Развод. Не ломай мне карьеру

1

- Елизавета Владимировна, скажите, что Вы почувствовали, когда узнали об измене мужа? - репортер с пугающе неестественной улыбкой сует микрофон мне в лицо. – Вы сохраните брак после такого низкого предательства?

Я думала он остановил меня ради вопросов о выставке, на которой мы сейчас находимся. Множество бесценных образцов искусства Древнего Египта было совсем непросто собрать в одном месте. И некоторые из них прибыли в наш город из других стран ради этого. Собственно, организовать это было моей работой.

Так что я натянула вежливую улыбку, готовясь рассказать о международных контактах с музеями всего мира и упомянуть об уникальности некоторых экспонатов, когда до меня дошел смысл заданного мне вопроса.

Я подвисаю на мгновение с открытым ртом, прежде чем взять себя в руки.

Мой муж, Антон Шитов, известный бизнесмен в нашем городе. А еще с недавних пор депутат. Когда он решил начать политическую карьеру, мы говорили о том, насколько грязные методы конкуренции в этой сфере.

На репутации политика не должно быть черных пятен. Потому что как бы хорошо не был спрятан компромат, его найдут и обнародуют.

А если грязных тайн нет, их можно и придумать. На что только не пойдут люди ради власти.

Я уже четыре года замужем за Антоном и знаю его прекрасно. Он такого не допустил бы.

Во-первых, потому что у нас крепкая семья и хорошие отношения. Во-вторых, потому что для Антона много значат его бизнес и карьера политика. Он не стал бы подставляться - это просто глупо.

Меня хотят развести на скандал, чтобы я выдала на камеру истерику, которая подмочит мужу репутацию.

Я даже знаю в чем дело. Антон говорил, что на следующей неделе губернатор должен одобрить его фирме строительство двух мостов в области. А наш губернатор человек семейный. И измены с разводами всегда осуждал.

Похоже, конкуренты решили сорвать сделку моему мужу таким банальным и грязным способом.

Но не на ту напали. Я не дурочка, чтобы вестись на такую глупую провокацию.

- Я уверена в своем муже, - смотрю на ухмыляющегося репортера как на таракана. – С чего вы вообще взяли, что он мне изменяет?

Беспринципные журналисты на что угодно пойдут ради сенсации. И, возможно, лучше было бы просто уйти, ничего не ответив.

Но мне хочется защитить мужа. Если станут делать об этом сюжет, пусть покажут мой ответ. Хотя, конечно, они не покажут. Просто обойдутся без моей реакции, если она их не устроит.

- Разве вы не видели видео в интернете? – удивляется репортер, явно разыгрывая отрепетированный спектакль.

Но мне уже надоело. Правильную для нас реакцию я уже выдала, так что могу со спокойной совестью уйти и не пачкаться дальше в этой грязи.

Пытаюсь сбежать, но это не так просто. Журналист зажал меня в углу. И чтобы избавиться от его общества, мне нужно протиснуться между стендами с папирусом и сосудами.

Пока я боком преодолеваю это препятствие, он достает телефон и включает на нем какой-то видеоролик.

И все бы ничего, но звуки, доносящиеся из телефона ни с чем нельзя перепутать.

Томные охи, включенные на самую большую громкость, заставили бы покраснеть даже изображение жреца на древнем саркофаге. А уж внимание посетителей привлекли точно.

Народ начинает озираться в нашу сторону. А несколько самых любопытных дам уже подошли поближе, чтобы не пропустить намечающееся шоу.

Спасибо, что хоть сейчас в зале нет посетителей с детьми.

На лице репортера расплывается торжествующая улыбка, а мой взгляд все-таки падает на экран его телефона.

И в сердце будто вонзается нож.

Потому что репортер не соврал. На видео я узнаю мужа, который с энтузиазмом трахает свою помощницу в гостиничном номере.

Ее я тоже прекрасно знаю. И даже помню этот номер. Месяц назад я прилетала к мужу на другой конец страны, чтобы сообщить о том, что мы ждем ребенка. Он тогда долго мотался по разным городам, не возвращаясь домой. Большой бизнес, как и политика, требуют от человека самоотдачи. Иногда сильно в ущерб семье.

Я всегда его поддерживала. Всегда была на его стороне. Вот только мотаться по командировкам не могу из-за проблем со здоровьем.

А когда узнала, что беременна, не выдержала и все-таки полетела к нему. Хотела разделить радость с любимым.

В том самом номере я со слезами на глазах призналась Антону, что скоро он станет папой. Мы очень давно ждали этого. И мне казалось, он тоже рад.

Потому что в тот день он зацеловал каждый миллиметр моего тела, шепча слова благодарности.

Выходит, не только меня он целовал.

И все же я не стану устраивать скандал. Ведь ради этого репортер, бездарно разыгрывающий теперь сочувствие, и продолжает держать перед моим лицом микрофон.

Им нужно втоптать моего мужа в грязь, чтобы отобрать его сделку. А я не знаю, подлинное ли это видео. А даже если это и не монтаж, то почему я должна подыгрывать этим людям?

Даже если Антон меня предал, я не стану его топить.

2

Всю ночь я пакую свои вещи. Уснуть все равно бы не вышло.

Первые несколько часов слезы текли по моим щекам бесконечным потоком, и я никак не могла успокоиться. А потом пришло какое-то опустошение. Все чувства притупились. Будто кто-то выключил рубильник.

Не могу поверить, что моя семья разрушена. Вот так в один день. Еще вчера был любимый муж, а сегодня он превратился в предателя.

Хотя почему сегодня? Он стал им как минимум месяц назад. И ведь продолжал звонить мне как ни в чем не бывало и слать теплые сообщения перед сном.

Правда, гораздо реже, чем раньше.

Я списывала все на его занятость. А выходит дело было в Ксении.

А, может, он и раньше изменял. Откуда мне знать? Возможно, он вообще никогда не был верным.

Перед уходом оставляю на письменном столе мужа свое кольцо. Это вместо дурацких объяснений. Зачем мне ждать неделю, если я все уже для себя решила?

Водитель отвозит меня с чемоданом в аэропорт, где я покупаю билет на утренний рейс до Питера. Очень надеюсь, что родители разрешат какое-то время пожить у них.

Включаю телефон перед вылетом, чтобы позвонить папе и попросить меня встретить.

Даже не читаю сообщения от мужа. Смахиваю их и снова выключаю сотовый.

Мне не интересно, что он там написал. Все, что нужно, мне уже известно.

Сижу в своем кресле у окна и любуюсь мрачным осенним небом. Оно очень подходит к моему тяжелому настроению.

Незаметно глажу под кофтой живот. Не люблю привлекать внимание к своему положению.

Но соседу, спящему с наушниками в ушах, к счастью плевать на меня, мое положение и настроение.

Поднимаю руку выше, чтобы прижать к ноющему сердцу.

Как-то оно неприятно тянет, и я стараюсь сменить положение тела, чтобы болезненные ощущения прекратились.

Обычно родители поддерживают меня. Надеюсь, так будет и в этот раз. Потому что идти одной против всех гораздо труднее. Особенно беременной женщине.

Через какое-то время мне даже удается ненадолго заснуть. Но этого мало, и, выходя из самолета, я очень хорошо чувствую, что не спала прошедшей ночью.

Голова кружится. И я даже не сразу замечаю папу, который машет мне рукой, привлекая внимание.

Он подходит сам и обнимает меня за плечи, прижав к груди.

И я не знаю, что происходит, но из моих глаз снова потоком начинают литься слезы.

- О-о-о… - тянет он, гладя меня по голове. – Понятно – понятно… с Антоном поссорилась значит?

- Я развожусь с этим предателем! - реву уткнувшись в отцовскую куртку.

- Ну вы даете, конечно… - бурчит он, неловко хлопая меня по спине. – Поехали домой, дочка. Мама там ждет, я ей позвонил.

Папа одной рукой хватает чемодан, другой подталкивает меня к выходу из зала ожидания аэропорта.

- Так уж сразу и разводитесь? – спрашивает папа, когда мы садимся в его машину и отъезжаем.

Я сижу рядом с ним на переднем пассажирском сидении и сморкаюсь в его отглаженный мамой носовой платок.

- Пап, видео, на котором он спит со своей помощницей, облетело вчера все новостные паблики.

- Мда-а-а…, - папа осуждающее качает головой. – Говорил я Антону, что политика портит людей… и вот результат…

- Это прокисшее молоко портит кофе, если его туда добавить. А человек сам выбирает делать что-то плохое или нет. Разве не так ты меня учил?

Я ерзаю на сидении, потому что мне снова неудобно. И бог колет, и в сердце отдает. Еще и глаза слипаются от усталости.

