Развод на новый год

Пролог

Соня.

Брак между Титовым Максимом Александровичем (такой-то даты рождения и проживающего там-то) и Титовой Софией Николаевной (такой-то даты рождения и проживающей там-то) прекращен 29 декабря 2016 года на основании решения Замоскворецкого районного суда г. Москвы от 21 декабря 2016 года.

Да, это было крайне быстро.

Я снова и снова перечитывала текст, собирая разбегающиеся буквы в одно осознанное предложение. И вроде бы не дура, а вполне себе юрист с высшим образованием и прилагающимися к нему красными корочками, но как-то не получалось убедить себя, что все отлично.

И на это была весьма веская причина.

За окном раздался первый несмелый залп петард. Я же постаралась сфокусироваться на картинке в телевизоре и звуках.

Били куранты. Время загадывать желания.

Передо мной стояли оливье, мандарины, бутерброды с икрой и слабосоленой семгой. Стол был сервирован на двоих - привычка, от которой мне еще предстоит избавится. От открытой, но не начатой бутылки шампанского шел тонкий аромат алкоголя.

Из идеального “новогоднего сета” выбивалось лишь картонная упаковка теста на беременность. “Гарантированный результат с первого дня задержки”. Не было у меня никакой задержки.

Нарушение цикла, несварение, тошнота, измена мужа.

Я плохо питалась, мало спала, нервничала и часто плакала. В этом не было ничего странного, и это мало походило даже на косвенные признаки возможного интересного положения. Это было просто невозможно.

Не после пяти лет безуспешных попыток.

Не сейчас.

Я прикрыла глаза и откинулась на мягкую спинку модного стула. Но лучше бы я этого не делала, ведь память быстро нарисовала передо мной виноватое лицо Макса. Его слова, его измышления, очевидная вина на лице, при этом крайне серьезный и собранный вид.

Он готовился к войне и интерике - и получил сполна.

“Я переспал с Любой”.

“Люба забеременела”.

“Это мой ребенок”.

Назовите три фразы, которые перевернули вашу жизнь с ног на голову. Я пока в своем личном рейтинге оставлю эти. К несчастью они затмили все остальные.

Хорошие. Плохие. Все.

Грохот за окном снова вернул меня в реальность. Темное небо озарили всполохи разноцветных огней. Еще, еще и еще.

Меня же интересовал только один цвет - красный.

Время загадывать желания? Да нет - время им сбываться.

Руки не дрожали, колени тоже. Я достала тест из коробки и улыбнулась, чувствуя соленую влагу на пересохших от волнения губах.

Кажется в этом году Максим Титов был очень хорошим мальчиком. Дедушка Мороз приготовил ему сразу два подарка. Один он уже развернул вместе со своей любовницей, а второй я пожалуй оставлю себе и он о нем никогда не узнает.

Глава 1

В елках меня бесили две вещи. Завышенная цена и трудность транспортировки от машины до квартиры.

- Я все оплачу, - сказал Титов, - и все принесу.

Но слово свое не сдержал. И я, чертыхаясь на каждом шагу, еле волокла это дерево домой. Отмыла от уличной пыли, подождала пока ветки выпрямятся и осядут, установила ель на триногу и только к полуночи достала коробки с игрушками.

В этот момент и пришел Титов.

- Ты пропустил все самое интересное, - бросила из-за плеча.

- Прости, котенок.

С высоты стремянки я увидела, как его начищенные туфли прошли прямо по ковру. Макс опустился на диван и тяжело вздохнул.

- Я так понимаю, наряжать елочку под «Один дома» не получится?

Ни звука в ответ. Спустилась с чертовой стремянки и повернулась к мужу – тот откинулся на спинку и кажется заснул: в обуви, пальто и перчатках.

- Максим, иди в душ, я погрею ужин и ляжем спать. Ну ее, эту елку, у меня тоже нет настроения на все это. Еле давлю из себя праздник.

Титов резко распахнул глаза и подался вперед.

- Сонь, нам нужно поговорить.

Нехорошее предчувствие жгутом сдавило шею. Я повесила на ближайшую ветку стеклянный шар и легко, едва касаясь ногами ковра, подлетела к дивану. Как бабочка.

- Обычно таким тоном сообщают что-то плохое, Титов. Мне нужно как-то подготовиться?

У Макса дернулся в напряжении кадык:

- Я переспал с Любой.

- Не смешно, - улыбнулась я. Тогда все происходящее еще казалось шуткой. Глупым несвоевременным розыгрышем.

- Я переспал с Любой, - уже тверже повторил мой муж.

В этом был весь Максим Титов. В любое дело, компанию или историю он входил резко, ногой выбивая двери. Именно прямота и наглость сделали из него лучшего юриста Москвы. И вероятно худшего мужа в мире.

Я опустилась на диван рядом с Максом. Его слова до сих пор не доходили до меня:

- Переспал.

- Именно.

- Давно?

- Четыре, нет, пять недель тому назад. В командировке.

Ни единый мускул моего лица не дернулся при этом. Не женщина, каменная маска. Под которой корчилось от боли истерзанное существо.

Потому что четыре, нет, пять недель тому назад я лежала в больнице и оплакивала нашего не родившегося малыша. По факту это еще не ребенок, не прижившийся эмбрион. Так меня утешал гинеколог – старый дядечка с большим опытом. Про него говорили, что он творит чудеса, но на мне его магия сломалась. И это эко закончилось также ужасно, как и предыдущие попытки забеременеть.

Именно четыре, нет, пять недель назад, я полностью смирилась со своим диагнозом. Прошла все стадии: не верила, кричала, рвалась как загнанная в ловушку волчица, и даже санитар не смог удержать меня на гребанной койке. Потом в меня влили какое-то лекарство, после которого меня вывернуло наизнанку и рвало до болезненных спазмов в желудке.

Тот самый врач гладил сухой морщинистой рукой по спине и приговаривал:

- Потерпи хорошая. Завтра станет легче. Потерпи.

Но он обманул и на этот раз. Легче не стало ни на следующий день, ни через неделю, ни через месяц.

Все это время я была в аду.

А Макс… с Любой.

***

- У тебя с… ней, - я так и не смогла произнести вслух имя его ассистента, замаскировав его жалким, ничего незначащим местоимением, - я так понимаю, роман?

- Нет. У меня с ней была связь.

Тело наливается свинцом. Я чувствую, как проваливаюсь в мягкие подушки дивана – конечности тяжелеют так, что я не могу двинуть даже пальцем.

«Соберись, - мысленно умоляю себя, - встань и выйди из комнаты, пока ты еще держишь лицо».

Поздно. Я на грани и не контролирую себя: подбородок дрожит, а глаза застилают невыплаканные слезы.

- Сонь…

Макс тянется ко мне, чтобы успокоить. Но от мысли, что сейчас он коснется меня, я холодею. Едва найдя силы, поднимаюсь и иду к двери. Медленно шаркаю ногами, словно постарела на двадцать лет.

- Соня, я никогда не изменял тебе. Даже в мыслях. То, что случилось… это было всего один раз.

- Один раз? Что ж ты сразу не сказал, Максик?! А я глупая зря расстроилась! - И прежде чем мой голос сорвется на противный писк, добавляю: - Давай вернемся к этому разговору завтра, потому что сейчас я очень устала. Надеюсь, у тебя хватит совести снять для себя отель на эту ночь?

