Развод на жемчужную свадьбу

Пролог

— Развод в сорок восемь лет — это гарантия одиночества, Мира, — вздохнув в трубку телефона, рассуждает моя подруга Жанна, пока я толкаю перед собой детскую коляску по пешеходной дорожке вдоль безлюдной дороги.

Полугодовалая внучка сладко спит, я заботливо поправляю розовое одеяльце и украдкой любуюсь ею.

— Лучше так, чем боятся отпускать мужа на работу в страхе, что он переспит с очередной сотрудницей. А потом выставит виноватой меня.

— Ну не знаю, — произносит Жанна, но я едва могу ее слышать из-за звука резко тормозящей машины позади, — ради денег я лично, закрыла бы на это глаза. Не каждый мужик поднимается так, как поднялся Пылаев.

Может и так. Мой муж действительно достиг небывалых высот, которые обещал мне еще когда мы выпускались из средней школы. Я тогда смеялась, потому что мы оба из маленького городка, где и работы-то нет, а Кирилл с горящими глазами обещал мне особняк и бриллианты.

Мы были вместе со школьной скамьи. Родили двоих замечательных детей. Наш старший сын - успешный финансист, младшая дочь - талантливая художница.

Тридцать лет жизни со взлетами и падениями, рука об руку.

И все разбивает его измена с молодой бизнес-львицей. Которая со спокойным сердцем бросила нашу семью под локомотив своих амбиций управлять строительным конгломератом, во главе которого стоит мой будущий бывший муж Кирилл Пылаев.

— Альбертовна Мирослава Пылаева? — неожиданно зовет незнакомый мужской голос из-за спины.

И я, дура, поворачиваюсь. В одной руке телефон с Жанной на проводе, а другая рука на ручке коляски.

Напротив меня в паре шагов трое высоких и широкоплечих мужчин. Бугаи как из криминальных фильмов.

В черной одежде, перчатках и балаклавах. Позади них внедорожник с распахнутым настежь багажником.

Меня охватывает тремор. Я туго сглатываю и не могу даже пошевелиться от ужаса. Кричать нет смысла, потому что вокруг не души. И я не хочу, чтобы от моего крика напугалась спящая Сашенька.

— Жанна… — шепчу в трубку, стараясь не двигать губами.

Один из мужчин делает короткий кивок и двое других, обойдя его по сторонам, прут на меня, чтобы я не успела попросить подругу о помощи.

— Нет! — хрипло восклицаю, пока они отрывают меня от коляски. — Не смейте! — выхватывают из руки телефон и швыряют в пролесок. — Что вы делаете? — упираюсь каблуками зимних сапог в асфальтированную дорожку, но ничего не могу противостоять этим быкам, которые тащат меня от внучки к их машине.

Ужас опоясывает и парализует.

— Господи, что же вы творите? — кричу, сворачивая голову туда, где остается стоять белая детская коляска с розовым одеяльцем. — Отпустите меня сейчас же! Уроды! Пустите, кому сказала!

От происходящего начинает мутить, по лицу льются слезы ужаса. Меня сейчас посадят в машину какие-то головорезы и увезут неизвестно куда, а внучка останется одна на пустой тропинке?

Это как вообще? Что за беспредел? Что за ужас…

— Твари! — кричу и вырываюсь изо всех сил.

Меня буквально швыряют к раскрытому багажнику и, держа за шиворот, предлагают заглянуть в нутро.

— Не усложняйте себе жизнь, Мирослава, — через маску чеканит бандит. — Советую закрыть рот, чтобы все закончилось быстрее, и вы вернулись к вашей Сашеньке.

— Откуд-да…

Откуда они знают, как зовут мою внучку? По коже мороз, а сердце ухает в черную бездну. Что происходит? Кто эти люди? Кто дал им право? Кто, не побоюсь этого слова, заказал меня?

— Мы про вас знаем все, — он делает на последнем слове устрашающий акцент. — Поэтому советую заткнуться сейчас же. Вот так-то лучше, — с этими словами мне на голову надевают непроницаемый мешок, я даже пискнуть не успеваю, как на руки мне набрасывают строительный хомут и заталкивают на заднее сиденье внедорожника, который сразу же срывается с места.

Я схожу с ума, меня трясет в лютой истерике, потому что спящая Сашенька осталась одна в пролеске. Одна! Моя кровиночка, которую мне доверили сын с невесткой под мою же ответственность!

Боже мой. Как такое вообще возможно? Что с ней будет? Ее найдут прохожие, или случится что-то намного хуже? Я реву без остановки, захлебываюсь слезами и молюсь, вот прям вслух молюсь, чтобы случилось чудо и этот ужас прекратился.

Через пару минут езды по бездорожью джип резко останавливается, и меня выволакивают из салона. Волоку-то куда прямо по грязи. Срывают с головы мешок и сразу тычут в лицо каким-то документом.

— Это надо подписать, не задавая никаких вопросов, Мирослава Альбертовна, и тогда уже через пять минут вы вернетесь к своей драгоценной Сашеньке. Альтернативный сценарий будет куда трагичнее. И для вас, и для Сашеньки. Ей ведь годик, да? Вся жизнь впереди.

— Я подпишу! Все подпишу, только…

Не успеваю договорить, потому что между запястий мелькает строительный нож, от вида которого я леденею.

Меня дают кипу бумаг, ручку, и толстым пальцем в кожаной перчатке показывают, где подписывать. И я подписываю. Быстро и размашисто. Чтобы скорее вернуться к внучке.

— Отлично, — бугай вырывает у меня из рук документы и ручку. — Сейчас будут инструкции.

Мне на голову снова надевают мешок и опять связывают руки хомутом.

— Соглашение о разделе имущества заверит нотариус. В суде будете кивать и улыбаться, чтобы судья все утвердил. Это понятно?!

— Да, да, да, — повторяю одно и то же и киваю вдобавок.

Какой суд? Какой нотариус? Я не знаю. Мне плевать, только верните меня к Саше.

Меня снова швыряют на заднее сиденье, и мы снова какое-то время едем по бездорожью, а потом выезжаем на ровное полотно дороги и через несколько минут резко тормозим.

Как только дверь открывается, я слышу, разрывающуюся плачем Сашеньку. Бандиты освобождают меня от пут прямо в салоне и выталкивают из машины не выходя.

Я падаю на асфальт и сцарапываю себе ладони, приземляясь, но это совсем неважно. Взглядом нахожу коляску ровно там же, где меня вынудили ее оставить, встаю и начинаю бежать к внучке.

Глава 1. С жемчужной свадьбой, дорогая

За месяц до ранее описанных событий

— Я люблю тебя, — муж подходит ко мне со спины и сюрпризом надевает на шею колье. — С жемчужной свадьбой, дорогая.

Его губы опускаются на мое плечо, пока он смотрит на меня через отражение в зеркале.

— Кирилл… — с придыханием веду кончиками пальцев по драгоценным камням, что украшают мою шею. — Совсем сдурел, это же стоит бешеных денег. Родной, ну зачем?

— Ты моя жена и заслуживаешь лучшего, — он мягко приобнимает меня за плечи и разворачивает лицом к себе. Кирилл улыбается, но что-то не так. Словно он улыбается одними губами, и никакой радости внутри от грядущего праздника не испытывает. — Мира, — он смотрит мне в лицо, и я снова ловлю себя на предчувствии, что что-то не так, — ты же знаешь, что я тебя люблю?

— Знаю, — пытаюсь избавиться от нарастающего чувства тревоги, но не получается. — Что-то не так? — осторожно интересуюсь, на что лицо мужа меняется.

Он убирает от меня свои руки и отходит на шаг назад, пряча руки в карманы.

— Разве? — отвечает вопросом на вопрос он, и я чувствую, как у меня начинают потеть ладони.

— Кир, мы женаты тридцать лет, а знакомы вообще с девства. Я же тебя знаю как облупленного, — мягко улыбаюсь, чтобы вывести его на чистую воду. — Что не так?

— Любите вы, жены, докапываться до мужей без причины, — язвит он и окончательно от меня закрывается. — Может, поедем уже? Мало ли пробки, а гости уже собираются.

— Давай, — дрогнувшей рукой поправляю палантин, что красивыми складками лежит на сгибах локтей.

Черт. Я не хотела встречать такую важную дату в таком настроении. Надеюсь, что мне просто кажется.

По дороге до ресторана Кирилл со мной не разговаривает, мотивируя это тем, что ему нужно следить за дорогой.

На центральный дисплей машины поступают два звонка подряд от абонента по имени Стелла.

Хмурюсь, хотя и привыкла к тому, что по работе ему звонят часто. Он как руководитель целого строительного конгломерата вполне мог переложить часть обязанностей на помощника, но как сам Кирилл говорит о себе, он старой закалки. И для него важно всегда держать руку на пульсе.

Поступает третий звонок. Муж его игнорирует, как и предыдущие два.

— Кто такая Стелла?

— Эйч ар. Новенькая.

— Я не знала.

— Ну я же не обязан тебе все докладывать, правильно?! — с ни с чего вспыхивает он и резко тормозит на светофоре. Мне приходится инстинктивно выставить вперед руку. — Извини, — сухо бросает он.

— Сколько нам еще ехать до ресторана? — отворачиваюсь к окну и смаргиваю подступающие слезы.

Какая муха его укусила? Меня так и подмывается прижать Кирилла к стенке с расспросами. Я не кисейная барышня, и за мной не постоит сделать разбор полетов.

Да вот только не хочется портить годовщину. Ведь впереди нас ждет торжество, на которое приедут наши дети, семья, близкие друзья и некоторые коллеги.

Мы полностью зарезервировали самый престижный ресторан в нашем городе. Он находится на набережной, которую видно из панорамных окон. Я два месяца занималась организацией: цветочные композиции, свечи, текстиль высокого качества. Меню, фотограф, согласование программы с ведущим.

Я продумала все, и Кирилл знает, сколько сил я вложила в нашу годовщину.

Знает и ведет себя как полный эгоист!

Как только мы приезжаем на парковку, я молча выхожу из машины и иду к входу ресторана.

— Мира.

— Мне надо в уборную, — бросаю через плечо и прошу администратора, которая нас ждет, показать мне дорогу до туалета.

Краем глаза я подмечаю, что зал выглядит великолепно. Жаль, что Кирилл испортил мне настроение, и я не могу по достоинству оценить плоды своего же труда.

Захожу в уборную. Ставлю на край раковины сумочку и замечаю лежащий на другом краю столешницы мусор.

Ну вот. А мне обещали, что ресторан будет готов к приему гостей.

Недовольно вздохнув, решаю выбросить то, что выглядит как разорванная розовая в урну.

«Вибратор для женщин с пультом дистанционного управления».

Прочитав это на упаковке, я слегка оторопела. Откуда здесь такое?

Я настолько удивлена, что с опозданием реагирую на шаги за спиной. Из кабинки выходит девушка лет тридцати в ярко-красном — вырви глаз — платье. У нее черная копна длинных густых волос, уходящих за спину, и наверное, четвертый размер груди, которая едва ли не вываливается из декольте.

— А вы, простите кто? — вульгарный вид этой дамы сбивает меня с толку, но я не подаю вида. — Сегодня здесь частное мероприятие, вход по пригласительным, — мягко улыбаюсь, ведь наверняка присутствие здесь этой девушки какая-то ошибка.

— О, — она улыбается мне, демонстрируя широкую белозубую улыбку. — Не волнуйтесь, — она опускает тонкую ладонь в коробочку и достает оттуда маленький плоский пульт розового цвета, которые легко помещается в ладонь, и тут же прячет его в миниатюрный клатч. — У меня есть приглашение. Мне его собственноручно дал мой руководитель, Кирилл Пылаев.

Я так удивлена, что, не подумав, выпаливаю:

— Мой муж?

— Так вы жена, — растягивает девушка, и ее лицо меняется, становясь более хищным. — Понятно, — усмехается она. — Я Стелла, новая сотрудница.

— Вспомнила, — улыбаюсь через силу. — Кирилл мне о вас рассказывал.

Стараюсь перетянуть контроль над этой неприятной мне беседой на себя. Не будет мне какая-то вульгарная дамочка бросать наглые взгляды!

— Рассказывал? — она вскидывает бровь. — И про корпоратив?

Корпоратив компании был две недели назад, Кирилл поехал туда один буквально на один день, чтобы, как он сам сказал, показать лицо.

По его словам, он просто переночевал в загородном комплексе, который арендовал для персонала, а утром аж в восемь часов уже был дома.

— И про корпоратив, — уверенно отвечаю ей. — Надеюсь, вы хорошо отдохнули коллективом. А теперь извините, мне нужно вернуться в зал.

— Приятно было с вами познакомиться, Мирослава Альбертовна, — странным тоном произносит мое имя она, задерживая на мне свой влажный кошачий взгляд.

Глава 2. Бриллианты

Гости потихоньку собираются, а мне все тяжелее делать вид, что все в порядке. От натянутой улыбки ноют скулы.

Кирилл - хороший актер. Встречает гостей, принимает поздравления. Так и не скажешь, что со мной сегодня он обращается просто отвратительно.

В нем столько раздражения в мой адрес, что я судорожно стараюсь припомнить, чем могла так его обидеть.

Ведь все было хорошо до нашего разговора у зеркала. А потом его как подменили.

— Папа! Мама! — к нам бежит счастливая Вика, наша младшая дочь, которой недавно исполнилось восемнадцать. — Какие вы красивые! — она обнимает сначала меня, потом отца. — Там Вадим с Кариной пытаются справиться с Сашенькой, пока ехали сюда, она раскапризничалась.

Вадим — наш старший сын, у них с Викой разница одиннадцать лет. Вместе с женой Кариной они воспитывают годовалую внучку Сашеньку.

И вот я уже вижу спешащую к нам молодую семью. На Карине и Саше нежно-розовые платья, Вадим в костюме, который очень ему идет.

Чем старше становится сын, тем стремительнее он теряет мои черты и превращается в копию отца.

Статный деловой интеллектуал.

— Прекрасно выглядишь, мам — сын целует меня в щеку и приобнимает. — Ты тоже ничего, — смеясь обращается он к отцу, и они обмениваются крепким рукопожатием.

— А кто это у нас тут? — беру на руки внучку, которая тянется ко мне своими ладошками, которые так и хочется зацеловать. — Сашенька, любимая моя девочка. Как у тебя дела?

