Развод с олигархом

Глава 1

РАЗВОД С ОЛИГАРХОМ

Глава 1

Полина

Страшно. Как же страшно. Мне до сих пор не верится, что я решилась на это безумство. Наверное, я сошла с ума. Но если не сделаю этого, то точно свихнусь от беспокойства и догадок. Именно поэтому, шумно выдохнув, я всё же стучусь в закрытую дверь.

Мгновение тишины, а затем она открывается, и я вижу на пороге Тима. Верхние пуговицы на его рубашке расстёгнуты, волосы взъерошены, будто по ним не раз провели рукой, а в каре-зеленом взоре при виде меня вспыхивает удивление.

— Полин, — тихо выдыхает мой муж в растерянности.

И это лучше всего говорит о том, что я права. У него, правда, есть другая.

— Ну и сволочь же ты, Шахов!

Хочется сказать куда больше, но сил вдруг не остаётся. К тому же именно в этот момент из-за его спины слышится мягкое и ласковое:

— Тим, кто там?

Стою, смотрю в любимые глаза и просто тихо умираю. А через миг и сама девушка оказывается рядом. Миловидная блондинка в простеньком платье, не скрывающем выступающий животик. И смотрит до того непонимающе на меня, что из моих глаз всё-таки текут слёзы.

Кажется, это конец…

А ведь я не верила слухам. До последнего надеялась, что это лишь сплетни его завистливых сотрудниц. Отхватить себе в мужья такого, как Тимофей Шахов, мечтала каждая из них, но он выбрал меня. Пять лет назад. Пять лет мы жили душа в душу, у нас даже трёхлетняя дочка — наше маленькое выстраданное чудо. Врачи ставили наихудшие прогнозы, а я смогла, выносила и родила здоровую девочку, которая теперь радует нас с её отцом изо дня в день. По крайней мере, мне искренне казалось, что у нас всё хорошо. Пока как-то в офисе не подслушала случайно чужой разговор. Затем ещё один. И ещё. А сегодня собственными глазами увидела, как он куда-то уезжает с беременной блондинкой прямо из офиса. Мне же при этом сказал, что у него дела в филиале, отменив наш обед. Ради неё. Той, кто сейчас смотрела на меня до того непонимающе, что мне ещё хуже становилось с каждой пройденной минутой.

Дура. Какая же я всё-таки дура.

Так и не нахожусь со словами. Просто разворачиваюсь и ухожу.

Да и что я им скажу? Какие они моральные уроды? Думаю, оба и без того прекрасно знают это. Нет смысла закатывать истерику. Так что я просто утираю слёзы с лица тыльной стороной ладошки и быстрым шагом направляюсь прочь из местного отеля.

Тим ведь даже не побоялся фамилию свою засветить при оформлении! А девушка на ресепшене оказалась такой доверчивой, что мне не составило труда её вокруг пальца обвести, соврав, что я здесь с друзьями отдыхаю, и назвав фамилию, на чью был забронирован номер.

Так всё просто оказалось…

До сих пор не верится.

Ни во что.

Как и на ум не приходит ничего из того, как быть дальше.

Я настолько растеряна от осознания, какой мой муж мудак и подонок, что просто думать ни о чём другом не получается.

Да как он мог! Вот как? Разве это так сложно — прийти и сказать, что ты разлюбил жену, влюбился в другую… Может не было бы мне тогда так больно и страшно, как сейчас. Точнее, было бы, конечно, но это было бы честно и правильно. Я бы поняла. Не стала бы никаких истерик закатывать. И не колотило бы меня, как последнюю неврастеничку, до спёртого дыхания и боли в груди.

За что, Тим, за что ты так со мной?

Этот вопрос бьётся в моём разуме до самого выхода из отеля. И после, пока я ищу в полушубке ключ от машины. А он, как назло, не находится. Наверное, потому что я даже в карман толком попасть рукой не могу. Перед глазами всё расплывается от слёз, хочется сесть, громко закричать и наконец дать волю нормальным слезам. А так…

Господи, да как же так? Как быть? Что делать? А как дочке рассказать, что мы с папой расстаёмся? А мы точно расстаёмся. Иначе и быть не может. Но ей это точно надо преподнести как-то аккуратно, мягко… И это тогда, когда я сама до сих пор не переварила случившееся открытие.

— Как ты здесь оказалась? — слышится вдруг за спиной от мужа, а затем он ловит меня за руку, останавливая.

Тут же шарахаюсь прочь от него. Зачем он за мной пошёл? Даже не оделся. Впрочем, это последнее, что должно меня теперь волновать, а потому я просто дёргаю на себя запястье. Конечно же, он не отпускает. Он никогда не позволяет бежать от проблем, заставляя решать их на месте. И обычно я с этим согласна, но не сегодня. Не сейчас. Не после того, как застала его с другой.

— Отпусти меня, пусти, — хриплю задушено, продолжая пытаться вырвать руку из его хватки.

Не хочу ничего обсуждать. Даже видеть его больше не желаю, не то, чтоб ещё и слушать все эти жалкие оправдания, которые наверняка последуют в скором времени. Не хочу. И уж тем более не надо меня трогать после того, как прикасался к другой.

— Поговорим, и отпущу, — хмурится муж.

Глава 2

— Не о чем говорить. Твои поступки всё отлично уже за тебя сказали.

Снова дёргаю рукой. Бесполезно. Проще запертую дверь выбить, чем от него избавиться. А может пнуть его как раз? Жаль, я без шпилек, а то бы с удовольствием вонзила их ему в голень. Предатель!

— Господи боже, да отпусти ты меня, наконец!

Пока я ещё в состоянии контролировать себя.

— Я же сказал, отпущу, когда ты успокоишься, и мы нормально поговорим. Что ты, как маленькая? — огрызается муж, явно теряя терпение.

Он в принципе вспыльчивый человек, причём ровно настолько, насколько обычно всегда спокоен. Если его довести, тормоза вконец отказывают. Но и у меня сейчас не лучше состояние, чтобы помнить о благоразумии. Не после того, что он сделал.

— Так не ходил бы за мной, не пришлось бы и успокаиваться, — отвечаю в том же тоне. — Всё, что хотела, я уже и без того увидела и услышала. Не о чем говорить, — повторно дёргаю рукой.

На этот раз выходит освободиться. Хотя вовсе не потому, что я такая настойчивая. Так решает сам муж.

— Ладно, как знаешь, — складывает руки на груди. — Значит, поговорим вечером, когда я вернусь домой. Тебе и правда нужно сперва нормально остыть и успокоиться.

С губ срывается нервный смешок. Смотрю на него и не верю, что вот этого человека я ещё пару часов назад фактически боготворила. А ведь он даже не сожалеет. Ни капельки. Ни единого намёка на раскаяние в глазах. И это хуже всего. Его бессердечие и равнодушие. Слёзы всё-таки катятся из глаз.

— А я не хочу успокаиваться, не хочу, понял? — отвечаю полузадушенным шёпотом. — Почему я вообще должна успокаиваться? Мой муж завёл другую семью на стороне, а я должна спокойно глотать теперь это дерьмо? Не буду. Не буду, понятно тебе? — хватаюсь ладонью за горло.

Меня тошнит. От него. От себя. От всей этой ситуации в целом. И когда он вновь шагает мне навстречу, чтобы приблизиться, тут же отступаю назад.

— Перестань истерить, — шумно выдыхает Тим. — Она мне не семья. Или ты уже забыла, чья фамилия в твоём паспорте?

Лучше бы забыла! Потому что в моём паспорте фамилия подонка, как оказалось! И ни мне, ни дочке она больше не нужна. Пусть даёт её своему другому ребёнку, и его матери, если её устраивают такие отношения. А я пас.

— Да подавись ты своей фамилией, Шахов, — говорю, как есть. — И не переживай, не будет её у меня скоро. Можешь спокойно другой её предлагать. Обещаю, никак не мешать вашему счастью.

Разворачиваюсь, чтобы уйти, но не выходит. Тим снова хватает за руку, заставляя не только остановиться, но и развернуться обратно к нему лицом.

— Это ещё что значит? — мрачно смотрит на меня муж. — Что ты такое говоришь?

— Лишь то, что я не позволю себя больше унижать. Хочешь другую? Отлично, будь с ней. Счастья вам. А я ухожу. Мне ты такой тоже больше не нужен.

И очень стараюсь, чтобы мой голос звучал твёрдо и уверенно. Не знаю, насколько хорошо выходит, но, видимо, получается, потому что мрачность в зелёных глазах только усугубляется, а Тим меняет тактику разговора.

— Зато ты мне нужна. И не хочу я никакую другую, иначе бы не женился на тебе, — возражает, притянув меня к себе ближе. — Полин, я тебе клянусь, она совсем ничего для меня не значит. Просто так сложилось…

Да он реально охренел!

А мне всё-таки срывает планку.

— Сложилось? — повторяю за ним на повышенных тонах. — Ты меня за дуру что ли держишь, я не пойму? Да пошёл ты! И, как уже сказала, фамилию свою с собой забери, пригодится. А мне и моей девичьей хватит. Это развод, Шахов, если ты ещё не понял. Я забираю дочь и возвращаюсь домой. Одна. Без тебя. Тебе вообще больше лучше не появляться на моём пороге. Понял меня?

После моих слов костяшки его свободной руки громко хрустят, с такой силой он сжимает пальцы.

— На твоём пороге? — переспрашивает Тим, хотя в моём подтверждении, разумеется, не нуждается. — Я на этот порог вместе со всей прилагающейся к нему квартирой единолично заработал, если вдруг забыла, — напоминает. — Соответственно, я буду приходить и уходить столько раз, сколько мне захочется, и тогда, когда мне заблагорассудится. И дочь ты у меня забрать также не можешь, всё-таки из нас двоих это ты безработная домохозяйка, никак не я. Ни на какой развод ты тоже не подашь. А если всё-таки реально исполнишь такую дичь, учти — дочь останется со мной, — заканчивает жёстко и непримиримо.

Смотрю на него в полнейшем шоке.

— Ты не посмеешь!

— Хочешь убедиться в этом?

Не хочу. Вообще ничего уже больше не хочу. В голове гудит, горло сжимает новым спазмом тошноты, перед глазами медленно плывёт. Таким беспросветным ужасом меня накрывает от его беспощадных слов.

— Ненавижу тебя, ненавижу.

И это последнее, что получается внятно произнести. В мозгах будто тумблер перещёлкивает, выключая свет. Последнее, что улавливаю, — хмурое и озадаченное:

— Полина?

Сильные руки подхватывают за плечи, и всё. Пустота.

Глава 3

В себя прихожу уже в больничной палате частной клиники. Кажется, это даже та самая палата, в которой я лежала после родов Русланы. Одно непонятно — как я сюда попала.

— Осторожней, — слышится сбоку хмурым голосом мужа, стоит мне пошевелиться, а через миг и он сам оказывается рядом, удерживая за руку.

Опускаю взгляд и вижу воткнутую мне в вену иглу с капельницей.

— Что произошло? — хриплю пересохшим горлом.

— Ты потеряла сознание, — сухо поясняет муж, нажимая на кнопку поднятия спинки кровати.

— Потеряла сознание? — переспрашиваю удивлённо.

В последний раз я это переживала во времена беременности. Но ведь сейчас ничего такого нет, тогда с чего бы мне?..

Додумать не успеваю. В разум врываются воспоминания об отеле и беременной девушке. Точно. Мой муж изменщик, который пообещал отнять у меня ребёнка, если я вдруг решу с ним из-за этого развестись. После этого меня и накрыло.

Шумно выдыхаю и прикрываю глаза.

— Полин? — тут же реагирует Тим, и я открываю глаза обратно.

— Всё нормально. Просто вспомнила, какой ты мудак.

Теперь настаёт очередь мужа шумно выдыхать.

— Обсудим это позже, когда тебя выпишут, и мы окажемся дома.

Ага, дома, которого у меня, оказывается, нет. И пусть я в запале эмоций совсем не его квартиру имела в виду, он сам неправильно всё воспринял, но так даже лучше. Зато теперь я точно знаю, чего мне ждать при случае.

Ничего, мы ещё посмотрим, кто кого, милый.

Может у меня нет денег и связей, как у Тима, но это не значит, что я прогнусь под него, как это делала раньше не раз. Теперь всё будет иначе. Я обязательно что-то придумаю, чтобы избавиться от него и сберечь самое дорогое.

Но то я, конечно, оставляю при себе. Как и всё остальное, что так и рвётся с языка. Решаю, что и правда хватит истерить. Сперва стоит позаботиться о собственном здоровье, а затем, если всё нормально, ехать за Русланой. Интересуюсь о другом:

— Как давно я здесь?

— Тебя привезли около трёх часов назад.

Три часа? Так много? Они меня усыпили, что ли, раз я столько проспала? Мне же за дочерью надо ехать уже!

Нахожу на кровати передатчик и нажимаю кнопку вызова медицинского персонала. Пусть выписывают поскорее. Но когда через две минуты дверь открывается, вместо работников клиники я вижу моих родителей.

— А вы здесь откуда? — растерянно рассматриваю новопришедших.

Папа — высокий и худощавый мужчина пятидесяти двух лет. На нём простые синие джинсы и серый свитер с высоким горлом. Некогда тёмные, как у меня, а теперь седые волосы, причёсаны волосок к волоску, а карие глаза скрыты линзами прямоугольных очков. Он у меня заведующий кафедрой инженерной физики при местном университете.

Мама куда ниже папы, едва достаёт ему макушкой до плеча и слегка полноватая. На ней, как и всегда, строгое элегантное платье зелёного цвета, а волосы собраны в объёмный пучок. Ей тоже пятьдесят два, но она закрашивает седину русой краской. Она работает в одном университете вместе с папой, но заведует кафедрой гуманитарных наук.

Они вместе со школьной скамьи, прошли, что говорится, огонь и воду, но до сих пор вместе. Правда, несмотря на все прегрешения, папа никогда не изменял маме. В отличие от Тима…

В груди опять заметно давит, приходится несколько раз вдохнуть и выдохнуть, прежде чем я смогла им улыбнуться.

— Я позвонил, — поясняет Тим тем временем.

Игнорирую. Переключаюсь на маму. Она стоит за папой и скептически осматривает меня с головы до ног.

— Что врачи говорят, что случилось? — интересуется сразу о главном.

— Ещё не знаю. Я только очнулась. Наверное, давление упало из-за погоды, — нахожусь с первым попавшимся оправданием.

