Развод. Любить нельзя сдаться

1 Марина

Нет, не надо слов, не надо паники

Это мой последний день на Титанике

Вот и вся любовь, бросаю фантики

Это мой последний день на Титанике

© Лолита Милявская - На Титанике

В зале суда душно. Тяжелый, спертый воздух обволакивает кожу, заставляя мое платье неприятно прилипать к спине. От этого зуда внутри становится еще невыносимее. Долго тянущийся бракоразводный процесс высосал из меня все силы, как ненасытный вампир. Я устала. Устала от бесконечных встреч с адвокатами, от взаимных претензий, от ледяного взгляда Глеба, который чуть больше года назад обещал любить меня вечно.

Судья зачитает решение, и всё. Финал.

— С пятнадцатого апреля две тысячи двадцать пятого года брак Хомутова Глеба Михайловича и Хомутовой Марины Алексеевны считать расторгнутым, — выдыхает он, утирая пот со лба.

Я выпрямляюсь. Вот оно — официальное окончание нашего брака.

Только почему в груди вдруг так пусто?

Мой теперь уже бывший, к счастью, муж багровеет от гнева. На секундочку мне даже кажется, что его вот-вот хватит инсульт — так сильно вздувается венка на его виске.

— Ну ты и сука, Мариша! — шипит Глеб, сверля меня взглядом. — Пригрел змею на груди!

Его адвокат хлопает его по плечу, пытаясь успокоить:

— Глеб Михайлович, мы в суде. Приберегите свои эмоции.

Я морщусь. Это ласковое "Мариша" когда-то согревало сердце, а теперь вызывает рвотный рефлекс.

— Пошел ты, Глебушка, — отвечаю я, не собираясь оставаться в долгу. — Надо было держать свою морковку в штанах!

Он шумно выдыхает, но уже не отвечает. Ну и правильно. В конце концов, так смачно и со вкусом спустить наш брак в унитаз мог только он.

Мы наконец выходим из зала суда. Все, чего я хочу, — это вдохнуть свежего воздуха, сбросить с себя это липкое, удушающее чувство усталости. Развод наконец-то оформлен. Я должна радоваться, ведь все кончено. Но внутри странная пустота. Еще недавно этот человек был самым близким для меня, а теперь смотрит так, будто готов разорвать на части.

Глеб не дает уйти. Жестко хватает за локоть, его пальцы впиваются, будто хочет оставить на мне след.

— Думаешь, это честно? — его голос полон злости. — Тебе отдали агентство!

Я тяжело вздыхаю. Не хочу снова это обсуждать. Не хочу выяснять отношения.

— Тебе мало? — говорю ровно, хотя злость закипает. — Несколько успешных компаний, недвижимость, деньги… Глеб, тебе всегда было мало.

— Я хочу всё, — его голос становится жестче. — Включая агентство.

— Чтобы что? Закрыть его? Продать? Уничтожить просто потому, что оно моё?

Он сжимает зубы, взгляд темнеет.

— Ты бы его не сохранила, если бы не этот загадочный "инвестор", — в его голосе сквозит презрение. — Интересно, сколько стоило твоё "спасение"?

От этих слов внутри неприятно сжимается, но я не подаю виду.

— Грязное воображение — это всё, что у тебя осталось?

Глеб усмехается.

Слушать его претензии противно. Я рывком выдергиваю руку, хотя разговор явно не окончен, и быстро ухожу, не оборачиваясь.

В туалете наклоняюсь над раковиной и включаю холодную воду. Опускаю ладони под струю, потом резким движением умываюсь, пытаясь смыть с себя этот осадок. От боли, от обиды, от того, что когда-то верила этому человеку.

Пожалуй, я должна была заподозрить, что он мне изменяет, раньше. Все эти "задержусь на встрече", "не жди, поем с клиентами", "командировки", которые почему-то чаще совпадали с праздниками. Но, наверное, где-то в глубине души мне не хотелось знать правду.

Правда нашла меня сама. На годовщине нашей свадьбы.

В тот день я закончила с декором для свадьбы своих клиентов раньше, чем планировала, и решила сделать мужу сюрприз. Заехала в его любимый ресторан, заказала на вынос блюда, которые он обожал, а потом отправилась в его офис с мыслью, что проведу с ним романтический вечер.

Прошла мимо привычно поздоровавшихся охранников, мимо секретарши, которая странно поёжилась, когда увидела меня. Прямо к его кабинету. Я даже не стучалась, не думала, что это нужно.

И вот тут — сюрприз.

Он сидел за своим столом, но вовсе не с документами. На его бедрах скакала молодая блондинка с ногами явно длиннее моих. Я бы, может, даже не поверила своим глазам, если бы она не стянула с себя кофту с логотипом моего агентства — кофту, которую я сама выдала каждому сотруднику перед началом свадебного сезона.

Она постанывала, его руки уверенно скользили по её бедрам, заставляя раскачиваться на нем все сильнее. Он даже не замечал меня, пока я не хлопнула дверью так, что с полки упала дорогая статуэтка.

— Что здесь происходит?! — мой голос прозвучал громче, чем я ожидала, и, кажется, я даже испугала сама себя.

Блондинка, видимо, подумала, что лучшее решение — это побег, и сорвалась с его колен, натягивая кофту прямо на ходу. А Глеб... Глеб, этот Казанова недоделанный, встал, развёл руками и выдал:

— Это не то, что ты подумала!

Ах, ну раз не то, тогда, конечно, ладно.

— Правда? А что же это тогда? Профориентация для стажёров? Или новая услуга агентства? Может, "секс с боссом" стал частью свадебного пакета агентства?

Глеб пытался что-то сказать, но я его уже не слушала. Я бросила на стол пакет с его любимыми блюдами и вышла, громко хлопнув дверью.

Прокручивая снова события, приведшие нас в эту точку, я выхожу из уборной в суде. И тут же чувствую жесткую руку на своей шее.

— Это не конец, Мариша! Хрен тебе, а не спокойная жизнь! Найду способ тебя проучить! — быстро рычит Глеб, перекрывая дыхание.

***

Мои хорошие,
Рада видеть вас в своей новой истории!
Надеюсь, что история Марины и Германа с очень говорящей фамилией, которую вы узнаете позже, не оставит вас равнодушными так же, как и меня❤️
Прошу вас не стесняться добавлять книгу в библиотеку и ставить звездочки, это невероятно вдохновляет!
Если вы хотите быть в курсе всех событий, подписывайтесь на меня:

2 Марина

Я хватаюсь за его запястье, пытаясь восстановить дыхание, но это почти невозможно. Глеб физически намного сильнее, а сейчас он еще и вне себя от ярости.

Еще бы. Он так старался оставить меня ни с чем, но управление свадебным агентством "Вуаль" осталось за мной, полностью. Ни процента не досталось ему. Глеб получил все остальное — бизнесы, имущество — но ему этого мало. Он хочет видеть, как я ползу к нему на коленях, умоляя о прощении. Но этого не будет. Я не вернусь. Не склонюсь. Впервые за пятнадцать лет я смогу жить для себя.

Темнота сдавливает голову, дыхание рвется.

— Ах ты, слизняк! Руки убрал! — раздается яростный голос Марты, моей подруги детства и по совместительству свадебного флориста.

Глеб резко отдергивает руку от моего горла. Я хватаю ртом воздух, привалившись к стене, чтобы не упасть. Перед глазами плывет, но я все же вижу его: держится за голову, между пальцев проступает кровь.

— Ты с ума сошла?! Да я на тебя в суд подам!

— Давай, попробуй! А мы встречный иск организуем! — воинственно рычит Марта, сжимая свою сумку, в углу которой торчит острый металлический уголок. — Тут камеры на каждом углу, это тебе не подворотня! Еще мало получил!

— Неадекватная!

Глеб на секунду оценивает свои шансы, бросает на нас взгляд и, не проронив больше ни слова, выскакивает из помещения.

— Хомочка, ты как? Марин? — подхватывает меня под локоть Марта и тащит к ближайшей лавочке. — Сядь-ка, отдышись. Сейчас я.

Она быстрым шагом направляется к кулеру, стоящему неподалеку, и набирает стакан воды.

— Вот, держи, — протягивает мне.

Я делаю пару глотков, чувствую, как ледяная вода скользит вниз, и наконец обретаю способность говорить.

— В порядке... насколько это вообще возможно.

Пальцы машинально касаются горла, которое саднит от сдавливающей боли. Уже ясно: синяков не избежать. А ведь мы с девчонками собирались отметить завершение этого долгого бракоразводного процесса в нашем любимом баре. Такого "финального аккорда" я точно не планировала.

— Дай-ка посмотреть, — Марта аккуратно поворачивает мою голову. Ее глаза темнеют от злости. — Нда-а-а…

Я криво усмехаюсь, стараясь не показывать, насколько больно.

— Как думаешь, замажутся тоналкой?

— Хм… — задумчиво тянет она. — Думаю, есть у меня убойная одна, давай заедем ко мне сначала.

***

— Вот и приехали, — Марта останавливает машину, а я, откинувшись на спинку сиденья, вздыхаю. Голова раскалывается от напряжения, а горло саднит всё сильнее.

— Хомочка, ты давай не кисни, — бодро командует подруга, вытаскивая меня из машины. — Сейчас наложу тебе магию на шею, и никто ничего не заметит.

Мы заходим в её квартиру, где с порога меня окутывает аромат кофе и ванили. Марта — мастер не только по созданию букетов, но и уюта.

— Садись-ка сюда, — подталкивает она меня к столу, доставая косметичку. — Сейчас тебя замажем.

— Больно красиво не делай, — мрачно шучу я, но Марта лишь фыркает.

— Ой, молчи уже. Сиди спокойно, пусть твоя красота будет моим арт-проектом.

Пока её кисточка танцует по моей шее, Марта ни на секунду не замолкает.

— Глеб, конечно, тот ещё придурок. Да кто он без тебя? Я вот помню, как ты за него пахала, пока он эти свои первые магазинчики открывал. А благодарность? Да никакой! Я б ему ещё раз той сумкой по башке треснула, чтоб на всю жизнь запомнил!

Я кривлюсь, но Марта не замечает и продолжает:

— А я, между прочим, офигенную композицию придумала! Для букета этой… ну, Петровой. Помнишь, такая полненькая? Так вот, я туда добавила пионов, зелени немного и веточек гипсофилы. Ты не представляешь, какой это будет отпад!

— Знаю, ты же всегда творишь шедевры, — говорю я, улыбаясь краешком губ.

Марта хлопает меня по плечу.

— Ну вот, другой разговор! Всё, готово! — Она отходит в сторону, любуясь своим творением. — Глянь в зеркало.

Подхожу к зеркалу. На шее едва заметен тон, синяки замазаны идеально.

— Ты волшебница.

— Это я знаю, — усмехается она. — А теперь…

Марта скрывается в спальне, а через минуту возвращается, держа в руках своё коротенькое, огненно-красное платье.

— Держи, крошка, это твой наряд на вечер. Мы сегодня будем самыми красивыми. Назло всем муд… мужикам, то есть!

— Я не уверена, что это платье мне подойдёт, — бормочу я, глядя на миниатюрное произведение искусства.

— Подойдёт, подойдёт. Давай, переодевайся, а я пока позвоню Асе.

Пока я натягиваю платье, слышу, как Марта громко разговаривает по телефону:

— Аська! Ты где? О! Уже подъехала? Отлично! Мы скоро будем. Готовь коктейли, детка, сегодня у нас праздник!

Я выхожу из спальни, чувствуя себя немного неловко в таком открытом наряде. Глеб всегда жутко ревновал, если я надевала что-то кричаще сексуальное, поэтому со временем такие вещи просто исчезли из моего гардероба. Я давно не видела себя такой... роскошной. Но Марта, конечно, не даёт времени на сомнения и хлопает в ладоши.

— Ох, Хомочка, все мужики сегодня пожалеют, что упустили такую красоту! Ну всё, поехали!

И с этими словами мы выходим из её квартиры, готовые к нашему "празднику свободы".

Визуалы. Марина и Глеб

Мои хорошие,
Давайте познакомимся поближе с нашими двумя героями, которых мы встретили в первых главах.

Хомутова Марина Алексеевна, 34 года

Профессиональный организатор свадеб, владелица свадебного салона “Вуаль”.

Узнав об измене мужа спустя 10 лет брака, не стала долго тянуть и подала на развод, но профессиональные адвокаты затянули процесс. Хочет скорее поднять свой бизнес на более высокий уровень.

Хомутов Глеб Михайлович, 36 лет

Владеет несколькими автомастерскими, заводом по производству моторного масла. Изменял жене, за чем и был застукан в годовщину свадьбы. Считает, что в процессе развода имущество было поделено нечестно, чем крайне недоволен.

Поделитесь своим мнением, как вам герои?

3 Марина

Я схожу на берега

Я сегодня дотемна и пью чувства безо льда

Я свободна, я жива

Отключите провода от моих белых крыльев, а мне пора
© Лолита Милявская - На Титанике

Бар “Треугольник” встречает нас громкой музыкой, приглушённым светом и теснотой — ещё бы, пятница. Обычно мы стараемся выбираться сюда в более спокойные дни.

Я поднимаюсь на пару ступенек лестницы, чтобы издали выцепить взглядом столик, за которым нас ждёт Аля. Машинально разглаживаю платье, которое, кажется, специально хочет показать всем вокруг больше, чем я готова. Несколько мужских взглядов тут же цепляются за меня, и это странное чувство — я уже забыла, каково это.

К счастью, Аля издалека машет рукой. Подхватываю Марту под локоть, и мы двигаемся через толпу.

— Привет-привет, девчонки! — Аля сияет, как всегда. Мы обнимаемся и целуемся в щёку. — Марин, ну ты сегодня просто отпад!

Аля, как всегда, выглядит идеально. Она у нас творит магию десертов. Может из воздуха создать торт-безе с марципаном и оформить его так, что невесты в восторге. Заказы у неё расписаны на месяцы вперёд.

— Спасибо, — улыбаюсь ей.

— Ну как всё прошло? — спрашивает она.

— Развели. Наконец-то. Отлично, — отзываюсь обтекаемо, не вдаваясь в подробности.

— Отлично? — встревает Марта. — Это ты сейчас своего бывшего что ли защищаешь? Да Глеб…

— Марта, не сейчас, — перебиваю её.

