Развод. Ошибка прошлого

Глава 1

— Стой! — какой-то парень кричит мне вслед.

Я не слушаю. Быстро поднимаюсь по деревянной лестнице загородного дома родителей мужа. В груди радостно трепещет, а руки подрагивают. Джинсы немного сковывают движения, зато зеленая футболка, заправленная за пояс, свободная. Длинные рыжие волнистые волосы лезут в лицо. Откидываю их назад, жалея, что не сделала хвост.

Вечеринка, на которую я не собиралась ехать, в самом разгаре. Люди на первом этаже слушают музыку, пьют, веселятся. Но мне не до них. Я ищу мужа. Один из гостей, лысый парень с татуировками, которого я ни разу не видела, сказал, что Глеб пошел наверх. Поэтому поднимаюсь я помчалась наверх. Мне нужно поделиться с мужем радостью. Не могу поверить, что у меня получилось. Аккуратно сжимаю в руке конверт с документами и добегаю до конца лестницы. Не останавливаюсь.

Прохожу мимо однотипных лакированных дверей. Паркет под ногами поскрипывает, а бежевые стены с семейными фотографиями подгоняют идти быстрее. Кусаю нижнюю губу, надеясь, что разговор пройдет хорошо, и Глеб поддержит меня.

Сердце громко стучит. Адреналин несется по венам и отдается шумом в ушах. Губы подрагивают в улыбке, которая то и дело намеревается появится на лице.

Нужная дверь в конце коридора приближается. Глубоко вздыхаю, прежде чем открыть ее. Перешагиваю через порог. Хмурюсь. Где Глеб? Спортивная сумка на месте. Стоит не разобранной около окна. Постельное белье на кровати смято. Одежда аккуратно висит на спинке стуле. Может, он внизу, а я просто его не заметила?

Разворачиваюсь и уже хочу выйти, как, словно сквозь преграду, до меня доносится шум душа.

Улыбаюсь. Теперь понятно. Дверь в углу комнаты рядом с большими окнами сливается со светлыми стенами, которые почему-то навевают ощущение стерильности. Мама Глеба считает, что свет — это первое, к чему нужно стремиться в доме. Он должен отражаться от всего, поэтому в доме много зеркал и разных лампочек.

Пересекаю комнату. Берусь за металлическую ручку и…

— Да-а-а, — женский стон прорывается сквозь шум душа. — Сильнее. Еще. Давай же.

Замираю. Сердце пропускает удар. Дыхание застревает в груди.

— Ну же! Давай! Жестче, — крик сменяется протяжным стоном.

Ладонь соскальзывает с ручки. Конверт выскальзывает из пальцев.

Не может быть.

Смотрю на дверь. Перед глазами расплывается. Слышу протяжный мужской стон. Отшагиваю назад. Взгляда с двери не отвожу. Воспоминание о нашей последней встрече с Глебом возникает само по себе.

***

— Я приеду. Просто позже, хорошо? — отхожу к окну и складываю руки на груди. Смотрю на площадку, где по горкам ползают дети. Невольно улыбаюсь.

— Твой брат планировал эту вечеринку два месяца назад, — слышу шаги Глеба, затем скрип дверцы шкафа. — Ладно я. Как ты перед ним оправдываться будешь?

— Я позвоню Леше, — кусаю щеку изнутри, представляя, какой разговор меня ждет. — Просто Алевтина Павловна в другое время не может, а нам нужно обсудить, что делать с моей учебой дальше, — разворачиваюсь и вижу, как Глеб сменяет привычную белую рубашку на такого же цвета футболку, демонстрируя татуировки, которые тянутся по рукам. Темные волосы взъерошены, карие глаза не отрываются от меня.

Он замирает, так и не опустив до конца футболку. Его губы поджаты, глаза прищурены.

— Учебу? — удивление, смешанное с предостережением, наполняет голос мужа.

— Я…

Не успеваю закончить, как Глеб качает головой.

— Не нужно. Я все понял.

Он молчит. Долго. Взгляд проникновенный, осуждающий, тяжелый. Широкие брови нахмурены. Губы превращаются в тонкие линии. Мне хочется сжаться, а еще попросить прощения. Знаю, мы стали совсем мало проводить времени вместе. В этом виновата только я. Учеба заняла в моей жизни первое место. Все должно было скоро измениться, вот только…

Открываю рот, но не успеваю ничего сказать. Глеб хмыкает. Опускает футболку и выходит из комнаты.

***

Душ выключается. Я тут же прихожу в себя.

Черт!

Рык «убирайся» и шлепающие шаги раздаются за дверью. Они окончательно приводят мои мысли в порядок. Отступаю. Еще шаг. И еще. Разворачиваюсь. Быстро иду на выход. Только переступаю порог, как дверь сзади открывается.

Машинально поворачиваю голову и встречаюсь глазами с девушкой в одном полотенце. Сердце пропускает удар.

Лика — моя лучшая подруга.

Глава 2

Замираю в проходе. Не могу пошевелиться. Такое чувство, будто меня приклеили к месту. С блондинистых волос Лики капает вода, собираясь в лужицу у босых стоп. Голубые глаза девушки ярко блестят. Щеки раскраснелись. Дыхание тяжелое, прерывистое.

Лика видит меня. Останавливается. Недолго смотрит. После чего на ее губах расплывается самодовольно ухмылка. Она закрывает за собой дверь.

На лице у уже бывшей подруги не отражается ни грамма смущения. Она только склоняет голову к плечу и слизывает каплю с губ.

— Даша, — голос Лики приторно-сладкий. — Что ты здесь делаешь?

Снова улавливаю шум душа. Перевожу взгляд за спину девушки. В груди разливается невыносимая боль. Кажется, что в сердце ножом ударили, а потом еще и провернули несколько раз. Пытаюсь сделать вдох, но он застревает в горле. Прерывисто выдыхаю. Губы подрагивают. Подушечки пальцев холодеют. Приходится стиснуть челюсти и сжать кулаки, чтобы хоть как-то сохранить самообладание.

Перед глазами встает душевая кабина из матового стекла, находящаяся за стеной, где мы с Глебом занимались любовью в первый раз после нашей свадьбы. Помню, как обводила кончиками пальцев завитки его татуировок, пока наслаждение разносилось волнами по телу. А теперь…

Перевожу взгляд на Лику.

— Что я здесь делаю? — впиваюсь ногтями в ладони, пытаясь заглушить режущую боль в груди. — Что ты здесь делаешь? Это спальня моего мужа.

Вдох.

Выдох.

Спокойно. Нужно дышать. Нужно просто дышать.

Вдох.

Выдох.

Возможно, все не так, как я думаю? Вдруг я ошибаюсь?

— Ах да, — Лика проходит вглубь комнаты, оставляя за собой влажные шаги. — Мы с Глебом все не могли найти нужного момента, чтобы сказать тебе, — она бесстыдно садится на кровать, закидывает ногу на ногу и улыбается. — Мы теперь вместе. Сюрприз!

От услышанного сердце пропускает удар. Воздух из груди вышибает напрочь. Колени подгибаются, от чего я чуть не оседаю на пол.

— Что… что ты такое говоришь? — хватаюсь за косяк, чтобы удержаться на ногах.

Мне нужно держаться.

Нужно…

Вдох.

Выдох.

— Я, по-моему, все понятно сказала, — Лика кривит пухлые губы. Теперь они мне стали казаться вульгарными. — Я и Глеб — теперь пара!

— Мы женаты! — выпаливаю. — Какая еще пара?

Боль предательства смешивается с яростью, такой жгучей, что кожа начинает пылать. Сильнее впиваюсь ногтями в ладонь свободной руки.

— И что? — Лика убирает мокрые волосы назад и поправляет узел полотенца. — Тебя не учили делиться? Ты три года за ним замужем. Ни в чем не нуждаешься. Другие, знаешь ли, тоже хотят!

Задыхаюсь от такой наглости. Не верю, что слышу это от Лики. Мы же с детства вместе. Ходили в один садик. Вместе пошли в первый класс. И в университет тот же поступили. Только на разные факультеты: я на дизайн, а она — на экономиста.

— Что с тобой? Как ты можешь такое говорить? — у меня глаза сейчас, наверное, на блюдца похожи.

Лика криво улыбается и встает с кровати.

— А что не так? — она вальяжно идет ко мне. — Знаешь, как мне надоело смотреть, что ты все на блюдце получаешь? Родители тебя любят. Брат вечно защищает. Мужа тоже вон какого отхватила: красивого, богатого. И член у него… ого-го-го! Так еще свекор со свекровью в тебе души не чаят, — Лика останавливается напротив и окидывает меня презрительным взглядом. — Только не пойму, что в тебе есть такого, чего во мне нет? Почему тебе достается все, а мне только мамаша, вечно пашущая на двух работах, чтобы закрыть ипотеку?

Мой рот приоткрывает от удивления. Смотрю на девушку перед собой и не вижу в ней больше подругу, которую знала столько лет. Да, мы в последнее время мало общались, но, когда Лика превратилась в стервозную, меркантильную дрянь?

Шум душа затихает.

— Мне нужно поговорить с Глебом, — пытаюсь пройти в комнату, но Лика стоит у меня на пути.

Смотрю на нее, приподнимая бровь. Она делает шаг назад.

— Иди, — пожимает плечами. — Уверена, он будет «рад» тебя видеть. Особенно после того, как ты снова выбрала вместо него учебу.

Сердце ухает вниз.

Откуда Лика знает? Я только с Глебом об этом говорила.

Имя мужа всплывает в мыслях, а на глаза наворачиваются слезы.

Глеб, как ты мог?

Лика вскидывает бровь, как бы говоря: «Давай же! Иди!», а у меня ноги к полу прирастают. Между мной и спальней будто стена появляется. Не могу я туда войти. Не могу! Разочарованно смотрю на подругу. Когда Лиза успела превратиться в суку? Или она всегда такой была?

Разворачиваюсь на пятках и ухожу. Быстро сбегаю по лестнице.

— Даша, ты все-таки пришла! — Лена, жена моего брата, преграждает мне путь. Светлые длинные волосы рассыпаны по ее хрупким плечам, на лице без макияжа играет румянец, а на губах растянута широкая улыбка, которая тут же пропадает. — Что случилось? — ее голубые глаза наполняются тревогой.

Глава 3

Два года спустя

— Дамы и господа, просьба оставаться на своих местах и пристегнуть ремни. Наш самолет заходит на посадку, — произносит бортпроводница через громкоговоритель, вызывая шорохи, скрипы и гул голосов.

В иллюминаторе виднеется предрассветное небо. Солнце встает над горизонтом. Низенькие домики подмосковья перемешиваются с деревьями, деревушки — с реками и деревьями. То там, то здесь замечаю купола церквей. Людей не видно, но я уверена в пять утра на улицах их немало. Особенно, в Москве. Иногда мне кажется, что она никогда не спит.

В груди колет. Тру ее через тонкую ткань бордовой блузки. Не думала, что вернусь так скоро. После всего случившегося хотелось остаться в Лондоне. Там спокойно, хоть и холодно. Но мне такая погода, наоборот нравилась. Она соответствует тому, что происходит у меня внутри.

Пожилой полноватый мужчина в синем клетчатом костюме начинает возиться рядом. Я подвигаюсь ближе к стене, чтобы дать ему больше пространства для маневра. Когда он находит ремни безопасности и пристегивается, сажусь удобнее, делая то же самое.

Откидываюсь на спинку сиденья. Протяжный выдох слетает с моих губ. Закрываю глаза.

Воспоминания о муже невольно всплывают в памяти. Словно наяву вижу его карие глаза. Глубокую морщинку между бровей, которая появлялась, когда он хмурился. Пальцы свербит от желания почувствовать мягкость волос, колючесть щетины. Хочется увидеть, как жесткий взгляд смягчается только для меня, а складка между бровей разглаживается.

У нас было не все гладко. Иногда мы ссорились. Он засиживался на работе, я задерживалась на учебе. В последнее время мы почти не виделись. Найти время на друг друга почти никогда не получалось. Но это же не повод изменять?