- Так, Лиза, так, - соглашается папа. - Разочаровал меня, конечно, твой Антон.

- Он больше не мой… - я зеваю, закрывая глаза.

А просыпаюсь от того, что папа трясет меня за плечо.

- Приехали, доченька, пойдем в дом.

Вылезаю из машины и вижу маму, бегущую мне навстречу. По глазам понимаю, что она уже все знает.

Не удивительно, ведь с интернетом она дружит лучше, чем папа.

- Ах, Лиза – Лиза… - мама крепко меня обнимает. - Ох, доченька, ну как же так?

- В дом идите! – велит отец, затаскивая на крыльцо мой чемодан. – Октябрь на дворе, застудитесь на улице обниматься.

На кухне мама сажает меня за стол. И я уныло ковыряю в тарелке, до краев наполненной целой кучей разной еды.

Мама всегда была хорошей хозяйкой. И она считает своим долгом кормить всех вокруг до отвала.

Вот только у меня совсем нет аппетита. И кусок в горло не лезет.

Под строгим маминым надзором накалываю на вилку кусочек тушеного мяса и отправляю его в рот.

Я уже успела в двух словах пересказать ей вчерашние события и убедилась, что слухи добрались быстрее меня.

- Правильно, доченька, - мама подкладывает мне на тарелку еще салата. – Я бы тоже с твоим отцом развелась, если бы он мне с какой-то мымрой изменил!

3

Открыть глаза почему-то кажется неимоверно сложной задачей. Веки не слушаются и никак не желают подниматься.

Я все-таки с трудом, но разлепляю их, тут же жмурясь от неприятного яркого света.

В голове туман, и мысли путаются. Никак не могу понять, где нахожусь.

- Вы нас напугали, Елизавета Владимировна, - надо мной склоняется седой мужчина в белом халате.

Начинаю понимать, что нахожусь в клинике. И это сильно меня пугает.

Дергаю рукой, прижимая ее к животу. И тут же чувствую иголку, приклеенную пластырем к вене.

- Осторожнее, - просит врач, поправляя капельницу. – Не переживайте, судя по УЗИ с ребенком все в порядке. И анализы вполне приличные. А вот ваше сердечко шалит… надеюсь, вы наблюдались раньше у кардиолога. Такие вещи стоит контролировать.

Киваю.

У меня с рождения порок сердца и иногда он дает о себе знать. Некоторые вещи я переношу сложнее, чем другие люди. Например, перелеты и спортивные нагрузки. А еще мне придется делать кесарево сечение.

Конечно, за свою жизнь я прошла уже несколько обследований. Последнее было, когда после свадьбы мы с Антоном решили завести детей. Три года назад. Тогда мне было двадцать пять.

Я ждала этого малыша три года. А теперь его папа решил завести интрижку с помощницей.

- Придется Вам пока полежать у нас, - возвращает меня из мыслей о неверном муже врач. – А может и задержаться до родов, если, конечно, хотите доносить.

- Но до родов же еще больше чем полгода! – ужасаюсь я.

Доктор хмурится.

- Вот и посмотрим, - строго говорит он, - Это сейчас вы легко отделались. А если упадете в обморок на позднем сроке, то ребенок пострадает от удара, вы это понимаете? И гипоксия ему обеспечена, если ваше давление продолжит скакать.

Прикусываю губу. Конечно я хочу, чтобы мой малыш родился здоровым. И сделаю все ради этого.

- Отпущу вас только после того, как буду уверен, что вы снова нигде не грохнетесь, это понятно? – спрашивает доктор.

Киваю.

- Я просто перенервничала, понимаете, - объясняю я. - Узнала одну очень неприятную новость… вот и…

- Что ж, понятно. Постарайтесь больше не волноваться. Иначе придется провести всю беременность на больничной койке.

Снова киваю.

Терпеть не могу больницы. Я провела в них уже слишком много времени.

- Там в приемном покое ваши родственники ждут, - сообщает доктор. – Если вы согласны, то медсестра их пропустит. Часы посещения еще не закончились.

Дождавшись моего согласия, доктор уходит из палаты.

Я приподнимаюсь на подушке, ожидая, когда войдут мама с папой.

Наверно, они сильно за меня перепугались.

Облизываю пересохшие губы. Надеюсь, я выгляжу лучше, чем чувствую себя, и не ужасну их своим видом еще сильнее.

Дверь со скрипом открывается, но в палату заходят вовсе не родители.

Хмурый Антон Шитов собственной персоной заходит в мою палату и плотно прикрывает за собой дверь.

Сердце в который раз болезненно сжимается. Мысленно велю ему биться ровно. Это очень важно. Важнее того, что я сейчас чувствую к мужу.

Но мне все равно больно даже смотреть на его виноватое лицо.

Он красивый мужчина. Страшно обаятельный. Настолько, что я никогда не замечала разницы в нашем возрасте. Скоро ему исполнится сорок. Но в моих глазах, да и не только моих, его мужская привлекательность только крепнет.

Вспомнилось вдруг, как у меня тряслись коленки, когда я впервые его увидела.

- Зачем ты приехал? – спрашиваю я.

Его взгляд бегает по моей фигуре, укрытой больничным одеялом, задерживается на лице. Антону не нравится то, что он видит. Морщина на его лбу становится еще глубже.

Скорее всего я правда выгляжу ужасно. Плевать. Мне больше не хочется быть для него привлекательной.

- Лизонька, - от вины в его голосе меня просто корежит. – Прости меня, девочка моя. Я так виноват…

Забавно, конечно.

- Где мои родители? – спрашиваю я, потому что они точно не пустили бы ко мне Антона, если бы были тут.

- Ну… - мнется муж, - возможно, после разговора со мной у твоей мамы поднялось давление, и твой папа с дежурным врачом прямо сейчас немного… приводят ее в чувства…

- Что? – я сажусь на кровати, но тут же морщусь от головокружения.

Аж в глазах потемнело.

- Лиза, ну не переживай, пожалуйста, тебе нельзя нервничать, - умоляет Антон.

Он подлетает ко мне. Хочет помочь лечь обратно. Но я кошусь на его протянутые руки, как на ядовитую змею.

- Только тронь… - предупреждаю я.

Не знаю, чтобы я сделала, как бы стала защищаться от прикосновений Антона. Но он послушно опускает руки вниз. Отходит на шаг.

- Мне показали ролик, где ты заявляешь, будто на том видео со мной ты, - говорит муж. – Спасибо, что выгородила меня. Ты знаешь, как для меня важна поддержка губернатора. А он старой закалки и грязных семейных скандалов не переносит. Ты просто чудо.

4. Антон.

Я облажался. И как же, мать вашу, не вовремя.

Теперь всё одновременно пытается пойти на хрен.

Но я уже почти сорок лет с успехом имею эту жизнь. Без осечек и ошибок. Так что и сейчас не позволю себя нагнуть.

Как же они меня развели… как мальчика сделали! Остается только мысленно им аплодировать.

Я конечно выясню заказчика этого праздника в моей жизни. И, кажется, уже сейчас догадываюсь, кого благодарить.

Кротов Юрий Альбертович. Крот. Мой заклятый конкурент. Чтоб у него, падлы, стоять перестал. Решил мои мосты отжать, тварь. И не только мосты.

Мой бизнес давно ему поперек горла. Уже два года с ним тремся, никак рынок поделить не можем. Потому что я его с успехом нагибаю, но он тоже не вчера тут такой красивый нарисовался.

Подгадить может будь здоров.

Скрытая камера в моем номере – его рук дело. Тут и гадать нечего.

А вод за Ксюшу обидно. Не ожидал. Сначала решил, что она так, чисто случайно в замес попала. Но ребята нашли красноречивый кругленький перевод на ее счету месячной давности.

Немного прижали крошку. Совсем чуть – чуть. Да она и не отпиралась особо.

Призналась, что ей заплатили за секс со мной.

Красота, мать вашу.

Сразу сошлись концы с концами. Девчонка и раньше смотрела мне в рот, к этому я привык. Но как раз месяц назад стала активно лезть мне в брюки.

А я, блин, растекся, как телочка. Приятно, че уж скрывать, когда тебе почти сорок, а на тебя вешаются двадцатилетние юные девчонки.

Но я не собирался с ней спать. Заманчиво, конечно, но слишком геморно.

А я выбрал быть семейным человеком. С женой у меня тоже, между прочим, секс охренеть какой.

Тут я вообще не прогадал.

Честно говоря, на Лизу я обратил внимание, потому что она была отличным вариантом.

Красивая, просто глаз не оторвать. Умная. С отличным образованием. С такой и в постели не скучно, и на встрече с важными людьми краснеть не придется.

Из семьи, опять же, приличной.

Короче, нет изъянов у моей жены. И браком я остался больше, чем доволен.

