Развод. Право на жизнь

Глава 1

Лана

Я застала их утром в рабочем кабинете мужа. Сархан и стоящая перед ним на коленях женщина. В глаза бросился мощный кулак мужа, с намотанными на него светлыми волосами.

Сархан даже глазом не моргнул. Я бросилась бежать, хотя за мной никто не гнался. Укрылась в детской.

Муж пришёл спустя час. Взял на руки дочь, погулил с ней. Вызвал няню, нажав на звонок возле детской кровати. Я, забившись в кресло, молча наблюдала за Сарханом. Не понимала, как правильно поступить. Любви к нему у меня никогда не было. Директор детдома, когда мне исполнилось восемнадцать, выпихнула меня в объятия Сархана. Она убеждала меня, что это счастливый билет, мол, я привыкла с детства к дорогой обстановке и вернусь в привычную среду. Конечно… Квартира от государства выглядела конурой на фоне особняка Сархана Айдарова. Мы поженились. Сархан очень быстро превратился из обходительного мужчины в домашнего тирана. Его страсть я выносила с трудом. Так, быть может, нужно радоваться, что в моей постели его теперь станет меньше? Нет. Этого мало. Я в первую очередь человек и имею право выбора. И я выбираю жизнь! Пусть бедную, пусть трудную, но ту, которую я проживу сама.

— Идём, — кивнул мне Сархан, когда няня Гульнара села играть с Аришей.

Мы вышли в коридор, и муж подтолкнул меня к спальне. Я не знала, как начать разговор и, теребя пояс пеньюара, ждала объяснений.

— Арина уже большая, перетяни грудь, — Сархан развернул меня лицом к напольному зеркалу в тяжёлой раме и стянул шёлк с моих плеч.

Я придержала пеньюар за ворот.

— Зачем? Пусть всё случится само собой.

— Хочу, чтобы ты родила мне сына. Беременность не наступит, пока ты кормишь, — Сархан погладил мои пальцы, сжатые в кулаки. — Опусти руки.

— Может, ты объяснишься?

— А чего тут объяснять? Лялька есть, давай наследника.

— Я про то, что случилось в кабинете.

Сархан поцеловал меня в плечо и улыбнулся:

— Ты уже большая девочка, сама не догоняешь?

— Нет.

— Это такая же услуга, как стрижка, массаж, тренировка. Ни о какой любви речи не идёт.

— То есть это… — я задохнулась от негодования. — Ты это делаешь не первый раз?

— Конечно. Я берегу тебя. Ты моя жена. Юная жена. Тем более тебе никогда не нравилось то, что ты видела сегодня.

— Ненавижу! — прикусываю язык. К щекам приливает кровь. Дёргаюсь в руках Сархана, как лисица в капкане. Хочется крикнуть, что мне вообще противны супружеские обязанности. Всякий раз мне кажется, что на меня наваливается здоровенный кабан. Как такое может быть приятным? Видимо, Сархан читает это на моём лице и, безжалостно разрывая тонкую ткань, вытряхивает меня из пеньюара. Складывает его и обхватывает им грудь. Туго затягивает, даже не вздохнуть.

Соорудив узел на спине, Сархан растягивает узкие губы в хищной улыбке:

— Это делается так, если ты не знала. Сегодня… Впрочем, сегодня мой день рождения. Завтра я отправлю Арину с няней погостить в дом моего брата. А ты снова с усердием возьмёшься меня ублажать.

— Нет, — шепчу я, дрожа всем телом.

— Да, моя сладкая. Можешь сделать это прямо сейчас. Мне всегда мало тебя.

— Скоро приедут первые гости.

— Значит, поторопись.

***

— Рожалка…

— Детдомовка…

— Приживалка…

Кукла — самое приличное из того, что доносилось сегодня до моего слуха. Смех, тягуче-медовый восточный говор, переплетающийся с русской речью, тосты, улыбки — всё ложь. А я — кукла и есть. Марионетка на золотых ниточках. Показное благополучие, показная любовь. Дыхание учащается, сердце захлебывается кровью, стучит бедное под горлом. Хочется бежать, но не к мужу, а прочь из этого дома. Взять дочку и рвануть куда глаза глядят. И причина — измена мужа. На мнение его окружения мне плевать.

В день рождения драгоценного супруга шикарный особняк полон гостей. Но я не ощущаю себя ни хозяйкой, ни царицей праздника, хоть и сижу в президиуме рядом с именинником, и в паспорте есть штамп. Вот уже два года как я ношу фамилию Сархана. Айдарова вместо маминой нежной — Карелина.

Праздник набирает обороты. Если в самом начале благодетеля и мецената приезжали поздравлять из детских домов, то сейчас дело дошло до жарких танцев. Десятка полтора восточных красавиц трясут телами посреди зала. Мужские взгляды прикованы к их обнажённым животам.

Моё стройное тело скрывает длинное свободное платье из голубого шёлка. Золотистые волосы спрятаны под платком. Шею обвивает тяжёлое колье, на пальцах — перстни. Я даже не знаю цены этим украшениям. Я к ним равнодушна. Так меня наряжают, только когда в дом приходят гости.

— Сархан, можно я пойду к Арише? — Больше всего на свете мне сейчас хочется прижать к груди нашу дочь. Вот уже девять месяцев она для меня ясный солнечный лучик в беспросветном небе. А Сархан грозился забрать её у меня завтра на несколько дней.

— Ты такая бледная. Хорошо себя чувствуешь? — Сархан накрывает мою руку своей.

Вздрагиваю. За два года жизни с ним, я так и не привыкла к его жёсткой хватке. Не сделал он меня счастливой и в постели. Но я научилась делать так, чтобы это не длилось долго.

Глава 2 Визуалы героев

Лана

Сижу за столом, глотая слёзы. Сбежать… Легко сказать, но сложно сделать. Сархан мне денег не даёт за ненадобностью. Я получаю всё в готовом виде. Если только взять драгоценности и податься в ломбард? Помню, ходила туда с мамой. Давным-давно. Мне тогда мрачный серый холл с решётками представился тюрьмой. Я про неё только в книжках читала, но жутко боялась её. Мама сказала, что ломбард и есть тюрьма. Только для колец и серёжек.

Твёрдый ком стоит в горле, даже не сглотнуть. Верчу перстень на пальце. Рука не поднимется взять чужое. Ну не считаю я все эти побрякушки своими.

Мужу приходит уведомление на телефон, и он, улыбнувшись, быстро смахивает его. Кладёт руку на спинку моего стула, касается меня кончиками пальцев. Вихрь мурашек уносится вниз по телу. Мне хочется сбросить его руку.

— Приглашение на массаж? — Подаюсь ближе к столу.

— Ты о чём? — хмурится он.

— Прости. Мысли вслух, — спохватываюсь и натянуто улыбаюсь Сархану.

Нельзя ссориться с Сарханом. Если хочу бежать, надо, наоборот, быть с ним помягче. А мне хочется врезать кулаком по его самодовольной роже. Я честно пыталась стать Сархану хорошей женой. Думала, муж меня любит. Но, оказывается, он всё это время предавал меня с другими женщинами. Делал с ними грязные вещи и приходил после этого в нашу постель. Прикасался ко мне, к дочери.

— Ах, ты об этом! — с усмешкой кивает Сархан на свой мобильник. — Сегодня твоя ночь. Ты будешь делать мне и массаж, и то, что обычно делаешь из-под палки.

Мои щёки вспыхивают.

Сархан наклоняется ко мне и шепчет:

— Лучший подарок мужу тот, что сделан своими губами.

Отодвигаюсь от него на самый край стула.

— Что губоньки надула? Всё не можешь простить меня? — Сархан одним движением возвращает меня к себе.

Красивый он. Широкоплечий, накачанный… Но я его ненавижу. А ещё вчера, зажав свой маленький крестик в руках, молила Бога научить меня любить.

— Пусти, мне больно! — отрываю от себя пальцы Сархана, впившиеся мне в бок.

— Я люблю тебя, Лана, — он говорит мне прямо в рот. — С ума по тебе схожу, а ты… Ломаешься всю дорогу. Свалить от меня мечтаешь?

Сердце тревожно сжимается. Неужели Сархан читает мои мысли?

— Что ты, Сархан! Я бы никогда так не поступила с тобой, — ступаю на хрупкий лёд. — Честно попросила бы развода.

Муж смеётся, но взгляд его остаётся холодным.

— То есть ты допускаешь, что можешь себе позволить такое?

— У нас свободная страна, — дипломатично улыбаюсь. Куда-то не туда меня занесло. — Люди женятся, разводятся, снова женятся.

— Знай, что день, когда ты ляжешь в постель с другим мужчиной, станет твоим последним днём. И самым страшным.

Мне словно змею за шиворот сунули. Страх сковывает меня почище цепей.

— Да я как-то и не собиралась.

— Вот и заткнись!

«Вот и поговорили!» — мысленно добавляю я.

К нашему столу подходит брат Сархана с женой, и муж встаёт.

— Шамиль, как раз хотел с тобой пошептаться.

— Что-то важное или терпит до завтра? — Шамиль обнимает свою беременную жену. Если не знать, что они супруги, то можно принять за брата и сестру. — Мы хотели уже откланяться.

— Скорее срочное, — Сархан засовывает руки в карманы. — Возьмите Аришу дня на три к себе.

— Хотите пошалить до полного забвения? — Шамиль скользит по мне смешливым взглядом.

— Хотим завязать с грудным кормлением. Пора Лане отправляться за вторым малышом.

— Дал бы ей отдохнуть. — Малика с сомнением смотрит на меня. — Это наши женщины выносливые.

— Возьмёте или нет? — Сархан берётся за телефон.

Хватаю мужа за рукав:

— Пожалуйста, не отправляй Аришу. Я и так всё сделаю.

— Села, где сидишь, — обрывает меня Сархан.

— Как не взять племяшку! — Шамиль касается губами виска жены. — Да, родная?

— Возьмём, конечно.

— Няня тогда сейчас спустится к машине. — Сархан звонит Гульнаре, и я, воспользовавшись моментом, ускользаю из гостиной. Бегу на второй этаж к детской, перепрыгивая через ступеньки.

Сзади неумолимо приближаются грохочущие шаги. Сархан настигает меня в коридоре, хватает за плечи и прижимает к стене. Терпкий запах его парфюма забивается в нос.

— Мне пора заняться твоим воспитанием. Кто разрешил тебе уходить?

— Я хотела попрощаться с Аришей, — тоска безжалостно сжимает горло от одной мысли о разлуке с ребёнком.

— Значит, я правильно поступаю. А то такое ощущение, что врач забыл пуповину между вами перерезать.

— Пусть так. Что плохого в том, что я люблю нашу дочь?

— Во всём нужна мера. Сегодня будем выравнивать баланс. — Сархан убирает руки с моих плеч, и я чуть не падаю от неожиданности. — И учиться покорности. А то, смотрю, ты совсем распустилась.

Глава 3

Лана

Как можно быть готовой к тому, к чему не можешь привыкнуть почти два года. Мать всегда оберегала меня от грязи. Обнимала перед сном, в те редкие дни, что бывала дома, и говорила, что я слишком ранима для некоторых вещей, и заклинала быть осторожной с парнями. Её не стало, когда мне исполнилась пятнадцать. Она просто не вернулась из очередной поездки в Италию. Тело с трудом вытащили из искорёженной в аварии машины. Мама спешила в Рим, на самолёт, и не справилась с управлением. Её тело доставили на родину и похоронили в закрытом гробу.

Похоронами занималась её сестра, тётя Галя. Не знаю, как так получилось, что одна сестра стала успешной моделью, а вторая превратилась в сварливую деревенскую клушу. Муж тёти Гали заглядывался на молодых девок, и она сразу сказала, что не сможет взять меня к себе. Мол, они с мамой пожили своё в детском доме, и я там не пропаду. Бабушка и дедушка погибли в начале девяностых. Пали жертвой рэкета. Я видела их только на фотографии. Мама победила в конкурсе красоты в восемнадцать лет, а Галя вышла замуж по большой любви и уехала в деревню осваивать сельское хозяйство. Её муж освоил только самогонный аппарат, поэтому, по словам мамы, тётя жила бедно, но весело.

Мы с мамой хотя бы раз в год приезжали к тёте Гале. Обычно летом. Мама везла ей подарки, но всякий раз сёстры быстро ссорились. Тётя Галя обзывала мать подстилкой для толстосумов и вешалкой, а мама сестру — неудачницей.

После похорон тётя Галя открестилась от всех маминых долгов и от меня, шепнув, что в детском доме мне будет лучше, чем в деревне. Мол, сама на государственных харчах росла и знает, о чём говорит. Пообещала навещать и даже приезжала раза четыре. Я посылала ей открытки — Новый год, днюха.

Айдаров появился в моей жизни на второй неделе пребывания в детском доме. Приехал со спонсорской помощью. Директриса в тот день с утра ходила на ушах, готовилась. Вызвала меня и без обиняков объяснила, что я самая красивая девочка заведения и буду толкать благодарственные речи спонсорам и вешать лапшу на уши проверяющим организациям.

Про красоту мне объяснили в первую же ночь обитатели детского дома. Только гораздо грубее. И чтобы я не зазнавалась, отвесили тумаков. За меня вписался один из парней, Костя. Я прорыдала до утра, прижимаясь к его плечу разбитой щекой. А на утро, когда меня увидела одна из воспитателей, мало не показалось никому. Директрисса взяла меня под свою защиту. До сих пор теряюсь в догадках: она действительно думала, что, отдавая меня Айдарову, сделает меня счастливой или я просто была для неё дорогой разменной монетой?

— Иди, Лана, Сархан Муратович сейчас в моём кабинете разбирается с бумагами, — подтолкнула меня Малена Сергеевна. — Ты молодец, такую речь сказала. Сархан Муратович умилился. Сказал, что хочет побеседовать с тобой.

— Не хочу под опеку, — отпрянула я. Моей целью было пережить эти три года и самой пробивать себе дорогу. Мама для меня оставалась примером во всём, несмотря на ранний уход из жизни. — Я же вам говорила.

— Он молодой неженатый мужчина, — Малена Сергеевна покраснела. — Тебя никто ему и не отдаст в попечение. Сархан Муратович может просто помочь тебе. Оплатить курсы какие-нибудь. В общем, иди. Не ломайся.

Я постучалась и вздрогнула, услышав короткое:

— Войдите.

Толкнула дверь, вошла и оробела. Сархан с документами в руках, отъехав от стола, развалился в кресле директрисы. Его пиджак висел на вешалке. Белоснежная рубашка облегала рельефные мышцы. Ослабленный галстук, расстёгнутая верхняя пуговица. Весь его вид говорил о том, что работать он сегодня уже закончил. Черты его лица, показавшиеся мне в актовом зале грубыми, смягчились. Сархан прошёлся рукой по волосам угольного цвета и ещё шире расставил ноги. Его взгляд, спокойный и хладнокровный, скользнул по моим коленям, облизнул бёдра и задержался на груди.

Я ссутулилась, чтобы она не выпирала так дерзко через обтягивающую водолазку.

— Присаживайся, Лана. — Сархан дотянулся до стола и положил документы.

Напротив кресла стоял стул, и я почувствовала себя цирковой обезьянкой, усевшись на его краешек. От волнения не знала куда деть руки. Сцепила пальцы, ощущая лёгкое покалывание в самых кончиках.

— Спасибо, — меня бросило в жар от взгляда Сархана. Теперь он изучал моё лицо.

— Ты очень красивая девушка, Лана, — улыбнулся он мне. — Малена Сергеевна рассказала мне о твоей матери. Ты тоже хочешь стать моделью, когда вырастешь?

— Наверное, — растерялась я. Карьера модели — это последнее, о чём я думала.

— Мне кажется, это не лучшая профессия для женщины, — нахмурился Сархан. — Но у тебя, конечно, есть все данные для неё. Встань-ка.

Я глупо улыбнулась, глядя на Сархана.

— Как?

— Так, — уголки его губ прыгнули вверх. — Представь, что на тебя устремлены софиты, а на моём месте фотограф с ассистентом.

Я поднялась, закрыв грудь руками. Насмешливый взгляд Сархана вогнал меня в краску.

— Лан, ты руки-то опусти, расправь плечи.

— Можно я пойду? — взмолилась я, не зная, куда смотреть.

— Да ты не бойся. Если у тебя есть данные, я поговорю со знакомыми из рекламного агентства. Будешь ездить на занятия.

Я послушно выпрямилась. Сархан соскочил с кресла и обошёл вокруг меня. Он ступал мягко, как хищник. Мне хотелось провалиться сквозь землю от его взгляда, но аромат его парфюма словно парализовал меня.

Глава 4

Лана

Костя, бунтарь по натуре и обладатель сильных кулаков, окружил меня заботой, похожей на оборону крепости. Костю нельзя было назвать красавцем, но ему шли все эпитеты настоящего мужчины: волевой, мужественный, надёжный. Темноволосый и скуластый. Его близко посаженные карие глаза смотрели мне в самую душу.

Меня больше не задирали, но после отбоя я частенько выслушивала гадости. Сархан очень нравился Снежане, девочке классом постарше. До моего появления именно она вместе с директриссой встречала и благодарила спонсоров. В отличие от меня, Снежана готова была из платья выпрыгнуть, лишь бы попасть в богатую семью или под покровительство одинокого олигарха.

Она не скрывала своих планов:

— Я в любви спец. Умею сделать мужчине хорошо.

Пацаны в способностях Снежаны не сомневались. На них она и оттачивала своё мастерство.

Когда я вернулась, сама не своя, после разговора с Сарханом, она налетела на меня ураганом. Прижала к стене со всего маху, я даже стукнулась затылком.

— Зачем он тебя вызывал? Что говорил?

— Да пусти ты, — упёрлась я в её плечи.

— Что? Он? Говорил? — Голубые глаза Снежаны покраснели, веки опухли.

