Развод. Ошибка прошлого

Глава 1. До скорого, детка

7 лет назад

Грохот баса бил прямо в грудь, клуб казался адом с неоновой подсветкой. Вейпы, духи, перегар, липкий воздух и чужие руки — всё слилось в одно. Но я стояла у бара, как будто это я придумала этот вечер. И этот город. И всех этих людей.

Я знала, как выгляжу. Платье сидит идеально: короткое, дерзкое, обтягивающее. Ярко-красное, почти вызывающее. Это не платье — это месть. Пусть все смотрят. Пусть бывший подавится. Пусть провинция начнёт судачить. Мне плевать. Я улетаю. И никто меня здесь больше не увидит.

— Текилу. Двойную. Без соли, — бросаю бармену, не глядя. Он кивает. Правильно. Сегодня я — королева конца света.

— Эм, — тянет Милка, нависая над моим ухом, — ты уверена? У тебя же завтра самолёт. В одиннадцать утра. Это уже сегодня.

— Тем более. Сегодня — финальный аккорд, — говорю и пью. Горло обжигает, но мне нужно сильнее. Мне хочется забыться, сжечь всё, выдохнуть дымом всю эту жизнь.

— Ну ты даёшь, — хихикает Лиска, накручивая прядь волос. — А если ты завтра проспишь и останешься тут навсегда? Представляешь?

— Тогда я, наверное, просто умру, — отвечаю я, закуривая. — Или начну всё сначала. Опять. Только в более коротком платье.

— Не хочешь всё-таки поговорить с ним? — осторожно спрашивает Милка.

Я резко поворачиваюсь.

— Зачем? Чтобы он снова начал мне объяснять, как ему тяжело? Как он меня «не тянет»? Знаешь, сколько мужиков не тянут? Большинство! Но это не значит, что надо было меня бросать. Работать не пробовал? Жалкий щенок!

— Он просто испугался, — бормочет Лиска, но я не слушаю.

Я злюсь. На Митю. На себя. На город, в котором мне всегда было тесно. Я так долго рвалась вырваться, что теперь даже не понимаю — я бегу отсюда или куда-то. Главное, чтобы было далеко. И чтобы всё было по-настоящему. Без этих тупых «давай останемся друзьями».

— Он просто слабак, — говорю высокомерно. — И слава богу, что сдулся сейчас, а не через год.

— Ну ты и стерва, Эм, — говорит Милка. Но это звучит не как оскорбление, а как тост.

— Я — свободная женщина. Завтра меня ждёт Москва. Карьера. Возможности. Кастинги. Реклама. Мужики покруче Митьки в три раза, — перечисляю я, сама не до конца веря, что всё это правда. Но звучит убедительно. Мне надо, чтобы звучало убедительно.

— Звучит, как будто ты уже звезда, — усмехается Лиска.

— Я ей стану, — отвечаю, выпрямляясь. — Я родилась для большего, чем торговать тушью в «Рив Гош» и сидеть в «Баку» с девочками из своего подъезда.

— Ну, тогда — за новую жизнь! — поднимает стакан Милка.

Мы чокаемся. Пьем. Громко, горько, до дна.

А потом я иду танцевать. Потому что если это действительно прощание, то пусть оно будет громким. Пусть город помнит, как я ушла.

Я двигаюсь, как будто все эти люди массовка в кино, где я в главной роли. Музыка становится моим воздухом, я отпускаю все боли и разочарования, превращая их в каждый изгиб тела. Танец — это не просто движения, это моя свобода, моя месть. Я чувствую, как на меня смотрят, но мне плевать. Я не для них. Я для себя. Я — огонь, который ни с кем не делится. И пока я танцую, я забываю обо всём.

Когда я возвращаюсь к бару, Милка с Лиской уже сидят, болтая о чём-то между собой. Бармен пододвигает мне стакан, и я хватаю его, не думая.

— Ну, ты даёшь! — говорит Лиска с насмешкой, делая глоток из своей бутылки пива. — Весь клуб на тебя смотрел. Уверена, у половины парней отвисли челюсти.

— Мне нет до этого дела! — отвечаю с лёгким укором, но не слишком сильно, потому что часть меня действительно наслаждается вниманием.

Милка смеётся и хватает меня за руку.

— Ты что, не заметила того парня за соседним столиком? — спрашивает она, слегка кидая взгляд в сторону.

Я поворачиваю голову. Парень сидит в компании таких же молодых ребят, но взгляд его прикован ко мне. Его глаза слишком тёмные, слишком серьёзные, чтобы быть случайным взглядом. Он даже не отводит их, а просто смотрит — будто бы изучает, как книгу. Никаких шалостей или фальшивых улыбок, только откровенное внимание.

Я пожимаю плечами.

— Пусть смотрит, — говорю я, хотя что-то внутри меня щемит. Это не обычный взгляд. Это что-то другое. Но я стараюсь не показывать, что это затронуло меня. — Может, он просто любопытный.

Лиска усмехается и поджимает губы.

— Мне кажется, он не просто любопытный. Наверно, ты опять разбила кому-то сердце!

Я наклоняю голову, задерживаюсь на пару секунд, а потом снова отворачиваюсь.

— Что, если он просто пытается понять, что это за стерва с таким взглядом? — говорю я и делаю очередной глоток.

Но внутри что-то всё равно ёкает. Может, я и не обращаю на него внимания, но… зачем он так смотрит?

Краем глаза замечаю, что он встал. Без всяких сомнений, как будто не было ни мгновения раздумий. Просто встал и пошёл ко мне, уверенно, чётко, как если бы я была его целью. Я даже не успела удивиться, потому что его шаги уже звенели в тишине между нами.

Подошёл вплотную. Почти на расстоянии дыхания. Я не отводила глаз, но сжала губы.

— Привет, — сказал он, его голос ровный и низкий. — Ты так внимательно на меня смотришь, понравился?

Он не улыбался, не пытался вести лёгкий разговор. Просто задал вопрос, совершенно идиотский и наглый.

— Я не люблю, когда мужчины так открыто меня разглядывают, — ответила я, но внутри ощущалась странная напряжённость.

Он усмехнулся, будто знал, что я скажу. Его глаза — чёрные, как ночное небо — не отрывались от моих. Какой странный парень. Излишне самоуверенный.

— Потанцуем? — спрашивает он, не давая мне времени на ответ.

Он берёт меня за руку и тянет на танцпол, не спрашивая разрешения. Его уверенность в том, что я пойду за ним, поражает. Я почти теряю равновесие, когда он резко меня вытаскивает из-за бара, но, поймав меня, он держит крепко. Я не даю себе права дрогнуть и показать, что я в легком шоке от такой беспардонности, что бы он там ни думал. Я сдерживаюсь, и в следующий момент оказываюсь в центре танцпола. Его руки уверенно ложатся на мою талию, и я чувствую, как его прикосновения не оставляют мне места для маневра. Он ведёт меня, и его движения чёткие, уверенные, без малейших сомнений.

Глава 2. Слишком близко

Мы допили вторую бутылку. Он прижимает меня к шершавому стволу дерева, и весь мир вокруг будто стирается. Нет ни улиц, ни прохожих, ни прохладного воздуха, только его руки, горячие, уверенные, и губы, от которых у меня буквально кружится голова.

Его поцелуй глубокий, жадный. Он не просит разрешения — он берёт, а я не сопротивляюсь. Хотя должна бы.

Его ладони обхватывают мою талию, скользят ниже, обрисовывая каждую линию моего тела, будто он давно знал, как оно устроено. Я хватаю ртом воздух, но он не даёт мне отстраниться. И я не уверена, что вообще хочу этого.

— Ты сводишь меня с ума, — шепчет он в самое ухо. Его голос низкий, чуть хриплый.

По моей коже пробегает дрожь. Он говорит это не пошло, а так, что внутри всё сжимается от жара. Его рука чуть сильнее сжимает моё бедро, а губы спускаются к шее. Я прикрываю глаза и ненадолго теряю контроль — тот, за который держалась последние пол часа.

— Чёрт… — вырывается у меня. Я не узнаю свой голос. Он уже не острый, не уверенный — он податливый, пьяный от желания.

Он поднимает голову, смотрит прямо в глаза, на полуприцеле.

— Я хочу тебя, — выдыхает он в мои губы.