Почти сразу приносят коктейли. Я делаю несколько глотков своего любимого "Вечный закат" — красиво переливающегося напитка в высоком бокале, с градиентом от насыщенного пурпурного до золотистого. Коктейль сладковато-терпкий, с лёгкой горчинкой в послевкусии. С каждым глотком жизнь кажется чуть ярче, и настроение поднимается.

— Пойдём танцевать! — говорю, почувствовав, как энергия наполняет тело.

Места для танцев здесь немного, но пятачок для самых активных всегда есть. Музыка качает ритм, я закрываю глаза, двигаюсь пластично, легко. Тело само ловит мелодию — плавные линии сменяются порывистыми движениями в такт.

Я чувствую чей-то взгляд. Горячий, обжигающий мою спину. Кажется, он буквально сканирует каждое движение, заставляя меня держать осанку чуть ровнее, чем обычно. Но я не оборачиваюсь. Сегодня я здесь не за этим. Сегодня я танцую для себя, чтобы сбросить груз лет, прожитых в компромиссах и неудобных каблуках семейной жизни.

Марта с Алей смеются, переговариваются и, наконец, уходят за новыми коктейлями. Я остаюсь одна. Закрываю глаза, позволяя телу двигаться в такт музыке, которая заполняет зал.

И тут я чувствую лёгкое, едва уловимое тепло, что постепенно захватывает всё пространство вокруг. Кому-то хватило смелости не смотреть издалека, и он подошёл ближе.

Руки на талии — сильные, горячие, уверенные. Они держат меня так, словно знают: я могу оттолкнуть, но, скорее всего, не захочу. Этот мужчина двигается в такт со мной, наши движения синхронны, будто мы танцевали так уже десятки раз.

Я напрягаюсь, но продолжаю танец. Сердце бьётся быстрее, дыхание сбивается. Я собираюсь шагнуть в сторону, отстраниться, но его энергия буквально окружает меня, удерживает. Это не привычная грубость или требовательность. Это сила, которая сочетается с умением, и, что самое удивительное, — с чувством меры.

Его ладони чуть сильнее сжимают мою талию, отзываясь на резкий такт песни. В какой-то момент я замечаю, что невольно двигаюсь ближе. Грудь плавно поднимается и опускается от быстрого дыхания, кровь пульсирует в висках. Чёрт, я ведь пришла сюда не для этого! Но игнорировать эти ощущения невозможно.

Его руки — будто горят. И вместе с этим чувством во мне загорается что-то. Долгое время это «что-то» казалось погребённым под рутиной, разочарованиями, упрёками. А теперь вспыхнуло так ярко, что я чувствую дрожь в пальцах.

И всё-таки… Я пришла сюда танцевать, а не искать мимолётные интрижки. С усилием поворачиваюсь к девочкам, чтобы уйти, но не могу сделать и шага — мужчина придерживает меня, чуть склоняясь к уху.

— Куда так торопишься? — его голос глубокий, чуть хриплый, едва уловимый сквозь музыку.

Я собираюсь ответить, но сначала смотрю на него. И обмираю.

Он невероятно мужественный. Его лицо — словно выточено из камня: сильный подбородок, скулы, прямой нос. Не перекачанный, нет, но его мускулистая фигура источает мощь. От него буквально веет силой и уверенностью.

Я поднимаю взгляд и встречаю его глаза. Серые. Холодные, льдистые, но обжигающие одновременно. Этот взгляд цепляет, как электрический разряд, и в то же время пугает своей глубиной.

Моё сердце срывается в бешеный ритм. Я отвожу глаза, опуская их к полу, и чуть ли не бегом ухожу к девочкам.

— Всё нормально? — Аля сразу ставит передо мной новый коктейль, сверлит взглядом.

— Да, — выдыхаю я, не узнавая собственного голоса.

Я хватаю бокал и почти залпом выпиваю его содержимое. Алкоголь приятно обжигает горло, а вместе с ним приходит облегчение. Или мне только кажется?

После третьего коктейля я чувствую себя так, словно сбросила не только лишний груз прошлого, но и последние остатки тормозов. Танцевать на танцполе мне кажется скучным, и я, неожиданно для самой себя, решаю забраться на барную стойку.

Марта и Аля сначала ахают, но потом начинают хлопать в ладоши, подбадривая меня. Смех раздаётся вокруг, музыка заглушает остатки здравого смысла, и я уже не думаю о том, что кто-то может снять это на телефон. Сейчас я просто хочу быть свободной.

Двигаюсь в такт музыке, покачивая бёдрами, медленно и чувственно. Воздух вокруг, кажется, накаляется. Я ощущаю на себе десятки взглядов, но ни один из них не имеет значения. Это моя сцена, мой момент, и мне плевать, что я выгляжу, наверное, как героиня дешёвого мюзикла.

Но алкоголь, кажется, сыграл свою злую шутку с моей координацией. Нога вдруг соскальзывает с края стойки, и я теряю равновесие. Всё происходит слишком быстро: тело падает вперёд, музыка глохнет в моих ушах.

Визуалы. Герман

Мои хорошие,
Несу вам визуал нового знакомого Марины

Герман, 38 лет

Петербуржец, но временно приехал в Москву. Известный фотограф, клиенты которого готовы пойти на что угодно, лишь бы их свадьбу снимал именно он.

Поделитесь своим мнением в комментариях, совпадает ли мое видение главного героя с вашим?

4 Марина

Просыпаюсь с мерзким привкусом во рту — будто кошки всю ночь тут разгуливали и устроили перевалочный пункт. Голова тяжелая, желудок протестует, а сознание плутает где-то между «никогда больше не пью» и «что вообще вчера было?».

Оглядываюсь, в панике пытаясь узнать обстановку. Не какой-то дешевый мотель, не чужая квартира, не... дом того красавчика. Вижу знакомые шторы с серебристыми вкраплениями, картину с лунной ночью на стене и любимую Алькину люстру. Фух. Я у Али.

— Девчата? Вы тут? — голос сиплый, пересохший, как пустыня после пыльной бури.

— Живы, но не уверены, что рады этому, — отвечает Марта из-под одеяла.

— Ой, Марин, а ты ничего так — вон как расцвела, — подает голос Аля, вытягиваясь в кровати.

Я прищуриваюсь: обе валяются на диване, сонные, но явно чем-то довольные. Обмениваются хитрыми взглядами, а потом синхронно начинают хихикать.

— Чего? — сощуриваюсь подозрительно.

— Ну-ну, — Марта качает головой, вздыхая, — помнишь, как ты сама нас просила, если тебя понесет, не давать уйти ни с кем?

— Ага, мы, между прочим, выполняли твое же распоряжение. Хотя сопротивление ты оказала знатное.

— Что? — я хлопаю глазами.

— Пришлось героически тебя отбивать у твоего красавчика. Он, кстати, отпускать не хотел, да и ты… — Аля многозначительно покачивает пальцем. — Ох, как не хотела.

Я откидываюсь на подушку, вспоминая обрывки вечера. Горячее дыхание на моей коже, крепкие руки на талии, жар, пронзающий каждую клетку тела… Проклятье. Даже сейчас, стоило мне задуматься об этом мужчине, тело тут же выдает предательскую реакцию. Оно помнит. Оно жаждет.

— Марин? — зовет Марта, вырывая меня из грез.

Я трясу головой, понимая, что точно попала. Потом бросаю взгляд на телефон, и…

— Черт! — вскакиваю, ошарашенно хлопая глазами. — Через пятнадцать минут у меня репетиция свадьбы!

— Чьей? — лениво интересуется Аля.

— Дочери магната Славуцкого!

— Так, стоп. А какого, прости, черта ты еще валяешься?!

Вопрос риторический, потому что я уже бегаю по квартире, отчаянно пытаясь найти хоть что-то, что спасет меня от позорного опоздания.

Голова гудит, а времени нет. Я срываюсь с кровати и бросаюсь к Але:

— Дай что-нибудь нормальное надеть! В этом... — я с отвращением смотрю на свое вчерашнее платье. — Я не могу появиться перед серьезными людьми.

Аля зевает, лениво встает с дивана и роется в гардеробе.

— Держи, — она вытягивает простое темно-синее платье по колено. — Пояс добавь, а то будет висеть на тебе, как на вешалке.

Я хватаю наряд, на бегу запрыгиваю во вчерашние туфли на высоком каблуке и, заказывая такси в приложении, забегаю в ванную. Пальцем чищу зубы, споласкиваю лицо, спешно расчесываюсь. Ужасно, но хоть не совсем катастрофа.

Через пару минут я уже в такси, тороплю водителя:

— Можно быстрее? Очень срочно!

— На пожар, что ли, едем? — ворчит он, выруливая на МКАД.

— Ну… почти.

Врываюсь в зал, едва не спотыкаясь на каблуках. Все уже в сборе. Окидываю пространство придирчивым взглядом, проверяя каждую деталь. Все украшения на месте, точно так же, как будут в день бракосочетания через неделю.

Но что-то не так.

Я чувствую чужой взгляд.

Медленно оборачиваюсь, но не вижу никого знакомого.

Снова сосредотачиваюсь на арке, поправляю сползающую ткань и тут же слышу за спиной ехидное замечание:

— И это ты называешь идеальным оформлением?

Я вздрагиваю и резко оборачиваюсь, злобно сощурившись. Голос точно не принадлежит никому из моей команды. И это не клиенты. Значит, кто-то лишний.

— Если тебе что-то не нравится, можешь выйти, — холодно отвечаю, уже предвкушая, как попрошу администратора разобраться с незваным гостем.

Меня раздражает его наглость. И еще больше бесит, что он сразу на «ты». Хотя я уверена, что слышу его впервые.

Мужской голос не унимается, низкий, хрипловатый, цепляющий. От него мурашки по коже, а внутри все сжимается странной, опасной волной.

На секунду меня бросает в жар, и соски болезненно напрягаются.

— Никакого вкуса, — продолжает он. — Хотя, возможно, проблема не в оформлении, а в том, что ты слишком торопилась.

Я резко поворачиваюсь — и сталкиваюсь взглядом с ним.

Тем самым мужчиной из бара.

Только теперь нет хмельного тумана в голове. Теперь я вижу его четко. И раздражаюсь еще больше.

Фыркаю, осаживая его ледяным взглядом:

— У меня нет времени на препирательства. У меня свадьба.

— Ах вот как? — усмешка медленно растягивает его губы.

— В смысле, организация свадьбы, — цежу я сквозь зубы.

Я подхожу к невесте — утонченному созданию в воздушном платье нежно-голубого цвета. Милана сияет от счастья, а рядом с ней гордо стоят родители — статный мужчина с поседевшими висками и элегантная женщина с аккуратной укладкой.

— Марина, дорогая! — мать Миланы первой берет меня за руки. — Спасибо вам огромное, всё просто безупречно! Всё точно в срок, всё так, как мы хотели.

— Да, работа проделана колоссальная, — одобрительно кивает отец невесты.

— Спасибо вам за доверие, — с улыбкой отвечаю я.

— Давайте начинать? — нетерпеливо спрашивает Милана, чуть покачиваясь на каблуках.

Я киваю, заставляя себя сосредоточиться на работе. Но пока я рассказываю сценарий репетиции, я чувствую…

Как он провожает меня взглядом.

Как раздевает меня этим взглядом.

И хуже всего…

Как мое тело на это отвечает.

5 Марина

Репетиция идет идеально. Ну, почти.

Визажист и парикмахер — молодцы, сработали безупречно. Милана выглядит так, будто у нас не просто репетиция свадьбы, а сразу выход на красную дорожку: нежные локоны в легкой укладке, сияющий макияж, аккуратные стрелки, выгодно подчеркивающие форму глаз. Даже мама Миланы в восторге, а это дорогого стоит — эта женщина с самого начала недоверчиво относилась ко всем подрядчикам.

Я прохожусь по залу, проверяя, как расставлены столы, где стоят цветочные композиции, достаточно ли свободного пространства для передвижения гостей. Кажется, всё так, как я утвердила, но ощущение дискомфорта не отпускает.

И вот оно — обнаруживаю ошибку.

Столы стоят слишком тесно. Гостям будет неудобно сидеть, официантам — разносить блюда. А самое главное — фотозона расположена чересчур близко к сцене, и это означает, что во время поздравлений половина кадров окажется с чьими-то случайными затылками.

Проклятье.

Я поднимаю руку, уже собираясь подозвать помощников, но тут же слышу за спиной ленивый, до боли знакомый голос:

— Я бы предложил раздвинуть столы, но вам, похоже, нравится хаос.

Я резко оборачиваюсь.

Самодовольный мужчина стоит в расслабленной позе, с легкой усмешкой наблюдая за моими метаниями. Взгляд серых глаз сверкает лукавством, словно он специально ждал момента, чтобы вставить свои пять копеек.

— Не помню, чтобы просила у вас совет, — холодно отвечаю я.

— Правда? А по твоему лицу не скажешь, — он скрещивает руки на груди, и я впервые замечаю, какие у него широкие плечи. Черный джемпер идеально сидит, подчеркивая рельеф. — Тебя прямо корежит от желания всё переделать.

— Я разберусь сама, — чеканю, выдерживая его взгляд.

— О, я не сомневаюсь. Вот только пока ты разбираешься, гости уже начнут спотыкаться о стулья, официанты — разливать вино на дорогие наряды, а фотограф — то есть я — получит серию прекрасных снимков хаоса и паники.

Сжимаю кулаки. Он бесит. До дрожи.

— Ты невыносимый.

— Привыкай, львица, — усмехается он, глядя мне прямо в глаза.

Я мгновенно просекаю, почему он меня так назвал. Рыжие волосы, вспыльчивость, то, как я на него нападаю и рычу. Всё сходится.

Но что поделать, если я не могу справиться с тем, что неконтролируемо тянет к нему?

И в то же время он такой бесячий, что так и хочется… хочется…

Марина, аууу, возвращаемся в реальность.

Черт.

Я моргаю, прогоняя навязчивые мысли. Некогда мечтать.

Он чуть склоняет голову набок, явно довольный моим замешательством.

— Как самочувствие после вчерашнего? — интересуется он с видом человека, которому уже известен ответ.

Черт во второй раз.

Судя по рассказам Марты и Али, вчера я вела себя… мягко говоря, чересчур раскованно. И теперь стою перед тем самым мужчиной, которого едва не увела из бара, делаю вид, что не краснею, но, разумеется, он замечает.

— Достаточно хорошо, — отвечаю, пытаясь сохранить лицо.

Он прищуривается.

— Лукавишь.

— С чего ты взял?

