Развод по контракту

Пролог

— Мне нужен развод! Вы можете уже свериться с вашими бумажками и хоть что-нибудь сделать? — неуверенно ерзаю по сидению, боясь повернуть голову и столкнуться с темным взглядом своего, пока еще, мужа.

— Анна Германовна, здесь не все так просто, как вы думаете… — мой адвокат протягивает мне брачный договор, который год назад должен был сделать меня счастливой, а в итоге, станет последним гвоздем в крышку моего гроба. — Прочтите, пожалуйста, еще раз.

Мне не нужно ничего читать, разве они не понимают? Я хочу развестись и быть свободной от человека, который не просто растоптал мои чувства, но еще и мерзко унизил на глазах своей любовницы. Ну или кем там она ему приходится? Плевать. Как бы не было больно, я решила, что с меня хватит.

— Зачем мне это читать? Я ничего не прошу у Воронцова, судиться с ним не собираюсь, а что касается бизнеса —пусть решает с моим отцом. Я просто хочу уйти.

Я делаю вид, что сильная и смелая, а еще — что заручилась поддержкой своей семьи, но выходит труднее, ведь поддержки, как выяснилось, нет. Даже в этом вопросе, Кирилл выходит победителем, потому что мой отец готов целовать асфальт, где ступала нога его зятя. Это я утрирую, конечно, но наш брак строился исключительно на выгоде, плохо, что я так поздно это поняла.

Адвокаты переглядываются между собой, а мне становится не по себе. Неужели так трудно развести двух людей? Как только этот вопрос уладят, я стану свободной и не буду приложением к своему мужу. Буду сама по себе.

— Согласно брачному договору, вы развестись пока не можете, Анна Германовна.

— Но почему? — внутри все холодеет. — Он мне изменяет. Он сам нарушил договор. Предал меня.

Осознанно тычу пальцем в Кирилла, по-прежнему, боясь на него посмотреть. Если сделаю это, то начну жалеть, а мне и так потребовалось огромных усилий, чтобы собрать здесь всех. Я вынесла папиному адвокату мозг, и он согласился помочь, а теперь ерундой страдает.

Понятно, что сегодня ничего не решится, даже я знаю, что так быстро не разводят, особенно, когда есть ребенок…

Боже, бедный мой мальчик, я хотела дать ему полноценную семью, но его отец все испортил.

— У вас есть доказательства…кхм… измен? — снисходительно спрашивает адвокат мужа, будто все это не стоит его потраченного времени. — Сейчас это просто беспочвенные обвинения.

Как-то я не подумала, что мне нужно было доставать телефон, как только я вошла к мужу в кабинет и увидела ту бабу у него на столе. Наверное, стоило что-то предпринять, но я была в таком шоке, что даже пошевелиться было трудно. До сих пор перед глазами ее улыбающееся лицо и надменный взгляд, после которого хотелось помыться.

— Нет, — устало опускаюсь обратно на стул, понимая, что в одиночку я эту войну не выиграю. — Я просто знаю, что он мне изменял. Неоднократно.

А еще он меня не любил. Никогда. Для него наш брак — сделка, он не такой дурак, как я. И каждое его прикосновение было просто частью этой сделки, а наш ребенок — бонус. Как сын и наследник. Мерзость.

Почему я ничего не поняла когда замуж выходила? Я же видела, что Кирилл от счастья не светился, но зная его несколько лет, просто сделала вывод, что он замкнутый человек, который никогда не показывает эмоций.

Даже когда родился наш сын, муж лишь скупо улыбнулся и поблагодарил меня. Все. Бриллиантовые серьги я сейчас не учитываю, материальное мне не нужно, я любви хотела.

Адвокат снова смотрит в сторону где сидит мой муж и еще больше хмурится, а я задаюсь вопросами: почему Кирилл такой спокойный? Почему он молчит все это время? Ему все равно? Или это какой-то очередной ход?

За эти несколько дней, как я узнала, что он спит с этой… неважно там с кем, я не слышала от него ничего: ни извинений, ни заверений, что это не то, о чем я подумала, и все в духе дешевых спектаклей, когда ловят любовников. Он — скала. На мое требование развестись лишь безэмоционально кивнул, и позвонил адвокату.

— Анна Германовна, — прочистив горло, юрист вслух зачитывает условия договора, будто это может повлиять на мое решение. — Согласно этому документу, для урегулирования спора, вам обоим дается год. Вы не сможете быстро развестись, даже при всем желании.

Год? Какой еще год? Я не останусь с этим предателем еще на год. Это уничтожит меня окончательно. Если до того как я узнала, еще была надежда, что ледник растает и у нас еще все получится, то сейчас ничего нет. Выжженная земля.

— Но как? — слезы увлажняют глаза, но я сдерживаюсь от всхлипов. Сейчас не время плакать, нужно быть сильной и противостоять всему миру.

— Вы читали, что будет, если вы нарушите условия вашего брачного контракта?

Он снова протягивает мне эти злосчастные листы, и я быстро их выхватываю. Нервы ни к черту, очередная бессонная ночь дает о себе знать, но еще больше напрягаюсь, когда слышу низкий холодный голос сбоку от себя:

— Что ты — моя, Аня. Никуда ты от меня не денешься. Иначе я заберу нашего сына и ты его не увидишь.

Первая мысль — он знал. Он с самого начала обо всем знал, поэтому такой спокойный сидел. Но потом залетает вторая мысль — он мерзкий предатель, которому вообще по барабану, что он несет, и верить его словам нельзя.

— Я тебе не отдам Ромку… — все таки поворачиваюсь и смотрю на него в упор, обняв себя руками. — Никогда ты его у меня не заберешь, он мой.

1.

Год. Придумал тоже. Почему именно год? Что ему даст эта пауза?

Зная Кирилла, в дуэте с моим отцом они вполне могли что-то такое придумать, но это все равно в голове не укладывается. Бред какой-то.

Я не знаю как быть. Кажется, впервые ощутила, как на самом деле захлопнулась клетка, и что мне с нее не выбраться. Но я была бы не я, если бы не попробовала что-то изменить. Так просто все равно не сдамся, даже если он думает, что все предусмотрел.

Кирилл еще пожалеет, что спокойно не отпустил меня, хотя, если так посмотреть, с точки зрения брака, мы друг другу чужие люди. Печалиться он точно не будет. У него есть какой-то интерес… Знать бы какой.

Всю дорогу до дома пытаюсь составить хоть какой-то план, но вариантов, на самом деле, не так уж и много. Нужно ехать к родителям и все-таки пытаться поговорить с отцом, он должен помочь. Знаю, что он без ума от Кирилла, но я его дочь. Кто ему важнее?

В доме, где прожила последний год все так же тихо, спокойно и вкусно пахнет, но это еще больше меня раздражает. Это все красивая, но лживая картинка. Нам здесь с сыном делать нечего.

Пользуясь тем, что Ромка спит, беру большую сумку и складываю в нее все, что понадобится на пару дней. Пока так, а дальше будет видно. Тащить все физически не хватит сил.

— Вы куда-то собираетесь, Аня? — осторожно интересуется няня, наблюдая за моими хаотичными действиями. — Давайте помогу?

— Спасибо, Ольга Петровна, но вы можете пока идти. Я сама.

Эта милая женщина ни в чем не виновата, я понимаю, но она получает зарплату и отчитывается перед Воронцовым, еще не хватало, чтобы она мне весь план сорвала.

Я пообещала себе сделать все, что в моих силах, даже выше головы прыгнуть, но уехать из этого дома. Не собираюсь целый год плясать под дудку Кирилла, это жестоко и бессмысленно. Пусть подавится своей выгодой и благими намерениями, но ему меня не запугать.

Не знаю, что там за пункт контракта такой, стоит, конечно, его изучить, но ни один суд не отберет ребенка у матери. Это противоестественно. Воронцов точно блефует.

Пока спускаюсь по лестнице, ловлю на себе жалостливые взгляды няни и домработницы.

— Анна Германовна, вы к ужину вернетесь?

— Нет.

— Вам помочь?

— Нет, спасибо.

Добрые и милые женщины, правда. И как бы хорошо мы не относились друг к другу, сейчас не до них.

Мысленно отрекаюсь от всех этих услужливых помощников и выхожу из дома. Я знаю, что они уже позвонили Кириллу, и я их за это не виню. Это их работа, но он все равно не успеет добраться сюда из центра.

Когда я выходила из его офиса, то прекрасно слышала, что у него запланированы встречи. Кто-то уже ждал в приемной, пока его длинноногая секретарша варила кофе.

Вот. Его постоянно окружают одни женщины, и та расфуфыренная девушка, тоже вполне может сидеть у него на столе, так что это еще один повод бежать.

Чувствую, что поступаю правильно, и как бы не было страшно, я должна что-то предпринять, а не сидеть сложа руки. Никакой жизни не будет, если все началось так не правильно. Кто-то скажет, что мать прежде всего должна думать о ребенке, но я просто всего этого не вынесу. Это не то будущее, о котором мечталось. Совсем не то. Жить с мужчиной, который так по-свински себя ведет — невозможно.

— Аня? — удивляется мама, когда видит меня на пороге родительского дома. — Неожиданно. Я не знала, что ты заедешь в гости.

Здесь ничего не меняется. Чтобы к родителям приехать, нужно заранее записаться и все согласовать.

— Сюрприз.

Я передаю ей сына, а сама заношу тяжелую сумку. Вроде брала все по необходимости, а вещей полно, что, естественно, не ускользает от маминого внимания. Но она слишком хорошо воспитана, чтобы держать меня на пороге.

— Ты на несколько дней?

— Почти, — оглядевшись, отвечаю. Мама мне не враг, уверена, она войдет в положение, а вот реакция папы может быть неоднозначной. — Соскучились по бабушке и дедушке. Ты не против?

— Как я могу быть против? — умиляясь его пухлым щечкам, она укладывает Ромаша на диван и начинает медленно раздевать. — Сама хотела к вам на днях приехать. Нужно обсудить крестины, там столько нюансов, а времени мало. Надеюсь Кирилл не собирается в командировку? Без его согласия нам не обойтись.

Господи. На этом Кирилле только все и держится. Никто в моей семье без него обойтись не может, вот уж важная личность.

— Не знаю, мама, — качаю головой, чувствуя себя странно. — Ты уверена, что вообще эти крестины нужны? Сейчас осень. Может, перенесем на весну или лето? Холодно ведь.

Я не хочу никаких мероприятий, это все еще больше усложнит.

— Ничего не холодно, — отмахивается от меня, продолжая улыбаться внуку. — Ты же понимаешь, что для Кирилла, как и для нас, это важно. Есть повод пригласить нужных людей.

Отлично. Использовать маленького ребенка для своих целей. Как это в духе Кирилла.

— А нам это зачем? — недоумеваю.

— Аня, твой папа уважаемый человек, у него есть связи, но их нужно поддерживать. Не задавай глупых вопросов.

2.

Я очень хорошо помню день своей свадьбы, будто он вчера был. Лучшее платье, лучший ресторан, прекрасный жених, много красивых цветов из сказки. И это была сказка, моя личная фантазия, которая осуществилась.

Помню, когда мне сказали, что я выхожу замуж за Кирилла Воронцова, я целый день провела в саду катаясь на качелях, воображая, какую удивительную жизнь мы проживем. Не знаю, может дело было в том, что я слишком романтичная натура, или в том, что наивная, но суть одна — хотела этой свадьбы так сильно, что совершенно не глядя, подписывала все, что подсовывал мне отец.