Образ Лики в одном полотенце вспыхивает в мыслях. Избавляюсь от него сразу же, но желудок все равно скручивает, а глаза начинает жечь. Вот чего я не ожидала, так того, что она так жестоко со мной поступит. После стольких то лет дружбы.

Сильнее зажмуриваюсь и распахиваю веки. В выключенном мини-телевизоре на спинке сиденья передо мной замечаю свое отражение. Из пучка выбилось несколько кудрявых прядей. Лицо немного осунулось от усталости. А глаза полны печали и тревоги.

Опускаю взгляд на руки, лежащие на обтянутых узкими светло-голубыми джинсами бедрах.

Первое время я не могла привыкнуть к отсутствию кольца. Машинально тянулась к руке, когда нервничала — раньше крутя его на пальце, я всегда успокаивалась. Через какое-то время эта привычка исчезла. Точнее появилась другая. Выступая с докладом или защищая очередной проект, приходилось хвататься за первые попавшиеся предметы. В ход шло все: карандаши, линейки, ручки, которые я постоянно вертела между пальцами.

Мне казалось, боль, причиненная бывшим мужем, утихла. Слезы перестали литься из глаз каждую ночь. До сих пор помню, как кусала одеяло, чтобы заглушить всхлипы. Я снова стала улыбаться, а в последний год даже прекратила закапываться в книжках. Хоть у меня не было серьезных отношений в Лондоне, но на парочку свиданий я все-таки ходила.

Вот только, чем ближе становится аэропорт, тем сильнее стягивается все внутри. Легкие жжет, горло сжимается. Меня начинает трясти. Стараюсь глубоко дышать. Впиваюсь пальцами в бедра. Отгоняю непрошеные мысли. Но одна, особо навязчивая, не хочет заталкиваться подальше.

«Он так и не попытался со мной связаться».

В тот день Глеб не вернулся ночевать домой.

Его не было всю неделю.

Я то и дело брала дрожащими пальцами телефон, намереваясь набрать номер мужа. Или хотя бы написать. Спросить: «За что он так со мной?». Но так и не решись.

Это время в моей памяти покрылось туманом. Помню лишь, как брат привез документы, оставленные в доме. Посмотрел на мое заплаканное лицо и обнял. Я разрыдалась у него на груди. Он ничего у меня не спросил, а я сама не захотела говорить. Слова застряли где-то в горле. Мне было достаточно его крепких, защищающих объятий. Он сидел со мной на диване, гладил по спине и говорил, что все будет хорошо, несмотря ни на что.

Я ему поверила.

Поддержка родного человека помогла мне немного прийти в норму. После чего моя жизнь превратилась в сплошную суету: я на автомате собирала вещи, оформляла документы, подавала заявление на развод. А потом улетела.

Уже стоя в аэропорту, я написала мужу огромное полотно и отправила в Telegram. Он не ответил. До сих пор.

Радостные аплодисменты вырывают меня из пучины мыслей. Снова смотрю в иллюминатор и вижу взлетную полосу. Москва…

Люди начинают подниматься со своих мест, я тоже следую их примеру. Выбираюсь в проход вслед за моим соседом и встраиваюсь в очередь. Из ручной клади у меня только небольшой черный рюкзак, чемодан я отправила в багаж. Поэтому, пройдя таможенный контроль, иду за своими вещи. Мне везет, мой темно-синий чемодан на колесиках появляется на ленте одним из первых. Забираю его и двигаюсь по просторным, светлым коридорам аэропорта к нужному выходу. По пути слышу объявления, доносящиеся из громкоговорителя, на разных языках. Меня пару раз толкают в плечо, спешащие куда-то люди. Надеюсь, что их ждут близкие. Потому что, если они так несуться по аэропорту, это как-то грустно. Мои шаги перемешиваются с множеством других, пока стеклянные двери не разъезжаются передо мной.

Глава 4

Мой рот открывается в немом удивлении. В груди спирает. Переплетаю пальцы перед собой, пытаясь унять дрожь.

— Что случилось? — выдавливаю из себя. Голос звучит глухо, будто мне кто-то перекрыл дыхание.

— Не знаю, — Леша пожимает плечами, как бы подтверждая свои слова. — Форс-мажор какой-то,— он старается говорить спокойно, но при этом я замечаю в его глаза промелькнувшее беспокойство.

— Домой заехать не успеем? Я хотя бы душ приму, переоденусь и с родителями поздороваюсь, — умоляюще смотрю на брата, но особой надежды не испытываю.

Он качает головой и тянется за чемоданом. Обхватывает ручку, подтягивая ее к себе.

— Николай Петрович попросил как можно быстрее приехать, — Леша снова заглядывает мне в глаза. — Но ты не расстраивайся сильно. Мамы с папой все равно дома нет. Они только вечером появятся.

Разочарованно вздыхаю. Плечи опускаются.

— Ладно.

Мы в рекордно короткий срок выходим из аэропорта, нас не задерживают ни шныряющие туда-сюда люди, ни наглые таксисты у входа. Направляемся к парковке и почти сразу натыкаемся на серый Мерседес брата. Пока Леша засовывает чемодан в багажник, я забираюсь на переднее сиденье. Ставлю рюкзак на колени и ежусь. Ранним утром в салоне немного прохладно, даже несмотря на середину весны. Жалею, что в аэропорту не достала из чемодана что-то теплое. Хорошо, что Леша быстро появляется и включает печку.

Задерживаю взгляд на его руке, вставляющей ключ в замок зажигания. На безымянном пальце так же, как и на моем, нет кольца.

— Что у вас с Леной случилось? — вырывается из меня быстрее, чем успеваю себя остановить.

Леша замирает. Его рука зависает над рулем, а профиль становится жестким.

Ему требуется секунда, чтобы прийти в себя. Он смотрит в зеркало заднего вида, нажимает на педаль газа и выезжает с парковочного места. Нам приходится много раз останавливаться, чтобы случайно не врезаться в обгоняющую нас машину или переходящего в неположенном месте пешехода, но, в итоге, мы выезжаем на автомагистраль.

— Мы поговорим об этом, когда расскажешь, что у вас с Глебом произошло, — тихо произносит брат, когда мы встраиваемся в поток машин на дороге.

Меня будто по лицу ударяют. Цепляюсь сильнее в рюкзак, пытаясь восстановить сбившееся дыхание. Зато я отлично понимаю, какую глупость сморозила.

Отворачиваюсь, крепче прижимаю рюкзак к себе и перевожу взгляд на окно. Наблюдаю за обгоняющими нас машинами. За ними тянется полоса из деревьев, притягивающая меня своей темнотой. Они настолько плотно стоят друг к другу, что кажется между ними нет просвета. Свист ветра слышен даже в салоне машины, несмотря на плотно закрытые дверцы. Как и гул сразу несколько клаксонов, доносящейся от машин, едущих сзади. Возможно, что-то там произошло, но я не оборачиваюсь. Пытаюсь очистить мысли от образов дня, когда разбилось мое сердце. Оно до сих пор не стало цельным.

— Серьезно, Дашик. Ты так быстро уехала за границу. Ни с кем толком не поговорила, — Леша произносит каждое слово размеренно, будто пытается подобрать нужное. — Глеб тоже отмалчивается. Что бы ни случилось…

— Хватит! — жестко прерываю его, не отводя взгляда от пейзажа за окном. Не хочу, чтобы Леша видел, как мои глаза наполняются слезами. Все еще больно. — Я сглупила, когда спросила тебя о Лене. Это ваше личное дело. Не нужно рассказывать. Но пожалуйста, давай не будем говорить о… Глебе, — его имя произношу почти шепотом. Именно оно может толкнуть меня за грань.

Слышу тяжелый вздох. Замираю. Если он сейчас попытается выведать у меня подробности, истерики не миновать. Она уже подкатывает к горлу, а забота брата и желание помочь только подталкивает ее выбраться наружу.

Леша какое-то время молчит, после чего снова вздыхает.

— Ла-а-адно, — тянет он. — Если захочешь поделиться, я рядом. Помни об этом, пожалуйста, — дожидается моего кивка. Это все, что я могу из себя выдавить, чтобы не разрыдаться. — Музыку?

Снова киваю. Переплетаю пальцы, обнимая рюкзак, и сжимаю их чуть ли не до боли. Сбом прислоняюсь к холодному стеклу. Меня даже не волнует, что оно немного подрагивает, потому что я зарываюсь в себе. Если одно упоминание о Глебе вызывает невыносимую агонию, из-за которой становится трудно дышать, что будет, когда мы встретимся? Москва — слишком маленький город, чтобы держать нас подальше друг от друга, как бы мне этого хотелось. Не сомневаюсь, что вмешается судьба-злодейка и столкнет нас друг с другом в самый неподходящий момент.

Однажды мне показалось, что я увидела Глеба в коридоре колледжа в Лондоне. Я разговаривала с профессором, который решил меня похвалить за отличный доклад. Как ни с того, ни с сего, я увидела Глеба за его спиной. Резко замолчала. Улыбка исчезла с моего лица. Но стоило моргнуть, бывший муж исчез. Это было всего лишь видение, а у меня весь день пошел насмарку. Профессор, который у меня как раз должен был читать лекцию, даже домой отправил, подумав, что я заболела. Сколько слез из меня вылилось в тот день, не сосчитать. Утром я проснулась разбитая. Пришлось собирать себя по осколкам. Снова.

Постепенно успокаиваюсь. Помогает то, что Леша начинает говорить о всяких пустяках. Узнаю, что родители, наконец-то, купили дачу — это было их мечтой, а теперь пропадают там по выходным. Немного спутанно и как-то неохотно брат рассказывает о своей работе — он адвокат. Когда я задаю уточняющие вопросы по поводу его юридической фирмы, Леша почему-то переводит тему на мою учебу. Я ему позволяю. У меня нет сил выпытывать у брата подробности, которыми он явно не хочет делиться. Поэтому спокойно отвечаю на вопросы о кампусе, общежитии, программе. Объясняю, что прилетела ради большого проекта, который станет моей дипломной работой.

Глава 5

Делаю шаг назад, но натыкаюсь на “стену”. Оборачиваюсь. Брат стоит за спиной, выгледит настороженным и не дает уйти. Он наклоняется к моему уху.

— Все хорошо? — его шепот разносится эхом в опустевшей голове.

Не могу поверить, что судьба может быть настолько жестока. Ноги становятся ватными, и я тяжело сглатываю, когда перевожу взгляд обратно на Глеба.

Надо признать, что он, сидя в темно-сером костюме на коричневом кожаном диване рядом со своим отцом, выглядит удивленным. Оба мужчины очень похожи. Даже деловые костюмы выбрали одного цвета. Только у того, который сидит чуть дальше, в темных волосах поблескивает седина. Перед ними на стеклянном журнальном столике разбросаны бумаги, ватманы, ручки, карандаши. Помощница Николая Петровича встает между двух деревянных стульев напротив мужчин, чуть подвигает бумаги и ставит чашки с кофе на край стола. После чего выпрямляется и, глядя на шефа, отходит в сторону.

— Даша! — Николай Петрович взмахивает руками.

Он широко улыбается. Складка на его лбу разглаживается, когда у Глеба, наоборот, появляется. Николай Петрович вскакивает с дивана, обходит столик и резво направляется ко мне.

Я не успеваю пискнуть, как он притягивает меня в медвежьи объятья. Так сильно сжимает, что становится трудно дышать. Но я не обращаю внимания на небольшой дискомфорт, потому что не могу отвести взгляда от Глеба.

Выражение его лица становится жестким. Он поджимает губы, хмурит брови и смотрит на меня, будто я по меньшей мере враг.

— Как же я рад тебя видеть! — Николай Петрович отодвигается и осматривает с ног головы, прежде чем снова восхищенно взглянуть. — Ты совсем не изменилась. Только немного повзрослела.

Не могу сдержать смешок и, наконец-то, прерываю зрительный контакт с сывшем мужем, краем глаза замечаю, как он сминает бумагу, которую держит в руке.

— Я тоже рада встрече с вами, — улыбаюсь отцу Глеба, замечая, что морщинок вокруг его глаз стало больше.

