Развод с предателем. Он не отпустит

Глава 1

ГЛАВА 1

АНЯ

Я стою в шоке, всматриваясь в сменяющиеся передо мной картинки на экране. Нет, этого быть не может. Начинает мутить. Зрение плывет и, кажется, что вот-вот я упаду в обморок.

—Губернатор с помощниками развлекаются в бане с неизвестными девушками. Новый скандал со вкусом измен, ведь почти все присутствующие на компрометирующих фото и видео — женатые люди, — местный канал пускает на повторе самую яркую новость этого вечера.

А меня мутит. Приходится сесть и прикрыть пекущие от подступающих слез глаза.

На четко снятом видео я вижу своего мужа в обнимку с длинноволосой красавицей выдающихся форм. Перед глазами проносится последняя неделя, и я высчитываю день, когда бы это могло быть. Точно. Четверг. Он не ночевал дома именно в четверг по очень уважительной причине — командировке в столицу по рабочим вопросам.

Интересные вопросы.

Мой муж талантливый и дорогой адвокат, сейчас его услугами пользуются сильные мира сего, потому что он помогает решать практически невыполнимые задачи. После открытия собственной фирмы дела пошли вверх стремительно быстро. Дома не ночует он также часто и почти всегда занят.

Слышится стук входной двери, и мне приходится несколько раз глубоко вдохнуть и выдохнуть, иначе порвет на части.

—Привет, дорогая, — слышится из коридора. Я поднимаюсь, но стою неровно.

Соберись, Аня. Вот теперь у тебя есть ответы на все твои вопросы, больше же нет вопросов?

Осталось только решение…

—Ань, ты чего не отзываешься? — мой муж заходит в комнату, всматривается в меня внимательным взглядом. Он уставший и смурной, как обычно.

Когда-то он добивался меня напористо и бескомпромиссно, а сейчас не ночует дома. Он был моим первым, я думала, что станет единственным на всю жизнь. Возможно, в его отсутствие я бы и дальше тешила себя отговорками о работе, если бы не увиденное сегодня.

Молчу, кусая губы. Он прищуривается, ко мне подходит, расстегивая пиджак. Белая рубашка натягивается под тяжестью мышц.

Он красивый, мужественный, и я влюбилась в него на первом курсе без памяти. Взрослый, решительный, умный, сильный и брутальный. Мое и все. Забрал меня и больше никогда не отпускал, как мне казалось до сегодняшнего дня.

—Кирилл, я хочу развестись, — шепчу еле слышно и очень стараюсь не заплакать. Мне чертовски сложно узнать свой голос, он кажется безжизненным и чужим.

Муж неоднозначно хмыкает, закатывая глаза.

—Лучше накрой на стол и не долби мне мозг, Ань. Я устал, — стягивает с себя пиджак и галстук. —Каждый день у нас что-то новенькое, но сегодня ты переплюнула даже саму себя, мед мой, — протягивает он, отворачиваясь от меня и «играя» плечами вверх-вниз, «хрустит» шеей.

Морщусь от мгновенного укола в сердце, теперь это обращение по-настоящему приносит боль.

—Тогда пусть тебя накормит та, которая ублажала тебя в бане, — выплевываю грубо. —А я подаю на развод.

Он замирает. И я замираю, облизывая пересохшие искусанные губы.

Кирилл поворачивается ко мне, во взгляде скользит что-то темное, пугающее.

—Что ты несешь? — хрипит он, шагая ко мне.

Я рывками отскакиваю от него, ударяясь о спинку кресла. Черт…пусть физическая боль заглушит моральную, пожалуйста.

Мой муж с силой обхватывает меня одной рукой, второй цепляет за шею, почти бережно направляя меня на себя. Давление подскакивает ввысь. Я на американских горках, и в глаза мужу посмотреть больше не решаюсь — сорвусь в пропасть.

—Я все знаю, и я больше не хочу быть с тобой, Архангельский, — хриплю, прикрывая глаза. Из-под ресниц просачиваются горячие капли.

Когда-то мы были счастливы, когда-то были мы. А теперь…

—Ты никуда не уйдешь, потому что ты моя, — он перехватывает меня за подбородок и притягивает к себе ближе. —И я тебя не отпускаю, — большой палец ложится на мою дрожащую губу.

Боль настолько сильная, что мне хочется раствориться в пространстве.

Замираю, судорожно хватая носом кислород. Кирилл толкает меня к стене и собой прижимает. Я опускаю взгляд на руку и вижу, что кольца нет. Когда-то я сняла на день кольцо, потому что собиралась в бассейн, и он тут же это заметил, собственноручно надев ободок на руку.

В собственничестве моему мужу нет равных.

—Мы, кажется, говорили, что новостям верить нельзя, Архангельская.

Когда мы ругаемся, часто переходим на фамилии, таким образом превращая разговор в официальное обращение. Но сейчас…

Все это становится таким неважным, стоит мне только закрыть глаза и увидеть те кадры из бани. Снимали скрыто, не на показ, а значит, он явно не был в курсе происходящего.

—Кир. Прекрати, пожалуйста, выкручиваться как уж на сковородке, — головой машу, выпутываясь из плена теплых пальцев.

Мне больно стоять с ним так близко и ощущать знакомый трепет, все время рождающийся в теле рядом с мужчиной.

Он не даёт мне уйти, обхватывая меня за талию и лбом прижимаясь к моему.

—Ты веришь жалким СМИ, но не мне?