Вот здесь моя ошибка. Признаю. Но, что касается остального — я ни в чем не виновата. Как и в своем решении развестись.

— Боже, какая же ты, Аня, безмозглая. Как я буду Воронцову в глаза смотреть? — негодует отец, расхаживая по комнате. — Ты подумала о последствиях? Подумала о том, что скажут люди, что будет с нами?

— Можешь не смотреть ему в глаза, он со мной разводится, а не с тобой, — скрещиваю руки на груди, как бы защищаясь. — И мне совершенно плевать, что скажут люди. Это моя жизнь.

— Твоя жизнь? — с каждой секундой кожа на лице папы становится все ярче. — Что тебе не нравится? Ты живешь в красивом доме с мужем, за которого любая бы вышла.

О да. Желающих и правда много, а он добрая душа, всех старается утешить, чем может.

— Прекрасно, значит проблем в дальнейшем у него не будет. Пусть со мной разведется и женится хоть на всех сразу. Я только пожелаю ему удачи.

Лукавлю. Естественно, мне будет больно, если Кирилл найдет себе другую жену, но это уже совсем другая история.

— Аня… — грозно начинает отец, — не испытывай мое терпение. Сейчас же бери ребенка и возвращайся домой! Тема закрыта.

Не знаю, откуда во мне берется смелость, раньше я никогда ему не перечила, хотя очень хотелось, но возвращаться я не планировала. Буду стоять на своем.

— Папа, я все решила. К Кириллу не вернусь, если ты не станешь на мою сторону, я уйду куда угодно, но только не к нему.

— Решительная ты у нас какая, — папа в ярости разводит руками. — А как ты жить собираешься где-угодно? На что? Думаешь я буду тебя содержать?

Молчу. Я просто в шоке и от его слов, и от той перспективы, которую он рисует. Может, я и воспитана полагаться только на мужчин, но, надеюсь, как-то справлюсь. Под мостом жить не буду.

— Значит так. Побыла в гостях? А теперь собирайся и поезжай домой. К мужу.

— Герман…

Мама стоит у окна с Ромкой на руках и переводит взгляд с меня на отца.

— Что — Герман? — возмущенно переспрашивает.

Ему совершенно плевать, что здесь ребенок, он в выражениях не сдерживается.

— Она не только его жена, но так же наша дочь, — прижимая к себе Рому, мама выглядит взволнованной. — Ты не можешь выгнать Аню на улицу, о чем ты вообще говоришь?

Я не ожидала, что она так сразу за меня заступится, тепло благодарности окутывает сердце.

— Лида, ты слышишь, что она несет? — спрашивает отец, нервно взъерошив себе волосы. — Воронцов нас по стенке размажет, мы у него в кармане. Я обещал ему послушную жену, а не эту истеричку!

Боже… чувствую себя товаром. Захотели — продали, захотели — купили. Страшный сон какой-то. Неужели это моя жизнь? Неужели в наше время кто-то еще такой ерундой страдает?

— Можешь называть меня как хочешь, но жить с Воронцовым я не буду!

— Еще как будешь, — папа достает телефон из кармана и пока я тут пытаюсь что-то доказать, он уже звонит куда нужно.

Я не вынесу еще одного разговора с Кириллом, где он будет диктовать мне условия.

— Папа, пожалуйста, – подлетаю к нему, едва сдерживая слезы. — Он изменяет мне, это неправильный брак. Я не могу с этим мириться. Мне больно, ты понимаешь?

Перед глазами снова та сцена у Кирилла в кабинете. Красивая и яркая девушка сидит на его столе, в чулках и белье, а мой муж, откинувшись на спинку кресла, похотливо пожирает ее глазами. Процесса я не видела, но то, как она раскованно себя чувствовала в такой позе, говорит о многом. А он, вместо того, чтобы хоть как-то оправдаться, повел себя как свинья последняя.

— Это семейная жизнь, Аня, — спокойно отвечает папа, будто я ему сказала, что Кирилл разбрасывает носки по дому, а не изменяет. — Никто не говорил, что будет легко. Привыкай. Может, проблема в тебе? Может, его не удовлетворяешь?

И я взрываюсь. Так это моя проблема? Я пыталась как могла, но муж отдал предпочтение другим. Может, у меня нет такого опыта, как у той красавицы в чулках, но я была готова быть хорошей женой во всех смыслах.

Ставится так обидно за себя, а главное — мерзко, потому что наш брак далеко не фиктивный, и после всех этих приключений он будет приходить и ложиться в мою постель. Даже продолжать свой род, потому что на одном ребенке он точно не остановится. А я все должна терпеть, потому что так захотели другие люди? Привыкнуть?

— Тогда знаешь что?! — в эмоциях кричу я. — Предлагаю удочерить какую-нибудь девушку и снова попытаться стать сутенером, потому что я больше…

Договорить не успеваю, так как мою щеку обжигает резкий удар. Тело от неожиданности и боли вздрагивает, и меня уносит волной назад. Неосознанно прикладываю холодную ладонь к щеке, чувствуя, как она пульсирует.

3.

Слез почти нет. Я просто сижу в своей комнате, бренчу игрушкой и веселю сына. Ему всего лишь три месяца, может, он ничего не понимает, но уверена — все чувствует. Нужно держать лицо, хотя бы ради него.

После содержательного разговора с отцом, не дожидаясь Кирилла, я все же забрала ребенка и уехала. Не помню как добралась. Помню, что усадила Ромку в кресло, махнула заплаканной маме на прощание и выехала из родительского дома.

Внутри пустота. Я просто вещь и мое мнение никому здесь не интересно, отец отлично это продемонстрировал. Кругом только одни деньги, а мои чувства никого не волнуют.

Допустим, можно было смириться и прожить этот год в ожидании своей мнимой свободы, но что если время пройдет, а Кирилл так меня и не отпустит? Если он придумал с этим пунктом контракта, то боюсь себе представить, что меня ждет впереди.

Нет. Нужно все равно что-то придумать. Пусть не сразу, но идеи все же должны быть.

— Давай купаться, а? — улыбаюсь сыну, на что он весело машет ручками. — Сейчас наберем тебе ванну, будешь плескаться. Ты это любишь.

Бережно снимаю с него бодик, играю ножками, а ему весело. Такой милый ребенок, так бы и съела. Если есть лекарство от душевной боли, то это именно то, что нужно.

— Вижу, ты уже успокоилась? — врывается голос в нашу идиллию.

Повернувшись, вижу в дверях Кирилла. Отлично. Я даже не слышала, как он приехал.

— Очень по-взрослому ехать без водительских прав, Аня, — сдержанно произносит муж, прожигая меня взглядом. — Я забрал твою сумку, и все те вещи, которые ты взяла для побега. Вдруг тебе интересно?

Я не хочу с ним разговаривать. Да, он не кричит, уверена — при сыне и не станет, но его арктический холод тоже не особо радует.

— Тебе нечего сказать, или ты снова обдумываешь, как от меня сбежать? — криво усмехнувшись, Кирилл входит в спальню и закрывает за собой дверь. — Могу подкинуть пару вариантов, если у тебя закончилась фантазия.

— Спасибо, обойдусь.

Я дико зла на него, на ситуацию, на свою жизнь. Любой другой человек посмотрит на это все и скажет, что я ерундой маюсь. Мне и правда типа повезло, но быть пленницей пусть и в золотой клетке — та еще радость. Не хочу так.

— Давай договоримся, что ты больше не берешь моего сына и не тащишь его непонятно куда, хорошо?

— Он и мой сын, вообще-то…

— Тогда, как его мать, ты должна ставить его безопасность на первое место, Аня. Мы разве с тобой не выяснили все днем? Зачем ты к родителям поехала?

Я уже и сама жалею, что из всех мест выбрала самое неудачное, но обратно не вернешь. Разочарование накрывает, а щека до сих пор горит. Хорошо, что здесь освещение не яркое, не хотелось бы давать Кириллу повод для злорадства.

Снова ничего не отвечаю, вместо этого, беру на руки сына и перекладываю его в кроватку, пока буду набирать ванну для купания.

Практически все я делаю сама, няня больше на подхвате, поэтому все движения точные, доведены до автоматизма.

Мне нравится материнство. Честно. Конечно, я не собиралась становиться матерью в девятнадцать лет, но так вышло. Мой каждый день с сыном — бесценен.

Кирилл вооружился язвительной ухмылкой и наблюдает за мной со стороны, а я хочу чтобы он ушел.

— Тебе никуда не нужно? — включив кран, спрашиваю я. — Мы мыться будем.

— Я заметил, — он медленно проходит в ванную и, бесцеремонно оттесняя меня бедром, начинает мыть руки. — Хочу сам его искупать. А потом… — сощурившись, осматривает меня с ног до головы. — Могу и за тебя взяться, птичка.

Болезненные острые мурашки проходятся по телу, но я стараюсь не показывать свою реакцию. Пусть теперь занимается исключительно своими сотрудницами, а меня оставит в покое.

— Здесь я тоже обойдусь, — фыркаю я и только собираюсь уйти, как он резко хватает меня за локоть и тянет на себя.

От близости его тела меня бросает в жар. С этим срочно нужно что-то делать, иначе я снова погрязну в своих мечтах и легко сдамся.

— Птичка, ну хватит, — шепчет он мне в ухо. — Я понимаю, ты слишком импульсивная, не смогла справиться вовремя с эмоциями, но пора завязывать. Давай сделаем вид, что ничего не было, и продолжим ровно на том месте, где остановились?

— Там, где ты раз в месяц радовал меня своим присутствием? — уткнувшись лбом в его плечо, едко усмехаюсь. Пусть это мало что изменит, но в его голосе по-прежнему нет раскаяния. Будто так и надо.

— Я могу тебя радовать чаще, Аня… — ладонь Кирилла ныряет в мои волосы, он слегка массирует кожу головы, а тело снова откликается на эти ласки.

Черт возьми. Замкнутый круг какой-то. Мало того, что я юридически не могу от него уйти, так еще собственное тело предает.

Он такой красивый, вкусно пахнет, а каждое его прикосновение отзывается жаром. Мне так хочется притвориться и сделать вид, что ничего не было, что мы все те же люди, что пусть наш брак и договорной, но я так сильно его люблю…

Боже… как же хочется притвориться…

— Нет, — отшатываюсь от мужа, упираясь ладонями в его рельефную грудь. — Не надо.

4.

— Ты что, прикалываешься? — моя подруга Машка чуть ли не давится эклером, и резко начинает кашлять. — В смысле — ты хочешь развестись? Почему?

— Ты слышала ту часть, где я сказала, что застала его с другой женщиной?

— Нет, ну я слышала, но не думала, что прям вот так… — она делает глоток чая, а я все жду, когда хоть на лице подруги увижу понимание.

Прошла почти неделя с того дня, как я узнала, что никуда от Кирилла не денусь, как минимум на год, но легче мне все никак не становится. Наоборот, я так погрязла в мыслях, что у меня начинается самая настоящая депрессия.

Если сначала я была зла, хотела сбежать и никогда его не видеть, то теперь пришло осознание — и меня конкретно накрыло. Ничего не хочется, ничего меня не радует, а бывает так сильно сдавит сердце, что тяжело дышать.

