Развод по медицинским показаниям

Первая глава

– Ну что, милочка, поздравляю. Ваш муж вам изменяет, – не поднимая головы от карточки, произносит мой гинеколог.

– Это что, шутка такая? – во рту резко пересохло.

Женщина поднимает на меня тяжёлый взгляд и поправляет очки, немного сползшие на нос.

– А я что, похожа на жену Петросяна?

Я зачем-то начала прокручивать в голове все сведения об этом юмористе. Кажется, у него недавно родился ребёнок от молоденькой жены. Так, стоп, на что она опять намекает?

– Вы это к чему?

– Рога у тебя, милая, – говорит она, а затем берёт в руки лист с результатами моих анализов. – Хотя если сказать точнее – то у тебя трихомонады. А это, поверь мне, похлеще рогов.

– К-какие ещё трихомонады? У меня просто появился небольшой дискомфорт, и я решила перестраховаться…

– И правильно сделала. Чем раньше начнём лечиться, тем лучше. И послушай моего доброго совета, беги от этого изменника без оглядки.

– Да что вы такое говорите, он не мог! – восклицаю я.

– Ну, значит, это ты нагуляла, – совершенно спокойно отвечает мне она.

– Как вам не стыдно! – я чувствую, что мои щёки пылают.

– Мне, как раз таки и не стыдно, я за свои двадцать лет работы в этой поликлинике знаешь, сколько таких наивных дурочек повидала: он не такой, он любит только меня. Вот ты сейчас сидишь и думаешь: надо же, какая стерва попалась, такие вещи мне говорит.

Ну, примерно так я и думаю, но в моей голове проносятся куда более резкие слова. Как она вообще может такое говорить малознакомому человеку? Неужели не понимает, что этим делает больно? И вообще, это как минимум не этично.

– А потом все до одной приходят ко мне и благодарят, что глаза им открыла. Хотя нет, не всё, – она замирает на несколько секунду. – Есть те, кто готовы терпеть измены мужа, лишь бы оставаться замужем. Знаешь, я когда только университет закончила, едва ли не с каждой второй здесь рыдала. Вот только мне это ничего хорошего не принесло, поэтому сейчас я говорю так, как есть, а что с этим делать, решать только вам.

– Но вы не можете быть уверены…

– Могу, ещё как могу. Давай включать логику: если муж и жена спят только друг с другом, откуда у них могут взяться инфекции, передающиеся половым путём?

– Ну, есть же бытовой способ…

– Ой, какие мы умные, бытовой способ, – вновь перебивает она меня. – Скажите, пожалуйста, как часто вы вытираетесь чужим полотенцем или носите чужое бельё?

– Никогда! – буквально выкрикиваю я, потому что и в страшном сне не могу представить, чтобы воспользоваться чем-то чужим.

– А ваш муж?

– Тимофей?

– Да хоть Иннокентий, мне-то без разницы. Ну так что насчёт него?

– Ну нет, он всегда был чистоплотным.

– И я бы сказала, что рада за вас, но результаты ваших анализов говорят об обратном. В общем, вот вам рецепт, а здесь я расписала, что и как нужно применять. Через две недели нужно будет сдать анализы повторно и, разумеется, исключить любые половые контакты.

Она протягивает мне бумаги, а я выхватываю их и покидаю кабинет, даже забыв попрощаться с ней. Нет, ну это уже ни в какие рамки не лезет. Рога! У меня рога! Я не замечаю, как врезаюсь в какую-то девушку. Она что-то говорит, но я полностью игнорирую её и тороплюсь оказаться на свежем воздухе, надеясь, что он хоть немного поможет мне.

Правда, легче мне от этого не становится, потому что у меня начинает дико болеть голова. Немного вдалеке вижу мигающий зелёными огнями крест. И спешу в аптеку, чтобы облегчить своё состояние.

Аптекарь вежливо улыбается, когда я прошу дать мне обезболивающие, и чтобы достать кошелёк, я кладу бумажки на небольшой выступ рядом с монетницей.

– Это тоже вам нужно? – спрашивает она, указывая на рецепт, лежащий сверху.

Я какое-то время молчу, а потом киваю. И хотя по ней ничего нельзя сказать, мне чудится немой укор в её взгляде. Когда она приносит лекарства, я быстро расплачиваюсь и буквально выбегаю из аптеки.

Принимаю обезболивающее, но это нисколько не мешает моим мыслям носиться в голове, словно пчелиный рой. В конце концов, да мало ли что сказал мне гинеколог. Если у неё и бывали такие случаи, это вовсе не значит, что такое бывает у всех. И потом мы уже десять лет, как в браке, и Тимофей ни разу мне не дал повода подозревать его в измене. Да и вообще, он примерный семьянин, обо всём докладывает своей маме. А уж как она за ним следит…

Вот уж кому тайная полиция позавидует. Уверена, она бы не допустила подобного, потому что семья для неё – это святое. Правда, она вечно упрекает меня, что детки у нас так и не получились. Но я за своим здоровьем регулярно слежу и никаких отклонений у меня за всё это время не нашли. Ну, если не считать сегодняшнего происшествия.

А Тимофей ужасно злится, когда я предлагаю ему сдать анализы.

– Я мужик, и у меня всё работает, как часы, – каждый раз отвечает мне он.

Вот сейчас я возьму и поеду к нему, мы вместе сядем и посмеёмся над этой ситуацией. Хотя посмеёмся, это вряд ли. Скорее он будет злиться, что ему придётся идти в поликлинику. Но и я тут не при чём, обязательно нужно пересдать анализы, да и ему провериться не повредит. Собственное здоровье должно быть важнее гордости.

С другой стороны, слова врача зародили ненужные сомнения. А что, если она окажется права? Внутри обжигающим жаром поднимается злость. Причём я не могу понять, кому именно она адресована: моему мужу или всё-таки беспардонному гинекологу. Так, хватит, иначе мне и целая упаковка обезболивающих не поможет.

Словно само проведение поддерживает мои планы, поскольку стоило мне только подойти к остановке, как тут же подъехал нужный мне автобус.

Подходя к автомастерской своего мужа, я замечаю, что практически все его работники окружили какую-то ярко-красную машину и что-то активно обсуждают. Когда один из них замечает меня, тут же толкает локтем другого. И вскоре все их взгляды устремлены на меня. Я едва не спотыкаюсь от такого пристального внимания, а потом и вовсе замечаю на их лицах ухмылки.

Вторая глава

Я просто не верю своим глазам. Куча осветительных прожекторов направлены на машину, которая поднята на автоподъёмнике. Все двери и багажник распахнуты, а задние сиденья разложены так, что там вполне себе умещаются оба действующих лица. И, разумеется, в главной роли мой любимый и любящий муж.

Наверное, я бы даже оценила всю эффектность постановки, если бы не видела, с каким желанием мой муж наклоняется к той, что сейчас лежит под ним и буквально впивается в её губы. А гинеколог-то оказалась права. От этой мысли я не могу сдержать нервный смешок. Как так получилось, что чужой человек знает намного больше о моей семье, чем я?

Не знаю почему, я продолжаю стоять и смотреть на всё это, учитывая, что мой муж от поцелуев постепенно переходит к более активным действиям. Никогда не думала, что он способен на подобное. Наша с ним близость, скажем так, никогда не отличалась разнообразием: одна, максимум две позы и на боковую.

Первый стон наполняет помещение, и я зажимаю уши руками, потому что для меня этот звук подобен скрежету металла. А может, это реальный скрежет моей поломанной души? Я резко отворачиваюсь и вдруг замечаю, что на одной из верхних полок стоит небольшая камера и, судя по мигающему красному огоньку, явно ведётся видеозапись.

И вот этого ему не хватало? Он же сам клялся мне в верности и говорил, что никогда в жизни не посмотрит на другую. Получается, это всё враньё? Внутренности скрутились тугим узлом, мешая сделать полноценный вдох.

Мерзавец. Ненавижу.

Более того, меня вдруг накрывает осознание, что раз я подцепила от него эту гадость, получается, что он не предохраняется? Словно в тон моим мыслям, я слышу его хриплый голос:

– Вот так детка, глубже.

Так, кажется пора это представление прекращать. Я уверенной походкой направляюсь к подъёмнику и нажимаю кнопку, чтобы опустить их с небес, на грешную, так сказать, землю. Первое время они ничего не замечают, продолжая упиваться друг другом, а потом я слышу, как он начинает громко материться.

Терпеть не могу эту его черту. Вот вроде и мама у него педагог, а культуру речи так ему и не привила.

– Если кто-то из вас решил так пошутить, уволю! – рычит он разъярённым медведем, вылезая из машины и спрыгивая на пол.

Внутри меня творится не пойми что, и я понимаю, что скоро меня накроет приступом дикой боли, но он этого не увидит. Высоко поднимаю голову и выхожу к нему навстречу. Его реакция при виде меня немного облегчает моё состояние. Никогда не думала, что так приятно видеть страх в глазах того, кого ты презираешь.

– А я и не знала, что у тебя здесь подпольная киностудия, – говорю первой, пока не растеряла весь свой боевой запал.

– Ларис, ты как…

– Как я здесь оказалась? Ну так села на автобус и приехала.

– Но ты же…

– Должна быть у врача? – вновь не даю ему договорить. – Так я прямиком оттуда. Ты разве не слышал, что у нас в поликлинике новая функция появилась: теперь жену оповещают, когда муж ей изменяет. Вот я и решила проверить её на практике. Оказывается, работает. А я-то жалобу на врача собралась писать, а теперь благодарить придётся.

– Что ты несёшь? За что благодарить?

– За то, что глаза мне открыли.

– Ты же вроде у гинеколога была, а не у окулиста? – он недоумённо смотрит на меня, а меня дико забавляет эта ситуация, если бы не наличие ЗППП.

– Ты сейчас реально не врубаешься или специально под дурака косишь? – кто бы знал, как меня колотит изнутри, но вопреки всему я лишь широко улыбаюсь.

– Ларис, давай я сейчас оденусь, и мы с тобой всё обсудим.

– А нам есть что обсуждать? – я поворачиваю голову и вижу, как женское личико тут же скрывается из виду.

– Не пори горячку, это просто… – он мнётся, видимо, пытаясь подобрать нужное слово, но у него не особо это получается.

– Что? – поторапливаю я его.

– Да что ты меня торопишь и вообще, мы с тобой дома поговорим.

– А, то есть мама в курсе этих твоих дел?

– Вот зачем ты её сейчас сюда впутываешь?

– А почему бы и нет? Она же за семью. А у нас что получается? Гарем?

– Какой гарем? Что ты несёшь?

– Рога.

– Ларис, прошу тебя, успокойся, это просто недоразумение…

– А трихомониаз — это тоже недоразумение? – не выдерживаю я и перехожу на крик. – Что ты на меня уставился? Или ты не знаешь, что своё добро нужно защищать? Да сейчас вроде даже малые дети об этом знают!

– Прекрати на меня орать! – раздаётся его крик в ответ на мою тираду. – Какой ещё трихомо… Что за хрень? Даже выговорить не могу.

– А это надо у твоей подружки спросить.

– Значит так, – он в несколько шагов оказывается рядом со мной и хватает меня за горло. – Ты сейчас же идёшь домой, и там мы с тобой обсудим, где ты шлялась, что подхватила какую-то хрень.

– Я?! – от накатившего возмущения я даже умудряюсь вырваться из его хватки. – Ну ты и подлец, Тихомиров. Я тебе этого не прощу.

Я разворачиваюсь и иду к выходу, когда мне в спину доносится:

– Узнаю, что ты мне изменяла – убью.

Я показываю ему средний палец и выхожу из автомастерской. От двери тут же врассыпную бросаются работники. Тоже мне, нашли бесплатный концерт. Внутри меня кипит злость. Да как он может, стоя передо мной в одном полотенце, прямо после того, как изменил, предъявлять какие-то угрозы.

Взгляд цепляется за ту самую машину, которую совсем недавно рассматривали рабочие.

– Её? – задаю вопрос, ни к кому конкретно не обращаясь.

Молчание служит для меня красноречивее любого ответа. Оглядываюсь по сторонам и вижу железный прут. Беру его, а затем подхожу к машине и со всего размаху бью по лобовому стеклу.

____________________

Дорогие читатели!

Я рада приветствовать вас на страницах моей новой книги! Приглашаю вас погрузиться в эту историю и пройти не простой путь вместе с нашими героями. Не забывайте добавлять книгу в библиотеку и наградить ее звездочкой, этим вы очень поддерживаете меня.

Третья глава

Я думала, что сейчас осколки эффектно разлетятся во все стороны, но получилась лишь вмятина, от которой расползались кривые трещины. Рабочие пялились на меня во все глаза и периодически до меня долетали слова типа: истеричка, такую машину покоцала, психушка плачет.

А вот я после этого удара словно перегорела, все эмоции разом выключились, и внутри у меня поселилась пустота. Прут выпал из рук и покатился по земле. В лёгких резко закончился воздух, и я прижала руку к груди, с трудом пытаясь сделать вдох. Но в районе грудины всё сдавило так, что воздух с трудом проходил внутрь.

Следом пришла боль. Та, что стальными шипами раздирала мои лёгкие, заставляя бояться каждого вздоха. По щеке заскользила первая слезинка. За ней вторая, и вскоре я уже не могла остановить вырывающиеся изнутри всхлипы. Кто-то из рабочих подошёл ко мне, спрашивая, не нужна ли мне помощь, но я лишь отмахнулась и побежала прочь.

В себя я пришла сидящей на лавочке городской набережной. Да я даже понять не могла, как оказалась тут, учитывая, что до автомастерской отсюда не меньше получаса пути. Возле речки было ветрено, и иногда до меня долетали брызги воды. Истерика медленно сошла на нет, но боль никуда не делась.

При каждом вздохе я чувствую эту тяжесть, что ядовитой змеёй скрутилась у меня внутри и ждёт своего часа, чтобы ударить побольнее. Как так произошло? Где я упустила тот момент, что мой муж пошёл по кривой дорожке? Чего ему не хватало в наших отношениях, что он устроил в автомастерской подобное представление? Неужели ему самому не стыдно перед рабочими?

Они ведь знают, чем он там занимается. Хотя, с другой стороны, какая им разница, им платят за отработанные часы. А вот работали они или нет, это никого не волнует. Вернее, им даже выгоднее, когда начальник занят подобной… Даже слова культурного подобрать не могу. Зато теперь мне явно понятно, почему автомастерская несёт убытки.

Несмотря на то, что по документам её владельцем числится отец Тимофея, он уже давно отошёл от дел, передав бразды правления своему сыну. А тот, как выяснилось, выбрал для себя совсем другую стезю. Как же противно осознавать, что после всего того, что я там увидела, он приходил к нам в постель, словно ничего не было.

А как всё красиво начиналось. Он ухаживал так, что у меня просто не было возможности отказать ему. Высокий, статный, пепельный блондин со светло-зелёными глазами, да на него заглядывались все мои знакомые девчонки. Но из всех он выбрал меня, и это невероятно мне льстило. На каждое наше свидание он приходил с букетом ярко-алых роз, что в какой-то момент я даже попросила его перестать мне их дарить.