Совсем не хочется посвящать их в свои проблемы вот так сразу, да ещё при Тимофее.

— С каких пор из-за упавшего по погоде давления приходится в отдельной палате спальное место оплачивать? — не верит мне папа и вопросительно смотрит на моего мужа.

Тот хмурится и шумно выдыхает:

— Ждём результаты анализов. Пока действительно не понятно. Вполне возможно, что перенервничала.

— Перенервничала? — переводит внимание на меня папа. — Что, все красивые куклы для нашей бандитки закончились, или с чего бы ещё нервничать? — шутит следом.

Вот только мне не до смеха. Кошусь на Тима, но тот не спешит облегчать мне задачу.

— Пойду, посмотрю, где там врач, — находится с поводом, чтоб выйти из палаты.

Я этому только рада. Не рада лишь, что папа увязывается за ним. Явно чтоб расспросить подробнее, понял ведь уже, что мы что-то не договариваем. Не зря вскоре в палату и правда приходит медсестра, а вот муж и папа не возвращаются.

Мария Семёновна — сегодняшняя дежурная — проверяет капельницу, измеряет давление и температуру. И всё это время мама не сводит с меня пристального взгляда. Явно ждёт, когда мы останемся одни, чтобы задать все свои вопросы. Да и мне хочется обсудить с ней сложившуюся ситуацию не меньше. Может она подскажет, как быть в этой ситуации, потому что мне на ум пока ничего толкового не приходит.

Тим прав, я безработная домохозяйка, и я совсем не думала, что окажусь в такой ситуации. У меня, конечно, есть кое-какие накопления, но с маленьким ребёнком их хватит совсем ненадолго, а мне ещё теперь и адвоката нужно нанимать, чтобы противостоять мужу во время развода. И в страшном сне не могла представить, что он окажется не только предателем, но и настолько мелочным человеком. Но даже не это моя главная проблема сейчас — безработица. Если найду, куда устроиться, то выиграть суд станет намного проще. Суды в таких случаях всегда ведь обычно на стороне матери, а не отца. Если только никто там не подкуплен…

Глава 4

У кого? У меня?

Да быть того не может!

— Мы же предохранялись, — окончательно теряюсь.

— Ну знаете ли, ни одно предохранение, кроме полной стерилизации, не даёт стопроцентной гарантии, — назидательным тоном противопоставляет доктор. — По всем данным вы беременны. Причём срок уже примерно шесть-семь недель. Странно, что вы не заметили.

Конечно, не заметила! У меня же месячные были! И чувствовала я себя просто отлично!

— Боже, — хватаюсь за горло, чувствуя, как мне снова становится дурно.

С учётом всех сложившихся обстоятельств, это вот вообще сейчас не к месту. Тимофей если узнает… мне точно свободы не видать.

— Как же так?

Как теперь быть? Что делать?

— Ну-ну, не драматизируйте, Полина Леонидовна. Не всё так плохо. А с деньгами вашего мужа, выходим мы вашего младенчика. Нет, конечно, если вы прям категорически против, то ещё не поздно прервать…

— Нет! — перебиваю я его.

То есть, если с логической точки зрения смотреть, то это и правда самый оптимальный вариант, но я даже мысленно не могу представить себе подобное. Вот и мужчина улыбается.

— Вот и я думаю, не надо вам такой грех на душу брать. Тем более на данный момент прогнозы более чем благоприятные. Чуть позже ещё проведём вам УЗИ и узнаем точно, что к чему, а пока отдыхайте, Полиночка. Медсестра позже придёт и проводит вас в нужный кабинет. Если всё хорошо, и анализы будут в норме, то завтра поедете домой.

— Но я не могу завтра. Мне сегодня надо. Дочь из садика забрать.

— Думаю, с этим вполне справится её отец, — ободряюще улыбается Арсений Петрович.

Он разворачивается, чтобы уйти, но я не позволяю.

— Погодите!

— Да?

— А вы могли бы не сообщать пока об этом Тиму?

Арсений Петрович выгибает бровь.

— Хочу сама ему рассказать. Ну, знаете, чтоб красиво, все дела. А не вот так, посреди больничной палаты, потому что у меня самочувствие плохое, — улыбаюсь ему как можно милее, насколько это возможно в текущей ситуации.

Хотя, если честно, хочется только плакать. Ситуация — хуже не придумаешь.

— А, ну если так, то, конечно, не буду портить сюрприз.

— Спасибо! — благодарю его от всей души.

А как только он уходит, крепко-крепко жмурюсь и, прикусив нижнюю губу, очень стараюсь не расплакаться. Я совершенно растеряна и не знаю, что делать. А ещё мне жутко обидно и больно от предательства Тима. Теперь ещё и беременность эта. Которую мы оба не планировали! Мы вообще решили остановиться на одном ребёнке, чтобы не подвергать меня опасности.

Он поэтому завёл любовницу? Чтобы она ему ребёнка родила? Вместо меня… Раз уж мне противопоказано. Было…

— Боже, — шепчу, цепляясь пальцами за одеяло на мне.

Только не реви, Полина, не вздумай! Ты должна быть сильной. Если не ради себя, то ради детей. Как вообще так вышло? Мы ведь были осторожны, всегда использовали презерватив. Почти четыре года всё нормально было, а тогда, когда грянули неприятности, вдруг залёт? Будто мало мне проблем.

Беспомощно смотрю на маму, понимая, что всё, я не выдерживаю. Это мой предел.

— Мам, — зову родительницу.

И всё-таки реву. Некрасиво шмыгаю носом и реву. Хочу остановиться, но не выходит. И снова себя спрашиваю, почему всё так? За что? Что я сделала Тиму такого, что он так со мной обошёлся? Не родила сына? Но он ведь сам говорил, что ему достаточно дочери. И я знаю, он любит её. Но почему-то не меня. Иначе бы не пошёл к другой за утешением. Или зачем он это сделал? Не важно. Пусть бы просто тогда прямо об этом сказал, а не вот так… через других.

— Господи, Полина, да что с тобой? — слышу мамин голос, а затем она присаживается рядом и осторожно обнимает меня за плечи. — Всё же хорошо, дочка. Ну ты чего, моя?

А я бы и рада ответить, но не могу. Слёзы душат до такой степени, что дышать с трудом удаётся. Мне плохо. Очень-очень плохо. Но не физически — душевно. Меня будто наизнанку вывернули, перетряхнули и бросили валяться в кучу грязных вещей.

— За что он так со мной? За что, мама?

— Кто?

— Тим. Он… Он…

У меня язык не поворачивается вслух произнести нужные слова. Как будто пока молчу, это всё ещё можно отменить. Вот только нельзя. А его любовница ещё и беременна. Как я. Но о том ребёнке Тиму известно, а о моём нет. И, наверное, это неправильно, только я не хочу, чтобы он знал. Не сейчас. Он обязательно использует это против меня, а мне сперва надо добиться развода с ним. Потом скажу.

— Господи, Полина, что происходит? Ты меня пугаешь, дочь, — не выдерживает мама, слегка встряхивая меня.

Надо сказать, это помогает. Я выныриваю из своих мыслей, глядя на неё, не скрывая горечи.

— Тим мне изменил, — шепчу едва слышно. — Мы разводимся, мама.

Глава 5

Взгляд напротив становится растерянным.

— Ты что такое говоришь, дочь? Откуда это сейчас вдруг взялось? — бормочет мама неверяще.

— Вот откуда-то, — отвечаю и снова всхлипываю. — Я сама видела его с ней. В отеле. Мам, она тоже беременна, — окончательно скатываюсь в истерику.

— М-мм.. — силится мама что-нибудь сказать.

Но в итоге только вздыхает тяжело и горько. И крепче обнимает меня, принимаясь гладить по голове в утешение, как маленькую. Должно быть, это должно придать мне сил, но я только ещё чаще всхлипываю, размазывая по щекам слёзы.

— А может ты что-то перепутала? — уточняет аккуратно она. — У вас же дочка всё-таки. И ещё теперь ребёночек будет. Плохо, если разведётесь.

— Ага, рабочие моменты обсуждали. Прям в отеле. Посреди рабочего дня. Ну а что? Все же так делают, да? — язвлю, отстраняясь. — Всё я правильно поняла. Тим тоже отрицать не стал. Так что… — снова всхлипываю.

— А ты там что делала? Следила за ним что ли?

— Следила, — признаюсь. — Увидела его с ней, как они уезжают, и поехала. До этого в офисе слышала о них, но считала, что просто болтовня, а оказалось…

Снова всхлипываю, пытаюсь утереть слёзы, но они никак не желают переставать течь.

— А он что?

— А он даже отрицать не стал, говорю же. Сказал, что просто так получилось. Получилось, представляешь? И я просто должна с этим смириться, по его мнению. Ненавижу его!

Мама опять тяжело вздыхает. И предлагает:

— А хочешь, я попрошу папу, и он с ним поговорит? В жизни ведь всякое бывает, но это же не повод детей без отца оставлять.

Смотрю на неё непонимающе.

— В смысле "не повод"? Мам, ты вообще меня слушаешь? К тому же, я разве оставляю? Пусть навещает, пожалуйста, сколько влезет, просто я с ним больше жить вместе не буду.

Несколько секунд она смотрит на меня с таким же непониманием.

— Как это не будешь? Ну, допустим, не будешь… И что тогда дальше? Ты как жить собираешься, если в самом деле разведёшься с Тимофеем, ты подумала? В нужде, но зато гордая, так что ли? Ты же ни дня толком не работала, практика в университете не в счёт. На что ты будешь дочь содержать? Не говоря уже о… — кивает на мой живот.

Я тут же накрываю его ладонью.

В словах мамы есть зерно истины, она права, но мне совсем не нравится то, к чему она ведёт.

— То есть предлагаешь мне простить измену и дальше жить счастливо? Я правильно тебя понимаю, мама?

Внутри резко холодеет. В первую очередь от того, каким ледяным и колючим становится взгляд матери.

— Я тебе предлагаю головой думать и быть реалисткой, — произносит она сухо. — Так уж и дорога и важна будет эта твоя никчёмная гордость, когда твои дети останутся без отца и голодные, только потому, что ты самолично вручила их счастье другой женщине? Хочешь ли ты, чтоб твоя Руслана была и дальше любимой дочерью ювелирного магната или же вам обеим останется довольствоваться лишь объедками — вот о чём тебе думать надо, а не о своей гордости.

Я смотрю на неё и не верю, что она мне это говорит. И дело даже не в правоте, а в том, что… я вдруг отчётливо понимаю, что поддержки с её стороны мне не видать. Если я решу уйти от Тима, она не примет нас с Руськой, не поможет. Да, мама всегда была жёсткой и циничной, и на этой волне они с моим мужем отлично нашли в своё время общий язык, но я не думала, что она поставит деньги выше счастья собственной дочери. Чтобы та страдала всю жизнь, зато ни в чём не нуждалась.

— А о нас с отцом ты подумала? — продолжает мама выговаривать. — Или забыла уже, что он не может работать на двух работах, как раньше, только для того, чтобы у тебя была лучшая жизнь? Да и я не первой молодости давно. Мы столько вложили в тебя, столько сделали, чтобы у тебя всё было, а ты… — вздыхает. — Не будь эгоисткой, думая только о себе.

— Дочь ходит в садик, я вполне могу найти себе работу, — отвечаю, но уже прекрасно понимаю, что она не даст добро на мою задумку.

— Работу? — усмехается мама. — Какую работу? У тебя ребёнок скоро опять будет. Да и… Ты вообще в курсе, какие сейчас зарплаты? А цены в магазинах? — всплёскивает руками. — Ну, конечно, откуда тебе знать, ты ж на ценники не смотрела никогда, — заканчивает язвительно.

А мне так обидно становится. И больно. Хуже, чем от предательства Тима. Но вместе с тем это хорошо отрезвляет.

— Я тебя услышала, мама, — отвечаю, решая больше не спорить с ней. — Нет, так нет. Я и сама справлюсь. Считай, что просто предупредила о своих дальнейших планах. А теперь можно я побуду одна? Я устала.

И надо подумать, как быть дальше. Что делать теперь, когда родной человек оказался такой же опорой, как муж. Никакой.

— Устала? Реально уставать ты начнёшь, если всё-таки сотворишь такую глупость, как развод с Тимофеем Шаховым, — мама неохотно отодвигается и разворачивается, чтобы выйти из палаты. — Кстати, гордая моя, беременным женщинам развод не дают, — бросает уже на пороге.

Она выходит, а я смотрю ей вслед в откровенном замешательстве.

Как это не дают?!

Глава 6

Глава 2

Первое, что делаю, как только остаюсь одна, — беру телефон с тумбочки и лезу в инет.

Как это беременным не дают развод? Быть того не может! Почему? Это же… бред!

К моей радости именно им слова мамы и оказываются. Беременная очень даже может развестись. А вот муж подать на развод не имеет права, пока жена не родит, а ребёнку не исполнится год. Исключение — если ребёнок не от него и это доказано в суде.

Внутри будто узел развязывается от прочитанного.

Фух!

А то я и в самом деле уже испугаться успела.

Нет, я прекрасно понимаю, что в целом мама права — с учётом открывшихся новых вводных, моя ситуация и впрямь сильно осложняется. Одно дело уйти от мужа с ребёнком, который уже ходит в садик. Другое — беременной. Допустим, жильё найти не так уж и сложно, а вот на работу устроиться, будучи в положении... Если только не говорить о нём никому. Как вариант. В конце концов, то, что я жена ювелирного магната, не значит, что дура и ничего не умею. Может опыта работы бухгалтером у меня действительно кот наплакал, зато энтузиазма полно. И как хорошо, что я не стала бросать учёбу в своё время! Иначе бы точно пришлось тяжело.

Воодушевив себя таким образом, я даже спокойно встречаю возвращение мужа. Без отца. Тот, как и мама, возвращаться ко мне не спешит. А может и вовсе ушли. Раз уж мама так в штыки встретила моё желание развестись, то могла и папу подговорить.

А если она и Тиму о беременности моей сообщила уже?

Теперь я смотрю на мужа в страхе.

Если она ему всё рассказала, то…

Что он будет делать? Тоже пригрозит отобрать и не родившегося малыша? Или вообще скажет избавиться от него, раз уж ему вскоре другая должна родить…

Что-то мне опять дурно становится.

Видимо, на моём лице что-то такое отражается, потому как Тим хмурится сильнее прежнего и, кажется, передумывает говорить то, что собирался. Вместо этого сообщает:

— За Русланой в садик пора ехать. Я ведь могу тебя здесь одну оставить? Ты не натворишь глупостей, да?