— А как надо поступать в таких ситуациях? — невесело усмехнувшись, смотрю как няня катает Ромку в коляске. Он тоже стал беспокойным, постоянно плачет по ночам, хотя до этого было все нормально. Мы просыпались только на кормление и вместе засыпали. Сейчас же от недосыпа я просто превращаюсь в зомби. — Измены — не очень хорошо для нормальной погоды в доме.

— Тут ты права, — соглашается Маша, — это вообще мерзко, но я просто не думала, что вас ждет такое будущее.

— Никто не думал.

Может, у богатых и сильных так принято? Не знаю. Никогда я не слышала от матери, что у отца кто-то завелся на стороне, хотя, может, она просто никогда об этом со мной не делилась?

— А ты с Кириллом говорила? Как он это все объяснил? И кто вообще та женщина?

— Его финансовый директор, представляешь? — обнимаю себя руками, чувствуя горечь во рту. — Я потратила пол ночи на расследование и, перелопатив сайт компании Кирилла, все таки ее нашла.

Маргарита Эдуардовна Степанович.

Красивая женщина одного возраста с Кириллом, которая сильная и независимая и, судя по всему, любит красивое белье. Ну, или когда его с нее снимают — не знаю.

— Во дела… — Машка в шоке чешет затылок. — Подожди, а он что? У него молодая жена, зачем ему престарелая любовница?

Хороший вопрос. Эту тему мы с ним больше не затрагивали. Всю неделю Кирилл практически жил на работе, а когда все же приезжал домой, ночевал отдельно. Мы особо не видимся, чтобы сесть и нормально поговорить, хотя, какое там нормально? Я не знаю, как общаться с неверными мужьями.

— Видимо и такое бывает. Никому моя молодость и свежесть не нужна, — говорю я, стараясь снова не плакать. Больно.

Машка начинает меня утешать, подскакивает со своего места и, присев рядом со мной, гладит по спине.

— Блин, Анька… мне так жаль. Даже не представляю, что ты чувствуешь. К Даньке тоже постоянно какие-то телки клеятся, но это совершенно другое.

Конечно, другое. Даня хороший парень, который любит Машу и постоянно это демонстрирует. Они вместе уже два года, еще в школе начали встречаться, а мне досталось то, что досталось.

Естественно, Маша знает, как мы с Кириллом поженились, но она такая же романтичная натура как и я, думала, что это все сказка, а Воронцов только при посторонних такой холодный и отстраненный, а наедине освещает своей страстью континенты. Но, увы, фантазии далеки от реальности, как далека Луна от Земли.

— И что ты собираешься делать дальше? — все же спрашивает, а я в который раз глотаю слезы.

Мне нужно было выговориться, и я все рассказала. Как есть. И про контракт и про отношения с родителями, единственное, о чем умолчала — пощечина от папы. Мне стыдно.

Хватило уже реакции Кирилла, он понял, что след на моей щеке после визита к родителям, но молча это проглотил и вышел тогда из нашей спальни.

Очередной раз убеждаюсь, что ему плевать на меня. Хотя, что-то тогда в его поведении показалось мне странным, например, его сжатые челюсти и разъяренный вид, но может, все дело было в том, что товар подпорчен? Знать бы вообще, что творится у этого мужчины в голове. Уверена, моя жизнь стала бы на порядок проще.

— Я просто не понимаю, зачем ему это нужно? — выдаю на эмоциях. — Денег у Кирилла много, наверное, даже больше, чем у моей семьи, зачем ему этот брак? Мог спокойно меня отпустить и кувыркаться со своей Степанович. Так ведь намного честнее.

Маша хмурится, будто мы с ней не мою жизнь обсуждаем, а серию в нашумевшем сериале.

— Так спроси у него, — подсказывает она. — Вы взрослые люди, нужно уметь вести диалог, Ань.

— Спасибо за совет, — беру со стола салфетку и высмаркиваюсь в нее, совершенно не стыдясь. — Так и поступлю, подруга. Я-то думала все намного сложнее, а нужно просто было сесть и спокойно обговорить его измены за ужином.

— Ой, ну не начинай. Просто я никогда не слышала, чтобы ты рассказывала, как вы общаетесь. Ну, правда. Вы куда-то ходите вместе, кроме каких-то светских мероприятий? Или говорите о чем-то кроме Ромки? Что у вас общего?

Меня будто холодной водой окатывает.

— Намекаешь, что ему со мной скучно? Может, ты тоже думаешь, что это моя проблема, что муж завел себе любовницу?

5.

Боже, и она туда же…

Неужели в моей жизни все настолько очарованы Кириллом, что никто не поддержит меня, даже лучшая подруга?

— Я ни на что не намекаю, просто пытаюсь понять. Судя по тому, что у вас есть ребенок, отношения какие-то были, но в остальном у вас брак только на бумаге, разве нет?

В целом, она права. Но у нас просто все быстро завертелось, это же не моя вина. Сначала мы действительно куда-то ходили вместе, пусть на нужные Кириллу мероприятия, но все равно. Потом свадьба, брачная ночь, а через месяц я узнала, что беременна.

Естественно, как только начал расти живот, меня никуда с собой уже не брали, в основном я сидела дома или лежала в больнице. Роды — вообще отдельная тема. Ромка родился крупным, а мне с моей комплекцией было очень трудно, поэтому после родов даже думать не могла о муже и общих вылазках и разговорах.

— Знаешь, ты, конечно, извини, но не думаю, что такому мужчине, как Кирилл нужна заложница. Скорее всего, в этом пункте контракта есть какой-то смысл, просто ты пока его не понимаешь.

— Какой смысл? В очередной раз мне указали на мое место, — возмущенно произношу я. — Если Кирилла что-то не устраивает, он должен был прийти и все сказать мне. Как есть. А не покупать меня как товар.

До него у меня отношений не было. Пару раз я целовалась с парнями, и даже ходила на свидания, но это не считается. Воронцов взрослый мужчина, все мои детские представления об отношениях с ним не работают. Но он бизнесмен, и его волнуют только деловые отношения, поэтому наш брак больше напоминает рабочую сделку, а не что-то, как у всех.

— Не реви, — Машка снова меня обнимает, но мне уже ничего не помогает. — Я понимаю, что это больно, но ты должна быть сильной, Анька.

— Как? — прикрыв лицо ладонями, начинаю горько плакать. Так обидно за себя.

Несколько часов подряд я просто пялилась на эту Маргариту, пыталась понять, что он в ней нашел и чем она лучше меня. Конечно, ответы на лицо: она взрослая самодостаточная женщина, которая стоит на этой земле наравне с мужчинами. А я кто? Малолетка, которая даже доучиться нормально не может, потому что вместо того, чтобы получать образование как все, вынуждена была уйти в декрет.

Все, что у меня есть — заслуга семьи, в которой я родилась. Можно сказать, что мне с внешностью повезло, но на фоне эффектной Степанович, я блеклая мышь с растяжками после родов.

— Ты все еще любишь его? — осторожно интересуется Маша, словно по минному полю ступает.

Люблю, черт возьми. Ни на миг не переставала. С тех пор, как мне исполнилось пятнадцать и я впервые его увидела, ни о ком больше думать не могу. Кирилл — скорее всего моя первая и единственная любовь. Он ничего толком не сделал, но покорил меня одним лишь своим мрачным взглядом.

— Да. Но я так злюсь на него, сомневаюсь, что смогу ему когда-то простить такое отношение. Я просто хотела уйти, с глаз долой из сердца вон, а он даже в этом мне не уступил. Привязал нас этим контрактом и спокойно пошел развлекаться, пока я сижу дома и жду его.

Несколько долгих минут мы обе молчим, Маша пересаживается на свое место и допивает остатки чая. Я вижу, что у нее в голове идет какой-то сложный мыслительный процесс, но добавить мне нечего.

— Знаешь, если ты ничего не можешь сделать с этим контрактом, то используй этот год с умом, — решительно говорит подруга, а я лишь жадно глотаю воздух.

— В смысле? — непонимающе качаю головой.

— Покажи Кириллу, что ты не маленькая капризная девочка, а настоящая женщина, готовая играть по его правилам, но только на своих условиях.

— На каких условиях, Маш? Ты слышала, что я говорила? У него баба другая, а я нужна только для дела.

— Это ты так думаешь, — отмахивается от меня. — Уверена, здесь что-то другое, а ты знаешь, что я всегда права.

— Ну конечно. И этот пункт не просто способ унизить меня, а что-то более глобальное, — ехидно отвечаю, понимая, какой же это бред.

— Кто знает, как у этих богачей все устроено в голове, — Машка пожимает плечами, — но раскисать нельзя. Он хочет год — дай ему это. А знаешь что? Заставь его влюбиться в тебя, а когда придет время — просто уйди. Если, конечно, ты еще этого будешь хотеть.

Обессиленно откидываюсь на спинку дивана, не веря своим ушам. Как можно заставить влюбиться того, кто уже отдал предпочтение другим?

— Это бред. Его волнуют только деньги, как и мою семью.

— Может и так, но никто не знает, что будет его волновать через год, — серьезно говорит Машка, откусывая эклер.

6.

Время идет, советы Маши крутятся в голове и я начинаю думать, что, что-то в этих советах есть. Может, не совсем в той форме, о которой она говорила, но мне и правда стоит перестать сопротивляться. Хотя бы на время, пока не получится усыпить бдительность Кирилла и не развестись.

Сейчас мне начинает казаться, что я сама себе все придумала. Нет у нас никакой семьи, есть просто я со своей неуемной влюбленностью и взрослый мужчина, который просто держал меня при себе.

Но тут сразу возникает вопрос: зачем я ему вообще нужна? Теперь я наконец-то могу себе его задать, потому что это и правда странно. Зачем он на мне женился, если для него бы никогда это не стало проблемой? Деньги? О какой же тогда сумме идет речь? И что ему даст эта пауза?

Может, и правда сесть и поговорить с ним? Машка права. Несмотря на то, что у нас есть общий ребенок, по-настоящему близкими мы так и не стали, и не потому, что я не старалась, кажется я даже вела себя слишком навязчиво, а потому что он никогда не позволял мне подобраться достаточно близко. Говорить по душам — не про нас.

Даже пусть так, все равно тот случай у него в кабинете не выходит из головы. Пусть я ему не жена во всех смыслах, но он все равно не имел права мне изменять. Или это преступление, только перед любимыми? А кто я в его жизни?

Он женился на мне, привез в этот дом и все… Нашу близость можно по пальцах пересчитать, но тут я бы не стала его винить. Большую часть нашей супружеской жизни мне нельзя было. А он и не настаивал. Он, кстати, только один раз настоял — сразу после свадьбы.

Помню, приехал весь на взводе, я болтала о свадебных подарках, он молча слушал, а потом развязал пояс моего халатика и пересадил к себе на руки. До сих пор помню жар в моем теле от его прикосновений, грубый шепот и совсем несдержанные поцелуи.

На утро я решила, что у нас теперь все точно по-настоящему, но Кирилл молча собрался на работу и, как ни в чем не бывало, просто уехал.

После этого было еще пару раз, как обычно я потеряла голову, а он, как обычно, на утро делал вид, что это в порядке вещей. Ничего, мол, удивительного. Просто секс.

Неразбериха какая-то. Мое глупое безнадежное сердце заглушало все попытки разума взять верх. Потом я забеременела и думать начала вообще не о том. То есть, как любой девушке мне хотелось внимания, но такая сложная беременность была, что было не до этого.

