Развод. Последний дубль.

Пролог

Я смотрела на слово «End». Два года выговаривала эту боль, веря, что роман станет спасением. Писала о той, кого потеряла — моей опоре, близняшке. Моей Энн. Семьсот тридцать дней без её смеха, объятий. Всё, что осталось — флешка. Холодный осколок памяти, хранящий историю её любви. Их переписки с Милтоном. Каждое слово, каждый взгляд, оцифрованный и законсервированный.

— Пора отпустить, Эш, — сказал муж.

Я кивнула. В этом жесте была вся правда: я отчаянно хотела и понимала — пора. Но тогда мы ещё не знали, что в ту самую секунду, когда история Энн была закончена, наша жизнь писалась по другому сценарию. Потому что «поставить точку» оказалось страшнее, чем писать. Это означало остаться наедине с тишиной. Я ошиблась. Тишина была не самой страшной вещью, которая меня ждала.

Начнём с того вечера, когда я совершила одну ошибку, а он — другую. Гораздо страшнее.

Глава 1.1: Эшли

Эшли

Цифры на часах давно перевалили за полночь. А я всё сидела перед монитором, не в силах поставить последнюю точку. Каждый пиксель настойчиво требовал завершения, а я цеплялась за мгновение, ведь чувствовала: одним этим движением я перережу последнюю, драгоценную нить, что связывала меня с ней.

Меня зовут Эшли Рут. Рут — моя девичья фамилия, которую я не смогла променять даже на Паркс в паспорте. Я айтишница, которая решила, что лучший психолог — это не кушетка, а бездонная глубина текстового редактора. Странное решение, знаю. Но, по версии моего мужа Энтони, это мой способ собрать себя по кусочкам, как пазл, снова и снова перебирая одни и те же фрагменты памяти.

Два года назад мой мир раскололся. Моя сестра Энн и её парень Милтон разбились. «Разбились» — это не просто слово, а мрачная, неоспоримая эпитафия, выбитая на камне моей памяти. Они ехали к нам на ужин, везли с собой смех и привычные, дурацкие споры о кино. Но вместо их приезда в тот вечер были только мои крики, которые я глушила ладонями, и горький, обжигающий привкус несправедливости на языке.

Если бы не Энтони, я бы, наверное, свихнулась. Спасибо ему, что он до сих пор рядом и стойко выдерживает мою самоналоженную тюрьму. Однако я ощущаю, как между нами — там, где когда-то пульсировала близость, — медленно, но неумолимо возводится стена.

Признаюсь, за последние два года я почти не выходила из дома. Мой мир сжался до этих четырёх стен, а любая вылазка за продуктами стала чем-то вроде чудовищно пугающей экспедиции, и то лишь по самой острой нужде. Неудивительно, что вся наша бытовая рутина — когда-то общая, живая ткань нашей жизни — теперь тяжким бременем легла исключительно на его плечи.

Я видела, как напряжение сковывало его, а пальцы отбивали лихорадочную дробь по столу, выдавая его внутреннюю борьбу, прежде чем он исчезал в кабинете, прячась за ширмой «срочного созвона».

Мой муж — блестящий лондонский риелтор, виртуоз, способный провернуть самые сложные чужие сделки. Но именно он, мастер убеждения и компромиссов, оказался абсолютно неспособен заключить сделку с нашим общим горем...

А я? Я сбежала. Из офиса — в спальню. И кодила. Бесконечно кодила, пытаясь заменить боль в душе на строгий синтаксис программ. А месяц спустя после их смерти, я вскрыла тот полицейский пакет. Среди бумаг и личных вещей нашлась она — та самая флешка, их капсула времени. Энн и Милтон обожали эту трогательную игру: писать друг для друга мини-программы-признания, которые запускались при подключении носителя. И вот тогда внутри меня что-то щёлкнуло. Я должна была рассказать. Не о трагедии. А об их любви.

Так я начала писать. Днями напролёт, впадая в забытьё от недосыпа. Я вычёркивала целые главы и начинала с чистого листа. А потом меня понесло, и история полилась сама, выплёскиваясь на страницы вместе с солёными потоками слёз. Это была их история, и я пропустила каждую её букву через сито собственной боли.

Хоть мы с сестрой и были похожи как две капли воды, характерами оказались полярными противоположностями. Энн — комета, яркая, неудержимая, душа любой вечеринки. Я же всегда была тёмной материей на задней парте, стараясь впитать каждую крупицу знания, как будто от этого зависела моя жизнь.

Родителей мы потеряли рано. С четырнадцати лет нас воспитывала тётя Дженис, женщина, чья жизнь была похожа на бесконечный трейлер к романтической комедии: с перелётами первым классом, коктейлями на закате и новым мужчиной в каждом новом городе, которого она представляла нам под девизом: «А вдруг это Он, тот самый?». К своим пятидесяти она так и не нашла ни его, ни себя в роли матери.

Поэтому мы с Энн стали семьёй друг для друга, были и матерью, и отцом, и целой вселенной, в которой хватало места на двоих. Теперь моя семья — это муж и тётя. Именно она стала моим первым читателем, строгим критиком и тем молчаливым собеседником, который лишь тяжело вздыхал, наблюдая, как я снова и снова переписываю одну и ту же главу.

Она ждёт финала. А я... я не могу дописать последнее предложение, потому что за ним скрывается пустота. Мной движет страх снова остаться наедине с тишиной в собственной голове, без этого спасительного щита из слов, что два года защищал меня от реальности.

Но так больше продолжаться не может. Я вижу, как от моей боли угасает Энтони. Он не заслуживает такой жизни!

Дети. Я читаю это желание в его глазах, в его поспешно спрятанных, едва слышных намёках, которые он тут же гасит, боясь спугнуть. Но он по-прежнему терпит. И ждёт.

Всё в нашей жизни застыло, как болото. Наш когда-то шумный дом погрузился в тишину. Её не пробивают даже редкие обсуждения новостей. Даже тётин смех, который Энтони так старательно организует, приглашая её каждый вечер, до меня не долетает. Я знаю, он делает это специально. Каждый день он пытается разобрать по кирпичику тот кокон, который я за два года вокруг себя возвела.

Он, наверное, боится, что я окончательно рухну.

Но правда в том, что я была сломана уже давно. Просто научилась очень тихо скрипеть, не выдавая себя.

Глава 1.2: Эшли

— Можно войти? — его голос прозвучал с порога спальни, тихий и осторожный, будто он боялся спугнуть тишину.

— Да, конечно.

Теперь он входил в спальню только с моего разрешения. Лишь в особенно жестокие, одинокие ночи я просила его лечь рядом, осознавая, что была не той женой, о которой он мечтал.

Кошмары держали меня в плену: его прикосновения, вместо утешения, вызывали лишь резкие вздрагивания. А ему ведь в семь утра нужно было быть в офисе.

Поэтому его постоянной спальней стала гостиная. А та, наша, пропитанная памятью о смехе и страсти, теперь была для него просто ещё одной комнатой.

— Дописала? — Энтони присел на корточки рядом, и его ладонь легла на мою руку.

В тусклом свете настольной лампы его серые глаза становились прозрачными, будто выцветшими, — почти такими же, как в наши студенческие годы.

Он появился тогда в моём кафе незваным гостем и осел там, как неизбежность. Каждый день — тот же столик, тот же американо, тот же взгляд.

Три долгих месяца этого безмолвного, пристального наблюдения сводили меня с ума. В конце концов, я не выдержала, и, собрав всю решимость, отказалась его обслуживать.

Вот тогда-то он и нарушил молчание. А я, смущённая до дрожи, метнулась прочь, в спасительную прохладу подсобки. Но он оказался настойчивее, чем я думала.

Он ждал. Ждал, пока я закончу смену.

Так началась наша история...

— Не могу... дописать это слово... — я провела пальцами по его русым волосам.

— Помочь? — Энтони взял мою руку и на мгновение прижал к своим губам.

Он давно так не делал. Вообще, за эти два года мы разучились быть мужем и женой. Секс стал абстрактным понятием, как погода за окном — что-то, что существует где-то там, в параллельной вселенной подкастов и сериалов, под которые он готовил ужин.

Он пытался — говорил, устраивал романтические ужины при свечах. Но каждый раз я либо разваливалась на части, либо хлопала дверью. А в те редкие моменты, когда отчаяние сменялось апатичной готовностью, он уже отстранялся. Так и жили. Вроде муж и жена, но... все эти «но» копились в оперативной памяти наших отношений, пока система не начала зависать.

— Ты правда думаешь, это поможет? — я высвободила руку и уткнулась в мерцающий курсор, бесцельно крутя колёсико мыши.

Энтони положил свою ладонь поверх моей.

— Эшли... Пора её отпустить. Закончить.

— Тебе легко говорить! Ты никого не терял! — я сама испугалась громкости своих слов.

— Это неправда. Мне их тоже не хватает, — его голос дрогнул, обнажая рану, — но я уже не знаю, как до тебя достучаться... Как вернуть мою малышку?

Он смотрел на меня. И от этого взгляда моё сердце скрутилось в узел от острого, жгучего стыда. Неужели он не устал от всего этого? Почему не нашёл утешения в других объятиях, с той, которая подарит ему хотя бы иллюзию нормальной жизни? Какая же ужасная жена из меня вышла.

— Хорошо.

Палец сам дрогнул, едва касаясь экрана, и вывел на нём это короткое, оглушающее слово — «The End». В тот же миг внутри меня что-то щёлкнуло, резко, болезненно, будто переломилась кость, что два года срасталась неправильно, давая ложную опору. Вместо облегчения — накатила безвоздушная пустота, полный вакуум, в котором погасли все звуки и смыслы.

Слёзы потекли сами, беззвучно, размывая латинские буквы. Энтони не стал ничего говорить. Он просто притянул меня к себе, и его объятие не было порывистым. Оно было точным, как ключ, который вдруг перестал подходить к замку, став бесполезным. Я прижалась к его старому свитеру, и он пах одиночеством — тем самым, густым и въевшимся, что пропитало каждую стену нашего дома за эти два года.

И тогда я окончательно осознала: я закончила не книгу. Я похоронила сестру во второй раз, теперь уже окончательно отпустив её.

— Пойду в душ, — выдохнула я, поцеловав его в лоб.

Поднявшись, я направилась в ванную. Дрожь пробирала меня до костей — от пронизывающего холода или от бездонной пустоты, — я не могла сказать. Но одно я знала точно: тишина, ожидающая меня впереди, пугала куда сильнее, чем любая боль.

Визуалы героев

Эшли и Энтони Паркс

Энн и Милтон

Тетя Дженис

Две сестры... Две кометы...

Глава 2: Энтони

Энтони

Я лишь молча проводил Эшли глазами, пока её силуэт не исчез в проёме двери. Чёрт, её идея «проговорить боль» — этот её роман — не сблизила нас, а наоборот, разделила. Да, терять близких невыносимо. Но знаете, что ещё невыносимо? Жить с человеком, который сам себя потерял.

Два года я вижу одно и то же: её взгляд, устремлённый в пустоту где-то за моим плечом. Я постоянно звал в гости тётю Дженис, под любым предлогом, лишь бы получать хоть какую-то живую эмоцию, чтобы разогнать эту давящую тишину в доме. И Эшли действительно оживала, хоть и ненадолго. Она могла часами говорить о своей боли, её пальцы оживлённо летали над клавиатурой, создавая мир, в котором мне не было места. А я? Я стоял рядом и молчал, ощущая свою бесполезность. Кому я мог пожаловаться на эту немую пытку? Что сказать? «Жена два года не подпускает к себе, потому что пишет роман»? Надо мной бы просто посмеялись.

И как объяснить, что я похоронил не только Энн, но и ту, настоящую Эшли, в которую был влюблён? Этого никто не поймёт.

Я был студентом, когда впервые её увидел. Мир не замер, никаких замедленных съёмок и музыки — всё было до обидного прозаично. Эшли в то время подрабатывала официанткой в кафе. Я сидел, потягивал свой кофе, когда совершенно внезапно женщина за соседним столиком громко и нецензурно её обозвала. Я обернулся, встретился с её зелёно-голубыми глазами и... подавился своим американо. Вот так, с самого начала — неловко. Так в меня и ударила эта симпатия. Русоволосая девушка в ответ на мой нечаянный плевок на стол даже не улыбнулась, а лишь вздохнула и протянула мне салфетку.

Я не был красавцем. Скорее, мистер «Заучка», проглотивший все азы риелторского искусства, но совершенно не разбирающийся в искусстве флирта. Продать недвижимость? Легко. Решиться заговорить с ней? Это была уже задача со звёздочкой. Хотя к тому времени за плечами у меня был уже не один эпический провал в отношениях.

Язык у меня был хорошо подвешен, но с ней я молчал. Долго. Так долго, что она отказалась меня обслуживать. Вот тогда-то я и заговорил.

И начал не с «привет» или «давай выпьем кофе». Нет. Моей первой фразой стало: «Кофе здесь отвратительный, а вот вы — красотка». Уровень альфа-самца: минус один. Она улыбнулась и убежала. А я остался её ждать.

Так началась наша история...

Оказалось, мы учились в одном университете — Лондонском университете королевы Марии. Мы не отлипали друг от друга. Каждая свободная минута между лекциями заканчивалась нашим безумием. Да-да. В таких местах, что я бы повторил всё это снова, не раздумывая ни секунды.

Мы устраивали тематические свидания, вечера чтения вслух. Или она изображала скучную клиентку, а я подключал всё своё обаяние, пока она с игривым вздохом не «покупала» всё, что я ей «предлагал».

А потом я познакомился с её сестрой-близняшкой. Но различить их было легко. Энн обожала розовый цвет — настоящая панк-принцесса в розовом, вплоть до волос. А моя Эшли была приземлённой: с русыми волосами, сегодня — роковая дива, а завтра — в джинсах, байке и кепке.

