Развод. Игра (не) по правилам

Глава 1

Телефон вибрирует в кармане джинсов. Достаю его машинально, даже не глядя на экран. Оля как раз расставляет на журнальном столике тарелки с фруктами и сыром, щурясь от удовольствия. Достает французский камамбер, от которого невозможно оторваться. Пятница, конец рабочей недели, муж в командировке, можно расслабиться и поболтать о всякой ерунде, как в старые добрые времена.

Принимаю вызов, не отрываясь от тарелки с виноградом, который подруга поставила в центре. Крупный, зеленый, сочный.

– Алло, – начинаю говорить, но в ответ тишина.

Только звуки.

Странные звуки.

Замираю с виноградиной на полпути ко рту. Прислушиваюсь внимательнее. Из динамика доносится шорох ткани, приглушенное дыхание, какое-то движение. Словно телефон лежит в кармане и муж случайно мне позвонил. Бывает такое, когда экран разблокирован, кнопки случайно нажимаются.

Олег, наверное, и не заметил. Сейчас отключусь, позже перезвоню.

Но рука замирает, не успевая нажать красную кнопку.

Потому что звуки меняются.

Тихий смех. Женский. Низкий, грудной, с какой-то особой интонацией. Игривой. Почти нежной.

Сердце делает странный кульбит. Пальцы сжимают телефон сильнее. Оля поднимает глаза, замечает застывшее выражение моего лица, и брови ползут вверх.

– Света? Что случилось?

Жестом прошу молчать. Подношу телефон ближе к уху. Звук становится четче.

Дыхание. Участившееся. Тяжелое.

Шорох одежды. Скрип. Похоже на... на кожаное сиденье автомобиля? Или дивана?

А потом вздох. Протяжный, глубокий. Женский.

Щеки вспыхивают жаром. Понимание приходит медленно, но верно. Эти звуки... они слишком интимные. Слишком личные.

Олег, видимо, смотрит какой-то фильм. Для взрослых. Бывает такое, мужчины смотрят, когда остаются одни. Нормально. Естественно. Ничего страшного. Мы же взрослые люди.

Уголки губ дергаются в нервной усмешке. Неловко, конечно. Застукать мужа за таким занятием, это как подсмотреть что-то очень личное. Но и смешно одновременно. Можно будет потом подшутить, когда вернется из командировки.

Хватаюсь за эту мысль. Да, точно. Просто фильм. Телефон в кармане, случайно набрал, вот и все. Сейчас услышу явно постановочные стоны порноактрисы, и все станет ясно.

Усмешка становится шире. Включаю громкую связь. Подруга нахмурится, покачает головой, посмеемся вместе над тем, что застукали мужа за просмотром пошлятины. Олька оценит, она всегда любила пикантные истории.

Оля смотрит на телефон, потом на меня. Глаза расширяются, брови взлетают к линии волос. Губы складываются в беззвучное “охо-хо”. В глазах азартный блеск.

Оля берет телефон к себе поближе. Из динамика доносится новый звук. Влажный. Чмокающий. Явно звук поцелуя. Долгого, глубокого.

Смешок рвется из горла. Прикрываю рот ладонями, пытаясь сдержаться. Оля фыркает, плечи трясутся от беззвучного смеха. Качает головой, закатывает глаза. Мол, ну и ну, вот это да.

– Ты сегодня особенно хороша, – произносит голос из телефона низко, с хрипотцой.

Знакомый голос. До каждой интонации. До каждого оттенка.

Олег.

Смех застывает. Замирает на полувыдохе, превращается в нечто острое, болезненное. Улыбка сползает с лица мгновенно, словно ее стирают невидимой рукой.

Это не фильм. Это Олег. Голос мужа. Живой, реальный.

Но с кем он говорит?

Мозг отказывается соображать. Мысли путаются, натыкаются друг на друга, не складываются в логическую цепочку.

Может, разговаривает с экраном? Комментирует происходящее? Бывает, люди так делают, когда смотрят что-то в одиночестве. Разговаривают сами с собой.

Да. Точно. Просто комментирует. Ничего страшного.

Хватаюсь за это объяснение, буквально вцепляюсь мертвой хваткой. Хотя руки уже дрожат. Хотя сердце колотится слишком быстро. Хотя в груди зарождается холодок, который медленно, но верно растекается по телу.

– Ты меня смущаешь, – отвечает женский голос. Не из фильма. Слишком близко. Слишком четко. Слишком реально. – Хотя... продолжай. Мне нравится.

Мир качается. Стены Олиной гостиной начинают плыть перед глазами. Дыхание сбивается, застревает где-то в горле комом.

Оля роняет телефон на диван, словно он обжег пальцы. Лицо подруги бледнеет, губы приоткрываются в немом потрясении. Глаза становятся огромными, почти круглыми.

Руки действуют сами по себе. Тянутся к телефону. Пальцы сжимают устройство, подносят к уху. Нет, не к уху. Просто держат перед собой, включенную громкую связь, потому что отключить не хватает сил. Или смелости. Или чего-то еще. Я все еще надеюсь что это просто фильм.

Из динамика снова звуки. Шорох. Скрип. Тяжелое дыхание. Два голоса – мужской и женский вперемешку.

– Боже, – выдыхает женщина, и голос дрожит. – Как же хорошо.

Холод в груди превращается в ледяную глыбу. Сдавливает ребра, не дает вдохнуть. Воздух застревает в легких, отказывается выходить. Сердце колотится так громко, что кажется, его слышно во всей квартире.

Глава 2

Мир рушится. Просто разваливается на куски, как карточный домик от одного неосторожного движения. Все, во что верила, на чем строила жизнь, к чему стремилась, все превращается в прах за секунду.

Ноги подкашиваются. Оказывается, в какой-то момент я встала и ходила кругами как загнанный в клетку зверь. Только теперь опускаюсь на диван рядом с Олей, но не чувствую мягкости обивки. Не чувствую вообще ничего, кроме этой ледяной пустоты внутри. Пустоты, которая расширяется, заполняет грудную клетку, поднимается к горлу.

Телефон лежит на коленях. Экран светится. Вызов продолжается. Секунды тикают в верхнем углу. Две минуты. Три. Четыре.

Сколько еще это будет длиться?

Сколько еще придется слушать?

Отключиться не могу. Рука не слушается. Просто лежит безвольно, пальцы разжаты, бессильны.

– Котик, – выдыхает женщина, и голос становится нежнее, почти ласковым. – Котик мой... не напрягайся так. Работа подождет. Давай я помогу тебе расслабиться по-настоящему.

Котик. Она называет его котиком.

Так же, как называю его сама. В нежные моменты. В интимные. Когда лежим в постели, обнявшись, и шепчу ему на ухо всякие глупости.

Желудок сжимается. Тошнота подкатывает волной, горло сводит спазмом. Зажимаю рот ладонью, борясь с позывом.

Оля обхватывает за плечи. Притягивает к себе, прижимает голову к своему плечу. Рука медленно, мерно, успокаивающе гладит по спине. Но тепла не чувствую. Только холод. Пронизывающий, всепоглощающий.

– Твоя то так не умеет, правда? – продолжает женщина, и голос наполняется уверенностью. Почти торжеством. – Бедняжка даже не знает, что тебе на самом деле нравится. А я знаю. Я все знаю о тебе.

Твоя.

Жена.

Она говорит про меня.

Боль. Острая, жгучая, разрывающая грудную клетку изнутри. Словно кто-то взял раскаленный нож и медленно, методично полоснул по сердцу. Воздуха не хватает. Легкие сжимаются, отказываются работать. Хочется закричать, но из горла вырывается только сдавленный всхлип.

Пальцы сжимаются в кулаки. Ногти впиваются в ладони, оставляя красные полумесяцы. Боль физическая. Реальная. Отвлекающая от той, что внутри.

Голос Олега звучит снова. Интонация меняется. Становится жесткой. Властной. Той самой, которую знаю по его деловым разговорам, когда кто-то переходит границы.

– Замолчи, – произносит Олег резко, отчетливо. – Немедленно.

Звуки стихают. Женщина, видимо, застывает в недоумении.

– Что? – голос меняется, становится неуверенным. – Олег, я просто...

– Не смей, – перебивает он, и каждое слово звучит четко, угрожающе. – Не смей говорить о Свете. Вообще. Никогда. Понятно?

Сердце пропускает удар. Имя. Мое имя. Он произнес мое имя. Защищает. Даже здесь, даже сейчас, даже с любовницей рядом.

Но зачем? От кого? От чего? Какой в этом смысл, если сам разрушает все, что между нами было?

Голова кружится. Мысли путаются, наслаиваются друг на друга, не складываются в логичную картину. Хочется понять. Хочется найти объяснение. Хочется, чтобы все это оказалось страшным сном.

Но телефон продолжает транслировать реальность. Жестокую. Беспощадную. Разрушительную.

– Я не хотела... – женщина пытается оправдаться, голос дрожит. – Просто думала... Олег, прости. Не хотела тебя расстроить.

Тишина. Долгая, тягучая. Слышно только дыхание – частое, взволнованное.

– Если тебе не нравится, как обстоят дела, можешь проваливать, – обрывает Олег холодно. Безэмоционально. Словно говорит о погоде. – Прямо сейчас. Дверь вон там.

Слова падают как камни. Тяжелые. Окончательные.

Женщина всхлипывает. Резко, испуганно.

– Прости, – выдавливает наконец. – Прости, котик. Не хотела тебя расстроить. Просто... просто ревную. Понимаешь? Хочу быть с тобой всегда. А не вот так... урывками.

Урывками.

Значит, это не первый раз. Не случайность. Не минутная слабость.

Система. Договоренность. Вторая жизнь, которую он тщательно скрывает.

Олег молчит. Секунда. Две. Три. Потом тяжело и устало вздыхает. Звук такой знакомый. Такой домашний.

– Мы уже обсуждали это, – произносит он тише, но жесткость никуда не девается. Каждое слово чеканное, отточенное. – Условия известны. Принимаешь, остаешься. Нет, свободна.

Условия. Известны.

Договоренность. Правила.

Внутри что-то ломается. Трещина пробегает по самому центру души, расширяется, превращается в пропасть. Пустота, которая была просто холодной, становится обжигающей. Болезненной. Невыносимой.

Руки покрываются мурашками. Пальцы немеют, становятся ватными. Телефон выскальзывает из ладони, падает на колени, но не поднимаю его. Просто смотрю на светящийся экран, на секунды, которые продолжают тикать в верхнем углу.

Пять минут. Шесть. Семь.

Сколько длится это издевательство?

Оля гладит по спине. Рука движется мерно, успокаивающе, но это не помогает. Ничего не помогает. Потому что из телефона снова доносятся звуки. Те самые. Влажные, ритмичные, непристойные.

Глава 3

– Что... – начинает Оля, но голос обрывается. Сглатывает, пытается снова. – Что ты будешь делать?

Что буду делать?

Не знаю.

Понятия не имею.

Мозг отказывается соображать. Мысли разбегаются, не складываются в логичную цепочку.

Позвонить Олегу? Устроить скандал? Потребовать объяснений?