Скорее бы дойти до кровати, накрыться одеялом и разреветься.

Но что-то останавливает меня. И уже на пороге я оборачиваюсь назад, чтобы еще раз посмотреть на своего мужа. Титов выглядит до того разбитым, что мне его почти жаль.

- Я просто не представляю зачем… нет, на хера ты все это мне рассказал?

- Потому что сегодня я узнал, что Люба беременна. Это мой ребенок, - прилетело мне в спину. И чтобы уж наверняка, Максим добивает: - У нас с Любой будет ребенок.

Мысли в голове как испуганные выстрелом птицы. Шумный хлопок и хаос.

Смотрю в лицо любимого, да бля*ь, все еще любимого человека и ничего не понимаю:

- Что, прости?

- Люба забеременела, - бормочет Максим, старательно уводя от меня взгляд, - она не принимает контрацептивы, а я…а у меня даже презерватива не было. Зачем они мне, когда я только с тобой?

Чей-то смех разрывает тишину квартиры.

Как больно! Больно и смешно вместе с ним.

Господи, неужели я смогу выдержать все это? Неужели не расколюсь, не рассыплюсь на мелкие кусочки?!

Глава 2

“Эта зима обещает быть самой теплой за последние десять лет. Сегодня плюс одиннадцать. За окном дождь, но постараемся сохранить предновогоднее настроение с помощью нашей любимой песниии”, - ведущий радиостанции преувеличенно радостно протянул последнюю гласную и я едва не пропустила зеленый сигнал светофора, под трек “Новый год к нам мчится”.

До замоскворецкого районного суда оставалось пара перекрестков и один большой квест - как и где припарковаться. В будний день сделать это практически невозможно.

Обычно я приезжала сюда с Максом, у которого был пропуск на закрытую территорию во дворе, но сегодня как-то было не с руки.

Прошло пять дней с тех пор как я узнала про его измену.

Узнала не так как это случалось у большинства женщин - без подготовки и возможности принять этот факт заранее. За годы работы адвокатом я слышала множество историй, но почти все они сводились к одной простой последовательности.

Сначала что-то менялось - едва уловимая, словно ничего не значащая деталь. Затем появлялись первые подозрения. Улики. Слухи. Факты. В конце концов измена вскрывалась во всем своем гладком обличии, но женщина уже как будто успевала смирится с этой мыслью.

Титов же просто сообщил мне эту новость.

Поставил перед фактом.

Как бы между прочим.

Прокрутив в голове всё, что произошло той ночью я еще раз убедилась в правильности принятого решения. Макс пытался меня переубедить, но его слова сливались в один бессмысленный поток оправданий, извинений, убеждений и раскаяния.

Живот скрутило судорогой. Я скривилась, пытаясь одновременно вспомнить что съела на обед и взглядом найти хотя бы одно парковочное место.

Это уже третий круг, должен же был хоть кто-то уехать! Одно место все-таки освободилось и я легко юркнула в брешь между Мерседесом и Лексусом. Это было легко, как дышать. Мне нравилось водить, а всех мужчин, которые считали, что “баба за рулём хуже обезьяны с гранатой”, я оставляла без колес в зале суда. Если мои клиентки хотели выйти из брака забрав любимую машинку, то они ее забирали.

Жаль, что на сегодня все самое легкое закончилось.

Подхватив с пассажирского сиденья сумочку и накинув капюшон, я покинула уютный и безопасный салон автомобиля. Игнорируя дискомфорт и спазмы пересекла Татарскую и на несколько секунд замерла у дома номер один.

Сколько раз я заходила в эти двери по работе? Почти каждый день. И это был мой профессиональный триумф. Женщин юристов, с которыми считаются, которых уважают и не желают видеть в качестве противника в зале суда - единицы.

И вот сегодня, кажется тот самый единственный раз, которого я надеялась мне удасться избежать. Но статистика вещь неумолимая - семь из десяти браков распадаются.

- Привет, Сонь, - Титов подкрался незаметно и бесшумно, я почти подпрыгнула на месте. - Не мерзни, - он протянул руки ко мне, кажется хотел приподнять воротник пальто, но я отпрянула, словно ко мне тянулись две ядовитые змеи.

- Где ты увидел мороз? Не трогай меня, пожалуйста.

Пора отвыкать всегда и всюду касаться друг друга. Все что произойдет дальше уже не про нас двоих - семью Титовых. Нет, мы наконец разделимся и станем Максимом Титовым и Софией… какую оставить фамилию, я не решила. Потому что вариантов было минимум три.

Я задрала нос и, игнорируя мужа, двинулась ко входной двери.

Внутри все как обычно. После шести вечера в судах, как и в прочих офисах, работа практически замирала. По крайней мере официальная ее часть. Но я сама позвонила Нине Владимировне и просила ее сегодня дождаться меня, чтобы “получить консультацию”. Дело обычное, рядовое.

Обманом не гордилась, но такие вещи обсуждать по телефону не хотелось даже с ней.

- Соня, давай договоримся, что говорить буду я.

- Это еще почему?

- Я не хочу, чтобы ты прошла через это снова. И вообще можно было решить все без суда, через госуслуги.

- Не имею привычки ждать то, что можно получить сейчас, Титов. Я хочу развестись как можно скорее, - огрызнулась и толкнула дверь в кабинет судьи Моисеевой.

Женщина со строгой короткой стрижкой, в белой блузке, темно-синем костюме и с аккуратным маникюром нюдового цвета сидела за своим рабочим столом и заполняла бумаги. Она не носила очки, считая, что этот аксессуар добавляет ей возраста, но старили ее вовсе не диоптрии, а привычка курить. За пять лет знакомства я так и не смогла убедить Нину Владимировну бросить это пагубное дело.

- Проходи, Сонь, - судья даже не подняла голову, дописывая то, что собиралась. Её ручка летала над бумагой быстро и уверенно. Почерк был истинно врачебный - витиеватый и непонятный. - И… Макс? А ты тут что забыл, Титов? У вас опять совместное дело?

Нина Владимировна положила ручку на стол и закрыла синюю папку, на которой золотым тиснением было выбито слово “Входящие”.

- Вроде того, - бросил Макс, присаживаясь в кресло напротив ее рабочего стола. - Мы разводимся.

Странно, но после этих слов я осталась на ногах.

Но все верно. Нужно рубить сразу, чтобы скорее покончить с нашим браком. Стоило прийти еще дня три назад. Или четыре.

Глава 3

В это 31 декабря я никуда не торопилась. Закончила работу в офисе, заранее написала поздравительные смс тем, кого нельзя не поздравить и, наконец, поехала в суд.

Предлог был не такой важный: оставить дела и папки, которые мне понадобятся сразу после Нового Года. По крайней мере так я сказала охраннику, когда упрашивала меня впустить.

На самом деле все было еще проще. Я не хотела идти домой.

Не к кому и не зачем.

К зданию Замоскворецкого суда я подъезжаю в абсолютной тишине. Радио пришлось выключить еще с утра, когда поняла, что услышь я еще одну праздничную песню или поздравление с Новым годом, то просто разревусь.