Мне хватило полугода, чтобы в двадцать лет понять: я готов жениться на девятнадцатилетней студентке.

Но согласилась она не сразу.

У меня было две попытки. Первую я запорол сам. Так волновался, что оставил кольцо в такси. В номере встал на колени и протянул ей... шариковую ручку, обмотав её шнурком от кед. Она рассмеялась, но сказала, что скажет «да» только когда будет кольцо.

Эту ручку, кстати, она хранит до сих пор. И эта мысль согревает меня — значит, где-то там ещё теплится надежда, что моя Эшли вернётся.

Поженились мы после университета. Я уже работал, зарабатывал репутацию, статус и, конечно, деньги. На мои плечи легла забота и о её сестре. Когда Энн стала встречаться с Милтоном, я выдохнул. Шучу. Мне нравилось им помогать. Нравилось быть частью их семьи.

Полгода счастья... и наступил тот вечер, который разделил нашу жизнь на «до» и «после».

Первый месяц был адом: ночи, полные диких криков и безмолвных слёз. Я закопался в работу с головой, отдав её на попечение тёте. Я не бежал от неё совсем, просто не мог вынести зрелища, как мой любимый человек медленно сгорает заживо. Да, я эгоист, признаю. Но мне было легче в этом бегстве. Я ложился рядом, пытался обнять, но её крики пронзали меня насквозь, парализуя страхом.

А потом она нашла флешку. Идея написать роман тогда показалась мне спасением. Я думал, это как вскрыть нарыв — больно, но необходимо. Думал, пара месяцев, и этот яд боли вытечет на страницы, освобождая её. Но он не вытек. Она строила из него склеп.

Два года я жил с женщиной, которую хотел, которую любил. А потом просто привык к призраку. Секс стал актом самообслуживания, напоминанием, что я ещё жив. Даже когда она сама тянулась ко мне, я не мог. Потому что в её глазах я читал не желание, а долг. А безжизненно исполнять супружеские обязанности, видя, как она ждёт, когда это закончится, — унизительно.

И тогда я свыкся. Ждал.

Литмоб 10 причин для развода

Развод редко бывает внезапным. Он растёт медленно, почти незаметно, как трещина в стекле — сначала невинная, тонкая, почти декоративная. Но со временем она расползается, меняет форму, перерезает свет. Люди продолжают жить рядом, делить кухню, постель, планы на лето, но внутри них уже копится что-то невыносимое: недосказанность, усталость, разочарование, страх.

https://litnet.com/shrt/cpKQ

Мы собрали для вас десять историй, в которых любящим людям вдруг стало не по пути.

1. История о потерянных годах, прожитых ради детей, и несбывшихся надеждах. Он давно перестал скрывать измены, она все больше его ненавидела за сломанную жизнь. Дети выросли, пришла пора прощаться. Вот только есть ли шанс на новое счастье, когда молодость давно позади? Об этом в своем романе «Развод. Обнажая душу» вам расскажет Софья Алешина. Для читателей 18+

https://litnet.com/shrt/8z9Z

2. История о детективно-семейной драме с элементами морального выбора. Она была уверена, что за долгие тридцать лет брака хорошо узнала своего мужа. Но вдруг правда начинает вскрываться. Можно ли простить годы лжи? Об этом в своем романе «Развод, тантра, танго и cuba libre» вам расскажет Наталия Климова. Для читателей 16+

https://litnet.com/shrt/m2UC

3. История любви, которая подверглась испытаниям. Он был влюблен в нее со школы. Он взял на себя все ее проблемы в самый трудный момент. Он сумел стать главным человеком в ее жизни, и она оценила. Они вместе двигались к мечте, но мечты оказались разными. Об этом в своем романе «Развод: быть в тренде» вам расскажет Лариса Ясень. Для читателей 16+

https://litnet.com/shrt/Stpl

4. История о том, как одержимость творчеством переплетается с одержимостью властью. О грани между гением и монстром. И о том, на что способны две женщины, у которых нет ничего, кроме друг друга и всепоглощающей ненависти к своему тюремщику. Погрузитесь в психологическую бездну, где каждая глава – это новый мазок на холсте из страха, боли и отчаянной надежды. Об этом в своем романе «Развод. Две души – одна судьба» вам расскажут Валерия Земцова и Елена Станис. Для читателей 18+

https://litnet.com/shrt/IRmZ

5. История о попытке вернуть прошлое, пока настоящее рушиться. Он перестал быть собой, и причина тому – внезапный успех, одержимость идеей, которая отодвинула привычную жизнь вместе с общими стремлениями и мечтами на второй план. Правда ли, что семья рушится, когда женщина перестает терпеть? Об этом в своем романе «Развод. Я больше не твоя муза» вам расскажет Катя Тева. Для читателей 16+

https://litnet.com/shrt/qIBN

6. История о том, как любовь превращается в ненависть, когда ты видишь в своем партнере самого себя. Пара, которая вначале восхищалась общими чертами, теперь ненавидит друг друга за зеркальные недостатки. Об этом в своем романе «Развод. Темное зеркало души» вам расскажет Анна Камнева. Для читателей 18+

https://litnet.com/shrt/KFVn

7. История о том, как тишина в браке громче любого скандала. Когда командировки и совещания мужа становятся важнее семейной жизни, женщина остается одна. О том, к чему может привести женское одиночество читайте в откровенном романе Марии Мирабеллы «Развод в 40. Я тебе изменила». Для читателей 16+

https://litnet.com/shrt/Tv95

8. Ироничная и грустная история о том, как люди конструируют идеальных партнеров и разрушают реальных. Она променяла тихую гавань на всплеск эмоций, перепутала страсть и любовь, а в итоге потеряла того, кто по-настоящему ее любил. Об этом в своем романе «Развод. Последний дубль» вам расскажет Анастасия Гуторова. Для читателей 16+

https://litnet.com/shrt/iNZO

9. История о любви, зависти и саморазрушении. Один партнер развивается, растет, меняет жизнь, а второй застрял. Ревность к успеху, комплекс неполноценности, чувство, что тебя перерос собственный ученик. Об этом в своем романе «Развод. Последний штрих» вам расскажет Юлия Захарова.

https://litnet.com/shrt/qBf2

10. История о женщине, которая впервые за долгие годы брака задала себе вопрос: а кто я без роли матери и жены? Жизнь без любви подобна вечной дождливой осени. Но так хочется весны и красок, особенно когда дети выросли, а жизненный цикл перешагнул порог в сорок пять лет. Сможет ли героиня принять судьбоносное решение и выбрать себя? Об этом в своем романе «Развод в 45. Первая причина – это ты» вам расскажет Злата Зорич.

https://litnet.com/shrt/RT_R

Глава 3.1: Эшли

Эшли

Я проснулась со странным, непривычным чувством. Обычно мой сон состоял из отдельных обрывков и продолжался не более трёх часов за ночь, кое-как дотягивая до рассвета. А сегодня… Сегодня я проспала до десяти. Энтони, конечно, уже давно был на работе.

Я лежала и смотрела в потолок, не зная, что делать с этим внезапным вакуумом. Проект завершён. Роман — тоже. Мой мир, казалось, остановился. В голове, словно навязчивая мелодия, вертелась дурацкая надежда — найти утром на почте хотя бы письмо с правками от заказчика. Хоть что-то, чем можно было бы заполнить бездонную пустоту наступающего дня.

Правок, конечно, не было. Руки сами тянулись к макбуку, манили вернуться, чтобы снова начать переписывать, править, копаться в уже мёртвом тексте, который был моим убежищем. Но вчера, сидя на холодном кафеле в ванной, я дала Энтони слово. Идти к нему навстречу. Пусть самыми крошечными, самыми робкими, неуверенными шагами, но идти.

Мой бесконечно добрый, нежно терпеливый муж — вот кто должен стать моим новым наркотиком. А не это выжженное, безжизненное текстовое поле, на котором я едва не погибла. Может быть, следующим проектом, нашей новой общей целью, станут дети? Я ведь хочу их... И одновременно боюсь до тошноты. А вдруг родится дочь? И в её улыбке я снова увижу Энн… Слёзы снова подступили комом к горлу. Я схватила первое, что нащупала — кухонное полотенце — и изо всех сил вжалась в него лицом, пытаясь подавить рвущийся наружу всхлип. Нет. Я обещала.

Поэтому решила начать с уборки своей обители. Стопки блокнотов полетели в мусор — всё, что в них было, уже перетекло, или, скорее, было вырвано и пересажено в роман. Сменила постельное. Хотелось зелёного, цвета пробуждения и надежды, а не прежнего унылого, запылённого серого. Распахнула окно, впуская весенний воздух. Апрель. Солнце ещё хмурилось за серыми тучами, но уже пыталось пробиться, точно так же, как я пыталась выбраться из своей вечной апатии.

Я любила весну — время, когда всё начинается заново. Энн обожала осень, её золотую грусть. Муж боготворил зиму, её чистоту. Милтон с тётей Дженис ждали лета, его беззаботной свободы. Так что найти общий выходной для пикника было сложнее, чем отладить сложный код, но мы находили компромиссы.

Даже ремонт в этом доме мы делали вместе, всей компанией, без единого крика или осуждения. Энн с Милтоном взялись красить кабинет Энтони. И на скучные, стандартные бежевые стены они прилепили свой собственный, неугомонный след, который невозможно было стереть: огромную, в полстены, картину-абстракцию. Они вдвоём нарисовали её ладонями, локтями и… губами, оставив на холсте частичку своего безумства. Это был их подарок на новоселье — дикие, разноцветные кляксы, в центре которых сияли два чётких отпечатка губ — её алые, смеющиеся, и его тёмно-вишнёвые, глубокие. «Чтобы не засыпал над скучными бумагами», — смеялась тогда Энн.

Их картина всё ещё там. Живёт. Пульсирует красками.

Я знаю. Я проверяла это бесчисленное множество раз. Два года я ни разу не заходила в ту комнату, но дверь всегда была приоткрыта, и я видела её с порога, чувствуя незримое присутствие сестры...

Яне готова. Пока не готова туда войти.

Я опустилась на край кровати, и мой мозг по привычке начал лихорадочно генерировать быстрый код, бессмысленные алгоритмы — всё, что угодно, лишь бы не дать себе снова утонуть в омуте прошлого. Выдох.

Решительно скомкала одеяло и понесла его в гардеробную. Хочу спать в объятиях мужа, чувствуя его тепло, а не под холодной тяжестью этого огромного, бездушного полотна.

Включила музыку. Попыталась пританцовывать у плиты. Легче, конечно, не стало. Выздоровление — не переключатель, который можно щёлкнуть. Это как выходить из комы и заново учиться жить. И это больнее, чем было после смерти родителей. Тогда выбора не было — надо было держаться. А сейчас... В общем, код моего мозга за два года отчаяния превратился в трояна, который саботирует каждую попытку счастья. Пора запустить антивирус.

Решила начать с пирога. С простого, домашнего. Я ведь раньше готовила. Не часто, но мама успела научить меня главному — как запахом из кухни создать ощущение дома. Я, конечно, не шеф-повар, но его любимый пирог с капустой и говядиной я могу собрать даже с закрытыми глазами. Его… и Энн.

Пусть это будет не просто ужин, а первая, самая важная строка кода в новой программе под названием «Наша жизнь».

Пока пирог запекался, наполняя кухню тёплым запахом детства, я решила, что пора навести порядок и в себе. За два года я превратилась в существо из растянутых маек и клетчатых пижам, рукава которых я вечно мусолила во рту, пока ткань не расползалась от зубов.

Глава 3.2: Эшли

Но сегодня всё должно быть иначе. С меня хватит делить наш дом на отдельные камеры. Сегодня мы ложимся спать вместе.

Душ. Укладка. Неуверенная война с косметикой, срок годности которой, кажется, истёк ещё до того, как моя жизнь разделилась на «до» и «после». Ну и ладно. Я не аллергик.

Любимые духи — Tom Ford. Платье-футляр. И в зеркале — снова я. Та самая, что кричала «Да!» на свадьбе так громко, что заглушила музыку. Та, что плясала в кедах, схватив за руку Энн.

Эшли Паркс. Не Рут.

Как же мы с Энтони выверяли каждую мельчайшую деталь нашей свадьбы! Я — зелёный, цвет свежей травы и новой жизни. Он — серый, надёжный, как сталь. Организаторы воплотили наши мечты в жизнь, продумав всё до последнего штриха. Даже для Энн мы добавили нежные розовые акценты. Наш день был отлажен, словно идеальный, безупречный код, где каждая переменная — любовь, счастье, надежда — была прописана без единого бага.

Три дня... Да, целых три дня мы беззаботно тусили в нашем ещё пустом, но уже родном доме. Спали на разбросанных пледах, смеялись до слёз с друзьями, празднуя начало нашей семейной жизни.

Медовый месяц? Ни Мальдивы, ни Париж. Только наш родной Лондон. И бесконечная череда гостиниц. Каждый день — новый номер. Новая роль. Новая игра. Помню, днём я заселялась, кодила и сдавала проекты, а вечером, с замиранием сердца, ждала мужа. И то незабываемое, пьянящее до головокружения чувство, когда его горячие губы касались моей ключицы, а пальцы дрожали, расстёгивая молнию на платье, обещая целую вселенную...

Я сжала край раковины, до боли вдавливая пальцы в холодный фаянс. Вдох. Выдох. Слёзы не по плану. Скоро он придёт. Пора удивлять.

Энтони припарковал машину возле дома. Он никогда не опаздывал и не задерживался. Всегда в одно и то же время. Не знаю, как у него это получалось — успеть и в магазин зайти, и дома быть ровно в семнадцать. Его жизнь, в отличие от моей, всё ещё работала по идеально отлаженному скрипту.

Я стояла у входной двери, волнуясь, будто у нас снова первое свидание. Вспомнила, как тогда, много лет назад, тоже собиралась долго и хотела не идти. Но сестра вытолкала меня. И это был лучший пинок под зад в моей жизни.

