Развод. Путь к свободе

Глава 1

Аннотация

-- Это... мой начальник, -- я пытаюсь сделать шаг назад, но за спиной была уже стена. -- Он просто подвез.

Я говорю правду. Умалчивая о том, что он предлагал мне спасение, от которого я отказалась.

-- Врешь! -- Димина ладонь ударяет по моей щеку так неожиданно, что голова откидывается назад, ударившись об стену.

В глазах темнеет.

-- Дима, пожалуйста... -- я прикрываю лицо руками, но муж хватает меня за волосы, заставляя смотреть на него.

-- Ты думаешь, я не вижу, как ты на меня смотришь? Как боишься? -- его дыхание обжигает лицо. -- Ты моя, поняла? Никто тебя не спасет.

Он толкает меня, и я падаю на пол, среди осколков. Они впиваются в ладони.

Но эта боль ничтожная по сравнению с тем, что творится внутри.

Глава 1

Лера

Я толкаю дверь плечом, потому что руки заняты пакетами с продуктами. Из кухни доносится громкий смех, хлопанье по столу и звон бутылок.

-- О, наконец-то! -- Дима оборачивается ко мне, широко улыбаясь. Его глаза блестят, щеки раскраснелись. -- Жена-кормилица пришла!

Муж поднимается, слегка пошатываясь, и подходит ко мне. От него неприятно пахнет перегаром и чем-то кислым. Замечаю на столе банку маринованных огурцов.

Дима целует меня в щеку. Его губы влажные и липкие. Я отворачиваюсь, меня воротит.

-- Ну что, мужики, вот это я понимаю -- сервис! -- Дима хлопает меня по плечу, как будто представляет друзьям новую покупку. -- Лера у нас не только деньги зарабатывает, но и стол накрывает.

Димины друзья смеются. Один из них, Сашка, поднимает бокал в мою сторону. Их нам подарили на свадьбу с Димой три года назад. От комплекта из шести осталось уже два. Леня пьет из моей кружки, как будто у себя дома.

-- Диман, тебе бы ее в свой бизнес к нам взять! А, Лер, что скажешь?

Я не отвечаю.

-- Да она у меня и так в бизнесе! -- Дима щелкает пальцами перед моим лицом. -- Лер, ты ж завтра зарплату получаешь? Дашь мне пятихатку, ладно? У нас тут с мужиками проект огонь.

Я молча разгружаю пакеты, выкладывая на стол сыр, колбасу, хлеб. Мне хочется швырнуть все это в стену. Но вместо этого я просто говорю:

-- Нам за коммуналку платить через три дня. И кредит за телевизор отдавать еще.

-- Да ладно, ну что эти твои копейки! -- Муж машет рукой. -- Мы тут миллионы скоро будем крутить!

Сашка ему поддакивает. А Леня уже взял батон колбасы, которую я купила, чтобы делать бутерброды на завтрак, и нарезает.

-- Лера, ты просто не в теме. Мы сейчас такое замутим -- тебе вообще работать не придется!

Я стискиваю челюсти. Они «замутят» ровно до следующей получки. Потом -- новая идея. Новые обещания. И снова мои деньги, мои нервы, мои слезы.

-- Я пойду спать, -- говорю я и поворачиваюсь к выходу.

-- О, смотрите, обиделась! -- кричит Дима мне вслед. -- Ладно, иди, бизнесвумен. Только не забудь -- завтра деньги мне оставь!

Я закрываю дверь спальни и прислоняюсь к ней спиной, будто пытаясь отгородиться от всего этого мира. Я не думала, что будет так.

Дима успешно работал продавцом техники. Даже по заниженной ставке ему кредит оформили, как сотрудники. А потом увольнение, обещания, и вот это вот все.

Я прижимаю ладони к глазам. Глубокий вдох и выдох.

Муж с друзьями снова будут сидеть до глубокой ночи и шуметь. А мне завтра на работу рано вставать.

После увольнения с должности продавца, мужу предложили вакансию грузчика. Но он отказался.

«Я не собираюсь скатываться!» -- рявкнул он тогда. А спустя месяц пошел в конкурирующую фирму. Тоже грузчиком, потому что и там не было вакансий продавцов.

А когда-то он фыркал, говоря, что я там в своей дизайнерской студии заработаю. Все переделают ремонты, и останусь без работы, а вот он рассчитывал стать директором магазина.

После того, как все стали все покупать через интернет, необходимость в продавцах в магазинах пропала.

«Жена-кормилица».

Фраза крутится в голове, как заезженная пластинка. Я сжимаю кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони. Не больно. Точнее, больно, но это другая боль. Ее я хотя бы могу контролировать в отличие от всего остального.

Я подхожу к зеркалу и смотрю на свое отражение. Темные круги под глазами, бледная кожа, губы, сухие губы.

«Когда я стала такой? Раньше ведь улыбалась чаще. Смеялась. Даже фотографии какие-то были... Где они теперь?»

Я смотрю на свадебный снимок над комодом. Я почти перестала покупать косметику, глаза крашу только тушью. Губам хватает гигиенической помады.

Из-за двери доносится очередной взрыв хохота. Кто-то стучит кулаком по столу. Дима что-то кричит нараспев -- значит, уже совсем пьян.

«Дашь мне пятихатку, ладно?»

Как будто это не мои кровные, не те деньги, за которые я гну спину в офисе, терпя бесконечные требования клиентов и взгляды коллег, которые давно все поняли.

Перед Виктором, свои начальником, я уже устала извиняться за отгулы, потому что порой мне приходится оставаться дома, если синяк не удается спрятать под водолазкой или слоем тонального крема.