В нашей с мамой однушке уже нельзя было пройти из-за обилия этих букетов. Да и я его любила не за цветы, которые он дарил. Он умел слушать. Я рассказывала ему всякую ерунду: про подружек, про то, какой я слезливый роман прочитала или про то, какой сериал мы с мамой вчера посмотрели. И он ни разу не сказал мне, что я слишком много болтаю.

Вот только маме он не нравился, чтобы я не предпринимала. Я ей рассказывала, что его мама - завуч в школе, отец управляет собственной автомастерской, а он активно перенимает у него этот опыт, а старший брат и вовсе адвокат. И вообще, у него замечательная семья. Но она лишь недовольно поджимала губы на все мои попытки настроить её к нему более доброжелательно.

С другой стороны, она не препятствовала нашему общению, просто я видела, что Тимофей ей не по душе. В день, накануне нашей свадьбы она подошла ко мне и, глядя прямо в глаза, спросила:

– Дочка, ты уверена, что он тот, с кем ты будешь счастлива?

Я, конечно же, горячо заверила её, что он самый лучший мужчина на свете.

– А, может, всё-таки передумаешь? – и снова этот взгляд с затаившейся надеждой внутри.

– Вот увидишь, мам, я буду счастлива.

Она лишь крепко обняла меня, и с тех пор мы больше никогда не возвращались к этой теме.

А сейчас я сижу и думаю, может, она что-то знала, но не сказала мне? Но почему она молчала? Хотя вряд ли бы я тогда ей поверила. Я только пережила тяжёлое расставание, поэтому окунулась в эти отношения с головой. Да и Тимофей был просто образцовым парнем. И я даже представить не могла, что окажусь в подобной ситуации.

Зато наша свадьба была сказочной, а моё платье было настолько белоснежным, что даже слепило глаза. Во время очередного тоста, свекровь сделала нам предложение пожить пока у них, тем более всё равно одна комната пустует. А как накопим денег, так и съедем на собственную квартиру, а они нам обязательно в этом помогут.

В тот момент я была самой счастливой: мой муж – лучший мужчина на свете, а свекровь вообще святая женщина. Обычно невестки вызывают у них лишь раздражение и злость, а моя отнеслась ко мне по-доброму и приняла в семью. Я всем говорила, что мне повезло со свекровью, но стоило нам переехать жить к его родителям, как она открылась с совершенно другой стороны.

_________________

Дорогие читатели! В этот светлый праздник хочу пожелать, чтобы ваш дом всегда был наполнен теплом, любовью и радостью. Пусть Рождество принесет в вашу жизнь настоящее чудо!

С огромной любовью к вам, Мия Герц

Четвёртая глава

День близится к закату, да и погода начинает портиться, словно подстраиваюсь под моё настроение. Пророкотал первый раскат грома, и в воздухе запахло дождём. Я поднимаюсь со скамейки и решаю, что пора прекращать поощрять эту боль внутри себя. Нужно забрать свои вещи и съехать, поскольку я даже не представляю, как теперь находится рядом с ним.

Да, я понимаю, что нам не избежать малоприятного разговора, но и жить в одном доме с тем, кто мало того, что изменил мне, так ещё и наградил тем, о чём приличные люди предпочитают даже не думать. Благо я не стала затягивать и сразу пошла сдавать анализы, а иначе лечение бы порядком затянулось.

А Тимофей? Да пусть что хочет теперь делает, вот только меня в его жизни больше не будет. Особенно учитывая, что он мне ещё и угрожал, хотя это я его застукала с другой. И всё же идти в то место, которое я считала своим домом, мне совершенно не хотелось. Как и видеть свекровь, которая, вероятнее всего, с порога начнёт высказывать своё недовольство. Но дождь не оставляет мне выбора, и я спешу на автобус.

Дверь я открываю максимально тихо, даже стараюсь лишний раз не дышать. И, кажется, мне впервые за весь день везёт. Встречать меня никто не вышел, и я замерла возле двери в зал, из-за которой доносится недовольный голос свекрови.

– Ну а что мне ещё остаётся, ты же знаешь, я терпеть не могу, когда она не промывает углы, – сокрушается она. – Вот вчера в туалете плохо помыла. Ну, дал же бог криворукую невестку. Так мало того, что криворукую, так ещё и пустоцвет.

– Наташ, ты чего завелась на ночь глядя? – произносит свёкор.

– Ой не знаю, что-то мне неспокойно на душе, да и давление подскочило. Вот где она шляется, пока её муж деньги зарабатывает?

Я молча закатила глаза, слушая её тираду. Знали бы вы, мама, где пропадает ваш сыночек, может, заговорили бы по-другому.

– И вообще, Тимоша сказал, что она и в этом месяце копейки получила. Странное это дело, я тебе скажу. Неужто она деньги стала прятать? Так это сразу надо пересечь! Все деньги должны храниться у мужа.

Я медленно закипаю. Ну конечно, и это говорит та, кто, словно ищейка находит все заначки своего супруга, после чего они навсегда пропадают в её кармане передника. И потом я не должна перед ней отчитываться, куда я трачу свои деньги. Тем более что на них я собиралась сделать Тимофею сюрприз, хорошо не успела.

К сожалению, случилось так, что почти полгода назад, умерла моя тётя. Кроме меня и моей мамы, у неё никого больше не было. Последние два года она тяжело болела, и мы ухаживали за ней, стараясь хоть немного облегчить ей жизнь. Когда адвокат зачитал завещание, то выяснилось, что свою трёхкомнатную квартиру она отписала мне.

Я вот-вот должна была вступить в наследство, но квартира требовала ремонта, поэтому мы с мамой решили сделать самое необходимое, чтобы мы с Тимофеем могли туда переехать. А уж потом, сами потихоньку доведём её до ума. Переезд должен был стать для него подарком на нашу годовщину, но теперь я даже рада, что ничего ему не говорила.

– Ой, а вот и сыночка звонит, – голос свекрови вырывает меня моих мыслей. – Роднулечка, ты когда домой вернёшься?

Наступает тишина, видимо, она слушает его ответ, а потом по всей квартире разлетаются громогласное:

– Что она сделала?! Ты как вообще это допустил?! – вновь наступает тишина, а затем снова громкое. – Сколько? Ты, наверное, шутишь? Неужели нельзя поставить какое-то стекло подешевле?

О, кажется, мой муженёк решил наябедничать своей мамочке. Решив, что дальше слушать их разговор мне не имеет смысла, я направляюсь в свою комнату. Но совершенно не замечаю стоящее возле туалета ведро, и оно с грохотом падает. Я поднимаю его, а в следующую секунду слышу тяжёлые шаги, и следом лицезрею красное от злости лицо свекрови.

– Явилась, значит! Ты что же это творишь, негодяйка ты этакая. Да как ты вообще до такого додумалась: разбить чужую машину.

– Не машину, а всего лишь лобовое стекло, – огрызаюсь я. – А вы не спросили у своего сыночка, почему я это сделала? Ничего, что он у вас и актёр, и режиссёр, и даже целую студию из автомастерской организовал.

– Какую ещё студию? – она явно опешила, поскольку раньше я никогда не позволяла себе так с ней разговаривать. – Что ты такое несёшь?

– Удивительно, ваш сын меня то же самое спросил. А я и вам повторю – рога, а к ним ещё и значимый такой довесок имеется. Мало того что не удержал ваш сыночек своего друга в штанах, так ещё и про элементарные средства безопасности забыл.

– Так я тебе и поверила, он примерный семьянин. И тебя, дуру, любит, а ты… Неблагодарная. Небылицы мне какие-то рассказываешь.

– Мне плевать, верите вы мне или нет, а я пришла, чтобы собрать вещи. Я ухожу от вашего сына и подаю на развод.

– Да что ты такое говоришь, Ларисочка.

Я чуть вновь не роняю ведро, услышав подобное обращение.

– Не может такого быть, чтобы всё было так, как ты говоришь. Может, ты что-то не так поняла?

– Ваш сын на моих глазах изменял мне с какой-то женщиной. Что там может быть непонятного?

– Я уверена, что когда вы поговорите, то всё прояснится.

Меня откровенно настораживает резкая смена тона нашего разговора при упоминании мной развода. И когда я собираюсь спросить её напрямую, раздаётся шум открывающейся входной двери.

– А вот и Тимошенька мой пришёл, сейчас мы проясним это недоразумение. И я уверена, что спустя полчаса вы уже будете мириться в супружеской постели.

Пятая глава

И всё-таки ведро вновь падает. Я во все глаза смотрю на свою свекровь, которая тут же разворачивается и идёт к своему сыночку. В смысле через полчаса мы будем мириться в супружеской постели? Да я этого режиссёра и близко теперь к себе не подпущу. Пинаю это злосчастное ведро и ухожу в нашу комнату. Вернее, уже не нашу, но тем не менее.

Вопреки тому, что муж обычно не позволяет себе повышать голос на свою мать, сейчас до меня доносится их разговор на повышенных тонах.

– Где она?!

– Тимофей! Прекрати кричать, в этом доме это только моя привилегия.

– Не в этот раз. Она заявилась в автосервис без предупреждения, начала нести какую-то чушь про трихо… Тьфу ты, я даже выговорить это слово не могу. Так, она ещё и начала обвинять меня. Меня, мама!

– Если и ты сейчас скажешь, что подаёшь на развод, я вновь возьму ремень в руки.

– Какой развод, ты о чём? Я придушу её вот этими руками.

– Ты что такое несёшь, сын? – ахает свекровь.

– А ничего. Она, наверное, поэтому и не может забеременеть, потому что нахваталась заразы не пойми где!

Услышав эти слова, я со злостью сбрасываю всё с полки, с которой пыталась достать свою любимую книгу Джейн Остин, поскольку в ней бережно хранится небольшая часть моих сбережений. Как он смеет говорить подобное? Да у меня кроме него и мужчин-то никогда не было. Более того, раз в полгода я обязательно посещаю гинеколога. Да я ему кучу результатов обследований могу предоставить, что с моим здоровьем всё в порядке.

А он? Что он может? Да ничего, только орать и перекладывать свою ответственность на других. Ненавижу! Меня буквально трясёт от злости. И книги, словно специально стоят настолько плотно, что я никак не могу вытащить свою. Резко дёргаю, и вместе с ней выдвигаться ещё несколько книг. Когда, наконец, нужная книга у меня в руках, я вдруг замираю, потому что за ними определенно что-то есть.

Я протягиваю руку и достаю оттуда внешний жесткий диск на несколько терабайт памяти. Странно, зачем такую вещь прятать за книгами? А потом меня вдруг осеняет догадка, и я бросаюсь к ноутбуку, чтобы проверить её. Мне кажется, что он загружается слишком медленно, а сердце колотится так, что вот-вот выпрыгнет из груди.

Когда, наконец, у меня получается подключить этот диск, на экране высвечивается множество папок с женскими именами. Я просто не верю своим глазам, этого же не может быть! В каждой папке есть видео, и не трудно догадаться, что это. И всё же, я решаюсь запустить одно из них. Из динамиков тут же раздаются женские стоны, а я ощущаю явное дежавю. Место тоже, главный герой тот же, только машина и девушка другие.

В следующую секунду я слышу, как распахивается дверь в комнату, громко ударяясь об стену. Вот только я даже не поворачиваюсь на этот звук. Осознание, что это длится, далеко не первый год, накрывает меня, словно гранитной плитой. На этом видео мой муж выглядит явно моложе, чем сейчас. Получается, что мне ещё повезло, что я не подхватила чего похлеще?

Мне хочется схватиться за голову и начать кричать, но змея, что затаилась в груди, вновь напоминает о себе. Каждый вдох как борьба. С кем я жила все эти годы? Почему я раньше этого не замечала? Внезапно я ощущаю, как меня с силой отталкивают от ноутбука. А следом и прекращаются все стоны.

– Откуда ты это взяла? – с яростью спрашивает Тимофей.

– Где взяла, там уже нет, – я всё же нахожу в себе силы, чтобы ответить ему, несмотря на своё состояние.

Он быстро смотрит на полку, где красуется прогал в ровном ряду книг, а потом вновь возвращает всё внимание на меня.

– Ну, и что ты этим добилась? – вдруг совершенно спокойно спрашивает он.

– Я? – опешив от подобной смены тона, я даже не соображаю, что он хочет от меня услышать.

– Тебе же спокойно не живется. Вот чего тебе не хватает? Ты живёшь, как у Христа за пазухой. Мои родители с тебя пылинки сдувают, ничего не требуя взамен. В конце концов, ты попробуй, найди ещё такого мужика, как я!

А вот от такой наглости меня буквально прошибает током.

– Такого, как ты? Серьёзно? И что же ты такого сделал для нашей семьи, помимо того, что наградил меня ЗППП? Может, купил нам отдельную квартиру? Или, на худой конец, мне шубу? А может, ты возишь меня каждое лето на море? Или у меня хоть раз был настоящий оргазм?

Я понимаю, что меня несёт, но ничего поделать с собой не могу.

– Так тебе этого не хватает? Стало завидно? Так давай, заново запустим то видео и посмотрим, как ведёт себя настоящая женщина, а не бревно в постели!

От его слов по моим венам несётся яд, который огнём разъедает все мои внутренности.

– А знаешь, я ведь могу показать тебе.

Он вдруг подходит ко мне, резко разворачивает к себе спиной и нагибает меня, причиняя боль своими грубыми прикосновениями. Но если он думает, что я так просто сдамся, то он сильно ошибается. Я изворачиваюсь, словно уж на сковородке, и, когда у меня появляется такая возможность, со всей силы кусаю его за руку.

Тимофей отшвыривает меня, а следом раздаётся столько бранных слов, что мои уши готовы свернуться в трубочку.

– Больше ты никогда не прикоснёшься ко мне, – я поднимаюсь и смотрю ему прямо в глаза. – Ты никчёмный, жалкий и просто не достоин называться мужчиной.

Его глаза полыхают яростью, но в какой-то момент, он отворачивается от меня. Воздух между нами искрится. Если только он посмеет ещё хоть раз ко мне приблизиться, то я… Мысль прерывается как только я вижу, что Тимофей хватает гладильную доску, стоящую возле стены, и бросает её в меня.

Шестая глава

Время словно замирает. Что там говорят? Вся жизнь проносится у людей перед глазами? А вот и нет, я словно загипнотизированная смотрю на эту злосчастную доску. И я даже представить не могу, что меня дёрнуло немного в сторону, потому что в следующую секунду доска проносится в нескольких сантиметрах от меня. Не иначе как мой ангел-хранитель решил, что моё время ещё не пришло.

А затем раздается оглушительный грохот, и на пол сыплются осколки разбившегося напольного зеркала. Я в ужасе закрываю лицо руками, понимая, что могло бы произойти со мной. Это же не человек, это… Я даже слов не могу подобрать, чтобы охарактеризовать того, чьё тяжёлое дыхание я сейчас слышу.

В коридоре слышатся частые шаги, и свёкор со свекровью вбегают в нашу комнату.

– Лариса, что ты наделала?! – увидев последствия произошедшего, вопит свекровь. – А если бы кто-то пострадал?

– Тимофей, да как же так-то? – спрашивает свёкор у моего мужа.