— Глаза блестят, голос слегка осипший, плюс ты минуту назад смотрела на меня так, будто разрываешься между желанием укусить и залезть мне под джемпер.

Я едва не давлюсь воздухом.

— Самооценка у тебя завышена.

— Нет, просто наблюдательность хорошая, — лениво тянет он, позволяя себе окинуть меня взглядом с ног до головы.

Я скрещиваю руки на груди, сужаю глаза.

— Ты вообще работать собираешься?

— Уже работаю, — улыбается он. — Наблюдаю за невестой.

— Я не невеста.

— Это пока.

Я собираюсь закатить глаза, но вдруг замечаю, куда именно смотрит мужчина. Его взгляд прикован к моей груди — в такой позе она соблазнительно подчеркнута. В его глазах вспыхивает голодный блеск, темный и безошибочно узнаваемый.

Черт.

Он меня хочет.

Не просто хочет — едва сдерживается, чтобы не схватить прямо здесь, при всех.

Я вижу, как тяжелеет его дыхание, как напрягается челюсть, как он сглатывает, будто пытаясь обуздать слишком резкий прилив желания. Только огромное количество людей вокруг удерживает его от импульсивного поступка.

Я кусаю губу — плохая идея, потому что взгляд Германа тут же падает туда. Уголки его рта кривятся в усмешке, и он делает шаг ближе.

— Ты, кажется, хотела что-то сказать? — его голос звучит ниже, хрипловато, с отчетливой ноткой обещания.

Я отшатываюсь, разворачиваюсь и почти бегу к Милане, мысленно проклиная себя за то, что внутри всё сжалось от предвкушения.

Пока помощники корректируют расстановку столов, ко мне подходят родители Миланы.

— Марина, дорогая, — голос матери невесты звучит дружелюбнее, чем обычно, — мы с мужем хотели обсудить одну деталь.

Я тут же переключаюсь на них.

— Конечно, слушаю вас.

Отец Миланы кивает в сторону сцены.

— Нам кажется, что фон там слишком светлый. Не будет ли он сливаться с платьем невесты?

Я поджимаю губы. Отличное замечание.

— Всё верно, если не добавить акцентных деталей. Мы можем повесить живые цветочные гирлянды или сделать драпировку более насыщенного оттенка.

— О, мне нравятся гирлянды! — оживляется мать Миланы.

— Тогда решено, — киваю я. — Добавим акцент, и всё будет выглядеть идеально.

Они благодарят меня, и я выдыхаю.

Подхожу к Милане.

— Кто этот мужчина? — спрашиваю, кивая в сторону фотографа, он что-то увлеченно рассказывает ведущему.

Глаза Миланы тут же загораются.

— Ооо, это очень известный фотограф! Его зовут Герман. Я думала, вы с ним уже познакомились. Из Питера прилетел к нам. Дорогущий, но мама и папа сказали, что хотят только самые крутые фото со свадьбы. Я видела его работы, это просто бомба!

Я молча смотрю на нее, а в голове проносится одна мысль:

Гениально.

Значит, известный фотограф из Питера.

Он часть свадьбы.

Часть моей свадьбы.

И, похоже, никуда не денется.

6 Марина

Репетиция свадьбы Миланы Славуцкой идет полным ходом, но у меня ком в горле. Это крупнейший заказ для моего агентства за последний год, и я не могу позволить, чтобы что-то пошло не так.

Во время скандального развода многие клиенты отвернулись от меня. Слухи ходили один хуже другого: будто я выжила мужа из бизнеса, что агентство держалось исключительно на его деньгах, а без него оно вот-вот закроется. Некоторые невесты и вовсе опасались, что я «принесу несчастье» их свадьбам. Абсурд, конечно, но для свадебного агентства репутация — это всё.

И вот теперь свадьба семьи Славуцких — шанс вернуть позиции. Поэтому я тщательно проверяю каждую деталь.

Милана и её жених стоят у арки, держась за руки, повторяют клятвы. Я внимательно слежу за каждым моментом, отмечая про себя, где можно что-то подправить.

Самые близкие гости, которых пригласили на репетицию, рассаживаются по местам, сверяя рассадочные карточки, официанты снуют между столами, разнося бокалы с шампанским. Всё выглядит почти идеально, но я знаю, что нужно убедиться в каждом нюансе. Хожу между рядами, поглядываю на жениха и невесту, которые отходят к столам, поправляю мелочи.

И тут замечаю, что арка стоит немного неровно. Левая часть едва заметно накренилась. Нужно исправить, пока она не упала на кого-то. Подхожу ближе, поднимаю лёгкую ткань, проверяю крепление, отступаю на шаг назад, чтобы взглянуть на всю конструкцию целиком... и внезапно чувствую, как мой каблук цепляется за одну из петель ткани. Едва удерживая равновесие, дёргаю ногу – и делаю только хуже. Ткань затягивается вокруг меня, и через секунду оказываюсь в ловушке.

— Ой, ну только этого не хватало… — бормочу я, безуспешно пытаясь высвободиться.

И конечно же, первым, кто замечает моё нелепое положение, оказывается Герман.

— Марина, ты что, решила стать частью декора? — его голос звучит насмешливо, и он подходит ближе, скрестив руки на груди.

— Прекрати умничать и помоги! — цежу я сквозь зубы, но он даже не двигается, лишь ухмыляется.

— Ты так соблазнительно извиваешься. Может, оставить тебя здесь? Говорят, живая статуя — отличный элемент оформления.

Я прищуриваюсь, но смолчать не могу:

— Тебя бы сюда, посмотрела бы, как ты запоёшь.

— Я? Нет уж, мне больше нравится роль спасателя.

С этими словами он, наконец, наклоняется и легко освобождает ткань, но не торопится отступить. Я ощущаю тепло его ладоней на своих бёдрах, и сердце предательски подпрыгивает. В его взгляде читается что-то хищное.

— Ты вся горишь, — замечает он с усмешкой. — Хочешь остаться в моих руках?

— Убирай руки, — выдыхаю я, понимая, что нахожусь слишком близко к нему.

Герман медленно выпускает меня из плена арки, но прежде чем отойти, склоняется к самому уху и хрипло шепчет:

— Львица в капкане. Какая ирония.

Я чувствую, как от его слов по спине пробегает дрожь. Но прежде чем я успеваю ответить, он уже разворачивается и уходит, оставляя меня стоять с горящими щеками и предательским трепетом в груди, который мне совершенно не нравится.

— Марина! — доносится звонкий голос Миланы. Она подходит ко мне и лучезарно улыбается. — Всё просто идеально! Спасибо тебе огромное за такую организацию.

— Это моя работа, — отвечаю я, стараясь прийти в себя.

— Кстати… — она наклоняется ко мне чуть ближе и заговорщицки шепчет: — Тебе, кажется, понравился Герман.

— Что?! — я возмущённо вскидываюсь. — Абсолютно нет!

Милана смеётся, но не отступает:

— Ты слишком бурно отрицаешь, Марин. Я же вижу. Он тебе интересен.

— Мне просто неприятны его выходки! — возражаю я, но мой голос звучит неубедительно даже для меня самой.

— Ну-ну, — хитро прищуривается Милана. — А ещё я слышала, что у него никого нет. Подумай об этом. — И подмигивает прежде, чем снова вернуться к жениху.

Я закатываю глаза, но внутреннее тепло от её слов почему-то предательски разливается по телу.

На этом репетиция заканчивается. Я прощаюсь с родителями Миланы, которые благодарят меня за организацию и обсуждают несколько мелких деталей, на которые просят обратить внимание. Вежливо киваю, но в душе только одно желание — скорее скрыться, пока Герман снова не появился на горизонте.

Как только оказываюсь дома, ставлю чайник и, закутавшись в плед, сажусь за стол. Пара глотков горячего чая помогает расслабиться, но мысли продолжают вертеться вокруг одного человека. Я хватаю телефон, открываю поисковик и, ожидая увидеть подтверждение слов Миланы, набираю: «Герман фотограф Питер».

Через секунду мне выдают список ссылок, и первая же статья заставляет меня громко рассмеяться.

— Ван дер Хам?!

Смех рвётся из груди, я не могу остановиться, даже ставлю чашку, чтобы случайно не пролить чай. Ну надо же! Вот так фамилия! На сто процентов ему подходит! Надеюсь, что не столкнусь с ним в ближайшее время. Какой-то он весь «слишком»: слишком наглый, слишком громкий, слишком… да, придётся признать, притягательный.

Листаю дальше, чтобы узнать побольше.

7 Марина

Листаю статью, подмечая про себя детали.

Угу, так, тридцать восемь лет. Не женат и никогда не был. Хм, для мужчины в таком возрасте это скорее повод задуматься, что с ним не так. Холостяк по призванию? Или есть что-то, что отпугивает потенциальных невест? С таким-то язвительным характером… Нда.

Голландец, родился в городе Утрехт. Мать русская, после развода увезла сына в Санкт-Петербург. Честно говоря, я догадалась по фамилии.

Листаю дальше. Фотографии, статьи, интервью. Герман ван дер Хам — один из самых востребованных свадебных фотографов не только в России, но и в Европе. Его называют «человеком, который умеет ловить магию момента». Я фыркаю. Магия? Скорее язва, умеющая нажимать на больные места.

Перечислены известные пары, которых он снимал. О, даже мировые знаменитости попадались. Интересно. Но особенно цепляет один абзац:

«Фотограф известен своим сложным характером. Коллеги шутят, что работать с ним — испытание не для слабонервных. Он перфекционист, который требует полного подчинения процессу и терпеть не может, когда ему мешают. Некоторые невесты даже признавались, что во время съёмок он мог быть резким и чересчур требовательным. Но результат того стоил».

О да, что-то мне подсказывает, что «резким» — это мягко сказано.

На фото он стоит в чёрной рубашке, закатанными рукавами обнажая сильные руки. Подбородок покрыт лёгкой щетиной, взгляд цепкий, хищный. Глубокие морщины на лбу и в уголках глаз намекают, что этот человек привык много думать, много смеяться и много хмуриться.

И ведь он правда чертовски привлекателен.

Я раздражённо выключаю экран телефона.

Нет, Марина, ты сейчас совсем не туда смотришь.

***
Я несусь по коридору ресторана, цепляя каблуком ковровую дорожку и едва не сбивая с ног официанта с подносом. Бокалы жалобно звякают, но, к счастью, остаются на месте.

— Простите! — кидаю на бегу и выскакиваю в банкетный зал.

Моя работа – тушить пожары, но иногда кажется, что я работаю не организатором свадеб, а профессиональным кризис-менеджером.

Чёрт-чёрт-чёрт, только бы успеть! Если сейчас не успокою невесту, она устроит истерику, и тогда праздник точно превратится в катастрофу.

Шум праздника, звон бокалов, смех гостей — всё это сливается в единый гул, но у одного из столиков напряжение буквально витает в воздухе.

— Это просто кошмар! — негодует невеста, размахивая руками. На её белоснежном платье, прямо на подоле, расплывается тёмное пятно. — Я так не выйду к гостям! Это же… это же позор!

Подружки невесты скачут вокруг, подливая масла в огонь, официанты виновато жмутся к стенам, а жених стоит в стороне с таким видом, будто его мысленно уже здесь нет.

Я приглаживаю волосы, натягиваю профессиональную улыбку и подхожу к эпицентру бедствия.

— Давайте разберёмся, — говорю мягко, но уверенно. — Всё не так критично, как кажется…

— Не критично?! — голос невесты срывается на визг. — Да вы вообще видите это пятно? Это катастрофа! Это…

— Позволите?

Мягкий уверенный голос раздаётся у меня за спиной.

Я медленно поворачиваюсь и тут же напрягаюсь.

Герман.

Вот только его мне не хватало!

Он стоит, скрестив руки на груди, с неизменной ухмылкой на лице. Взгляд ленивый, насмешливый, но изучающий.

— Если честно, — он чуть склоняет голову, будто рассматривая художественное полотно, — цветовое пятно добавляет вам неординарности. Но если хотите, я помогу его скрыть. На фотографиях никто и не догадается.

Невеста моргает.

— Правда?..

— Абсолютно, — широко улыбается он. — Поверьте, вы будете выглядеть даже лучше, чем планировали.

Она колеблется. Паника в глазах сменяется надеждой, плечи постепенно расслабляются.

— Ну… если так, — уже менее уверенно произносит она, — то, наверное…

Я внутренне выдыхаю. Кажется, обошлось.

Перевожу взгляд на Германа и прищуриваюсь.

— Спасать меня от свадебных скандалов — это теперь твоя новая миссия?

Он лениво ухмыляется, наклоняясь ближе:

— Не все герои носят плащи.

Я закатываю глаза и бросаю через плечо:

— Спасибо, но я бы справилась.

— Безусловно, но так веселее, — отвечает он, явно наслаждаясь моим раздражением.

Я собираюсь уйти, но его голос снова меня останавливает:

— Ты так торопилась. Что, собралась сбегать?

— Да, — бросаю, бросая взгляд на часы. — У меня встреча с другой невестой. А тут мое присутствие уже не нужно.

Он усмехается.

— Забавно. Там и увидимся.

Я останавливаюсь как вкопанная.

— Что?

Герман неторопливо поправляет манжет рубашки, будто не замечая моего удивления.

— Меня пригласили фотографом ещё полгода назад.

— Преследуешь меня? — брови взлетают вверх, но внутри что-то приятно щекочет, хотя я делаю вид, что раздражена.

— О, не льсти себе, Марина, — его улыбка становится ещё шире. — Хотя… если хочешь, могу сделать вид, что да.

Он делает шаг ближе, заглядывая мне прямо в глаза. От его взгляда у меня по коже пробегает тёплая дрожь.

— Увидимся позже, — его голос опускается до бархатного баритона.

Я не сразу нахожу, что сказать, но вовремя спохватываюсь:

— Главное, чтобы ты не попал в объектив моих фотографов. Вдруг камера треснет от количества самоуверенности.

Герман усмехается, чуть склоняя голову.

— Марина, мне стало еще любопытнее, что же ты ещё мне скажешь в следующий раз?

Он уходит первым, а я остаюсь стоять, предвкушая, что же будет в нашу новую встречу.

8 Марина

Я влетаю в ресторан, торопливо поправляя сумку на плече. Опаздывать — мой самый страшный кошмар, но пробки были просто невыносимые. К счастью, невеста ещё не успела выйти из себя. Лада Пахомова, высокая шатенка с живыми глазами, сидит за столиком в отдельном зале и нетерпеливо барабанит пальцами по белоснежной скатерти.

