Развод. Разбивая вдребезги

1

— Я уже теряю нить, кто есть кто.

— Лучше бы вам их вообще не знать. Скоро вы поближе нас всех узнаете. Заранее простите.

(Девушка с татуировкой дракона)

Ночной город впечатлял, разгораясь яркими красками предновогодней суеты. Мириады огней отражались в покрытом тонкой корочкой льда асфальте, создавая иллюзию сказочного сияния. Витрины магазинов переливались теплыми оттенками гирлянд, а в воздухе витали ароматы свежей выпечки и пряного глинтвейна. Люди спешили с пакетами подарков, смеясь и переговариваясь, а где-то вдалеке звучала праздничная музыка, дополняя атмосферу волшебного ожидания.

Но Виктории сегодня было не до праздничного настроения, не до подарков и смеха. Где-то внутри нее поселился отчаянный, подтачивающий внутренности червячок сомнения. Сегодня она купила подарки для детей – двух очаровательных девочек пятнадцати и восьми лет, для любимого мужа Сергея, а также для его матери, хоть та и была жуткой стервой. Казалось бы, обычная предновогодняя суета, приятные хлопоты, радость выбора. Но даже стоя перед нарядными витринами, перебирая игрушки и духи в празднично упакованных коробочках, она не могла избавиться от странного, сосущего ощущения надвигающейся беды.

Может, дело в том, что впервые за пятнадцать лет брака Сергей стал задерживаться на работе чаще обычного? Даже сейчас, когда до праздника оставались считаные дни, он позвонил и сказал, что придёт поздно, чтобы не ждала его к ужину. Ужину, который она всегда готовила своими руками.

Вика задумчиво сжала ручку пакета, в котором лежала коробка с его подарком. В этом году она выбрала кожаный ремень – добротный, стильный, тот, что он давно хотел. Но теперь ей вдруг показалось, что подарок нелеп, ненужен. Как и все её старания.

Она тряхнула головой, отгоняя тягостные мысли, но тревога не отпускала. И вдруг ей в голову пришла страшная мысль: а что, если всё это – не просто усталость, не работа, не предновогодние хлопоты? Что, если за этим кроется что-то большее?

Женщина старательно гнала от себя эти мысли, уверенно ведя машину в потоке машин.

«Глупости все это!» - рассердилась она сама на себя, паркуясь около маленькой кофейни и покупая себе горячий латте. На глаза ей попалась реклама строительной компании мужа – одной из самых крупных в городе. Вика сделала глоток горячего кофе, наслаждаясь его мягким вкусом, и позволила себе немного расслабиться. Всё-таки это глупости, просто усталость и предновогодний стресс. Конечно, Сергей задерживается на работе – разве можно иначе, когда у тебя такая большая строительная компания?

Она ещё раз взглянула на рекламный щит и невольно залюбовалась. Обычный городской пейзаж, фасады новых жилых комплексов, но подача – совершенно иная. В каждой линии чувствовалась эстетика, выверенность, будто за этим стоял не просто рекламный отдел, а человек с настоящим художественным вкусом.

«Неужели Серёжа, наконец, нашёл хорошего пиарщика?» – мелькнула мысль. Или, может, дело в фотографиях? Вика не могла подобрать слов, но было в этом что-то цепляющее, что-то, от чего трудно оторвать взгляд.

В тот момент экран сменился рекламой известного ювелирного дома.

Вика невольно улыбнулась. Вот что точно было неизменно – их с Сергеем традиция. Каждый Новый год он дарил ей украшение. Всегда что-то из новой коллекции, тщательно выбранное по каталогу. Она даже знала, что будет в этом году – потрясающий браслет белого золота, выполненный в изысканном ботаническом стиле. Его тонкие, словно живые, ветви сплетались в изящный узор, напоминающий нежные побеги виноградной лозы или утончённые стебли полевых цветов. Листья, украшенные тончайшей алмазной гравировкой, казались покрытыми каплями утренней росы, а между ними мягко мерцали крошечные бриллианты, словно пойманные солнечные блики.

Центральным элементом браслета был небольшой цветок с лепестками из матированного золота, создающими эффект природной бархатистости. В его сердцевине искрился кристально чистый сапфир – глубокий, завораживающий, будто отражение зимнего неба в морозный день.

Этот браслет был не просто украшением – он напоминал о вечности природы, о хрупкости момента и о том, что истинная красота всегда остаётся неизменной, как их с Сергеем традиция. Как только она увидела этот браслет на страницах каталога, так тут же дала понять мужу, что хочет его, хочет именно такой подарок на Новый год. Браслет, выполненный в единственном экземпляре, уникальный, неповторимый.

Сергей только улыбнулся, и она все поняла.

Вика допила кофе, невольно улыбаясь. В свои 35 она все еще ощущала заботу и любовь Сергея, как нечто неизменное, стойкое. Может…

Она улыбнулась, и решительно завела мотор, но направилась не в сторону дома, а к офису компании, располагавшемуся почти в самом центре города. Пусть Сергей занят, она просто привезет ему кофе, просто напомнит, что дома его ждут.

Женщина бросила быстрый взгляд в зеркало. Уголки глаз уже тронули тонкие линии, волосы приходилось подкрашивать чаще, чем раньше, но в целом она всё ещё была красивой. Её лицо, пусть и немного изменившееся за пятнадцать лет брака, оставалось таким же живым, таким же узнаваемым.

Она улыбнулась, расправляя волосы.

Да, она забросила свою работу, да, целиком посвятила себя семье, но не жалеет. А кофе для мужа приготовить сможет – вряд ли его секретарь на месте в такой час.

2

Пять лет спустя.

- Убери эту дрянь с глаз моих! Никогда не хочу ее больше видеть, Вадим!

- Она – моя дочь, Вера! Моя дочь!

- Она твой ублюдок, Вадим Петрович! Ее не будет рядом с моими детьми!

Лея резко открыла глаза и села на широкой кровати. Простыни и подушка под ней были еще слегка влажными, грудь тяжело вздымалась после прошедшего сна. Она сжала простыню, пытаясь привести дыхание в порядок. Её грудь тяжело вздымалась, тело было напряжено, будто ещё секунду назад она действительно стояла в том огромном холодном доме, слушая, как её жизнь перечёркивают одним коротким словом – ублюдок.

Женщина потерла глаза рукой, отгоняя последние остатки сна, зевнула и потянулась, вытягиваясь гибким телом на шелковых простынях. Пусть сны иногда возвращались, они больше не имели над ней власти.

Тихо зазвонил будильник, поставленный на семь утра. Даже имея свободный график, молодая женщина никогда не позволяла себе спать дольше чем до девяти, предпочитая разбираться со всеми делами с утра.

Она снова потянулась и встала с постели, не заботясь тем, чтобы ее заправить, прошла в кухню и быстро ткнула на кофемашину, открыла планшет, просматривая расписание на неделю. Лишь после пары глотков кофе направилась в ванну, приводить себя в порядок.

Словно в насмешку над природой в свои 28 лет она выглядела на 23-25 максимум: тонкая талия, высокая не большая грудь, длинные волосы цвета бледного золота, которые, впрочем, она иногда красила в другие цвета – редко, но приходилось.

И её глаза. Огромные, выразительные, насыщенного изумрудного цвета. Такой редкий, глубокий оттенок, что когда-то они свели с ума её отца – влиятельного человека, высокопоставленного чиновника в крупном промышленном городе. Эти же глаза стали причиной боли и несчастья её матери.

Но теперь Лея использовала их в полную силу. Она наклонилась ближе к зеркалу, медленно провела кончиком пальца по губам, затем усмехнулась. Жизнь научила её многому. А главное – как правильно играть в эту игру.

Тихо зазвонил телефон, но к этому звонку Лея была готова, тот час ответив в гарнитур.

- Лора?

-Лея, - послышался ответ и обе девушки тихо засмеялись.

Это была их игра, их пароль, их кредо по жизни. Два имени, ставших одним. Говорящим, разрушающим, сильным. Это был символ их власти и независимости.

Лорелея.