Сердце срывается с ритма. Это слишком. Слишком нагло. Слишком честно. Слишком близко. И слишком заманчиво, хоть и безумно. Я делаю паузу. Дыхание горячее, грудь поднимается в такт его пальцам, которые всё ещё держат меня крепко. Ветер тянет за подол моего платья, но мне не холодно, напротив — очень жарко.

— Прямо сейчас? — шепчу я, глядя на него снизу вверх. Мой голос слишком податливый и мягкий.

Он берёт меня за руку и тянет вглубь сквера, туда, где редкие фонари не достают до земли, к самому большому дереву, ветви которого настолько густые, что за ними непроглядная тьма. Кора старого клена снова холодит мою спину. Его рука проходит вдоль моего бедра, и я задерживаю дыхание. Пальцы скользят по коже. Он целует меня снова. Глубоко. Медленно. С жаром, от которого подгибаются колени. Его тело прижимается к моему, и я чувствую, как сильно он хочет меня. Всё ещё можно остановиться, но я даже не думаю об этом.

Он касается моего лица, шеи, плеч. Распахивает подол моего платья, как будто разворачивает подарок. И я позволю ему всё. Здесь. Сейчас. В этом городе, с которым прощаюсь.

Всё происходит быстро и одновременно бесконечно долго. Его руки уверенные, точные. Он знает, что делает, но не спешит. Он касается меня так, будто я не просто девушка, а как минимум, какая-нибудь богиня. И это сводит с ума.

Я задыхаюсь, кусаю губу, хватаюсь за его спину и тону в ощущениях, теряя реальность. Нет ни времени, ни места. Только мы. Только сейчас.

Когда всё заканчивается, я не сразу могу дышать. Я опираюсь о дерево, его ладонь на моей талии, лоб прижат к моему. Мы молчим. Только слышен стук сердец — мой и его. Не в унисон, но рядом.

***

Мы идём по ночному городу, шатаясь от вина, поцелуев и какой-то невозможной лёгкости внутри. Одна его рука в кармане, в другой — моя. И я не хочу вырываться. Даже наоборот — крепче сжимаю его пальцы, будто боюсь, что он вдруг исчезнет.

Мы заходим в круглосуточный, покупаем дешёвое вино в пластиковой бутылке. Мы пьем, смеёмся, целуемся на каждом углу. Я таю, растворяюсь, теряю контроль и обретаю что-то другое — тихое, мягкое, совершенно новое. Скорее всего, все дело в дешевом алкоголе, потому что внутри появляется странное чувство, вообще мне не свойственное — необычайная нежность и чувственность. Только что я переспала с парнем, имя которого я забыла. Помню, что что-то совершенно быдляческое. А в груди так скребет, как будто со мной случилась не грязная интрижка, а на меня внезапно обрушилась любовь всей моей жизни.

В какой-то момент я замираю, прижимаюсь к нему щекой. Город спит, ночь пахнет сыростью и чем-то сладким. Я чувствую, как он дышит — спокойно, ровно. Его рука на моей талии, его щетина царапает моё лоб. И впервые за долгое время я не думаю, что будет дальше. Я просто счастлива.

Потом мы сидим на скамейке во дворе какого-то старого дома, на улице светает, город начинает оживать. Я все еще очень хмельная и довольная. А он просто смотрит на меня. Не жадно. Не с голодом в глазах. Просто — внимательно. Будто разглядывает лицо, которое видел во сне.

— Как давно я тебя искал, — говорит он тихо, почти не шевеля губами. — Сам не знал, что ищу, но теперь понял.

Я поворачиваю к нему лицо, и сердце дрожит. Совсем не от холода.

— Странно, что мы вообще встретились, — продолжает он, — в эту ночь, в этом клубе, вот так. Но, может, по-другому бы и не получилось.

Я улыбаюсь. Больше не дерзко, не снисходительно, а искренне. Он не пытается меня впечатлить — он говорит правду. Свою. И я её чувствую всем телом.

— Ты необыкновенный, — шепчу в ответ.

Он обнимает меня за плечи, прячет нос в мои волосы и долго молчит. И эта тишина — лучше любых слов.

— Я хочу запомнить эту ночь надолго, — говорю я и делаю последний глоток вина. Голова кружится сладко, как после тёплой ванны или долгого смеха. Всё кажется чуть-чуть нереальным. Даже он — тёплый, крепкий, родной… почти мой.

Он откидывается на спинку скамейки, зевает и вдруг смотрит на меня с хитрым прищуром:

— А давай поженимся?

Я фыркаю.

— С ума сошёл?

— Немного, — он пожимает плечами. — Я же говорил, что ты сводишь меня с ума. Зачем ждать, если мы все равно однажды поженимся? Давай сейчас, чтобы не отмечать годовщину свадьбы и годовщину знакомства в разные дни!

— Ты серьёзно? — я подозрительно кошусь на него, но губы предательски тянутся в улыбку.

— Абсолютно. У меня тётка в загсе работает. Не придется ждать очереди. Только паспорт покажешь, поставят печать — и вуаля. Ты моя жена.

— Без кольца? Без платья? Без цветов?

— Без цирка, зато с огоньком. Ну? Соглашайся! Я же чувствую, что ты хочешь!

Он вытягивает руку. Прямо, как ребёнок, который зовёт в приключение. Без гарантий, без плана. Только эмоции. Только момент.

Глава 3. Сюрприз на утро

— Девушка… Простите, но мы уже снижаемся. Пристегнитесь, пожалуйста.

Я моргнула. Лицо стюардессы нависло надо мной как будто из тумана. Она говорит спокойно, вежливо, но я не сразу понимаю смысл слов. Голова тяжёлая, будто набитая ватой. Во рту пересохло. Всё тело ломит, как после бессонной ночи и… марафона.

Потому что это была бессонная ночь. И да — с марафоном. Безумным, глупым, но… таким красивым.

Я смотрю в окно. Земля приближается — рваные облака, солнце где-то сбоку, город внизу. Самолёт уже уходит на снижение. Я пристёгиваюсь, делаю глубокий вдох — и только тогда меня накрывает.

Боже…

Я резко поворачиваюсь к иллюминатору, будто там можно спрятаться от самой себя. Сердце колотится в груди, как будто пытается вырваться.

Я вышла замуж…

Секунда. Две. Пауза между дыханием. Голова начинает проясняться, и с этим прояснением приходит ужас.

— Что я наделала… — шепчу я, не веря собственному голосу.

Всё было весело, красиво, пьяно и даже по-своему романтично. Но это же была шутка. Игра. Что-то без последствий.

А потом вспоминается: тётя в загсе. Печать. Подписи. Мой паспорт. Его взгляд. «Вы теперь муж и жена».

Меня бросает в жар, потом в холод. Я хватаюсь за подлокотники кресла и сжимаю так сильно, что ноют пальцы.

Он. Как его… Саня. Господи, даже имя звучит как у персонажа из тюремной драмы. У меня теперь фамилия какая? Я не спросила. Я не знаю ни адреса, ни телефона.

— Твою ж мать, — выдыхаю я, закрывая глаза ладонями.

— Всё в порядке? — снова стюардесса. Слишком милая, слишком правильная, как вся моя жизнь, к которой я только что попыталась вернуться. В роли законной жены какого-то брутального придурка из клуба.

— Да, — натянуто улыбаюсь я.

Она кивает, уходит, и я остаюсь наедине со своими мыслями.

Надо срочно это исправить! Срочно! Надо позвонить в ЗАГС и сказать, чтобы срочно все отменяли, потому что я была в невменяемом состоянии!

Жаркий воздух самолёта сменяется прохладным, колючим ветром, как только я выхожу из здания аэропорта. Москва встречает меня серым небом, шумом машин и суетой — кто-то спешит с чемоданом, кто-то орёт в телефон, где-то вдалеке сигналит такси. Всё быстро, громко, нервно.

Я вдыхаю поглубже. Здесь всё по-настоящему. Никаких тебе поцелуев на углу и загсов в пьяном угаре. Только огромный город и моя новая взрослая жизнь.

Нахожу глазами табличку "Такси", перехватываю чемодан и решительно направляюсь вперёд. Мне не хочется думать. Вообще. Просто ехать, заселиться, лечь в кровать и вырубиться. А завтра уже разбираться — с документами и с этим Саней.

— Куда едем? — спрашивает таксист, молодой, в худи, с проводом в ухе и жвачкой.