— Сколько раз тебя просить называть меня папой? — он натягивает на лицо напускную обиду, а мое сердце болезненно сжимается.

Когда-то я его так называла. Но, кажется, это было в прошлой жизни.

— Что случилось? — брат подходит к нам, кладет руку мне на спину в знак поддержки. — Почему вы нас так срочно вызвали?

Я благодарна за то, что он перевел тему. Мне, итак, приходится подавлять желание посмотреть на Глеба. Хочется узнать, изменилось ли в нем что-то. Увидеть, каким он стал. Услышать ответ на главный вопрос: «Почему?». Но вместо этого я не отвожу глаз от Николая Петровича, который резко меняется в лице. Дружелюбность превращается в тревогу с толикой злости. Они добавляют Николаю Петровичу возраста. Теперь передо мной не статный мужчина, который в строительном бизнесе собаку съел, а человек, на чьи плечи свалилось слишком много забот. Только сейчас замечаю, что Николай Петрович выглядит уставшим. У него появились мешки под глазами, а щетина покрыла подбородок и щеки, хотя свекор раньше всегда гладко брился.

— Пойдемте, — Николай Петрович берет меня за руку и заводит в кабинет. Брат идет следом.

Беглый взгляд по небольшому пространству дает понять, что все осталось прежним. Тот же дубовый стол в углу рядом с окном. Удобное кожаное офисное кресло за ним. Сбоку шкаф с документами, подпирающий стену. Три картины с пейзажами, которые Николай Петрович безумно любит, висят также на бежевых стенах.

Чувствую взгляд Глеба, прожигающий мне затылок. Но намеренно избегаю его. Он переворачивает все внутри и вызывает желание исчезнуть навсегда. Я знала, что наша встреча не пройдет гладко, но не думала, что будет настолько тяжело. Густой воздух оседает в груди и не дает нормально вздохнуть. Слезы подбираются к глазам. Мне кое-как удается их сдерживать. Но уверена, одно неосторожно слово прорвет плотину, которую я сохраняю из последних сил.

Николай Петрович подводит меня к журнальному столику и отодвигает ближайший стул. Как раз в этот момент его помощница закрывает дверь кабинета с другой стороны. Как только хлопок отражается от стен, понимаю, что попала. Я осталась в одном помещении с бывшим мужем. Хорошо, что не наедине. Но крупная дрожь все равно проходится по телу.

Вот только выбора нет. Сажусь на жесткую сидушку. Хватаю первую попавшуюся ручку со стола и крепко ее сжимаю.

Мне нужно немного времени, чтобы успокоиться.

Николай Петрович занимает свое прежнее место, а Леша плюхается на стул рядом со мной. Брат недолго думает, прежде чем ладонью накрывает мои руки, лежащие на бедрах. Это придает дополнительной силы, но ее недостаточно. Воспоминания, которые я так старательно гнала от себя, прорываются сквозь истончившийся барьер.

— У нас проблема, — Николай Петрович переворачивает ватманы ко мне лицом, это привлекает мое внимание. Чашки опасливо пошатываются, но все-таки остаются стоять на столе нетронутыми.

Профессиональным взглядом прохожусь по чертежам, но не вижу ничего особенного. Нахмурившись, смотрю на бывшего свекра. Он превратился в истинного бизнесмена. Черты лица строгие, взгляд решительный.

— Этот проект мы должны сдать через две недели, — Николай Петрович откидывается на спинку дивана, а я краем глаза замечаю Глеба, который натянут, как струна. — Почти все было готово. Оставались последние штрихи, но его слили. Главному конкуренту, — он стискивает кулаки. — Я ночью узнал, что они представили его вчера утром.

Глава 6

Холодок бежит по коже, а я теряю дар речи.

Глаза бывшего мужа сверкают презрением. Глеб морщится, будто ему неприятно находиться рядом со мной. Между нами почти нет свободного расстояния. Я чувствую его горячее дыхание у себя на лбу и не могу избавиться от ощущения, будто попала в ловушку.

Но больше всего меня шокируют его слова. Они резкие, жестокие. Впиваются лезвиями в нежную плоть сердца, заставляют кровоточить еще не затянувшиеся раны.

— И тебе привет, — толкаю Глеба в грудь, но он не сдвигается даже на миллиметр.

Сдерживаюсь из последних сил, чтобы сохранить лицо. Нам нужно поговорить, установить правила, как существовать вместе в одном пространстве, пока я буду помогать его отцу, но точно не здесь и не сейчас. В любой момент кто-то может появиться в коридоре, а прилюдную сцену я устраивать не собираюсь. Вот только, кажется, мое самообладание Глеба лишь раззадоривает. Он вскидывает бровь, поднимает руку и подушечками пальцев касается моей скулы.

Одергиваю голову. Бросаю на бывшего мужа гневный взгляд.

— Не прикасайся ко мне, — шиплю сквозь стиснутые зубы.

— А то что? — коварная ухмылка растягивается на губах Глеба, в его глазах появляется азарт.

Для меня же его высокомерное отношение становится будто ушатом холодной воды, вылитой на голову. Нервы натягиваются. Воспоминания о его измене вспыхивают в голове. Единственное, чего я хочу сейчас — послать его куда подальше и больше никогда не видеть. Меня задерживает только Николай Петрович, которому я действительно многим обязана.

Поэтому я решаю расставить все точки над «и».

— Глеб — между нами все кончено. И давно. Давай вести себя как цивилизованные люди, — набираю в легкие побольше воздуха, пробуя успокоить усилившееся сердцебиение. — А что касается Николая Петровича, думаю, мы сами с ним разберемся.

Глаза бывшего мужа на секунду сужаются, прежде чем снова стать нормальными.

— Отец не прав, — Глеб хмыкает и засовывает свободную руку в карман брюк. — Ты изменилась. Прежняя Даша уже разрыдалась бы. А еще прежняя Даша никогда бы не оставила в беде человека, который столько для нее сделал.

Снова толкаю бывшего мужа в грудь, на этот раз он отстраняется, позволяя мне освободиться от оков его тела. Отхожу немного в сторону, но все равно ощущаю терпкий с перчинкой аромат духов Глеба. Невольно вспоминаю, как выбирала их на наш первый Новый год. Мы были так счастливы. Глеб обнимал меня, лежа на диване, пока мы запоем смотрели Гарри Поттера. У окна стояла мигающая разноцветными огнями елка. А на полу остался недоеденный тазик оливье. Да, банально, но я всегда считала этот день одним из лучших в моей жизни.

Через год все полетело к чертям. Счастливые воспоминания оказались залиты черной краской измены.

Беру себя в руки, разворачиваюсь, гордо поднимаю подбородок и смотрю Глебу в глаза.

— Ты прав, прежней Даши больше нет, — сжимаю в кулаке ручку и слышу ее треск. — Она исчезла два года назад.

— Я заметил, — Глеб стискивает челюсти.

— Заметил, но не понял. Я больше не позволю тебе вытирать о себя ноги, — превозмогая желание запереться в «раковине», делаю шаг к бывшему мужу. — Ты больше не имеешь никакого права мне приказывать, что делать и когда.

Глеб чуть наклоняется.

— Вот тут ты ошибаешься, — он шепчет мне в губы.

От уверенности, наполняющей каждого его слово, становится не по себе. Дыхание прерывается. Бегаю взглядом по довольному лицу бывшего мужа. Кажется, от меня что-то ускользает, а я не знаю, что ловить.

— О чем ты? — спрашиваю слабым голосом.

Когда один уголок губ Глеба ползет вверх, готовлюсь к худшему…

Громкий писк заставляет меня вздрогнуть. Перевожу взгляд на лифт, створки которого медленно разъезжается. Первыми вижу стройные ноги в черных колготках и туфлях на высоченных шпильках. Следом в глаза бросается красное платье. По женской груди с глубоким декольте струятся длинные светлые волосы…

Когда смотрю на лицо, уже знаю, кого увижу — из лифта выходит Лика. Кожа немного темная, глаза подведены черным карандашом, только губы бледно-бежевые.

Лика видит меня. На мгновение замирает, после чего торжествующая улыбка искажает ее с виду идеальное лицо. Она больше не смотрит на меня. Ее внимание переключается на Глеба. Лика, виляя бедрами, идет к нам. Останавливается рядом с нами всего на секунду. И то только для того, чтобы втиснуться между нами и обнять Глеба за шею.

— Привет, милый, — блеет она приторно-сладким голоском, прежде чем поцеловать моего бывшего мужа.

Глава 7

Ручка под нажимом моих пальцев разламывается пополам. Острые края впиваюсь в ладонь. Боль разносится по телу, но я не реагиваю.

Не могу отвести взгляда от кошмара, который мучил меня последние годы. Вот только сейчас он перенесся в реальность, и от него не получится сбежать, проснувшись. Боль сковывает тело. Не дает пошевелиться. Сделать вдох. Она вызывает агонию, которая проносится по венам и выжигает меня изнутри.

Бессонные ночи в Лондоне всплывают в памяти.

Бесконечные слезы иногда заканчивались тем, что я не могла уснуть. Сидела на подоконник и смотрела на старинные здания универсанта. Они утопали в темноте и почему-то вызывали ассоциацию с замком «Дракулы». По мощеным дорожкам проходили редкие люди. Газоны, на которых в солнечные деньки любили сидеть и учиться студенты, опустели. Иногда где-то вдали раздавался смех или крики, но в основном меня окружала тишина. Именно в ней вопросы, не дающие спокойно спать, становились слишком громкими и не хотели покидать мою голову.

А что если я ошиблась? Вдруг в душе тогда был не Глеб? Может быть, я поспешила и сделала неправильные выводы?

Мы же все-таки любили друг друга. Да, в последнее время не отдалились, но чувства просто так не могут исчезнуть.

Наша история началась банально: девочка-подросток влюбилась в друга старшего брата, который ее не замечал. Вот только в итоге, она выросла и пройти мимо нее становилось все сложнее. Хотя нужно признать — Глеб сопротивлялся до последнего. Сестер друзей трогать нельзя. Такой пункт есть же в «мужском кодексе»?

Как бы Глеб не пытался держаться от меня подальше, судьба-злодейка то и дело сталкивала нас. Сначала Лика уговорила меня вступить в студенческий совет, где председателем оказался Глеб. Потом мы вместе организовывали выступление команды КВН от нашего университета. Глеб занимался всей организацией, а я — декорациями. Мы очень сблизились, работая вместе по ночам. Даже, можно сказать, подружились. Узнали, что у нас много общего: начиная с таких обычных вещей, как вселенская любовь к эклерам со сгущенкой, заканчивая просмотрами боксерских матчей, чтобы немного выпустить пар. Последней каплей, которая толкнула нас в «океан любви», стала поездка в Питер. Музеи, старинные улочки, поцелуи под дождем…

Глеб стал для меня первым во многих смыслах. И я так надеялась, что будет последним. Поэтому в одну из бессонных ночей убедила себя, что сглупила, поддавшись эмоциям и сбежав. Набрала номер, который в порыве гнева удалила, но помнила наизусть. Слушала гудок за гудком. Никто не ответил.

У Глеба никогда не было социальных сетей, он считал их «пожирателями времени». Зато друзья брата не брезговали Инстаграмом. Их сторис из сауны рассказали мне многое и нанесли очередную рану. До сих пор помню девушку, сидящую на коленях у Глеба. Ее длинные черные волосы закрывали спину. И я не уверена, что кроме голубых трусиков от бикини на ней что-то еще было.

Но даже после увиденного, я у меня оставались сомнения. Вопросы, которые начинались с «А что если…» съедали меня изнутри.

Вот только прямо сейчас они рассыпаются, как осколки от лопнувшего пузыря. Я замечаю взгляд Глеба… Он целует другую и смотрит на меня. Пристально. Красноречиво. Жалящее.

В его глазах читается: «Ты больше для меня никто».

Разжимаю пальцы. Остатки ручки падают на пол. Опускаю взгляд. Наблюдаю, как будто в замедленной съемке, они подпрыгивают. Вместе с ними перед глазами мелькают воспоминания.