Лея провела языком по губам, ощущая привкус кофе и лёгкой усмешки. В отражении её зелёные глаза сверкнули особенным огнём – тем самым, который не раз сводил людей с ума.

- Как ты, Лора? – тихо спросила она. – И что тебе не спиться на склоне Альп?

- Ноги побаливают, - призналась Лора. – Вчера даже ставили обезболивающие. Но доктор говорит – это очень хороший знак, значит чувствительность сохраняется. Я вчера даже два шага сама сделала.

Лея невольно задержала дыхание, ощущая как защипало в носу от радости.

- Отлично, - ответила она.

- Эй, ты там трубку не смей заливать, - фыркнула Лора.

- У меня гарнитур.

- Тем более. Давай к делам, принцесса.

Лея снова посмотрела на себя в зеркало и усмехнулась – Лора никогда и никому не позволяла себя жалеть.

- Давай. Что у нас?

— У нас всё отлично. Как я и говорила, те вложения, которые я сделала в прошлом году, приносят стабильный доход, твою налоговую декларацию в РФ я тоже подготовлю, не забудь сдать. Твои фотографии из Южной Африки ушли с аукциона за рекордную сумму, Лея — ты богиня фото.

— Сколько? — спросила Лея, ухмыляясь.

— Чуть больше ста пятидесяти тысяч долларов за серию. Коллекционеры сейчас нарасхват берут авторские работы, особенно если в комплекте идёт твоя мистическая аура и загадочные африканские племена.

Лея кивнула, вполне довольная.

— Что по инвестициям?

— Всё идёт по плану. Вложенные деньги в биотех — пока в зелёной зоне, стартап, в который мы зашли два года назад, вот-вот выйдет на IPO, так что я рекомендую фиксировать прибыль в ближайшие полгода. По недвижимости: виллу в Испании сдаём стабильно, арендаторы платят вовремя, так что ликвидность сохраняется. Я пересмотрела наши счета, можешь смело тратить на роскошные капризы — в этом году только пассивный доход принёс нам чуть больше четырёхсот тысяч долларов.

Лея усмехнулась.

— А как там наш фонд?

— Фонд работает как часы. Активы распределены между голубыми фишками, но, если хочешь больше риска, можно нарастить долю криптоинвестиций. Биткойн снова пошёл вверх, но я бы не советовала вкладываться сейчас. Лучше дождаться отката и зайти пониже.

— Значит, ждём.

— Именно. Ну и твоя любимая часть — коллекции. Антиквариат из Японии, который ты выкупила год назад, сейчас вырос в цене на тридцать процентов. Если хочешь, можем продать часть предметов.

Лея задумчиво провела пальцами по краю своей кружки.

3

Москва встретила Лею ярким, совсем не осенним солнцем, от которого она, совсем как кошка, с удовольствием зажмурила глаза, подставляя лицо нежарким, ласковым лучам. Она задержалась на несколько секунд, впитывая тепло, будто заряжаясь энергией перед встречей. А потом с лёгким сожалением выдохнула и вошла в здание небольшого, совершенно не пафосного, но уютного ресторана, где её уже ждали.

Выбор места был интересным. Без показного шика, но с явным намёком на вкус. В таких местах не принимают случайных гостей, здесь всё – от мягкого света до идеально отобранного вина – говорило о закрытом, не броском, но статусном комфорте.

Лея не торопясь прошла внутрь, её каблуки мягко постукивали по мраморному полу. Официант, прекрасно знающий, кого и куда проводить, сделал почти незаметный жест, приглашая следовать за ним.

Ее проводили к столику, стоящему чуть вдалеке от остальных, отгороженному от зала стеной зеленых растений. Не отдельная кабинка, но достаточно уединённое место, скрытое от посторонних взглядов. Здесь не было тяжёлых штор или закрытых дверей, но густая стена зелени делала этот уголок ресторана идеальным для конфиденциального разговора.

Лея задержалась на секунду, оценивая обстановку. Свет приглушённый, ненавязчивая музыка, лёгкий аромат свежесрезанных цветов. Всё тщательно продумано, но без показной вычурности. Место выбрано с умом – тот, кто назначил встречу, явно знал толк в деликатности.

Мужчина, а это был именно мужчина, уже ждал её. Он чуть привстал, приглашая её присесть, и скользнул по ней холодным, оценивающим, цепким взглядом светло-серых глаз.

Лея безмятежно улыбнулась, отвечая на его внимательный осмотр таким же неторопливым взглядом. Ни смущения, ни беспокойства — только лёгкий интерес, едва заметная тень усмешки в уголках губ.

Он не производил впечатления человека, который стремится демонстрировать своё богатство. Простые, но отлично сидящие тёмные джинсы, голубая рубашка, небрежно закатанные рукава. Ни дорогих аксессуаров, ни излишнего пафоса. Только часы на запястье — сдержанные, но слишком уж дорогие, чтобы остаться незамеченными, — и безупречно подобранная обувь выдавали в нём человека более чем обеспеченного.

Но Лее было интересно не это.

Её взгляд скользнул по его лицу. Чёткие черты, жёсткая линия скул, уверенно сжатые губы. Светло-русые волосы, светло-серые глаза, которые смотрели прямо, цепко, почти вызывающе. Он не отвёл взгляд, не сделал паузы, не попытался смягчить момент. Красивый. Яркий. Запоминающийся.

Лея плавно опустилась на стул, не спеша, позволяя мужчине привыкнуть к её присутствию.

— Лея Воронова, — произнесла она, легко касаясь краем пальцев стакана с водой, который официант уже успел поставить перед ней.

— Я знаю, кто вы, — мужчина чуть улыбнулся, но в этой улыбке не было тепла.

Голос у него был ровный, уверенный, с лёгкой хрипотцой. Глубокий, без намёка на эмоции. Он говорил с ней, оценивал ее холодно, отстраненно, как мастер оценивает лежащий перед ним инструмент. Лея сразу ощутила, что человека в ней он не видит.

- Я тоже знаю ваше имя, Андрей, - так же холодно ответила она, чуть прищурив глаза, - однако законы вежливости никто не отменял. Вы настояли на личной встрече – я пришла. Но никто и ничто не мешает мне уйти прямо сейчас, получив свою компенсацию за беспокойство.

Губы мужчины чуть дрогнули, но улыбкой это назвать было сложно – скорее тень движения, выражающая нечто среднее между насмешкой и одобрением.

— Вы не уйдёте, — спокойно ответил он, не отводя от неё взгляда.

— Вы так уверены? — Лея слегка склонила голову, позволяя блеснуть изумрудному огню в её глазах.

— Уверен, — подтвердил он. — Потому что вы слишком любопытны, чтобы уйти.

- А еще, - ровно и холодно ответила Лея, - я женщина. И делаю только то, что хочу сама. На этом предлагаю разговор завершить и больше не отнимать друг у друга драгоценное время.

Она грациозно поднялась из-за стола. Внутри гнева не было от слова совсем, но вот ломать себя она не позволит ни одному мужику – это точно.

Андрей не шелохнулся, лишь чуть приподнял бровь, наблюдая за ней с тем же холодным интересом.

— Интересно, — произнёс он задумчиво. — Вы действительно собираетесь уйти?

Лея не ответила сразу. Она стояла ровно, спина прямая, взгляд ледяной, но в уголках губ играла лёгкая усмешка.

— Вы привыкли, что вам никто не отказывает? — уточнила она, чуть склонив голову, позволяя свету подчеркнуть тонкую линию скул.

— Нет, — честно ответил он. — Но я привык получать то, что мне нужно.

Лея безмятежно улыбнулась, грациозно развернулась и совершенно спокойно пошла прочь от столика, не заботясь, как это выглядит в глазах окружающих. На лице у нее играла улыбка – женщина знала, что ничего не теряет. Совершенно ничего.

Андрей не двинулся с места, только проводил её взглядом, в котором промелькнуло что-то похожее на интерес. Или, может быть, лёгкое раздражение – но, если и так, он не дал этому проявиться.

Этот контракт? Она и без него жила лучше, чем 99% людей.

Этот мужчина? Всего лишь один из многих, кто думал, что может диктовать ей условия.

