Развод. Мусор вынес себя сам

Пролог

- Причина развода с Вашим мужем?

- У нас не совпадали религиозные взгляды...

- В смысле?

- Он не признавал, что я Богиня.

Когда вам кажется, что в отношениях что-то не так, то вам уже не кажется. И не кажется уже довольно давно. К своему стыду, я не заметила, когда именно муж перестал мною интересоваться. Все было как всегда, а потом я случайно услышала его разговор с друзьями.

Там не было ничего такого, просто резануло то, как он говорил обо мне. Не как о любимой женщине, а как о престарелой тетке, которую вынужден досматривать.

Вместо того, чтобы обижаться, я решила откровенно поговорить с Борей. И выяснила неприятный для себя факт – страсть в наших отношениях давно угасла.

Но и здесь я не стала смиряться. Пробовала всякое, но не нашла отклика в муже.

И тогда, поплакав как следует, и, приняв проблему, вбила в поиске интернета запрос – как вернуть страсть после 30 лет брака. Первая же ссылка выдала страницу женского коуча, энергопрактика и психолога Елизаветы Бернадской. Стоимость очной встречи просто заоблачная, но я посчитала, что за эти деньги получу целых три консультации. И от женского коуча, и от энергопрактика, и от психолога, прости Господи.

На встречу собиралась как на войну. Говорить о проблемах в отношениях с посторонними очень трудно. Особенно, когда специалист вдвое моложе тебя и может обладать знаниями, но не опытом.

В уютном кафе, куда меня позвала Лиза, пахло деньгами и бездельем. Мне стало неловко. Чувствую себя здесь самозванкой. Взрослая, с официальной работой и грудью вменяемого размера – я сюда явно не вписываюсь.

Напротив сидит Бернадская. Она вся воплощение той самой «легкости», о которой пишут в интернете. Не яркая, нет. Она словно соткана из мягкого света. Льняное платье, гладкие волосы, собранные в небрежный узел, спокойные жесты. Она не говорит - она вещает. Тихим, бархатным голосом, который заставляет прислушиваться.

- Аниса Анатольевна, ну вот, к примеру, он говорит Вам, что вы Богиня?

Речь, если что, о моем муже. И он ничего подобного, конечно, не говорит.

Я отвожу взгляд в сторону. Богинь носят на руках, богиням поют оды, а не просят порезать сало толстыми кусками, а то «эту струганину жрать невозможно».

С другой стороны, да, мой муж не читал сонетов. Его душевные порывы ограничиваются тем, что он молча застегивает мне пуховик до носа, чтобы не замерзла. Его «люблю» звучит раз в год. Но лично я вижу в этом «настоящесть». Это не романтика, это фундамент. Надежный и непоколебимый, как скала. И главным цементом в этом фундаменте была его верность. Мне и своему слову, данному тридцать лет назад. Любить, не обижать, быть рядом.

Хочется объяснить все это психологу, но не знаю, поймет ли.

- Нет, Лиза, он не говорит ничего подобного, но, послушайте, вы очень молоды…

- Это ничего не значит, - перебивает меня эта фея, - мой мужчина, он… старше меня. Но я его Богиня, да-да, именно. Он у меня такой хороший, нет, он даже самый лучший! Носит меня на руках, восхищается, обожает, поклоняется мне. Именно так должен относиться мужчина к женщине.

- Ну, значит у меня не так.

Лиза смотрит на меня с теплой жалостью. Кладет руку на мою. У нее острые как у кошки ноготки, у меня коротко обстриженные, безопасные. А еще сухая кожа. И морщины. Какой чудовищный контраст между мной и ею.

Я хочу вытащить свою ладонь из захвата, но Лиза не дает. Держит крепко и произносит, глядя прямо в глаза:

- Аниса Анатольевна, дорогая, Вам не нужны эти отношения.

- А какие нужны? – я уже сержусь. Зачем я вообще согласилась на этот обед? Чтобы слушать то, какая у меня ущербная жизнь? Да еще заплатив за это бешеные деньги!

- Такие как у меня с Борей. Он решает все мои проблемы, он всегда отвечает на звонки и сообщения, он забирает меня с работы, он засыпает меня подарками. Он нежен. Не смейтесь, но именно с ним я поняла, что значит настоящий мужчина и настоящая страсть. Вот кто вам нужен!

- Отлично, когда-нибудь я клонирую вашего Борю, - прячу за улыбкой какую-то глупую обиду на эту девчонку, - а пока буду жить со своим.

Лиза смеется. Звонко, по-девичьи.

- Вашего мужа тоже зовут Борисом? Какая удивительная синхронность! Это сильное, красивое имя. Я обожаю его.

- Угу, я тоже.

- А давайте мы их познакомим? Боря обещал забрать меня после обеда, вот кстати и он, - Лиза приподнимается с кресла и машет кому-то у меня за спиной, - Боря, мы здесь, подойди, пожалуйста.

Нехотя поворачиваюсь в сторону выхода. Обычно такие славные девушки как Лиза влюбляются в редкостных мудаков.

Но не в этом случае. Лиза оказывается права и ее Боря и действительно хороший. Возможно, даже самый лучший. Ведь иначе я бы не вышла за него замуж, не построила с ним дом, не родила дочку, не прожила долгие тридцать лет вместе.

Муж видит меня, и как в немом кино, беззвучно открывает рот. Его лицо бледнеет, а глаза расширяются до неприличных размеров, отчего он становится похож на карикатуру на себя самого .

Случись это в кино, я бы хохотала над абсурдностью сцены, но сейчас, когда все происходит со мной, я просто не знаю, что делать. И потому молчу, жду, пока Лиза познакомит меня с моим же мужем.

- Аниса Анатольевна, вот и он, мой Боря, - она кладет свою руку ему на грудь.

- Добрый день, Борис, - киваю в ответ, - мне о вас рассказывали много чудесного.

Визуал 1

Знаю, что очень хочется увидеть Лизу, потому что она любовница, но немного нетипичная. Стерлядь нам была не нужна и я искала девушку фею. Нашла, вот. Сижу, любуюсь.

Давайте о ее роде деятельности. Лиза очень модный коуч, энергопрактик, психолог, мастер тантрического секса и вся прочая экзотическая фигня, в которую никто из нас в здравом уме не встрянет))) Она работает с женщинами в группе, работает по раскрытию в них женственности. семья полная, не бедствует, девушка всячески развивается и занимается собой: изучает испанский, играет на пианино, танцует на пилоне и прочее и прочее. На момент пролога романа не знала, что Боря женат.

Визуал 2

Теперь переходим к герою. у меня куча вариантов, как я хотела сделать, но остановилась на том, от которого у самой меня мурашки по спине. Спойлер, для всех, кто сичтает такого Бориса старым, предлагаю вариант номер два. Не нравится и он, берите кота Бориса из рекламы Вискаса)))

Боря директор своего издательства. Занимается художественной литературой. Хороший управленец, хороший хозяин дома. Все что у него есть, получил благодаря уму и упорному труду. Это выгодно отличает его от прошлого героя. Борис Самойлов когда ему надо прет как танк и добился в жизни многого. Отчасти благодаря тылу, который организовывала Аниса, но это уже будет раскрываться в книге.

Визуал 1.

Визуал 2.

Визуал 3

Ну и напоследок. Аниса как с обложки, собственно обложка с нее и началась. Я любуюсь этой женщиной и внешне и внутрненне и надеюсь, с ней вы проведете много чудесных часов вместе!

Аниса по настоящему хороший человек. Милосердный, добрый, умный. Она очень заботливая мать и жена. Аниса и Боря познакомились когда она пришла на парктику в типографию, где работал Борис. Потом она стала работать в их общем издательстве. Борис директор, Аниса начальник технического отдела. У нее совершенно нетворческая и внешне незаметная работа, без которой все на самом деле посыпется.

На Анисе дом, сад, работа и муж. У нее нет помощников, хотя они могли бы их позволить, но у Бори есть пунктик на тему посторонних в доме, и домашней еды, которую приготовила именно Аниса. Ей и в радость, она искренне любит заботиться о своей семье. Есть дочь Регина, 25 лет. Дочь выросла и переехала в квартиру, но работает вместе с родителями.

Глава, которая не глава

Девочки, прошу прощения за жуткий сумбур. У меня тут приключились день рождения дочери, трехкилограммовый медовик, который я победила в честной кулинарной битве, простуда мужа и старт. Последнее потеряло масштаб на фоне всех предыдущих событий.

Так как я придерживаюсь политики абсолютной прозрачности в общении с вами ( за что часто прилетает мне же по ленивой сраке от вас), то и тут хочу рассказать все честно.

Книг про измены написано столько, что не пересчитать. И не перечитать. Но эта тема все равно мне интересна, вне зависимости от того, популярна она или нет. Для меня это точка роста женщины, ее перерождение, ее шанс обрести ту жизнь, о которой она никогда и не мечтала. Наверное, я довольно часто вижу разводы в жизни, и большая их часть про боль, про неприятие, про долгие страдания, что хотя бы в своих книгах хочу дать женщинам другую судьбу.

Так что первое - свои разводы я пишу по любви. Второе – герои опять старые пердуны, потому что автор тоже в некотором роде кляча, и автору нравится поднимать проблемы взрослых персонажей. Третье, никакого прощения в книге не будет.

Пролог к книге я переписывала трижды. У меня в голове было много дерзких и цепких фразочек, но как будто это все не про Анису. Про Анису честный разговор с собой и с читателями, наверное, этим она мне и близка.

Я, как и вы, очень люблю, когда книги про измены начинаются с удара пот дых, это зрелищно, но не реалистично. Обычно люди узнают о таком куда банальнее. Аниса, к примеру, узнает случайно, и тем обиднее, ведь она говорила с мужем и пыталась спасти то, что спасать было уже бессмысленно.

Еще, в этой книге я впервые подняла такую тему измены. Не любовь к цветочной девочке, не похоть к секретарше на фоне кризиса в семье, не поиск новой музы и даже не природная тяга к поворотам налево, а банальный расчет. Я тебя люблю, но душой. А физически меня тянет на вон ту молодую кисоньку. Я мужчина видный и перспективный, так что, ты тоже должна меня понять. Ты делаешь вид, что ничего не знаешь, а я скрываюсь лучше чем раньше, чтобы ничего такого не просочилось в свет. В смысле, ты не согласна?! А что, у тебя есть какие-то варианты?

Фу, пока писала, исплевалась вся. А это только один абзац. А у нас там целая книга. Но вы не переживайте, Аниса обломает Борюсики крылья и даст ему царский поджопник.

Все, обращение уже вышло больше пролога. Я спать.

Снова тут попрошу вас всячески отлюбить книгу звездами, библиотеками, комментариями. И снова прошу вас не переводить мне никакие донаты. Лучше на эти деньги купите себе вкусное пирожное и порадуйте себя саму. Мне это куда важнее. У счастливого читателя и автор тоже счастливый)))

Глава 1

За неделю до событий, указанных в прологе.

- Уже уходите? – улыбка на лице как приклеенная.

Приходится провожать гостей, которых я к нам даже не звала! К своему стыду не знаю ни фамилии, ни рода занятий этой милой пары. Но наверняка, это очень полезные бизнесу люди, иначе Боря бы не позвал их на наш юбилей.

Тридцать лет совместной жизни. Я хотела провести этот день вдвоем, на море. Боря настаивал на большом празднике, который позволит наладить или укрепить его деловые связи. В итоге мы пришли к компромиссу: сначала море для меня, потом деловые связи для Бори.

Но сегодня, когда я нарезала салат для тридцати гостей, подумалось, что компромисс выглядит как-то иначе.

На прощание безымянный мужчина вручает мне продолговатую коробку из темного дерева.

- Это Борису, - одергивает он рукав пальто. – Не знаю, понравится ему такое или нет, но что еще привезти из Кубы.

- Большое спасибо, уверена, Боря оценит.

Я автоматически улыбаюсь и принимаю подарок. Конечно, там сигары. Дрянь редкостная, но Боре и правда такое нравится. Возвращаюсь в дом, чтобы найти мужа. Но ни его, ни его распрекрасных друзей в зале нет, остались только их скучные жены, с которыми мне вообще не хочется проводить вечер.

Хватаю коробку, как повод улизнуть от гостей, и иду на веранду. Наверняка все собрались там -пьют, ругают политику и футбол.

Прохожу через гостиную к стеклянной двери. Из-за нее доносится гул голосов, спорят о недавнем матче. Ну да, классика. Сигары сейчас будут очень кстати.

И тут мой взгляд цепляется за шторы. За новые, дорогие, шторы, которые я так долго выбирала. И теперь вижу, как на идеальной ткани, почти по центру, расплылось жирное, темное пятно.

«Вот черт, - проносится в голове. - И на самом видном месте!».

Машинально зажимаю коробку с сигарами под мышкой и подхожу к двери. Мне нужно завернуть ткань, сделать так, чтобы эта складка прикрыла пятно. Хоть на время, пока гости не разошлись. Я сосредоточена на этой мелкой, досадной проблеме, и даже не слушаю, что говорят за дверью.

Пока...

Пока речь не заходит обо мне.

Через стекло доносится обрывок фразы:

- ...в Сочи сейчас цены, будто на Мальдивах...

Слышу голос Бори - густой, уверенный, каким он говорит, когда хочет произвести впечатление.

- Какая разница, сколько стоит. Главное, чтобы Анисе нравилось.

Я отвлекаюсь от пятна. А что, приятно. Пускай при мне он сухарь, а с мужиками смотри какая тонкая душевная организация открывается. Наверное, ему нужно почаще встречаться такими мужскими компаниями. Мозги прочищает.