А у меня складывается впечатление, что я сейчас нахожусь в своём личном аду. Весь пол усыпан осколками разного размера, словно символизирующие всю мою жизнь, от которой практически ничего не осталось. Лишь разрозненные воспоминая, но и они теперь не приносят никакого тепла.

Зато напротив меня стоит главный злодей этой постановки, под названием семья, а рядом, прибежавшие к нему на помощь приспешники. Как я оказалась в этом царстве греха и ненависти? Что я сделала не так, что очутилась в подобной ситуации? Разве я была плохой женой? Разве я не относилась с уважением к его родителям? Разве я не любила его?

Хотя скорее сейчас стоит задать несколько иной вопрос: а любил ли он меня? Зачем ему нужна была жена? Почему он не предложил мне развестись, если уже давно охладел ко мне? Стало бы это для меня ударом? Безусловно. Но, по крайней мере, это было бы честнее того, что происходит сейчас.

Как человек, с которым я прожила десять лет в счастливом, как я думала, браке, смог себе позволить такое? Где та грань, которую он перешёл?

– Лариса, да что же ты молчишь?

Я убираю ладони от лица и смотрю на свою свекровь, которая, кажется, ничего кроме недовольства сейчас не испытывает.

– Что вы сказали? – переспрашиваю её, и сама вздрагиваю от звука своего голоса, настолько безжизненно он сейчас звучит.

– Ты зачем зеркало разбила?

– Я?! – меня до такой степени затапливает волной злости, что я начинаю кричать. – Это вы лучше у своего сыночка спросите. А я сейчас полицию вызову, и пусть они разбираются, почему ваш сын чуть не убил меня гладильной доской. Может, тогда вы откроете глаза и увидите, что он из себя представляет?

– Да что ты такое несёшь? Какая полиция? Да Тимофей и мухи не обидит. Сынок, скажи же ты ей, что всё это просто недоразумение.

Как же я сейчас хочу схватить её за плечи и как следует встряхнуть, но в то же время я прекрасно понимаю, что это бесполезно. Есть такая категория людей, которые видят только свою правду, и им плевать, что произошло на самом деле. Во всём всегда виноваты политики, работодатели, или жена, как в моём случае.

А сыночка в её глазах всегда безгрешен, каким бы подлецом он ни оказался. Я поворачиваюсь к нему и встречаюсь с его пристальным взглядом. В его глазах никакого раскаяния. Он с какой-то ненавистью смотрит на меня, а затем берёт со стола тот диск и идёт к выходу из комнаты, едва не расталкивая своих родителей. Уже практически в дверях он останавливается и бросает мне через плечо:

– Мы ещё вернёмся к этому разговору.

– Ага, в полиции, наедине со старшим следователем, – отвечаю ему я. – Попробуй ещё хоть раз приблизиться ко мне.

Я вижу, как его спина каменеет, но больше он ничего не говорит и уходит.

– Лариса, какой ещё старший следователь? – говорит свекровь, при этом выпроваживая тестя из спальни.

– Откуда мне знать? Кто примет заявление, с тем и будем беседовать, мне теперь в принципе всё равно. Сейчас я соберу свои вещи и больше никогда не переступлю порог вашей квартиры.

– Давай ты не будешь торопиться с выводами.

– Интересное дело, – меня дико бесят её слова. – А в вас часто гладильные доски бросали, чтобы вы понимали, что я сейчас чувствую?

– Ну, мальчик темпераментный, с кем не бывает? – она разводит руками, словно это рядовое событие в жизни каждой семьи. – И потом ты же знаешь, что в ссорах виноваты оба супруга. Если он, как ты говоришь, изменил тебе, то значит, что ты дала ему повод.

И этого человека допустили к работе с детьми? Мне искренне жаль тех педагогов, что работают в её подчинении. Да она же всё вывернет в свою пользу, а если человек не сможет ей противостоять, так и вовсе будет чувствовать себя виноватым. Но я не дам проделать с собой подобное.

– Вы же уже давно хотите от меня избавиться? Так, сейчас, наоборот, должны радоваться, что у нас разлад, и упрашивать меня, чтобы я не обращалась в полицию, а поскорее съехала отсюда.

– Ох, Лариса, как ты ещё глупа и наивна. Знаешь, то, что я чем-то бываю недовольна, так это же удел всех свекровей. Конечно, я встану на его сторону, ведь я же его мама. Уверена, что и твоя мама всегда будет на твоей стороне, – она пристально смотрит на меня, а затем аккуратно обходя осколки, берёт меня под руку и ведёт к кровати. – Поверь той, которая имеет огромный жизненный опыт за своей спиной. В каждой семье случаются ссоры. Но это не повод — вот так с ходу, рушить то, что строилось не один год.

Нет, моя свекровь просто поразительный человек. Мне бы поучится у неё хладнокровности, потому что сейчас у меня внутри такой пожар, что я боюсь наломать дров. А она совершенно спокойно ведёт со мной беседы о семейной жизни.

– Давай мы поступим так: ты поживёшь какое-то время у своей мамы. Вы остынете, поймёте, что оба поступили глупо, и потом уже поговорите, как взрослые люди. Поверь мне, ты и сама удивишься, как потом глупо будут звучать ваши претензии, ведь семья – это самое святое.

Я понимаю, что если она и дальше продолжит говорить со мной на эту тему, то это станет последней каплей на чаше весов моего терпения. Но ей вновь удаётся меня удивить.

Седьмая глава

Пожалуй, это тот вопрос, который я меньше всего ожидала от неё сейчас услышать. Что у человека в голове? Семья её сына рушится, по всему полу разбросаны осколки стекла, а она чинно сидит на кровати и спрашивает меня про моё наследство, которое к ней никакого отношения не имеет. Продавать я эту квартиру не собираюсь. При разводе Тимофей не получит и квадратного метра от этой жилплощади.

Хотя даже интересно, откуда она про неё прознала, учитывая, что я никому об этом не рассказывала. Поэтому именно с этого вопроса я и решаю начать.

– А с чего вы вообще взяли, что я должна вступить в наследство?

– Как это с чего? У тётки, кроме тебя и матери, никого не было. И потом не просто же так ты таскалась туда и ухаживала за ней? А вообще знаешь, я тебя тогда даже уважать начала. Думаю, а девчонка-то молодец, прошаренная. Знает, где нужно немного потрудиться, чтобы потом выгоду получить.

– У меня никогда и мысли подобной не было, – возражаю я, при этом поражаясь, насколько моя свекровь - циничная женщина.

Казалось бы, вот он – ад, вокруг меня. Моя жизнь в руинах, дальше уже падать просто некуда, но посмотрите, там ещё есть подвал. Или это мой личный котёл? Вот только за какие прегрешения?

– Ой, ну брось, – отмахивается она от меня. – Все мы люди, и ничто человеческое нам не чуждо. Только со мной этот номер у тебя не пройдёт, эта квартира уже давно отписана кому положено.

– Дайте угадаю, никак иначе вашему Андрею?

И хотя свекровь молчит, её бегающие глаза говорят о многом. Хотя здесь ничему и не стоит удивляться. Ведь Андрюша - её любимчик. Гордость семьи и вообще, отец-молодец. Целых трёх внуков для матери настругал. Мне их всегда ставят в пример, мол, вот это семья так семья. Многодетная. А мы то, чего, так, ерундой страдаем. Правда, сейчас я даже рада, что у нас ничего не получилось.

А старший брат, видимо, трудился и днём и ночью, без сна и отдыха. Хотя младший, оказывается, тоже недалеко от него ушёл, только заработал не то. Но, сейчас-то разговор не об этом. Кроме того, сразу после свадьбы свекровь подарила старшему однокомнатную квартиру на окраине города.

Я была там всего пару раз, но до сих пор вспоминаю это как страшный сон, когда в одной комнате ютится пять человек. И вообще, я стараюсь туда лишний раз не ездить, поэтому встречаемся мы с ними исключительно по праздникам, когда вся та большая семья приезжает к бабушке в гости.

– Знаешь, Лариса, это моя квартира. Я сама на неё заработала и имею полное право распоряжаться ей так, как считаю нужным. Тимофею отец и так весь свой бизнес подарил. Что вам ещё надо?

– А вам? – спрашиваю я её в ответ. – Вам какое дело до моего наследства? И вообще, может, тётя её маме отписала?

– Ой, я пару месяцев назад встретилась на базаре с Неллей, она же мне тогда и сказала, что ты скоро будешь со своим жильём.

Вот зачем мама ей рассказала об этом? Неужели она не понимает, что чем меньше свекровь знает, тем спокойнее все вокруг живут.

– Но ты мне так и не ответила.

– Ну, в принципе и не собираюсь.

– Что значит не собираюсь, Лариса? Я, значит, по доброте душевной пустила вас жить к себе, а ты мне в ответ вот такой неблагодарностью отплатить хочешь?

– Ещё раз говорю, не вижу связи между вашей душевной добротой и моим наследством.

– Как это не видишь? Вы всё равно живете на моём полном обеспечении.

После этих слов я подавилась воздухом и закашлялась. На полном обеспечении? И это говорит мне та, которая раз в несколько дней дает список того, что нужно купить в магазине? Нет, я вовсе не против этого, но всегда считала, что у нас взаимовыгодное сотрудничество, а, оказывается, всё совсем не так.

– В общем, я подумала и решила, – говорит свекровь, при этом похлопывая мне по спине. – Вам всё равно такая большая квартира ни к чему, а Андрею в однушке с детьми очень тесно. Поэтому я пообещала им, что отдам ключи и они переедут в твою квартиру, а ту будут сдавать, всё лишняя копеечка им будет.

Если бы я сейчас не сидела, то, наверное, упала. Я смотрю на эту женщину, которая выглядит совершенно невинно в своей простоте, но внутри неё сидит матёрая стерва. Она уже давно привыкла, что всё и за всех решает. Вот и сейчас, не спросив моего мнения, она распорядилась моим имуществом по своему усмотрению.

– А у меня вы спросить не пробовали?

– А что спрашивать-то? Вы и здесь хорошо живете, а у деточек хоть комната отдельная будет. Так, когда ты мне ключи отдашь?

– А знаете, что? Не пойти бы ли вам вместе со своими сыночками куда подальше?

Свекровь таращится на меня, явно не ожидая от меня подобного.

– Можете сами переехать в их однушку, любезно уступив им эту квартиру. Ноги моей больше здесь не будет. А младшенький ваш и в автосервисе прекрасно поживёт. И все будут довольны. Особенно я, когда окажусь как можно дальше от всех вас. Никаких ключей вы не получите. Более того, передайте своему Тимофеюшке, что если он ещё хоть раз приблизиться ко мне, я тут же напишу на него заявление.

– Ну ты и хамка, Лариса. Я столько добра для тебя сделала, а ты мне так отплатить решила? – её серые глаза потемнели, выдавая яростную злобу, но мне сейчас абсолютно на это наплевать. – Вот увидишь, ты ещё на коленях ко мне приползёшь. Да и я этого так просто не оставлю. Знаю я, как лишить тебя всего!

Восьмая глава

– Это что, угроза? – спрашиваю я, понимая, что её наглость переходит все границы.

– Это предупреждение, – хмыкает она. – И потом, надеюсь, ты помнишь, кому обязана своим тёпленьким местом на работе. Можешь считать, что ты там больше не работаешь.

С этими словами она поднимается с кровати и, уже у самой двери бросает небрежное:

– И да, не забудь навести порядок в комнате, я за тобой убирать не собираюсь.

– За сыночком своим приберите, – отвечаю я, но её уже и след простыл.

Этот разговор оставляет в моей душе такую бурю эмоций, что я даже не сразу могу сдвинуться с места. Весь мой привычный уклад рухнул за каких-то несколько часов. Более того, за это время мне изменили, чуть не прибили, а заканчивается всё это тем, что мне открыто угрожают.

Вместе с этой бурей я вдруг понимаю, что меня всё больше охватывает тревога. Нет, я не боюсь, например, потерять работу. Да, место, куда у меня устроила свекровь действительно хорошее, и на зарплату я никогда не жаловалась. Но вместе с тем и я хороший специалист, а зарплату мне платят не за протекцию свекрови. Поэтому я без проблем найду себе новое место.

В первую очередь меня тревожит то, на что, оказывается, способен Тимофей. И пожалуй, мне действительно стоит опасаться встреч с ним. Но и свекровь, вполне вероятно, могла задумать что-то недоброе. На квартиру она никак не может претендовать, но вот устроить пакость, вполне себе способна.

Надо будет обязательно поговорить с адвокатом о том, чтобы мама вместо меня приняла наследство. А затем и вовсе застраховать квартиру. Я теперь даже предположить не могу, как далеко в своей изобретательности может зайти моя свекровь. Как показала практика, там бездонная пропасть человеческого цинизма. Да и учеников, к которым она может обратиться за помощью, вполне предостаточно.

Несмотря на то что она из себя представляет, говорят, что раньше она действительно была очень сильным педагогом и многим своим ученикам помогла достичь высоких результатов. В том числе и бюро переводов, в котором я работала, возглавлял её ученик. Поэтому первое, что я сделаю завтра, когда приду на работу, это напишу заявление по собственному.

Все эти мысли заставили меня нервно вздрогнуть, и я, наконец-то, взяла себя в руки. Найдя чемодан, я стала собирать свои вещи. К моему удивлению, вдруг выяснилось, что всё, что я хотела забрать с собой, поместилось в него без каких-либо проблем. Мне даже не пришлось запихивать или утрамбовывать. Я просто закрыла его и всё.

Оглядев комнату, я вдруг понимаю, что это место так и не стало моим домом, хотя я и пыталась убедить себя в обратном. Мне здесь никогда не были рады, меня здесь никто и никогда не любил, более того, они захотели отобрать у меня всё.

Надо признаться, в какой-то мере у них это получилось. Моё сердце разбито на тысячу мелких осколков, внутри меня поселилась тревога, но сдаваться на волю случая я тоже не намерена. Взяв чемодан, я быстро выхожу из квартиры. И какое счастье, что мне по пути никто не встретился.

Выйдя на улицу, я ожидаю, что мне станет хоть немного легче, но слишком многое сегодня свалилось на мои плечи. С другой стороны, если бы не этот случай, я бы так и жила в этом царстве греха и обмана, наивно веря, что у меня вполне себе счастливая и правильная жизнь.

А этого ли я хотела, выходя замуж? Нет, я мечтала о семье, где все заботятся друг о друге, где слышен счастливый гомон детских голосов, и есть любовь, что заставляет сердце биться так часто, что кажется, оно вот-вот готово выпрыгнуть из груди. А в те моменты, когда твой любимый человек касается тебя, ты испытываешь такой трепет, что ноги подкашиваются. И лишь он один способен тебя удержать.

Так почему у меня всего этого нет? Где я сделала ошибку и теперь расплачиваюсь за неё? А может, мама знала тогда то, чего не знала я? Но что мне теперь с этого? Время всё равно упущено. Да и человек способен понимать ошибки только на своём горьком опыте, как бы печально это ни звучало.

Ладно, можно сколько угодно предаваться самокопанию, вот только оно мне сейчас нисколько не поможет. Чуть позже, где-нибудь с собой наедине, где меня никто не услышит, можно будет дать волю слезам. Но сейчас нужно действовать, и как можно скорее.