4

Татьяна налила себе чая в кружку и подошла к высокому окну, глядя на осенний сад. Сад, где ей был знаком каждый кустик, каждое деревце, где она знала, как в разное время года меняются листья на старом клёне у калитки и как оседает туман по утрам над прудом.

Медленно сгущались тяжёлые северные сумерки, размывая силуэты в саду, делая их причудливыми и неясными. Ветер гнул голые кроны, сметая с них первый выпавший только сегодня утром снег.

Давно уже домой вернулись старшие сыновья – Виктор и Алексей. Их голоса доносились из дальних комнат – негромкие, спокойные, наполненные размеренной беседой. В большой гостиной малышка Роза складывала огромный лего-конструктор, иногда вполголоса что-то напевая себе под нос.

Только вот Володи дома так и не было.

Часы в столовой пробили восемь вечера, отмеряя очередной долгий час ожидания.

Татьяна медленно обхватила ладонями горячую кружку, прислонившись лбом к прохладному стеклу и криво усмехнулась. Семнадцать лет брака – достаточное время, чтобы изучить мужа от и до, не смотря на то, что человеком он был скрытным и замкнутым. Но Таня хорошо знала, когда у него менялось настроение.

Она поджала тонкие, красивые губы.

В этот момент во двор въехал чёрный Range Rover Владимира, и Таня невольно выдохнула, ощущая, как напряжение чуть ослабевает.

Она ещё несколько секунд наблюдала, как муж выходит из автомобиля, как водитель, молча кивнув ему, отгоняет машину в гараж. Владимир задержался у крыльца, на мгновение замер, поправил рукава пальто, затем выпрямился и неспешно направился к дому.

Таня нахмурилась, но тут же взяла себя в руки и быстро обернувшись, отдала распоряжение накрывать ужин в столовой.

Не смотря на непринужденную болтовню мальчишек и веселое щебетание Розы, Таня кожей чувствовала напряжение, исходившее от Володи. Даже детей он обнял быстро, как-то наспех, машинально. А когда Роза, как обычно, забралась к нему на колени, хоть и позволил ей посидеть несколько секунд, но слишком быстро спустил её обратно, даже не улыбнувшись.

- Вов, что такое? – когда дети вышли из столовой, все-таки спросила она.

- Все в порядке, Тань, - устало вздохнул он, принимаясь за чай. – Устал.

- Что-то не так?

Владимир вздохнул и поправил часы, которые так и не снял после работы.

- Ты же знаешь, мы проводим полную модернизацию комбината, Тань. Это не просто….

- Ты поэтому стал так часто задерживаться? – против воли в голосе проскользнул едкий сарказм.

Владимир удивленно поднял глаза на жену.

- Вообще-то да, Тань, - ответил он. – Ты себе хотя бы представляешь, что такое модернизировать такое предприятие?

Таня внимательно смотрела на мужа, ловя в его голосе не только раздражение, но и что-то ещё. Скрытую усталость? Или, возможно, желание уйти от разговора?

Она скрестила руки на груди, продолжая наблюдать, как он делает глоток чая.

— Я прекрасно понимаю, что это непросто, Володя, — спокойно ответила она. — Но я также понимаю, что раньше ты мог объяснить мне такие вещи без этой… оборонительной позиции.

Муж напрягся, но виду не подал.

— Тань, ты сама сказала — я часто задерживаюсь. Это правда. Проект сложный, я в этом живу сейчас, и мне не до…

— Не до чего? — мягко перебила она, не сводя с него глаз.

- Тань, - он несколько раз вздохнул, - прошу тебя, не выноси хоть ты мне мозг. Мне этого на работе хватает. Еще и эта чертова пленарная неделя на носу….

- То есть я еще и мозг выношу, так? – женщина невольно фыркнула, чувствуя непреодолимое желание высказать мужу все, что накопилось. – Ты приходишь домой в восемь, в десять, ты почти не видишь детей, тебе совершенно все равно что происходит в семье, а теперь я выношу тебе мозг, так?

Владимир тяжело выдохнул и с раздражением провёл рукой по лицу.

— Тань, ну вот опять…

— Опять что? — её голос звучал опасно спокойно, но в глазах уже вспыхивали искры гнева. — Опять ты дома не появляешься? Опять я не знаю, что у тебя происходит? Опять я разговариваю с пустым местом, потому что ты либо устал, либо тебе просто не до меня?

— Да что ты хочешь услышать? — раздражённо бросил он. — Что я задолбался? Что мне приходится работать как проклятому, потому что иначе всё развалится?

— О, так ты работаешь, чтобы всё не развалилось? — Таня усмехнулась, но в её голосе было не веселье, а боль. — Интересно, Володя. Вот только разваливается как раз то, что ты строил 17 лет!

- Больше, Тань, - по лицу Володи пробежала тень, но он старался сдержать раздражение, - Ты, кажется забываешь, что этот комбинат я поднимал из разрухи, когда все кругом разваливалось на части. А так же, Таня, напоминаю, что благодаря этому комбинату мы с тобой имеем то, что имеем: этот дом, эту жизнь. И тащу я это все один. Тебя что-то не устраивает?

Он стремительно встал из-за стола, но из столовой не вышел, просто подошел к окну, выглядывая в ночную мглу, куда-то за окна, где разгулялся настоящий ураган.

Таня тоже молчала, понимая, что сейчас их разговор может закончиться серьезной ссорой.

5

Самолёт шёл на посадку, и Лея с лёгким вздохом захлопнула планшет, повинуясь мягкой, но настойчивой просьбе стюардессы. Чуть прикрыла глаза, откидываясь на спинку кресла.

Хоть она и летела бизнес-классом, будучи единственной пассажиркой в отделении, и полёт длился всего каких-то три часа, она всё равно чувствовала некую усталость. Не физическую — скорее эмоциональную, накопившуюся за последние дни.

Дни, когда она подробно и тщательно изучала новый объект для работы. Объект, данные на который выдал ей ее клиент.

И Лора была права. Это дело касалось личного. Чего-то сокровенного, глубоко спрятанного, почти интимного. И это ощущение только усилилось в тот момент, когда Власов произнёс имя. В его непроницаемых глазах мелькнуло что-то почти первобытное — вспышка настоящей, обжигающей ненависти.

Владимир Корнев. Директор и мажоритарный акционер целлюлозно-бумажного комбината.

Лея тогда чуть опустила глаза, прикрыла ресницами, делая вид, что изучает представленную фотографию детально.

Не красивый. Резкие, угловатые черты, словно вырубленные из камня, жесткая линия скул, напряжённые тонкие губы. Но не это приковывало взгляд. Глаза. Острые, колкие, слишком внимательные. В них читались интеллект, расчет и сила – та, что не требует доказательств, а ощущается кожей.

Даже на предвыборной фотографии, где старательно лепили удобный, приятный образ,– взгляд профессионального фотографа моментально нашел подтверждение догадкам – он оставался самим собой. Взгляд, который должен был излучать дружелюбие и уверенность, выдавал другое – холодный ум, настороженность, вызов.

Не простой противник.

- Что вы хотите? Данные, слабые места комбината? Финансовые схемы? Компромат? – подняла она глаза на Власова, невольно сравнивая двух мужчин.

- Развал его бизнеса оставь мне, - сухо ответил Андрей, отпивая воды из стакана. – Я хочу, Лея, чтобы вы уничтожили его семью.

Тишина после этих слов показалась оглушающей.

Не сказать, чтобы Лея была сильно удивлена. Сама по себе ситуация с личной встречей уже была не стандартной, чтобы понять, что за заданием кроется нечто большее, чем просто бизнес. Однако она не ожидала услышать настолько прямое признание.

- Вы поэтому настаивали на личной встрече, Андрей? – глядя прямо в серо-стальные глаза спросила она.

— Да, — коротко кивнул он. — Мне хотелось понять, насколько сильна женщина, которая возьмётся за это дело.

Лея чуть заметно склонила голову, словно оценивая его слова.

— И? — в её голосе не было ни вызова, ни скепсиса. Только спокойный интерес.