— Поздравляю с жемчужной свадьбой! — обращается ко мне Карина и заботливо поправляет платье на дочери.

Пока прибывают гости, всего зал рассчитан на сорок человек, мы непринужденно болтаем обо все на свете с детьми.

Я чувствую, как начинаю расслабляться. И уже настраиваюсь на праздник, как:

— Кирилл Адамович, можно я вас украду на пару минут?

Стелла появляется рядом с нами, уперев руку вбок. Ее бесстыжий вырез до того вульгарен, что Карина смотрит на меня широко раскрытыми глазами, словно спрашивает, что это такое?

— Да, конечно, — легко соглашается мой муж. — Прошу меня извинить, — и пройдя мимо меня, словно я пустое место уходит со Стеллой в другой конец зала.

— Кто это? — озадаченно спрашивает Карина.

— Новый эйчар.

— Да ну? — недоверчиво скрещивает руки на груди сын. — Она выглядит, как будто ее подобрали с панели.

— Вадим! — шикает Карина, оборачиваясь по сторонам. — Тут же гости!

— Ну ладно, — пожимает плечами он. — Тогда не с панели, а из Дубая привезли.

— Ты невыносим, — ласково ругает его жена.

— Вадим прав, — неожиданно даже для само́й себя произношу я. — Она выглядит неподобающе для сегодняшнего мероприятия.

А еще я ума не приложу, что, черт побери, она здесь делает?! И почему Кирилл, прямолинейный и строгий человек не может ее приструнить? Она же откровенно трясет перед всеми своими огромными сиськами в обтягивающем красном платье.

Но муж продолжает реагировать так, словно все в порядке. А я вот не знаю, насколько меня хватит.

Неужели во мне вдруг проснулась неуверенность в себе? Я поэтому так реагирую?

Или дело в другом?

Перевожу взгляд на Кирилла, когда мы уже сидим за столом, а ведущий начинает зачитывать торжественную речь в честь нашей годовщины.

Муж ловит мой взгляд и… при всех целует меня в губы. Коротко, но пронзительно. А потом закинув руку мне за спину, притягивает меня ближе к себе.

Так сказать, под бочок.

Нет, я точно себя накручиваю. Он меня любит после тридцати лет брака и демонстрирует это всем, включая Стеллу, которая то и дело смотрит в нашу сторону поверх бокала с шампанским.

Раздается еле слышный стук, словно что-то легкое и пластмассовое упало на паркет. Сначала я думаю, что Сашенька выплюнула соску.

Да вот только я не припомню, чтобы она у нее была.

Опускаю взгляд на пол и замечаю между моим стулом и стулом Кирилла что-то розовое.

Сердце начинает биться в горле словно бешеное, я пока не понимаю, что именно осознаю, но это что-то вызывает внутри тошноту.

Поднимаю взгляд чуть выше и вижу, что карман в брюках мужа приоткрыт и оттуда торчит фрагмент подкладки.

Поэтому оттуда и выпал пульт для секс-игрушки, которую в себя засовывала Стелла в кабинке туалета?

Тело охватывает паралич. Я даже моргать не могу.

— Мира, сейчас будут показывать видеоролик с нашими самыми сентиментальными воспоминаниями, — говорит Кирилл, и я медленно перевожу на него невидящие глаза. — Ты в порядке?

То, как дрогнул его голос, почти скрывает звук романтической музыки, что начинает литься из колонок.

Рядом с нами ставят большой экран, по которому показывают слайд-шоу с нашими свадебными фотографиями. Вот мы позируем у фонтана, а вот нас венчают. Дальше идут фото моей беременности Вадимом.

— Мира, ты чего? — склоняется к моему уху Кирилл. — Сидишь вся кислая. На нас, между прочим, смотрят. Улыбнись хотя бы для приличия.

— Пошел ты, — шепотом отвечаю ему прямо в ухо.

— Что, прости? — Кирилл правда думает, что не так меня расслышал, ведь я еще никогда в жизни не посылала его в пешее эротическое.

— Я говорю: пошел ты. Мне талдычишь о приличиях, а сам…

— Что сам? — он смотрит мне в глаза горящим взглядом.

Весь подобрался, ноздри трепещут.

— Носишь в кармане пульт от секс-игрушки Стеллы, которую она предусмотрительно затолкала в себя в туалете, — я произношу это тихо, чтобы не услышали лишние уши.

Зато Кирилл это слышит прекрасно. На его шее тут же дергается кадык, но выражение лица остается неприступным.

— Дурная, — высмеивает меня он. — Лучше смотри на экран. У меня в кармане ничего нет.

— Конечно, нет, ведь ты его уронил.

И вот тут взгляд Пылаева меняется. Он смотрит на меня так, словно я его худший враг, а потом рывком поднимает с пола пульт.

— Аккуратнее, Кирилл, — я тоже отвечаю ему полным ненависти взглядом. — А то нажмешь не ту кнопку, и твоя эйчар как зайдется оргазмами.

Глава 3. Я ухожу от тебя, Кирилл

— Я сейчас разобью тебе морду, если ты не выключишь это дерьмо! — мимо нас пролетает разъярённый Вадим и с кулаками несется на паренька, который сидит за аппаратурой.

— Вадим, не надо! — Карина всхлипывает, но не может остановить мужа, потому что держит на руках Сашеньку.

Внучка, из-за начавшегося переполоха выглядит напуганной. Ее губки и глаза такие грустные, словно она вот-вот заплачет.

Глаза невестки тоже на мокром месте.

— Я... я сейчас! Компьютер заклинило, и слайд-шоу никак не останавливается! — заикается парень и суетитесь и жмёт на все кнопки подряд.

— Дебил гребаный, — сын вырывает вилку из розетки и швыряет провод в сторону.

Экран гаснет, но фотография мужа с любовницей все равно стоит перед глазами. Кажется, это изображение въелось в мою память и еще долго будет преследовать меня.

Зал гудит разговорами. Гости растерянно смотрят друг на друга, то и дело переводя взгляды на нас с Кириллом. Персонал ресторана тоже неуверенно топчется в зале.

И тут мой муж пока еще муж берет со стола отполированную вилку и стучит ею по бокалу, чтобы привлечь к себе внимание.

Держится он так, словно мы на светском мероприятии, а не посередине позорного скандала.

— Прошу вашего внимания, — говорит он, и все присутствующие, как по взмаху волшебной палочки, замолкают. Но дело тут не в магии, просто Пылаев имеет авторитет, и прекрасно об этом знает. — Техническая неполадка устранена.

Меня, как плетью отходили. Я так резко поворачиваюсь к нему, что из прически выбивается прядь волос и падает мне на лицо.

— Ужин вот-вот начнется, — торжественно продолжает муж. — Мы с Мирославой просим у всех прощения за принесенные неудобства.

А затем он жестом показывает к себе девушку-администратора, что-то говорит ей на ухо в указывающей манере, и та уходит к музыкантам.

Зал снова заливает непринужденная музыка, как будто ничего не случилось. И, что поражает меня больше всего, все присутствующие молча принимают слова Кирилла за норму.

Никто не встал с места. Не возмутился. Люди ведут себя так, словно ничего не произошло.

Я в симуляции? Так вообще бывает?

Кирилл с удовлетворенным выражением лица легко садится на свое место и принимает удобную позу.

— Мира? — он зовет меня в приказном тоне, его голос звенит железом. — Садись, дорогая. Я же сказал, скоро подадут еду.

Смотрю на столик, за которым сидят наши дети, и вообще ничего не понимаю. Вика тихо плачет, вытирая слезы салфеткой, и старается успокоиться, размахивая у лица ладонью.

Карина о чем-то шепчет Вадиму, а тот, злющий, как и его отец, бросает ей в ответ раздраженные реплики.

Нет, я не хотела, чтобы мои дети бросались на амбразуру ради меня, и выливали на родного отца грязь, но…

Это поганое «но» грызет меня изнутри, впиваясь в сердце острыми клыками. Я даже не знаю, справедливо так говорить, или нет, но я ощущаю себя так, будто меня предали все.

Словно дети молчаливо встали на сторону отца. Даже несмотря на то, что его любовница до сих пор находится в зале.

Все всё поняли, и никто ничего не сделал.

— Мира, ты оглохла? — Кирилл дёргает меня за руку, чтобы я села на стул. — Я сказал, садись.

— Стелла, — поверх музыки зову его любовницу, и та радостно вскакивает на ноги, словно только и ждала своего звездного часа, — подойди к нам.

— Мира, твою мать, — Кирилл снова зло дергает мою руку и, понизив голос, рычит: — Решила закатить скандал? Я тебе не позволю! — он переводит взгляд на Стеллу, которая уже преодолела половину пути и вышагивает к нам соблазнительной походкой, и громко ей бросает: — Вернись на место!

— Нет, подойди, — я зову ее жестом.

— Я кому сказал! — Кирилл стучит раскрытой ладонью по столу так, что звенит посуда. — Балаган прекрати и не позорься! — в его глазах вот-вот полопаются капилляры от бешенства.

Но Стелла пришла сюда при параде да с игрушкой для взрослых в сумочке не для того, чтобы играть честно.

Поэтому, пока муж на меня кричит она, быстро преодолевает последнее расстояние и становится у нашего столика, уперев тонкую ручку в осиную талию.

— Звали, Мирослава Альбертовна? — спокойно, словно только что ее голое тело не увидели во весь экран присутствующие, щебечет она.

— Мира, твою мать, — рявкает Кирилл и даже живая музыка не может замаскировать этого гортанного звука. — Веди себя прилично, хватит ваших тупых бабских сцен! Стелла, а ты…

Я перебиваю мужа:

— Садись на мое место, — беру стул за спинку и отодвигаю от себя.

А потом тянусь к замочку на шее и снимаю драгоценное колье, подаренное мужем этим утром. Сняв его, также стягиваю с пальца обручальное кольцо, которое ни разу за тридцать лет со дня свадьбы принципиально не снимала.

Колье с характерным звуком дребезжания о керамическую поверхность ложиться в пустое блюдо перед Кириллом, который смотрит на меня в изумлении и молчит.

— Приятного аппетита, — подытоживаю я и в середину возвращенного мужу колье помещаю обручальное кольцо.

— Что ты делаешь, Мира? — абсурд, но в его голосе я слышу ноту огорчения.

— Я? — из груди вырывается измученный смех. — А разве не понятно? — выдерживаю небольшую паузу и говорю: — Я ухожу от тебя, Кирилл.

Ставьте звездочки ⭐️⭐️⭐️ и сохраняйте себе в библиотеку, чтобы не потерять)

Глава 4. Позор

— Нет, — он начинает смеяться своим красивым мужественным смехом. — Давай я кое-что тебе поясню: ты никуда от меня не денешься, пока я не решу иначе.

Что еще за слова? Он что решил, что я его бесправная собственность?

Кирилл незаметно для чужих глаз хватает меня за запястье, а Стелле небрежным жестом показывает, чтобы ушла.

Все это время его пышногрудая любовница своей фигурой отгораживала нас от глаз и ушей посторонних.

И я допускаю, что гости из приличия не вмешиваются. Но почему у меня складывается стойкое сюрреалистичное ощущение того, что на моей шее затягивается удавка, а окружающие выбирают делать вид, что не замечают?

— Сядь, сказал, — рявкает Пылаев тихо и озирается по сторонам. — Не позорь меня.

— Не позорить? Ты сам себя опозорил своей изменой, о которой теперь знают все. Наши дети, друзья и коллеги, — смело смотрю ему в глаза. — А руку мою отпусти, мне больно!

— Больно? — он хмурит брови. — Представь, Мирослава, а ведь это я еще рассчитываю силы, — он приближается к моему лицу, чтобы донести свою угрозу доходчивее. — Ты еще никогда не видела меня в гневе, любимая, и не знаешь, как искусно я умею уничтожать врагов. И поверь, ты этого не хочешь. Думаешь, я в своем кресле сижу, потому что такой умный и шустрый? Вовремя попал в струю? А? Признавайся, ты ведь думаешь, что у тебя муж пробивной, поэтому звезды вот так взяли и сошлись? — он быстро дышит мне в ухо, я чувствую исходящий от его тела жар даже через одежду. Его слова проникают под кожу и оставляют неприятный осадок. — Мира, — он псевдозаботливо заправляет мне прядь волос за ухо, — у меня почти нет конкурентов в области. Знаешь почему?

Задав мне этот вопрос, Пылаев переводит на меня взгляд, в котором нет моего мужа.

Просто нет.

На меня смотрит кто-то чужой, со стальными глазами и холодным взглядом. И этот кто-то — страшный человек, совсем не похожий на того мужчину, с которым я прожила бок о бок тридцать лет.

А где мой муж? Где тот, кому я рожала детей? Где мой первый и единственный мужчина, который заменял мне воздух столько лет?

Его нет в этих холодных глазах, как бы глубоко я ни смотрела.

И сквозь растущую в груди агонию я понимаю, что вот этот способен и на измену, и на прилюдное унижение меня, и на многое другое.

— Молчишь? — он склоняет голову набок, окидывая меня покровительствующим взглядом. — Умница. Значит, смогла-таки прочитать между строк.

Я, окаменелая, стою солдатиком и смотрю на него не моргая. Он пользуется заминкой и приближается к моим губам для поцелуя.

Такого, чтобы все гости видели.

Он хочет окончательно сломить мою волю, ведь если после произошедшего я позволю ему эту символическую близость, то…

То тогда я окажусь полностью в его власти, и одному богу известно, что будет дальше.

Стелла и голые фото покажутся мелочью по сравнению, на что способен мужчина, у которого на руках есть индульгенция изменять.

— Кирилл, — вкладываю в звук его имени мольбу прекратить этот фарс.

Но как только его губы касаются моих, я вскрикиваю и начинаю без разбора махать руками, в надежде ударить его.

Влепить такую пощечину, чтобы пришел в себя. Мерзавец!

Он ругается себе под нос и делает небольшой шаг назад, но рук с моего тела не убирает. Хочет держать меня под тотальным контролем.

Мне удается подгадать идеальный момент, и вот моя ладонь уже летит к его лицу. Пусть на своей шкуре почувствует, что такое быть униженным!

Я успеваю почувствовать колючие кончики его щетины поверхностью раскрытой ладони, когда жестко перехватывает мою руку в последний момент.