Я медленно снимаю кардиган, и тут замечаю на внутренней стороне запястья красное пятно. Дима сжал слишком сильно, когда тянулся, чтобы поцеловать в щеку.

«Да она у меня и так в бизнесе!»

Горло сжимает комом. Я делаю глоток воды, но он не помогает. В голове всплывает мамин голос:

«Потерпи. У всех так. Мужики они... сами знаешь».

Да, знаю. Слишком хорошо знаю.

А еще раньше Дима не был таким. Он был добрым, любим, мы мечтали.

Много мечтали. Но чем дольше у него не получалось найти работу, тем раздраженнее он становился.

Он... как будто вымещал на мне свое бессилие.

Глава 2

Я ворочаюсь в кровати, натянув одеяло на голову, но хохот за стеной пробивается даже сквозь подушку. Половина третьего ночи. Завтра в шесть тридцать зазвенит будильник, а у меня уже третий час не смыкаются глаза.

«Опять. Когда же это закончится?» -- мысленно вопрошаю я, глядя в темный потолок.

В кухне громко грохает бутылка и катится по каменной плитке. Я зажмуриваюсь, представляя, как обнаружу на полу липкие следы, разнесенные в туалет и по коридору.

Но Диминым друзья, как и самому Диме все равно, они продолжают орать пьяную похабщину, и что-то внутри меня, хрупкое, последнее, что держалось из последних сли, переламывается.

Я резко срываюсь с кровати. Даже не накинув халат, в одной футболке и шортах, распахиваю дверь и несусь в кухню.

-- ХВАТИТ! -- кричу я.

Меня всю трясет. Колотит.

Дима медленно разворачивается на стуле, и его лицо расплывается в пьяной ухмылке.

-- Опа-на, медведица проснулась! – говорит Дима.

Двое Диминых друзей замирают с рюмками в руках с глупыми выражениями лиц от моего неожиданного вторжения в их веселье. Но из них рвется смех. Им, видите ли, смешно.

В кухне пахнет табаком, перегаром и потом.

«Как же здесь воняет! Как вообще я это терплю?» -- меня начинает тошнить.

Просто даже от мысли, во что Дима превратил нашу кухню.

А еще нашу жизнь. Нашу семью.

-- Уже ночь! Все спят! -- мой голос дрожит, но я не могу остановиться. -- Мне на работу к восьми!

Дима шлепает ладонью по столу:

-- Ну и что? Я тоже работаю!

-- Ты?! -- я вдруг поражаюсь. -- Грузчиком по два часа в день? -- Димины друзья переглядываются. -- Ты полгода не можешь нормальную работу найти! Я одна тащу все!

Димины друзья бросают на меня странные взгляды, как будто впервые видят. Дима сжимает бутылку пива так, что пальцы побелели.

Дима встает, его пошатывает. Он приближается, впиваясь в меня взглядом.

-- Это временно! -- Он тычет пальцем мне в грудь. Его тяжелое дыхание обжигает лицо. -- А ты... ты вообще забыла, кто в доме хозяин!

Мне становится мерзко. В кого он превратился?

Я отшатываюсь, но натыкаюсь на стену. Друзья мужа ерзают на своих местах.

-- Диман, может, хватит... -- начинает Саня.

-- Заткнись! -- рявкает Дима. Он не отрывает взгляда от меня, -- Моя жена будет мне указывать?

Его ладонь впивается мне в плечо, прижимая к стене.

Я вскрикиваю. Но больше от неожиданности.

Дима так сильно держит, что мне становится больно. Я вижу, как его зрачки расширяются от алкоголя и злости. Он в гневе. И мне становится страшно. И я не знаю, помогут ли мне его друзья или будут дальше сидеть и наблюдать шоу.

От его рук потом останутся синяки.

-- Отпусти, -- шепчу я Диме.

-- Диман... -- это уже Леня говорит.

Сцепив зубы, Дима толкает меня за дверь. Я прижимаю ладонь к плечу. Оно болит. Как будто он продолжает держатьь.

-- Иди спать, хватит позориться, -- рявкает он и захлопывает дверь за моей спиной. -- Наливай! – говорит он друзьям.

Но я слышу, как отодвигаются стулья.

-- Ладно, Диман. В другой раз продолжим. Правда, уже пора закругляться, -- слышу голос Сани.

-- Ага, меня такая же фурия дома ждет.

Я сижу в спальне на кровати. Не могу заставить себя лечь. Не нахожу себе места. Знаю, что Дима скоро явится и продолжит.

Друзья мужа уходят, хлопает входная дверь.

Дверь спальни распахивается, ударяясь об стену. Дима заходит и видит меня.

-- Ну и шоу ты устроила! -- смотрит на меня злым взглядом. -- Теперь они думают, что я тебя бью.

-- А разве нет? -- вырывается у меня.

-- Прекрати! Было пару раз!

Мне остается только хмыкнуть. Потому что это было далеко не пару раз.

В стену стучат. От нашего крика проснулись соседи.

Мне становится стыдно и неудобно, что им приходится слушать наши скандалы, что они в курсе того, что происходит у нас в семье.

Но потом меня охватывает сильнейшая злость на то, что, когда последний раз несколько недель назад мы ругались с Димой, и он ударил меня, от соседей не было никакой помощи. Все, что они могли -- это также, как сейчас, стучать в стену и просить прекратить этот шум среди ночи и не мешать спать.

Как будто я специально это устроила и не даю им спать.

Мне бы кто дал спокойно выспаться.

За последние полгода я забыла, что такое спокойный сон.