Выдвинув ручку, я прямо с чемоданом отправляюсь к адвокату, который занимается моим наследством. И даже если он удивился, увидев меня в таком сопровождении, то никоим образом не продемонстрировал это.

– Рад вас видеть, Лариса Григорьевна. Чем обязан вашему внезапному визиту?

– Мне нужна ваша помощь. К сожалению, я вынуждена подать на развод. И, поскольку, мы расстаёмся далеко не с самыми благими намерениями, я хочу максимально обезопасить себя.

– Разумеется, – кивает он. – Но хотелось бы знать несколько больше подробностей.

Мой рассказ не занимает много времени, но, чем больше я говорю, тем сильнее он хмурится.

– Зря вы сразу не вызвали полицию, теперь доказать что-то будет намного сложнее. Особенно учитывая, что, скорее всего, свекровь не поддержат вашу версию.

– Да, сейчас я это понимаю. Но тогда я просто и подумать не могла, что она будет мне угрожать.

– Так что же вы хотите?

– Я хочу отказаться от наследства в пользу своей мамы.

На какое-то время в кабинете повисает тишина, и я ловлю на себе его пристальный взгляд. А затем следует однозначный ответ:

– К сожалению, это невозможно.

Девятая глава

– Почему? – я недоумённо смотрю на него.

– В завещании чётко сказано, что недвижимость переходит именно к вам. Поэтому вы не можете от него отказаться. И в целом я не понимаю, зачем это вам. Согласно двести пятьдесят шестой статье гражданского кодекса: имущество, полученное одним из супругов во время брака в дар или в порядке наследования, является его собственностью.

– Это я знаю, просто я подумала, что, может стоит лишний раз перестраховаться. Ну мало ли.

– Лариса Григорьевна, послушайте. Если ваша свекровь до сих пор живёт в прошлом и думает, что угрозы ей чем-то помогут, то я с удовольствием встречусь с ней в суде, – мужчина улыбается так хищно, отчего мне сразу становится понятно, что он явно не зря ест свой хлеб.

– Уверена, у вас обязательно появится такая возможность.

– Кроме того, учитывая, какие методы использует ваша свекровь, то будет лучше, что квартира останется у вас в собственности. Судя по вашему рассказу, вы можете противостоять своей свекрови, а как отреагирует ваша мама?

– Моя мама не пойдёт у неё на поводу, – уверенно отвечаю я.

– А если она скажет, что от этого будет зависеть ваша безопасность?

Этот вопрос заставляет меня задуматься. И правда, кто знает, что может взбрести ей в голову.

– Очень часто именно безопасность детей ставится мошенниками во главу угла. Родители готовы на всё, в том числе и отдать последнюю рубашку, лишь бы с их чадами всё было хорошо.

– Простите, я об этом совершенно не подумала.

– Ну так разве не для этого вы пришли ко мне? – он пристально смотрит на меня, и я киваю ему в ответ. – К тому же автомастерская, насколько я понял, также передана вашему мужу по акту дарения. Если следовать логике вашей свекрови, тогда вы точно так же можете претендовать на неё.

Я поморщилась, поскольку в голове тут же всплыла неприятная сцена, увиденная мной сегодня днём.

– Вот как раз именно для таких случаев и существует закон. А вот тот факт, нравится он кому-то или нет, никак не освобождает от его исполнения. Отсюда я делаю вывод, что, судя по всему, просто через ЗАГС у нас с вами расторгнуть брак не получится.

– Да, поскольку я не уверена, что Тимофей даст добровольное согласие на развод, вне зависимости от того, что делить нам с ним нечего.

– Значит, подготовим иск и отправим его в суд, – произносит он, а затем добавляет. – Но квартиру, я думаю, всё же лучше застраховать.

– Спасибо, значит, так и сделаю.

– В любое время, Лариса Григорьевна.

Я выхожу из адвокатской конторы с чувством полного удовлетворения. Значит, мы ещё поборемся. И про автосервис он подсказал мне удивительно дельный совет. При случае, если они вновь попробуют заикнуться про мою квартиру, я напомню про автосервис. Я даже представила, как перекашивается лицо свекрови, отчего настроение впервые за весь день резко пошло вверх.

В это же время из-за туч вновь выглядывает солнце. Посчитав это добрым знаком, я решаюсь пройтись пешком. Чемодан тарахтит колёсиками и периодически подпрыгивает на кочках. Город живёт своей жизнью: громко сигналят машины, пешеходы торопятся по своим делам, а из кофейни, мимо которой я сейчас прохожу, доносится яркий аромат кофе и выпечки.

Я настолько поддаюсь этому аромату и рассматриванию пирожных, лежащих на витрине, что не замечаю, как мой чемодан сильно подпрыгивает, наехав на камень, и приземляется в лужу, окатив водой низ моих джинсов. И это было бы полной ерундой, если бы сзади меня не шла девушка в белоснежном костюме.

– Вы что, издеваетесь?! – громко произносит она, рассматривая тёмные капли на своих брюках.

– Простите, я, правда, не специально, просто засмотрелась на…

Я поднимаю на неё взгляд и замираю. Этого просто не может быть. Если моя память сегодня тоже мне не изменяет, то передо мной стоит моя давняя подруга Оксана. Мы когда-то вместе учились в университете. После его окончания она уехала покорять столицу, а я вышла замуж.

Сначала мы периодически с ней созванивались, а потом то одно, то второе и связь практически прекратилась. Остались лишь открытки в мессенджерах по праздникам.

– Лариса?! – её удивлённый возглас врывается в мои мысли. – Это и правда ты?

– Честно сказать, я тоже не верю своим глазам, Оксан.

– Вот так встреча! Как ты? Ты куда-то уезжаешь? У тебя будет немного времени? У меня как раз освободилось два часа до следующей встречи, – без умолку начинает тараторить она.

– Нет, не уезжаю.

– Значит, вернулась? Как здорово! Мы можем посидеть в этой кофейне. Аромат кофе ну просто изумительный. Я, когда шла, тоже зазевалась, и вот итог, – она посмотрела на свои брюки, а потом широко улыбнулась мне. – Пойдём, а? Я так давно тебя не видела. Тимофей-то у тебя наверно уже сеть автосалонов открыл.

Я вымученно улыбнулась, и она сразу нахмурилась.

– Что, свекровь совсем житья не даёт? Пошли, ведь нет ничего лучше, чем свежесваренный кофе и разговор по душам.

В принципе, торопиться мне действительно уже некуда, поэтому я согласно кивнула, и мы зашли с ней в это кафе, которое так любезно организовало нам нежданную встречу. Заняв единственный свободный столик, мы сделали заказ.

– А теперь я хочу узнать, что произошло, – она внимательно посмотрела на меня.

От её напора я немного теряюсь, тем более что мы уже давно не были близки. Но начав говорить, я почему-то не могу остановиться, пока не рассказываю ей всё до момента нашей встречи.

Она долго молчит, при этом всё сильнее хмурясь, а потом вдруг довольно тихо произносит.

– Знаешь, я не стала тебе тогда ничего рассказывать. И до сих пор виню себя за это.

Десятая глава

В голове сразу же проносится целая туча мрачных мыслей, одна хуже другой, и я понимаю, что на сегодня для меня уже достаточно новостей. Наверное, я совершенно зря согласилась посидеть с ней в кафе и поделилась своим горем. Надо было дать себе немного времени, чтобы это всё уложилось, и потом уже говорить с кем-то об этом.

– Прости, Оксан, но это не то, что я хочу сегодня услышать, – я отодвигаю стул и начинаю подниматься, чтобы уйти, но внезапно плечо и часть спины пронзает дикая боль, а следом слышится звон разбитой посуды.

Не в силах устоять, я начинаю падать и чувствую, что меня кто-то ловит буквально за несколько сантиметров до того, как я бы ударилась головой об пол. Вокруг крики, кто-то мне что-то говорит, но я совершенно не могу сосредоточиться, поскольку меня просто корёжит от боли. Мне кажется, что моя кожа плавится. Да я даже не могу сделать полноценный вдох. Почему же так больно? Что такого могло случиться?

Плеча касается что-то ледяное, и это создаёт такой контраст, что я не знаю, что хуже. Но спустя какое-то время я чувствую облегчение. По телу проносится дрожь, в голове постепенно проясняется, и я, наконец-то могу разобрать хоть какие-то слова.

– Скорая уже едет, потерпи немного.

– Я, правда, даже не знаю, как так получилось, она так резко встала…

– Вот ещё лёд.

Ещё через пару минут спадает пелена перед глазами, и я вижу Оксану, сидящую на коленях передо мной.

– Ларис, как ты себя чувствуешь?

– Не знаю, мне казалось, что плечо горит огнём, – сипло отвечаю я, а потом замечаю, что рядом со мной сидит одна из официанток. – Что произошло?

– Девушки попросили долить кипятка в чайник, ну и я несла им его обратно, а вы вдруг прямо передо мной начали вставать. Я не смогла удержать поднос ровно, чайник упал, и весь кипяток полился на вас. Мне так жаль! Простите!

Она едва не плачет, но у меня просто нет сил, чтобы посочувствовать ей. И если боль в плече немного утихла, то внутри всё также полыхает пламя. Мне хочется разрыдаться от жалости к себе, но бушующий внутри пожар словно выжег всю жидкость из моего организма.

– Нам пришлось порезать вашу рубашку, но мы практически сразу приложили лёд, – вновь начинает оправдываться официантка. – Пожалуйста, простите, я, правда, не хотела.

Вскоре приезжает скорая помощь, которая делает мне какой-то укол. После него я хотя бы в состоянии подняться с пола, и мы с Оксаной, которая не оставила врачам и шанса, чтобы не пустить её в машину скорой помощи, едем в больницу. В приёмном отделении меня тут же осматривает врач и ставит диагноз — ожог второй степени, а после сбора информации обо мне, отправляет на госпитализацию.

Будь я в более или менее адекватном состоянии, то, наверное, начала бы возражать, но сейчас я хочу лишь одного – лечь и свернуться в маленький клубочек, лелея маленькую девочку внутри себя.

– Ничего-ничего, полежишь пару дней, и всё будет хорошо. Подожди, я тебе сейчас отдельную палату организую.

Когда все необходимые манипуляции закончены, меня отводят в палату, и я наконец-то могу просто полежать. Но тут же слышу скрип открываемой двери, и в палату заходит подруга.

– Я поговорила с твоим врачом, они понаблюдают тебя несколько дней, и если не будет никаких осложнений, то отпустят домой.

– Спасибо, что поехала со мной, – произношу я, понимая, что вопреки всему рада, что я здесь не одна.

– Конечно, я бы тебя не бросила, ты чего.

Я почувствовала, как по моей щеке катится слеза.

– Ларис, милая, ну ты чего? – она подходит ко мне и аккуратно присаживается с краю кровати.

Я только собираюсь ей ответить, как из коридора доносится громкий голос моего мужа.

– Платная палата? Зачем? В общей что, мест не хватило?

Я закрываю глаза и понимаю, что ужасно сглупила, назвав по привычке его номер, как контактный.

– Так, сейчас я с ним разберусь, – она решительно поднимается и выходит в коридор.

– Тысяча за сутки? Да вы обалдели, что ли? – вновь до меня доносится его голос, и от этого мне хочется лишь громче разрыдаться. – Это государственная больница, а не гостиница пять звёзд.

Не знаю специально, или Оксана просто не до конца прикрыла дверь, но теперь его голос мне слышно ещё лучше.

– Ты что здесь забыл, скупердяй? – спрашивает она.

– Это не твоё дело, понятно, – огрызается он. – И вообще, я её муж, и имею полное право быть здесь. А зачем тебя сюда пустили, это ещё нужно разобраться. Ты уже давно для неё никто.

– Я как была её подругой, так ей и осталась. И вне зависимости от того, сколько пройдёт времени, я всегда приду ей на помощь. А вот ты, как был никчёмным пустозвоном, так им и остался.

Я слышу быстрые шаги, а затем голоса становятся чуть тише, но мне их по-прежнему хорошо слышно, поскольку теперь они стоят где-то рядом с моей палатой.

– Ты говори, да не заговаривайся, а то явилась из ниоткуда и строишь из себя хорошенькую.

– А я всегда была хорошенькой. Зато ты, наконец-то показал своё истинное лицо, да, Тимофей?

– Ротик-то прикрой, Оксаночка, и возвращайся в свою столицу, а мы здесь без тебя, как-нибудь разберёмся, что нам делать, – шипит на неё Тимофей.

– Да я же из-за тебя и свела наше общение к минимуму. Она, как никто другой, заслуживает счастья. Я всё думала, ты одумаешься, а ты в итоге ничего, кроме боли ей не принёс.

– Э нет, моя хорошая, не надо всю вину на меня скидывать. Что же ты тогда не призналась, если так желаешь ей счастья?

– Ну ты и сволочь, Тихомиров!

– А ты чем лучше? Такая же лгунья! – рычит он в ответ. – Поэтому быстренько закрыла свой рот и исчезла из её жизни.

Одиннадцатая глава

– Один раз я уже допустила ошибку, больше делать подобного я не собираюсь, – не менее яростно отвечает Оксана. – И кому бы держать свой рот закрытым, так это тебе, воняет!

– Что?!

– А то, к врачу сходи, придурок. Развёл помойку, так теперь, как крыса чуму разносишь. И ладно бы, что из себя представлял, герой-любовник.

– Знаешь что…

– Эй вы! – третий голос врывается в их разговор. – Вы мне что здесь устроили, а? Соображаете, где находитесь?

– А вы, собственно кто? – с явным наездом спрашивает муж.

– А я, собственно, заведующий ожоговым отделением.

– Тогда почему у вас здесь проходной двор и пускают всех, кого не лень? – продолжает наседать Тимофей.

– Пожалуй, вы правы, – совершенно спокойно отвечает тот. – Вот как раз сейчас и начну наводить порядок. Прошу вас обоих немедленно на выход.

– Не имеете права! Я пришёл к своей жене!

– Так почему, вместо того, чтобы быть с женой, вы устраиваете не пойми что в коридоре отделения? И вообще, время посещения подходит к концу. Покиньте отделение.

– Я этого так просто не оставлю, понятно? Я буду жаловаться главврачу!

– Можете сразу в министерство писать.

Вскоре становится тихо, а я вдруг понимаю, что всё это время боялась лишний раз вздохнуть, чтобы не пропустить ни слова из их разговора. Этот день просто не мог стать ещё хуже, но стал. Из груди вырывается первый всхлип, а дальше я просто даю волю слезам. Наконец-то это долгожданное освобождение.

А то в какой-то момент, я даже начала переживать, что теперь не смогу поплакать по-человечески. Но нет, я не сдерживаю рыдания и скулю, как побитая собака, оплакивая ту, которой я была до сегодняшнего дня.

– Лариса Григорьевна, что с вами?

Я поднимаю взгляд и вижу, мужчину, который быстрым шагом направляется ко мне.

– Вам плохо? Что-то болит?

– Всё внутри болит, – сквозь всхлипы произношу я.

– Так, кажется, вам явно нужно отдохнуть, – он выходит в коридор, а спустя какое-то время возвращается с медицинской сестрой.