— О, Марина, наконец-то! Я уже думала, что ты сбежала от моей свадьбы! — она улыбается, но в её голосе слышится напряжение.

— Прости, пробки, — выдыхаю я, усаживаясь напротив. — Ты же знаешь, я никуда бы не сбежала. По крайней мере, не пока не получу оплату!

Лада смеётся, её нервозность чуть спадает.

— Ладно, прощаю. Но только если ты скажешь, что всё идёт по плану и я не выйду замуж под саундтрек из "Титаника".

— Не выйдешь, если только ты сама этого не захочешь, — подмигиваю я, доставая ноутбук. — Итак, давай ещё раз пробежимся по деталям. Меню, план рассадки, декор…

— И фотограф! — раздаётся новый голос, и я замираю.

Чёрт.

Я медленно поднимаю голову и встречаюсь с нахальным взглядом Германа, который уже развалился в кресле рядом с Ладой, словно всегда был частью нашего обсуждения. Он выглядит безупречно — тёмные волосы слегка растрёпаны, рубашка идеально сидит, а в глазах пляшут хитрые искорки. Как всегда, чертовски самоуверенный.

— Ты что здесь делаешь? — ошарашенно спрашиваю я.

— Работаю, — пожимает плечами он. — Забавно, да?

— Очень, — бурчу я, возвращаясь к ноутбуку. — Ну что ж, продолжим…

Лада переводит взгляд с меня на Германа и хитро улыбается.

— Подождите-ка. А вы случайно не…

— Нет! — выпаливаю я слишком быстро.

Герман усмехается, но ничего не говорит.

— Как жаль, — Лада драматично вздыхает. — У вас такая химия, будто в комнате повышается температура.

Я чувствую, как мои щёки предательски краснеют. Отлично. Именно этого мне не хватало.

— Давайте сосредоточимся на свадьбе, — твёрдо заявляю я, стараясь вернуть разговор в рабочее русло. — Лада, у вас были вопросы по поводу флористики?

— Были, но теперь мне интереснее посмотреть, что будет дальше, — смеётся она.

Я закатываю глаза.

— А будет дальше следующее, — Герман лениво наклоняется ко мне ближе, его голос становится ниже. — Нам нужно обсудить фотосессию.

— Разумеется, — сухо отвечаю я.

— Отлично. Тогда пройдёмся по локациям. Я хочу убедиться, что освещение будет идеальным.

— Окей, идём.

Я резко встаю, чувствуя, что ещё чуть-чуть — и Лада просто посадит нас за один столик и вручит по бокалу вина.

Мы идём по ресторану, обсуждая ключевые зоны для съёмки. Герман периодически наклоняется ко мне ближе, задавая уточняющие вопросы. Я ощущаю его близость физически — от него пахнет чем-то терпким, дорогим, чуть горьковатым. Ветивер? Я пытаюсь сосредоточиться на работе, но каждый раз, когда он случайно касается моего локтя или поправляет что-то рядом, по коже пробегает разряд.

— И последний вопрос, — говорит он, когда мы оказываемся в уголке зала, вдали от всех.

— Какой? — вздыхаю я.

— Как ты смотришь на то, чтобы я оказал тебе услугу?

Я прищуриваюсь.

— Какую ещё услугу?

— Ну, скажем, спас тебя от возможного конфуза.

— Что ты задумал? — я напрягаюсь, но он только усмехается.

— Всё очень просто. Тебя зовёт невеста. Но если ты сейчас повернёшься, то обнаружишь, что край твоей юбки зацепился за кресло. Один неосторожный шаг — и ты окажешься в центре внимания в самом неловком виде.

Я мгновенно замираю. Потом медленно, очень осторожно, бросаю взгляд вниз. И, конечно же, он прав.

— Конечно, за услугу нужно платить, — продолжает он.

Я сужаю глаза. Он что, шутит? Хотя… в его взгляде читается что-то слишком хищное, будто он уже предвкушает мою реакцию. Лёгкая насмешка, уверенность и… интерес? Или мне это только кажется?

— Например? — спрашиваю осторожно.

— Соглашайся на ужин со мной.

Я хмыкаю.

— Ни за что.

— Тогда стой здесь, — он легко пожимает плечами, но не отходит.

Я закусываю губу. Этот мужчина просто выводит меня из себя! Он напористый, нахальный, властный… и, чёрт возьми, невероятно сексуальный. Слишком уверенный, слишком дерзкий — и это почему-то цепляет. Его голос обволакивает, а взгляд, полный едва скрытого огня, заставляет дыхание сбиться. Чёрт, почему мне кажется, что он играет со мной?

Но я не намерена поддаваться.

— Ладно! Ужин, но не сегодня!

Герман довольно улыбается, легко освобождает край ткани, и я делаю шаг. В этот момент кто-то из официантов случайно задевает меня локтем, и я теряю равновесие.

Падаю прямо в руки Германа. Его хватка крепкая, уверенная, он сжимает меня чуть сильнее, чем нужно. Близость ошеломляет. Горячее дыхание щекочет кожу. Его губы чересчур близко.

— Аккуратнее, львица, — шепчет он, его голос вибрирует от сдержанной насмешки. — В следующий раз ты застрянешь в моей постели.

Я задыхаюсь, сердце пропускает удар. А потом ловлю себя на том, что не хочу отстраняться.

Но, конечно, делаю это.

— Не дождёшься, — бросаю я, разворачиваясь и уходя.

В груди разливается странное предвкушение. Что-то мне подсказывает, что это ещё не конец.

И, честно говоря… меня это ужасно интригует.

9 Марина

Я запрыгиваю в такси, чтобы побыстрее добраться до моих девчонок. Ужасно соскучилась по ним в рабочем цейтноте. Как и всегда в летний сезон, у меня аврал за авралом, а времени катастрофически не хватает. Иногда доходит до того, что я забываю поесть. Ну и поспать, чего греха таить.

Всё потому, что я с упорством барана пру вперёд, не оглядываясь. Хочу, чтобы моё свадебное агентство стало лучшим на рынке. И пусть не все мои решения правильные, но я снова и снова поднимаюсь после неудач, приобретая новый опыт.

Вбегаю в любимую кофейню, где уже сидят Марта и Аля, увлечённо что-то обсуждая. Их звонкий смех разливается по залу, заставляя посетителей невольно оборачиваться. Я улыбаюсь, подхожу к ним и с чувством обнимаю.

— Привет, красотки! — чмокаю обеих в щёки.

— Марин, мне кажется, или ты расцвела? Глаза горят, щёки румяные, энергия через край! — присматривается Аля. — Марта, ну правда же?

— Да-да, от нас никакие секретики не скроются, тихушница ты наша, — подмигивает Марта. — Поделись с нами рецептом своего волшебного зелья, я тоже хочу!

— Рассказываю. Только никому, — заговорщически шепчу им. — Нужно развестись с мужем, погрузиться с головой в работу…

— И влюбиться! — перебивает меня Аля.

Я возмущённо смотрю на неё.

— Извини, Хомочка, но у тебя на лице написано, что дело в мужике, — слегка поводит плечиком Марта. — Ну, я права же? Скажи, что да. Марин, ты как никто достойна счастья.

— Ладно. Помните того мужчину из бара?

Марта и Аля синхронно подаются вперёд, их глаза горят неподдельным интересом.

— Ну-ка, ну-ка! — Марта делает пригубивший жест. — Давай подробности!

— Мы с ним снова встретились… несколько раз. Случайно. Или не совсем, — признаюсь я, закатывая глаза.

— Ну, конечно, не совсем! — фыркает Аля. — Мужчины такого калибра не появляются в жизни просто так. Значит, судьба!

— Да, да, да, — отмахиваюсь я. — Хватит обо мне, давайте лучше поговорим о тебе, Марта! Ты в прошлом году летала в Белград на концерт Санни, да? Ты же ещё собирала ей букет, брала автограф. Вы после этого переписывались?

Марта мгновенно меняется в лице, улыбка становится мягче.

— Да, Санни просто потрясающая. Настоящая звезда, но при этом очень тёплый человек. Мы с ней действительно переписывались после встречи. Она даже говорила, что планирует прилететь в Россию.

— О! — оживляюсь я. — Скоро будет концерт? Я бы сходила с тобой!

Марта грустнеет и качает головой.

— Санни собиралась прилететь в феврале, но у неё не получилось. А потом… она завершила карьеру.

— Что?! — восклицаем мы с Алей одновременно.

— Как так? — потрясённо спрашивает Аля. — Она же такая талантливая!

— Я не знаю всех подробностей, — признаётся Марта. — Но она сказала, что потеряла голос.

Мы с Алей обмениваемся ошарашенными взглядами. В горле пересыхает. Я обожала её песни, её голос был уникальным, завораживающим…

— Боже, как жаль, — вздыхаю я. — Она ведь одна из лучших в своём жанре.

— Да, — тихо соглашается Марта. — Это просто трагедия для неё.

Мы ненадолго замолкаем, переваривая услышанное. Внутри вибрирует ощущение, что история Санни — нечто большее, чем просто потеря голоса. Но Марта явно не хочет об этом говорить. И, может, пока не время задавать вопросы. Мы просто сидим в кофейне, наслаждаясь обществом друг друга, и мысленно благодарим судьбу за те моменты счастья, что у нас есть.

Когда разговор плавно перетекает в обсуждение других тем, я невольно возвращаюсь мыслями к Герману. С момента нашей последней встречи прошло несколько дней, но в голове он прочно обосновался. Я больше не паникую при мысли о том, что нам снова предстоит увидеться. Я же не могу заставить всех невест сезона сменить фотографа? Поэтому остаётся только пережить ещё пару встреч. Может, получится откосить от ужина. Да и в чём смысл? Всё равно он уедет обратно в Питер. А интрижка… Не знаю, мне кажется, что это не про меня. Я была 15 лет с Глебом, а то, что было совсем в юности, можно сказать, не считается — да и ничего серьёзного там не было. В общем, хочется, и колется, и общественное мнение не велит. Всё-таки и месяца с развода не прошло.

Я делаю последний глоток кофе и отставляю чашку в сторону. Скоро свадьба Миланы, и на ней снова будет Герман. И хоть я внушаю себе, что это просто рабочие моменты, в глубине души чувствую: я жду этой встречи.

10 Марина

С утра я на ногах. Сегодня свадьба Миланы Славуцкой, а это значит, что расслабляться нельзя ни на секунду. Вся команда агентства «Вуаль» работает в режиме максимальной собранности. Всё должно быть идеально, ведь клиенты вложили в этот день немыслимые деньги, и мы не можем подвести.

Я мелькаю между зонами, проверяя, всё ли идёт по плану. Цветочные арки установлены, кейтеринг работает как часы, музыканты на месте, и даже невеста, несмотря на стресс, выглядит потрясающе. Единственная проблема – свидетельница. А точнее, её отсутствие.

По пути ко мне подбегает один из официантов.

— Марина, вас зовут на улицу. Кто-то спрашивает.

Я даже не останавливаюсь.

— Потом. Сейчас некогда.

Может, это кто-то из курьеров или подрядчиков? Если что-то срочное, пусть заходят внутрь. У меня слишком много дел, чтобы разбираться с этим прямо сейчас.

— Где она? – шипит Милана, нервно теребя кружево на рукаве. – Марина, найди её!

Я киваю и выскакиваю из зала. Свидетельница – родная сестра жениха – исчезла ещё час назад. И когда я её нахожу, всё становится ещё хуже.

— Ты напилась?! – поражённо восклицаю я, глядя на девушку, которая сидит в небольшом подсобном помещении, сжимая в руках бокал шампанского.

— Я… я просто волнуюсь, – мямлит она, качаясь. – Это ведь такая большая свадьба, волнительный день. Мой любимый братик женится…

— Замечательно, – закатываю глаза. – Вставай, тебе пора идти.

— Я не могу… – она издаёт страдальческий вздох. – Я… порвала платье…

Я с трудом подавляю стон отчаяния. Только этого не хватало.

— Так, спокойно, – приказываю себе. – Нужно найти выход. Где мне взять иголку с ниткой?

— Какие-то проблемы?

Я вздрагиваю от неожиданности. У дверного проёма стоит Герман, с задумчивым выражением глядя на нас. Он, разумеется, выглядит безупречно: небрежно накинутый на футболку пиджак, уверенный взгляд, камера в руках.

— Да так, ничего особенного, – бурчу я. – Только свидетельница чуть не вырубилась, а заодно и своё платье испортила. Подумаешь, мелочь.

Герман медленно качает головой, делает шаг в комнату и присаживается рядом с девушкой.

— Давай-ка посмотрим, – спокойно говорит он.

Свидетельница шмыгает носом и показывает подол. Разрыв, конечно, не критичный, но времени на его починку почти нет.

— У меня в машине есть набор для срочного ремонта одежды, – говорит Герман, поднимаясь. – Дайте мне пять минут.

Я моргаю, не веря своим ушам.

— Ты что, всегда носишь с собой иголку с ниткой?

Он ухмыляется.

— Всегда готов к неожиданностям. Особенно на свадьбах.

Через несколько минут он возвращается с небольшим кейсом, передаёт мне иглу с ниткой и кивает.

— Держи. Справишься?

Я фыркаю, принимая помощь.

— Конечно.

Приходится в спешке ловко зашивать разрыв, хотя пальцы дрожат от усталости. Я сосредоточена, но ощущаю на себе взгляд Германа. Он не двигается, просто наблюдает, и от этого меня бросает в жар. Я чувствую, как его присутствие наполняет комнату, как его дыхание почти неощутимо касается моей кожи, хотя он стоит на расстоянии.

Наконец, всё готово. Я встаю, поднимаю глаза, чтобы сообщить об этом, и тут замечаю Германа слишком близко. Совсем близко. Его взгляд задерживается на моих губах, скользит по лицу, изучает, словно он пытается запомнить каждую черту. Сердце пропускает удар.

Я не могу пошевелиться, воздух между нами искрит напряжением. В груди нарастает томительное, сладкое ощущение, захватывающее меня с головой. Он тянется ко мне – или мне только кажется? Глаза Германа потемнели, губы приоткрыты, и я понимаю, что если он сейчас меня поцелует, я…

— Марина! Ты здесь?

Голос со стороны зала врывается в этот момент, как холодный поток воды. Я буквально подпрыгиваю, теряя контакт. Адреналин захлёстывает, и я судорожно делаю шаг назад.