Другой, молодой и звонкий голос, который я не могу узнать, произносит с искренним восхищением:

- Вот бы так, прожить столько лет вместе и так... бережно друг о друге отзываться. Мечта.

Уголки губ непроизвольно поднимаются в улыбке. Тронуло. Мило. Поправляю последнюю складку, уже собираюсь отойти.

И тут раздается Борин ответ. Его тон меняется, становится назидательным, так он обычно поучает молодых сотрудников в нашей фирме.

- В какое-то время, синонимом прочности становится скука. Все завидуют прочному браку, но никто не хочет скучный. Так что мой совет - не торопись жениться.

Я замираю с рукой на шторе. Не больно. Не обидно. Сначала просто неловко, будто услышала пошлый анекдот в приличной компании. Потом накатывает волна раздражения.

А эти то, эти, поддакивают, хихикают. Ну-ну. Интересно, были бы все эти альфа самцы такими смелыми, если бы их жены сейчас узнали, о чем они тут разговаривают? Не уверена. Уходить теперь не хочется. Хочется дослушать до конца. Тем более в разговор вмешивается Давид, наш бывший партнер по бизнесу.

- Странно слышать такой совет от человека, который женился тридцать лет назад, и сегодня собрал нас всех по случаю юбилея своей свадьбы.

Я невольно киваю. Ну вот! Есть же адекватные мужчины. Мне даже становится легче. Но ненадолго.

Борис фыркает.

- Ладно, дружище – в голосе странное снисхождение. Будто Боря воспитатель в ясельной группе. - Объясню на понятном тебе примере. Назови своего любимого писателя.

- Допустим, Лев Толстой.

- Монументально. А какая книга?

-Допустим, Анна Каренина.

- Просто прекрасно! – Боря радуется так, будто услышал что-то невероятное. – У Анисы это тоже любимая книга. А скажи тогда, сколько раз ты читал Каренину?

- Дважды. В школе и уже взрослым, - нехотя тянет Давид.

- Всего два? - Борис изображает изумление. – Ну, это даже несерьезно. Это же не тупой комикс, а твоя любимая книга. Ты ее выбрал, ты ее любишь, и всего лишь два. Какое-то неуважение даже. А попробуй прочитать Каренину в третий раз. И в четвертый. А потом в пятый. Из раза в раз, из года в год. Каждый день. Пока не выучишь наизусть каждую запятую, каждое слово, каждую букву. Что, не хочешь?

- Ты сравниваешь теплое с мягким.

- Я вообще не сравниваю. Мужики, я разве сравниваю? Я говорю о книге, а ты, Давид, о чем? Не думал же ты, что это все про Анису? Господи, ну у тебя и фантазия. Моя Аниса чудо, я ее обожаю и проживу с ней еще столько же к тем тридцати, что мы уже прожили, вот тебе крест!

Раздается дружный гомон, и смех тех, кто поддержал ужасную, унизительную шутку моего мужа.

Наверное, лучше было уйти сразу. Потому что сейчас у меня не получается – ноги прилипли к полу и не слушаются. Понимаю, что нужно успокоиться. О том, чтобы выйти на веранду и отдать Боре чертовы сигары и речи быть не может. В таком состоянии я себя не контролирую. Я сразу себя выдам. Наверняка, они что-то заподозрят, когда я начну избивать Боря тяжелой деревянной коробкой.

Я выдыхаю, считаю до десяти, как вдруг дверь открывается и в комнате появляется мужская фигура. Я сразу узнаю Давида, он на голову выше друзей мужа.

- Аниса, не ожидал тебя тут увидеть, - Давид отводит глаза в сторону. – Все не было минуты сказать, какой вкусный ужин ты приготовила. У тебя золотые руки!

Визуал 4

Девочки, у меня есть Давид. Если вы скажете, что у него очень много морщин, то я вас покусаю, затем запру в подвале и заставлю рисовать мне визуалы для моих героев, хорошо?

Я уже устала объяснять, что ИИ не понимает всех тонкостей и не может переделать на вот такое же, но с перламутровыми пуговицами. Если он думает, что 50 летний мужчина выглядит так, то спорить с ним бесполезно.

Вы можете сделать отсылку на то что у автора один глаз слепой, и он чего то не видит. Или что герои росли в зоне с повышенной радиацией и состарились раньше срока. Или принять, что они такие, что от их лиц и образов идет вот такое ощущение, а морщины, килограммы на боках, оттенок блонда у болонки героини дорисовать себе сами.

Все таки визуалы это больше помощь тем, кому сложно представить героев по описанию автора. Я в своей голове вижу их четко и максимально приближенно к тем картинкам, которые вам даю. Но можем без визуалов, если вас они смущают.

Итак, вот у нас Давид.

А сразу за ним второй вариант для Бори. Они нравятся мне одинаково сильно, просто не смогла выбрать и показалось, что этот Боря выглядит сильно младше и Анисы и Давида. А они у меня одного возраста. Но я постаралась во внешности показать характер Бориса и мне лично нравятся оба варианта.

Глава 2

Шелковая ткань приятно холодит кожу. Я специально купила новую сорочку по случаю нашей годовщины. Долго сомневалась, надо ли, потому что вещь не просто дорогая, а дорогая до неприличия. Натуральный шелк, нежный цветочный рисунок, французское кружево по лифу. Такая красивая и изящная сейчас она кажется мне неуместной.

Возвращаюсь в ванную и накидываю поверх любимый «вафельный» халат. Так лучше.

Проводив гостей, Боря опять заперся в кабинете. Обычно я засыпаю, не дождавшись его, но не сегодня. Беру с тумбочки книгу. Сажусь в постель и жду, когда же мой благоверный наработается и вернется в семью.

Слышу, как в гостиной бьют часы. Полночь. Дверь со скрипом открывается и на пороге появляется муж.

- А, вот ты где, - уже по голосу понятно, что Боря еще не протрезвел.

Он, не раздеваясь, плюхается на матрас. Его рука тут же тянется ко мне, залезает под халат.

- Не надо, - говорю я тихо, но четко, и убираю его ладонь.

- О? Мы не в настроении? - он хмыкает, пытаясь снова притянуть меня к себе.

- Именно так.

- Голова болит? - его пальцы снова тянут на себя пояс халата. Как хорошо, что я его надела.

Я резко отодвигаюсь, запахиваюсь плотнее.

- Нет. С головой у меня полный порядок. Просто сейчас я не хочу всего этого.

Боря закатывает глаза и выдыхает до того драматично, будто я только что отказала умирающему в лечении. Он с шумом откидывается на спину, заложив руки за голову.

- Не хочешь секса, тогда давай спать, - бормочет он, глядя в потолок. - Выключи свет.

Какая удивительная, тотальная глухота. Его нежелание видеть и слышать ничего, кроме собственных позывов. От этого у меня сводит зубы.

- Не могу, я читаю, - отвечаю я, нарочито четко перелистывая страницу.

Он с усмешкой поворачивается ко мне.

- Сколько можно? Все не начиталась?

Я отрываю взгляд от книги и смотрю на него прямо. Впервые за тридцать лет брака хочется сказать мужу гадость.

- Некоторые книги можно перечитывать постоянно и каждый раз находить там что-то новое. Как Анну Каренину, например. - Говорю я абсолютно ровным, почти бесстрастным тоном. - Жалко, что ты ее так ни разу и не открыл.

На Борином лице появляется простое, глупое недоумение. Он моргает, переваривая. А потом издает короткое, хриплое «кря», которое резко превращается в громкий заливистый хохот. Боря бьет кулаком по матрасу, закидывает голову, сотрясаясь от смеха.

- Ну, Аниска, ну даешь! – хрипит он. - А тебе не говорили, что подслушивать нехорошо?

- Наверное, я пропустила этот урок. Как и ты, когда проходили, что невежливо говорить о жене при посторонних.

Его улыбка мгновенно тускнеет. Сам он резко подбирается.

- А я и не о тебе. Я о книгах. - Он делает паузу, и в его глазах мелькает знакомая хитрая искорка. - Ладно, раз мы все выяснили, может, сделаешь мне массаж? Спина болит… и кое-что еще.

Я уже сержусь не на шутку. Высокое либидо это отлично, и мне грех жаловаться, но ведь все должно быть по обоюдному желанию, а не когда один принуждает другого. Сейчас Боря свой секс либо выпросит, как бродяжка на вокзале, либо что? Заставит меня? Нет, невозможно.

- Не сделаю, - голос мой звенит от возмущения. Я отодвигаюсь от него к изголовью. - И нет, мы еще ничего не выяснили. Прости, что докучаю такой ерундой. Но у меня тут семья рушится. И я хочу понять, что я сделала не так и как мы можем это исправить.

Он фыркает и отворачивается от меня как от назойливой мухи.

- Мы можем лечь спать и забыть, как ты устроила скандал на ровном месте.

«На ровном месте». От этой фразы кровь ударяет в виски. У Бори талант – подбирать удивительно неуместные слова, которые очень точно передают его отношение ко всему происзодящему.

- Это не ровное место, Боря. Ты сказал, что тебе со мной скучно. Пускай завуалированно, но все всё поняли. - Я встаю с кровати, отхожу к окну, так, на расстоянии, мне спокойней. - Если ты нашел дурость сообщить об этом своим друзьям, то поищи в себе смелость, честно поговорить со мной!

Боря медленно поднимается на локте. Движения не совсем четкие, как и речь, язык нет-нет, да заплетается. Наверное, не стоит решать вопросы с пьяным человеком. С другой стороны, а может именно это побудило его сказать то, о чем он давно думал, но скрывал? Может так получится у нас нормально все обсудить?

- Хочешь честно? - цедит он сквозь зубы.

- Да, - я не отвожу от него взгляда.

- Что ж, ну получи тогда свою честность. - Он делает паузу. - Да, мне скучно. Не всегда, но часто. Я не читал «Анну Каренину» ни разу, но инструкцию к Анисе Самойловой выучил наизусть. Знаю все, что ты скажешь, сделаешь, наденешь на работу, приготовишь на ужин. Ты у нас мастер подбирать слова, скажи тогда мне что это, если не скука?

Во рту пересыхает.

- Разве плохо знать обо мне все?

- Это скучно, только и всего! – парирует муж. - Тебе скучно смотреть футбол, а я его обожаю. Скажи, разве я обижаюсь на тебя за это?

- Ты путаешь теплое с мягким.

Говорю и понимаю, что где-то уже слышала эту фразу. Понимает это и Боря. Мы замолкаем и смотрим друг на друга.

Напряжение между нами такое, что кажется, достаточно просто зажечь спичку и что-то в комнате детонирует, взорвется. В глубине души я жду этого взрыва, потому что надеюсь, что после него станет легче, как раньше.

Но ничего не происходит. Черты лица Бори смягчаются и он как-то равнодушно жмет плечами.

- Ну, путаю так путаю. Знал, что не стоит даже затевать этот разговор. – Он отворачивается от меня к стене и просит: - Аниса, завтра рано вставать, давай спать.

Если бы это было так легко. До сна мне как будто очень далеко. Сердце стучит как бешеное, и стоит закрыть глаза, как под веками растекается сухой жар. Нет, сейчас я точно не засну.

Глава 3

Ложка глухо стучит о фарфоровую тарелку. Ем овсянку. Без соли и сахара, именно такая каша мне нравится. Боря напротив, предпочитает овсянку с чем-то сладким, с фруктами и орехами. Пускай сегодня варит ее себе сам, потому что я приготовила завтрак только на себя одну.

Слышу скрип двери из детской и тяжелые шаги в коридоре. Боря выглядывает на кухню и сонно морщится, растянув губы в улыбке:

- Привет.

- Привет, - вежливо киваю головой.

Муж садится за стол и с удивлением смотрит на мою тарелку.

- А где… моя еда? – сипит он спросонья.

Я откладываю ложку, опираюсь на локти, подаюсь немного вперед, чтобы лучше рассмотреть изумленное выражение на Борином лице.

- Кофе в кофемашине, сыр в холодильнике, хлеб в хлебнице.

Он хмурится, перебивает меня:

- Понял-понял, а яйца в попочке у курочки. Анис, ты решила меня наказать за вчерашнее?

Вот сейчас я позволяю себе улыбнуться. Самодовольной, тихой улыбкой, от которой его взгляд становится еще более ошалешим.

- Отчего же? Не наказать, а воспитать. У нас, у мамочек, это называется именно так.

Под его немой, оторопевший взгляд я встаю, отношу тарелку к раковине, и демонстративно, не оглядываясь, ухожу из кухни. Сегодня я еду на работу на своей машине. Одна.

По дороге в офис мое настроение, как ни странно, становится лучше. Сегодня я сделала Борюську всухую! Я знаю его как облупленного. Знаю, как для него важен бытовой комфорт, которым я его обеспечивала. Выглаженная рубашка, горячий завтрак, чистота в доме - это вещи настолько очевидные, что о них не просят, за них не благодарят, воспринимая это как данность.

Сегодня он не получит ничего из этого. И рубашку я не гладила и на кухне развела такой бедлам, которого у меня в доме отродясь не было!

Эта маленькая, почти детская месть, греет меня изнутри.

«Не нравится, что я стала тебе мамой? - думаю я, глядя на мелькающие за окном дома. - Ну, тогда взрослей и готовь себе сам».

В издательство я приезжаю с чувством легкого триумфа. Я большая молодец, раз не спустила всю эту ситуацию на тормозах, и пускай муж в следующий раз думает, что говорит.

Здороваюсь с охраной, машу секретарше рукой, влетаю в наш закуток на третьем этаже и улыбаюсь девчонкам из отдела.

Пару минут обсуждаем, кто как провел выходные и только потом я иду в свой кабинет.