Наша поездка в горы, на которой я простыла, и Глеб отпаивал меня горячим чаем с медом, сидя на края кровати…

Его ночные посиделки на работе из-за очередного сложного дела, когда я приносила ему еду, потому что он вечно забывал поесть…

Моя прогулка с подругами, и неожиданное появление Глеба в черном костюме и с букетом ромашек. Он почти сразу убежал по делам. Зато визг девочек еще долго стоял в ушах…

Остатки ручки застывают на полу, и, кажется, вместе с ними останавливается мой мир. Но он снова начинает нестись с удвоенной скоростью, когда я замечаю, что Лика поворачивается. Ее туфли становятся носками ко мне, заставляя вздернуть голову.

Встречаюсь с бесстыжими глазами бывшей подруги, в которых пляшет торжество. Ее губы изгибаются в злорадной ухмылке, а голову она чуть склоняет к плечу, обводя меня взглядом.

— Давно не виделись, Даша, — вдоволь насмотревшись и хмыкнув, Лика становится рядом с Глебом. Обхватывает его руку на сгибе локтя. Глеб не пытается высвободиться. — Как поживаешь? — голос Лики полон напускной дружелюбности, перемешанной с сарказмом.

Если бы я могла говорить, то потеряла бы дар речи. А так ничего не меняется. Я смотрю на Лику и хлопаю глазами, пытаясь понять, как я пригрела такую змеюку на груди. Режущая боль в гриди сменяется обжигающей яростью.

Перевожу взгляд на Глеба. На его губах остались розовая помада. Отвращение прокатывается по телу — он даже не пытается стереть следы другой женщины. Просто стоит и смотрит на меня. Будто хочет насладиться болью, которую причиняет мне. Это подливает масло в огонь, пылающий по мне. От искорок надежды остается лишь пепел.

Сердце, которое до этого билось как сумасшедшее, выравнивает свой ритм. Боль уходит на задний план, как и ярость. В груди остается только огромная дыра. Лишь бы не наполнить ее тьмой, как однажды сделал граф «Дракула».

Глава 8

Леша обходит «сладкую парочку», оттаскивает меня от них и загораживает своей спиной. На Лику не смотрит, зато от Глеба не отрывает взгляда. Не сомневаюсь, что свирепого. Руки брата сжаты в кулаки. Спина напряжена, немного сгорблена. Плечи приподняты. Кажется, он вот-вот бросится на моего бывшего мужа.

Хватаю его за запястье и тяну на себя. Мне не нужна драма. Пусть катятся лесом и бывший, и его любовница. У меня своя жизнь, а они друг друга стоят. Вот только Леша не поддается мне. Наоборот, вырывает руку и делает шаг к Глебу.

— Я тебя спрашиваю, что за цирк ты тут устроил? — он тычет пальцем в грудь моего бывшего мужа.

Напряжение, парящее в воздухе, заставляет волоски на руках встать дыбом. Тяжело сглатываю, чувствуя, как по коже ползут мурашки. Если они сейчас сцепятся…

Немного расслабляюсь, когда Глеб хмыкает и просто вытирает рот рукой, при этом молчит. Вот только я слишком хорошо знаю своего брата, больше всего на свете его бесит безразличие. Поэтому срываюсь с места и протискиваюсь между двумя упертыми баранами.

Заглядываю брату в лицо. Оно пылает яростью. Одно неосторожное слово, и Леша слетит с катушек. Вот только я не уверена, кто из них двоих пострадает больше. Не стоит забывать, что Глеба в детстве отдали в секцию тайского бокса, которым он успешно занимался во время нашего брака. Меньше всего, я хочу, чтобы Леша пострадал, поэтому толка его в грудь, но он будто прирос к полу и сверлит Глеба гневным взглядом.

— Я не лез в ваши отношения, — Леша берет меня за плечи и пробудет сдвинуть в сторону, но я тоже не промах. Хватаюсь за руки брата. Остаюсь на месте, не давая пройти через меня.

— Не надо, — шепчу, глядя на брата, но он, кажется, даже не слышит.

— Столько раз я предлагал тебе поговорить? Обсудить, что произошло между тобой и моей сестрой? Хотел помочь найти способ все исправить. А что слышал в ответ? Это не твое дело! — Леша пытается обойти меня, но я преграждаю ему путь.

Больно осознавать, что брат все это время пытался понять, как исправить чужие отношения, когда его тоже рухнули в одночасье. Леша пару раз прилетал ко мне Лондон, заводил разговор о Глебе, но я быстро переводила тему. Не могла впустить никого в раненую душу, даже родного человека. Попытки брата, казалось, стерлись из памяти, а сейчас возродились вновь.

— Друг, не надо, — голос Глеба сзади пропитан угрозой. Хорошо, что я не вижу его лица. Один взгляд, и уже пришлось бы сдерживать меня. — Повторюсь: это не твое дело. Разберись сначала со своей жизнью, — намек в словах бывшего мужа улавливаю даже я.

От Леши он тоже не скрывается. Брат втягивает в себя воздух. Грудь под моими ладонями приподнимается.

— Не мое говоришь? — Леша бросает полный отвращения взгляд на Лику, слышу стук каблуков, будто она делает шаг назад. — Ты приволок сюда эту… — Леша выплевывает последние слова, а у меня брови ползут вверх от неприкрытого презрения. — Засовывал язык ей в рот. И все при моей сестре, которая, между прочим, твоя жена!

— Хватит! — снова толкаю Лешу в грудь, на этот раз изо всей силы. Немного помогает. Брат отшагивает. — Леша, я благодарна тебе за защиту и люблю тебя за то, что ты всегда на моей стороне. Но Глеб тоже может делать все, что захочет, ведь я его бывшая, — намеренно выделяю последнее слово, — жена.

Брат, наконец, обращает на меня внимание: опускает взгляд и хмурится.

— Бывшая? — он выглядит удивленным.

— Да, перед отлетом в Лондон я написала заявление на развод. Поэтому Глеб — полностью свободный человек, и может засовывать язык, куда захочет, — прикусываю щеку, чтобы не ляпнуть лишнего.

Брови брата еще больше приближаются к переносице. Он вглядывается в мое лицо, словно ищет на нем что-то. Не уверена, находит ли, но в следующее мгновение осторожно произносит:

— Даша…

— Что здесь происходит? — голос Николая Петровича прерывает его и заставляет всех посмотреть на дверь. Бывший свекор стоит в проходе и обводит всех присутствующих хмурым взглядом. Не понимаю, это игры моего воображения или же я, на самом деле, замечаю неприязнь на лице Николая Петровича, когда он видит на Лику? — Я решил дать вам время разобраться с личными проблемами самостоятельно, а вы устроили балаган у меня в офисе, — он перешагивает порог и останавливается, засовывая руки в карманы брюк. — Вы хоть понимаете, что со стороны выглядите как свора голодных собак, которые готовы вгрызться друг другу в глотки? У меня, итак, полно проблем. Вы решили мне их добавить?

Чувство вины зарождается в груди. Сейчас, при ярком освещении, я замечаю, что бывший свекор выглядит куда более уставшим, как показалось изначально. Его в первую очередь выдают глаза, которые кажутся… опустошенными.

— Николай Петрович, — разворачиваюсь, а он смотрит на меня. — Я помогу вам с дизайн-проектом. Пришлите, пожалуйста, всю информацию мне на почту. За выходные изучу вводные данные и сделаю первые наброски, — вижу, как Николай Петрович кивает, немного расслабляясь. После чего собираюсь с силами и перевожу взгляд на бывшего мужа. — Давай, пока я остаюсь в России и помогаю твоему отцу, попробуем вести себя, как цивилизованные люди. И если это возможно, постараемся не пересекаться, — от Глеба кивка так и не дожидаюсь, он только сужает глаза. — А сейчас прошу меня простить. Я недавно прилетела и очень устала.

— Я отвезу тебя домой, — брат кладет мне руку на плечо.

Оглядываюсь и мотаю головой.

— Не надо. Останься. Тебя же не просто так вызвали в субботу. Я доберусь на метро, — легко улыбаюсь.

Леша что-то еще хочет мне сказать, но я лишь похлопываю его по пальцам, лежащим на моем плече.

— Все хорошо, — произношу одними губами. — Желаю всем продуктивного дня, — добавляю уже громче.

Не дожидаясь, пока меня кто-то остановит, пересекаю холл и вызываю лифт. Створки сразу разъезжаются. Захожу в металлическую кабинку. Нажимаю на кнопку первого этажа. Разворачиваюсь.

Глаза расширяются, а сердце начинает биться чаще, когда замечаю, что Глеб идет в мою сторону.

Глава 9

Меня трясет. Хожу туда-сюда по небольшому кабинету брата. Не могу успокоиться.

Хорошо, что на этот раз я не додумалась надеть каблуки. Иначе ноги гудели бы, мне сегодня пришлось сегодня побегать по городу. Для таких прогулок лучше подходят кроссовки, тем более они неплохо сочетаются с черными расклешенными брюками и белой водолазкой в рубчик.

Темно-зеленые стены с коричневыми вставками по идее должны успокаивать, но меня они только раздражает. Хочется рвать и метать! Документы в сумочке, которую я бросила на одно из кожаных кресел для посетителей, не дают мне покоя. Черная буквы на белой бумаге гласит, что мы с Тихоновым Глебом Николаевичем все еще женаты. Как такое вообще возможно? Как я могу быть все еще замужем?

Тремя днями ранее

«Мы все еще женаты».

Слова Глеба звучат звоном колоколов у меня в голове. Пристально смотрю на мужа, надеюсь, все-таки бывшего. Ищу признаки лжи на его лице. Но кроме едва заметной ухмылки ничего не нахожу.

Сердце начинает биться чаще, а я сильнее вцепляюсь в перила.

— Это шутка? — губы едва шевелятся.

В голове гудит. Мыслей нет совсем. Они исчезают вместе с новостью, из-за которой у меня внутри все содрогается. Это же не может быть правдой?

— Нет, конечно, — он хмыкает и приподнимает правую руку. На безымянном пальце блести обручальное кольцоСвое такое же, только поменьше, я оставила на тумбочке в нашей квартире, когда уходила.

Колени подгибаются. Если бы я не держалась за перила, которые нагрелись под руками, то точно распласталась у ног… мужа. А так, просто шепотом произношу:

— Но почему? К-как?

Глеб жестко улыбается, подносит ладонь к моему лицу и заправляет выбившуюся из пучка прядь за ухо.

— Ты думала, сможешь так легко от отделаться? — произносит он хриплым голосом, который всегда сводил меня с ума.

Мурашки бегут по коже. Только на этот раз их вызывает ужас. Такого Глеба я еще не видела. Раньше, когда мы были вместе, он хоть и мог быть строгим, иногда включал решающего любые проблемы «босса», но всегда в его взгляде я видела нежность. Сейчас же передо мной зверь, который готов сломать хребет любому, кто встанет у него на пути.

— Это неправда, — произношу тихо, больше для себя. — Не может быть правдой.

— А ты проверь, — он вздергивает бровь.

Желудок делает кульбит. Глеб слишком уверен. Слишком…

Дверцы лифта разъезжаются и мгновенно приводят меня в состояние боевой готовности. Толкаю Глеба в грудь. Он от неожиданности делает шаг назад. Проскальзываю между ним и стеной. Выбегаю из лифта в просторный светлый холл с окнами в пол.

Не успеваю скрыться из поля видимости, как слышу саркастическое:

— Тебя подвести?

Ярость бурлит в крови.

— Обойдусь, — иду так быстро, как могу, переживая, что Глеб меня догонит. Напряжение отпускает, когда я улавливаю, как дверцы лифта приходят в движение за спиной, , а шагов позади так и не слышно.

Ускоряюсь.

Кажется, планы на сегодня поменялись!

Наше время

Плюхаюсь в кресло рядом с окном.

Помощница Леши, совсем молоденькая девушка с русыми волосами и в строгом черном платье полчаса назад принесла мне кофе, поставила его на стол брата и попросила немного подождать. Выбора не было, поэтому пришлось согласиться. Хотя к кофе так и не притронулась. Мне, итак, достаточно адреналина в крови, не хватало еще его кофеином подзарядить.