Или промолчать? Сделать вид, что ничего не знаю? Жить дальше, как будто этого звонка не было?

Но как? Как жить, зная, что муж изменяет? Что у него любовница, с которой есть договоренность? Что он проводит время с ней, говорит те же слова, испытывает то же удовольствие?

Руки сжимаются в кулаки. Ногти впиваются в ладони, оставляя красные следы. Физическая боль отвлекает. Заземляет. Возвращает в реальность.

– Не знаю, – выдавливаю наконец. Голос звучит чужим. Хриплым, севшим от слез. – Оль, я не знаю.

Подруга кивает. Вытирает слезы тыльной стороной ладони, оставляя мокрые дорожки на щеках.

– Ладно, – произносит она твердо. – Сейчас не надо принимать решения. Сейчас просто... просто посидим. Хорошо?

Киваю. Или мне кажется, что киваю. Шея двигается с трудом, словно заржавела.

Оля встает с дивана, идет на кухню. Слышу звук текущей воды, звон стакана. Возвращается через минуту, протягивает стакан с водой.

Беру его дрожащими руками. Подношу к губам, делаю глоток. Вода холодная, обжигает горло. Глотаю через силу, борясь с тошнотой.

Телефон все еще лежит на полу. Экран темный, безжизненный. Смотрю на него, и внутри снова поднимается волна боли.

Этот телефон. Этот звонок. Эти звуки.

Все изменилось за несколько минут. Жизнь рассыпалась в прах. Брак, который считала крепким, оказался иллюзией.

Олег. Муж. Любимый человек.

Изменяет.

С другой женщиной.

Не просто интрижка. Постоянные отношения. С правилами.

Сколько времени это длится?

Как давно началось?

И главное, почему?

Что сделала не так? Или чего не сделала?

“Твоя то так не умеет”.

Слова любовницы врезаются в память. Острые. Болезненные.

Значит, недостаточно хороша? Недостаточно интересна? Недостаточно... чего?

Внутри снова поднимается тошнота. Ставлю стакан на столик, боясь уронить. Руки дрожат слишком сильно.

Оля садится рядом, снова обнимает за плечи. Молчит. Просто сидит рядом, и молчание становится спасением. Потому что слов нет. Не существует слов, которые могли бы сейчас помочь.

Секунды тянутся. Минуты. Время становится вязким, тягучим.

В голове крутятся одни и те же мысли. Звонок. Звуки. Голоса. Имя любовницы на губах Олега.

Нет, не имя. Не слышала имени.

Только голос. Только слова. Только стоны.

Кто она?

Откуда?

Как они познакомились?

Вопросы роем крутятся в голове, не давая покоя.

И один вопрос, главный, самый страшный.

Что теперь делать?

Оля поднимается с дивана, переходит на другой конец комнаты. Отворачивается, прикрывает лицо ладонями. Плечи трясутся. Подруга пытается сдержаться, но не получается. Слезы текут по щекам, капают на пол.

Смотрю на нее и внутри что-то сжимается еще сильнее. Стыд. Жгучий, всепоглощающий. Оля все слышала. Каждый стон. Каждое слово. Каждый звук удовольствия, который издавал муж с другой женщиной.

Щеки горят. Руки сами тянутся к лицу, пытаясь спрятаться, закрыться от взгляда подруги. Хочется провалиться сквозь пол. Исчезнуть. Перестать существовать.

Одно дело шутить вместе, смеяться над мужскими слабостями. Совсем другое, сидеть рядом и вместе слушать, как муж изменяет. Как наслаждается с любовницей. Как называет ее теми же словами, что и законную жену.

Желудок снова сжимается. Тошнота подкатывает волной. Наклоняюсь вперед, обхватываю живот руками, борясь с позывом.

– Прости, – выдавливаю сквозь стиснутые зубы. – Оль, прости. Ты не должна была это слышать.

Подруга резко разворачивается. Лицо красное, мокрое от слез. Глаза полыхают гневом.

– Что? – голос звучит резко, почти агрессивно. – Ты сейчас серьезно? Извиняешься передо мной?

Сжимаюсь под этим взглядом. Киваю неуверенно.

– Это... унизительно. Ты услышала...

– Заткнись, – обрывает Оля, и слова падают как пощечина. – Немедленно заткнись, Светка. Ты ни в чем не виновата. Слышишь? Ни в чем.

Слезы текут сильнее. Всхлипываю, пытаясь сдержаться, но не получается. Рыдания рвутся из горла, короткие, болезненные.

– Но она... она сказала... что я так не умеет...

Глава 4

Поднимаю глаза, встречаю взгляд подруги. Лицо искажено яростью. Челюсти сжаты так сильно, что желваки ходят под кожей.

– Ты слышала, как он с ней разговаривает? – продолжает Оля, не отпуская рук. – Холодно. Отстраненно. Как с вещью, которую можно выкинуть в любой момент. А когда она попыталась упомянуть тебя, он чуть не взорвался.

– Защищал меня, – шепчу горько. – Даже с любовницей в постели защищал. Какая ирония.

– Нет, – качает головой Оля. – Не защищал. Обозначал границы. Показывал, кто главный. Это контроль, Светка. Власть. Он манипулирует вами обеими.

Слова проникают в сознание медленно. Укладываются в голове, складываются в картину. Холод внутри становится другим. Не таким острым. Более глубоким. Пронизывающим до костей.

Оля права. Голос Олега звучал властно. Командно. Он не извинялся. Не оправдывался. Просто ставил любовницу на место, когда та пыталась выйти за рамки.

Рамки. Правила. Условия.

У них договоренность. Система. Вторая жизнь, параллельная браку.

Желудок сжимается снова. Но теперь не от стыда. От отвращения. Такого сильного, что хочется содрать с себя кожу. Смыть прикосновения мужа. Стереть память о каждом поцелуе, каждом объятии.

– Мне противно, – произношу вслух. Голос звучит глухо, безжизненно. – Оль, мне так противно. Я чувствую себя грязной.

Подруга сжимает руки еще сильнее.

– Знаю. Понимаю. Но ты не грязная. Грязен он. И эта его… дама легкого поведения.

Киваю машинально. Слова звучат правильно. Логично. Но внутри все равно мерзость. Липкая, тяжелая, заполняющая каждую клетку тела.

Семь лет прожили вместе. Строили планы. Говорили о детях, о будущем. Вместе переживали трудности, радовались успехам.

Все это время он изменял? Или началось недавно?

И почему?

Что случилось? Что сделала не так?

– Перестань, – резко произносит Оля, и только сейчас понимаю, что думала вслух. – Прекрати копаться в себе. Прекрати искать причины в своих действиях. Измена – это его выбор. Его решение. Не твое.

Качаю головой. Слезы высохли, оставив соленые дорожки на щеках. Лицо горит. Глаза опухли, веки тяжелые.

– Должна же быть причина.

– Причина в том, что он эгоистичный козел, – отвечает Оля жестко. – Который думает только о себе. О своих потребностях. Желаниях. Ему плевать на тебя. На брак. На обещания, которые давал.

Слова больно бьют. Но в них правда. Горькая, неприкрытая.

Олег изменяет. Не один раз. Не по пьяни. Осознанно, систематически. Выстроил целую схему, где есть правила, границы, договоренности.

И держит жену в неведении. Врет. Каждый день. Каждый разговор. Каждое прикосновение ложь.

Внутри что-то меняется. Боль становится другой. Не такой острой. Более тупой. Глубокой. Въедающейся в кости.

Оля отпускает руки, садится рядом на диван. Достает телефон с пола, поворачивает экраном вверх.

– Сделала скриншот звонка? – спрашивает тихо.

Качаю головой. Не додумалась. Мозг отказывался соображать, руки дрожали слишком сильно.

Подруга поднимает устройство, разблокирует экран. Пальцы быстро движутся по поверхности. Через минуту протягивает телефон обратно.

– Смотри.

На экране журнал вызовов. Последний от Олега. Время начала звонка, длительность. Восемь минут тридцать две секунды.

Желудок снова сжимается. Почти девять минут. Слушала почти девять минут, как муж занимается сексом с любовницей.

– Сделай скриншот, – произносит Оля твердо. – Сохрани доказательства. Когда вернется, понадобится.

Пальцы дрожат, но делаю снимок экрана. Сохраняю в отдельную папку. Добавляю пароль.

– Звонить сейчас бесполезно, – продолжает подруга, глядя на меня внимательно. – Он занят. К тому же, разговор по телефону ни к чему не приведет. Он будет врать, отмазываться. Или просто скинет вызов.

Киваю. Логично. Разумно. Скандал устраивать нужно лично. Когда вернется из командировки. В воскресенье.

Два дня. Осталось два дня до встречи.

Два дня жить с этим знанием. С этой болью. С этим отвращением.

– Как я доживу? – шепчу, больше себе, чем подруге. – Оль, как мне два дня продержаться?

Подруга обнимает за плечи, притягивает к себе. Голова ложится на плечо. Закрываю глаза, пытаясь хоть ненадолго отключиться от реальности.

– Переезжай ко мне, – произносит Оля негромко. – Прямо сейчас. Соберешь вещи, и будешь жить у меня до воскресенья. Или дольше. Сколько понадобится.

Открываю глаза. Поднимаю голову, смотрю на подругу.

– Серьезно?

– Абсолютно, – кивает Оля. – Квартира большая, комната свободная. Будем вместе. Поговорим. Обсудим, что делать дальше. Я не оставлю тебя одну. Никогда.

Слезы наворачиваются снова. Но теперь другие. Теплые. Благодарные.

Глава 5

Два дня. Всего два дня прошло с того звонка, но кажется, прожила целую жизнь. Длинную, мучительную, наполненную болью до краев.

Оля не отходит ни на шаг. Готовит, убирает, пытается отвлечь разговорами. Включает комедии, которые раньше смешили до слез. Теперь смотрю на экран пустыми глазами, не видя происходящего. Картинка мелькает перед глазами, звуки доносятся словно из-под воды, но смысл не доходит. Мозг застрял в той пятнице, когда все рухнуло.

Сплю урывками. Проваливаюсь в забытье на час-два, просыпаюсь от собственных всхлипов. Подушка мокрая от слез, горло саднит, глаза опухли так, что едва открываются. Оля каждый раз оказывается рядом. Обнимает, гладит по волосам, шепчет что-то успокаивающее. Слов не разбираю, только интонацию. Теплую, заботливую, такую необходимую сейчас.

Телефон лежит на тумбочке экраном вниз после вчерашнего. Боюсь смотреть на него. Боюсь увидеть сообщение от Олега. Или очередной пропущенный звонок. Что скажу? Как поведу себя? Получится ли сделать вид, что все в порядке?

Олег звонил вчера вечером. Телефон завибрировал, экран засветился знакомым именем. Сердце пропустило удар, желудок сжался в тугой узел. Рука потянулась к устройству, замерла на полпути. Смотрела на высвечивающееся имя, на фотографию мужа, которую сама поставила на контакт. Улыбающийся, довольный, красивый. Когда делала этот снимок? Полгода назад? Год? Помню тот день смутно. Выходные, прогулка в парке, мороженое, смех.