– Сейчас милая, полегчает, – шепчет она, что-то набирая в шприц. – Знаю я, как это больно. Но ничего, поспишь и тебе обязательно легче будет.

Я не знаю, что именно она имеет в виду, но в целом я очень надеюсь, что именно так и будет. Удивительно, но я даже не чувствую сам укол. Медицинская сестра выходит, а доктор ещё раз внимательно осматривает меня.

– А можно их ко мне не пускать? – произношу я, когда он собирается уходить.

– Мужа-то?

– С подругой, – добавляю почти шёпотом.

– Я уже дал соответствующее распоряжение. А кого пускать?

– Маму, – говорю я, чувствуя, что меня начинает клонить в сон.

– Маму, это, конечно, можно. А теперь спите.

Не знаю, что подействовало на меня сильнее: препарат, который они мне вкололи или его строгий тон, но вскоре я действительно проваливаюсь в сон. Без сновидений. А когда просыпаюсь, то в глаза сразу бросается алый закат. Я смотрю на него и пытаюсь понять, что же мне делать дальше.

Вот кажется, что у тебя есть всё и ты живёшь полную и счастливую жизнь, а в следующий момент оказывается, что всё совершенно не так, как ты себе представляешь. И человек, которого ты знаешь уже не один год, более того, ты живёшь с ним бок о бок, оказывается подлой и лживой…

Скрип стула вырывает меня из моих мыслей. Я поворачиваю голову и вижу маму, которая подходит ко мне.

– Мамочка! – я пытаюсь подняться, но плечо и спину тут же пронзает резкая боль.

– Ты что, ну-ка ложись обратно, – она присаживается на самый край кровати и гладит меня по голове.

– Как я рада, что ты пришла, мама! Я…

– Тише, родная, тише, – она продолжает гладить меня. – Бедная моя девочка, за что же на твою долю всё это выпало.

Я чувствую, что глаза снова наполняются слезами, но уже нет того разрывающего душу чувства.

– Ты уже знаешь? – шмыгая носом, спрашиваю я.

– Да, мне Наталья звонила, такую истерику закатила. Но я-то знаешь, что?

Она сказала это так забавно, что я даже улыбнулась.

– Что?

– Я сказала ей, чтобы они вместе со своей семейкой катились куда подальше. Мы-то с тобой не пропадём, а они ещё пожалеют, что посмели обидеть мою кровиночку.

– Спасибо, мам. Мне этого очень не хватало.

– Так чего ты сразу домой-то не пошла?

– Встретила Оксану.

– Оксанку-то? Ну ничего себе? Неужто из столицы вернулась? Как у неё дела-то?

– Мам, скажи, а ты всегда во всех видишь хорошее?

– Нет, – почему-то ограничилась она односложным ответом.

– Ты ведь что-то знала про Тимофея, да? Поэтому перед свадьбой меня тогда спросила?

Однако вопреки обычному, мама продолжает молчать, хмуро глядя в окно.

– Ну чего ты молчишь?

– А чего теперь-то эти раны бередить? – неохотно отвечает она. – Всё уже случилось.

– Знаешь, а это больно, когда спустя столько времени ты столько узнаешь о людях, которых считала самыми родными и близкими.

– Чего, Оксанка-то рассказала тебе всё, да?

– Нет, но я слышала их разговор с Тимофеем. Как она могла? Мы ведь были лучшими подругами. Я доверяла ей, а она так со мной поступила.

– А что бы изменилось, признайся она тебе? – она так сурово посмотрела на меня, что меня пробрала дрожь.

– Не было бы этих впустую потраченных лет.

– Это ты сейчас так говоришь, а тогда бы ты её возненавидела.

– А сейчас я её с распростёртыми объятиями встретить должна?

– Вот не надо этого сейчас, Ларис. Девчонка тогда ко мне пришла, знаешь, как маялась-то…

– Так ты всё это время знала про них?!

Двенадцатая глава

– Про каких таких них? – она недоумённо смотрит на меня.

– Мам, ну уже всё, что могло сегодня произойти, произошло, – вздыхаю я. – И не надо на меня так смотреть, я слышала их разговор.

– И что же ты слышала?

Меня уже порядком начали утомлять её вопросы, но я всё же продолжаю.

– Что она такая же лгунья, как и он. Почему она не призналась мне, что переспала с ним? Или они решили, что один раз не считается?

– Что?!

– Мам, довольно. Я больше ничего не хочу о них знать!

– А всё-таки придётся меня послушать, потому что ты сделала совершенно неверные выводы из того разговора, который подслушала, – она поджала губы, а затем и вовсе добавила. – А подслушивать нехорошо.

– Нехорошо? Ты серьёзно, мам? – взрываюсь я. – А с чужим женихом спать, значит, хорошо? То есть они там подружили телами и решили, что будет лучше промолчать, вроде как таким образом они заботятся о моём благе? А ты? Как ты могла? Я думала, что ты на моей стороне, а сейчас получается, что ты оправдываешь её?

Я в непонимании смотрю на неё, и мне кажется, что сейчас самое время, чтобы остановился весь мир. Солнце взорвалось или, к примеру, тысячи метеоритов попадали на землю, не знаю, но кажется, что я ничему уже не удивлюсь. И вообще, думаю, что я, скорее всего, просто сошла с ума, а всё, что происходит вокруг — это мои галлюцинации.

Интересно, почему подсознание отправило меня в мой личный ад? Почему я не попала в какой-нибудь мир розовых пони, где они едят радугу и… М-да, вот сейчас я уже точно не уверена, что нахожусь в здравом уме и трезвой памяти.

– Ларис, – голос мамы врывается в поток моих сумасшедших мыслей. – Ты сделала неверные выводы, а сейчас продолжаешь себя накручивать. И поверь, я по твоему лицу вижу, что ты уже успела напридумывать самое худшее. Знаешь, я всегда думала, почему наш мозг в таких ярких красках и мельчайших подробностях показывает наиболее ужасный вариант развития событий, но при этом, если подумать о чём-то хорошем, то сразу наступает полнейший ступор.

– Вот давай только без всей этой психотерапии, потому что я и так, кажется, медленно схожу с ума.

– А ты не перебивай, и, глядишь, может, всё-таки услышишь то, что я хочу тебе сказать.

– Хорошо, – отвечаю я и закрываю глаза.

– Помнишь, вы ходили на день рождения к какому-то его другу, незадолго до вашей свадьбы?

– Допустим, – я всё-таки посмотрела на неё, судорожно пытаясь припомнить тот вечер.

– Ты в ту ночь ещё вернулась одна, сказав, что тебе не понравилась вечеринка и ты решила уйти пораньше.

А вот после этой фразы мрачные воспоминания развернулись во всей красе. Сначала праздник ничем не отличался от среднестатистического дня рожденья, а потом мужчины стали налегать на более крепкие напитки. Я несколько раз говорила Тимофею, что ни к чему хорошему это не приведёт, но он лишь отмахивался от меня и отвечал, что я просто не умею расслабляться.

Ближе к полуночи, когда в этой компании стало просто невозможно находиться, я решительно сказала ему, что ухожу домой.

– Ларис, ты хоть когда-нибудь можешь выйти за рамки норм приличия?

– А что с ними не так? – я с удивлением смотрю на него.

– Это позволяет постичь те грани удовольствия, о которых ты даже не подозреваешь. Ты когда-нибудь пробовала делать это, зная, что в любой момент кто-нибудь может зайти и увидеть тебя? – он подошёл вплотную ко мне, и его ладони заскользили по моей спине.

От его слов кровь прилила к щекам, поскольку ему удалось всколыхнуть что-то потаённое внутри меня.

– Ты представляешь, как это щекочет нервы, добавляя ещё больше удовольствия к тому, что само по себе чистый кайф? – следом его рука скользнула под футболку, а спустя пару секунд он уже расстегнул мой лифчик.

– Тимофей, что ты делаешь? – и хотя я понимала, что это неправильно, в то же время какая-то часть меня хотела испытать то, о чём он рассказал.

Не видя особого сопротивления с моей стороны, он начал целовать меня, при этом продолжая исследовать руками моё тело. Не знаю, во что бы это переросло, если бы внезапно не открылась дверь и раздался удивлённый свист.

– А я смотрю вы тут у меня не скучаете, – произнёс виновник торжества.

Тимофей лишь хитро улыбнулся, а я спряталась за его спину.

– Ладно, не буду вам мешать, но вы тут смотрите, сильно громко не кричите, – заржал тот и закрыл за собой дверь.

– Ну вот видишь, ничего страшного, – он развернулся ко мне, явно собираясь продолжить начатое.

– Нет, прости, я так не могу. Давай лучше пойдём отсюда, и мы сможем продолжить начатое там, где нам никто не помешает.

– Да не хочу я никуда уходить, я хочу здесь и сейчас.

После этих слов весь мой романтический настрой окончательно пропал.

– Нет, Тимофей, здесь полно людей, ты пьян и нам стоит…

– Давай, ты не будешь портить мне веселье своими нотациями. Хочешь уйти – иди, – раздражённо бросает он и возвращается в зал, где гудит основное веселье.

Оставшись одна я решила, что если я уйду, то он тут же хватится меня и поймёт, какую ошибку совершил. Поэтому шла я очень медленно, ожидая услышать быстрые шаги за спиной. Но в итоге я пришла домой, а Тимофей явился только на следующий вечер. Но пришёл как по классике, с раскаянием на лице и огромным букетом ярко-алых роз в руках.

Надо ли говорить, что он получил этим букетом по своему лицу? Я даже подумать не могла, что он позволит мне вот так ночью идти куда-то одной. Да к тому же практически весь следующий день он не выходил на связь, отчего я извелась так, что собиралась искать его по всем местным больницам.

Целую неделю он вымаливал у меня прощение. Тимофей носил мне цветы, клялся и божился, что такое больше никогда не повториться. Он даже позвонил при мне своему другу, чтобы тот подтвердил, что они напились до такой степени, что проспали потом практически весь день. И вообще, он понял, какую ужасную ошибку совершил и подобное никогда больше не повториться. А я — это самое ценное, что есть в его жизни. Я простила. Но, кажется, только сейчас осознала, какую ошибку я тогда совершила.

Тринадцатая глава

– Ну надо же! – восклицает она. – Или мне только кажется, что ты начала включать свой разум?

– Мам, ты хотела говорить – говори, я слушаю.

– Точно?

– Мама.

– Ну хорошо. Спустя несколько дней мне позвонила Оксана и очень просила с ней встретиться. Как ты понимаешь, я, конечно же, согласилась. Она долго не могла собраться, а потом выпалила на одном дыхании, что застала Тимофея в постели с другой, как раз в том доме, где вы отмечали чей-то день рождения.

– Это враньё, её там не было!

– Была. Они со своим парнем оказались там совершенно случайно, но подробности тебе лучше все же узнать у неё.

– В смысле? И ты поверила ей? Я тоже могу сказать всё, что угодно, понимаешь? Но это вовсе не означает, что именно так всё и было. Может, она тогда сказала, с кем он мне изменил?

– Ты думаешь, я сейчас вспомню такие подробности?

– Так почему она не рассказала об этом мне? – и, хотя я не собираюсь повышать на маму голос, чувствую, что с каждым разом мне становится всё труднее себя сдерживать.

– Лариса, это всегда трудный выбор. Думаешь легко разрушить чужое счастье? К тому же Тимофей клялся ей и божился, что это было огромной ошибкой. Они так напились, что он просто не соображал, что делает. А тебя он безумно любит, и подобное никогда больше не повторится. Он умолял её молчать, поэтому она пришла ко мне. Допустим, ты бы потом помирилась с мужем, а Оксана так бы и осталась крайняя. Увы, так всегда происходит.

– И всё равно она должна была сказать, – несмотря на услышанное, меня гложут сильные сомнения, хотя у меня нет повода не доверять маме.

Маме, но не Оксане.

– Чтобы ты бы возненавидела её? Знаешь, раньше вообще вешали того гонца, который приносил дурные вести.

– Мам, мы живём не в Древней Греции.

– Да, вот только суть от этого не поменялась.

– Ну не сказала она мне, ты тоже промолчала, и что в итоге?

– В итоге у тебя появился шанс самой принять решение в отношении твоего мужа. В конце концов, твоя жизнь на этом не закончилась! – строго произнесла мама. – Хватит уже искать виноватых.

– Я никого не…

Я не смогла договорить, поскольку вдруг поняла, что совсем запуталась. А как бы я поступила на её месте? Смогла бы я прийти к ней и всё рассказать? Впервые в мои мысли закрались сомнения. Но с другой стороны, как можно было промолчать о таком? Чем это лучше?

Кажется, стало только хуже, поскольку оба варианта не были так однозначны, как я об этом думала. Я даже допускаю мысль, что поступила бы так же, как она, но в то же время промолчать о подобном… Сколько потеряно времени на то, что изначально было поломано.

– Прости, мам. Но я всё равно не считаю, что Оксана поступила правильно, хотя и допускаю, что сделала она это с благими намерениями.

– А здесь и не будет правильного. Ты пойми, я ведь тоже хотела защитить тебя. Мы надеялись, что такого больше не повторится. Бывает же, что человек и правда оступился.

– А бывает, что горбатого только могила исправит, – отвечаю я.

– Но с ним ты впервые за долгое время почувствовала себя счастливой после расставания с Олегом.

– Нет, мам, – перебиваю я её. – Это то, что я навсегда вычеркнула из своей жизни. И даже не смей больше поднимать эту тему.

– Да, сейчас тебе больно, я понимаю. Я не знала, что Тимофей не сдержал своё слово, иначе бы уже давно рассказала тебе об этом. Но сейчас у тебя есть шанс начать все сначала. А я тебе помогу всем, чем смогу.

– Пока я понимаю только одно: мне нужно время. Я и правда хотела иметь счастливую семью. Я хотела, чтобы мы любили друг друга. Но, боюсь, что это все лишь глупые сказки.

– Я любила твоего отца и была счастлива с ним, – тихо говорит мне мама, украдкой вытирая слезинку со своей щеки.

– Я знаю мам, знаю. Но я хочу своё счастье. С тем человеком, который полюбит меня и которого полюблю я. Однако сейчас я больше не верю, что у меня вновь получится поверить кому-нибудь.

– Ещё как получится, не вешай нос, моя милая, – она наклонилась и поцеловала меня. – Не теряй веру в любовь. Знаешь, как в той песне: «любовь нечаянно нагрянет, когда её совсем не ждёшь…»

– Да-да, и мир станет удивительно хорош.

– И пожалуйста, дай Оксане шанс.

В этот момент скрипнула дверь, и в палату заглянула медсестра.

– Так, мамочка, я и так дала вам время пробыть тут больше положенного. Но пора уходить, а то меня заругают, что посторонние в отделении в неположенные часы.

– Ой, извините, пожалуйста, – мама прижимает руки к груди. – Всё дочка, я побегу. А завтра принесу тебе чего-нибудь вкусненького.

Мама ушла, а я погрузилась в мысли, учитывая всё то, что я сегодня узнала. Может и правда это я сама во всём виновата? Я так хотела вновь почувствовать себя счастливой, что погналась за первым же парнем, который подарил мне немного тепла. А потом уже просто внушила себе, что у лучше этого и быть не может, хотя прекрасно знала, что это не так.