Я позвонила брату два часа назад, когда получила информацию о своем семейном положении. В субботу мне так и не удалось попасть в ЗАГС. Леша перехватил меня почти сразу, как только я вышла из здания, в котором находится офис Николая Петровича.

Мою просьбу вернуться и заняться своими делами он, упертый баран, решительно проигнорировал.. Просто заявил, что отвезет меня домой. Я начала было с ним спорить, но как только услышала, что родители вернулись раньше и хотят увидеть «блудную дочь», стушевалась.

Слезы счастья, крепкие объятья, нескончаемые поцелуи в обе щеки — все это мне досталось от мамы. Я почти полная ее копия, только цвет волос папин. Он тоже притянул меня к себе и долго держал, прежде чем оба родителя затащили меня в гостиную, усадили на диван и завалили вопросами.

Когда же я вырвалась из «плена родных» и попала в ЗАГС, рабочий день уже закончился. Поэтому пришлось ждать вторника. Но ничего утешительного я для себя не узнала.

У меня в голове вертелся всего один вопрос: «Как так получилось, что нас с Глебом не развели?». Единственный человек, который мог мне помочь со всем разобраться — брат. Все-таки хорошо, что в семье есть юрист. Нужно было сразу к нему обратиться. Еще два года назад.

Дверь в кабинет открывается. Подрываюсь с кресла. Разворачиваюсь и застываю на месте.

В кабинет входит мой брат в черных брюках и белой рубашке. А за ним движется Глеб. Он напоминает демона, носящего только черное, чтобы подчеркнуть тьму внутри.

Глава 10

— Даша, что ты здесь делаешь? — Леша преграждает мне путь, но я все равно замечаю самодовольную ухмылку, которая растягивается на лице Глеба.

— Серьезно? Что я здесь делаю? — перевожу взгляд на брата и приподнимаю бровь. — Я тебе звонила. Мы вообще-то договорились встретиться.

Леша недолго хмурится, словно роется в памяти, пытаясь найти нужно воспоминание. А через пару секунд озарение появляется на его лице.

— Прости, — он сжимает двумя пальцами переносицу. — Совсем вылетело из головы, — брат виновато смотрит на меня. — У тебя что-то срочное? Или мы можем дома поговорить?

Леша начинает поворачиваться, будто хочет взглянуть на друга, но останавливается и снова сосредотачивается на мне.

— Дай угадаю, — Глеб появляется из-за его спины. Проходит мимо и садится в кресло, которое только что занимала я. — Ты приехала, чтобы узнать, как получилось, что мы все еще женаты?

Глеб достает из кармана брюк телефон и утыкается в него, делая вид, что его не интересует мой ответ.

— Ты, серьезно, не знала, что замужем? — голос Леши полон удивления.

С подозрением смотрю на брата.

— А ты знал?

Леша тушуется. Поджимает губы и заводит руки за спину. Вместо него отвечает Глеб.

— Разве он мог не знать о семейном положении своего партнера? — в его голосе слышится ухмылка, а у меня по позвоночнику бегут мурашки.

Я же правильно поняла? Глеб и Леша основали вместе фирму, а я об этом ни сном, ни духом? Делаю несколько небольших шагов назад. Обнимаю себя за талию. Смотрю на брата, как на незнакомца.

Леша ловит мой взгляд. Вина отображается на его лице.

— Я все объясню, — он выставляет руки перед собой.

— Как долго? — тихие слова — это все, что я могу из себя выдавить.

Леша молчит, зато Глебу, кажется, не терпится поделиться.

— Перед твоим отъездом, мы как раз прорабатывали план открытия собственной юридической фирмы. Не отказываться же нам от него из-за того, что моя дорогая женушка решила взбрыкнуть?

Стискиваю челюсти и уже собираюсь повернуться, чтобы показать муженьку, как могу по-настоящему «взбрыкнуть», но Леша перехватывает мои плечи и заставляет посмотреть на него.

— Давай позже поговорим, — брат кладет руку мне на спинку и подталкивает к выходу. — И с разводом я тебе помогу разобраться, только дома. Ладно?

Он почти выводит меня в приемную, когда я слышу грозное:

— С такими обещаниями я на твоем месте был бы поосторожнее, — кожаная обивка скрипит, когда Глеб встает с кресла. — Ты последние два года не лез в наши отношения, предлагаю и дальше придерживаться той же стратегии, — слышу глухие шаги сзади.

Леша замирает. Его пальцы впиваются мне в плечо.

Одна секунда. Две. И он разворачивается. Я тоже.

— Как ты смеешь? — рычит брат и направляется прямо к Глебу, встречая его на полпути. — Я столько раз пытался завести с тобой разговор о сестре. Что слышал в ответ? А?

Глеб хмыкает.

— Если бы действительно что-то хотел узнать, то сделал бы это, — муж смотрит на меня через плечо брата. — Я же вижу, как ты легко находишь ключи к клиентам, чтобы достать из них нужную информацию, — он переводит взгляд на Лешу. — Признай, что был занят собой и своими разрушенными отношениями, а на сестру тебе было плевать.

У меня внутри все скручивает. Гнев расцветает в груди и распространяется по венам. Не могу смотреть, как Глеб нажимает на больные точки брата, зная, как он любил Лену.

Быстро преодолеваю расстояние до двух баранов и втискиваюсь между ними также, как пару дней назад сделала это в офисе. Только на этот раз впиваюсь взглядом в мужа.

— Может, хватит? — оттесняю спиной Лешу, стараясь вложить в голос всю силу, что у меня есть. — Я уже поняла, ты относишься ко мне, как к неблагодарной суке, которая не заслуживает ни единого волоска на твоем теле. Но мой брат вроде всегда тебя поддерживал. Или я ошибаюсь? А по поводу наших отношений — не переживай, скоро нас ничего связывать не будет. Я разберусь, почему нас так и не развели. И в следующий раз все пройдет гладко.

Поворачиваюсь на пятках.

— Поговорим дома, — бросаю Леше, двигаясь на выход.

В дверях вспоминаю, что забыла сумочку. Черт с ней, телефон у меня в кармане. Остальное неважно. Вот только небольшой заминки Глебу достаточно, чтобы догнать меня. Он обхватывает сильными пальцами мое запястье и тащит из кабинета. Помощница брата во все глаза смотрит на то, как Глеб выволакивает меня в коридор. Но на этот раз не прижимает к стене, а ведет к двери напротив. В светлой приемной, кроме шкафа и рабочего стола больше ничего нет. Секретаря тоже не вижу, чему в душе радуюсь. Вот только меня сразу начинает потряхивать, когда я понимаю, что Глеб направляется в свой кабинет, дверь, которого оказывается открыта.

Комната — почти что копия той, где я провела последние полчаса. Только черные стены, в которых Глеб чуть ли не теряется в своей одежде, отличают кабинеты двух соучредителей фирмы. До сих пор не понимаю, почему Леша мне не сказал о работе с Глебом. Я бы не была против. Они с Глебом — друзья, и уверена, прекрасно дополняют друг друга.

Глава 11

— Что это? — поднимаю взгляд на Глеба.

— Не узнаешь? — он грустно усмехается. — Моя мама.

Сарказм всегда был защитной реакцией мужа, поэтому я игнорирую его издевку и снова смотрю на экран. Конечно, я узнаю женщину на нем, несмотря на то, что половину лица закрывает полупрозрачная кнопка «play» в центре экрана. Но даже она не может скрыть бледность и синяки под глазами, которые больше похожи на мазки кистью неаккуратного художника.

Валентина Леонтьевна всегда была статной женщиной. Она идеально укладывала светлые волосы, не забывала про макияж и одевалась исключительно элегантно. Женщина на экране — бледная копия моей свекрови. Волосы потускнели, лицо без капли косметики, а любимые платья сменила белоснежная сорочка.

Я думала, Валентина Леонтьевна решила со мной не общаться после того, как узнала, что я бросила ее сына. Она не звонила и не писала мне все это время, хотя мы были близки. Я пару раз хотела набрать ее номер, но боялась услышать осуждение в голосе человека, которые стал для меня родным.

Как же я была не права…

— Что случилось? — шепчу, не отрывая взгляда от экрана.

Пальцы, лежащие на коленях, подрагивают. У меня внутри все скручивает от напряжения. Хочу услышать ответ и одновременно появляется желание закрыть уши руками, как делала в детстве.

— Рак, — спокойно произносит Глеб, но от меня не скрывается, как заостряются черты его лица, плечи напрягаются.

— Она… у-умерла? — тяжело сглатываю. Зажимаю похолодевшие руки между бедер.

— Через пару месяцев после того, как ты уехала, — Глеб отводит взгляд к окну. — Никто, кроме отца, не знал, что мама болела. Она запретила ему рассказывать. У нее была последняя стадия, и она никого не хотела никого напрягать. Думала, что выкарабкается самостоятельно. Но ошиблась, — последние слова он произносит совсем тихо. — Я узнал о болезни за неделю до того, как ее не стало.

Еле подавляю порыв встать и обнять Глеба, вовремя вспоминая, что нас больше ничего не связывает. Наш брак разрушен, а его осколки только добавят боли.

— Мне жаль, — банальные слова — единственное, что приходит в голову.

Едва сдерживаю слезы. Закусываю нижнюю губу, чтобы остановить рвущийся наружу всхлип. Судорожно вздыхаю.

Смотрю на экран и чувствую, как меня наполняет сожаление. Почему я уехала, не попрощавшись с ней? Почему не нашла в себе силы встретиться со всеми близкими людьми?

Два года назад я утопала в боли. Пыталась удержать себя на плаву и не могла думать ни о чем другом. Даже развестись нормально не смогла. А теперь начинают появляться последствия моей слабости.

— Не хочешь включить? — голос Глеба привлекает мое внимание.

Смотрю на него полными слез глазами. Глеб тоже не отводит от меня взгляда. Выражение его лица нечитаемое, словно он запер все эмоции внутри.

— Ч-что там? — не могу заставить себя снова взглянуть на экран. Происходящее кажется страшным сном, который каким-то образом перенесся в реальность и преследует меня.

— Послание от мамы для меня и… тебя, — Глеб откидывается на спинку кресла. Закрывает глаза. Видимо, пытается отстраниться от всего происходящего.

Я бы тоже с удовольствием закрылась в себе, а лучше уехала бы в Лондон, чтобы забывать о кошмаре, в который снова начинает превращаться моя жизнь. Но глаза Валентины Леонтьевны, наполненные тоской и смотрящие на меня через экран, не оставляют выбора.

Дрожащими пальцами нажимаю на пробел.

— Снимаешь? — Валентина Леонтьевна смотрит поверх камеры.

За ее спиной белая стена, спинка кровати и несколько подушек, на которые женщина опирается.

— Да, — голос Николая Петровича за кадром дрожит.

— Хорошо, — Валентина Леонтьевна печально улыбается и заправляет волосы за ухо, прежде чем посмотреть в камеру. — Глеб, Даша… Не знаю, с чего начать, — тяжело вздыхает. — Наверное, сначала попрошу прощения. Я должна была сказать вам, что заболела. Мы бы могли чуть больше времени провести вместе. Единственное, что меня оправдывает — у вас итак в последнее время расклеились отношения. Я не хотела своей болезнью напрячь вас еще больше, — она говорит слишком медленно, будто каждое слово дается ей с огромным трудом. — Простите меня, ладно? — Валентина Леонтьевна переводит дыхание, сильнее откидывается на подушки и пристально смотрит в кадр. — Но все же надеюсь, вы не откажите умирающей в последней просьбе, — она усмехается. — Это звучит пафосно, но суть отражает, — ее лицо снова становится серьезными. — Я не знаю, что у вас произошло. Только пару дней назад узнала, что ты, Даша, уехала в Лондон.Коля рассказал мне, когда я попросила с вами связаться, чтобы попрощаться. Глеб молчит, как партизан. А у меня не остается времени, чтобы со всем разобраться, поэтому записываю это видео, — Валентина Леонтьевна набирает в грудь побольше воздуха, будто с ним пытается получить еще немного сил. — Вы идеальная пара. Не спорьте! Я наблюдала за вами с самого начала. Хорошо помню, как Глеб привел домой рыжеволосую девчушку и пылинки с нее сдувал, а она смотрела на него благоговейным взглядом. С каждым днем… месяцем… годом я только убеждалась, что вы созданы друг для друга. Как взаимодействуете без слов… Как произносите одни и те же фразы, не сговариваясь… Как чувствуете друг друга… Все это не просто так. И мне было жаль услышать, что ваши отношения дали трещину. Поэтому на правах умирающей хочу попросить дать друг другу шанс. Я не говорю, что вы обязаны оставаться вместе, чтобы почтить мою память. Но вы же можете дать вашей семье хотя бы три месяца, чтобы попробовать сблизиться вновь? — Валентина Леонтьевна умоляюще смотрит в кадр. — Даша, ты уехала, но вернешься же когда-нибудь. Или Глеб, ты можешь полететь к ней. Неважно, как вы встретитесь и сколько времени пройдет, уверена, что судьба снова сведет вас вместе, — ее голос становится слишком тихим, прерывистым. — Так вот, пожалуйста, попытайтесь найти снова путь с своему совместному счастью. Дайте шанс. Всего один шанс. А если не получится, тогда…

Глава 12

— Ты серьезно? — качаю головой, пытаясь справится с шоком, из-за которого онемело тело. — Думаешь, у нашей семьи есть шанс после того, как ты спал с моей лучшей подругой?