Казалось, все хорошо. Казалось, счастливы.

Оказалось, врала себе.

Вызов сбросился сам, телефон перестал вибрировать. Через минуту пришло сообщение.

“Занята? Хотел услышать голос. Скучаю”.

Скучает. Пишет, что скучает. После того, как занимался сексом с любовницей, слушал ее стоны, называл котиком.

Желудок скрутило так сильно, что побежала в ванную. Упала на колени перед унитазом, содержимое желудка вырвалось наружу болезненным спазмом. Рвало долго, мучительно. Когда закончилось, осталась сидеть на холодном кафеле, прислонившись спиной к стене. Ноги ватные, руки дрожат, во рту отвратительный привкус.

Оля принесла стакан воды, помогла подняться, увела обратно в комнату. Уложила на кровать, укрыла одеялом, села рядом. Гладила по голове медленно, успокаивающе. Закрыла глаза, сосредоточилась на прикосновениях. Тепло ладони подруги на волосах, мерные движения, тихое дыхание рядом.

Заснула так, почти сидя, прислонившись к Олиной руке. Сон пришел тяжелый, наполненный кошмарами. Снились обрывки того звонка. Голос любовницы, стоны, слова про "твою". Просыпалась с криком, хваталась за грудь, пытаясь унять бешеное сердцебиение.

Утро субботы встретила с красными, опухшими глазами. Отражение в зеркале напугало. Лицо серое, круги под глазами почти черные, губы потрескались от постоянных слез. Выглядела лет на сорок. Может, больше.

Оля приготовила завтрак. Омлет, тосты, свежевыжатый сок. Аромат еды вызвал приступ тошноты, но подруга настояла. Заставила съесть хотя бы половину, выпить сок до дна. Еда шла комом, застревала в горле, проталкивала через силу.

День тянулся бесконечно. Секунды превращались в минуты, минуты в часы. Сидела на диване, обхватив колени руками, смотрела в одну точку. Мысли крутились по кругу, возвращались к тому звонку снова и снова.

“Твоя то так не умеет”.

“Бедняжка даже не знает”.

“Условия известны”.

Каждая фраза въедалась в память, оставляла жгучий след. Хотелось вырвать эти слова из головы, выкинуть, забыть навсегда. Но они засели там крепко, повторялись на бесконечном повторе.

Олег писал еще несколько раз за субботу. Короткие сообщения, ни о чем. Как дела, что делаю, скучает ли. Отвечала односложно, через силу. “Нормально”, “у подруги”, “тоже”. Больше не могла выдавить из себя. Боялась, что сорвусь, напишу что-то лишнее, выдам себя раньше времени.

Встреча должна пройти лично. Лицом к лицу. Без возможности убежать, спрятаться за экраном телефона.

Воскресенье. Олег возвращается сегодня вечером. Написал утром, что выезжает после обеда, будет дома к восьми.

Восемь вечера. Остается несколько часов.

Желудок сжимается от одной мысли о предстоящем разговоре. Руки потеют, сердце колотится слишком быстро. Дышать становится трудно, воздух застревает в легких, выходит короткими, рваными выдохами.

Оля замечает состояние, подходит, обнимает за плечи.

– Дыши, – произносит тихо. – Глубже. Вдох через нос, выдох через рот.

Слушаюсь машинально. Вдыхаю медленно, считая до четырех. Задерживаю дыхание. Выдыхаю на счет восемь. Повторяю снова. И снова. Постепенно сердцебиение замедляется, дыхание выравнивается.

– Лучше? – подруга заглядывает в лицо, брови сдвинуты, глаза полны беспокойства.

Киваю слабо. Не лучше. Просто чуть терпимее.

Оля садится рядом, берет за руки, сжимает крепко.

– Светка, послушай меня внимательно. Сегодня будет тяжело. Очень тяжело. Но ты справишься. Слышишь? Ты сильная. Гораздо сильнее, чем думаешь.

Качаю головой. Сильная? Какая сильная? Последние два дня провела в слезах, не могла нормально есть, спать, дышать. О какой силе речь?

Глава 6

Стою как вкопанная, уставившись на экран телефона. Билеты. Реальные билеты на самолет через три часа. Мозг отказывается обрабатывать информацию, застревает на одной мысли, крутит по кругу.

– Оль, я не могу просто так взять и уехать, – слова вырываются хрипло, горло сдавливает спазмом. – Олег вернется через несколько часов. Жду два дня, готовлюсь к разговору, а теперь просто сбегаю?

Подруга смотрит на меня спокойно, почти насмешливо. Руки складывает на груди, брови поднимаются.

– Именно так и сделаешь. Встретишься с ним позже, когда придешь в себя. Сейчас разговаривать бесполезно. Ревешь каждые полчаса, не ешь нормально, спишь по два часа за ночь. Какой разговор? Какие объяснения? Просто сорвешься, наплачешься, а потом пожалеешь о сказанных словах.

Губы сжимаются в тонкую линию. Хочется возразить, но слова застревают где-то внутри. Потому что права. Последние два дня провожу в прострации, не контролирую эмоции, срываюсь на слезы от любой мелочи.

– Но вещи, – выдавливаю отчаянно. – Документы. Деньги. Косметика. Мне нужно столько всего, а времени...

Оля закатывает глаза, делает шаг ближе, хватает за плечи. Пальцы сжимаются крепко, почти больно.

– Светка, очнись. Паспорта берем, банковские карты, телефоны. Все остальное купим на месте. Там магазины, знаешь ли, тоже есть. Косметика, одежда, купальники, что угодно. Не в каменный век летим.

Качаю головой упрямо. Паника нарастает, сдавливает грудную клетку, не дает вдохнуть нормально.

– Это безумие. Полное безумие. Нельзя просто так взять и улететь за границу без подготовки.

– Можно, – отрезает подруга жестко. – И нужно. Такси приедет через двадцать минут. Двигай в комнату, хватай документы и телефон. Все остальное оставляем.

Ноги не слушаются. Стою на месте, смотрю на Олю широко раскрытыми глазами. Сердце колотится так громко, что кажется, стук слышен во всей квартире. Ладони потеют, пальцы дрожат мелкой дрожью.

Подруга вздыхает, разворачивает меня за плечи, толкает в сторону комнаты.

– Иди. Сейчас. Немедленно.

Двигаюсь как во сне. Ноги ватные, несут вперед механически. Захожу в комнату, останавливаюсь посреди, оглядываюсь растерянно. Что брать? С чего начать?

Оля появляется в дверях, смотрит на застывшую фигуру посреди комнаты, качает головой.

– Господи, ну что ты встала? – подходит, хватает с полки несколько маек, шорты, бросает на кровать. – Документы где?

Показываю на тумбочку дрожащей рукой. Подруга открывает ящик, достает паспорт, пихает в карман джинсов.

– Деньги? Карты?

– В сумке, – шепчу хрипло. – На кухне.

Оля кивает, исчезает. Слышу, как роется в сумке, звяканье ключей, шорох бумаги. Возвращается через минуту, держит банковские карты веером.

– Вот. Остальное не важно. Пошли.

– Подожди, – хватаю подругу за руку. – Телефон. Зарядка. Наушники. Книга в дорогу. Крем для рук. Помада. Салфетки. Еще столько всего...

Оля смотрит на меня долгим взглядом. Потом поворачивается, хватает телефон с тумбочки, пихает в руки.

– Зарядку купим в аэропорту. Книгу скачаешь в самолете. Крем и помаду купим на месте. Салфетки выдадут в самолете. Еще будешь возражать?

Рот открывается, закрывается беззвучно. Возражения роем крутятся в голове, но подруга смотрит так, что понимаю: спорить бесполезно. Решение принято. Билеты куплены. Такси в пути.

Уезжаем. Прямо сейчас.

Желудок сжимается в тугой узел. Руки покрываются мурашками, по спине пробегает холодок. Страх. Острый, пронизывающий до костей.

– Оль, а если Олег... – голос срывается на полушепоте. – Вдруг узнает? Вдруг приедет раньше? Вдруг позвонит, а я не отвечу?

Подруга хватает за плечи, встряхивает резко.

– Светлана, соберись. Олег вернется в восемь вечера. Напишешь ему из аэропорта, что уехала. Все. Никаких подробностей. Когда сядешь в самолет, отключишь телефон. Будешь недоступна неделю. Пусть поволнуется. Пусть подумает, где накосячил.

Слова звучат логично, разумно. Но паника не отпускает, сдавливает горло, не дает дышать нормально.

– Но это неправильно. Сбежать без объяснений. Исчезнуть. Это же...

– Правильно, – перебивает Оля жестко. – Абсолютно правильно. Дашь себе время прийти в себя, подумать, принять решение. Без давления, без скандалов, без его присутствия рядом. Вернешься другим человеком. Сильнее. Увереннее. Готовой к любому разговору.

Киваю медленно, неуверенно. Хочется верить словам подруги. Хочется, чтобы отдых действительно помог. Чтобы море смыло боль, солнце согрело израненную душу, тишина дала ясность мыслям.

Но внутри все равно тревога. Липкая, холодная, сковывающая движения.

Телефон вибрирует в руках. Опускаю взгляд на экран, сердце пропускает удар. Сообщение от Олега.

Желудок скручивается болезненным спазмом. Пальцы сжимают телефон так сильно, что белеют костяшки. Соскучился. Пишет, что соскучился. После звонка. После любовницы. После всего, что натворил.

Глава 7

Аэропорт встречает ярким светом, гулом голосов, бесконечным потоком людей. Останавливаюсь сразу за автоматическими дверями, сжимаюсь, пытаюсь стать меньше, незаметнее. Толпа движется вокруг, обтекает застывшую фигуру, кто-то толкает плечом, бросает раздраженный взгляд.

Оля хватает за руку, тянет вперед.

– Идем. Регистрация через час, нужно успеть пройти досмотр.

Ноги несут вперед механически. Голова кружится, в ушах звенит. Слишком много людей, слишком много шума, слишком много всего происходит одновременно.

Рука сама тянется к карману, пальцы нащупывают телефон. Достаю, смотрю на экран. Никаких новых сообщений. Олег молчит.

Облегчение смешивается с разочарованием. Странное, противоречивое чувство. Вроде хорошо, что не звонит, не пишет, не устраивает сцен. Но почему молчит? Неужели совсем не волнуется? Не интересуется, где жена, что делает, когда вернется?

Оля оборачивается, замечает телефон в руках, хмурится.

– Убери. Сейчас не время.

Киваю, но телефон продолжаю держать. Экран светится, показывает время. Половина седьмого вечера. Олег должен быть уже на полпути домой. Еще два часа, и откроет дверь квартиры. Пустой квартиры.

Что подумает? Разозлится? Встревожится? Или просто пожмет плечами, разогреет что-нибудь в микроволновке, ляжет спать?

Желудок сжимается болезненно. Представляю, как муж заходит в спальню, видит нетронутую постель, отсутствие вещей жены. Нет, вещи на месте. Просто жены нет. Написала, что задерживается у подруги, вернется завтра.