— Спрашивал, кем хочу быть, когда вырасту.

— И всё?

— Да. Потом Малену Сергеевну позвал.

Снежана, прищурясь, посмотрела на меня и прошипела в лицо:

— Сархан мой. Не вздумай ему строить глазки. А то порежу твою смазливую рожу на куски.

— Меня он точно не интересует. Забирай.

В комнате на четыре кровати укромного уголка не было, и я забралась под одеяло. После разговора с Сарханом хотелось забыться. Он ни разу не прикоснулся ко мне, но тело горело, словно меня пощупали в самых неприличных местах.

Хлопнула дверь, и кровать за спиной продавилась под Костиным весом:

— Ты в порядке, птица?

Снежана хмыкнула:

— Птица. Что вы все с ней носитесь? — она матерно выругалась и захлопала ящиками тумбочки. — Где моя косметика?.. А вот она.

Мне не хотелось говорить при Снежане о своих страхах. А тут ещё в комнату вернулись Лена и Катя, пухлые подпевалы Снежаны. Я перевернулась на спину и взяла Костю за руку. Попросила тихо, чтобы не спалиться перед девчонками:

— Пойдём на наше место?

— Легко.

В конце сентября было ещё не холодно, и мы с Костей без курток каждый день сбегали через окно прачечной. Прятались в домике на детской площадке, рассказывали друг другу про свою жизнь, строили планы.

Под пытливыми взглядами соседок мы вышли из комнаты. Сбежали по лестнице, а дальше — дело техники. Через пять минут мы уже сидели в нашем укрытии.

— Рассказывай, — Костя коснулся моего плеча.

— Этот Сархан… Я боюсь его, — навернулись слёзы, и я зажала глаза ладонями.

— Он приставал к тебе?

— А что? И такое возможно?

— Не знаю. Ты сама не своя, вот и спросил.

— Нет. Он меня не трогал… Руками. Но так смотрел, словно собаку выбирал. Сказал встать, обошёл кругом. Мне даже показалось, что понюхал меня. Сказал, что у меня есть данные… Я брякнула сдуру, что хочу стать моделью. А потом подслушала разговор Малены с ним. Сархан сказал, чтобы я прошла медицинское обследование, и чтобы меня никто не трогал. Мол, меня нужно сохранить до восемнадцати лет. Костя, что всё это значит?

Костя тяжело вздохнул:

— А чего тут непонятного? Сархан присматривает себе девочку.

— А чем Снежана ему не зашла?

Костя рассмеялся:

— Тем, что не девочка.

— А кто? — нервный смешок сорвался с моих губ.

— Ну в смысле, что уже спит с другими, — Костя потыкал пальцем в кулак.

Я похолодела.

— Я не хочу.

— Чего не хочешь?

— Стать девочкой Сархана.

— Зато до восемнадцати будешь как сыр в масле кататься. Малена в лепёшку расшибётся, чтобы сделка не сорвалась.

— В смысле?

— Сархан её озолотит, если она под него целочку воспитает.

— Ты говоришь страшные вещи, Костя.

Мы замолчали. Воображение рисовало жуткие картины. Сархан врывается в комнату и, срывая одежды, наваливается на меня. Я вскочила и больно ударилась о невысокую крышу. Со стоном схватилась за голову.

— Ты чего, птица? — Костя усадил меня к себе на колени и погладил как маленькую.

Я зарылась носом в его растянутый свитер. В голове зародился безумный план, и я подняла глаза на своего друга.

— Поцелуй меня.

Костя выпрямился и его объятия тут же превратились в деревянные.

— Зачем?

— Я хочу быть твоей девочкой, — меня затрясло от собственной решимости.

Глава 5

Лана

Полдня я провела в частной клинике. Мраморные полы и удобные диванчики возле кабинетов. Она резко отличалась от той, где я проходила обследование перед детским домом. Врачи обращались ко мне на «вы» и вели себя деликатно. Особенно я боялась гинеколога, но эта милая женщина осмотрела меня на кушетке, рассказала, как правильно ухаживать за собой и подарила специальный гель для интимной гигиены.

Когда я вернулась к себе, Снежана лежала, уткнувшись носом в стену. Её подпевалы резались в карты и встретили меня насмешками:

— Девочка-целочка явилась.

— Когда тебя барин распечатает?

Снежана подпрыгнула на кровати:

— Заткнулись обе! — и уставилась на меня исподлобья. — В платную клинику возили?

— Да, — я спрятала пакет с подарком в тумбочку.

— Значит, Сархан и правда на тебя глаз положил.

— Я его об этом не просила… — Я не успела договорить, как Снежана повалила меня на кровать.

— Катя, встань на шухер! Ленка, держи её! — Снежана, придавив мне грудь коленом, сдирала с меня джинсы. Лена ухватила меня за руки и больно скрутила их.

— По… Мо… Ги… Те… — пыталась крикнуть я, вертя головой в разные стороны.

Взвизгнула Катя и грохнула дверь. Снежана кубарем скатилась с меня, и я наконец-то выкрикнула:

— На помощь!

Костя отшвырнул от меня Лену и навис надо мной:

— Птица, как ты? Цела? — он глянул на мои обнажённые бёдра и густо покраснел.

— Спасибо, — Я трясущимися руками схватилась за спущенные штаны и испуганно уставилась на воспитательницу, возникшую в проёме дверей.

— Что здесь происходит?

Снежана невинно захлопала глазами.

— Мы с девчонками на крик прибежали, думали плохо кому-то. А эти тут тискаются.

— К директору! Оба!

Я натянула джинсы, и Костя помог мне встать.

— Дура ты, Снежка! — усмехнулся он.

— Смирнов, разговорчики! — одёрнула его воспитательница. — На выход.

Я вцепилась в Костину руку, и мы пошли к кабинету Малены Сергеевны. Воспитательница вошла первой, мы следом.

— В чём дело? — директриса вскинула голову и, увидев меня, вскочила из-за стола. — Лана?

Воспитательница затараторила.

— Из бельевой выхожу, слышу крик. Я бегом. Вхожу, а там эта без штанов и Смирнов рядышком. Снежана сказала, что тискались они. Там ещё Лена и Катя были.

— Фатима, ты в уме? — нахмурилась директриса. — Они что, при них… Тискались.

— Девочки только пришли, — растерялась воспитательница.

— Иди, Фатима, я поговорю с ребятами.

Малена Сергеевна подождала, пока закроется дверь, и воззрилась на меня.

— Ну? Я жду объяснений, Лана?

Я молчала, соблюдая негласный кодекс заведения — в разборки начальство не вмешивать. Директриса посмотрела на Костю.

— Ты что скажешь?

— У нас с Ланой ничего не было. Можете по камерам посмотреть. Увидите — я пришёл, когда всё уже случилось.

Малена Сергеевна схватилась за сердце и выпучила чёрные глаза.

— Что случилось?

— Ничего не случилось, — буркнула я.

— Я просто шёл навестить её, — кивнул на меня Костя. — Малена Сергеевна, переведите Лану подальше от этой чокнутой. Она не даст ей спокойно жить.

— Странно, а мне сорока на хвосте принесла, что Лане надо от тебя держаться подальше.

— В смысле? — Костя заносчиво взглянул на директрису и сунул руки в карманы.

— Вас видели на детской площадке. Как вы прятались в домике. Что вы там делали?

Я похолодела, а Костя ответил с невозмутимым видом.

— Мы просто разговаривали. Так вы переведёте Лану?

— С тобой ничего дурного не сделали? — Хмуро посмотрела на меня директриса.

— Костя пришёл вовремя. Не наказывайте его, пожалуйста.

— Хорошо. Костя, ты можешь идти. — Малена Сергеевна подождала пока мой друг выйдет, взялась за мобильник и набрала номер: — Фатима, скажи нянечке забрать вещи Ланы и перенести в четырнадцатую. Да, ту, что для воспитателей, — директриса повесила трубку и взглянула на меня уже не так строго. — Поживёшь немного отдельно ото всех. Да, и с понедельника ты переходишь в другую школу. Частную.

— Зачем? — морозец вновь пробежал по спине. — Кто оплачивает моё обучение?

— Благодаря Сархану Муратовичу, у нас есть возможность помогать перспективным детям.

— А Снежана тоже была перспективной, пока медосмотр в частной клинике не прошла? — Стою, сжав кулаки. Не знаю, откуда нашла смелость на такое заявление.

— Что ты такое говоришь? Я хочу помочь тебе, Ланочка. Снежана — распущенная и глупая. А ты, если сохранишь себя, можешь очень хорошо устроиться в жизни.

Глава 6

Лана

Сажусь в машину, смотрю на Сархана, и мне хочется одного — убежать! Он меня не отпустит, меня ему преподнесли на блюде. Его благотворительность — стальной зубастый капкан. Всё в Сархане меня пугает. И самое страшное — я не знаю, что ждёт меня впереди. Он говорил что-то про мои восемнадцать. Вспоминаю, как он сидел недавно, вальяжно развалившись в кресле директрисы. Огромный, мускулистый, безупречный… Ему бы играть дьявола. Он просто пожирает меня глазами, испепеляет своей страстью.

Мама рассказывала, что мужчины по природе похотливы и от женщин им нужно в первую очередь тело. Сархан и сегодня раздевает меня взглядом, причиняя страдание. Мне то жарко, то холодно. И снова аромат его парфюма действует словно яд, парализуя меня.

— Здравствуй, Лана, — Сархан склоняет голову набок. — Ты чего такая бледная? Тебя кто-то обидел?

— Здравствуйте. — Всё больше деревенею, не зная, куда спрятать взгляд. — Зачем я здесь?

Сархан командует водителю ехать, берёт меня за подбородок и заставляет смотреть себе в глаза.

— Сегодня мы едем покупать тебе форму. Но в нашем распоряжении много времени и денег. Проси всё что хочешь.

— Мне ничего не нужно, — убираю его руку от своего лица. Из-под белой манжеты она смотрится ещё более смуглой. Длинные чёрные волоски плотно усеивают её. Точно дьявол. Чёрный и волосатый.

— Даже это? — Сархан достаёт из пиджака бархатную коробочку и, нажав на кнопку, открывает. На красном бархате лежит серебряный браслет с тремя шармами[1]. — Знаешь, что это такое?

— Украшение.

Сархан берёт браслет и, кинув шкатулку на сиденье, придвигается ко мне:

— Дай руку.

— Я не беру подарки.

— Дай руку, сказал… Пожалуйста.

Сархан сидит слишком близко, обволакивает своим присутствием. Даю руку, и он защёлкивает на моём запястье браслет. Задерживает в своей лапище мою ладонь и поглаживает её.

— Каждый из шармов на твоём браслете имеет особое значение. Шарм в виде дельфина символизирует дружбу, которую я тебе предлагаю. Кельтский узел — как напоминание о важном событии в твоей жизни. А сердце… — Сархан усмехается. — Все девочки любят сердечки. Дальше свой браслет ты будешь формировать сама. Если в твоей жизни произойдёт что-то, скажешь мне, какой шарм тебе нужен, и я куплю. Вообще, если что-то нужно, не стесняйся.

Я забираю взмокшую ладонь из обжигающе горячих рук Сархана. Они могли бы при желании переломить меня напополам, но пока их хозяин взялся ломать только мою душу. Слыша его голос, я ещё больше дрожу.

— А в память о каком важном событии вы решили мне подарить этот шарм? — я касаюсь кельтского узла.

— В память о нашем знакомстве. Теперь у тебя всё будет хорошо.

— Я не хочу ни от кого зависеть, Сархан Муратович. — Пытаюсь расстегнуть застёжку браслета.

Сархан снова берёт мою руку и кладёт себе на колено.

— Прекрати, Лана. Жизнь в детском доме не мёд. Неужели, ты ещё не поняла?

— У меня всё в порядке. Даже парень есть. — Прикусываю язык, выдав желаемое за действительное. Вспоминаю, что Сархан приказал Малене оградить меня от подобных отношений. Зачем я это ляпнула?

Его рука тут же сжимает мою.

— Какой парень? — вкрадчиво спрашивает он.

— Друг. Разве плохо, когда у тебя есть друг? — Костерю себя на чём свет стоит.

— Я твой друг Лана, — Сархан едва сдерживает гнев. — А мальчикам твоего возраста нужно одно. Он ещё не предлагал тебе переспать?

— Вы меня пугаете… — Мне удаётся снова забрать руку, и я забиваюсь в угол салона.

— Я предупреждаю. Как зовут твоего друга?

— Зачем вам его имя? Он защищает меня, он просто мой друг.

Но Сархан уже не слышит меня, что-то строчит в мессенджер. Читает ответ. В полумраке салона с тонированными стёклами блестят его белоснежные зубы в довольной улыбке. Ровные, ухоженные, хоть на рекламу снимай. Ещё одно уведомление. И ещё. Наверняка Малена рапортует. Сархан убирает телефон. Гадкая ухмылка, подобно ледяному ветру, пронзает моё тело. Сархан охотник — я добыча. И от него Костя, увы, меня не защитит, но, если мы станем с ним близки, как мужчина и женщина… Сархан отвернётся от меня? Эта мысль не даёт мне покоя. Других путей я не вижу.

— Тебя ведь перевели в отдельную комнату? — вклинивается в мои мысли Сархан.

— Да, — незримая рука сдавливает моё сердце.

— Если бы я мог, Лана, то забрал бы тебя сразу из этой грязи. Но закон не позволяет. Я очень хочу помочь тебе. Но и ты пойми меня правильно. Вкладывая деньги в твоё образование и должное содержание, я хочу быть уверен, что ты будешь вести себя достойно. — Мой персональный дьявол больше не прячется.

— Забрали бы сразу? Я разве вещь? — Меня бесит его самоуверенный взгляд и адская беспринципность, тщательно скрываемая под маской благотворительности. — А может, купили? Снежана не подошла, за меня взялись.

— Снежана не подошла, — кивает Сархан. — После детского дома у неё две дороги: на панель или в тюрьму. Зачем помогать такой… девочке? А ты не вещь. И вполне уже взрослая, чтобы понимать, о чём я толкую.

Глава 7

Лана

Мы выезжаем за город, и машина мчится по шоссе. Скорость не ощущается, но стоит взглянуть в окно и понимаешь, что не едешь, а летишь с космической скоростью.

— Вы не в городе живёте? — Мне немного страшно. Вдруг Сархан похитил меня?

— Да. Я нашёл в интернете фотографии твоей мамы. Роскошная была женщина. Настоящая звезда подиумов, — меняет тему Сархан.

— Да, красивая.

— Ты очень похожа на неё. Но я бы не советовал тебе забивать голову модельным бизнесом.

— А чем мне забивать голову? Вами? — хорохорюсь я.

Сархан обнимает меня за плечи и треплет по волосам:

— Вот чего ты колючка такая?

Тут же превращаюсь в бревно.

— Пустите… Пожалуйста.

Сархан нехотя отпускает меня:

— Я по-дружески. Ты же приняла мою дружбу?

Зачем я позволила ему нацепить на меня этот чёртов браслет. Прикрываю его рукой.

— Тогда почему у меня ощущение, что вы меня покупаете, словно кусок мяса на рынке?

— Не знаю, Лана.

— У меня своя жизнь и свои права!

— А вот здесь, девочка, ты ошибаешься, — глаза Сархана блестят. — Ты больше не в том мире, где кого-то интересуют твои хотелки. До восемнадцати лет ты живёшь по правилам детского дома. И есть плохие люди, которые могут обидеть таких сладких девочек, как ты. Но я не из их числа. У меня много денег, и я получаю всё, что хочу. Мне не нужно твоё тело, хотя я мог бы купить и его. Я пытаюсь облегчить твою жизнь, а ты этого не ценишь.

Бунт внутри меня затихает. Горит ровным синим пламенем газовой горелки.

— Вы правду говорите?

— Истинную. Если однажды наша дружба перерастёт в любовь, я буду счастлив. Каждый человек нуждается в ней. Но всему своё время.

Как Сархан изворотливо подводит к тому, что я всё равно однажды окажусь в его постели. Душа кричит от бессилия. Вроде хорошие слова Сархан говорит, но они колючим холодом пробираются за шиворот, заставляя дрожать. Мать всегда бравировала тем, что не зависит ни от кого, и говорила, что золотые клетки существуют лишь для беспомощных глупышек. А Сархан меня именно в такую клетку и заманивает. Словно паук, он плетёт вокруг меня сеть. Через три года она превратиться в клетку, прутья которой ничем уже не переломишь.

Машина сворачивает на просёлочную дорогу и вскоре въезжает в посёлок с домами, больше похожими на замки. В один из них и привёз меня Сархан. Он первым выходит из машины и распахивает дверь с моей стороны:

— Вашу руку, принцесса!

Мне ничего не остаётся, как снова вложить ладонь в его волосатую лапищу. Трёхэтажный дом из серого камня поражает своими размерами. Высоченные сосны окружают его со всех сторон. Вдалеке виднеется пруд и ещё несколько домиков поменьше.

— Там у меня баня, гриль-хаус и дом для прислуги. Уличный бассейн уже не пригоден для плавания. Но если любишь купаться, у меня в доме ещё один.

— Купальник забыла, — цежу сквозь зубы.

— Зато я обо всём позаботился. Здесь ты сможешь отдохнуть от казёнщины. Мой дом — твой дом.

Мне хочется забраться обратно в машину.

— С чего бы вдруг?

— Мы же друзья, — плотоядно улыбается Сархан.

Катастрофа! Мрачная уверенность в его голосе лишь подтверждает бесплодность моих попыток противиться происходящему.

— Друзья, — вздыхаю я.

— Тогда вперёд! И ничего не бойся.