Глеб безэмоционально, чуть склонив голову, смотрит на меня.

— Не вижу в этом проблемы, — пожимает плечами. — И какое отношение, с кем я сплю, имеет к просьбе моей матери?

Воздух застревает в груди. Я неверяще смотрю на еще-то мужа. Внутренности скручивает в тугой жгут, а потом резко отпускает, когда уходит последняя надежда. Словно нить, все еще связывающая нас, обрывается. Выдыхаю. Медленно поднимаюсь, не чувствуя ног.

— Знаешь, — заправляю волосы за ухо, прежде чем засунуть руки в карманы брюк, чтобы скрыть дрожь. — Всего на секунду у меня промелькнула мысль «может, стоит дать шанс». Но ты… и Лика… Сложно было найти другую любовницу? Она же моя… была моей лучшей подругой, — сгладываю, чувствуя, что слабость волной проносится по телу.

Слезы снова подступают к глазам. Сдерживаю их. Из последних сил.

Глеб молчит. Сверлит меня взглядом, будто пытается пробраться ко мне в голову. Не даю ему этой возможности.

— Прощай Глеб, — судорожно вдыхаю. — Мой выбор — развод!

Разворачиваюсь и выхожу. Глеб меня не останавливает. В приемной натыкаюсь на светловолосого худощавого парня-секретаря в черном костюме, сидящего за столом. Он окидывает меня взглядом, прежде чем снова зарыться в бумагах. Но уже через мгновение снова вскидывает голову. Его глаза шокировано расширяются. Я только киваю ему, прежде чем вылететь из приемной и закрыть за собой дверь.

Последние силы покидают меня, и я прислоняюсь спиной к стене. Упираюсь руками в бедра. Дышу глубоко. Через рот. Пытаюсь унять дрожь.

Серые стены отлично отражают мое состояние. Чувствую, что разваливаюсь. Кажется, ткни в меня сейчас пальцем, и я рассыплюсь на песчинки. Сил едва хватает, чтобы не осесть на пол. А в голове крутится только один вопрос:

«Когда Глеб стал таким жестоким?»

Ответ на него я могу получить только если вернусь и спрошу лично.

Резко выпрямляюсь. Но вместо того, чтобы открыть соседнюю дверь, иду к той, что напротив. Еще одну встречу с мужем сегодня я не вынесу. Мой разум скажет мне «прощай», точно так же, как я выдала Глебу всего пару минут назад.

Помощница Леши что-то набирает на компьютере и не пытается остановить меня, когда я без стука врываюсь в кабинет брата.

Леша отрывается от экрана и не высказывает ни капли раздражения из-за моего внезапного появления.

— Вы поговорили? — он откидывается на спинку кресла и крутит шей, прежде чем, прищурившись, уставиться на меня. — Что с глазами?

Подхожу ближе. Хватаю сумочку. Изо всей силы сжимаю ремешок в руке. Ногти впиваются в ладонь, и это помогает немного контролировать эмоции. Хочу проигнорировать вопрос брата. Уйти без оглядки. Попытаться привести мысли в порядок, чтобы не наговорить лишнего, но один вопрос мне все-таки не дает мне покоя.

— Почему вы не сказали мне, что Валентина Леонтьевна умерла? — впиваюсь в брата гневным взглядом.

Глаза Леши сначала расширяются, а потом сужаются до щелочек. Он чешет затылок, а на его лице появляется виноватое выражение.

— Прости, ладно? — Леша поднимается, хочет обойти стол, но я вытягиваю руку, останавливая его. — Я хотел сказать, правда. Помнишь, прилетел к тебе? Но ты выглядела такой разбитой. Похудела. Лицо осунулось, на нем больше не было красок. А глаза… они показались мне пустыми. Или даже безжизненными, — брат вздыхает, но взгляда от меня не отводит. — Казалось, что еще один удар, и мы потеряем тебя навсегда.

— Кто мы? — смотрю на него строго, пристально.

— Мы же звонили родителям. Или ты забыла? — Леша трет шею. — Ты в туалет ушла, а я спросил у них говорить тебе или нет. Мама с папой умоляли этого не делать, потому что видели то же, что и я — тень от своей дочери.

Я помню тот день. Он был одним из «светлых». Именно тогда я задумалась о том, чтобы вернуться в Россию. Все-таки дома и родные стены могут помочь исцелись . Но я столько трудилась, лишь бы получить стипендию, не могла же я оплошать еще и в этом. А теперь счастливое воспоминание омрачилось и стало походить на грязное пятно. Еще одно.

Я даже не попрощалась…

— Ладно тогда я возможно и была на грани. Но почему вы потом ничего не сказали? — надеваю сумочку на плечо. — Я же, вроде, пришла в норму.

— Мы не знал, как тебе сказать, — Леша все-таки обходит стол, на этот раз не пытаюсь его остановить. Он кладет мне руки на предплечья и легонько встряхивает. — Я же знаю свою сестренку, ты бы мне еще ту взбучку устроила. И не разговаривала бы со мной как минимум месяц, — брат быстро взлохмачивает мои волосы и отшатывается, ожидая наказания в виде подзатыльника.

Но я не двигаюсь, не могу.

— Если что, последнее — шутка, — брат становится серьезным. — Но я, правда, не знал, как тебе сказать. Времени прошло много, а ты заканчивала обучение. Валентину Леонтьевну уже не вернешь. Но, зная тебя, ты в тот же день купила бы билет на самолет, поставив под угрозу свое будущее.

— Это не справедливо. Я бы хотела попрощаться, — глаза снова туманятся от слез.

Глава 13

— Может, перенесем встречу? — брат кладет руку мне плечо и ощутимо сжимает его. — Или отменим?

Я стараюсь размеренно дышать. Смотрю на свое мутное отражение в металлических створках лифта и вижу мертвецки-бледное лицо. Ноги почти не держат. А мысли мечутся. После того, как я узнала от брата «новость», я будто в ступор впала. У меня вырвали последнюю опору из-под ног, и я словно над пропастью зависла.

Несмотря ни на что, учеба всегда оставалась островком стабильности. Мне нужно всего лишь написать дипломный проект, защитить его, и начнется новый этап моей жизни. Но «обстоятельства», которые вывалил на меня брат, заставляют сомневаться.

Я не смогу… не смогу видеть каждый день ее…их.

Ощущаю горечь во рту, когда представляю, как муженек и его любовница будут облизывать друг друга у меня на глазах. Тело немеет. Подушечки пальцев холодеют. Все, чего мне сейчас хочется — спрятаться где-нибудь в углу и пожалеть себя.

Но разве я могу рисковать своим будущим? Разве могу лишиться шанса зарекомендовать себя, только из-за того, что Глеб устроил любовницу в папину фирму? Надеюсь, мне хватит самообладания сохранить профессионализм. Ведь не каждому новичку везет получить масштабный проект в начале карьеры. Второго шанса может не представиться. Если получится зарекомендовать себя, то я смогу уехать и никогда больше не возвращаться. А мое портфолио будет говорить за меня. Покажет мои навыки в лучшем виде. По крайней мере, я постараюсь, что все так и было.

Створки лифта разъезжаются. Я вижу коричневую дверь в приемную Николая Петровича. Набираю в легкие побольше воздуха, пытаюсь унять волнение, из-за которого сердце колотится в груди.

— Пойдем, — произношу не своим голосом.

Краем глаза улавливаю короткий кивок брата, но как только он собирается сделать шаг, хватаю его за рукав пиджака. С силой вцепляюсь пальцами. Леша замирает, оглядывается. Смотрю на дверь, не отрываясь, но не вижу нее. Перед глазами расплывается. Дышать становится труднее.

— Пообещай, что сделаешь все, чтобы мы с ней пересекались как можно реже, — говорю тихо, сиплю.

Леша разворачивается и закрывает собой обзор. Медленно поднимаю голову и глазами, полными тревоги, впиваюсь в брата. Его черты лица становятся звериными, а взгляд наполняется плохо скрываемым гневом.

— Давай, ты откажешься от проекта, — Леша говорит это резко, поэтому предложение звучит, как приказ. — Не нужно видеться ни с Глебом, ни с Ликой. И Николаю Петровичу ты ничего не должна. Займись проектом, ради которого прилетела, а я помогу тебе получить развод.

На секунду… всего на секунду я задумываюсь над тем, чтобы согласиться. Уйти навсегда, что может быть проще? Но…

— Лика уже забрала у меня Глеба. Разве я могу отдать ей еще и свою работу? — не отрываю взгляда от брата, поэтому замечаю, как он сильнее стискивает челюсти. Стараюсь улыбнуться, хоть и через силу. — А с разводом, — уголки губ все-таки опускаются, — … пожалуй, я приму твое предложение. Мне самой с Глебом не справится.

Створки лифта закрываются, поэтому Леша тянется к панели и нажимает кнопку открытия дверей, после чего снова смотрит на меня.

— Дашик… — его взгляд смягчается, и я чувствую, как ком подкатывает к горлу.

— Не надо, — мотаю головой. — Пошли, пока не передумала, — огибаю брата и выхожу в бежевый холл. Слышу шаги сзади.

Направляюсь к двери в приемную.

— Нам не туда, — Леша окликает меня.

Замираю. Поворачиваюсь на пятках. Брат указывает в коридор справа, а я хмурюсь.

В этом крыле офиса мне удалось побывать всего два раза, когда я оформлялась в отделе кадров, а потом забирала документы. Насколько я помню, архитекторы, дизайнеры и остальные креативщики восседали в открытом пространстве в самом конце противоположного коридора. А там, куда зовет меня Леша, находятся административные помещения.

— Николай Петрович попросил встретиться в конференц-зале, — поясняет брат, когда видит мою нерешительность. — Там еще главный архитектор должен быть. Николай Петрович хочет вас познакомить, и заодно совместно пройтись по твоим наброскам.

Волнением колючками прорастает в животе. Брат старается выглядеть невозмутимым, стоит, засунув руки в карманы, но что-то не дает покоя.

— Глеб? — сужаю глаза и чувствую, как колет в груди. Колючки добрались и до сюда.

Леша качает головой.

— Он на встрече. Приедет чуть позже. Надеюсь, что вы к тому времени закончите, — брат кивает в сторону коридора. — Не передумала? — ухмыляется уголком губ.

Не знаю, откуда у меня берутся силы, но вместо того, чтобы сбежать, я иду по предложенному пути. Хоть он и хорошо освещен, но коричневые стены с бежевым орнаментом у потолка и пола сужают пространство. Только двери из светлого дерева, встречающиеся по пути, позволяют не чувствовать себя словно в лабиринте, из которого вряд ли удастся выбраться.

Леша идет рядом. Его присутствие помогает не паниковать, хотя одной мысли избежать не получается: где-то за одной из этих дверей сидит любовница мужа, и хочу я того или нет, нам придется встретиться.