Сначала Дима приходил в кровать и ругался, шипел на несправедливость жизни и мира. Потом, когда я просила, чтобы не мешал спать, он злился и уходил в кухню. А утром я просыпалась от стойкого запаха перегара, а в комнате находила опустевшую бутылку из-под спиртного.

Он злился и на меня. За то, что у меня на работе все было гладко? и мне предлагали вести крупные дизайнерские проекты.

Но очень быстро поняв, что Диму это злит, я перестала ему рассказывать об этом. А Виктора, своего начальника попросила, чтобы давал мне только местные проекты, и не отправлял в командировки.

Я просто не представляла, чем это могло обернуться дома. Каким очередным скандалом.

Дима расхаживает по спальне и шипит что-то матерное сквозь зубы. Потом плюхается на кровать, не раздеваясь.

Меня трясет, я дрожу, но не от холода. Через несколько минут, которые кажутся вечностью, слышу, как муж начинает храпеть.

В голове шепчет тихий голос сознания:

«Что будет дальше? Что Дима сделает в следующий раз?»

Пусть Дима и рядом, но, когда он спит, на малую долю я чувствую облегчение и спокойствие. Теперь он проспит до утра. А после он может и не вспомнить вообще, что было.

«Господи, когда же уже это закончится?»

Я беру подушку и иду в другую комнату на диван. Я ложусь и сворачиваюсь калачиком. Поджимаю ноги.

Но лежу без сна и смотрю в темный потолок. Слез нет. Только бессилие что-то переменить. Я пытаюсь придумать решение, но не нахожу его. Я не знаю, как все исправить.

Глава 3

Виктор

Компьютерный монитор режет глаза своим светом. Офис давно опустел, даже уборщица закончила свой обход, оставив после себя слабый запах хлорки и одиночества. Скоро уже полночь, а я все еще сижу над проектными отчетами и сметами. Кофе давно остыл, оставив на дне чашки густую черную жижу.

Я щелкаю мышью, листая отчет, и натыкаюсь на ошибку.

Снова. Нет, не показалось.

Лера делала отчет. Талантливая, но в последняя время стала такой рассеянной.

Я щелкаю мышкой, возвращаясь к проблемному месту. Ну конечно -- перепутала суммы в двух колонках. Теперь понятно, почему клиент написал гневное письмо, возмущаясь нашими расценками. А мне теперь придется все перепроверять и извиняться.

Я откидываюсь в кресле, закрывая глаза.

«Что с ней не так?»

Лера могла бы быть лучшей в отделе. Она умная, схватывает на лету, с той самой искоркой в глазах, которая заставляет клиентов доверять ей с первого слова. Они обожают ее.

Но эти проколы в последние месяцы...

То опоздает, то документы перепутает, то взгляд пустой, будто она вообще находится не здесь, а где-то в другом месте. Отпрашиваться стала, жалуясь на самочувствие. Еще и эти ошибки, грубые, совсем нелепые из-за простой невнимательности, которых раньше за ней не водилось.

Я открываю ее личное дело. Никаких красных флагов -- хорошие рекомендации, образование приличное.

Но есть что-то...

Я вспоминаю, как две недели назад она пришла в огромных темных очках.

«Мигрень», -- сказала она тогда, а сотрудницы, что рядом с ней сидели, только вздохнули.

Но когда Лера случайно задела их рукой, я успел заметить царапину у брови над левым глазом.

Телефон на столе вибрирует -- новое письмо от того самого клиента. Я тяжело вздыхаю и набираю ответ, стараясь сгладить ситуацию.

«Может, уволить ее?» -- мысль неприятная, но деловая. Только...

Но тут из воспоминаний всплывает другая картинка, как месяц назад я задержался с Лерой после работы. Она сидела за своим столом, склонившись над бумагами, и вдруг я услышал тихий сдавленный всхлип, как будто она старалась его сдержать изо всех сил, чтобы я не услышал.

Когда я подошел, она мгновенно вытерла лицо и улыбнулась. «Аллергия», -- сказала она, поспешно вытирая щеки. А я сделал вид, что так и есть, чтобы не смущать ее.

Обычно я не лезу в дела сотрудников. И тогда не стал приставать. Не мое это дело. Но сколько еще это будет продолжаться?

А полгода назад, когда я предложил Лере крупный проект в соседнем городе, она ни в какую не хотела его.

«Я не могу», -- сказала она тогда, и в глазах был такой животный страх, что я сразу отступил. Но как будто задел что-то опасное, и она не продолжала говорить и объяснять, что не может ездить в командировки. Мне удалось уговорить, только когда пообещал, что обойдется без них.

Я нажимаю кнопку «Сохранить» и закрываю документы.

Завтра вызову ее в кабинет. Но не для выговора.

Что-то мне подсказывает -- ее ошибки в отчетах -- это не главная проблема, которую нужно исправить. Возможно дело в личном, и нужно в этом разобраться.

Я выключаю компьютер и потягиваюсь, чувствуя, как хрустят позвонки после напряженного дня за столом. Офис пуст, даже уборщица уже давно не шуршит шваброй.

-- Опять допоздна вы работали, Виктор Андреич, -- вздыхает охранник на проходной.

-- Дела, -- коротко киваю я, натягивая пальто. -- Спокойной ночи вам.

На улице темно. Я вдыхаю полной грудью прохладный воздух после дождя, пытаясь прогнать навязчивые мысли. Наверное, в этот момент я и сам похож на Леру -- не замечая ничего вокруг, смотрю пустым взглядом на свою машину, а думаю о ней. О завтрашнем дне.

В кармане звякает напоминание в телефоне -- завтра встреча с подрядчиком по ремонту в моей новой квартире.