Мы с Тимофеем были обычной семьёй, ничем не лучше и не хуже остальных. Ведь разве бывают идеальные? Нет, вот и наша не была идеальной, но она была. Жаль только, что я лишь сейчас поняла, что всё это было лишь фасадом. Красивой картинкой, которую я себе нарисовала и, глядя на неё, думала, что я счастлива. А вот за ней-то и спряталась реальная жизнь, которая, так или иначе, настигла меня.

Поднятые на поверхность мысли о прошлом причиняли страшную боль, поэтому я старательно гнала их как можно дальше от себя. Мысли о настоящем били ещё больнее. А что в моём будущем? Что мне делать дальше, когда кажется, что вокруг сплошные руины, а пыль от их падения поднялась настолько высоко, что затмила собой солнце.

Наверное, мне просто действительно стоит дать себе время. Нужно отдышаться, вновь почувствовать себя живой. Но всё же сначала надо прояснить эту ситуацию. Завтра же позвоню Оксане, чтобы узнать всё напрямую от неё. Наметив план действий, я собираюсь лечь спать, как вдруг слышу, как что-то стукнуло в моё окно.

Четырнадцатая глава

Вот чего-чего, а поднимающегося с земли огромного транспаранта с надписью: «Прости меня, любимая» я точно не ожидаю увидеть. Спустя несколько секунд он оказывается как раз напротив моего окна. Уж не знаю, как он это сделал, но, скорее всего, ему явно кто-то помогал. А вот сам виновник сего торжества стоит в выложенном горящими свечами сердце с огромным букетом белых роз.

Заметив меня, он тут же включает песню «миллион алых роз». Не знаю почему, но меня вдруг охватывает злость. Как он вообще посмел явиться сюда после всего, что сегодня произошло? Даже не подозревала, что буду способна на такие разрушительные эмоции, но в груди всё горит огнём. Ненавижу.

– Любимая! Ты самое ценное, что есть у меня в жизни, – пафосно начинает говорить он.

Ценная я, ага, как же. Вот квартира моей тётки ценная, а я так, бесплатное приложение для них с мамочкой. Сплошное лицемерие.

– Я знаю, что нет мне прощения, но я молю тебя дать мне ещё один шанс, чтобы я мог доказать тебе, что в моей жизни есть только ты!

Ага, и ещё целый жёсткий диск тех, кто поддался твоему обаянию и лживым речам.

– Я обещаю тебе, нет, я клянусь, что всё произошедшее навсегда останется в прошлом, а мы с тобой шагнём в наше будущее с чистого листа.

– Вот это любовь, – доносится откуда-то снизу. – Ну как можно такому отказать? Мужчина, а вы окно, случайно, не перепутали? Я бы вас себе забрала.

– Так забирайте, не вижу никакой проблемы. Только имейте в виду, что помимо букета цветов, он вам ещё целый букет венерических подарит, – громко отвечаю я.

– Чего?

– Чего-чего? Заразный он, а может, чего ещё хуже! Тьфу! – отвечает кто-то уже сверху.

Этот комментарий явно отбивает у остальных охоту восхититься его широким жестом.

– Ну что, желающих больше нет? А то я с радостью уступлю этого садовника, – говорю я, но ответом мне служит тишина.

– Что ты несёшь? Я же для тебя стараюсь, – возмущённо произносит он, выключая музыку.

– Тимофей, а не ты ли пару часов назад кричал, что не собираешься платить деньги за отдельную палату, а сейчас вдруг такой шикарный подкат. Денег-то, надеюсь, немного потратил? – мне кажется, что я даже ощущаю, как ненависть пульсирует по моим венам.

– Конечно, случилось, я понял, что ты у меня одна-единственная, любимая, неповторимая…

– Ты, может, реально окно перепутал? – перебиваю я его.

– При чём здесь окно? – зло отвечает он. – Я же борюсь за нашу семью!

– Ого, вот это заявление! Ну-ка, давай, удиви меня! Хотя погоди, после летящей в меня гладильной доски уже мало чему можно удивиться. Ты подлец, а не борец, Тимофей.

– Зря паясничаешь, всё равно ты от меня никуда не денешься!

– Серьёзно? – у меня перед глазами встаёт алая пелена. – Как оказалось, ты мне начал изменять ещё до нашей свадьбы, а потом у тебя это, видимо, вошло в привычку. Да я видеть тебя больше не хочу!

– Это всё…

– Ложь? Неправда? Клевета? – вновь перебиваю его я. – Перестань позориться!

– Ну ты и стерва, Лариса! – вдруг яростно произносит он.

– Ого, что, любовные признания закончились? Настоящие мысли наружу полезли? Так, ты не стесняйся, продолжай. Мне даже интересно.

– Думаешь, ты больно кому-то нужна? Так и подохнешь, одна-одинёшенька! Что уж говорить, если ты даже ребёнка не смогла мне родить.

А вот это больно, очень. И хотя, казалось бы, что за сегодняшний день мой организм уже должен был привыкнуть к этой боли, но Тимофей явно нашёл ещё одно слабое место и целенаправленно ударил в него.

– Всё по врачам бегаешь, справки мне приносишь, что у тебя всё хорошо. А я и без справок знаю, что я здоров, и вообще, у меня уже давно был бы ребёнок, если бы я этого захотел… – сказав это, он вдруг резко замолкает.

– А что ты замолчал-то? – стараюсь говорить бодро, но внутри меня словно рушится последний оплот, на котором я хоть как-то держалась, и даже злость притихла. – На самом интересном месте повествование прервал.

Но вместо ответа воцаряется тишина. Я вцепилась в подоконник руками, чтобы не рухнуть, а сердце, которое сейчас билось в истерике о грудную клетку, словно облили кислотой. Боже, какая же я наивная дура. Хватит, мне уже порядком надоел весь этот спектакль. Я резким движением закрываю окно, а затем выхожу в коридор и иду к постовой медицинской сестре.

– Там какие-то сумасшедшие за окном, то в любви признаются, то орут, как ненормальные, я из-за них уснуть не могу.

– Ой! – подскакивает медсестра, которая, судя по всему, смотрела какой-то сериал. – Сейчас охране скажу, они мигом все уладят. А вам, может, укольчик сделать? У меня есть распоряжение доктора.

– Если вас это не затруднит, то я буду очень благодарна.

Даже если Тимофей что-то ещё кричал, то мне было глубоко на это наплевать. Мне просто хотелось отключиться, перестать думать и ощущать всю эту адскую боль. А ещё эта ядовитая змея, что тяжестью засела у меня в груди, тут же подняла голову и напомнила о себе.

Как он мог? Я так мечтала о ребёнке, хотела укачивать его на руках и нежно напевать ему колыбельные. Любить, целовать его крохотный носик, баловать, слышать счастливый смех… Думала, что мы будем самыми лучшими родителями на свете, а теперь что получается? У него мог быть ребёнок от другой?

Неужели этот день никогда не закончится? Сколько ещё всего должно произойти сегодня, чтобы стрелки часов, наконец, перевалили за полночь? Но словно назло, не дойдя пары шагов до кровати, я чувствую, что у меня кружится голова, внутренности скручивает узлом и меня выворачивает наизнанку.

Пятнадцатая глава

Поскольку я сегодня ничего, кроме пары бутербродов с сыром на завтрак не ела, выходит одна желчь. Я ощущаю её горький привкус, и от этого тошнит только сильнее. Ещё несколько позывов, которые не приносят облегчения, лишь усиливая вкус горечи во рту.

Это ещё что за новости? Откуда взялась тошнота? Я вроде бы ничего такого не ела сегодня, чтобы говорить об отравлении. Я сажусь на пол, понимая, что даже не в силах дойти до кровати. Ноги дрожат, тело колотит в ознобе, а в голове сплошной туман.

Мне становится страшно. И вместе с этим я вдруг понимаю, что мне не хватает воздуха. Словно что-то сдавило мне грудь и не даёт сделать полноценный вздох. Нет, нет, нет! Паника вдруг охватывает меня с головой, и единственное, что приходит мне в голову, так это позвать на помощь.

Но из горла вырываются лишь хрипы, пугая меня ещё сильнее. Да что же это со мной происходит? Я начинаю медленно ползти к дверям. Однако от этого становится только хуже, и в следующую секунду я чувствую, как сознание покидает меня.

Прихожу в себя резко. На автомате прикладываю свою ладонь к щеке, потому что она горит, словно мне влепили пощёчину.

– Ты чего здесь удумала? Мне ЧП в мою смену не нужны, – слышу раздражённый женский голос.

Перед глазами мутная пелена, уши заложены, и я с трудом разбираю, что она говорит. Какое ещё ЧП?

– Ну что, очухалась?

Воздух проходит в грудь рваными толчками, но постепенно мне становится легче.

– Аллергия на какие-нибудь лекарства есть? – вновь слышу я тот же женский голос.

– Нет, – еле слышно отвечаю я, ощущая во рту такой отвратительный привкус, что меня снова тошнит.

– Хорошо, сейчас тогда сделаем тебе антибиотики, – она окидывает меня взглядом, а потом вдруг спрашивает. – Ты когда последний раз ела?

Наконец-то зрение прояснилось достаточно, и я смогла рассмотреть своего врача. Женщина в белоснежном халате, явно за сорок, с продольной морщинкой на лбу и ярко-красными губами хмуро смотрела на меня из-под огромных очков.

– Я… Утром…

– Думаешь, это поможет? Или считаешь, если муж изменил, то на нём свет клином сошёлся?

Мне становится дико стыдно за своё поведение, поскольку, похоже, теперь вся больница в курсе того, что произошло между мной и Тимофеем. И что только меня дёрнуло выяснять отношения на виду у всех? Я закрываю лицо руками и хочу исчезнуть из-под её грозного взгляда.

– Ну вот только реветь мне здесь не надо, – уже чуть мягче произносит она. – Сейчас супчику тебе принесут, поешь, и сразу полегчает.

– Спасибо, – отвечаю я.

Врач хмыкает, помогает мне подняться и сесть на кровать, а затем осматривает моё плечо.

– Давай-ка я тебе перевязку сделаю, что-то мне не нравится твой ожог.

Пока она делает перевязку, я окончательно прихожу в себя. А затем медсестра приносит мне суп, после которого мне действительно становится легче.

– Ну что, вернулась жажда жизни? – спрашивает врач, заходя в мою палату.

– Она у меня и не пропадала, – хмурюсь я.

– Ну да, судя по тому, как ты давала отворот-поворот своему мужу, я ещё подумала, вот молодец девчонка. А потом, когда ко мне прибежала медсестра, я решила, что перехвалила тебя.

– Я не знаю, что произошло. У меня закружилась голова, следом меня вырвало, а дальше и вовсе стало трудно дышать, и я… – я вдруг осекаюсь, поскольку мне в голову приходит совершенно дикая мысль. – Скажите, я же ведь не беременная?

– С чего это ты вдруг решила?

– Ну, я сейчас подумала, если меня вырвало, вдруг я… – от этой мысли мне прошибает в холодный пот, нет, только не сейчас.

– Ты вот мне скажи, а оно тебе надо? От такого муд... В смысле мужа. Чем он там в тебя кидался, гладильной доской?

– Именно этого я и боюсь…

– Есть надо чаще, и не будет тогда тебя тошнить. Совсем сегодня свой организм загнала, вот он и не справился.

– А можно мне какие-нибудь анализы сделать? Для успокоения, так сказать.

– Эх ты, бедовая-бедовая. Ладно, будут тебе анализы. Всё ложись, сейчас укол сделаем, поспишь. А утром-то всегда по-другому на всё смотришь.

Врач оставляет меня одну, а затем приходит медсестра и быстро делает мне укол. Я лежу и разглядываю картину на стене, пытаясь осознать услышанное. И хотя я жду наступление «красной армии» со дня на день, эта мысль о беременности всё равно пугает меня. Пожалуйста, только не сейчас. Это же не могло произойти именно тогда, когда я узнала, что из себя представляет мой муж. Да и ещё трихомонады эти, кто знает, как они могут сказаться на ребёнке.

Схватив в руки телефон, я смотрю на часы. Без одной минуты полночь. Как заворожённая я не отрываю взгляд от экрана до тех пор, пока цифры не сменяются полностью и начинается новый день.

Кажется, я отключаюсь, так и не выпустив телефона из рук. Всю ночь мне снится ребёнок, которого у меня пытается отобрать свекровь. Поэтому я безумна рада тому, что рано утром меня будит медсестра на очередную перевязку. Да я даже быстрее всех на завтрак пошла, лишь бы не сидеть в палате и не думать об этом. Но словно назло, мысль о беременности не покидает меня.

Да, я хочу ребёнка, но сильнее я хочу, чтобы у него была полноценная семья, которая будет его любить, а не то недоразумение, что окружает меня. Отец-подлец, злобная бабушка и тень дедушки. Когда в палату заходит медсестра, я буквально подскакиваю ей навстречу.

– Да что же вы такое творите, – ругается она на меня. – Вам необходим полный покой.

О каком покое она может говорить, если в голове словно заведённая крутится непрошеная мысль, даже факт измены сейчас отошёл на второй план.

– Доктор очень извиняется, но она забыла выписать вам направление.

После этих слов у меня внутри всё резко ухает вниз.

– Но, чтобы вы не мучили себя, она попросила дать вам это, – медсестра протягивает мне упаковку теста на беременность.

Конечно, анализы были бы надёжнее, но и это, как временная мера меня сейчас вполне устроит. Я беру его в руки, а в следующую секунду в палату заходит моя свекровь.

Шестнадцатая глава

При виде неё я спешно прячу коробку с тестом за спину и решаю пойти в наступление первой.

– Вы то, что здесь забыли? Ещё не все мне вчера сказали? Так знайте, остальное мне совершенно неинтересно, поэтому можете смело покинуть палату.

– Лариса, ты что это такое говоришь? – она переводит взгляд с медсестры на меня.

– А после нашего с вами разговора вы ожидаете чего-то другого?

– Ты всё не так поняла! – восклицает она.

– А что можно не так понять во фразе: знаю я, как лишить тебя всего? – я чувствую, как во мне вновь просыпается злость, а как выяснилось, для меня она не самый лучший советчик.

Я улыбаюсь медсестре и она, понятливо кивнув, быстро покидает мою палату.

– Я просто вчера очень расстроилась. Знаешь ли, не каждый день твои любимые дети собираются разводиться.

– Вы? Расстроились? Любимые? Вам не кажется, что где-то закралась ошибка?

– Какая ошибка, я всю ночь не спала! У меня знаешь, как душа за вас болит!

– Думаете, я вам поверю? После всего того, что вчера произошло? – я взмахиваю руками, а свекровь тут же цепляется взглядом за коробку с тестом.

– Лариса, ну будет. Тебе, к тому же, нельзя нервничать.

– С чего вы это взяли? – делаю вид, что не понимаю, о чём она говорит.

– Ох, ну конечно, первым должен был всё узнать отец. Вот Тимофей обрадуется-то, когда я ему расскажу! Какая долгожданная новость!

– Я не беременна, – отвечаю, глядя ей прямо в глаза.