Тяжело сглатываю. В груди расцветает отвращение. Если Глеб променял меня на Лику, значит, достоин именно ее. Пусть эта меркантильная тварь наслаждается жизнью с изменщиком. Сжимаю кулаки и тут же расслабляю, потому что мы достигаем конца коридора. Леша открывает дверь, пропускает меня вперед.

Глава 14

Сжимаюсь на кресле, но тут же расправляю плечи. Почему я должна чувствовать себя неудобно в присутствии любовницы мужа? Это ей бы стоило постыдиться. Но зная Лику, вряд ли от нее дождешься хоть капли раскаяния. И судя по уверенному стуку каблуков, я не ошибаюсь.

Лика, задрав подбородок, обходит стол. В глаза сразу бросается ее белоснежный костюм. Именно такой, какие часто носила мама Глеба. Не думаю, что это совпадение. Внутри закипает ярость, но тут же тухнет, когда вижу руки Лики. Она прижимает к груди планшет, выставляя красные ногти с огромными стразами на всеобщее обозрение. Это рушит весь «элегантный образ». Даже идеальные локоны, залитые тонной лака, и смоки-айс не спасают. Что там говорят про девушку и деревню?

Лика останавливается рядом с моим братом и не двигается. Ждет. Только чего? Спустя мгновение догадываюсь: она хочет, чтобы Леша отодвинул ей стул! Но брат, похоже, решил ее проигнорировать. Он откидывается на спинку, подхватывает первую попавшуюся бумажку со стола и внимательно всматривается в нее, смешно сводя брови у переносицы. Вот только тонкий лист просвечивается, и я замечаю нарисованный на ней график… перевернутый.

Еле сдерживаюсь, чтобы не захихикать. Настолько поведение брата выглядит комичным. А еще я ему благодарна. У меня с его помощью прибавляется немного уверенности. Чтобы сейчас не случилось, я справлюсь, ведь хотя бы один человек на моей стороне.

Слышу недовольный протяжный выдох, и Лика впивается пальцами за спинку стула. Отодвигает его, царапая ножками паркет. Морщусь от противного скрежета, но взгляда от Лики не отвожу. Она вальяжно садится напротив, кладет планшет на стол и закидывает ногу на ногу, после чего смотрит на меня. В ее глазах замечаю вызов. Что ж, я готова его принять!

— Анжелика Павловна, — Николай Петрович привлекает внимание бывшей подруги. Она нарочито медленно поворачивает к нему голову, — я вроде бы вызывал вашего руководителя.

Лика посылает свекру обольстительную улыбку. Она насквозь пропитана фальшью, что вряд ли скрывается от присутствующих.

— Светлане Леонидовне пришлось срочно отъехать. Поэтому мы подумали, что раз я все равно веду этот проект, мое присутствие будет уместным, — Лика делает невинные глазки смотрит на Николая Петровича.

Свекор стискивает челюсти и окидывает ее снисходительным взглядом.

— Следующий раз подобные изменения согласовывайте со мной, — он сразу же отводит взгляд от Лики и сосредотачивается на мне. — Даша, это твой контракт, — Николай Петрович подхватывает со стола приличную стопку бумаг, передает ее Аркадию, а тот кладет документы передо мной. — Подпиши, пожалуйста, прежде чем мы начнем. Я испуганно смотрю на черные буквы на белых листах, и понимаю, что, если бы даже хотела, вряд ли разобралась во всех нюансах. А еще не представляю, сколько времени займет всю эту писанину прочитать. Поднимаю голову и… встречаюсь с глазами брата. Он усмехается.

— Я лично его составлял, поэтому, можешь быть уверена, подводных камней в нем нет. Стандартные пункты про сроки, этапы сдачи результатов работ и оплату. А, да… еще дополнительно нужно подписать соглашение о конфиденциальности, — Леша отрывается от спинки, расстегивает пуговицы на пиджаке и опять расслабляется. Из всего сказанного им улавливаю только «оплату».

Снова опускаю взгляд на бумаги. Дрожащими пальцами начинаю их листать. Нахожу сумму, и мои брови ползут наверх.

Вскидываю голову, впиваюсь взглядом в Николая Петровича.

— Я…

Не успеваю закончить фразу, как он взмахом руки прерывает меня.

— Знаю, что ты сейчас скажешь: «мы не договаривались "на столь высокие суммы и прочую чепуху», — он берет со стола ручку и толкает ко мне. — Это за срочность. Плюс, точно будут переработки.

Ручка катится ко мне. Я едва ее ловлю на самом краю.

Смотрю то на контракт, то на Николая Петровича. Свекор ободряюще кивает, а я тяжело сглатываю. Ничего не понимаю. Он же нанял на работу Лику. Вряд ли не знал, что Глеб с ней спит. Почему же Николай Петрович так добр ко мне?

Нахожусь в полнейшем раздрае. Мысли превращаются в запутанный клубок, а распутать его не получается, потому что конец постоянно ускользает.

— Нам долго ждать? — Аркадий Викторович поворачивается ко мне полубоком.

Я замечаю его жесткий взгляд. Жар приливает к щекам. Теперь мне, и правда, становится неудобно.

Перехватываю ручку и подношу ее к месту, где написаны мои инициалы, понимая, что как только я поставлю подпись, действительно начнется новая жизнь. Волнение порхает бабочками в животе, прогоняя колючки, которые причиняли лишь боль. Легко улыбаюсь и касаюсь стержнем бумаги.

Намеренное покашливание заставляет меня замереть. Вздергиваю голову. Лика прищурившись, коварно смотрит на меня, как бы говоря «я собираюсь забрать у тебя все».

— Прошу прощения, — она наклоняется к столу и тянется к документам передо мной. Кладет ладонь на контракт. Дергает. Придавливаю. Не отпускаю. — Я не видела никакого контракта. Этот проект мой, поэтому все «цифры» должны согласовываться со мной.

Глава 15

Лика сужает глаза и снова тянет на себя документы. Переживают, что они порвутся, но не отпускаю. Не собираюсь ей больше уступать. Ни в чем!

— Хватит! — грохочет Николай Петрович. Встает, упирается ладонями в стол и нависает над ним. — Анжелика Павловна, подскажите, пожалуйста, руководитель фирмы разве изменился?

Лика тут же тушуется. Ее хватка ослабевает, и мне удается вытянуть контракт из-под впечатавшейся в него ладони. Перекладываю документы подальше, но подписать не решаюсь. Смотрю на свекра, а он не отводит строгого взгляда от Лики. Его губы сжаты в тонкую линию. Дышит он хоть и размеренно, но тяжело. На лбу залегли глубокие морщины.

Лика, похоже, тоже улавливает напряжение, которое отражается на лице Николая Петровича. Резко выпрямляется на стуле и смотрит перед собой, строя при этом виноватые глазки. Но от меня не скрываются кулаки, которые Лика прячет под столом.

— Простите, — она бросает на Николая Петровича взгляд исподлобья, — я просто хотела проверить, впишется ли гонорар нового… дизайнера в смету расходов, выделенную на проект. Возможно, стоит пересмотреть оплату, чтобы не выходить за рамки бюджета?

— Если вы, Анжелика Павловна, еще не поняли, — свекор разворачивается в ее сторону, — у нас форс-мажор. Поэтому весь бюджет придется перестраивать, — он смотрит на папку, которую ему недавно передал Аркадий Викторович, и бросает на стол перед Ликой. — Это примерная смета. Заложите ее в бюджет, плюс еще минимум двадцать процентов на непредвиденные обстоятельства, — Николай Петрович садится на свое место. — И да, прошу не забывать: я могу нанимать, кого хочу и за гонорар, который считаю уместным. Если вас не устраивает мой выбор, — он смотрит на Лику прожигающим взглядом, — то мы можем рассмотреть вопрос о вашем отстранении от проекта.

Лика резко выдыхает, бросает на свекра насупленный взгляд и сжимает губы до «губ рыбки» .

— Я просто хотела, как лучше… — она бормочет себе под нос, прежде чем подхватить папку, переданную ей Николаем Петровичем и переложить ее на свой планшет. — Сегодня же займусь, сведением отчетности.

— Надеюсь, подобных «недоразумений», — Николай Петрович акцентирует последнее слово, — больше не возникнет. Даша, — когда свекор смотрит на меня, его взгляд меняется — теплеет, — подпиши документы, и начнем. Мы с Аркадием успели посмотреть варианты дизайн-проектов, которые ты прислала. Хотим обсудить.

Мне кажется, или я действительно слышу сопение с противоположной стороны стола? Но вместо того, чтобы отреагировать на недовольство любовницы мужа, подтягиваю контракт ближе и ставлю подпись. Только после этого вскидываю голову. Лика, чуть оттопырив нижнюю губу, с презрением встречает мой взгляд. После чего демонстративно отворачивается. Смотрит на контракт и кривится. Но на этот раз ей хватает ума промолчать.

— Отлично, — Николай Петрович хлопает в ладоши и находит пульт, который затерялся среди бумаг. — Приступим. Аркадий, нужен последний проект?

Улавливаю кивок рядом и движение рук, когда архитектор складывает их на груди. Из-за противостояния с Ликой я совсем забыла о его присутствии. Но стоит немного расслабиться, напряжение наваливаться на меня. Оно ползет по коже, щекочет ее, начинает поднимать волоски дыбом. Становится немного некомфортно, и я ерзаю на стуле, стараясь устроиться подальше от мужчины рядом. Но все равно сижу слишком близко, поэтому его энергетика обволакивает меня и постепенно просачивается внутрь. Хочется сжаться из-за ее воздействия, превратиться в невидимку, а лучше исчезнуть.

Хорошо, что Николай Петрович начинает перещелкивать фотографии, и я сосредотачиваюсь на экране. Свекор не останавливается, пока не находит серо-голубую цветовую схему, совмещенную с 3D визуализацией.

— Расскажи об этом дизайне подробнее, — слышу глухой стук и догадываюсь, что Николай Петрович кладет путь обратно на стол.

Не оборачиваюсь. Волнение узлом скручивается в животе. Переплетаю пальцы. Кладу руки на колени. Хочется опустить взгляд, чтобы дать себе небольшой перерыв и попробовать отыскать внутри хоть каплю уверенности, но вместо этого смотрю на «холодные» оттенки на экране и только начинаю понимать, почему в тот день не смогла уснуть. Смотрела через окно на затянутое тучами предрассветное небо и чувствовала, как вдохновение наполняет меня. После чего перенесла в проект голубое небо, затянутое тучами, через которое пробивался свет.

— Свет, — голос звучит слабо, прокашливаюсь. — Меня вдохновил свет. Когда я увидела на чертежах, что у здания будет много окон в пол, поняла, что хочу подчеркнуть этот момент с помощью цветовой гаммы, — перевожу дыхание и слегка улыбаюсь, глядя на белые стены и бледно-голубой ковролин. Такого же оттенка у окна я поставила два кресла, разделенные стеклянным столиком, и набросила сложенное тонкой полоской у изножья кровати покрывало. Зеркало, заменяющее обои одной из стен, в разы увеличивает пространство, а небольшие расписные завитки у потолка, элементы декора в виде серых подушек, голубых подсвечников, таких же торшеров на прикроватных тумбочках делают стиль проекта единым. — Это дизайн номера «Стандарт». Для «Бизнес», «Люкс», апартаментов, естественно, заменю наполнение. Плюс, добавлю разные детали, которые будут зависеть от категории номера. Единственный момент, я бы предложила использовать в основном холодные оттенки в интерьере. Можно, конечно, выбрать и «теплую» концепцию. Либо сделать микс из них. Но, на мой взгляд, «холод» дает больше «света», а его многим очень не хватает, — только произнося последние слова, понимаю — что-то похожее всегда говорила мама Глеба.

Глава 16

Аркадий Викторович закрывает за собой дверь, прежде чем сосредоточится на мне. Он засовывает руки в карманы джинсов, наблюдает за тем, как я отталкиваюсь от стены и заправляю волосы за ухо. Под пристальным, нечитаемым взглядом мужчины чувствую себя нашкодившей девчушкой, которая в песочнице ударила другого ребенка лопаткой по лбу. Жар приливает к щекам, и я опускаю глаза.