— Как ты посмела? — шипит мне в лицо. — Как? Ты? Посмела меня так опозорить… — Пылаев резко замолкает, и нет, дело не в моей пощечине, ведь ей так и не суждено было состояться.

Страх толкает нас на необдуманные поступки, которые приводят к трагическим последствиям. Но эта мысль посещает меня позже…

А в момент животного страха перед собственным мужем я делаю то, на что бы никогда не пошла.

Хватаю со стола керамическое блюдо, в котором лежат обручальное кольцо с колье, и разбиваю его о голову мужа.

Спасибо за вашу поддержку звездочками⭐️⭐️⭐️ и комментариями!

Глава 5. Настроил сына против матери

Осколок тарелки остается у меня в руке, совсем небольшой, потому что бо́льшая часть изделия разбилась о голову Кирилла.

От выброса адреналина в кровь меня охватывает тремор и я, кое-как держась на ногах, пячусь.

Под каблуками хрустят крошка их осколков. И это просто поразительно громкий звук, который эхо пролетает по затаившему дыхание залу. Даже музыканты прекратили играть.

— Мира.

Пылаев стряхивает с плеча кусочек керамики прямо себе под ноги, носком отполированной туфли откидывает в сторону колье, которое на полу потеряло весь свой лоск.

Я нервно сглатываю и чувствую себя неловко, потому что не в моих привычках разбрасываться ценными вещами. Меня вырастили бережливой. Я никогда и ничего в жизни не принимала как должное и такими же вырастила детей.

Несмотря на то что сын и дочь росли в обеспеченной семье, я всегда держала руку на пульсе. Боялась, что мы с Кириллом можем свернуть не туда и дети вырастут эгоистами. Такого, слава богу, не случилось.

— Мира! — рявкает Пылаев, на которого я боюсь смотреть. Но приходится.

Я медленно поднимаю взгляд с пола и перевожу на его ледяное лицо. Если бы не струйка крови, что стекает с его виска вниз по лицу, я бы даже подумала, что ударила его во сне, а не в реальности.

До того он невозмутим. Робот, а не человек.

— Уважаемые гости, прошу вас прекратить конфликт, — к нам подходит перепуганная девушка-администратор. У нее красное лицо, а глаза расширяются при виде раны на лице мужа. — Ваше поведение нарушает правила нашего заведения и создает дискомфорт для других посетителей. Мы стремимся обеспечить приятную атмосферу для всех гостей, но в данном случае вынуждены попросить вас… покинуть ресторан.

— Хорошо… — киваю я и вижу, что вокруг нас собрались сын с дочкой и пара близких друзей, включая мою лучшую подругу Жанну, на которой лица нет от шока.

— Вадим, — Кирилл игнорирует просьбу администратора и обращается к сыну. — Уладь проблему, а мы с твоей мамой отойдем, она обработает мне рану.

— Пап, ну что ты такое творишь? — Вика протискивается к нам и заглядывает в лицо отца. — Я все видела! — сжимает руки в кулачки она, а у меня сердце останавливается, когда я вижу ее слезы. — Ты… ты… Спишь с какой-то сиськастой шалавой, и теперь об этом знают все! Еще и притащил ее сюда, в близкий круг. У вас что такая сильная «любовь»? — Вика делает пальцами в воздухе кавычки. — И с мамой обращаешься как с вещью у всех на глазах. Я тебя не узнаю́, папочка… — дочь подходит ко мне и обнимает меня.

Папочка — Вика, несмотря на возраст, всегда так звала отца, потому что очень к нему привязана с самого детства.

В ответ я прижимаю ее к себе и целую в голову. Мне понятны ее чувства и ее боль, ведь я тоже ни ума не приложу, почему моего мужа вдруг, как подменили?

Откуда все эти предательства одно за другим? Откуда грубость, граничащая со звериной злобой?

— Вика, ты еще ребенок, — сухо отвечает на ее слезный вопрос Кирилл и поправляет костюм, словно самой большой его заботой в этот момент является то, как на нем сидит пиджак. — Вадим?

Сын молчит, но на его лбу от напряжения проступает жилка. Руки сцеплены в замок, на шее вздулись вены.

— Я все улажу, — не своим голосом говорит он, но, прежде чем пойти уладить проблему с администратором, берет за руку свою сестру. — Вика, пусть они сами разберутся, — он увлекает ее на себя.

— Мам… — плачет дочь.

— Вадим? — смотрю на сына, который оказывается, перенял от отца не только внешность, но и мимику.

Он смотрит на меня не так холодно, как его отец, но довольно отстранённо, чтобы дать мне понять, на чьей он стороне.

— Отец прав, Вика еще ребенок. А вы и без нас разберетесь в своих отношениях. Вопрос с рестораном я разрешу, можете на меня положиться, — вежливо, но жестко разъясняет мне сын, прежде чем увести сестру обратно к их столику.

Затем он достает портмоне и открыто, у всех на глазах вручает администратору взятку.

— Дамы и господа, прошу вашего внимания буквально на минуту, — громко произносит Вадим поставленным голосом. — Я искренне приношу свои извинения за небольшой инцидент, который произошёл. Иногда эмоции берут верх, особенно когда вечер столь насыщен событиями. Тем не менее я надеюсь, что вы проявите понимание и не позволите этому незначительному недоразумению испортить столь важный для нас всех вечер. Чтобы сгладить неприятный момент, я предлагаю поднять бокалы за примирение и хорошее настроение.

По распоряжению администратора, которая приняла взятку, зал наводняют официанты с бутылками шампанского.

Быстро же они среагировали. Значит, Вадим не пожалел денег.

— Хорошая речь, — поворачиваюсь к Кириллу, испытывая злость. — Настроил сына против матери? Молодец, Пылаев! И когда только успел?

— Мирослава, — Кирилл улыбается так, словно не понял упрека в свой адрес. — Он мой сын и знает, что такое мужская солидарность. К тому же смотри, как ловко разрулил созданное тобой дерьмо.

— Жаль, что твоего дерьма взяткой не разрулишь, — язвлю, перешагиваю через битую посуду под ногами и выхожу из-за стола.

— Куда ты? — рвется за мной Пылаев.

— В туалет, — лгу, на самом деле я просто хочу уйти отсюда и передохнуть, потому что я без понятия с чего начинать разруливать этот фарс.

Почему при таком скоплении людей муж мог меня унижать, хватать как вещь и смешивать с грязью?!

Неужели в нашем окружении нет настоящих друзей, а есть только прихлебатели Пылаева?

Как же страшно.

И Вадим. Мой мальчик, который вырос в потрясающего мужчину, вдруг обошелся со мной по примеру отца.

Кровь в жилах стынет от этих озарений.

Толкаю дверь в туалет, в надежде там отсидеться какое-то время, и уже потом исчезнуть.

Становлюсь напротив зеркала и вижу фигуру Пылаева за спиной.

— Что ты здесь делаешь?! — испуганно спешиваю я. — Это женский туалет!

— Похрен, — ругается он. — Ты ведь сюда не по нужде пришла, а чтобы сбежать от меня, — хладнокровно чеканит он.

Глава 6. Идеальная семья?

— Мира, твою мать, даже не думай! — орет мне вслед Кирилл, когда я протискиваюсь через дверной проем, пока Жанна заслоняет меня собой.

— Спасибо, дорогая… — шепчу я, но она не слышит моей благодарности, потому что я уже на всех парах несусь обратно в зал.

Там стараюсь незаметно прихватить свой клатч, потому что именно в нем Кирилл оставил ключи от машины.

Палана у меня нет, только наброски. Я хочу вернуться домой, передохнуть и с холодной головой садиться за стол переговоров.

Находиться в ресторане, где находится его любовница, с каждой минутой становится все сложнее. Физически. Я никак не могу избавиться от чувства тошноты, что не оставляет меня.

Это моя отличительная черта в моменты сильной тревоги. Кто-то плачет, кто-то собирается с силами и бросается на амбразуру, а меня начинает мутить.

Не самая приятная особенность организма, зато это отличный ориентир, когда мне нужно привести в порядок чувства.

Усмехаюсь своим же мыслям.

Я оказалась в водовороте такого дерьма, что лучше запастись бумажными пакетами. Потому что в ближайшее время моим нервам светят еще большие потрясения.

Вадим молча встал на сторону отца.

Вика до сих пор сидит в зале вся белая, словно приведение. Я уже хотела тайно позвать ее с собой, но к ней подошла невестка, и как я поняла, начала утешать.

Предательство отца оставит на ее юном сердечке шрам. Я обязательно с ней поговорю, когда сама наберусь сил.

А пока я брожу по служебным помещениям в поиске входа для персонала. Чем меньше людей меня увидят, тем лучше. К тому же без машины Кирилл так быстро до меня не доберется. Гости уже выпивают, пьяным никто, я надеюсь, за руль не сядет.

— Мирослава Альбертовна?

Меня, как ударили. Я останавливаюсь вкопанной, делаю глубокий вдох, чтобы подавить волну гнева, и поворачиваюсь.

— Стелла?

Любовница мужа вышагивает ко мне походкой царицы. Даже пробегающий мимо официант засматривается на ее формы и спотыкается.

Никто не спрашивает, что мы здесь делаем, ведь это не то место, где разрешено слоняться гостям. Взятка Вадима и тут дала о себе знать.

— Что такое? — она подходит ко мне и смотрит на меня сверху вниз. У нее модельный рост, впрочем, и замашки тоже. — Куда-то спешите?

— Давай без вступлений, — обманчиво мягко улыбаюсь я. — Мы обе знаем, что ты спишь с моим мужем. И последовала ты за мной, чтобы поговорить именно об этом, я права?

Стелла игриво склоняет голову набок и начинает играть с прядью волос. И нет, она не делает этого наигранно. Наоборот, у нее это выходит так органично, что я понимаю — она врожденная кокетка.

— Да, — с улыбкой отвечает она.

— Тогда ты зря за мной шла. Потому что меня не интересует ничего из того, что ты можешь мне рассказать.

— Это ложь, дорогая Мирослава, — вздыхает она, отчего ее большая грудь вздымается. — Каждая женщина хочет знать, что она сделала не так и почему ее муж предпочел в постели другую.

— Стелла, — смотрю в ее глаза и понимаю, что не найду там человечности. Она пусть и сексапильна, но холодна, как кусок мороженой рыбы. — Я уверенная в себе женщина, и если мой муж позарился на тебя, — тут я допускаю насмешку в голосе, — то, поверь, это не добавит мне претензий к собственной внешности. А вот к мужу, да. Вопросики будут.

— Вопросики? — скалится грудастая эйчар и пытается держать мину при плохой игре.

— Ну да. Ваша связь — это мезальянс.

— Наша связь, Мирослава Альбертовна, это бурный секс, — Стелла переходит в атаку. — Кирилл Адамович потому и привязался ко мне, что такого удовольствия, по его же словам, ему не дарила еще ни одна женщина, — она произносит это томно, с чувством.

Мог ли Кирилл, правда, говорить ей такое? Или она лжет?

Червячок сомнения все-таки закрадывается. Не зря говорят седина в бороду – бес в ребро.

Действительно ли Пылаев упал до того, чтобы в постели с любовницей обсуждать наш с ним секс?

— Молчите? — цокает языком она.

— Я тебе не верю. И не утруждайся продолжением этого бессмысленного разговора, я потеряла к нему интерес, — я разворачиваюсь и прохожу мимо складского помещения, до выхода пара метров.

— Он говорил мне, что в браке никогда не получал ласки ртом, — мелодично и звонко бросает мне в спину она.

У меня ноги едва не подкашиваются, а сердце пропускает удар. Да, это так. Несмотря на то, что в сексе я не ханжа, почему-то оральные ласки для меня не представляют интереса.

И Кирилл, чтобы у него язык отсох, сам убеждал меня в том, что его это тоже не сильно волнует. А теперь об этом знает какая-то, не побоюсь, этого слова, проблядь!

— Я про минет, если что, — напоминает о себе она. — Слюнявый такой, громкий. Кириллу очень нравится глубокий. Я все шучу, что мне тогда дышать нечем, но он непреклонен, — игриво рассказывает она.

Проходящий мимо очередной официант заливается краской и едва не роняет поднос.

— Стелла, — разворачиваюсь к ней лицом к лицу и больше не играю в приличную женщину. — У тебя вместо рта помойка! Неудивительно, что там и члены регулярно бывают. А теперь извини меня, я все еще не вижу для себя смысла в этом разговоре.

— Вы такая смешная, Мирослава Альбертовна, — у Стеллы лицо покраснело от гнева, значит, она оценила мой комментарий. — И ужасно наивная. Я ведь могу идеальную вашу семью в щепки разнести!

— Вперед. Я с Кириллом после тебя оставаться не собираюсь.

— А кто сказал, что речь про него? Я, вообще-то, про Вадима говорю, сына вашего ненаглядного.

— Рот закрой, мерзавка! — я еле сдерживаюсь, чтобы не отходить ее по холеному личику клатчем. — Не смей даже имени моего сына упоминать!

— Ладно, — пожимает плечами она. — Вы точно не хотите узнать его грязную тайну?

— Что ты несешь? — у меня начинается гипервентиляция легких, я сейчас упаду.

— Сын весь в отца, — уверенно произносит она. — Пока Карина растит Сашеньку, вашу внучку ведь так зовут, да? Так вот, пока она меняет вонючие памперсы и ходит в майке с пятнами детской рвоты, Вадим трахает мою лучшую подругу.

Глава 7. Отдаю право на моего мужа

Я не могу разомкнуть губ, чтобы послать эту мерзавку с ее поклёпом далеко и надолго.

Мысли все крутятся вокруг крохотной Сашеньки, жизнь которой только началась, и ее родителей.

Карина замечательная жена и мать, Вадим в ней души не чает, пылинки с нее сдувает.

Он ее и до беременности любил, а уж после вообще на руках носить начал. Точно так же со мной обращался Кирилл, когда я родила Вику. Наверное, сын именно тогда и впитал в себя этот пример, как нужно заботиться о женщине…

И тут я сама себя останавливаю.

Забота обо мне на протяжении тридцати лет не остановила Кирилла от того, чтобы купиться на стоя́щую впереди меня с наглой усмешкой на губах, женщину.

Вульгарную, коварную и бессердечную.

Так может, Вадим и тут пошел по стопам отца, но изменил не после многих лет, а сразу после рождения дочери?