Глава 8

Дом подавлял величием. В изумрудном камне натёртых до блеска плит пола отражался высокий потолок с огромной люстрой, утыканной канделябрами. Чёрные барельефы в виде голов животных и металлические клинки на зелёных стенах выглядели зловеще, а манекены в доспехах непонятной эпохи пугали. Но больше всего меня поразил фонтан в центре холла. Хоть и незатейливый, без статуй, он оказался самой неожиданной деталью декора.

Из арки напротив входа вышел мужчина восточной внешности, остановился у фонтана, мазнув по мне взглядом, и воззрился с почтением на Сархана. Он положил руку мне на плечо.

— Марат, это Лана, она сегодня будет обедать со мной. Накрой нам в гостиной.

— Через полчаса всё будет готово, господин.

— Давай через час.

Марат с достоинством кивнул и скрылся в арке.

— Что ты так растерялась? — склонился к моему уху Сархан.

Я не нашла нужных слов, тревога, выросшая в груди до неимоверных размеров, лишила меня дара речи.

— Лана, скажи что-нибудь, — усмехнулся Сархан.

— А в фонтане есть рыбки? — брякнула я первое, что пришло в голову.

— Рыбки есть в моей спальне. Сейчас я провожу тебя в комнату, которую приготовил для тебя.

— Для меня?

— Для тебя. Пойдём, переоденешься во что-нибудь посимпатичнее.

— Не устраивает моя одежда?

— Хватит ломаться, — Сархан схватил меня за локоть, но тут же отпустил. Взял за руку. — Не понравится, останешься в своём. Иди за мной.

Он увлёк меня к дверям слева и распахнул их одним движением. За ними вверх уходила лестница с металлическими завитушками, поддерживающими перила. «Моя» комната обнаружилась на втором этаже. Я мысленно прозвала её «жёлтой» из-за яркой краски на стенах. В отличие от мрачного холла, она показалась мне светлой. Посередине высилась полуторная кровать со множеством разноцветных подушек, разбросанных поверх золотистого покрывала. Между ней и трюмо с софитами стояла вешалка с одеждой. Я подошла ближе, и женское любопытство взяло верх.

— Выбери что-то нарядное к обеду, — выдохнул Сархан мне в затылок.

Я даже не услышала, как он подошёл ко мне сзади.

— Красивое, — погладила я платье из плотной, гладкой красной ткани.

— Мне будет приятно видеть тебя в нём. Я сейчас пришлю Айнур. Она поможет тебе переодеться… И вообще, — голос Сархана дрогнул, и мой «друг» быстро вышел из комнаты.

Я в замешательстве села на пуф возле трюмо. Ни о какой дружбе речи тут и не шло. Но и границ дозволенного Сархан не переходил. В комнату постучались.

— Да, — робко отозвалась я.

Айнур оказалась невысокой молчаливой женщиной лет сорока. В отличие от Сархана она не очень со мной церемонилась.

— Сархан приказал нарядить тебя к обеду, — с порога заявила она и водрузила на трюмо небольшой бьюти-кейс. — У нас мало времени. Раздевайся.

Я разделась второй раз за этот день.

— Руки подними, — приказала Айнур. — Волосы с подмышек надо убрать.

— Я брею. Отросли просто, — растерялась я.

— Там тоже бреешь, — кивнула Айнур на мой живот.

— Н-нет. А какое вам дело?

— Мне никакого, — усмехнулась Айнур и скрылась в ванной. Тут же вышла и кинула на кровать махровую простыню.

— Раздевайся полностью и ложись.

— Я… Я не буду.

Айнур скривилась.

— Потом сама спасибо скажешь. А то бритвой только испортишь всё.

Тут было не поспорить. Пользовалась бритвой от безысходности. Айнур ловко избавила меня от волос на всём теле с помощью шугаринга. Обработала тело лосьоном с ароматом розы. Усадив перед трюмо, задумчиво взглянула на копну моих волос.

— Жаль прятать такую красоту под платком.

— Я не ношу платки.

Уголок губ Айнур снова прыгнул вверх. Она разобрала мои волосы на пряди и ловкими движениями принялась плести косу вокруг головы. Лёгкий макияж добавил мне румянца, и блеска губам. Глаза заблестели, когда Айнур застегнула молнию красного платья на моей спине.

— Не узнаю себя, — я вставила ноги в туфли на высоких каблуках.

— Думаю, Сархану понравится, — Айнур обошла меня и поправила в чашах лифа мою грудь. — Богато тут у тебя.

— А если я не хочу нравится Сархану? — стряхнула я с себя наваждение. Всю эту красоту Айнур наводила не для меня. Для него.

Айнур вздохнула:

— На твоём месте хотели бы многие оказаться.

— В детском доме? — ужаснулась я.

— Под Сарханом, — Айнур покраснела. — Я имела в виду под его защитой.

Стук в дверь заставил нас обеих вздрогнуть.

— Лана готова, — крикнула Айнур. Сложив косметику и расчёски в бьюти-кейс, шепнула: — Не будь дурой.

Сархан подошёл ко мне мягкой поступью тигра. И, подождав пока за Айнур закроется дверь, окунулся взглядом в глубокий вырез моего платья.

Глава 9

Лана

Тяжело дыша, смотрю на Сархана. Бесит его привычка хватать меня за подбородок. Цепляюсь за его запястье.

— Просто рыбок посмотрим, — лепечу еле слышно. Лицо Сархана привлекает пугающей хищной красотой. Кровь стынет в жилах, стоит представить, каково оказаться под таким зверем. Но, похоже, мне ничего другого не остаётся, кроме как подчиниться. Неужели невозможно отменить этот кошмар? Как сохранить себя под таким жёстким прессом?

Сархан и раньше излучал силу и власть, но сейчас, в его доме, на меня словно нацепили стальные оковы.

Низкий, хрипловатый голос бьёт по нервам.

— Рыбок так рыбок. Идём, — Сархан тащит меня за руку в свою спальню.

С ужасом смотрю на разворошённую постель и не сразу замечаю морской аквариум на половину стены. В комнате пахнет Сарханом и чем-то мускусно-пряным. Внутри всё переворачивается от неизвестности. Воображение рисует, как Сархан швыряет меня на свою кровать и накрывает собой, как ураган накрывает голубое небо чернотой. Ещё ничего не было, а я уже во власти Сархана. Он всё время будет рядом, как варан, укусивший жертву и ожидающий её полного паралича.

Сархан подталкивает меня к аквариуму.

— Видела таких рыб?

— Видела, — выдавливаю из себя. Во рту пересохло. — С мамой… В Египте.

— Понравилось там?

— Да.

— Подрастёшь, отвезу тебя, куда захочешь.

Судорожно обхватываю себя за плечи. Под тяжёлым взглядом Сархана ощущаю себя не просто голой, а лишённой кожи. Поднимаю на него глаза.

— А если я не захочу?

— Захочешь, — Сархан ощупывает меня глазами. Так и руками не каждый может коснуться.

— Мы скоро поедем за формой?

— Да. Тебе нравится у меня?

— Я чувствую себя не в своей тарелке.

— Это пройдёт. Я тебя часто буду привозить сюда. Здесь ведь лучше, чем в детском доме?

— Наверное.

— Вот и хорошо. Поехали.

Выдыхаю с облегчением, когда мы выезжаем за ворота. Молчание тяготит.

— А в какой школе я буду учиться?

Сархан улыбается уголком рта.

— Там тебя научат быть послушной девочкой.

— Что? — возмущение пересиливает страх. — Я не хочу. Подчиняться — это не моё!

Сархан, запрокинув голову смеётся.

— Какая же ты глупышка! Ты и так уже подчиняешься. Как минимум директору детдома. Все твои попытки казаться независимой очень забавны.

— Я не понимаю.

— А не понимаешь, так слушай старших.

— Вас?

— Да, — железный тон Сархана не знает возражений.

— И для этого нужно пойти в специальную школу? Будете дрессировать меня, как собаку?

Сархан накрывает мою руку тяжёлой ладонью.

— Можно и не дрессировать. Но если потом тебя сломаю я — это будет больнее.

— Зачем меня ломать? Вы же мой друг.

— Друг. Но я очень нетерпим к глупым капризам и прочим закидонам.

— Так может, нам на этом и расстаться?

Сархан наклоняется к моему уху и обжигает дыханием:

— Ты первая, кто хочет расстаться со мной. И, чтобы ты не напорола глупостей, давай закроем тему.

— Я просто хотела узнать про новую школу.

— А уже столько лишнего наговорила, хотя я просто пошутил. Молчание — золото, Лана. Особенно для женщин.

Вот уж воистину Карабас Барабас. Вновь сумел мне показать, что я пустоголовая марионетка. Надеюсь, в новой школе меня не будут ставить в угол на горох.

В ателье меня поджидает длинное приталенное синее платье. В таком хоть в монастырь. Испуганно смотрю на Сархана, он прячет улыбку.

— Примерять будете? — спрашивает меня портниха.

— Нет, — отвечаю быстро и нервно.

— Да, — припечатывает Сархан.

Глава 10

Лана

Возвращение в ненавистное заведение, одарившее меня, ко всему прочему, одиночной камерой, не радует. Сархан сдаёт меня с рук на руки Фатиме и уезжает. В сердце теплится надежда на встречу с Костей. Идём с воспитательницей по коридору, гулко печатая шаг.

— Как погуляла? — Фатима натягивает на лицо благодушную улыбку. — Пахнет от тебя вкусно и свитер новый тебе к лицу.

Что за заигрывания? Или я теперь тут вип-персона?

— Я была в гостях у Сархана…

— Тихо ты! — шёпотом обрывает меня Фатима.

— Разве это против правил? — не спешу понижать голос. — И воспитанницы не могут посещать дом нашего благодетеля?

Фатима оглядывается по сторонам.

— Ты уже и так нажила себе завистников. Вытащила счастливый собачий билет — живи и радуйся.

— Я не собака. И вообще… Я бы предпочла остаться в обычной школе. Такое возможно?

— Лана, не усложняй.

Фатима останавливается возле моей комнаты.

— Ты голодна?

— Нет.

— Тогда бери мыльно-рыльные принадлежности, пойдём в душевую.

— Вместе с вами? — щёки горят от гнева.

— Я посторожу.

Очень хочется увидеться с Костей, но эта грымза меня точно никуда не пустит. Мой смартфон разбила якобы случайно Снежана, и директриса обещала дать мне кнопочный. Вот я дура. Может, стоило попросить у Сархана новый телефон? Он же говорил — любой каприз. Но очень уж не хочется быть Сархану обязанной.

После душа вытягиваюсь на постели и слышу, как в замочной скважине поворачивается ключ. Бросаюсь к двери и молочу по ней кулаками:

— Откройте! А если я в туалет захочу? Что за произвол!

— Угомонись, Карелина! — шипит Фатима. — Так велено. Буду каждые четыре часа приходить. Не переживай. А лучше спать ложись, тебе завтра вставать рано.

С ненавистью смотрю на длинное синее платье на вешалке. Бежать. Бежать прочь из этого дурдома. Трясущимися пальцами расстёгиваю ненавистный браслет и бросаю его на тумбочку возле кровати. Раздаётся стук. Не сразу понимаю, что стучат в окно, ведь моя комната на пятом этаже. Раздёргиваю занавески и вижу всклоченного Костю. Без слов поворачиваю ручку и тяну на себя оконную раму. Он осторожно перемещается в сторону открытого окна и, вцепившись в подоконник, забирается в комнату.

Мы без слов обнимаемся. У него за спиной болтается рюкзак.

— Ты куда собрался? Сюда как попал? — шепчу, приглаживая его тёмные вихры. — Последний этаж!

— Верёвку у завхоза стащил, дальше — дело техники. Закрепил на крыше — и вперёд. Хорошо карниз под окнами проходит. На руках полчаса точно бы не провисел. Ты где так долго ходила?

— Отмывалась.

— От чего? — с подозрением смотрит на меня Костя.

— От запаха Сархана, его дома.

— Он тебя к себе возил? Приставал? — Глаза Кости становятся ещё темнее.

Глажу его крепкие плечи.

— Нет, что ты! Сархан Муратович чтит закон. Но… Даже не знаю, как объяснить. Такое чувство, будто он уже побывал на мне, во мне. Хотя всего лишь пялился и навяливал мысль, что однажды мне придётся ему уступить.

Костя крепче обнимает меня.

— А меня хотят в другой детский дом перевести. Уже завтра. Лана, давай сбежим!

— Только что думала об этом. Но куда мы пойдём? У нас ни денег, ни родственников.

— Доберёмся зайцами до небольшого города. Я там устроюсь подрабатывать, проживём как-нибудь. А потом у брата контракт закончится, он вернётся с войны. Поможет нам.

— Нас будут искать.

— Нам бы только до восемнадцати дотянуть. По два года с небольшим осталось.

— А как мы выберемся отсюда?

— Через крышу. — Костя всё уже просчитал. — Вещи я взял. Еды раздобыл.

Костина решимость добавляет уверенности, но я выбираюсь из его объятий, и, глянув вниз, с сомнением хватаюсь рукой за болтающуюся верёвку.

— Я не залезу по ней на крышу.

— Я залезу. Ты завяжешь верёвку на поясе. Видела, как альпинисты поднимают друг друга?

— Нет.

— Я покажу. Сейчас важно выяснить другое.

— Что именно?

— Мы бежим или нет.

Глава 11

Лана

Оглядываюсь на синий сарафан. Он висит на стене, словно ярмо, которое завтра на меня наденут. Комок подкатывает к горлу. Подбегаю к письменному столу и достаю ножницы. С остервенением кромсаю платье, превращая юбку в лапшу. Поворачиваюсь к Косте:

— Что ты там говорил про альпинистов?

Костя дарит меня поцелуем. Первым. Взрослым. Вкусным. Пол уходит из-под ног, до того хорошо. Шепчет, страхуя меня объятиями от падения:

— Собирай вещи.

Лезу под кровать, выдвигаю розовый чемодан и чешу в затылке. Костя садится рядом на корточки.

— Проблемно будет покорять вселенную с таким багажом. Рюкзак у тебя есть? —

— Есть.

Уезжая в детский дом, я взяла чемодан с вещами, спортивную сумку с обувью и рюкзак с любимыми мелочами. Думала, вернусь. Но мама только-только купила эту квартиру в ипотеку, и банк забрал её вместе со всем нашим барахлом.

В коридоре слышатся шаги, и Костя ныряет за занавеску. Я, закусив губу, задвигаю чемодан на место как можно тише. Шаги останавливаются возле моей комнаты. Сижу, боясь шевельнуться. Слышится шёпот, слов не разобрать. В двери поворачивается ручка, кто-то снаружи дёргает её на себя.

Громогласный голос Фатимы разносится эхом по коридору:

— А вы что тут делаете? Ну-ка брысь!

— Мы навестить пришли. Лане тут так одиноко, — слышится голос Снежаны. Умеет она говорить ангельским тоном. Сейчас пущу слезу от такой дружеской заботы.

— Выворачивай карманы, — Фатима уже стоит под моей дверью.

Прячу искромсанное платье в ведро для бумаг, быстро раздеваюсь и, стараясь не скрипеть матрасом, забираюсь под одеяло. Разборки за дверью становятся жарче. Снежана вскрикивает, а Фатима удивлённо восклицает:

— Где ты взяла кислоту? Ах, вы твари! Изуродовать решили девчонку?

Холодный пот проступает на лбу. Мысленно благодарю Фатиму за спасение. Не приди она и Костя, неизвестно, чем бы закончилась для меня эта ночь.

Под громкую брань Фатимы, слышится быстрый топот. Стук в дверь:

— Лана, ты спишь?

— Легла уже.

— Поняла теперь, почему я тебя закрыла?

— Спасибо.

— Завтра будем разбираться со Снежаной по всей строгости. Она совсем страха не имеет.

— Спасибо, — повторяю, мысленно ликуя, что завтра меня здесь уже не будет.

— Тебе нужно что-нибудь?

— Нет. Устала очень. Уже засыпала.

— Ну спи, спи.

Как здесь бережно относятся к дорогому товару. Интересно, дело здесь на потоке? Скорее всего.

Шаги удаляются, и Костя садится на кровать.

— Снежка точно отсюда на зону уедет. Ещё и толстух за собой утащит.

Натягиваю одеяло повыше. Совсем забыла про Костю, когда скидывала вещи.

— Мне нужно одеться, — кровь опаляет лицо до кончиков ушей. — Можешь отвернуться?

Костя вскакивает с кровати.

— Давай быстрее, птичка. Меня ведь тоже могут хватиться.

Наряжаюсь в длинное чёрное худи с капюшоном и джинсы. На ноги — кроссовки. Выворачиваю содержимое рюкзака и запихиваю туда только самое необходимое. Из кармашка на молнии достаю простенький крестик на верёвочке и вешаю его на шею.

— Ты что, в Бога веришь? — удивлённо спрашивает Костя.

— Верю.

— Мой брат тоже верит.

— А ты? — Засовываю в рюкзак тоненький альбом, где храню наши с мамой фотографии.

— А я его не видел. Стало быть, и нет его.

— Это глупо. Мою бабушку ты тоже не видел, но это не значит, что её не было. — Влезаю в кожанку.

Костя усмехается:

— Даже как-то не думал... Интересно. Потом поговорим. Погнали!

Он открывает окно и втаскивает верёвку в комнату. Показывает, как мне надо будет обвязаться.

— А если верёвка лопнет? — трясусь от страха.

— Не лопнет. И я тебя вытяну. Самое главное, смотри сейчас как упираться ногами в стену. — Костя вылезает в окно и шепчет: — И не верещи, когда полезешь наверх. Здесь везде уши. Сама знаешь.

С восторгом смотрю, как он с ловкостью Человека-паука, держась за верёвку, взбирается по стене. Внутри меня просыпается Женщина-кошка, но быстро сдыхает, стоит мне только увидеть болтающуюся пустую верёвку. Дёргаю за неё. И правда крепкая.