Поверит? Или почувствует неладное?

– Света, ты меня слышишь вообще? – голос Оли звучит резко, раздраженно.

Вздрагиваю, поднимаю взгляд. Подруга стоит в нескольких метрах впереди, руки на бедрах, брови сдвинуты.

– Что? – спрашиваю растерянно.

– Стойка регистрации вон там, – кивает в сторону длинной очереди. – Идем, займем место.

Киваю, иду следом. Очередь движется медленно, люди толкаются, переговариваются, проверяют документы. Встаю в хвост, обхватываю себя руками, сжимаюсь.

Холодно. Почему так холодно? В аэропорту душно, работают кондиционеры, но по телу пробегают мурашки, руки покрываются гусиной кожей.

Телефон снова в руках. Не помню, как достала. Смотрю на экран, проверяю сообщения. Ничего нового.

Открываю переписку с Олегом, перечитываю последние сообщения. Его слова о любви. Мой сухой ответ про задержку.

Пальцы зависают над клавиатурой. Хочется написать что-то еще. Объяснить. Хотя бы намекнуть, что знаю правду.

Но что писать? Знаю про твою любовницу? Слышала звонок? Ты предатель?

Слова застревают в горле, не складываются в предложения. Ничего не пишу, просто смотрю на экран пустыми глазами.

– Убери телефон, – шипит Оля, наклоняясь ближе. – Сейчас. Немедленно.

– Не могу, – шепчу хрипло. – Оль, вдруг он напишет? Вдруг позвонит? Что отвечу?

– То же самое, что и раньше. Задерживаешься, вернешься позже. Все. Никаких подробностей.

Киваю, но телефон не убираю. Держу крепко, словно спасательный круг.

Очередь продвигается вперед. Доходим до стойки регистрации через двадцать минут. Сотрудница аэропорта смотрит на документы, проверяет билеты, задает стандартные вопросы.

Отвечаю на автомате, не вдумываясь в слова. Да, летим вдвоем. Нет, багажа нет. Только ручная кладь. Да, все правильно.

Женщина выдает посадочные талоны, желает приятного полета. Улыбка дежурная, безразличная.

Отходим от стойки, Оля ведет к зоне досмотра. Длинная очередь, металлодетекторы, охранники с суровыми лицами.

Паника накатывает новой волной. Сердце колотится так громко, что кажется, все вокруг слышат. Ладони потеют, дыхание сбивается, голова кружится.

Оглядываюсь через плечо снова. Смотрю на вход в терминал, на людей, которые входят и выходят. Словно Олег появится в любую секунду, пройдет сквозь толпу, остановит, потребует объяснений.

Абсурд. Полный абсурд. Но страх не отпускает, заставляет оборачиваться снова и снова.

– Света, прекрати, – Оля хватает за плечо, разворачивает к себе. – Успокойся. Дыши глубже.

– Не могу, – всхлипываю. – Оль, мне страшно. Очень страшно.

– Знаю. Понимаю. Но нужно взять себя в руки. Сейчас пройдем досмотр, потом зайдем в зону вылета, все будет хорошо.

Качаю головой отчаянно. Слезы наворачиваются на глаза, горло сдавливает болезненный комок.

– А вдруг он узнает? Вдруг поймет? Вдруг...

– Откуда узнает? – перебивает подруга жестко. – Телепатией обладает? Видел билеты? Слышал разговор? Нет. Так что успокойся и перестань паниковать.

Слова звучат логично, разумно. Но внутри хаос. Мысли путаются, наслаиваются друг на друга, не дают сосредоточиться.

Очередь на досмотр продвигается медленно. Люди снимают обувь, достают ноутбуки и планшеты, складывают в пластиковые контейнеры. Охранники проверяют документы, пропускают через металлодетекторы, досматривают ручную кладь.

Глава 8

Голос срывается на последнем слове. Ком подкатывает к горлу, глаза жгут предательские слезы.

Подруга протягивает руку через стол, накрывает дрожащие пальцы своими.

– Знаю. Понимаю. Больно. Очень больно. Но сейчас нужно отпустить. Хотя бы на неделю. Дать себе передышку.

– Как отпустить? – всхлипываю. – Как перестать думать? Мысли крутятся по кругу, не дают покоя.

– Никак, – признается Оля честно. – Просто будет чуть легче, когда окажемся на берегу моря. Когда солнце согреет, волны успокоят, тишина даст ясность. Поверь мне.

Хочется верить. Очень хочется.

Сидим молча, пьем чай маленькими глотками. Минуты тянутся медленно, превращаются в вечность.

Телефон вибрирует на столе. Вздрагиваю, хватаю устройство,

Сердце пропускает удар, замирает на секунду.

Олег звонит.

Пальцы сжимают телефон так сильно, что белеют костяшки. Экран светится, имя мужа высвечивается крупными буквами, фотография улыбающегося лица смотрит на меня с экрана.

Что делать? Ответить? Сбросить? Притвориться, что все нормально? Или просто молчать?

Оля видит замешательство, протягивает руку.

– Дай мне.

Качаю головой, прижимаю телефон к груди.

– Нет. Должна сама.

Подруга смотрит внимательно, оценивающе. Потом кивает медленно.

– Хорошо. Но если сорвешься, отберу и сброшу сама.

Киваю, провожу дрожащим пальцем по экрану, принимаю вызов. Подношу телефон к уху, молчу, не могу выдавить ни звука.

– Света? – голос Олега звучит обеспокоенно. – Ты там?

Сглатываю болезненный комок в горле, заставляю голосовые связки работать.

– Да. Слушаю.

Голос звучит чужим. Хриплым, севшим, безжизненным.

– Все хорошо? – муж делает паузу, потом добавляет тише. – Ты странно звучишь.

Конечно странно. Потому что только что узнала об измене. Потому что последние два дня провела в слезах. Потому что сейчас сижу в аэропорту и готовлюсь сбежать из страны.

Но этого говорить нельзя. Не сейчас. Не по телефону.

– Устала просто, – выдавливаю с трудом. – Долгий день.

– Понимаю, – Олег вздыхает. – Я тоже вымотался. Дорога убивает. Еще час пути где-то.

Значит, пробки. Задерживается. Хорошо. Больше времени до возвращения в пустую квартиру.

– Слушай, – продолжает муж, и голос становится теплее, мягче. – Может, все-таки вернешься сегодня? Соскучился. Хочется обнять тебя, поговорить нормально. По телефону не то.

Желудок сжимается болезненным спазмом. Обнять. Говорит, что хочет обнять. После любовницы. После "условий". После всего.

Ногти впиваются в ладонь так сильно, что чувствую, как кожа прорывается. Боль физическая отвлекает от той, что внутри.

– Не получится, – произношу ровно, стараясь держать голос под контролем. – Оля плохо себя чувствует. Хочу побыть рядом.

Ложь слетает с губ легко, почти естественно. Когда научилась врать так убедительно?

Олег молчит несколько секунд. Слышно только шум дороги в трубке, гул двигателя.

– Что с ней? – спрашивает наконец. – Серьезно?

– Нет, просто простуда, – продолжаю сочинять на ходу. – Но температура, слабость. Не хочу оставлять одну.

– Понятно, – муж вздыхает разочарованно. – Ладно. Тогда завтра точно вернешься?

Завтра буду в самолете. Над морем. Вдали от всего этого кошмара.

– Посмотрю по состоянию, – уклончиво отвечаю. – Напишу утром.

Еще одна пауза. Более долгая. Напряженная.

– Света, ты точно в порядке? – голос Олега становится настороженным. – Что-то не так с тобой.

Сердце подскакивает к горлу. Заметил. Почувствовал неладное.

– Все нормально, – выдавливаю поспешно. – Просто правда устала. Поговорим завтра, хорошо?

– Хорошо, – соглашается муж неуверенно. – Отдыхай тогда. Люблю.

Снова это слово. Режет, жжет, разрывает что-то внутри на части.

– Ага, – бросаю коротко и сбрасываю вызов, не дожидаясь ответа.

Телефон падает на стол, руки трясутся мелкой дрожью. Закрываю лицо ладонями, пытаясь унять подступающие слезы.

Оля обходит стол, обнимает за плечи, прижимает к себе.

– Молодец. Справилась. Все хорошо.

Качаю головой отрицательно. Ничего не хорошо. Только что соврала мужу. Уклонилась от прямых ответов. Сбежала от разговора.

Но что еще оставалось делать? Выложить правду по телефону? Устроить истерику в аэропорту?

Нет. Не так должно быть. Разговор случится позже. Лицом к лицу. Когда вернусь. Если вернусь.

Последняя мысль приходит внезапно, пугающе ясно. А если не вернусь? Если останусь там? Начну новую жизнь, вдали от лжи и предательства?

Глава 9

Самолет набирает высоту, двигатели ревут монотонно, вибрация проходит по корпусу волнами. Сижу, вжавшись в кресло, смотрю в иллюминатор на огни, которые становятся все меньше, превращаются в крошечные точки во тьме. Город остается внизу. Квартира. Работа. Муж.

Олег сейчас, наверное, уже почти дома. Еще минут тридцать, максимум сорок. Откроет дверь, зайдет внутри, позовет. Тишина в ответ. Пустая квартира встретит молчанием.

Что подумает? Разозлится? Забеспокоится? Или просто пожмет плечами, разогреет ужин, включит телевизор?

Руки сами тянутся к телефону в кармане. Достаю устройство, смотрю на темный экран. Включать не хочется. Боюсь увидеть новые сообщения. Звонки. Вопросы, на которые нет ответов.

Оля замечает движение, поворачивается ко мне.

– Убери, – произносит тихо, но твердо. – Сейчас не время.

– Знаю, – шепчу, но телефон продолжаю держать. – Просто... вдруг что-то важное.

– Ничего важного не будет ближайшую неделю, – подруга забирает устройство из рук, убирает в сумку. – Отдыхай. Попытайся расслабиться.

Киваю машинально, откидываюсь на спинку кресла. Закрываю глаза, пытаюсь успокоить бешено колотящееся сердце. Дышу глубоко, медленно, считаю вдохи и выдохи.

Не помогает. Мысли крутятся по кругу, возвращаются к тому звонку снова и снова. Голос любовницы. Стоны. Холодный тон Олега, когда ставил на место.

Условия известны.

Желудок сжимается болезненным спазмом. Открываю глаза, смотрю перед собой невидящим взглядом. Спинка переднего кресла размывается, картинка плывет.

Самолет продолжает набирать высоту, уши закладывает от перепада давления. Сглатываю несколько раз, пытаясь избавиться от неприятного ощущения.

Оля достает из сумки журнал, листает страницы рассеянно. Подруга тоже нервничает, заметно по напряженным плечам, сжатым губам. Пытается отвлечься, но не получается.

Сижу неподвижно, руки лежат на коленях, пальцы переплетены. Смотрю в иллюминатор, но ничего не вижу. Только темнота за стеклом да собственное отражение. Бледное лицо, красные глаза, растрепанные волосы.

Выгляжу ужасно. Чувствую себя еще хуже.