На этот раз на парковке куча свободного места. Не считая брошенной в углу Лады Гранты, двор пуст. Таким я его вижу впервые с начала своей работы адвокатом.

- Не положено, Софья Николаевна, - мнется охранник на входе, пока я пытаюсь протиснуться через турникет.

- Ну, миленький, я быстро, туда и обратно.

Не знаю, что такое он видит в моем лице, но, осмотрев меня еще раз, со вздохом пропускает. Я прижимаю папки к груди и под цокот собственных каблуков иду по длинному коридору.

Туфли – единственное, что осталось прежним в моей новой жизни. Как бы плохо я себя не чувствовала, как бы долго не плакала, как бы поздно не засыпала, утром я всегда надевала черные лодочки на шпильке. Тонкие лаковые каблуки как маленький мостик между мной прежней и тем недоразумением, в которое я превратилась.

- Сонь, ты что ли? Совсем девка ошалела, ты чего не дома?

Скрипнула дверь и на пороге одного из кабинетов показалась Нина Владимировна.

- Да я тут, по делам ненадолго, - кашлянула в другую от кабинета сторону. Горло першило, то ли от запаха табака, то ли от ужаса перед этой монументальной женщиной.

- Ну конечно, по делам она. Что, домой не тянет? – Просканировав меня мутными, как стекло глазами, Моисеева хмыкнула. – И меня не тянет. Заходи, Новый Год отметим. И заодно писульку свою заберешь, а то я все гадала, кто из вас придет за свидетельством…

В кабинете оказалось накурено. Курить в здании не положено по протоколу, но кто станет перечить Нине Владимировне? От едкого запаха тотчас скрутило живот, а к горлу подступила тошнота. С детства не переношу табак.

- Что там, простить твоего оболтуса никак нельзя? – судья выудила из шкафа еще одну рюмку и щедро плеснула в нее коньяк.

- Никак.

- Ну и хер с ним. Я своего тоже не простила когда-то и, знаешь что? – Она приблизила лицо ко мне. – Ни о чем не жалею. Ни. О. Чем.

Голос ее звенел от уверенности, а в раскосых, как у шарпея, глазах - щенячья тоска. Не жалеет она, как же…

- Новый Год тоже на работе отмечаете?

Моисеева оглядела заваленный бумагами стол и махнула рукой.

- Праздники сильно переоценены. Это понимаешь, когда у тебя не остается людей, которых ты по-настоящему хочешь видеть. Лучше так, в одиночестве, чем с кем-попало, и в этом, Титова, мы с тобой очень похожи.

Меньше всего я сейчас хотела походить на эту непробиваемую женщину. Глыба камней, а не человек.

Молча, чтобы не возникло новых вопросов, я схватилась за рюмку, но только поднесла ее к носу, как новая волна боли судорогой свела желудок. Я скривилась.

- Болит что-то? – Молча кивнула. – Не спишь, поди? – Снова дергаю головой вперед, как какая-то кукла. – Ела давно?

Тут я зависаю, потому что не могу вспомнить, когда и что ела в последний раз. Дни смешались в однородную кашу, и даже ночь теперь не разделяла это однообразие. Даже не так. По ночам становилось только хуже, ведь я наконец оставалась наедине с собой и думала. Упивалась собственной болью и вспоминала каждое слово Макса.

- Знаешь что? – выдала Моисеева. – Чеши-ка ты домой. Есть кому тебя забрать?

- Конечно, - украдкой вытерла слезы в уголках глаз. Нужно поскорее бежать отсюда, потому что чужое сочувствие еще хуже равнодушия. А мне сочувствовали. И от этого жалостливого взгляда сердце рвалось на части. – Сейчас за мной заедут, решила отметить новый год с семьей.

Это конечно не правда. Хотя бы потому, что моей семье нет до меня дела, а отца я не видела последние лет двадцать и не знаю, жив ли он вообще. Но Моисеевой знать об этом не нужно.

Я взяла со стола папки и бочком попыталась протиснуться из кабинета.

- А свидетельство? – Моисеева помахала в воздухе серо-голубой бумажкой. В последний момент схватила ее из сухих, крючковатых пальцев судьи и заторопилась вниз.

Когда я уже подошла к парковке, зазвонил телефон.

- Привет, мам, - я никогда не ждала от ее звонков добра. Вот и в этот раз предчувствие подсказывало жать отбой сразу.

- С Новым Годом, с Новым счастьем! - по тону стало понятно, родительница уже не трезва.

- Мам, я сейчас занята немного.

- А вы все заняты. Ты занята, зять мой любимый тоже занят. Забыли меня совсем.

Внутри меня все похолодело.

- Ты звонила Максу?

- Конечно. А кто еще его поздравит, как не любимая теща? - на том конце провода зычно икнули.

- Кто угодно, кроме тебя. - Я перевела дыхание. - Мы с Максимом развелись.

В трубке повисла тишина. Прошло несколько секунд, прежде чем мама задала свой главный вопрос:

- Я надеюсь, ты не стала играть в благородную и отсудила у него квартиру?

- Это квартира собственность Титовых, мне она никогда не принадлежала, и ты об этом знаешь.

- Дура ты, Софка, вот что я знаю. - Мама горестно вздохнула. - Ладно, позвоню Максику, узнаю, что еще учудила моя дочь, и почему он от тебя сбежал.

- Он сбежал, мама, потому что, - я запнулась, но заставила себя произнести самое важное: - потому что у него будет ребенок. Не от меня.

Моя мать нервно рассмеялась. Я так и представила ее себе: в халатике по колено, с бокалом просекко в руках. Она не пьянствовала, она вкушала жизнь со всеми ее благами. Если что, это цитата. К благам забота о дочери не относилась, ни в моем детстве, ни тем более сейчас.

Глава 4

Прямо в нашем ЖК открыли круглосуточную аптеку, и я, с пакетами и телефоном, зажатым между ухом и плечом, ввалилась в нее за полчаса до полуночи.

Если бы не праздник, если бы не выходные впереди, если бы не накатывающее чувство тошноты, я бы уже была дома. Ела покупной оливье под Иронию Судьбу. Сил на то чтобы готовить самой не было.

- Добрый вечер. То есть доброй ночи. - Я вымученно улыбнулась фармацевту, - дайте, пожалуйста но-шпу, смекту и что-то от тошноты. В ампулах, чтобы быстрее помогло.

- Сразу уколы? Помимо тошноты что-то беспокоит?

Я задумалась. Бессонница, истерики, тахикардия, нервный срыв и панические атаки - считаются? И я бы ответила какой-нибудь колкостью, но не хотелось портить праздник очаровательной тетеньке с дождиком вместо шарфа и шапкой с помпоном на голове.

- Только тошнота. - С нажимом повторила я. На лице ни следа от добродушной вежливости. - Пожалуйста, поскорее, я тороплюсь.

- Утренняя, вечерняя? На голод или после еды?

- Не ваше дело.

- И настроение скачет, - как бы в сторону сказала продавец. - Может начнем с теста на беременность?

- Вы можете начинать с чего угодно, а мне дайте то, что я попросила.

Фармацевт весело подмигнула мне, но пошла к полкам искать нужные лекарства. Обратно она вернулась с четырьмя упаковками. Последнюю я узнала сразу. Когда имеешь дело с бесплодием, то можешь по памяти нарисовать логотипы всех фирм, производящих тесты на беременность.