Когда Костя показывал, как правильно её завязывать, всё было понятно. Сейчас верчу её, как обезьяна палку.

— Птица, где ты? — доносится сверху шёпот.

— Я боюсь! — высовываюсь в окно и с ужасом смотрю вниз. Упаду — коровья лепёшка от меня останется.

— Так ты помолись своему Богу и лезь. Тут делов-то на минуту.

Целую крестик и обвязываюсь верёвкой.

Глава 12

Лана

Костя хватает меня за руку, и мы перебегаем к многоэтажке через дорогу. Затеряться в спальном районе просто. Ничего не спрашивая, бегу за Костей по тёмным дворам, но в голове вихрем кружат вопросы. Как мы доберёмся до вокзала? Куда поедем? Как будем выживать? И самый страшный: что будет, если нас поймают?

— Костя, может, к тётке моей рванём?

— Ага, она утром нас обратно сдаст. Судя по твоим рассказам, она не горит желанием опекать тебя.

Слышится рычание мотоциклов, и вскоре мы выходим к торговому центру. На парковке перед ним расположилась шумная компания в кожанках. Девчонки танцуют под ухающую роком колонку, парни разговаривают, сидя кто на мотоциклах, кто на бетонном кубе. С десяток мотоциклов отражают разноцветными боками неоновый свет рекламных вывесок магазина.

Костя уверенно направляется к компании. От неё отделяется один из парней. Светловолосый, со смеющимися глазами. На вид ему нет и двадцати.

— Здорово, Костян! Ты сегодня не один?

Костя жмёт протянутую руку.

— Серёга, помощь нужна. Мы из нашей тюряги дёрнули. Нам бы до Площади трёх вокзалов добраться.

Сергей хмурится.

— Довезти-то не проблема. А не боишься, что вас там как несовершеннолетних менты сцапают? Ночью дети должны спать по их понятиям.

— Да мы бы переждали где-нибудь неподалёку до первой электрички.

— Где? — разводит Сергей руками. — Вас заберут уже на входе. Пойдём со старшаками потолкуем. А то можете потусить с нами. У нас сегодня Фома и Слива без пассажиров.

— Нет, Серёга, спасибо! Не до тусовок сейчас.

Я хожу между мотоциклов и восхищённо разглядываю их. Девчонки косо на меня поглядывают и, кивая на Костю, что-то шёпотом обсуждают. После небольшого военного совета, парни составляют дельный план. Если поднажать, мы успеваем на последнюю электричку.

Сергей складывает ладони рупором:

— По коням! Гоу до центра!

Уже через пять минут я прижимаюсь к спине незнакомого парня и лечу словно на ракете. Шлем глушит звук, глаза я зажмурила. Незнакомое ранее чувство полёта накрывает меня с головой. У нас с Костей всё получится. Пойдём работать, как-нибудь протянем пару с небольшим лет до восемнадцати. А потом — мы свободные люди! Никто не посмеет больше управлять нашими жизнями, подавлять желания и мечты. А может, Костин брат сможет вернуться раньше и возьмёт нас под свою защиту. Костя очень любит его, письма пишет. Не знаю, как сейчас почтальон находит солдат. Но, наверное, находит, раз Костя ответные послания получает.

Возле вокзала ждём, пока Серёгины старшаки купят нам билеты. Потом они провожают нас до платформы. Электричка чихает, предупреждая о скором отправлении. Прощаемся с Костиными друзьями. Сергей лезет в карман и достаёт кошелёк. Протягивает Косте пятитысячную купюру. Мой друг краснеет:

— Спасибо, Серёга! Но я не возьму.

— Бери! Ты нам столько с нашими агрегатами помогал…

— Так вы мне и платили.

— Бери. Земля круглая. Может, и ты мне когда-нибудь поможешь.

— Спасибо, брат! — Костя берёт деньги и обнимает Серёгу. — Буду рад встрече.

— Мой телефон есть, набирай, если что.

Ныряем в тёплое нутро вагона. Кроме нас, здесь ещё пара подвыпивших работяг. Я даже не запомнила названия станции, куда едем. Костя закидывает рюкзаки на полку и плюхается рядом со мной.

— Теперь нам нужно придумать легенду.

— Какую легенду? — В крови гуляет адреналин.

— Новую биографию. Так у разведчиков называется. Как бы ты хотела, чтобы тебя звали?

— Аграфена, — нервно смеюсь, не зная, откуда всплыло это имя.

— Нужно что-то приближённое к действительности. «Таня» нравится?

— Не задумывалась никогда над именами. А тебе?

— Тебе ж его носить, — Костя улыбается и обнимает меня за плечи. — Я возьму имя брата. Называй меня Михаилом.

— Так официально и называть? Михаил?

— Нет… Ну там Миша, Майкл, Мишаня. Фамилию возьмём…

— Ребровы.

— Почему «Ребровы»? Как и Аграфена — первое, что пришло в голову.

— Хорошо. Мы Таня и Миша Ребровы. Едем проведать родителей в деревню. Учимся на первом курсе в театральном.

— Почему в театральном?

— Артистов любят. Если надо, я им такую басню расскажу — оборжутся.

Вздыхаю тяжело:

— Вся наша легенда закончится на вопросе: «Предъявите документы».

— Возьмёшь удар на себя. Пошаришь в рюкзаке, хлопнешь себя по лбу и скажешь, что забыла в другой сумке. У меня мама всё время что-то в другой сумке забывала. Я когда маленький был, считал, что это какая-то особенная «другая сумка». Там лежит всё нужное, но забытое.

В вагон входят контролёры, и все легенды вылетают у меня из головы. Костя отчитывает меня:

— Вылетишь с первого курса из-за этого дурака, родители тебе голову отвернут. — Он, не глядя на контролёров, протягивает им билеты. — Вот закончишь институт и влюбляйся сколько тебе вздумается.

Глава 13

Лана

Имя мне — страх. Таксист врубает музыку, а я выговариваю Косте:

— Ты понимаешь, как мы влипли? Моя тётка говорила, что цыгане зарабатывают наркотиками и фальшивым бухлом. Может, они и людей воруют! — киваю на таксиста. — Пусть высадит нас. Я лучше в ближайшем подъезде посплю.

Страшнее всего, что я вижу растерянность на лице Кости. Треплю его за плечо:

— Пожалуйста, давай выйдем.

— Всё будет хорошо, птица! Среди цыган много порядочных людей.

— Может быть, — хнычу я, — но к ним не ездят ночью с бухты-барахты.

Пятиэтажки заканчиваются, и таксист поворачивает на улицу с частными домами и вскоре тормозит возле высокого щитового забора. Делает музыку тише.

— Приехали, беглецы!

— Спасибо! — Костя протягивает деньги. — Кого там спросить?

— Да разберётесь. Шандор проводит вас.

Из калитки выходит худой черноволосый мужчина.

— Здорово, Хомяк! Кого привёз? — Шандор заглядывает в салон. Взгляд его чёрных глазищ быстро пробегает по Костиному лицу и залипает на моём. — Кто такие?

— С последней электрички сошли. Ищут ночлег.

— Выходите! — Шандор обходит машину и открывает дверь с моей стороны. — Давай руку.

Выхожу, вложив пальцы в его горячую ладонь.

— А ты красотка, — Шандор словно ценник мне на грудь вешает и кивает на Костю: — Брат твой?

Испуганно киваю головой и смотрю вслед уезжающему такси.

— Михаил, — протягивает Шандору руку мой друг. — Таня моя сестра.

Предчувствия самые наихудшие. Шандор ведёт себя в точности как Сархан: нагло и уверенно. И смотрит так же раздевающе. Но сейчас Сархан уже не кажется мне таким страшным. Воистину, всё познаётся в сравнении.

За забором заливается лаем собака, слышится зычный голос:

— Цыц, Муха! Шандор, кто к нам?

— Котятки залётные, — кричит Шандор и забирает у меня из руки рюкзак. — Пойдёмте, Маня и Ваня.

— Таня и Миша, — поправляет его Костя.

— Сейчас разберёмся.

От этого «разберёмся» холодок пробегает по спине. Мы входим в просторный двор, освещаемый тремя фонарями. У забора белеют на верёвках простыни, возле парника припаркованы две новые иномарки, верёвочные качели покачиваются от ветра между двух берёз, там же песочница и трёхколёсный велосипед.

Двухэтажный сруб давит монументальностью. На крыльце нас встречает коренастый мужчина в красной рубахе и стёганой безрукавке.

— Это что за зайцы Деда Мазая?

— Хомяк на вокзале подобрал.

— Нам бы только переночевать, — Костя сжимает мою ладонь.

На крыльцо выходит женщина в цветастой юбке до пят и красном свитере. Быстрыми движениями она плетёт тугую толстую косу из длинных чёрных волос:

— Те аве́н бахтале́![1] А завтра что? Небо алмазами воссияет? Или полиция с утра за вами прикатит?

— Ляля, поставь чайник!

— Роман…

Коренастый мужчина, которого назвали Романом, бросает на Лялю грозный взгляд, и та скрывается в доме.

— Переночевать — это можно, — Роман обменивается взглядами с Шандором. — Куда ж вас ночью гнать! Только взамен и я могу попросить.

— У нас есть деньги, — кивает Костя.

— Деньги мне твои не нужны. Для начала я попрошу рассказать о себе правду.

— Я Миша, а это моя сестра Таня…

— Уже врёшь, — Роман опирается на перила. — Ещё одна попытка.

— Мы из детдома сбежали, — признаюсь я. — Я — Лана, а он — Костя.

— Это другой разговор. Входите.

В просторной прихожей на двух вешалках полно одежды, и ещё на тумбе сложены разномастные куртки и плащи. Сколько же в доме человек? Посреди гостиной стоит круглый стол, накрытый красной бархатной скатертью. Вдоль стен вытянулись две длинные лавки. Как же за этим столом вся толпа помещается или они едят по очереди? Из гостиной лестница ведёт на второй этаж. На первом есть ещё четыре двери. За одной гремят раскаты мужского хохота и речь на незнакомом языке. Из другой выходит Ляля с подносом. На нём чайник, две синие чашки с золотым орнаментом и тарелка с бутербродами. Аромат докторской колбасы и сыра дурманит разум. Лишь бы в чай ничего не подсыпали.

— А где можно руки помыть? — набравшись смелости, спрашиваю я.

— Там! — кивает Ляля за спину. — И туалет там же сбоку, если надо.

Очень надо! Вместе с Костей приводим себя в порядок и возвращаемся в гостиную. Ляля раскладывает на столе пасьянс, Роман уселся в кресло-качалку и курит трубку, Шандор сидит на стуле-вертушке у фортепиано и снова пожирает меня глазами.

— Садитесь поешьте! — Роман недовольно смотрит в сторону комнаты, за которой снова взрывается смех. Указывает на неё Шандору: — Скажи, чтобы потише там.

Тот заглядывает в комнату и рявкает что-то непонятное.

Глава 14

Лана

Скрипят ступени. Почему они скрипят? Приоткрываю один глаз и натыкаюсь взглядом на огромного паука, засевшего в центре паутины между стеной и деревянной балкой. На чердаке пахнет травами. Они развешены здесь повсюду.

Приближаются шаги. Воскрешаю в памяти странный сон. Кровь опаляет даже кончики ушей, хочется спрятаться с головой под одеяло. Неужели снова пожаловал Шандор со своим опаляющим взглядом? Я так и не поняла, сколько мужчине лет. Он значительно младше Сархана, не такой раскачанный, и не такой… Волосатый. А это я с чего решила? Ведь я Шандора видела лишь во сне. Напрягаю память. Он был в брюках, но без рубахи, и помню я это не глазами, а руками.

Сил пока нет даже оторваться от подушки. Разум ясен, но нега и блаженство расплющили тело по постели.

— Вы тут живы? — раздаётся насмешливый голос Ляли, и я поворачиваю голову на звук. Из люка сначала показывается яркий платок, а потом и сама Ляля.

Костя подскакивает на постели, и снова падает на подушку. Ляля стоит над нами всё в той же цветастой юбке, только вместо красного свитера на цыганке белая блузка, обтягивающая пышную грудь. Ляля так и пышет здоровьем. По возрасту она примерно как моя мама.

Интересно, кто она Роману, дочь или жена? Шандор, например, вполне может сойти за сына хозяина дома. Роман убелён сединами, и по его лицу уже залегли глубокие морщины. Ляля срезает хозяйственными ножницами пару пучков травы с фиолетовыми ягодами.

— Ну вы и горазды спать. Пять часов вечера уже.

Костя потягивается и укладывается на бок, подперев голову рукой:

— Последний раз так крепко спал, наверное, год назад. Когда ещё дома жил. Птица, ты как?

— Я выспалась. Тоже, наверное, крепко спала. Но сны видела, — пристально смотрю на Лялю.

— Что за сны? — хмурится она.

Как-то стыдно признаваться, что мне снился Шандор.

— Так, пустяки.

— Вас уже ищут голубки, — Ляля поглядывает в чердачное окно. — Пойдёмте вниз.

Сердце убегает в пятки. Вчера ночью я бы, может, даже обрадовалась этому известию. А сейчас страхи улеглись, и обратно в детдом мне совсем не хочется. Чердак кажется мне вполне уютным.

— Откуда знаете? — в голосе Кости звучит недоверие.

— Роман вам сам расскажет. Поднимайтесь.

Вряд ли Ляля называла бы отца Романом.

Спускаемся по лестнице в гостиную. Оказывается, стол не такой уж и маленький после того, как его раздвинули. На нём явно только что отобедали: грязные стаканы, тарелки с куриными костями, корки хлеба и смятые салфетки.

Ляля приводит нас на кухню и достаёт со стеллажа полотенце.

— Вытирайтесь одним пока. На всех белья не напасёшься. Ты, Лана, поможешь мне прибраться, когда умоешься.

Выдыхаю с облегчением. Похоже, выдавать нас не собираются. Ляля оставляет нас одних.

— Видишь, Лана, никто нас тут не съел, — обнимает меня Костя.

Он по-джентльменски уступает мне душевую. Вода действует на меня животворно. Сил прибавляется, и я готова к трудовым подвигам. Перепутав двери, оказываюсь не на кухне, а в чулане с инструментами. Любопытство движет мною, и я, толкнув следующую дверь, оказываюсь в саду. За углом слышатся тихие голоса.

— Ты что, шастал вчера на чердак? — женский — похож на Лялин.

— А твоё какое дело? Ревнуешь, что ли?

— Кто я тебе, чтобы ревновать! — шипит Ляля. — Но учти! Положишь на неё глаз — тебе несдобровать.

— Она совсем девчонка ещё.

— Буду рада, если это тебя отрезвит.

Глава 15

Лана

Отступаю в дом, боясь, что скрипнет дверь. Детский смех во дворе помогает мне уйти незаметно. Да и двери в доме Романа смазаны хорошо. Всё здесь сделано добротно.

— Лана, ты где? — окликает меня Костя.

Выныриваю в кухне, стараясь успокоить разбушевавшееся сердце.

— Здесь, — обнимаю Костю за шею. — Сделай меня своей, пожалуйста.

— Прямо здесь? — смеётся он и, подхватив за талию, усаживает на разделочный стол. Вглядывается в моё лицо. — Тебя кто-то напугал?

Перехожу на шёпот:

— Шандор. Сначала мне показалось, что он мне приснился. А сейчас я слышала его разговор с Лялей. Он глаз на меня положил.

— Ты красивая. Так что тебе придётся привыкать к мужскому вниманию, — Костя вытирает слезу, сбежавшую по моей щеке. — А я буду защищать тебя. И это никак не зависит от того, спим мы вместе или нет.

— Спасибо!

Мы трёмся носами, и я спрыгиваю со стола, заслышав приближающиеся детские голоса и шаги. В кухню вбегает черноволосая девочка лет шести, в кольце её рук болтается большеглазый годовалый мальчонка. Следом за ними входит Ляля.

— Что без дела стоите? Ты, — Ляля указывает на меня, — унеси из гостиной и помой посуду.

Девочка отдаёт ребёнка Ляле:

— Мам, я пойду на качели?

— Иди, — Ляля усаживается с ребёнком на стул и, развязав шнурок на груди, вываливает грудь прямо в рот малышу.

Костя краснеет и порывается уйти следом за мной.

— Я помогу Лане…

— Ты иди за дом дрова колоть. Вчера целую машину привезли. Умеешь?

— Разберусь.

Ляля вздыхает:

— Тогда лучше попроси Шандора показать для начала. За душевой — чёрный ход, там выйди. Перед домом не светись и за забор не ходи.

Переглянувшись, расходимся с Костей по разным дверям. За пять ходок перетаскиваю грязную посуду на кухню. Ляля не разговаривает со мной, задумчиво баюкая ребёнка на коленях. Его смуглая рука покоится на материнской груди.

Нам с Костей во чтобы то ни стало надо подружиться с Лялей. Мне кажется, что её слово имеет в доме вес. Шепчу Ляле:

— Я не разбужу мальчика, если включу воду?

— Нет, — сердито отвечает она и поднимается со стула. — Ты навела порядок в гостиной?

— Пока только посуду унесла, — киваю на заставленный грязными тарелками стол возле раковины.

— Ладно! Мой плошки пока. Только как следует. — Ляля оставляет меня одну.

Хорошо, что здесь есть водопровод, и не надо, как у тёти Люды, посуду в тазу мыть. Намыливаю тарелку за тарелкой и думаю, раскладывая в голове всё по полочкам. Нас ищут, но цыгане по какой-то причине не хотят нас выдавать. Возможно, пока. Даже если нас здесь обнаружит полиция, в похищении цыган никто не обвинит. Скажут, что мы сами прибились, а легенду придумать не сложно. Да мы и сами на них жаловаться не будем.