Я едва не смеюсь.

Это мне сейчас он говорит? Про глупости…

Так хочется ответить что-то язвительное, но в итоге сдерживаюсь.

— Будь осторожен на дороге, — говорю вместо этого нейтральную фразу.

Всё же он дочь мою повезёт на своей машине. Без меня. Собственно, потому и не выговариваю ничего. А то после его обещаний, кто знает… вдруг и правда заберёт и не вернёт?

Тим кивает. Хочет опять что-то сказать, но в итоге молчит. Зато, наконец, разворачивается и уходит.

Шумно выдохнув, я откидываюсь на подушку и прикрываю глаза.

Несмотря на принятые решения в голове до сих пор чехарда творится из мыслей. До сих пор не верится, что это всё со мной. Наяву. А ведь ещё утром Тим ласково улыбался мне перед уходом, целовал так нежно, что сердце замирало, в любви признавался… И я была такой счастливой! А теперь волком выть тянет, так плохо и тошно на душе.

За что? Вот за что?

Почему просто не сказать, если надоела? Зачем вот так, за спиной? Чем я это заслужила?

Глупые вопросы, на которые я даже не уверена, что хочу знать ответы. Вот бы уметь стирать память щелчком пальцев. Раз и забыла всё.

От утопических мыслей отвлекает звонок.

— Это правда? — доносится из трубки взволнованным голосом Риммы. — Ты реально со своим олигархом разводишься?

Подруга детства явно пребывает в эмоциональном раздрае, то и дело соскакивая на фальцет в разговоре. Хуже меня.

— А ты откуда знаешь? — удивляюсь.

— Тебя сейчас только это волнует? — язвительно отзывается она.

В общем и целом…

— Так откуда?

Только не говорите, что она тоже сейчас начнёт меня отговаривать! Или того хуже… В курсе об изменах Тима, но молчала…

Глава 7

В трубке слышится шумный выдох.

— Мама твоя позвонила, сказала, у тебя помутнение рассудка, и требуется срочная промывка мозгов, — хихикает девушка.

— Ах, вот оно что! — фыркаю облегчённо.

— Так что, правда? — нетерпеливо снова интересуется Римма.

— Правда, — признаюсь со вздохом.

— Оу… — вздыхает и она, а через короткую паузу добавляет осторожно и заметно тише: — А почему? Твоя мама сказала, вы поругались.

— Я застукала его с другой, — не вру и в этом.

И кажется, мои эмоции достигают своего предела, потому что… мне вдруг становится всё равно. Пусто. Безразлично. Абсолютно всё. Аж самой страшно от такого равнодушия.

— Э-ээ… вот прям застукала? Серьёзно? — шокировано тянет девушка. — Вот же… кабздец…

Не то слово.

— Даже отрицать не стал, — откидываюсь на подушку и прикрываю глаза.

— М-да…

Наступает пауза и тишина. Но она длится недолго.

— Ты ведь там не плачешь у меня, надеюсь? — добавляет Римма. — А чем мозги промывать, кстати, будем? Красным полусладким или белым полусухим? — интересуется уже деловито. — Сейчас заскочу только в магазин и примчусь. Жди!

Вот когда я всю свою расслабленность теряю.

— Нет, Римм, стой, не ходи, я не дома! — спешу сказать прежде, чем она отключится.

А то она у меня такая, инициативная, действия следуют одновременно со словами. Уверена, она там уже у порога стоит, обутая в один сапог, как минимум. Неспроста вместе с моими словами что-то падает с её стороны, а подруга тихонько ругается, прежде чем отвечает:

— А где? — удивляется. — У родителей что ли?

— Нет. В клинике. Ну в той, где Рыську рожала. Мне плохо стало в моменте, Тим отвёз сюда. Так что вместо полусухого захвати лучше сок виноградный.

— С каких пор винишко больше не считается виноградным напитком? — шутит подруга в ответ. — Ладно, всё, скоро буду, жди.

И отключается, не дав больше и слова вставить.

А через полчаса и правда появляется на пороге моей палаты с двумя бутылками, предусмотрительно учтя оба варианта “мозгопромывательного”, раз уж я так и не сделала свой выбор.

Ну, как предусмотрительно…

— Сказала же, лучше сок, — отказываюсь.

— С каких пор за такие бабки тут пить нельзя стало? — возмущается Римма, с укором озираясь по сторонам.

Невольно улыбаюсь. Всё же Римма чудесная. И очень красивая. Высокая, статная блондинка с голубыми глазами. Тёплый брючный костюм винного цвета подчёркивает идеальные изгибы женского тела, пока она походкой от бедра шагает к моей постели.

— Можно. И очень хочется. Но нельзя, — показательно глажу себя по животу, когда она останавливается рядом.

Глаза девушки становятся круглыми, как две монеты.

— Серьёзно?! — восклицает громко.

Даже слишком. В коридоре, наверное, и то услышали. И почти падает рядом со мной на край кровати.

— Прикинь, да? — кривлюсь. — Та, другая, тоже, кстати, беременна. Месяцев шесть, не меньше. Так что, если ты пришла, как и мама, переубеждать меня от принятого решения, то не стоило напрягаться. Оно неизменно. Я развожусь. Точка.

Подруга пару секунд хлопает ресницами, глядя на меня, и ничего вообще не говорит. Переваривает.

— Так, — подскакивает в итоге на ноги. — Так, подожди, — принимается расхаживать от одной стены к другой.

Впрочем, это не мешает ей всё-таки одну из бутылок открыть. Прямо так, на ходу из горла и отпивает сразу несколько долгих больших глотков.

— Я не… кхм… — сбивается, прочищает горло, покосившись на меня, и начинает сначала: — Я не собираюсь тебя отговаривать. Ты же знаешь, я тебя всегда поддержу. В любой ситуации. Но… ты уверена? — возвращается ко мне и усаживается на краю постели, берёт за руку.

Вздыхаю.

— Я знаю, что будет тяжело. И понимаю, на что иду. Но у меня есть кое-какие сбережения, так что на первое время нам с Рыськой точно хватит, а потом, как сниму квартиру, устроюсь на работу. Как-то же живут другие люди по такому плану, чем я хуже?

Выходит правда больше оправдательно, чем уверенно, но, если ничего не делать, то так точно ничего не изменится в моей жизни, я останусь простым приложением к ювелирному магнату, пока он там своим жезлом на два фронта орудует. И ладно если только на два. Так себе перспектива, в общем.

— В смысле, ты квартиру снимешь? Ты бездомная что ли? — возмущается тут же Римма. — Ничего не знаю, у меня поживёшь.

— Как это у тебя? — теряюсь в первый момент, а во второй добавляю осторожно: — Ты уверена? Всё же я с ребёнком, и…

— И что? — перебивает меня подруга. — Не говори глупости! Моя крестница не будет жить, где попало, если и без того есть где!

Вот теперь и правда тянет плакать. Потому что…

— Римм, знаешь, как я тебя люблю? — признаюсь.

Глава 8

Объятия становятся лишь крепче.

— Пф, может, у меня и не такие хоромы, но лучше в тесноте, да не в обиде, чем непонятно где, разве нет? — фыркает Римма, выдерживает небольшую паузу, а потом вспоминает: — А олигарх твой чего, кстати? — прищуривается в подозрении, отстраняясь, чтобы заглянуть мне в глаза. — Он, конечно, козлина, и всё такое, но… Вот так просто взял и отпустил тебя? Да ещё с его бэйбиком в животике? Всё же ты и первую беременность едва пережила. А тут… такое…

— Вообще-то он ещё не знает о бэйбике в животе, — вздыхаю. — Я попросила врача ему не рассказывать. Если только мама, конечно, не сдала. Она присутствовала при разговоре с Арсением Петровичем, — с сомнением кусаю губы.

— Ну, мне она не сказала ничего такого, — призадумывается и Римма. — И что, так и не будешь говорить?

— Буду, но… — начинаю и замолкаю, нерешительно продолжая кусать губы, но в итоге признаюсь и в этом: — Он обещал отобрать Рыську, если я подумаю на развод подать. Так что я не уверена, что стоит ему пока об этом знать. Сперва разведусь, потом сообщу. Возможно, если скажу ему, что не претендую ни на какое его имущество, он передумает так упрямиться.

— Вот же урод, — шумно выдыхает собеседница. — То есть, он тебе изменять будет, а ты сиди дома и помалкивай, так что ли? — возмущается. — А он на два дома в это время жить будет? Придурок, — кривится следом. — Ничего, — тут же воодушевляется. — Мой брат, конечно, не спец по разводам, но юрист же. Разберёмся с ним, пусть сам дома молча сидит. Только алименты выплачивать не забывает.

— Честно? Ничего не хочу уже от него. Пусть просто исчезнет из моей жизни. Тем более, ему и так есть на кого тратить свои драгоценные запасы золота.

Но свои стоит всё же прихватить, когда буду уходить. Плюсы быть женой ювелирного магната — он не скупится на золото и бриллианты. Если их заложить, хватит даже не на год, а на куда больший срок.

— А сейчас Руська с кем, кстати? — спохватывается подруга.

— С ним. Меня до завтра здесь продержат, так что он поехал её из садика забирать.

— Хочешь, заберу её к себе?

— Он не отдаст, — качаю головой. — Не после того, как я ему про развод сообщила, а он мне в ответ ультиматум выставил. Нет. Пусть расслабится. Мне всё равно возвращаться в тот дом, вещи забирать. Нельзя допускать ошибок. Собственно, поэтому я и не хочу у тебя задерживаться. Не хочу, чтобы у тебя проблемы из-за этого были.

— Напишу брату тогда пока, — хмурится Римма и берётся за свой мобильник. — Он как раз собирался проездом ко мне на днях наведаться. Поговорите нормально, как приедет.

А вот нам нормально дальше поговорить уже не дано. На пороге появляется медсестра.

— Шахова, на УЗИ, — возвещает хорошо поставленным голосом, после чего отключает меня от капельницы и помогает встать с постели. Голова слегка кружится в первое мгновение, но в целом на ногах я стою уверенно.

— Меня завтра выписывают, если всё хорошо, придёшь к нам домой потом часика в три? Ну, если у тебя, конечно, не будет клиентов в это время.

Римма работает косметологом, так что вопрос очень даже актуальный.

— Перенесу, — заявляет она решительно.

— Спасибо.

Я обнимаю её на прощание, после чего иду за медсестрой.

Мне одновременно и страшно, и волнительно. К моменту, как я оказываюсь на кушетке в нужном кабинете, губы искусаны в кровь. Я совсем не ждала такого поворота, но солгу, если скажу, что он мне неприятен. Разве только то, что отец ребёнка такой двуличный и подлый человек. Но кто же знал? Самое паршивое, я почти уверена, что Тим бы обрадовался. Конечно, изволновался бы весь за меня, но обрадовался. А может и нет, я просто придумываю себе по старой привычке. В любом случае, всё это совсем недолго задерживается в моём сознании. Исчезает безвозвратно, как только я слышу гулкое биение маленького сердечка.

— Ну что, можете выдыхать, мамочка, с ребёночком всё хорошо. Развитие соответствует норме. Никаких отклонений я не вижу, — сообщает та, что проводит процедуру, что-то отмечая у себя там. — Разве что тонус присутствует небольшой, но отдых это поправит. Главное, не напрягаться и не нервничать, и всё будет хорошо.

Улыбнувшись, я киваю, стараясь не думать о том, что «хорошо» в моём случае понятие относительное. Но я постараюсь. Главное, чтобы сердце опять не подвело. С Русланой вот едва выдержало. Я рожала под присмотром целой группы врачей, и то всё пошло наперекосяк. А теперь такой поддержки не будет…

Может не стоило отказываться от предложения врача? Но я даже в мыслях такого произнести не могла, какой уж вслух?

Что ж так всё сложно-то?

Ладно, сперва пройду всех врачей, узнаю, что скажут они, уже потом решу точно, как быть. Сейчас же я чувствую себя хорошо, ничего не болит, вдруг и дальше так будет?

Или нет…

Ведь по возвращении в моей палате обнаруживается… Тим. Не один.

Глава 9

— Мама! — кричит Руслана, завидев меня, а через миг её маленькие ручки смыкаются вокруг моих ног.

— Эй, привет, хулиганка, а ты что здесь делаешь? — произношу растерянно, проводя ладошкой по тёмным кудряшкам, с настороженностью глядя на мужа.

Это что, такой показательный урок? Типа посмотри, что ты теряешь из-за своего упрямства? Или что? Зачем он её привёз сюда, ко мне в больницу?

— Я соскучилась, — обнимает дочь меня крепче.

Опускаюсь перед ней на колени и тоже крепко обнимаю в ответ.

— И я, мой рысёнок. Очень-очень, — стискиваю крепче в своих руках своё маленькое чудо.

И опять кошусь на Тима.

— Что сказал врач? — интересуется он, поймав моё внимание на себе.

— Ничего, всё хорошо. Резкий скачок давления случился, — вру, отводя взгляд, возвращая внимание дочери. — Завтра уже буду дома, — улыбаюсь ей. — Сходим в гости к тёте Римме, да, как меня выпишут?

— Тётя Римма и сама может прийти к нам, — замечает Тим. — У неё давление не падает.

— Или так, — не спорю и тут.

Тем более что мне это даже на руку.

— А печенье испечём? — воодушевляется дочка.

— Конечно, — снова улыбаюсь и киваю ей. — И печенье, и пирожки.

— Ура! — радуется Руслана, вновь обнимая меня, усаживаясь на мои колени. — А папа обещал, что мы в выходные пойдём в океанариум. Все вместе.

Мне едва удаётся сохранить улыбку на лице от услышанного. Самое паршивое даже сказать против ничего не могу при ребёнке. Только одариваю Тима мрачным взглядом.

— Если маме станет лучше, и её действительно завтра выпишут, — реагирует на слова дочери муж и в один шаг оказывается рядом, забирая от меня дочь, подхватывая её одной рукой. — Пол холодный, — добавляет уже специально для меня, другой рукой потянувшись ко мне, чтобы помочь выпрямиться.

Игнорирую, поднимаясь с колен самостоятельно. Тоже мне заботушка. Пусть к своей любовнице проявляет эти качества. А ко мне больше не надо. Хотя избежать прикосновения совсем тоже не получается. Стоит мне выпрямиться, как я чувствую на талии его ладонь. Тут же спешу отойти. Замечаю, как мужская рука сжимается в кулак, но в целом Тим делает вид, что всё идёт нормально, с самым обыденным видом вместе с дочерью устраивается на диванчике у окна.