- Это не надо, - прорычала я. Ну все, в таком состоянии мне уже не важно, кому я испорчу настроение. Обо мне тоже никто не заботился, так что можно закончить эту игру в вежливость.

- Поверьте старой мудрой женщине, у меня интуиция.

- А у меня бесплодие, - отчеканила я в ответ. - Я не могу быть беременной, вы понимаете?

Ну вот. В какой бы компании мы с Максом ни появлялись, кто-нибудь обязательно спрашивал, когда у такой замечательной пары будут дети. Когда наша семья станет семьей “в полном смысле этого слова”. Иными словами общество пеняло мне за то, что я не беременна. И я всегда отвечала в лоб, что хочу, но не могу родить ребенка. Реакция на это была предсказуемой до каждого кадра. Немая тишина, вздохи, сочувствие, истории о том, как у кого-то тоже не получалось, а потом случилось чудо и завершало этот парад бестактности мое любимое: контакты лучших врачей, колдунов и батюшек, которые мне обязательно помогут. Я с точностью до поворота головы, могла предугадать реакцию собеседника.

И совсем не ждала, что мне в ответ засмеются.

- Бесплодна она, как же. - Женщина в колпаке вытирала слезы, которые текли по ее некрасивому рябому лицу. - Я свое бесплодие в этом году в седьмой класс отправила. Этим врачам лишь бы диагнозы поставить, а мы бабы верим, правда же?

- Не правда, - отрезала я и оплатила покупку.

Я вывалилась из аптеки и прижалась спиной к кирпичной стене, пытаясь отдышаться. В легких не было воздуха, как после марафона. Господи, ну кому я пытаюсь что-то доказать. Еще бы прочитала той сумасшедшей лекцию о бестактности, как делала в самом начале. На хер никому не нужны мои увещевания. И ответы мои не нужны, потому что главная цель таких вопросов - задеть за живое.

Кое как я дошла до дома. Сгрудила все пакеты на стол, включила колонку, телевизор, свет во всех комнатах и гирлянду. В квартире сразу стало светло и шумно, будто ко мне пришли гости. Будто я не была один на один со своею болью.

Я закинула шампанское в морозилку, открыла конфеты, переложила салат в хрустальную креманку. Мы купили дорогущий комплект посуды, чтобы делать фруктовые салаты и заварной крем, но по факту все так и лежало в коробках.

Когда я украсила стол и переоделась, то сделала самое важное: вырубила телефон, и дверной звонок. Никаких незваных гостей этой ночью. Только я и моя новая жизнь.

В этот момент меня снова накрыл очередной приступ тошноты. Не резкой, как при отравлении. Нет, глухое зудящее чувство, которое лишь иногда усиливалось. Я выпотрошила аптечный пакет. Под медленную музыку на стол опустились четыре коробки. Последняя с тестом на беременность.

- Вот сука! Засужу идиотку! - Я зло мерила шагами кухню, пока в голове вертелись новые виды пыток для пьяной дуры аптекарши! - Потребую за моральный ущерб, так, что ей всю жизнь на меня положить придется!

Запрокинула голову к потолку, чтобы слезы не испортили макияж. Ну какая дрянь! Все-таки сделала по-своему. Чертыхаясь я полезла в кошелек, чтобы найти чек, с которым прямо сейчас составлю жалобу, но найдя его, выдохнула.

Она не пробила тест.

А значит я не смогу доказать, что это было сделано специально, чтобы меня унизить. Мало ли как бывает, перепутала и добавила а лишнее.

А может и правда продавщица по ошибке положила мне дурацкий тест, а я сейчас такого о ней надумала. Господи, нервы совсем никуда.

Я открыла блистер с таблетками. Выпью все сразу и бахну себе укол, вот такая вечеринка меня ждет. Набрала в шприц лекарство, достала спиртовые салфетки и посмотрела на весь этот набор начинающего наркомана.

А потом на тест.

Да ну нет.

Не может быть.

Потому что этого не может быть никогда.

Или?

В туалет я не шла, кралась, как стыдливый вор. Озиралась, смотрела на окна, из которых доносилось новогоднее веселье.

Я даже не стала делать все по инструкции. Не зачем. В моей жизни была тысяча тестов, каждый из которых разбивал мое сердце на осколки. Подержать несколько секунд, подождать от трех до пяти минут и прочее и прочее. Я всегда все делала как надо, а мой организм - как ему хочется.

И в этот раз я решила пойти наперекор правилам. Потому что все это не по настоящему, и вообще, я просто оттягиваю время перед болезненным уколом. Ненавижу колоть себе задницу. С нее только сошли синяки после подготовки к ЭКО.

Я держала тест перед глазами и не отсчитывала нужные три минуты. Какая нахрен разница, если итог один?

И полоска одна. А рядом с ней… другая.

Глава 5

Макс.

Новый год прошел в забытие.

Самый лучший семейный праздник, один из самых значимых для меня и Сони - пропал. Стал тенью того времени, которое мы всегда проводили вдвоем, оставляя проблемы, заботы, работу за пределами этих выходных.

Сегодня мне позвонила теща с кучей претензий и совершенно нетрезвыми доводами о том, что квартира, в которой мы жили должна достаться пострадавшей стороне, раз уж “я такая скотина, не умеющая держать хозяйство в штанах”.

- Я позабочусь о Соне.

- Да уж спасибо, позаботился уже? Бедная девочка, так сегодня плакала…

- Марина Леонидовна, - вкрадчиво уточнил я, - мы ведь оба понимаем, что вы сейчас не о дочери печетесь? При любом раскладе, квартира останется за Соней. Но я приложу все силы, чтобы вам от нее не досталось и метра.

- Хам!

И бросила трубку.

Несложно понять, почему жена не спешила сообщить своей маме о нашем разводе. Та не стремилась ее поддерживать ни в каких начинаниях, всю заботу о дочери переложила на своих родителей, а сама пыталась наладить личную жизнь.

Но и в этом не преуспела, лишь топила печаль и одиночество на дне очередного бокала вина.

В этом мы были с ней похожи, но только на один день.

Я не знал куда себя сегодня деть.

К тридцать первому декабря все дела оказались законченными, но я все равно остался в офисе. Только я и охранник на все шестнадцать этажей. Не думаю, что можно опуститься еще ниже.

Люба прислала сообщение: “С новым годом”.

Просто слова. Без каких либо дополнительных атрибутов, вроде скобочек или смайликов. Сначала подумал, что ей нужна помощь. Но если была бы нужна - она бы сказала? Черт. Это мы еще не обсуждали. Мы вообще ничего не обсуждали, хотя рано или поздно придется.

Но не сегодня. Не в этот день. Отправив ей в ответ такое же простое сообщение, задумался о том, куда податься.

За два часа до полуночи мне позвонил брат.

- Привет, разведенка!

Егор был старшим из нас, но только по годам.

В свои тридцать пять - все еще холост не только по паспорту, но и по состоянию души. Его единственной любовью было программирование и все, что связано с компьютерами. Женщины видели в нем неотесанного и непокоренного мужлана, питали надежды, ломали гордыню и уползали в сторону, зализывать раны от неразделенных чувств и планов на будущее. Он был высоким, плечистым, хмурым и иногда пугающим со своей густой бородой и коротким хвостиком на затылке.