В каком случае цыгане могут нас выдать? Если за дело возьмётся Сархан и объявит выкуп — раз. Если из-за меня поссорятся Ляля и Шандор — два. «Кто я тебе, чтобы ревновать?» — это слова Ляли. Так может сказать и сестра, но мне в голову отчего-то лезет мысль, что они любовники. Мама дорогая! Какие тут тогда кипят страсти, если Ляля жена Романа, а Шандор его сын. Вспоминаю милое личико Лялиного ребёнка, и воображение тут же приписывает отцовство Шандору.

За такими мыслями я легко расправляюсь с посудой и выключаю воду. Голодный желудок ноет, напоминая, что я ещё не ела. Но сама в холодильник не полезу. Гипнотизирую хлебницу. Может, взять два куска и добежать до Кости? Он тоже голодный. Останавливает лишь то, что там, скорее всего, и Шандор.

В кухню заглядывает Ляля:

— Управилась?

— Да.

— Вытри, где надрызгала, и приходи в гостиную.

Неохотно покидаю кухню. Ляля кивает на стол:

— Помоги сдвинуть.

В несколько движений превращаем стол в круглый, и Ляля накрывает его бархатной скатертью. Мой живот снова напоминает о себе болью. Ляля словно читает мысли:

— В холодильнике суп в кастрюле и немного курицы в фольге. Погрей и приятеля своего покорми, — Ляля достаёт из кармана фартука колоду и перетасовывает её.

— А вы можете мне погадать?

— Тебе? А ты что, сама своей судьбы не знаешь? — Ляля, запрокинув голову, заливисто смеётся.

— Нет. А какая моя судьба?

Ляля пристально смотрит, и меня словно холодом окутывает. Чёрные глаза цыганки сверкают как угли, ладони с растопыренными пальцами направлены в мою сторону.

— Тебя давно уже продали. И никуда ты не денешься. Пойдёшь и ляжешь под своего хозяина.

— Больше похоже на проклятье, чем на предсказание.

— Такова жизнь. Ты чего из детдома-то сбежала?

Сажусь на краешек стула и сминаю край скатерти.

Глава 16

Лана

Бегу прочь из гостиной и через чёрный ход выныриваю в сад. Хватаю ртом осенний воздух, напитанный запахом пожухлой листвы и влагой. Ляля напугала меня так, что сердце сейчас раскрошит рёбра. Её смех до сих пор гремит раскатами грома в моей голове. Нагадала ли мне цыганка правду или Сархан уже взял след? Страшно и то и другое. Сколько времени прошло? Меньше суток. Неужели за такой короткий срок возможно нас найти! Но если Ляля умеет предсказывать судьбу, то хоть сейчас беги топись.

— Костя!.. — выбегаю за угол дома и не успеваю затормозить.

Шандор подхватывает меня на лету, но я всё равно носом ударяюсь об его крепкую грудь.

— Простите, — силюсь убрать мужские руки от себя.

— Ты вкусно пахнешь, — улыбается Шандор.

— Наверное, средством для мытья посуды, — язвлю по своему обыкновению.

— Нет, от тебя пахнет персиками. Ты сама, как персик. Надави чуть сильнее и потечёшь соком, — Шандор смыкает пальцы на моей талии.

Не знаю про персики, но я сейчас, наверное, красная как помидор.

— Не надо. Отпустите! Где Костя?

На заднем дворе свалена гора дров, топор воткнут в здоровенный пень, но моего друга нигде нет.

— В сарае, — Шандор отрывает меня от земли, словно я пушинка и заносит за угол. Прижимает за плечи к шершавым брёвнам сруба. — Зачем ты сбежала? Любишь жизнь вольную?

— Невольную не люблю.

— Тогда иди за меня замуж.

От неожиданности пропускаю вдох. Шандор принимает моё молчание за согласие.

— Вот и умница. Я тебя любить буду, как волк любит свою волчицу. Никому подойти даже близко не дам. Убью за тебя…

— Шандор, простите. Но мне ещё шестнадцати нет.

— У нас свои законы, маленькая. Если это единственное, что тебя останавливает…

— Да меня много чего останавливает, — сбрасываю руки Шандора со своих плеч. — Я Костю люблю.

— Он не сможет защитить тебя, — Шандор расстёгивает кожаную куртку. Он, как и Роман носит красную рубаху. И надо признать она Шандору к лицу. — Вы с Костей встали на очень скользкий путь. Одно неверное движение, и ты уедешь за бугор в бордель, а твой приятель попадёт в рабство. И там никто не спросит ваш возраст. Молитесь, что Хомяк привёз вас к нам. Отец не торгует людьми. Но понадобятся сильные основания, чтобы он оставил вас в доме. Побежите дальше, не дам за вашу жизнь и рубля. Ты даже не представляешь, сколько людей пропадает по стране, а тут такая сладкая парочка без родителей и документов.

Перспективы, нарисованные Шандором, ещё страшнее, чем пророчество Ляли. И смотрят эти двое так пронзительно, что веришь и тому и другому. Я раздавлена и потеряна. Стою, мямлю:

— Да мы к вам просто переночевать попросились. Заспались… А потом Ляля попросила помочь. Шандор, зачем вы приходили ко мне сегодня ночью?

— Ты показалась мне такой бледной, когда села за стол. Поднялся проверить, нет ли у тебя жара.

— Мне кажется, вы мне не температуру мерили.

— Запала ты мне в душу, красавица. Час не вижу тебя, и тоска сжирает, — меняет тему Шандор. — Будешь моей?

— Я же вам сказала. Люблю Костю.

— Хочешь узнать меня поближе?

— Мы ведь можем быть просто друзьями? — Дипломатия моя слабая сторона, но, похоже, пора начинать развивать её.

— Я не смогу с тобой просто дружить. И времени у тебя на раздумья нет.

— Скажите честно, полиция уже в курсе, где мы?

— Наши менты, по крайней мере, уже в курсе. Вас срисовали камеры на платформе в Москве. Поэтому фотографии двух сбежавших подростков переданы по всему маршруту. Когда менты доберутся до Хомяка, тайное станет явным.

— А когда они доберутся до Хомяка? — шепчу испуганно.

— Скоро, Лана. Но ты можешь всё изменить.

— Дайте мне время подумать, пожалуйста!

— До завтрашнего утра, маленькая.

Глава 17

Шандор успевает скрыться за углом дома раньше, чем в дверном проёме чёрного хода появляется Ляля. Она смотрит так, словно сквозь воздух читает, кто здесь был только что. Кивает мне:

— Иди пока на чердак. Нечего тут глаза мозолить.

— Я хотела Костю позвать поесть…

— На чердаке и поедите. На улицу пока не выходите.

С заднего двора доносится стук топора. Ляля быстрым шагом проходит туда мимо меня.

— Мальчик, быстро в дом. Шандор, дай мне ключ от чердака.

Зачем нас хотят закрыть? Задираю голову и прикидываю высоту крыши. После того как мы удрали с пятого этажа, это просто детский сад. Вполне возможно, что Ляля хочет спрятать нас для нашей же безопасности… А может, Ляля прячет меня подальше от Шандора? Они чувствуют друг друга на животном уровне. Недаром он свалил за секунду до появления Ляли.

— Птица, ты здесь? — Костя утирает чумазый лоб. — Есть хочу, как дельфин купаться.

Ляля подталкивает меня к двери:

— Иди умойся и лезь на чердак. Лана, что ты застыла?

Пока Костя плещется в душевой, выглядываю в чердачное окно. Шандор, скинув куртку и рубашку, колет дрова. Поленья с треском разлетаются в стороны. Этот мужчина мышцы накачал не в спортзале. На мгновение представляю себя его женой. Непонятное волнение завязывается тугим узлом внизу живота. На ум приходят сравнения: вольный как ветер, опасный, как волк.

— Птица, я еды принёс. Помоги! — В чердачном люке появляется голова Кости.

Спешу ему на помощь и втаскиваю на чердак поднос с едой и двумя огромными чашками чая. Усевшись по-турецки на ковре, уплетаем густой чечевичный суп вприкуску с холодной курицей.

— Если договориться с Романом, — дожёвывая, говорит Костя, — можем тут вполне неплохо устроиться. Будем помогать хозяевам по дому. В большом хозяйстве всегда работы много. У них лошади есть и корова…

— Нас полиция уже ищет. Местная полиция, Костя, — рушу его надежды. — А Шандор… Шандор хочет на мне жениться. Если я не соглашусь, то никто нас покрывать не будет. Срок мне дал до утра.

— Вот… — с губ Кости срывается крепкое словцо. — Значит, надо бежать дальше.

С улицы доносится вой сирены и тут же на лестнице раздаётся топот шагов. Шандор выныривает из люка:

— Менты сейчас будут здесь.

Прижимаю руки к груди:

— Шандор, я…

— После Лана! Тарелки с подносом… — Шандор выплёскивает чай за окно и оглядывается. — Вон в тот мешок от картошки суньте. Сами идите сюда.

Шандор раздвигает две доски в крыше, пока мы поспешно пакуем грязную посуду. Прихватив рюкзаки, прячемся за обшивку чердака, и Шандор ставит доски на место. Слышно, как он спускается по лестнице и с грохотом захлопывает крышку чердачного люка. Скрежет ключа в замке смешивается с трелью звонка.

— А что ты ему про замужество сказала? — шепчет Костя.

— Что я тебя люблю. — Кровь опаляет мои щёки.

Мы полулежим на досках обшивки. Не самое романтичное место для признания в любви.

— Это правда? — Костя приподнимается на локте.

— А ты разве не любишь меня?

— Люблю, Лан, с первого взгляда люблю.

— Тогда нам ничего не страшно… Хотя сейчас мне очень страшно. — У меня даже губы трясутся.

— Иди ко мне, птиц!

Костя обнимает меня, и я немного успокаиваюсь. С улицы доносятся голоса, но слов не разобрать. Потом хлопает дверь в дом. Мы лежим не шевелясь. Кажется, я даже слышу стук сердца моего друга. Засовываю руку под мокрую от пота Костину футболку, в надежде сделать его потише. Тёплая кожа Кости покрывается мурашками. Он повторяет мои движения, и я готова замурлыкать от его невинной ласки.

— Дай мне свои губки, — шепчет Костя, и наш поцелуй уносит нас прочь с Земли.

На лестнице топот. С трудом сдерживаем дыхание. Крышка люка с грохотом откидывается и незнакомый мужской голос разрывает тишину.

— У меня уже столько всего на тебя, Шандор! Будешь брехать — уедешь на нары и пискнуть не успеешь.

— Брешут собаки, капитан, — Шандор говорит развязно. — Пришёл обыскивать, обыскивай.

— Ну люди же не твой профиль. За похищение детей схлопочешь реальный срок. Веденеев сказал, что высадил ребят возле вашего дома…

— Так это уже не тянет на похищение, гражданин начальник. Ребятки попросились переночевать. У нас вчера тут не протолкнуться было. К тому же ты знаешь Романа. Он боится подставы и сказал беглецам, где заброшенный сеновал есть неподалёку. А уж там они ночевали или нет, я откуда знаю?

— Роман когда вернётся?

— Ближе к вечеру. А может, и до утра в столице задержится.

— А чего это он туда рванул? Его же калачом из дома не выманишь.

— Мотор решил проверить у знакомого лепилы. Возраст берёт своё.

— Двух детей молодой жене заделал. Тут у кого хочешь в нашем с ним возрасте мотор забарахлит, — уже более мирно отвечает капитан. — Ладно, живи пока. Если что узнаешь от своих, мой номер у тебя имеется.

Глава 18

Лана

Шандор вызволяет нас из-под крыши, тянет руку к моей щеке:

— Испугалась, златовласка?

Прижимаюсь к Костиному плечу, и Шандор бросает на него быстрый взгляд. Снова смотрит на меня:

— Ты подумала над тем, что я сказал?

Костя отодвигает меня за спину.

— Шандор, чтобы не было недоразумений. Спасибо, что прикрыл нас, но Лана — моя девушка.

— И на что ты рассчитываешь? — губы Шандора изгибаются в презрительной усмешке.

— На удачу. А ещё мы любим друг друга. Значит, у нас всё получится.

— Ты не понял вопроса, — Шандор смотрит исподлобья. — Куда дальше бежать собираетесь? Конкретно, какой твой план?

Костя молчит, и Шандор даёт свой расклад:

— Вас сцапают, не пройдёт и дня. Либо менты, либо бандиты. И не удивлюсь, если последние — быстрее. Тебя в расход, а её сторгуют в гарем или в бордель. И не поможет тут ни любовь, ни удача. Вы не в сказке живёте, дети.

Костя вздыхает:

— Это не даёт тебе права предъявлять права на мою девушку.

Шандор вертит в руках связку ключей:

— То есть ты признаёшь, что твой план провальный?

— Мы в очень сложной ситуации, — голос Кости серьёзен и на провокации Шандора мой друг не ведётся. — Нам нужно найти людей, готовых нам помочь. Мы в долгу не останемся. Думал, сможем быть полезными вам.

— Не я решаю такие дела. Говорите с моим отцом. А твоя девушка пусть хорошо подумает. С её смазливой мордашкой ей нужен защитник посерьёзнее.

— Шандор… — не могу подобрать правильных слов. Мне не хочется обижать этого человека просто потому, что я люблю другого.

— Спать ложитесь! Завтра решать будем, — на чердак поднимается Ляля с кувшином и ведром. Ставит их у окна. — Это если захотите пить или в туалет. Я вас на замок закрою. — Ляля выхватывает ключи у Шандора, пронзает его пылающим негодованием взглядом. — А то мало ли кто ещё ночью пожалует.

Цыгане уходят, и я вздыхаю с облегчением, когда слышу скрежет ключа в замке.

— Спасибо тебе, — сажусь на ящик с надписью «юбки». Смотрю на Костю другими глазами. Он совсем взрослый, если сравнивать его с ровесниками. Сильный, обаятельный и такой уже родной.

— Да ладно тебе. Давай, правда, ложиться. В ночи точно бежать смысла нет, а завтра силы могут понадобиться. Верёвку я на всякий случай припрятал. Налаженный путь у нас готов, — Костя раскатывает матрасы, кидает одеяла, взбивает тюфяки. Поднимается, снимает футболку.

Завороженно наблюдаю за его размеренными движениями. В неполные шестнадцать лет у Кости подтянутое тело, прорисованные мышцы, твёрдый пресс, мощная грудь и широкие плечи. А руки… Всё время хочется нежиться в их объятиях.

— Ты чего, Лан? — В усталом взгляде Кости застыла печаль, но на губах играет улыбка.

Шагаю навстречу Косте. Он встаёт на колени. Опускаюсь рядом, кладу руки ему на плечи. Трёмся носами. Обмениваемся короткими поцелуями. Я самым бессовестным образом касаюсь его тела. Мне нравится ощущать его тепло кончиками пальцев.

— Птица, я не железный, — грозится Костя и запрокидывает голову, когда я спускаюсь ниже пупка.

— Прости. Мне нравится тебя касаться. Хочешь, сделаю тебе массаж?

— А ты умеешь? — Костя откидывает одеяло и вытягивается на матрасе.

— Нет. Но я очень постараюсь. — Усаживаюсь верхом на приятеля. Никогда не делала массаж, но делали мне.

Хриплый Костин стон подтверждает, что я нажимаю на правильные места, и запускает гормональный шторм в моих венах. Мне нравится, что Костя сдерживает мои порывы стать взрослой во всех смыслах. Поэтому, помяв ему спину и подав воды, я просто вытягиваюсь рядом, прижимаясь озябшим телом к его животу. Через чердак проходит кирпичная печная труба, и здесь тепло только благодаря ей и Косте. Вторую ночь я существую в новых ощущениях и запахах. Сегодня я засыпаю в Костиных объятиях, вдыхая многообразие сушёных Лялиных трав.

— Спи, птица моя, — шепчет Костя, укрывая меня одеялом, и я млею от его заботы.

Сквозь сон слышу, как дом внизу наполняется чужими голосами. Видимо, Ляля укрыла нас не только от Шандора. Пока Романа нет, хозяйка в доме она. Вчера здесь тоже отдыхала целая компания. Даже не хочу вникать, кто все эти люди. Мне бы сбежать от Лялиного предсказания. В ушах нет-нет да и зазвенят её слова: «Тебя давно уже продали. И никуда ты не денешься. Пойдёшь и ляжешь под своего хозяина».

— Костя, спишь?

— Нет.

— Давай поклянёмся друг другу?

— Слова сотрясают воздух, птиц, — усмехается Костя. — А я сейчас думаю, как доказать тебе делами.

— Что доказать?

— Что люблю тебя, и что смогу защитить.

— Я верю тебе.

— А за это спасибо.

— Костя... Мне хорошо с тобой.

— И мне, птиц. Ты лучшее в моей бестолковой жизни.

Глава 19

Лана

Лай собаки во дворе вторгается в сон, и дом словно оживает. Стук дверей, скрип половиц, командный голос Ляли и более тонкий её дочери. Придвигаюсь ближе к Косте, утыкаясь пятой точкой во что-то твёрдое.

— Ты спишь? — Пальцами глажу дорожки вен на его руке. Неужели мы так и проспали всю ночь на одном боку.

— Уже нет, — сдавлено отвечает Костя.

— У тебя что, горло болит? — поворачиваюсь и касаюсь его лба. — Ты чего красный такой?

— Всё в порядке, птица.

— Зачем тогда пугаешь меня? — валю Костю на спину и забираюсь на него верхом. — Ой, а что там у тебя мокро так?

Сваливаюсь с друга и изумлённо смотрю на его живот.

Костя краснеет ещё больше, вскакивает с матраса и поворачивается ко мне спиной.

— Я уже второе утро мокрый. Знал бы, целый рюкзак трусов взял.

До меня как до жирафа, но доходит.

— Прости.

— Да всё нормально, Лан. Ты моя мечта, я обнимаю тебя вторую ночь. Это же здорово… Прикоснуться к своей мечте. Правда?

— Наверное.

— Всё остальное физиология.