Ремонт закончили на днях, даже мебель уже завезли и собрали, и я перевез свои вещи. Но почему-то никак не мог заставить себя переехать туда окончательно. Оставаться одному в большой квартире -- мечта. Я долго к этому шел. Пустые комнаты, идеально подобранная мебель, ведь я все-таки директор дизайнерского агентства. Но теперь, когда у меня есть эта квартиру, кажется, что там слишком пусто и слишком много места для меня одного. И слишком тихо.

Я так и не женился. После тридцати это уже не кажется странным, скорее осознанным выбором, который даже мама скрепя сердце приняла.

Сажусь за руль, дороги пустые и через двадцать минут я уже дома.

Нового дома.

Я прохожу мимо спящего консьержа, поднимаюсь в лифте. Квартира встречает меня тишиной и запахом свежей мебели и обоев.

Снимаю пиджак и кидаю его в черное кожаное кресло, которое выбирал с большим трудом несколько месяцев. Я искал идеальность. Во всем.

«Вот поэтому никак и не женишься» -- сказала мне мама, когда я ей рассказывал об этом.

«Ты ищешь идеальное там, где его не существует» -- снова всплывают слова матери.

Возможно, она была права. Я слишком педантичен.

И в случае с теми же отчетами я раньше не спускал это с рук своим сотрудникам. Заставлял переделывать. Приходилось и увольнять совсем нерадивых.

Но вот Лера... Она что-то будит во мне, и у меня единственное желание: не отругать, а разобраться в причинах.

Черт знает почему.

Я представляю ее реакцию: испуганные глаза, дрожащие пальцы, нервные попытки уйти от ответа, когда я у нее завтра спрошу, как ее дела.

Она напоминала мне ту самую девочку из детства, которую обижал школьный хулиган, а я ее защищал.

Вспоминаю строчку в ее личном деле: замужем.

Она пришла ко мне устраиваться на работу уже будучи замужем. Я сперва сомневался, брать ли ее, ведь уйдет в декрет, мне потом снова искать. Но слишком хорошие были у нее рекомендации. Дал шанс.

Возможно, именно это знание о ее замужестве меня всегда и останавливало, чтобы смотреть на нее больше, чем на свою сотрудницу.

Глава 4

Лера

Я просыпаюсь оттого, что кто-то гладит меня по волосам. Некоторое время я продолжаю лежать, притворяясь спящей, пока Дима осторожно гладит мои волосы. Он перебирается пряди медленно, почти нежно.

Я открываю глаза? и солнце бьет в глаза. Как насмешка, оно яркое и теплое, как будто одним ярким светом можно что-то переменить, заставить забыть, как ночью было зябко и страшно. Но несмотря на яркое солнце и ясное небо? на улице прохладно. В форточку забирается ветер.

-- Лер... прости... -- Дима сидит на полу на корточках возле дивана, его пальцы дрожат. Голос звучит неестественно тихо.

-- Я не хотел.

Он смотрит на мое плечо, на котором виднеется синий отпечаток его пальца чуть выше ключицы.

-- Я знаю, -- отвечаю я автоматически.

Поправляю халат, чтобы скрыть следы на плече.

Он наклоняется и прижимается губами к моему синяку. Я отворачиваюсь. Дима замирает.

-- Я сволочь... -- Его горячее дыхание касается моего виска. -- Просто у меня столько стресса последнее время... Вот найду работу, появится малыш, и все у нас изменится. Увидишь, Лер.

Сквозь мятное дыхание пробивается запах перегара. Но Дима выглядит свежим и бодрым, несмотря на то, что вчера до глубокой ночи сидел с друзьями. Он вымытый и побритый, в чистой футболке. Он выглядел как идеальный муж из какой-нибудь романтической комедии. И совсем не похож на того озлобленного недомерка, что вчера прижимал меня к стене, который вновь говорил мне гадости и насмехался.

Но Дима всегда помнил, а наутро извинялся.

Я верила ему. Раньше. Когда это случилось первый раз, я даже плакала, увидев в Диминых глазах искреннее раскаяние. Жалела его, гладила по волосам.

Но это повторилось. Потом еще раз.

И с каждым разом я становлюсь все равнодушнее. Меня уже не трогают его признания. Лишь только как напоминание о физической боли, о том, как мне было вчера страшно. Меня колотило. И как напоминание о том, что с нами такое творится.

-- Лер?...

-- Мне нужно на работу, -- я провожу ладонью по лицу, снимая остатки сна.

Дима тянется ко мне, хочет поцеловать, но я инстинктивно отворачиваюсь.

Его лицо искажается, но тут же снова становится виноватым. Его злит мое отношение, моя реакция. Что не отвечаю и холодна.

Не смотря на него, встаю и иду умываться.

-- Я сделал завтрак! Кофе, как ты любишь, и омлет с бутербродом, -- говорит он слишком бодро и встает.

У меня только одна мысль: «От продуктов, что я вчера принесла, что-то осталось? Его друзья не все съели?»

Когда я закрываюсь в ванной, глотаю воздух. Понимаю, что Дима переборщил с туалетной водой, стараясь заглушить перегар.

В стиральной машинке уже лежат его вчерашние вещи. У меня невольно проносится едкая мысль: «И в кухне уже прибрался после вчерашнего?»

Я умываюсь. Из зеркала на меня смотрит бледная Лера.

Когда выхожу, из кухни доносится звон посуды. Как напоминание о вчерашнем. Как они с друзьями сидели там и шумели.

Я вздрагиваю, когда Дима матерится. Что-то у него явно не получается, слышу, как хлопает дверца холодильника.

-- Лерка! Омлет остывает! -- кричит Дима.

Я снова поправляю халат, чтобы прикрыть плечо.