Притворщик!

И по-любому специально дочь от себя не отпускает, чтобы я прониклась его прошлой угрозой по-полной. Я и проникаюсь. Аж трясти начинает. От страха. От гнева. От обиды. Да как он может так? Будто реально ничего не происходит особенного. Насколько надо быть бездушным чудовищем, чтоб так поступать со мной? С нами. И неужели ту девушку и правда устраивают такие отношения? Я бы подумала, что ей неизвестно обо мне, с учётом, как непонимающе смотрела она на меня в отеле, но всем давно известно, что Тимофей Шахов женат. То есть может внешне я ей и не знакома, но в остальном…

Как же это всё мерзко!

Так бы и запустила что-нибудь тяжёлое в его наглую рожу!

Но у него на руках Руська. Как самый лучший козырь. И я вынужденно глотаю все свои эмоции. Вместо этого иду в сторону кровати. Надо прилечь. От греха подальше. А дочери я всё расскажу позже. Она обязательно узнает правду о том, что мы с её папой расходимся, но не через мою истерику, а на нормальный разговор я сейчас просто не способна. Да и не приходится. Руслана делает собственное заявление:

— А Ире купили сестрёнку. Я тоже хочу.

Глава 10

Я, как торможу у постели, чтобы присесть, так и застываю рядом с ней. Перед глазами встаёт образ той, другой, которая скоро как раз-таки подарит ей братика или сестрёнку. Она. А потом и я. Ситуация — хуже не придумаешь. Может всё же аборт, пока не поздно? Тут же бью себя в мыслях от нелепой идеи, но адекватно размышлять удаётся всё меньше. С каждым новым словом текущей беседы.

— И тоже сестрёнку? — заинтересовывается муж.

— Конечно. Я буду делиться с ней своими игрушками. И наряжать в свои старые платья, — отвечает дочь.

— Думаю, для этого тебе достаточно и кукол, — вставляю я, надеясь поскорее свернуть этот нелепый разговор.

Не выходит.

— Но, мама, куклы не живые. А я хочу живую сестрёнку, — противопоставляет дочь и смотрит на меня с таким укором, будто я и впрямь глупость сейчас какую-то сморозила.

— Хм, а если «купить» прям сразу сестрёнку не получится, если получится братика, тогда что делать будешь? — улыбается дочери Тим.

В этот момент я не только не дышу, но и сердце биться перестаёт. По крайней мере, мне отчётливо не хватает кислорода в лёгких, пока до моего измученного сознания доходит простая истина.

Братик, он сказал…

То есть та блондинка скоро родит ему сына?

Иначе почему он так выразился?

— А его же тоже можно будет наряжать, как сестрёнку? — доносится до меня, как из-под толщи воды голосом дочери, пока я пытаюсь переварить узнанное.

— Только не в твои платья и розовые колготки, — отвечает Тим. — Мальчики обычно такое не носят.

— Тогда купим ему новые колготки и платья, — делает нехитрые выводы из услышанного Руслана. — Купим же? — смотрит с надеждой на Тима.

Я тоже смотрю. И думаю. Каким мудаком надо быть, чтобы после всего реально так легко и беззаботно общаться с дочерью на такую тему? Или как нужно не уважать свою жену… Меня…

— Мальчики вообще никакие платья не носят, — смеётся муж, совершенно не замечая меня и моей реакции на то, сколько боли он приносит своими словами. — Ну, обычно. Не по-мужски это.

Руслана вздыхает, ставит локоток на подлокотник дивана, кладёт щёчку на кулачок и снова вздыхает.

— Как с вами сложно.

Сложно — не то слово. Дышать так вовсе почти невозможно уже.

— Сложно, это как раз с вами, девчонками, — не соглашается с ней Тим. — Бантики там всякие, косички, хвостики, блёстки, сто сорок восемь видов одних только шампуней, а с мальчишками всё просто, натянул штаны и пошёл.

Руслана вытягивает губки вперёд, опять о чём-то призадумавшись. Я жду, что она начнёт возражать, но на деле выходит обратное.

— Бантики отдавать жалко, — решает в итоге.

— Вот, видишь, сплошная польза, если будет пацан, — поддерживает её по-своему отец.

— Ладно, — сдаётся егоза. — Уговорил. Покупайте братика.

Что-то с грохотом падает. Оказывается, это я роняю штатив от капельницы, за который, видимо, схватилась в порыве удержаться в вертикальном положении. Смотрю на стальной стержень у своих ног, чувствуя, как на глазах опять скапливаются слёзы.

— Может, приляжешь? Позвать медсестру? — тут же реагирует Тим, ссаживая Руську со своих колен, чтобы поспешить мне на помощь.

Упавший штатив тоже он поднимает. Затем и меня аккуратно сажает на постель. Да так и не отпускает, глядя сверху-вниз с самым озабоченным видом. Будто и правда волнуется. Поверила бы, да только нет ему больше веры.

Дочка, разумеется, тоже тут же спешит к нам. Тим опять подхватывает её на руки, а мне приходится изо всех сил сдерживаться, чтобы не выплеснуть всё то, что кипит внутри. Схватить бы эту поднятую им палку и огреть ею по его спине несколько раз. Может тогда дойдёт, что он творит. И самой, глядишь, полегчает хоть немного. Потому что с каждым пройденным мгновением становится всё только хуже.

Как так можно? Вот как?! Ведёт себя так, будто ничего не произошло. Как если бы это я не его застукала на месте преступления, а кого-то другого, он не причём. Ещё и с дочерью обсуждает пополнение семьи, как ни в чём не бывало. Что ж не прямо-то сообщит сразу, что скоро у неё и впрямь появится братик? Чего тянуть? Раз уж всё равно правда вскрылась.

— Уйди, — прошу, накрывая лицо ладонями. — Уйди, пожалуйста.

Не могу больше изображать из себя спокойствие и играть в счастливую семью перед дочерью. Сил не остаётся. Ни моральных, ни физических.

— Мама, тебе плохо? — тут же реагирует дочь на мои слова.

— Всё хорошо, рысёнок, — всё же нахожу в себе силы и терпения посмотреть на неё и улыбнуться.

— Мама очень устала, — оправдывает меня Тим. — Ты хотела увидеться с ней, мы увиделись, — перехватывает её удобнее. — Теперь ей нужно отдыхать, а мы поедем домой. Завтра увидимся с ней, когда её выпишут, ладно? — предлагает.

Руська недовольна, но в итоге соглашается. Я очень стараюсь на прощание ей улыбнуться как можно мягче и нежнее, но выходит так себе. А как только за ними закрывается дверь, начинаю выть белугой. Потому что больно. Мне очень-очень больно.

Глава 11

Глава 3

Ночь проходит ужасно. Я почти не сплю. Всё верчусь на больничной койке и пытаюсь привести мысли в порядок. Выходит не очень. И к утру я чувствую себя хуже, чем накануне, а в мозгах всё тот же раздрай. Кое-как беру себя в руки и заставляю сосредоточиться на насущном, а конкретно на анализах. Ближе к обеду прохожу ЭКГ, и только после него меня начинает понемногу отпускать. Всё хорошо. И со мной, и с малышом. Можно действительно расслабиться и сосредоточиться на том, что буду делать дальше. А дальше я для начала выписываюсь. Пришедшая на смену знакомому врачу женщина пытается меня задержать, явно новенькая и хочет выслужиться перед Тимом, но я непреклонна, а потому к обеду мне обещают подготовить все документы.

Вот и отлично!

Плохо только то, что забирать из клиники меня приезжает муж.

Да чтоб ему провалиться!

Вот чего ему неймётся?

О том и сообщаю в своей манере.

— Зря приехал, я бы и на такси добралась.

Выписка ещё не готова, зато я полностью собрана. Стою возле окна и смотрю на улицу, ожидая, когда же мне можно будет покинуть это место.

За спиной слышится вздох, а затем Тим подходит ближе, останавливается рядом.

— Давай поговорим, котёнок.

Меня аж передёргивает от его ласкового тона. А домашнее прозвище теперь больше триггером служит, чем радует.

— Есть о чём? Ну, помимо того, что ты мудак, — спрашиваю, так и не глядя на него.

Грубо? Возможно. Но, я считаю, заслуженно. Пусть вообще радуется, что я не закатываю никаких истерик. Может это его заставляет думать, что меня ещё можно переубедить? Может стоит сменить тактику общения? Но мне и правда совсем не хочется ругаться. Разве это что-то изменит в произошедшем? Да и волнения теперь лишние тоже ни к чему. Тогда… Может попробовать договориться? Он оставляет меня в покое, а я реально не претендую на его имущество. Пусть просто выплачивает алименты на детей, и всё. Мне хватит, честно. Серьёзно, к чему все эти разборки?

Вот только Тим считает иначе. И мгновения не проходит, как вновь заводится.

— Может ты всё же выслушаешь меня сперва, прежде чем выносить вердикт?

— Я и выслушала. Вчера, — напоминаю ему о нашей короткой беседе у отеля, закончившейся больничной палатой. — И отлично помню твой ответ. У вас с ней просто так получилось, — повторяю его же слова. — Ну, получилось и получилось, бывает, согласна, — разворачиваюсь к нему и улыбаюсь.

Тяжело, но я очень стараюсь быть максимально доброжелательной. Возможно, у меня всё-таки таким образом получится до него достучаться.

— И я тут подумала… — продолжаю всё с той же улыбкой. — Ты прав. Все эти годы я действительно жила за твой счёт, поэтому… Давай я отказываюсь от всего причитающегося мне по статусу твоей жены при разводе, а именно от всей своей половины имущества, нажитого тобой за всё время в браке, а ты меня отпускаешь? С Рыськой тоже можешь видеться в любое время, я не стану запрещать. Но давай покончим со всем этим прямо здесь и сейчас, а? Я, честно, не хочу ссориться с тобой. Просто отпусти меня.

На долю мгновения мне кажется, что он услышал меня, прислушался, проникся моими предложением и просьбой, но…

— Нет!

Да он, блин, реально издевается!

— Почему?

Почему он так упрямится? Не понимаю.

— Ты моя жена и останешься со мной. И ты, и Руслана. Не будет никакого развода, Полина. Даже не надейся. Я тебя не отпускаю.

Глава 12

Всё моё спокойствие разбивается вдребезги от этих его сухих коротких фраз, наполненных обещанием. И не понимаю. Правда, не понимаю, к чему такое упрямство.

— Зато я тебя отпускаю, — говорю, отворачиваюсь и иду на выход из палаты.

Ни минуты больше не желаю находиться с ним наедине. Лучше подожду выписку в коридоре, у стойки администратора.

Конечно, Тим идёт следом за мной. И даже вещи мои с собой прихватывает, как хороший, заботливый муж. И от этого в груди ещё большая пропасть разверзается. Зато я теперь точно знаю, что по-хорошему у нас договориться ни за что не получится. Я и раньше догадывалась, но надеялась, что он всё же одумается.

К чему сохранять и без того разбитый брак? Как прежде всё равно уже не будет. Зачем продолжать жить вместе? Ради ребёнка? Всегда считала, что это глупость полнейшая. Не будет ребёнку лучше в семье, где родители больше не любят друг друга. Лучше врозь, но счастливые, расслабленные. А не вот это всё. Когда ты даже смотреть на человека больше не можешь, не то чтоб ещё и рядом быть, вымучивая улыбки, чтобы никто другой о ваших проблемах не догадался.

Но, по-видимому, так считаю только я одна. Тим хмуро усаживается рядом со мной на диван, а у меня даже сил не находится сказать ему что-то против, встать и отойти. Он же всё равно по-своему опять всё сделает. К чему напрягаться? Так что я просто отворачиваюсь от него.

Слава богу, ждать долго не приходится. И пятнадцати минут не проходит, как моя выписка готова. Дальше остаётся только верхнюю одежду накинуть и можно уходить.

На улице заметно похолодало со вчерашнего дня и на асфальте образовалась гололедица, поэтому мне всё-таки приходится наступить на собственную гордость и ухватиться за предложенный Тимом локоть. На него при этом стараюсь не смотреть.

— Спасибо, — благодарю, когда мы доходим до его автомобиля, и он помогает мне усесться в тёплый салон.

Такая забота больно режет по сердцу, но я стараюсь этого не показать. Как только Тим трогает с места, я пишу Римме и отворачиваюсь к окну, делая вид, что пейзаж за стеклом мне гораздо интереснее его самого. Слышу шумный и недовольный выдох, но, слава богу, вслух мой неверный муж ничего не говорит. Только на дороге лавирует среди других авто гораздо резче обычного. Мне это не нравится, но вслух я так ничего и не произношу.

Кто-то скажет, детское поведение, взрослые люди обсуждают проблемы и решают их. Кто-то, кто не был на месте жены, которой изменили. Или они офигеть какие мудрые и правильные. Я, увы, не такая. Я не хочу ничего слушать и решать. Если уж на то пошло, я даже видеть Тима больше не могу, не то чтоб ещё обсуждать его измену. Зачем? Чтобы он мне наплёл какую-нибудь сказку, в которую я обязательно поверю, потому что люблю и в действительности очень хочу верить в его ответные чувства, чтобы потом снова лить слёзы из-за того, какая на самом деле доверчивая дура? Спасибо, я так не хочу. И я не верю, что изменивший раз не повторит этого снова. Просто не верю. Может я и дура, но не наивная. Поэтому предпочту обезопасить себя заранее, чем потом снова страдать. Так проще. Потому я и тормознула его объяснения в больнице. Потому не желаю беседовать с ним ни о чём и после. Хотя Тим даже тогда не сдаётся.

Стоит нам оказаться за закрытыми дверьми нашей квартиры, как предпринимает попытку нового разговора.

— Полин…

Тим ловит меня за руку, останавливая, не давая уйти из коридора. Притягивает к себе. Поддевает пальцами подбородок, вынуждая посмотреть на него.

— Дай мне шанс, — просит он едва слышно. — Давай поговорим.

В глазах светится столько надежды и тепла, меня буквально топит в этой его эмоции. Так и тянет выслушать и поверить. То, чего я так боюсь. Что если он начнёт объясняться, я поддамся. Именно поэтому быстро качаю головой и толкаю его от себя.