Прикладываю ладони к пылающим щекам.

— Спасибо. За то, что не спешишь спасибо.

— Отвернись, пожалуйста, — Костя наклоняется за кувшином с водой.

— Ты же спиной стоишь. Откуда знаешь, что я смотрю? — изучаю мышечный рельеф спины своего друга.

— Спина горит, — смеётся Костя. — Но, если хочешь смотри. Просто предупредил.

Боясь показаться нескромной, отворачиваюсь.

— У тебя обалденная фигура, — изучаю орнамент свёрнутых ковров у стены.

— Спасибо. Но вообще-то это моя задача сыпать тебе комплименты… Слышишь голос? Похоже, Роман приехал.

— Надеюсь, у него всё в порядке с сердцем. Мне он показался неплохим человеком.

Костя бряцает пряжкой ремня, и я снова поворачиваюсь. Взгляд тёмных глаз застывает на моей груди, обтянутой футболкой. Я люблю Костю, но всё равно смущаюсь и закутываюсь в одеяло. Он сглатывает и приглаживает тёмный чуб.

— Боюсь Роман ездил не к врачу.

— Думаешь, наводил справки?

— Думаю, да. Ты лучше оденься. Чую, скоро за нами придут.

— А вдруг он уже приехал не один? — перехожу на шёпот и поспешно натягиваю джинсы. — Ты трубку так и не включал?

— Нет. Нужно купить другую симку. Иначе нас быстро вычислят. Хотя всё равно уже вычислили, — Костя тяжело вздыхает и тянется за рюкзаком. — Собери вещи. Если Роман нас ещё не сдал и просто откажет от дома, пойдём дальше. На вокзал опасно соваться. Так что пойдём в сторону шоссе.

— Костя, ты хочешь дальше ехать автостопом, — холодею я. — Мы так точно с тобой уедем далеко и не по собственной воле.

— Можем пойти пешком. Но ты быстро устанешь. Нам надо запутать следы.

— Нам надо остаться в живых.

Костя, сунув руки в карманы, проходится по чердаку. Я виновато вжимаю голову в плечи и подтягиваю к себе рюкзак. Мне и собирать-то нечего. Это все мои вещи.

— Прости. Я только всё усложняю.

Костя садится передо мной на корточки и вытирает мне слёзы.

— Ну что ты, глупенькая такая у меня? Я же ради нас всё сделаю. Нам бы только дом найти, где помощник нужен. А такие есть, поверь.

На лестнице слышатся шаги, и ключ проворачивается в замке.

— Здрас-сте! — хмуро приветствует нас Шандор. — Вас Роман ждёт на разговор.

Глава 20

Лана

Спускаемся вниз, прихватив на всякий случай рюкзаки. Ляля подсуетилась с утра — гостиная чисто прибрана. Пахнет «полиролем»[1]. Мебель здесь старая, но добротная. Хрусталь сияет в серванте, под бокалами и рюмками красуется обеденный сервиз. Похожий стоял в доме моей тётки. Она говорила, что посуду подарила свекровь на свадьбу, передала по наследству. Вздыхала тётя, что супницу так и не доставала ни разу.

На одной из стен висит картина с портретом красивой цыганки, на другой — ружьё.

Хозяин дома пьёт чай за столом, Шандор, как и в первый вечер, сидит на табурете- вертушке у фортепиано. Наигрывает одной рукой незнакомую мелодию. Ляля с малышом на руках поглядывает то на мужа, то на Шандора.

— Здравствуйте, — Костя сжимает мою руку в ладони.

— И вам не болеть, — Роман поглядывает на визитку, лежащую на столе. — Полиция ищет вас. Но это полбеды. Лана, почему ты сбежала из детдома? Только не ври мне.

Мне кажется, удары моего сердца звучат громче настенных часов, а пальцы на руках и ногах сводит судорогой.

— Я ей предложил… — встревает в разговор Костя.

— Не с тобой разговор! — хмурит густые брови Роман. Неодобрительная улыбка на его губах не предвещает ничего хорошего.

— Меня преследует одна девочка в детдоме. В последний раз она хотела облить меня кислотой…

Роман, прищурившись, вглядывается в буквы на визитке.

— Айдаров Сархан Муратович. Что у тебя с ним?

— А что у меня может быть с ним? — тихо спрашиваю. Сама хотела бы знать, что у меня с ним. Хотя Ляля и так понятно объяснила. Неужели она вчера уже знала? Или это было предсказание?

Роман вздыхает:

— Ты лучшая ученица. Тебя перевели в платную школу. Господин Айдаров переживает за тебя, как за дочь, и всю столицу на уши поднял.

Воздух покидает лёгкие. Выдавливаю из себя:

— Вы говорили с ним?

— Если бы я говорил с Айдаровым, он бы сейчас был уже здесь. Я просто навёл справки через своих людей.

Костя нетерпеливо переминается с ноги на ногу:

— Роман, скажите сразу… Мы можем и дальше оставаться у вас? Я готов работать не покладая рук.

Роман допивает чай и вытирает рот рукой.

— Конкретно тебя, парень, я готов оставить. Ищут Лану, и мне не нужны…

— Оставь её мне, дад[2]! — подаёт голос Шандор. — Я хочу её в жёны.

— Нет! — вскрикивает Ляля и прижимает ребёнка к груди.

— Я давал тебе слово? — Роман смотрит на жену исподлобья.

— Прости! Но…

— Никаких «но»! Распоясались без меня. — Роман встаёт из-за стола и подходит к окну. Опирается ладонями на подоконник, окидывает взглядом двор. Поворачивается к сыну. — Какая жена, Шандор? Она не из наших. Хочешь присесть за малолетку? Завязал бы ты для начала с благородными порошками.

— Её хочу, — Шандор встаёт и тычет в меня пальцем. Его зрачки заполнили всю радужку и от того кажутся совсем чёрными. — Хочу эту девку! — Так дети просят у родителей игрушку в магазине. Но Шандор далеко не ребёнок.

Костя тянет меня к выходу.

— Мы пойдём! Спасибо за гостеприимство, Роман. Дальше мы сами.

— Вернись в детский дом, Лана, — Роман скрещивает руки на груди. — Иначе сама погибнешь и парня за собой утянешь. Айдаров найдёт тебя.

Он нас не удерживает, и мы беспрепятственно добираемся до двери. Сердце стучит где-то под горлом. Спасибо и на том, что Роман не сдал нас Айдарову.

— Ты всё равно моя! — Шандор срывается с места и, оттолкнув Костю, подхватывает меня на плечо. Ногой распахивает дверь и сбегает с крыльца. Рюкзак, болтаясь на плечах, больно бьёт мне по затылку. Молочу кулаками по спине Шандора.

— Пусти! Пусти немедленно!

Щёлкает сигнализацией одна из машин. Рывок за куртку, и я слетаю с плеча Шандора в грязь. Костя догнал цыгана и отшвырнул меня подальше от него. Завязывается драка. Собака с лаем выскакивает из будки, натягивая цепь.

— Костя, бежим! — Прошёл дождь, и я барахтаюсь в глине, пытаясь встать.

Роман удерживает Лялю на крыльце. Ребёнок плачет у неё на руках, а она надрывно кричит Шандору:

— Предатель!

— Иди в дом! — рявкает Роман, силясь втолкнуть жену в дверь.

Костя и Шандор идут по кругу, наносят друг другу хлёсткие удары.

— Шандор, угомонись! — Роману удаётся справится с Лялей, и он скрывается с ней за дверью.

Шандор бьёт, и мой друг отлетает в сторону. Слышится глухой удар. Подбегаю к Косте, просовываю ладонь ему под голову, царапая руку о шершавый камень. Мокро и тепло. Костя еле шевелит губами:

— Беги, Лана…

За спиной глухой хлопок, и рядом с нами падает Шандор. Оборачиваюсь и вижу, как Ляля опускает ружьё. Роман хватается за голову и сбегает с крыльца. Мои слёзы заливают Костино лицо:

— Костя, миленький! Почему ты лежишь?

Глава 21

Лана

Сирена «скорой» бьёт по барабанным перепонкам. Обострились все чувства, а я сама обесточена. Сархан вытаскивает меня из машины и волочёт к докторам. В салоне «скорой» одуряюще пахнет лекарствами. Не понимаю, что со мной делают, зачем куртку стягивают. Хватаю врачей за рукава и твержу, как заведённая:

— Со мной нормально... Нормально всё. Там Костя во дворе. Ему помощь нужна. Пожалуйста!.. Да нормально со мной всё. Пожалуйста! Ему больно. Он сознание потерял… Костя там.

В машину втискивается Малена:

— У меня документы на девочку. Нужны данные?

Ору не своим голосом:

— Да оставьте вы меня! Там человек умирает!

— Всё хорошо, девонька, — женщина в синей куртке с крестом сочувственно смотрит на меня. — И тебе поможем, и Косте.

Она набирает в шприц лекарство и отдаёт мужчине в такой же куртке. Он касается обжигающе холодной салфеткой моего плеча и всаживает иглу.

— Идите к Косте, — язык мой начинает заплетаться. — Ему нужны… Вы…

Прислоняюсь затылком к стене, вытягиваю ноги. Глаза слипаются, но я должна убедиться, что Косте помогли.

— Я прилягу на лавке… Хорошо? — дёргаю за куртку женщину, заполняющую бумаги. — А Костю сюда на носилки. Я только с ним поеду.

— Да, милая. Сейчас и Костю принесём. Отдыхай пока.

Мне снится, что я еду не в «скорой», а на руках у Сархана.

— Где Костя? — бормочу то ли во сне, то ли наяву.

— Спи, Лана. Всё хорошо.

***

Где я? Голова утопает в мягкой подушке, бельё пахнет свежестью. Стены светлые. Горит ночник. Это точно не детский дом. Руке что-то мешает. Подношу её к глазам — запястье забинтовано, и под бинтом какая-то штука.

— Проснулась?

Вздрагиваю, услышав незнакомый голос. К постели подходит миловидная женщина в голубом халате и колпачке.

— Кто вы?

— Медсестра.

— Глупый вопрос, — сглатываю с трудом. Во рту пустыня.

— На, попей, — медсестра подаёт мне бутылку с трубочкой. — Давай помогу. Или справишься?

Приподнимаюсь на локте и жадно пью.

— А Костя тоже здесь?

— Я не знаю, — улыбается медсестра. — Я возле тебя только ночами дежурю.

— Ночами? И давно?

— Сегодня третья. Проводить тебя в туалет?

Ничего себе я проспала. Но врач обещала, что поможет Косте. Значит, он жив. Сажусь на кровати, и стены палаты плывут вбок.

— Дайте руку.

Медсестра помогает мне встать:

— Не торопись, маленькая.

— Вроде уже не так кружится. Я сама дальше.

Вхожу в туалет и удивлённо озираюсь. Белоснежный компакт, душевая кабина, на стеллаже — душистые палочки в тёмном флаконе, полотенца стопкой, одноразовые прибамбасы для умывания, зеркало над раковиной с подсветкой. Сархан подсуетился. Лежу тут явно не за счёт государства.

Забираюсь в душевую кабину и настраиваю тёплый душ. В дверь барабанит медсестра, но я не хочу сейчас ничего кроме воды. Мне кажется на мне целый слой грязи. Некоторое время просто стою, поставив лицо под хлёсткие струи. Слёзы текут по щекам. Наш план провалился. Но сейчас главное, чтобы Костя поправился. Выдавливаю на ладонь шампунь из маленького пузырька и вспениваю его на волосах.

В палату возвращаюсь в пушистом махровом халате и с полотенцем на голове. Медсестра укоризненно качает головой:

— У тебя же катетер в вене. Ложись, перебинтую руку.

— Можно вас попросить узнать про Константина Смирнова? — вытягиваюсь на постели. Я потратила слишком много сил.

— Давай утром. В этом отделении его точно нет. Здесь только девочки.

— А у вас есть телефон Сархана Муратовича?

— Я уже позвонила господину Айдарову, — улыбается медсестра, — Он велел сразу набрать, как ты в себя придёшь. Замечательно иметь такого благодетеля.

Стискиваю зубы. Но мне сейчас нельзя ссорится с Сарханом. От него зависит жизнь моего друга.

— А вы не могли бы ещё раз позвонить этому… Благодетелю.

Медсестра растеряна:

— Я не знаю. Но раз он так переживает за вас, думаю, можно. — Медсестра набирает номер и с придыханием говорит в трубку: — Сархан Муратович, простите, пожалуйста! Лана хочет с вами поговорить. Передаю.

Медсестра протягивает мобильник. Выхватываю его и, проглотив накипевшее в душе, приветствую Сархана:

— Доброй ночи!

— Рад тебя слышать, Лана.

— Как Костя? Где он?

Сархан молчит, и меня охватывает дрожь.

— С ним… Давай я утром приеду и расскажу.

— Он жив? Просто скажите, он жив? — вскакиваю с кровати.

Глава 22

Вырываюсь из рук медсестры, выбегаю в тёмный коридор. Лишь на посту в конце коридора горит лампочка.

— Лана, вернись, пожалуйста! — медсестра хватает меня за рукав.

Оставляю халат в её руках и, нагая, цепенею от своей уязвимости. В голове кружат вертолёты, поворачиваюсь и, вцепившись в плечи медсестры, начинаю оседать.

Нельзя засыпать. Я должна получить ответ. То лечу на зефирном облаке, то проваливаюсь сквозь него в тёмную палату. Голос Сархана слышится, как через вату. Пытаюсь ему что-то сказать, но лишь открываю рот, как рыба.

Капли дождя стучат по стеклу, за окном непроглядная серость. Приподнимаюсь на локтях и натыкаюсь взглядом на Сархана. Спит в кресле. Вздрагивает и открывает глаза.

— Привет, Лана.

— Что с Костей?

Сархан пересаживается ко мне на кровать и чеканит каждое слово:

— Погиб. Спасая тебя. От бандита.

Падаю на подушку. Я тоже не буду жить. Не хочу. Сархан словно мысли мои читает:

— Ты должна жить дальше. Ваша глупость уже унесла одну жизнь.

— Не хочу, — цежу сквозь зубы. — Уйдите, пожалуйста.

— Тебя будет допрашивать полиция.

— Я всё им расскажу!

— Правильно. Но учти, своими показаниями ты можешь вырыть себе яму.

— Мне всё равно.

— Мне не всё равно. Ты же знаешь, как трепетно я отношусь к тебе.

Потолок расплывается в слезах.

— Зачем ты бежала? Испортила платье… — Сархан гладит мои руки. — Я думал, ты взрослая девочка, умная.

Не хочу с ним разговаривать. Ни с кем не хочу. Меня точно гранитной глыбой придавило. Сархан продолжает:

— Хорошо, ты глупостей не наделала. А всё остальное… Время лечит.

Пробивает холодный пот.

— О каких глупостях вы говорите? Опять в трусы мне лазили?

Сархан замирает и отсаживается подальше.

— Что ты такое говоришь? Я не лазил к тебе в трусы. Ни раньше, ни сейчас.

— Уходите! — сажусь на постели и выпаливаю ему в лицо: — Немедленно! Если вы ещё раз приблизитесь ко мне хоть на шаг, я найду, что рассказать полиции.

Сархан встаёт и хватает меня за кончик подбородка. Больно стискивает его.

— Ты сейчас успокоишься, хорошо подумаешь и извинишься.

Бью его по руке и ложусь, отворачиваясь к стене. Вожу пальцем по гладкой холодной штукатурке. Костя умер. Этого просто не может быть. Вспоминаю, как пыталась вдохнуть в него жизнь, давила на грудь, чтобы заставить биться сердце. Смотрю на ладонь, ещё недавно липкую от крови.

Я одна виновата в смерти Кости. Он сначала пытался спасти меня от Сархана, потом — от Шандора. Мёдом я, что ли, намазана, что взрослые мужики липнут ко мне как мухи.

— Лана, я жду.

— Я не хочу жить.

— Пора остановиться. Не глупи. Ты вырастешь, выйдешь замуж. Родишь дочку с такими же бирюзовыми глазами и золотыми волосами. Она спросит тебя как-нибудь, мол, а расскажи, что ты делала в юности. Что ей ответишь? Не хотела учиться в престижной школе и сбежала к цыганам? Хотела шляться по обочинам и давать себя мужчинам за еду?

Затыкаю уши. Сархан вновь садится рядом:

— Определись, чего ты хочешь для себя. У тебя есть два пути. Первый — принять мою поддержку и выйти во взрослую жизнь в здравом уме и твёрдой памяти. Второй — тебя отправят в другой детский дом. За побег. Это нечто типа заведения строгого режима. И тогда, всё что было раньше, покажется тебе раем.

— Я не хочу жить.

— Да что ты заладила! Если боишься, что я трону тебя — зря. Закон я уважаю, а закон уважает таких, как я. Что плохого в том, чтобы иметь всесильного друга.

— То, что он будет иметь меня.

Сархан вздыхает за моей спиной:

— Я уже устал тебе объяснять. Не трону тебя, пока сама не захочешь. А раньше восемнадцати даже не подходи с этим вопросом. И давай закончим на этом.

— Вы о себе высокого мнения.

— Какой есть.

— Я хочу… Увидеть Костю.

— Идёт расследование. О дне похорон ничего неизвестно.

Слёзы стекают на подушку. Точка невозврата. Костя, Костенька. Почему я не настояла на нашей близости? Может, это спасло бы тебя.

— Ты можешь мне рассказать, что произошло тогда у цыган? — Сархан трогает меня за плечо. — Убийца должен быть наказан.

— Я думала Шандор убит. Он схватил меня и потащил на улицу, когда мы с Костей собрались уйти. Две ночи провели в доме Романа, — сбивчиво рассказываю я. — Шандор хотел жениться на мне по цыганским законам. Его отец был против. И Ляля. И я, конечно. Костя бросился меня спасать. Завязалась драка. Шандор врезал Косте, и тот ударился головой. У меня вся рука в крови была. Я ему искусственное дыхание делала… — утыкаюсь в подушку. Костин прощальный взгляд испепеляет душу. Я одна виновна в его смерти. Я, и только я.