Сомневался только из-за ее молодости. Двенадцать лет у нас разница. И как-то героем ее романа я себя не видел.

Но когда понял, что интерес взаимный, решил послать все сомнения на хер.

А что такого? Для женщин вообще нормально оценивать мужчин по статусу и бабкам. Они искренне в это влюбляются.

Так что если ты в этой жизни что-то решаешь, то на тебя запросто может запасть двадцатипятилетняя красотка. Вот и Лиза запала.

А мне жаловаться не на что. Из нее отличная жена вышла. Мозг мне никогда не делала. Дома встречала ласково. Во всех смыслах.

И я смирился с тем, что пора остепениться. Мне даже понравилось. Детей вот решили завести.

Все, короче, по плану.

И я, мать вашу, честно не собирался присовывать Ксюше. Тем более на камеру.

И все же я это сделал. Работы было охренеть как много. Замотался вусмерть. Ну вот и решил расслабиться алкоголем. А потом Ксюша с какими-то бумагами приперлась. Ага. С бумагами и влажным взглядом, просто умоляющим, чтоб ее оттрахали.

И вот я, мать вашу, и облажался.

Видео, где я имею Ксюшу, и где жена меня выгораживает, я увидел в один вечер. Даже гордость почувствовал за свою Лизу. Ну охренеть же! Вот это жена! Такой можно доверить тылы.

Но мои тылы внезапно решили качать права.

Не очень, если честно, я понимаю ее позицию.

Да, облажался. Да, неприятно. Но извинился же. Я готов загладить свою вину в любом объеме. Пусть только скажет, что ей купить. Вообще не проблема.

А она решила какие-то наивные драмы разыгрывать.

Разводиться собралась.

Хрен поймет этих женщин. Она что, готова кинуть меня из-за одного несчастного левака? Я думал, она больше ценит тот уровень жизни, который получила, выйдя за меня замуж. Разве не ради него она за меня и выходила?

Не понимаю. Зачем эта комедия с разводом? Пытается выбить побольше?

Распереживалась зачем-то. Аж в больницу угодила. И мне, блин, охренеть как не нравится чувствовать себя виноватым из-за этого.

Когда она отключила телефон, я понял, что признания в сообщениях были не лучшей идеей. Прилетел, как пацан, домой извиняться.

А она уже к родителям смоталась. Быстрая, блин.

Я уже не мальчик, между прочим, в догонялки играть. Но делать нечего. Пришлось в Питер лететь.

Отца ее набрал и узнал, что ее на скорой увезли. Ну охренеть новости!

Давя в себе чувство вины, поехал мириться. Не так-то легко это оказалось.

Прежде чем добрался до жены, пришлось победить дракона в виде тещи. Не ожидал я, что у нее давление подскочит. Зато пока врачи с тестем отвлеклись, прошмыгнул мимо них.

5

Я лежу в больнице уже неделю, и каждый чертов день сюда приходит Антон. С цветами и уговорами.

Он ведет себя непривычно мягко и учтиво. Не пытается угрожать или заставлять. Но я-то знаю теперь ему цену. Меня показушной заботой не купишь.

И сегодня он срывается, когда я в очередной раз посылаю его к любовнице.

- Да сдалась мне Ксения? – рычит муж. – Мне ты нужна. Ты моя жена. И наш ребенок. Ты хочешь оставить его без отца?

Вот это удар ниже пояса.

- Антон, не делай из меня дуру, пожалуйста. Ты можешь быть отцом нашему ребенку, если хочешь. Никто не отбирает у тебя это право. Просто у нас с тобой не сложилось. Двадцать первый век на дворе. Я не стану жить с тобой из-за ребенка.

Антон выглядит крайне раздраженным.

Стоит посреди палаты, засунув руки в карманы брюк.

- А я и не знал, что ты такая категоричная идеалистка, - задумчиво говорит он. – Ты всегда действовала разумно. Мне казалось, ты ценишь деньги и положение, которое я могу дать тебе и ребенку.

Я даже не знаю, что на это ответить.

- Антон, - говорю совершенно искренне, - я правда всегда восхищалась твоим умом и способностью добиваться высот в бизнесе и политике. Но я вышла за тебя замуж не ради положения. И я не стану прощать тебе предательство. Если ты изменил мне один раз, то изменишь снова. По крайней мере, я всегда буду подозревать.

У меня снова кружится голова, и я сажусь на кровать, с которой встала, когда мы начали спорить на повышенных тонах.

- Тебя нужно перевести в нормальную клинику, - раздраженно замечает муж, - не понимаю, почему ты не соглашаешься.

Он уже предлагал это. Городская больница кажется ему чуть ли не злачным местом.

Но я качаю головой.

- Это и есть нормальная клиника, - в который раз упрямо отказываюсь я. – Я лежала тут несколько раз. Здесь отличные квалифицированные врачи. И это главное. А не палаты, напичканные кнопками вызова медсестер и помощников.

А еще его деньги тут не решают, и его это страшно злит. Однажды, мой врач лично выпроводил его, когда закончились часы приема.

Такого обращения господин Шитов не ожидал.

Зато я могу нормально отдыхать без его назойливого присутствия. Так что мне тут нравится. А доктор пообещал, что выпишет меня через несколько дней, потому что чувствую я себя уже вполне прилично.

Антон единственный раздражающий фактор. После его прихода у меня часто кружится голова. Иногда даже становится трудно дышать. Вот избавлюсь от его визитов, и смогу быть спокойна.

Рано или поздно ему надоест таскаться.

Он уже жаловался, что пропустил из-за меня кучу встреч.

Так ведь я и не держу. Пусть катится на все четыре стороны.

Папа с мамой тоже приезжают ко мне каждый день по утрам. Иногда мама остается на часик другой поболтать со мной. И ни разу они не пересеклись с Шитовым.

Либо он сам сидит в засаде и ждет, пока тесть с тещей покинут больницу, либо у него тут есть подкупленный шпион, докладывающий, когда путь в мою палату становится свободным.

Подозреваю, что второе.

Весь стол рядом с моей кроватью уже уставлен шикарными букетами. И я знаю, что красивые цветы ни в чем не виноваты, но они все равно раздражают меня. Засунуть бы их Шитову в…

На работе в музее я взяла больничный. И кажется мне, что перерастет он в декретный отпуск, судя по настрою врача. Проводить весь день на ногах мне было категорически запрещено. Максимум активности – это пешие прогулки по силам.

Так что пока правда лучшим выходом кажется вернуться в родительский дом и воспользоваться их гостеприимностью.

А там посмотрим. Найду после родов работу в Питере, если придется. Это не проблема.

Сегодня утром я выходила с мамой гулять по аллее рядом с больницей. И это на удивление утомило меня. Так что оставшись одна в палате, я быстро засыпаю.

А просыпаюсь от прикосновения к своему лицу.

Открываю глаза и встречаюсь взглядами с мужем. Он сидит на стуле рядом с моей кроватью и нежно гладит мою щеку. Смотрит серьезно и пристально.

Даже не помню, чтобы он так раньше на меня смотрел.

Поздно ты спохватился, дорогой. Я все равно не смогу тебя простить. Хоть это и больно.

Отстраняюсь от его ладони, просыпаясь окончательно.

Иногда, по ночам мне все-таки приходит в голову мысль, что я могу пойти у него на поводу, и тогда все будет как раньше.

Но в том-то и дело. Будет как раньше. А раньше, оказывается, Шитов мне изменял.

Значит, не было у нас той любви и той семьи, что я себе навоображала.

Это ужасно трудно принять. Но жить в иллюзиях я не хочу.

А словам, которые произносит сейчас Антон, верить нельзя.

Как бы красиво он не говорил, судить стоит по поступкам.

А поступки мужа привели нас в эту самую точку.

6

На следующий день Антон действительно не приходит, и я выдыхаю с облегчением.

А еще через день меня наконец выписывают, и я возвращаюсь в родительский дом.

Готовлюсь морально к его возвращению. Придумываю новые аргументы для предстоящего спора. Снова и снова проговариваю про себя то, что еще не успела сказать. О том, как я почти боготворила его. И как оказывается больно терять любовь.

Будто из груди когтями кусок вырвали. Прямо из сердца. И не вдохнуть теперь свободно. И не выдохнуть.

Но проходит неделя, а за ней и вторая, а Шитов так и не приезжает, и даже не звонит.

И я очень стараюсь верить в то, что меня это не разочаровывает.

Выходит, он сдался. Не вышло по-быстрому вернуть меня обратно. Ну и ладно.

Лишнее подтверждение тому, что мужским словам верить нельзя.

Зато мое здоровье радует и меня и врачей.

Кроме нормальной для беременной женщины сонливости меня больше ничего не беспокоит.