Минут через двадцать объявляют, что можно отстегнуть ремни, встать, размяться. Стюардесса проходит по проходу, предлагает напитки. Оля заказывает воду, я качаю головой отрицательно. Горло сдавлено так сильно, что глотать больно. Жидкость не пройдет, застрянет комом.

Люди вокруг оживляются, кто-то идет в туалет, кто-то достает ноутбуки, устраивается поудобнее.

Сижу на месте, не двигаясь. Тело затекло, спина ноет от неудобной позы, но вставать не хочется. Просто сижу, смотрю в иллюминатор, пытаюсь не думать.

Не получается. Мысли настойчиво возвращаются к Олегу. Представляю, как открывает дверь квартиры. Заходит внутрь. Снимает обувь, вешает куртку. Идет на кухню, ищет ужин.

Не находит. Стол пустой, плита холодная. Холодильник полон продуктов, но ничего готового нет.

Хмурится. Достает телефон, набирает сообщение. “Где ты? Когда вернешься?”

Ответа не приходит. Потому что телефон в режиме полета. Недоступен.

Олег начинает волноваться. Звонит. Сбрасывается на голосовую почту. Пишет снова. Молчание в ответ.

Паника нарастает. Что случилось? Где жена? Почему не отвечает?

Картинка в голове такая яркая, детальная, словно происходит прямо сейчас. Почти чувствую тревогу мужа, растерянность, страх.

Хорошо. Пусть волнуется. Пусть почувствует хоть малую долю того, что пережила сама последние два дня.

Мысль злая, мстительная. Но приносит странное удовлетворение. Крохотную искорку справедливости в океане боли.

Давление в мочевом пузыре становится невыносимым. Слишком много чая выпила в аэропорту. Нужно встать, дойти до туалета.

Не хочется двигаться. Просто не хочется. Но тело требует, игнорировать невозможно.

Расстегиваю ремень, поднимаюсь на ватных ногах. Оля смотрит вопросительно.

– Туалет, – объясняю коротко.

Подруга кивает, отодвигается, освобождая проход.

Выхожу в узкий проход между рядами кресел. Качаюсь, хватаюсь за спинки, пытаясь удержать равновесие. Самолет слегка покачивает, турбулентность легкая, но непривычная.

Туалет в хвосте самолета. Иду медленно, осторожно, держась за каждое кресло. Люди вокруг читают, спят, смотрят фильмы на экранах. Никто не обращает внимания.

Почти дошла до туалета, когда самолет резко качает. Сильно. Неожиданно. Теряю равновесие, падаю вперед, руки инстинктивно выбрасываются, ищут опору.

Находят. Твердую, теплую, явно человеческую.

Колени ударяются о что-то мягкое, руки упираются в бедра, лицо оказывается на уровне пояса.

Замираю. Мозг отказывается соображать. Тело застывает в неловкой позе на коленях между чьих-то ног.

Медленно поднимаю взгляд. Вижу джинсы, белую рубашку, широкие плечи. Потом лицо. Мужское. Молодое. Удивленное.

Глава 10

Стою на коленях. Между ног незнакомого мужчины. В самолете, полном людей.

Ужас.

Руки отталкиваются от бедер, пытаюсь подняться. Ноги путаются, не слушаются. Мужчина протягивает руки, помогает встать, придерживает за локти.

– Вы в порядке? – голос низкий, обеспокоенный.

Киваю отчаянно, не глядя в лицо. Щеки горят так сильно, что кажется, весь самолет видит румянец.

– Да, спасибо, простите, турбулентность, не удержалась, – слова вылетают скороговоркой, сливаются в одну сплошную фразу.

Мужчина улыбается. Широко, открыто. В глазах искорки веселья.

– Ничего страшного. Бывает.

Киваю снова, пытаюсь отойти. Самолет качает еще раз, менее сильно. Хватаюсь за спинку кресла, удерживаю равновесие.

– Может, лучше присесть? – предлагает мужчина, кивая на свободное место рядом. – Пока турбулентность не пройдет.

– Нет, спасибо, мне нужно... – жестом показываю на туалет в конце прохода.

– Понятно, – кивает, но улыбка не исчезает. – Держитесь крепче тогда.

Киваю в последний раз, разворачиваюсь, буквально убегаю. Доходу до туалета на дрожащих ногах, захожу внутрь, захлопываю дверь.

Прислоняюсь спиной к холодной поверхности, закрываю лицо руками. Дышу часто, прерывисто.

Боже. Что только что произошло?

Упала на колени. К незнакомому мужчине. В самолете.

Стыд жжет изнутри, разъедает остатки самообладания. Хочется провалиться сквозь землю. Исчезнуть. Перестать существовать.

Стою так несколько минут, пытаясь прийти в себя. Потом делаю то, зачем пришла, умываюсь холодной водой, смотрю в маленькое зеркало над раковиной.

Отражение ужасное. Лицо красное, глаза блестят от слез, волосы торчат в разные стороны. Поправляю прическу дрожащими руками, вытираю глаза, делаю несколько глубоких вдохов.

Возвращаться не хочется. Придется пройти мимо того мужчины снова. Посмотреть в лицо. Вспомнить неловкую ситуацию.

Но оставаться в туалете невозможно. Кто-то стучит в дверь, ждет своей очереди.

Открываю дверь, выхожу, пропускаю ожидающую женщину. Иду по проходу медленно, осторожно, держась за спинки кресел обеими руками.

Приближаюсь к тому месту. Сердце колотится бешено. Опускаю взгляд в пол, планирую пройти мимо быстро, не поднимая головы.

Не получается.

– Долетели целой? – голос звучит с легкой насмешкой.

Останавливаюсь против воли. Поднимаю взгляд. Мужчина смотрит на меня, улыбается той же открытой улыбкой. В глазах искренняя заинтересованность.

– Да, – выдавливаю коротко. – Спасибо еще раз.

– Не за что, – отмахивается. – Меня Игорь, кстати.

Молчу. Не хочу представляться. Не хочу разговаривать. Хочу просто вернуться на место, забыть про этот кошмар.

Игорь, видимо, замечает замешательство, улыбка становится мягче.

– Летите отдыхать?

Киваю неопределенно.

– С подругой.

Зачем сказала? Зачем вообще отвечаю? Нужно просто уйти, вернуться на место.

Но ноги не двигаются. Стою как вкопанная, смотрю на незнакомца, который явно пытается завязать беседу.

– Отличное место выбрали, – продолжает Игорь непринужденно. – Море, солнце, все дела. Сам туда же лечу. По работе, правда, но пару дней отдохнуть успею.

Молчу. Не знаю, что ответить. Социальные навыки куда-то испарились, остались только усталость и желание спрятаться.

Самолет качает снова, легко. Хватаюсь за спинку кресла инстинктивно.

– Турбулентность не любите? – спрашивает Игорь, замечая напряжение.

– Не особо, – признаюсь коротко.

– Понимаю. Многие боятся. На самом деле это абсолютно безопасно. Самолет выдерживает гораздо большие нагрузки.

Киваю машинально. Знаю про безопасность. Читала статистику. Но страх иррациональный, логике не поддается.

Игорь смотрит внимательно, словно изучает. В глазах искренний интерес, без пошлости или двусмысленности. Просто человеческое любопытство.

– Вы часто летаете? – продолжает расспросы.

– Не очень, – отвечаю уклончиво.

Хватит. Нужно заканчивать разговор. Возвращаться на место.

– Мне пора, – произношу вслух. – Подруга ждет.

Игорь кивает, улыбается последний раз.

– Конечно. Приятного полета. И держитесь крепче, – подмигивает на последних словах.

Отворачиваюсь быстро, иду дальше.

Дохожу до своего ряда на негнущихся ногах. Оля смотрит с нескрываемым любопытством, брови приподняты до линии волос.

– Что так долго? – спрашивает, как только опускаюсь на место.

– Турбулентность, – бормочу, отворачиваясь к иллюминатору.

Глава 11

Мир останавливается. Кровь приливает к лицу так резко, что темнеет в глазах. Рот открывается, закрывается беззвучно.

– Что? – выдавливаю наконец хрипло.

– Ты меня прекрасно услышала, – Оля откровенно наслаждается моментом. – Стояла на коленях. Между его ног. Руки на бедрах. Классическая поза.

– Это не то, что ты думаешь! – выпаливаю громче, чем планировала. Несколько пассажиров оборачиваются, смотрят с любопытством.

Оля прикрывает рот ладонью, плечи трясутся от сдерживаемого смеха.

– Тише, тише. Весь самолет услышит.

Опускаю голос до яростного шепота.

– Я упала! Турбулентность! Потеряла равновесие!

– Ага, упала, – кивает подруга с преувеличенной серьезностью. – Прямо на колени. К симпатичному мужчине. Какое совпадение.

– Оля!

– Что Оля? – подруга уже не сдерживает смех. – Быстро же ты на коленки присела. Только только сбежали от мужа, а уже новые знакомства.

Хватаю подушку с соседнего кресла, бью подругу по плечу. Не сильно, символически.

– Заткнись! Это была случайность!

Оля увертывается, продолжает хихикать.

– Конечно, случайность. Всегда так говорят.

– Ты невыносима, – шиплю, скрещивая руки на груди.

– Зато не вру, – парирует подруга, вытирая выступившие слезы. – Боже, видела бы ты свое лицо. Красная как помидор.

Отворачиваюсь к иллюминатору, игнорирую хихиканье рядом. Стыд смешивается с раздражением. Оля права, конечно. Ситуация действительно выглядела двусмысленно. Особенно со стороны.

Но внутри ничего не шевелится. Никакого интереса к тому мужчине. Игорю. Симпатичному, вежливому, явно заинтересованному.

Замужем. Пусть муж и изменяет, пусть все рушится, но официально еще жена. Кольцо на пальце тому подтверждение.

Опускаю взгляд на руку. Обручальное кольцо блестит в свете салона самолета. Простое, золотое, без излишеств. Носила семь лет, не снимая.

Хочется сорвать. Швырнуть куда подальше. Забыть, как забыть хочется про измену, боль, предательство.

Но рука не поднимается. Пальцы сжимаются в кулак, пряча кольцо от глаз.

Еще не время. Не сейчас.

Оля замечает жест, перестает смеяться. Лицо становится серьезным, сочувствующим.

– Прости, – произносит тихо. – Не хотела расстроить. Просто пыталась разрядить обстановку.

Киваю, не поворачивая головы. Понимаю. Подруга старается помочь, отвлечь от тяжелых мыслей. Но не получается. Ничего не получается.

Сидим молча. Гул двигателей, приглушенные разговоры пассажиров, объявления стюардессы. Обычные звуки полета, которые должны успокаивать.

Не успокаивают. Голова болит, глаза жгут от усталости и слез. Хочется спать, но заснуть невозможно. Мысли крутятся без остановки.

Олег сейчас точно дома. Обнаружил пустую квартиру. Звонит, пишет. Молчание в ответ.

Что делает? Паникует? Злится? Или спокойно ждет, зная, что вернусь?

Уверен ли в своей безнаказанности? Думает ли, что жена ничего не узнает? Будет молчать и терпеть, как молчала до сих пор?

