял у неё единственного сына.

Горько усмехаюсь.

Наверное, это нормально, что женщины от нестерпимой боли в груди хотят ударить мужа побольнее с помощью посягательства на бизнес, а мужчина… на детей?!

Мурашки по коже.

В моей груди столько невысказанной злобы на Соболева, что окажись он перед глазами сейчас, я бы непременно вцепилась в его лицо.

Отобрать у меня детей?! Как он додумался вообще.

Неужели не понимает, что бумага, составленная адвокатами отца, ко мне не имеет никакого отношения? Неужели за десять лет брака Даня так меня и не узнал?

Я ведь люблю его как дура. Словно доверчивая болонка побежала за ним в восемнадцать... От налаженной жизни, о которой только мечтали мои сверстницы.

Набираю Арсению, обрисовываю ситуацию в общих чертах и договариваюсь на встречу в его офисе.

Вечер протекает на автомате. Я все больше привыкаю к тому, что Богдан не приходит домой, не ужинает с нами. Не укладывает детей спать и не читает им сказки. Не обнимает по ночам.

Не касается…

Не любит…

Из какого-то принципа, словно назло Соболеву, каждое утро оставляю кровать не заправленной. И отказываюсь от завтрака.

Понимаю, это звучит глупо.

Вроде, как в поговорке. Назло бабушке отморожу уши…

Но ничего не могу поделать с невыносимым желанием противостоять мужу, даже если Богдан этого не видит.

Меня постепенно, планомерно окутывает мутное озеро из эмоций. К злости примешивается животный страх. Страх женской особи потерять своих детенышей.

Что может быть хуже?!

Утром встречаю Галину Семеновну. Показываю ей дом, оставляю на ней Машу с Ваней. Затем натягиваю первую попавшуюся в гардеробе одежду и выезжаю в адвокатскую контору.

Пока сижу в приемной, не могу с собой справиться. Кусаю щеки изнутри, нервно сжимаю дизайнерскую сумочку. Секретарь Долинского, милая девушка лет двадцати, носится надо мной и пытается всячески угодить.

Глава 19. Яна.

- Я не хочу ехать к Жанне, у них скучно и надо сидеть с прямой спиной за столом, - заявляет дочь, сложив руки на груди. – Я хочу к папе.

- Я тоже к папе бы лучше поехал, - пыхтит Ваня, пристегиваясь в детском кресле.

Водитель отца невозмутимо придерживает заднюю дверь автомобиля.

- Папа сегодня тоже занят, - отвечаю детям.

- Ты с ним будешь? – Маша взвизгивает от радости.

- Не знаю.

Естественно, Богдан будет на дне рождения у Наташи. Это ведь в первую очередь его друзья. С Яриком Даня служил в армии, а я познакомилась с Котовыми только на нашей свадьбе.

Не скажу, что с Натой у нас завязались теплые отношения. Мы скорее приятельницы. Они часто приезжают к нам на праздники. Один раз даже в отпуск ездили семьями, но, если честно, мне было не совсем комфортно, так как я приверженец дневного отдыха.

Отпускной жаворонок, как смеется Богдан.

В путешествии я привыкла встать пораньше с утра, вкусно позавтракать и поскорее отправиться на пляж или на экскурсию по окрестностям. Вечером поужинать, желательно в красивом ресторане, и спокойно прогуляться по набережной.

Нет, конечно, я не зануда. Но каждую ночь кутить в барах – не моё.

Наверное, именно поэтому мы и не подружились с Натой.

После того как недовольные дети уезжают, возвращаюсь в дом, прохожу на кухню и загружаю посудомойку. За окном припекает осеннее солнышко, и я задумчиво осматриваю наш внутренний дворик.

Наш.

Это слово за десять лет настолько прочно село в мою голову, что сейчас ошалело вырывается при каждом удобном случае.

Наверное, в разводе самое ужасное - эта мучительная автозамена.

Не наш внутренний дворик, а мой.

Не наш дом, а мой.

Мой.

Холодное слово из трех одиноких букв.

Задерживаю дыхание, чтобы затормозить подступающие слезы.

По прошествии времени плакать уже не хочется беспрерывно. Боль словно вулкан иногда выплевывает огненную лаву и требует разрядки.

Ната планировала свой очередной день рождения за полгода. Они с мужем арендовали небольшой ресторан в центре и разослали приглашения.