Так что я много гуляю, с аппетитом ем, и в целом, вполне сносно справляюсь с тем, чтобы не страдать.

Стараюсь сосредоточиться на своем теле. Меня очень увлекают перемены в нем. Это такое чудо, на самом деле.

Какой длинный путь проходит малыш, чтобы из маленькой клеточки превратиться в розовощекого карапуза. И через что для этого придется пройти мне.

Моя грудь уже заметно изменилась. Она стала больше и тяжелее. Кожа стала мягче. Это все гормоны. Они делают меня плаксивой и счастливой одновременно.

Я то и дело глажу свой живот, привыкая к тому, что он больше не мягкий. И уже не совсем плоский.

В одежде пока совсем не заметно. Но если встать перед зеркалом в белье, то небольшой животик отчетливо виден.

Интересно, какого это будет – почувствовать внутри себя, как шевелится мой малыш?

Единственная мешающая размеренной жизни мысль – это необходимость подать на развод.

Раз Антон так и не приехал, мне просто нужно сделать это самой.

А еще однажды вечером мне звонит Марина. Мы не то, чтобы подруги, просто общались иногда в той моей замужней жизни. Она жена одного из бизнес-партнеров Антона.

- Куда ты делась? – прямо спрашивает она. – Ты вообще в курсе, что Крот твоего Антона в оборот взял. Муж сказал, что благодаря Кротову у полиции к Шитову список вопросов появился… Мы тут все в напряге сидим. Сама понимаешь, дела-то общие…

- Мариш, я ушла от Антона, - признаюсь я. – И вообще в Питер к родителям уехала. Уверена, Шитов справится со своими проблемами, не переживай.

- Ну ты даешь… - поражается Марина. – От таких, как твой муж не уходят. Ты совсем с ума сошла?

Я так и не придумала, что ей ответить. Свернула разговор и распрощалась с приятельницей.

Ну что тут скажешь? Каждый сам выбирает в жизни ориентиры. Похоже, Шитов просто выбрал не ту женщину. Ничего, в следующий раз женится на нормальной. То есть на такой, которая будет все ему прощать ради денег.

Эта мысль доставляет мне злорадное удовольствие. Потому что если с тобой рядом такой человек, то о любви тут речи не идет. Любящая женщина так не сможет.

После завтрака я еду в город, рассчитывая пройтись по магазинам со старой школьной подругой. Но в последний момент та отказывается, сославшись на простуду. А мне все равно нужно купить джинсы с мягким поясом. Так что решаю посетить магазин для беременных в одиночестве.

С задачей справляюсь быстро. Пока что мне многого не требуется. Просто, чтобы резинка не давила на округляющийся живот.

С пакетом, в котором лежит необходимая обновка, иду выпить чаю в кафе недалеко от торгового центра.

Примерка меня немного утомила.

Заказываю себе черный чай с лимоном и прячусь в самый угол за дальний столик у окна. На улице ноябрьская серая непогода, а тут очень даже уютно. Подушки мягкие на креслах. И свечи на столе горят, добавляя тепла и комфорта.

- Разрешите нарушить ваше уединение? – раздается рядом со мной низкий мужской голос.

Перевожу взгляд с окна в помещение, и шокировано замираю.

Юрий Альбертович Кротов, не дожидаясь ответа, отодвигает стул и присаживается за мой столик.

Мы представлены друг другу. И я прекрасно знаю, что у этого человека конфликт с моим мужем.

Так что неожиданная встреча напрягает меня. Что этот человек может делать в небольшом кафе рядом с торговым центром в Питере?

На вид Кротову лет шестьдесят, но он не выглядит пожилым. Впечатление, которое производит этот высокий и крепкий мужчина, можно назвать давящим или пугающим. А от его цепкого взгляда вообще холодные мурашки страха бегут по спине.

Меня такая компания совсем не радует.

К нашему столику спешит через зал улыбающаяся официантка, но дорогу ей преграждают два бугая грозного вида.

Та-а-ак.

Я беспокойно ерзаю на своем стуле.

- Здравствуйте, Юрий Альбертович, - стараюсь ничем не выдать свое волнение.

7

Я еще долго отхожу после этой встречи. Просто брожу по городу, чтобы успокоиться.

Потому что не хочу возвращаться домой с испугом, написанном на лице.

Мама и так после больницы трясется надо мной, как над фарфоровой куклой. И я понимаю, у нее есть для этого повод, но чрезмерная опека тоже утомляет.

Если расскажу родителям о разговоре с Кротовым, то они будут волноваться, а сделать все равно ничего не смогут. Так что лучше оставлю эту проблему при себе.

И все бы ничего. Но, кажется, у меня теперь начинается паранойя.

На следующий день, выйдя на прогулку, я спиной чувствую чей-то взгляд.

За мной следят? Или мне это кажется?

Я напряжена и то и дело оборачиваюсь по сторонам, но никого подозрительного не замечаю.

Дурацкие нервы. Наверно, все дело в них.

Свежий воздух и ходьба не доставляют мне удовольствия как раньше. Сейчас я чувствую только раздражение.

Иду к небольшому озеру в парке неподалеку. Там всегда плавает одинокая утка. И я который день подряд таскаю ей хлебные крошки и семечки.

Утка уже привыкла ко мне и смело подплывает поближе, увидев меня на берегу.

- Как ты собралась переживать зиму здесь в одиночестве? – спрашиваю я, кидая в воду принесенное угощение.

Повыше застегиваю ворот куртки на шее. Холодная в этом году выдалась осень.

Естественно утка ничего мне не отвечает. Она вылавливает из воды большую часть крошек и семечек, а потом отплывает на середину озера, потеряв ко мне интерес.

Я еще какое-то время смотрю, как она медленно наматывает по озеру круги, а потом разворачиваюсь обратно к дорожке, по которой сюда пришла.

Там вдалеке, почти у входа в парк, по тропинке мне на встречу идет высокий мужчина в черной куртке. И моя паранойя снова подает голос.

Потому что мужчина идет слишком быстро для прогулки в парке и смотрит прямо на меня.

Быстро разворачиваюсь и иду к другой дорожке, ведущей от озера в противоположную сторону.

Оглядываюсь назад и вижу, что мужчина перешел на бег.

И я тоже срываюсь на бег, несмотря на тяжесть в груди. Понимаю, что, если он догонит, то ничего хорошего меня не ждет.

У меня нет иллюзий – преимущество в скорости на его стороне. Но у меня есть один маленький шанс.

Я сворачиваю с дорожки и несусь к зарослям облетевших кустов. Это не поможет мне спрятаться. Парк уже слишком голый, чтобы можно было надеяться скрыться за листвой. Но тут совсем недалеко в ограде парка есть небольшая дыра. А за ней многолюдная дорога.

И я знаю, что пространство между прутьями совсем небольшое. Туда пролезают дети. И я скорее всего смогу. А вот огромный быстро сокращающий между нами расстояние мужик - скорее всего нет.

Шлепаю по грязи, не смотря под ноги. Вязкая осенняя жижа хлюпает под подошвой моих сапожек, пачкая меня брызгами.

Я бегу изо всех сил, больше не оборачиваясь.

Потому что боюсь увидеть, что шансов спастись уже нет.

И я успеваю. Протискиваюсь в дыру, оставляя на куртке грязные следы от ржавых прутьев.

И чуть не падаю на рельсы под колеса трамвая.

Кажется, сегодня мне везет.

Я оказываюсь как раз на остановке. Трамвай стоит с открытыми дверьми, и я буквально прыгаю внутрь, после чего двери закрываются.

Вижу через стекло мужчину, стоящего с той стороны забора.

Трамвай трогается с места, и я смотрю в глаза своему преследователю, пока мы не отъезжаем слишком далеко.

Хватаюсь одной рукой за поручень, а другой за сердце, пытаясь отдышаться.

Что же мне теперь делать?

- Девушка, ну разве можно в таком виде в общественный транспорт садиться? – ругается пожилая женщина, подошедшая к валидатору рядом со мной, чтобы оплатить проезд.

Опускаю взгляд на свои ноги. Они настолько грязные, что пачкают салон трамвая. Мокрая глина в вперемешку с потемневшей листвой отваливается от сапог и падает на пол целыми комьями.

- Извините, - коротко отвечаю я и отхожу в другую сторону, чтобы не продолжать разговор.

Достаю сотовый и вижу на экране пропущенный от Антона.

Дрожащей рукой набираю его номер, но абонент оказывается недоступен.

А меня просто трясет от страха.

Если я обращусь в полицию, это мне чем-нибудь поможет?

Очень сомневаюсь.

Кто был этот мужчина из парка? Случайный маньяк, или он пришел туда специально за мной?

Что-то мне подсказывает, что он знал за кем бежал.