Я медленно иду туда, заглядываю. Дима разливает апельсиновый сок. На столе две тарелки с омлетом и веточкой зелени сверху.

«Театр...»

Он прибрался. Я так крепко уснула под утро, что даже не слышала, как он все это делал.

Дима замечает меня в дверях и улыбается. Ставит чашку кофе на стол.

-- Слушай, я вчера с Сашкой говорил. У нас реально все схвачено с этим франшизным кафе. Как только ты... -- Дима шагает ко мне и кладет руку мне на живот. -- ...ну ты поняла. Я сразу вложу твои деньги, и через полгода ты вообще работать не будешь.

Я сажусь за стол и отпиваю кофе. Он слишком сладкий, Дима всегда перебарщивает с сахаром, когда пытался загладить вину. Смотрю на омлет, но понимаю, что мне сейчас ни крошки не полезет в горло.

-- Может, не надо про мои деньги? -- осторожно говорю я. -- У нас же кредит еще...

-- Ты мне не доверяешь? -- Дима напрягается, замирает.

-- Нет! Просто...

-- Черт, Лера, я же для нас стараюсь, -- возмущается он, расставив руки в бока. Когда я не отвечаю, он отворачивается.

-- У нас все будет идеально. Я исправлюсь, вот увидишь.

Я бездумно киваю, не зная, что еще сделать.

Смотрю на наш свадебный снимок за Диминым плечом, где мы счастливые улыбаемся. Всего три года назад.

На мой телефон приходит сообщение. Дима садится и внимательно следит, как я читаю его и пишу ответ.

-- Кто это? -- спрашивает Дима, когда я откладываю телефон. -- Что за мужик на аватарке?

Вопрос звучит собственнически, и я слышу в голосе муж знакомые нотки ревности.

-- Начальник, -- отвечаю я.

-- А чего он так рано? -- Дима бросает взгляд на часы на стене.

Дима очень ревнивый. Если не подавать виду, что я волнуюсь, то он перестанет, его отпустит. Поэтому скрепя сердце, я берусь за вилку и отправляю в рот кусочек омлета, который встает в горле.

Но это не помогает.

-- Не может подождать до начала рабочего дня.

-- Его не будет с утра, просил исправить ошибки в отчете.

-- Да и вообще, не будет его с утра, -- хмыкает он, передразнивая меня. -- Вот будет у нас свое дело с мужиками, тоже так будем с утра дрыхнуть, а на работу приходить к обеду! Ошибки, видите ли, чтобы мешать семейному завтраку?

Дима не улыбается. В его глазах ревность. И он как будто только и ждал повода, чтобы приревновать, чтобы найти доказательства для нее.

Он протягивает руку и берет мой телефон. У меня не установлен пароль, и Дима без препятствий его разблокирует. Дима демонстративно расслаблен, молчит, но порывистые движения выдают его.

Дима начинает заводиться, забыв о том, что просил прощения, что готовил завтрак в счет извинений. О вчерашнем...

Глава 5

Я пытаюсь отобрать телефон, но Дима резко отдергивает руку.

-- Дима, это просто работа!

-- Знаю я эту работу. Сначала задержаться, потом в командировку, -- хмыкает Дима. -- А потом его он будет лапать тебя. Что у тебя с ним?!

Дима сжимает кулаки.

Я прикусываю щеку, чувствую вкус крови во рту. Опыт подсказывает -- главное без ненужных эмоций, которые Дима все равно считает по-своему, так, как ему нужно.

-- Виктор только мой босс, это работа.

Он хватает меня за подбородок, вглядывается в глаза.

-- Смотри мне...

Я шумно дышу.

-- Ты сам вчера за своими руками не следил, -- говорю я, отдергиваю голову.

Я нервно поправляю халат на плече и встаю.

Дима замирает. Проводит рукой по лицу и опускает голову.

-- Черт... прости, Лер... -- его голос дрожит. -- Просто... я не могу, когда они так на тебя смотрят... -- Его голос срывается.

Дима поднимает голову, он выглядит растерянным.

Тянет ко мне руку, но я отшатываюсь. В его глазах мелькает едва заметное раздражение, но почти сразу сменяется показным раскаянием.

-- Я не хотел... -- Дима делает паузу. -- Представь, у нас будет мальчик. Я научу его в футбол играть, -- Дима снова улыбается, отпивает кофе. -- А девочку буду на танцы водить.

Дима говорит о детях, как будто это то, что может меня отвлечь, заставит забыть о вчерашнем. О том что было неделею назад. Месяц. Его злость и раздражение. Его глаза, полные гнева.

Мне нужно время. Время, чтобы побыть одной. Он слишком давит на меня.

Мама давит.

Я забираю телефон и выхожу из кухни, мысленно считая дни задержки. Раньше у меня подобного не случалось.

Дима ловит меня в прихожей, когда я уже поправляю ворот водолазки и проверяю, не видно ли его следов.

-- Лер, я спросить хотел, -- мнется муж.

-- О чем? -- спрашиваю я, не глядя на него.

-- Оставишь мне косарь? Я вчера потратился.

Я снова замираю. Вчера он просил меньше. В груди скребет что-то неприятное.

Опять это чувство, что я в ловушке. Клетке. Из которой нужно как-то выбраться, а я не знаю как. Опять я на поводке у Димы, и не знаю, что ему сказать, как отказать.

-- Я продуктов куплю, ужин приготовлю, -- говорит Дима, заметив мое замешательство.

Когда-то он готовил, баловал меня. Но это было так давно, что, кажется, в какой-то другой жизни.

-- Ты вчера пятьсот просил, -- я поднимаю на него взгляд.