Называю адрес. Он кивает, вбивает в навигатор. Я захлопываю дверь и откидываюсь на спинку.

Машина трогается. Москва за окном — чужая, но знакомая. Мы проезжаем обочины с хмурыми людьми, шиномонтажки, заправки, рекламные щиты. Потом — многоэтажки, жилые кварталы, серые улицы с вкраплениями кофеен и цветочных палаток.

Я смотрю на всё это и ловлю себя на странном ощущении. Как будто у меня внутри теперь есть два мира. Один — этот, настоящий, с маршрутами, задачами и целью. Другой — тот, ночной, оглушительный, пахнущий табаком и кожей, с поцелуями, громким смехом и словами, от которых у меня подкашивались колени.

Такси замедляется.

— Вам сюда?

— Да, — киваю я, смотрю на невысокое здание с облупленным фасадом и вывеской "Бутик-отель". На фото он казался романтичнее.

Ну да ладно.

Выхожу, забираю чемодан, поднимаюсь по лестнице и вбиваю код от двери.

Москва гудит где-то снаружи, а я захожу внутрь, в новое утро своей странной новой жизни.

Ключ от комнаты лежит в конверте с моей фамилией, аккуратно вложенный в ячейку на стойке самозаселения. Всё по инструкции: прошла по коду, ввела цифры, поднялась на третий этаж. Мини-отель с претензией на уют — старые дощатые полы, стены в «лофтовом» кирпиче и запах кофе с ванилью в коридоре. На сайте он казался милым. В реальности — тесноватый, шумный и чуть-чуть пахнет сыростью. Но это только на первое время, дальше сниму квартиру.

Комната — крошечная. Узкая кровать, тумбочка, зеркало, миниатюрный столик с дешёвой лампой. Чемодан встаёт поперёк входа и уже мешает. Но это неважно. Сейчас — нет.

Я бросаюсь к кровати, падаю лицом вниз и издаю глухой стон.

— Боже, Эмма. Что ты натворила…

Прохладная простынь впитывает остатки моего ужаса. Тело ломит от недосыпа, но разум не даёт отключиться. Вместо сна — кадры. Его руки. Его глаза. Его губы. Его голос: "Ты теперь моя жена."

Я переворачиваюсь на спину, уставившись в потолок.

Хорошо. Спокойно. Главное, не паниковать! Уверена, эта проблема решаема.

Моё лицо искажает гримаса. Я даже не знаю где он живет. Я хватаю телефон, захожу, лихорадочно листаю — фото с вечеринки, пара селфи с девчонками, размытые кадры ночного города, его лицо в полутьме, поцелуй...

И всё. Никаких номеров. Никаких зацепок. Только дикий вечер, похмелье и очень, очень настоящий брак.

Первым делом начинаю поиски в интернете. Ищу его по имени и фамилии, пролистываю миллион страниц, но своего новоиспеченного мужа не узнаю ни на одной из аккаунтов. Я попробовала «Бойцов Александр», «Бойцов Саша», и даже «Бойцов Саня». Тишина, глухой интернетный вакуум. Ни фото, ни совпадений, ни упоминаний в местных новостях. Я щёлкаю по вкладкам, обновляю, снова ищу. Ноль. Как будто его и не было.

А может и правда не было, а? Может, приснилось? Может, алкоголь был паленым? Вот только свежий сиреневый штамп в моем паспорте говорит об обратном.

Телефон звонит.
Я смотрю на экран: Милка
Юрист, подруга, зануда, вечно всё знает. А ещё — единственный человек, которому я могу это рассказать, не опасаясь, что она вызовет психиатрическую бригаду.

— Алло, — говорю я, устало.

— Ну что, прилетела? Как там? Ты где? Ты жива вообще? Мы чуть с ума не сошли! Трубку почему не брала?

Глава 4. Я вообще-то замужем

Семь лет спустя

— Эй, это же Эмма! Смотрите, Эмма Постовская!

Я оборачиваюсь почти на автомате — улыбка включается, как вспышка: быстрая, выверенная, фотогеничная. Две девчонки лет по двадцать, в пальто из масс-маркета и с глазами, полными восторга, уже тычут в меня телефонами. Рядом — парень, явно их друг, хихикает и тоже суёт камеру.

— Можно селфи?

— Конечно, — говорю я, потому что знаю, как это работает. Я — лицо. Я — образ. Я — та, кто всегда на высоте.

Кликаем пару кадров, я обнимаю их за плечи, посылаю «воздушный поцелуй», и всё. Улыбки гаснут, они уносятся дальше, а я достаю из сумочки свои огромные тёмные очки и надеваю их, как щит. Чтобы спрятаться. Не потому что устала. А потому что… иногда слишком трудно быть собой.

Я иду по Тверской — в бежевых кожаных брюках и дорогом джемпере. На мне пальто цвета слоновой кости, которое я выцепила на распродаже, но подаю его как свежую коллекцию. Потому что я — Эмма.

Модель, блогер, немного актриса, немного певица. Лицо с рекламных постов. Девушка с историей. Успешная. Красивая. Упрямая. У меня два с половиной миллиона подписчиков в Инстаграме. Снялась в эпизоде сериала и получила контракт на рекламу шампуня, который теперь везде. Каждый новый проект и неожиданная встреча подтверждают: мне действительно повезло. Я живу в уютной, стильной квартире с окнами на старый двор, где даже рассвет кажется дорогим. Люблю кофе с ванильным сиропом, сториз с идеальным светом и брендовые сумки, которые покупаю, как другие люди покупают багет. У меня всё как на картинке. Ну или почти. Мама говорит, что я звезда. Подписчики — что икона. А Артём — что я женщина, с которой он хочет прожить жизнь.

Артём — продюсер. Красивый, умный, с хорошей квартирой и машиной, и руками, которые всегда пахнут чем-то очень дорогим. Он немного старше, немного циничнее, и совершенно безоговорочно в меня влюблён. Совсем недавно он сделал мне предложение — в Париже, на крыше, под свет гирлянд и под аккорды джаза, будто из фильма, который я бы точно посмотрела. Я сразу же сказала «да». Невероятная удача встретить своего человека! Да еще и при полном комплекте, в виде денег, связей и амбиций.

По прилету в Москву мы тут же подали заявление. Официально. Через Госуслуги. Но наша заявка почему-то до сих пор не одобрена.

Я захожу домой, в свою светлую, аккуратную, очень «инстаграмную»студию. Кладу телефон на стол, вытаскиваю ноутбук, пока закидываю волосы в пучок. Ногами скидываю каблуки.

Пока греется чайник включаю почту.

"Ваше заявление о вступлении в брак не может быть принято. Вы состоите в действующем браке."

Что?

Я перечитываю. Перечитываю ещё раз. У меня в ушах звенит. Я хватаю ноутбук, залезаю в личный кабинет, которым прежде не пользовалась, и часто моргаю. Всё правда. Где-то в системе — запись. Год: 2018. Фамилия: моя. Статус: "в браке".

Сердце будто сжимается. Потом вспышка.

Ночь. Секс. Свадьба. Саня. Загс. Штамп. Пьяный поцелуй у дверей.

— Блядь… — выдыхаю я.

Потому что это не ошибка. Потому что я правда замужем. До сих пор. В моем паспорте давным- давно нет никакого штампа, я дважды его теряла и делала новый, без этой дурацкой отметины. Я ни разу не возвращалась домой. Я забыла об этом кошмарном инциденте, как только моя жизнь наполнилась чередой ярких событий, успеха и интересных, новых людей. Я была уверена, что этот малознакомый Саня уж точно догадался сходить в ЗАГС и расторгнуть это недоразумение! Может и ходить не нужно было, если там работает его тетка! Но нет… какого-то хрена, я все еще замужем.

Спина холодеет, а пальцы покалывает иголочками. Я часто и тяжело дышу, а потом прикрываю лицо руками. Смартфон вибрирует. Звонок. Артём. Как не вовремя!

Я выдыхаю. Отвечаю с тоскливым лицом.

— Привет, котёнок, — его голос — как латте с утра: тёплый, надёжный, дорогой. — Ты уже дома?
— Дома, — голос срывается чуть выше обычного, но он, как всегда, не замечает.

— Я тут подумал, — продолжает он, — давай на выходные махнём куда-нибудь? Спа, массаж, вино, шампанское в номере... Я нашёл шикарный отель в Сочи. У них и кедровая бочка есть.