Бух-бух-бух. Сердце отчаянно сильно бьется о ребра. Я прикладываю ладонь к груди в бессмысленной попытке унять захлестывающее чувство тревоги.

А что, если Вадим не опередил отца? Что, если Кирилл изменял мне раньше, а Стелла — это просто первая женщина, о которой мне стало известно?

В голове веером раскрывается вереница его командировок, перелетов, поездок.

Ему было проще простого изменять мне столько, сколько угодно, и я бы никогда не узнала.

Мне хочется защититься от собственных мыслей и убедить себя в том, что я раздуваю из мухи слона. Ведь я никогда не находила ни женского волоса на его вещах, ни следа помады, ни чужого запаха.

Более того, из поездок он возвращался по-мужски изголодавшимся. Соскучившимся, внимательным и страстным.

Такое нельзя было играть почти тридцать лет подряд.

Или все-таки можно было?..

От этой теории у меня спина взмокла, а ладони превратились в две ледышки.

Я что всю жизнь была слепа? С одним предателем жила бок о бок, а другого вырастила своими руками?

Я шокирована тем, что Вадим изменяет Карине едва ли не больше, чем тем, что Кирилл изменяет мне.

Но где найти доказательства того, что Стелла не лжет? С Кириллом все понятно, факты, как говорится, на лицо.

Но Вадим. Мой сын. Как мог он предать жену и новорожденную доченьку? И ради чего? Похоти с дамой низкой социальной ответственности?! Стелла ведь сама хвастается, что это ее подруга. А дружат обычно совсем не противоположности.

— Докажи, — хриплю и смотрю на мерзавку исподлобья.

Кем надо быть, чтобы с улыбкой на лице изрыгать такие потоки грязи?

— Простите? — она прислоняется плечом к стене и тихо смеется.

— Докажи, что не лжешь! — у меня виски пульсируют от напряжения.

Я никогда в жизни не дралась, но сегодня у меня так и чешутся руки.

— Вы такая смешная, Мирослава Альбертовна. Ничего доказывать я вам не буду, потому что не считаю нужным. Спросите у сыночка, трахает ли он кого-то на стороне, уверена, у него ответ будет написан на лице огромными буквами. Да и вообще, я же вас догоняла не для того, чтобы обсуждать Вадима. На повестке дня у нас с вами другой мужчина, — ее голос меняется на более низкий и проникновенный. — Кирилл Адамович, куда более солидный и состоявшийся.

— Бери, — бросаю ей как собаке кость.

— Что? — хлопает ресницами Стелла.

— Бери его, говорю. Начальника своего, Кирилла Адамовича, — я не шучу, и мой голос не дрожит, когда я передаю любовнице право на моего мужа. — Он мне после тебя не нужен.

Я не нарочно окидываю ее оценивающим взглядом с ног до головы, и получается это органично. Эйчар с четвертым размеров груди без слов понимает, что я о ней далеко не самого высокого мнения.

— Чую здесь подвох, — щурит веки любовница мужа. — И очень не советую даже пытаться меня оскорблять, я хоть и смогла в жизни подняться, но воспитывала меня улица.

Скрытая угроза? Интересно.

— Никакого подвоха нет, — мотаю головой. — А про улицу могла и не уточнять, оно и так видно.

Стелла вздергивает острый, подкачанный филлерами подбородок.

— Ничего, как только я займу ваше место и стану законной женой Пылаева, вы еще будете передо мной на задних лапках выхаживать как тренированный пудель, — она смеется над этой фантазией. — Все-таки у вас с Кириллом общие дети, а значит, пересекаться нам придется, — недовольно поджимает губы она. — Но это мелочи, с которыми я готова смириться.

Она говорит о своем будущем рядом с Пылаевым с такой страстью и верой в глазах, что у меня выгибается левая бровь и начинает дрожать нижнее веко.

— Смотрю, Кирилл нашел себе любовницу с аппетитом.

— Хорошо, что вы это понимаете, — подмигивает мне она. — Он впервые испытал мой аппетит на себе на корпоративе.

— На корпоративе? — меня окатывает новой волной боли предательства.

— Ага. Все разошлись, а мы остались наедине, — она мечтательно пробегает тонкими пальцами по своей шее и декольте. — Голодного и напряженного мужчину легко заметить, Мирослава. Я бы на вашем месте не отпускала его на корпоратив с полными, простите мой французский, яйцами. Это чревато. Мужчины всегда думают одним местом. И ваш, простите, уже мой, Кирилл после целого вечера пожирания меня глазами наконец-то сам сделал первый шаг.

— Мне неинтересно, Стелла. Ты меня задерживаешь, — уже собираюсь метнуться в сторону выхода, чтобы закончить этот кошмарный день.

— Он взял меня прямо на бильярдном столе. Накинулся как зверь. У нас не было даже прелюдии. Он просто задрал мне юбку до талии и вынудил прогнуться перед ним.

Ее отвратительные слова сразу же оживают и становятся картинками в моей голове.

— Я кричала, когда мы занимались любовью, Мирослава Альбертовна. Не столько от самого секса, сколько от восторга, что меня имеет ОН. Но и от секса тоже, лгать не буду.

Я вся превращаюсь в гнев, пока Стелла смакует подробности их случки.

— Мерзость, — отвечаю ей.

— Вам мерзость, а вашему мужу самое то, — заливисто смеется она.

Но ее смех заглушает шум из глубины ресторана. Громкие мужские голоса и быстрые шаги.

Глава 8. Врача!

— Мерзавка! — бреду к двери на ощупь по полной темноте. — Как ты посмела? — вслепую ищу ручку, чтобы открыть эту чертову дверь, но потом понимаю, что ручки изнутри холодильной камеры не предусмотрено.

Боже.

Сердце начинает бешено биться о грудную клетку, пока меня все сильнее стискивают объятия пронизывающего насквозь холода. Я рвано дышу и постепенно скатываюсь в панику, которую сейчас просто не могу себе позволить.

Думай, Мира. Думай. Надо привлечь внимание, звать на помощь, колотить по этой долбаной двери!

Дую на закоченевшие пальцы, чтобы хоть немного их согреть, и замахиваюсь кулаками на дверь. Нет, меня надолго не хватит, да и руки в кровь я собью достаточно быстро и что тогда?

Снимаю туфлю, пока только одну, чтобы хоть одна подошва защищала меня от ледяного пола морозильника и начинаю что есть сил молотить каблуком по двери.

Стучу что есть сил, без перерывов. В ресторане полная посадка, а, соответственно, и куча персонала, кто-нибудь обязательно да пройдет мимо.

Как только я освобожусь, полетят головы. Тот, кто оставил морозильную комнату незапертой, испытает на себе мой гнев.

А Стелла. Ей я устрою личный котел кипящего масла. Какова тварь, а.

Зла не хватает. Я что здесь могу богу душу отдать, потому что Кирилл решил поиметь ее на бильярдном столе, прямо на корпоративе? А она это приняла за приглашение стать следующей госпожой Пылаевой?

Меня тошнит от мысли, что он с ней трахался. Тошнит.

Ведь он был дома рано утром следующего дня. Сходил с душ, пока я просыпалась, а потом вышел и юркнул ко мне под одеяло, чтобы залезть мне под сорочку.

Меня мутит. Ведь мы в то утро тоже занимались сексом. Я еще про себя отметила, что Кирилл был как никогда внимательным. Эгоистом в постели назвать я его не могу, он всегда заботился о моем удовольствии, но в тот раз что-то было иначе. Я как женщина это прочувствовала.

Это было похоже на секс после ссоры, когда между строк чувствуется, как партнер извиняется.

Но ведь мы накануне не ссорились. И извинялся он как раз таки за то, что поимел свою сиськастую эйчар за пару часов до того, как вернулся домой.

Сомневаюсь, что по пути к бильярдному столу ради спонтанного секса он успел надеть презерватив. Значит, с ней он не предохранялся.

А у меня спираль.

Пылаев, конечно, не промах. Взял лучшее от обоих миров. Везде успел, предатель!

Теперь мне надо будет проверяться у венеролога, потому что я не смогу спокойно спать, зная, что меня через мужа могли наградить какой-то заразой.

Снимаю вторую туфлю и колочу по этой гребаной двери со всей силы обеими руками, не жалея себя.

Меня выворачивает наизнанку, хочется выбраться из собственной кожи и сбежать от Пылаева, чтобы не смел даже свой рот в мою сторону открывать.

Знал, что его любовница будет на нашей годовщине с секс-игрушкой между ног и с декольте до пупа.

Знал, предатель, и у него хватило наглости утром дарить мне бриллианты, осыпая словами о любви.

Какой лицемер, какой законченный эгоист оказался моим мужем. Он такой всегда был, и я просто не замечала, или правду говорят, что людей портят деньги?

Это какой-то сюрреализм. Мои худшие кошмары ожили и подбираются ко мне со всех сторон.

Муж непонятно зачем решил скатиться в похотливое приключение с дамой, которая, судя по тому, что я дрожу и стучу зубами в закрытой морозильной комнате, пойдет на все, чтобы занять мое место.

Сын, вероятно, изменяет своей молодой жене, и это когда у них только-только родилась Сашенька. Не зря же он заступился за отца изменника. Когда Карина узнает, в нашей семье прогремит второй развод.

В памяти всплывает фотография, которую «заботливо» вставили в слайд-шоу наших семейных воспоминаний ручки Стеллы, на которой Кирилл и она едва ли не облизывают друг друга полуобнаженные.

Догадываюсь, что корпоративом все не обошлось. Фотография была сделана на белых отглаженных простынях, какими обычно застилают кровати в отелях.

Значит, интрижка у них полноразмерная. С побегами в ближайший отель на перерывах.

Ад.

Это ад, из которого мне придется выбраться, во-первых, живой, а во-вторых, сильной. Потому что у Пылаева длинные руки, и если он решил не давать мне развода, то положит на это все свои многочисленные ресурсы в виде матерых адвокатов.

А ведь у него еще в знакомых есть судьи, чьи объекты облагораживала фирма Кирилла.

К моменту, когда меня посещает эта неутешительная мысль, у меня, похоже, начинается гипервентиляция легких от холода. Я накидываю себе на голову палантин, но тонкая ткань, сделанная для красоты, не дает мне и капельки тепла.

Силы тоже кончаются, и теперь я могу стучать по двери только одной рукой, экономя крупицы энергии.

— Ненавижу… — произношу я в кромешную темноту. — Пылаев, как же я тебя ненавижу… — голос совсем осип, и его даже шепотом назвать нельзя. — Ненавижу так же сильно, как когда-то любила…

Присаживаюсь на корточки, в подобие позы эмбриона, чтобы максимально сохранить тепло и больше не стучу по двери. Желание передохнуть хоть одну минутку побеждает, и я смыкаю веки.

На задворках сознания мелькает красный сигнал тревоги, что нельзя, вот нельзя поддаваться желанию отдохнуть, а уж тем более уступать внезапно напавшей на меня сонливости.

Распахиваю веки силой и быстро-быстро дышу.

Последнее усилие уходит на то, чтобы навалиться на дверь всем своим весом и орать, пусть осипшим голосом, что есть сил, потому что за жизнь борются именно так.

— Помогите… Помогите, умоляю…

В ответ я слышу какой-то шум за дверью и голоса.

— О боже… Кто там? Откройте!

— Мира? — слышу крик. С той стороны меня зовет Пылаев. — Мира?! Отойди от двери, слышишь? Она открывается вовнутрь!

Слышу. И отхожу. И мне даже плевать, что спасать меня будет муж-предатель.

Он распахивает дверь, когда я нахожусь в настолько плачевном состоянии, что не могу трезво думать.

Глава 9. Я не могу быть беременной

Что мой муж ответит ей? Поступит как настоящий мужчина и заступится за свою жену? Или снова блеснёт своим безбрежным эгоизмом?

Пылаев останавливается и, держа меня на руках, обращается к Стэлле.

— Ты что-то знаешь?

Вот так, Мира. Получи, распишись. Они при мне спокойно говорят о том, что являются любовниками. Кирилл даже ради приличия не попытался отшить ее.

— Я видела ее. Она была сама не своя… — с притворным волнением произносит змея, из-за которой я могу загреметь в больницу с воспалением легких или чем-нибудь похуже, вроде венерического привета после бурной случки на корпоративе.

Господи, я как подумаю, как представлю, хочется кожу с себя содрать живьем в тех местах, где он меня касался.

Слушать ее голос приторный голос не могу, меня буквально наизнанку выворачивает.

Я отталкиваюсь от крепкой груди Пылаева из последних сил.

— Мира, — я чувствую дыхание мужа у себя на губах и распахиваю глаза, что до этого были стиснуты, после холода мне почему-то тяжело держать веки открытыми. — Мира мы едем в больницу, — Кирилл в ответ на мое сопротивление только сильнее притягивает меня к себе, — не трать силы.

Подумать только, переговариваясь с любовницей, он не забывает проявить приторную заботу и обо мне, предатель чертов.

— Пусти! — снова отталкиваюсь от его груди, чтобы отпустил и поставил на ноги. Но ему мои сопротивления побоку, он даже не шелохнулся.

— Не отвлекай меня, Стэлла! Ты что не видишь, я занят? Жену в больницу везу.

— Но… — семенит та по гравию, едва ли не переламывая ноги в туфлях на каблуках.

— Никаких, но, твою мать! Ты что тупая? Я потом тебе сам позвоню, и ты мне все расскажешь. А теперь вон пошла!

Эти слова он адресует своей любовнице, которая, к сожалению, тоже попадает в поле моего размытого зрения. Она как трепетная лань заглядывает Пылаеву в рот и соединяет свои ладони в мило-переживательном жесте, будто ей не все равно и она, видите ли, переживает.

Такая же вульгарная, с сиськами навыкат и гнилым ртом, который изрыгает одни гадости, но главное: она безнаказанна.

Пока безнаказанна. И я этого так не оставлю!

— Пылаев! — кричу, словно раненая волчица мужу в грудь. — Пылаев, поставь меня на землю!

Каждый звук я буквально вырываю из своей же груди. Я никак не могу справиться с крупной дрожью, что волнами нападает на тело, лишь иногда утихая. Неожиданно себя начинает проявлять сонливость, хочется зарыться носом в теплую грудь Кирилла и позволить сну победить.

Я часто засыпала у него на груди. Сказались его длительные командировки, после которых я не могла им насытиться и спала буквально с ним в обнимку.