Там меня ждет стопка свежих правок, которые Анечка принесла в пятницу. Листаю страницу за страницей и мысленно пересчитываю количество ошибок. Опечатки в аннотации, криво выставленные отступы, не тот ISBN на обложке. Мелочи, на первый взгляд. Ерунда, не стоящая внимания, ведь заметить это так просто, а исправить так быстро, что не стоит напрягать бедных редакторов, которые эти самые ошибки проморгали. Мне не сложно им помочь, правда.

Обычно я делаю это молча, а потом, чтобы не слышали другие, звоню Регине и сообщаю, что в ее отделе опять самые грязные макеты. Дочь вздыхает и обещает поговорить с девочками, чтобы те были внимательнее. И так до следующего раза.

За это все редакторы нашей компании в шутку называют меня «мамой». Сегодня это слово встает в горле колом.

Я мать своей дочери. Я не мать всему этому миру. Может, Боря вчера был прав в своих ужасных, словах? Может, я и впрямь превратилась в какой-то гибрид мистера Проппера и Мэри Поппинс?

Палец сам нажимает нужную кнопку. Выделяю весь список. Не исправляю, как раньше. Вместо этого пишу в бухгалтерию короткое, сухое письмо. «По приложенному списку оформить дисциплинарные взыскания. Удержать сумму штрафов из премии сотрудников отдела художественной литературы».

Целый час после этого меня никто не беспокоит. А потом в кабинет врывается Регина.

- Привет, мам. Скажи, что-то случилось? – голос дочери звучит неестественно бодро.

Я отвожу от монитора взгляд.

- В каком смысле?

- Ты скажи, в каком. Я прихожу в офис, а мне говорят, ты решила потопить мою команду! - она делает шаг к столу и облокачивается о него, расставив пальцы с длинными красными ногтями. - Не знаю, откуда это желание напакостить посторонним людям? Они теперь останутся без премии!

«Посторонним». От этого слова что-то щелкает внутри.

- Они не посторонние, Регина. Они наши с тобой сотрудники. Их халатность - это минус в репутации издательства. А значит, и в наших с тобой доходах. Не сейчас, так в будущем.

Она смотрит на меня как на сумасшедшую.

- Раньше ты всегда нам помогала!

Я вздыхаю. Сохранять спокойствие в разговоре с этой упертой девицей становится все трудней.

- А теперь решила не делать этого.

- Почему же?!

Молчу. Отворачиваюсь к окну и смотрю как на улице паркуются грузовые машины. Больше ничего из моего окна не видно и долго смотреть на разгрузку книг у меня не получается.

- Маааам, - тихо зовет меня Регина, - Что-то случилось? Говори прямо.

Я опять отвожу взгляд в сторону, чувствуя, как слой за слоем слетают внутренние барьеры. Так много всего случилось за эти сутки. Разочарование в муже, неприятный разговор, обида, ночь, проведенная без сна, короткий триумф от победы на кухне и вот, ссора с дочкой. Все навалилось сразу, и я просто немного сдала.

- Я не хочу быть для вас мамой, - вырывается у меня. Голос звучит тихо и сдавленно. - Вчера мы немного повздорили с твоим отцом. Он сказал, что ему со мной скучно. Что я как зачитанная книга. И, возможно, он в чем-то прав, и я действительно перегнула в заботе о вас всех. Я так больше не хочу, Регина. Не хочу быть вам мамочкой. Мне нужно разобраться и понять, кто я теперь, найти свою роль, понимаешь?

Регина слушает молча, не перебивает. Кивает, будто соглашается с каждым сказанным мной словом. На секунду мне кажется, что я вижу в ее глазах понимание. Сочувствие даже.

- Мамуль, не беспокойся, - говорит она, наконец. - Я все решу.

Регина достает телефон и принимается кому-то звонить. Не успеваю ее спросить, что она делает, как дочь произносит:

- Пап, - голос звучит нарочито весело, будто она собрирается рассказать Боре смешной анекдот. - Ты там это… маму обидел, надо как-то загладить вину. Давай отправим ее в санаторий отдохнуть?

Глава 4

С нашей ссоры прошло два дня. Боря спит со мной в спальне, я варю ему по утрам овсянку, вместе ездим на работу, вместе смотрим сериалы перед сном. И даже засыпаем в обнимку.

Но что-то между нами трещит. Сижу вот, пью чай, и вижу, как он на меня смотрит. Не как на жену. И не как на женщину. И даже не на меня, Господи, а как будто сквозь…

Все это меня беспокоит и хочется с обсудить свою проблему, вот только с кем?

Боре сказать - он посмотрит как на ненормальную и спросит, не пора ли мне к неврологу.

Регине? Спасибо, увольте.

Подругам? Сестре? Мне сейчас вообще не хочется делиться с ними личным.

Боря больше не работает по ночам, засыпает даже раньше меня, так что я остаюсь одна со своим ноутбуком и ощущением, что я героиня плохого анекдота.

На третью ночь я не выдерживаю и гуглю: «Что делать если муж видит в жене маму».

Среди невероятной ерунды поиск выдает мне страницу Лизы Бернадской. Психолога, энергопрактика, коуча. С экрана на меня смотрит девочка лет двадцати пяти, хорошенькая, как кукла. И, судя по всему, совершенно не от мира сего! Она собирает в сети женский круг и называет его участниц Богинями.

Хочу закрыть вкладку, но… палец задерживается над клавиатурой. Что-то правда есть в этой девочке. Ей вдруг веришь. Не потому, что она говорит что-то гениальное. Полюби себя, стань для него интересной, интригуй…

Все это я знаю и так. Но знать и делать – разные вещи.

Решаю начать меняться с совета «полюбить себя». Записываюсь в СПА. Отмокаю два часа в сауне, пью чай, жду, пока с меня снимут стресс, ороговевшую кожу и приличную сумму денег. Выхожу на улицу розовая, распаренная и довольная. Кажется, даже морщинки разгладились.

Возвращаюсь домой в предвкушении. Боря на кухне уплетает котлеты из судака и смотрит футбол. Он даже не поворачивается в мою сторону.

- Я вернулась, - говорю, проходя мимо.

- Угу, - мычит он, не отрываясь от экрана. – Анис, я тебе ничего не ужин не оставил, ты если хочешь, свари пельмени.

Настроение тотчас улетучивается.

- Не хочу, я в городе поела.

Вот и весь эффект. Моя любовь к себе явно нуждается в доработке.

На следующий день иду в парикмахерскую. Жду, пока меня избавят от лишней растительности и…опять таки денег на карте. С предвкушением смотрю, как ловко мне обрезают волосы и создают что-то похожее на каре. Небрежное, как сейчас модно. После стрижки мне делают уход и укладывают волосы так, как я сама в жизни бы не уложила.

Из зеркала на меня смотрит красивая, уверенная в себе женщина. Такая, что даже язык не повернется назвать ее «мамой».

Возвращаюсь домой с дрожащими от предвкушения ладошками.

Боря на секунду отрывается от созвона в зуме:

- Подстриглась что ли?

- Угу, - улыбаюсь в ожидании комплимента.

- Нормально, - бросает он. - Тебе идет.

И снова возвращается к звонку.

А потом зачем-то говорит со мной о правках и… понеслась. Работа, цифры, проблемы. Мой новый образ интересует его не больше пяти секунд. Потом он будто забывает, что что-то вообще изменилось.

Решаюсь на крайние меры. Иду в магазин нижнего белья. Выбираю самый безумный комплект черный, с кожей и вышивкой на бюсте. Выглядит так, будто его разрабатывали для шпионки в плохом боевике. С тоской смотрю, как уменьшаются цифры на моем банковском счете. Не может столько стоить два лоскутика ткани!

Но покупкой я довольна более чем. Если я не заинтригую Борю этим, то я уже не знаю, что мне сделать.

Приношу домой и оставляю комплект на кровати. Чтобы надеть его, мне нужно подготовиться. Принять душ, настроиться, в идеале сбросить пару килограмм… Но я так же понимаю, что если не решусь на новый опыт сегодня, то не решусь никогда. Мне не хватает каких-то пяти минут, Боря возвращается с работы немного раньше обычного. Он заходит в спальню и замирает. Смотрит на это изделие у нас на кровати, затем на меня.

- Классные тряпочки, - хмыкает муж.

- Тебе нравятся? Мне тоже. Очень… необычно.

- Ты на подарок кому-то взяла? Регине что ли? Не пойми меня неправильно, но я не хочу, чтобы ты дарила дочке такую пошлятину.

Во мне что-то обрывается. По всему ясно – Боря прекрасно понял, для кого я взяла нижнее белье. Но так умело строит из себя дурака, что хочется ему подыграть.

- Нет, не на подарок, - отвечаю едким, непохожим на мой голосом, - в благотворительность. В фонд вышедших на пенсию проституток.

- Отлично. Как раз им такое в самый раз.

Я разворачиваюсь и с остервенением бросаю лиф и трусики в картонный пакет, из которого только недавно их доставала. Внутри борются два чувства - злости и стыда.

Боря подходит, ласково обнимает меня за плечи:

-Просто тебе такое не идет. Не твой стиль. То ли дело твоя новая пижамка… ну такая, в цветочек... В ней ты выглядишь как приличная женщина.

От слова «приличная» меня чуть не перекосило. Приличной бывает сметана. Или коньяк. А женщина должна быть хоть немного... неприличной. А лучше роковой, желанной, любимой.

Запихиваю комплект в самый дальний угол шкафа. Жалко выбросить - деньги-то немалые. Буду хранить как памятник собственному идиотизму.

Вечером снова лезу на канал этой Лизы. Она как раз анонсирует семинар:

«Как вернуть огонь в отношения и стать для него той самой».

«Той самой»... Звучит куда лучше, чем «приличной».

Без лишних раздумий тыкаю в кнопку ОПЛАТИТЬ. Что я теряю? Только чувство собственного достоинства, но его у меня, судя по всему, уже и так не осталось.

Глава 5

Я захожу в светлое, пропитанное аромамаслами помещение. Вокруг – свечи и женщины. И того и другого в избытке. Свечи горят приятным, желтым светом, женщины… сияют. Все улыбаются, обнимают друг друга, шепчутся. От них пахнет дорогой жизнью и безмятежностью. Я, хоть и приехала на своей машине, пахну пылью из метро и тревогой.

Не знаю, куда деть себя от смущения. Эти женщины, они все такие… аппетитные. Как будто их выпекали на одной кондитерской фабрике для богинь. А я здесь - случайно затесавшийся пирожок с ливером.

Наконец начинает играть музыка и в центр с маленькой импровизированной сценой выходит Лиза Бернадская и она… великолепна! В голову приходит мысль, что неприлично быть такой красивой, как эта девочка. Когда аплодисменты смолкают, она берет слово и начинает говорить, а скорее даже вещать о внутреннем свете, о принятии своей сути, о женственности и сексуальности. Слова вроде бы правильные, умные. Но от напряжения, от того, насколько я не соответствую этому благостному миру, у меня внутри что-то щелкает. И в абсолютной тишине я слышу громкий и неприличный смех. Не чей-то посторонний, к сожалению, а мой, родненький.

Звук резкий, неожиданный, он вырывается наружу истеричным хрюканьем.

Хрю-хрю.

Хрю-хрю.

Хрю.

Опускаю лицо вниз, делаю вид, что что-то потеряла в сумке. Может даже телефон. А что, пускай думают, что это у меня рингтон такой!

Господи, стыдно то как! Стыдно и смешно!

Все поворачиваются и на меня вдруг смотрят десятки пар глаз. В них нет злости, скорее, легкое недоумение. Я чувствую, как от стыда горит мое лицо. Хочу объяснить, что это не я смеюсь над ними, это во мне смеется ужасная, не вписавшаяся в этот интерьер свинка. Иначе кто еще мог бы так задорно хрюкать?!

Лиза мягко отвлекает от нас внимание, и все снова поворачиваются к сцене, потеряв ко мне всякий интерес. Сейчас, сидя в самом последнем ряду, я понимаю, что можно просто взять сумку и сбежать. И плевать на оплаченный билет, деньги мне никто не вернет, но это меня не волнует. Ноги уже напряглись, чтобы подпрыгнуть и умчать меня поскорее на парковку.

Я почти готова драпануть, как вдруг просыпается она. Та самая Аниса, которая всегда все делала на отлично. Которая просто не может что-то бросить, оставить на половине пути.

«Ты заплатила за весь курс, - сухо шепчет мне внутренний голос. - Ты потратила час на дорогу, ты просидела здесь еще минут тридцать. И ты хочешь все это бросить? Нет, Аниса. Ты дойдешь до конца, и не уедешь без диплома о прохождении курса счастливой женщины.»

Здесь такие выдают, я узнавала.

Я делаю глубокий вдох, расправляю плечи (ну, как могу их расправить, сидя на этом дурацком пуфике) и смотрю на Лизу с лицом хозяйки квартиры, которая приехала проверить, насколько засрались ее квартиранты. Короче, включаю стерву на максимум.

Лиза объявляет, что мы переходим к телесным практикам. Мы идем переодеваться в спортивную форму, и когда возвращаемся, видим вместо пуфов разложенные на полу коврики.

- Почувствуйте поток, расслабьтесь, откройтесь энергии, - говорит она сладким как мед голосом.

Все эти богини начинают изгибаться с легкостью, от которой мне становится тоскливо. Я пытаюсь повторить за ними. Мое тело, привыкшее к двум позам - «сидя за компьютером» и «лежа под одеялом», - отчаянно сопротивляется. Оно скрипит, хрустит и не хочет слушаться хозяйку.