Я на секунду прикрываю глаза. В нормальной жизни я бы сказала: «да!» и уже паковала бы чемодан из белья и бьюти-масок. Но теперь…

— Артём… — начинаю я тихо. — Давай лучше на следующих выходных. Мне нужно съездить домой.
— К родителям? Что-то случилось?
— Нет, просто… соскучилась… Поговорила с мамой и так захотелось повидаться… Я уже пообещала ей. Пара дней. И всё. Я быстро.

— Эм, может мне с тобой поехать? Заодно и познакомимся.

— Нет! — вскрикиваю резко, этого никак нельзя допускать!

— Мы ведь только подали заявление, — настаивает Артём, — Хотелось провести время вместе.
— И проведём. Сразу после. Я обещаю, — я задерживаю дыхание. — Мама расстроится, скажет, что не успела сделать генеральную уборку, купить новое платье, записаться в парикмахерскую…

— Хорошо, — говорит он после паузы. — Но я буду по тебе скучать.

Я улыбаюсь. Потому что он и правда хороший. Но моя улыбка тут же съезжает с лица, потому что я вспоминаю, зачем мне нужно туда поехать. И наконец поставить жирную точку, которая из-за моей безалаберности теперь висит тяжелым грузом над моей головой. Главное, ограничиться походом в ЗАГС и не встретить кого-нибудь из знакомых. А еще хуже— Саню…

Глава 5. Жена бандита

Самолёт идёт на снижение, и я чувствую, как что-то внутри меня тоже опускается. Не желудок — скорее, гордость. Годы, расстояния, контракты, светская жизнь, салоны, бренды — всё это как будто остаётся где-то там, за облаками. А я лечу в никуда.

Внизу — серый, пыльный, прилипший к весне город. Тот самый, из которого я когда-то улетела под утро, на трясущемся такси, с похмельем, с вином в крови и... случайным мужем, которого знала всего несколько часов. Браво, Эмма!

Я, конечно, подготовилась. На мне — бежевый плащ от Max Mara, который выглядит дороже, чем стоит, шелковый платок, идеально уложенные локоны и мейк в стиле «я проснулась такой». Выложила сториз из бизнес-зала с бокалом просекко, подписав: "На пару дней домой. Улыбаемся и машем."
Пусть все думают, что я лечу в гости к бабушке, а не разыскивать какого-то Саню-Хрен-Пойми-Кого из прошлого.
Из аэропорта беру такси и называю адрес гостиницы — самой дорогой в этом городе. Пока я здесь жила— ее не существовало, либо я просто никогда не интересовалась гостиницами. По фотографиям — приличное место. По факту — усталый ремонт из начала двухтысячных, ковры, пропахшие сыростью, и администратор, которая смотрит на меня так, будто я приехала из космоса.

— Постовская Эмма. Забронирован улучшенный номер, — говорю с лёгким столичным акцентом.

— Ага, есть. На третьем этаже. Лифт через холл, но он может не работать.

— Прекрасно, — вздыхаю я и забираю ключ. Обычный, металлический, с круглым брелком.

В номере — кровать с золотым покрывалом, шторы, которые не закрываются, и кран, издающий скрежет вместо воды.
Я стою посреди всего этого великолепия, смотрю в зеркало, выпрямляю спину, поправляю цепочку на шее и матирую нос пудрой.

— Ты справишься, девочка, — говорю себе. — Просто загс. Просто бумажка. Просто развод.

Я не звоню маме. Даже не думаю об этом. Возвращаться домой, в нашу квартиру — последнее, чего бы мне хотелось.

Потому что дома — он. Валерий Палыч. Мамин муж номер два, которого она называет «мой золотой мужчина». Хотя по факту — злобный, ленивый, пузатый тип, который с первого дня ненавидел меня всеми силами. «Твоя малолетка слишком борзая», — говорил он маме при мне. И это был его максимум нежности.

Он вечно учил меня жить, запрещал краситься, выгонял подруг, подслушивал разговоры. И мать, конечно же, таяла: «Ну он просто строгий. Зато надёжный мужчина».

После выпускного я собрала чемодан и поклялась — ни дня под одной крышей с этим упырём. Даже если бы мне пришлось ночевать в подъезде. Но мы с девчонками сняли квартиру и устроились на работу, и больше не приходилось делить жилье с золотым мужчиной. Вот и сейчас: я — в убогом отеле, с облупленными стенами и душем, который хрипит как дед-инвалид, но зато без него. И без мамы, которая давно живёт его мнением.

Такси ждёт у входа. Я сажусь, скрестив ноги, как на фотосессии, и еду в тот самый ЗАГС. Снаружи он почти не изменился. А вот внутри — всё новое: вывеска, стены, молодые лица сотрудников. Нет знакомой тётки с мятой прической.

Я подхожу к окошку.

— Добрый день. Я хочу подать заявление на развод.

— У вас с собой паспорт и свидетельство о браке? — деловито спрашивает девушка за стеклом.

— Паспорт — да. Свидетельство я... восстанавливаю. Утеряно, — говорю. — Но брак зарегистрирован у вас.

— Хорошо. Но чтобы подать заявление, нам нужно присутствие обоих супругов.

Я моргаю.

— Что?

— Если вторая сторона не согласна, или отсутствует, вам нужно подавать заявление в суд. Мы без него заявление не примем.

— Но… — я хватаю воздух ртом. — Мы не живём вместе. Мы вообще... Это была ошибка. Это не… Я даже не знаю, где он!

— К сожалению, с этим я не могу вам помочь, — спокойно говорит она. — Закон есть закон.

Я выхожу на улицу, сажусь на ближайшую лавочку и просто сижу. Минуту. Две. Десять.
Потом разблокирую телефон и вбиваю номер.

— Милка?
— Эмма… Неожиданно… Сколько лет, сколько зим.
— Я в жопе, Мил, — сразу начинаю без глупых прелюдий, — Я в городе. Прилетела наконец-то уладить вопрос с разводом. Мне нужен этот идиот Саня. Срочно. Ты помнишь его? Или есть идеи, где его искать?

— Ох… — тяжело вздыхает Мила, — Я боюсь, это тебе не понравится… Ты же про Саню Бойцова, я же не путаю?

Я моргаю. Она права, мне уже не нравится ее заговорщический тон.

— Да, Бойцов А.А. Только не говори, что теперь это местный батюшка и по закону божьему никакой развод он мне не даст!

— Да нет… не батюшка, — Милка вздыхает еще раз, — Бандос он, местный авторитет.

Тут я смеюсь — нервно, громко, на выдохе.

— Что? Ты серьёзно? Это же не девяностые, Мил. Разве они не вымерли и все еще существуют? Сто лет таких не видела, особенно у нас, в Москве. Максимум — бывший фитнес-тренер, который считает себя инвестором.
— Ну, в Москве, может, и не существуют. А у нас всё по-прежнему. Понятия, движ, крыши, свои районы, свои люди. И Саня — один из тех, кто тут рулит.
— Ты мне еще скажи, что у него пистолет в бардачке и джип на номерах «АУЕ»
— Типа того. Только не джип, а черная «бэха », и не в бардачке, а за поясом.

Я прикрываю глаза рукой.

— Ну охренеть теперь! Я вышла замуж за местного бандита!
— Ты не просто вышла. Ты теперь, считай, мадам Бойцова.
— Спасибо, Мила. Очень утешила. А как мне его теперь найти? Мадам Бойцова в панике!
— Ну… я знаю. Пройдись вечером по городу, мне кажется он сразу сам найдется. А ты где?
— В каком-то убогом отеле. У меня всего пару дней для того, чтобы убить этот вопрос.

— Если твой муж согласен разводиться.. А не захочет убить тебя, за то, что ты тогда слиняла не попрощавшись.

Милка хихикает.
А я уже не смеюсь.

— Слушай, а давай ты со мной? — вдруг говорю. — Мы очень давно не виделись. Заодно и поддержишь меня морально. Вдруг он меня в багажник закинет, а ты свидетельницей станешь.

— Я бы с радостью… — Милка вздыхает. — Но у меня тут ад. У старшего понос, у младшего ветрянка, муж с температурой и характером тёщи.
— Прекрасно…
— Но ты можешь заехать ко мне! Хоть посидим, поболтаем, я чайник поставлю.
— Пожалуй, в другой раз! — отвечаю бегло и мое лицо перекашивает от ужаса.