Уложив Ромку спать, вся в своих мыслях спускаюсь по лестнице и иду на кухню. Тело словно в паутину попало, хочется быстро ее с себя сбросить, но я понимаю, что пока все не обдумаю не успокоюсь.

— Анечка, я сварила суп. Будешь? — Виктория, наша домработница, с улыбкой встречает меня на кухне. — Я и хлеб испекла.

— С удовольствием, — улыбаюсь ей в ответ. Она работает здесь уже давно и с ней я подружилась чуть ли не с первого дня. — Пока есть время, нужно поесть.

— Правильно. Ты кормящая мать, а такая худенькая.

Да уж. Мои формы быстро меня покинули, если бы не грудь, то, наверняка бы, ветром сдувало. Она то, слава Богу, держится и меня не бросает, но кто знает, насколько меня хватит.

— Много энергии уходит, у Ромки такой аппетит, что все, что я съедаю быстро испаряется.

— Это же хорошо, когда у ребенка такой аппетит. Мои дети вообще не брали грудь, старшая ленилась, а младший родился недоношенный, не сложилось у нас с кормлением.

Наблюдаю, пока Виктория сервирует для меня стол, а сама вспоминаю, как мне было тяжело на родах. Хорошо, что сын крепкий и здоровый малыш, не знаю, как бы я справлялась, если бы что-то пошло не по плану. Но тут стоит отдать Кириллу должное, у меня были лучшие врачи и первоклассный уход. Даже на сохранении лежала, как на курорте.

Быстро доедаю суп, и счастливо откидываюсь на спинку стула. В желудке приятное тепло, даже в сон начинает клонить. А что, неплохая идея.

Мысленно подсчитываю сколько осталось времени и решаю, что могу тоже прилечь с сыном. Последние дни так вымотали, лишний раз боюсь смотреть в зеркало, чтобы не расстраиваться. Бледная, худая, темные круги под глазами. Я превратилась в тень той девушки, которой была год назад.

Сон мой спокойный, я бы даже сказала теплый и легкий. Я будто лежу на облаке, не ощущая ни тревог, ни переживаний. Так все хорошо. Чувствую, как на тело опускается одеяло и мне становится еще лучше, чем было до этого.

Во сне вижу Кирилла, он просто смотрит на меня, без своей привычной легкой усмешки, а так, словно я — все что ему в этой жизни нужно. Будто любит. И нет никаких ссор и недомолвок между нами. Как бы мне хотелось навсегда остаться в таком состоянии, не сталкиваться с неразберихой в моей жизни, а просто наслаждаться счастьем.

Когда открываю глаза, на улице уже все серое, светится только детский ночник на комоде. Даже не сразу понимаю, что происходит, потому что мозг отказывается верить, что Ромка может проспать так долго. Странно.

Тру глаза, чтобы окончательно скинуть с себя флер сна, и понять, что все это может значить, но сына в кроватке не вижу.

Что за черт? По времени уже почти вечер, я должна была проспать часа два не меньше, но где мой сын и почему я не слышала его, когда он проснулся?

Молниеносно подскакиваю и вылетаю из спальни. Ольги Петровны сегодня нет, у нее выходной, тем более, никто бы не смог успокоить Рому, если он голоден или с мокрым памперсом. Паника накрывает. Быстро спускаюсь по лестнице, и бегу в гостинную. Так страшно вдруг становится.

7.

В следующем месяце, как бы я этого не хотела и была против, моей матери все равно удалось организовать крестины.

Не часто мне доводилось бывать на таких мероприятиях, но, кажется, все прошло довольно успешно. Тайная церемония, на которой, слава Богу, присутствовала только семья, фотосессия, а теперь разгар шикарного веселья в дорогом и пафосном ресторане.

Крестной стала моя Машка, пусть даже никто из моей семьи не обрадовался, ведь моя подруга была из простой семьи, а не нужный человек для “дела”, а крестным — друг Кирилла — Филипп.

Странная комбинация, если так посмотреть, то Воронцов тоже не выбирал на эту роль кого-то нужного.

С Филом у них своя история, он и так поможет в любом вопросе, а заручаться нужно с кем-то, кто будет более выгоден. Но муж даже не слушал советы моих родителей, наоборот мне показалось, что его раздражает каждое слово, что исходит от них.

Глядя на это, можно подумать, что любовь какая-то односторонняя. Не взаимная. Даже радостно, что они так стараются, но ничего не выходит.

Что касается меня, то мама делает вид, будто ничего не произошло, а отец… он просто меня игнорирует, как пустое место. Короче, в наших отношениях мало что изменилось.

— Сколько людей, Господи. Неужели ребенку не все ли равно? — шепчет мне в ухо Машка, когда мы наблюдаем как в большом зале ресторана люди веселятся и танцуют. Дурдом.

— Я пыталась… — пожимаю плечами. — Ничего не вышло. Здесь даже мэр присутствует, хотя, по выражению его лица особо не скажешь, что он этому рад.

— Да, я тоже заметила.

Людей и правда много. Мне даже не уютно как-то от этого, но чтобы я не говорила — всем плевать. Остается только надеяться, что еще чуть-чуть — и мне можно будет смыться под предлогом того, что малыш устал и ему нужна тишина.

— Хорошо, что твоя мать их в церковь не пригласила. Меня и так раздражали эти фотографы.

— Не тебя одну, — грустно улыбаюсь. — Фил тоже жалел, что вообще согласился.

Смотрю на крестного отца Ромки, понимая, что это еще один человек, которого я, видимо, никогда не пойму.

— Да, бедняжка. Он ведь в Бога не верит, а тут такое испытание, — хихикает Маша, вызывая и на моем лице улыбку. — Целый час мне рассказывал, что на месте той церквушки был раньше морг и как это эпично. На каждое мое слово приходилось его десять. Так утомительно.

Не могу сдержать смех. Филипп в своем репертуаре.

— Все равно выполнил то, что от него требовалось.

— Знаешь, если Воронцов такой же зануда как этот, то мне тебя искренне жаль, — подруга хлопает меня по плечу, сочувствуя.

Хочу сказать, что Кирилл совсем не такой, как возле нас вырастает его друг, лукаво улыбаясь. Надеюсь, он не слышал?

— О чем шепчетесь? — интересуется Филипп, бесцеремонно щипая виноград на подносе с фруктами.

— Да так… просто сплетничаем, — Маша натянуто улыбается, пятясь назад. — Ладно, пойду… проверю как там Ромка с няней. Увидимся.

Предательница. Ромка отлично проводит время, гуляя с Ольгой Петровной по территории комплекса. Я его покормила и, возможно, осталась бы с ним, сегодня няня была не нужна, но мама сказала, что мне срочно нужно вернуться в зал и провести время с гостями. Это ведь так важно.

— Веселишься, Аня? — Фил протягивает мне бокал шампанского, но я отрицательно качаю головой.

— Мне нельзя пить, я кормлю.

— Точно. Прости, не знал.

Откуда тебе знать, тебе только сам процесс, судя по всему, и нравится, а что бывает через девять месяцев после — волнует мало.

За все время, что мы виделись, особо разговорчивым Филиппа назвать было трудно. Они с Кириллом не зря дружат, что-то общее у них все же есть, просто я влюбленная дурочка и недостатков в муже не видела.

— Теперь мы практически родственники, разве нет? — внимательные голубые глаза будто впиваются в меня, на что хочется поежится, как на морозе. — Ты не очень-то рада этому.

— Мне плевать. Моего мнения здесь никто не спрашивал, — может, и грубо, зато честно.

— Ну, это же традиция, или как там…? Я пытался слушать, что говорили в церкви, но это было настолько скучно, что я терял нить историй.

И этот человек станет духовным наставником моего сына? Боюсь представить, на какой путь он его наставит.

— Не особо ты верующий, да? — хмыкаю, отвернувшись.

Вдруг он поймет, что разговаривать желания нет и найдет занятие поинтереснее?

— Люди сами придумывают во что верить, Аня, — напыщенно отвечает Фил, а я сдерживаю себя, чтобы в очередной раз не закатить глаза. — Может, и есть какие-то высшие силы, спорить не стану, но я почему-то уверен, что человек сам несет ответственность за все, что с ним происходит.

Он на что-то намекает? Уверена, Фил в курсе, как я сама несу ответственность за действия других людей. Может, пора ему объяснить, что не всегда все зависит от нас? Может, есть обстоятельства?

— Не буду спорить, — глотаю обиду, конкретно закипая.

Хочу уйти и спрятаться где-то, чтобы ни с кем больше не разговаривать, но Филипп сдаваться не собирается. Он намеренно становится напротив меня, протягивая руку.

8.

Внутренности сжимаются, мне кажется, все помещение начинается вращаться, а я продолжаю стоять и чего-то ждать.

Чего? Что еще мне нужно?

За это время я убедила себя, что мне привиделось, что ничего там такого и нет, а если есть, то это все не важно, ведь женат он на МНЕ. Меня он не отпускает.

Столько информации Гугл выдал на эту тему, я так легко поверила в свои иллюзии и то, что мужчинам тоже не сладко после рождения ребенка, у них своя послеродовая. Нужно просто это пережить. Так хотелось верить, что если мы с ним объединимся, то обязательно справимся. Вдвоем ничего ведь не страшно.

Но когда я снова поднимаю глаза и вижу, как женщина, которую я ненавижу лютой ненавистью, улыбается рядом с моим мужем, все мои надежды рассыпаются как карточный домик.

Как же так? Они настолько вместе, что он даже позвал ее на крестины сына? Это в какой реальности такое бывает? Он вообще меня не уважает?

— Аня… ты чего? — подозрительно спрашивает Филипп, цепляясь своими горячими пальцами в мой локоть.

— Ничего… — резко дергаюсь, чтобы он убрал от меня свои руки. Наверняка такой же предатель, как и Кирилл. — Мне нужно выйти.

Буквально бегу через весь зал, не особо соображая куда именно. Мне все равно, лишь бы подальше отсюда. Это все просто в голове не укладывается, а боль в сердце такая сильная, что хочется вырвать его нахрен с корнем, и бросить Кириллу прямо под ноги. Пусть подавится.

За что он так со мной? Если хочет быть с той женщиной, то зачем ему я?

А я поверила. Дура. Все говорят о моей наивности, и правильно делают. Наивная дура, вот кто я.

Выбегаю во внутренний дворик, быстро пересекаю елочки и беседки, и оказавшись у дальней лавочки, практически падаю на нее. Это невыносимо. На сетчатке будто отбилась новая картинка, где они вместе, и это разрывает изнутри.

В последнее время он стал раньше приезжать домой, мы ужинали вместе, проводили вечера с Ромкой и казалось, все налаживается. Нам не сладко было последние полгода точно, я так хотела наверстать, хотела сделать из нашего брака что-то крепкое и постоянное, забыть о контракте и просто жить, но он, как обычно, сделал по своему.

Больше я не буду строить воздушные замки. Двух раз было вполне достаточно. Больше не прощу. Никогда. Пусть хоть звезду с неба достанет, но это… это я не прощу.

— Ань, ты куда убежала? Что не так? — Машка присаживается рядом со мной и, перекинув на другое плечо мои волосы, встревоженно смотрит. — Этот зануда тебя обидел?

Хочу ответить, но не могу. Тяжелые острые рыдания будто вспарывают горло. Чувствую себя такой жалкой.

— Ань, ну, не молчи, пожалуйста, — просит подруга. — Скажи что случилось? Я этому Филу глаза выцарапаю, он мне с первой минуты не понравился. Стремный тип какой-то.