Дверь открылась, и я увидела его удивлённый взгляд. Его серые глаза пронизывали меня насквозь. Улыбка — та самая, добрая — медленно украсила его лицо. Даже усталость сгладилась, отступила.

— Вау... Подожди... Я не ошибся дверью? — Энтони поставил на пол бумажный пакет с ароматом его любимой выпечки. Ключи со звоном упали на консоль. Он подошёл ко мне и коснулся щеки. Кожа под его пальцами вспыхнула. Мурашки заплясали по телу — я уже отвыкла от этой близости. Внутренний страх снова поднял голову, но я вдохнула поглубже и попыталась улыбнуться. Но он снова всё понял. Муж хорошо меня знает.

Что ж. Первый блин комом. Первая строка кода — с синтаксической ошибкой.

— Прости... — выдавила я. — Прости за эти два года. Я хочу вернуть всё, что мы потеряли.

— Мне нравится твой настрой. И... это платье, — он наклонился, и его шёпот обжёг ухо. — Я так по тебе соскучился.

Я крепко обняла его, уткнувшись лицом в тёплый пиджак, в его терпкий, до боли знакомый парфюм, который казался запахом дома. Мы стояли так долго, будто могли силой объятий повернуть время вспять.

— Я приготовила твой любимый пирог, — прошептала я, чувствуя, как дрожит мой голос.

— А я купил булочек. Но пирог пахнет так, как ничто другое в этом мире. Я с удовольствием съем его.

Я поцеловала его в щеку.

— Пойдём на кухню, я приготовила кое-что ещё, — и, собрав остатки решимости, первая повела его за руку.

Мы сели за стол, и я потянулась за вином, чтобы наполнить бокалы. Сегодня я могу выпить.

— Позволь поухаживать за тобой. — Энтони забрал у меня бутылку, и его пальцы ненадолго сомкнулись вокруг моих. Этот мимолётный контакт был почти болезненным.

Он не отрывал от меня взгляда, его глаза изучали меня, а я снова уставилась на тарелки. На пустые тарелки. И ждала их... Сидела и смотрела, как тогда, два года назад, на те же пустые стулья, что всегда предназначались для Энн и Милтона.

Слёзы. Ну почему снова? Я закусила губу, пытаясь переключиться.

— Как на работе дела? — голос прозвучал хрипло.

Энтони протянул мне бокал.

— Как всегда. Я — лучший, — он сказал это без хвастовства, просто как факт.

— Давай выпьем за твой успех, — я подняла бокал. Едва слышный звон хрусталя стал для меня саундтреком к первому дню новой жизни. Или к попытке её начать.

Он рассказывал о проектах, квартирах, домах. А я слушала. Кивала. Улыбалась. И пыталась не считать ложки. А потом, не убрав посуду, он поднял меня на руки и понёс в спальню. Уже не в моё унылое убежище от боли. А в нашу, общую крепость.

Так закончился мой первый день ломки. Ломки от необходимости прятаться в словах, писать и выплакивать каждую страницу, отдавая себя прошлому...

Друзья приглашаю вас познакомиться с ещё одной книгой нашего литмоба
“Развод обножая душу”, Софья Алешина

https://litnet.com/shrt/DaNK

Для читателей 18+
История о потерянных годах, прожитых ради детей, и несбывшихся надеждах. Он давно перестал скрывать измены, она все больше его ненавидела за сломанную жизнь. Дети выросли, пришла пора прощаться. Вот только есть ли шанс на новое счастье, когда молодость давно позади?

Глава 4: Энтони

Энтони

Я проснулся в её объятиях. За эти две недели мы заново выстроили наши отношения по крупицам. Было чертовски сложно, но я видел, как она старается. И каждый её шаг навстречу был для меня как глоток воды в пустыне.

Мы снова стали устраивать те самые сумасшедшие вечера. Мною двигала какая-то первобытная жажда — отвоевать, вернуть, поглотить. Мой внутренний вулкан, сдерживаемый два года, извергался ежечасно. Я слал ей пошлые сообщения в середине рабочего дня, просто чтобы снова увидеть тот огонёк в её глазах.

Приходя домой, я видел, как она меняется. Да, пустота и боль ещё цеплялись за неё когтями, а по ночам её по-прежнему душили кошмары.

Но я больше не уходил. Я нашёл своё лекарство: разрушать её страх губами на её шее и стирать память о прошлом телом — жарким, требовательным, без остатка.

Наш дом снова наполнился жизнью: приглушёнными стонами, разбросанной по стульям одеждой, обсуждением новостей за завтраком. И... разговорами о детях. Мы начали над этим работать. Я видел в этом главный стимул — возможность окончательно переключить её фокус. Выстроить новую реальность.

Я хочу сына. Хотя... дочери, конечно, тоже был бы рад. Но тайный страх грызёт меня — а вдруг её снова накроет? Снова затянет в ту пустоту, из которой я её едва вытащил?

А я ждал слишком долго. Теперь ни за что не позволю ей снова уползти в свой склеп. Иногда я заставал её с макбуком, и сердце замирало от ужаса — а не роман ли? Но нет, она кодила, вносила правки, выполняла таски. Я до сих пор не признался, что её «Код любви» уже давно живёт своей жизнью в сети. Лежит там, как обезвреженная мина.

Да и чёрт с ним. Сейчас всё налаживается. Сейчас у меня есть расписание и почти счастливая жена. Эшли наконец-то выздоравливает от своей скорби. Она носила траур дольше, чем это позволяют приличия и законы природы.

— Доброе утро, — прошептал я ей в ухо, обнимая её за талию.

Эшли перевернулась и уткнулась носом в мою грудь.

— Ты помнишь, что сегодня за день? — промурлыкала она.

День рождения тёти Дженис. Забыть его было невозможно — она напоминала мне о нём ежедневно, целый месяц, словно я был её личным секретарём. Изначально мы планировали скромные посиделки дома, но Эшли неожиданно настояла на ресторане. Что, впрочем, было вполне логично. Для неё, не выходившей дальше магазина два года, даже поход в салон на прошлой неделе стал настоящим вызовом. Она нервничала, слала мне панические голосовые сообщения, переходя от смеха к слезам. Но в итоге преобразилась: привела в порядок русые волосы, укоротила их и сделала модное мелирование, осветлив отдельные пряди. Смотрелось оно на ней чертовски свежо.

Следующий рубеж — ресторан. Я взял выходной, чтобы не просто доставить, а лично, под руку, провести жену на эту передовую. Пусть она знает: я не отступлю ни на шаг. Буду рядом на каждом метре её личного марш-броска обратно в полноценную жизнь.

— День твоей тёти, — я провёл пальцами по её щеке.

— Можем принять душ вместе, — она заулыбалась.

Эта редкая, почти забытая игривость сводила меня с ума. Я резко подхватил её на руки и понёс в ванную. Лучшее начало дня и безоговорочная капитуляция перед её улыбкой.

После душа Эшли хлопотала у плиты над панкейками, а я, погружённый в мысли, уткнулся в каталог квартир для нового клиента. Мерзкий тип. Деньги, конечно, не пахнут, но вот уже третий месяц он изводил меня, испытывая моё профессиональное эго на прочность. Со всеми заказчиками всегда находили общий язык, но этот человек был пропитан снобизмом до кончиков пальцев. Ладно, думаю, вот эти два серых таунхауса — идеальный вариант для его вырвиглазной помпезности.

— Ты купил ей браслет? — Эшли повернулась ко мне, и на её губе аппетитно повисла капля теста. Я поймал себя на мысли, что хочу её снова раздеть, прямо здесь, сейчас.

— Да... — ответил я, с трудом отрываясь от наваждения. Это был браслет, который Эшли выбрала сама. Она настояла на двух бриллиантах — чтобы у тёти на руке всегда было безмолвное напоминание, что Энн рядом. Два камня, как две сестры, навсегда.

Я люблю дарить деньги — всем, кроме Эшли. Её я обязан баловать. За эти две недели наша гостиная превратилась в филиал цветочного магазина. Я нёс ей букеты каждый день. Большие, белые, пахнущие летом пионы. Её цвет. Её сезон. Энн обожала кактусы — колючие, непокорные. Вот вам и близняшки. Поэтому кактусы я тоже приносил. Не каждый день. Но Эшли просила. Теперь они стоят у неё на рабочем столе.

— Отлично... Чай или кофе? — она выложила на мою тарелку два панкейка.

Я обнял её за талию и усадил к себе на колени. Смотрел и не мог насмотреться. А она быстренько чмокнула меня в нос и сорвалась переворачивать следующую порцию.

— Предлагаю выпить кофе в городе. Можем погулять, а потом — в ресторан.

Она на секунду задумалась, и я уже внутренне напрягся, уловив тень паники. Но она лишь улыбнулась.

— А переодеться?

— Надень свой белый брючный костюм.

— Придётся подумать, — фыркнула она и, слегка пританцовывая, вернулась к плите с лопаткой в руке.

Я же принялся за завтрак. Хорошо, что Дженис выбрала обед, а не ужин. Вечером её ждал новый поклонник с прогулкой на теплоходе по Темзе, шампанским и закатом — классический набор для старта очередного «романтического цикла».

Глава 5.1: Эшли

Эшли

Я смотрела на тётю и радовалась за неё. Моя неугомонная, вечно юная Дженис. Казалось, даже вселенское горе не сумело стереть её базовую программу — неукротимый, безудержный оптимизм. И всё же я замечала, как она украдкой смахивала слёзы. Но проявить слабость? Для неё это было равносильно поражению.

— Так, мне рибай... А этим двоим — рэмп-стейк, — тётя протянула меню официанту, строя ему глазки. — И бутылочку лучшего вина. В мои сорок пять я имею право на лучшее!

Я сдерживала улыбку. Где-то внутри меня словно что-то разжалось. Мне было тепло. Я скучала по этому безумию. Мы ведь когда-то постоянно выходили в свет.

Когда родителей не стало, тётя таскала нас с Энн по ресторанам. Готовила она так, будто мстила еде за своё существование, превращая каждое блюдо в кулинарную катастрофу. С одной стороны, это было весело. С другой — мы часами сидели одни, пока наша тётя... ну, вы поняли. Ближе к шестнадцати я кое-как освоила кухню и усовершенствовала мамин рецепт пирога. Энн виртуозно варила каши, а я — всё остальное. Тётя, наконец, выдохнула с облегчением, и мы подолгу жили одни, пока она куралесила на курортах. Мы её понимали. Она заслуживала своё счастье. Пусть и такое.

Ведь на её голову свалились двое убитых горем девочек-подростков.

Она никогда не плакала при нас. Только смеялась и подбадривала. Но однажды Энн нашла её на кухне, сидящей на полу в луже слёз и осколков разбитой тарелки. Она прибежала за мной. И мы втроём, обнявшись, смеялись и пили вино из одной бутылки. Так состоялась моя первая проба алкоголя. Но пара глотков — не страшно. В принципе, мы с Энн с того дня особо и не пили. Это было не наше. Нашим был тот вечер. Тот союз. Наша троица против всего мира.

Слёзы снова накатили. Я взяла стакан с водой, чтобы смочить пересохшие губы. «Найти переменную, чтобы функция рисовала параболу…» — снова и снова прокручивала я в голове бессмысленный код. Лишь бы не думать. Где же Энтони? Мне так нужна его рука. Его молчаливое присутствие — вот что способно заземлить меня.

— Твой муж решил сбежать? — усмехнулась Дженис, не отрываясь от телефона. Она листала ленту, погружённая в водоворот поздравлений от своих бесчисленных друзей.

— Может, мне пойти за ним? — я обернулась. Энтони всё не было.

— Вернётся... О, мне тут Кейт ссылку вкинула. Как всегда — ни строчки от себя, только гифка с танцующими миньонами. Вечно она так, — тётя улыбалась, а я начинала нервничать.

Два года заточения в четырёх стенах — и вот я здесь, затерянная среди чужих лиц, в этом чёрном, тяжёлом, душном зале. Да ещё и в этом своём белом костюме, словно некий программный сбой, кричащий баг в тщательно отлаженном интерфейсе. Яркое, чужеродное пятно, что безжалостно нарушает всю гармонию цветовой схемы.

Что ж. Ладно. Всё ради семьи.

Внезапно лицо Дженис исказилось.

— Твою мать! — резкий, как удар грома, возглас тёти заставил весь зал замолчать, будто кто-то нажал на паузу.

Я тупо смотрела на её лицо, на котором застыл абсолютный шок. Лотерея? Неужели? Только вчера она говорила о ней как о самой последней, несбыточной мечте…

— Ты… опубликовала свой роман? — голос Дженис был словно ледяной осколок, пронзивший внезапно наступившую тишину.

Мир вокруг меня поплыл. Меня пронзила дрожь, будто этим одним вопросом вырвали душу. Какой роман? Я? Опубликовала? Она без слов повернула ко мне экран. На нём — моё собственное лицо. И надпись, выжигающая глаза: «Боль через код любви».

Знаете, в тот миг я всем своим существом ощутила, что значит, когда «земля уходит из-под ног». Весь мир вокруг застыл, словно в дурном сне. Звуки исказились, превратившись в оглушительный, бессмысленный рёв. Боль, что два года подобно раковой опухоли разъедала меня изнутри, вырвалась наружу неконтролируемым, чёрным, удушающим вихрем, поглотив меня целиком. Руки, ноги, всё тело билось в мелкой, неудержимой дрожи. В ушах звенел не звон, а низкий, давящий гул, сквозь который я пугающе отчётливо различала каждый шёпот, каждый осуждающий или любопытный взгляд, впивающийся в меня со всех сторон. Тётя что-то говорила, но её слова были лишь беззвучным движением губ, тонущим в этом агонизирующем шуме.

Мой роман. Моя самая сокровенная интимная исповедь. Моя обнажённая боль — теперь стала публичным достоянием, размазанной по страницам интернета...