Глава 6. Мадам Бойцова

Саня Бойцов

Я сижу за привычным столиком у окна. Спина — к стене, взгляд — на вход. Привычка. Не то чтобы я жду кого-то конкретного, просто так спокойнее. Пацаны рядом, мясо дымится, водка в графине холодная. Лютый гоняет официантку за соленьями.

— Ты видел, как Семён вчера с Багровым сцепился? — спрашивает Бубен, налегая на салат. — Там такое шоу было…

— Видел, — хмыкаю. — Дурак он. Сначала суётся, потом спрашивает.

— Ну, Багров, понятно, тот взрывной. А Семён у нас теперь кто — смотрящий по магазинам?

— Если не передумает, будет смотреть снизу вверх. Из-под земли.

Пацаны смеются. Миша, самый молодой, ерзает на месте и постоянно смотрит на часы.

— Торопишься куда-то? — спрашиваю подозрительно.

— Да так… Анька ждет… — отвечает и прячет глаза.

— Подождет, — говорю и тянусь к графину, — На то она и баба, чтобы сидеть дома и мужика ждать. Ты молодой еще, послушай умных людей, бабу сразу нужно ставить на место. Чтобы не лезла никуда. Сказал— дела, значит, дела!

— Да ее поставишь… — нервно бормочет Миша и опять косится на часы.

Бубен злорадно гогочет, Гриня выбирает из тарелки с соленьями патиссоны и закидывает их в рот.

— Так, что, Миха, не давай собой крутить! — произносит сквозь набитый рот Гриня.

— Саня дело говорит, — кивает Лютый, а меня так раздражает понурый вид Михи, которому не терпится поскорее отсюда слинять к своей телке, что хочется дать ему подзатыльник.

— Вот я в жизни перед бабой не лебезил, и тебе не советую! — я хмурю брови.

Смех, одобрительные «вот это правильно» и стук рюмок. Опустошаю стопку, морщусь от горечи и выдыхаю в запястье, по инерции смотрю на входную дверь и мир на секунду замирает. Или не на секунду.

— Саня, ты чё? — Бубен щёлкает пальцами.

Я не отвечаю. Я не верю своим глазам. Забываю, как дышать. Цепенею.

Это она. Эмма.

Стоит у входа, как видение из давно забытого прошлого. В какой-то гламурной хрени, волосы аккуратно уложены, пухлые губы и глаза как лед. Такая же дерзкая, как была. Только теперь старше, ещё красивее, дороже, ярче. Женщина, от которой пахнет большими деньгами, чужими городами и недоступностью.

Мир звенит тишиной.
Это она. Та самая девчонка из клуба. В голове сразу несутся воспоминания. Смех, запах алкоголя, музыка, дрожащие пальцы, её губы на моих, пальцы под одеждой, дыхание в ухо. Потом — улицы, дерево, луна, её голос: «А давай» со смешком.

Ночь, когда я был не в себе.
Когда я поверил в любовь с первого взгляда, в судьбу. Когда повёл её в загс, потому что тронулся башкой. Помню, как увидел ее и у меня стукнул мотор, хотелось увести ее из этого клуба, как можно скорее, и не тянуть время на все эти ненужные хождения заручку, а взять ее сразу. На пьяную голову отчего-то я очень боялся ее потерять.
А потом она просто исчезла, будто ее никогда и не было. Словно это был сон. Я был чертовски пьян, но отлично запомнил ее лицо, голос, запах, касания, и сейчас все эти воспоминания бахнули меня по голове и прошли сквозь тело. Мне казалось, я давно забыл. Но теперь такое ощущение, что это было со мной вчера.

И вот она стоит. Живая. Настоящая. Она тоже смотрит на меня, напряженно, растеряно. Вижу, что узнала, замерла, мнется на месте, а потом расстегивает пальто и садится за пустой стол напротив.

— Ладно, Миха, иди, — говорю впроброс и всё еще таращусь на Эмму, — Давайте, расход, пацаны, завтра добазарим. Я закрою счет.

Пацаны собираются довольно быстро, кидают пару фраз, хлопают по рукам и начинают рассеиваться. Изо всех сил стараюсь больше на нее не пялиться, но краем глаза замечаю, что она все еще сидит.

Когда дверь закрывается за последним из моих парней, я медленно поднимаюсь и подхожу к столику, где сидит Эмма, молча опускаюсь на свободный стул. Она внимательно смотрит на меня, но её взгляд не такой, как раньше. Нет той игривой искры, что была в ночи, когда мы с ней обменялись поцелуями, забыв обо всём на свете. Лишь на мгновение в её глазах мелькает что-то... Но что именно — я не могу понять.

— Ну привет, мадам Бойцова, — говорю вальяжно.

— Здравствуй, Саня, — ее голос звучит высокомерно.

— Долго же ты летала… — тяну холодно, отвожу глаза и цепляю пальцами пластиковую табличку с номером столика.

— Задержалась немного, — ехидно произносит Эмма, — Дела…

Я поднимаю на нее взгляд, сердито рассматриваю ее из-под бровей, щурюсь и закусываю щеки.

— Кстати, о делах, — как ни в чем не бывало продолжает Эмма, но теперь более дружелюбно, с приветливой улыбкой, — Нам с тобой нужно сходить в ЗАГС…

— Опять? — я перебиваю, она хотела сказать что-то еще.

— Я думала, ты все давно уладил, но оказалось, что мы до сих пор женаты. Надо сходить, подписать пару бумаг и исправить это недоразумение. Я узнавала, это быстро.

— Недоразумение? — чувствую, как напрягаются желваки и цежу сквозь зубы, — Помнится, ты говорила, что это лучшая ночь в твоей жизни… Что ты очень хочешь ее запомнить…

— Да, конечно, так и есть! — фальшиво произносит Эмма, — Было очень здорово! Прямо— супер! Молодость, глупость! Но мы ведь не можем так это оставить…

— Мне ничего не мешает, — говорю так же фальшиво, но не так наиграно.

— Санечка, пожалуйста, — Эмма склоняется над столом и опускает на меня свою руку, я сжимаю пластиковый номерок еще сильнее.

Санечка? Санечка, блядь?

— Я слышала ты какой-то очень крутой и опасный дядька, — продолжает Эмма сладеньким голосом, — Я страшно за тебя счастлива! Ну не будь букой, подпиши документы! Я всего на пару дней, мне очень-очень надо! Позвони тетушке, попроси нас развести так же быстро, как мы поженились!

— Она умерла, — произношу спокойным, ледяным тоном.

— Жаль… — показушно вздыхает Эмма, ей вообще не жаль, ни капли. Ее выдает стальной, холодный взгляд стервы.

— Так что, прости. Не смогу туда вернуться, — говорю тоскливо, — Болезненные воспоминания. Психологическая травма. Давай как-нибудь сама.

Глава 7. Концерт по заявкам

Эмма

Мудак! Урод! Козел! Быдло! От воспоминаний о том, что однажды я спала с этим человеком, хочется помыться и переосмыслить всю свою жизнь.

За двадцать девять лет, мужчин у меня было не так много. Трое.

Митька, мой первый.

Его я готова благодарить всю жизнь. За то, что бросил меня , испугавшись, что дело близится к свадьбе и встречаемся мы очень давно. Благодаря ему, я решила все бросить и переехать в Москву. Чтобы этот козел понял, кого потерял. Я ходила по всевозможным кастингам, стала развивать блог, просилась в коллаборации к более успешным блогерам и светила лицом направо и налево. Лишь бы утереть ему нос. Благодаря, ему я имею все, что имею.

После длительных отношений я взяла давольно длинный перерыв. Мне не хотелось размениваться на случайные смазливые морды и комплименты. И я дождалась своего мужчину. Артём— лучшее, что могло со мной произойти. А под его чутким руководством и протекцией, я стала еще популярнее.

И в промежутках между ними, вот этот— дебил. Одна случайная ночь и ошибка, которая теперь попьет моей кровушки. Нашелся бандит! Как из дешевых фильмов без бюджета, честное слово. Кожанка, из-за которой выглядывает кобура, наглая, надменная морда и речь, от которой волосы встают дыбом. Ты не с того начала базар.