Герман не двигается. Он просто смотрит на меня и медленно усмехается, словно заранее знал, что так и будет. В этой улыбке столько уверенности, что у меня перехватывает дыхание.

— Я… мне надо идти, – мямлю я, выскальзывая за дверь, пока ещё способна двигаться.

Разворачиваюсь и выхожу в коридор, где меня тут же перехватывает один из помощников.

— Тебя ищет шеф-повар, – сообщает он. – Что-то с тортом.

Я моргаю, мгновенно отбрасывая мысли о Германе, и устремляюсь на кухню. Там меня встречает растерянный кондитер и обеспокоенный шеф-повар, нервно качающий головой.

— Он накренился, – с досадой говорит повар, указывая на внушительный многоярусный торт. – Мы боялись его трогать, но если оставить так, он просто сложится.

Я подавляю желание выругаться. Торт действительно немного наклонился, верхние ярусы грозят соскользнуть. Всё, чего сейчас не хватает – это катастрофа с десертом перед подачей. Взяв себя в руки, я оцениваю ситуацию.

— Подложите дополнительные стойки, слегка скорректируйте нижний ярус, и мы его выровняем, – быстро принимаю решение. – И аккуратно пройдитесь глазурью по швам, чтобы скрыть повреждения.

Команда моментально принимается за дело, и через несколько минут торт уже выглядит вполне достойно. Я облегчённо выдыхаю и, убедившись, что всё под контролем, возвращаюсь в зал.

К концу вечера я чувствую себя полностью выжатой. Наконец, выйдя из зала, чтобы поехать домой, я вдыхаю прохладный ночной воздух. И тут замечаю фигуру у машины. Мужчина стоит, неспешно курит, и даже в полутьме я узнаю его.

Глеб.

Я моргаю, вспоминая, что кто-то – кажется, один из официантов – говорил мне, что меня зовут с улицы. Но я тогда только отмахнулась, сославшись на занятость, даже не уточнив, кто именно искал меня…

А теперь он ждёт.

***
Мои хорошие, если книга вам нравится, пожалуйста, не забывайте добавлять ее в библиотеку и ставить звездочку⭐️
Ваша Софья

11 Марина

Холодный ветер пробирается под лёгкую ткань платья, заставляя меня поёжиться. Ночной воздух пахнет влажным асфальтом и лёгким дымком сигарет. Глеб стоит у машины, чуть наклонив голову, и в свете уличного фонаря я вижу, как серебрится его седина на висках.

— Долго же ты, — бросает он, щёлкая зажигалкой и прикуривая новую сигарету. — Думал, ты вообще не выйдешь.

Я останавливаюсь в нескольких шагах от него, чувствуя, как внутри всё сжимается в неприятном предчувствии.

— Ты зачем здесь? — голос звучит ровно, почти безразлично, но я знаю, что он чувствует моё напряжение. Он всегда чувствовал.

Глеб усмехается, затягивается, выдыхает в сторону густую струю дыма.

— Давай не будем ходить вокруг да около. Ты знаешь, зачем. Деньги, Марина.

Я моргаю, едва сдерживая смешок. Деньги. Конечно. О чём ещё он мог говорить?

— Я тебе ничего не должна, — говорю спокойно, но внутри уже нарастает холодная злость.

— Фирма, Марина, — голос становится чуть ниже, мягче, но от этого ещё опаснее. — Ты сама прекрасно понимаешь, что это не только твой бизнес. Я вложил в него слишком много, чтобы просто уйти с пустыми руками.

— Ты сам ушёл, — резко напоминаю я. — И вложил? Правда? Напомнить, кто подписывал договоры, вёл переговоры, искал клиентов? Кто работал без выходных, пока ты...

Я запинаюсь. Не стоит ворошить прошлое. Оно и так достаточно мерзкое.

Глеб делает ещё шаг ко мне. Теперь между нами остаётся всего пара сантиметров, и мне приходится поднять голову, чтобы встретить его взгляд. Его карие глаза темнеют, как пролитый кофе, в них таится злость, смешанная с чем-то ещё, чем-то липким и удушающим. От него несёт алкоголем, и это заставляет меня напрячься ещё больше. Он снова сорвался.

— Значит, ты не собираешься со мной делиться? — он говорит тихо, почти ласково.

— Нет.

Он усмехается, стряхивает пепел.

— Тогда, боюсь, тебе придётся пожалеть об этом. У меня есть люди, которые помогут тебе пересмотреть свою позицию.

Запах табака вдруг кажется резче, острее. Я напрягаюсь, но показывать страх — худшее, что можно сделать. Я лишь сжимаю кулаки, загоняя ногти в ладони.

— Ты мне угрожаешь? — спрашиваю, надеясь, что голос звучит твёрдо. Рука сама тянется к шее, вспоминая, как он сжимал её в суде, как больно впивались его пальцы, оставляя следы.

— Нет, что ты, — он вновь улыбается, но в этой улыбке нет тепла. — Просто предупреждаю. Времена нынче неспокойные. Никогда не знаешь, откуда прилетит.

Он делает шаг ближе, наклоняется ко мне, понижая голос до хриплого шёпота:

— Но, знаешь, Марина, я ведь мог бы сделать тебе предложение. Устроить всё так, чтобы ты ни о чём не беспокоилась. Жила бы себе спокойно, наслаждалась жизнью… со мной.

Я моргаю, не сразу понимая, к чему он ведёт. А потом смысл его слов пронзает меня, как удар хлыста.

— Ты предлагаешь… стать твоей любовницей? — голос звучит глухо, недоверчиво.

— Ох, ну зачем так грубо, — он усмехается. — Мы взрослые люди, можем приятно проводить время. Ты ведь сама знаешь, что не найдёшь кого-то лучше. Да и, если честно… — он бросает на меня ленивый, оценивающий взгляд, — ты никогда не была особо страстной. Всегда какой-то холодной, зажатой. Может, стоит попробовать расслабиться, наконец?

Внутри меня что-то рвётся, натянутый нерв лопается с глухим болезненным звуком. Я не сразу понимаю, что пальцы вцепились в подол платья, сжимая ткань так сильно, что костяшки побелели.

Я открываю рот, чтобы ответить, но вдруг замечаю движение в тени. Чуть в стороне, возле другого автомобиля, стоит человек. Высокий, в тёмной одежде.

Герман.

Я не знаю, как долго он здесь, но выражение его лица не оставляет сомнений — достаточно, чтобы услышать всё. Его руки сжаты в кулаки, взгляд напряжённый, сосредоточенный. Он делает шаг вперёд, и Глеб, заметив его, тоже напрягается.

— У вас всё в порядке? — голос Германа звучит спокойно, но в этой спокойной интонации сквозит угроза.

Глеб скользит по нему оценивающим взглядом, и я знаю этот взгляд. В нём нет страха. Только быстрые расчёты, прикидывание вариантов. Потом он усмехается, бросает сигарету на землю и раздавливает её носком ботинка.

— У нас с Мариной старые счёты, — говорит он с ленцой, словно объясняет что-то незначительное. — Никаких проблем.

Герман не двигается, но я ощущаю, как в воздухе сгущается что-то почти осязаемое — словно грозовое облако застыло между нами, налитое электричеством. Оно давит, пульсирует, готовое разразиться вспышкой молнии в любой момент.

Я делаю шаг назад, глубоко вдыхая.

— Глеб, уходи, — говорю ровно. — Разговор окончен.

Он переводит взгляд на меня, задерживается на несколько секунд, словно взвешивает, стоит ли продолжать. Потом пожимает плечами.

— Как скажешь, — протягивает он, но в голосе нет прежней лени. — Но ты ещё передумаешь, Марина. Часики тикают, и у тебя не так много времени, чтобы решить, какой исход ты хочешь.

Разворачивается, не спеша садится в машину, заводит двигатель. На секунду он задерживается, словно раздумывая, добавить ли что-то ещё, но потом всё же уезжает, растворяясь в темноте ночной улицы.

Я стою молча, ощущая, как медленно уходит напряжение. Глубоко вдыхаю и вдруг осознаю, что Герман всё ещё рядом, его взгляд пристально изучает меня.

— Всё в порядке? — спрашивает он.

Я киваю, но это движение слишком резкое, выдающее, и он, конечно, это замечает.

— Он трогал тебя? — голос тихий, но в нём что-то такое, от чего по спине пробегает дрожь.

— Нет, — отвечаю так же тихо. — Пока что нет.

Герман делает шаг вперёд, но потом останавливается. Челюсти напряжённо сжаты, в глазах читается что-то острое, пронизывающее до костей. Он не просто смотрит — он изучает, словно пытается прочитать на моём лице то, что я сама не могу выразить словами. В его взгляде нет вопросов, только молчаливая решимость и что-то ещё, тёплое и пугающе глубокое. Я замираю, не в силах отвести глаз.

12 Марина

Я не двигаюсь. Он тоже. Но напряжение между нами становится почти ощутимым, будто раскалённый воздух сгустился, сжимая пространство.

Герман делает ещё один осторожный шаг. Достаточно, чтобы я почувствовала тепло, исходящее от его тела. Достаточно, чтобы дыхание сбилось.

— Ты дрожишь, — его голос низкий, обволакивающий.

Я хочу сказать, что это от холода, но будет ли это правдой?

Он медленно, без спешки, тянется ко мне. Большая, тёплая ладонь касается моей щеки, пальцы легко скользят по коже, едва касаясь. Я замираю, чувствуя, как внутри всё сжимается в ожидании.

— Ты же не хочешь, чтобы я ушёл, — его голос тихий, почти бархатный, и от него по коже пробегает дрожь.

Я не знаю, что на это ответить. Потому что сама не уверена. Но и отстраниться не могу.

Герман наклоняется ближе. Его губы проходят в опасной близости от моей скулы, едва не касаясь. Моё дыхание сбивается, сердце пропускает удар.

— Тихо, Марина, не двигайся, — его голос проникает в самую глубину, разбивая все преграды.

Его пальцы осторожно скользят по линии моей шеи, задерживаясь у подбородка. В его взгляде нет торопливости, только намерение. Густое, вязкое, пробирающее под кожу.

— Я не остановлюсь, не проси, — его голос хриплый, многообещающий.

Но я не отвечаю.

И в этот момент он медленно, едва уловимо, касается моих губ. Не спеша, не требовательно. Сначала мягко, почти дразняще. Дыхание смешивается, и я ловлю его аромат — что-то древесное, с лёгкой терпкостью.

Моё сердце грохочет в груди.

Его пальцы крепче сжимают мою щёку, и в этом прикосновении странное сочетание нежности и власти. Он не торопит меня. Не давит. Но я понимаю — если не отстранюсь сейчас, пути назад не будет.

Его губы мягкие, тёплые, осторожные. Но под этой осторожностью я чувствую силу, сдерживаемую волю, натянутую, как тугая струна. Он держится на грани.

Я не сразу отвечаю. Не потому, что не хочу. А потому что внутри меня происходит что-то необратимое, взрывающееся вихрем ощущений.

Герман словно чувствует это. Его пальцы сильнее сжимают мою щёку, большой палец легко проводит по линии скулы. А затем он чуть меняет угол, углубляя поцелуй.

И в этот момент я перестаю думать.

Тепло разливается по телу, затмевая здравый смысл. Я тянусь ближе, инстинктивно, без раздумий. И он тут же подхватывает меня, его рука скользит ниже, обхватывает затылок, накрывает шею, удерживая, словно боится, что я снова попытаюсь сбежать.

Но я не сбегаю.

Я растворяюсь.

Герман целует меня так, как будто пробует на вкус. Глубже, требовательнее. Его язык легко скользит между моих губ, и я судорожно вдыхаю. Меня бросает в жар. Всё внутри переворачивается.

Колени подкашиваются, и он замечает это — без слов, без вопросов. Просто притягивает меня ближе, наклоняя, заставляя почувствовать его силу, его жар.

Я прижимаюсь к нему, и в этот момент понимаю — он хочет меня.

Каждой клеткой, каждым движением, каждым едва уловимым рывком, сдерживаемым усилием воли. Он дрожит так же, как я, но не даёт себе сорваться.

Я никогда не чувствовала себя такой желанной.

Такой женственной.

Такой слабой и сильной одновременно.

Глеб никогда не смотрел на меня так. Никогда не прикасался так. Никогда не заставлял меня терять контроль над своим телом, над своими мыслями.

Я не знаю, сколько проходит времени — секунды, минуты? — но когда мы отстраняемся, я едва дышу.

Мои губы покалывает от его прикосновений. Лицо горит. Сердце колотится так, словно пытается вырваться из груди.

Я прикусываю губу.

Герман смотрит на меня. В его глазах — шторм. Он делает медленный вдох, будто пытаясь взять себя в руки. А затем улыбается.

Не самодовольно. Не нагло.

А так, словно точно знает, что я сейчас чувствую.

Но секунду спустя его пальцы накрывают моё запястье. Он делает шаг назад, но не отпускает меня.

— Поехали, — говорит он.

— Куда? — мой голос звучит слишком хрипло.

— Я не собираюсь оставлять тебя здесь одну, — в его тоне не просьба. Уверенность. Власть. Он ведёт меня за собой, и я не сопротивляюсь.

В голове туман. Внутри — беспорядок. Горячий, липкий хаос, затмевающий здравый смысл.

Когда мы оказываемся в машине, он не сразу заводит двигатель. Несколько секунд просто смотрит на меня, его пальцы всё ещё на моём запястье, горячие, твёрдые. Я чувствую, как быстро бьётся его пульс.

Затем коротко выдыхает, будто пытается взять себя в руки, и автомобиль трогается с места.

Я не спрашиваю, куда мы едем. Не хочу спрашивать.

Я просто закрываю глаза, пытаясь собраться с мыслями. Но внутри всё пульсирует. Каждая клетка моего тела помнит его прикосновения. Чувствует его рядом. Чувствует, как он сжимает руль сильнее, чем нужно. Как напрягается его челюсть.

Он злится. Или пытается заглушить что-то внутри себя.

Проходит какое-то время, прежде чем машина останавливается. Я поднимаю взгляд и понимаю, что мы за городом. Темно, лишь фонари освещают дома вокруг, а за ними лес. Тишина давит, только мотор гудит в ночи.

— Герман… — начинаю я, но он не даёт мне договорить.

Он выходит первым, резко хлопает дверью. Открывает мою. Я чувствую, как дрожат мои колени, когда выхожу.