— Если кому это и под силу, Лея, то только вам, — сказал он это без пафоса, без ненужных эмоций, просто как констатацию факта.

Она знала таких людей. Редко, но встречала. Людей, которые не просили, не торговались и не уговаривали. Они отдавали приказы. Но на этот раз в голосе Власова прозвучало нечто другое. Что-то живое, пробивающееся сквозь броню холодного расчёта.

— Я хочу, Лея, чтобы он потерял всё. Абсолютно всё. Дело его жизни, семью, жену, детей… Всё. Чтобы выл вечерами на луну от бессилия и отчаяния, — он сказал это всё тем же спокойным голосом, но впервые в нём зазвучали искренние ноты.

Это была не просто месть. Не просто расчет. В этих словах чувствовался гнев, выверенный, выдержанный, как яд, который годами накапливают, чтобы в нужный момент подлить в бокал врага.

Лея невольно внутренне поежилась от столь неприкрытой ненависти. Еще раз пробежала глазами по предоставленным данным.

- ЦБК – большое предприятие, не градообразующее, но полностью обеспечивает работой один крупный район регионального центра. А значит – серьезная служба безопасности….

- Я готов помочь вам с легендой, - тут же отозвался Власов.

- Не надо, - отмахнулась Лея. – Легенда есть, и она пройдет. С вами нас не должно связывать примерно ничего. Что по семье?

Власов тот час подал еще одну папку, но Лея заглянула в нее только мельком, тут же выделив глазами то, что ей было интересно.

- В браке 17 лет? Это хорошо…. 8 лет не работает – тоже хорошо…. – вздохнула она.

- Но… - Власов сразу почувствовал ее недомолвку. — У вас есть сомнения? — сухо уточнил он

— У меня всегда есть сомнения, пока я не увижу их лично, — отрезала Лея. —Семнадцать лет брака не всегда означают верность и преданность. Иногда это лишь привычка, удобство или даже страх. Вопрос в том, что именно удерживает её рядом с мужем. Если любовь – одно. Если что-то другое – этим можно воспользоваться.

- Любовь…. – с какой-то затаенной горечью заметил Андрей. – Думаете, такие как он умеют любить?

- Хм, такие как мы, вы хотели сказать? – не удержалась женщина. – Умеем. Любить умеют все, не все умеют распознать свою любовь.

Он медленно потёр пальцами виски, будто её слова заставили что-то зазвенеть в голове, пробить на мгновение ледяной панцирь. Взгляд на миг сместился в сторону, потеряв свою жесткость, но Лея знала — такие, как Власов, не позволяют себе слабости. Ни в словах, ни в мыслях. Он уже закрыл эту тему для себя, не давая эмоциям выйти наружу.

6

Квартира, которую сняла Лора от её имени, Лее понравилась. Светлая, просторная, сдержанно уютная — ровно настолько, чтобы создавать ощущение комфорта, но не привлекать лишнего внимания. Всё в ней было продумано до мелочей: простая, но добротная мебель, нейтральные цвета стен, минимум личных деталей. Она ничем не выделялась среди десятков других квартир в этом районе — а значит, и особого интереса со стороны службы безопасности не вызовет.

Финансовая составляющая тоже была идеально чистой. Деньги переведены с российского счёта, официально, по договору аренды. Никаких серых схем, никаких подозрительных транзакций. Даже если кто-то решит проверить её, следы будут вести к обычному контракту, заключённому в рамках закона.

Лея шагнула внутрь, неторопливо осматривая пространство, оценивая его с точки зрения работы. Окна выходили на центральную улицу города, соседи не проявляли нездорового любопытства, а главное — располагалась в Центре города, с одной стороны не далеко до здания местного парламента, где Корнев был депутатом, с другой стороны до его городского офиса – рукой подать.

Сам комбинат находился на окраине, в одном из удалённых промышленных районов. С одной стороны, это усложняло к нему доступ, но с другой — играло на руку Лее. В случае необходимости она могла ввести дополнительные элементы в свой план, используя особенности локации. Разные точки наблюдения, возможные пути отхода, места для контактов — всё это закладывалось в её расчёты с самого начала.

Она поставила сумку на стол и прошлась по комнате, ещё раз оценивая каждый угол. Здесь ей предстояло работать. Здесь она будет разбирать Корнева по частям, изучая его жизнь до мельчайших деталей. И когда придёт время, он даже не поймёт, как это произошло.

– Как тебе квартирка, сестренка? – спросила Лора, подсоединяя связь.

- Идеально, - улыбнулась Лея.

- Все материалы по Корневу, которые я смогла найти, на твоем резервном диске, принцесса.

Лея неспеша приготовила себе кофе и вышла на утеплённый, застекленный балкон, откуда открывался вид прямо на административные здания и центральную площадь, сейчас подсвеченную огнями.

- Что думаешь? - спросила она, усаживаясь на мягкую подушку-кресло.

- На этот раз просто не будет, Лея, - вздохнула Лора. – Обрати внимания на его жену – это не тупая амебная домохозяйка. У дамочки интересный путь от девочки на побегушках до начальника отдела кадров и жены генерального директора.

Лея задумчиво постучала пальцем по чашке, прокручивая эту информацию в голове, где уже рисовалась схема всех связей в семье Корневых. Интересный путь всегда означал интересный характер. И, возможно, непростую мотивацию.

- Она работала на предприятии мужа девять лет после свадьбы, - Лея снова сделала глоток кофе, - уходила в декрет дважды, но возвращалась. А потом резко ушла и больше не вернулась. Беременной на тот момент не была. Проблем со здоровьем ни у нее, ни у детей не наблюдалось, так? Что же тогда произошло?

- Таких подробностей, мать, в открытых источниках не найдешь….

— Угу, — Лея провела пальцем по сенсорному экрану, переключая фотографии. Семейные снимки. Официальные кадры, постановочные. Потом более живые, с мероприятий, с корпоративов. Наконец, случайные, те, что ловят людей в естественной среде, когда они не играют роли.

Её взгляд задержался на жене Корнева.

— Красивая баба, даже сейчас в свои 37 хороша, — отметила она, скользя взглядом по кадрам. — Не расплылась, не обрюзгла. Следит за собой явно.

На снимках та выглядела ухоженной, подтянутой, уверенной в себе женщиной. Стильная одежда, сдержанный, но дорогой макияж, взгляд человека, который привык держать себя в руках. Не было в ней той усталости, которая нередко появляется у женщин, растворившихся в семье и бытовых заботах.

— Да уж, амёбой её точно не назовёшь, — протянула Лора. — Вопрос только в том, чего она хочет.

— А что нам известно о самом Владимире? — Лея увеличила его фото на экране и тяжело вздохнула.

— Крепкий мужик, — без эмоций отозвалась Лора. — 47 лет. В середине девяностых приватизировал завод за копейки, но вместо того чтобы распродавать по частям, занялся его восстановлением.

Лея молча слушала, всматриваясь в черты лица на снимке. Резкие линии, глубоко посаженные глаза, напряжённые скулы.

— Связи с криминалом есть, но в пределах нормы, — продолжила Лора. — Отбил пять рейдерских атак — очень уж хотелось некоторым отморозкам прибрать к рукам прибыльный актив. Сейчас активно модернизирует предприятие, увеличивает его рентабельность.

— Значит, умен и упорен, — пробормотала Лея, машинально покачивая головой.

— И это ещё мягко сказано – этот не на отцовских лаврах бизнес строил. Сирота при живых родителях был. Серые схемы ухода от налогов, конечно, в наличии, если хочешь…

— Не хочу, — сразу отрезала Лея. — Не забиваем себе голову тем, что нам не поручено. Это головняк Власова.

Она снова вздохнула, изучая фотографию.

— Нда, сестрёнка, — хихикнула Лора. — Такого в рейтинг красивых мужиков не поместишь.

Лея усмехнулась, но промолчала.

— А уж в сравнении с нашим клиентом…

визуализация героев

Дорогие читатели,

я тут немного поигралась с ИИ и решила впервые выложить визуализацию героев.

Начнем, пожалуй с Леи. Хищная и умная.