Наверно, все-таки придется обратиться в полицию. Других способов защитить себя у меня в общем-то нет.

Решаю добраться домой и оттуда позвонить. Хочу, чтобы родные стены вернули мне хоть немного чувство безопасности.

8

Мой преследователь из парка пропускает удар, и мужик из внедорожника бьет его в челюсть.

А я продолжаю пятится назад.

- Я вас не знаю, - кричу я, не понимая, как мне лучше поступить. – Почему я должна вам верить?

Человек, который назвал себя моим спасителем, выше и крепче тех, кто пытался силой засунуть меня в свою машину. И он явно более подготовлен, потому что раскидывает их вполне уверенно.

Нет, с теми двумя я точно по доброй воле никуда не поеду.

Незнакомец посылает в нокаут одного из противников.

- Я от Антона, - говорит он, валя на землю второго.

- Откуда мне знать, что это правда?

Родной дом все же кажется мне более безопасным местом, чем машина этого незнакомца.

После очередного удара второй из громил больше не пытается встать с земли.

Тогда мужчина из парка встает на ноги и быстро догоняет меня.

Я успела отойти от них на приличное расстояние, но до заветной двери было еще далеко.

- Да постойте, Вы! – мужчина хватает меня за плечо точно так же, как тот мужик из внедорожника.

Я вырываюсь, все отчетливее понимая, что и с ним мне никуда ехать не стоит.

- Послушайте, Лиза, - он говорит быстро, явно торопясь убраться отсюда, пока конкуренты за мою шкуру не пришли в себя. – Антон попросил меня спрятать Вас, неужели Вы не видите, что это просто необходимо?

- Мой муж не звонил мне уже больше двух недель. Мы собираемся разводиться. Думаю, ему плевать на мою безопасность. Поэтому я очень сомневаюсь, что вас прислал сюда он.

- Антон арестован, разве Вы не знали?

Я удивленно смотрю на незнакомца, прекращая попытки вырваться.

- Арестован? – переспрашиваю я.

- Да, прошу Вас, нет времени на разговоры здесь!

Незнакомец хватает меня за руку и настойчиво тянет к своей машине.

И я поддаюсь.

Иду следом за ним, сомневаясь не станет ли это для меня роковой ошибкой.

Старенькая заляпанная грязью не хуже моих сапог легковушка заводится с ворчливым кряхтением. Высокий незнакомец, севший за руль, кажется до смешного огромным в тесном салоне.

Легковушка трогается с места, и незнакомец жмет педаль газа до упора, быстро разгоняясь.

- Кто Вы? – спрашиваю я.

- Меня зовут Стас. Наверно, меня можно назвать племянником вашего мужа.

Качаю головой.

- У моего мужа нет племянников.

У него вообще нет семьи, насколько я знаю.

- Действительно, – не спорит Стас. - Мы не кровные родственники. Антон рассказывал вам что-нибудь о деревне, в которой жил после смерти матери?

- Немного…

Муж вырос на юге нашей страны, в маленькой деревне. Вся его семья состояла из матери, но и она умерла, когда мужу было четырнадцать. Антон упоминал, что прожил еще несколько лет у чужих по сути людей, прежде чем сбежать в город. Он хотел добиться чего-то в жизни. И у него получилось.

Мы маневрируем в потоке, обгоняя соблюдающих скоростной режим водителей, и быстро выезжаем из города.

А я снова начинаю паниковать.

- Куда мы едем? – нервно спрашиваю я.

- Как куда? – Стас даже оборачивается на меня, отвлекаясь от дороги. Будто конечный пункт нашего маршрута должен быть для меня очевиден. – В нашу деревню, конечно.

- Как в деревню? – совсем теряюсь я.

- Антон позвонил вчера вечером дяде Диме. Он сказал, что у него большие проблемы, и попросил спрятать жену, то есть Вас, там, где никто не станет искать. Я выехал сразу же, но похоже едва успел.

Стас горделиво расправляет плечи. Кажется, он доволен собой. Еще бы, та сцена у моего дома производит впечатление, что тут скажешь.

Сейчас я вижу, что мужчина, вроде как спасающий меня, моложе моего мужа. Наверно, ему примерно столько же, сколько и мне. Кем он себя назвал? Племянником?

- Никто не знает, что Антон жил в вашей семье… - я начинаю понимать ход мыслей мужа. – Но зачем все это?

Стас хмурится.

- Честно говоря, дядя Дима мне пытался объяснить, но я не особо понял. Все так запутано, в этой вашей политике. Вроде как кто-то пытается посадить вашего мужа или отжать его бизнес. Или и то, и другое сразу, до меня так и не дошло. И дядя Дима сказал, что Антон сказал, что ему угрожали, что Вас убьют. А то, что они требовали, он сделать вроде как не мог, потому что его счета заблокировали. Короче, попросил срочно вас увезти.

- Боюсь, что это уже не политика…

Если Антон арестован, то дела действительно плохи. Кротов явно не тот человек, который будет действовать по закону или проявит милосердие.

Сердце болезненно сжимается при мысли о том, что мужа могут и убить.

Я хочу развестись, но смерти ему точно не желаю.

9

У меня нет ответов ни на вопрос Стаса, ни на свои собственные вопросы.

Неужели все так серьезно? Не похоже, что Антон сможет в этот раз решить все так же просто, как это получается у него обычно.

Я привыкла видеть мужа уверенным в себе и легко добивающимся целей.

А что теперь? Что, если Антона посадят или убьют?

Ему угрожают моим убийством?

За себя я переживаю не так сильно, но вред мне автоматически означает вред нашему ребенку.

А этого я не допущу. Мы с Антоном должны уберечь его. Или об этом позабочусь я, если мужа не будет рядом.

Чувствую вибрацию телефона в кармане куртки, и дрожащими пальцами тороплюсь поскорее достать его.

На экране высвечивается входящий с незнакомого номера.

- Алло, - мой голос срывается от волнения.

- Лиза, - узнаю голос Антона и сердце сжимается, - ты со Стасом?

- Да, - у меня отчего-то начинает щипать глаза, и я часто – часто моргаю, чувствуя, как в них скапливается влага.

- Ничего не бойся, девочка моя. Я выберусь, обещаю. А пока вас нужно спрятать. Стас знает, что делать. Дяде Диме и Стасу верь, только им, поняла?

- Хорошо, соглашаюсь я, смахивая с щеки выкатившуюся слезу.

- Вот и умничка.

Слышу, как Антон выдыхает на том конце с облегчением.

- Лиза… - голос Антона становится нежным, - я все исправлю, клянусь, ты забудешь все плохое.

- Господин Шитов… - усмехаюсь я, – у меня отличная память, но я рада буду увидеться, когда никого из нас не будут пытаться посадить или убить.

- Хорошо, малыш, - сердце сжимается от тепла в его голосе. Даже жаль, что раньше он так со мной не разговаривал. – А теперь дай трубочку Стасу.

Передаю телефон внимательно слушающему наш разговор Стасу.

Парень внимательно слушает Антона, бросает короткое «пока», а потом опускает окно рядом с собой и выкидывает в него мой телефон.

- Эй! – возмущенно вскрикиваю я.

- Так надо, - Стас невозмутим и сосредоточен на том, что делает.

Вслед за моим он выкидывает в окно и свой сотовый.

- Антон велел срочно от них избавиться, - комментирует сделанное Стас.

Откидываюсь на спинку своего сидения и обмякаю, смиряясь с потерей гаджета, в котором как у любого современного человека проходит весомая часть жизни.

- А что еще велел сделать Антон? – спрашиваю, прикрывая глаза.

- Придется поехать другой дорогой, - сообщает Стас, как будто я в курсе первоначального плана. – К утру пересечемся с дядей Димой и пересядем в его тачку.

- А с этой что? – спрашиваю я.

- А эту бросим в лесу.

- Но она же, наверно, по документам на тебя записана?! – не понимаю я.

- Неее, - Стас хитро улыбается. – Она левая. Так что едем объездами, Елизавета Владимировна.

- Чудесный план, - из-за страха не могу удержаться от иронии. – Разве что-то может пойти не так?

- У меня такого крутого приключения в жизни еще не было, - радостно признается Стас.

Я вижу в его глазах азарт. Сейчас этот двухметровый мужчина больше похож на мальчишку во дворе, играющего со сверстниками в казаки – разбойники.

Нужно спустить его на землю для его же блага.

- Стас, ты хоть понимаешь, что рискуешь жизнью? – спрашиваю я. – Стоило ли так рисковать ради чужих людей?

- Лиз, ну ты чего? – удивляется Стас. – Ты нам не чужая. Ты жена Антона. А Антон свой, понимаешь?