Боже, это было унизительно... Невыносимо.

Я резко встала и, пошатываясь, как пьяная, вывалилась на улицу. Весенний воздух и смех прохожих обрушились на меня как чужой, враждебный код, который я не могла декодировать. Он давил на сознание, выбивая из него последние опоры.

А потом выбежал он. Его взгляд... В нём читался не просто испуг, а всепоглощающая вина. Он резко обнял меня. И всё. Память отключилась...

Глава 5.2: Эшли

Я открыла глаза в больничной палате. Резкий, стерильный запах ударил в нос, споря с остатками духов на моём теле. В ушах всё ещё звенело. Рядом сидел Энтони, сжимая мою руку так крепко, будто пытался предотвратить мой полный системный сбой.

Тётя стояла у окна, отвернувшись.

— Она пришла в себя, — тихо сказал Энтони.

Дженис резко повернулась от окна. Её лицо, обычно такое яркое и оживлённое, было бледным и размытым от слёз.

И тогда до меня снова дошло, медленно и неумолимо, как холодная волна.

Роман...

— Как мой... роман попал в сеть? — еле выдавила я. Голос хрипел, в висках стучало.

— Пусть твой муж тебе расскажет! — голос тёти, словно раскалённая сталь, пронзил воздух. Она подошла, склонилась, и её губы едва коснулись моего лба. — Пойду заварю себе кофе. Слушать это во второй раз у меня нет никаких сил.

И затем она бросила на Энтони такой уничтожающий, обжигающий взгляд, что кровь леденела в жилах. Вывести её из себя было почти невозможно, но уж если это случалось — тогда просыпался древний, неудержимый вулкан, сметающий всё на своём пути.

Дверь закрылась. Я осталась наедине с чужим, почти незнакомым отстранённым лицом мужа. В голове, словно вирус, мгновенно запустилась программа по анализу его вины. И каждая версия оказывалась верной. И каждая ранила в самое сердце.

— Эшли... Прости... я не думал... я...

— Зачем? — меня снова затрясло, будто всё тело било током. Мой муж оказался предателем. Хотя нет, «предатель» — это слишком личное, слишком эмоциональное слово. То, что он сделал, было хуже. Он нарушил протокол. Выгрузил мои сырые, незащищённые данные в публичный доступ, в этот циничный цифровой мир. Моя боль стала достоянием всех. Историю Энн и Милтона обсуждали все. И всё ради чего? Я не хотела славы! Я лечила рану! А он сорвал с неё повязку перед всем миром.

— Я... думал, что так будет лучше. Ты вернёшься. Перестанешь переписывать. Да, это было эгоистично... Но я два года ждал, пока ты закончишь свой траур! Ждал, когда ты снова увидишь в муже — мужа, а не смотрителя при своей боли!

— Ты... — горло сжалось так, что слова превратились в комок боли и неверия.

— Да, я подонок! — его голос сорвался, в нём слышались и вина, и отчаяние. — Но посмотри, твой роман нашёл отклик! Нет плохих отзывов. Многие благодаря ему проживают свою боль. Ты рассказала прекрасную историю любви!

— ТЫ СЛЫШИШЬ СЕБЯ? — вопрос вырвался из меня с такой силой, что голос надтреснулся. — Я не просила тебя об этом! Почему ты просто не сказал?! Когда ты, чёрт возьми, всё это загрузил?!

Энтони позорно молчал. Он медленно встал и отошёл к окну.

— Когда ты его дописала... Пока ты мылась.

Я буквально онемела. В голове образовалась абсолютная пустота, словно кто-то безжалостно вычистил кэш, оставив лишь искореженные обрывки наших последних двух недель. Вся моя попытка вернуться к жизни оказалась лишь программной ошибкой, потому что параллельно в сети, без моего ведома, уже жил мой роман. И теперь его не откатить, не удалить. Он мгновенно ушёл в репликацию, как разъярённый вирус, неудержимо распространяясь. История Энн мусолится в чужих умах, становится предметом обсуждений. Мой «Код любви» завирусился.

Я смотрела на спину мужа и не могла простить. Не могла понять. Да, возможно, я и не идеальная жена. Но его поступок — подлость. Мне казалось, мы в одном процессе, а он просто ждал завершения моей сессии, чтобы нажать «Выгрузить». Он не разделял мою боль. Он просто хотел вернуть старую жизнь. Нет, это не ненависть. Даже не злость. Это — тишина. Любовь, пережатая кабелем предательства, оборвалась и замолчала.

— Уйди... — выдохнула я, и в этих словах не было злости, только ледяная, всепоглощающая пустота.

Мне нужно было всё переосмыслить. Понять, как нам жить дальше. Два года я писала. Две недели пыталась вернуть себя. И вот я снова здесь. На том же самом старте. В том самом дне, когда в телефонной трубке прозвучало: «Энн Рут погибла!»

Он сел рядом, попытался взять мою руку, но я дёрнулась.

— Я хочу побыть с тётей. И домой... Хочу...

— Эшли, давай поговорим... Я удалю его... — его голос дрогнул

— И ЧТО? — крик снова вырвался наружу. — Я везде! Моя боль — везде! Моя Энн — везде!

— Зато об их любви узнали все, — тихо парировал он, пытаясь оправдаться.

— УЙДИ! — это был уже не крик, а чистый, полный отчаяния вопль.

Я не хотела его слушать. Он никогда не поймёт. Или поймёт рационально, но не примет сердцем.

Энтони встал и вышел. А я уставилась на стену, на схему сердца, где каждая артерия была похожа на дорогу, ведущую в никуда.

Моё сердце билось, пытаясь вырваться из груди. Кровь пульсировала в висках, отбивая тяжёлыми гигабайтами невысказанной боли. А сердце сестры уже не стучит. Оно, как на этой картинке, навсегда застыло. Её любовь теперь стучится только в мегабайтах оперативной памяти миллионов незнакомцев, ставших невольными свидетелями её трагедии.

Глава 6.1: Энтони

Энтони

Лондонский воздух не мог выветрить её крик из моих ушей. Я только что пересёк порог больницы Юниверсити-Колледж, но чувство вины последовало за мной. Я поступил некрасиво, это правда. Но разве можно сравнивать это с трагедией? Она должна была сиять от счастья! Её роман взлетел! Память о сестре теперь будет жить в тысячах сердец. Я горел от гордости за неё. А она...

Но она... Её взгляд был точной копией того, что я видел два года назад — когда врач сообщал нам про Энн. Та же опустошённость. Та же невысказанная мольба: «Ты должен был помочь...»

Чёрт! Снова эта ракушка. Снова диван в гостиной. Если она вообще захочет остаться со мной под одной крышей.

Я шёл по Гауэр-стрит, прокручивая в голове нашу семейную жизнь. Моя личная операция «Возвращение Жены» разбилась вдребезги. Теперь надо было этот провал подать как стратегический ход. Как спасательную операцию.

Мы не ругались. Всегда находили компромиссы, словно искусно настроенный механизм. Наша фишка — превращать любой назревающий конфликт в шутку. Но песок времени стёр блеск этих шуток, сделав их плоскими, а невысказанные обиды — острее отточенных клинков. Думаете, я молчал о её романе два года? Нет. Я бросал ей намёки, осторожные, почти невидимые. Вымолвить вслух... не хватало голоса. Я боялся, что одно лишь слово разрушит ту хрупкую стеклянную башню, в которой она пыталась спрятаться.

А год назад, когда она не спала несколько ночей подряд и выла над макбуком, я не выдержал. Ворвался в комнату, подхватил её на руки и занёс под ледяной душ. Кричал. На неё, на себя, на весь мир. Орал, что так нельзя, что нужно жить. Да, потерять близкого — больно. Но вы думаете, мне не было больно? Я болел её болью. Я болел нашим одиночеством в одном доме...

Два года я жил с призраком. Две недели держал в руках живую женщину. И вот — снова пропасть, снова откат к исходной позиции.

К чёрту.

Я ни о чём не жалею. Она поймёт. Она должна понять. Ей просто нужно время.

Вспомнились эти их психологические штуки — пять стадий принятия. Первую, шок, мы отработали с её обмороком. Вторая, гнев, — была щедро выдана мне тёткой и Эшли, в полном объёме. Теперь моя очередь.

Стадия «торга». Мой выход.

План: убедить. Утешить. Провести её за руку через бездну «депрессии» и вывести, наконец, на финишную прямую — к «принятию» её славы. Только так я смогу стать частью её триумфа, а не клеймом на душе.

Я поймал такси. Мне нужно домой. Врач сказал, что её выпишут к вечеру. Как, чёрт возьми, её встречать? Заказать ужин, будто ничего не случилось? Забросать её пионами, словно искупая грехи букетом? Всё это выглядело как жалкий, заезженный сценарий из плохого кино. А мне нужно было нечто большее. Настоящее прощение. То, которое звучало бы не как «прости за мой поступок», а как глубинное: «Я просто хочу быть с тобой».

Вспыхнул экран телефона — уведомление от родителей. Поздравления с успехом Эшли. Моя мама, Шерон Паркс, никогда не лезла в нашу жизнь, тонко чувствовала границы. Отец, Рой, всегда учил: «Раз взял ответственность жениться — борись до конца». И сам он живое тому доказательство: они с мамой, два романтика, тридцать пять лет вместе, укатили жить в Париж. Я был их миром, их единственным сыном. Они приняли Эшли как родную дочь, и она отвечала им взаимностью. А потом на два года для них воцарилась та же тишина, что и для меня.

И я видел, как мама светилась эти последние две недели, когда Эшли снова стала звонить, шутить с отцом, снова стала им дочерью.

И тут меня скрутил ледяной, удушающий страх. Впервые за все годы. Я не мог её потерять. Я просто боролся. Да, получилось криво. Но разве мы не имеем право на ошибку?

Дом встретил меня эхом. Звенящим, оглушающим эхом, напоминающим о каждом звуке, что был здесь ещё утром. Мы завтракали, смеялись, и я был почти, почти счастлив. А теперь — разбросанные, словно брошенные в спешке, вещи и стойкий, дразнящий шлейф её духов. Аромат, который одновременно манил и душил. Я вытащил из холодильника ледяное пиво и рухнул на диван.

Стал ждать. Но какой смысл был в этом ожидании? Сколько ещё можно ждать?

Рука сама потянулась к телефону. Набрал Дженис. Пока Эшли лежала без сознания, я смотрел на её бледное лицо и слушал голос тёти. Сначала Дженис выплеснула на меня всё — каждое обвинение, каждую боль, в чём я боялся признаться даже самому себе. Я ждал удара, морального или физического, но она просто подошла. Обняла. И в этом объятии я почувствовал, как часть этой невыносимой тяжести на мгновение ушла. С ней все стадии принятия пролетели за одну, сбивчивую минуту.

Но тогда, в той больничной палате, всё во мне кричало только об Эшли. Ведь после смерти сестры, это был второй раз, когда она теряла сознание. Первый – на похоронах. Я до сих пор помню тот ужас: её сдавленные рыдания, что медленно замирали в тихих, беззвучных всхлипах. И мои отчаянные, совершенно беспомощные попытки вернуть её к жизни — уговаривать сделать хоть глоток воды, впихнуть хоть крошечный кусочек еды, потому что у неё не было ни сил, ни желания. Три долгих дня в больничной палате, когда я не смел отвести от неё взгляда, боясь, что она исчезнет.

А потом она просто встала и сказала, что хочет домой. Эта внезапная, ледяная собранность была страшнее любых, самых горьких слёз. И сегодня этот же ужас вернулся.

Глава 6.2: Энтони

Щёлкнул замок. Дверь приоткрылась, и я, полный надежды и страха, шагнул навстречу. На пороге стояла Эшли, бледная, почти прозрачная. За её спиной маячила тётя с ухажёром. Дженис лишь скорбно покачала головой и вернулась к машине.

А мой взгляд цеплялся за Эшли, но она даже не подняла глаз. Отрешённо, словно не замечая моего присутствия, она скинула туфли и медленно, волоча ноги, побрела к дивану.

Она рухнула на мягкие подушки, а я осторожно присел рядом, соблюдая дистанцию, которую она, казалось, возвела вокруг себя. Попытался взять её за руку, но она дёрнулась. Не простила. Мы уставились в ночь за окном. Словно два манекена на приёме у психолога, парализованные страхом начать разговор.

Кричи, ругайся, плюнь мне в лицо! Что угодно, только не эта беззвучная пытка...

Ладно. Я начну первым.

— Я приготовил ужин, — мой голос был неестественно ровным, почти чужим. Я ловил её боковой профиль, но она продолжала смотреть прямо, сквозь окно, сквозь меня.

— Я не голодна, — её шёпот был едва слышен.

— Эшли... Давай поговорим. Молчание ничего не решит.

— ДАВАЙ! — она резко повернула голову. Её глаза, наконец, встретились с моими, и в них бушевала буря.

— Прости меня, я не хотел... Вернее, хотел, но...

— Но не подумал спросить меня? — она встала и отошла в сторону.

— Ничего страшного не случилось! Роман оценили, нет ни одного плохого отзыва, ты...

— Ты его читал? — её голос, обжигающе холодный, пронзил меня насквозь.

Признаться?

Я не читал его. За эти два года сама мысль о его существовании, о её святыне, вызывала во мне не просто раздражение, а болезненное жжение. И как я мог? Это же была её неприкосновенная зона. Но я был уверен, что там...

Что там, чёрт возьми? А вдруг там было что-то сокровенное?

— Нет... И да, ошибкой было заливать его... Я...

— А если бы я там сто раз подряд написала одно слово? Или описала то, что знаем только мы вдвоём? Только мы! — её голос сорвался на крик.

Я встал, подошёл и попытался обнять её, но она резко оттолкнула меня. Всё. Хватит. Чаша моего терпения переполнилась. Я устал. Окончательно.