Теперь наш заказчик Андрей Власов

Владимир Корнев (этого жизнь не пощадила)

Ну и Таня Корнева

Игралась первый раз))))

7

Щелк.

Объектив камеры зафиксировал здание областного парламента — старого, построенного ещё в советские времена, но крепкого, внушительного. Серый фасад, массивные колонны, мрачноватая монументальность, словно демонстрирующая власть, неподвластную времени. За долгие годы оно пережило множество ремонтов, модернизаций, смен властных структур, но само оставалось неизменным символом системы, прочно вросшей в этот город.

Здание, ставшее одним из символов города. И сейчас Лея придавала этому символу особое значение – она давала ему жизнь.

Щелк.

Новая фотография.

Лея засняла Центральную площадь перед зданием — место, где билось сердце этого города. Здесь проходили все значимые события: официальные торжества, военные парады, ярмарки, протестные акции, митинги оппозиции. Площадь помнила слишком многое, её камни впитали тысячи голосов, шагов и обещаний, которые давались толпе с высокой трибуны.

Камера зафиксировала мужчину в одиночном пикете — не слишком приметного, одетого в потёртую куртку, с плакатом, текст которого можно было разобрать только при увеличении. Он стоял у парапета, хмурясь на зябком ветру, явно понимая, что его протест не изменит ничего, но всё же оставался.

Лея сместила фокус. Заснеженные дорожки, газоны, припорошенные первым снегом, аккуратно убранные, но всё же выдающие дыхание наступающей зимы. Город жил в привычном ритме: кто-то спешил, кто-то задерживался на крыльце здания, закуривая перед встречей, кто-то просто наблюдал за суетой с безопасного расстояния.

Щелк.

А вот и новая фотография.

Старый, дребезжащий трамвай прополз мимо, мерно покачиваясь на рельсах, точно усталый зверь, который слишком долго тянет свой груз. Внутри — серые, уставшие лица, люди, замкнутые в своих мыслях, кто-то уткнулся в телефон, кто-то смотрел в окно без явного интереса. Здесь никто не улыбался.

А на переднем плане — контраст, который бил в глаза. Парковка перед зданием парламента. Ровный ряд люксовых автомобилей: чёрные седаны, массивные внедорожники, номера, которые знали своё место в городе. Вычурный блеск отполированных капотов, строгая чёткость линий, будто их владельцы демонстративно подчёркивали границу между миром, к которому принадлежали они, и всеми остальными.

Щелк.

Лея чуть прищурилась, просматривая полученный кадр.

Вот он — город в одной фотографии.

Вагон трамвая ржавыми боками отражал в своих грязных окнах сверкающие силуэты элитных машин. Две реальности, которые существовали рядом, но никогда не пересекались.

Как истинный фотограф, Лея получала настоящее эстетическое наслаждение от этой работы. Её не волновали громкие имена заказчиков, но сам процесс — ловить идеальные моменты, выстраивать контрастные композиции, передавать эмоции без слов — это было её стихией. Она уже предвкушала, какой фурор произведут снимки на заказчика, особенно такие кадры, как этот, где город раскрывал свою истинную суть.

Жаль, что денег за них она получит не так уж и много. Но некоторые кадры, вроде того, что только что попался в её объектив, она оставит себе. Они были слишком ценными, слишком говорящими, чтобы просто продаться в архив какого-нибудь чиновничьего пиар-отдела.

Права была Лора. Гордыня и самолюбование – вот их лучшее оружие.

Лоре даже не пришлось особо усердствовать. Когда она отправила пиарщикам отобранные фото, сделанные Леей, те загорелись сразу. Достаточно было слегка намекнуть, что у них есть мастер кадра, который сможет красиво показать город и его власть в нужном ракурсе, и предложение не заставило себя ждать. Лее предложили работу в местном издании, находящемся под контролем председателя областного парламента.

Серия фотографий о городе и работе органов власти.

Скучно. Сухо. Серо.

Но лучшей легенды и придумать было сложно.

Лея усмехнулась, направляясь к зданию, постукивая тонкими каблучками по камням площади. Лёгкий морозный воздух приятно холодил кожу, а в голове крутились воспоминания о том, как в настоящем экстазе бился главный редактор, когда увидел её первые снимки. Он едва ли мог поверить, что город, который он видел каждый день, может выглядеть настолько живым, глубоко атмосферным и даже величественным.

Особенно его восхитили кадры старых зданий, признанных объектами культурного наследия. Лея не просто сняла фасады и таблички — она поймала свет, тень, текстуры, дыхание времени. Вместо скучного перечня архитектурных памятников, бездушно зафиксированных на фото, она передала истории, спрятанные в кирпичах и лепнине. Облупленные двери старых особняков, скошенные мостовые, где ещё эхом отдавались шаги прошлого, узкие дворы с решётками, сквозь которые в закатном свете пробивались полосы тёплого золота. Всё это выглядело так, будто город сам рассказывал о себе — через потертые стены, затёртые таблички, выбеленные солнцем вывески.

Теперь у издания появились роскошные фотографии, которыми они могли гордиться, а у Леи — неограниченный доступ на месяц ко всем мероприятиям, связанным с работой местного парламента. Заседания, комитеты, совещания по проектам, приёмы граждан — всё это теперь было в её полном распоряжении.

Она могла свободно перемещаться по зданию, слушать выступления, наблюдать за людьми, фиксировать мелочи, которые никто из чиновников не замечал за рутиной повседневных обязанностей. Официально — она просто фотограф. Незаметная, ненавязчивая, часть привычного фона, которую все принимают как данность.

8

Пленарная неделя утомила Владимира сильнее, чем он предполагал. Встречи, комитеты, совещания, а затем и само заседание парламента отнимали слишком много времени, которого и так не хватало. Каждая минута, проведённая в этом шумном, переполненном кабинетными играми здании, казалась ему потерянной. Политика требовала внимания, но его настоящая работа была здесь.

Вернувшись в пятницу днём на комбинат, он сразу же отменил все запланированные встречи, позволяя себе несколько минут тишины и покоя. В его кабинете было темно, пахло деревом, бумагами, слабо уловимыми нотками кофе. Он сел за массивный стол, на мгновение прикрыв глаза, вдыхая привычный, почти родной запах производства, который оставался с ним с юности.

Таня, просидев несколько дней в архиве, где, как и говорил муж, дел было выше крыши, решила прогуляться по предприятию, на которое не приезжала почти восемь лет, с той самой истории, когда она впервые почувствовала слом в их семье.

Женщина вышла из заводоуправления, направляясь по широкой улице предприятия. Асфальт под ногами был влажным после выпавшего ночью снега, машины медленно двигались в сторону цехов, рабочие спешили по делам, погружённые в свою рутину. Всё здесь было знакомо, но в то же время чуждо, словно за эти годы завод жил своей жизнью, не замечая её отсутствия.

Она старалась не морщиться от запаха химикатов, пропитавших воздух. За последние десять лет система очистки стала значительно более эффективной, но избавиться от запаха полностью так и не удалось. Он въедался в одежду, в волосы, оседал на коже тонкой, почти невидимой плёнкой, раздражал. Всегда раздражал ее, даже когда она совсем молодой девушкой пришла работать на этот комбинат.

Глядя на воду в очистных сооружениях, Таня криво усмехнулась. Всё это было слишком знакомо, до боли привычно. Когда-то давно, ещё будучи студенткой, она устроилась сюда на стажировку. Её отец, тогдашний глава кафедры органической химии, договорился с Владимиром о том, чтобы дочь прошла практику на предприятии.

Только вот саму Таню химия интересовала постольку-поскольку. Она сразу дала понять отцу, что в лабораториях и формулах её будущего точно не будет. Однако отказаться от работы на комбинате тогда не смогла — скорее из упрямства, чем из желания, и устроилась в отдел кадров на незначительную должность, где никто не воспринимал её всерьёз.

Но Таня никогда не умела быть просто «одной из». Она всегда точно знала, чего и кого хочет от жизни.

Её упрямство, пробивной характер, жесткость и настойчивость быстро сделали своё дело. Её стали замечать, с ней считались. Она с неизменной жестокостью избавлялась от всех, кто мог представить собой угрозу ее интересам.