— Он у тебя был. Шанс. И ты сделал выбор, — говорю поспешно, пока он и впрямь не начал оправдываться. — Ты выбрал не меня. Так что давай ты не будешь теперь делать вид, что тебе жаль. Было бы жаль, ты бы не допустил такого. Мы оба знаем, что если бы ты не захотел, то ничего бы из этого не случилось. Та девушка бы не вошла в нашу жизнь. А раз вошла, значит она что-то значит для тебя. А раз значит…

Это не просто измена — это куда как хуже.

Тим любит её.

Вот и полный раскаяния взгляд это подтверждает.

Та девушка не просто случайная, незапланированно залетевшая. Тим прекрасно знал, на что шёл. Знал… И пойдёт к ней снова.

Боже, дай мне сил это всё пережить!

Тем более, несмотря на раскаяние Тим вовсе не собирается отступать.

— Я знаю, что расстроил тебя, котёнок, но...

С моих губ срывается смешок. Расстроил? Так он это видит? Что он всего лишь расстроил меня? Бред какой!

Я продолжаю смеяться. Не могу остановиться. Отталкиваю от себя Тима и всё смеюсь.

— У тебя всегда всё так просто, — качаю головой. — И что дальше? Как ты собираешься исправить всё это? Насильно удерживая меня здесь, в своей квартире? Допустим, я сдалась, осталась. Что дальше? Ты же понимаешь, что как прежде уже не будет? Как ты представляешь всю нашу дальнейшую жизнь при таком раскладе? Как? Скажи мне. Я, правда, не понимаю.

Глава 13

Первым делом я достаю из шкафа документы на себя и дочь. С горьким сожалением провожаю взглядом убранное в спортивную сумку «Свидетельство о браке».

«Теперь ты официально моя, котёнок. Только моя. Никому тебя не отдам», — проносится воспоминанием в голове, и на глаза снова набегают слёзы.

Как же так, Тим? Ты ведь обещал мне. Обещал!

А сам выбрал другую…

Хоть бы тогда скрывал их отношения получше. Кто вообще водит беременных любовниц в отели? Когда можно снять квартиру… Или они и от её родных скрывают эту связь? Или что? Ай, даже думать не буду! Пусть делают, что хотят, без меня в их жизни.

Я же просто соберусь, наконец, и покину это место.

На смену мимолётному разочарованию снова приходит гнев и желание действовать. Не останавливаться. Я и не собираюсь. После того, как складываю в сумку документы, иду в детскую гардеробную. Вот здесь приходится помучиться с выбором, чтобы выбрать из кучи вещей самое необходимое. Всё же мама права. Не обо мне. Я прекрасно проживу и без кучи вещей. А вот Руслана… Я, конечно, прививаю ей чувство меры, но всё же и самой сложно устоять и удержаться от покупки, когда можешь себе её позволить без вреда для кошелька. Так что вещей у дочери довольно много. В итоге я просто беру по две пары от каждой категории и сую всё в сумку к документам.

— Да не бери ты так много. Докупим, если что. Заодно и Рыська отвлечётся от переезда на новые покупки, — суетится рядом Римма. — Лучше скажи, какие игрушки взять. У вас их столько, что в них прятаться можно.

— Белого зайца возьми. Тигрёнок у неё с собой, — отзываясь, аккуратно складывая полученные стопки на дно сумки.

Вроде всё…

Можно переходить к себе в гардеробную. Она намного больше, чем у дочери, но это и неудивительно, ведь в ней помещается гардероб двух человек. Левая сторона отведена Тиму, правая — мне. И вновь душу наполняет обида и сожаление. Столько воспоминаний… По-настоящему счастливых. Как мы дурачились, играя в бестолковые догонялки с вещами в руках, как мы с Руськой прятались здесь, пока Тим нас искал по всей квартире. Как…

Чёрт!

— Соберись, Полина, не время раскисать. Потом сможешь предаться воспоминаниям, — ругаюсь, понимая, что уже больше минуты медитирую в одну точку.

Злюсь на саму себя, но никак не получается абстрагироваться от произошедшего в должной степени. Всё вокруг так и напоминает о проведённых вместе днях. Ещё одна причина поскорее съехать из этой квартиры. Я свихнусь, если хоть на день задержусь в ней. Тем более, муж чётко дал понять, что мне здесь не место. Нет у меня ничего моего. Как и нет смысла в таком случае стараться это что-то сохранить. Пусть подавится! Мне и алиментов хватит.

Больше я не отвлекаюсь. Быстро собираю самое необходимое для себя и выхожу из спальни. Римма ждёт меня на кухне возле работающей кофемашины.

— Ты уже придумала, как будем выходить с огромной сумкой?

— Да, — киваю. — Я не пойду.

Подруга в удивлении оборачивается ко мне.

— В смысле?

— Если выйду с тобой и сумкой, то охрана тут же заподозрит что-то неладное. Наверняка Тим уже отдал им распоряжения присматривать за мной с особой тщательностью. Поэтому ты пойдёшь одна.

— Ну да, ты права, так и правда безопаснее, — хмурится подруга и замолкает, но всего на секунду. — Слушай, а как ты тогда уйдёшь-то? Раз охрана…

— О, тут всё просто, — улыбаюсь. — Я не буду сбегать.

— А как тогда? — не понимает она.

— Как обычно. Буду делать то, чего от меня ждут. Останусь дома, испеку пирожков, затем пойду за Рыськой в садик.

— А как же ты тогда… — совсем грузится Римма.

— По пути дочь обязательно попросит зайти в торговый центр, потом захочет покататься на эскалаторе, как обычно то бывает, ну а оттуда сбежать не так уж и сложно, — пожимаю плечами и улыбаюсь.

— Мать, — тянет в ответ Римма в неприкрытом восхищении моим коварством. — Он же их убьёт, как узнает.

— Не убьёт, — не соглашаюсь я с ней. — Максимум уволит. В чём-то даже прав будет.

— Всё-таки иногда ты рассуждаешь не менее цинично, чем твой муж, — вздыхает девушка.

— С кем поведёшься, — повторно пожимаю плечами, заодно гашу в себе чувство вины за будущую подставу.

Но всё же считаю, что я права. Так что… Мы неспешно пьём с Риммой кофе, после чего я провожаю её на выход.

— Если что, пиши, звони, я на связи, — сообщает она напоследок, крепко обнимая меня. — Удачи!

— Спасибо, — благодарю.

Хорошо, что она у меня есть. А удача… Удача мне и правда понадобится. Ведь не проходит и часа, как на пороге объявляется мама. Не моя.

Вот же!..

Подстраховался…

Глава 14

— Здравствуй, мама, — заставляю себя улыбнуться гостье.

— Здравствуй, дорогая, — привычно крепко обнимает меня Оксана Николаевна.

Как всегда одетая с иголочки в костюм нейтрального серого цвета с белым пышным цветком на груди. Она чуть отодвигается, но не отпускает меня, придирчиво рассматривая своими карими глазами.

— Выглядишь немного бледной.

Моя улыбка против воли преобразуется в настоящую. При этом снова тянет поплакать. Наверное, ещё больше, чем по дому, я буду скучать по этой замечательной женщине. Если можно обрести вторую маму, выйдя замуж, то именно это со мной и произошло когда-то. Заботливей человека я ещё не встречала. Тем страшнее сейчас осознавать, что в скором времени наша дружба и любовь завершится, как не было. Как с её сыном.

— Эй, ну-ка, погоди, ты что, плакать собралась? — легко замечает она моё состояние. — Вы настолько серьёзно поругались с моим непутёвым сыном? — уточняет недоверчиво, а затем добавляет куда более грозно: — Что он натворил?

То есть Тим её прислал, но рассказывать о причине нашей ссоры не стал? Мне отдал участь гонца с плохими вестями? Или понадеялся, что я не решусь признаться его матери в истинной причине нашей размолвки? Ну уж нет, не собираюсь молчать! Да и после реакции собственной матери ещё одни нотации выслушивать совсем не обидно будет. Вот и отвечаю, как есть:

— Изменил.

— Изменил? Что изменил?

— Не что, а кому. Мне. Твой сын, мама, изменил мне. И потому мы расходимся.

Оксана Николаевна явно не верит в услышанное, потому как зависает и отмирает далеко не скоро, переваривая полученную информацию.

— Так, погоди, — выдаёт по итогу. — Сейчас я разуюсь, разденусь, мы пройдём на кухню, я заварю нам чай, и ты мне всё подробнее расскажешь, да?

Слова с делом у этой женщины никогда не расходятся, так что я только и успеваю, что кивнуть, прежде чем она хватает меня за плечи и уводит на балкон.

— Ну-ка садись вот сюда, — говорит и сама же усаживает на стул у окна. — Вот так, хорошо. А теперь, пока я делаю нам чай, рассказывай обо всём с самого начала. С чего ты решила, что Тим тебе изменил? Он тебе сам сказал?

— Нет, я видела его с другой в номере отеля.

Оксана Николаевна только собирающаяся отойти, замирает на месте, рассматривая меня неверящим взглядом. Стул хоть и высокий, но и сама женщина не низкая, так что наши глаза находятся сейчас на одном уровне, так что ей не доставляет труда считать все эмоции на моём лице. Как и заметить выступившие слёзы.

— Так, ладно, сперва чай.

Ей нужно время, чтобы переварить новость, и я даю ей его. Хотя бы не кидается обвинениями в меня за то, что мы с Тимом расходимся. Впрочем, родная мать тоже сперва жалела, уже потом выдала целую тираду о том, какая её дочь неразумная. Может зря я так вывалила на мать Тима эту новость? Стоило сперва подготовить? Но что уж теперь, сказанного не вернёшь. Тем удивительнее становится услышать от неё:

— Рысёнок тоже уже в курсе?

— Нет, — качаю головой. — Я ещё не знаю, как это правильно ей преподнести.

— Вот и отлично. Уже решила, что дальше делать будешь?

— А есть варианты? — усмехаюсь невесело.

— Ну да, — хмурится она. — А ты уверена в том, что всё правильно поняла? Мой сын, конечно, бывает жесток и грубоват, но не подлец.

— Она беременна, — добавляю я к ранее сказанному о ситуации. — Месяцев шесть. Да и… Зачем ему в ином случае встречаться с ней в отеле?

— Ну да, ну да, тут ты права, конечно. Просто… Вы ещё вчера такие счастливые были, когда я вам звонила перед сном. А сегодня… Не верится прямо.

— Мне тоже, если тебя это утешит.

Вот только на деле утешают меня.

— Ох, бедная моя девочка, — притягивает мама меня к себе, крепко обнимая. — Но ничего, ничего, мы ему ещё устроим райскую жизнь, не сомневайся, — гладит по голове.

Реакция настолько неожиданная с её стороны, что я на миг теряюсь. А потом цепляюсь в неё ответно не менее крепко, чувствуя, как меня покидают последние остатки силы воли. Я всё-таки опять реву. Громко навзрыд.

— Поплачь, поплачь, моя хорошая. Пусть это всё из тебя выйдет. И не переживай. Всё будет хорошо. Прости меня. Прости, пожалуйста.

— Вас-то за что? — всхлипываю.

— За то, что не привила сыну достаточно порядочности. Не думала, что он на такое способен.

Тут я плакать перестаю. Отнимаю лицо от женского плеча и смотрю в карие глаза, полные грусти, печали и слёз.

— Вы здесь не причём. Как ваш сын не скажет, просто так получилось. Бывает. Просто обидно, знаете? Если бы он пришёл, прямо всё сказал… А он…

— А он просто дурак! — перебивает меня свекровь. — Променять такое сокровище на неизвестно кого. Поверь, он ещё пожалеет, что так с тобой обошёлся.

В ней столько праведного гнева, что я невольно улыбаюсь. И это так странно. Мать предателя-мужа защищает не его, а меня. Кто бы мог подумать. Точно не я. И я за это испытываю к ней такой прилив светлых и тёплых чувств, что снова крепко обнимаю обеими руками.

Глава 15

Тимофей

Ночные огни города за ветровым стеклом мигают, как рождественская гирлянда, только добавляя раздражения в копилку моего сегодняшнего раздрая. Я едва терплю, пока маневрирую в веренице еле плетущихся на скорости в шестьдесят автомобилей, опережая один за другим, чтобы хоть как-то ускориться в этом тормозном царстве.

— Ты поедешь сегодня или нет?! — сигналю древней красной шкоде передо мной, которая ни в какую не желает сдвинуться правее, чтобы не мешать мне, несмотря на многократный световой сигнал с моей стороны.

Ну до чего же бесит!

Хотя вовсе не в этом моя настоящая проблема, которая выносит мне мозг весь день напролёт и выводит из равновесия. Пять лет брака, красавица жена и умница дочка — и сегодня всё это грозило уйти из моей жизни. А вместо домашнего уюта по вечерам, который так необходим после долгих рабочих дней, меня ждёт развод.

И всё из-за чего?

Из-за какой-то маленькой оплошности и ошибки.

Нет, я, конечно, и правда виноват, что связался с Региной Дубровской. Мне, определённо, стоило быть осторожнее.

Но кто ж знал, что моя жена настолько ревнивая, что устроит за мной слежку, да ещё и будет в ней успешна?..

Обычно Полина спокойная и сдержанная, тихая. Да, часто категоричная. Именно поэтому, когда она вспылила и вывалила на меня всю ту дичь про развод, я не стал её ни в чём разубеждать, как и настаивать на чём-либо, превосходно зная, насколько это бесполезно, пока она не остынет. Я мог что угодно ей наплести в тот момент, да даже если б в ноги бросился, она бы всё равно не поверила и не восприняла.

И всё же…

Вот же стерва!

Всё-таки сваливает!

Несмотря на все мои предупреждения!

Зря только цветы покупаю и тащу домой, чтоб извиниться. Нет, никакие извинения уже не исправят ситуацию. Когда я её найду, уже не я, она сама, как миленькая, извиняться будет. Пусть и не сразу. Заставлю.

Или я не Тимофей Шахов.

Ибо сама она может исполнять какие угодно номера, но мою дочь забирать у меня уж точно не имеет права!

Вот и гоню по городу, как могу…

Испытывая глухую ярость.

Найти её не составляет большого труда. Чем она вообще думает, когда решает спрятаться от меня у своей закадычной подружки? Так себе конспирация. Конспирация, которая трещит по швам, едва я, наконец, добираюсь до другого конца города, нетерпеливо саданув несколько раз ногой в квартирную дверь в качестве стука. Дверному звонку тоже приходится уделить внимание. Я, как жму на него, так и не отпускаю, сквозь сейф-полотно улавливая приглушённые отголоски раздающейся трели.