— Ладно! Да, я подонок! Не спросил, не прочитал! — моё раздражение прорвалось наружу. — Но ради чего ты его писала, Эшли?! Два года работы, два года этой проклятой тишины в мою сторону — ради файла?! Ты же писала его ради неё! Ради памяти об Энн! Везде, во всём, только она! Мне её тоже не хватает, чёрт возьми! Но я не закопал себя заживо вместе с ними! А теперь её история живёт в тысячах сердец. Разве это плохо?!

Я выдохнул. Эшли смотрела сквозь меня. Её лицо снова стало тем самым пустым экраном, за которым два года пряталась её боль. Ни единой эмоции, ни вспышки в глазах. Та самая маска, которую я не видел две недели и успел уже забыть.

— Я писала... — она замолчала, сделала шаг к столу, и раздался оглушительный звон, когда тарелка врезалась в стену, разбрызгивая алые брызги соуса по обоям.

Наконец-то эмоция. Я впился ногтями в ладони до боли, сдерживая животный порыв разнести к чертям всё вокруг.

— Как ты мог?! — её голос дрожал, но это был не плач, а кипящая, сдерживаемая ярость. — Ты опозорил её память! Ты... ты осквернил её! Я писала! Писала, чтобы вырвать эту агонию из себя! Это был мой личный ад, а не бенефис для чужих сердец! Если тебе было так невыносимо... почему просто не нашёл себе другую жену… без прошлого, без этих чёртовых шрамов, без сестры?!

— Ты вообще понимаешь, что говоришь?! При чём тут остальные?! Я люблю тебя, чёрт возьми! Люблю! И я боролся за нас! Да, неидеально! Я не умею ныть в плечо и месяцами жевать одну и ту же тему. Я — мужчина, Эшли! Или мне нужно было два года сидеть у твоего кресла и смотреть, как ты угасаешь? Что я должен был делать? Я выгрузил твой роман в сеть в отчаянной надежде, что ты, наконец, поднимешь голову!

Всё, что я давил в себе два года, обрушилось на неё лавиной. Я не просто кричал — я орал до хрипоты. Её молчание, словно бетонная стена, лишь подстёгивало мою ярость. Я бросал ей в лицо все её ошибки, все мои скрытые обиды, все те уродливые правды, что не решался произнести даже самому себе. И когда по её щекам наконец потекли дорожки слёз, я замолчал, словно захлебнувшись собственными словами.

Подошёл. Медленно провёл пальцами по её влажной щеке. Она не отшатнулась. Только закрыла глаза, словно отключаясь от мира.

И в тот момент я понял: мы оба сломлены до основания.

— Ты... не имел права, — её шёпот прозвучал, как приговор. Она резко убрала мою руку.

— Делай что хочешь! Кричи! Бей посуду! Ненавидь! Мне плевать! Меня достало твоё вечное горе, Эшли! Мне нужна ЖЕНА! Та Эшли Паркс, которую я встретил в кафе! А не эта скорбящая тень, которая видит только свою боль! Я тоже скорблю, чёрт возьми! Но я не собираюсь вечно жить в этом проклятом трауре!

Глава 7.1: Эшли

Эшли

Резкий хлопок двери отозвался внутри эхом. Я смотрела на пятно от соуса на стене, на осколки тарелки на полу... Мы впервые так кричали. Странное ощущение — будто нас подменили. Или… или мы стали другими. Настолько, что уже не узнаём друг друга.

Я согласна с каждым его словом. Я виновата. Но и он тоже. Не опубликуй он мой роман втихомолку, я, возможно, сама когда-нибудь созрела бы для этого. А сейчас эта обрушившаяся на меня слава давит, как бетонная плита.

Я подошла к раковине и намочила тряпку. Пятно оттиралось с трудом, оставляя размазанный розовый след. Стыд и злость спорили внутри меня. А я не могла понять, что делать. Ведь впервые за два года я услышала не его терпеливые утешения, а его боль. Его правду.

А я-то думала... Нет, я просто убеждала себя, что он — скала, которая всё стерпит. Но он и был скалой. Молча принимал, копил и ждал. Вот только способ, который он выбрал, чтобы заявить о себе, перечёркивает всё, что было до этого. И я не знаю, смогу ли это простить.

Наверное, мы сможем как-то принять правду друг друга. Но что будет с нами дальше?

Убрав пятно, я разложила ужин по контейнерам. Слёзы капали прямо на пластик. Я — плохая жена. Лишь сейчас, в этой оглушительной тишине, я поняла: он пытался до меня достучаться. Самым дурацким, отчаянным способом — но ведь ради меня. Всегда — ради меня. А я думала только о себе. Я превратила наш дом в мавзолей и заставила всех служить в нём хранителями.

Я слаба. Настолько, что перестала видеть жизнь. А теперь мне предстоит заново учиться всему: не только быть женой, но и автором, чью боль поделили тысячи незнакомцев.

Я подошла к кабинету и приложила ухо к двери. Тишина. Постучала. Снова.

Энтони распахнул дверь так резко, будто хотел ею хлопнуть. Краем глаза я увидела картину — и меня прорвало.

Муж стоял и смотрел на меня. Ни тени тепла. От этой бесшабашной радости, застывшей на стене, от осознания, что Энн, подарившая её нам, верила в наше счастье больше, чем мы сами.

Его пустой, выгоревший взгляд, как у риелтора после десятка неудачных сделок подряд. Мы все устали.

Я протянула руки для объятий, всем существом жаждая хоть каплю прощения. Но он прошёл мимо, оставив меня в проёме.

И тут я вспомнила. Вспомнила, как Энн, зная мой скверный характер, часто вставала на сторону моих парней. «Ты слишком требовательна, Эш», — говорила она. Я и правда не идеал. Вспыльчива, но быстро остываю, мне всё легко надоедает. Но в Энтони я влюбилась по-настоящему. И даже когда он делал что-то не так, как я хотела, Энн была на его стороне. «Он тебя любит, дай ему шанс».

Я осталась стоять, глядя на его кабинет и на эту картину, которая теперь кричала мне: «Она верила в него. А ты? Ты просто оттолкнула».

Я захлопнула дверь и пошла в спальню. Энтони переодевался в пижаму.

— Прости меня, — выдохнула я, опускаясь на край кровати.

Муж молчал, а потом сел рядом.

— Эш, я тоже наговорил дерьма...

— Нет... ты сказал мне правду. И...

— Эш... я устал. У меня завтра три важные сделки. Давай поговорим вечером.

Он взял подушку и ушёл. А я снова расплакалась. Я думала, что он останется. А он просто ушел. Эта пустота рядом оказалась ощутимее любого крика.

Я встала и села за макбук. Открыла страничку с литературной площадки и начала читать отзывы.

Слова текли по экрану, как тёплый мёд. Они согревали изнутри, словно тот уродливый свитер, который Энн криво связала, переживая свои первые несчастные любовные муки. Он был колючим, неудобным, но он грел меня в самые холодные дни. А потом мы его закопали, когда она встретила Милтона. Закопали, как артефакт её боли, чтобы освободить место для счастья.

Она его любила, и он её. Эти двое были похожи. Как два алгоритма, написанные на одном языке. Они понимали друг друга без единой строчки комментариев. И я даже где-то завидовала им. Ведь у нас с Энтони всё было наоборот. Мы были разными операционными системами. Страсть — да, была взрывной компиляцией. Подарки, цветы — это был красивый интерфейс. Но вот тихого, системного понимания, работы в фоне — не было.

И снова я ругаю мужа. Нет... глупость. Мне однозначно повезло. Его поступок — это не предательство, а костыль, который он подсунул мне, когда я отказалась идти сама. И я должна им воспользоваться.

Я захлопнула макбук и легла спать. Впервые за долгое время — с чётким планом на утро.

Ночь стала полем боя. Слова мужа бесконечно прокручивались в голове. Я вставала, снова читала отзывы, подходила к двери гостиной, но так и не решилась подойти к нему. К пяти утра меня, наконец, свалила с ног волна истощения, и я провалилась в короткий сон. Даже поставила кучу будильников, но они не помогли — я проспала. Проснулась одна, в безмолвном доме, с тяжёлой головой и давящим чувством стыда.

Глава 7.2:Эшли

Тётя прислала сообщение. «Время, мышка. Я жду!» Подгонять — её вечная прерогатива.

Я натянула джинсы, свитер, заказала такси. Накинула пальто и вышла на улицу.

Машина уже ждала. На мгновение я застыла, уставившись на нашу дверь. Она была чёрной — потому что муж мечтал о красной, «цвета страсти», а я струсила, испугавшись выделиться среди череды безупречных фасадов. Точь-в-точь, как и в жизни.

Все сорок минут в такси я продолжала читать отзывы. Они уже не согревали, а ранили, будто чужая боль и восторг впивались в кожу тысячами иголок. Просмотры росли, скачивания книги тоже. Мой роман взлетел уже на третью строчку рейтинга, а вчера был на четвертой. Мой «код любви», мои метафоры, вырвавшиеся из-под контроля, становились достоянием тысяч. Находились те, кто жаждал продолжения. Но какое продолжение я могла предложить? Вывести две сухие строки о том, что они погибли? Я даже имена оставила прежними. И не довела их до последнего вздоха. Роман оборвался на их «да», на моменте согласия, на высшей точке их счастья, ставшей теперь пиком моей боли. Слёзы снова навернулись на глаза. Да, у тёти я буду пить горько-солёный чай, совсем не тот сладкий, что она так любит.

Выйдя из такси, я замерла перед кирпичным фасадом. Воспоминания накатили волной: вот мы с Энн сидим на этих щербатых ступенях, прихлёбываем какао, выдумываем имена и судьбы незнакомым прохожим. Иногда подходили к самым, на мой взгляд, несимпатичным и угощали их её отвратительным печеньем. Энн и сода были непримиримыми врагами — то она переборщит, то забудет добавить вовсе. Но её печенье с кунжутом и тыквой было абсолютным шедевром. Именно поэтому она так обожала осень — за этот неповторимый запах, за бесконечные дожди, за тыкву. Как же она любила танцевать прямо здесь, на улице, под моросящим небом... Когда-то и я...

— Эшли Паркс! — крикнула тётя, высовываясь из двери. — Чай стынет, а эклеры скоро капитулируют перед моим аппетитом.

Я вымученно улыбнулась, взлетела по ступеням и позволила Дженис втянуть себя внутрь. Первый этаж встретил меня словно загрузочный экран старой операционной системы «Моё Счастье»: всё те же иконки-фотографии, но ни одна программа больше не отвечала.

— Заплачешь — заставлю ночевать, — буркнула Дженис, ведя меня в гостиную.

— Я...

— Садись, — она отпустила мою руку и рухнула в кресло напротив. — Эшли, я два года держала язык за зубами. Делала вид, что полностью на твоей стороне. Да, я люблю тебя и всегда поддержу. Но твой перформанс за гранью. Ты хочешь оказаться в психушке? Туда гостей не пускают.

Вот и её час пробил. Может, пока я была «в оффлайне», они с Энтони заключили пакт о моём спасении?

— Ныть можно, но не сутками напролёт, — продолжила она, откусывая эклер. Крем остался на её губах, но она даже не заметила. — Завтра добавлю время на дорожке. Пробуй.

— Я знаю, что ты права. И муж... Я просто...

Она снова не дала мне договорить.

— Итак, он опубликовал твой роман. Ну и что с того? Твоя мать писала годами, но так и не осмелилась на публикацию. А ты, его стараниями, воплотила её мечту в жизнь. Я прочла. Это же выгоднейший актив на рынке человеческих чувств. Такая романтика — бесценный дефицит в наше время. Успокойся, наконец! Энтони, безусловно, получил от меня за своеволие, но в глубине души я понимаю и его сторону. Он сражается за тебя, моя глупая мышка. А ты заперлась в своем внутреннем интерфейсе, отказываясь замечать, что весь твой мир рассыпается.

Её слова, пропитанные этим холодным, прагматичным тоном, жгли до боли. Она говорила его языком — языком сделок, активов, выгод. И эта холодная, расчётливая речь ранила куда сильнее, чем любой гневный выпад.

— Он не сражался, он вторгся! Взломал меня! — выдохнула я, голос дрожал от обиды. — Моё право — решать, когда и чем делиться. Моя личная крепость, а он выставил её на продажу, как очередной бесхозный участок!

Дженис медленно дожевала эклер, её взгляд был проницательным и спокойным.

— Просчёт, дорогая. Жалкий, отчаянный, но просчёт. Он не хищный риелтор, а просто застройщик, которому надоело ждать, пока ты сама переедешь в свою жизнь. Ты же сама рассказывала, как он целый год пытался «наладить диалог». И ты его слушала?

Она ткнула вилкой в следующий эклер, будто протыкая мою защиту.

— А теперь скажи мне честно, тебе больно от того, что он сделал, или ты просто боишься? Боишься, что читатели вторгнутся в твою жизнь, вывернут её наизнанку? Что сегодня они тебя обожают, а завтра забудут? В чём настоящая проблема? Что не так с вами обоими?

Я застыла, словно парализованная. Её слова пронзили меня прямо в сердце, попав в тот самый баг, который я годами пыталась залатать — в иррациональный страх перед публичностью моей жизни.

— Он... он теперь даже смотреть на меня не может, — выдавила я, невидящим взглядом уставившись на свои руки. — Его взгляд... это взгляд выведенного из эксплуатации объекта.

Глава 8: Энтони

Энтони

Я снова прочитал сообщение от жены, и, хотя обиды не было, в голове царила путаница. Могу признать, что сгоряча наговорил лишнего. Иногда, чтобы встряхнуть партнёра, нужна не лёгкая забота, а резкое вмешательство. Эшли давно пора покинуть свой запылённый мир и начать жить. Теперь мне придётся делить её с множеством чужих людей. Надеюсь, это её последний роман, ведь я всё ещё не пришёл в себя после первого...