Если бы дело было только в нем. Весь наш разговор и танец с Филиппом показался мне детской забавой, ничего особенного.

А Воронцов с этой… Господи, зачем я опять вспомнила? Тело одновременно тысяча иголок прокалывает. Она в жизни еще лучше, чем на фото. Такая вся важная и безупречная, как Кирилл. Они вместе не просто хорошо смотрятся, а будто вообще так и должно быть. Кто тут тогда третий лишний?

— Она здесь… — хрипло произношу, не узнавая свой голос.

— Кто? — не понимает Маша.

И я опять всхлипываю. Мне так стыдно признаться подруге, что мало того, что меня тупо используют, так еще и унижают перед гостями.

— Та… женщина…

Не могу больше. Реву и реву. Плевать на макияж, на прическу, на красивое платье, которым должен быть впечатлен Кирилл. На него вообще дважды плевать. Все. Я больше жить с ним не буду, пусть катится на все четыре стороны со своей Маргаритой и контрактом. С меня хватит.

— Вот скотина… — шумно выдыхает Машка, сжимая кулаки. — А я решила, дать ему шанс.

Шанс? Я готова была дать тысячу таких шансов, если бы он старался. Это все так неправильно, так жестоко. Почему именно со мной должно это случиться? Почему мужчины такие жестокие?

Тело трясет, зуб на зуб не попадает, и дело совсем не в том, что сейчас конец октября, а я в тонком платье.

— Что будем делать? Там сейчас будут десерт подавать, ты держишься? — подруга пытается меня подбодрить, но я будто не здесь.

Мне все равно на десерт, на всех этих людей, что не имеют ни ко мне, ни к моему сыну никакого отношения. Я хочу просто прижать своего малыша к себе где-нибудь подальше и чтобы про меня все резко забыли.

— Я туда не пойду… — упрямо мотаю головой. Не смогу и все. Не выдержу. — Я заберу Ромку и уеду.

Мысль, как молния появляется в голове, нужно только это осуществить.

— Давай уедем? — с надеждой спрашиваю я, на что глаза Маши становятся больше.

— Куда?

Нервно сглатываю, хватаясь за свой шанс, как за соломинку.

— Не знаю… увези меня куда-нибудь, пожалуйста. Я ни за что не вернусь туда, не буду смотреть на них… на нее…

Закрываю ладонями лицо, делая вдох через силу. Почему так больно? Не хочу это чувствовать.

9.

Самое сложное, с чем я столкнулась в своей жизни — уходить от человека, которого любишь. И как бы я не пыталась убедить свое сердце, что это не вариант, и что никому не нужна моя любовь, результат все равно один. Неутешительный.

— Он звонил? — Маша тихо прикрывает дверь в спальню, где спит Ромка, и ведет меня на кухню.

— Звонил… — устало опускаясь на стул, пытаюсь взять себя в руки. — Но я не ответила.

— И правильно. Пусть помучается. Ему полезно.

Она говорит это уже который раз, но я все равно уверена, что не будет Кирилл мучаться. Зачем? У него всегда есть план “Б” — контракт. Он четко знает, что потянет за поводок — и я вынуждена буду вернуться. Или нет? Может к юристам обратиться? Но чем я буду оплачивать их услуги, когда родители ясно дали понять, что поддерживать меня не будут?

— Сомневаюсь. Такие как Кирилл не знают слово “мучаться”.

Как и не знают таких слов, как “любовь и преданность”. Но я не говорю об этом вслух, потому что меня это уже достало.

— Ань, ты можешь жить здесь, сколько тебе надо. Не переживай. Еда в холодильнике есть, а если что-то нужно, я куплю.

Подруга поддерживает как может, и я очень благодарна ей за это, правда. Мы с Машей знакомы не так давно, но я теперь не представляю без нее своей жизни.

Мы познакомились в первый день учебы в университете, она сама ко мне подсела и была очень милой и дружелюбной. Не знаю, может она почувствовала, что я была не в своей тарелке, или она просто хотела найти друзей.

Раньше я никогда не переживала, что обо мне будут думать. Я училась в частной школе, где все друг друга знали и не было нужды с кем-то специально сближаться. Дети богатых родителей вообще не испытывают проблем с коммуникацией. Никто, кроме меня, наверное. Мне всегда было трудно общаться с людьми, поэтому когда я попала в университет, то чуть с ума не сошла в первый день учебы. Спасибо Маше, она меня спасла от одиночества и стала мне верным другом.

— Ты и так для меня многое сделала, — накрываю ее ладонь своей, сдерживая слезы. — Даня не в обиде, что я оккупировала территорию?

— Нет, — смеется подруга, — он вообще хочет, чтобы мы жили вместе, но ты же знаешь меня. Я пока не готова.

Машка из тех людей, которые очень сильно ценят свою свободу. Даже к любимому парню не спешит переезжать, потому что считает, что ей необходимо пространство. Я даже завидую немного.

Еще какое-то время она сидит со мной, мы пьем чай и болтаем о какой-то ерунде, лишь бы не говорить о насущном. Не хочу. Не сегодня. Я понимаю, что рано или поздно придется что-то думать, решать вопросы, но сегодня я просто не могу.

Когда подруга уезжает к Дане, я иду в душ, а затем переодеваюсь в ее вещи. У Машки своеобразный вкус на ночные сорочки, но выбирать не приходится. Зато есть прекрасный доступ к груди, чтобы легче было при кормлении.

На телефоне десятки пропущенных от Кирилла, мамы, Ольги Петровны. Но я не хочу ни с кем говорить, будто в ракушку ныряю. Единственное, на что меня хватает — пишу мужу смс, что с нами все хорошо, и мы в безопасном месте. Все же, я и его сына забрала, представляю, что он там успел себе придумать.

“Где ты?!”

Приходит чуть ли через секунду. Сухо и лаконично, как всегда.

“Неважно. Я хочу побыть одна. Завтра поговорим.”

Ставлю на беззвучный режим и укладываюсь в постель. Сын сейчас спит крепко, он хороший и спокойный малыш. Главное, чтобы мама и грудь была рядом, все остальное для него пока не существенно. Ну и славно.

Но сна нет. Как бы я не пыталась, расслабиться не получается. Мысли все равно вертятся в голове, а слезы душат. Я не могу забыть ту картину. Причем, я понимаю, что уже совсем не помню ее лица, и в чем она была одета. Помню только собственнический жест, этот захват, где Маргарита показывала миру, что это ее мужчина. Ее, а не мой. Хотя законная жена у него я.

Как только чувствую, что сон начинает одолевать, тело немного расслабляется и можно спокойно забыться, тишину нарушает короткий звонок. Резко сажусь, тру глаза. Сначала даже понять не могу, откуда этот звук, но он снова повторяется.

Дверь. Он приехал. Нашел меня. Не то чтобы я сомневалась в его способностях, но все же надеялась, что он даст мне время хотя бы до утра.

Медленно поднимаюсь и чтобы не разбудить сына, тихо иду в прихожую. Сердце колотится как ненормальное, а дыхание спирает, но руки все равно тянутся к замкам.

Секунда — и он передо мной. Красивый, серьезный, готовый пробить своей энергетикой потолок. Глаза смотрят строго, но ярости или ненависти я в них не вижу.

— Кирилл… — делаю шаг назад. Руки безвольно падают вдоль туловища.

Воронцов на пороге долго не задерживается. Он входит в квартиру и плотно закрывает за собой дверь, и я понимаю, что практически нахожусь в клетке с тигром.

Мысли всякие вертятся в голове, но я заставляю себя успокоиться и начинаю его рассматривать. Волосы взъерошены, лицо бледное, неужели переживал? Выглядит так, словно дико устал.

— Где Роман? — спрашивает, засунув руки в карманы брюк. На нем все та же рубашка, закатанная до локтей. Несколько верхних пуговиц расстегнуты.

10.

Минуты идут. Стрелки часов на кухне противно тикают, а мое безнадежное сердце готово выпрыгнуть из груди.

— Птичка… почему с тобой в последнее время так сложно? — закатив глаза, спрашивает Кирилл. — Раньше ты была другой. Более сговорчивой и…

— Удобной? — заканчиваю за него. Во рту появляется привкус горечи.

Воронцов продолжает буравить меня своим взглядом, но я не буду сдаваться. Буду держаться до конца.

— Да. Удобной. Именно такой, как говорил изначально твой отец, когда выдавал тебя за меня замуж.

Боже… становится так мерзко. Я реально просто товар. Как двое самых главных мужчин в моей жизни все за меня решили? Что мне тогда остается?

Да, я хотела за Воронцова замуж, спорить не буду, но я почему-то иначе все это себе представляла.

— Больше удобной не буду, — вздернув подбородок, говорю я. — Мы разводимся.

— Никакого развода! — звучит категорично. — Я же сказал, что против.

— Посмотрим.

Пока не знаю, что именно буду делать, но то, что я не вернусь к нему — точно. Он ведь даже никак не оправдывается, не изворачивается. Даже не отреагировал на мой вопрос. Что с него теперь взять?

— Слушай, я понимаю: ты недавно родила, гормоны, послеродовая… Ты сама не своя, птичка. Остынешь — и поговорим. А теперь собирайся, и поехали домой.

Как у него все просто. Уже пробовала остыть, у меня даже вышло. Но сегодня появление этой Маргариты среди гостей, будто сорвало пластырь и рана снова начала кровоточить. Больше ничего не будет. Как бы не страдало мое сердце, втаптывать себя в грязь изменами не позволю.

— Кирилл, я сказала: к тебе не вернусь. Смирись. Семьи больше нет.

Хочется добавить, что ее никогда и не было, но это ведь ничего не даст.

Он чуть наклоняется, его тело буквально придавливает меня к двери, и я не могу пошевелиться. Еще эта дурацкая рубашка для сна, она делает только хуже, выставляя мое тело на показ.

— Это ты сейчас так думаешь, — шепчет мне в губы, а его ладонь медленно поднимается по моему бедру. — Забыла, что ты моя по договору? Хочешь нарушить условия сделки?

В любой другой ситуации я бы уже растаяла как пломбир на солнце, но сейчас совершенно не та ситуация. Мне больше не приятны его прикосновения, а с цитрусовыми нотками запах ничего не вызывает, кроме раздражения.

Муж тянется ко мне, пытается поцеловать, но я демонстративно отворачиваюсь, всем своим видом показывая, что не хочу. Не после нее…

Пользуясь заминкой, ныряю под его локоть, и легко освобождаюсь от капкана. Тело от нервов трясет, понимая, во что я ввязалась, но раз начала, то нужно держаться.

— Зачем я тебе нужна, если у тебя есть другая?

Воронцов едко усмехается, но отвечать не торопится. Мои страдания приносят ему удовольствие?

— Сына я тебе уже родила, Маргарите не придется рисковать ни фигурой, ни карьерой, так что, не вижу смысла мешать вашему счастью, — в груди резкий толчок, даже думать о подобном больно, а произносить вслух — и подавно.

— Сдалась тебе Маргарита… — качает головой, шумно вдыхая воздух. — Нет у меня любовниц, мы просто с ней работаем вместе.

Бедняжка. Ее даже статусом не наградили.

— Плевать. Но я знаю, что я видела…

— И что же ты видела? — не скрывая сарказма, интересуется Кирилл.