Что я вообще пила в тот вечер? Может, он мне что-то подсыпал? Я не помню, чтобы в ту ночь он так разговаривал. В памяти это осталось моим единственным в жизни сумасшедшим воспоминанием. О безрассудности, о порыве, о страсти, когда вместо мозгов работают гормоны, и ты хочешь поддаться этому моменту. Либо со мной что-то не так, либо память— вещь, которой теперь нельзя доверять. Потому что мне казалось, что тот секс, случайный, спонтанный и распутный— был лучшим в моей жизни.

Сейчас я бы такого не сделала ни за что. Представляю себя и его, и мороз по коже. Бррр… Чудовище из подворотни. Гнилой базар. Молчи, когда я говорю. Деревня! Разговоры по понятиям! Женщина— второй сорт и прислуга. Могу поклясться, что его можно уничтожить одной фразой, спросить, насколько низко в постели спускались его губы, и этот местный криминальный авторитет тут же взорвется от возмущения. Если еще раз его увижу— так и сделаю! Хотя, лучше не рисковать, не удивлюсь, если лупить женщин— для него дело привычное.

Вернувшись в номер, сразу валюсь в кровать. Еще долго психую и ворочаюсь, никак не могу уснуть. За день я сделала одну единственную полезную вещь— восстановила свидетельство о браке и заплатила штраф за то, что вовремя не сменила фамилию. Взяла все таки. Пьяная дура!

Не хочет решать вопрос по-человечески, придется раскошелиться. Завтра же пойду к адвокату, напишу на него доверенность, поручу заниматься этим вопросом и уеду. Пусть высылает мне готовое свидетельство о разводе. А Артему придется наболтать, что хочу устроить свадьбу осенью или зимой, чтобы быть не как все. Уверенная в успехе своей идеи, все таки засыпаю.

Утром я просыпаюсь рано, слишком рано для того, чтобы выспаться, но слишком поздно, чтобы попытаться заснуть. Город за окном будто притаился— такой же серый и знакомый, как в моих воспоминаниях. Семь лет — довольно приличный срок. И всё равно здесь ничего не изменилось.

Я собираюсь тщательно. Волосы в лёгкие локоны, лёгкий тон, немного хайлайтера, много туши, блеск на губы. Надеваю пальто, узкие джинсы, белые кроссовки и кучу бижутерии — «случайный лук», который на деле продуман до мелочей.

Плетусь в кафе, в трех домах от моей гостиницы. Здесь пахнет подгоревшим тостом и старым ковролином. Но я всё равно заказываю блинчики с вареньем и чай с лимоном.

Когда заказ приносят, скрупулезно расставляю приборы, поправляю салфетку, выдвигаю чашку под правильным углом, снимаю на телефон. Несколько кадров сверху, пара сбоку, делаю селфи с надкушенным блинчиком, прищурившись, как будто всё это спонтанно и по-домашнему. Открываю Инстаграм, выкладываю. Надо не забывать, что я все еще на работе и моим подписчикам интересно, как начинается мой день.

Завтрак от любимой мамы.

Сердечко. И смайлик с блином. Пусть думают, что я дома, на кухне у мамы, с видом на сад. А не в облезлом кафе в городе, откуда мечтала уехать навсегда.

Пока жую, наблюдаю за людьми. Кто-то заходит взять кофе с собой, кто-то сидит, листает новости. Один школьник на выходе задерживается, рассматривает меня, но тут же уводит взгляд, как будто боится ошибиться. Приятно. Немного странно, что здесь меня не узнают так, как в Москве. Возможно, стесняются подходить, или не пользуются интернетом. Или просто… меня здесь не знают. И это почему-то жалит сильнее, чем я ожидала.

После завтрака я вызываю такси и еду в центр — в ту самую юридическую контору, которую нашла пока ела блины. Я не хочу разбираться в этих бумагах, бегать по инстанциям, стоять в очередях. Я хочу, чтобы наш случайный брак просто исчез. Быстро, грамотно, без моего участия.

Контора в приличном для здешних мест бизнес-центре. Просторный кабинет, кожаные кресла, кофе из хорошей машины — меня встречает приятный, уверенный в себе мужчина лет сорока с лишним. Адвокат. У него умные глаза и слегка усталая улыбка, он держится деликатно, даже галантно.

Мы обсуждаем ситуацию. Я честно рассказываю, что произошло, не вдаваясь в романтические детали, конечно. Он задаёт пару уточняющих вопросов, кивает, говорит, что такие дела бывают, и он всё уладит. Он забирает мой дубликат и делает скан паспорта, потом берёт мой номер, обещает держать в курсе, и я подписываю договор об оказании услуг. Всё идеально.

Я выхожу на улицу с лёгкой улыбкой. Облегчение. Два квартала — и я свободна. Мысленно планирую, где бы выпить кофе и, может быть, пройтись по магазинам. Но телефон в кармане вибрирует.

— Да? — отвечаю, не глядя на номер.

— Эмма Бойцова? Это Игорь Викторович, адвокат. Вы только что у меня были…

— Вообще-то, Постовская… ну да ладно…

— Простите, но я не смогу взяться за ваше дело.

Я замираю.

Глава 8. Беда дважды

Саня Бойцов

Эмма появилась в моей жизни второй раз — и снова с ураганом за спиной. Семь лет назад всё закончилось не просто похмельем и браком. Меня тогда чуть не закрыли. Не за неё, конечно, а за еще один сумасшедший вечер — с пьяными драками, поломанными машинами и "увезённой" Гриней дамой. Менты уже дышали в затылок, дело грозилось стать серьёзным, если бы не старшие. Отмазали, вычистили. Сказали только одно: "Ты нам ещё пригодишься, не подставляйся по мелочи".

Я не подставлялся. Семь лет жил правильно. Поднимал своё. Свой район держал в кулаке. Уважение — не любовь, но мне хватало. Знал, кто где ворует, кто кого крышует, кто кому сколько должен и кто когда последний раз дёргался без спроса. Но теперь… всё пошло под откос.

Беда пришла не в лице Эммы, а с её приездом, будто она открыла ей дверь.

Армяне. Началось это тихо, еще до ее появления — бригады, стройки, свои люди. Потом начали вымывать местных. Они работали по-чёрному, брали дешевле, вели себя вежливо, но нагло. А главное — не платили. Ни процента, ни отката, ничего. Не признавали наших правил. И чем дальше, тем шире ползло это пятно: асфальт, кладка, заборы, фасады, подряды. Даже дома свои собираются строить, на продажу. Но сегодня до меня дошла совершенно немыслимая весть — их крышуют чечены. Не наши, не местные. А значит намечается большая беда. Они захотят войти в город официально, заявить свои права и поставить своего смотрящего. На своем веку я с таким не сталкивался, только слышал от старших, в прошлом десятилетии таким промышляли часто — брали в оборот маленький город, потом расширялись и «брали» следующий. Способ простой — завалить того, кто не согласен или мешает: очень принципиального следака, бизнесмена, который не хочет платить или нанимать тех, кого говорят, и местные бригады, которые контролируют, чтобы город жил правильно. Нас, получается. И самое поганое, что мы не знаем «кто» и «когда». Костенко — наш старший, пока наблюдает, призывает к повышенному контролю и бдительности. А я? Я сижу на своей базе и глотаю злость. И тут ещё Эмма. Сама приходит. Сама скандалит. Сама орёт, что звезда, селебляти, и грозится сделать меня известным. И ведь даже не боится. Или боится, но делает вид, что нет.

Дважды вошла в мою жизнь, дважды расшатала всё к чёртовой матери. Первый раз я влюбился, как пацан. Второй — пока не знаю, но предчувствие нехорошее.

Ладья. Вечер. Я снова вхожу в знакомые двери, оглядываясь по сторонам.
Дым вьётся от мясного гриля, но сегодня за столом крайне тихо. Я прихожу последним, как положено. Сажусь на своё место у окна, спина к стене, взгляд — на вход. Пацаны уже здесь: Миха ёрзает, Гриня пьёт в третьей скорости, Лютый молчит, Бубен шарит глазами по залу, будто ждет чего-то.

— Ну, чё, давайте, — говорю и наливаю. — За встречу.

Стекло звякает о стекло. Холодная водка обжигает горло. Никто не улыбается.

— Говори, Миха, — бросаю через плечо.

— Был базар, — мнётся. — Саламовы хотят забрать «квадрат» у рынка. Типа наши ребята обнаглели, поборы лупят, а они с владельцем договорились напрямую. Угрожают, если кто высунется — будут чистить.