Лиза показывает асану под названием Собака мордой вниз. Все вокруг повторяют за гуру и изящно складываются в аккуратные треугольнички. У меня эта дурацкая собака не выходит. Я скорее похожа на неуклюжего щенка, который впервые встал на лапы. Руки трясутся, ног не чувствую, спина скрючилась как знак вопроса.

И в самый пиковый момент, когда все вокруг принимаются напевать «Ом», мое тело решает, что с него хватит, и я с глухим стуком плюхаюсь на бок.

На секунду воцаряется тишина, которую нарушает чей-то сдержанный вздох.

- Ой, ничего страшного! - тут же восклицает одна из участниц, и в ее голосе столько неестественной доброжелательности, что хочется накрыться с головой этим ковриком и сделать вид, что меня здесь нет.- У меня на первых занятиях тоже такое было!

Она не продолжает, но я прекрасно слышу неозвученное: «...потом я, конечно, научилась, потому что я не деревянная».

После йоги нас усаживают в круг. К пуфам мы, слава Богу не возвращаемся, а коврики заменили на подушки. Кто-то выключил свет, так, чтобы остались только свечи.

- Аниса, - Лиза обращается ко мне по имени. – Все хорошо?

Киваю.

У меня до сих пор дрожат колени, защемило где-то в копчике и по спине струится пот, но я в жизни не признаюсь этой главной матке, что я не из их улья.

- Все отлично.

- Тогда продолжаем.

И мы действительно продолжаем. Женщины вокруг меня начинают говорить. Одна за другой. Они делятся историями о том, как практики Лизы вернули страсть в брак, разбудили внутреннюю богиню и заставили мужчин смотреть на них по-новому.

Одна, хрупкая дамочка с идеальным маникюром, рассказывает, как они с мужем сутками не вылезают из постели.

Угу, у нас тоже как-то было. Мы тогда вместе гриппом болели, целую неделю провалялись в кровати.

Другая, с седыми волосами, собранными в высокий пучок, со смехом упоминает о новом нижнем белье, которое свело с ума её супруга.

У меня тоже такое есть. И оно тоже спровоцировала у Бори приступ. Только не сердечный, а пердечный, особенно когда он нашел чек от покупки.

Я слушаю их всех, и мне становится не по себе. Не потому, что это плохо. А потому, что это так... откровенно. Так чуждо. Не понимаю, это я ханжа или мир и правда ушел далеко вперед, пока я работала, занималась бытом и семьей?

Я сижу, сжимаю края подушки и чувствую, как краснею до корней волос. За них. За себя. За эту странную, чуждую мне откровенность.

Внезапно я понимаю, что все смотрят на меня, а это значит, что настало мое время выворачиваться мехом наружу.

Глава 6

В этом ресторане было… громко! Стук ножей о тарелки, голоса, музыка, предательское урчание собственного желудка. Последнее беспокоит больше всего. Я так нервничала перед сегодняшней встречей, что даже не позавтракала, и вот результат. Когда официант ставит передо мной тарелку с салатом и еще одну - с горячим, я готова расплакаться от счастья.

И вместе с тем от тоски, когда он же приносит Лизе кофе. Крошечную чашечку эспрессо. Черного и без сахара. Она обхватывает ее тонкими пальцами, и кажется, что может наесться одним только видом этого напитка.

Я чувствую, как краснею. Мой аппетит вдруг видится мне таким грубым, таким приземленным на фоне ее воздушной, кофейной аскезы. Прячу руки под столом. Хочется сделать вид, что вся эта еда случайно оказалась передо мной.

- Вы можете есть, не стесняясь, - милостиво разрешает Бернадская. – А я пока ненадолго уйду в себя, и подумаю, как именно смогу вам помочь.

Вилка повисает в воздухе вместе с моей отпавшей вниз челюстью.

Я смотрю на Лизу и пытаюсь понять: она правда вот такая вся из себя на голову… просветленная? Или это гениально продуманный образ? Но даже если это игра - она играет безупречно. С таким ореолом спокойствия и уверенности, что мне и не снилось.

Лиза делает небольшой глоток кофе и ставит чашку обратно.

- Аниса, дорогая, - голос у Бернадской низкий, бархатный. - Женщина - это сосуд. Сосуд божественной энергии. И ваша задача - наполнить его светом, чтобы потом этим светом мог напиться ваш мужчина. Он должен видеть в нас не просто спутницу, а источник своей силы, свою музу, свою…

Она закидывает голову, подбирая слово.

- …свою Богиню.

Ну, разумеется. Кого же еще?

Я вяло ковыряю вилкой салат, чувствуя себя не сосудом, а дырявым корытом.

- А ваш мужчина, Аниса? - ее взгляд становится пронзительным. - Он видит в вас Богиню? Он питается вашей энергией?

От этих слов я чуть морсиком не подавилась. Откашлявшись, торопливо вытираю рот салфеткой.

- Знаете, Лиза, мой мужчина в последнее время в основном питается заготовками из морозилки. – пытаюсь отшутиться я.

Но шутка неуместная, или у нас с этой Лизой просто разное восприятие смешного. Она сидит, недовольно поджав губки. Не тот ответ ждала гуру.

А с другой стороны, чего от меня хочет эта девочка, которая до этого дня даже не знала, ни обо мне, ни о моих проблемах? Она хочет правду? Ну, хорошо.

Правдивый ответ звучал бы так: «Нет, Лиза. Он видит во мне удобную функцию. И после тридцати лет брака наша общая энергия ушла на то, чтобы не убить друг друга во время ремонта в доме и не развестись пока выбираем, куда поедем в отпуск. И знаете что, я принимаю, что так бывает, но не хочу с этим мириться!».

Лиза, кажется, пропускает мою неудачную шутку мимо ушей. Она смотрит на меня с обволакивающей, сладковатой жалостью.

- Но внутри каждой из нас живет Богиня, Аниса. Нужно просто позволить ей выйти наружу. Вы должны захотеть этого. Вы должны увидеть себя ею.

Я откладываю вилку. На меня вдруг находит странное спокойствие.

- Я не хочу быть Богиней, Лиза.

Она моргает. Непонимающе.

- Не можете представить себя ею? - переспрашивает робко.

- Да нет, могу, - пожимаю я плечами. - Просто не хочу.

- Невозможно.

Лиза вдруг замолкает. Молчу и я. А что тут еще скажешь? Неловкая пауза затягивается. Лиза смотрит на меня, как на инопланетянку. Я решаю добить ситуацию самоиронией - мое последнее оружие против таких вот просветленных фей.

- Лиза, а вы сами-то из каких Богинь? - спрашиваю я с наигранным любопытством. - Славянских, скандинавских, древнеегипетских или, может, греческих?

Она задумчиво хмурит свой идеальный носик, словно решает важнейшую дилемму.

- Я... я себя могу ассоциировать с Афродитой, - наконец выдает она с легким румянцем.

- Я вас тоже, - киваю я. - Но на всякий случай решила уточнить. - Я делаю паузу, собираясь с мыслями. - Но нужно учитывать, что в той мифологии, помимо богинь, было полно другого дивного народа. Гарпии, сирены, эринии, дриады, наяды, лимнады, в конце то концов! И много еще кого. Помимо простых смертных женщин, разумеется. Понимаете, куда я веду?

Она смотрит на меня с удивлением, будто видит впервые.

- Не очень, - наконец, признается она. – Даже совсем не понимаю.

- Хорошо, скажу иначе, - вздыхаю я. - Лиза, все ваше учение построено на том, чтобы каждая из нас нашла свою внутреннюю Богиню, верно?

Она кивает.

- Стала особенной? - уточняю я.

Она кидает более уверенно и интенсивно, как старательная ученица.

- Отлично, - говорю и делаю последний выдох. - Но я вот считаю иначе. Я считаю, что когда все особенные, никто не особенный.

Произношу эту фразу и вижу, как вытягивается красивое лицо. Сначала на нем читается недоумение, потом она моргает, будто пытается перезагрузить компьютер. Ее взгляд вдруг становится пустым, она смотрит на меня, но не видит.

Наверное, перед глазами у Лизы мелькают нули – упущенная выгода от того, какая гигантская брешь обнаружена в ее теории. Сотни, а может тысячи женщин обращаются к Лизе за помощью, многие из них, наверное, мечтают стать Богинями. Но не все. Все и не могут!

Все и не должны!

И если финальная цель у этих бедных женщин – улучшить отношения в семье, то, наверное, искать и культивировать эту Богиню так себе выход. Потому что на Богинь молятся. Где-то в далеком-далеком храме, вознося жертвы на холодном-холодном алтаре.

Но с ними не живут, их не любят, не смешат до колик, не кружат на руках, не щекочут им пятки, не греют молоко, когда те болеют, не дают поспать, уводя детей в парк, не лезут на городскую клумбу, потому что где еще среди ночи достать любимой цветы и прочее и прочее и прочее.

Все это делает жизнь волшебной, без божественного на то влияния!

глава 7

Дверь машины закрывается. Сажусь, пристегиваюсь. Боря заводит двигатель и сразу включает радио. Говорит какой-то диджей, играет что-то современное, что-то чему даже подпеть невозможно.

Я наклоняюсь и выключаю колонку. Резко, одним щелчком.

В наступившей тишине слышен шум мотора. И только. Даже сердце не стучит.

Я отворачиваюсь и смотрю в окно. Какая красивая в этом году осень, листья уже желтые и воздух как будто прозрачный. Не понимаю, как может быть так красиво снаружи, когда так гадко, темно и больно внутри.

- Сколько уже это длится? – я первая нарушаю молчание.

Боря отстукивает пальцами по рулю какой-то странный мотив. И не отвечает.

- Жаль, что моя новая подруга сбежала, - добавляю я. - Могла бы сама рассказать. Знаешь, есть в ней все-таки что-то древнегреческое. Бегает, как на Олимпийских играх.

Он не поворачивает головы, смотрит на дорогу.

- Как думаешь, почему она убежала? Может она стесняется тебя?

- Может быть. А может просто не ожидала познакомиться с моей женой. – Боря с силой стучит по клаксону и тем самым пугает идущих на зеленый людей. – Черт, Аниса, на кой тебя вообще туда понесло? Это же… я просто не понимаю, как ты там оказалась!

Я медленно поворачиваюсь к мужу. Движения механические, будто у робота.

- Извини, пожалуйста. Сама не знаю, как я умудрилась все тебе испортить?! Жена под одним бочком, любовница под другим, все же хорошо было! А теперь... Борь, может тебя сглазил кто?

- Не язви, тебе это не к лицу.

- Да? Зато рога смотрятся великолепно. Так сколько, Боря? Сколько времени ты и эта… Лиза вместе?

Мне больно произносить слово «спите». Я меняю его на что-то нейтральное, но совсем не безобидное. У меня все равно остро колет в груди, когда я представляю мужа с другой женщиной.

- Полгода, - отвечает Боря. – Плюс-минус.

Интересно, а плюс или все-таки минус? А с другой стороны, какая разница? Вообще сейчас не имеет отношения, как давно это длится – пять лет, год, неделю, день. Это случилось. И это ранило меня так сильно, что не знаю, оправлюсь ли вообще.

Молчу. Смотрю в окно. Можно еще спросить: «Любишь ли ты ее?» Можно спросить: «Почему?» Можно спросить: «Что у нее есть такого, чего нет у меня?»

Но зачем? Ответы ничего не изменят. Не склеят обратно разбитое.

Все равно, что спрашивать у вора: «А как давно ты воруешь?» или «А что тебе больше нравится воровать, технику или украшения?» Какая разница?! Украл - и все. Поймали - и все.

Женщины задают эти вопросы, наверное, чтобы найти точку, где еще можно все починить. Чтобы понять, это случайность или система.

А потом убеждают себя, что это было всего раз. Да и было-то по пьяни. И было с его школьной любовью, кто вообще такое считает? И к тому же, это было после ссоры, так что я сама виновата.

Во всем этом для меня есть только одно слово.

Это было.

Было!

И этого достаточно.

Он уже сделал это – когда, в каком состоянии, сколько раз – не важно!!!

В салоне снова тихо. Я смотрю на улицы, на дома, на ярко желтые, оранжевые и красные деревья, которые проплывают мимо. Какой-то калейдоскоп цветов. Странно что они все не поблекли, после того как я узнала про Борино предательство. Странно, что я вообще могу видеть что-то помимо черного. Потому что ничего кроме черного у меня внутри нет.

- Я ведь на машине приехала. Еще и припарковала косо, ее теперь эвакуируют, наверное, - говорю ровно, будто о погоде.

Боря кивает, не глядя на меня.

- Все будет хорошо, я уже договорился, и ее привезут прямо к нам в гараж. Не волнуйся.

Вспоминаю, что и правда, муж с кем-то говорил по моей машине. И даже оплатил наш с Лизой счет в ресторане. И кому-то опять таки звонил, а я ничего это и не заметила. Все плывет перед глазами, как в тумане.

- А я и не волнуюсь. Я вообще ничего не чувствую…

Домой Боря ведет меня под локоть, будто я сама не дойду. А интересно, я дойду? Или рухну, как подкошенная, стоит ему меня отпустить. Почему-то сейчас совсем не хочется экспериментов, поэтому я иду тесно прижавшись к мужу, будто мы влюбленная парочка.

Мы заходим в просторную прихожую, где, как в нелепом анекдоте, я сразу натыкаюсь на наше свадебное фото на стене. Центральное в этой большой композиции. Отворачиваюсь, чтобы не видеть своего счастливого, еще не знавшего горя лица.

Боря замечает это и тяжело вздыхает. Он снимает с меня пальто, вешает ключи на крючок, включает везде свет.

- Я заварю тебе чай, а то ты вся дрожишь. Черт, и угораздило тебя пойти в этом? Ты что, не видела, что холодно? Анис, ну не пять лет, ей Богу, тебе только заболеть не хватало!