Он так меня начинает сейчас бесить, что задушить его хочется.

— Достаточно, чтобы понять, что двое работающих вместе людей так не делают…

Я все помню. Она сидела у него на столе, широко расставив ноги, а на ней кроме белья ничего не было. Может, у меня не богатый сексуальный опыт, но не нужно быть специалистом, чтобы не сложить два и два.

— А если я скажу, что ты своим приходом все остановила? Что между нами ничего не было, что тогда?

Он что, издевается? За дуру меня держит?

— Даже если ты не успел снять брюки, это мало что меняет, — с презрением отвечаю. — Я не хочу, чтобы мой муж мне изменял, понятно?

Может, я мало что в этой жизни видела, но моя ревность вполне обоснована. Я слышала, что люди развлекаются как могут, кто-то специально открывает свой брак, кого-то заводит соперничество, эксперименты. Но это все прекрасно, когда обоюдно. В нашем случае, это банальная измена, и принимать в этом участия не собираюсь. Не о том я мечтала. Не о том книги, которые стоят у меня на полках.

— Ань, чего ты от меня хочешь? — устало спрашивает Кирилл, зажав пальцами переносицу. — Ты своими капризами уже начинаешь утомлять.

Не понимаю. Если его так сильно выматывает этот разговор, то зачем он вообще приехал?

— Ничего. Я просто хочу, чтобы ты меня оставил в покое, понятно?

Фу, так мерзко. Противные мурашки стыда ползут по коже.

— И что ты будешь со своим покоем делать? Вернешься обратно к родителям? Поверь мне, тебя там никто не ждет.

Да как он вообще смеет?

— Знаешь что… пошел вон, Воронцов, — не выдерживаю его надменного взгляда, и просто взрываюсь. — Ты думаешь, раз у меня ничего нет, я буду послушной куклой рядом с тобой? Думаешь так просто можешь мной манипулировать?

11.

— Что с нами будет дальше? — тихо спрашиваю, когда Кирилл ставит передо мной чашку с чаем.

Моя истерика вроде сошла на нет. Плакать больше нечем, а внутри появилась пустота. Он, как заботливый муж, дождался, когда буря стихнет, взял меня на руки и принес на кухню. В любое другое время я бы прониклась его заботой, но сейчас понимаю, что это все ради дела. Не более.

Впервые за последний год, я чувствую, что этот мужчина совершенно мне незнаком. Чужой.

— В каком смысле? — Воронцов присаживается напротив, упираясь локтями в стол. — Жили, как жили. Не вижу поводов для грусти.

Конечно, он их не видит, не его же продали родители, и не он вынужден жить с человеком, который никогда не сможет стать по-настоящему близким.

За окном глубокая ночь, а мы сидим на чужой кухне и ведем бессмысленные разговоры.

— Аня, это не конец света. Перестань создавать проблему на ровном месте. Так живут многие, главное — не ситуация, а твое отношение к ней.

Что творится в моей душе я не могу выразить одними словами. Это какая-то другая реальность, неправильная.

— Почему именно год? — все же спрашиваю я. Если наш брак — обычная сделка, то я как участник должна быть в курсе.

Вряд ли он откроет все детали, но хоть что-то должен ведь сказать?

— Сложно сказать, — задумчиво отвечает Кирилл. — Это первое, что пришло в мою голову. В случае чего, за это время я бы придумал как извлечь выгоду для себя. Брак не такая прочная конструкция, как выяснилось.

Кто бы сомневался, что он в первую очередь о себе подумает.

— Ты так не доверяешь мне? — обнимаю ладонями чашку, не чувствуя жара от нее. Все мое тело покрыто коркой льда.

Такие люди, как Кирилл еще хуже моего отца. Он достаточно молод для свершений, и амбиций в нем намного больше. По головам пойдет.

Кирилл — богатый наследник многомиллионного бизнеса, который перешел ему по наследству от его отца. Казалось бы, ничего удивительного, но ни у кого ни разу не возникло сомнений в нем. Несмотря на свой возраст, он достаточно умный и решительный. Деньги к нему в буквальном смысле липнут и он точно знает куда их вложить, чтобы на выходе получить больше.

Вот и я, как раз, одно из его выгодных капиталовложений.

— Я не тебе не доверяю, Аня. Скорее, твоему отцу, и я постоянно жду какого-то подвоха.

Вот это вряд ли. Отец себе на горло наступит, если нужно будет.

— А если бы ты хотел развестись? Для тебя есть какое-то условие?

Ну не мог же папа просто кинуть меня под танки? Что-то же должно быть? А я просто дура, что все подписывала не глядя, доверяя своим чувствам .

— Есть.

— Заплатил бы штраф, или что-то в этом духе? — неосознанно фыркаю. Все, как всегда, измеряется деньгами.

— Можно и так сказать, — равнодушно пожимает плечами. Будто не мою жизнь обсуждаем, а покупку пылесоса. — Тебе не нужно об этом думать, это…

— Не моего ума дело, — заканчиваю за него, опуская глаза в чашку с чаем.

Наверное, я должна злиться на него, ненавидеть или как минимум презирать, но я почему-то ничего не чувствую. Совсем. Как и не было ничего.

Если еще час назад я испытывала хоть какие-то эмоции, дико ревновала и злилась, то сейчас понимаю, что, наверное, не имею на это никакого права.

— Прости, если был груб и обидел тебя, Аня… — неожиданно произносит Кирилл, и я думаю, что это было сказано искренне. — Просто вышел из себя, ты своим побегом потрепала нервы. Больше не делай так.

— Больше не смогу, я теперь знаю, что твоя собственность, куда я денусь?

Мы оба молчим, становится так тихо, что слышно, как на соседней улице мусоровоз вывозит мусор. Не знаю, что сказать, не знаю, что именно дальше нужно делать. Мне дико обидно за себя, что я влюбилась в не того человека, позволила себе мечтать и заблудилась в этих романтичных мыслях.

Очевидно одно: Кирилл не станет героем для меня, не полюбит, не даст мне того, чего желает мое сердце. Никогда. Не такой он.

— О чем ты думаешь? — спустя минут десять тишины интересуется Кирилл.

Меня поражает его спокойствие и хладнокровность, когда у меня полностью идет перестройка системы. Это сейчас я ничего не чувствую, а завтра или послезавтра обязательно будет откат. Я знаю себя.

— Я думаю о том, что это все как-то несправедливо.

— В каком смысле? — удивленно выгибает брови.

Неужели он не понимает, как это все со стороны выглядит?

— Я — твоя жена. Для картинки, для твоих целей. Ты получил то, что хотел, мой отец тоже, а что получаю я? То есть, я проживу жизнь с человеком, который никогда не сможет дать мне того, чего я больше всего на свете хочу — любви. Да, знаю, для тебя это глупо и наивно, ты не раз мне это говорил, но для меня — нет. Можно, конечно, прикинуться дурой и сделать вид, что меня все устраивает и что я верю: ты меня через год отпустишь, но актриса из меня не очень хорошая. Прости.

Не знаю, зачем все это ему говорю? Он все равно не поймет.

12.

Утром я еле отрываю голову от подушки. Хотелось плюнуть на все и продолжить находиться в сладком забытье, но с маленьким ребенком это невозможно.

Несмотря на то, что ночь далась мне очень сложно, сын спал отлично. Проснулся только под утро, я приложила его к груди, и мы продолжили спать дальше. Знаю, так лучше не делать, наш педиатр несколько раз мне говорила, что нужно отучать малыша спать со мной, но ничего менять я не собираюсь. Нам так комфортно, а что правильно и неправильно — не так уж и важно.

— Давай собираться, твой папа должен скоро за нами приехать.

Меняю подгузник, затем переодеваю Ромку в парадный комплект одежды и пока он играется с навесными игрушками в кресле-люльке, собираюсь сама.

В отражении на меня смотрит уставшая и поникшая девушка, тут сколько косметики не возьми, никак не спрячешь ничего. Поэтому я особо не заморачиваюсь, просто умываюсь и чищу зубы. Как у Маши все предусмотрительно и есть даже новая зубная щетка. Нужно будет ее за все поблагодарить, а еще сказать, что я возвращаюсь домой.

Времени хорошенько все обдумать у меня не было, как только Кирилл ушел, я уснула. Мой организм сжалился надо мной и просто вырубился, чтобы я сильно не мучилась.

Да и что тут думать, если так посмотреть? Меня выдали замуж, я должна принять это и играть свою роль, потому что никто специально для меня менять ничего не будет.

Если и есть какое-то решение, то его еще найти нужно, а за те пару часов, что он мне дал, это не так-то просто.

Полностью собравшись, пишу Машке смс, а затем подхожу к окну. Машина Кирилла стоит под окнами, даже раньше, чем договаривались. Так не терпится закрыть меня в клетке?

Когда спускаюсь вниз, Кирилл тут же выходит из машины и идет навстречу. Его появление никогда меня не оставляло равнодушной, но после вчерашнего эмоции уже не такие бурные. Они словно притупились, но что мне бросается в глаза, так это то, что он какой-то помятый и хмурый, а на нем та же одежда, что была вечером.

Он ночевал в машине?

— Доброе утро, — говорит муж и забирает у меня кресло-люльку. — Все нормально? Рома хорошо спал?

От увиденного, прихожу в такой шок, что даже сразу ничего не отвечаю. Почему он не поехал домой? Не доверял мне? Думал, что я снова сбегу? А так можно было?

— Аня, все нормально? — снова этот взгляд, когда он чего-то от меня ждет, а я, как обычно, где-то в себе.

— Да… Нормально, — киваю как дурочка, медленно двигаясь к машине.

— Хорошо.

Мы усаживаемся в салон, Воронцов сдает назад и выворачивает на выезд из двора, а я все никак не могу его понять. Он, конечно, мастер противоречивых сигналов, но такое в голове не укладывается.

— Ты ночевал в машине? — не могу не спросить, меня этот факт прямо наизнанку выворачивает.

— Да.

И все. Тишина. Объяснений не будет. Его немногословность иногда хуже, чем просто молчание.

Остаток пути Ромка играется с моим пальцем, а я откидываюсь на спинку сидения и просто смотрю в окно. Не знаю, что нас дальше ждет, но чувствую, что легко не будет точно. Теперь, когда я знаю, что брак наш держится исключительно на договоренности и деньгах, что делать с остальным? Например, на людях мы милая молодая пара, которая совсем недавно стала родителями, а что происходит за закрытыми дверями?

Смотрю на профиль мужа, в голове столько вопросов появляется, но озвучить их не решаюсь.

— Ты что-то хочешь спросить? — Кирилл смотрит в зеркало заднего вида, уловив мой взгляд.

Да.

— Нет, с чего ты взял? — вращаю плечами, чтобы ушло напряжение.

— Ты просто так смотришь, по глазам вижу, что тебя что-то мучает.

Да уж, я для него как открытая книга. Наверное, с Маргаритой интереснее, такая женщина точно знает как играть с мужчинами.

— Тебе показалось, Кирилл, — отворачиваюсь к окну и снова начинаю накручивать мысли на бигуди.

А если Маргарита не единственная? Это только о ней я знаю, а если он всегда не был мне верен? Хотя, с чему ему быть мне верным, если у нас просто сделка? Если моногамия у нас не прижилась, то, значит, и я имею право на отношения на стороне? Ой нет, это чепуха. Даже противные мурашки ползут по коже.