Не знала. Совсем не знала про измену. Доверяла слепо, безоговорочно.

Дура. Наивная, глупая дура.

Ногти впиваются в ладони, оставляют красные полумесяцы. Боль отвлекает, заземляет, не дает сорваться в истерику прямо здесь, в самолете.

Оля протягивает руку, накрывает сжатый кулак своей ладонью.

– Дыши, – напоминает мягко. – Глубже. Все хорошо.

Слушаюсь механически. Вдох на четыре счета. Задержка. Выдох на восемь. Повторяю снова и снова, пока сердцебиение не замедляется.

Стюардесса объявляет через громкую связь, что до посадки остается три часа. Предлагает пледы, подушки, напитки.

Оля заказывает чай и легкий перекус. Передо мной ставит такой же набор.

– Ешь, – произносит не терпящим возражений тоном. – Хоть немного.

Смотрю на сэндвич безразлично. Желудок сжат в узел, еда вызывает легкую тошноту. Но спорить сил нет.

Откусываю крохотный кусочек, жую медленно, безвкусно. Проглатываю с трудом, запиваю горячим чаем.

Подруга наблюдает, кивает одобрительно.

– Молодец. Еще немного.

Съедаю половину, больше не могу. Отодвигаю поднос, отворачиваюсь к иллюминатору.

За стеклом темнота. Ни звезд, ни огней городов. Просто черная пустота, в которой летим над землей.

Высоко. Очень высоко. Вдали от всего.

Странное чувство оторванности от реальности. Словно нахожусь в подвешенном состоянии между прошлым и будущим. Старая жизнь осталась внизу. Новая еще не началась.

Что будет через неделю? Когда вернусь? Встречусь с Олегом? Услышу объяснения?

Глава 12

Выхожу из самолета на трап, и теплый влажный воздух обволакивает тело мгновенно, впитывается в кожу, проникает в легкие. Пахнет морем, соленой водой, чем-то почти что тропическим, незнакомым. Темнота вокруг плотная, густая, только огни терминала мерцают впереди желтоватыми пятнами.

Спускаюсь по ступеням медленно, держась за поручень обеими руками. Колени дрожат, ноги ватные после нескольких часов неподвижности. Каждый шаг дается с усилием, словно иду по вязкому песку.

Оля идет рядом, придерживает за локоть.

– Осторожнее. Ступени крутые.

Киваю, не отрывая взгляда от ног. Сосредотачиваюсь на движении, на физических ощущениях, чтобы не думать о том, что происходит дома. О том, что творится сейчас с Олегом.

Двери аэропорта распахиваются автоматически, впуская очередную волну теплого воздуха.

За дверями толпа встречающих с табличками, таксисты с предложениями довезти, туристические агенты с яркими буклетами. Шум, гомон голосов на разных языках, смех, приветствия.

Останавливаюсь, растерянно оглядываясь. Слишком много людей, слишком много информации одновременно.

Оля находит среди толпы нужную табличку с названием отеля, подходит к водителю, показывает распечатку брони. Мужчина кивает, улыбается широко, берет сумки, ведет к микроавтобусу на парковке.

Забираемся внутрь, устраиваемся на задних сиденьях. Салон пахнет освежителем воздуха с приторно-сладким ароматом ванили. Включается кондиционер, обдувает прохладным потоком.

Водитель заводит двигатель, выезжает с парковки, направляется по темной дороге вдоль побережья. За окнами мелькают редкие фонари, силуэты пальм, огни отелей вдали.

Прислоняюсь виском к прохладному стеклу, смотрю на проплывающий мимо пейзаж невидящим взглядом. Мысли возвращаются к телефону, оставленному в сумке Оли.

Олег точно уже обнаружил пустую квартиру. Звонил десятки раз. Писал сообщения. Может, даже позвонил Оле на рабочий номер, пытаясь узнать, где нахожусь.

Желудок сжимается от одной мысли о реакции мужа. Паника? Злость? Безразличие?

Хочется знать. Одновременно боюсь узнавать.

Дорога занимает минут двадцать. Микроавтобус сворачивает с трассы, въезжает на территорию отеля. Высокие пальмы по обеим сторонам дороги, ухоженные клумбы с экзотическими цветами, освещенные прожекторами бассейны.

Останавливаемся перед главным корпусом. Здание белое, многоэтажное, в колониальном стиле, с арками и балконами. Вход украшен гирляндами огней, фонтаном посередине круглой площадки.

Водитель помогает выгрузить сумки, желает приятного отдыха, уезжает.

Оля решительно направляется к стойке регистрации. Следую за подругой на автопилоте.

Администратор встречает профессиональной улыбкой, проверяет бронь, просит паспорта, заполняет формы. Процесс занимает минут десять, кажется вечностью. Стою рядом, переминаясь с ноги на ногу, обхватив себя руками.

Холодно. В лобби работают мощные кондиционеры, температура градусов на пятнадцать ниже, чем на улице. По рукам бегут мурашки, тело покрывается гусиной кожей.

Наконец администратор выдает электронные ключи от номеров, объясняет расположение, время завтрака, дополнительные услуги. Оля слушает внимательно, киваю машинально, не вдумываясь в слова.

Поднимаемся на третий этаж на лифте. Коридор длинный, устланный толстым ковром, приглушенное освещение, картины на стенах. Находим нужные двери рядом, открываем электронными ключами.

Номер просторный, светлый, с большой кроватью, балконом с видом на море, ванной комнатой с джакузи. Все чистое, свежее, пахнет морским бризом и отельной косметикой.

Оля заходит следом, оглядывает номер с одобрением.

– Отличный номер. Устраивайся. Пойду к себе, приму душ. Потом встретимся, да?

Киваю безразлично. Подруга смотрит на меня внимательно, хмурится.

– Света, ты точно в порядке?

– Да, – выдавливаю коротко. – Просто устала.

Оля не выглядит убежденной, но кивает.

– Ладно. Если что, звони. Или стучи в стену. Номера рядом.

– Хорошо.

Подруга обнимает коротко, выходит, закрывает дверь за собой.

Остаюсь одна в тишине номера. Стою посреди комнаты, смотрю на кровать с белоснежным покрывалом, на балкон с распахнутыми дверями.

Ноги несут к балкону сами собой. Выхожу на узкое пространство с двумя шезлонгами и маленьким столиком.

Опираюсь руками о перила, вдыхаю ночной воздух полной грудью. Пахнет соленой водой, цветами, чем-то пряным из ресторана внизу.

Море шумит где-то впереди, за темнотой. Видимость плохая, только отблески луны на поверхности воды, белая полоса прибоя на берегу.

Стою так долго, не двигаясь, не думая ни о чем. Просто слушаю шум волн, чувствую теплый ветер на лице, смотрю в темноту.

Внутри пустота. Холодная, всепоглощающая. Словно выгорело все до основания, оставив только обугленные остатки.

Глава 13

Стук в дверь настойчивее, громче. Голос Оли проходит сквозь деревянную поверхность, требовательный, не допускающий возражений.

– Светка, открывай. Сейчас же.

Поднимаюсь с кровати через силу. Ноги подкашиваются, голова кружится от резкого движения. Подхожу к двери на автопилоте, открываю.

Оля стоит на пороге в ярком летнем платье, волосы распущены, легкий макияж подчеркивает загорелую кожу. Выглядит свежей, отдохнувшей, готовой к приключениям.

Смотрит на меня критическим взглядом, качает головой.

– Ты даже не переоделась?

Опускаю взгляд на мятую одежду, в которой летела.

– У меня же с собой ничего нет, – бормочу невнятно.

Подруга заходит внутрь решительно, закрывает дверь за собой, хватает за плечи, разворачивает к себе.

– Слушай меня внимательно. Не позволю торчать в номере и грустить. Слышишь? Не позволю.

Открываю рот, чтобы возразить, но Оля перебивает жестом.

– Никаких устала, не хочу, не могу. Летели через полстраны, чтобы отдыхать. Вот этим и займемся. Сейчас примешь душ, переоденешься, и пойдем танцевать.

Качаю головой отчаянно.

– Оль, не могу. Правда не могу. Хочу просто лечь, забыться...

– Забудешься завтра, – обрывает подруга жестко. – Сегодня будешь двигаться, дышать, жить. Давай, в душ. Быстро.

Сопротивление бесполезно. Знаю по опыту: когда Оля принимает решение, споры не помогают. Подруга упрямая, настойчивая, не отступит, пока не добьется своего.

Иду в ванную комнату, закрываю дверь, опираюсь спиной о холодный кафель. Смотрю на свое отражение в большом зеркале над раковиной.

Выгляжу кошмарно. Лицо серое, круги под глазами темные, почти фиолетовые, губы потрескались, волосы слиплись жирными прядями. Незнакомка смотрит из зеркала, измученная, опустошенная, сломленная.

Отворачиваюсь резко, не в силах видеть собственное отражение. Включаю душ, жду, пока вода нагреется. Раздеваюсь медленно, каждое движение дается с усилием.

Захожу под струи горячей воды, закрываю глаза, подставляю лицо потоку. Вода обжигает кожу, стекает по телу, уносит пот, усталость дороги, часть тяжести с души.

Стою так долго, не двигаясь. Просто ощущаю тепло, влажность, монотонный шум воды. Мозг отключается, мысли затихают, остаются только физические ощущения.

Намыливаюсь отельным гелем с запахом морской свежести, смываю пену, мою голову шампунем, которого хватает на один раз. Придется завтра покупать косметику, средства гигиены, одежду. Приехали налегке, ничего с собой не взяли.

Выключаю воду, выхожу из душевой кабины, вытираюсь большим пушистым полотенцем. Кожа покраснела от горячей воды, тело расслабилось немного, напряжение в мышцах ослабло.

Оборачиваюсь полотенцем, выхожу в комнату. Оля сидит на кровати, листает телефон, поднимает глаза при звуке открывающейся двери.

– Ну вот, совсем другое дело. Теперь одевайся.

Смотрю сумочку, в которой ничего нет, кроме документов и телефона.

– Оль, мне не во что одеться. Забыла?

Подруга ухмыляется, достает из-за спины пакет из отельного магазина.

– Предусмотрела. Пока ты разогревалась в душе, сбегала в магазин. Выбрала на глаз, должно подойти.

Беру пакет, заглядываю внутрь. Легкое летнее платье светло-голубого цвета, босоножки на плоской подошве, белье. Простые вещи, ничего особенного, но чистые, новые, подходящие для вечерней прогулки.

– Спасибо, – выдавливаю хрипло.

Оля машет рукой.

– Не за что. Одевайся быстрее, времени мало. Дискотека на пляже начинается через двадцать минут.

Переодеваюсь медленно, натягиваю белье, потом платье. Ткань мягкая, приятная к телу, подол до колена развевается от малейшего движения. Обуваю босоножки, поправляю влажные волосы пальцами.

Смотрю на себя в зеркало. Выглядит лучше, чем полчаса назад. Платье освежает, придает здоровый вид, скрывает следы усталости.