И ведь и тогда не открывает, паршивка!

— Я терпел твою истерику второй день, потому что тебе было плохо, но если ты сейчас же мне не откроешь, я вынесу нахрен эту дверь вместе со стеной! — предупреждаю вместе с очередным пинком.

И даже после этого проходит не меньше пяти минут, прежде чем дверь распахивается, а на пороге показывается моя жена. Счастливая, довольная и, кажется, немного пьяная. Хотя нет, не кажется. Реально пьяная.

— Ой, Тимоша, а ты чего здесь? — выдаёт она нагло.

Вся раскрасневшаяся от румянца, с блестящими шальными глазами. Слегка растрёпанные тёмные волосы рассыпались по плечам, прикрытым молочной кофтой с длинным рукавом. Того же цвета брюки обтягивают покатые бёдра. Смотрит так, будто действительно не ожидает, что я сюда приду. И это злит даже больше, чем всё предыдущее. Моя ярость, которую я и без того едва сдерживаю весь последний час с тех пор, как понимаю, что моя жена реально свалила вместе с дочерью, вспыхивает лишь ярче. Хрен знает, каким чудом не крошатся в порошок мои зубы, когда я стискиваю их покрепче настолько, что аж челюсть судорогой сводит, в последний момент проглотив рвущееся наружу ругательство.

— А ты? — предъявляю встречно.

Под одной крышей со мной её видите ли не устраивает, зато изображать алкашку при дочери хрен пойми где ей очень даже нравится, судя по тому, что я наблюдаю в данный момент.

— Ты что здесь забыла, Полина?

— Не видишь? Отдыхаю. Праздную. Ну, знаешь, освобождение от твоей диктатуры, всё такое…

О, даже так!

— Если так не нравится моя диктатура, то и замуж не стоило за меня выходить, — ухмыляюсь криво, теряя жалкие крохи оставшегося терпения, благодаря которому удаётся ещё вести разговор, а затем перехватываю Полину за плечи, чтобы переставить с места на место, освобождая себе путь. — Где Руслана? — добавляю, но ответа на этот раз вовсе не жду.

Иду вглубь квартиры. В гостиной звучит музыка, накрыт стол. На полу три бутылки из-под шампанского и ещё одна распечатанная на столе. Пятая — в руках виляющей задницей в подобии танца хозяйки квартиры. На моё появление она замирает на месте, будто бы и впрямь тоже удивлена моему присутствию. Затем и вовсе…

— О, кобелёк, а ты чего здесь, а не со своей… этой… ну как там её? — выдаёт нахально эта бестолковая курица, даже не подозревая, насколько близка сейчас к грани быть вышвырнутой через балкон прямо с высоты восемнадцатого этажа. — Поль, ты нафига его впустила-то? — обращается к последовавшей за мной жене. — Мы ж договорились, сегодня без мужиков.

Глава 16

— Где моя дочь? — возвращаюсь к Полине.

— Где твоя дочь, понятия не имею. А моя там, где я её оставила, — пожимает она плечами, возвращаясь к столу.

Точнее, пытается. Я не позволяю. Перехватываю за локоть и тяну на себя. Моя жена ничего подобного не ожидает, а потому не успевает удержать бокал ровно, и пузырящаяся в нём жидкость проливается на пол. Часть и вовсе выплёскивается мне на ботинки. Но прямо сейчас меня не заботят такие мелочи. Куда важнее…

— У тебя есть какая-то отдельная от меня дочь, чтобы так разговаривать? — щурюсь, глядя на неё сверху-вниз с высоты своего роста.

— Теперь, когда мы начали делить моё — твоё, видимо, есть. Потому что это моя дочь, а не твоя, Шахов. Я её родила. Твоё участие в этом процессе, если так подумать, вообще самое минимальное, — дерзит и бросает вызовом мне она.

Кажется, у меня начинает дёргаться глаз. Вместе с тем ловлю очередную судорогу, на этот раз по пальцам, которыми удерживаю свою стерву-жену около себя. Возможно, сжимаю слишком крепко, и ей больно. Но мне сейчас тоже несладко, если уж на то пошло.

— С каких пор лежание на спине с разведёнными в стороны ногами считается чем-то более значимым? — огрызаюсь, начиная выходить из себя, и тащу её за собой обратно к порогу на входе. — Одевайся. Хватит тут с тебя. Поедем за дочерью.

Полина не спорит, но и не соглашается.

— Не поедем, — говорит.

— С хрена ли бы?

— Потому что я не знаю, где она.

Перед глазами буквально темнеет всё в один миг. Ничего не остаётся кроме этого её самого тупейшего в мире заявления.

— В смысле ты не знаешь, где она?! — повышаю голос, разворачиваясь обратно к ней лицом, встряхнув её.

— Те люди, кому я её отдала, я попросила их не говорить мне, куда они её везут. Как раз на такой случай.

У меня не то что кровь закипает. Мозг практически взрывается. А руки чешутся так, что я не могу не представлять, с каким превеликим удовольствием душу её прямо сейчас. И если минуту назад я собирался забрать свою жену отсюда, невзирая на все её возможные вопли и протесты, то теперь… теперь нет.

Теперь всё будет по-другому!

Просто потому, что…

Какого, млять, хрена вообще?!

Отпустить женское плечо, чтобы перехватить иначе — скорее рефлекс в полнейшей несознанке, нежели реально что-то осознанное. Да и какая может быть адекватность после такого? Нет её у меня.

— Кому ты её отдала? Что за люди? — цежу сквозь зубы, прижимая Полину к стене за горло.

Жду, что испугается. Но нет. В карих глазах отражается лишь презрение и коварная насмешка.

— Люди, как люди. Не волнуйся, с ними она в полной безопасности. Вернут, как только мы придём с тобой к единому соглашению.

— Что ещё за единое соглашение? — отзываюсь мрачно.

Из глаз Полины тоже пропадают все прежние, выводящие меня из себя, эмоции, им на смену приходит хмурая сосредоточенность.

— Я тебе уже говорила этим утром. Мы расходимся, Тим. Дочь остаётся со мной. Но ты можешь видеть её, когда только пожелаешь, я не буду препятствовать.

Замираю. Закрываю глаза. С большими усилиями втягиваю в себя воздух и не осуществляю самое рьяное в данный момент своё желание — наконец её придушить.

Требуется не меньше минуты.

А может и больше…

— Лады, не хочешь говорить мне, где она, как знаешь, — отпускаю женскую шею и отступаю к порогу. — Потом ещё приползёшь ко мне добровольно, когда я найду её сам, — добавляю, прежде чем отвернуться и толкнуть дверь чужой квартиры, чтобы покинуть её.

Сейф-полотно захлопывается за мной с таким грохотом, что я б не удивился, если б отвалилось. Среди этих-то картонных стен. Выбираю лестницу, а не лифт. Но Полина выскакивает вслед за мной всё равно достаточно проворно, чтобы успеть оказаться на лестничной клетке до того, как я преодолею первый пролёт вниз.

— Погоди, — слышится за моей спиной от неё.

А когда я невольно торможу и оборачиваюсь в надежде, что она одумалась, добавляет:

— Я всё-таки спрошу кое-что, — смотрит на меня напряжённо. — Как давно?

— Как давно что? — прищуриваюсь, глядя на вцепившуюся в перилла жену.

— Как давно у тебя это всё с той девушкой?

Невольно ухмыляюсь.

— Если скажу, полгода или неделю. Или скажу, что не было ничего вообще никогда. Есть разница? — вопросительно выгибаю бровь.

— А не было?

Ничего не говорю. Возобновляю спуск по лестнице. Доверие либо есть, либо его нет. Не бывает золотой середины в этом вопросе.

И как бы мне не хотелось обернуться ещё хоть раз, точно зная, что она так и не покинула место, где стоит, я всё равно не оборачиваюсь. Глухая ярость так и раздирает всё нутро, пока я перебираю ногами ступени, постепенно ускоряя свой спуск. В итоге даже на дыхалке никак толком не отражается, когда я, наконец, оказываюсь на улице.

А вот дальше никуда не спешу.

Глава 17

Глава 4

Полина

За окном слегка вьюжит. Вихри воздуха захватывают с крыш снежинки и, закручивая, уносят вдаль, где они рассеиваются вместе с воздушными потоками. Я с кружкой чая в руках смотрю на них из окна кухни, но едва ли понимаю, что вижу. Все мысли о другом. Например, о том, что я своей вчерашней выходкой всё только, кажется, усугубила между нами с Тимом.

Плохая была идея разыграть перед ним сцену с пьянкой, в которую он так легко поверил. И правду скрывать от него не стоило. Вообще ничего из этого не надо было делать. Надо было сказать всё, как есть. Что его дочь не просто в порядке, а с его мамой. Что не собираюсь я её у него отнимать. Я никогда так не поступлю с ним. Мне просто захотелось вернуть ему свою боль. Чтобы понял, каково это. В итоге саму себя больше наказываю.

В памяти ярко вспыхивает момент, каким взглядом одарил меня мой муж вчерашним вечером, когда я сообщила ему, что не в курсе о том, где наша с ним дочь. Столько паники отразилось в карем взоре…

Я ужасный человек!

Так играть на отцовских чувствах только такой и может.

И пусть он первый начал угрожать отобрать у меня ребёнка, и вообще изменщик, не стоило мне так с ним поступать.

— Надо ему сказать, — решаю, оборачиваясь в поисках телефона.

Позвоню Оксане Николаевне, пусть возвращаются из своей поездки по Золотому кольцу.

— А ну стоять! — громко командует наблюдающая за мной все последние пять минут Римма, хватая за плечи. — Ты чего это удумала? Может тогда сразу и про бэйбика в животе ему расскажешь? Чтоб уж он точно тебе никогда развода не дал, да? А может тебя просто всё устраивает? Ну а что? Дружить семьями с любовницей мужа — это же так клёво, да? Сына её привечать у себя дома, раз уж так вышло…

Из глаз всё-таки катятся слёзы. И, конечно, Римма их замечает.

— Господи, я уже и забыла, какая ты плаксивая во время беременности, — вздыхает. — Ну, прости. Не хотела так грубо высказаться. Я просто переживаю за тебя.

Грубо, не грубо, но факт. Так я точно не хочу!

— Всё, не плачь, — продолжает утешать меня подруга. — Не переживай. Ничего с Рыськой не случится, если она недельку-другую с бабушкой побудет. А вот ты точно ничего не добьёшься от своего неверного олигарха, если сдашься прямо сейчас. Тебе ещё работу искать, забыла? Этим лучше займись, чем глупости всякие думать.

Да, работу найти надо. Вот и киваю. Хотя плакать не перестаю. То ли, и правда, гормоны так накрывают, то ли просто нервы сдают всё больше. А нервничать мне сейчас противопоказано. Так что, как могу, стараюсь взять себя в руки. Не сразу, но получается. Хотя больше всего тому способствует звонок от свекрови.

Быстро стираю ладонями слёзы, отставляю чай на стол и бегу в гостиную, где остался мой телефон. Хватаю его и спешно принимаю входящий вызов. Ещё через мгновение вижу её улыбающееся лицо.

— Привет, дочка, как вы там? Здесь с тобой кое-кто очень хочет поговорить.

Оксана Николаевна разворачивает телефон, и я вижу свою любимку.

— Здравствуй, рысёнок мой. Как ваша с бабушкой поездка? Нравится?

— Привет, мамочка. А мне купили матрёшку. Сейчас покажу!

Дочь отбегает, но почти сразу возвращается, держа в руке деревянную игрушку размером в две мои ладони.

— Ух, ты, какая красивая!

— Да! — важно соглашается со мной она. — И их много. А внутри маленькая-премаленькая. Сейчас покажу.

Где стоит, там и садится, принимаясь с пыхтением разбирать деревянную куклу на две части. Сперва одну, затем вторую, за ней третью и остальные, выстраивая их в длинный ряд от большей к меньшей. Последняя и впрямь совсем крошечная, меньше ладошки Русланы.

Я улыбаюсь, глядя на неё.

— Моя ты умница, — хвалю за старания.

Дочка поднимается обратно на ноги и подбегает обратно к телефону.

— А где папа?

Моя улыбка дрожит, но я, как могу, стараюсь не показать ей своих истинных эмоций.

— Папа на работе, рысёнок. Будет поздно. У него очень важные дела, нельзя отвлекать. Но я обязательно передам ему от тебя поцелуй, как увижу, хорошо?

— Ладно, — безропотно соглашается Руслана. — Скажи ему, что я его очень-очень-очень-очень-преочень сильно люблю. Вот так сильно, — раскидывает руки в стороны.

Смеюсь, чувствуя, что ещё немного, и я просто опять начну плакать.

— Обязательно передам, моя хорошая. Папа тоже очень-очень тебя любит. До самых дальних звёзд.

Дочка кивает и широко улыбается, после чего её личико приближается к экрану, оставляя на нём влажный чмок.

— Ой, ну всё заляпала, хулиганка, — сетует Оксана Николаевна на такое варварство.

А мы с Русланой обе теперь смеёмся.

— Иди-ка, вон, собирай свою матрёшку лучше, — отправляет внучку складывать матрёшек в одну большую.

Та не спорит. Свекровь внимательно следит за ней с пару секунд, дожидается, когда та сложит вместе самые маленькие детали, и только после переводит внимание на меня.

Глава 18

Она красивая. Светлые волосы завиты в тугие кудри и частично собраны на затылке. Широкая шёлковая блузка молочного оттенка скрывает беременный животик. Синие брюки довершают образ. Глаза голубые. Большие. Смотрят на меня с растерянностью, которая быстро сменяется осознанием, кто именно перед ней. Она открывает рот, чтобы что-то сказать, но так и не решается. Да и я понятия не имею, как вести себя с ней. Как вообще жена должна реагировать на любовницу мужа? Волосы ей повыдирать, оскорбить, нагрубить, или что? А если она беременна? А если мы обе в положении, когда любой скандал может привести к адовым последствиям?

— Извини, — произношу в итоге безразличное, отпуская её плечи.

— Да, ты тоже, — тихо отвечает та, тоже убирая свои руки. — Полина, да? — вдруг интересуется.

Смотрю на неё с сомнением. Она реально собирается со мной вести светские беседы? Вместо того, чтобы поскорее убраться с моего пути. Настолько бесстрашная? Или так уверовала в собственную значимость для моего мужа? Кажется, именно так оно и есть. Потому что и мгновения не проходит, как от неё слышится:

— А я Регина.