- Не понимаю, - я качаю головой, - ты же сам сказал, что вы много лет не общались. Да еще и в ссоре расстались, видимо, если речь заходила о презрении.

Стас пожимает плечами.

- Там сложно все, Лиз. Сама разберешься потом. Но когда у тети Маши инсульт случился, а дороги размыло, за ней на удивление быстро вертолет прилетел. И в больницу ее успели доставить. И школу нашу не закрыли, как в соседней деревне. Именно к нам со всей округи ребятня приезжает. А все почему? Потому что щедрые спонсоры капитальный ремонт в здании школы сделали и доски интерактивные не хуже, чем в столице закупили.

- Это все сделал Антон? – удивляюсь я.

Муж занимается благотворительностью. Это я знаю. Но обычно это выглядит просто формальностью. Взнос в фонд или спонсорство благотворительных проектов. Вроде как часть имиджа и работы. А тут что-то явно личное. Антон мне о таком не рассказывал.

- Может, он, - по-доброму ухмыляется Стас. – А, может, и не он. Добродетели какие-то скромные нынче пошли. Исключительно анонимно помогают. Только кто, если не он?

- Ничего не понимаю, - я устало прикрываю глаза.

Адреналин после всех сегодняшних событий постепенно снижается в крови, и на меня наваливается плохое самочувствие.

Опускаю немного окно рядом с собой, чтобы не было так душно.

10

- Не нужно никакой больницы! – я беру себя в руки и отстраняюсь от Стаса. – Все в порядке. Просто голова немного закружилась. Может, потому что не ела давно. Не знаю, говорил ли Антон, но я беременна.

- Говорил, - Стас растерянно трет подбородок с отросшей щетиной. – Я просто никогда с беременными не водился. Не знаю, что и как… ты в обморок падать будешь, да?

Забавный он, конечно.

- Не буду, - обещаю я, – если покормишь меня чем-нибудь.

- Блин, прости! – Стас хлопает себя ладошкой по лбу. – Я как-то привык все по себе мерить. Ну не возился я еще… ну я уже говорил…

На кассе заправки Стас покупает мне хот-дог с чаем. Обычно я себе такую вредную еду не позволяю, но, честное слово, это самый вкусный ход-дог в моей жизни.

Стас заглатывает свою порцию как удав - в один укус.

Какой-то человек – ходящее зрелище. Что перед домом родителей, что сейчас - парень поражает своим непосредственным поведением. Наверно, я слишком привыкла к рамкам и строгости.

Одно из самых неприятных обстоятельств – это то, что я осталась без денег. Кажется, в кармане куртки есть какая-то мелочь, но кошелек с наличкой и картами остался дома. В телефоне был мобильный банк, но теперь я осталась и без него.

Так что, по большому счету, я еду неизвестно куда, неизвестно к кому, и буду там в полной зависимости от незнакомых мне людей.

Стоит нам снова сесть в машину и выехать на трассу, как меня начинает клонить в сон.

- Ты-то когда последний раз спал? – спрашиваю я Стаса, зевая.

- Не переживай! За рулем не засну, - Стас встряхивается как искупавшийся пес, - сегодня утром часок поспал на стоянке дальнобоев.

- Очень надеюсь, - уже проваливаясь в сон, бормочу я. – Нелепо будет погибнуть в аварии, сбежав от Кротова…

Я просыпаюсь от рассветного солнечного лучика, согревшего щеку. Открываю глаза, и натыкаюсь на склонившегося ко мне Стаса. Его лицо так близко, что я вижу карие крапинки в его зеленых глазах.

- Ты чего? – мой голос после сна звучит хрипло.

На лбу Стаса залегла хмурая морщинка. А взгляд бегает по моему лицу, будто пытается что-то на нем найти.

- Ты красивая, - сообщает мне парень. – Как из телевизора.

- Э-э-э…

Я немножко отстраняюсь назад.

- Извини, если смутил, - говорит Стас, отодвигаясь и облокачиваясь на свое водительское сидение. – Просто у нас тут стоянка небольшая, а ты спишь. Ну я немного и залип. У тебя кожа такая гладкая и ровная. И волосы красивые. Мне просто интересно стало – ты намазана чем-то, ну косметикой какой-нибудь или сама по себе такая…

- Косметика бы уже давно стерлась, - говорю я, проводя по спутавшимся волосам, расчесывая их пальцами.

Я редко крашусь в обычной жизни. Полноценный макияж наношу только для официальных мероприятий, где без этого никак.

В парке-то уж точно мне не для кого было прихорашиваться. Моя утка точно бы не оценила.

- Ну я и говорю, - Стас улыбается, - натуральное все! Я так и разглядел!

Осматриваюсь по сторонам. Мы стоим не на трассе, а на какой-то лесной дорожке. Вокруг растут ели и березки.

Тропинку, по которой мы приехали, основательно размыло после осенних дождей. И у меня появилось подозрение, что обратно маломощная машинка Стаса выехать уже не сумеет.

- Если ты закончил осмотр, - немного раздраженно говорю я, - то мне нужно ненадолго прогуляться.

- Иди, конечно, - отпускает Стас, - только там мокрое все, не забирайся глубоко.

Но я не слушаюсь Стаса. Вылезаю из машины и иду настолько далеко, чтобы меня точно было не видно с места нашей стоянки.

Не понравился мне такой пристальный интерес. Жутковато просыпаться от того, что на тебя смотрят, как на картину в музее.

Сделав все свои дела, пробираюсь обратно к машине. Мои кожаные дизайнерские сапожки явно не рассчитаны на испытания последних дней. И теперь их не спасет ни одна чистка.

Хватаюсь за толстые стволы деревьев, когда ноги скользят на какой-нибудь жиже.

Поднимаю глаза и вижу, что к нашей машине подъехала еще одна. Темно – зеленая нива явно подходит для леса куда лучше. Лужи и лежащие на дороге коряги ей точно не помеха.

Прячусь за ствол какой-то огромной сосны и осторожно выглядываю из своего укрытия.

Как-то мне не по себе. Не настолько уж я доверяю этому Стасу, не смотря на звонок Антона.

Отсюда мне видно, как из нивы выходит мужчина и они со Стасом жмут друг – другу руки. Затем оглядываются на лес.

Я быстро прячусь за дерево целиком, вместе с головой.

Не знаю какой в этом смысл.

Просто теперь все мне кажется опасным.

- Лиза! – громко зовет меня Стас.

Его голос эхом разносится по лесу, поднимая гул вороньего карканья.

А затем я слышу голос второго мужчины:

11

Прячусь за деревом, закусив губу.

Что же мне делать? Вдруг это ловушка?

- Лиза! – снова зовет Стас. – Дядя Дима приехал! Поторопись там, пожалуйста!

Слова Стаса немного успокаивают. Кажется, он говорил что-то про своего дядю до этого.

Буквально заставляю себя решиться и выхожу из укрытия.

В конце концов, не думаю, что в холодном лесу я одна долго протяну.

Стараюсь идти как ни в чем не бывало. Все в порядке. Я просто долго возвращалась.

Мужчина, подъехавший на ниве, выглядит старше Стаса. И старше Антона. Наверно, ему, как моему отцу, лет шестьдесят. Лицо с глубокими морщинами и губами, сжатыми в тонкую линию, говорят о том, что этот человек живет вовсе не легкую жизнь.

- Заблудилась? – спрашивает он так, будто уже отчитывает меня за попусту потраченное время.

- Нет, - отвечаю я, спокойно и прямо глядя в его глаза, - просто немного размяла ноги.

- Лиза, это дядя Дима, - встревает Стас, - Наверно, Антон рассказывал тебе про него.

Уверенно киваю, хотя муж никогда не называл имени человека, у которого прожил несколько лет, став осиротевшим подростком.

- Будем знакомы, депутатская жена! – дядя Дима протягивает мне свою руку.

Я вкладываю свою ладонь в огромную мозолистую мужскую ладонь, и чуть не морщусь от силы крепкого рукопожатия.

- Будем знакомы, - повторяю я.

Стас шмыгает покрасневшим от холода носом и приплясывает в тонких кроссовочках.

От нашего дыхания в воздухе повисают небольшие облачка пара.

- Давайте уже в машину, - командует дядя Дима. – А то совсем тут околеем на радость волкам.

- Волкам? – я озираюсь на лес, в котором совсем недавно смело разгуливала, не боясь никого.

- А ты как думала? – усмехается дядя Дима. – Это тебе не город.

Он садится за руль нивы. Стас помогает мне сесть на пассажирское сидение спереди, а сам забирается назад.

Дядя Дима заводит мотор и трогается с места. Нас начинает трясти и подкидывать на лесных кочках так, что я хватаюсь за ручку над головой.