Но это в прошлом. Он обесценил и перечеркнул мои чувства и воспоминания грязной изменой.

— Отпусти… — мысли путаются, но я отчаянно держусь за одну, самую важную.

— Нет, — он подносит меня к машине. И начинает ругаться себе под нос, потому что не может найти ключей. — Любимая, ты помнишь, где ключи?

— Как смеешь? — рычу я и мне все-таки удается вырваться. — Я тебе не любимая, слышишь?

Я встаю на ноги, которые дрожат словно желе. Пылаев крепко держит меня за талию, пока шарится по карманам.

— Черт. Ладно. У меня с собой ключи от машины Вадима, он мне их всучил на всякий случай, как знал, — сквозь зубы говорит Кирилл и мы удаляемся от семейной машины в сторону новой легковушки сына.

— Отстань, кому сказала, я с тобой никуда не пойду! — но сколько бы я ни вырывалась, через минуту Пылаев, не церемонясь, запихивает меня заднее сиденье автомобиля сына и, сняв с себя пиджак, дает его мне.

— Мира, ты вся сине-белая, — его глаза горят беспокойством, а губы сжаты в тонкую линию, пока он ощупывает меня взглядом. — Черт! Как ты додумалась залезть в морозилку?

Я открываю рот, чтобы ответить, но останавливаю себя. У него, умного бизнесмена Пылаева, даже мысли не возникло усомниться в версии его любовницы.

В его картине мира я могу залезать в морозилку и запираться там по собственной воле. А его эйчар врать — не может.

— Мира? — он ждет моего ответа.

— Пошел ты, кобель! — стуча зубами, я все-таки натягиваю на себя пиджак и отодвигаюсь от него подальше, забиваясь в дальний угол заднего сиденья.

Пылаев смотрит на меня несколько долгих секунд, а потом принимается осматривать свои ладони. Вертеть их. Снова и снова.

— Кровь, — коротко и вопросительно произносит он, переводя взгляд на заднее сиденье автомобиля сына. — Мира!

Я бы пренебрегла той надрывной нотой в его голосе, когда он произносил мое имя, если бы…

Если бы не увидела размазанный по белому кожаному сиденью кровавый след, который вел ко мне. Видно, и как я попой плюхнулась на сиденье и как отползала в дальний угол.

Я в испуге смотрю на свои ладони и понимаю, что они как и руки мужа тоже в кровавых пятнах.

— Что случилось? — Кирилл залезает на заднее сиденье и руками тянется ко мне, чтобы как-то помочь. — Мира, что ты с собой сделала? — он трогает меня, осматривает.

— Не лезь, — произношу сквозь оцепенение. — Ничего со мной не случилось.

— Откуда кровь?

— Я не знаю… — прислушиваясь к внутренним ощущениям, я моргаю. И когда мои веки смыкаются, вниз падают крупные бусины слез.

— Что? — Кирилл смотрит мне в лицо, его зрачки расширены, а сам он дышит быстро-быстро. — Что такое, не молчи, я же вижу по тебе, что что-то не так.

— Отвези меня в больницу сейчас же... — бормочу, незаметно накрывая живот ладонью, когда через оцепенение до меня наконец-то долетаю отголоски боли.

Знакомой, схваткообразной. Беременная Викой, я угодила на сохранение с угрозой выкидыша. И вот тогда, в ту ночь, я с такой же болью и кровотечением обливалась слезами на заднем сиденье машины мужа, пока он вез меня в больницу под красный свет.

Но я не беременна.

У меня стоит спираль.

Мне сорок восемь. И муж у меня предатель!

Я не могу быть беременной.

Глава 10. Моей жене нужна помощь!

Надо отдать Пылаеву должное. Даже кризисная ситуация вроде этой, не смогла выбить его из колеи или ввести в ступор.

Он поцеловал меня белую и покрытую холодным липким потом в губы, шепнул, что все будет хорошо, и уже через минуту машина сорвалась с места.

С пробуксовкой мы выезжаем с территории ресторана, мимо гостей, что, раззявив рты, стоят у выхода.

Я прижимаю к животу уже обе руки. Волны боли то накатывают, то отступают.

Также было с Викой, когда она, двенадцатинедельной крошкой была у меня под сердцем.

— Только не это, господи, прошу… — шепчу, ощущая, как боль из живота начинает отдавать в поясницу.

Я не знаю, о чем прошу господа и чего именно боюсь. Того, что беременна, или того, что прямо сейчас возможно теряю ребенка? В сорок восемь лет! Даже не тридцать восемь, а почти в пятьдесят!

Каждая из этих мыслей дикая, вгоняющая меня в ступор.

И ведь неглупая, знаю, что ни один метод контрацепции не дает стопроцентной защиты. Секс у нас регулярный и шанс беременности, пусть мизерный, но оставался.

Но ни хрена эти логические доводы не помогают. Приступы, похожие на схватки, становятся все сильнее, боль все острее, а надежда на то, что это всего лишь кровотечение тает на глазах.

Во мне что-то не так. Чувство такое, словно мое тело больше мне не принадлежит…

Я еще пару дней назад начала замечать, что у меня стали повторяться привычки, которые сопровождали меня во вторую беременность. Я проходила мимо столовой на автостанции и не смогла удержаться, зашла вовнутрь и купила стакан томатного сока. Выпила его залпом и с таким удовольствием, что сама удивилась.

Я пила его только в обе свои беременности, и никогда больше.

Еще мне совершенно опротивело молоко, даже один его вид вызывал отвращение.

Я, дура, думала, что, наверное, годы берут свое вот вкус в еде меняется. Даже на секунду не подумала, что мы с Кириллом могли зачать ребенка.

После сорока пяти шанс зачать падает практически до нуля, а со спиралью так вообще.

А сейчас, прислоняясь лбом к холодном стеклу автомобиля, я понимаю, что это были первые симптомы беременности, которая в эту самую секунду под огромным вопросом.

Любая женщина, которая была беременна хотя бы раз в жизни, поймет тот душевный раздрай, когда неожиданная беременность вроде и не к месту совсем, да вот только сердце противится мысли о потере ребеночка, пусть и совсем крохотного.

И дело не в логике, а в чувствах, в материнском инстинкте, который не спрашивает, удобно тебе сейчас рожать или нет. Он просто существует и заставляет тебя землю грызть за свою кровиночку.

Пока Кирилл выжимает педаль газа и мчится по дороге на полной скорости, ловко обгоняя другие машины, я отворачиваюсь к окну и пытаюсь прикинуть, как далеко мы от больницы.

Но зрение застилает нескончаемая пелена слез, а к липкому поту прибавляется озноб.

Когда мы, наконец, залетаем на территорию больницы, меня начинает тошнить.

— Кирилл, — испуганно зову мужа, понимая, что все совсем плохо. Голова кружится, а внизу живота ощущение сильного натяжения.

— Мира, — он останавливает машину прямо у входа в приемное отделение, быстро выходит и открывает дверцу с моей стороны. — Все будет хорошо, любимая, иди ко мне.

Он бережно берет меня на руки и несет в сторону входа. Ловко поднимается по ступенькам таким образом, что я этого даже не чувствую.

— Врача! — зовет он, стоит нам появиться в здании. — Моей жене нужна срочная гинекологическая помощь!

Я слышу звуки переполоха, голоса, а потом дежурная медсестра зовет врача и кричит:

— Экстренный случай!

Находящиеся рядом медики сразу же окружают нас с Кириллом. Его просят поместить меня на каталку.

— Сейчас надо будет прилечь. Мира, ты меня слышишь? — он задает этот вопрос, потому что от страха и боли мои веки стиснуты и он не знает в сознании я или нет.

— Слышу, — киваю.

— Потерпи, — извиняясь, говорит он и помещает меня на каталку.

Толпа пациентов расступается, когда меня увозят вглубь больницы. Кирилл держит меня за руку, а с другой стороны от него к нам присоединяется врач.

Я не слышу его имени и не думаю, что он тратил время на то, чтобы представиться.

Вместо этого он указывает медсестре, куда меня везти для осмотра, и пока мы двигаемся вдоль коридоров, обращается ко мне с вопросами:

— Что случилось? Сколько по времени идет кровотечение? Срок беременности?

— Стоп. Что? — Пылаев меняется в лице. — Беременности? Мира, ты беременна?

— Не знаю, — одними губами шепчу.

— Останьтесь здесь, — говорит врач Пылаеву, когда меня завозят в смотровую. — Мне нужно осмотреть вашу жену.

— Нет! — рявкает муж. — Я ее не брошу.

— Приёмное отделение работает в режиме чётких процедур и правил, — врач не дает ему проследовать в палату.

— Да мне похрен на правила, доктор. Я должен быть рядом с женой, она истекает кровью, вы что не видите?!

— Осмотр — это интимная процедура, требующая уединения, — слышу голос доктора вдалеке. — Вам туда нельзя.

Меня привезли к смотровой кушетке, а я не знаю, как смогу на нее переместится. Ослабшее тело не слушается, картинка перед глазами кружится.

— Моя жена может быть беременна, а вы хотите, чтобы я ждал за дверью?! — голос Пылаева неузнаваем. На слове беременность он и вовсе звучит как другой человек.

— Именно так.

— Я сказал, что этого не будет! — Кирилл спорит с пеной у рта. — Я не оставлю ее, сколько раз повторять?!

— Вы меня задерживаете. Вместо того чтобы оказывать помощь вашей жене, я вынужден объяснять вам элементарные вещи!

— Кирилл, уйди! — из последних сил кричу я и чувствую, что сейчас что-то случится.

Внутри меня натяжение и тупая боль. Я смотрю в белый больничный потолок и обливаюсь холодным потом.

Глава 11. По-быстренькому

Кирилл Пылаев

У меня в голове как будто на бешеной скорости вращаются лопасти вертолёта. Я как дебил таращусь на дверь, которую только что захлопнули у меня перед носом.

За ней Мира. В вечернем платье, испачканном кровью.

У меня даже не было возможности пораскинуть мозгами на тему того, что именно с Мирой не так. С чего вдруг открылось кровотечение.

Не совсем дурак сразу сообразил, что по-женски.

Но беременность?!

Это как удар молнии в погожий день. Как будто резко погасло солнце и все погрузилось в темноту. У меня мелко подрагивают кончики пальцев от того, каким дерьмом обернулся сегодняшний день.

Не зря говорят: хочешь рассмешить бога, расскажи ему о своих планах.

Я же чисто для себя решил, что это будет новой страницей в наших отношениях. Думал чисто для себя откупиться от чувства вины колье.

Когда глаза Миры в отражении зеркала загорелись и своими аккуратным руками она пробежалась по драгоценным камням, я ощутил, как ушла та тупая боль, которая сопровождала меня с корпоратива.

Зла не хватает на себя же. Натворил хуйни.

Мог бы замутить с той, что держала бы рот на замке. И проблем не чинила. Есть тихие женщины, покорные и послушные. Как скажешь, так и сделают.

Но не Стелла.

Эта стерва с замашками королевы делает так как взбредёт ей в голову. И поначалу это цепляло. Они с Мирой тотальные противоположности.

С женой тишь да гладь, она знает как себя вести, всегда поддержит, мудрая. Моя жена — это мой тыл. Она моя семья.

А вот Стелла… Это как вулкан, который способен обуздать только ты. Как она к нам устроилась, так все мужики сразу же начали к ней подкатывать свои яйца.

Женатые, холостые, старые, молодые — а она всех отшивала вот без какого-либо шанса. Про нее были все разговоры.

Она и внешне довольно сексапильная и на язычок остра, и в работе классный специалист. Несмотря на женственную внешность у нее чисто мужской ум, способный к аналитике и планированию.

И вот именно ее деловую хватку я оценил в первую очередь. В своей работе она бесподобна, подбирает персонал и проводит собеседования как профи.

Круглая жопа и сиськи были потом. Да и что я кастрат какой-то? Или не мужик? Конечно я видел ее в офисе и замечал формы под офисной одеждой. Вот вроде те же блузки и юбки, что на остальных сотрудницах, но черт, когда у женщины сочные формы, это совершенно другое.

И смотреть на такую женщину как на коллегу в первую очередь — непросто. Можно, но сердце все равно бьется чаще, а мысли скатываются в разрез ее кофты.

Ну а когда она начинает среди всех мужиков выделять тебя, и как бы намекать между строк, что вот они все говно, а ты красавчик, и хочу я тебя… Тогда начинается борьба мозга и инстинктов.

Почему не трахнуть сексапильную свободную и молодую женщину, которая сама намекает на секс?

У нее на уме карьера. Дети ей не нужны, да и не любит она их, а значит не будет жалких попыткой залететь.

Соответственно рисков нет. На руках все карты, трахай ее пока не надоест.

Но я держался. Вот положа руку на сердце, ради Миры держался. Я же не чмошник, который вдруг забыл про то, какая у меня замечательная жена.

В ней все так. Вот просто все, кроме огня.

И я бы этого не понял, если бы не огненное шоу в глазах Стеллы, которая заставила меня встрепенуться и почувствовать себя настоящим жеребцом.

Секс с женой — это секс с женой. Он по-своему хорош, ведь вы знаете друг друга как облупленные. Что кому нравится. Какая поза кому лучше подходил для оргазма.

Но трахать стерву, которая всем своим видом показывает, что любит секс, но давать не будет никому кроме тебя, это как обуздать стихию, которая никому не поддается. Все идут нахрен, а перед тобой она готова раздвинуть ноги по одному щелчку твоих пальцев.

Я сделал это. Щелкнул пальцами, в предвкушении сам уже не знаю чего.

И это стоило мне моей жены. Вот такая вот математика, больше похожая на гребаное наказание, учитывая, что годовщина пошла по одному месту и теперь у Миры кровотечение.

Но самый пиздец в другом.

Если она беременна, а нам с ней почти по полтиннику, то ребенка будут воспитывать фактически дед и бабка. И это если ребенок родится здоровым, потому что возраст нифига не шутки, когда дело касается зачатия и беременности. Плюс, Мира настаивает на разводе и это тоже как-то надо будет решить.

Тяжело вздыхаю, стоя напротив кабинета, где сейчас осматривают Миру. Взглядом буравлю в двери дырку.

Крови очень много, даже для меня мужика, который не шарит в медицине понятно, что все пиздец как серьезно.

А что, если выкидыш?