Когда Даня принес его, я не очень обрадовалась, отнеслась равнодушно. А сейчас искренне благодарна сегодняшнему дню, потому что он даст возможность увидеть мужа.

Поднимаюсь на второй этаж, набираю воду в ванну. Прикрыв глаза, расслабляюсь в облаке белоснежной пены. После этого растираю тело полотенцем и наношу на кожу увлажняющий лосьон.

Волосы полирую утюжком так, чтобы они ниспадали ровным блестящим полотном. Макияж чуть ярче, красная помада. Духи чуть агрессивнее.

Сегодня хочется быть такой.

Дерзкой.

Свободной?!

Нет. Свободной быть совершенно не хочется.

Долго смотрю в открытый ящик для белья. Красивые комплекты… сексуальные, откровенные, как тогда…

Воспоминания больно бьют по щекам, поэтому хватаю обычные бесшовные слипы и резко захлопываю ящик.

Натягиваю новое платье, купленное в очередном порыве шопоголизма. Оно шелковое, красивого кофейного оттенка, с небольшой отделкой из кружева на подоле и в зоне декольте.

Рассматривая себя в зеркале, вдеваю в уши серьги с внушительными бриллиантами и долго изучаю прозрачную подставку с обручальным кольцом.

Обычный тонкий ободок из красного золота. К платью совершенно не подходит.

Усмехаюсь от кольнувшей сердце догадки.

Это кольцо, так же, как и наш брак, и сам Богдан, абсолютно не сочетается с моей жизнью. Но я все равно… без оглядки, как и десять лет назад, упрямо нацепляю его на безымянный палец.

Делаю селфи в гардеробной, отправляю его Вере в мессенджер.

«Как я выгляжу для встречи с без пяти минут бывшим мужем?»

Дополняю сообщение хихикающими смайлами и получаю ответ от подруги:

«Самое то. Огнище. Соболев в обморок упадет.»

Улыбаюсь.

Накидываю на плечи бежевый объемный пиджак и извлекаю из коробки босоножки с тоненькими ремешками.

Переборов уже обычный страх, вызываю такси с пометкой «вип». Забрав сумочку и подарок с доставленным из салона букетом выхожу на улицу.

Коктейль из возбуждения и предвкушения в груди настолько острый, что тело вибрирует. Сверяю номер машины и усаживаюсь на заднее сидение. Водитель в деловом костюме вежливо здоровается и на протяжении поездки не обращает на меня внимания. Даже в зеркало заднего вида не показывается.

Идеально.

Идеально, чтобы настроиться на встречу с Богданом. Наверное, всё потому, что внутри, где-то глубоко в душе, я еще на что-то надеюсь?!

Всё просто не может вот так закончиться.

Так не бывает.

У ресторана много машин и я лихорадочно осматриваю их в поисках знакомого черного внедорожника.

Но его нет.

Наверное, Даня опаздывает.

Улыбаюсь сотруднику ресторана, который вежливо придерживает для меня тяжелую дверь и обращаюсь к администратору в униформе:

- Добрый вечер, я на мероприятие к Наталье Котовой.

Девушка растерянно смотрит по сторонам.

- Прошу прощения, у нас нет сегодня мероприятий. Ресторан работает на вход.

Округляю глаза от удивления и заглядываю ей за плечо.

В зале мирно ужинают посетители.

- Простите, - мямлю под нос, разворачиваюсь и вылетаю обратно на улицу, случайно врезавшись в молодого мужчину с букетом роз в руках. – Извините, - шепчу потерянно.

Он ослепительно улыбается и в его светлых глазах мелькает интерес:

- Ничего страшного, девушка.

Под пристальным взглядом спускаюсь с лестницы, придерживая полу пиджака одной рукой.

Порыв ветра разметает волосы и мой былой дерзкий настрой.

Отыскиваю телефон в сумке и набираю Наташе.

- Да, - отвечает она радостно, перекрикивая звенящий шум.

- Ната, вы поменяли место?

- Что? – кричит она. – Погоди, Ян.

Слышу, как выходит туда, где потише.

- Да, слушаю.

- Вы поменяли ресторан? – переспрашиваю.

- А… - растерянно произносит. – Да. Решили отмечать в караоке-баре в последний момент. Ярик уговорил.