- Э-э-эх, - тянет Стас, оглядываясь назад. – А я уже прикипел к этой малышке. Жаль оставлять…

Я тоже оборачиваюсь, и провожаю взглядом легковушку, на которой мы сюда приехали.

Может, ее быстро найдут. А может, успеет выпасть снег, и тогда она простоит тут до весны.

- Твоя ласточка заждалась тебя дома, - дядя Дима ухмыляется.

- Это да, - соглашается Стас и разворачивается наконец лицом вперед.

Когда мы выезжаем на трассу, зевающий Стас ложиться на заднем сидении и почти сразу по салону начинает разноситься раскатистый храп.

- А как ваше отчество? – спрашиваю я.

Мужчина за рулем морщится.

- Дим Димыч я, но все зовут дядей Димой. И ты, Лизавета, так зови.

- Хорошо, - соглашаюсь я.

- Значит ребенка ждешь? – спрашивает дядя Дима.

Я немного тушуюсь. Не привыкла я говорить об этом с малознакомыми людьми.

- Да, - выдавливаю из себя ответ.

- А с мужем что, хорошо все у вас?

Грудь болезненно сжимается от неприятных воспоминаний. А я совсем теряюсь от таких откровенных вопросов.

Не вываливать же почти что родственникам Антона, что мы разводимся.

Но сказать, что все хорошо, тоже язык не поворачивается.

Поэтому я ничего не отвечаю. Просто опускаю глаза на свои скрещенные на коленях руки.

- Понятно, - говорит дядя Дима, как будто я ответила на его вопрос. - А ты-то как, любишь Антона или вроде того?

Вскидываю на мужчину сердитый взгляд. Что за личные вопросы? Мои щеки уже вовсю пылают от смущения.

- Я выходила замуж по любви! – говорю я.

Без моего желания в голос пробираются обиженные нотки.

- Понятненько… - дядя Дима кивает то ли моим словам, то ли каким-то своим мыслям.

Какое-то время мы молчим, и я уже думаю, что разговор окончен, но дядя Дима добавляет:

- Ты у нас ничего не бойся, Лиза. Мы тебя в обиду не дадим. И за Антона не бойся. Уж я-то его знаю – свое он никому не отдаст.

12

Дальше мы едем, слушая радио и громкий молодецкий храп.

Пару раз останавливаемся на заправках, немного разминаем ноги и перекусываем.

А к вечеру дядя Дима заезжает в небольшой городок и останавливает машину возле рынка на центральной улице.

- Надо тебя прибарахлить, Лизавета, - говорит он, выходя из машины.

- Вы о чем? – спрашиваю я, вылезая из салона и догоняя мужчину.

- У тебя ж нет ничего, - объясняет он. – А по нашей легенде так не пойдет. Так что сейчас купим тебе одежды там какой надо, расческу какую-нибудь. Да ты лучше знаешь, что вам женщинам требуется…

Я расправляю на ходу свои спутавшиеся волосы пальцами, и почти бегу, чтобы не отставать.

Дядя Дима ведет нас со Стасом к вещевым рядам. Там на столах разложены и трусы, и куртки с шапками на любой вкус и размер. Замерзшие продавщицы кутаются в огромные вязанные шарфы, повязанные так, чтобы греть еще и голову.

- Не бутики столичные, ты уж извини, - говорит дядя Дима, оглядываясь по сторонам в поисках нужного. – Но денег Антон передать не смог, так что придется обойтись чем-нибудь попроще.

- Спасибо вам за помощь, - я чувствую себя крайне неловко. – Может, и не надо никаких вещей? Обойдусь тем, что есть.

Не хочется быть обузой. Думаю, семья дяди Димы и так делает для меня с Антоном слишком много.

- И как ты будешь в одних трусах все время ходить? – без задней мысли спрашивает Стас.

Я краснею, наверно, до ушей.

Тогда дядя Дима прогоняет парня:

- Стас, иди-ка ты погуляй пока. У меня резинка на дворнике оторвалась совсем. Сходи – замену купи. А то если дождь пойдет, через лобовое ничего не увидим.

- А какая у нас легенда? – спрашиваю я дядю Диму.

Но он только отмахивается.

- Потом расскажу.

- Девушка, - обращается дядя Дима к ближайшей от нас продавщице. – Будь добра, помоги дочку одеть. Из города с учебы ее забираем, а чемодан с вещами украли. Денег у нас немного, но есть.

Девушка лет пятидесяти окидывает меня профессиональным сканирующим взглядом. Отмечает и дорогую, но потрепанную за последние дни куртку, и убитые дизайнерские сапожки.

- Что, дорогуша, город не пожалел? –ехидно спрашивает она.

Но я просто улыбаюсь в ответ.

- Да ну его, этот город.

Ей мой ответ приходится по душе. И передо мной на прилавке появляется теплая и вполне симпатичная шапка с перчатками. Затем с соседней точки приносят ботинки на толстой подошве без каблука. Пара вязаных кофт и свитеров находятся вместе с теплыми штанами. Они на размер больше и пояс на мягкой резинке, так что на всю зиму точно должно хватить с учетом растущего живота.

- Юбку ей найди, – требует от продавщицы дядя Дима, контролирующий процесс, стоя немного в сторонке.

- Зачем? Не надо! – спорю я. – Это не необходимая одежда.

- У женщины должна быть юбка!

Но юбку найти не получается. Какой в ней смысл, если она уже через месяц не застегнется на моей талии? Я отвергаю все варианты. И соглашаюсь в итоге только на длинное платье, с завышенной талией под грудью. В таком есть место для растущего живота.

Когда передо мной раскладывают трусы с бюстгальтерами, дядя Дима спешит сбежать куда-то в соседний ряд.

- И пижаму теплую возьми! – подсказывает он, вернувшись через пять минут. – Если электричество зимой отключают, мы, конечно, топим, но бывает и прохладно.

Разобравшись с одеждой, заходим в хозяйственный, где я стараюсь выбрать самые недорогие вещи. Расческа, зубная щетка, мочалка и дезодорант. Все равно, по моему мнению, выходит накладно.

Мне ужасно неудобно заставлять людей, явно не кидающих деньги на ветер, так на меня тратиться.

В дополнение к вещам дядя Дима покупает большую сумку, в которую мы складываем все мои обновки.

- Вот теперь похоже, что мы тебя не украли, а просто из города привезли, - довольно говорит он, укладывая увесистую сумку в багажник.

Стас уже вернулся с покупкой и прикручивает новые дворники на положенное им место.

На этот раз на заднее сидение отправляют меня.

За окном стремительно темнеет, и я зеваю, порядком устав от бесконечной дороги.

Спину ломит весь день, но главное, что сердце не беспокоит.

- Ты поспи, Лизавета, - говорит дядя Дима. – утром как раз на место уже и приедем.

Я устраиваюсь на заднем сидении, подложив под щеку ладонь, а ноги оставив внизу.

Ловлю себя на мысли, что уже привыкла к дорожной тряске.

По крайней мере она совсем не мешает мне очень быстро заснуть даже под бодрую музыку, доносящуюся из радио.

- Лизавета подъем! – будит меня голос дяди Димы.

Я сажусь, потягиваясь на своем сидении.

Тру не желающие разлипаться глаза.

13

- Городская она что ли, невеста твоя? – спрашивает мама Стаса, придирчиво осмотрев меня с ног до головы.

- Городская, - отвечает дядя Дима вместо оробевшего Стаса. – Только ты уши прочисти, Надежда! Говорю же – невестка! Расписались они уже.

- Горе вы мое, горе! – снова принимается причитать мама Стаса. – Ну кто так делает?! Почему не по-людски так, а? Я что настолько плохая мать, что на свадьбу единственного сына не пригласили? Сыночек, ну чего ты молчишь? Растила тебя, растила! А ты…

Она машет рукой на Стаса, а бедный парень всё ниже опускает голову.

- Ну что ты заладила? – сердится дядя Дима. – Организуем мы тебе свадьбу, в чем проблема? Просто до ЗАГСА ехать не нужно. Всего и делов.

- Да чтоб вам, мужикам бестолковым, пусто было! – не может сдержать обиды женщина. – Ты-то чего молчишь? - это она уже ко мне обращается. - Неужели и тебе не важно, как единственную в жизни свадьбу праздновать?

- Э-э-э… - быстро пытаюсь сообразить, что ответить. – Ну, любовь ведь главное, а свадьба – это уж как получится…

- А ты, значит, сына моего любишь? – строго спрашивает меня новоиспеченная свекровь.

Я краснею и теряюсь окончательно. Ну не привыкла я с такой легкостью врать.

- Что ты пристала с вопросами к девочке? – одергивает сестру дядя Дима. – Вот такой ты свекровью будешь, Надежда? Ты Лиза не стесняйся, если что, приходи ко мне жаловаться. А ты Надежда знай, что есть кому за нее заступиться.