- Отвали, дровосек! Ты сегодня один?

- Хочешь принести мне тазик оливье? Как мило, сладкий!

В любой другой ситуации, я бы ответил в духе пошлых американских комедий, потому что мы с братом именно так и общались, но сейчас просто промолчал. И это было куда красноречивей любых слов.

- Макс, дуй ко мне.

- Не могу, тут дела по работе.

- Не гони. Нет такой работы, которую нельзя бросить ночью. Только если ты не подался в элитный эскорт. - Я молчал. - Хочешь наказать себя, верно?

Брат всегда был сообразительней меня. И точно не совершил бы моих ошибок.

- Макс, давай начнем хлестать тебя по щекам с первого января? А куранты встретим вместе. Я тоже не хочу быть этой ночью один.

- Вот же черт.

- Я Лизку из десятого “Б” на свидание меньше уламывал, - засмеялся Егор. - Давай, Макс. Как раз под речь Владыки приедешь.

Я сдался и, нехотя закрыв ноутбук, вышел из кабинета. Попрощался с охранником, пожелав ему счастья в новом году и направился на парковку. Закупиться и добраться до брата заняло около полутора часов.

Он радушно меня принял, дал несколько подзатыльников, но на столе уже стояли пара хайболов и лед. Закуски организовались в процессе распития первой порции. В отличие от тещи Егор был в курсе всего случившегося между нами с Соней. Знал и причину развода и то, что причина эта с последствиями “непреодолимой силы”. Не осуждал, по крайней мере вслух, но по какой-то причине я был уверен, что попроси его Соня отбить мне детородный орган, Егор сделал бы это без раздумий.

Он был ей как старший брат, которого у нее не было. Больше, чем друг и надежнее, чем скала. Я знал, что они продолжали общаться, и был этому рад.

- Ты ей звонил? - спросил Егор.

- Мы на работе каждый день видимся.

- Так ты ей звонил? Сегодня? Новый год же.

Я закатил глаза и опрокинул порцию горячительного. Благородные напитки так бестолково не пьют, но честно говоря было совсем не до церемоний.

- Она не возьмет трубку.

- Значит нет. И как ты планируешь снова с ней сойтись?

- Блин, Егор! Иди ты со своими вопросами в жопу!

Брат пожал плечами, встал из-за стола и ушел, прихватив недопитую бутылку и закуски. Я не часто выпивал, поэтому от четырех порций в голове гудело. Достал смартфон из кармана, открыл список вызовов, но Сони среди последних не было. Потом зашел в мессенджер и уже там обнаружил, что последний раз она мне что-то писала больше недели назад. По работе. Коротко. Сухо. Официально.

Я вскочил на ноги с намерением ринуться вон, доехать до своего дома (да, да, это все еще, мать его, был и мой дом тоже!) и, если потребуется выломать дверь, чтобы увидеть ее. А увидев - обнять. И любить. Любить. Любить так как ей хочется. Любить, чтобы она все поняла и простила.

Но картинка перед глазами оказалась до ужаса неясной. Магнитики на модном двухдверном холодильнике Егора слились в одну яркую какофонию с черным глянцевым фоном.

- Эй, ты куда собрался? - брат схватил рукав моей куртки, в который я не мог попасть кажется раза четыре. - Проспись, а потом потащишься замаливать грехи. Соне итак не просто, еще убирай потом за тобой, остолоб.

Он выволок меня из прихожей и уложил на диван в гостиной. Утром на тумбочке стоял стакан воды и лежала таблетка от головной боли. Егор никак не комментировал мое состояние, но жалость читалась в его глазах слишком явно.

Нужно было взять себя и свою жизнь в руки, поэтому я сделал то, что, наверно, стоило сделать вчера, а может быть на несколько недель раньше.

Глава 6

Соня.

Я любила читать.

Наверно только такие люди и могут стать юристами - готовые поглощать информацию массивами из сотен страниц, осмыслять витиеватые термины, цепляться взглядом за незначительные детали, запоминать всевозможные даты, обстоятельства, прецеденты. Хотя важно не только помнить, но еще и вовремя доставать эти знания с нужной полочки, эффектно швыряя оппоненту в лицо.

Только что делать, если смотришь сам на себя?

После разговора с Максом прошло два дня, а я все еще пыталась осознать произошедшее.

Я - беременна. В какой-то момент даже встала перед зеркалом и внимательно всматривалась в свое отражение, но не могла понять в чем отличие. Читала об этом. Выделила целую полку для книг о беременности и родах, зачатии и воспитании. Знала каждый этап - физиологический, биологический, даже неврологический, но… не понимала. Сейчас я все еще ничего не понимала.

Эти две красные полоски светились так ярко. Так четко.

Я вертелась из стороны в сторону. Вероятно выглядела очень глупо, но ни спать, ни сидеть, ни есть не могла. Живот был таким же плоским, как и вчера, и позавчера, и неделю назад. Не подтянутым, не впалым, без лишних складок. Обычный живот.

Провела по нему рукой.

Подумала, что наверно стоит поздороваться с будущим малышом, а потом испугалась этой мысли.

- Нельзя. Нельзя…, - проговорила вслух, чтобы не потерять связь с реальностью.

Прошло так мало времени с тех пор, как я пережила потерю. О той беременности узнала случайно, сделав дежурный тест и неожиданно увидев размытую бледно-розовую полоску. Утром отправилась в поликлинику сдавать кровь на ХГЧ и к моему удивлению все подтвердилось. Тогда до возвращения Макса из Хабаровска, где ему нужно было очно присутствовать на бракоразводном процессе клиента, оставалось десять дней. Я хотела сделать ему сюрприз, поэтому промолчала. А за два дня до его приезда оказалось, что говорить будет не о чем. Слишком маленький срок - эмбрион не прижился. Сильнейшая судорога, кровяные выделения, кушетка больничной палаты, сочувственный и участливый взгляд врача.

В день возвращения мужа я уже была дома, обколотая антибиотиками и жаропонижающими. Макс об этом так и не узнал, а я молчала, потому что не было подходящего случая рассказать.Так это горе стало только моим и ничьим больше.

Будет ли сейчас слишком эгоистично оставить это чувство счастья только для себя? Ответа на этот вопрос у меня не было, но очень хотелось чтобы сейчас все обязательно получилось.

Я знала, что чудес не бывает. И моя беременность - не чудо, а результат лечения и незащищенного секса во время весьма активной стадии овуляции.

Когда мы вообще в последний раз с Титовым…? Ах, да… В ту ночь. Сейчас уже не помню как и сколько мы занимались сексом. Не помню кончила или нет. Макс, конечно, сделал все как надо, а я просто присутствовала, совершая необходимые движения и манипуляции.

Может именно так я и подтолкнула мужа на измену. Стала безразличной сухой стервой, которая гналась за возможностью создать полноценную семью как за ценным призом. Стать нормальной по меркам общества, которое презирала за эти самые рамки. Но для самого Титова это было так же важно! Необходимо как вода, воздух, диплом магистра, собственная юридическая практика и я. Он хотел ребенка, бредил им.

Ну теперь у него будет как минимум один.