Он отчитывает меня как маленькую.

Это часть нашей рутины – Самойлов ворчит, бубнит что-то под нос, я киваю, делая вид, что соглашаюсь, а в итоге всё равно поступаю по-своему. Спорить бесполезно. Да я и не спорю. Ну да, пальто не по сезону. И ладно. Заболею. Может, даже умру - и хорошо.

Боря ставит передо мной чашку. Пар клубится над ней призрачным дымком. Я обхватываю её ладонями - гладкий фарфор, обжигающий кожу, - но пальцы остаются холодными.

Он садится напротив. Отодвигает чашку на подставку - точь-в точь как я всегда. Берёт мои руки в свои и медленно, настойчиво растирает их, согревая. Постепенно кровь приливает обратно, в кончиках пальцев проходит окоченение, возвращается чувствительность.

Жаль, нельзя вот так же с сердцем. Оно до сих пор заморожено где-то глубоко внутри, и не бьётся, а глухо стучит о такие же ледяные ребра.

Хочу что-то сказать, но вместо этого всхлипываю.

Боря напрягается, еще крепче сжимает мою руку, так что вообще не вырваться.

- Я очень сожалею, что так вышло, - говорит он четко, выверяя каждое слово.

- А о чем именно сожалеешь? О том, что вышло? Или что я узнала?

Он не моргает.

Глава 8

Боря встает с кровати. Зачем-то толкает коленом мой чемодан, тот гулко падает на пол, пластиковая крышка с неприятным звуком бьется о паркет.

Не знаю, чего он этим добивается? Провоцирует истерику? За нее в нашей семье отвечают муж и дочь, и пока они гремят друг с другом, я спокойно пережидаю бурю. Или Боря думает, что я так расстроюсь от вида опрокинутого на пол чемодана, что передумаю уходить? Смешно. Тем более, что я почти закончила, осталось сложить с собой комплект постельного белья, и можно выдвигаться.

Даже в хорошие отели я беру свое постельное. Ненавижу спать на чужих простынях. Какое-то странное, брезгливое чувство от того, что ими пользовались чужие люди.

Смотрю на Борю. А ведь им тоже… кто-то пользовался.

- Хорошо! – немного успокоившись, просит муж. - Давай пойдем к семейному психологу! Будем решать проблемы со специалистом, раз ты меня не слышишь!

Я отворачиваюсь, иду к комоду, где у меня лежат наволочки и пододеяльники. Со стороны кажется, что все это занимает меня куда больше нашей ссоры с Борей. На самом деле это не так, я и держусь из последних сил, чтобы не разрыдаться.

Шепчу как мантру фразу из любимого фильма:

«Я не буду думать об этом сегодня, я подумаю об этом завтра».

Раз за разом, на повторе.

- Если тебе надо - ты иди, Борь. К психологу, к урологу... - мои пальцы сжимают шелковую ткань. Купленный по случаю годовщины комплект, который я так и не успела его распаковать. А теперь не понимаю, зачем тащить с собой «семейный» набор, если семьи у меня больше нет. - Богини они довольно ветреные создания. Никогда не знаешь, что за «подарок» тебе оставила такая небожительница.

- Ну, хватит! - его голос угрожающе рычит. Но мне уже не страшно. Когда внутри что-то ломается, страх уходит. - Аниса, поговори со мной! Заметь, наконец, что я здесь! Что я человек! Просто поговори!

- О чем? – останавливаюсь и смотрю на него прямо.

- О том, что измена, следствие разрушенного брака, а не его причина, например. О том, что нельзя в ней винить кого-то одного. Всегда виноваты трое. И тот, кому изменили, тоже!

Я чувствую, как внутри все закипает, бурлит и просится излиться ядом наружу. Ну да, глупо было думать, что Самойлов не доведет меня. Он как никто другой знает все мои слабые точки.

- Это если кто-то не готов брать вину на себя. В таком случае да, виноваты трое. А так можно и маму твою приплести, раз такого дебила воспитала. И общество. И президента. Он тоже, в некотором роде, не доглядел.

- Вот, вот! – Боря поднимает вверх указательный палец. - Тебе слово сказать невозможно! Ты это понимаешь? Кидаешься с обвинениями, а меня может пожалеть надо! Я просто человек! Я не справился с инстинктами!

- Так тогда не человек, а собака, Борь. – Рычу в ответ. - Потому что нас от животных и отличает то, что мы с инстинктами справляемся!

Ну вот, я все-таки не сдержалась и перешла на крик. От него до слез меня отделяет какая-то мелочь. Пара секунд или пара слов. В носу и так щиплет и уже плывет перед глазами. Боря это знает. Как знает и то, что в таком состоянии я наиболее уязвима. Хочу, чтобы кто-то обнял, и утешил, погладил, сказал, что все будет хорошо.

Но ведь не будет же, не будет!

- А я знаю, почему ты такая дерзкая, - кажется, или на губах мужа играет легкая улыбка. - Потому что я тут, перед тобой, виноватый и готовый мириться! А посмотрим, как ты будешь себя вести, когда останешься одна! Никому не нужная!

Я застегиваю молнию на чемодане и медленно выпрямляюсь.

- С чего ты решил, что я никому не нужна? – Собственный голос звучит до обидного жалко. - Может, я тоже себе кого-нибудь найду?

Он тяжело вздыхает, и в этом вздохе не злоба, а почти что жалость, что делает его слова еще больнее.

- Бога ради, кого?! – Боря говорит снисходительно, как взрослый, когда объясняет очевидное ребенку. - Аниса, а тебе кто-то нужен? Посмотри на нас. Я просыпаюсь по утрам и чувствую, что мне еще жить и жить, что во мне играет кровь. Мужчина в пятьдесят лет - молодой самец с потребностями. А женщина в пятьдесят - почти бабушка. Не понимаю, как с твоим умом, ты первая не заметила, что что-то не так. Мне нужно сбрасывать пар, не могу же я стать евнухом, как Давид! Я нашел самый безопасный способ удовлетворять свои потребности. Ничего не афишировал, никому не рассказывал, и заметь, никогда не тащил эту грязь домой, потому что уважаю тебя! Почему ты не уважаешь меня в ответ?!

В комнате становится тихо. Так тихо, что слышно, как скрипит паркет под ногами. Я делаю шаг к Боре.

- Борь, а о моих потребностях ты не думал?

- Каких потребностях? - Он разводит руками с искренним недоумением. Его растерянность – самое обидное. Ведь он действительно не понимает, о чем это я. - Анис, мы живем вместе 30 лет, за это время я выучил тебя наизусть. Ты мой лучший друг, ты мать нашей дочки, ты идеальная жена. Но как женщина ты умерла лет двадцать назад! Чем ты там занята? Сидишь в свой келье на третьем этаже и читаешь книги? А ведь мир этими книгами не ограничивается! Ты ничего не знаешь о нем, и о себе ты тоже ничего не знаешь! Потребности? Аниса, ты даже не можешь сказать, где тебе хорошо, когда я тебя трогаю! Для тебя супружеский долг так и остался долгом, понимаешь?

- Нет, не понимаю, Боря. Если тебе так не нравилось, почему ты молчал?

- А что говорить? Что мне скучно? Что твои попытки что-то изменить нелепы? Что я бы перестал тебя уважать, если бы ты реально напялила на себя то шлюшье белье? Аниса, я бы молчал и дальше, но ты ведь вынудила! Ну, трахнул я кого-то! Не проститутку с трассы, а нормальную живую девчонку. И что? Ты из-за этого хочешь разрушить всю нашу жизнь? Это же просто смешно!

В горле стоит ком.

- Ну и посмейся, Борь, посмейся. Только один.

Кажется, по моему лицу Боря понимает, что перегнул. И вместо слез, и примирения, которое он ждал после них, Самойлов получает… ничего.

Пустота. Во мне нет обиды, ни боли, ни печали, ни радости. Как и жизни.

Глава 9

Мой столик в дальнем углу, Давид же выбирает тот, что у окна, садится и, сразу достав планшет, принимается за работу.

Я беру чашку с остывшим кофе и иду к нему.

- Привет, - улыбка не делает опухшее от слез лицо хоть чуточку милее. Выгляжу ужасно, но Давид даже виду не подает, что со мной что-то не так.

- Аниса, какая встреча! – Встает, целует меня в щеку, отодвигает стул и садится обратно только после того, как сажусь и я. Он удивлен, но старается скрыть это за дежурным комплиментом: - Ты подстриглась? Тебе очень идет!

Сначала не понимаю о чем речь. Про стрижку я вообще забыла. Сейчас кажется, что это было так давно, будто в прошлой жизни.

- Спасибо, - осторожно киваю в ответ.

- Вообще отлично выглядишь. Свежо как-то.

Стараюсь не рассмеяться. Свежо. Какое подходящее слово для ночи, проведенной в чужой квартире, на чужой кровати в луже из собственных слез.

- Сон на шелковой наволочке творит чудеса, - Господи, слышал бы нас кто-то со стороны! Сон? Его не было и близко, всю ночь я мониторила сайты с вакансиями и составляла план дальнейших действий. Написать юристу, сообщить новость всем нашим знакомым и родственникам, найти квартиру, в которой буду жить, и главное работу! С последним я решила обратиться к Давиду.

- Не знал, что ты тут тоже обедаешь, это же далеко от вас.

- Я не обедаю, Давид. Я жду тебя, чтобы поговорить.

Он удивленно поднимает брови:

- Могла бы просто позвонить.

- Нет, не могла. Тогда ты бы понял, что мне от тебя что-то нужно, возможно, связался бы с Самойловым и, успел подготовиться к встрече. А мне нужно было застать тебя врасплох.

Давид показывает официанту, который нес к нашему столику меню, чтобы нас не беспокоили. Выглядит он при этом сосредоточенным и очень серьезным.

- Сколько лет знаю тебя, Аниса, все не могу привыкнуть к этой пугающей откровенности. Ну, хорошо, тебе удалось подловить меня. Так что, давай, добивай павшего, говори, что тебе нужно?

- Работа. Я ушла от Бори, скоро нас ждет развод, и я не могу быть уверенна, что нам обоим удастся разойтись цивилизованно. О том, чтобы продолжать работать в нашем издательстве и речи быть не может. Так что да, мне нужны деньги и нужна работа.

- Я так понимаю… нет… ты не против, если я все-таки закажу кофе? Тебе как обычно?

- Нет, спасибо. Кусок в горло не лезет.

Давид кивает, а потом заказывает мой любимый кофе - капучино с корицей, и чтоб такой горячий, что язык обжечь можно.

Так и просит:

- Разогрейте, пожалуйста, молоко, прежде чем его взбивать.

Этот жест тихой заботы звучит громче всех признаний в любви, которые я слышала. Не часто, не много, но было ведь! А сейчас все это перевешивает один кофе, который я даже не просила. Но теперь, расслабленно закрыв глаза, грею руки о теплые края чашки.

Он молча ждет, когда я выйду из состояния транса. Даже не пытается что-то сказать.

- Если что, я все еще здесь, и жду твой вердикт, - улыбаюсь, не поднимая век. Слышу тяжелый вздох в ответ.

- Аниса, не хочу тебя зря обнадеживать. Ты привыкла к немного другим объемам и формату. У меня же научная литература. Учебники по физике, методички для вузов, ноты. Это скучно, и в финансовом плане не то, на что ты рассчитываешь. Я не смогу предложить тебе и половины твоей зарплаты. В итоге, мне будет неловко, а тебе - обидно. Я не хочу, чтобы ты через месяц возненавидела и работу, и меня за то, что я тебя сейчас не отговорил.

Он говорит серьезно, без прикрас. И я ценю это.

- Да я это и так понимаю, Дав, - отвечаю так же прямо. - Я всю ночь смотрела вакансии. Выбор невелик: либо в крупные холдинги, под руководство двадцатипятилетнего деятельного дебила в разноцветных носках, который будет учить меня жизни, либо... Мне сейчас нужна не романтика издательского дела, а стабильность. И адекватный, зрелый начальник. Такой как ты.

Уголки его губ дрожат в легкой улыбке.

- Зрелый начальник, который в случае чего пойдет биться за твою честь с Борей, когда тот узнает, куда сбежала любимая жена? - подтрунивает он.

- Этого не будет, не переживай. Боря занят другими… делами, да и в качестве жены я его не интересую, - безжалостно констатирую я.

Давид мрачнеет. Его шутливый тон испаряется.

- Тебе нужна помощь? Адвокат? Или квартира на первое время? Я могу...

- Спасибо, - мягко прерываю его. - Адвокат уже есть, по крайней мере, я надеюсь, что есть. А живу я у сестры, пока она в отъезде. И вообще... я не хотела бы втягивать тебя в это. Вы же с Борей вроде как друзья.

Он кивает.

- Друзья. И с тобой мы тоже друзья. Именно поэтому ты обратилась ко мне за помощью.

- Не только поэтому, - отвечаю, чувствуя, как краснеют щеки. – Если ты намекаешь на то, что Самойлов может вставлять тебе палки в колеса, то это я тоже предусмотрела, иначе бы не пришла. Ты работаешь в научной литературе, мы в художке. Это настолько разные полюса, что у Бори не будет шанса обвинить тебя в том, что ты воспользовался какими-то производственными секретами, которые я знаю.

- Потому что мне такие секреты не нужны?

- Потому что на самом деле никаких секретов нет, Дав, - выдыхаю я. - Просто Боря об этом пока не в курсе. Он вообще имеет смутное представление о том, чем я занималась все эти годы. И даже не догадывается, в какую жопу встрянет наше издательство без меня.

- И что, тебе его ни капельки не жалко? - его взгляд становится изучающим.