— Тони, — меня окликнул Пол Шерман.

Мой тыл, точнее, мой преемник. Мы с ним — одна из самых прочных связок в «Кроун Групп». Начинали без опыта, без сделок, как два зелёных новобранца. Но я быстро понял, что важнее не продавать, а слушать. Я анализировал клиентов, читал их желания и предлагал им их собственные мечты, спрятанные в нужных словах. Чистая психология. Пол подтянулся немного позже, но мы вытянули друг друга. Через год выбрались из общего зала в личные кабинеты.

— Получилось? — спросил я, откладывая телефон. Отвечу Эшли позже.

Его клиент четыре месяца не мог определиться с квартирой, а мой напыщенный дядюшка наконец подписал всё. Закрыл счёт и сдал папку в архив. Теперь ожидаю новых.

План — пятнадцать сделок в месяц — был не просто выполнен, а перевыполнен.

— Нет... Слушай, уговори его взять хоть что-то из этих апартаментов, — Пол грузно устроился напротив меня.

— Помогу. Но сделка — твоя. Не хочу сейчас глубоко погружаться.

— Всё в порядке?

Рассказывать ему о внезапной славе жены не хотелось, но по его взгляду было ясно — сплетни уже добрались и до него. Элмор Тейт, ещё один приятель (пока не самый успешный риелтор, но на верном пути), первым поделился новостью. Ненавижу сплетни, всегда пресекаю их у младшего персонала — они съедают рабочее время. Рад, что у меня свой кабинет. Изолированный мир, где нет шума и шёпота юных амбициозных девиц, приходящих сюда флиртовать и обсуждать всё, кроме потенциальных клиентов.

— По твоему взгляду вижу, что ты в курсе, — я расстегнул воротник рубашки.

— Ладно... Знаю. Как Эшли?

Пол смотрел на меня вопросительно, а я и сам не знал, что ответить. В сообщении звучали правильные слова. Может, она и правда что-то осознала. Но я не был уверен, в каком настроении застану её вечером.

— Привыкает, — ответил я. Думаю, этого достаточно.

Я подошёл к окну. Внизу, у подножия небоскрёбов Кэнэри-Уорф, копошился муравейник машин. Бессмысленная пробка. Вечная суета. А у меня здесь, наверху, — своя.

Пол подошёл и встал рядом.

— Если хочешь, мы можем выпить.

— Посмотри, — я кивнул в сторону окна. — Машины, пробка. Все движутся, пока есть шанс. Увидел пустое место — и ты уже впереди. Наши сделки — они такие же: если вовремя поймал актив — всё, сделка закрыта. Если же клиент не решается, ты остаёшься в пробке надолго.

— Ты так тему меняешь? Или соглашаешься?

— Я просто хочу сказать, что всё это ускорил я. Я начал этот роман, как строительство нового жилого комплекса. А теперь, застряв в пробке, не понимаю, что делать дальше.

— Ну, имя твоей жены теперь у всех на слуху.

На слуху. Да. Хотя раньше, в нашей семье, я был тем, кто был на виду. А жена — IT-шница, которая тихо сидела за компьютером и была моим фундаментом. Моим вдохновением. Ради неё я хотел быть лучше. А сейчас, смотря на Лондон, я хочу лишь одного — работать. Работать без остановки...

— На слуху, Пол... И моя фамилия рядом... Ладно, забей. Несу чушь. Действительно, давай выпьем после работы. Давно не отдыхали. Зайду к боссу, отчитаюсь по сделке и буду ждать тебя на парковке.

— Договорились. Пойду предложу клиенту ещё варианты.

Пол ушёл, а я, взяв папку, направился по коридору, спиной чувствуя взгляды коллег. Интересно, о чём они думают? Удался ли роман? Заслуживает ли он такого успеха? Или, как некоторые недоучки-риелторы, пытаются мысленно сбить меня с ног, как кеглю в боулинге? Только страйк им не взять. Я всегда на шаг впереди и буду идти вперёд, пока они не поймут, что пора браться за дело.

Я сдал отчёты боссу, выслушал его похвалы, получил поздравления по поводу успеха жены и вышел из кабинета в таком убитом состоянии, словно меня переехал тот самый поток машин, на который я недавно смотрел сверху. Мне определённо нужно было выпить, хотя вряд ли это поможет. Голова будет болеть. Ладно, пара бокалов не погасит внутренний пожар, но хоть немного успокоит ум.

Я достал телефон и набрал жене: «Зависну с Полом. Буду поздно».

Отправив сообщение, почувствовал комок в горле — она же ждёт меня на ужин. Быстро открыл переписку и добавил: «Целую». Нужен смягчающий ход. Мы оба ошиблись, и пора прекращать этот бесконечный откат назад. Необходимо ускоряться.

Глава 9.1: Эшли

Эшли

Я проснулась в его объятиях. Всё тело ныло от усталости и... счастья. Я забыла, каково это — чувствовать вес его рук на себе после ссоры. Сопящий Энтони — самый прекрасный код, который я когда-либо видела. Им можно бесконечно наслаждаться.

Но внутри всё сжималось в тугой, трясущийся узел. Сегодня мне предстояла поездка на киностудию. Пока я рыдала на полу у Дженис, девушка по имени Зои забрасывала меня сообщениями, расписывая концепцию фильма. Фильма по моей Энн. Оставалось лишь поставить подпись. И, если захочу, быть консультантом по сценарию и кастингу. И я, полная идиотка, написала ей «согласна».

Энтони... Он будет в ярости. Хотя, по сути, это он запустил этот скрипт.

Я попыталась приподняться, аккуратно убирая его руку, но он резко прижал меня к себе.

— Не отпущу... — пробормотал он, не открывая глаз.

— Мне на-до-о... — протянула я, снова пытаясь высвободиться.

Но мой муж не сдавался. Он перевернул меня на спину и навис надо мной.

— Я сказал же, что не отпущу.

— Ты на работу опоздаешь, — я чмокнула его в нос.

— Я взял выходной, — его губы заскользили по моей шее.

«Надо действовать, пока он ещё в этом благодушном расположении», — промелькнуло в голове. Это был мой проверенный метод: на волне его умиротворения новости воспринимались легче. Мог, конечно, и нахмуриться, но в конечном итоге уступал.

— Мне предложили экранизировать роман, и я согласилась, — выпалила я, чувствуя, как слова летят быстрее, чем я успевала их обдумать.

Серые глаза Энтони, что секунду назад были полны тепла, теперь впились в меня, словно острые льдинки. Его улыбка, такая искренняя ещё мгновение назад, застыла, превратившись в ровную, холодную линию — точно как эта предательская полоска загрузки, зависшая на грани критической ошибки.

На секунду в голове пронеслись кадры побега из спальни и попыток спрятаться от его гнева, но он просто резко отстранился, поднялся с кровати и, не сказав ни слова, направился в ванную.

Молниеносно. Беззвучно. Без права на отладку.

Я подошла к двери и тихонько постучала, словно боясь потревожить тишину. Объяснить свой поступок было нечем. На эмоциях, на автомате, я дала согласие. И теперь пришло осознание — возможно, это был шаг в токсичную пропасть. Ведь вместо того, чтобы спасать свою семью, я вновь погружалась в то, что её и разрушило.

Но они бы не отступили. Роман уже вчера взлетел на первую строчку. Моё имя было повсюду. Даже фото мужа выложили. Никто из нас не жаждал этой славы, но, может быть, если снимут фильм, люди насмотрятся — и всё утихнет? А через год я буду ходить беременной и обрету спокойствие с мужем? И все забудут об Эшли Паркс, авторе одного-единственного романа.

Тётя была права: мама боялась публичности, а писала она с такой душой... Моей же опорой стал муж.

— Энтони, открой, пожалуйста... Давай поговорим. Прошу тебя.

Дверь открылась, и он смотрел на меня не с укором, а с бездонной усталостью. Это была та маска, которую я только сейчас научилась различать.

— У меня нет слов... Ты... То есть я — подонок, что это опубликовал. А как фильм снять — так сразу согласилась? Где логика, Эш? — он прошёл мимо, его плечо едва коснулось моего. Опустился на кровать, а затем лёг на спину, раскинув руки, словно сдаваясь.

— Я была разбита... Слезы текли рекой... Она писала. Много... И я...

— И ты согласилась... Блестяще. Книги оказалось недостаточно. Давай устроим киноперформанс нашей семейной жизни. Ох, как обрадуются мои коллеги. Успех. Карьера, наверное, взлетит.

Я легла рядом, обняв его. Сердце колотилось так сильно, что его ритм вторил тому, как я ночами билась над строчками романа на макбуке. А теперь своим решением я нанесла удар прямо по нему.

— Я хочу, чтобы это всё закончилось... Снимут — и потом все забудут.

— Я думал, ты проницательнее, Эшли Паркс. Книгу и фильм будут перемалывать вечно. Тебя ждут фотосессии, премьеры... Вот только избавь меня от роли статиста в этом цирке. Я риелтор, а не твоя карманная собачка...

Я рассмеялась, прижимаясь ближе, и поцеловала его в щеку.

— Поедешь со мной на киностудию? — я водила пальцами по его майке, словно ища утешения.

— Пытаешься меня задобрить? — он перевернулся и обнял меня.

Я знала, когда лучше всего начинать такие разговоры. Если бы вчера — я бы ночевала у тёти. Она уже хотела выдать эту новость, но я остановила её. Гнев Энтони — это стихия. Я это усвоила.

— Ты не ответил, — его сердцебиение успокоилось, стало ровным.

— Обидишься, если не поеду?

— Нет.

Он поцеловал меня в лоб и поднялся.

— Пойду поработаю, обещал Полу помочь со сделкой. Позовёшь завтракать?

— Всё точно хорошо?

— Да, да... Очень много работы, — он подмигнул и направился в кабинет.

А я смотрела на дверной проём, чувствуя, что он всё же обиделся. Или просто не готов принять эту новую реальность. Что же мы за семья...

Глава 9.2: Эшли

Сев в такси, я продолжила читать отзывы. Их становилось больше. Миллион прочтений. Это уже не успех, а сюрреализм. Среди восторгов начал проскальзывать и негатив — многих не устроил финал. Кто-то уже в открытую писал о возможной экранизации. Мои Милтон и Энн стали народными героями. Они мечтали создать код, запустить приложение и жить в своё удовольствие. А в итоге написали другой — «Код любви».

Когда Зои прислала адрес студии, я мысленно представила себе сверкающий стеклянный небоскрёб в Кэнэри-Уорф. Но такси высадило меня у унылого промышленного монстра, чей фасад был не менее мрачен, чем утреннее выражение лица моего мужа. Висела лишь скромная табличка с названием студии. «Аутентичненько», — усмехнулась я про себя.

Открыв тяжёлую стеклянную дверь, я будто провалилась в хаотичный человеческий поток. Это было похоже на то, как Гарри Поттер проходил сквозь стену на платформу 9 ¾. Снаружи здание казалось крошечным, а внутри — бесконечные широкие коридоры, арки, таблички с названиями проектов, галереи с фотографиями актёров. Я замерла у входа, как испуганный ребёнок, боясь сделать шаг в этот чужой, гудящий мир.

— Мисс... — мужской голос вернул меня к реальности.

Передо мной стоял высокий мужчина с идеальными карими глазами, безупречными чертами в дорогом костюме. Он смотрел на меня не с высокомерием, а скорее с полным отсутствием интереса. Пустое окно. Словно Сэм Клафлин — любимый актёр моей сестры. Она бы сейчас визжала от восторга.

— Мой пропуск, — он протянул мне пластиковую карточку, словно ждал, что я её возьму.

Я на секунду растерялась, но почему-то послушно взяла.

— Я могу пройти? Меня ждут! — он выхватил свой пропуск из моих рук, возвращая меня к суровой действительности.

И тут меня осенило. Он что, принял меня за... сотрудницу службы безопасности? Критический баг в системе восприятия. Одета я была, конечно, совершенно не по протоколу этого гламурного интерфейса.

Ну почему мой муж не поехал со мной? Как мне вообще общаться с такими вот... звёздами? Или кто он там был?

— Я... не...

— Прости, дорогой! — звонкий голос прозвучал за моей спиной. — Босс уже рвёт и мечет, — девушка бросила на меня оценивающий взгляд. — Эшли Паркс?

Я кивнула, всё ещё не понимая, что вообще происходит.

— Как же я рада, что вы приехали! Боялась, вы передумаете. Это Кай Маклейн. Наш главный претендент на роль Милтона...

Я снова посмотрела на него. Совпадений с моим героем — ноль. Минус один кандидат.

— Кай, это Эшли, автор романа.

— Подумал, новая сотрудница службы безопасности, — усмехнулся он. — Давай ускоримся. Уже хочу записать пробу, а то у меня ещё пара съёмок.

Зои заулыбалась. Эта миниатюрная девушка буквально растекалась перед ним. От Кая исходило ощущение высокомерия. Видимо, слава стала для него маской, которую он уже не мог снять, ведя себя просто.

— Миссис Паркс, пройдёмте с нами.

— Миссис? — он снова усмехнулся, скользнув взглядом по кольцу на моём пальце. — Извините, не заметил.

— Я даже не услышала вашу реплику, — достала телефон, делая вид, что получила важный звонок.

Господи, как я вообще буду здесь работать консультантом? Нет, муж абсолютно прав. Лучше держаться на расстоянии. Но актёров я выберу сама. Этот, Кай, точно не подходит. Слишком слащавый. А мой Милтон был... проще.

В большом кабинете сидели трое мужчин в строгих костюмах. Стол был завален документами. Зои и актёр куда-то растворились, а я осталась наедине с незнакомцами. Волнение заплясало в голове параболами и формулами — мозг снова ушёл в привычный код. Они что-то говорили, а я лишь кивала. Ловила отдельные слова: «фильм», «гонорар», «права» — но смысл ускользал.