Глава 23

Лана

Я ничего не ответила Сархану. Он вышел из палаты, и хлопнул дверью.

Вскоре в палату врывается Малена и с порога орёт:

— Допрыгалась? Довертела хвостом? Чего тебе не хватало? — она подскакивает к столу и хватается за графин. — Это чистая вода?

— Не знаю. Может, и подмешали чего, — язвлю я и усаживаюсь на кровати, обхватив колени.

Малена ставит графин на место.

— Карелина! Устала я от тебя. Поедешь в другой детский дом.

— Ваше право.

— Не тебе о моих правах судить!

— Не мне. Для этого другой суд есть. Народный вроде называется.

Пальцы Малены сжимаются в кулаки.

— И это ты за мою доброту?

— Ну просто мать родная, — хмыкаю равнодушно.

Я заслуживаю самого худшего за смерть Кости. Пусть меня отправят в самый жуткий детский дом, а лучше — в тюрьму. Вместо Ляли. Я бы сама застрелила Шандора! Мерзкий похотливый ублюдок. Ведь я даже повода не давала… На память приходит первая ночь в доме цыган. Ляля нам точно сонный чай тогда налила. Я ведь даже не сопротивлялась, когда Шандор гладил меня, и Костя спал как убитый. Убитый! По груди точно камнем ударили. И так всякий раз, как подумаю о Косте. Не хочу быть красивой. Костю убила моя красота.

— Собирайся! Сейчас в другую больницу поедешь! — брызжет слюной Малена.

— Я не знаю, где мои вещи.

Малена выскакивает за дверь, а я иду в ванную чистить зубы. В палате слышатся голоса.

— Мы не можем выписать Карелину без согласования с врачом и с Сарханом Муратовичем. Договор подписывал он.

— Я отвечаю за девочку, — чеканит Малена. — Я директор детского дома.

— Очень хорошо. Но сейчас ей требуются постельный режим и покой. Без выписки врача она не имеет права покидать больницу в любом случае.

— Я здорова, — выхожу из ванной. — Принесите, пожалуйста, мои вещи.

Незнакомая медсестра строго смотрит на меня:

— В постель ляг немедленно. Назначено лечение. Сейчас будет капельница. — медсестра поворачивается к Малене: — А вы покиньте палату, или я вызову охрану. Нарушаете режим. Как вы вообще сюда прошли?

Малена не находится с ответом и достаёт телефон. Набирает и с апломбом заявляет в трубку:

— Сархан Муратович, я хочу забрать Карелину. Что значит «оставить в покое»? — сбавляет обороты Малена. — Хорошо…

Я не слышу, что говорит Сархан, но впервые ему благодарна. На Малену будто ведро с дерьмом выливают не спеша. Она вытягивается по струнке. Уходит не попрощавшись.

Сил у меня совсем не осталось. Короткая перепалка, а кажется — марафон пробежала.

— Ложись, Лана! — медсестра помогает мне дойти до кровати. — Тебе нужно выздороветь.

— Я не хочу.

— Прекрати, — медсестра гладит меня по плечу и ждёт, пока я лягу. Накрывает одеялом. — У тебя мальчик умер?

— Да. — Не могу больше находиться один на один со своим горем. Сажусь и, захлёбываясь слезами, вываливаю незнакомой женщине всё про нас с Костей.

— Бедные дети! — медсестра, пока я рассказывала, вытирала мне лицо и нос. — У меня нет слов.

— Я даже не знаю, где он сейчас.

— Так ты поговори с Сарханом Муратовичем. И вообще… Можно тебе дать совет?

Киваю головой.

— Постарайся с ним подружиться. Ты осталась совсем одна. А он сможет от многого тебя защитить. Он уже заботится о тебе, раз ты попала в нашу клинику.

— Мне тогда придётся с ним спать.

— Лучше спать с одним, чем со всеми, — грустно улыбается медсестра. — И вообще… К Айдарову без тебя очередь невест.

— А вы откуда его знаете?

— Мой муж дружит с ним.

— А кто ваш муж?

— Главный врач этой больницы.

Мне ставят капельницу, и я засыпаю. Сон похож на действительность. Мы с Костей стоим на чердаке у окна. Он дышит на стекло и пишет на нём: «люблю».

— Люблю, — шепчу я.

— Кого ты любишь, Лана? — голос Сархана заставляет меня вздрогнуть. Он сидит на моей постели и не сводит с меня глаз.

В палате горит ночник. Я проспала целый день.

— Зачем вы здесь?

— Ты мне так и не ответила, — его пальцы скользят по моим волосам.

— Мне нужно в туалет.

Он приподнимает густую бровь и встаёт:

— Тебе помочь?

— Спасибо, не нужно.

Какое счастье, что я уснула в халате. Кутаясь в него, выбираюсь из постели. Штормит. Сархан придерживает меня за локоть. Скрываюсь от него в ванной. Я не знаю, какой дать ему ответ и забираюсь под душ. Вдруг он опять уйдёт? Надолго меня не хватает. Тяжело стоять. Вытираюсь и приоткрываю дверь.

Глава 24

Лана

В ту ночь Сархан был готов пообещать мне что угодно. Попросила мобильный телефон, в надежде разузнать про Костю. Я не верила в его смерть, не хотела верить. Но факты — суровая вещь. Сархан пообещал, что я провожу друга в последний путь. Телефон, сказал, подарит, когда я перейду в новую школу.

Костины похороны помню словно в тумане. Меня с утра напичкали лекарствами, и в прощальном зале я стояла в полуобморочном состоянии и беззвучно ревела. Сархан поддерживал меня. За нашими спинами застыли два его телохранителя. Правее, чуть поодаль, под присмотром воспитателей, столпились друзья Кости и несколько девочек из детдома. Ко мне никто из них даже не подошёл. Малена разговаривала с высоким плечистым мужчиной в кожанке. Он был в капюшоне, и мне не удалось увидеть его лица. Это был единственный незнакомец. Обратила я на него внимание лишь потому, что мужчина окликнул меня, но один из громил Сархана тут же подошёл к нему и что-то тихо объяснил.

Вся эта суета мало трогала меня. Я сжимала в руках букет роз и смотрела в замершее навеки Костино лицо, мысленно говорила с ним, молила простить меня и ждать там. Наверху. Близко ко гробу меня не подпускали, но я и не стремилась. Ноги — словно каменные глыбы, в голове туман. Я и стояла-то с трудом. Шипы впивались в руки, это единственное, что я ощущала.

Я не видела маму мёртвой, Костя стал человеком, познакомившим меня со смертью. Я гадала, можно ли молиться за него, моя тётка рассказывала, что нельзя просить у Бога за некрещённых. Приход священника облегчил мою душу, потому что я всё равно просила Всевышнего за друга. Один из телохранителей взял у меня розы, когда Малена протянула мне горящую свечу. Мне было всё равно, что держать, я не разбирала слов монотонной молитвы. Слышала лишь имя Константин. Когда священник закончил, Малена сказала прощальное слово:

— Костя был хорошим человеком, но ему слишком рано захотелось стать взрослым. Это хороший урок… — взглянув на мужчину, в капюшоне, она запнулась. — Царствия ему небесного и земля пухом.

Священник пригласил попрощаться с покойным. Я не поняла, что нужно делать, но почувствовала — это конец. Больше мы не увидимся с моим любимым мальчиком.

Мужчина подошёл к гробу и склонился над Костей. Поправил ему лацканы пиджака, погладил сложенные на груди руки. Что-то прошептал и поцеловал Костю в лоб. Малена подошла следующей, поправила покрывало, укрывавшее покойного наполовину. Пробубнила нечленораздельно себе под нос и встала на место.

— Пусти, — дёрнулась я из рук Сархана.

Не чуя ног, подошла к Косте. Его лицо сейчас было расслаблено, лишь губы плотно сомкнуты. Упрямый рот, в который я так и не смогла вдохнуть жизнь. На восковом лбу у Кости лежала белая бумажка с молитвой и крестом. От моего любимого осталась лишь оболочка.

— Тебе больше не больно. — Слёзы заструились с новой силой по моим щекам.

— Лана, — одёрнула меня Малена.

— Не трогайте её, — услышала я за спиной голос Сархана.

Испугавшись, что меня сейчас уведут, я вцепилась в стенку гроба и, закрыв глаза, поцеловала Костю в лоб, так же как это сделал мужчина. Резко выпрямилась и стены поплыли перед глазами. Сархан подхватил меня и вывел на улицу.

— Мы не поедем на кладбище, — категорично заявил он. — Гроб больше не будут открывать. А ты опять на грани истерики.

Мужчина в капюшоне вышел следом, но Сархан уже затолкал меня в машину.

В клинике меня продержали ещё неделю. Не знаю, какой диагноз записали в карте, но по словам врачей меня лечили от нервного срыва. Мой покровитель приезжал в больницу каждый день. Наряжая в брендовые шмотки, выводил меня на прогулку в небольшой сквер. Кажется, Сархана даже устраивало моё кукольное состояние. Не знаю, что за препараты мне кололи, но мне что воля, что неволя — стало всё одно.

Однажды в процедурном кабинете я дорвалась до ножниц и принялась остригать себе волосы. Медсестра с боем отвоевала их у меня, и мою палату стали закрывать на ключ. Сархан примчался в больницу и, усадив меня к себе на колени, баюкал как ребёнка. Он постепенно превращался в мою привычку. Но рядом он или нет — мне было ни тепло, ни холодно.

Глава 25

Лана

Я вернулась в детский дом и ещё некоторое время не ходила в школу. Снежану с подружками перевели в другой. Теперь я жила одна в комнате, которую мы раньше занимали вчетвером. По ночам хотелось выть волком. Словно тучи сгустились вокруг меня, и я всё глубже погружалась в этот мрак. Силы не возвращались. Я оказалась ещё беспомощней перед обстоятельствами, чем после смерти матери. я больше не боялась Сархана, но само его присутствие создавало атмосферу заточения в клетке. От него невозможно было укрыться, и я больше не пыталась.

— Ждала меня? — подкатывает Сархан, когда в воскресенье утром привозит новое школьное платье из ателье. Вешает его в шкаф и, подвинув к окну стул, усаживается, обняв его спинку.

Я сижу на подоконнике с книгой, и мне совсем не хочется отвлекаться. «Грозовой перевал» увлёк меня с первой страницы. Но Сархан пришёл, и я должна с ним разговаривать.

— Если ты спрашиваешь, думала ли я о тебе, то нет.

— Почему? — Сархан подпирает щёку кулаком. Пытается вести себя со мной по-свойски.

— Я — кукла.

— В смысле?

— Меня больше нет. Есть моя оболочка. Можно что угодно делать с моим телом, но не стоит искать в нём душу. Меня нельзя подчинить, можно лишь доломать, — я смотрю на чёрно-белый рисунок в книге. Кэтрин напоминает меня. Даже не знаю почему.

Сархан забирает из моих рук книжку, читает название на обложке и усмехается. Я вздрагиваю, как и всегда от его усмешек. Сейчас снова начнёт морали читать. Но Сархан просто изучает моё лицо так, словно видит впервые.

— Ты говоришь страшные вещи, Лана.

— А разве не так? Я всего лишь жалкая игрушка, если подумать. Захотел ты получить Лану Карелину, и Малена меня чуть ли не на блюде принесла. После того как ты нашёл нас, вполне мог заткнуть директрисе рот деньгами и не возвращать свою игрушку в детдом. Никто бы и не вступился.

— Но я ведь не сделал так. И вообще, если бы успел приехать раньше, мальчик остался бы жив. А приехал бы позже, Ляля пальнула бы и в тебя, — режет Сархан по больному. Говорит тихо, и от его голоса мутится разум.

— Да, ты хороший человек, — зарываюсь пальцами в волосы, вспоминая слова медсестры про толпы желающих окольцевать Сархана. — И я не понимаю, почему ты до сих пор не женат. Сколько тебе лет?

— Тридцать пять скоро. А насчёт женитьбы… Я до этого считал, что не готов к отношениям.

— До чего до этого? — слезаю с подоконника.

Сархан усаживает меня на одно колено.

— Не важно. У меня для тебя есть подарок, — он достаёт из кармана мобильник и протягивает мне.

— Но это же очень дорогой! — разглядываю подарок, не веря своему счастью.

— У моей любимой девочки должно быть всё самое лучшее.

— Спасибо, — робко обнимаю Сархана за шею и целую в щёку.

— Я его распаковал, зарядил и вставил симку. В телефонной книжке мой номер. — На моё бедро легла ладонь и сжалась. — Поехали ко мне?

— Зачем? — включаю мобильник, и Сархан забирает его у меня. Делает наше с ним первое селфи. Рассматривает его и отправляет себе на телефон.

— Обмоем гранатовым соком покупку мобильника.

— Отдай телефон, — пытаюсь дотянуться до него, но Сархан поднимает руку.

— Едем? Ты обещала.

— Хорошо.

Получаю гаджет назад.

***

Дом Сархана не может не вызывать восхищения. Каждый уголок сияет чистотой и кричит о достатке своего хозяина. Прямо дворец средневекового вельможи, а то и самого короля. Картины повсюду, вазы со свежими цветами, бюсты на постаментах, страшно даже прикоснуться к чему-то. Я чувствую себя чужой в этом мире изобилия. Люстра в гостиной сверкает хрустальными подвесками, светлый каменный пол отражает потолок словно в зеркале. Огромные окна не зашторены, в них заглядывает осеннее солнце.

Сижу в полюбившемся мне красном платье за столом, делаю вид, что слушаю Сархана и ковыряю вилкой салат, украшенный лепестками цветов. Мой благодетель расположился напротив меня и сияет как самовар. Ему впервые удалось меня порадовать. Для меня телефон — это доступ к информации. Я пока не знаю, что хочу найти. О Костином брате я знаю только то, что его зовут Михаил. Если у него фамилия Смирнов, то найти его будет сложно. А ещё Костя говорил, что он служит в спецназе, а эти ребята шифруются, как шпионы.

В морге я даже не подумала, что мужчина в капюшоне — Костин брат. Ведь он на войне, а оттуда так просто не сорвёшься. Но когда лекарственный дурман рассеялся, я методом исключений пришла к выводу, что это был именно Михаил. Но как его найти? А если найду, что сказать? По моей вине погиб его брат.

Вздрагиваю, когда Сархан повышает голос:

— Ты слушаешь меня?

— Да… Конечно, — улыбаюсь и отправляю салат на кончике вилки в рот. — Очень вкусный салат. Никогда такого не ела.

— Сейчас ещё попробуешь тыквенный суп. Мой повар его исключительно готовит.

— Не люблю тыкву и варёную морковку.

— Я тоже не любил, пока не попробовал. С семечками, листиком базилика и рисунком из сливок. Серьёзно, Лана. Это шедевр.

Глава 26

Лана

В новой школе всё не так страшно. Но воспитывают строго. Ни о каком модельном бизнесе тут и думать нельзя. Девушек из хороших семей готовят к браку. В первый же день просочилась информация, что я из детского дома. Это не добавило мне очков в глазах других учениц.

На перемене ко мне никто не подходит, кроме худенькой девочки с толстой чёрной косой.

— Я — Соня, — поправляет она очки на носу.

— Лана, — я устала быть везде парией и радуюсь, как ребёнок, вниманию сверстницы.

— Это правда, что ты из детдома? — оглянувшись, тихо спрашивает она.

— Правда, — врать я не люблю.

— И как там? — Соня нервно теребит косу.

— Прости, а почему ты спрашиваешь?

— У меня мама умерла, — потупив глаза, вздыхает Соня. — Папа снова женился. Мачеха меня ненавидит. Говорит, что в детский дом отправит, если я буду ей хамить.

— А ты папе говорила? — у меня самой никогда не было отца, но мне кажется, это тот человек, который должен защищать.

— Говорила. Мачеха тут же плакать начинает и рассказывает про меня то, чего не было. Пока в эту школу перевели на полный пансион.

Глажу Соню по плечу:

— Думаю, полный пансион здесь лучше, чем детский дом. Туда точно не стоит попадать.

— А ты сюда как попала?

— По особой программе. — Я правда не знаю, как Сархан умудрился запихнуть меня в это гнездо богатых курочек.

— Тебя на такой классной машине в школу привозят. В окно видела.

— Это попечитель выделил.

— Ну, значит, не всё так плохо у вас.

— Хорошо там, где нас нет, — улыбаюсь Соне.

***

Мои поиски в интернете ничего не дают. Михаилов Смирновых пруд пруди. Нахожу в соцсетях только Костин профиль. Скачиваю себе его фотографии, одну ставлю на заставку. Я разговариваю с моим другом. Больше поделиться болью и переживаниями мне не с кем.

Сархан сам не наведывался ко мне на этой неделе, лишь присылал водителя с машиной. Но близятся выходные, и я понимаю, что мне снова предстоит визит к моему покровителю. В прошлый раз мне почудилось он оказался в неловком положении в моём присутствии. Потому и свернул визит. Кажется, я перед этим всего лишь коснулась его щеки. А вдруг в следующий раз Сархан решит не сдерживаться? Нужно быть осторожнее.

Раздобыв у директрисы телефон моей тётки, звоню ей. Услышав знакомый голос, реву. Какой-никакой, а родной человек.

— Ты чего, подруга? — настороженно спрашивает тётя Галя.

— Ты… Ты можешь приехать? Просто приехать? — всхлипываю в трубку.

— Да что случилось-то?

— Из-за меня человек погиб. И ещё…

— Ах ты ж коза малолетняя! С уголовкой связалась?

— Нет… Это другое. И вообще… Столько всего свалилось. Приезжай, пожалуйста.