-- Да ладно тебе, мне через неделю зарплату дадут, -- говорит он, потирая затылок. Улыбается неловко.

А я понимаю, что это обман. Зарплату ему дадут, но я снова ничего из нее не увижу. Все придется платить самой.

-- Что ты не торопишься на работу, -- говорю я на свой риск и открываю кошелек.

Там только двухтысячная купюра. Я смотрю на нее, больше денег нет. С карточки все ушло на кредит и коммуналку.

-- У меня только...

Я не успеваю договорить. Дима забирает купюру.

-- О, отлично! Спасибо, Лер. Я это... попрошу еще смену мне дать. А потом замутим с мужиками дело!

Я киваю. Все мысли только о том, что сегодня обеда у меня не будет. Придется перебиваться чаем и печеньем, которое я покупала еще на прошлой неделе.

Я обуваюсь и разворачиваюсь.

-- Кстати, Лер, я там видел твои прокладки в ванной. У нас в этом месяце опять не получилось забеременеть?

Сердце стремительно летит вниз. Я не смотрю на Диму. Не могу поднять взгляд. Боюсь, что он прочитает по моим глазам каждую мою мысль и догадается.

Меня душат слезы. Я беру сумочку.

-- Дима, я уже опаздываю, мне пора, -- сдавленно говорю я и выхожу за дверь.

Дверь хлопает, отрезая меня от клетки. Но это временно. Всего лишь до вечера. И я снова не буду хотеть возвращаться, снова буду медленно идти к подъезду.

Я торопливо спускаюсь по лестнице с одной-единственной мыслью: я не верю в то, ребенок может исправить нашу ситуацию. Только не он. Должен быть какой-то другой способ, а не тот, о котором мне без конца говорят мама и Дима.

Я иду к автобусной остановке, втягивая голову в плечи. Автобус только что уехал, но мне все равно. Я не поторопилась и не стала его догонять.

Мой взгляд падает на вывеску «Аптека» на соседнем доме.

Я резко отворачиваюсь и решительно ускоряю шаг.

«Всего неделя. Это может быть что угодно. Стресс. Гормональный сбой. Или...» -- мысль обрывается, как будто я боюсь закончить эту мысль.

Я кладу руку на плоский живот и вдруг представляю, что там уже кто-то есть. Маленький, беззащитный.

Ребенок, которого так хотят от меня Дима и мама.

«Вот появится малыш, и сразу все изменится», -- слова звучат у меня в голове, как заезженная пластинка.

Я стискиваю сильнее ручку сумочки.

Как будто дети -- это заплатка для дырявой жизни.

Вспоминаю маму, ее уверенный взгляд: «Родишь -- он остепенится».

Но я-то помню другое. Помню, как мой отец бил ее, даже когда я уже повзрослела. Почему-то с папой это не сработало, но мама усердно старалась меня убедить в обратном с Димой.

«Он просто устает, Лерочка» -- шептала мне мама, оправдывая отца.

Я останавливаюсь на остановке, напротив детский сад. Я наблюдаю, как молодая мамочка смеется, поправляя шапочку на малышке, а ее муж подхватывает его руки и несет в сад.

«А если у нас будет не так?»

В голове всплывает картинка: Дима с ребенком на руках. Сначала он неумелый, трогательный. Потом уставший. Потом раздраженный. А потом... Потом я вижу себя, плачущую в темной комнате возле детской кроватки.

Сомнения гложут меня изнутри.

«Может, я просто боюсь поверить? Может, ребенок и правда станет тем самым якорем, который удержит его?»

Я оборачиваюсь. Аптека все еще там, за моей спиной.

Я стою на тротуаре, не решаясь сделать шаг в сторону аптеки. Боюсь узнать ответ о своей задержке.

«А если две полоски?»

Глава 6

Я забегаю в здание офиса, понимаю, что уже опаздываю. Из-за своей рассеянности и мыслях о Диме, что он пропустит смену из-за этого кредита, я проехала свою остановку.

Нажимаю кнопку лифта и закрываю глаза, пытаясь успокоить дыхание.

-- Лера?

Голос заставляет меня вздрогнуть. Я оборачиваюсь и натыкаюсь на пристальный взгляд Виктора. Он стоит в двух шагах, с папкой в руках. Его взгляд скользит по моему лицу, и я вижу, как в его глазах мелькает что-то.

«Беспокойство?»

-- Как вы? -- осторожно спрашивает он.

-- Все в порядке, -- отвечаю я, инстинктивно поправляю ворот водолазки.

-- Я вчера посмотрел ваш отчет по проекту…

-- Да, -- перебиваю его. -- Там ошибка, простите. Вы писали, я исправлю, -- быстро выпаливаю я.

-- Надеюсь, я вас не потревожил таким ранним сообщением? -- В голосе Виктора и правда чувствуется тревога. Он переживает.

-- Все в порядке, -- снова отвечаю я заученную фразу, которая последние месяцы стала моим вторым «я».

-- У меня встреча сорвалась, у клиента ребенок заболел, не смог приехать, -- вдруг говорит Виктор, как будто объясняя мне, почему он едет со мной в лифте, а не находится на совещании.

Я бросаю на него короткий взгляд и замечаю, как он смотрит на мой живот.

Внутри все екает.

-- Так бывает иногда, что дети болеют, -- выдавливаю я.

Господи, неужели он подозревает меня в беременности? Хотя что тут удивительного? Молодая сотрудница, всего три года в браке. Как говорит моя мама -- «уже давно пора!»