Эта мысль должна принести облегчение, ведь зачем нужен ребенок под старость лет? Должна, но что-то так оно не работает.

Сердце екает при мысли о ребенке.

Я всегда мечтал о третьем, но Мира говорила, что не будет рожать пока я в разъездах. Мол уже двоих растила считай в одиночку.

Неужели это наш шанс?

В кармане брюк настойчиво вибрирует телефон.

— Я занят.

— Так я тебя надолго отвлекать не стану, — мурлычет Стелла.— Я ехала за вами в больницу, сейчас паркуюсь. Хочешь сбросить напряжение?

— Ты серьезно?

— Ну а что? У тебя был тяжелый день, а в больнице много закоулков, где можно по-быстренькому выпустить пар. К тому же, надеюсь, ты не забыл про игрушку, что все это время меня дразнила. Ну, что думаешь?

Глава 12. Мы оба знаем, кем я тебя считаю

Я не знаю, сколько времени проходит с моего поступления в больницу. Все события соединились в одну нескончаемую вереницу моих воплощенных в жизнь страхов.

Я очень боялась выкидышей. До одурения. Обе беременности дались мне нелегко, особенно вторая. По ночам я вскрикивала и просыпалась в холодном поту, когда мне снились сны про то, что я вся в крови, теряю ребенка на большом сроке, я рядом, чтобы мне помочь – ни одной живой души.

Мой страх сбылся не совсем так, как я себе его рисовала.

Я вовсе не одна, а окружена врачами. И большого живота у меня нет.

— У вас выкидыш.

Выкидыш. Заключение врача, который осматривал меня, до сих пор звенит в ушах, но я настолько онемевшая от ада, в который превратилась наша с Кириллом жемчужная свадьба, что просто не знаю, что ничего не могу ответить.

Выкидыш в сорок восемь.

Я понимаю, что это не возраст для рождения ребенка. И моему организму, скорее всего не под силу была бы эта беременность, но…

Всегда в женщине сидит это прокля́тое «но». Не выносила – значит недоженщина. И рациональной частью мозга я понимаю, что это неправильно. Нельзя корить себя за такое. Нельзя!

А я корю.

Ведь за сегодняшний день это далеко не первое напоминание о том, что я недоженщина.

— Вы могли бы позвать моего мужа? — охрипшим голосом прошу медсестру, которая помогла мне переодеться и лечь на больничную кровать.

Дальше меня ждет прием медикаментов, так как выкидыш, по словам врача, неполный. Необходимо предотвратить воспаление.

— Сейчас позову, — кивает женщина и удаляется.

Вздыхаю, натягивая на себя простыню, которой меня накрыли. В голове не укладывается, что я потеряла ребенка. А сердце, кажется, вообще замерло и больше не хочет биться.

Я даже не знала про то, что внутри меня зародилась новая жизнь. Тогда откуда внутри чувство такое опустошающее чувство потери и вины?

Кирилла я хочу коротко ввести в курс дела. Он видел меня в крови и сам на руках нес в больницу, так что минимального объяснения заслуживает.

Заодно я хочу обозначить дальнейший курс наших отношений. Если после фокуса с изменой он вдруг решил, что беда вроде больницы нас помирит, то он крупно ошибается.

Я слышала, как он ругался с врачом и рвался к «жене». А где же была его память, когда он спал с другой?

Предатель… Думая о том, как жестоко он со мной обошелся, я сминаю простыню в кулаках до скрежета ткани.

Открывается дверь, и я мысленно готовлю в уме фразы, которые сразу же выложу Пылаеву. Никаких выяснений отношений и боже упаси, слез. Хватит, я и так наревелась, пока мой организм отторгал беременность.

— Кирилл… — прочистив горло, говорю я, но из-за двери появляется только медсестра.

— Я не знаю, где ваш муж, — пожимает плечами она. – Прошлась по этажу, его нигде нет. Спросила у персонала, мне сказали, что он с вашей дочкой пять минут десять назад ушел.

— С дочкой? – удивляюсь.

Не хочу, чтобы Вика видела меня такой. Ей еще собственную семью строить и детей рожать, а пережитое мной сегодня может ее травмировать.

— Когда они с отцом вернутся, пожалуйста, не пускайте ее в палату.

Мне даже объяснять ничего не нужно, медсестра понимающе кивает и удаляется, чтобы принести мне таблетки.

Надеюсь, Кирилл додумается не рассказывать ей всей правды. Не зря же он ее увел отсюда аж пятнадцать минут назад.

— Мира! – дверь распахивается и в проеме появляется муж.

Я сглатываю ком, что образовался в горле при его виде. Воистину больнее всех может сделать только тот, кто подарил больше всего счастья.

Сначала мне кажется, что Пылаев выглядит странно. Но когда он подходит, я только сильнее убеждаюсь в догадке.

Пуговица на рубашке оторвана. Воротник сидит как-то косо. На лбу испарина и глаза какие-то бешеные.

— Пожалуйста, скажи мне, что тебе лучше, — он подходит к моей постели вплотную, и я вижу, что он хочет ко мне прикоснуться, но не решается.

— Мне лучше, — сухо отвечаю я.

Глаза Кирилла загораются, словно он очень рад был услышать мой ответ. С ним точно что-то не так.

— Ты беременна? – ласково интересуется он и бережно кладет ладонь мне на живот.

— Нет! – испуганно рявкаю я. – Не трогай! Ты что, Пылаев… — мне не хватает воздуха, и я жадно хватаю его ртом.

Все мое тело болит как одна открытая рана. Я еле терплю прикосновения врачей.

— Прости, Мира, я не специально. Просто эмоции переполняют. Я… Я не ожидал, что мы с тобой снова родим ребенка.

— Что прости? – моргаю я всматриваясь в его лицо, на котором блаженное выражение счастья. – Кирилл, ты что, думаешь, что у нас будет ребёнок?

— Но ты же беременна, — его лицо вмиг мрачнеет. – Или нет?

Я молчу, но Пылаев все прекрасно понимает и без слов. Его глаза тухнут, как погасшие свечи, кадык дергается, широкие плечи опускаются.

— Твою мать, — ругается он себе под нос и вздыхает. – Когда ты сказала «нет», я думал, что ты просто не хочешь, чтобы я тебя касался.

Он пробегает ладонью по волосам, и я замечаю яркий след от красной помады на его руке. Сначала мне кажется, что это моя же кровь, да вот только отпечаток губ подтверждает, что это помада.

Меня передергивает от мысли, чей рот оставил этот след. Когда его любовница уже успела к нему присосаться? До или после того, как заперла меня в холодильнике?

Я обязательно задам Пылаеву этот вопрос, но сначала нужно выяснить момент куда важнее.

— Надеюсь, ты ничего не рассказал Вике.

Кирилл не сразу понимает мой вопрос. На его лице до сих пор читается осадок после новости о том, что я потеряла нашего ребенка.

— Мира, прости, я прослушал. Что с Викой? – помотав головой, приходит в себя муж.

— Я говорю, что надеюсь, что ты ей не рассказал никаких подробностей обо мне, которые могли ее напугать.

— Нет, что ты, — отнекивается Пылаев. – Да и когда мне было? Она с Вадимом и Кариной, я ему дал инструкции смотреть за сестрой, когда он мне свои ключи давал.

Глава 13. Когда ты собиралась мне это рассказать?!

— Мира…

— Это не то, что я подумала? Мне показалось? Какой из этих фраз ты планировал ответить на мой вопрос?

Взгляд Пылаева метает молнии, а лицо заостряется, становясь хищным.

Но мне на его злость плевать, потому что он вытер об меня свои ноги в очередной раз.

Я прожила с ним двадцать восемь лет бок о бок и точно знаю, когда он лжет.

Стелла, его любовница, была здесь. А может, даже все еще находится.

— Ты себя переоцениваешь, Мира. Ты не в состоянии со мной тягаться даже на словах. Так что советую поверить мне на слово и отдавать все силы восстановлению.

— Уйди с глаз моих, Кирилл.

— Нет. Как я могу оставить тебя одну после выкидыша?

— Не знаю, Пылаев. Может быть точно так же как делал это, когда уезжал от меня к любовнице?

— Твою мать, Мира, вот только не надо устраивать драму, я тебя умоляю, — он пододвигает стул к изголовью, больничной койки на которой я лежу.

То, что испытывает в эту секунду мое тело и душа я не могу описать бесцветным словом боль. Меня терзает нескончаемая агония. Я беспомощна вплоть до момента, когда хоть немного приду в себя.

Кирилл это знает, поэтому и бомбардирует своей псевдозаботой.

Мой муж уничтожил меня как женщину масштабом своего предательства, а выкидыш забил последний гвоздь в крышку гроба.

— Я могу что-нибудь для тебя сделать? – он пытается коснуться моей руки, но я избегаю этого прикосновения как ядовитой змеи. Муж хмурится. – Когда домой?

— Никогда, — говорю сквозь зубы.

— Я думал, мы все выяснили еще в ресторане, — поигрывает скулами он и скрещивая массивные руки на груди.

— В ресторане все наши знакомые, родственники и подчиненные узнали то, что ты мне изменяешь.

— И что?

— И что?! – восклицаю я. – Я ухожу от тебя, Кирилл. Ты не оправдал моих надежд. Я думала, что ты особенный мужчина, не такой, как остальные. А ты оказался классическим мужиком изменником, вот как из фильма, ей богу! Жену подвинул, и залез на любовницу.

— Классические мужики, как ты сама выразилась, лупят своих жен, гнобят детей и приносят домой копейки, — чеканит он без капли раскаяния на лице.

— То есть деньги дают тебе индульгенцию на измену, я правильно тебя поняла?

— Нет. Я просто намекаю, чтобы ты следила за языком. Оскорблений я не потерплю, давай обсуждать проблему конструктивно. Я готов. А ты?

— Я…

У меня аж воздух из груди вышибает от его предложения. Это как понимать? Какой конструктив, когда я прошла через ад и все по его вине?!

— Ты окончательно потерял связь с реальностью, Кирилл. Вот, что я думаю. И засунь себе свой конструктив куда подальше! Нам не нужно обсуждать никакую, как ты выразился, проблему. Но нам просто жизненно необходимо обсудить развод и то, как преподнесем это детям.

Сердце особенно болит за младшенькую. Вика творческая и чувствительная натура. Как представлю каково ей сейчас, после такого грандиозного скандала…

За Вадима я переживаю меньше. Потому, что как выяснилось, он пошел по стопам отца, и я бы никогда не поверила в слова Стеллы, если бы не то, как усердно он заметал за отцом следы.

— Никак, — отрезает Пылаев и ни один мускул на его лице не дрогнул.

— Прости?

— Мы не будем ничего обсуждать с детьми. Для них мы мама и папа, и так будет всегда.

— Кирилл, — я приподнимаюсь на локтях превозмогая боль. – Они видели доказательства твоей измены! И если Влада это не шокировало, потому что, как выяснилось, он весь в тебя, то бедная Вика сто процентов еще долго будет от увиденного отходить! Подумай хотя бы о ней, прошу.

Кирилл слушает меня, хмуря темные брови.

— В смысле Вадим весь в меня?

— Ну как же? – туго сглатываю я. – Он же так рвался замять скандал в ресторане, чем показал, что встает на твою сторону. Думаешь, я не знаю, в чем дело?

— Он сделал правильный поступок. Мужской, — рассуждает Пылаев. – Кто-то должен был закончить театр абсурда, и это сделал он. Что не так?

— Что не так? – жаль, сил нет, так бы я уже вцепилась ему в лицо. – Даже не знаю. Скажи, а ты нормально относишься, к тому, что он изменяет Карине? Не стыдно бедной девчонке в глаза смотреть?!

Кирилл смотрит на меня ошалелыми, дикими глазами, словно не узнает.

— Повтори, — хрипло произносит он.

— Вадим изменят Карине с подружкой твоей любовницы. И не надо делать круглые глаза, будто ты ничего не знал!

— Я не знал.

— Я тебе не верю!

— Да я бы ему башку открутил за Карину! — звереет муж. – Щенок безмозглый! – Кирилл грязно ругается себе под нос. – Откуда ты знаешь? Он сам тебе рассказал?

— Нет, конечно. Мне рассказала Стелла.

Когда я произношу ее имя, Пылаев застывает, словно каменная статуя.

— Она хвасталась тем, что он спит с ее подругой, пока она спит с тобой.

— Когда?

— Когда мы успели поболтать с твоей любовницей? – язвлю Пылаеву в лицо, пусть наслаждается. – За минут пять до того, как она закрыла меня в морозильной камере ресторана.

Я смотрю, как с Пылаевым происходит эффект разорвавшейся бомбы. Он краснеет, потом белеет, потом встает с места и несколько раз бьет кулаком об стену из-за чего с нее сыпется штукатурка.

— Твою мать, Мирослава! Когда ты собиралась мне об этом рассказать?! – окровавленными кулаками он упирается в матрас, на котором я лежу, и угрожающе нависает надо мной. – Почему сразу не сказала мне?

— Захотелось так. Мало ли она сделала это с твоего позволения, откуда я знаю? И еще, Кирилл. Соблюдай, пожалуйста, дистанцию. Меня. От тебя. Тошнит.

— С тобой я разберусь позже, — мазнув по мне злющим взглядом, он бросается к выходу и, хлопнув дверью исчезает.

Даже думать не хочу, куда он убежал. От одной мысли, что Стелла сейчас в здании больницы, меня начинает мутить. А ведь он точно побежал к ней устраивать разборки.

Жму на кнопку вызова персонала, и через минуту в палату приходит медсестра.

— Все в порядке?

Глава 14. Изменяют, когда можно.

— Твою ж… — тихо ругает под нос Вадим, подбегая ко мне и набрасывая мне на плечи свой пиджак. – Мам, что у вас происходит?! – смотрит он на меня круглыми от шока глазами.

— Мы уезжаем.

Он примчался, как только я ему позвонила и сейчас помогает мне сесть в машину жены. Хочу заикнуться о том, что его машина находится на больничной парковке, но потом вспоминаю про кровь на заднем сиденье и несмотря на обезболивающие, тело сковывает фантомная боль.

— Может, расскажешь мне в чем дело и почему я должен скрывать тебя от отца? — он давит на педаль газа, отъезжая от больницы. – Ты ведь от него сбежала, да?

Только теперь, когда Кирилл где-то там со своей любовницей, я могу хоть немного выдохнуть.