- Борю или издательство? А, неважно. В обоих случаях ответ - нет.

Давид задумывается, медленно вращая свою чашку. Молчание тянется недолго, но заставляет меня понервничать. Сколько знаю Давида, никак не могу понять, что он за человек. Не подлый, да. Но этой характеристики мало для почти двадцати лет знакомства.

- Хорошо, Аниса. Я был бы идиотом, если бы упустил тебя. Должность - эквивалентная твоей прошлой. Зарплата - по максимуму, что я могу потянуть. Но... не с завтрашнего дня. Дай мне две недели, чтобы все подготовить.

Я смотрю на него, не понимая.

Глава 10

Сердце екает - глупо, иррационально, - и в голове мелькает: «Дочка!». Открываю дверь, на пороге Регина. В дорогом пальто, с идеальным макияжем, пахнет дождем и дорогими духами. На мгновение внутри что-то слабо вспыхивает. Моя девочка. Приехала, чтобы поддержать.

- Как ты меня нашла?

- А что, были варианты? - кивает она, без улыбки, и проскальзывает внутрь, окидывая комнату беглым, оценивающим взглядом. – Гостиницы ты ненавидишь, а больше идти тебе некуда, так что я сразу сюда, к тете Рае.

Она даже не со зла. Просто констатирует факт. И от этой правды по коже бегут подлые мурашки. Да. Мне некуда идти. Я прожила в этом городе достаточно, успела обрасти подругами, приятельницами и просто знакомыми, но ни за что не поеду к ним в таком состоянии как сейчас. Просить о помощи, выглядеть слабой, что-то объяснять и доказывать – это все не про меня. И единственное место, куда я могла поехать – пустая квартира сестры. Регина это знала. Значит, знал и Боря. И даже не приехал, чтобы просто поговорить.

Дочь тем временем снимает перчатки, проходится по кухне:

- А тут миленько. Не ожидала, что у тети Раи есть вкус.

- Что тебе нужно, - обрываю эти попытки в светскую беседу. Все не то, не то и не так, хочется закрыть уши, чтобы больше ее не слышать.

Регина вздыхает:

- Папа попросил. Если б ты его не заблокировала, он бы и сам написал, а теперь вот, испорченный телефон какой-то. Тебе на счет должны поступить деньги от Парета-Принт, это если что за бумагу, он сказал, ты знаешь. Нужно чтобы ты их как-то передала нам, желательно наличкой, понимаешь?

Автоматически беру телефон, открываю мобильный банк. Ого, тут почти два миллиона. Судя по сумме, Боря собирается отправить в тираж минимум семь допечаток, то есть какую-то серию книг, которую очень ждут на полках. Интересно, что за книги, надо проверить, кто закончился на складе. Старая привычка - все контролировать - срабатывает сама собой.

Пока я вглядываюсь в цифры, Регина подходит ближе. Ее голос становится мягче, слаще, будто она говорит с капризным ребенком.

- Мам, там папа сказал, вы повздорили. Это ведь несерьезно?

- Нет, Регина, это очень серьезно.

- Да, брось! Ты что, реально решила разводиться? Мам, ну куда? В вашем возрасте нужно о внуках думать и о вечном мечтать, а не вот это все. Смешно, в самом деле!

- Мне нет.

- А мне да! И папе! И всем нашим друзьям ! Ты об этом подумала? Или о репутации фирмы? О том, как это будет выглядеть со стороны? Мам, ну чистой воды эгоизм, ей Богу, от тебя я такого не ожидала!!!

Я поднимаю глаза. Ее слова, ее интонация… Господи, да это же калька с моего мужа! Точь-в-точь, как он говорил!

От этой мысли сначала становится просто странно, пусто. А потом из самой глубины поднимается холодная, ясная, абсолютная ярость.

- Региночка, душа моя, а папа тебе не рассказал, почему я ушла?

- Да нет, - она прячет глаза в пол, - конечно, рассказал. Мам, это ужасно. Но я не верю, что вы это преодолеете. Тем более, когда у вас такая любовь!

- Любовь?! – Мой голос срывается. - Регина, твой отец изменял мне с молоденькой девочкой, коучем, которая учит женщин как дышать маткой и все прочее! Скажи, это нормальный поступок?

- Конечно, нет!

- Тогда почему ты воспитываешь меня, а не его? Почему ты осуждаешь меня, а не его любовницу?! Ну, чего молчишь?

Регина делает шаг назад, будто боится меня. Смешно и глупо, я даже в детстве ее не била, даже слегка, даже когда она прям напрашивалась. А сейчас тем более не собираюсь. Однако, дочь меня опасается. Стоит у двери и косо смотрит на полотенце у меня в руках.

- Она конечно та еще сука, мам, это даже не обсуждается. – Взрывается тирадой Регина. - С другой стороны, а где еще нам мужиков искать?! Когда всех нормальных разобрали щенками?!

Она сказала это. «Нам». Не «ей». «Нам».

Мир переворачивается с ног на голову. Я смотрю на свою дочь и вижу не ребенка, вижу женщину. Взрослую, холеную, и кажется лишенную понятия этики и морали.

- Регина, у тебя сейчас кто-то есть?

Она замолкает, смотрит в окно. Потом нехотя кивает.

- И ты не хочешь познакомить меня со своим мужчиной?

- Пока не имею такой возможности.

- Пока? Пока что, Региш?

- Мам, ну что ты как маленькая. Пока он не разведется.

Когда? Где я все упустила? Я же всегда была рядом. Не няня, не бабушки - я сама. Каждое утро, каждый вечер. Школа - отдала в лучшую. Игровой ноутбук - первый во дворе. Выпускное платье – такое, что все девчонки завидовали. Захотела в университет? Пожалуйста, доченька, давай сразу на коммерцию, чтобы не нервничала из-за дурацкого ЕГЭ.

Всегда спрашивала: «Чего ты хочешь, Регина?» И давала. Давала всё, что могла. Может в этом проблема?

Девочка, которая получала все, что хочет, повзрослела и превратилась в женщину, которая захотела чужого мужа?

Я так боялась быть плохой матерью... что стала матерью, которая вырастила эгоистку.

- Я не так тебя воспитывала, - вырывается у меня. Голос звучит глухо, будто чужой.

Регина фыркает, и в ее глазах вспыхивает знакомый огонек - тот самый, что зажигался всякий раз, стоило кому-то с ней не согласиться.

- А ты вообще меня воспитывала? Что-то не припомню. Кажется, ты была занята своей жизнью, оттачивая ту до идеала. Идеальный дом, идеальная работа, идеальная семья, дочь тоже… идеальная, - сказала, как выплюнула. – А я что? Я просто соответствовала своей отличнице мамочке. И училась. Училась, училась, училась. В школе – училась. В институте – училась! После, когда все крутили любовь, поступила в Болонью и снова училась! А теперь что? Все подружки уже по второму кругу родили, все мужики давно заняты, одна я не у дел. Зато умненькая. Довольна, мама?

- Это твой психолог научил так ловко перекладывать ответственность на других?

- А что, не нравится? - она язвительно улыбается. – А вообще, чего ты злишься? Это я должна злиться на тебя. Вышла замуж за папу, отхватила его, пока тот был еще щенком, всю жизнь прожила, как у Христа за пазухой и ничего не сделала. Почему в такой благополучной семье всего один ребенок? Из-за твоей работы? Так ладно бы что-то выдающееся, а так, сейчас любой ИИ тебя заменит. А надо было сидеть дома и рожать мне братьев, чтобы потом какие-нибудь девчонки, вроде меня, нормально вышли замуж. Так что это вы, моралистки за пятьдесят, виноваты в том, что нам приходится спать с женатыми мужиками! Рожали бы побольше, чтоб хоть кто-то остался холостым. Чего молчишь?

Глава 11. Борис Самойлов

Где, черт ее дери, Аниса!

Сижу в кресле, гипнотизирую телефон. Деньги должны были быть здесь еще вчера.

Два ляма. Не бог весть какая сумма, но сейчас она нужны позарез! И ведь главное, Аниса знает, и про то, что нужно завтра отправлять тираж в печать, и про то, что Парета переведет за бумагу лично ей, и про то, что у нас сейчас все вложено в дело и каждая копейка на счету. И все равно решила показать здесь характер!

Всегда была адекватной. Всегда всё делала как надо. А теперь этот цирк: ушла, заблокировала, не выходит на связь. И что получается, хорошую из себя она только стоила, а на деле такая же как и все?

Лиза вот убеждала, что все женщины богини. Глупости. Все они стервы. Только и ждут, чтобы вставить нож в спину.

И Лиза, кстати, такая же. И тоже включила полный игнор, будто они с Анисой сговорились. Может, реально сговорились? Хреново, если так. Лиза мне нравится, она единственная сейчас, кто вообще вызывает во мне хоть какие-то эмоции.

Дверь открывается резко, без стука. Даже жена не рисковала так входить в мой кабинет. А вот дочь может, знает, что ей за это ничего не будет.

От Регины пахнет чем-то приторно сладким, чем-то, отчего хочется чихнуть. Еле сдерживаюсь. Смотрю, как она вываливает на стол раскладки, что-то рассказывает про наш стенд, про какие-то проблемы, которые она героически решила, а я и не знал.

- Пап, ты меня вообще слушаешь? – раздается недовольный голос. Ну да, такой спектакль и без зрителя. Непорядок.

Отворачиваюсь. Надоели все.

- От Анисы есть что-то?

- Нет, - хлопает глазами Регина. – Да все в порядке будет, пап. Она же знает как это для нас важно. Мама не подведет, она стена!

Черт возьми, как же бесит этот назидательный тон. Будто меня воспитывают, как маленького.

- Дай!

Выхватываю у нее из рук телефон, чтобы самому позвонить Анисе.

- Папуль, тут пароль, - Регина улыбается и тыкает в экран пальцем, вводя какую-то хитросложную комбинацию цифр. И я, наконец, нахожу нужный мне номер.

Почему-то от нервов потеют руки. Убеждаю себя, что сумма маленькая, что эти два ляма я найду, переведу, займу, возьму в кредит, если что. Но нехорошее чувство изнутри грызет и шепчет, что деньги здесь вообще не при чем.

Аниса долго не берет. На седьмом гудке наконец слышу ее голос. И какой-то шум за спиной - музыка, гвалт. Веселится, видите ли.

- Боря? - голос у нее какой-то дурашливый, пьяный. - Какими судьбами?

- Деньги где? - спрашиваю сразу в лоб. – Аниса, я тебя второй день жду, ты это поднимешь? – И немного смягчившись, добавляю: - Можем встретиться в банке, чтобы ты не везла наличку через весь город.

- Ой, в банке неудобно, - мямлит она.

- А где удобно? Ты скажи, я подъеду.

- Да я как-то не знаю, понимаешь, я сейчас не в Москве, - бросает она небрежно.

- Когда вернешься? - уже сквозь зубы.

- Боже, ну и вопросы. Недели через две, наверное. Тут пока вообще не понятно…

Слышу, как она шепчет кому-то: «Нет, я чистый ром не пью. Да ничего он не как компот!». Какой-то мужик смеется. У меня аж скулы сводит от злости. Какой дешевый способ привлечь к себе внимание – прыгнуть в койку к другому. Хороша, ничего не скажешь.

- Что ты говоришь? Ничего не слышу, тут громко!

- Выйди куда-нибудь, где тише! - рычу я.

- Не могу, - хихикает благоверная. - Я на яхте.

В смысле?! Она там совсем афанарела? Постепенно в голове складывается пазл: яхта, выпивка, люди. Небось, Аниса сорвалась в Питер и укатила в какой-нибудь круиз по Неве. Жена такое любит. Ладно, если что, к утру она уже будет здесь. Совсем в крайнем случае я поеду и найду ее там.

- Аниса, если я завтра не отправлю книги в печать, мы все просрем! Ты это понимаешь?

- Понимаю, - говорит она, и даже отсюда, слышу, как глубоко ей плевать на все мои слова.

- Так, когда переведешь деньги?! - уже ору. Регина вжимает голову в плечи, но даже виду не подает, что что-то не так. Она-то привыкла к моим методам работы.

- Никогда, Борь, - слышу я в ответ. - У тебя все мозги… ик… в волосах прятались? Это потому ты после сорока начал резко тупеть? Ну, как лысеть начал, так и того…

Кабздец. Впервые за тридцать лет слышу свою жену пьяной. Она же в принципе не переносит алкоголь. Что-то рассказывала мне про аллергию или типа того. Получается все, излечилась? Прошел недуг? Правду говорят люди, хочешь узнать человека, разведись с ним.

- Слушай сюда, - перехожу на ультимативный тон. - Если сегодня же не вернешь деньги, я напишу заявление в полицию. Это воровство, понимаешь?

Я жду, что Аниса станет ругаться. Но не хохотать как припадочная над моими словами.

- А давай! А я тогда напишу в налоговую. Им будет очень интересно, как и откуда мне упала такая большая сумма. Напомни, как это сейчас называется, дробление бизнеса или я что-то путаю? Борь, расслабься, представь, что ты эти деньги мне подарил. Как там говорила Лиза? Ресурсные мужики готовы землю положить к ногам своей Богини. Пока что все сходится. Можешь обрадовать Лизочку, ее учение работает на все сто!

Вот сука. Как она...

Я уже готов сказать жене, все, что думаю, как вдруг рядом с ней начинает орать по-английски какой-то мужик. У меня в голове вообще каша. Какие англичане в Питере? Осенью?!

- Аниса, ты где вообще?! - уже почти кричу.

- На Мальдивах, дурачок! - она хихикает, как дура. - Как ты и хотел, помнишь? Ты был прав, тут не сезон, но в остальном достаточно миленько! Ой, всё, меня танцевать зовут!