– Ты мне эти глупости брось. А если чего плохое задумала, так немедленно выкинь эти мысли из головы. Это мой внук.

– У вас аппарат УЗИ вместо глаз? – усмехаюсь я.

– Вот только не надо паясничать. Ты не имеешь права скрывать от нас свою беременность.

– И кто же вам это сказал?

– Значит так, Лариса. Давай, собирай свои вещи и поехали домой.

От подобного заявления я даже забываю, что я собиралась ей сказать.

– Нечего тебе в таком состоянии заразу в больнице собирать. Уж перевязать я тебя, и сама смогу, подумаешь, ожог.

– Я всё-таки надеюсь, что вы сейчас пошутили, – происходящее кажется мне каким-то сюром, поскольку подобное просто не может происходить в реальности.

– Да какие тут могут быть шутки? У моего Тимофеюшки будет сынок. Наследник. Радость-то какая!

Так, это уже переходит все разумные границы, кажется, пора заканчивать этот фарс.

– Значит так, давайте-ка расставим все точки над и. Я не беременна.

– Ну, конечно, и поэтому ты прячешь от меня коробку с тестом на беременность, – перебивает она меня.

– Вас и вашего сыночка это больше никак не касается.

– Ещё как касается, – она в несколько шагов преодолевает разделяющее нас расстояние. – Только попробуй что-нибудь с ребёнком сделать, я тебя по судам затаскаю. И развода ты не получишь. Мой внук будет расти в полноценной семье. А то, что вы поругались, это ерунда и не стоит ломать жизнь из-за подобной ерунды.

– Я смотрю, вы только угрожать и умеете.

– Так если ты не понимаешь, когда с тобой по-хорошему общаются.

– Вон, – резко говорю я, поскольку моё терпение на пределе.

Явно не ожидав подобного, она замирает напротив меня с открытым ртом.

– Мне нетрудно, я повторю – идите вон. Я больше не собираюсь слушать то, что вы говорите. Я не хочу видеть ни вас, ни вашего сыночка, ни кого-либо из вашей семьи. Вам ясно?

Она хотела мне что-то сказать, но в этот момент в палату заходит заведующий отделением.

– Тихомирова, что ж тебе спокойно не лежится, а? Что у тебя опять происходит?

– Непрошеные гости, – отвечаю я ему. – Пожалуйста, отзовите с поста охраны возможность моего посещения. К маме я вполне могу и сама спуститься, а остальные посетители мне ни к чему.

– А это? – он переводит взгляд на мою свекровь.

– Знать не знаю, – отвечаю я.

– Да как ты смеешь? – шипит свекровь. – Я тебе покажу, знать не знаю…

– Гражданочка, немедленно покиньте палату, – строго произносит он.

– Я буду на вас жаловаться, – она тычет в него пальцем, а затем поворачивается ко мне. – Только попробуй что-нибудь с ребёнком сделать, я тебе жизни не дам!

– Вы бы поаккуратнее с угрозами, так и до уголовной скамьи недалеко, – глядя прямо на неё, произносит он.

– Слышала? Это тебе врач говорит, – а затем, демонстративно задрав голову, выходит из палаты.

– Может, мне выписать вас за нарушение режима? У меня всё-таки ожоговое отделение, а не психоневрологическое.

– Простите, она увидела у меня тест в руках и решила, что я беременная. А я не беременная, ну во всяком случае очень на это надеюсь.

Он лишь сильнее хмурится, а затем говорит, чтобы я следовала за ним. Быстрым шагом мы идём к процедурной.

– Возьмите у неё кровь на анализ ХГЧ по CITO, – говорит он. – Как только придёт результат, несите прямиком ко мне.

Медсестра тут же исполняет указание заведующего, а мне ничего не остаётся, как в нетерпении ждать результатов, ходя по палате из угла в угол, словно тигр в клетке. Я очень надеялась, что сегодняшний день станет точкой отсчёта моей новой жизни, но, как оказалось, старая никак не хочет отпускать меня.

Зачем свекровь вообще пришла ко мне в больницу? После всего произошедшего, я уже право, не знаю, чего мне следует от неё ожидать. Может, мне стоит обратиться в охранное агентство и нанять человека, чтобы он защищал меня от подобных контактов? Неужели я всерьёз рассуждаю об этом?

Приход медсестры я воспринимаю, как чудо. Но мне кажется, что она еле плетётся и меня так и подмывает поторопить её. А вот зайдя в кабинет заведующего отделением я почему-то робею и чувствую, что меня начинает потряхивать от того, как внимательно он на меня смотрит, а затем произносит:

– Учитывая вашу ситуацию, я очень рекомендую вам успокоиться.

_____________________

Дорогие читатели! С радостью хочу сообщить, что моя книга "Измена. Семья, которой не было" полностью завершена - https://litnet.com/shrt/nH7r

Семнадцатая глава

Вопреки его словам меня лишь сильнее накрывает паника. Что он хочет этим сказать? Что анализ на беременность дал положительный результат?

– Какую ситуацию мне следует учитывать? – спрашиваю я, едва не сев мимо стула.

– Я пообщался с дежурившим вчера врачом, и она рассказала, что вы потеряли сознание потому, что весь день ничего не ели.

– Да при чём тут моя потеря сознания? Вы же вызвали меня, чтобы рассказать о результатах анализа на беременность, разве нет? – в каком-то отчаянии говорю я, поскольку если я окажусь беременна...

Даже не хочу об этом думать. И, словно специально, чувствую, что меня начинает тошнить.

– Что вы так зациклились на своей мнимой беременности? Вот ваши анализы, ХГЧ в нём полностью отсутствует, – он протягивает мне лист, который я тут же выхватываю из его рук.

Действительно, напротив результата стоит ноль. От резко отступившего нервного напряжения чувствую себя немного опустошённо. Но боже, какое же это облегчение!

– Спасибо! Спасибо вам огромное, – подскакиваю я, собираясь обойти стол и обнять его, но натыкаюсь на его суровый взгляд.

– Лариса Григорьевна, я вызвал вас сюда, чтобы поговорить о вашем психоэмоциональном состоянии.

– А что с ним не так? – я присаживаюсь обратно, чувствуя себя полной дурой.

– Я рекомендую вам обратиться к специалисту, поскольку считаю, что ваше внутреннее состояние наносит очень серьёзный урон вашему физическому здоровью. Плюсом стоит учитывать ваших родственников, которые всячески стараются дестабилизировать вас. Особенно эта женщина, которая угрожала вам.

Я тут же вспоминаю слова свекрови и понимаю, что в его словах есть некая доля логики. Но насчёт моего внутреннего состояния – это явный перебор.

– Тот факт, что вчера я узнала о том, что муж мне изменяет, действительно очень сильно выбил меня из колеи, но это вовсе не повод отправлять меня к психиатру.

– Я никуда вас не отправляю, я лишь рекомендую обратиться за помощью к специалисту. И потом, учитывая всё произошедшее, я хочу предложить вам альтернативный вариант нашего с вами дальнейшего взаимодействия. Как вы смотрите на то, чтобы мы перевели вас на дневной стационар? За документы можете не переживать, к тому же вам нужно будет лишь приезжать к нам по утрам, на перевязки.

Я смотрю на него и прекрасно понимаю, что он всеми силами старается от меня избавиться. С одной стороны, меня дико злит, что он посчитал меня сумасшедшей, а с другой, какой смысл моего нахождения здесь? Возможно, это действительно самый оптимальный вариант в моём случае. К тому же если все будут думать, что я лежу в больнице, то и тревожить меня дома никто не станет.

– А вы знаете, пожалуй, я соглашусь, – спустя какое-то время говорю я, и мне кажется, что он явно рад это слышать.

– Тогда сейчас мы подпишем документы и будем ждать вас завтра.

Спустя час я счастливая и довольная спускаюсь в холл больницы и уже собираюсь пройти сквозь пропускной турникет, как вдруг слышу свою фамилию.

– Мне нужно к Тихомировой, в ожоговое.

Я удивлённо замираю, поскольку вряд ли в ожоговом отделении есть моя однофамилица.

– Навещать больных можно только в разрешённое администрацией время. Утренние часы посещения с девяти до двенадцати, посмотрите вон туда, – недовольно отвечает охранник, указывая на электронный циферблат над дверью, где горят ярко-красные цифры: двенадцать ноль один.

– Но мне нужно всего лишь поговорить с ней.

– Приходите после четырёх, – произносит он, а дальше полностью игнорирует все её вопросы.

Я внимательно разглядываю девушку, и мне она почему-то кажется смутно знакомой, но хоть убей, я не могу вспомнить, где я могла видеть её. Вполне вероятно, что я сейчас сделаю большую глупость, но мне становится дико любопытно, зачем я ей понадобилась.

Пройдя через турникет, я дожидаюсь, когда она выйдет из больницы, и иду за ней следом. По её движениям видно, что происходящее её дико раздражает, но и поделать с этим она ничего не может.

– Извините, я случайно услышала ваш разговор, вы ищите Тихомирову? – спрашиваю я, догоняя её.

– А вам какое дело? – огрызается она, не глядя на меня.

– Ну, допустим, Тихомирова — это я.

Она разворачивается ко мне и резко хватает меня за запястья и тянет куда-то в сторону.

– Знаете что, это даже лучше, что вы сами меня нашли!

Я удивлённо приподнимаю бровь и пристально смотрю на неё.

– У вас есть последний шанс, чтобы избежать огромных проблем.

Боже, кажется, мне всё-таки и правда нужно будет нанять охрану, это уже просто не укладывается ни в какие рамки.

– Считайте, что я делаю вам огромное одолжение! – восклицает она, останавливаясь в тени деревьев.

– Для начала объясните мне, кто вы такая и чего от меня хотите, поскольку я ничего не понимаю.

– Вот только не надо строить из себя круглую дуру. Уверена, вам прекрасно известно, что ваш муж шантажирует меня.

Шестерёнки в моей голове крутятся с огромным скрипом, поскольку я не понимаю, чем Тимофей может её шантажировать, пока не вспоминаю про тот диск с видео для взрослых. Так вот, значит, зачем одна из его дамочек решила лично со мной познакомиться. Что же, это даже интересно.

– А вам не говорили, что спать с женатыми мужьями – это плохо? – отвечаю я ей. – Можно получить от этого массу неприятных последствий.

– Я так и знала, что вы с ним в сговоре! – выкрикивает она в ответ. – В общем, имейте в виду, если вы немедленно не прекратите меня шантажировать, я перейду к совершенно другим методам. Ясно вам?

– Мне плевать на вас и ваши взаимоотношения с моим мужем. Головой надо было думать, прежде чем ноги перед ним раздвигать, – зло отвечаю я, поскольку меня уже откровенно достали постоянные угрозы в мой адрес. – Он вас шантажирует, вот с ним и разбирайтесь, мне до этого никакого дела нет.

Хотя вот тут я слукавила, поскольку её слова о шантаже порядком меня взбудоражили. Неужели Тимофей, помимо своей киностудии, занимается противозаконными делами? Только этого мне ещё не хватало. И вообще, почему бы ей не обратиться в полицию?

Восемнадцатая глава

Сердце начинает биться как сумасшедшее. А я, словно истинный ценитель возле картины «Мона Лизы», вглядываюсь в его лицо. Олег явно возмужал и выглядит очень статусно за рулём этого автомобиля. Наши взгляды на какую-то секунду встречаются, но он тут же отворачивается и что-то говорит своей пассажирке.

Скорее всего, он меня даже не узнал, учитывая, сколько лет прошло с нашей последней встречи. Да и выгляжу я сейчас так себе, мягко говоря. Пока эти мысли проносятся в моей голове, вновь загорается зелёный, и его машина срывается с места, поднимая дорожную пыль. Из-за собственной глупости мне приходится стоять ещё полторы минуты, ожидая, когда можно будет перейти дорогу.

Благо автобус не заставляет себя долго ждать. Я оплачиваю билет и прохожу в самый конец салона. Не хочу, чтобы хоть кто-нибудь сейчас был рядом. Автобус громко «чихает» и начинает движение. Я смотрю в окно, а перед глазами так и стоит его лицо.

Олег был моей первой настоящей любовью. Мы познакомились случайно. Даже не так. С ним должна была познакомиться Оксана, а я совершенно случайно встретилась с ней на улице, и она позвала меня погулять. Но как-то так получилось, что на какое-то время мы остались с ним вдвоём и между нами завязался разговор. Первым делом он спросил меня про то, колготки какой фирмы я ношу.

Я ещё тогда подумала, что меня оставили наедине с сумасшедшим, но всё же ответила. После чего мы обсудили их качество, а дальше я не знаю, как так повернулся разговор, но мы уже не придерживались какой-то определённой цели и говорили так, словно давно друг друга знаем. Никогда не думала, что мне будет так интересно общаться с незнакомым парнем.

Время близилось к полуночи и мне уже было пора возвращаться домой, поскольку мама не ложилась спать, пока я не вернусь. Олег тут же вызвался меня проводить. Для меня подобное было в новинку, но не буду скрывать, что мне это очень польстило. Подойдя к моему подъезду, он пожелал спокойной ночи, при этом поцеловав мою руку, и ушёл. А я мчалась домой с сумасшедшей улыбкой на лице.

Дело в том, что я никогда не была избалована вниманием парней и такое яркое проявление симпатии заставило моё сердце трепетать. И лишь дома я поняла, что мы даже не обменялись номерами телефонов. Это довольно быстро вернуло меня на грешную землю. Той ночью я так и не могла уснуть, думая о нём. И каково же было моё удивление, когда утром мне пришло сообщение с незнакомого номера: "Прекрасного утра – прекрасной девушке".

Моя первая любовь была чистой и искренней, как капля росы на нежном лепестке цветка поутру. Я влюбилась в него так беззаветно и нежно, что, когда спустя полгода наших отношений пришло известие, что его забирают в армию, думала, сойду с ума от горя. Но он обещал, что будет писать и звонить мне при любой возможности. А я, что буду его ждать, ни смотря ни на что.

И я ждала. Я практически не выпускала телефон из рук, чтобы не пропустить его звонок или сообщение. Мама даже смеялась, что я и во сне была готова ответить ему. Ведь не известно, в какой момент у него появится шанс выйти на связь. Вот только спустя пару месяцев всё резко прекратилось, а оператор стал отвечать, что устройство вне зоны действия сети.

Я так переживала, что с ним что-то случилось, учитывая, что служил он практически на другом конце страны, что пошла к его матери, чтобы узнать, всё ли с ним в порядке.

Надо сказать, что я ей в принципе никогда не нравилась, а в этот раз она и вовсе встретила меня очень холодно. Открыв дверь, она тут же накричала на меня за то, что я вообще посмела сюда прийти. А потом, бросив презрительный взгляд, сказала, что я жалкая, а её сынок наконец-то одумался и взялся за ум, выбросив всю эту любовную дурь из головы. Мне следует перестать пытаться выйти с ним на связь, да и вообще лучше забыть о нём.

Это известие стало для меня настоящим ударом. Не смотря на ее слова я еще какое-то время пыталась хоть как-то связаться с ним, даже нашла номер части, но мне отказались сообщать какую-либо информацию. Его телефон всё также был вне зоны доступа, а я выгорела изнутри. Его предательство не оставило внутри меня ничего живого. Мне казалось, что я рухнула с обрыва и меня уже никогда не собрать воедино. В какой-то момент у меня даже не осталось слёз, чтобы плакать.