— Сам не догадываешься? – поворачиваюсь к сыну, чтобы посмотреть в его лицо на светофоре.

— Ты о чем? – он сглатывает, как делает всегда, когда нервничает, но на меня не смотрит.

— Вадим, твой отец мне изменяет, — теряю терпение, но стараюсь держать чувства под контролем. Не хочу навредить своему здоровью. – Почему ты его выгораживаешь?

Сыну даже не нужно время на то, чтобы выдать мне ответ, от которого у меня отвисает челюсть.

— Все мужики изменяют, — сжимая руль до белых костяшек, выталкивает он. – Хотя бы раз в жизни.

И почему мне кажется, что последней фразой он описал себя?

— Не все, — спорю я. – Я твоему отцу не изменяла никогда! Даже мысли не было.

— Так ты не мужчина, — произносит сын так, словно это должно все объяснить.

— И как давно ты стал так думать? – прикусываю язык, потому что не хочу сразу же все на него вываливать. – Я думала, что привила тебе понятия о морали и добре и зле.

— Мужики изменяют не потому, что они злодеи, мам, — устало произносит сын и левой рукой трет глаза.

— Почему же в твоем понимании они изменяют?

— Мне честно сказать?

— Естественно. У нас в семье не принято лгать, и я надеюсь, ты понятиями пошел в меня, а не в отца, — незаметно вытираю о ноги взмокшие ладони. – Итак?

— Изменяют, когда можно.

— Не уверена, что понимаю. Как это, когда можно? – хмурюсь, понимая, что мой собственный сын прямо сейчас будет через отцовскую измену оправдывать свою.

Как подумаю про Карину и Сашеньку, сердце сжимается. Вадим пока не в курсе, что я знаю о его предательстве, но долго скрывать этого я не собираюсь.

Ему-то я без проблем все выскажу, но как быть с его супругой? Она ранимая и добрая девушка. Не представляю, как раскрою ей правду про своего же сына, но и молчать я не смогу из женской солидарности в первую очередь.

— Когда знают, что жена либо точно простит, — рассуждает со знанием дела сын. — Либо, что она никуда не денется. Гордых женщин мало, а сильных еще меньше. Это у себя в фантазиях все думаю, что уйдут после измены, а на деле уходят единицы.

Наступает пауза, во время которой у меня челюсть отвисает по мере осознания того, о чем вслух вальяжно рассуждает мой сын.

Мой! Плоть и кровь. Я из него целенаправленно растила порядочного человека.

— И это неплохо, — продолжает он. – Я раньше не понимал слов про женскую мудрость, а теперь, с возрастом стал понимать.

— А я, сын, достаточно мудрая? Как думаешь? Или я дура, раз не собираюсь прощать твоего отца за измену? Не молчи, ответь. Это важно.

— Я не думаю, что ты дура…

— Но?

— Если ты разведешься с батей, то на твое место сразу же станут претендовать другие. Я понимаю, что тебе больно, но постарайся посмотреть на эту ситуацию с точки, зрения выгодно-невыгодно. Ты с ним прошло огонь и воду. Разве один перепих со Стеллой стоит того, чтобы ты отказалась от обеспеченной жизни на пути к которой помогала отцу десятилетиями?

Мы паркуемся возле ЖК, в котором Вадим купил просторную четырехкомнатную квартиру для своей молодой семьи.

Он еще говорил, что дополнительная комната им нужна будет для еще одной детской. Карина тогда смущенно улыбалась и смотрела на мужа влюбленными глазами.

Уже смеркается и я вижу, что в их окнах горит свет. В детской Сашеньки свет горит розовый.

— Сынок?

— М? – он глушит двигатель автомобиля.

— Забудем про измену твоего отца. Лучше расскажи мне, как у тебя хватило наглости изменить Карине? И еще вопрос: ты когда Сашеньке в глаза смотришь, ничего в груди не екает?

Глава 15. Разбитые судьбы

Сын поворачивается ко мне и сражает меня взглядом, который я в своей жизни видела уже очень много раз.

Это взгляд его отца. Кирилл Пылаев так ставит на место.

— Прости? — он так же, как и его отец, слегка вскидывает бровь, пока выбирает ключ из зажигания и откидывается на спинку водительского сиденья.

— Стелла мне рассказала о том, что ты спишь с ее подругой.

Вадим начинает непринужденно смеяться, мол, я говорю глупости. Но я-то вижу его колючие глаза, что похожи на две льдинки.

— Бред, — подытоживает он. — Пойдем лучше домой, ты вся бледная. Тебе нужно отдохнуть.

— Не заговаривай мне зубы мнимой заботой, — завожусь я.

— Она никакая не мнимая, — настаивает сын, и отчасти я ему верю. Он переживает за меня, но и использует возможность чтобы сменить тему. — Думаешь батя одобрил бы, что я забрал тебя тайком из больницы? Он в бешенстве. Но я, зная это, все равно пошел тебе навстречу, потому что ты моя мать. И если надо, буду тебя перед ним отстаивать, — уверенно произносит Вадим.

Но я уже не знаю, могу ли верить собственному сыну. Как мама я конечно же хочу этого. Но могу ли?..

— Твоему папе не до меня, — усмехаюсь, и не скрывая осуждения, качаю головой. — Уверена, он даже не заметил, что меня выписали. Слишком занят своей любовницей.

— Мам, это звучит как паранойя, — хмурится сын. — Он бы не пустил Стеллу в больницу.

— Вадим, — вздыхаю и тру припухшие от усталости веки, — она там. Вместе с ним. Мне медсестры сказали, думали дочь моя пришла навестить…

Замолкаю, потому что мне обидно. Больно. Даже несмотря на слабость хочется рвать и метать!

Как посмел Пылаев, заведомо зная, что я нахожусь в беспомощном состоянии позволить себе такое?

Ну любовь у вас. Страсть. Но нельзя же быть таким зверем, чтобы инстинкты заглушали совесть настолько?!

— Это правда? — сын поигрывает желваками.

— Это не просто правда, Вадим, — сжимаю ручку двери. — Это вершина айсберга того, что творит твой отец. Но к этой теме мы вернемся позже.

Вовремя себя торможу, чтобы не проболтаться про выкидыш. Он пусть и взрослый мужчина, но мне как матери стыдно о таком с ним говорить. Во-первых, это касается нашей с его отцом сексуальной жизни, а во-вторых, я не хочу делать ему больно рассказывая про то, через что мне пришлось пройти.

Вадим вспыхивает:

— Нет, подожди. Ты не можешь вот так на полуслове все оборвать! Я имею право знать, что происходит с моими родителями.

— Развод, милый, вот что произойдет. Большего тебе знать и не надо.

— Зачем? — устало спрашивает сын. — Зачем ты так зациклилась на разводе? — щурит веки он. — Что и кому ты хочешь этим доказать?

— Это мое право.

— Если бы, — едва ли не хамит мне Вадим и переводит взгляд на лобовое стекло.

— Что это за реплика? — вот теперь хмурюсь я.

— Нет у тебя такого права, мам.

— Как это? — усмехаюсь, чувствуя гигантский подвох. — Мы живем в свободной стране, на минуточку. Захочу и разведусь.

— Он тебя не отпустит. Лучше сразу прими это как данность.

— Это еще почему? И будь добр, перестань общаться загадками, ты меня пугаешь.

Сын задумчиво смотрит перед собой еще пару мгновений, а потом так ничего и не ответив, выходит из машины и открывает дверь с моей стороны.

— Вадим, — пытаюсь звучать строго. — Я жду ответа.

Сын подает мне руку и помогает выбраться из машины. И вот тут-то на меня ледяным дождём снисходит физическая боль, что паутиной оплетает тело.

Я покрепче сжимаю руку сына.

— Мам? — он не на шутку встревожен и заглядывает мне в лицо. — Что с тобой? Я уже начинаю жалеть, что так опрометчиво забрал тебя из больницы.

— Все нормально, когда поднимемся я приму таблетки и меня отпустит, — выжимаю из себя полуулыбку. — И не надо так на меня смотреть, Вадим. Если ты со мной не до конца честен, то почему ожидаешь откровенности от меня?

Переварив мои слова, сын больше не задает вопросов и не спеша ведет меня к входу в подъезд.

А вот у меня вопросов все больше. Что имел в виду сын, когда говорил, что у меня нет права на развод?

Вроде бы глупость какая-то. Несуразица.

Но вот только Вадим далеко не глупый. От отца его отделяет только недостаточный жизненный опыт, а в остальном он копия Пылаев.

Мы заходим в лифт, и я считаю минуты до момента, когда смогу присесть. Сын не сводит с меня взгляда, считывая то, как неловко и скованно я двигаюсь.

Я бы, может, и дала себе больше времени на то, чтобы концентрироваться на физической боли. Но беда как известно не приходит одна и мне в момент упадка сил и веры в себя нужно оставаться как никогда сильной.

— Про твои измены… — снова начинаю я. — Можешь отпираться сколько влезет, Вадим, мне все равно.

Сын шумно втягивает воздух и смотрит на меня исподлобья, ожидая, что я скажу дальше.

Сейчас во мне борются две личности. Любящая мать, которая хочет защищать своего пусть взрослого, но ребенка, и женщина, которая знает как больно узнавать об измене мужа последней.

— Либо ты сам скажешь Карине правду. Либо за тебя это сделаю я. Мы друг друга поняли? — я говорю спокойно, и сдержанно, но в воздухе кабинки лифта всё равно начинает пахнуть грозой.

— Ты не имеешь права разрушать мою семью, — также негромко отзывается сын пока его взгляд метает ядовитые стрелы.

— Совсем обалдел? — так и замахнулась бы на наглеца, да сил нет. — Завел любовницу, пока Карина тащит на себе Сашеньку, а развал семьи пытаешься спихнуть на меня! Побойся бога, Вадим. Неужели у тебя совсем нет совести?

— Карина живет как королева и вообще ни в чем не нуждается. Вот вообще! — подчеркивает он, скрывая в голосе злость. — И нет, совесть меня не мучает, потому что я для своей семьи делаю все!

— Смотрю, ты весь в отца, — осуждающе качаю головой. — Скромностью не страдаешь…

— Да, в отца, — гордо чеканит Вадим. — Ты же не жаловалась, пока все эти годы купалась в деньгах? Так и другим жизнь не порти. Карина со мной счастлива, в том числе потому что я полностью ее содержу.

Глава 16. Я приехал позаботиться о своей жене

Невестка встречает меня с заботой и лаской. А на Вадима, своего мужа, Карина смотрит глазами, полными обожания, стоит ему переступить порог.

Он на молодую жену тоже смотрит блестящим взглядом.

Клянусь, если бы я не знала, что он ей изменяет, то от всего сердца порадовалась бы за них.

Слова сына сидят во мне неподъёмным грузом. Оказалось, что мой любящий мальчик вырос циничным мужчиной, который в глаза жене говорит ласковые слова, а за ее спиной спит с другими.

Это горько.

Вот что значит быть мужчиной из семьи Пылаевых. Деньги зарабатывать научились, а уважать своих женщин — нет.

Но я не удивляюсь. После заданного отцом примера на банкете, Вадим просто не может вести себя с женой иначе.

Несмотря на тяжелый разговор с сыном я отказываюсь от идеи поговорить с Кариной сегодня. Мне нужны отдых и силы. Я так никому и не рассказала о том, через что прошла. Не обмолвилась ни словом про моральную и телесную боль.

Все проглатывала и держалась молодцом, пока не отправилась спасть.

И вот тут на меня бешеными псами набросились страшные, черные мысли. Я остро ощутила чувство пустоты в животе, даже холод. А еще тоску.

Материнство никогда не было для меня тяжелой ношей, или нелюбимой работой. Я каждого из своих детей любила с момента зарождения их жизни у себя в животе.

Сейчас моя душа в раздрае. Умом я понимаю, что в таком возрасте не рожаю, точка.

Но мое тело оплакивает эту потерю, потому что оно с самого начало знало, что я ношу в себе новую жизнь.

Лежу в постели неподвижно, пока живот и бедра опоясывают фантомные боли. Дорожки молчаливых слез убегают в волосы.

«Ты беременна?» — призраком в голове витает вопрос мужа, и его полный надежды взгляд.

Интересно, он так надеялся на положительный ответ потому что хотел ребенка, или потому что беременные жены от гулящих мужей не уходят?

Скорее второе. Нет, точно второе. Ведь если бы он заботился о моих чувствах, то не зажимал бы в темных углах больницы свою эйчар.

Какой подонок. В мыслях о нем я стискиваю одеяло в кулаке и вою от бессилия. Не буду лгать, тон и слова сына выбили у меня почву из-под ног.

«Нет у тебя такого права, мам».

«Он тебя не отпустит. Лучше сразу прими это как данность».

Меня долго не отпускает ощущение того, что эти фразы были произнесены по какой-то причине. Вадим что-то знает, но мне не говорит. Надо будет снова вывести его на разговор.

Усилием воли я все-таки проваливаюсь в сон, но потом мне начинает сниться кошмар, в котором мне трудно дышать, потому что на груди лежит что-то тяжелое.

Просыпаюсь я резко. Словно выныриваю из-под толщи воды.

Распахиваю веки, но в темноте не могу рассмотреть, что именно лежит у меня на груди.

Но стоит мне учуять запах алкоголя, как сразу же активизируются все остальные чувства.

— Пылаев! — зло шепчу и стряхиваю с себя его ручищу.

Хотелось присесть и столкнуть его с кровати, на которой он расположился рядом со мной. Но, во-первых, резкие движения мне запрещены на период восстановления, а во-вторых, Сашенька и без того беспокойно спит, и я ни за что ее не напугаю.

— Любимая, — Кирилл приподнимается на локте и смотрит на меня.

— Откуда ты узнал, где я? — во мне бурлит желание столкнуть его с кровати, но опять же, здоровье важнее.

Борьба с ним может закончиться кровотечением и осложнениями.

— Наш сын рассказал мне, что ты у него. Вот я приехал, чтобы позаботиться о своей жене.

— Из-под любовницы приехал? Или вы в больнице сумели-таки удовлетворить свои животные потребности? — с чувством язвлю.

— У меня нет любовницы, Мира, — он тянется погладить мою голову, а я в ответ бью его по ладони, чтобы отстал. — Я тебя прощаю. У тебя был тяжелый день, и частично в этом виноват я.