Девушка перешла на вечернее обучение, а через год они с Владимиром уже сыграли свадьбу. Однако с беременностью она не спешила, стараясь не упускать мужа из поля зрения. И только через несколько лет убедилась, что Владимир не из тех, кто легко заводит романы. Он вообще не легко сходился с людьми. А она чётко знала, что у неё есть муж, который принадлежит только ей – потому что любил. Своей тихой, сдержанной, глубокой любовью.

Таня видела, когда на территорию комбината въехал черный внедорожник мужа и улыбнулась, спеша зайти к нему первой.

Секретарь – улыбчивая, спокойная женщина 45 лет – вежливо, но довольно дежурно улыбнулась Татьяне, хотя знала ее еще по старым временам. Таня чуток поджала губы, понимая, что ее возвращение на комбинат не осталось незамеченным. Многие вспомнили ту старую историю, восьмилетней давности, особенно свидетели и сторожилы комбината.

- Стелла, приготовьте кофе мне и Владимиру Васильевичу, - тут же распорядилась Татьяна, не желая больше показывать ни грамма слабости. Она вернулась и с этим придется смириться всем.

Не давая ни секунды на размышления, она привычным движением пересекла приемную и, постучавшись, вошла в кабинет мужа.

Владимир слегка нахмурился, однако посмотрел на жену вполне дружелюбно.

- Тань, все в порядке?

- Да, - она села напротив него, дожидаясь пока секретарь принесет кофе. – Видела, как ты вернулся, решила зайти.

- Да, - мужчина чуть потер виски и улыбнулся. – Наконец-то этот дурдом закончился. Всего пара встреча с гражданами в этом месяце и все.

- Володь, - Таня тоже ослепительно улыбнулась, - ты же понимаешь, в твоей работе без этого статуса никуда. Сегодня поедем домой вместе? — спросила она, переходя на другой тон, лёгкий, почти игривый, словно заранее зная ответ.

Владимир выдержал короткую паузу, прежде чем спокойно ответить:

— Нет… — он чуть прищурился, будто обдумывая что-то, но в итоге лишь пожал плечами. — Неделя выпала, надо доделать дела тут. Езжай одна.

Таня едва заметно поджала губы, но тут же улыбнулась снова.

— А вот выходные проведём вместе, — добавил он, смягчаясь. — Хочешь, поедем в тот домик в заповеднике, который тебе так нравился? Детей оставим, сами рванём отдохнуть.

Таня слегка улыбнулась, представляя себе отдых наедине с мужем, но тут же заставила себя вернуться к реальной жизни.

- Володь, ты забыл: у Поповых юбилей свадьбы в субботу. Мы приглашены.

Владимир потер глаза рукой.

- Из головы вылетело, - признался он, нахмурившись. – Да…. Попроси Стеллу что-нибудь им присмотреть в подарок, - он снова словно закрылся в раковине из своих дел и забот, лицо снова приобрело такое знакомое ей хмурое выражение.

9

Лея раздражённо бросила на стол в кухне пакет с доставленными продуктами и ужином, затем достала бутылку белого вина, резко открутила крышку и налила в бокал. День вымотал её до предела, и сейчас единственное, что хотелось, – это хотя бы пару часов не думать, не анализировать, не просчитывать ходы.

— Лора?

— Лея, — тут же отозвалась сестра. В её голосе уже слышалась привычная насмешка, но Лея могла поспорить, что та одновременно открывала какой-нибудь новый файл и что-то проверяла. — Как твоё всё херово?

— Без изменений, — Лея с удовольствием вытянула уставшие ноги на диване и сделала глоток игристого вина. Холодное, лёгкое, оно приятно разлилось по горлу, но облегчения не принесло. — План «Крепость» в действии. Ни одной слабой бреши… Да ещё это несчастье… – она откинула голову на подушки, закрывая глаза. – Как по заказу.

Лора на другом конце связи ненадолго замолчала.

— По десятибалльной шкале говна на сколько?

— На сотню, — пробурчала Лея, покачивая бокал в руке. – По моим оценкам, Мария среди его псов была самой вменяемой. Но… как на грех…. Надо же… Она теперь надолго из игры выбита.

— Всё настолько плохо? — голос Лоры посерьёзнел, в нём уже не было привычной насмешки.

— У девочки закрытая черепно-мозговая, Лор. Она вот уже десять дней в реанимации. Мать при таких раскладах, сама понимаешь… — Лея тяжело выдохнула, прикрывая глаза. — С одной стороны, тылы Корнева в парламенте оголены, пока он ещё помощнице замену найдёт. С другой… дети…

На этот раз обе замолчали. Долгая пауза повисла между ними, тяжёлая, давящая. Это уже выходило за рамки стандартных схем.

- Думаешь… - вдруг откашлялась Лора.

- Если этому будут подтверждения, Лора, - холодно отчеканила Лея, - мы выходим из игры. Мы разрушаем жизни, но не убиваем детей, Лора.

- Согласна, - так же зло ответила подруга. – Я найду все по этому происшествию.

- Да, я хочу знать. И….

- Сколько?

Лея на секунду замерла, а затем, поджав губы, кивнула сама себе.

— Сама посмотри. Можно провести через один из благотворительных фондов города… Придумай что-нибудь. Но так, чтобы к нам никаких следов.

Лора защёлкала пальцами по клавиатуре, быстро вбивая данные, просматривая доступные варианты.

— Думаешь, Корнев не поможет? — внезапно спросила она. — Неужели настолько стальной?

— Он её вчера уволил, Лор, — Лея потерла переносицу и горько усмехнулась. — С выплатой всех премий и матпомощью. Уволил человека, который работал на него десять лет… Просто слил в утиль. Даже не лично, а через помощников приказ передал.

Лора на секунду замолчала.

- Уебище! – выдала она. – Знаешь, в такие моменты я теряю всякую жалость.

- А она у тебя есть? – ухмыльнулась Лея.

- К тебе, сестренка. К детям…. К… - Лора запнулась, - к тем, кто не виноват в своей беде…

- Лора…. – Лее внезапно захотелось обнять далекую сестру, обнять так же крепко, как она обнимала ее в далеком детстве, когда два хрупких тонких тельца лежали в одной кровати в темной комнате приюта, глотая слезы и утешая друг друга. Две оставленные людьми девочки, две сломанные судьбы.

- Всё, хватит, принцесса, — одёрнула их обеих Лора, но голос её был подозрительно хриплым. — Смотри, Мария Коновалова запросила помощь в фонде «Сердца». Я перевела полную сумму плюс немного накинула сверху. Хватит на все исследования, даже если малышку в Москву повезут.

Лея молча выдохнула, чувствуя, как напряжение в груди слегка ослабло.

— С тобой связи никакой — всё сделано через московский фонд и наш офшор на Кипре. Заебутся концы искать, принцесса.

— Спасибо, Лор… — тихо пробормотала Лея.

— Давай теперь по этому козлу, — моментально вернула её в реальность сестра.

— А что по козлу? Работаю, — Лея усмехнулась, потянулась за бутылкой, но передумала и просто покрутила её в руках. — Раз не получается найти подход через помощников, пошла обходным путём. В районной газете «Наш район» не сегодня-завтра будет большая статья о старожилах комбината и самом заводе.

— Фотографии твои?

— Мои. Издалека работала — к самому заводу меня хер подпустили бы. Но фотографии — отпад, сама в оргазме. Бля, сколько бабла просто дарю этим придуркам местным СМИшникам.

— Ну, хоть какая-то польза от твоей официальной работы, — хмыкнула Лора. — Стариков красиво сняла?

— Не то слово. Кстати, пока снимала их, много нового про этого ублюдка узнала.

— О, ну-ка, рассказывай, — голос сестры стал предвкушающе-хищным.

— Все сходятся в одном – безэмоциональный робот. Голоса не повышает, но, мать его, у него даже стружка от деревьев строем ходит. Из себя выходит крайне редко, почти никогда. Лёд и сталь. Но! Интересный нюанс: Танечка его, женушка, как оказалось, сука редкая. Хищница. Когда устроилась к нему на работу, не гнушалась по головам идти, приближаясь к нему шаг за шагом. Долгое время работала бок о бок, в отделе кадров. Даже в декрет уходила всего на полгода-год максимум. И… восемь лет назад она уходит. Но не просто, Лор, не просто.