Щелчок. И тишина в трубке. Я тупо смотрю на экран. Не могу сообразить, что это было.

Молчавшая до этого Регина, вдруг подает голос:

- Ну что, пап, когда мама приедет?

- Недели через две, наверное. Там пока вообще не понятно… - тупо повторяю слова Анисы. Чувствую себя при этом странно, как выкинутая на берег рыба.

Глава 12. Борис Самойлов

Мы стоим в гостиной, у большого окна, за которым сияет ночной город. Я веду ее сюда специально - вид отсюда шикарный, такой, что производит впечатление. Если ей так понравился дом, представляю, что будет, когда она разглядит сад за ним.

Свет от торшера падает на ее серебряные волосы, на длинную линию шеи. Не могу больше терпеть. Шаг вперед, наклоняюсь...и чувствую, как ладонь упирается мне в грудь - не грубо, но твердо.

- Нет, Боря.

- Лиз, ну чего ты... - пытаюсь обнять ее, мол, это всего лишь шутка, игра и ничего больше.

Она отступает назад.

- Борь, прием! – улыбается, но не добро, аж мурашки по коже. – Взываю к твоей логике, потому совесть ты уже потерял! Ты не просто меня обманул, ты поставил под вопрос мою репутацию, дело моей жизни. Я учу женщин, как стать цельными, ресурсными, учу тому, что женщина женщине не враг, а помощь и поддержка, а сама при этом сплю с женатым?

Глупость какая-то. Неужели кто-то думает, что еще остались пятидесятилетние богатые «функционирующие» мужики без жен и прочих обременений? Как будто это по умолчанию так – все нормальные заняты.

- Ну, если для тебя это так важно, могла бы не верить мне, а проверить все сама, - наверное, я говорю это в запале, не подумав.

Лиза медленно поворачивается ко мне. В ее серых глазах разочарование.

- Проверить? - переспрашивает с издевкой. - Что именно? Твой паспорт? - Она смотрит прямо, и кажется, что видит меня насквозь. - А где гарантия, что он у тебя один? Что ты не сделал копию для таких вот доверяющих миру, как я? Или что дома, - она делает легкий жест вокруг, - не сидит какая-нибудь «гражданская» жена, которую ты ни в какой паспорт не вписал? Или что тебя не ждет еще шесть любовниц, по одной на каждый континент? Или нужно было нанять детектива, чтобы следить за тобой?

Она подходит к полке, на которой стоит мой бронзовый бюст. Бюстик. Маленький. Год назад мне в прикол подарили, со словами, что с таким ЧСВ мне пора памятники отливать, в полный рост. Лиза смотрит на фигурку, потом на меня, хмыкает и стукает металлического Борю пальцем по лбу. Будто щелбан ставит.

- Не слишком ли много чести для мужчины, которому я сразу сказала, что не встречаюсь с женатыми? – говорит, не повернув головы. - Я думала, мы взрослые люди и умеем нести ответственность за свои слова. Видимо, я ошиблась, раз ты делаешь виноватой меня, вместо того, чтобы признать, как сильно облажался сам.

Что ж, в логике ей не откажешь. Не на то я сделал ставку, думал, что Лиза стушуется, примется оправдывать себя, а тут… хороша. Ой как хороша.

А мне что делать? Когда аргументов не хватает, остается только одно – умолять.

- Лиз, ну прости дебила! - Я делаю шаг к ней, но она не отступает, просто смотрит с тем же ледяным спокойствием. – Я не думал, что все так выйдет. И я не врал, с Анисой действительно все плохо, но я уважаю… уважал свою жену как личность и не хотел ее обидеть. Другие женщины у меня были и раньше, но такая как ты, впервые. Я не думал, что все так серьезно, пока не встретил тебя. Ты же сама говорила, что так бывает, как вспышка кометы – просто увидел фото, просто написал, просто закрутилось. А потом, когда я понял, что ты та самая, уже было поздно что-либо объяснять, и я попытался решить проблему по своему, как мог.

А-а. Не проняло. Вижу как склонила голову на бок и улыбается, лиса. Вот же, чем больше Лиза сопротивляется, тем сильнее я ее хочу себе. В жизни такого не было.

И я опускаюсь на колени. Пол паркетный, холодный. Слышу, как хрустит что-то внизу, надеюсь это лаги, а не мои коленные чашечки.

Хватаю ее руку, прижимаю пальцы к своей щеке, трусь, как кот, нассавший в углу.

- Я влюбился, понимаешь? Как пацан. Не могу думать ни о чем другом. Да, я соврал, но это уже случилось! Зачем меня наказывать за то, что уже произошло, и за то, что я уже исправил?!

Я пытаюсь заглянуть ей в глаза, но она смотрит куда-то поверх моей головы, на книжные полки.

- Не веришь? Смотри! - вскакиваю, тяну ее за руку в сторону спальни. - Там нет ее вещей! Ничего! Она ушла!

Лиза выдергивает руку с силой, которую от нее было совсем не ожидать.

- Это даже не смешно, Боря. Ты хочешь привести меня в комнату, где спал с другой женщиной, чтобы что-то доказать? Это просто жесть какая-то.

Меня трясет. От желания, от злости на себя, от страха ее потерять. Я никогда так не унижался. Ни перед одной женщиной.

Вытираю лоб, потому что ко всему прочему я еще и потею! Ккапец, не хватало заплакать, чтоб уж наверняка!

В голове не единой мысли, что еще я могу сделать, чтобы Лиза поверила мне.

- Я не знал, что ты такая… особенная, - начинаю я снова, пытаясь найти хоть что-то, что оправдает меня в ее глазах. – Я не знал, что такие женщины вообще бывают! Что меня от тебя так вмажет! Я тридцать лет жил с Анисой, а получается, что нормальной женщины и не видел. Конечно, я ее разлюбил, моя жена обычная, затюканная, скучная…

- Хватит! – обрывает она резко. - Я не буду слушать, как ты унижаешь женщину, с которой прожил полжизни. Это недостойно. И меня, и тебя.

Да, млять! И снова не то!

- Тогда как мне еще тебя убедить?! - Уже ору я. От нервяка колотится сердце, как в припадке. До кучи нужно хлопнуться от инфаркта. Может это хоть немного смягчит мою злюку?

Или нет. Лиза совершенно спокойна. Смотрит на меня, словно обдумывает что-то.

- Разведись, - произносит она тихо. - Если ты хочешь меня, то тебе нужно получить развод, и да, я хочу убедиться, что ты и правда, сделал это. Извини, но веры тебе нет.

- Я в процессе, - раздраженно цежу в сторону. При всем уважении, ненавижу, когда бабы указывают мне, что делать. Даже если это не баба вовсе, а Богиня.

- Ну и отлично. Только мне нужно, чтобы разводбыл честным, и чтобы ты поделил с Анисой все поровну Я не хочу о себе никаких слухов в публичном поле. И быть в отношениях с жадным мудаком не хочу тем более.

Мозг лихорадочно начинает считать. Дом в доле на всю мою семью и выплатить компенсацию за одну пятую не проблема. Фирма записана на Регину, о чем Аниса была в курсе и дала на то свое согласие, так что… Два ляма я ей прощу, уж как-нибудь выкручусь, а крипта... Так еще доказать надо, где она и как.

- Хорошо, - выдыхаю я. - Я сделаю все, как ты сказала. Только... - я снова беру Лизу за руку, но уже не так настойчиво. - Только давай ты тоже без игр. Открыто. Живем вместе, не таясь и ты рассказываешь своим богиням, что в отношениях со мной – простым смертным.

Мысль об этом заставляет кровь ударить в голову. Она. Здесь. Всегда. Меня потряхивает, как подростка при виде первой в жизни порнухи. Это дико и смешно. И немного страшно, сам не ожидал, что меня так вмажет, когда увидел смазливое личико в инсте и просто поставил лайк.

Глава 13

Это было самое поспешное, но самое правильное решение в моей жизни. Когда есть дыра в сердце, как у меня, попробуешь заткнуть ее чем угодно – слезами, злостью, деньгами. Я выбрала последнее. И теперь вместо того чтобы оказаться в жопе, оказалась на Раю. С Раей. Звучит как плохой каламбур, но мне все равно смешно.

Вечером мы спонтанно соглашаемся покататься на яхте. Легкий ветер, соленые брызги, вино... В голове приятный туман. Я в белоснежном льняном платье, купленном по пути в аэропорт, в шляпе, которую мне отдала Рая, с блуждающей улыбкой на лице выгляжу как вдова миллионера. Тот помер, а я и рада. Со мной даже кто-то пытается флиртовать. Вон тот аргентинец с седой бородой и огнем в глазах что-то щебечет без остановки. С моим уровнем английского я могу сказать только «Найс ту мит ю», но он в восторге. Смеется, и я смеюсь, настоящим, легким смехом, который давно от себя не слышала.

И все равно, где то глубоко-глубоко, под этим всем, сидит она - огромная как Индийский океан обида.

Натанцевавшись, иду к корме, потому что здесь пусто. Хочу побыть одна, но через пять минут меня находит Рая.

- Знаешь, как говорят, - сестра подмигивает, указывая бокалом на моего ухажера Пабло, – клин клином вышибать надо. Не зря мы сериалы про страстных латиносов в детстве смотрели?

- Мы смотрели про бразильцев, - возражаю я. - А этот аргентинец.

- Да ладно тебе, - она беззаботно машет рукой. - Ниже пояса они все на один манер сработаны.

Я смотрю на этого мужчину. Красивый, ухоженный, смотрит на меня с нескрываемым интересом. И... ничего. Ни единой искорки. Ни капли желания.

- Нет, - шепчу себе под нос. – Не получается.

Я не буду спать с первым встречным, чтобы отомстить мужу. Не буду использовать чужое тело как пластырь для своей души. Я себя уважаю. Слишком долго меня никто не ценил, чтобы теперь я тоже себя ценить перестала.

И пусть это какой-то шанс, и пусть в моем возрасте, с моими убеждениями я останусь одинокой. Это лучше, чем терпеть рядом лишнего, неправильного человека. Сейчас я говорю это с полной уверенностью.

Мы возвращаемся на виллу, бредем по пляжу, загребая босыми ногами песок, такой мягкий, будто бархат. Тут жарко даже ночью, а после игристого вообще горячо. И легко, и сумборно, и хочется говорить обо всем на свете.

А ты почему не пользуешься своими советами? - подкалываю я Раю. – На тебя там тоже вон как смотрели. Этот, Виктор или как его. Горячий мужик.

Рая фыркает и машет рукой, словно отмахиваясь от надоедливой мошки.

- Я с этим делом завязала. У меня уже был такой вот «горячий» лет двадцать назад. Ничем хорошим не кончилось.

- Зато дочка какая вышла.

- Это да, - лицо ее смягчается. - За дочку ему отдельное спасибо.

По небольшой лестнице поднимаемся к вилле, заходим и падаем на огромный диван. Тишина вдруг становится слышной. И в этой тишине рождается самый страшный вопрос.

- А если он извинится. Простишь его? Вернешься? - осторожно спрашивает Рая. - Теоретически?

- Нет, - отвечаю жестко. — Он не просто предал меня, Рай. Он меня ... уничтожил. Сказал, что я как женщина умерла двадцать лет назад. А я знаешь что думаю? Он сам меня как женщину и убил. Потому что мы раскрываемся рядом с мужчиной, расцветам в его любви и заботе, а я выходит так и осталась в коконе. Наверное, уже навсегда.

Голос срывается, но я не плачу. Я уже все выплакала. Ничего не осталось, только горечь.

- Да пошёл он! - взрывается Рая. – Скучно и пресно ему, видите ли! Не знала, где тебе хорошо, видите ли! Так это в первую очередь мужик должен знать! Или что, без инструкции к бабе он все, потерялся?

- Видимо, ждал подсказку, — пожимаю я плечами.

- Ага, а ты че молчала?

- Да откуда я знаю! Рая, я старше тебя на десять лет, ты пойми, когда я встретила Борю, у нас о таком даже думать было не принято! Я ведь с ним познакомилась совсем неопытной! Он, судя по всему тоже, это потом в браке, он решил, что ковбой.

- Ну, так и ты стань ковбойшей! — хохочет эта дурында.

- Да где ж такое родео для престарелых найти? Не хочу! Не мое это все. И поздно уже.

- А ты не знаешь, твое или не твое! — Рая вскакивает с дивана, заряженная идеей. - Нет нехотящих баб, есть недозаведенные! Можно для начала кино посмотреть эдакое, понять, что тебе нравится, а что - фу.

- Фу, - морщусь я. – Сразу на все «фу» Мерзость какая!

- Ну, мерзость так не смотри! - не унимается она. - Книжки вон читай! Ты же книжки любишь? Слушай, а что... - ее глаза загораются опасным блеском. - Есть один сайт... «ЛитВет» называется. Там дамочки пишут такое... Ох, Анис, тебе надо это видеть! Я сама иногда таааак краснею!

Рая тащит мой ноутбук, открывает сайт с ярким, вызывающим интерфейсом. Находит вкладку «Эротика» и, бросив на прощание «развлекайся, старушенция» удаляется, виляя пышными бедрами.

Я остаюсь одна перед экраном. Тыкаю по первой же книге и начинаю постигать. Первое чувство - шок. За ним жгучий стыд. Если бы кто-то принес подобный текст в наше издательство, я бы ни за что не пропустила это дальше порога. А здесь... читают. Зачитываются! Лайкают!!!

Я не знаю, кого во мне хотела разбудить Рая, но вместо роковухи просыпается технический редактор. Дотошный, занудный, в очках с толстыми стеклами и желанием исправить ошибки. Пунктуационные, лингвистические, стилистические, да просто логические! Потому что не может герой этим органом сам себя в живот нокаутировать. Даже очень большим. Даже очень твердым. Даже, если это не мужик, а кентавр – все равно не может!