Один - не от меня. А со мной еще далеко не все ясно.

К удивлению именно эта мысль наконец-то успокоила мои нервы. Виски перестало сдавливать, гул стих, а дыхание пришло в норму. Я расслабилась и решила, что буду отдыхать, гулять и наслаждаться выходными.

Оставшиеся дни я почти ни с кем не разговаривала. Разве что снова звонила мама, да пара приятелей, которые запоздало вспомнили, что у них в социальных сетях и мессенджерах остались те, кому они не отправили открытки на стену или поздравительный прикол в личные сообщения. Титов тоже больше не беспокоил меня внезапными появлениями на пороге или полуночными звонками.

Но каникулы закончились так же быстро как и начались, и мне пришлось вновь вспоминать про свои обязанности не только как юриста, но и сотрудника фирмы, владельцем которой был мой бывший муж.

Первые две недели пролетели почти незаметно - в делах и заботах о клиентах. Токсикоз меня почти не беспокоил и единственное что пришлось поменять - исключить из завтрака апельсины. К цитрусовым у меня появилась строгая неприязнь.

Я считала дни, складывала их в недели. По всему выходило, что эмбриону было около двух месяцев. Мне было страшно называть его малышом, человеком, ребенком. В книгах, которые я так любила, писали, что на этом сроке его размер и вес соответствует одной ягодке малины. Думаю по хрупкости он был таким же - беззащитный и ранимый. Да и в такой враждебной среде, как моя матка - ему совсем непросто.

Я все еще не строила никаких планов и не собиралась вставать на учет раньше, чем через месяц. Максу тоже говорить не собиралась. Это было эгоистично, но в прошлый раз он не разделил со мной горе, я же не могла сейчас делить с ним вообще ничего.

Титов чувствовал это, обходил меня стороной, а на работе мы общались исключительно в деловой переписке. Почти не взаимодействовали. Оставалось лишь одно общее дело - Удальцовых, которые расстались громко и некрасиво после пятнадцати лет брака. Делили имущество, практически не думали про троих детей, младшему из которых было чуть больше трех лет. Печальный исход с демонстрацией грязного белья. По крайней мере у Титова было понимание, как разводиться не стоит.

Тридцатое января не задалось с самого утра. Достав из шкафа чулки поставила на них стрелку. На блузку пролила кофе, после чего к перспективе надевать шпильки отнеслась с опаской, заменив их на удобные туфли “мери джейн”. Завтрак в принципе не продержался во мне и пятнадцати минут. Я никак не могла найти флешку с рабочими документами, потом поняла, что не взяла зарядку от телефона, а в машине почти закончлся бензин. Пришлось срочно вызывать такси, чтобы не опоздать на совещание.

Глава 7

Всегда относилась к обмороку как к чему-то ужасному. Сейчас же поняла, что потеря сознания иногда является спасением, забирает все страхи, всю боль, оставляя только одно желание - не приходить в себя как можно дольше. Там хорошо. Там нет проблем и забот. Нет коммунальных счетов, утренней тошноты, внезапно кажущихся такими неудобными шпилек, бывших мужей и их беременных любовниц. Только темнота и абсолютная тишина.

Но прямо сейчас кто-то настойчиво пытается выдернуть меня из этого вакуума.

- Соня! Сонечка, родная, очнись!

Я слышала голос очень четко, прямо над ухом. Чувствовала как холодный липкий пот каплями стекает по вискам и спине. И как болит живот.

Открывать глаза было страшно. Яркий свет резанул по всем нервам одновременно, поэтому моя первая попытка показать бывшему мужу, что я его слышу и уже в сознании провалилась.

Тогда-то я и поняла, что он поднял меня на руки и куда-то несет. От этой непроизвольной тряски моя голова болталась как у его смешного клоуна-болванчика на торпеде автомобиля. Руки, которые наконец-то снова стали меня слушаться, инстинктивно обхватили Макса за плечи, пальцы вцепились в пиджак.

- Остановись, пожалуйста, - я не могла говорить громко, мямлила, словно мой язык был разбухшей от воды губкой, поэтому Титов меня не послушал. - Меня сейчас стошнит, Максим.

Кажется полное имя, которое я произносила так редко, привлекло его внимание и он сначала замедлил ход, а затем и вовсе остановился, опустив встревоженный взгляд на меня. У него были все такие же красивые и выразительные глаза, как я помнила. Синие, с желтыми вкраплениями.

- Поставь меня на пол, пожалуйста, - голос возвращался медленно, но хотя бы уже не шепот. - Куда ты вообще меня несешь?

- В машину. Отвезу до ближайшей поликлиники к дежурному хирургу, пока ты из бледно-серой не стала синей и холодной, - его голос звучал заботливо, и в любом другом случае я бы, конечно, поспорила. - Понимаешь, как я испугался, когда узнал, что в застрявшем лифте оказалась именно ты?

Наверно понимала. Это больше чем просто внимание и вежливость. Мы были рядом друг с другом большую часть жизни, поэтому не смогли бы игнорировать даже простуду. Такое отношение въедается в кожу, оседает на подкорке. Родному человеку плохо? Что я могу сделать? Все, что угодно.

Макс помрачнел, когда я сжала его плечо сильнее из-за нового приступа боли.

- Пойдешь сама или мне снова взять тебя на руки?

Я помотала головой, не сильно понимая, от чего именно отказываюсь. Первое или второе?

- Сонечка, ты ела что-нибудь на завтрак?

- Ржаные сухари с молоком, потому что только от этого странного сочетания меня не тошнило по утрам. Но я в жизни не скажу об этом Максу.

- Титов, это почки. И нервы. Отпусти меня на землю, мне уже лучше.

Пронзительный взгляд бритвой прошелся по моему лицу:

- Мы едем в больницу. Прямо сейчас.

Я вяло выдернула руку из его клешней:

- Не стоит, тем более у меня нет паспорта.

- У меня есть. Я храню копии всех твоих документов.

Точно, я и забыла, что мой бывший - параноик, ипохондрик и тот еще придурок.

Если бы не тянущая боль внизу живота, я бы послала его куда подальше, но нет. Страх за малыша оказался сильнее гордости.

- Просто довезешь меня до больницы, хорошо?

- Разумеется, - соврал Макс. И мы оба понимали, что он врет.

Мы медленно спустились еще на пять этажей до парковки. Он бережно усадил меня в свой внедорожник на заднее сиденье, достал бутылку воды и нырнул за руль. Ехал аккуратно, сверяя данные навигатора с надписями на домах. Через десять минут оказались на месте.

Я не любила больницы, поликлиники, центры планирования семьи, перинатальные центры и женские консультации. Все это ассоциировалась с болью, анализами, уколами и… слезами. Теми, что Титов видел сам, теми, которые я скрывала от него, чтобы не срывать настрой перед важным делом или поездкой.

Диагнозы, прогнозы, назначения, ЭКО - мы прошли через все.

Но вот я снова здесь. Это ожидаемый для меня финал, я почти знала, что ждет меня дальше. Боль. Очень много боли. Пока мы ехали, я успела принять, что случилось плохое, и эта последняя частичка нас никогда не появится на свет.

- Спасибо, - прошептала я, когда Титов припарковал свой джип.

- Пока не за что.