Стоит нам въехать на территорию, сразу замечаю автомобиль родителей. Еще их не хватало. Я тут пытаюсь понять, как себя с мужем вести, а еще и родители приехали. Супер.

У Кирилла тоже нет бурной радости, на гостей. Он глушит мотор и несколько секунд сидит неподвижно.

— Идем? — спрашиваю я, но он будто не реагирует.

Смотрю на Ромку, он как обычно задремал в движении, теперь нужно выйти осторожно, чтобы не разбудить его.

— Аня… на счет вчерашнего… — начинает Кирилл и страх упрямо пробирается под кожу.

Что еще, Господи? Неужели того, что уже есть — мало?

— Я слушаю.

Воронцов упирается ладонями в руль, смотрит вперед, и может сложиться впечатление, что он не сильно доволен тем, что сейчас будет говорить.

— Не стоит с ними делиться подробностями нашей семейной жизни. Ни с кем, даже с твоей подружкой.

13.

Говорят, когда хочешь что-то поменять вокруг, надо начать с себя. Я думаю об этом уже неделю своего вынужденного заточения, и каждый раз будто хватаюсь за какую-то мысль, а она от меня ускользает.

Что менять? С чего начать?

Кирилл меня не трогает, он вообще будто снова соорудил между нами бетонную стену через которую не пробиться. Никак. Мы видимся, даже общаемся, а конекта нет. Каждый будто сам за себя, наши отношения вертятся только вокруг сына. И вроде так всегда было, только сейчас ощущается, как как-то странно.

Усадив Ромку в качели, отхожу к окну. Утро сегодня холодное и пасмурное, как и мое настроение. Не люблю позднюю осень, вообще холод не люблю.

— Анечка, ты что есть будешь? — услужливо спрашивает Виктория, пока я пялюсь на серое небо.

— Без разницы, чем покормите, — повернувшись, иду столу. В теле такая усталость, словно меня били всю ночь. — Сделайте мне, пожалуйста, кофе. Что-то проснуться никак не могу.

— Ромка спать не давал?

— Да. Неспокойно сегодня что-то было, — прикрываю ладоней зевоту. — Наверное, у него уже зубы идут. Никогда он таким нервным не был.

Я перелопатила уже всю возможную литературу, что-то сказала педиатр, что-то няня. Кругом одни знатоки, но мое материнское сердце каждый раз обливается кровью за маленького. Его это беспокоит, а помочь ему ничем не могу.

— Уже время, Аня. Зубы — естественный процесс. Все через это проходили.

— Да, только мне от этого не легче.

Накладываю себе в тарелку вареные яйца и ветчину и только сейчас замечаю, что накрыто на двоих. Дыхание резко спирает.

— Кирилл Романович завтракал?

— Нет, он в кабинете у себя, — отвечает Виктория. — С шести утра работает.

Черт. Я думала его уже давно нет. Смотрю на часы, уже почти девять. Почему он дома? В такое время его уже нет, а сегодня даже не завтракал еще. Что-то случилось?

Не понимаю, что сейчас происходит со мной, поэтому резко подскакиваю и собираюсь забрать сына наверх. Не хочу видеться с мужем, не хочу думать о чем с ним общаться, ничего не хочу. Я думала тихо и спокойно позавтракать, а потом пойти с сыном гулять, но, видимо, планы немного меняются.

— Ты куда? — Виктория замирает с чашкой, от которой доносится приятный кофейный аромат.

— Я… позже поем, — кручусь как белка, не понимая, что делать. Знаю только, что в присутствии Кирилла мне будет неуютно, поэтому завтракать вместе мы не будем. — Что-то перехотелось.

— Сядь и позавтракай, Аня, — раздается позади меня его голос — и тело непроизвольно напрягается. — Тебя скоро ветром сдувать будет.

Наши глаза встречаются, и становится только хуже. Сама не могу ответить, почему его избегаю, просто в какой-то момент поняла, что так правильнее. То, что я его жена еще не говорит о том, что мы должны проводить время вместе.

Кирилл весь при параде, даже и не скажешь, что он рано встал, после ночного концерта сына. Идеальный костюм, рубашка, галстук. Он в тот офис так тщательно собирается, надеюсь потому что у него встречи с важными людьми, а не из-за того, что там он видится со своей Маргаритой. А они, естественно, видятся, она же на него работает, а я до сих пор не научилась равнодушно к этому относиться.

— Привет, сынок, — подходит ближе и здоровается с сыном. — Иди ко мне.

Воронцов берет ребенка на руки, мягкая и радостная улыбка появляется на его лице, а за сына говорить вообще нет смысла. Он начинает лепетать на своем языке, дергает ручками и ножками. Эта картина каждый раз проделывает дыру в моем сердце.

Ночью, когда Ромка хандрил и всем был недоволен, Кирилл пришел к нам в комнату и делал что мог. Он ходил с сыном по дому, что-то ему рассказывал, пытался как-то успокоить, и стоит отметить, это сработало. Малыш и правда затих, а затем и вовсе уснул. А я полночи крутила в голове мультики, потому что все никак не могла понять, как можно быть таким нежным с сыном, но таким холодным со мной?

— Кирилл Романович, кофе? — Виктория вклинивается в эту идиллию и я понимаю, что все это время будто не дышала.

— Да, пожалуйста.

Усадив Рому обратно в качелю, Кирилл отодвигает стул для меня, вынуждая присесть. Может, он понял, что я хотела сбежать, но комментировать это не собирается. Мы просто начинаем есть, каждый на своей волне.

Говорить и правда не о чем. У нас и до этого не сильно много тем было, а сейчас — и подавно, хотя я каждый раз хочу спросить, что он сказал моему отцу такого, что в прошлую нашу встречу тот быстро уехал домой, гневно на меня зыркнув? Не понимаю, что там у них за отношения, но к родителям я больше ни ногой.

— Какие планы на сегодня? — спрашивает Кирилл, когда молчание уже изрядно затянулось. Хочется надеяться, что ему так же некомфортно, как и мне.

— Поедем в парк, — отвечаю, сделав глоток кофе.

— И все?

Поднимаю на него глаза, что он от меня хочет еще услышать? Понятно, что я не настолько важная персона, что у меня каждый день могут быть какие-то планы, но зачем постоянно ставить меня в неловкое положение?

— Нет не все… — сажусь ровнее, чтобы казаться выше. — Я хочу…Хочу в общем… узнать твое мнение…

14.

— Точно круассан не будешь? — в который раз спрашивает Маша, и я отрицательно качаю головой.

— Не хочу, спасибо.

Мы встретились после пар на своем любимом месте, и в тишине пьем кофе. Давно забытое чувство, если честно. Когда родился Ромка, я даже не думала, что так быстро окажусь в стенах университета и спокойно буду с подругой пить кофе сидя на лавочке.

— Ты совсем недавно родила, а выглядишь так, словно сидишь на какой-то супер-жесткой диете. Ты — ведьма, знаешь это?

Ну, конечно. Была бы я ведьмой, все мои проблемы не казались бы непосильной ношей.

— Просто генетика хорошая, плюс грудное вскармливание.

— Или ты просто постоянно на нервах и ничего не ешь, — заключает подруга, скептически меня рассматривая. — Что там у вас дома происходит?

Жаловаться подруге на свою семейную жизнь я не хочу и не могу, но молчать тоже не вариант. Нужно что-то придумать, чтобы Маша не подумала, что я специально не рассказываю.

— Ничего не происходит. Все как всегда.

Она подозрительно щурится. Вижу, что не верит и того, что она уже знает ей явно мало.

— Точно? Он тебя не пилит, что ты с крестин так сбежала?

Он вообще меня никогда не пилил, Кириллу просто стоит посмотреть на меня как на пустое место, и этого вполне достаточно.

С тех пор мы толком не общались больше пяти минут, даже подготовку к моему возвращению в университет я обсуждала с помощницей Кирилла. Ему не до этого, а про Ромку он может спросить у домашних. Общение сводится к минимуму. Чему я, в целом, рада.

— Нет. Нормально все, — смотрю на часы, прикидывая, сколько у меня еще есть времени. Водитель должен приехать к двум.

Вернуться на учебу, может, и хорошая идея, но мне с каждым днем все тяжелее оставлять сына. Вроде ничего сложного, я уезжаю на пару часов, он с няней, под присмотром Виктории, но меня мучает совесть. Мы еще никогда так надолго не разлучались.

— Ань, ты какая-то странная, — выныриваю из своих мыслей и смотрю на подругу. — Ты так и не рассказала, как у него получилось тебя вернуть.

Точно. Я отделалась ничего не значащими фразами, а потом просто пришла на пары.

— Разве?

— Да, Аня. Ты уже неделю как приезжаешь, мы общаемся непонятно о чем, но совсем не о том, что с тобой происходит.

Наверное, это глупо, но перед Машей становится стыдно.

— Прости, Маш… — неосознанно ерзаю по сидению. Декабрь подкрался незаметно, с каждым днем становится все холоднее. — Я не подумала о том, что ты будешь переживать.

— Все хорошо, — отмахивается, — я все понимаю, он твой муж. Ты его любишь, у вас там сделки и все такое… Просто, ты сама не своя. В последнее время ты выглядишь такой несчастной.

Боже, мне хочется разрыдаться от ее слов и того взгляда, которым она меня наградила.

Пока вертятся в голове варианты как успокоить единственного человека, который за меня искренне переживает, Машка меня опережает:

— Знаешь, мне кажется, тебе просто нужно развеяться. Давай в клуб с девчонками сходим?

— Маш, какой еще клуб? — начинаю смеяться. — У меня ребенок маленький дома, а я буду по клубам бегать?

Стоит признаться, что я и до рождения сына не особо по клубам ходила, а сейчас предложение подруги кажется чем-то запредельным. И, если быть совсем честной, что-то очень сильно сомневаюсь, что Кириллу понравится подобное.

— И что, что у тебя ребенок? У вас няня круглосуточная, а ты не на всю ночь уйдешь, а так, на пару часов. Потанцуешь, себя покажешь, на людей посмотришь. Давай, Аня. Хватит тебе уже чахнуть в своем браке. Уверена, Рома даже не заметит, что матери нет.

— Ну, спасибо, я и так мучаюсь от совести, а ты еще такое говоришь.

Несмотря на то, что Машка многого не понимает, я благодарна ей за участие и возможность меня развеселить. У нее всегда все легко получалось, это мне в ней безумно нравится.

Пока идем в сторону парковки, где меня уже ждет водитель, подруга рассказывает о себе, увлекая в мир, где мне хотелось бы жить. У нее нормальные адекватные родители, хороший парень, учеба в кайф и подработка. Машка — мой эталон, а ее жизнь — моя мечта. Самой признаться стыдно.

— Ого, кого я вижу, — голос сзади заставляет нас остановиться. — Зорина, я думал это не ты, а просто девчонка на тебя похожая. Вот так сюрприз.

Витя Краснов. Самая яркая звезда университета, от харизмы которого все девчонки ходят словно зачарованные. Мы знаем друг друга с детства, так как наши родители хорошо общаются, но друзьями нас назвать нельзя. Витя всегда делал вид, что я не больше, чем знакомая, а я по своей натуре не навязчивая.

— Как видишь, это я, — театрально развожу руками, чувствуя, что заливает румянцем щеки. Странная реакция. — Только теперь не Зорина, а Воронцова.

— Да, что-то такое припоминаю, — Витя смотрит в упор, и уголки его губ ползут вверх. — Рад встрече.