Мужчина, мистер... Струк, кажется (в голове стояло эхо, мешая запомнить), показывал фотографии актёров. Первого кандидата — Кая — я отвергла мгновенно. Им это явно не понравилось. Из предложенных актрис тоже ни одна не подходила. Мы спорили. Точнее, спорила я. Да, я устроила бунт против их звёздной системы. Но Энн была милой и естественной, а мне подсовывали каталог гламурных кукол.

— Миссис Паркс, это лучшие из тех, кто с душой записал пробы по вашему роману.

— Я очень рада, но они даже не похожи на неё. Они...

— Есть грим. Ни один актёр не похож на героя изначально. У нас лучшие гримёры и костюмеры.

В этот момент в кабинет влетела Зои.

— Он идеален! — проворковала она. — Я плакала, слушая, как он читает монолог из вашего романа, миссис Паркс.

— Я готов подписать контракт и приступить к работе, — матовый тембр Кая наполнил кабинет.

Трое «заседателей» заметно оживились. Я даже не знала, кто он такой — не видела его ни в одном фильме.

Визуалы Зои Бёрд и Кай Маклейна

Зои Бёрд, менеджер, а также линейный продюссер в кино-компании "Нотикс"

Кай Маклейн, актёр

Глава 10: Энтони

Энтони

Я пил уже вторую чашку кофе, вглядываясь в цифры по проекту Пола. Вот он, мой выходной — побег из дома, лишь бы не начинать новый раунд наших с Эшли баталий. Я не представлял, как мы будем существовать, если она всерьёз погрузится в съёмки. Как сложится наша жизнь? И что скажут коллеги? Меня и так всё утро донимали одним вопросом: «А будут ещё книги у вашей жены?»

Конечно, я рад, что вместо истерик и унылого лица я вижу почти счастливую жену, но её спокойствие раздражало. Оно было непредсказуемым, а я, как и клиент Пола, не люблю неопределённость. Не люблю, когда нет чёткого плана.

Какой же я болван, что запустил этот процесс.

— Занят? — Пол прорвался сквозь мою сосредоточенность.

— Нет, — я щёлкнул папкой. — Вот, три объекта. Для твоего клиента, который так любит подышать свежим воздухом и... ну, не любит расставаться с деньгами. Коттеджи — в самый раз.

— Он хочет квартиру, — Пол устроился напротив, взяв в руки статуэтку кораблика. Её подарил мне Милтон за несколько недель до смерти...

Я совсем забыл о наших прежних посиделках. Чёрт! Я вообще перестал вспоминать. Может, поэтому моя жена так загорелась съёмками? Боится, что забудет?

— Ты меня слышишь? — он поставил фигурку и уставился на меня.

— Прости... Предложи ему сначала это. Третий вариант — квартира. Но начни с коттеджей. Мне кажется, ему зайдёт, — я протянул папку.

— Понял... Ты же вроде выходной брал, — Пол принялся листать документы.

— Брать брал, но...

— Эшли?

— Ага. Утренние недоразумения. Как насчёт бара? Закатимся, голову проветрим. Неделя выдалась та ещё.

— Я за, — Пол закрыл папку. — А Эшли дай время. Внезапная слава — это как первая сделка у новичка. Всех кружит от успеха, но скоро эйфория проходит и начинается работа. Она остынет.

— Проехали... Решай свои вопросы, а вечером затусим.

— Договорились, — Пол встал. — Позвоню мистеру Доставале, встретимся вечером.

Я откинулся в кресле, снова прокручивая в голове одно и то же. Где сейчас моя «звезда»? Испугалась? Или снова заперлась в своём виртуальном склепе, который я уже ненавидел?

Взяв телефон, набрал её номер. Не ответила. Отлично. Теперь моя жена будет общаться со мной по особому расписанию. Второй звонок. Третий. Злость сжала горло. Я схватил кораблик и запустил его в стену. Два диплома с грохотом слетели на пол, стекло треснуло. Прямо как наша семейная жизнь — надтреснула и требует новой оправы. Нового витка. Сделки.

Да, нам с ней нужна новая сделка. Договор, чтобы понять, как идти дальше.

Я встал, продолжая слушать гудки. Машины внизу снова стояли в пробке. Как же всё сложно.

Наконец-то я услышал её голос.

— Прости, подписывала документы... Я освободилась. Можем перекусить, — её голос звучал подозрительно бодро.

Это лишь разозлило меня сильнее.

— Я с Полом в бар собрался. Ты не против?

— Нет... Мы можем сейчас пообедать. Расскажу про фильм.

Это было последнее, что я хотел слышать. Мне грезилась моя прежняя стабильная жизнь с женой, тихая гавань моих будней. Но отказ сейчас означал бы возвращение в туман неопределённости, где нет ни ответов, ни спасительных решений. Я сделал глубокий вдох, подавляя внутренний протест.

— Хорошо. Пришли адрес, я подъеду.

Я накинул пиджак, словно надевая броню, и вышел. Короткий стук Полу — галочка в списке вечерних дел. Мне нужно было хоть какое-то облегчение, и Пол — мой главный стратег по разгрузке мозга.

Я редко зависал в барах. Это было давно забытое увлечение. Последние два года, наполненные её хрупким восстановлением, вычеркнули подобные вольности из моей жизни. Пиво стояло на нашем столе, как неизменная спутница вечеров, виски же становился моим единственным утешением в те бессонные ночи, когда тишина спальни разрывалась её рыданиями за закрытой дверью. А я... Я топил в нём свою боль, не желая вслушиваться в её страдания.

Мне повезло — пробки рассосались, и дорога до киностудии пронеслась под пару треков, которые я даже не слушал. Я обдумывал наш договор. Понятное дело, всё это останется на словах. Но я должен обозначить ей главный принцип: в первую очередь — мы. Всё остальное — потом.

Подъезжая к студии, я увидел свою Эшли с сияющей улыбкой. Это меня насторожило. Либо ей предложили контракт с семизначной цифрой, либо она всем отказала, и мы сейчас свалим куда-нибудь на пару недель греть бока. Я надеялся на второе.

Она молниеносно вскочила в машину, тут же устремившись ко мне с поцелуем. Я, конечно, не против... но это до боли напомнило нашу утреннюю сцену. Та же стратегия, те же приемы, её фирменная женская игра в манипуляции и кокетство.

— Так, выкладывай, — начал я, запуская двигатель. — Что я должен ещё знать?

Эшли улыбнулась и положила руку на мою. Я продолжал смотреть на неё. Её улыбка... Странное чувство накрыло меня.

— Я подписала контракт... И буду консультировать по сценарию...

Глава 11.1: Эшли

Эшли

Я вернулась домой. Мне отчаянно нужна была ванна — смыть с себя этот день и прилипший взгляд Кая. Кинула папку с бумагами на диван, и оттуда, будто назло, выскользнула его фотография.

Я подняла снимок и уставилась на него. Черты лица, будто прописанные по шаблону: надменная улыбка, русые волосы, ямочка на подбородке... Я анализировала его образ холодно, технично, словно писала ТЗ для нового проекта — пункт за пунктом, без права на ошибку.

Год. Целый год предстоит терпеть его присутствие. Впрочем, съёмки пройдут быстро. Главное — выдержать репетиции и заставить себя прожить эти роли. Его карие глаза казались пустыми, как и манера держаться. Высокомерие... Как я его ненавижу. Что ж, придётся написать внутренний скрипт и просто игнорировать. А ещё вычеркнуть из сценария побольше любовных сцен. Надеюсь, киностудия согласится. Мне важен текст, который донесёт историю моей сестры, а не их заработок на моём горе.

Я стояла в гостиной и продолжала смотреть на фотографию. Его красота была подобна холодному мрамору — прекрасна, но лишена всякого тепла и жизни. Он был актёром, игравшим свою роль, но истинная его натура была мне отвратительна.

Ванна не сняла напряжение. Сквозь шум воды в голове навязчиво прокручивалась ссора с мужем. На этот раз меня явно не спасёт ни спальня, ни прозрачные намёки на примирение. Либо я откажусь от роли и позволю историю Энн изуродовать, либо... Энтони должен понять. Я провела пальцем по коленке, рисуя в пене безмолвную линию раздора. Нам нужен компромисс, но как его найти, если он не поддаётся кодированию? Разве можно написать идеальный код для приложения, который заработает без единой ошибки? Всегда будут баги, всегда возникнут сбои. Его ошибка стала вирусным трендом в сети, а моя боль — завязкой для киносценария.

Я с головой ушла под воду, прислушиваясь к приглушённым, искажённым звукам. Тишина. Но даже в ней я слышала отголоски его крика. Пусть остывает с Полом. А я... займусь правками для заказчика. Незначительными, но способными вырвать меня из этого водоворота мыслей хотя бы на время.

«Всё понравилось», — было написано в сообщении. А я... я жаждала сложностей, искала малейшего сопротивления, чтобы отвлечься от самой себя, но получила лишь спокойствие, которое теперь казалось ещё более гнетущим...

Я зашла на свою страницу на литературной площадке, и цифры на экране показались почти сюрреалистичными: просмотры, добавления в библиотеку, отзывы — всё росло. А потом я увидела его: слух о будущей экранизации, который, словно вирус, распространялся быстрее, чем любая ошибка в незащищённом коде.

На мою почту прилетело досье от Зои на Кая. Его соцсети, вкусы, предпочтения — зачем мне этот набор данных? Я даже общаться с ним не хочу. Но это сообщение, оставленное ниже: «Продумайте образы в одежде или доверьтесь стилистам»...

У меня не было выбора. Лучше я сама опишу предпочтения моей сестры, чем позволю им снова слепить из Энн бездушную гламурную куклу с надутыми губами. Она была светом, яркой, порой необычной, но всегда с весёлой и невероятно доброй душой.

Слёзы хлынули внезапно, горячей, жгучей волной. Я сползла с кровати, и тут меня просто разорвало. Тело сотрясалось от непрошеных рыданий, сознание разрывали на части ледяные осколки воспоминаний о тех похоронах. Тот ужас, когда гроб медленно опускался в землю — казалось, он был похоронен вместе с ней. Как я теперь буду играть её? Как?..

Я лежала на полу, уставившись в расплывчатый, плавающий в слезах потолок. Обняла себя за плечи, сжимая так крепко, что ощущалась физическая боль — почти единственный способ вытеснить душевный огонь. Два года я кусала себя за пальцы, когда внутри всё кипело, горело. Два года... И вновь — словно удар по голове: «Эшли Паркс, ваша сестра погибла!»

Мой крик разлетелся эхом по комнате, громче моих собственных страданий. Я так хочу к мужу. Я так хочу к ней...

Телефон заверещал, вырывая меня из мира, где звучал её голос. Второй звонок. Медленно поднявшись, я подошла к тумбочке и увидела имя: «Розана Мосли». Мой лид из айти-компании. И, к слову, моя «типа» подруга. Мы начинали вместе, две амбициозные айтишницы. Я писала ей коды, пока она пробивала себе дорогу наверх. Я осталась сеньором, а она стала моим надзирателем на проекте. Но я не сужу людей — каждый выбирает себе путь к успеху так, как ему вздумается.

— Слушаю, Розана. Что-то по проекту? — я вытерла слёзы краем халата.

— Ой, я не по работе, — её смешок, всегда такой фальшивый, резанул по ушам. — Я гуляю неподалеку. Можно зайти? Выпьем вина, поболтаем...

Я обдумывала её слова. Зная эту черноволосую девушку, могу поклясться, она бы не позвонила просто так. Два года моего удалённого рабства — ни одного вопроса о моём самочувствии, только сухие отчёты по проектам, которые сыпались на меня как из рога изобилия. Очевидно, её визит связан с этим ужасным успехом. Но друзей, говорят, не выбирают. За эти годы я и так отдалилась от всех. Может, пришло время хотя бы попытаться наладить хоть какие-то связи.

— Хорошо, — выдохнула я в трубку, тут же прерывая связь. Переоделась в пижаму, машинально пригладив влажные волосы. Подошла к холодильнику, взяла кубик льда и начала медленно водить им по лицу, пытаясь унять дрожь и снять следы слёз. Этот старый прием всегда срабатывал, когда я не хотела снова расстраивать мужа.

Глава 11.2: Эшли

За два года Розана изменилась. Раньше её стиль можно было описать тремя словами: «удобно, практично, неброско». Теперь же от неё веяло дорогим парфюмом и тщательно продуманным образом. Я пыталась вспомнить её на похоронах — расплывчатый силуэт в чём-то тёмном, вероятно, в пиджаке. Сегодня на ней было узкое платье, а её когда-то длинные чёрные волосы стали короткой стрижкой, резко открывавшей скулы.

Мне вдруг стало стыдно за эту мгновенную, безжалостную оценку. Она не виновата, что мой взгляд сегодня — это отточенное лезвие, готовое резать всё подряд: её новое платье, её, на мой взгляд, неудачную стрижку, её спонтанный визит ко мне. Всё это — просто сброс напряжения, отголоски ссоры с Энтони и этот душащий груз внезапной славы.

— Эй... Пустишь войти? — она коснулась моего плеча.

— Прости... Засмотрелась. Выглядишь прекрасно, — я натянула улыбку и повела её к дивану.

— А ты снова плакала?

— Нет, — сев на диван, я обхватила серую подушку. — Ледяную маску делала. Вычитала, что разглаживает морщины.

— У тебя ещё нет морщин. Тащи бокалы, — она достала из чёрной сумки бутылку белого вина.

Пить не хотелось совсем, но автоматическое действие — поставить два бокала на стол — выполнилось само собой. Код гостеприимства, так сказать. Приготовив закуски и фруктовую нарезку, мы устроились на диване. Розана увлечённо сыпала офисные сплетни, а я лишь кивала, машинально отслеживая, как её взгляд скользит по комнате, будто выискивая неоспоримые доказательства моего внезапного успеха. Затем она плавно перевела разговор на мой роман, на восторги коллег, и мозаика сложилась. Стало понятно, почему она здесь.