— Это где? — спрашивает Лютый, голос хриплый.

— «Кристалл». Весь второй ряд.

— Бля, — бормочет Бубен. — Там же наши стояли лет пять…

— Стояли, — повторяю. — А теперь хотят построить павильон. Армяне бодаются за подряды, а между ними мы — как шпроты в банке. Эти не платят, те делят, нас выжимают.

— Может, наехать? — предлагает Гриня.

— На кого? — смотрю жёстко. — Они кричат, что у них крыша в краевом. Если наедем, встряхнут так, что хребет треснет. Армяне пока руками не махают, но слишком быстро растут.

Молчание. Только вилки цокают о тарелки.

— Саня, — говорит Миха, — если они вместе пойдут, у нас шансов нет.

— Пока вместе не пошли, — я хмурюсь. — Пока каждый сам за себя. Но если объединятся — да, хана.

Гриня тянется к водке, Лютый заглядывает в телефон, щёлкает пальцами официантке.

— И что делать? — спрашивает Бубен. — Ждать?

— Не знаю, — говорю медленно и растираю переносицу, — Надо думать…

Они кивают. Я подношу стопку к губам и в этот момент вспоминаю — у меня в городе теперь ещё и блогерша бегает. С угрозами. Тоже с удовольствием примкнет в другой лагерь — противостояния.

И вот где тонко — там, сука, и рвётся. Потому, что в Ладью снова входит она.

Нарядная и раскрашенная, как кукла. Я вообще никогда не видел, чтобы бабы так вычурно одевались, но ей идет. На мгновение замираю. Эмма поправляет сумочку на плече, широко улыбается и сразу собирает на себе взгляды всего ресторана. Бубен тоже ее сразу заметил, аж привстал. Ну, у него привстал точно. Первой мыслью было — рвануть вперед и запахнуть ее пальто, из под которого виднелись бесконечные ноги в коротких шортах, но вперед рванула Эмма. С той же улыбкой. Легко, вприпрыжку, будто не на своих каблуках, а в тапочках. Прямо к нашему столу.

Пока она протискивалась вдоль парней к моему стулу, стояла звенящая тишина. Но ее прервал звук мощнейшего, жуткого, позорного поцелуя, обрушившегося на мою щеку. Такое ощущение, что Эмма специально присосалась ко мне, как пиявка, издавая звонкий скрежет, а потом она плюхнулась ко мне на колени, обвила мою шею двумя руками и захлопала глазками.

— Мусик, привет! — щебечет сладенько и запах шашлыка тут же перебивается ее сладкими духами.

Пацаны в ступоре. Лютый давится мясом, Миха таращит глаза, Бубен хрипло ржёт, а Гриня роняет патиссон обратно в тарелку. Я издаю глухой, булькающий звук и плотно стискиваю рот.

— Эмма, — говорю ей сквозь зубы. — Ты что здесь делаешь?

— Ничего, — она играет ресницами. — Захотела увидеть своего любимого мужа. Разве нельзя?

— Кого? Мужа? — переспрашивает Миха, хватаясь за графин.

— А бусик не рассказывал, что женат? — она строит удивленное лицо, — Ой… Да и ладно… Я привыкла, что Сашуля очень скрытный!

Пацаны молчат. Только Бубен пытается сдержать хохот. Лютый смотрит на меня жёстко, с вопросом: «Что за цирк, Саня?».

Глава 9. Неизвестная знаменитость

Эмма

Телефон зазвонил, как только я вышла из такси. Мгновенно, будто он следил за мной, подглядывал, ждал момента. Артём.
Я выдохнула, пригладила волосы, и только потом нажала «ответить».

— Эмочка, привет, — голос его, как всегда, уверенный, мягкий, будто у мужчины, который никогда не сомневается, что ему рады. — Ну что, когда вылетаешь?

Я посмотрела на серое небо над головой и почему-то вспомнила глаза Сани, когда он выталкивал меня из ресторана. Эти чёртовы кулаки, сдержанная ярость. Пульс у него, наверное, бился под кожей, как мотор в гоночной машине. И всё равно я не испугалась. Почему?

— Эм? Ты тут?

— А? Да. Да-да, прости.
Я сбилась. Моментально перешла в роль. Голос сделался мягче.
— Артём, я не могу пока прилететь. Мама приболела. У неё давление подскочило, и я не могу просто так уехать. Извини, Тём.

— Что с ней? — его тон сразу стал тревожным. Артём умеет играть в заботу, как я — в идеальную невесту.
— Всё в порядке. Ну, почти. Врач приходил. Сказал покой, никаких стрессов. А ты же знаешь, она у меня эмоциональная. Останусь на пару дней, может, на неделю. Как только станет лучше — сразу домой.

На том конце провода тишина. Я прижала пальцы к виску, изображая волнение, даже если он меня не видит.

— Может, мне все таки стоит приехать?

— Ну что ты! Конечно, нет, — я поспешила перебить. — Для нее это лишняя головная боль и волнение. Она человек провинциальный, простой, а ты — сам понимаешь, глыба! Представь, насколько неловко она себя будет чувствовать, лёжа в постели, не в форме…

— Угу, — произнёс он, но как-то сухо.
— Я по тебе очень скучаю, — я улыбнулась, как будто он это видел. — Ну всё, зай, не волнуйся, скоро вернусь! Люблю тебя!

— Я тебя тоже, — сказал он, и мы отключились.

Я спрятала телефон в сумочку, оглянулась по сторонам. Город, откуда я сбежала, снова втягивал меня в себя, как трясина. И я всё больше понимала — задержусь тут не на пару дней.

Я всё ещё не позвонила маме. Даже не написала. И что самое ужасное — не собиралась. Стыдно? Возможно. Но не настолько, чтобы свербило.
Я просто не хочу её видеть. Не хочу снова заходить в эту душную квартиру, где пахнет борщом, табаком и его одеколоном.
Он везде. Даже когда его нет. Особенно когда его нет.

Он — её золотой мужчина.
Золотой, блядь. Слово-то какое. Так она его называла, когда думала, что я сплю. Гладила ему рубашки и шептала себе под нос: «Вот это мужчина… Вот это мужик…».
А я — я просто проходила мимо. Не мешай, Эмма. Не огрызайся, Эмма. Не нарывайся.

Он мог наорать, швырнуть тарелку, уехать на три дня и не брать трубку — и всё равно оставался золотым. А я… я могла получить пятёрку, сдать сессию, устроиться на работу, пробиться — и всё равно оставалась неудобной.

Я сбежала. И она вздохнула с облегчением.

А потом — когда я стала зарабатывать, когда смогла отправлять ей по тридцать, сорок, пятьдесят и сто тысяч в месяц — она вообще перестала спрашивать, как я. Главное — "деньги приходят".
"Эмочка, спасибо. У нас всё хорошо". "Эмочка, вот бы еще гарнитур обновить". "Эмочка, ты у нас звезда".
"Ты там держись".

Вот и держусь.

Смешно — вернулась в город, и первое, что сделала — пошла искать бывшего мужа, которого почти не помнила.
А к маме — нет. Ни звонка, ни визита.

Значит ли это, что я плохая дочь?Возможно.
Но она ведь и не особо старалась быть матерью, когда я больше всего в ней нуждалась. Так что мы квиты.

Следующий день был мерзко солнечным. Таким, как в Москве обычно бывает в начале сентября — обманчиво ярким, но пронизывающим до костей. Только здесь, в этой провинциальной дыре, всё казалось ещё глуше и злее.

Я поела в каком-то псевдокофейном аду с пластиковыми столиками и облупленным меню. Заказала салат "Цезарь" — он, разумеется, был с капустой и варёной курицей. И кофе, больше похожий на бурду из автомата. Но терпимо. Главное — не упасть в обморок от нервов.

Теперь я просто бродила по улицам.
Какой-то бабушкин ландшафт: низкие дома, полусгнившие заборы, детские площадки времён динозавров. Машины припаркованы хаотично, как попало. Пыль, серость, надписи на гаражах.

И никому, вообще никому, нет до меня дела. Я иду, и думаю: ну вот же, ну посмотрите. Это я. Эмма Постовская.
Выпускница той самой школы, финалистка рекламной кампании для косметической марки, между прочим. Мои сторис репостили глянцы, однажды меня узнали в «Азбуке вкуса» на Фрунзенской.
А здесь — ноль. Пустота. Люди проходят мимо, как будто я просто ещё одна из. Как будто я не звезда, не москвичка, не огонь. А так — очередная шатающаяся по улицам дамочка с маникюром.