Да мне плевать!

Разве не видно?

Хотела бы познакомиться, ещё позавчера сделала это.

Но наглости ей, конечно, не занимать.

Как я сдерживаюсь и не грублю ей, один Бог ведает. Вообще ничего не отвечаю, обхожу её и иду дальше к кабинету подлеца Шахова.

А они, получается, даже не особо скрываются от других. Одна я, дура наивная, ничего не замечала, потерявшись в своём безоговорочном доверии к нему.

Уже не только больно, но и мерзко становится. От него. От себя. От всей этой ситуации в целом. И после этого Тимофей смеет что-то предъявлять и угрожать?! Да он реально охренел!

В его кабинет не вхожу, влетаю, забив на сбивчивые пояснения секретаря о том, что у Тимофея Михайловича какая-то важная встреча сейчас. Конечно, важная! Я же здесь! В конце концов, что может быть важнее жены, в которой ты так нуждаешься, что аж никак не желаешь давать ей развод? Вот и я думаю, что ничего и никого. А значит…

— Добрый день, любимый! — заявляю с порога, сияя самой очаровательной улыбкой на лице.

У него и правда встреча. С Евгением Анисимовым — начальником охраны. При виде меня последний тут же подскакивает со своего места и, не дожидаясь разрешения, спешит удалиться, оставляя меня наедине с хозяином помещения.

Тим сидит за столом. Как всегда одетый с иголочки в один из своих многочисленных костюмов с белой рубашкой. Волосы аккуратно зачёсаны назад. Именно так, как мне нравится. С такой причёской его лицо выглядит ещё мужественнее. Хотя на выходных дома я всегда их лохмачу, проходя мимо. То есть, лохматила. Пора привыкать к жестокой реальности. Что очень трудно сделать, когда от него в ответ на моё приветствие слышится:

— Добрый день, любимая.

До мурашек по всей коже. Внизу живота всё привычно в тугой узел скручивается. Может разум уже начинает свыкаться с реальностью, а вот тело до сих пор реагирует, как обычно. Оно помнит, что после этих слов следует поцелуй. И губы почти обжигает невидимым прикосновением.

Тим явно тоже об этом помнит, потому что неотрывно теперь смотрит на мой рот. И криво усмехается, когда я его поджимаю. Да с такой долей превосходства… Вся навеянная иллюзия близости исчезает, как не было её вовсе. И я вновь злюсь. В первую очередь на себя. Что мне по-прежнему не всё равно. Намеренно заставляю себя представлять, как он целует другую, и не только целует, лишь бы перестать вспоминать всё это с моим участием. Помогает. И отлично подогревает всё ту же злость.

— Ты заблокировал мою личную карточку, — произношу сквозь зубы, на каждое слово делая шаг по направлению к нему.

— И? — вопросительно смотрит на меня.

— То есть даже не отрицаешь, — прищуриваюсь, подумывая, что будет лучше использовать в качестве орудия мести — его рабочий ноутбук или всё-таки степлер.

Может, пара скоб на теле ему помогут перестать так довольно лыбиться.

— Я предупреждал тебя. Ты знала, на что шла, выбешивая меня таким своим поведением, — пожимает он плечами безразлично.

Тем самым выбешивает уже меня саму. Причём, я знаю, что он это специально делает. Я же вчера сама эту схему с ним провернула. Знаю, но всё равно ведусь. Дохожу до его стола, выставляю на край обе ладони и наклоняюсь к нему ближе. И даже не пытаюсь скрыть усмешку, когда карий взор мужа тут же сосредотачивается на моём декольте. Кое-что всё-таки остаётся неизменным. И это тоже бесит. Что я так легко просчитываю его реакции на себя, когда измену вот не доглядела.

Внутри вновь принимается закручиваться ядовитый клубок ненависти.

Кто бы мне раньше сказал, что я когда-нибудь буду испытывать такие чувства. И не к кому-то там, а к собственному мужу. Мужу, в глазах которого, светится всё то же довольство. Он будто наслаждается происходящим. Гадёныш! Гнев окончательно затмевает рассудок и последующие слова я уже почти не контролирую.

— Если думаешь, что это поможет тебе заставить меня вернуть Руслану, не надейся. Не хочешь по-хорошему всё решать, значит вообще не увидишь её до самого финала. Как тебе такой расклад? Любимый…

Глава 19

Я почти не замечаю, как добираюсь до машины. Да и оказавшись за рулём, долго не могу прийти в себя, глядя перед собой, крепко сжимая в пальцах руль. Заводить двигатель не спешу. Нужно успокоиться. Нужно. Но выходит плохо. Особенно, когда на ум приходит ещё один очевидный факт. Машина тоже не моя. Мне её Тим подогнал сразу после свадьбы. А значит… открываю бардачок и достаю оттуда всё, что там скопилось за время моего вождения. Рассовываю по карманам пальто. Хорошо, оно куплено не им и вообще ещё до нашей встречи. Так что сую в него всё, что нахожу важным. А вот затем иду обратно в офис. К охране.

— Ребят, можно я попрошу одного из вас сесть за руль? Не уверена, что в состоянии сейчас вести машину.

Те, конечно, не отказывают. Не знаю, почему Тим до сих пор не выставил запрет помогать мне, но сейчас это очень к месту.

— Конечно, — вызывается меня сопроводить один из них по имени Юрий.

Даже помогает усесться в салон.

— Куда едем? — интересуется, присоединившись ко мне за рулём.

Называю адрес Риммы.

Поездка проходит в молчании. Хотя я то и дело ловлю на себе косые взгляды мужчины. Ну да, заплаканная, наверняка, весь макияж потёк, но да чёрт с ним. Сил нет приводить себя в порядок. Доложат и доложат Тимофею. Плевать. Впрочем, ему, думаю, тоже. Так что стойко игнорирую чужое внимание до самого окончания нашей поездки. А вот когда мы приезжаем…

— Спасибо, — благодарю своего помощника, прежде чем выбраться наружу. — Машину к офису обратно отгони, пожалуйста. И ключи боссу верни. Прямо ему в руки передай, хорошо?

— Конечно, Полина Леонидовна. Всё сделаю в лучшем виде.

Киваю и даже получается улыбнуться ему, после чего беру направление к подъезду.

Что ж, вот и всё…

Да здравствует новая жизнь!

И пусть на душе мрачно и муторно, а ещё тошнит и хочется опять плакать, а в карманах теперь совсем пусто. Зато у меня есть замечательная дочь, а скоро появится, возможно, ещё одна. Или сын. Это не важно. В любом случае я ради них разобьюсь, костьми лягу, но сделаю так, что они не будут ни в чём нуждаться. Магнатом мне, конечно, не быть, но и не в миллиардах счастье. А работу… работу я найду. Не по профессии, так другую.

Настроив себя на позитив, я улыбаюсь и вхожу в подъезд, поднимаюсь на нужный этаж и всё с той же улыбкой захожу в квартиру. Раздеваюсь. Бросаю ключи на коридорную тумбочку и иду в спальню. Сейчас приму душ и совсем полегчает. Затем примусь за ужин. Римма должна вернуться часов через пять только. Я всё как раз успею.

Может я и являюсь женой олигарха со всеми привилегиями в виде домработницы и еженедельного клининга, но это не значит, что я неумёха. Жила же я как-то без всей этой роскоши до двадцати двух лет. Ничего нового. Разве что вот нормально поработать не удалось. Тим приметил меня ещё в первую неделю моей стажировки у него в офисе, устроил знатную осаду в последующие две недели, лишив даже малейшего шанса на иной исход. Собственно, Русланой и лишил. Никто до сих пор не в курсе, но замуж я выходила беременная.

Будто из другой жизни…

Не со мной.

Зачем вообще об этом вспоминаю? Сама не знаю. Обрывки прошлого сами по себе теперь то и дело рождаются в голове по малейшему поводу.

Отсекаю. И раньше, и сейчас.

Не позволю себя сломить!

Уж точно не Тимофею Шахову.

Может в прошлом я и была наивной дурочкой, поверившей в сказку, где ювелирный магнат с первого взгляда влюбился в простую девушку и захотел на ней жениться, то теперь меня этим не провести.

Стаскиваю с себя платье и колготки с носками, оставаясь в одном нижнем белье. Нахожу в шкафу полотенце, достаю халат, подбираю всё, что надевала, свободной рукой и направляюсь в ванную.

Значит сперва душ, потом готовка, потом поиск работы.

Да, хороший план.

Вот только он рушится ещё на первом пункте. Сразу, как только я открываю дверь в ванную, а вместо светлого помещения, отделанного белым керамогранитом с серебристыми разводами, взгляд натыкается на высокого светловолосого мужчину. Абсолютно голого.

Какого?..

Глава 20

Глава 5

Руки до сведённых судорогой пальцев сжимают пузатую кружку с зелёным чаем с мёдом, пока я пытаюсь найти в себе силы не слишком смущаться под внимательным взглядом голубых глаз брата Риммы. На мне её длинный банный халат, полностью скрывший тело от чужого внимания, но всё равно будто голая по ощущениям.

— Значит, тебе нужна помощь с разводом?

— Да, — киваю, уткнувшись взглядом в кружку.

Так проще не думать и не вспоминать о произошедшем. О том, что не только я его, но и он меня успел отчётливо рассмотреть, пока я пребывала в шоке от такой встречи и не сразу сообразила, в каком виде сама нахожусь.

Такой стыд, ужас просто!

Не спасает даже то, что мы знакомы больше десяти лет. Тем более, раньше почти особо и не общались. "Привет" и "пока" — максимум, который мы друг другу говорили с периодичностью раз в полгода, а то и дольше. И такая вдруг конфузная ситуация. Хотя если это кого и волнует из нас двоих, то точно не Толю. Одетый в штаны и футболку, он флегматично попивает чай, сидя напротив.

— И? — подталкивает меня к продолжению.

— Что "и"? — всё-таки поднимаю на него осторожный взгляд.

Он совсем не похож на Тима. И дело даже не в различии цвета волос и глаз. Брат Риммы более открытый и простодушный. По крайней мере, на первый взгляд. Тим взглядом режет. Анатолий мягко прикасается. Тим больше усмехается, чем улыбается. Анатолий наоборот. В его взгляде полно светлого лукавства и ни грамма тёмного голода. Тим на всех смотрит так, словно съесть готов и уже заранее предвкушает свой будущий пир.

Как тьма и свет. Но одного у обоих не отнять. Несмотря на кажущуюся мягкость, взгляд у брата Риммы всё равно при этом очень цепкий и глубокий. Насквозь видящий все твои помыслы, сомнения и страхи.

Меня аж передёргивает от такого сравнения.

Зачем я вообще берусь их сравнивать?

Дала же себе слово не вспоминать о Тиме.

Он, кстати, по габаритам уступает сидящему напротив. Не такие широкие плечи, не так сильно прокачаны мышцы рук. Зато Тим очень ловкий и гибкий. Со школы занимает тхэквондо.

И я опять не о том думаю!

Сколько можно в самом-то деле?

— Что конкретно от меня требуется? — возвращает к реальности голос Толи.

— Консультация. Как развестись и не лишиться при этом опеки над ребёнком.

Светлые брови приподнимаются выше.

— А с чего ты решила, что у тебя могут её отобрать? Суд в таких вопросах всегда на стороне матери. Даже если та не работает.

Он делает глоток чая, я же смотрю на него в неприкрытой надежде.

— Правда? — переспрашиваю недоверчиво.

— Да, — кивает мужчина. — Для обратного нужно либо твоё нежелание заниматься воспитанием ребёнка, либо серьёзные доказательства твоей несостоятельности, как матери. Это при условии, что вас вообще разведут, конечно.

— А что, могут и не развести? — пугаюсь.

— Легко, — пожимает плечами Анатолий, делая новый глоток. — Например, если причина для развода недостаточно веская. Качество жизни ребёнка всегда ставят выше проблем родителей. Могут посоветовать обратиться к психологу и проработать с ним эту проблему.

— А если это измена одного из родителей? — уточняю.

— Есть вещественные доказательства? Фотографии, видеозапись?

— Нет.

— Тогда это можно засчитать за повод только если партнёр подтвердит самолично факт своей измены. Если нет… то и измены нет.

Издевательство какое-то!

— А беременная любовница может служить доказательством измены? — задаю новый уточняющий вопрос.

— Если только она подтвердит это лично в суде. И твой муж тоже не станет этого отрицать. Раз у тебя нет никаких других доказательств.

Всё это похоже на бредятину, если честно. Почему я вообще должна что-то кому-то доказывать?

— А если не измена. Если мы просто разлюбили друг друга, почему мы обязаны оставаться и дальше вместе? — интересуюсь, пытаясь понять логику суда в принятии такого решения.

— Качество жизни ребёнка важнее, — повторяет брат Риммы.

— А как же психологическая сторона? Вряд ли постоянные скандалы и ненависть родителей друг к другу полезны для психики маленького ребёнка. Нет?

Анатолий вздыхает.

— Во всем свои плюсы и минусы, ты права. Поэтому каждый случай разбирается отдельно. В твоём случае всё ещё усугубляется тем, что муж не желает развода. К тому же… — Толя замолкает, будто раздумывая, стоит ли ему озвучивать свои мысли дальше.

— Говори, как есть, — подталкиваю я его.

— Я навёл справки на твоего Тимофея. Он не самый простой человек. Грамотный бизнесмен. С поддержкой лучших юристов за спиной. Вряд ли у тебя будет шанс выиграть этот процесс, если он решит выступить в полную силу.

— В полную — это как?

Анатолий не сразу, но отвечает.

Глава 21

— Простить? — вскидываю на него гневный взор.

— Ты не понимаешь, Полин. У твоего мужа власть и ресурсы. Даже если он не станет тебя грубо топить, это всё может растянуться не на один месяц. И, поверь, это дело — та ещё нервотрепка. Вы можете два года разводиться, и так в итоге не развестись. Ты уверена, что тебе это всё надо? Помимо желания, тебе нужен ещё и невъеб… кхм… невдолбенно грамотный специалист. И что-то мне подсказывает, он уже ест хлеб с рук твоего мужа. Да и остальных не сложно подкупить, чтоб они отказались вести твоё дело.

Из всего этого я делаю только один вывод.

Я в заднице. Полной.