Оля подходит сзади, оценивающе смотрит на отражение, кивает одобрительно.

– Красавица. Теперь пошли.

Хватает за руку, тянет к двери. Сопротивляюсь слабо, ноги сами несут вперед.

Выходим в коридор, спускаемся в лифте на первый этаж, проходим через холл к выходу на пляж. Теплый вечерний воздух обволакивает сразу за дверями, пахнет морем, цветами, жареным мясом с барбекю.

Территория отеля освещена гирляндами фонариков, развешанных между пальмами. Дорожка ведет к пляжу, где виднеется площадка с диджейским пультом, танцпол, бар со светящейся стойкой. Музыка играет негромко, ритмичная, современная, басы вибрируют в воздухе.

Людей немного, человек двадцать, в основном молодежь, пары, компании друзей. Кто-то танцует, кто-то сидит за столиками с коктейлями, кто-то просто гуляет вдоль берега.

Оля тащит к бару решительно, заказывает два безалкогольных мохито, протягивает один мне.

Глава 14

Тащит на танцпол силой. Сопротивляюсь, упираюсь, но Оля сильнее, настойчивее, не обращает внимания на протесты.

Оказываемся посреди площадки, где уже несколько человек двигаются в такт музыке. Подруга начинает танцевать, покачивая бедрами, поднимая руки над головой, улыбаясь широко.

Стою как истукан, руки безвольно висят вдоль тела, ноги словно приросли к песку. Не чувствую ритма, не могу двигаться, тело деревянное, неподвижное.

Оля замечает замешательство, подходит ближе, берет за руки, начинает раскачивать в такт музыке.

– Давай, двигайся. Не думай ни о чем. Просто слушай музыку.

Пытаюсь. Переминаюсь с ноги на ногу неуклюже, покачиваюсь из стороны в сторону. Движения скованные, неестественные, словно управляю чужим телом.

Подруга продолжает танцевать рядом, показывает простые движения, улыбается ободряюще. Постепенно напряжение в мышцах ослабевает, тело начинает подчиняться ритму.

Закрываю глаза, сосредотачиваюсь на музыке. Басы вибрируют в груди, ритм задает темп дыханию, мелодия уносит мысли прочь. Руки сами поднимаются, бедра покачиваются, ноги двигаются легче.

Открываю глаза, встречаю взгляд Оли. Подруга улыбается широко, кивает одобрительно.

– Вот так! Молодец!

Танцуем рядом, не отходя друг от друга. Трек сменяется следующим, потом еще одним. Время перестает иметь значение, существует только музыка, движение, теплый вечерний воздух.

Внутри что-то оттаивает. Холод, сковывавший душу последние дни, отступает немного. Не исчезает полностью, но становится менее острым, более терпимым.

Улыбка касается губ неуверенно. Первая настоящая улыбка с момента того звонка. Слабая, робкая, но живая.

Оля замечает, глаза подруги загораются радостью.

– Вот видишь? Говорила же, что нужно было выйти.

Киваю, не прекращая двигаться. Может, права. Может, сидение в номере только усугубило бы состояние. Может, отвлечение именно то, что нужно сейчас.

Песня заканчивается, диджей объявляет короткий перерыв. Музыка стихает, оставляя только шум волн и голоса людей вокруг.

Останавливаюсь, ловлю дыхание. Сердце колотится от физической нагрузки, кожа покрылась легким потом, щеки горят.

Оля обнимает за плечи, прижимает к себе.

– Горжусь тобой. Знаю, как тяжело. Но ты молодец.

Обнимаю подругу в ответ, зарываюсь лицом в плечо, вдыхаю знакомый аромат духов. Тепло, поддержка, безусловная любовь. Что бы делала без Оли?

Отстраняемся, подруга вытирает выступившие на глазах слезы, смеется сквозь влажность.

– Ладно, хватит сопли распускать. Пойдем еще коктейлей возьмем.

Киваю, идем обратно к бару. Оля заказывает, пока жду рядом, оглядываюсь вокруг.

Народу прибавилось, человек тридцать теперь на пляже. Кто-то танцует, кто-то сидит на шезлонгах, кто-то гуляет вдоль берега босиком по мокрому песку.

Обычный вечер на курорте. Люди отдыхают, веселятся, наслаждаются отпуском. Никто не знает, через что прохожу сама. Никто не видит боли, спрятанной за улыбкой.

Оля протягивает свежий мохито, чокается своим стаканом о мой.

– За новые начинания. За то, чтобы эта неделя стала поворотной.

Пью медленно, наслаждаясь холодной жидкостью. Мохито освежает, придает сил, немного отрезвляет мысли.

Музыка возобновляется, диджей ставит более медленный трек. Пары выходят на танцпол, обнимаются, покачиваются в такт музыке.

Смотрю на них и внутри снова сжимается что-то болезненное. Раньше танцевала так с Олегом. На свадьбе, на юбилеях, просто дома на кухне под музыку из радио. Прижималась к груди, слушала биение сердца под ухом, чувствовала тепло рук на талии.

Больше не будет таких моментов. Или будет? Вернется ли та близость когда-нибудь? Возможно ли простить предательство?

Не знаю. Совсем не знаю.

Отворачиваюсь от танцующих пар, смотрю на море. Волны накатывают на берег, пена светится в свете луны, горизонт сливается с небом в единую темную линию.

Босоножки утопают в мягком песке, каждый шаг дается легче предыдущего. Достигаю кромки воды, останавливаюсь, смотрю на волны, которые подбираются к ногам, касаются пальцев холодными языками, отступают обратно.

Вода прохладная, освежающая после душной жары дня. Закрываю глаза, вдыхаю соленый воздух полной грудью, слушаю монотонный шум прибоя.

Почти расслабляюсь. Почти забываю на секунду обо всем, что осталось дома. Почти чувствую себя свободной.

Почти.

Оля окликает сзади, но голос приглушенный, далекий. Не оборачиваюсь, продолжаю стоять у воды, погрузившись в собственные мысли.

Шаг назад. Разворот. Намерение вернуться к подруге.

Нога наступает на что-то твердое. Не песок. Не камень. Что-то мягкое, но явно человеческое.

Вскрик мужской, короткий, болезненный.

Отскакиваю в сторону инстинктивно, смотрю вниз. Мужчина сидит на песке, держится за ногу, морщится от боли.

Глава 15

– Простите, – выдавливаю хрипло. – Не видела. Не хотела. Больно очень?

Игорь поднимает голову, смотрит на меня, и лицо медленно расплывается в улыбке узнавания.

– Вы? – произносит с нескрываемым удивлением. – Из самолета?

Киваю отчаянно, желая провалиться сквозь песок прямо здесь и сейчас.

– Да. Это я. Опять. Извините еще раз. Кажется, преследую специально.

Мужчина смеется негромко, отпускает ногу, поднимается на ноги, отряхивает песок с шорт.

– Ничего страшного. Выживу. Хотя надо признать, встреча получилась запоминающейся.

Стою как вкопанная, не зная, что сказать дальше. Извиниться в третий раз? Убежать? Представиться наконец?

Игорь протягивает руку вперед.

– Давайте знакомиться по-человечески. Игорь.

Смотрю на протянутую ладонь несколько секунд, потом пожимаю неуверенно.

– Света.

Рукопожатие короткое, формальное. Ладонь теплая, сухая, крепкая. Отдергиваю руку быстро, словно обожглась.

– Света, – повторяет Игорь задумчиво. – Красивое имя. Подходит.

Молчу, не зная, как реагировать на комплимент. Раньше умела поддерживать светскую беседу, шутить, кокетничать легко. Сейчас все навыки куда-то испарились, остались только неловкость и желание сбежать.

Оля появляется рядом внезапно, оценивающе смотрит на Игоря, потом на меня, брови поднимаются красноречиво.

– Знакомишься? – спрашивает с плохо скрытым любопытством.

– Это тот самый мужчина из самолета, – объясняю коротко. – Только что наступила ему на ногу. Случайно.

Оля оценивающе осматривает Игоря с ног до головы, улыбка расползается по лицу. Знаю этот взгляд. Видела тысячу раз. Подруга уже строит планы, придумывает сценарии, фантазирует о романтических поворотах.

Нет. Только не это. Только не сейчас.

Игорь переводит взгляд с подруги на меня, улыбается той же открытой улыбкой.

– Значит, судьба, – произносит легко. – Дважды за вечер встретиться случайно. Может, это знак?

Желудок сжимается болезненно. Слова звучат безобидно, обычное курортное кокетство, но внутри поднимается волна раздражения. Острая, неожиданная, направленная не столько на незнакомца, сколько на ситуацию целиком.

Измена мужа два дня назад. Спонтанный побег. Теперь вот это. Мужчина, который явно заинтересован, галантен, вежлив, но присутствие которого раздражает просто фактом существования рядом.

– Не знак, – отвечаю резче, чем планировала. – Просто совпадение. Отель большой, но гостей немного в это время года.

Улыбка Игоря не тускнеет, но в глазах мелькает удивление. Чувствует холод в интонации, но не отступает.

– Возможно. Но все равно приятно встретить знакомое лицо в незнакомом месте. Особенно такое милое.

Комплимент. Очередной комплимент. Вежливый, безобидный, но каждое слово царапает по нервам, как ногтями по стеклу.

Оля толкает локтем, смотрит красноречиво. Мол, чего застыла? Поддержи беседу, улыбнись, будь вежливой.

Не могу. Просто не могу сейчас играть в социальные игры, изображать заинтересованность, флиртовать в ответ.

Игорь делает шаг ближе, жестом указывает на бар.

– Может, присоединитесь? Составите компанию за бокалом чего-нибудь прохладного? Вечер такой теплый, море рядом, грех не воспользоваться моментом.

Вот оно. Приглашение. Ненавязчивое, легкое, но настойчивое. Мужчина явно не собирается отступать после первого отказа.

Раздражение вспыхивает ярче. Руки сжимаются в кулаки, ногти впиваются в ладони болезненно.

– Нет, спасибо, – произношу холодно, отчетливо. – Устала. Иду в номер.

Разворачиваюсь резко, намереваясь уйти прямо сейчас, но Оля хватает за локоть, останавливает.

– Светка, подожди...

Вырываю руку резким движением, смотрю на подругу с плохо скрытым раздражением.

– Что?

Оля оглядывается на Игоря, улыбается извиняющейся улыбкой.

– Извините, нам нужно минутку поговорить. Наедине.

Мужчина кивает понимающе, делает шаг назад.

– Конечно. Буду рядом, если передумаете.

Подруга тащит в сторону, подальше от танцпола и бара, к темному участку пляжа, где никого нет поблизости. Останавливается, разворачивает ко себе, смотрит в лицо внимательно.

– Что с тобой? – спрашивает тихо, но требовательно. – Он нормальный парень, явно интересуется, ведет себя прилично. Что плохого в том, чтобы просто пообщаться?

Смотрю на подругу, не веря ушам.

– Серьезно? Спрашиваешь, что плохого?