Понимаю, что для Виктора мои внезапные больничные очень подозрительно. И моя растерянность…

Меня начинает душить внезапная обида, что никто не видит того, что происходит на самом деле. Да, я сама не распространяюсь, о таком стыдно говорить, я призналась только подруге, Наташке, которая сидит напротив меня. Но чтобы все так отворачивались, делали вид, что ничего не происходит?...

Лифт динькает и сообщает о прибытии на этаж. Я выхожу. Чувствую взгляд Виктора между лопаток, но быстрее юркаю в наш отдел, стараясь не привлекать внимания.

Коллеги уже на местах, кто-то пьет кофе, кто-то обсуждает вчерашний матч. Никто не смотрит в мою сторону -- и слава богу.

Подхожу к своему столу и сразу вижу его -- отчет. Лежит аккуратно посередине стола. Открываю, пролистываю и нахожу несколько стикеров с замечаниями: «неверные цифры», «перепроверьте данные».

Включаю компьютер и открываю файл. Весь вчерашний день впустую. Из-за перепутанных колонок едут формулы. Мало просто их переставить, нужно снова проверять все данные и сверять итоги.

Я листаю отчет, который Виктор оставил на моем столе и в самом конце нахожу заметку, написанную аккуратным ровным почерком: «должно быть вот так» и далее несколько расчетов…

Я закрываю папку, смотрю на серое небо за окном. Солнце спряталось, снова будет дождь. Но оно остается где-то там за тучами. И я надеюсь, что и в моей жизни оно снова будет светить.

В обеденный перерыв офис пустеет, коллеги расходятся по кафе и столовым. Я сижу за своим столом, уткнувшись в монитор, стараясь как можно скорее исправить отчет и выдать Виктору идеальный вариант.

В желудке сосет от голода, но мысль о еде вызывает тошноту. Да кошелек у меня пустой, Дима забрал последние деньки, осталась только мелочь.

-- Лера, ты как призрак скоро станешь! -- раздается взволнованный голос сбоку.

Я оборачиваюсь и вижу Наташу. Она стоит, уперев руки в боки, в своем ярко-розовом плаще, которое всегда казалось слишком броским для офиса.

Ее голубые глаза бегают по моему лицу, разглядывают, присматриваются.

-- Идем, пообедаем! -- Наташа решительно разворачивает мое кресло.

-- Я не голодна, -- потаюсь отказаться я, но мой желудок предательски урчит.

-- Врешь!

-- Я на диете.

-- Угу, на обеде расскажешь. Пойдем, -- Наташа под локоток заставляет меня встать.

-- Я не хочу никуда идти, да и отчет нужно доделать. У Виктора…

-- Про Виктора ты мне потом расскажешь. Держи, мою булочку съешь. Я в той пекарне возле остановки взяла.

Она протягивает мне бумажный пакет, из которого ароматно пахнет выпечкой.

-- Ладно, -- говорю я, забирая его.

Передохнуть и правда стоит. Наташа косится на меня и качает головой, а я понимаю, что она с легкостью раскрыла мою ложь о диете.

Наташа снимает свой плащ и ведет меня в конец коридора, где у нас стоят кофе-аппарат и похожий с едой. Она покупает себе салат, а я открываю пакет с булочкой. Мы садимся с ней за столик там же.

-- Ну, рассказывай, -- она открывает салат. -- Что опять твой Дима учудил?

Я отламываю кусочек булочки, стараясь не смотреть ей в глаза.

-- Ничего особенного.

-- Опять врешь, -- Наташа качает головой. -- У тебя лицо как после похорон.

Я вздыхаю и отвожу взгляд.

Наташа единственная, кто знал о проблемах в моем браке. Не все детали, конечно, но достаточно, чтобы понимать, что мой муж Дима -- не подарок. И с тех пор как я рассказала ей, она не оставляла эту тему в покое. Но только для того, чтобы присматривать за мной. И от ее заботы становилось тепло. Потому что она была также единственной, кто переживала за меня, а не убеждала меня в том, что нужно потерпеть и все наладится.

-- Просто устала, -- бормочу я.

-- От чего? От работы? От него? -- Она прищуривается. -- Или оттого, что ты до сих пор с ним?

Я молчу, кручу мягкую булочку.

-- Лер, -- Наташа внезапно становится серьезной. -- Ты же понимаешь, что так нельзя?

-- Что нельзя?

-- Терпеть это! -- Она резко ставит контейнер с салатом на стол. -- Ты же умная, красивая, у тебя работа, перспективы. А он... Он тебя просто убивает по кусочкам, -- шепчет подруга.

Я чувствую, как в горле застрял ком.

Я как между двух наковален. Потому что не могу вычеркнуть Диму из своей жизни просто так. Ведь мы встречались, любили. И что же, я теперь должна его бросить, когда он попал в сложную ситуацию?

Глава 7

Виктор

Телефон звонит в тот момент, когда я наливаю себе третью чашку кофе. На экране имя клиента и старого друга. «Сергей, ЦветМаг».

Клиент важный, и уже не первый раз к нам обращается. И это заслуга Леры.

-- Слушаю тебя, -- я сажусь с чашкой кофе за стол, готовясь к очередным претензиям.

-- Виктор, доброе утро! – бодро звучит голос в динамике. -- Мне срочно нужна твоя Лера.

Я хмурюсь, отставив чашку.

-- В каком смысле «нужна»? – спрашиваю я, голос хрипнет, а в голове резонирует «твоя».

-- Да вот этот проект по реконструкции нашей сети. На одну из точек привезли совсем не те панели. Она же ведет все документы, знает нюансы. Кто где напортачил, не пойму. Там по накладной цена не сходится, мы же заказывали премиум, а привезли ну полный… эконом. Мне перед инвесторами как отчитываться? Пусть приедет и все уладит.