Анатолий молчит. Пьёт чай, задумчиво рассматривает меня и молчит. То ли даёт мне время осмыслить всё и принять решение. То ли…

— Допустим, специалиста я найду, — вдруг вновь заговаривает снова. — Жутко вредная и неподкупная стерва. Собаку съела на таких делах. Мужиков просто ненавидит. Но за её услуги и оплата нужна будет соответствующая. Плюс нужно будет оплатить её перелёт и проживание в этом городе на всё то время, что будут длиться судебные тяжбы. Ты потянешь?

С учётом, что я теперь совсем без финансов осталась…

— Вряд ли, — говорю как есть. — Тим сегодня мою личную дебетовую карту заблокировал. Из ценного у меня осталась только ювелирка.

Совсем не вспоминаю о ней, кстати, до этого момента, иначе бы на психах вернула Тиму всё до последнего колечка, вплоть до обручального, вместе с машиной.

И хорошо, что забыла!

— Ювелирка — это хорошо, — задумчиво трёт подбородок Анатолий. — Только нужно к этому всему тоже правильно подойти. Нужен хороший оценщик. И тот, кому получится сбыть товар за максимальную стоимость, а не те крохи, что предложат в простом ломбарде. Будет замечательно, если ты составишь опись и припишешь ценники на все изделия, что у тебя есть. Так будет проще и надёжнее работать с этим.

— Ладно, я всё сделаю.

И даже спрашивать не буду, откуда адвокату по уголовным делам известно, как именно надо сбывать золото.

— Деньги на заблокированной карте можно снять личным посещением банка, кстати, если что. Это не вот какая проблема. Так что за это тоже не переживай, — сообщает, но прежде чем я успеваю обрадоваться, добавляет: — Хотя я всё равно настоятельно советую тебе рассмотреть вариант с тем, чтобы ещё раз попытаться договориться с мужиком. Я знаю много случаев, когда измена прощалась, и в дальнейшем брак становился крепче прежнего, — заявляет он неожиданно.

Смотрю на него во все глаза.

— Нет. Я так не могу, — качаю головой.

Тим же где-то там в неё сперва, а потом в меня…

Мерзко! Отвратительно! Ни за что такое не прощу!

— Твоё право, — не спорит собеседник. — Я просто предложил. И да, как и говорил, готовься, что так сразу вас не разведут. Понадобится не одно заседание. Впереди предстоят долгие и тяжёлые месяцы обороны. Так что я бы ещё рекомендовал тебе спровоцировать супруга, чтобы он отнял у тебя дочь и запретил вам с ней видеться. Это сыграет в твою пользу на суде.

А я как раз глоток чая делаю…

Тут же давлюсь им и закашливаюсь.

И молчу. О том, что именно так я и поступила. Сама.

Что сказать…

Лох — это судьба!

— Что-то не так? — считывает мои эмоции на лице мужчина.

— Да нет, всё в порядке.

— Полин, а давай ты не будешь мне лгать, да? Говори, что так тебя испугало.

— Ну... понимаешь…

— Только не говори, что ты забрала ребёнка и не даёшь видеться с ним его отцу, — произносит почти угрожающе, отчего я невольно голову в плечи вжимаю.

— Ладно. Не говорю. Ты сам сказал. И вообще, я не забирала. Дочь её бабушка забрала. У них экскурсия по Золотому кольцу.

Анатолий накрывает лицо ладонью и трёт его, глядя на меня с укором.

— Женщина, а ты вообще в курсе, что по закону ребёнок не может оставаться даже с бабушками без присутствия одного из родителей? Что нужно задокументированное разрешение в таких случаях? Если же его нет, то это можно зачесть, как похищение ребёнка. А тебе вменять халатное отношение, как к матери.

Кажется, мне сейчас опять плохо станет…

— Ладно, ладно успокойся. Пока у твоего мужа нет доказательств, это всё на словах. Главное, сама ничего такого не ляпни. И ребёнка в город верни поскорее.

— Начинаю думать, что нафиг этот развод. Просто буду жить отдельно от мужа, и всё.

— Хороший вариант. За одним исключением. Муж может привлечь тебя за нарушение его отцовских прав. Он не может видеть дочь, как положено, в любое время дня и ночи.

— Да ты издеваешься!

— Потому и советую, прежде чем подавать заявление в суд, попробуй договориться с мужем. Вот как придёте к общему соглашению, которое устроит обе стороны, так и подадите.

— Его устроит, если дочь останется с ним.

— А почему, собственно, нет?

Глава 22

Чем снова обескураживает.

— В смысле? — смотрю на него, как на ненормального.

— В прямом. Пусть забирает. Видеться с ней он тебе запретить не сможет. Так что ты не особо много потеряешь. Сколько ей? Она ходит в садик?

— Четыре. Да. Ходит.

— Тем более. Ты забираешь дочь из садика, проводишь с ней вечер. Как дочь засыпает, уходишь. Утро с ней проводит папа. Все в малине. Ты — так больше всех.

Я аж дар речи теряю, слыша такое предложение.

— Ты не отказывайся так сразу, подумай. Я серьёзно. По крайней мере, попробуй предложить такой выход своему магнату. Вдруг согласится? Будешь жить в своё удовольствие. Дочь на выходные к себе забирать. С учётом садика, она обделённой себя вашим вниманием при таком раскладе чувствовать не будет. Позже объясните ей аккуратно, что к чему. Каждый сможет строить свою жизнь дальше, как хочет.

— Чтобы мою дочь другая женщина потом воспитывала?! Да ни за что!

Брат Риммы вздыхает.

— Кажется, я понял.

— Что ты понял?

— Суть проблемы.

— И что за проблема?

— Обоюдное упрямство, гордость и принципы. Вы не умеете уступать. Оба. И пока один из вас этого не сделает, так и будете тянуть одеяло на себя.

— Если бы кое-кто держал штаны застёгнутыми, то и не пришлось бы тянуть, — язвлю невольно.

Анатолий молчит, только смотрит теперь на меня куда пристальнее.

— И как только такая, как ты, умудрилась стать женой такого, как Шах?

Пожимаю плечами. Делаю новый глоток чая и молчу.

Не говорить же ему, что Тим мне и шанса на иное не оставил?

Вскружил голову так, что я себя позабыла в моменте. Только его с той поры видела, слышала и знала. И то не знала, оказывается. Иначе не пропустила бы звоночки, оповещающие крах наших отношений.

Хочется отмотать время назад и не слушать свою интуицию. Не ехать никуда за ним. Заткнуть любопытство и просто вернуться домой. Не знать всей правды. Но, увы. Я всё сделала не так. И теперь уже не столь важно, как всё случилось. Важнее — как мне из этого выбраться.

Никогда в жизни замуж больше ни за кого не пойду!

Нафиг!

Вообще больше ни за что с мужиками связываться не стану в таком ключе. Одного раза за глаза.

Кстати об этом:

— Я беременна. Это может как-то повлиять на ход дела?

Мужчина тихо матерится и вздыхает.

— Муж знает?

— Нет ещё. Думала сообщить ему после развода, но если, как ты говоришь, процесс затянется, то… это может помешать?

— Сама как думаешь? Если твой Тимофей за одну дочь готов его мать потопить. Что он сделает, узнав, что у вас ещё один ребёнок будет?

Молчу.

Кажется, такими темпами развода мне точно не видать.

— Отдай ему Руслану. Не говори о втором ребёнке. И тогда, уверен, всё пройдёт быстро и легко. Он сам тебе всё оформит и отпустит.

— А если он запретит видеться с ней?

— Пригрози ему шумихой в прессе. Сдаётся мне, репутация ему будет подороже собственного упрямства. В общем, подумай об этом всём ещё раз хорошенечко, а я пока отъеду по личным делам, — ставит точку в нашей беседе Анатолий.

Я киваю, но едва ли осознанно. Слышу, как отодвигается стул. Вижу, как он поднимается на ноги и покидает кухню. Немного погодя из глубины квартиры доносится его голос. Мужчина с кем-то по телефону говорит, после чего и правда уходит.

Я сижу. Смотрю перед собой, и… думаю.

Что я творю?

Бред какой-то. Будто не со мной. Картины из кошмарного сна. От которого я никак не могу проснуться.

Вот я тоже поднимаюсь со своего места. Вот достаю мясо из морозилки и ставлю в микроволновку на разморозку. Раз борщ сготовить не получится, обойдёмся чем-нибудь попроще. Куриный суп-пюре вполне подойдёт. На второе — рис с овощами и мясом.

Готовлю тоже больше на автомате. Всё пытаюсь переварить поступившую информацию. Так ни к чему по итогу и не прихожу. Чтобы отвлечься, делаю опись всех украшений и договариваюсь о парочке собеседований на ближайшие дни. А перед сном всё же пишу Тиму.

«Завтра в обед на нашем месте. Давай ещё раз, нормально всё обсудим».

Вот только ответа так и не дожидаюсь. Потом и вовсе засыпаю. А просыпаюсь от того, что мне становится слишком жарко. И это при открытом балконе!

Что за чёрт?

Пытаюсь скинуть с себя одеяло, но оно вдруг только сильнее обхватывает меня со всех сторон, прижимая к стене. Вот тогда-то до меня и доходит, что никакое это не одеяло. А стена — не стена. Тело. Огромное мужское тело. И это ни разу не Тим!

Глава 23

Последующему моему визгу в этот момент любая оперная певица позавидует. Рядом что-то с глухим стуком падает. Падение этого чего-то сопровождает трёхэтажный мат. Ещё через миг в гостиной, где я ночевала на разобранном диване, вспыхивает свет.

— Эй, братья-кролики, вы чего за вечеринку устроили посреди ночи, да без меня? — слышится сонный голос Риммы.

Я же сижу на диване, крепко цепляюсь за край одеяла и во все глаза рассматриваю лежащего на полу Толика. И почему-то единственная мысль, что сейчас долбит мой разум — это о том, как же хорошо, что в этот раз он одетый. Причём реально одетый: в джинсы и футболку. Яркий свет заставляет его щуриться и морщиться, впрочем как и меня. Он сонным взглядом обводит комнату, после сосредотачивается на сидящей на диване мне.

— А, мля, прости, Поль, я спьяну забыл, что ты здесь. Слегка перебрал с парнями, давно не виделись, вот и… Прости короче.

Оправдание успокаивает, хотя не избавляет от ощущения неловкости. Это ведь надо, две встречи и обе наполнены конфузом.

Толя проводит ладонью по лицу, осматривается и поднимается на ноги.

— Эй, малая, где там твой надувной матрас? Одолжи брату.

А я только сейчас замечаю, что Римма беззвучно хохочет.

Ну да, смешно ей. Будь я на её месте тоже бы наверное веселилась с происходящего каламбура. Но я на своем месте, и мне совершенно не весело от сложившейся ситуации.

— Да ты и так неплохо справляешься, без матраса, — продолжает потешаться она.

— Договоришься сейчас, сама спать на матрасе будешь.

И видимо, чтобы та прониклась угрозой направляется прямиком в её комнату.

— Куда? — тут же реагирует подруга. — Даже не смей о таком думать!

— Не смею. Делаю, — хмыкает Анатолий, берёт сестру за плечи и переставляет с прохода в бок.

И да, заходит внутрь спальни. Римма бросается за ним.

— Толик, ты офигел? Не вздумай уложить на мои шёлковые простыни свой огромный зад! — ругается попутно.

Я же тихо выдыхаю.

Нужно будет обязательно узнать, как надолго он здесь остаётся. Потому что, если надолго, то мне ко всему прочему стоит ещё и квартиру начинать искать прямо сейчас, а не откладывать это дело на потом. Ещё одного такого пробуждения я не вынесу.

Как вообще не почувствовала, что больше не одна? Наверное, потому что привыкла, что за спиной всегда есть Тим. Только обнимает иначе. Укутывает меня в одеяло и оплетает руками и ногами поверх него.

Он, кстати, до сих пор молчит. На часах три ночи, сообщение прочитано, но без ответа. Впрочем, раз прочитано, значит придёт. У него есть привычка за делами прочесть и не ответить сразу, а потом переключиться на другое и забыть. Вот только сообщение я ему присылала уже вечером, в нерабочее время… И я даже знать не хочу, чем таким он занят был, что не нашёл времени написать мне банальное короткое «ок». Уже даже не уверена, что хочу с ним встречаться. Да и в том, что придёт на эту встречу.

Но он приходит…

Двухъярусная кофейня на перекрёстке неподалёку от его офиса с большими потолками и окнами обставлена в стиле эколофт с использованием светлого дерева. Оно отлично сочетается с серыми стенами и полом, а множество присутствующих в зале растений добавляют уюта и атмосферности этому месту, делая его приятным для отдыха посреди трудового дня. Низкие столики окружают мягкие диваны, но я иду мимо них. К лестнице, по которой поднимаюсь на второй ярус. Здесь почти так же, как на первом этаже, но более уединённо за счёт того, что этот зал не проходной.

Тим уже сидит на нашем месте, за столиком в углу, лицом ко входу. За окном открывается потрясающий вид на парк, но он туда смотрит только первое мгновение. Пока не замечает меня. С этой минуты его взгляд прикован исключительно ко мне. Наверное, потому что впервые за долгое время я одета не как жена олигарха, а как простая студентка. В бордовые брюки, длинный широкий свитер и ботинки на тракторной подошве. Пальто я сняла с себя ещё на входе и теперь оно аккуратно свисает со сгиба моего локтя вместе с шарфом. С волосами я тоже не стала извращаться, заплетя их в две пышные косы.

И, знаете, что?

Оказывается это чертовски приятно сбросить с себя весь этот лакшери лоск и вновь побыть собой не только дома, но и вне его.

Сам Тим, как и всегда, выглядит с иголочки в своём чёрном костюме-двойке и того же цвета водолазке. И вновь с аккуратно зачёсанными назад волосами, которые меня так и тянет растрепать. Чтобы уже перестал выглядеть, как Мистер Я-здесь-круче-всех.

Возможно и круче. Но не здесь. И не для меня. Больше нет.

Стоит мне подойти к столику, как он поднимается с места, чтобы не только поприветствовать, но и помочь мне с верхней одеждой. И эта его вежливость ужасно раздражает в моменте. Потому что его галантность — одна из тех черт, из-за которой я позволила себе задержать на нём своё внимание. От неё веет заботой. Той самой, которая мне больше недоступна.

— Здравствуй, — здоровается он первым, когда моё пальто присоединяется к его на вешалке неподалёку.

— Здравствуй, — выдыхаю.

— Ты очень красивая сегодня, — добавляет он комплиментом.