Он захлопнул за мной дверь и бережно, будто будто беспомощного инвалида, подвел меня ко входу.

- Титов, ты же обещал, - прошептала я.

- Сначала мне нужно убедиться, что с тобой все в порядке. Ты еле языком ворочаешь, в таком состоянии будешь сидеть в очереди пока не окочуришься.

- Хватит, - у меня даже вышло повысить голос, - заботиться о партнере это привилегия, которую ты потерял. Дальше я сама.

Сердце стучало в два раза быстрее. Потому что по сузившимся зрачкам своего бывшего я понимала, он ни за что не оставит меня одной и вот-вот мой секрет перестанет быть таким тайным.

***

В зоне регистратуры было светло и чисто. Макс помог мне зайти внутрь и сразу заполнил пространство больницы суетой, приказами, контролем. Он с порога потребовал дежурного врача, и сообщил, что нам нужны консультация терапевта, нефролога и узи. Сказано это было таким тоном, что медсестра отложила телефон в сторону и кивнула, глядя на моего бывшего как кролик на удава.

- Перестань, - я дернула Титова за рукав. Бесполезно.

Он уже завел мотор и не собирался тормозить. В холле толпилось не больше дюжины человек, очередей здесь не бывало вовсе. Но даже при таком минимуме людей, вокруг нас образовался вакуум. Пациенты отошли в сторону, я оказалась в кресле, рядом Титов с самым участливым выражением лица, а по коридору к нам торопится врач.

Глядя на суету вокруг, я снова взмолилась:

- Макс, оставь меня, пожалуйста.

- Конечно. Как только удостоверюсь, что с тобой все хорошо.

Хорошо не было. Меня по прежнему мутило, и кружилась голова. А еще сердце стучало так быстро, словно вот-вот выпрыгнет из груди. Кажется это называется тахикардия. Или инфаркт. Зато живот больше не болел и это давало крохотную надежду, на то, что крохотный человек внутри меня такой же боец как и я.

Глава 8

Макс.

- Бесполезно. Все это просто не имеет никакого смысла! Вы можете нормально делать свою работу? - Я скинул звонок, заканчивая разговор с риэлтором. - Чертов идиот!

Через минуту мне приходит сообщение от контакта “Ответственный за жилье №3” с текстом “Я увольняюсь! Верну только 50% комиссии за моральные издержки”. В конце стоял гневный матерящийся смайл.

За два месяца найти квартиру так и не удалось. Жить в гостинице осточертело до зуда. И дело вовсе не в сумме, а в том, что гостиничные номера были такими… чужими. Обезличенными. Стерильно вылизанными от любой формы привязанности к месту проживания. Даже оставив утром разбросанные по столу вещи, неубранную вчерашнюю рубашку и помятый пиджак, вечером все это обязательно окажется на своих местах. В шкафу. На полках. В тумбочке.

Мне нужна квартира. Недалеко от работы, в приличном районе, с собственной парковкой и нормальным ремонтом. Нет - варианты, которые были еще на стадии “фундамента” я не рассматривал. Разве это так сложно запомнить?

Посмотрев на монитор и расплывающиеся в электронном документе буквы, покачал головой. Невозможно работать. Невозможно думать головой, когда жизнь катится под гору с такой скоростью, что кажется ее уже не остановить. Оставалось только дождаться большого взрыва и разгребать последствия.

Снова раздалась трель телефона. Первую секунду я ощутил прилив тепла по телу - обычно в это время мне звонила Соня. А потом осознание накрыло меня с головой. Теперь жена общалась со мной исключительно через деловые письма. И все это только моя вина.

Я сбросил очередной звонок без номера и вернулся к работе.

Ходить на работу по выходным стало моей новой привычкой. Пока я не смог найти себе нового компетентного помощника приходилось делать множество дел, от которых в последние годы я отвык. За эту неделю на собеседование пришло около десятка человек. Вчерашние студенты, юристы готовящиеся выйти на пенсию, ушлые карьеристы и ленивые бездельники. Телефон разрывался без конца, а я просто подыхал без своей команды.

Черт! Какой же я все-таки идиот!

Соня уже неделю была на больничном. Я очень старался не вторгаться в ее личное пространство, но тревога за ее здоровье затмевала все существующие нормы приличия. Поэтому я попросил Егора навестить ее и теперь ожидал полного отчета.

Именно этот момент выбрала моя бывшая помощница и будущая мать моего ребенка чтобы позвонить.

- Слушаю, - нетерпеливо и недовольно выронил я в трубку.

- Максим Алекс… - Люба запнулась. Она больше не моя подчиненная и у нее нет необходимости обращаться ко мне официально. - Максим, я сегодня собираюсь на скрининг. Второе УЗИ. Немного рано, но мне назначили из-за небольшого отклонения в анализах. Хотите… то есть, может быть ты хочешь пойти со мной?

Я тяжело вздохнул, посмотрел на часы. Еще только половина пятого вечера, а казалось, что с тех пор как я пришел в офис прошло не меньше суток. Бесконечно длинный день.

- Нет, прости. Я очень занят сегодня, - это было не правильно, как и все, что произошло с момента когда мне сорвало башню. Я уже перестал считать собственные ошибки.

- Понимаю, - замялась Люба, - просто я не очень хорошо себя чувствую весь день. Мне сказали не есть накануне, и так кружится голова. Но ничего, я вызову такси, все будет хорошо, Максим… Александрович.

Ее голос звучал дол того жалостливо, словно ее от смерти отделял последний вздох.

- Скинь свой адрес смс-кой, я сейчас подъеду.

Я отключился и поморщился. От всей этой ситуации меня коробило, выворачило и тошнило, но я обещал себе, что позабочусь о ребенке. А потом я дал такое же слово Любе. Она же обещала не соваться в мои отношения с женой. Тот факт, что им не посчастливилось оказаться в одном лифте никто предугадать не мог. В остальном я ее не винил. Она меня тоже.

Подхватив пальто и получив сообщение с адресом, я направился к машине.

На месте мы оказались через пятьдесят минут, как раз вовремя.

- Не знал, что поликлиники работают по выходным так долго.

- Платные работают, - Люба пожала плечами.

Мы не поздоровались, не обнялись и даже не пожали руки. Нас пригласили в кабинет почти сразу. Выдали бахилы и провели стандартный опрос.

Люба легла на кушетку, приподняла край водолазки, спустила лосины, оголяя округлившийся живот.

- Судя по всему срок вашей беременности соответствует двадцати неделям. - Врач начал осмотр, перечисляя показатели и цифры, сообщая нам, что все в норме. Все хорошо. - Слышите, как бьется сердце? - И я слышал. Громкий, частый стук. Это мой ребенок, мое большое счастье и то, о чем я мечтал. Я очень старался себя убедить в этом, но так и не смог подойти к Любе, чтобы взять ее за руку. - Будущие родители хотят знать пол ребенка?

Врач повернулся к нам, смотря с любопытством и надменностью, словно он обладал тайным знанием, которым мог поделиться лишь с избранными.

Я пожал плечами, Фролова кивнула уверенно и без сомнений.

- Что ж, с уверенностью могу…

Врача прервал мой телефон. Я на автомате перевернул экран и увидел, что мне звонит Егор. Не лучший момент, чтобы отвечать на звонки, но я сделал несколько шагов и быстрее, чем понял, оказался в коридоре, за пределами кабинета УЗИ.