– Да, серьезно, – кивает Оля упрямо. – Светка, ты заперлась в себе. Рыдала, почти не ела, не спала нормально. Сейчас наконец вышла, начала двигаться, почти расслабилась. А тут появляется симпатичный мужчина, который явно не против познакомиться поближе. Почему отталкиваешь?

Глава 16

Руки дрожат так сильно, что телефон чуть выскальзывает из вспотевших пальцев. Ладони скользкие, холодные, словно окунула их в ледяную воду. Подношу устройство к груди, прижимаю крепко, отчаянно, словно это последний спасательный круг посреди бушующего, неистового океана. Сердце колотится так громко, так оглушительно, что кажется, слышно на весь номер, каждый удар отдается в висках пульсирующей, нарастающей болью. Голова кружится, перед глазами плывут мутные пятна, дыхание сбивается, застревает где-то между горлом и легкими.

Включать или нет? Читать сообщения или оставить все как есть? Спрятаться от правды еще немного, отложить неизбежное хотя бы на час, на ночь, на день?

Внутри борются два противоположных, взаимоисключающих желания: узнать правду и спрятаться от нее. Первое побеждает. Всегда побеждает, несмотря на леденящий страх, несмотря на острую боль, несмотря на твердую уверенность, что там, за выключенным экраном, ничего хорошего, ничего утешительного не ждет.

Воспоминание вспыхивает внезапно, яркой вспышкой в темноте сознания. Три года назад, зимний вечер, квартира погружена в полумрак. Олег задерживался на работе, не отвечал на звонки несколько часов. Тогда тоже сидела с телефоном в руках, боялась смотреть новости, проверять больницы, узнавать страшную правду. Потом дверь открылась, муж вошел усталый, но живой, целый, принес извинения и белые розы. Обняла тогда так крепко, так благодарно, что он рассмеялся, погладил по волосам, пообещал больше не пугать.

Врал уже тогда? Или измена началась позже? Когда именно жизнь раскололась на до и после?

Нажимаю кнопку питания дрожащим пальцем. Экран вспыхивает ярким, режущим светом, бьет по глазам в полутемной, погруженной в сумрак комнате. Зажмуриваюсь инстинктивно, жду несколько секунд, пока зрачки привыкают к яркости. Загрузка тянется вечность, бесконечность, секунды превращаются в минуты, каждое мгновение наполнено мучительным ожиданием чего-то неизбежного, страшного, окончательного.

Уведомления сыплются одно за другим непрерывным потоком. Пропущенные звонки. Сообщения. Голосовая почта. Все от Олега. Только от него, больше ни от кого.

Шестьдесят три пропущенных звонка. Восемьдесят два сообщения. Пятнадцать голосовых сообщений.

Цифры мелькают перед затуманенными глазами, расплываются, не укладываются в измученном сознании. Столько? За несколько коротких часов? Неужели настолько встревожен? Или просто злится, что жена осмелилась ослушаться, исчезнуть без разрешения?

Открываю сообщения медленным движением онемевшего пальца, начинаю читать снизу вверх, от самых ранних к последним, прослеживая эволюцию настроения мужа.

“Света, позвони срочно.”

“Где ты? Почему не отвечаешь?”

“Это не смешно. Ответь хотя бы что жива.”

“Обзвонил все больницы в районе. Тебя нигде нет.”

“Позвонил Оле десять раз. Не берет трубку. Что происходит?”

Сердце сжимается от этих строк, написанных явно в панике. Представляю, как Олег мечется по пустой квартире, набирает номер снова и снова, слушает длинные гудки, сбрасывающиеся на голосовую почту. Звонит в больницы, морги, полицию. Обзванивает знакомых, родственников, коллег.

Волнуется. По-настоящему волнуется.

Но почему это должно что-то менять? Разве волнение отменяет измену? Разве страх за жену стирает предательство?

Листаю дальше, пальцы скользят по холодному экрану механически. Тон сообщений меняется постепенно, трансформируется от паники к раздражению, потом к откровенной злости.

“Если это игры, прекрати немедленно.”

“Света, я требую объяснений.”

“Позвони сейчас же, или я…”

Или что? Что сделаешь, Олег? Приедешь сюда за тысячи километров? Найдешь в чужой стране? Заставишь вернуться силой?

Мысль вызывает странную смесь страха и возмущения. Страшно, потому что муж действительно способен на решительные действия, когда дело касается контроля. Возмутительно, потому что даже после всего, что случилось, он считает, что имеет право требовать, приказывать, устанавливать правила.

Листаю дальше, игнорируя подступающую тошноту. Последние сообщения совсем другие. Короткие. Сухие. Почти деловые, официальные, словно пишет не муж жене, а начальник подчиненному.

“Хорошо. Молчишь твое право. Но мы поговорим. Обязательно поговорим.”

“Я найду тебя. Где бы ты ни была.”

Последнее сообщение пришло полчаса назад, всего тридцать коротких минут. Читаю слова медленно, вчитываюсь в каждую букву, и желудок сжимается мучительным спазмом.

“Знаю, где ты. Не прячься.”

Кровь стынет в жилах мгновенно, превращается в ледяную субстанцию. Комната вокруг начинает кружиться медленно, тошнотворно, стены сдвигаются, наползают друг на друга, пол уходит из-под ватных ног. Опускаюсь на край кровати резко, неаккуратно, прижимаю телефон к груди обеими дрожащими руками.

Знает? Как узнал? Каким образом?

Никому не говорила, кроме Оли. Билеты купила подруга на свое имя, бронь оформила тоже Оля. Как он, черт возьми, узнал?

Мысли крутятся в голове бешеным водоворотом. Проследил? Поставил слежку на телефон? Взломал аккаунты? Или просто блефует, пытается заставить выдать себя?

Глава 17

Сглатываю болезненный ком через силу, заставляю непослушные голосовые связки работать.

– Взяла. Что хотел?

Слова выходят резче, холоднее, чем планировала изначально. Отстраненные, равнодушные, словно разговариваю с посторонним человеком, незнакомцем, а не с мужем, прожившим рядом семь долгих лет.

Олег молчит несколько томительных секунд. Слышно только тихое, размеренное дыхание в трубке, легкий шорох ткани, словно устраивается поудобнее в кресле.

– Что я хотел? – повторяет медленно, раздельно, с жестким нажимом на каждое слово. – Серьезно спрашиваешь? Света, ты исчезла посреди ночи, не отвечала на бесконечные звонки, не писала ни строчки. Что, по-твоему, я должен был хотеть?

Раздражение вспыхивает ярко, остро, режуще. Руки сжимаются в белые кулаки, ногти впиваются в мягкие ладони так сильно, так глубоко, что чувствую, как тонкая кожа прорывается, выступают горячие капли крови.

– Ты волновался? – спрашиваю язвительно, с плохо скрытой насмешкой. – Переживал за любимую жену? Думал, что случилось что-то страшное, ужасное?

– Конечно волновался, – отвечает Олег резко, отрывисто. – Ты моя жена. Несешь ответственность за...

– За что? – перебиваю жестко, не давая закончить фразу. – За то, чтобы всегда быть на связи? Отчитываться перед тобой о каждом шаге? Ждать покорно дома с горячим ужином и приветливой улыбкой?

Вспоминается один из вечеров. Стояла у плиты, помешивала суп, поглядывала на часы. Олег обещал вернуться к восьми, накрыла стол, зажгла свечи, надела красивое платье. Ждала час. Два. Три. Звонила не брал трубку. Писала не отвечал. Села за стол одна, смотрела на потухшие свечи, на остывший ужин. Потом убрала все в холодильник, стерла следы романтического вечера, легла спать. Олег вернулся глубокой ночью довольный, небрежно чмокнул в щеку, упал на кровать, заснул мгновенно.

Утром ничего не объяснил. Сказал только: “Задержался на работе, забыл предупредить.”

Поверила тогда. Как всегда верила. Как наивная дура верила всему, что говорил.

Тишина на другом конце линии становится тяжелой, давящей, густой. Олег не привык к такому дерзкому тону. Обычно веду себя совершенно иначе: покладисто, послушно, всегда готово идти на компромиссы ради хрупкого мира в семье.

– Света, что с тобой? – голос мужа меняется заметно, становится настороженным, подозрительным. – Говори прямо. Что случилось?

Что случилось? Серьезно спрашивает? Неужели искренне не понимает? Или просто мастерски прикидывается, надеясь, что проглочу очередную наглую ложь?

– Ничего не случилось, – выдавливаю сквозь стиснутые до боли зубы. – Просто устала. Нужно время подумать спокойно.

– Подумать о чем? – настаивает Олег упрямо, и голос становится заметно жестче, требовательнее, командирнее. – Света, хватит играть в глупую молчанку. Говори немедленно, что происходит.

Закрываю воспаленные глаза, делаю глубокий, медленный вдох. Воздух входит в измученные легкие с огромным трудом, застревает где-то на полпути между горлом и грудью.

– О нашем браке. О том, что делать дальше со всем этим.

Пауза. Долгая, тягучая. Слышно только собственное дыхание, участившееся, сбившееся с ритма.

– Ты о чем? – Олег произносит слова медленно, отчетливо. – Какой брак? Какое дальше? Света, объяснись нормально.

Смех вырывается помимо воли. Короткий, истеричный, граничащий с рыданием.

– Нормально? Хочешь, чтобы объяснилась нормально? Хорошо. Олег, знаю о твоей любовнице. Слышала тот звонок. Каждое слово. Каждый стон. Каждую фразу про условия и правила.

Тишина на другом конце становится абсолютной. Даже дыхания не слышно. Словно время остановилось, застыло в этом моменте признания.

– Что? – наконец выдавливает Олег хрипло. – Какой звонок?

– Не притворяйся, – обрываю жестко. – Звонил мне в пятницу вечером. Случайно. Телефон в кармане, набрал номер сам. Я все слышала. Абсолютно все.

Еще одна пауза. Более короткая. Потом голос мужа звучит снова, но уже другой. Холодный. Отстраненный. Расчетливый.

– Понятно. Поэтому сбежала.

Слово царапает по нервам, оставляет жгучий след. Руки сжимаются сильнее, ногти впиваются в ладони до боли.

– Не сбежала. Уехала. Дала себе время подумать вдали от лжи и предательства.

Олег молчит несколько секунд, потом произносит тихо, почти задумчиво:

– Далеко уехала. Очень далеко.

Сердце пропускает удар. Замирает на мгновение, потом начинает колотиться бешено, выбивая неровный ритм где-то в районе горла.

– Что? – шепчу хрипло.

– Говорю, далеко уехала, – повторяет Олег спокойно. Слишком спокойно. – Надеялась, что не найду? Думала, спрячешься на курорте, и не узнаю, где искать?

Дыхание перехватывает. Руки начинают дрожать так сильно, что телефон чуть не выскальзывает из пальцев.

– Откуда... как...

– Как узнал? – перебивает муж, и в голосе появляются знакомые властные нотки. – Элементарно. Проверил время твоего отъезда, сопоставил с длительностью молчания, позвонил в аэропорт. Дальше дело техники. Рейсов вечером было немного, нашел нужный быстро. Отель определить еще проще, но как именно не скажу, вдруг переедешь.