10

Едва покрытая заснеженной пеленой дорога была уединенной. Лея неспеша вышла из машины, ухмыльнувшись сама себе. Бросила беглый взгляд на часы – время показывало половину девятого вечера. Женщина вышла из машины и сразу почувствовала, как морозный воздух обжигает кожу. Ночь была чистой, звонкой, безветренной. Над головой висела луна — холодная, яркая, словно вырезанная из серебра. Её свет падал на заснеженное поле, превращая поверхность в бескрайний ковёр искрящихся кристаллов.

Снег лёг неравномерно — кое-где он лишь припорошил землю тонким слоем, а где-то ветер собрал его в небольшие сугробы, из которых торчали жёсткие, высохшие травинки. Поле казалось живым, дышащим, то открывая перед взглядом пустоту, то играя тенями.

Вдалеке, на горизонте, тёмной громадой возвышался комбинат. Глухой, тяжёлый, почти безжизненный, он был словно тенью индустрии, застывшей во времени. Силуэт зданий и труб резко выделялся на фоне глубокого тёмного неба, над которым редкие облака лениво плыли в лунном свете.

Ключи оставались в машине, фары и кондиционер работали на полную мощность.

Лея сделала несколько шагов по полю и начала снимать, то и дело поглядывая на часы. Лора должна предупредить о времени, однако и сама она не хотела пропустить момента.

Момента, когда Корнев поедет домой, после последних совещаний на комбинате.

- Лея, - в наушнике раздался голос Лоры, - все готово?

— Угу, — не отвлекаясь от съёмки, отозвалась она. — Аккумулятор слабенький, максимум минут двадцать и ему крышка.

Она опустила камеру, выдохнула и осмотрела пространство вокруг. Морозный воздух щипал кожу, а ночное небо, казалось, нависло ещё ниже, затягивая звёздами и холодным светом луны.

— Это любимая дорога Корнева… Осталось надеяться, что он не затянет совещание, иначе я тут себе всю жопу отморожу, когда сдохнет машина.

— Вообще, за ним такого не наблюдалось — механизм какой-то, а не человек, — отозвалась Лора. — Но ты всё равно рискуешь, Лея. Блин, одна, ночью, на почти просёлочной дороге. А если сегодня он выберет другой маршрут?

— Значит, мне не повезло, — спокойно ответила Лея, снова поднимая камеру к глазам. — Вообще, все старички, с которыми я говорила, сказали, что он любит ездить именно здесь, когда рабочий день затягивается. Дорога так себе, зато быстрее выехать на трассу.

— А ещё здесь ездят местные, — ехидно добавила Лора, — когда на грудь примут. Район отдалённый, промышленный, частный сектор рядом, полиции нет… Ох, Лея. Шокер хоть с собой?

— А то! Я — мошенница и авантюристка, но никак не самоубийца, Лор. Тем более ты на связи, если что — вызывай ментов.

— Только если не решу сначала поржать, — усмехнулась Лора, но голос её был напряжённым. – Лея, совещание закончится минут через десять. Еще минут десять ему надо, чтобы одеться и выйти. До тебя доехать еще минут семь. Что с аккумулятором?

Лея оглянулась назад на включенные фары машины.

- Пока держит…. Но уже так себе. Ребята сказали, что уже совсем дохлый, думаю минут через 10-15 ему пиздец.

- Идеально. Как раз не сдохнешь от холода, и подозрений не вызовешь.

Лея быстро глянула на себя в зеркальце, ловя отражение в тусклом свете фар. Сегодня она не собиралась быть серой мышкой, растворяющейся в толпе. Сегодня она должна была запомниться.

Без излишней яркости, без нарочитой соблазнительности — лишь правильный баланс между простотой и утончённостью. Волосы собраны небрежно, но стильно, несколько выбившихся прядей смягчали образ. Глаза — глубокие, выразительные, зелёные, как у серны, чуть подчеркнутые неброским макияжем, словно невзначай.

Одежда сдержанная, удобная для работы, но с намёком на вкус: тёмные джинсы, объёмный, но женственный свитер, удлинённое пальто, мягко очерчивающее силуэт. Практичность, сдержанная элегантность, лёгкий намёк на хрупкость, которая обманчива.

Ещё не соблазнительница.

Но уже мечта.

Эльф, пришедший из заснеженных, искрящихся льдом холмов. Морозец окрасил светлые щеки легким румянцем, глаза сияют от возбуждения и предвкушения.

Фары моргнули пару раз и стали значительно тусклее. Лея захлопнула зеркальце.

- Сестренка, - услышала в наушник, - что у тебя?

- Похоже все. Фары едва светят….

- Прекрасно. По уму объект завершил совещание пять минут назад. У тебя будет через пятнадцать. Жди гостя.

Лея подошла к машине и забралась внутрь, где еще было довольно тепло. Попробовала завести – машина издала характерный хлюп и… сдохла окончательно.

Внутри всё стихло.

Лея молча уставилась на панель, наблюдая, как постепенно гаснут на ней последние огоньки.

— Отлично, — пробормотала она, откидываясь в кресле и глядя в тёмное, пустынное поле за лобовым стеклом.

Оставалось только ждать.

Внезапно позади вспыхнул яркий свет фар. Лея напряглась, бросила быстрый взгляд на часы и нахмурилась — до предполагаемой встречи оставалось ещё минут десять.

Но… кто знает.

11

Первые десять минут ехали молча. В салоне было тепло, но Лея чувствовала, как по спине всё ещё пробегает холодок — не от мороза, а от осознания того, как нелепо сложился вечер.

Она судорожно обдумывала новый план, прокручивая в голове возможные сценарии, но всё рушилось, как карточный домик. Изредка, исподтишка, бросала косой взгляд из-под длинных ресниц на своего спасителя.

Корнев вёл машину спокойно, размеренно, как будто и не замечал её присутствия, но на губах всё ещё играла едва заметная улыбка.

До города ехать не меньше получаса, но Лея прекрасно понимала — теперь ход за ним.

Потерла замерзшие руки, стараясь и согреться, и чуть привлечь внимание к себе.

Он молча прибавил мощности на печке.

Сухарь чертов.

Да, просто не будет — сейчас Лея осознала это в полной мере. Владимир был не просто сдержанный, он был полностью закрыт. Не пробиваем, не поддаётся случайным эмоциям, не даёт ничего лишнего.

Если бы она не видела его там, на дороге, не слышала его низкий, искренний, пусть и короткий смех, то решила бы, что перед ней человек абсолютно апатичный, равнодушный, бесчувственный.

Привычным, изящным движением убрала золотистую прядь за ухо и снова едва заметно покосилась на него.

Он снова не отреагировал.

Сука!

Лея начинала закипать. Впервые в жизни ей попался человек, который почти не обращал на нее внимания когда она этого хотела.

Время нещадно утекало, а ни одна едва заметная уловка Леи просто не работала – Владимир был полностью погружён в свои мысли. Он вёл машину ровно, без резких движений, смотрел прямо перед собой, и, казалось, даже не замечал её присутствия.

Лея почти смирилась с его равнодушием, уже просто смотрела в окно, наблюдая, как редкие фонари отражаются в стекле. Но краем глаза всё же следила за ним – за напряжённой линией плеч, за чуть сжатой челюстью, за тем, как он глубоко дышал, будто взвешивал что-то в голове.

Только когда они уже въехали в город, он вдруг коротко и безэмоционально спросил:

— Куда вам?

— Я… в центре живу, — отозвалась Лея, не меняя позы.

Он не посмотрел на неё, лишь кивнул, продолжая вести машину в том же отстранённом ритме.

Но через минуту неожиданно спросил:

— Фотограф?

Она моргнула, поймав его быстрый, мимолётный взгляд на своей камере, которую держала в руках.

Лея развернулась к нему, встретившись глазами.

— Да.