Я отправила номер Олега в чёрный список. От той нежной, трепетно любящей Ларисы больше не осталось ни следа. Сломанная кукла, а не человек. Полгода мама с Оксаной пытались вытащить меня из этого состояния, но удалось это лишь Тимофею. Он так трогательно заботился обо мне, что я решила, вот он, тот, кто по-настоящему достоин моей любви.

В один из дней, когда мы гуляли с Тимофеем по набережной, мне показалось, что я увидела Олега. Несмотря на то что я запретила себе и своим родным любое упоминание о нём, сердце забилось так сильно, что я испугалась, что оно раздерёт мне всё изнутри своими острыми осколками.

И всё же я хотела посмотреть в его глаза, поэтому попросила Тимофея купить мне мороженое, чтобы ненадолго остаться одной. Вот только когда я вновь посмотрела туда, где, как мне показалось, он стоял, там никого уже не было. И это даже было только к лучшему.

Сегодняшняя встреча вновь разбередила мои воспоминая, что были надёжно похоронены под таким слоем бетона, что я думала, они никогда больше не ворвутся в мои мысли, но вот я чувствую, как внутри всё буквально выворачивается наизнанку, осколки сердца вновь причиняют боль при каждом его ударе, а по щеке катится одинокая слеза.

Нет! Резко смахиваю её, ругая сама себя. Довольно! Это давно забытое прошлое, и я не позволю ему ворваться в моё настоящее. Если мы за столько лет с ним ни разу не встретились, так и дальше больше никогда не увидимся. А это лишь досадное недоразумение, которое не стоит моего внимания. Мне проблем в моём настоящем вполне себе предостаточно, не хватало только вновь начать страдать из-за прошлого.

Выйдя на остановке, медленно обвожу взглядом серую панельную девятиэтажку, находя по привычке балкон тётиной квартиры на шестом этаже. Сейчас заберу ключи у соседки, которая согласилась иногда заходить и поливать цветы, и наконец-то смогу побыть в полном одиночестве, чтобы обдумать всё произошедшее.

Девятнадцатая глава

– И как давно это было?

– Дак около часа назад, но ты не думай, – она вдруг строго посмотрела на меня. – Я у него паспорт попросила и когда увидела, что ты записана, как его супруга, только тогда отдала.

– Спасибо, тёть Марусь, я в вас не сомневалась, – отвечаю с улыбкой, а внутри всё бурлит от негодования. – Я тогда пойду.

– Конечно, милая. Но, если что, ты приходи.

– Ещё раз спасибо.

Женщина закрывает дверь, а я с трудом сдерживаю рвущееся наружу раздражение. Не на неё, на себя. Зачем я вообще рассказывала своему мужу обо всём. Он ведь прекрасно знал, что мы с соседкой в доверительных отношениях, вот и пришёл, наверное, выпытывать, что здесь и как. А здесь такая удача.

И, самое главное, ведь как быстро сориентировался. Не иначе мамаша уже про мою мнимую беременность напела. Вот и что мне теперь делать? Да, можно вызвать слесаря, чтобы вскрыл замки, но для этого сначала нужно будет съездить к маме за документами. Может, проще нанять какого-нибудь медвежатника по объявлению? Всё равно теперь замок менять.

Не знаю зачем, но со злости резко дергаю ручку нужной мне двери, и она вдруг открывается. Я толкаю её чуть сильнее, раздаётся пронзительный скрип, а следом в коридоре тут же появляется Тимофей. Надо было видеть его глаза в тот момент, когда он заметил меня.

– Лариса?! Ты что тут делаешь? – даже с каким-то наездом спрашивает он. – Ты же должна быть в больнице?

– Меня больше интересует, что здесь делаешь ты?

– Как это что? – он с каким-то возмущением смотрит на меня. – Оцениваю состояние квартиры.

– Ты часом не оборзел? – захожу в квартиру, закрывая за собой дверь. – Кто вообще дал тебе право здесь находиться?

– Я понимаю, что ты расстроена, – он вдруг резко меняет тон своего голоса и начинает говорить как с маленьким ребёнком. – Давай, ты сейчас не будешь нервничать. Пойдём на кухню, я заварю тебе чаю.

Меня порядком настораживает такая заботливость и ещё тот факт, что он ощущает себя здесь, как полноправный хозяин.

– Какой чай? Я ещё раз тебя спрашиваю, Тимофей. Что ты здесь забыл?

– Да что ты как заведённая? Говорю же, оцениваю квартиру. Надо же понять, в каких условиях будет расти наш будущий малыш.

– А что, мамочка уже передумала отдавать МОЮ, – специально выделяю голосом это слово, – квартиру Андрею и его отпрыскам?

– Послушай, мама очень сожалеет о том вашем разговоре.

Я складываю руки на груди, поскольку ни на йоту не верю его словам.

– Ларис, вчера у всех был очень трудный день.

– Да, особенно у тебя. С самого утра начал трудиться.

– Поверь, это всё в прошлом, я сделаю всё ради тебя и нашего малыша, – он подходит вплотную ко мне и кладёт руку на мой живот.

Я резко отбрасываю его руку и обхожу его, проходя вглубь квартиры.

– Никакого нашего ребёнка нет.

– В тебе просто говорит обида, я понимаю и признаю, что не был идеальным мужем. К тому же каждый может оступиться в этой…

– Оступиться? – перебиваю я его. – Да ты как споткнулся, так и принялся кувыркаться по этой лестнице без остановок. Куда ты, кстати, дел тот диск, там много занимательного контента.

– Я уже сказал, это всё в прошлом. Теперь есть только ты и наш малыш, – вновь повторяет он. – Я люблю тебя.

– Хватит, – взрываюсь я. – А, когда ты бросил в меня гладильной доской, это тоже было проявлением твоей любви? Пошёл вон отсюда, Тихомиров. Я ненавижу тебя всеми фибрами своей души. Ты хоть представляешь, сколько боли ты мне причинил? Я же любила тебя, доверилась тебе, а ты…

– Ларис, я просто с катушек вчера слетел от страха потерять тебя!

Может это всё воспалённый бред в моей голове и доктор прав, что мне нужна помощь специалиста? Я закрываю глаза руками в надежде, что если я не буду ничего видеть, то это всё исчезнет, раствориться без следа.

– Сладкая моя девочка, я же так люблю тебя.

Не рабочая техника оказалась, а жаль, насколько всё было бы проще.

– Да ты и представить себе не можешь, как я ждал, когда у нас появиться маленький, а ты всё со своими анализами носилась. Но ничего, теперь мы заживём полноценной семьёй. Мама даже согласилась переехать к нам, чтобы помогать с малышом.

– Что?!

– Ну ты хоть представляешь, как это тяжело? Я, до сих пор, как вспомню, как Андрюхина жена после родов и бессонных ночей выглядела, так вздрогну. А ты-то у меня красавицей быть должна. Ты ещё благодарить маму будешь, что она на такое дело добровольно согласилась, чей не молодая уже, – нравоучительно заявляет он мне. – Конечно, мы выделим ей отдельную комнату, вторая под детскую, ну а мы с тобой в зале будем. Правда, здорово?

Ты не переживай, я уже всё примерно распланировал. Кстати, хотел у тебя попросить прощения. Я думал, ты деньги на какую-то ерунду сливала, а ты вон как хорошо здесь всё сделала, а то я видел, что здесь после похорон было. Да и теперь больше денег сэкономим. Ребёнку ведь столько всего надо купить, хотя я думаю, за Андрюхой не заржавеет, поделиться старыми вещами.

Он тараторил практически без остановки так, что у меня дико разболелась голова. У меня складывается впечатление, что Тимофей вместе со своей мамой живут в каком-то вымышленном параллельном мире, где всё будет так, как они распланировали. Точнее, поправочка, как его мать всё распланировала.

Нет, это просто уму непостижимо, а самое главное, как оперативно они работают в этом направлении. Утром она мне угрожает, а днём уже переезжает жить в мою квартиру. Боюсь даже представить, что будет вечером. Кто знает, может ещё какая дамочка с угрозами будет меня разыскивать. Это, видимо, какой-то последний писк моды в отношении меня. Кстати, об угрозах.

– Ну раз ты у меня весь из себя такой заботливый, – я прерываю поток его рассказов о такой "чудесной" жизни в моей квартире. – Почему ко мне в больницу приезжает твоя любовница и угрожает расправой, если ты не перестанешь её шантажировать?

Двадцатая глава

Тимофей давится воздухом на очередной фразе и начинает кашлять. Взять бы сейчас сковородку, да постучать по его спине, чтобы не повадно было. Вот только боюсь, войду во вкус и вместо спасения пойду по наклонной, а мне и так проблем сейчас хватает, поэтому молча стою и наблюдаю за его мучениями. Даже приятно.

– Ну так что? – спрашиваю я, когда он наконец-то прекращает кашлять. – Что ты мне ответишь?

– Мне бы водички, – хрипит он, держа руку на груди.

– Стакан в шкафу, вода в раковине, дорогу знаешь, – без какого-либо сочувствия отвечаю я.

– И когда ты стала такой…

– Стервой? – он бросает на меня недовольный взгляд, а я продолжаю. – Да-да, я помню, как ты меня называл.

– Нет, – сразу отводит глаза в сторону. – Бесчувственной.

– Для тебя у меня внутри больше не осталось никаких чувств, Тимофей. Все сгорели дотла, – отвечаю я, хотя внутри меня сейчас полыхает дикое раздражение на весь этот фарс. – И я по-прежнему жду ответа на вопрос.

– А что здесь отвечать? Вероятно, это какая-то ошибка, – он разводит руками, словно мы говорим о какой-то ерунде.

– Если бы я своими глазами не видела тот диск, то, может, по глупости, и поверила бы тебе, но не теперь. Помимо того, что ты ведёшь скрытую съёмку своих любовных похождений, ты ещё и пошёл на шантаж? Не слишком ли круто для тебя?

– Лариса, прекрати делать из меня негодяя.

– И правда, чего это я, ты же у нас святой праведник. Живёшь по заветам предков, не нарушая законодательства Российской Федерации, – не могу сдержать едких ноток в своём голосе.

– Это просто недоразумение, – морщится он, потирая ладонью свой лоб.

– Недоразумение, Тимофей, это твоё нахождение здесь. А угрозы, это уже подсудное дело. Хотя, если взять во внимание, как она мне угрожала, это скорее тянет на лихие девяностые.

– А что она тебе сказала? – вдруг спрашивает он, при этом явно избегая смотреть мне в глаза.

– Что перейдёт к другим методам. Всё, хватит, я ужасно устала, покинь мою квартиру и забудь дорогу сюда.

– Как я теперь тебя оставлю, если ты говоришь, что тебе угрожали?

Пожалуй, идея со сковородкой была не так уж и плоха.

– Это всё твоя вина, Тихомиров. Оставь меня, уйди из моей жизни. Вчера, как я застала тебя с… – я пытаюсь подобрать более приличный вариант, но в голове сплошь нецензурные выражения. – В общем, с тех пор моя жизнь — это сплошной ад. Я больше не хочу иметь с тобой ничего общего. Мой адвокат скоро начнёт наш бракоразводный процесс, и между нами больше не будет ничего общего. Жаль только, что по суду нельзя будет вернуть то, чем ты меня наградил.

– Я не дам тебе развод, – резко произносит он. – Мой ребёнок не будет расти без отца.

– Да нет никакого ребёнка! – я срываюсь на крик. – Я про ЗППП, которые ты притащил в нашу постель. Или уже забыл, с чего начался этот бесконечный поток грязи?

– Прекращай нести чепуху, заболевание можно вылечить, а ребёнка ты одна растить не будешь!

– Да услышь ты меня, я не беременна. Точка.

– Ты сделала аборт? – он сжимает руки в кулаки и начинает надвигаться на меня.

– Если ты хоть пальцем меня тронешь, я упеку тебя за решётку, Тихомиров. Плюс выдам всю твою подноготную так, что ты никогда не отмоешься!

В нескольких шагах от меня он останавливается, но я теперь знаю, что от него можно ожидать всё что угодно. Моё сердце колотится так, что по рёбрам вот-вот пойдут трещины. И ещё так некстати начинает ныть место ожога. Кажется, мне стоит сейчас оказаться как можно дальше от него. Этот разговор явно не приведёт ни к чему хорошему, а в больницу или, чего хуже, я не хочу.

– У тебя час на то, чтобы покинуть мою квартиру, Тимофей. Я не желаю иметь с тобой ничего общего. Ключи отдай обратно соседке, – произношу я и быстро направляюсь к входной двери. – Если по истечении этого срока ты не вернёшь ключи, я позвоню в полицию.

Быстро выхожу из квартиры, пока он не успел опомниться, и, игнорируя лифт, бегу вниз по лестнице. Несмотря на то что я чувствовала себя довольно уверенно в разговоре с ним, сейчас меня начинает порядком потряхивать. А когда я слышу быстрые шаги за спиной, то пульс и вовсе нарушает все допустимые пределы.

Я перепрыгиваю через ступеньки, стараясь покинуть подъезд как можно скорее. Не вписавшись в очередной поворот, ударяюсь о перила, но несмотря на дикую боль в боку, продолжаю бежать. Подъездная дверь открывается ровно в тот момент, когда я к ней подбегаю. И я чуть не сшибаю с ног женщину, которая хотела войти.

Она что-то кричит мне вслед, но мне на это абсолютно наплевать. Самое главное, что я выбралась из закрытого помещения, где никто не сможет ему помешать. Сейчас осталось добежать до самой улицы, и там я смогу немного выдохнуть. Но стоит мне только оказаться среди людей, как меня кто-то хватает за руку.

Я разворачиваюсь и встречаюсь взглядом с разъярённым Тимофеем.

– Ты что устроила? – шипит он, но тем не менее здесь ему приходится держать себя в руках.

– Не трогай меня, или я закричу.

– Перестань позориться на людях, истеричка. Подумай о здоровье нашего ребёнка.

– А ты своей головой думал, когда спал с другими? Никого ребёнка нет, услышь меня. То, что вбила в голову твоя мать, было досадным недоразумением. Я. НЕ. БЕРЕМЕННА.

На нас начинают оглядываться прохожие, а он сильнее сжимает мою руку и тащит меня обратно в сторону дома.

– Пожар! – громко кричу я, и Тимофей от неожиданности выпускает руку.

Я бегу к дороге, возле которой стоит чёрный минивэн с водителем, что-то рассматривающим в своём телефоне. Надеюсь, он сможет мне помочь. Как только я подбегаю ближе, дверь машины вдруг распахивается и из неё выходит огромный амбал. Глядя на него, я уже начинаю сомневаться в правильности своего решения.

Вот только остановится я смогла буквально в шаге от него. Он вдруг улыбается и хватает меня, затаскивая в эту машину. Я даже не успеваю пикнуть, как оказываюсь внутри, мне на голову надевают мешок, а машина трогается с места. Меня вдавливает в сиденье, а на весь салон раздаётся до боли знакомый голос.