Я медленно провожу рукой по подбородку, почесывая трехдневную щетину.

-- Сергей, ты знаешь, что Лера не ездит в командировки. Это условие ее работы.

-- Да ладно, это же всего на день! – отмахивается Сергей, хотя я и не вижу его. -- Туда-обратно, никаких ночевок. Утром на поезде к нам, вечером обратно.

-- Не могу согласиться. У нас договоренность.

Сергей недовольно цокает.

-- Виктор, давай без этого. Я понимаю твое рвение, молодец, что защищаешь свою сотрудницу. Но я же тоже не просто так настаиваю.

-- Тогда объясни.

Сергей понижает голос, как будто боится, что его услышат.

-- Ты ведь в курсе, что у Леры сотрудницы проблемы дома? Отказ от командировок -- это ведь только первый звоночек, первый шаг.

-- О чем ты? – напрягаюсь я.

-- Я не слепой. Она боится.

-- Чего? – не понимаю я.

-- Боится выйти из своей клетки. Боится рассердить. Когда я приезжал и мы с ней обсуждали проект, она постоянно вздрагивала, когда ее телефон звонил. А этот бледный вид, встревоженный взгляд? Исхудала, от еды отказывается.

-- Ты мне сейчас кого описываете? -- я хочу ругаться с приятелем, подобные замечания в отношении своей сотрудницы не потерплю.

-- Нет, она не пьет. А вот у нее дома…

-- Сергей! -- не выдержал я.

-- Виктор, послушай. Мне все это знакомо. Ты замечал синяки на запястьях Леры? – спрашивает приятель, а у меня тугой ком встает в горле.

Меня как волной накрывает. Я понимаю, о чем он хочет мне сказать, и прикрываю глаза, что я был настолько слеп.

-- Я уже видел одна такую девушку, -- продолжает Сергей. -- Моя сестра была в такой же ситуации, пока я не приехал и не вытащил ее из этого ада.

Я молчу.

-- Я не лезу в ваши дела. Но если у нее действительно муж распускает руки, то командировка -- это не проблема. Это шанс. Хотя бы на день вырваться, подышать.

Любые слова застревают в горле.

Я вспоминаю, как часто вижу Леру задумавшейся о чем-то, как будто потерянной. Хотя раньше она часто улыбалась.

Вспоминаю, как она всегда носит водолазки, даже летом. Как вздрагивает, когда я нечаянно повышаю голос на совещании.

-- Ты уверен? -- спрашиваю я тихо.

-- Я видел это слишком много раз, -- вздыхает Сергей. -- Жертвы всегда похожи.

-- Я сам приеду, проверю смету и материалы, -- говорю я.

-- Не дашь девушке шанс?

-- Это все действительно так, то после того, как она глотнет этот день свободы, то дома ее потом лишат любого воздуха, -- проговариваю я.

Приятель вздыхает.

-- Тоже верно. Знаешь, что, Виктор, давай я сам приеду. А если понадобится какая помощь, то дай знать, -- предлагает Сергей.

После звонка я долго сижу, глядя в окно.

Теперь я понимаю, почему Лера так настороженно всегда смотрела. И почему стала тихой и незаметной, как мышка.

Я снимаю трубу и набираю номер своей сотрудницы:

-- Лера, зайдите ко мне.

-- Хорошо, я как раз отчет доделала, -- торопливо оправдывается она.

Я кладу трубку и вздыхаю. Она думает, что я ее из-за отчета зову. Хотя я на самом деле еще не знаю, что буду ей говорить и зачем вообще зову.

Но мне важно увидеть ее. Убедиться, что с ней все в порядке. И в то же время найти подтверждение словам Сергея.

Лера

Я вхожу в кабинет начальника, крепко сжимая папку с отчетом.

-- Садитесь, Лера, -- кивает Виктор.

Я присаживаюсь напротив и протягиваю папку с отчетом. Но начальник, даже не взглянув, откладывает ее в сторону.

-- Это не срочно.

-- Но как же, надо было вчера… -- но я замолкаю под пристальным взглядом мужчины.

Он смотрит долго и проницательно, заглядывая в душу, пытаясь что-то найти в уголках моей души. И меня пронзает холод от мысли, что я он больше не потерпит моих ошибок и собирается мне сказать, что я уволена.

Я не переживу такого. Дома… с Димой…

Я замечаю, как Виктор опускает взгляд и внимательно смотрит на ворот моей водолазки.

Хорошо за окном прохладная погода и не нужно искать и придумывать нелепых оправданий, почему в тридцатиградусную жару я в теплой кофте.

А я вдруг боюсь, что он видит насквозь, видит, что там под тканью синяк, оставленный Димой. Ежусь и веду плечами. И это отвлекает Виктора.

-- Я хотел спросить, как у вас дела, -- говорит он.

-- Вы… уже спрашивали утром. У лифта, -- напоминаю я. -- Ошибки в отчете больше не повторятся!

-- Лера... – вздыхает Виктор. Он стучит пальцами по столу, подбирая слова. -- Вы не обязаны так говорить. Не со мной.

Сердцебиение ускоряется.

О чем он?

Я никогда не жаловалась, никогда не плакала на работе. Ну, почти никогда.

-- Я не понимаю, о чем вы, -- улыбаюсь я, но это больше походит на гримасу. -- Если отчет в порядке, можно я пойду? Мне нужно еще проверить документы по «ЦветМагу»...

-- Да, там перепутали что-то на складе, -- говорит начальник. -- Сергей, кстати, хотел, чтобы вы приехали.

-- Но… -- я чуть не вскакиваю со стула, и Виктор прищуривается, заметив мою реакцию.