Он подходит ближе, настолько, что я чувствую жар его тела, чувствую напряжение в каждом его движении.

— А теперь расскажи мне, кто это был. И что ему нужно.

Голос тихий, но в нём сталь. Не просьба. Не интерес. Требование.

13 Марина

Я пытаюсь соскочить с темы.

— Тебе не кажется, что ты торопишь события? — говорю осторожно.

Я думаю, что мы не настолько близко знакомы, чтобы я уже могла выложить все грязные подробности нашего развода.

— Совсем не кажется. Я появился как раз вовремя, иначе ваш разговор мог закончиться совсем по-другому. Он тебе угрожал, — рычит Герман, захлопывает дверь машины. — Иди за мной.

Я вздрагиваю от его тона, но не возражаю. Молча следую за ним, оглядываясь по сторонам. Здесь темно, но даже в полумраке я вижу аккуратные дорожки, кованые фонари, идеальные газоны. Элитный коттеджный поселок. Я слышала о нём раньше. Здесь живут только богачи. Олигархи, знаменитости, люди, для которых миллионы — мелочь.

Я присвистываю про себя. Герман идёт уверенно, не оглядываясь, и я понимаю — он здесь живёт. Не снимает, не гостит, а именно живёт. Но как?

— Это… частная резиденция? — осторожно спрашиваю, ускоряя шаг, чтобы догнать его.

— Это мой дом, — спокойно отвечает он.

Я чуть не спотыкаюсь. Останавливаюсь на секунду, но он не даёт мне времени осмыслить сказанное. Просто берёт за локоть и ведёт дальше.

— Подожди… Твой? — я почти задыхаюсь от вопросов. — Ты же… фотограф.

— Я фотограф, — подтверждает он. — Но ещё у меня есть другие источники дохода.

Я смотрю на его профиль, на уверенные шаги, на то, как он без колебаний открывает массивные ворота. Они послушно разъезжаются, пропуская нас во двор.

— Какие ещё источники? — не отстаю я.

Он улыбается уголком губ, но ничего не отвечает. Включается наружное освещение, и я вижу перед собой дом. Нет, особняк. Стильный, современный, с огромными панорамными окнами и крышей, которая, кажется, буквально парит в воздухе. Свет изнутри льётся мягко, создавая уютную, но при этом чересчур роскошную атмосферу.

У меня кружится голова.

— Заходи, — Герман открывает дверь, пропуская меня вперёд.

Я машинально делаю шаг внутрь. Первое, что ощущаю — тепло. Пахнет деревом и чем-то едва уловимо знакомым. Я оглядываюсь, переводя взгляд с одной детали на другую. Высокие потолки, дизайнерская мебель, дорогая отделка. Здесь всё говорит о деньгах.

— Ты не объяснишь, откуда у тебя всё это? — наконец выдыхаю я, снова смотря на него.

Герман чуть склоняет голову, изучая мою реакцию. В его глазах всё ещё теплится прежняя мягкость, но теперь к ней примешивается что-то другое. Тайна.

— Я не привык обсуждать свои финансы, — отвечает он ровно.

Я хмыкаю. Вот как.

— Значит, скрываешь? — спрашиваю, сложив руки на груди.

— Я не скрываю, Марина, — его голос остаётся спокойным. — Я просто не считаю нужным афишировать.

— Но ведь ты понимал, что я рано или поздно спрошу?

— Понимал, — признаёт он. — И всё же…

Он делает шаг ко мне, и я чувствую, как внутри опять всё сжимается. Его взгляд цепкий, уверенный, и вдруг я понимаю — это не просто фотограф. Это человек, привыкший держать ситуацию под контролем.

— И всё же я хочу, чтобы ты знала обо мне не из банковских выписок, а из поступков, — говорит он.

Моё дыхание перехватывает. Я не знаю, что на это ответить. Потому что мне кажется, что я начинаю влюбляться. А это пугает меня больше всего.

Герман вдруг отвлекается, проходит к мини-бару, достаёт бутылку вина и два бокала.

— Не надо, — говорю тихо. — Я не хочу.

— Точно? — Он уже открывает бутылку.

— Герман…

Но он будто не слышит. Или слышит, но не собирается останавливаться. Разливает вино в пузатые бокалы, один из которых протягивает мне.

— Расслабься, Марина. Это просто вино.

Я колеблюсь, но в итоге беру бокал. Ощущаю в руке прохладу стекла, делаю маленький глоток. Вино терпкое, обволакивающее. Оно согревает изнутри.

Герман садится напротив, наблюдая за мной.

— А теперь расскажи мне, кто это был, — его голос спокоен, но в нём есть нечто твёрдое, непреклонное. — И что он от тебя хотел?

Я отставляю бокал. Сглатываю.

— Это… мой бывший муж.

В его глазах не отражается ни удивления, ни вопросов. Только терпеливое ожидание.

— Мы недавно развелись, но он… не может отпустить, — выдавливаю я. — То есть, как бы… мы официально не вместе, но в его голове это не так. Он всегда считал, что я принадлежу ему. Всегда. Даже когда…

Я осекаюсь. Слова застревают в горле.

— Даже когда? — Герман чуть подаётся вперёд.

— Даже когда я подозревала его в измене, — произношу я еле слышно.

Он молчит. Только пальцы чуть сильнее сжимают бокал.

— Ты знала?

— Нет. — Я вдруг выдыхаю, уставшая, подавленная. — Я догадывалась, но у меня не было доказательств. До того самого дня. До годовщины свадьбы.

Герман долго смотрит на меня. Потом делает глоток вина и тихо говорит:

— Значит, он — идиот.

Я смеюсь — коротко, хрипло.

— Он не идиот. Он просто привык, что я никуда не денусь. Что я буду терпеть. Он умел убеждать меня, что я должна терпеть.

Герман ставит бокал на стол. Встаёт. Подходит ближе, склоняется ко мне.

— Ты больше ничего не должна, Марина, — его голос обволакивает, гипнотизирует. — И если он ещё раз появится в твоей жизни…

Я задерживаю дыхание.

— Что? — выдыхаю я.

Он улыбается — медленно, мрачно, но в его взгляде нет лёгкости. Только твёрдость, обещание, предупреждение.

— Ему это не понравится, — его голос тихий, но в этой тишине больше угрозы, чем в крике.

В этот момент я понимаю: мне нравится слышать это. Мне нравится знать, что теперь у меня есть защита.

Но Герман вдруг отстраняется, его взгляд темнеет, становится ещё глубже. Он резко притягивает меня к себе, его пальцы впиваются в мою талию, горячее дыхание щекочет кожу. А потом его губы накрывают мои — жёстко, требовательно, так, что с губ срывается стон. Всё внутри меня вспыхивает, плавится, теряет границы. Его язык проникает глубже, заставляя меня потерять остатки самоконтроля.

Я цепляюсь за его плечи, тону в этом поцелуе, но вдруг он отрывается от меня так же резко, как и начал. Его взгляд обжигает меня.

14 Марина

Проснувшись утром в мягкой, чересчур уютной постели, я оглядываюсь. Вспоминаю, что я не у себя дома. И не просто не у себя — я в доме Германа. В доме, который не может себе позволить даже самый востребованный фотограф.

Как так получилось, что я легко согласилась поехать к малознакомому мужчине? Где было мое благоразумие? Испарилось в момент поцелуя, очевидно. Вспоминая вчерашний вечер, я трогаю губы кончиками пальцев. Горячий, дерзкий, властный. Я утонула в нем с первой секунды. А вот Герман, в отличие от меня, голову не терял. Он просто оставил меня здесь. Одну.

Я настолько отвратительно целуюсь? Или он просто не хотел продолжения? Может, для него это была сиюминутная слабость, а я тут сижу, вся в мыслях и сомнениях? Смешно.

Я закусываю губу, вспоминая его взгляд. Слишком внимательный, изучающий. Он вообще меня хочет? Или просто решил поиграть, посмотреть, как далеко я зайду? И если так, то зачем? Какая ему выгода? Господи, я же даже не знаю его толком! Просто поддалась его уверенности, его силе, этой непрошибаемой ауре доминирования, и всё — потерялась.

Я хмыкаю и откидываюсь на подушку, глядя в потолок. Герман — загадка. Он живет в элитном поселке, но скрывает свой род занятий помимо фотографии. И ладно бы он был одним из тех, кто делает снимки для обложек мировых журналов или рекламных кампаний крупных брендов. Возможно, тогда у него были бы деньги на такую жизнь. Но он явно не из таких. Слишком независимый. Слишком скрытный.

Почему он не хочет говорить о себе? Зачем скрывает, чем занимается? Что за таинственность? Он точно не аферист, уверенный, умеет держать удар, а главное — слишком легко доминирует над ситуацией.

И ещё один момент. Мы в Подмосковье. А по всей информации, что можно найти о нём, он из Петербурга. Что-то не бьётся. Неужели так сложно выяснить, где человек живёт? Или он специально поддерживает этот образ? Но зачем?

Он защитил меня от Глеба. А потом привез сюда. Но не тронул..

И вот это больше всего сбивает с толку. Если бы он хотел просто затащить меня в постель, сделал бы это. Я бы даже не сопротивлялась, буду честной с собой. А теперь? Теперь я не понимаю, что ему вообще нужно от меня. Я — обычная женщина, после развода, не молоденькая, со своим бизнесом, который стараюсь продвинуть.

Нахмурившись, я резко сажусь на кровати. Пора перестать строить догадки. Нужно просто спуститься вниз и посмотреть ему в глаза.

Я нахожу Германа на кухне. Он стоит у плиты, обнажённый по пояс, с небрежно взъерошенными волосами. Его широкие плечи и мускулистая спина заставляют меня на секунду замереть на пороге. Каждое движение подчеркивает мощные мышцы, плавно перекатывающиеся под кожей. Я сглатываю, чувствуя, как соски напрягаются, а внизу живота разливается жар. Господи. Мои трусики уже становятся влажными, и я ненавижу себя за это.

В воздухе витает аромат кофе и чего-то вкусного. На столе уже сервированы тосты, сыр, свежие ягоды. Но завтрак — последнее, о чём я могу думать, когда передо мной вот это. Герман, конечно же, даже не замечает моего состояния. Или замечает, но молчит.

— Доброе утро, — произносит он, даже не оборачиваясь.

— Доброе, — я настороженно опускаюсь на стул. — Ты... готовишь?

— Иногда, — пожимает плечами, ставя передо мной чашку кофе. — Ты как, отдохнула?

— Вполне, — я делаю глоток, чувствуя, как внутри всё сжимается. Слова даются с трудом, потому что передо мной сидит мужчина, который несколько минут назад заставил меня краснеть, просто стоя ко мне спиной. А теперь он рядом, смотрит прямо на меня, и от его взгляда у меня путаются мысли.

Герман садится напротив, и мне приходится приложить усилия, чтобы не уставиться на его грудные мышцы. Я опускаю взгляд на тарелку, но всё равно ощущаю, как жар поднимается по шее.

— Ешь, — его голос звучит спокойно, но я чувствую в нём нотки скрытого удовольствия. Он что, догадывается, как на него реагирует моё тело?

Я беру тост, стараясь не смотреть на него, но чувствую его пристальный взгляд.

— У тебя всегда такие роскошные завтраки? — спрашиваю я, чтобы разрядить обстановку.

— Не всегда. Иногда я просто пью кофе и убегаю на съёмки. — Он делает паузу, а затем, с лёгкой улыбкой, добавляет: — Но сегодня я не тороплюсь.

Я моргаю, вдруг осознавая, что пялилась на него слишком долго. Герман чуть приподнимает бровь, словно подтверждая мои подозрения. Щёки вспыхивают. Я опускаю глаза и машинально подношу чашку ко рту, едва не обжигаясь. Отлично. Просто великолепно. Теперь он точно всё понял.

Я молча киваю. Чувствую, что он чего-то ждёт. И не ошибаюсь.

— Твоё свадебное агентство, — вдруг произносит он. — У тебя есть планы, как его дальше развивать?

Я моргаю, не ожидая такого поворота.

— Пока что думаю над вариантами, — осторожно отвечаю я.

— Тебе нужен масштаб, — он делает глоток кофе и наклоняется вперёд, упираясь локтями в стол. — Ты зациклена на местном рынке, но если хочешь выйти на уровень выше, тебе нужно расширяться. Привлекать более крупных клиентов. Займись сотрудничеством с топовыми организаторами свадеб, выходи на новых поставщиков. Подними цены. Твой бренд должен ассоциироваться с эксклюзивом.

Я смотрю на него, не зная, что сказать. Его слова звучат уверенно. Чересчур уверенно.

— Ты говоришь, как будто уже разработал для меня стратегию, — замечаю я.

— Может, и разработал, — усмехается он.

Я сжимаю вилку, ощущая лёгкое раздражение. С чего вдруг он решил, что может раздавать мне советы, будто я его подчинённая?

— Герман, это мой бизнес, — я прищуриваюсь. — Я сама разберусь, как его вести.

Он улыбается, не спорит, но я чувствую — он не отступит.

И тут у меня в голове всплывает ещё одна мысль. Об инвесторе. О том самом человеке, который вложил деньги в агентство, но предпочёл остаться анонимным. Он связывался со мной только один раз — по почте, без личных встреч, без каких-либо подробностей о себе. Единственное, что он оставил за собой, — право вмешиваться в дела агентства по своему усмотрению. Но его не было слышно уже больше года. Я даже подумала, что он передумал или ему стало неинтересно.

15 Марина

Я вхожу в квартиру Али и останаливаюсь: посреди коридора громоздится гора коробок. Разноцветные логотипы маркетплейсов, знакомые надписи, а главное – совершенно разные магазины. Я качаю головой и смеюсь:

— Аля, что это за предательство? Где твоя преданность Крэнберриз? Всю жизнь заказывала только там! Что случилось?

Аля, перетаскивая коробки на кухню, только отмахивается:

— Да ну его, Крэнберриз! Я, кажется, стала как Марта — женщина с пониженной маркетплейсовой ответственностью. Покупаю там, где скидки.

— Добро пожаловать в наш мир! — хохочет Марта, помогая разобрать коробки.

— Поздравляю, ты официально перешла на тёмную сторону. Тут нет правил, есть только акции и промокоды, — подмигиваю я.

— О да, теперь я — охотница за скидками, — драматично вздыхает Аля, швыряя одну из коробок на стол. — Вчера нашла платье с семидесятипроцентной скидкой, заказала три. Зачем мне три одинаковых платья? Понятия не имею, но они были по скидке!