Я забываю про стыд. Я забываю про все. Азарт редактора, поймавшего безграмотный текст, затмевает все. Тычу пальцем в экран и начинаю яростно спорить с кем-то в комментариях. Это книга! Здесь должно быть все безупречно!

Вдруг на мои правки прилетает гневный ответ: «Сама пиши, раз такая умная!»

Замираю. Нельзя мешать шампанское со старыми комплексами и желанием за них поквитаться. Выходит очень неоднозначный коктейль. В любое другое время я бы даже не начинала этот диалог, а сейчас...

Глава 14

- Я не пойду. Слышишь, Рая? Ни за что не пойду!

Пытаюсь слезть с кресла, но кто б меня слышал. Рая хмурится и еще более грозно нависает надо мной.

- Это же самоубийство! Меня узнают! Боря, наши ребята, партнеры... Давид, в конце концов! - голос срывается на визг. – Представляешь, что скажут люди? Жена директора «Книжного дома Самойловых» - королева порнографии!

Рая невозмутимо поправляет подушку у меня за спиной.

- Во-первых, бывшая жена.

- Пока еще нет.

- Но скоро. – Она прищуривается. - Во-вторых, не королева, а так, принцесса начинающая.

- Фрейлина, тогда! Принцессы не начинают, они либо есть, либо нет!

- Ладно, фрейлина, - легко соглашается сестра. – И никто тебя не узнает, чем угодно клянусь! Ты сейчас совсем на себя не похожа. И стенд твой в другом зале.

- А лучше бы в другом городе, - почти плачу я. - Рая, миленькая, ну не могу я! Это же реально, смешно! Бабе пятьдесят лет, а она пишет про любовь, большую и невозможную.

- В смысле, невозможную? - Рая поднимает бровь. - Аниска, не тупи! Если Илюха и Катюха не будут вместе, я тебя из дома выгоню!

Она делает шаг назад и внимательно рассматривает результат своей работы. Я тоже хочу глянуть, тянусь к зеркалу на стене, но Рая останавливает меня на полпути:

- Сиди. Не рыпайся.

Опускаюсь обратно и жду, пока сестра достанет из чемодана очередную кисть. Раечка у нас талантливый визажист. Точнее была им. Она давно сменила свадебный макияж на грим в кино, и сейчас сестра не просто работает, она творит.

Я знаю, что в ее силах нарисовать мне любое лицо, даже черепашки ниндзя, но все равно боюсь, что у нас ничего не получится.

Сижу и играю в угадайку – что делает со мной Рая в данный момент? Видеть я себя не могу, но чувствую ее руки и косметику. Много, очень много косметики.

Плотный тон. Темные, безупречно ровные брови, у меня таких в жизни не было. Ярко-алая помада. Рая рисует стрелки и родинку у уголка губ - крошечную, но кардинально меняющую все выражение лица.

- Зажмурься. Ты же не хочешь тени как у панды?

Она вставляет мне в глаза линзы, насыщенного темного цвета. С ними взгляд становится глубоким, и почти чужим.

Финальный аккорд - парик. Иссини черные волны, падающие на плечи. Не мои привычные светлые пряди.

Рая молча отступает, пропуская меня к зеркалу. Оттуда на меня смотрит… какая-то женщина. Уже не Аниса. Еще не Ника. Гибрид. Чужой и знакомый одновременно. Страшно. И так волнительно.

- Ну что, фрейлина, - Рая хлопает меня по плечу. - Пора наряжаться.

Она выносит из гардеробной стопку вещей и торжественно вываливает их на диван.

- Давай выбирать, во что будет одета, а точнее раздета наша Ника.

Я чувствую, как подкашиваются ноги.

- Ты с ума сошла? - выдыхаю я. – Это же неприлично!

- А писательница эротических романов и должна выглядеть немного неприличной, - перебивает Рая. - Смотри. Пиджак застегнут. Со стороны - строгий, почти мужской костюм. А потом ты его... хоба! - она делает выразительный жест руками, - ...а под ним только этот кружевной топ и твои идеальные сиськи! Стриптиз при всех пуговицах. Мужчины с ума сойдут!

- Там будут женщины, Рая. Мужчины книг не читают, тем более мой жанр. Это же не технофантастика, - бормочу я, но пальцы уже тянутся к брюкам. Хорошие такие, цвета крема в банке.

Пока я переодеваюсь, Рая роется в своих шкатулках.

- Кулон нужен... что-то дерзкое... – шепчет она себе под нос.

- Можешь не искать, я все равно вот это твое «хоба» делать не буду, я лучше вниз рубашку надену.

- И на родительское собрание! – Шипит сестра, как вдруг лицо ее меняется, приобретает такое мечтательное выражение, что становится страшно.

- Чтобы ты ни придумала, я это не надену, - предупреждаю младшенькую.

- Анисочка, - воркует она. – Ты можешь не надевать, ты главное примерь!

Она выбегает из спальни с картонным пакетом, от вида которого у меня перехватывает дыхание. Тот самый комплект нижнего белья. Напоминание о том, на что я решилась, чтобы спасти семью, и свидетельство того, что склеить разбитое невозможно.

- Нет, - качаю я головой. - Рай, нет. Я не могу. Это стыдно!

- Можешь, - ее голос становится неожиданно мягким. - Это не стыдно. Это красиво. У тебя идеальная кожа, ни одной растяжки. Ты сложена, как девочка. Почему ты должна это прятать?

Она достает и открывает злополучную коробку. Там лежит не просто белье. Это настоящее произведение искусства из черной с вышивкой ткани и тончайших кожаных лямок, которые обвивают грудь как ремни портупеи.

- Так даже лучше. – Рая застегивает на мне пиджак. – Не надо никакого хоба, сиди одетая, но вот эти кожаные полосочки в вырезе. Это же просто…

- Восторг, - шепчу я, глядя на себя в зеркало. Я ловлю свое отражение и не верю тому, что вижу. Кого вижу! Нику Зельбер! Плечи сами расправляются, грудь приподнимается, подбородок торчит остро и задорно, совсем как раньше. Кажется, роковые женщины вот так и стоят - с вызовом и скрытой улыбкой.

И бюстик действительно завершил этот образ. Теперь, с намеком на выглядывающее нижнее белье, кажется, что на мне не просто мужской пиджак. Что это пиджак, снятый с мужчины после бурной… бурной ночи.

Я всего лишь поменяла слова местами, но как заиграла картинка!

- И последний штрих, - Рая распыляет на мои запястья какой-то модный парфюм. Густой и терпкий, как Южная ночь. Непохожий на меня, он полностью отражает характер Ники. Такой же взрывной. Такой же огненный.

На дрожащих ногах выхожу из подъезда и вижу черное такси бизнес-класса. Мы решили, что никто не должен видеть мою машину возле ВДНХ. Вряд ли ее вычислят, но не хочу хоть каких-то намеков на мое присутствие там.

Я захожу в наш павильон, и меня накрывает волна шума, голосов и запахов. Людей - море. Каждый второй мне знаком. Это моя десятая по счету выставка, но раньше я была здесь от лица издательского дома, а как писатель оказалась впервые. Стараюсь держаться подальше от коллег, стать незаметной, но чувствую на себе любопытные взгляды. С черными волосами, с алыми губами и вызывающей родинкой на щеке я похожа на павлина в стае воробьев.

Глава 15

Я разворачиваюсь и тоже ухожу, в противоположную от Давы сторону. Нахожу нужный зал, останавливаюсь у входа, опираясь металлическую раму, и делаю глубокий вдох, пытаясь унять дрожь в коленях.

Здесь все не так, как я представляла. Никакого гламура. Никаких книг, баннеров, ростовых фигур персонажей, чтобы привлечь побольше внимания. Здесь пахнет кофе и... чем-то домашним. А еще здесь - женщины. Мои ровесницы и старше. Уютные, с умными глазами, в удобных красивых нарядах и с блокнотами в руках. Они неторопливо переговариваются, смеются. Это мои читательницы. Наше с Никой племя.

Глядя на них, сердце затихает. Паника отступает, сменяясь странным, щемящим чувством родства.

Я пробираюсь к скромному подиуму, где уже сидят несколько авторов. Мне кивают, я киваю в ответ, занимаю свое место. Ведущий что-то говорит о возможностях самиздата, о тенденции, о трендах. Я слышала все это так часто, что могу с любого момента подхватить и договорить речь до конца. И все равно сижу, внимательно киваю в такт словам организаторов.

Оказывается, есть разница между тем, с какой стороны ты кусаешь пирог – редакторской или писательской. Потому что сейчас все сказанное воспринимается иначе, как-то по-настоящему, по-взрослому.

Я чувствую не просто привычную тревогу, но странную ответственность перед этими милыми женщинами, которые так внимательно слушают нас.

Наконец, очередь доходит и до меня. Ведущий объявляет что-то радостное про «новые имена» и начинающего автора в эротическом жанре, который за несколько недель добился результатов выше, чем у более опытных коллег. Чувствую на себе удивленные и неприязненные взгляды. Ну, спасибо, удружили. Заводить врагов среди писателей не входило в мои планы.

Улыбаюсь, хочу показать всем, что я тут цветочек, безобидная ромашка. Но с алой помадой на губах я больше похожа на перепачканную в крови пантеру. Да и Бог с ним, мне с этими людьми детей не крестить. Встаю, поправляю пиджак, чувствуя, как под плотной тканью съехали кожаные лямки портупеи. Беру микрофон так, чтобы было удобнее.

Зал замирает, десятки любопытных глаз устремлены на меня.

Я тихонько откашливаюсь. Глотаю комок в горле. Сейчас. Сейчас я скажу свое первое слово как Ника Зельбер. Делаю вдох...

Как вдруг мой взгляд, скользя по аудитории, натыкается на него.

В первом ряду, прямо по центру сидит Боря.

Мой начальник. Мой муж. Человек, который знает меня лучше всех на свете, и которого совсем не получится провести.

Весь воздух вышибает из легких. Мир сужается до тоннеля, в конце которого – хитрый Борин прищур. В ушах звенит тишина, я не слышу ни гула зала, ни того, как быстро колотится сердце.

Узнал? Нет. Нет же? Это просто взгляд мужчины на эффектную незнакомку. Так он смотрел на Лизу. Так он, должно быть, смотрел на тех, других.

Но почему тогда по спине бегут ледяные мурашки? Почему инстинкт кричит «беги»?

Сжимаю кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони. Нет. Я не могу. Я не могу подвести всех этих женщин, что смотрят на меня с надеждой. Я не могу подвести Нику Зельбер, которую сама же и придумала. Даже если он узнал... какая разница? Я больше не Аниса Самойлова, технический редактор семейного издательства. Я - автор.

Я делаю глубокий вдох. И выдыхаю воздух напополам со страхом. Что-то во мне меняется: на губах играет хитрая улыбка, спина выгибается в легком, вызывающем прогибе. Я облокачиваюсь на стол с такой небрежностью, будто делаю это каждый день.

Подношу микрофон ко рту, так близко, что кажется, он вот-вот запачкается моей помадой.

- Раз-раз, - проверяю звук. Мой голос - низкий, грудной, с легкой хрипотцой. Почти как у Раи. Я копирую ее актерскую, слегка театральную манеру. Получается на удивление естественно.

- Время томных девственниц, - делаю я паузу, давая словам повиснуть в воздухе, - ушло. - Кто-то в зале смущенно хихикает. - Повзрослели читатели. Повзрослела... и главная героиня.

Я бросаю взгляд на первый ряд. Прямо на Борю. Он сидит, не мигая, с открытым от изумления ртом.

- Теперь женщина сорока, пятидесяти и дальше - это не просто чья-то мама или тетка. Не второстепенный персонаж. Она - та, вокруг которой происходит вся история. Ее история.

Я вижу, как кивают женщины в зале. Вижу их блестящие глаза. И где-то там, прямо перед собой, вижу его застывшее лицо.

Слова льются сами, легко и уверенно. Я говорю не о книгах, а о своих читательницах - этих удивительных, умных, чувственных женщинах. О том, что именно их образ вдохновлял меня и не дал бросить начатое.

И зал взрывается. Это не просто аплодисменты. Это гром, гул, счастливые возгласы. Женщины вскакивают с мест, кто-то щелкает меня на телефон, кто-то плачет, кто-то кричит «браво!». Я вижу их сияющие, благодарные лица и чувствую ком в горле.

А потом смотрю вниз на своего мужа. Боря медленно поднимается вместе со всеми. Он не аплодирует. Он просто стоит, все с тем же остекленевшим, нечитаемым взглядом, уставившись прямо на меня.

Я посылаю ему легкий, почти невесомый кивок, королевский жест благодарности, и под гром оваций схожу со сцены. Спина прямая, голова высоко поднята, каждый шаг - уверенный и соблазнительный. О Боже, дай мне сил не рухнуть прямо здесь.

Я пробираюсь в комнату для отдыха, типовую для выставочных залов, захлопываю за собой дверь и прислоняюсь к ней спиной, вся дрожа. Адреналин отступает, оставляя после себя пустоту и дикую усталость. Руки трясутся. Я отхожу и опираюсь о стол, пытаясь отдышаться.

Узнал? Не узнал? Что он сейчас думает? Что сделает? Разорвет на части при всех? Опозорит? Станет шантажировать? Или просто развернется и уйдет?

Боже… Боже… Боже… Боже…

Я так поглощена этим ужасом, что не слышу скрипа двери и оборачиваюсь только когда легонько щелкает замок.

- Привет, - раздается знакомый Борин голос.