Он помолчал. Секунду, две, целую минуту.

А затем, не отвлекаясь от дороги, спокойно произнёс:

- Я знаю тебя, - и Лея похолодела внутри. – Видел в здании парламента.

- Да, - она ничего не скрывала, кивнула, подтверждая его слова. – Я там работаю. Цикл фотографий о городе, предприятиях, людях.

- Значит интересен мой комбинат… - он не спрашивал, он утверждал. – Фото ветеранов – тоже твоя работа?

— Да, — Лея не видела смысла отрицать очевидное.

Машина мягко замедлилась перед светофором.

— Следующее на очереди предприятие — калийка, — добавила она, словно между делом, но ощущая, как воздух в салоне стал чуть напряжённее.

— Когда? — он чуть повернул к ней голову, и Лея в очередной раз тихо вздохнула.

Все-таки, каким некрасивым, если не сказать отталкивающим, он был. Чёткие, резкие черты, взгляд, в котором читался не только интеллект, но и непоколебимая жёсткость.

— Поеду на следующей неделе, — пробурчала она, отворачиваясь к окну. — Там всё проще, мне разрешили снимать на предприятии.

Владимир едва заметно приподнял бровь.

— И кто тебе отказал у меня?

Голос прозвучал ровно, но Лея уловила в нём смутное удивление, а может, даже интерес.

- Подозреваю, что вы, - она пожала плечами. – Но я выкрутилась. Так что с комбинатом работу закончила. Завтра заберу машину, сделаю пару снимков проходной и все.

Владимир не ответил сразу. Лея чувствовала, как он оценивает её слова, анализирует, взвешивает.

И в какой-то момент ей стало интересно, что именно сейчас крутится у него в голове и мелькнула смутная надежда, что вот сейчас он все-таки разрешит ей поработать на комбинате.

- Хорошо, - ровно ответил он, словно потеряв к ней всякий интерес.

Надежда умерла, так же быстро, как родилась. Провалился еще один план. Лея вздохнула.

А после, повинуясь ее просьбе, Корнев остановил машину на центральной площади.

Лея на секунду задержалась, проклиная про себя и его, и Власова и весь этот заказ.

Развернулась к нему, взглянула в тёмные, спокойные глаза и выдохнула:

— Спасибо.

Голос её прозвучал ровно, но в нём проскользнула едва заметная язвительность, которую она так и не смогла подавить.

12

Лея спала плохо. Её разум, словно заезженная пластинка, вновь и вновь возвращался к проваленной встрече. Она то рассеянно улыбалась, глядя в потолок, то раздражённо стискивала зубы, прокручивая в голове мельчайшие детали разговора, интонации, паузы, едва уловимые выражения лиц. Почему всё пошло не так? Где именно она ошиблась?

Минувший вечер всплывал перед глазами обрывками сцен, но почему-то вместо того, чтобы анализировать причины холодности Владимира, её мысли упорно цеплялись за его внешность. Не сказать, чтобы он был уродлив — просто в нём было что-то, что вызывало у неё лёгкое, на грани инстинктивного, отторжение. Его угловатая, высокая фигура, его острое лицо, властные жесты, даже то, как он молча вёл машину, глядя прямо перед собой, — всё это отталкивало её на каком-то животном уровне. И этот взгляд на площади — не похотливый, а равнодушный, какой-то цепкий, словно он пытался заглянуть ей под кожу. Она перевернулась на бок, подтянув колени к груди, и тихо выругалась в подушку: "Чёртов урод".

Лея давно научилась игнорировать подобные мелочи. Она привыкла брать от жизни то, что ей было нужно, не позволяя чувствам и симпатиям вставать у неё на пути.

К сексу она тоже относилась прагматично. Не получая от него особого удовольствия, Лея всё же довела своё мастерство до идеала. Она знала, как вести себя в постели, чувствовала желания мужчин прежде, чем они осознавали их сами. Пять её любовников — разных, не похожих друг на друга — теряли голову после всего одной ночи с ней. Она научилась подстраивать своё тело, движения, дыхание под партнёра, превращая каждую встречу в искусно разыгранную иллюзию страсти.

Но в этот раз всё было иначе. Мысль о том, что, возможно, ей придётся лечь с ним в постель, вызывала лёгкую дрожь, и не от возбуждения, а от смутного беспокойства. Лея не знала, что он захочет. Обычно она читала мужчин с первого взгляда: кто-то был жадным и нетерпеливым, кто-то наслаждался процессом, кто-то подчинялся, кто-то стремился доминировать. Но Владимир оставался загадкой.

Он не смотрел на неё, как смотрели другие, в его взгляде не было ни желания, ни восхищения, ни даже простого интереса. Его отстранённость сбивала её с толку, а неопределённость заставляла внутренне сжиматься, как пружину. Лея не любила сюрпризы в постели. Она привыкла управлять ситуацией, быть на шаг впереди, предугадывать, а здесь… Здесь всё казалось зыбким, словно она вступала на тонкий лёд, не зная, выдержит ли он её вес.

Ладно, до секса еще надо дожить. Она положила смятую подушку под живот и снова закрыла глаза, заставляя себя провалиться в короткий, тревожный сон, прерванный звоном будильника. Женщина посмотрела на часы и чертыхнулась – в итоге спала она меньше трех часов, а день легким быть не обещал. Еще неизвестно в каком состоянии ее машина, а вечером в городе – встреча с представителями коксохимического завода – одного из крупнейших предприятий области. Легенда должна быть безупречной, что бы не происходило в реальности. А пара недель работы на стороне позволят выиграть время и покопаться в информации.

Она повернулась на другой бок и поставила будильник еще на два часа – машину можно забрать и позже – один черт она на стоянке комбината, значит под присмотром, тем более отвечал за нее водитель генерального. Подождут еще пару часов.

В итоге поднялась чуть более отдохнувшая, но все еще хмурая. Прошлёпала босиком к раковине, плеснула холодной воды в лицо. Зеркало отразило её — бледную, с тёмными кругами под глазами, с золотистыми прядями, прилипшими ко лбу. "Выгляжу как утопленница, — пробормотала она, вытирая ладони о мятую футболку. — Ну и ладно". Пара недель работы на стороне — коксохим, калийка — дадут ей время. Время, чтобы отдышаться, собрать данные, выстроить новый план.

Такси подъехало к дому неожиданно быстро, Лея даже не успела допить свою утреннюю порцию кофе. На улице было солнечно, но мороз пробирал до костей. Женщина поёжилась, по привычке запахивая пальто плотнее. Перед выходом она даже не особо старалась привести с себя в идеальный порядок, разве что слегка подчеркнула огромные изумрудные глаза. Но даже этого хватило того, что всю дорогу до комбината таксист не оставлял попыток с ней познакомиться.

Ну хоть так – с мрачным юмором подумалось Лее, когда она отвернулась к окну, всем своим видом давая понять, что не заинтересована в разговоре. Но в конце концов, его болтовня все же по-настоящему ее достала, и она бросила резкий, холодный, острый как нож взгляд – который заставил мужчину прикусить язык – Лея умела осекать, не прибегая к словам.

- Сучка, - по губам прочитала она и мысленно довольно улыбнулась.

Около комбината Лея вышла сразу, не оглядываясь. Бросила на переднее сиденье несколько тысячных купюр — сдачу забирать не хотелось так же, как и проводить в этой машине лишнюю секунду. С удовольствием вдохнула морозный воздух, наполненный густым запахом химикатов и древесины. Привычный запах, который для кого-то был бы удушающим, а для неё — лишь частью декораций.

Уверенным шагом направилась к стоянке.

— Доброе утро, — поздоровалась она с охранником, хотя время уже приближалось к обеду. — Вчера Виктор, водитель Владимира Васильевича, мог пригнать сюда серебристую Элантру…

— О, да… — засуетился охранник, быстро выходя из будки и роясь в кармане. — Ваша Элантра на ходу, вот ключи. Наши механики с утра её всю перебрали, аккумулятор поменяли, так что больше проблем не будет.

— Спасибо, — Лея улыбнулась молодому парню, и он тут же слегка порозовел, но лишнего себе не позволил.