Мы смеемся, и в этот момент я замечаю, как на меня пристально смотрят две пары глаз.

— Ну, рассказывай, — первой не выдерживает Аля. — Как там твой красавчик-фотограф?

Я закатываю глаза:

— Во-первых, он не «мой». А во-вторых, я теперь еще меньше понимаю, кто он вообще.

— Что значит — не понимаешь? — Марта подается вперед.

Я пересказываю им всё, что меня насторожило: элитный поселок, закрытая жизнь, несоответствие информации о Петербурге и Подмосковье, его явное нежелание делиться личным. Девочки слушают с выражением глубокой задумчивости, но когда я добираюсь до финала истории, обе синхронно закатывают глаза.

— И это всё? — разочарованно уточняет Аля. — Ты хочешь сказать, что после ТАКОГО поцелуя он просто показал тебе спальню и ушел?!

— Именно так, — подтверждаю я.

— Да ну нет, — Марта делает возмущенный жест руками. — Мужчина, который так целуется, просто так не уходит. Либо он святой, либо у него железные нервы. Либо... — она прищуривается, — у него не стоит.

Я чуть не подавилась чаем, а Аля хохочет:

— Или стоит, но не на неё?

— С этим как раз всё в порядке, девочки, я... кхм... всё почувствовала, — бурчу я, и мои щеки вспыхивают, как у школьницы.

— Либо у него есть кто-то ещё, — поднимает бровь Аля. — Ну, знаете, бывает, что у таких шикарных мужчин есть тайная невеста где-нибудь в Европе.

Я дергаюсь.

— Спасибо, Аля, теперь я точно буду спать спокойно.

— Хотя знаешь, может, это и к лучшему, — задумывается Марта. — Тем вкуснее будет основное блюдо. Это я тебе точно говорю!

Я машу рукой:

— Всё, девочки, хватит. У меня сейчас другой вопрос важнее.

Они замолкают, понимая, что сейчас будет что-то серьезное.

— Помните моего таинственного инвестора? — начинаю я. — Я до сих пор не знаю, кто он. Тогда,три года назад, у меня не было выбора, потому что мне было нужно спасать агентство. Но сейчас я не хочу больше зависеть от чужого мнения. Мне бы неплохо выяснить, кто это, и подумать о возврате денег.

Марта и Аля переглядываются. Видно, что они и сами задумывались об этом раньше.

— Аля, ты же говорила, что этот инвестор — друг твоего друга? — напоминаю я.

— Да, но я его напрямую не знаю, — вздыхает Аля. — Просто как-то случайно проболталась другу про твою ситуацию, а он сказал, что знает кого-то, кто мог бы помочь. Я попробую снова его разговорить.

— А про Германа давайте пороемся в сети, — решает Марта. — Должна же быть хоть какая-то информация!

Мы усаживаемся с ноутбуками и телефонами, вбиваем его имя, пытаемся найти хоть что-то. Первые часы поисков — впустую. Только фотографии, стандартные страницы для портфолио. Ни упоминаний в бизнесе, ни связей, никаких скандалов.

— Он как призрак, — ворчит Аля, откидываясь на спинку стула. — Ничего.

— А если не искать напрямую? — предлагает Марта. — Может, копнем глубже? Посмотрим, с кем он работал, где снимал, какие проекты мог курировать?

Мы снова углубляемся в поиск, и спустя какое-то время Аля хлопает в ладоши.

— Девочки, кажется, я что-то нашла!

Мы тут же склоняемся над ее экраном. В каком-то старом интервью упоминается сеть отелей "Van Lotar Hotels" — легендарный бренд, чье название известно каждому. Их отели раскиданы по всему миру, включая Амстердам, Лондон, Дубай, Нью-Йорк. Там останавливаются знаменитости, политики, миллиардеры, это своего рода элитный клуб для избранных. Однако владельцем числится совершенно другой человек. Но детали указывают на то, что Герман там явно не последний человек. Он постоянно упоминается в контексте важных решений, его имя мелькает в статьях о развитии сети. Как такое возможно?

— Погодите, погодите! — Марта вскидывает руки. — Вы хотите сказать, что Герман, возможно, не просто фотограф, а… миллиардер? Владелец сети отелей?!

Мы с Алей синхронно хлопаем глазами, ошеломленно переглядываемся.

— А я, значит, спокойно с ним спорила, что на «Крэнберризе» дешевле, чем в «Озом»! — трагично произносит Аля. — Он-то, оказывается, отели свои строит!

— Я… я не понимаю. — Я растерянно смотрю на экран. — Если он действительно связан с этим бизнесом, зачем ему скрывать?

— Может, он не хочет, чтобы его связывали с этим бизнесом? — предположила Марта.

— Или просто не любит публичность, — пожимает плечами Аля.

Мы смотрим друг на друга. Чем больше информации мы собираем, тем больше вопросов у нас появляется. И на этот раз я настроена получить ответы.

16 Марина

Герман помогает мне спасти сразу несколько свадеб. Честно говоря, я до последнего не верила, что он возьмется за это. Казалось, его интерес ко мне носит исключительно… личный характер. Но когда у меня внезапно в одностороннем порядке разорвали контракт поставщики — один за другим, словно сговорившись, — и сроки по всем свадьбам оказались под угрозой, он вмешался без лишних вопросов.

Пока я металась в панике, думая, чем заменить отсутствующие цветы, текстиль и даже мебель для нескольких выездных церемоний, раздался звонок. Я хватаю телефон, надеясь услышать хоть какие-то добрые новости, но вместо этого — ледяной душ.

— Марина, мы не сможем выполнить заказ. Извините, но так сложились обстоятельства.

— Какие ещё обстоятельства?! — в голосе прорывается паника. — У нас свадьба через три дня, вы обещали!

— Мы ничего не можем сделать, — вежливо, но непреклонно отрезает собеседник.

Я пытаюсь что-то сказать, но в горле пересыхает. Врываются ещё несколько звонков — и один за другим поставщики отказываются от сотрудничества. Я хватаюсь за голову, прокручивая в уме возможные варианты. Но ничего не приходит в голову, кроме одного слова: катастрофа.

Герман наблюдает за мной, опершись о стол. Его спокойствие начинает раздражать.

— Всё плохо? — спрашивает он без тени тревоги.

— Просто ужасно! У меня накрываются свадьбы, у людей самый важный день в жизни, а поставщики вдруг массово отказываются! — я нервно сжимаю телефон. — Я не знаю, что делать.

Герман молча берет свой телефон, прокручивает список контактов и набирает номер.

— Посиди, сейчас сделаю пару звонков. — Он проходит мимо меня, легко касаясь плеча, как будто это обычное дело — прикасаться ко мне невзначай. Хотя с того поцелуя ничего у нас не было. Я чувствую, как по телу пробегает электрический разряд, но он уже отвернулся, прикрывшись деловым тоном. — Дай мне пару минут.

Я едва успеваю переварить его слова, как он уже ведёт разговор. Четко, жестко, безапелляционно. Я не слышу всего, но отдельные фразы заставляют меня внутренне вздрогнуть.

— Послушай, я знаю, что происходит. Ты не хочешь проблем, так что лучше сделай, как надо… Нет, меня не интересуют оправдания… Я повторяю: контракт должен быть выполнен.

Следующий звонок. Тот же тон. Та же уверенность.

Я сжимаю руки в кулаки, пытаясь справиться с нервным напряжением. Ведь это слишком подозрительно. Ладно бы один поставщик, но несколько сразу? Это не может быть совпадением. Мысли скачут в голове, и одна из них настойчивее других: Глеб.

— Это же не просто так случилось, — почти шепчу я. — Один отказ — ладно, но все сразу? Кто-то приложил к этому руку.

Герман отрывается от телефона и смотрит на меня с выражением, от которого у меня пробегает холодок по спине.

— Верно мыслишь, — кивает он. — И ты сама знаешь, кто это.

Я вдыхаю резко, как после удара в солнечное сплетение. Конечно, знаю. Глеб. У него связи, у него деньги. И, похоже, у него все еще есть желание делать мне гадости.

Через двадцать минут мой телефон разрывается от сообщений. Поставщики передумали. Те, кто клялись, что не смогут, внезапно нашли решение. Плюс появляются новые предложения. Я ошеломленно смотрю на Германа.

— Как… как ты это сделал??

Он только ухмыляется.

— Умею разговаривать с людьми.

Этот человек мыслит как стратег, и от этого становится немного не по себе.

Сейчас я смотрю на него в рабочей обстановке, и это совершенно другой Герман. Ни намека на легкость или флирт. Взгляд острый, голос четкий, решения быстрые и точные. Он действует уверенно, словно не просто разбирается в этом, а будто давно живет в мире бизнеса.

Я начинаю ему доверять, как минимум в рабочих вопросах. Если бы он не был на моей стороне, то не стал помогать.

Но вопросы остаются. Они только множатся.

Поэтому я осторожно поднимаю тему:

— Ты ведь не только фотографией занимаешься, верно? У тебя есть другие проекты?

Герман слегка напрягается. Это почти незаметно, но я уже научилась ловить такие мелочи.

— Марина, я ведь говорил, что не люблю обсуждать работу, — отвечает он, и голос его становится чуть жестче.

— Да. Просто… интересно. Ведь я своими глазами видела информацию о сети отелей. И ты хочешь сказать, что это совпадение?

Его взгляд темнеет. Он медленно подается вперед, прищуриваясь.

— Ты копала на меня информацию? — голос его ледяной, в нем звучит скрытая угроза.

Я от неожиданности даже моргаю, но быстро беру себя в руки.

— Я… это просто всплыло в сети. Я не копала, но… ты мне лгал.

Он резко встает, проходит к окну, проводит рукой по затылку. В комнате становится душно от напряжения.

— Марина, мне не нравится, когда влезают в мою жизнь, — произносит он сухо. — Я очень не люблю, когда кто-то следит за мной.

Я вскидываю голову.

— А мне не нравится, когда мне врут, — парирую я, скрещивая руки на груди. — Хам.

Он резко оборачивается. Его брови взлетают вверх, губы плотно сжаты.

— Что?

— Хам. Твоя фамилия тебе очень идет. Полное соответствие человеку.

На мгновение мне кажется, что он вспыхнет, что сейчас скажет что-то резкое, но вдруг уголки его губ дрогают, и на лице появляется усмешка.

— Ты забавная, — говорит он, качая головой. — Но знаешь, Марина, иногда лучше не знать правду.

И прежде чем я успеваю что-либо сказать, он поворачивается и уходит, оставляя меня с бешено колотящимся сердцем и ещё большим количеством вопросов.

17 Марина

Утро начинается не с кофе, а с настойчивого звонка, который словно выбивает меня из сна. Телефон вибрирует на прикроватной тумбочке, издавая требовательные гудки, от которых невозможно спрятаться даже под подушкой. Я со стоном переворачиваюсь на другой бок, лениво протягиваю руку и вслепую шарю по поверхности в поисках надоедливого аппарата. Пальцы наконец находят холодный корпус телефона, я приоткрываю один глаз и щурюсь на яркий экран. Кто вообще осмелился будить меня в такую рань? Судя по времени, солнце ещё толком не встало, а значит, причина должна быть веской. Или хотя бы стоить этого мучительного пробуждения.

— Да? — сипло говорю, голос ещё не проснулся.

— Марина! Беда! — в трубке звучит голос Кати, моей сотрудницы, и он до краев наполнен паникой.

Я моментально сажусь на кровати.

— Что случилось?!

— Кольца… Их нет! Они исчезли! — голос дрожит, словно девушка вот-вот разрыдается.

Я на мгновение закрываю глаза, собираясь с мыслями. Кольца. Те самые, эксклюзивные, с индивидуальной гравировкой, заказанные за несколько месяцев. Те самые, которые невозможно просто взять и заменить. И те самые, которые должны быть на пальцах жениха и невесты уже через несколько часов.

— Катя, — я стараюсь держать голос спокойным. — Что значит «их нет»? Они должны быть в коробке, которую передавали вчера.

— Но их нет! Мы проверили всё! Обыскали каждый уголок, подняли всех на уши! Но… — Катя всхлипывает. — Господи, что нам делать? Если мы не найдём их, это будет катастрофа! Жених с невестой нас порвут!

Я провожу рукой по лицу, пытаясь включить мозг. Конечно, это катастрофа. Конечно, это конец света. Но паника сейчас не поможет. Нужно быстро соображать.

— Хорошо. Где сейчас вся команда?

— В отеле. Все, кто может, ищут кольца. Но… Марина, это бесполезно! — в голосе слышится истерика.

Я глубоко вдыхаю. Холодный расчёт — вот что нужно сейчас.

— Я выезжаю. Постарайтесь ещё раз всё проверить. Каждую коробку, каждый пакет. Всё, что было доставлено вчера. Если они не найдутся, придётся импровизировать.

Катя только слабо кивает в трубку, и я слышу, как кто-то на заднем плане что-то выкрикивает. Обстановка там явно накалена.

Я бросаю телефон на кровать и хватаюсь за голову. Отличное начало дня. Как могла пропасть вещь, которая всегда держится под особым контролем?

Телефон снова вибрирует. Сообщение.

"Сегодня в 20:00 заеду за тобой. Ужин, как и обещал. Отказ не принимается. Обещание - дело чести."

Голова кругом, а тут ещё ужин этот. И ведь танком Германа не сдвинешь.

Я быстро собираюсь, на ходу набирая девчонок.

— Что-то случилось? — первой отвечает Аля, её лицо с лёгким намёком на сонливость появляется на экране. — Ты выглядишь… взвинченной.

— У нас ЧП, — сообщаю я, натягивая туфли. — Потерялись обручальные кольца. Очень дорогие. И свадьба уже сегодня.

— Что?! — Марта тут же вскакивает на фоне. — Да это же жопа!

— Спасибо, я в курсе, — бурчу я, запихивая в сумку телефон и ключи. — Если у вас есть какие-то идеи, как найти иголку в стоге сена — выслушаю с удовольствием.

— А камеры есть? — тут же подключается Аля, нахмурив брови. — Кто принимал коробку? Где она была?

— Вопросов больше, чем ответов, — признаю я, захлопывая за собой дверь. — Поеду разбираться на месте.

— Держи нас в курсе, — говорит Марта. — И не паникуй! Ты умеешь выкручиваться из любой жоп… кхм, ситуации.

Я невольно улыбаюсь, несмотря на весь хаос. По крайней мере, у меня есть поддержка.