Пацаны на лавке даже не обернулись. Одна бабка кивнула — и то, наверное, подумала, что я какая-то подруга её внучки.

Меня никто не узнаёт. И это бесит.
Вот прям до скрежета в зубах.
Я хочу, чтобы на меня глазели, оборачивались, чтобы шептались: «О, это же она!». А тут — ничто.
Воздух. Призрак в родном городе.

Я свернула за угол и увидела свою старую школу. Здание как здание. Жёлтое, облупленное, с грязными окнами. Никакой магии. Когда-то я думала, что вырвусь отсюда и никогда не обернусь. А сейчас стою, как дура, и смотрю, вспоминая беззаботное детство.

***

Пирожное было совершенно не в моём стиле — жирное, липкое, облито шоколадом, с каким-то абрикосовым вареньем внутри. Я бы в жизни не съела такое в Москве. Но сейчас — другое дело. Я стояла на кассе в местном супермаркете с этой сладкой глыбой в руке, как будто собиралась отпраздновать собственное падение. Всё, приехали. Женщина в бегах, врущая жениху, матерящая себя и мир, и заедающая всё это калориями.

Позади в очереди стояли двое парней. Молодые, лет двадцать- двадцать пять, один в кепке, второй в кожанке с капюшоном. Тихо переговаривались. Но я сразу почувствовала — обо мне.

— … Слышь, ну она же. Глянь.
— А я знаю, какая она? Я че, видел?
— Не-не, я тебе говорю! Это ж она… Та самая!

Глава 10. По моим правилам

Саня Бойцов

Вваливаюсь в бэху грузным, пьяным телом. На этот раз Виталя не сонный, он минут двадцать ждал, когда мы с мужиками распрощаемся у дверей закрывающейся Ладьи. Мы висли друг на друге, братались, громко горланили и разбудили пацана.

Он молча заводит двигатель и везет меня домой.

Настроение у меня просто прекрасное. Внутри сидит легкость и алкогольный бес. А стоит еще раз вспомнить, как Эмма фотографировалась со своей фанаткой, тут же появляется улыбка, и не слезает с лица еще минут десять. Я чуть не умер, клянусь! Бедолага! Как тяжело быть блогером, которого никто не знает, а подавать себя при этом, будто минимум — Мерилин Монро. Дура. Я прыскаю тихим смехом в темноту, слегка покачиваю головой и смотрю в темное окно. Сначала весело, потом задумчиво.

Мне жаль, что она не вернулась. Мне жаль, что я просто позволил ей сесть в такси и уехать. На семь лет.

Верчу внутри кармана кожаной куртки флакон ее помады и перевожу бухой взгляд на Виталю.

— Слушай, у тебя на завтра есть задание, — говорю немного заторможенно, — Зарули с утра к технарю, собери кучку пиздюков и раздай по косарю. Составь какое-нибудь дежурство. Пусть по очереди Эмку у гостиницы караулят, пусть повизжат там, попросят сфоткаться, дать автограф…

— А зачем? — удивленно спрашивает Виталя и смотрит на меня так, что становится стыдно.

— Ситуативно или масштабно? — уточняю, еле выговорив.

— Да просто… зачем?

— Потому что, так надо, — говорю, сдерживая подступающую икоту.

Виталя недоверчиво кивает и продолжает следить за дорогой. А я почему-то никак не могу успокоиться.

— И еще … — откашливаюсь в кулак, — Ты в Инстаграме шаришь?

— Ну да…

— Ты мне можешь настроить? Или найти просто. Эмма Бьюти. Без каких-то подчеркиваний, палочек и другой херни.

— Хорошо. Сейчас?

— Нет, сейчас не надо, давай завтра.

Я ведь и херни всякой могу написать по пьяне. Так что, выдержка— наше всё!

— Слушай, Боец, а она что, реально твоя жена? — спрашивает с опаской.

— Реально, — моя икота подступает все ближе.

— А почему вы вместе не живете?

— Скоро б-будем.

— Как так вышло- то вообще? Она же явно приезжая, да и не подходит тебе совсем.

— Это еще почему? — мгновенно начинаю бычить, но Виталя этого не замечает.

— Ну она такая…

— Какая?

— Ну фифа там наряженная. Стерва. Каблуками туда- сюда и смотрит как акула.

— Ты просто не туда смотришь.

— А куда надо смотреть?

— Конкретно, в твоем случае — на дорогу.

Я приоткрываю окно и запускаю в салон свежий воздух, чтобы немного разбавить перегар.

Виталя еще совсем зеленый. Но у меня в его возрасте интуиция была куда лучше. В том клубе Эмма и вела себя как акула, чем и привлекла мое внимание. Не коротким платьем, не длинными ногами, не красивым лицом. Взглядом. Атакующим. Работающим на опережение. Чтобы ударить первой и взять фору, потому что ты не знаешь, с какой силой могут ударить тебя. Я знаю этот взгляд и что за ним прячется. Я тоже так смотрю.

***

Проснулся от того, что башка гудела так, будто внутри взорвали петарду. Глаза открыть было сложно — свет бил по зрачкам, а в ушах стоял гул. Потянулся рукой к тумбочке — нащупал телефон, но даже посмотреть на него не смог.

В комнате кто-то был. Кто-то тихий.

— Саня… — осторожно позвал знакомый голос. — Я минералку налил. И таблетки принес.

Приподнялся, с усилием сел. Виталя стоял рядом, очень бодрый, сразу видно, что не пил вчера. В руке — стакан с пузырьками, на ладони — таблетка.

— Давай.

Он протянул, я взял. Не сказал спасибо — он и так знает, что за такие подгоны уважение. Глотнул, сморщился, провёл ладонью по лицу.

— Что там по чеченцам? — спросил я, полусидя, растирая глаза рукой.

Виталя чуть заметно пожал плечами.

— Тишина пока. Никто не двигается. Базара меньше стало, будто ждут чего-то.

Я кивнул и снова лёг. Холодная минеральная вода немного оживила, но в голове всё ещё гудело.

— Что по Эмме? Людей нашёл?

— Нашёл, Саня, — отозвался он быстро. — Уже с утра у гостиницы дежурили. Подошли, как только она вышла. Потом ещё в кафе к ней подсели. Всё как ты просил.

Я усмехнулся уголком рта.

— И как?

— Довольная была, будто президент. Улыбалась, обнималась с детьми, автографы подписывала. Даже какую-то девку поцеловала…

Я молча рассмеялся — горло пересохло, от этого смех вышел хриплый.

— Хорошо, — пробормотал я, снова проваливаясь в подушку. — Пусть думает, что здесь её знают. Пусть расслабится.

Виталя ничего не сказал, просто кивнул. Он знал, что если я сказал "хорошо", значит, пока действуем по плану.

— Инстаграм мне скачал? — спросил я, не открывая глаз.

— Скачал, настроил, всё как просил, — отозвался Виталя и немного замялся. — Страницу её тоже вбил.

— Ну и?

Он кашлянул в кулак.

— Лучше не смотреть, Саня. Там... такое. — его голос стал виноватым, словно не Инстаграм смотрел, а сам накосячил. — В общем, я все сделал, можно я пойду?

Я открыл один глаз и посмотрел на него. Виталя стоял у двери, явно готовый исчезнуть.

— Иди, — бормочу сонно, — Молодец, Виталик.

В комнате снова стало тихо. Только холодильник за стенкой гудел и сердце билось в висках. Лучше не смотреть, Саня. Там такое. И как теперь заснуть?

Я тянусь к телефону, снимаю блокировку и нажимаю на пестрый значок приложения.

Открыл. Страница была готова, Виталя не соврал. Эмма Бьюти. Какая-то синяя галочка около имени, и правда, два с половиной миллиона подписчиков. Даже, два шестьсот.

Аватарка — лицо с макияжем, волосы волной, надменный взгляд.

Первое фото — она на яхте, в купальнике, загорелая, с бокалом шампанского.
Следующее — фотосессия в каком-то французском ресторане, ножка через ножку, платье с разрезом до бедра.
Потом — пляж, Эмма в белом бикини, раскинулась на лежаке, глаза закрыты, тело как из глянца.
Потом опять — студия, реклама какого-то крема.
А потом… он.