- А что кроме тебя и защитников нет? – спрашивает мама Стаса, глядя на меня искоса. – Где родственники твои, чудо ты наше нежданное?

- Сирота она, - отвечает за меня дядя Дима.

- Уж не немая ли, сирота, а?

Я кашляю, чтобы прочистить горло.

- Здравствуйте, - стараюсь говорить почтительно, - Надежда…

- Надежда Константиновна!

Мама Стаса расправляет спину и поднимает подбородок повыше.

Ох как мне все это не нравится! Безумно неудобно обманывать ни в чем не повинную женщину.

- Здравствуйте, Надежда Константиновна, - повторяю я.

- Ну здравствуй! – мама Стаса даже снисходит до вымученной улыбки. – Как, говоришь, зовут-то тебя, золотце? Лизой?

- Лизой ее зовут, - ворчливо поясняет дядя Дима. – Лизаветой. Долго ты нас еще на холоде будешь держать, Надежда?

Вслед за мамой Стаса мы идем в дом.

А дальше начинается настоящий дурдом.

Надежда Константиновна накрывает нам на кухне завтрак на скорую руку, а сама куда-то исчезает.

И не успеваем мы допить чай, как дом наполняется толпой каких-то людей.

Незнакомые женщины подходят ко мне здороваться одна за другой.

Стаса хлопают по плечу, поздравляя с женитьбой.

Меня расспрашивают о деталях наших отношений, и приходится выдумывать их на ходу.

- А вы, наверно, познакомились в ресторане, где Стас официантом летом подрабатывал? – спрашивает меня одна из многочисленных тетушек.

- Да, - вру я уже почти уверенно, - я тоже работала там официанткой.

Краем глаза вижу, как Стасу наливают стопку. Он чокается с мужчинами, и, выдохнув, они опрокидывают в себя прозрачную жидкость.

Мужчины вообще очень быстро куда-то деваются.

Не успеваю я и глазом моргнуть, как остаюсь наедине с женщинами.

Они увлеченно обсуждают мою свадьбу со Стасом, которую уже решили отпраздновать завтра.

Моего мнения по этому поводу никто не спрашивает, поэтому решаю просто расслабиться и сдаться судьбе.

Не знаю, зачем дядя Дима решил устроить все именно так, но спорить и раскрывать себя, думаю, опасно.

В конце концов свадьба не может быть настоящей, ведь по документам я все еще замужем за Антоном.

К обеду на столе появляются настойки, салаты и пироги.

Алкоголь я игнорирую, а вот остальным угощаюсь с большим удовольствием.

Меня уже даже в беседу особо не втягивают.

Так что я выдыхаю впервые за последние дни и с удовольствием слушаю женские разговоры.

Кто с кем живет, кто от кого ушел, и кто у кого родился.

Песню про «женское счастье» прерывает Надежда Константиновна, вернувшаяся на кухню с большой коробкой в руках.

- Вот, Лиза, платье для тебя нашли! – торжественно объявляет она, открывая коробку. – У тети Маши дочка замуж собиралась, а жених погиб. Не судьба. Вот платье осталось. Ему всего-то лет пять. Новое, считай. Так что все по моде.

Она аккуратно за плечики приподнимает наверх белое кружевное нечто.

Я даже дышать забываю от ужаса.

На корсет нашиты большие атласные розы со стразами. Такие же розы красуются по подолу длинной пышной юбки в оборках. А их маленькие копии прячут под собой резинки круглых рукавов -фонариков.

14

На следующий день я просыпаюсь с мыслью, что где-то в этой жизни свернула не туда. Может, у меня и есть причины скрывать свою настоящую личность, но аферисткой я себя все равно чувствую. И это неприятно.

Меня положили спать в комнату Стаса. А моему поддельному мужу постелили на диване в гостиной. Не знаю, какая тут логика, ведь даже по легенде мы уже женаты. Да и факт беременности наблюдательными женщинами уже обнаружился.

Тем не менее ночевать нам велели порознь, к моему счастью. А, если честно, то и волноваться было не о чем. Стас домой так и не вернулся. Затянулся похоже его мальчишник.

Выхожу из спальни Стаса и вижу, что в доме снова полно людей. На диванчике уже сидят какие-то мужчины. Я здороваюсь с ними и быстренько семеню к кухне.

Но останавливаюсь за углом, не дойдя до приоткрытой двери.

- Она ж его бро-о-о-осит! – слышу плач мамы Стаса из кухни. – Не справится тут эта городская… сбежит ведь! Сердце моему сыночку разобьет, вот увидите!

- Ну что ты, Надежда, каркаешь? – спрашивает кто-то из женщин. – Ребеночек ведь у них будет. Стас у тебя вон какой видный! Два метра ростом. И работа у него есть. А рукастый какой? Все девки по нему сохнут. Может, и приживется тут звезда эта… если любит его.

-Вот то-то и оно… - всхлипывает Надежда Константиновна, - если любит… Если бы так приехала с ним, то я бы еще поверила. А она беременная, и родственников у нее нет. Не любит она его, просто ей теперь деваться некуда. Сбежит потом обратно в город, и не увижу я больше внука!

Вздыхаю тихонечко и на цыпочках выхожу во двор. Постою немного на крылечке. Не хочу там никого смущать.

И во что меня втянули Антон с дядей Димой?

Калитка со скрипом открывается, и во двор вносят моего новоиспеченного мужа. Похоже Стас напился до бесчувствия и в себя приходить не собирается. Два крепких мужика пошатываясь волокут его под руки к большой железной бочке с водой.

Провожаю взглядом эту честную компанию.

Стаса окунают головой в ледяную воду, но он только слабо мычит, не открывая глаз.

Какая прелесть.

Я на секундочку представила, что легенда дяди Димы реальна, и я на самом деле приехала жить сюда со Стасом.

Чувствовала бы я себя за Стасом, как за каменной стеной? Вот с Антоном это чувство было, пока я не узнала про его измену.

Похоже, ни за кем нельзя быть «как за каменной стеной». Придется самой для себя и будущего ребенка быть стеной и опорой.

- Вот ты где, Лиза! - из дома выглядывает тетя Рая. - Мы тебя обыскались уже. Пойдем, пора платье надевать.

Меня хватают за руку и тащат обратно в спальню, где начинаются сборы невесты.

Тетя Рая поколдовала над платьем на славу.

- Спасибо, Вы сотворили чудо, - я с благодарностью улыбаюсь женщине.

Розы, стразы и оборки исчезли. Рукава – фонарики превратились в обычные. А вырез на груди скромно прикрыл полупрозрачный фатин.

Надев платье, я снова чувствую себя невестой.

Вспоминаю, как собиралась на свадьбу с Антоном.

То мое платье стоило целое состояние. Я чувствовала себя в нем принцессой из сказки. А Антон казался мне принцем. Я правда была очень счастлива, потому что любила будущего мужа всем сердцем.

От нахлынувших воспоминаний в горле появляется ком, а в глазах слезы.

- Ну что ты! – машет на меня рукой тетя Варя, завязывающая тесемки корсета. – Надеюсь, от счастья плачешь?

- Сейчас Мариша приедет, - объявляет тетя Рая, - она у нас прически и макияж всем невестам делает. Так что больше не реви, а то макияж не ляжет.

Мариша оказывается очень деятельной женщиной лет сорока. Она врывается в дом маленьким ураганчиком. Открывает привезенный с собой внушительный чемодан, и раскладывает на столике перед зеркалом бесчисленное количество тюбиков, кисточек, баночек и салфеточек. Потом почти торжественно из недр чемодана извлекается плойка, и я начинаю нервничать.

- А, может, без кудрей обойдемся? - прошу я. – И красить ярко не надо, пожалуйста. Немного тона и туши будет достаточно.

- Деточка, - качая головой, отвечает Мариша, - ты, конечно, красотка, но мы из тебя сейчас королеву будем делать! Каждый день что ли замуж выходишь? Тон и тушь…

Мариша стягивает резинку с моих волос и осматривает фронт работ.

- Вот это праздник! Да из твоей копны вавилонскую башню накрутить можно!

- Не надо башню… пожалуйста…

Волосы у меня густые и длинные. Моя гордость. Правда укладывать их непросто. Тяжелые пряди не берет никакой стайлинг.

- Черте что! – сдается через пол часа Мариша, - нихрена не держится! Ни одного нормального завитка не вышло. Распрямляются заразы!

- Можно на затылке вот так шпильками закрепить, - я беру дело в свои руки, собирая часть волос резинкой и заколками, - а остальные пряди вокруг уложить. Я так обычно делаю.

- Как скучно… - расстраивается Мариша.

Но все же подхватывает процесс и надежно закрепляет остальные пряди.