— Ладно, попробую выбраться в пятницу.

Вытираю слёзы и вздрагиваю. В комнату входит Сархан с большой коробкой в руках. Я в хлопковых шортах и топике на голое тело. Гостей не ждала.

— Привет! Опять сырость разводишь? — Отодвинув учебники, благодетель ставит коробку на стол. Скользит по моему телу оценивающим взглядом. — Смотри, кого принёс тебе.

Сархан достаёт нож и разрезает верёвку. Картонные бока падают и моему взгляду предстаёт клетка с волнистым попугайчиком.

— Это чтобы тебе нескучно было.

Подхожу ближе и глажу золотистые прутья клетки.

— Птицы должны жить на воле.

Сархан гулко выдыхает и ставит руки в боки.

— И это вместо спасибо и здрасьте.

— Я против клетки, — в груди снежным комом нарастает бунт.

Сархан подходит к окну и тычет в него.

— Давай, выпусти его! Долго он проживёт? Там ливень и десять градусов.

— Мама говорила, что в Амстердаме попугаи живут прямо в парках.

— В Амстердаме вообще другие законы, — усмехается Сархан. — Будешь заботиться о птичке?

— Здрасьте, спасибо, буду, — надуваю губы и выдаю всё, что хочет услышать Сархан.

— Вот и чудно. Иди сюда. Я соскучился, — Сархан усаживается на стул и хлопает по колену. — Как в новой школе дела?

Памятуя, что надо быть осторожней, присаживаюсь на кровать.

— Всё в порядке.

— С девочками подружилась?

— Пока с одной.

Мои односложные ответы, похоже, раздражают Сархана. Он поджимает губы, его глаза темнеют. Вытягиваюсь на кровати, незаметно пряча телефон под подушку. Сархан пересаживается ко мне.

— Дай телефон. Пожалуйста.

— Зачем он вам?

— Типа родительский контроль.

Глава 27

Лана

По коридору разносится громкий голос тёти Гали. Узнаю его сразу.

— Красота тут у вас и порядок. Вот мы с сестрой в детдоме жили! Без слёз не вспомнишь.

Точно, сегодня же пятница. Сдержала тётка слово. Выглядываю в коридор и бросаюсь ей навстречу. Малена рядом с моей раздавшейся в ширину родственницей смотрится худышкой, несмотря на покатые бёдра и увеличившуюся в последнее время грудь. Похоже, импланты вставила. Может, сама решила на Сархана устроить охоту. Уж так она перед ним ковриком стелется. Хорошо он ей платит за мою свободу.

— Коза ты моя непутёвая, — топит меня в безразмерных объятиях тётя Галя.

— Ты приехала! Приехала!

Тащу тётку в свою комнату под пристальными взглядами вываливших в коридор девчонок.

— А у тебя тут миленько, — оглядывается тётя Галя. — И птичка живёт.

Сархан покупая мне красивые вещи, немного приукрасил и мою комнату. На стене появилась картина «Утро в Палермо» неизвестного художника. Мне она очень понравилась. Столько покоя и гармонии виделось мне в этой акварели. На подоконнике поселилось гранатовое дерево с маленькими зреющими плодами, а на книжной полке — инкрустированная бирюзой серебристая шкатулка для украшений и выполненная в том же стиле фоторамка для нашей с мамой фотографии. Моя кровать выделялась на фоне трёх других мягким бирюзовым пледом, сочетавшимся по цвету с новыми шторами.

— Видите, ваша племянница ни в чём не нуждается.

Тётя Галя по-хозяйски лезет в шкаф.

— Молодец, в вещах порядок. Ой, какой свитерок нарядный. Да, ты тут как королева живёшь.

Малена поддакивает:

— Да, никого Ланочке не подселяем. Пусть спокойно учится. Место позволяет.

— Так, может, вместе и веселее? — тётя Галя, закончив инспекцию шкафа, вертит в руках рамку с фотографией. — Изящная вещица. Эх, сестрица, шило в одном месте тебя сгубило.

Малена докладывает:

— Был у неё конфликт с девочками, но они уехали по другому адресу.

— Да, Малена Сергеевна, вы говорили.

— Ну, тогда я вас оставлю, — Малена пятится к двери. — Вы уж поговорите с племянницей.

— Не беспокойтесь! — Тётя Галя садится на мою кровать и пружинит на ней. — Мягкая.

— Там хороший матрас… — Малена скрывается за дверью.

— О чём тебя просила поговорить Малена? — руки мои начинают дрожать. Директриса уже и тётке мозг промыла.

— Садись, — тётя Галя хлопает ладонью по кровати рядом с собой.

Забираюсь на покрывало, поджав ноги и льну к тёткиному плечу. От неё пахнет сиренью и квашеной капустой.

— Вкусные у тебя духи.

— Муж подарил. Не знаю, где взял. Пьёт здорово. Ну да ладно. Ты вот что, Лана. Дурь из головы с тем парнем выкинь. Он помер, а тебе жить. И Мурзана Самасовича от себя не гони. Привечай лучше. Он тебя, видно, в жёны приглядел. Мужик порядочный, вон какие тебе условия выбил, — тётя Галя обводит руками комнату. — В нашем детдоме по шесть, по восемь девок в комнате жили.

— Сархан Муратович. Он ничего плохого не делает… Это правда. Но я не знаю, как объяснить…

— Вот и не объясняй. Отвернётся он, порвут тебя здесь. Красивая ты больно лялька выросла.

— Я совсем одна, — утыкаюсь в тёткино плечо, обтянутое старым клетчатым пиджаком. — Даже посоветоваться не с кем.

— Всё что нужно, я тебе посоветовала!

— Но я не хочу из одной тюрьмы попасть в другую!

— Ты о чём? — тётка снимает сумку с плеча.

— Я не хочу сразу после детского дома идти замуж.

— Держи пирожки. С морковкой.

— Мамины любимые.

— Угу. Лан, ты вот такую глупость несёшь! А что ты хочешь?

Отвечаю с набитым ртом:

— Не знаю.

— Вот и не брыкайся. Есть фото прынца?

— Вот, — показываю Костину фотографию в телефоне.

Тётка, прищурившись, рассматривает картинку.

— Да не. Мурзы-Хурзы твоего.

Нахожу наше селфи с Сарханом. На тёткином румяном лице расцветает улыбка.

— Красавец какой. Я б сама такому… кхе-кхе… — тётка краснеет, — брюки гладила. И ты это. Убери с заставки мальчишку. Не обижай Мурзу. Восточные мужчины обидчивые. Сегодня ты для него принцесса, а завтра встретит ту, что поласковее, и поминай как звали. Я вон по любви вышла, и посмотри на меня. А мать твоя всё сама впереди обоза неслась. И где она? Не дури! Вот тебе мой совет и наказ.

После тёткиного отъезда я долго думала над её словами. Она, конечно, рассуждает как все взрослые. Но тётя Галя помогла иначе взглянуть на Сархана. Нет, я по-прежнему не преследовала никаких корыстных целей, но неожиданно для себя зауважала его. Поговорила с Костей, извинилась и поставила на заставку фото попугайчика Яши, моего маленького весёлого друга.

Глава 28

Лана

В воскресенье я, по сложившемуся обычаю, отправляюсь в гости к Сархану. Он присылает за мной водителя. Ловлю себя на том, что ждала самого Сархана. Сегодня на заднем сиденье мне как-то одиноко, хотя каждый день в школу и в детдом я добираюсь без покровителя. Может, дело в том, что Сархан прислал внедорожник, на котором мы обычно ездим к нему? Не допускаю даже мысли, что мой благодетель купил симпатичную красную машину для моих поездок в школу. Наверное, в гараже у него припаркованы автомобили на любой вкус.

Водитель подъезжает к дому и сообщает по телефону о моём приезде. Но в доме меня вновь встречает не Сархан, а приставленная ко мне Айнур. Она сама сегодня при параде. Из гостиной доносятся музыка, смех, голоса, и я в панике отступаю к двери.

— Здравствуй, Лана! Ты чего испугалась? — улыбается Айнур. — У Сархана Муратовича гости. Он поручил мне встретить тебя.

— А я ему тогда зачем?

— Мне пойти спросить?

— Не надо.

— Тогда бегом наверх. Я тебя причешу и переодену.

Мы поднимаемся в мою комнату, и Айнур указывает на кровать. На ней лежит голубое платье с закрытым воротом, длинными рукавами и юбкой в пол. Скривившись, позволяю переодеть себя в него, но, встав на каблуки, понимаю, что оно изумительное. Подчёркивает фигуру, но не опошляет. А ещё взрослит.

Айнур надевает мне на шею крупный кулон с бирюзой и тонкую цепочку на талию.

— Блеск! Садись, причешу тебя.

Теряюсь в догадках. С кем и зачем меня решил познакомить Сархан?

— Ты не переживай, — Айнур ловко поднимает мои волосы, скрепляя шпильками, — я сегодня буду с тобой рядом. Сархан Муратович не сможет уделить тебе много времени, пока не разъедутся гости… Лана, да расслабься ты. Главное ёжика дикого там из себя не строй. Улыбайся. Не знаешь, что ответить — лучше промолчи.

На трясущихся ногах, в сопровождении Айнур, вхожу в гостиную и сердце пускается в галоп. Здесь человек двадцать, не меньше. Красивые дамы в вечерних открытых нарядах, мужчины в ладно сидящих костюмах. Не сразу нахожу среди них Сархана. Он разговаривает с женщиной в платье из золотой чешуи, и его взгляд фокусируется на мне.

Делаю вид, что всё происходящее мне фиолетово. Осматриваюсь. Стол сдвинут в сторону и уставлен закусками. На маленьком столике рядом горка фужеров с шампанским, на другом ряды шотов. Я была с мамой пару раз на подобных мероприятиях. Она называла их «фуршет».

Сархан выключает музыку и хлопает в ладоши:

— Дамы и господа! Представляю вам ещё одну гостью. Лана, моя подопечная. Прошу любить и жаловать.

Ловлю на себе быстрые взгляды, вежливые улыбки, и на этом моя минута славы заканчивается. Сархан вновь включает музыку и возвращается к разговору с дамой в чешуе. Те, кто танцевал, снова танцуют. Остальные продолжают болтать и поглощать угощения.

— Пойдём, попробуешь всего понемногу, — Айнур ведёт меня к столу и складывает на маленькую тарелку золотистых креветок на шпажках, кубики сыра, авокадо и вазочку с мёдом. — Держи и бери сок. Вон на том столе.

Слушаю её рассеянно, поглядываю в сторону Сархана, но он как будто не видит меня. Устраиваемся с Айнур на диванчике, и она оставляет меня в покое, принимаясь за лакомства. А у меня комок в горле. Я никому не нужна в этом мире. Никому. Кости больше нет, а Сархан — единственный, кому до меня есть дело. Или было дело. Незнакомое чувство пробуждается во мне, когда противная баба в чешуе кладёт руку на плечо Сархана, и он, подхватив её за талию, неспешно ведёт в танце. Мы так же танцевали с ним, и мне казалось это таким интимным, что ли. А сейчас он это делает с другой. Щёки обдаёт краской стыда, когда вспоминаю, как застала взмокшего Сархана на пороге его спальни. Там явно не танцевали. Что я себе напридумывала вообще? Он просто обо мне заботится, и я должна быть благодарной.

Сархан наклоняется к даме, а та что-то нашёптывает ему. Поджимаю губы. Понимаю, что Айнур что-то говорит, а я даже не слышу.

— Лана, — треплет она меня по колену. — О чём задумалась? Ешь давай.

— Можно я пойду к себе?

— Нет. Сархан Муратович просил, чтобы ты оставалась в гостиной.

От злости съедаю всё что есть на тарелке. Танец наконец-то заканчивается, и Сархан целует партнёрше руку. Но она не спешит от него уходить. Выпиваю сок залпом. Что он нашёл в этой крокодилихе? Рожа вытянутая, губы — лепёхи накачанные.

— Лана, учись скрывать свои эмоции, — смеясь, шепчет Айнур.

— А что не так? — срываюсь на ни в чём не виноватую помощницу.

— Улыбайся.

Выдаю подобие улыбки.

— Хотя бы так, — хвалит меня Айнур.

— Кто эта мерзкая баба?

— Которая? — оглядывается Айнур.

— Не притворяйся! Ты поняла, о ком я.

— Одна из самых выгодных невест Москвы.

— Он ей сейчас, наверное, тоже лепит горбатого про кипяток в венах и бессонницу, — сжимаю стакан так, что он того и гляди лопнет.

— Ты о чём?

— Ни о чём! — вскакиваю с дивана, раскокав тарелку, и бросаюсь к выходу из гостиной. Взбегаю по лестнице наверх и падаю на кровать. Хлопает дверь, и Айнур подлетает ко мне.

Глава 29

Лана

Я вся сжимаюсь на постели и накрываю голову подушкой, но её у меня тут же забирают.

— Здравствуй, Лана! — бархатный голос Сархана пронимает до мурашек. — Что случилось? Ты плохо себя чувствуешь?

Понимаю, что веду себя как идиотка. Дуюсь на Сархана неизвестно за что. Но меня несёт. Переворачиваюсь на спину и впиваюсь в Сархана взглядом. Моё сердце колотится в бешенном ритме, зато его лицо расслаблено, уголки губ подрагивают, в глазах будто по чайной ложке дикого мёда.

— Я похожа на цирковую собачку?

— Нет.

— Тогда зачем я здесь? Смотреть, как вы развлекаетесь с другими женщинами? — Душу рвёт на части от противоречивых чувств.

— А ты уже считаешь себя женщиной?

— Вы так считаете! — Моя уверенность тает на глазах. Мне нужно найти выход из этого кошмарного лабиринта. Я запуталась.

— Ты ошибаешься, Лана. Тебе ещё только предстоит стать женщиной. А пока наслаждайся юностью.

— В смысле?

— Учись, читай книги, смотри кино. Можешь записаться на курсы вышивания.

— Это наслаждение?

— У тебя сейчас есть всё, что может желать девочка. Я постарался сделать так, чтобы ты ни в чём не нуждалась.

— А как же то, что между нами?

— А что между нами? — улыбается Сархан.

— Обожжённые вены, жаркие взгляды.

— Всему своё время, Лана. Я привязан к тебе, это правда. Более того, это причиняет мне боль. Ты пока вряд ли поймёшь, о чём я. В моей жизни присутствуют другие женщины. И, как ты правильно заметила, я с ними развлекаюсь. Это нормально.

— Вы не собираетесь жениться на этой противной бабе в чешуе?

Сархан смеётся и треплет меня по щеке.

— Давай считать твою первую сцену ревности законченной. Ты и так узнала больше, чем тебе положено.

На моём телефоне клацает уведомление, и экран вспыхивает в полумраке. С заставки, склонив голову набок, взирает на мир мой зелёный попугайчик. Сархан довольно улыбается.

— Ты выйдешь к гостям?

Сажусь, поджимая под себя ноги.

— Мне там неуютно.

— Я потанцую с тобой.

— Так и быть.

Сархан касается губами моего лба:

— Вот и умница. Айнур проводит тебя.

***

Возвращаюсь из одних воспоминаний, словно из глубокого сна, и погружаюсь в другие. С того дня наши отношения с Сарханом выровнялись. Мы ездили друг к другу в гости, он баловал меня подарками. И когда в восемнадцать лет пришло время покидать детский дом, мы с Сарханом поехали смотреть квартиру, которую предоставило мне государство.

— У чёрта на рогах — это мягко сказано, — оглядывается Сархан в однушке, размером меньше его прихожей.

Свежепоклеенные обои уже кое-где отвалились, блёклый линолеум холодит мои босые ноги.

— Зато это моя квартира!

— Чем тебе не нравится мой дом?

— Тем, что он твой.

— При определённом стечении обстоятельств он может стать нашим.

У меня перехватывает дыхание. Я давно ждала и боялась предложения Сархана.

— Что ты имеешь в виду? — В этой убогой однушке столько света, что я даже начинаю сомневаться в выборе, к которому Сархан готовил меня два с лишним года.

— Ты выйдешь за меня замуж, и мы будем жить под одной крышей.

Это даже не прозвучало предложением. Обычный приказ. Рядом с Сарханом меня все эти годы не покидало чувство защищённости, а тут вдруг оно пропало. Даже собственнические чувства не помогают мне справиться со страхом оказаться в одной постели с этим хищником. Я давлюсь рыданиями, и Сархан привлекает меня к себе.

— Будь моей женой, Лана, — его губы накрывают мой рот, не дожидаясь ответа. Он не целует, а поедает меня с жадностью голодного зверя. Даже эта вежливая уступка с его стороны, не делает предложение более притягательным. Поцелуй и отчаяние проглатывают меня, как разбушевавшаяся огненная лава. Катастрофическая неизбежность случившегося лишь помогает мне осознать, что сопротивляться бесполезно.

А поцелуй всё не заканчивался. Мои колени дрожат, и я не падаю лишь потому, что меня удерживает Сархан. Я цепляюсь за его плечи, бугристые мышцы под рубашкой кажутся мне каменными. Мычу нечленораздельно и только тогда Сархан разжимает объятия, впиваясь в меня горящим взглядом тигра. Раньше он не позволял себе так на меня смотреть.

— Можно я ещё немного подумаю, — отдышавшись, глажу Сархана по груди. — Это так неожиданно…

— Неожиданно? — улыбается Сархан и достаёт бархатную шкатулку. — Подумай, конечно. — Он надевает мне на палец кольцо с сияющим в лучах зимнего солнца камнем. — Теперь я могу позволить себе дарить тебе настоящие бриллианты, — Сархан проводит пальцем по моим губам. — Ты очень вкусно целуешься. Я сейчас отвезу тебя в Дэдэ, а вечером ты дашь мне ответ и, надеюсь, подаришь ещё более жаркий поцелуй.