- Привет, Егор, ты…

- Да пошел ты со своим “Привет”, говнюк! - рыкнул старший брат. - Макс, чтобы ты сейчас не делал, где бы ни был, возьми свою задницу в руки и тащи в свой навороченный джип. У тебя есть три часа времени, все вокзалы Москвы и одна Соня, мать ее, Титова, которая собирается оставить тебя в прошлом. Ты понял?

Я понял.

И уже через пять минут вылетел на МКАД.

***

Хороший адвокат всегда знает, когда дело-дрянь.

Это вовсе не значит, что стоит останавливаться на полпути к достигнутой цели, но с вероятностью чуть больше, чем сто процентов ты проиграешь, даже если приложишь все усилия. Неизбежно, как “мат” в шахматах. Необратимо, как цунами.

Глава 9

Раньше я думала, что человек может пребывать в двух состояниях: либо бодрствовать, либо спать. Я была не права и сегодня убедилась, что человек может не делать ни то ни другое. Черт знает, как тогда назвать этот процесс. Наверное просто: в данный момент человек… существует.

Так вот, я существовала.

Лежала на нижней полке своего купе, повернувшись лицом к стене и жмурилась. Не плакала. Не спала. Не думала ни о чем, не пеняла на судьбу и даже не ругалась с Богом. Бесполезно. Я до боли сжимала глаза, разгоняя под веками сухой жар. Хваталась за обрывки фраз кондуктора, вздрагивала, когда кто-то слишком сильно стучал ложкой о кружку, иногда проваливалась в полузабытье. Здесь внутри моего сознания было так же хреново как и снаружи.

Колеса поезда выбивали по рельсам знакомый с детства такт. Но только теперь за этими звуками я слышала короткое слово:

“Ти. Тов. Ти. Тов. Ти. Тов”

Господи, зачем эта жестокость? Зачем было приезжать, зачем было говорить, зачем?!

Я закусила наволочку, чтобы заглушить собственные рыдания. Ни к чему устраивать душевный стриптиз для всего купе. Попутчики и так замолкают временами и кидают опасливые взгляды в мою сторону. Пускай думают, что я болею головой, а не сердцем.

В город я приехала ночью. Не спала больше суток и держалась на ногах только за счет адреналина и нечеловеческой упертости.

Иронично, что почти пятнадцать лет назад, когда мама вспомнила о моем существовании, я так же уехала в Москву. Сейчас разве что поезда новые, и бабули с дедом нет в живых. Остальное не изменилось: ночь, холод, крики на вокзале и падающие прямо в лицо хлопья снега.

Одной рукой я перехватила шарф, чтобы ветер, прижав его к щекам, чтобы ветер не так дул в лицо. Другой тащила чемодан, тот кренился на бок и громыхал на каждой кочке.

Приложение показало, что такси приедет только через двадцать минут, и я без раздумий обратилась к сонному мужчине с картонкой “Недорого”.

Соврал, конечно. Видя во мне “типичную” москвичку, водитель запросил за поездку тысячу рублей, а я не стала спорить. Помог дотащить чемодан до подъезда и на том спасибо.

Обернувшись, я оглядела темный двор перед нашим домом. Футбольное поле выглядело неухоженным, скамейки, на которых сидела моя ба с подружками спилили, а на их место поставили новенькую детскую площадку. Наверное это правильно. Новая жизнь пришла на смену той, старой. Но тут я увидела еще один привет из прошлого. С той стороны акации сохранилась космическая ракета из тонких железных труб. Все детство я провела там, в кабинке пилота. И кто знает, возможно совсем скоро мой ребенок будет также лазать по перекладинам и прыгать с верхнего отсека в высокую траву. Жизнь идет по кругу, все в ней циклично, все повторяется вновь и вновь.

Ключ от квартиры был совсем не таким как я помнила. Когда я заработала первые деньги, то предложила дедушке сделать самый простой ремонт. И в конце он решился поменять двери:

- Да я умоляю, Софийко, у нас дураков много, залезут в дом и всю красоту испортят, а ведь я ее своими руками и твоими глазами делал! - Любил ворчать дед.

А бабушка в тон ему отвечала, что единственное сокровище в доме - она сама, а не свежие обои и диван.

Сейчас, видя перед собой не дермантинового монстра в рубчик, а самую обычную дверь, я испытала чувство досады. Как будто меня обманули и привели не домой, а в посуточную аренду.

Повернула ключ, потянула металлическую ручку, ожидая услышать привычный скрип. И снова ничего... Из квартиры меня обдал порыв теплого, застоявшегося воздуха, от которого сдавило легкие. Как в мае перед дождем. Я повела носом, стараясь уловить знакомый аромат бабушкиных духов, и дедушкиных сигарет.

Увы. После их смерти, мама сдавала квартиру какой-то семейной паре, и только когда я пригрозила довести передачу наследства до суда, она отдала мне ключи. Ругалась страшно, звонила и кричала в трубку, чуть ли не проклиная эгоистку дочь, но я довела дело до конца. Все это время Титов был рядом.

Я выселила тех людей, наняла хороший клининг и расставила все в доме так, как было при жизни бабушки и дедушки. Маленький музей в их честь, яркое стеклышко из калейдоскопа моего детства.

Я шагала по коридору, прислушиваясь к звукам своего нового жилища, здесь стояла неправильная, пугающая меня тишина. Зашла в спальню и включила свет, но потом вспомнила, что Макс лично выкручивал все лампы и перекрывал коммуникации. Где-то в кладовке стояла коробка с инструментами, вот только я слишком устала, чтобы делать хоть что-то.

Легла на застеленную клеенкой кровать и поджала ноги.

Не знаю, что будет завтра. Не знаю, правильно ли я поступила. Не знаю, вернусь ли назад. Я не знала ничего этого. Вопросы как рой мелкой мошкары жужжали в голове, мешая и пугая меня до дрожи. Но стоило опустить руку на живот, как сердце останавливало свой бег и стучало медленно и твердо.

Теперь я не одна, малыш. Теперь мы вместе.

С этой мыслью я наконец заснула.

***

6 лет спустя

Будильник прозвенел в шесть тридцать. Жизнь приучила меня довольствоваться малым: немного часов для сна, скромный ужин, чтобы не испортить фигуру, крохотное место на кровати, которую я делила с мужчиной.

- Степа, Степашка, - я глажу вихрастую голову, путая пальцы в пшеничных кудрях.

Волосы сына мои - русые. Имя моего деда. Фамилия моей бабушки. И пожалуй, это все, что он взял от нас. В остальном он вылитый Титов. Особенно удался характер.

- Я не встану, - бурчит маленькое чудовище и сильнее зарывается носом в подушку. - Люди должны спать восемь часов.

- А ты продрых все десять.

- Правильно. - Доносится из под одеяла. - А должен восемь. Нужно было будить меня раньше.

Я вздыхаю, но не сдаюсь. Степка весит как тощая индюшка, поэтому я легко хватаю его за ногу и вытаскиваю к свету. Он щурится, шипит как вампир, но, кажется, наконец открывает глаза.

- Сегодня я с Ириной Петровной, или…