В офисе Катя действительно на грани нервного срыва. Куча коробок разбросана по столу, а она, судя по её лицу, уже мысленно пишет заявление об увольнении.

— Так, — я хлопаю в ладоши. — Начнём с логики. Кто последний брал коробки с полки?

Катя поднимает виноватый взгляд.

— Я… и ещё Настя. Она забирала коробочку с украшениями для другой невесты…

— Отлично! — я хватаюсь за телефон и тут же набираю Настю. — Настя, посмотри, пожалуйста, на кольца, которые ты вчера забрала. Там всё на месте?

Пауза.

— Сейчас гляну…

Я нервно стучу ногтем по столу. Через пару секунд Настя пискляво вскрикивает:

— Ой! Они не золотые!

Вздыхаю с облегчением.

— Всё ясно. Вы перепутали коробки. Я сейчас приеду к тебе, поменяем их обратно. Катя, успокойся, кризис отменяется.

Через полчаса, после небольшой поездки, я наконец-то держу в руках заветные золотые кольца. Мы с Катей и девчонками падаем на диван в офисе, выдохнув.

— Всё-таки иногда хочется сбежать на необитаемый остров, где нет свадебного хаоса, — вздыхаю я.

— Ага, но чтобы там был шикарный мужчина, — мечтательно добавляет Марта.

Мой мозг тут же подкидывает образ Германа.

— Марина, ты зависла, — поддразнивает Марта.

— Просто размышляю, — быстро отмахиваюсь я.

Почему Герман так яростно отрицал свою связь с отелями? Почему не хотел говорить об этом? Что он скрывает?

А если… он связан с криминалом? Может, он опасен?

Я фыркаю. Ну что за бред приходит мне в голову?

Ладно, об этом я подумаю позже.

— Кстати, девочки, — говорю я, убирая телефон, — у меня сегодня ужин с Германом.

— Ого, вот это новости! — поддразнивает Марта. — Мы ждем подробностей после.

— Да ладно вам! — отмахиваюсь я, но чувствую, как щеки предательски вспыхивают.

— Нет-нет, раз уж ужин, то надо выглядеть на все сто, — решает Аля и тут же берёт в руки расчёску. — Сиди смирно, сейчас сделаем из тебя конфетку!

Я закатываю глаза, но спорить бесполезно — девчонки уже вовсю обсуждают мой наряд и макияж.

18 Марина

Герман приезжает ровно в двадцать ноль ноль. Не раньше, не позже. Как часы.

Когда я выхожу, он медленно проводит по мне взглядом, задерживаясь на изгибе талии, обнажённых ключицах и линии губ. В его глазах мелькает что-то тёмное, первобытное, но он тут же прячет это за привычной маской безупречного контроля.

— Прекрасно выглядишь, — его голос звучит низко, с бархатными нотками.

Я хочу бросить что-то колкое, но не могу. В горле пересыхает. Чёртов Герман.

Я никогда не чувствовала подобного. До него. Никто, даже Глеб, не заставлял меня реагировать так остро. Эти взгляды, эти намёки — они выводят меня из равновесия, нарушают привычные границы. Это волнует, пугает, заставляет сердце биться слишком быстро. Что он делает со мной?

В машине он включает музыку — глубокий ритм, струящийся, как шёлк, обволакивает пространство, заполняя тишину. Его рука небрежно лежит на рычаге переключения передач, пальцы с ленцой барабанят по оплетке руля, двигаясь в такт мелодии. Я украдкой смотрю на его кисти — большие, сильные, с едва заметными выступающими венами. Эти руки привыкли держать всё под контролем. Интересно, каково это — почувствовать их прикосновение? Какой температуры его ладони? Шероховатая ли кожа на подушечках пальцев? От этой мысли по спине пробегает тепло, и я отворачиваюсь к окну, стараясь взять себя в руки.

Чувствую себя девственницей, только открывающей свою чувственность. Как будто всё внутри меня пробуждается заново — ощущения обострены, дыхание прерывистое, кожа чувствует малейший порыв воздуха. Всё ново, всё ярко, так на грани, что вот-вот потеряешь контроль. Кажется, ещё мгновение — и я сорвусь, увлечённая этой запретной, пугающе сладкой игрой. Сердце колотится, во рту пересыхает, а тело будто живёт собственной жизнью, реагируя на каждое движение, каждую ноту его присутствия.

В ресторане он снова берёт инициативу в свои руки. Едва я открываю меню, как он забирает его у меня.

— Ты доверяешь мне? — спрашивает, чуть склоняя голову набок.

Я фыркаю.

— Это зависит от того, в чём.

— В выборе ужина, конечно же, — в его голосе слышится насмешка, но взгляд передает совсем другое. Я прищуриваюсь, но киваю.

Герман делает заказ, даже не спрашивая моих предпочтений, а потом наклоняется ближе, будто проверяя мою реакцию. Я не отвожу взгляда.

— Любишь все контролировать, — замечаю я.

— А ты любишь испытывать границы, — парирует он. — Давай посмотрим, кто из нас продержится дольше.

Напряжение между нами растёт, как натянутая струна. Он то случайно касается моей руки, то позволяет пальцам задержаться на моём запястье, помогая взять бокал с вином. Всё на грани дозволенного, и всё же не переходит её.

Герман заказал красное вино, насыщенное, глубокое, с долгим послевкусием. Оно оказалось слишком вкусным, слишком коварным. Уже с первого бокала я почувствовала, как тепло растекается по телу, как слегка кружится голова.

Я ощущаю Германа рядом физически. Его запах — терпкий, с примесью чего-то мужественного и дорогого. Как дразнящее прикосновение, как призрачный поцелуй. Он заставляет меня чувствовать — остро, непривычно, как будто меня медленно, но уверенно втягивает в эту игру. Моё тело реагирует раньше разума. Я не хочу этого признавать, но это так.

После ужина он предлагает пройтись.

— Свежий воздух поможет немного… остыть, — его взгляд слишком откровенный.

Холодный вечерний воздух хлещет по коже, но я не успеваю продрогнуть — Герман уже снимает пиджак и набрасывает мне на плечи.

— Спасибо, но не стоило.

— Мне не нравится, когда ты дрожишь.

Мы идём бок о бок, шаг в шаг. Его пальцы чуть касаются моей руки, едва заметно, но я чувствую это прикосновение каждой клеткой. В груди нарастает странное, сладкое томление.

И вдруг он останавливается. Смотрит на меня в темноте улицы, его взгляд — глубокий, завораживающий, манящий в омут тьмы. У меня сжимается что-то внутри.

— Ты слишком опасный, Герман. Вызываешь привыкание с первой дозы, — бормочу я.

— Да, — Герман поднимает руку, скользит пальцами по моей щеке, заправляя за ухо выбившуюся прядь. Кожа под его прикосновением будто вспыхивает. — И мы оба не хотим останавливаться.

Я затаиваю дыхание. Всё на грани. Всего одно движение, один шаг…

Он ждёт. Не напирает, не тянет к себе. Только смотрит так, что у меня подкашиваются ноги.

Я взрослая, состоявшаяся женщина. В разводе. Я имею право на новые отношения. Правда ведь? Я себе разрешаю. Потому что девочки правы. Такой мужчина встречается раз в жизни. И если не с ним, то с кем?

Моё сердце стучит быстрее. Разум твердит, что нужно притормозить, но тело не слушается. Я хочу этого. Хочу быть желанной, испытывать влечение без оглядки, без сожалений. И я решаюсь. Потому что если не сейчас, то когда?

Я делаю шаг. К нему.

Его рука опустилась на мой затылок, вторую он кладёт мне на спину, притягивая ближе. Губы встречаются. Сначала осторожно, будто пробуя вкус. Потом глубже. Жарче. Он исследует, дразнит, пробует меня на терпение. Моё сердце бешено колотится, а пальцы судорожно сжимаются на его плечах. Его ладонь скользит по моей спине вниз, оставляя после себя раскалённый след. От этого движения по телу прокатывается волна жара.

Я не знаю, чем закончится этот вечер. Но знаю точно — все зашло слишком далеко, чтобы это можно было остановить.

19 Марина

Чувствую его сильные руки на своей талии, на бедрах. Они все сильнее вжимают меня в его твердое, мускулистое тело. Ощущения такие приятные, что я только все податливее следую за ним.

Вот Герман аккуратно проводит пальцами по моей скуле, а затем надавливает на подбородок, чтобы я открыла рот шире, впустила его полностью. И он не упускает шанса, по-хозяйски завладевает моим ртом. Его язык сплетается с моим, извлекая из меня приглушенные стоны.

Какой же шикарный, мамочки! Не могу отказать себе в удовольствии пощупать его плечи, руки. Поднимаюсь к шее и сцепляю руки вместе.

В небесной канцелярии однозначно посчитали, что я достойна лучшего и отправили мне Германа, чтобы вернуть мою пошатнувшуюся веру в мужчин.

Где-то за спиной раздается свист. Я испуганно отодвигаюсь и оборачиваюсь.

— А вы ничё такие, зажигаете! — поднимает большие пальцы вверх какой-то проходящий мимо парнишка.

Я смущенно прижимаюсь к мощной груди и прячу лицо.

— Поехали, — Герман берет меня за руку и ведет к машине.

— Куда?

— Ко мне, — наблюдает за моей реакцией. — Боишься?

— Нет, вот еще, — придаю своему голосу побольше смелости.

Я не дурочка, прекрасно понимаю, чем мы будем заниматься у него дома. Не скажу, что я не готова к такому развитию событий. Положа руку на сердце, надо быть совсем не от мира сего, чтобы не хотеть Германа. Но маленький червячок сомнений точит меня.

Что, если я слишком неопытна для него?

— О чём задумалась, львица? — Герман тянет мою руку на подлокотник между сиденьями, сцепляя руки в замок.

Это ощущается так интимно. Моя рука тонет в его большой ладони, теплой, чуть шершавой. Он смотрит внимательно на дорогу, но поглаживает мою руку большим пальцем. У меня в груди растет мягкий теплый шар, пульсирующий ярким желтым светом, который становится все больше. Я в какой-то эйфории.

— О том, что может мне стоит упасть в обморок, чтобы ты отвез меня домой, — стреляю взглядом из-под полуопущенных ресниц.

— Неужели боишься? Такая храбрая и дерзкая львица, и боишься меня?

— Поверь, у меня есть причины.

— Да ну? Интересно услышать.

— Эм-м-м… Может, не будем обсуждать?

— Ну давай, апельсинчик, твои красные щеки меня вообще не впечатлили, выдай мне свои тайные мысли. Тогда я обработаю все твои возражения до того как мы приедем.

— Ты… большой. Везде.

— И? — кружит по ладони большим пальцем, отчего у меня в животе все превращается в напряженный пульсирующий комок, а между бедер начинает собираться влага.

— Вдруг будет больно?

— Расслабься, Марин. Просто расслабься и перестань думать.

Герман заезжает во двор дома и глушит мотор. Я тянусь к дверце, уже собираясь выскочить наружу, но он тянет меня к себе, втягивая в поцелуй. Тягучий, чувственный, развратный. Я сжимаю бедра, чтобы унять усиливающуюся пульсацию, но делаю только хуже. Становится так жарко, кажется, что вокруг не меньше сорока градусов.

Протяжный стон прямо в губы Герману дает ему понять, что свою цель он достиг.

— Ну что, львица, получилось не думать?

О чём он меня спрашивает? Сейчас я мягкий воздушный пластилин, из которого можно лепить что угодно. Пользуйся моментом, пока я не пришла в себя.

— Уже.

Он выходит из машины и открывает дверь с моей стороны. Секунда, и я у него на руках.

— Я думала вслух?

— Да, и я надеюсь, что в себя ты придешь не раньше чем завтра, — усмехается, щекоча своей аккуратной щетиной мою шею.

На этот раз я даже не пытаюсь рассматривать дом, я вся сосредоточена на своих ощущениях.

Чувствую каждое движение его тела. Как напрягаются мышцы, как горячее дыхание касается моей шеи. Он пахнет чем-то терпким, мужским, немного древесным, и этот запах проникает в лёгкие, кружит голову.

Герман открывает дверь в спальню и мягко опускает меня на постель. Простыни холодные, но его тело рядом — горячее, и этот контраст сводит с ума.

Я тянусь к нему, жадно ловлю губами его поцелуи. Они уверенные, властные, но при этом нежные, изучающие, как будто он запоминает меня на вкус. Его ладони скользят по моему телу, пробуждая каждую клеточку. Я дрожу — от желания, от предвкушения, от новой, незнакомой мне чувственности, которая с ним кажется пугающе естественной.

Герман постепенно раздевает меня, затем быстро скидывает свою одежду. Я не могу отвести взгляд от его члена. Он очень красивый: ровный, достаточно толстый, с крупной темной головкой, на кончике которой поблескивает капля предсемени.

Он наклоняется ко мне, целует грудь, опускается ниже, его дыхание обжигает лоно. Я затаиваю дыхание, вцепляюсь пальцами в простыню, ощущая, как по венам разливается томительное, тягучее наслаждение. Герман втягивает горошину клитора, ласкает меня языком. И я забываюсь в своем наслаждении. Меня не смущают даже пошлые звуки, которые звучат фоном.

Когда я чувствую, что оргазм становится всё ближе, не могу сдержать стонов.

Герман отстраняется, но только для того, чтобы снова потянуться к моим губам. Чувствовать свой вкус во время поцелуя так непривычно, и в то же время возбуждающе. Чувствую головку члена у самого входа и вздрагиваю.

— Тихо, львица, — рычит мне на ушко.

Скользит по моим губкам, снова упираясь во вход. Медленно растягивает меня, погружаясь лишь чуть. Это ощущается так ярко, что я не могу оставаться неподвижной.

— Нетерпеливая, кто еще недавно боялся, что я слишком большой? — шлепает меня по попе.

— Я просто, — задыхаюсь от накатившего наслаждения, когда он снова толкается в меня, на этот раз на всю длину. — М-м-м…

— Горячая какая, течешь для меня…

Чувствую каждую венку, каждую неровность, которая приближает меня к пику.

— Хорошо?

Молчу, постанывая, не в силах ответить.

— Да-а-а, вот так, девочка, — ускоряется он, когда чувствует, что у меня начинают сокращаться стеночки, сжимая его ствол все сильнее.

— Боже! — рассыпаюсь на миллионы частичек звездной пыли, задыхаюсь от нереального кайфа, улетаю куда-то в стратосферу.