— Иди за мной, — строго говорит или, скорее, приказывает Аркадий Викторович, после чего проходит мимо.

Желудок ухает вниз, а ноги становятся ватными. Но решаю все-таки последовать за мужчиной. Он широкими шагами быстро преодолевает административный коридор, направляясь в крыло креативщиков. Мне приходится почти бежать, чтобы не отставать от него.

Сначала думаю, что Александр Викторович заведет меня в свой кабинет в начале коридора, чтобы «серьезно поговорить» о профессиональной этике, но мужчина проходит мимо. До открытого пространства, где «живет» креативный отдел тоже не доходит, открывает дверь посреди коридора. Понимаю, куда Аркадий Викторович меня привел. Мои брови ползут вверх еще до того, как я захожу за мужчиной внутрь.

Комната отдыха для персонала и по совместительству кухня, очень кстати, оказывается пустой. Коричневые стены завешены разными панно, сделанными чьими-то талантливыми руками. Чего только стоит медное дерево с зелеными лепестками, сильно напоминающими настоящее, которое растянулось за диваном в бежевой обивке. Большой прямоугольный стол стоит посреди комнаты с восемью стульями. На нем вижу вазу с конфетами и пару откупоренных шоколадок. Белоснежный холодильник в дальнем углу еле слышно гудит. Запах кофе вызывает урчание в животе. Принюхиваюсь, тяну новом в сторону кофемашины, стоящей на столешнице, накрывающую напольные шкафчики и соединяющую их с раковиной. Только сейчас понимаю, что не ела целый день.

Аркадий Викторович, кажется, слышит выдающий меня с потрохами звук, потому что на мгновение замирает, после чего пересекает пространство комнаты, и останавливается у кофемашины.

— Садись, — он бросает на меня взгляд и указывает подбородком на диван, после чего отворачивается.

Уверенными движениями, Аркадий Викторович берет белоснежную большую кружку с мойки, ставит ее в нужную нишу, нажимает на кнопки. Кофемашина начинает гудеть. Я же не могу отвести взгляда от его широкой спины, обтянутой белоснежным свитером. Хоть он достаточно просторный, но все равно не скрывает «мощи» мужчины. Вздыхаю и ловлю себя на том, что пялюсь. Щеки вновь начинают пылать, и я, опустив голову, быстро иду к дивану. Сажусь сбоку на самый краешек и смотрю на свои руки.

С тех пор, как я улетела в Лондон, совсем забыла о маникюре, а кожа из-за отсутствия нормального солнца стала слишком бледной. На ней отчетливо виднеются синие вены.

— Молоко? — голос Аркадия Викторовича звучит неожиданно, и я вздрагиваю.

Поднимаю голову. Мужчина стоит перед открытым холодильником. Качаю головой. Аркадий Викторович закрывает дверцу, так ничего и не взяв. В этот момент как раз затихает кофемашина. Терпкий запах молотых зерен становится насыщеннее. Это вызывает очередное бурчание у моего желудка. Глажу живот в попытке его немного успокоить. Нужно всего немного потерпеть, а потом я обязательно куда-нибудь зайду поесть.

Пока я пытаюсь договориться с организмом, Аркадий Викторович берет кружку с кофе и идет ко мне. Тут же напрягаюсь. Задерживаю дыхание, наблюдая за приближением мужчины. Пальцы, лежащие на коленях, подрагивают.

Приходится задрать голову, когда Аркадий Викторович останавливается передо мной и протягивает кружку. Перевожу взгляд с лица мужчины на его руки и обратно. Спустя несколько секунд соображаю, что нужно сделать. Обхватываю горячую кружку руками и тут же одергиваю их. Слышу недовольный вздох, после чего Аркадий Викторович перехватывает кружку пальцами за основание и поворачивает ручкой ко мне. Когда понимает, что я крепко держу ее, отпускает. Поворачивается к столу, что-то берет оттуда и бросает мне на колени.

Опускаю взгляд, вижу шоколадку и удивленно смотрю на мужчину.

— Ешь, — Аркадий Викторович упирается бедрами о стол и складывает руки на груди.

Не двигаюсь. С одной стороны, желудок снова начинает бунтовать, когда в ноздри забивается аромат кофе, с другой — не уверена, что мне кусок в горло полезет. Но, когда вижу вздернутую бровь Аркадия Викторовича, сразу же забираюсь пальцами в фольгу и отламываю кусочек. Не глядя, забрасываю его в рот, недолго жую и проглатываю. Делаю глоток кофе, запивая сладость горечью и ощущая, как мне становится легче. Намного.

Съедаю еще пару кусочков. Тянущее чувство в животе слабеет. Вздыхаю, расслабляясь. Откладываю шоколадку на диван и поднимаю глаза. Пока ела, ощущала на себе пристальный взгляд, но старалась не обращать на него внимания. Сначала нужно было утолить голод. А теперь, когда меня чуть-чуть отпустило напряжение, я готова принять «головомойку».

— Это было непрофессионально, — Аркадий Викторович качает головой

— Я знаю, — обхватываю немного остывшею кружку двумя руками и опускаю взгляд на коричневую жидкость.

Вижу в отражении свои глаза. Вот только… в них нет раскаяния. И вряд ли это укрылось от Аркадия Викторовича.

— Постарайся следующий раз не опускаться до ее уровня, — вздергиваю голову и, приоткрыв рот, смотрю на мужчину. Он стоит в той же позе, только брови сводит к переносице. — Не понимаю, почему Николай все еще не избавился от Анжелики. Тем более, за полгода, которые она работает в компании, особой пользы я от нее не увидел. Пару раз даже находил за ней косяки, но да ладно. В этом вопросе решение принимать не мне.

Если моя челюсть могла бы упасть на пол, то она точно там оказалась бы. А так я лишь смотрю на Аркадия Викторовича во все глаза и стараюсь размеренно дышать.

— По поводу твоего дизайна. Мне понравилась концепция «Холод». Думаю, мы с Николаем ее утвердим, — звук пришедшего сообщения заставляет меня потянуться к брюкам, но я вовремя замечаю, что Аркадий достает телефон из кармана джинсов. Но не разблокирует. — Но проект нужно будет доработать. Составь несколько вариантов дизайна в предложенной тобой цветовой гамме. Подбери поставщиков среди проверенных нами. Вышлю тебе список на почту. Плюсом, нужно будет продумать нюансы декора. Но это уже детали, обсудим их позже, а сейчас допивай кофе, возвращай себе самообладание и езжай домой. Завтра в девять жду тебя у себя в кабинете. За сегодня тебе подготовят рабочее место., — он смотрит в телефон, пробегается взглядом по экрану и начинает быстро печатать.

Глава 17

Делаю шаг назад. Сильные руки соскальзывают с моей талии, а успокаивающее тепло пропадает. Сердце ненадолго замирает, но лишь для того, чтобы начать биться с удвоенной скоростью. До этого момента я думала, что видела Глеба любым. Но сейчас понимаю, как сильно ошибалась. От мужа веет яростью. Чистой, холодной… необъяснимой. Брови Глеба сведены у переносицы, губы сжаты в одну линию, а глаза сверкают. Невольно отхожу назад, когда вижу, что он начинает приближаться.

— А ты времени зря не теряешь, — несмотря на обуревающие его эмоции, Глеб входит на кухню развалистой походкой, даже рук из карманов не вынимает. Вот только взгляда, пропитанного отвращением, от меня не отрывает. Он останавливается передо мной, осматривает с ног до головы, только после этого заглядывает мне в глаза. Уголок его губ ползет вверх. — Мы еще толком не развелись, а ты уже на другого мужика вешаешься? Как я вижу, ты совсем не изменилась.

Глеб злобно усмехается, а я теряю дар речи. На секунду начинаю подозревать, что у меня появились слуховые галлюцинации. Но глядя на мужа и видя гнев, плескающийся в его глазах, понимаю, что он действительно только что обвинял меня в… измене. Он? Меня?

Ну уж нет! Глеб точно не имеет права предъявлять мне такие претензии, учитывая его «шуры-муры» с Ликой.

Набираю в грудь побольше воздуха, готовая вылить на него всю обиду, которая скопилась за последние два года, но не успеваю ничего сказать. Краем глаза замечаю движение рядом. После чего передо мной вырастает «стена» в виде Аркадия.

— По-моему, ты переходишь границы, — он говорит спокойно, но его спина напряжена, а плечи приподняты, что не скрывает даже массивный свитер. — Забыл о хороших манерах? Даже если и так, то быстро вспомнишь, ведь разговариваешь с женщиной.

— По-моему, это ты переходишь границы. Как я разговариваю со своей, — Глеб выделяет последнее слово, — женой, тебя не касается, — он смотрит на Аркадия с превосходством, выгнув бровь.

Задыхаюсь то ли от возмущения, то ли от наглости, исходящей от Глеба. Не могу поверить, что он устраивает скандал при постороннем человеке. С меня хватит! Он может думать обо мне все, что угодно. Но обращаться со мной, словно я последняя шалава, тем более перед человеком, с которым мне предстоит работать — это слишком.

Выхожу из-за спины Аркадия. Становлюсь рядом с ним. Стараюсь размеренно дышать.

— Глеб, остановись! — произношу жестко, сжимаю кулаки, пытаясь сохранить хоть долю спокойствия, которая у меня осталась. — Мы с тобой уже все выяснили. Нашему браку — конец. Совсем скоро разведемся. Осталось немного потерпеть, а потом будем друг другу просто коллегами. И то ненадолго. Проект закончится, и наши пути разойдутся. Навсегда, — к моему удивлению, голос не дрожит, только под конец становится совсем тихим.

Глеб поджимает губы. Окидывает меня ненавистным взглядом, после чего хмыкает.

— А ты еще бо́льшая дрянь, чем я думал, — его голос пропитан язвительностью.

Слова бьют меня по лицу похлеще пощечины. Я задыхаюсь. Смотрю на Глеба так, будто вижу впервые. За что он так со мной?

Аркадий кладет ладонь на плечо моего мужа, сжимает, пытаясь переключить его внимание на себя.

— Тебе нужно успокоится, — произносит он размеренно.

Глеб откидывает руку архитектора и хватает мое запястье, сжимает до боли.

— Не вмешивайся не в свое дело! — рычит муж и идет на выход, мне ничего не остается кроме, как последовать за ним.

Он не оборачивается, пока тащит меня по коридору. Не останавливается, когда я спотыкаюсь и чуть не врезаюсь ему в спину. Задерживается только для того, чтобы открыть дверь в начале коридора. Затаскивает меня в тамбур, ведущий на лестницу.

— Пусти, — пытаюсь выдернуть руку, но только делаю себе больнее. — Глеб, отпусти, — торможу, пятками впиваясь в пол.

Муж разворачивается так резко, что я ненадолго теряю равновесие. И если бы он разжал пальцы, то я точно приземлилась бы на задницу. К счастью, Глеб все еще держит меня, поэтому мне удается найти опору под ногами, прежде чем я понимаю взгляд.

Сразу же жалею об этом. В глазах мужа отражается настолько сильная, испепеляющая ярость, что та, что была на кухне, кажется слабым огоньком перед пожаром.

Шагаю назад. Глеб идет на меня. Не останавливаюсь. Двигаюсь спиной вперед, пока не врезаюсь в стену. Холод бетона подпитывает страх, комом разрастающийся в груди. На спине выступает холодный пот. Кровь шумит в ушах. Глеб сокращает расстояние, разделяющее нас. Останавливается совсем близко. Запирает меня в оковы своего тела, упираясь локтями в стену. Приходится запрокинуть голову, чтобы заглянуть ему в глаза, посылающие в меня стрелы ненависти. Чувствую себя мышкой, которая попалась в руки голодного кота.

Глеб наклоняется ко мне, приближая лицо к моему. Не разрывает зрительный контакт, когда тихо произносит:

— Это же с ним ты спала два года назад?

У меня уходит пару секунд, чтобы разобрать смысл слов сквозь шум в ушах. Округляю глаза.

— Что?