Прозрачность её визита была абсолютной, как чистота нетронутого бокала. Речь шла вовсе не обо мне, одинокой Эшли, которая два года лишь выживала. Дело было в авторе бестселлера, в имени, которое внезапно зазвучало повсюду. Меня не вспоминали, когда я оплакивала сестру. Но теперь, когда за моими плечами встали призраки миллионов читателей и яркие огни киностудии, я вдруг стала интересна.

Интересно, кто следующий постучится в дверь?

— И когда фильм начнут снимать? Кто играет главную роль? Кто они?

Розана отпила глоток и, взяв виноградинку, откусила кусочек, не отрывая от меня взгляда.

— Кай Маклейн... — выдохнула я.

— Очуметь! Обожаю его фильмы. Такой красавчик. Так... С тебя автограф на твоей книге, и его автограф.

— Если тебе нужен, — я постаралась, чтобы голос звучал ровно, — попроси сама.

— Ты такая бурчалка! — её смешок был натянутым. — Хотя бы на студию возьмёшь когда-нибудь?

— Розана, пожалуйста, давай поговорим о тебе. Как ты живёшь сейчас. Там же снимаешь, да? А мы...

Она продолжала сыпать информацией, пересказывая каждый слух об этом актёре. Его любовные похождения, скандалы — всё было на виду. И вот этот ловелас и любитель женщин должен сыграть Милтона? Зачем я вообще согласилась?

— Возьми меня на съёмки, прошу. А у тебя есть менеджер? Кто занимается продвижением книги?

— Я ничего не знаю. Только сегодня подписала документы на экранизацию и публикацию.

— Какая же ты крутая! Давай выпьем за твой успех, — она протянула бокал, и хрустальный звон разнёсся по комнате.

Часы пролетели в её бесконечной болтовне. Она вытягивала из меня каждую деталь, касающуюся книги и сценария. Я лишь кивала, делая редкие глотки, и слушала её странные истории из жизни актёров, а также настойчивые намёки о желании стать моим менеджером. Даже если бы мы были закадычными подругами, я бы никогда не позволила кому-то вмешаться в это дело. Никому. Кроме Энтони.

Как он? Тяжёлая, скучная усталость погладила меня по волосам. Я закрыла глаза. Страх за наши отношения накатывал вместе с опьянением. Голос Розаны тонул в гуле, а я слышала только слова мужа. Мне хотелось раствориться в его объятиях. Забыть всё. Может, он прав, и я слишком увлеклась этой идеей? А вдруг у меня не получится? Вдруг я буду ужасной? Я ведь айтишница, а не актриса...

— Эшли, ты меня слышишь?! — её голос звучал требовательно, вырывая меня из моих мыслей.

— Слышу, — процедила я, с трудом переводя дыхание. — Видишь ли, я совершенно не знакома с этим миром кино... А актриса на роль Энн... — я сделала паузу, встречаясь с ней взглядом. — Это буду я.

Её визг оглушил меня. Она допила остатки вина, поставила бокал на пол и обняла меня. Вот и вся Розана. Лесть ради выгоды? Я не хотела такой славы. Не хотела, чтобы со мной общались из-за роли.

Я машинально ответила на объятия.

Дверь открылась, и в дом вошёл Энтони. Его уставший взгляд зацепился за нас.

Розана обернулась.

— О, привет! — она вскочила и подбежала к нему, обняв. Энтони коротко ответил на объятие, бросил ключи на стол и, не сказав ни слова, прошёл в кабинет.

Глава 12.1: Энтони

Энтони

Пустая половина кровати, по которой я неосознанно шлёпнул ладонью, подтвердила: жены нет. Глаза распахнулись, взгляд упёрся в потолок. В голове, словно на перемотке, вертелся наш вчерашний разговор. Всё гудело. Не от виски — его я осилил лишь стакан, — а от мыслей, которые, подобно стае загнанных птиц, бились о стенки черепа, не находя выхода.

Бар, друг — ничего не помогло от самого себя. Пол весь вечер изливал свои истории и жалобы, а я чувствовал себя не на дружеской встрече, а на презентации провального проекта. Я хотел лишь передышки, но алкоголь запустил обратный процесс — мои собственные слова, полные гнева на жену и весь мир, вырвались наружу. И я, человек, который презирает жалобы, не мог себя остановить...

А потом Пол задал мне тот самый вопрос: «Зачем ты тогда выложил её роман?»

И знаете — ответа не было. В тот момент это казалось мне единственным правильным решением, чтобы вытащить её из той мрачной скорлупы, которую она сама себе построила. Но ведь можно было просто удалить файл... Я до сих пор не могу понять, что мной двигало тогда. Никакого просчёта, никакого взвешивания «за» и «против». Обычно я просчитываю риски, даже иду ва-банк, как с этим романом.

И тогда, и сейчас, я думал только о ней. О жене. О желании её спасти.

Но кого я спас? Ни себя, ни нас. Я разрушил всё, что было нам дорого.

Пол сыпал советами, но я не слышал. Желание вернуться домой, к жене, было сильнее. И что я увидел? Её подругу, которую всегда недолюбливал, ту самую, что всегда тянула Эшли вниз в её айти-карьере. Меня взбесило, что она не ждала меня. Что отдыхала с ней и пила вино. Эшли, которая почти не пьёт! Чёрт возьми!

Глупости... Я просто вымотан. Эти бредовые мысли — они поглощают меня. Всю ночь я слышал её дыхание, парализованный страхом прикосновения. Она искала близости, а я отталкивал, отворачивался. Мы запутались. Нет... Всё стало слишком запутанным.

Мой друг был прав в одном — в её успехе нет ничего плохого. Но ревность... она, как и любой азарт, не знала меры. Хотелось больше. Больше контроля. А в итоге — провальная сделка с собственным эгоизмом. Мои чувства, въевшиеся в самое сознание, теперь двигают этот обречённый проект — её кино.

Тяжело вздохнув, я поднялся с кровати и поплёлся на кухню в надежде увидеть Эшли. Её там не было. Неужели уехала?

Мы так и будем жить дальше? Она — на киностудии, а я... я буду просто сосуществовать рядом с внезапно возникшей знаменитостью?

Поставив чайник, я направился в кабинет. Решил работать из дома. В конце концов, план по сделкам я уже перевыполнил — могу позволить себе такой люкс. Босс, конечно, поворчит насчёт спонтанности, но в глубине души прекрасно понимает: без моих сделок компания начнёт катиться в пропасть. Сегодня мне нужно быть здесь. Изучать рынок, искать новых клиентов... и просто быть на расстоянии вытянутой руки, если она...

Открыв дверь, я увидел её.

Эшли сидела за моим рабочим столом, в том самом бежевом халате, который я когда-то ей подарил. Обычно уставшая и бледная, сейчас она выглядела потрясающе, словно пробудившись ото сна. Я не мог отвести от неё глаз. Внутри меня кипела буря — желание броситься к ней, обнять, стряхнуть все прошлые обиды. Но вид её руки, застывшей над клавиатурой макбука, мгновенно охладил этот порыв. Эшли обернулась, её взгляд, нежный и одновременно вызывающий, устремился на меня.

Мысли — не пошлые, а тревожные — накрыли меня. Вчера она боялась переступить порог этой комнаты, а сегодня вот сидит здесь, как у себя в спальне, все эти два года. Я бросил взгляд на картину. Висит на месте. Значит, смирилась? Или вся её боль теперь переключилась на эту дурацкую экранизацию?

— Доброе утро, — спокойно сказала она. — Прости, я тут составляю список нарядов для кино. Не хотела тебя будить... Зоя ждёт моего письма.

— И тебе доброе. Избавь меня от подробностей съёмок, пожалуйста.

— Как скажешь, — ответила она, захлопнув макбук и взяв его в руки. Встав, она подошла ближе, вглядываясь в меня. — Голова болит?

— Душа болит. Есть таблетка? — мой вопрос прозвучал как вызов.

Эшли улыбнулась. Её внешнее спокойствие было мне подозрительным. Неужели это очередная её игра? Я же высказал всё вчера, готов повторить каждое слово.

Она приблизилась и коснулась губами моей щеки. Вот уж эта айтишница мастерски применяла свои женские чары, а я изо всех сил сопротивлялся соблазну. Но вид её декольте и дразнящий взгляд не давали покоя.

— Вот моя таблетка для души, — её губы снова коснулись моей кожи. — Но можем продолжить в спальне, — она провела пальцем по моей руке, плавно поднимаясь к щеке.

Она использует мою тактику. Перепрограммирует мои условия под свой код. Ну что ж. Я буду вести себя как риелтор, обнаруживший, что его эксклюзивный объект внезапно выставили на публичные торги.

Глава 12.2: Энтони

Резким движением я вырвал ноутбук из её рук и бросил его на диван. Шагнув вперёд, я прижал её к стене, целуя так, чтобы заглушить любое сопротивление. Ответ не заставил себя ждать — её пальцы впились в мои волосы и шею. Халат соскользнул на пол. Она была моя. Пусть на мгновение, до первого звонка из студии. Но в этот миг она принадлежала мне, и я должен был бороться с собой, но не в эту минуту...

Мы лежали на полу в кабинете. Эшли прижалась ко мне, а я уставился на картину. Эта яркая абстракция так и не вписалась в мои строгие стены цвета тёмного дерева. Помню, Милтон шутил, что я и суток не выдержу их буйства красок. Выдержал. Даже привык. Хотя поначалу она меня раздражала. Теперь же она стала символом нашей договорённости с Эш, безмолвным напоминанием о том, что нас когда-то было четверо. Свидетельством того, что мне снова придётся подчиниться её воле. Отказаться от своих желаний. Ради неё. Ради нас. Или просто ради той редкой минуты покоя.

— Голоден? — прошептала она, касаясь моей щеки.

Я уткнулся в её волосы, чувствуя всё тот же голод — не к еде, а к её нежности, её смеху, к этому давно забытому безумию. До чего же мы докатились? Ругаемся, миримся, и никак не можем найти тот самый компромисс.

— Немного... Но так не хочется подниматься. Даже в этой неудобной позе.

Она привстала и нежно коснулась губами моих.

— Пойду приготовлю яичницу с беконом.

Я кивнул и закрыл глаза. Тело налилось приятной тяжестью, а в голове — привычный сумбур. Эшли накинула халат и скрылась за дверью, а я остался думать... Сможем ли мы? В теории — да. Но как пойдёт на практике?

Натянув пижамные штаны, я встал. Подошёл к столу, взял телефон и отправил сообщение боссу. Бросил ещё один взгляд на картину. Что-то в ней было иначе — краски казались ярче, словно это был предвестник того, что всё наладится.

За завтраком мы избегали разговоров о её новой работе. Я видел, как она старается подвести меня к опасной теме, но я держал оборону. Переводил разговор, подсовывал тосты, принимал от неё кусочки фруктов... Неужели вот так, через это хрупкое, ритуальное танго, и возможно совместное существование? Семья — это как сложная жилплощадь. Запылённая, с изъянами, но ты должен поддерживать видимость порядка, хотя бы для собственного спокойствия.

— У меня есть одна просьба к тебе... — Эш взяла мою пустую тарелку и опустила в посудомоечную машину. — Только не ворчи...

От этих слов у меня всегда просыпалось дикое желание сбежать. Особенно сейчас. Роман — с горем пополам пережили. С экранизацией — не уверен. Что ещё выпалит моя любимая жена? Новый сериал? Автобиографическую трилогию? Или, того хуже, приглашение на обед с этим... актёром?

— Ещё одно кино? Или мне готовиться к роли Милтона? Сомневаюсь, что смогу его сыграть достойно, — попытался пошутить я. Получилось глупо, но она улыбнулась и села мне на колени. Я обнял её, и волна тревоги, гнева и страха накрыла меня с головой. Оставалось лишь затаиться и ждать, когда эта лавина отступит.

— Ты будешь злиться... Я точно знаю. И...

— Говори уже, — выдохнул я. — Но злиться буду, — я прикоснулся губами к её шее, слегка прикусив нежную кожу.

— Щекотно... — Эшли крепче обняла меня, пряча лицо у моего плеча. — Пожалуйста, поезжай со мной. Познакомишься со всеми, увидишь, кто будет работать над фильмом.

Такого предложения я совершенно не ожидал. Она продолжала укрываться, уткнувшись в мой торс. А я... не желал этого. Что мне там делать? Ещё один повод для конфликта? Но тут я вспомнил Пола — он умел находить нужные слова. Нужно было сменить тактику. Согласиться. Проанализировать. А затем предъявить контраргументы. Показать Эшли, что мир кинобизнеса — не более чем пестрая мишура, пустота. Представить это как очередной проект, требующий прибыли. Она — мой капризный клиент, фильм — объект, а наша семья — стратегическая инвестиция.

Я должен принять эту капитуляцию. Буду медленно, методично выводить её из этого кинематографического тумана. Постепенно переключу её внимание и боль... на себя.

— Ты игнорируешь меня или... — Эшли тёрлась носом о мою шею.

— Долго планируешь выставлять меня напоказ своим новым коллегам? — я ущипнул её за бок.

Она вскрикнула и наконец посмотрела на меня.

— Час... Я отвезу документы и заберу сценарий первых сцен. Их нужно отчитать и внести правки, чтобы они наконец поняли, чего я хочу.

Час... В принципе, шестьдесят минут — это не так уж много. Не целый день... Как-нибудь справлюсь.

— Но с одним условием. После мы поедем в гостиницу. Как в старые добрые времена.

— А чем наш дом тебя не устраивает?

Я наклонился к её уху:

— А тем, что дома — это мы. Энтони и Эшли Паркс. А там ты будешь моей... женой и актрисой.

Она толкнула меня в бок:

— Мистер Паркс, ваша жена опаздывает на студию. А вы — мой водитель... Верно? — её улыбка согревала, как и её игривость.