Ох, этот блестящий взгляд Пылаева, что гуляет по моему лицу. Не знаю, на что рассчитывает муж, но романтикой тут и не пахнет. На меня такое не подействует.

— Вон отсюда, — добавляю в голос нотку баса и киваю на дверь. — И прощение свое засунь себе в жопу, Пылаев! Тяжелый, видите ли, день у меня был… Тебя бы на пять минут посадить в мою шкуру, так ты бы волков завыл! Герой всепрощающий. Проваливай давай!

— Любимая, советуя начать фильтровать слова, чтобы утром перед сыном стыдно не было.

— Не будет, — отмахиваюсь я. — Он мне сегодня такого наговорил, что я теперь перед ним выражений выбирать не буду!

— Он тебе грубил? — ощетинивается Пылаев и заглядывает мне в глаза.

— Хуже. Он меня разочаровал.

— Чем же?

— А тем, что в тебя-кобеля пошел! — тычу Пылаеву в грудь пальцем. — Вы же с ним на пару решили от жен гульнуть. Ладно еще ты, мы-то хоть детей вырастили, а он…

Бух. Бац. Раздается звонкий шум, от которого Пылаев вскакивает с кровати.

Ко звону разбитого стекла, что разлетелось по полу, присоединяются рыдания Карины, которая стоит на пороге гостевой комнаты.

Невестка содрогается и плачет, потому что услышала мои слова...

Глава 17. Я тоже беременна

— Я… — Карина смотрит вперед невидящим взглядом. Ее тонка фигура, обтянутая халатом, содрогается от рыданий, сквозь которые она пытается говорить: — Я услышала шум и решила принести воды…

— Кариша, милая, — я поднимаюсь с кровати медленно, прислушиваясь к ощущениям.

— Мира, сиди, — Пылаев за плечи опускает меня обратно на матрац. — Тебе нельзя…

— Руки! — отодвигаюсь от него и все равно поднимаюсь на ноги. — Карина, девочка… ау!

Она же сказала, что принесла стакан воды, а я в муках совести так к ней торопилась, что наступила на осколок стекла голой ногой.

— Что такое? Тебе плохо? — осведомляется Пылаев и начинает кружить вокруг меня, словно я сахарная.

— Не дыши на меня перегаром! — шикаю я от боли, одновременно отгоняя Кирилла.

— Мирослава Альбертова, — зовет меня Карина, — Кирилл Адамович… Вадим, что мне… мне… изме… изменяет?

У бедняжки аж зубы стучат, когда она об этом спрашивает. Внутри я умираю от чувства вины перед невесткой! Что я наделала? Зачем трепала языком? Ну пришел Пылаев и черт с ним, я же не у себя дома.

Боже мой! Я же совсем этого не хотела. Только теперь какая разница? Карина захлебывается слезами и отрицательно качает головой, будто не может в это поверить.

Секунды тянутся как часы, пока я все пытаюсь подобрать нужные слова. Но, как говорится, беда не приходит одна. Я слышу звонкие шаги сына, который видимо проснулся из-за шума и спешит к нам.

— Что такое, блин? — он включает свет и трет сонные глаза. — Я сплю, Сашка спит, а вы тут с Кариной балаган устроили… Батя?

— Вадим, — Кирилл, от которого прет алкоголем, пусть он и не пьян вдрызг, кашляет в кулак намекая на обстоятельства.

Сын начинает просыпаться и по мере пробуждения выглядит все более растеряно.

— Чего все молчат? — он окидывает комнату беглым взглядом. — Кариш? — Вадим кладет руку на плечо жены и приобнимает ее. — Все окей? Ты дрожишь.

Господи, у меня сейчас сердце из груди выскочит.

Карина молчит. Пылаев видимо от небольшой дозы выпитого подобрел и стоит рядом со ной опустив нос. А я молчать не могу.

— Она все знает, — полушепотом говорю я, потому что разум отказывается говорить такое в полную силу.

— В смысле все? — лицо сына меняется, становясь настолько злым, что меня моментально бросает в жар. — Что ты ей наплела, а? — он смотрит на меня с прищуром.

— Базар контролируй, когда рот на мать родную открываешь, — басом, от которого дрожит пол, предупреждает его Пылаев.

— Что он тебе сказала? — Вадим обращается к жене. — А, Кариш, только давай вот без соплей просто скажи мне все как есть, ладно?

— Ничего, — пожимает плечами невестка. — Я случайно все услышала…

— Да мне что из тебя тоже слова клещами тянуть надо? — повышает голос Вадим. — Что ты услышала?! Можешь уже сказать, твою мать?

— Ты че, сопляк, берега попутал? — рвется на сына Кирилл стиснув ладони в кулаки. — Ты как с женщинами разговариваешь?!

Но схлестнутся в драке у них не получается, потому что между ними встает заплаканая и дрожащая Карина, на которой нет лица.

— Ты меня изменяешь? — она смотрит Вадиму в глаза, в которых моментально появляется шок, который сын пытается подавить, но у него не выходит.

— Че за фигня, родная? — пытается отшутиться он. Причем таким же тоном, каким отшучивался от моего обвинения в машине.

— Прямо ответь! — жестко требует от него хрупкая жена. — Да или нет? Я слышала разговор твоих родителей, из которого поняла, что у тебя есть другая женщина. Я права?

— Твою мать… — ругается себе под нос сын и повесив голову пробегается рукой по волосам.

— Так это да? — продолжает давить на него Карина.

В ее голосе такая боль, что у меня внутри все сжимается.

— Было, — глухо отвечает Вадим.

— Что?..

— Было, говорю. Но всего один раз, Кариш, — он тянет к жене руки, а она его сторонится.

Боль измены не похожа ни на одну другую боль. Глядя на кого-то со стороны, может показаться, что ты примерно понимаешь, как это — пережить предательство. Я раньше точно так же заблуждалась.

Это вид агонии, которая заполняет собой каждую клеточку тела и отравляет тебя. В шкуре обманутой жены я всего один день, и уже прочувствовала, какой неизгладимый отпечаток оставляет предательство.

Измена — это как уродливый, кровоточащий шрам, который всегда о себе напоминает.

— Как ты мог? — задает такой стандартный, но такой важный для каждой женщины вопрос.

— Может не при всех? — он кивает с нашу с Пылаевым сторону.

— Нет, пусть при всех! Я хочу, чтобы твои родители знали причину почему я от тебя уйду вместе с Сашенькой! — всхлипывает невестка. — Это развод, понял? И неважно, сколько раз это было! Раз смог хотя бы единожды переступить эту черту, то легко сможешь сделать это снова. Я не маленькая, Вадим. Знаю, как это у вас, мужчин работает.

— Карина! — сын хватает ее за руку, и она вскрикивает от боли.

Я лично не думаю, что он хотел ей навредить, но Пылаев налетает на сына ураганом.

— На жену руки не распускай никогда, — Кирилл встает между ними. — Слышишь меня? Ни-ког-да, — сквозь зубы шипит муж.

Вадим усмехается.

— А ты что, святой, чтобы раздавать мне советы? — цокает он, ведя себя открыто агрессивно. — Маме не изменял, да? И всем в ресторане показалось, что ты на фотке сиськи Стеллы мял, пока она полуголая лежала рядом с тобой? И скажи мне, не распускающий руки муж, я почему мать с больницы забирал, а? Не потому ли, что она там из-за тебя оказалась?

— Думай, что говоришь, — угрожает сыну Кирилл. — Не твое дело, почему мать была в больнице. Это наше личное.

— Кирилл, — зову мужа, потому что у меня ощущение, что алкоголь развязал ему язык и он сейчас расскажет всем про мой выкидыш.

А я не хочу, чтобы сын и невестка знали про мою позднюю беременность.

— Все хорошо, Мира, не волнуйся.

— Какое в жопу личное? — еще пуще заводится Вадим. — Она еле ходить может! Я забыл, что у тебя запасные ключи, так бы караулил тебя у входа с битой.

Глава 18. Парад любовниц

— Не трогай меня! — зло шепчу Пылаеву, когда он тянется ко мне после выпитой стопки. Хочет закинуть руку мне за спину, а я от него шарахаюсь, хоть на пораненной ноге далеко не ускакать.

Следом за Кариной и Вадимом я переместилась на кухню, и Кирилл, естественно, тоже.

— Мира, — он смотрит на меня трезвыми-трезвыми глазами, как будто не выпил ни капли.

А ведь я по запаху слышу, что пил и еще как, просто не пьянеет.

Хочется поддеть его и просить, как у них со Стеллой все прошло, когда он убежал искать ее, но я себя останавливаю.

Уже не важно, что они там делали. Одного только факта, что он переметнулся к ней, пока я переживала выкидыш, говорит громче чем тысяча слов или этих псевдозаботливых прикосновений, от которых мне никак не увернутся.

— Ну и? Ты нас зачем-то здесь собрал. Говори уже! — Карина обращается к Вадиму и это первый раз, когда я слышу в ее голосе злость по отношению к мужу.

Она очень его любила, да и любит до сих пор, ведь измена не стирает любовь в одночасье.

Я то и дело говорила сыну, чтобы берег ее. Видно, что она девушка мягкая, ранимая и домашняя.

Я думала, что мой сын как умный мужчина это оценит и поймет, что ему повезло, а он…

Но нет, ее покорность он принял за данность, отрастил себе на голове корону, и спокойно изменяет.

— Собрал, Кариша. Чтобы мы как взрослые люди поговорили. Обсудили кризис, который коснулся наших семей. И разом решили проблему.

Морщусь и от слов Вадима, и от того, как легко он опрокидывает в себя стопку холодной водки.

От одного ее запаха у меня скручивает внутренности. Невестка тоже морщит нос.

Вадим и его отец почему-то решили, что выпить в такой момент почему-то приемлемо.

—Интересно, — вспыхивает Карина. — Я даже не знала, что у нас в отношениях кризис, пока на меня громом среди ясного неба не свалилась новость о твоей измене! Я думала у нас семья. Мы же второго планировали, а оказалось, ты от меня к другим бабам бегаешь. Как ты вообще спишь по ночам?! Скажи мне! — она заглядывает в лицо Вадима, который в ее глаза смотреть избегает.

Внутри меня клокочет злость. А какие речи он толкал в машине! Про королевскую жизнь Карины и про то, что изменяют, когда можно.

Что же сейчас сидит, свесив нос? Неужели понял, что его слова — этот популизм, не значащий ничего, когда твоя женщина сидит рядом с разбитым сердцем.

— Хреново, — он наливает себе еще водки и смотрит на съёжившуюся в комочек Карину, на кухонном стуле. — Хреново сплю. Потому что допустил ошибку, родная.

— Да что ты? — с неприкрытым сарказмом спрашивает она. — Бедный... Если бы твои родители не сидели напротив нас, я бы тебя припахала в красках мне рассказать, как тебя заставляли залезать на другую бабу, чтобы пожалеть. Ты там не плакал, пока ее?.. — на последнем слове Карина стискивает зубы.

— У нас с тобой есть Сашенька, — Вадим откидывается на спинку стула. — На подходе второй ребенок. Так что давай думать о важных вещах, а не от твоих обидах. Эмоции угаснут, а разбитая семья — это навсегда.

Карина смотрит на Вадима в таком же изумлении, что и я.

— Солидарен с сыном, — произносит Пылаев, глядя на меня. — Вам, любимые наши женщины, нужно в этой ситуации проявить хваленую женскую мудрость, а не играть в феминисток, которые думаю, что могут без мужчин горы с места сдвигать. Это не так, дорогие. Женщина всегда должна быть при мужчине. Всегда.

Пока мы с невесткой шокировано молчим, Вадим и Кирилл чокаются рюмками, выпивая за слова Пылаева старшего.

— Я бы заорала, да вот Сашеньку будить не хочется, — цежу сквозь зубы. — Вы что совсем обалдели?! — хватаю со стола бутылку водки и ставлю себе под ноги, чтобы они больше не пили.

Пылаева беленькая все еще не взяла, а вот Вадим, который, в отличие от отца, не провел полжизни, отмечая заключенные сделки алкоголем, меняется не в лучшую сторону на глазах.

Его лицо становится более грубым, а пьяный взгляд злым.

— Вернемся к теме, — сын опирается локтями о поверхность стола и переплетает пальцы. — Я готов здесь хоть всю ночь просидеть, пока не добьюсь примирения между вами, — он кивает на нас с Пылаевым старшим. — И нами, — с нажимом говорит он, глядя на Карину. — Потому что семья Пылаевых это не про сбежались – разбежались.

— Что ты несешь, Вадим? — Карина смотрит на него стеклянными глазами, в которых стоят слезы. — Ты же пьян вдрызг.

— Я не пьян, — спорит сын.

«Сделай что-нибудь!» — шепчу Кириллу одними губами и киваю в сторону сына, которого начинает заносить на поворотах.

— Послушай жену, сын, — угождает мне Пылаев. — Она у тебя вон расстроенная сидит. А ей нервничать нельзя, она в положении.

— Так и мама от тебя не в восторге, — язвит Вадим в ответ.

Щелк.

Я чувствую, как трещит в воздухе электричество. Не зря я не выношу алкоголь и терпеть не могу пьяных. Непонятно, когда человек еще человек, а когда с тобой уже общается его пьяное подобие.

Что уж говорить о пьяных муже и сыне! Хоть волосы на голове рви, ей-богу.

— Пойдем-ка, выйдем на балкон. Надо поговорить, — Кирилл встает с места и жестом показывает Вадиму, чтобы тот тоже поднимался.

По лицу Карины пробегает ужас. Оба Пылаева размером похожи на два шкафа, не дай бог начнется потасовка.

— Никаких поговорить! — я поднимаюсь следом за ним, только стою на одной ноге, как аист. — Кирилл, посмотри на меня. Ты что надумал? С сыном кулаками махаться, под носом у спящей внучки? Побойся бога, Пылаев! — меня окатывает таким страхом, что по спине стекает горячий пот.

— Мира, — Кирилл по-хозяйски прижимает меня к себе и пользуясь моментом, целует в приоткрытые от удивления губы. — За кого ты меня принимаешь, в конце концов? — ласково спрашивает он, возвращая меня на место. — Мне с сыном нужно обсудить стратегию по возвращении жен.

И они слаженно, более того, ровными походками удаляются на балкон.

И нет их полчаса.

— Это какой-то пипец, — Карина раскачивается, сидя на стуле.