Серьезно? Неожиданно.

— Я тоже.

В последний раз мы, кажется, виделись, весной, когда я сдавала зачеты, за это время Витю реально раздуло в плечах, волосы он теперь стрижет короче, а на лице легкая щетина. Красивый, если так посмотреть, но как бы там ни было, не понимаю, какое может быть мне дело до этого.

15.

— Так… не нервничай… все будет хорошо… — шепчу себе под нос, рассматривая незнакомку в зеркале.

Это я и не я одновременно. Макияж, прическа, красивое платье. Вроде не впервые нарядно одеваюсь, чтобы выйти в свет, но сегодня я выгляжу другой. Как-то особенно.

Не знаю, может, все дело в макияже? Обычно мама помогала мне собраться, у нее свои парикмахеры и визажисты, которые подготавливали меня всегда одинаково, а в этот раз пришлось самой договариваться. Техника другая, как и подход.

— Ну как вам? — осторожно спрашивает Инга, мой новый стилист, а я не могу оторваться от зеркала. Поработала она на славу.

Платье мы подобрали у одного местного дизайнера, на которую я подписана в социальных сетях, но даже подумать не могла, что оно будет настолько шикарно на мне сидеть.

Оно идеальное: черное, с легким мерцанием, будто сотни маленьких звездочек, мощный лиф поддерживает грудь, талия в корсете, а низ полностью из воздушного фатина. Смело, но элегантно. На моем худощавом теле смотрится хорошо, даже создает объемы в нужных местах.

Девушка с картинки, самой дико.

— Прекрасно, спасибо, — посылаю девушке благодарную улыбку, поправляя пышную юбку. — Самой непривычно.

— Вам очень идет. Вы, словно принцесса из сказки.

Да уж. Только даже в этом наряде я себя таковой не ощущаю. Страх и неуверенность в себе никуда не деваются, наоборот все чувства собрались где-то в районе солнечного сплетения и дыхнуть не дают нормально.

— Спасибо…

Пока Инга собирается, я тренируюсь по комнате в новых туфлях. Они, конечно, очень красивые, но на этом их достоинства, увы, заканчиваются. Не знаю, как в них продержаться весь вечер, но буду стараться максимально не показывать свой дискомфорт.

— А вот и мама. Смотри, Ромочка, какая она у нас красивая, — Ольга Петровна входит в спальню с Ромой на руках, как раз тогда, когда уже собираюсь спускаться. — Аня, вы просто прелесть.

— Ну что тут у нас? — за няней сразу появляется Виктория, создавая столько шума, что смешно. Они что, под дверью стояли? — Боже, какая красота, — хватается за сердце.

— Ой, да перестаньте, — пытаюсь скрыть смущенную улыбку.

— Это ведь правда, Анечка. Ты очень красивая.

— Да, чудесная, — соглашается Ольга Петровна, и они так лучезарно улыбаются, что мне реально не по себе.

Комплиментами меня особо не баловали, но эти две женщины всегда говорят что-то такое, что мое сердце сладко сжимается. Не знаю, как так сложилось, что в моей жизни по-настоящему близкими стали люди, которые работают на моего мужа, но так и есть. Они всегда рядом, и если не делом, так советом помогут, причем делают это ненавязчиво.

— Кирилл Романович уже ждет тебя внизу. Пора, — Виктория открывает для меня дверь, и, сделав глубокий вдох, я наконец-то выхожу из спальни.

Настроение никакое. Еще днем поговорила с Машей, и после того, как я сказала, что никакого клуба для меня сегодня точно не будет, остался неприятный осадок. Будто я снова не соответствую ожиданиям. Мерзкое чувство. Я ничего ей не обещала, она вроде приняла мой отказ нормально, но почему тогда себя чувствую так, словно подвела ее?

Дикость какая-то. Я в последние дни вообще сама не своя, а всему виной Кирилл со своей лишней бабой.

Зачем он ее привел снова в наш дом? Зачем он провоцирует меня? Неужели он не понимает, что это больно? Какие бы у нас договоренности не существовали, чтобы он там себе не думал, все равно так делать ужасно. Ни стыда, ни совести.

Медленно спускаюсь по лестнице и только когда дохожу до последней ступеньки, Воронцов появляется в поле зрения, разговаривая по телефону.

С ней, интересно? Она тоже там будет? Я уже ничему не удивлюсь. Скоро ей вообще выделят комнату в доме, и мы будем вместе завтракать. Присутствие Маргариты в нашей жизни, еще больше усугубляет ситуацию и мой год с Воронцовым делает практически невыносимым.

— Да, пусть все мне скидывает, я ночью посмотрю, — Кирилл поднимает голову, и наши глаза встречаются. Замираем оба. Такой момент странный, но в тоже время приятный. — Хорошо, я тебя услышал. Потом обсудим.

Воронцов заканчивает звонок, прячет телефон в кармане пальто. Несколько долгих секунд молчит, будто оценивает. Я редко разбираюсь в его эмоциях, иногда это так трудно, что даже пытаться не стоит, но сейчас я понимаю: ему нравится то, на что он смотрит. Какая-то нездоровая часть меня ликует.

— Ты красивая, — в итоге произносит он, рассматривая меня снизу вверх.

— Ты тоже, — делаю шаг, стараясь держать спину ровно. Почему я нервничаю? — Я готова. Можем ехать.

Мне столько всего хочется ему сказать, столько высказать, прояснить. Я не понимаю, зачем ему нужна, не понимаю, чего он конкретно хочет? Все эти театральные постановки не для меня. Все равно где-то забудусь, что-то ляпну, не так как надо себя подам. А от него ноль помощи, даже общаться нормально не можем. Но вместо того, чтобы открыть рот и начать говорить, я, как обычно, молчу.

— Отлично, — кивает муж, в затем берет с низкого столика бархатную коробочку. — У меня есть для тебя подарок, как раз подойдет к твоему платью.

Резко бросаю взгляд вниз, соображая, чего здесь не хватает. На самом деле, этот наряд подбирался с тем расчетом, что никаких украшений на мне не будет. Кроме обручального кольца, естественно и бриллиантовых серег, подаренных не так давно.

16.

— Очень красивое и необычное платье, — жена мэра в который раз делает мне комплимент. Она нормальная в общении, несмотря на то, что между нами огромная разница в возрасте и статусе.

— Спасибо, — неловко опускаю голову, поправляя пышную юбку. — Могу поделиться контактом, уверена, новая коллекция придется вам по вкусу.

— Анечка, боюсь на такие смелые решения я не способна, — хихикает она, прикрывая ладошкой рот. — Вы молодая, яркая, а мне уже подходит только старая добрая классика.

Она явно нарывается на комплименты, ведь для своего возраста выглядит просто отлично. Дай Бог всем так.

Пока женщины переходят с моего платья на другую тему, я позволяю себе пройтись глазами по гостям и снова вижу Краснова.

Хотелось бы мне сказать, что я достаточно хорошо владею собой и игнорирую его настойчивые взгляды, но это будет неправда. Тело — сплошной комок нервов. Даже устоять ровно не могу, постоянно дергаюсь.

— Все нормально? — интересуется Кирилл, подозрительно меня рассматривая. Его широкая ладонь ложится на мою поясницу, делая мое состояние еще более нестабильным.

— Да. Просто устала.

Уголки его губ едва заметно дергаются. Со стороны это выглядит так, словно я капризный ребенок, а он — занятой взрослый.

— Понимаю. Потерпи немного, ладно?

Не понимаю, почему все это так долго? Спонсоры уже выступили, эго богатых и сильных потешили, фуршет в самом разгаре, а некоторые уже так сильно навеселе, что начались танцы. Чего мы еще ждем, а?

— Ладно, — поджав губы, изображаю понимание. — Я хочу пить. Буду в баре.

Кирилл немного напрягается, но все же отпускает меня. Вижу, что он глазами пробегается по залу, неужели ищет Филиппа, чтобы тот за мной присмотрел? Я только недавно от него избавилась, до сих пор в ушах стоит его голос.

К счастью, Фила поблизости нет, скорее всего где-то завис со своей спутницей, и я могу насладиться свободой, именно тем, чего мне так остро не хватает.

Родители уже уехали. Папа весь вечер держался в стороне, но мама так не смогла. Она с милой улыбкой подошла поздоровалась, затем спросила, как внук, и, увидев мое нежелание общаться, растворилась в толпе. Очень удобно, но я даже рада, что мне не пришлось играть роль еще и перед ними.

— И снова привет, Зорина, — Витя появляется рядом, как только я подхожу к бару. — Шикарно выглядишь.

Мы уже здоровались, даже немного пообщались, но это было в компании мужа и еще нескольких человек, поэтому было странно. Теперь, когда мы наедине есть возможность поговорить с кем-то, кто не бесит.

— Спасибо, — от смущения лицо ожидаемо начинает гореть, а улыбка растягивается сама по себе. — Не ожидала тебя здесь увидеть, ты ведь сегодня в клуб собирался?

Я и правда удивлена, что Краснов здесь. Он не пользовался положением своего отца, жил как-то параллельно, чему я постоянно завидовала. Краснов-старший никогда не возлагал на сына какие-то ожидания, тем самым предоставив ему полную свободу выбора. Того, чего у меня не было никогда.

Зависть периодически просыпалась, когда я слышала что он может быть где угодно, но только не там, где нужно. Парень занимался чем хотел, общался с кем хотел, и уверена, жениться его тоже никто не заставит. Даже ради денег. Его отец скорее всего чувствует себя виноватым после развода с его матерью, и всячески потакает сыну.

Мой отец постоянно выставлял меня как цирковую лошадь, делясь с друзьями и партнерами, какая у него дочь. Мне даже учиться разрешили только в том вузе, который выбрал он, и я уже молчу, что путешествовать в одиночестве мне не разрешалось. Когда я вышла замуж, кардинально ничего не изменилось, вместо отца теперь все контролирует муж. Жизнь — боль.

— Одно другому не мешает, — Витя невозмутимо пожимает плечами. — Но вообще, — он чуть наклоняется, и его голос превращается в шепот, — я приехал сюда, только, чтобы увидеть тебя.

Сердце разгоняется как болид по трассе. Я нервно сглатываю.

— Меня? Зачем?

— Просто захотелось. Как я понял, в клуб со своей подругой ты не поедешь?

Что ему говорить? Идея, может, быть и хорошая, но меня дома ждет Рома, а когда закончится это мероприятие — не ясно. Я не могу просто взять и поехать, так это не делается.

— Нет. Сегодня не получится.

— Жаль, — отвечает Краснов, на сводя с меня своих карих глаз. — Но если надумаешь — дай знать. Сомневаюсь, что я здесь пробуду долго. Это место навевает тоску.

В голове столько мыслей, что я даже теряюсь на несколько секунд. Зачем он так себя ведет, если знает, что я замужем? Ревности со стороны Кирилла, скорее всего, не будет, но зачем создавать неправильное мнение?

— Да, ты прав. Здесь безумно скучно, — произношу я, буквально выталкивая каждое слово из своего горла. Меня так резко бросает в жар, что я не прочь выйти на улицу, чтобы немного остыть.

Почему я так смущаюсь? Такого со мной никогда раньше не было.

Когда Витя начинает переходить на нейтральные темы, рассказывая, как он в прошлом году напился от скуки на дне рождении деда, я понемногу успокаиваюсь и убеждаю себя, что ничего необычного в нашем общении нет.