Повисает тягучее молчание, от которого кровь в жилах стынет, глаза в глаза всматриваемся, но я больше не нахожу того, что видела раньше. Сейчас тут огонь отчаянной злости, а не то острое желание обладать мною, как было раньше.

Глава 2

ГЛАВА 2

АНЯ

Факт номер один: мой муж трепетно относится к дому, здесь все делалось с любовью, и он им дорожит. Настолько сильно, что здесь все подобрано лично мною, а моим вкусом он всегда восхищался.

По поводу и без Архангельский хвастался всегда тем, что его жена полностью составила план дома и разработала дизайн всего, что находится внутри. Ландшафтный только не относится ко мне.

Охранники не следуют за мной в дом. Вместо этого — терпеливо ожидают приказа босса у ворот.

А я позволяю себе сделать выпад, на который раньше, быть может, не осмелилась, но теперь мне плевать. Я эмоциональная и всегда старалась быть понимающей, но мое терпение провалилось сквозь землю, а я разламываюсь пополам.

Ну что ж, я тоже умею показывать характер, Архангельский. Я тоже могу все и даже больше. Мне отчаянно надоело сдерживаться, и да, снова скандал, и на этот раз он будет последним.

Стою перед стеной, которую я разрисовала собственноручно, перед той, которую «подарила» мужу на очередную годовщину. Здесь изображены волки как символ верности на фоне зимнего леса, припорошенного снегом. Когда-то он просил эту безоговорочную веру и верность, и говорил, что кинет мне весь мир к ногам

Я потратила на эту картину три месяца, а теперь смотреть на нее не могу. Физически больно. Верности нет, нечего и любоваться.

Вскрыв банку с белой краской и одновременно прикусив губу, я делаю рывок и выливаю содержимое на стенку, скрывая работу, которая мне всегда приносила тепло на душе. Хватит.

Кисточки хватаю и смешиваю цвета, раскрыв все баночки и тюбики. Я вся в краске и пол тоже далек от совершенства. Волосы давно затянуты в узел.

На подрыве и надломе я творю достаточно часто в последнее время, потому что открою вам секрет: я давно думаю развестись с мужем. Мы теперь словно чужие люди, и с каждым днем становится все хуже.

Мне казалось, что беременность может спасти наши отношения, но ребенок ведь не клей, да и я не могу забеременеть от того, кого никогда нет дома.

Ухмыляюсь горестно, размазывая красный цвет по белому. Совсем как моя сочащаяся кровь из проткнутого сердца.

Спасает меня теперь только творчество, но и оно далеко от идеального решения вопроса. Сублимировать на постоянной основе не получается.

Кисть в руке дрожит, но это лишь потому что дрожу я, и зуб на зуб совсем не попадает. Дышу надсадно и мне очень больно, каждый взмах кистью приносит очередную волну рыданий, которые я отчаянно глушу в себе. Нет. Ни капли. Уже вырисовывается голова феникса, остальное в размазанных каплях разных цветов, как имитация перьев.

Сколько в таком состоянии я творю, не знаю, меня на паузу ставят принудительно. Вкрадчивый удивленный голос.

—Хм. Постмодернизм? Мне нравится, — звучит весело. Я узнаю голос и стираю тыльной стороной ладони пот с лица. Дышать нечем. Запыхавшись, разворачиваюсь, и вижу правую руку моего мужа. Он же совладелец компании и ближе ему, чем родной брат.

Марк внимательно рассматривает меня с ног до головы, явно отмечая мой бешеный взгляд, потому что ведь цепляется за него, словно оступаясь. Но не только за это, а еще за бегущие дорожки слез.

—Привет, ты в порядке? — снова звучит от него, но я только киваю молча. —Без настроения? Или проблемы в раю?

Он кривовато улыбается, стягивая с себя пиджак. Не могу сказать, что рада его видеть, и меня бесит, что он вхож в дом настолько, что охрана пропускает его как своего в то время, как я не могу спокойно выйти из собственного же дома.

Внутренности сжимаются сильнее как под прессом. Плакать еще при этом засранце не позволю себе ни за что на свете.

—Марк, Кирилла нет, так что, если ты не против, я бы хотела продолжить.

—Уверена? — он снисходительно приподнимает бровь, уверенно считывая фибры лжи. Скрыть от него хоть что-то затея так себе.

—А что изменится, если я тебе скажу правду?

—Все, — смеется он. —Зачем врать? Судя по картине, ты не в порядке. Вот я и уточняю, чем помочь тебе, — он подходит ко мне ближе, сцепив руки за спиной. Мышцы наливаются как под давлением. Он, конечно, немного меньше моего мужа, но тоже не червяк.

Молчу. Я и он. А затем решаю, а почему бы и нет?

—Отвези меня в мою галерею, пожалуйста.

Он молча кивает, окидывая взглядом все то безобразие, что я натворила.

—А это так и…

—Так и останется, да, — иду в комнату, решаясь собраться еще быстрее, чем в первый раз. Краска быстро смывается в душе, волосы сушу абы как, натягиваю платье—свитер и сгребаю все самое необходимое на первой время.

Я четко уверена в том, что не вернусь сюда.

Остается надеяться, что нас выпустят, а хотя…иногда кажется, что людям моего мужа позволено даже больше, чем его собственной жене.

Нас выпускают, и что самое удивительное, даже вопросов не задают. Я удрученно осматриваюсь по сторонам и ежусь, как будто меня обдувают ледяным воздухом. Что это значит?

—Поругалась с мужем?

Открывать душу перед ним не хочется, потому что любая информация, полученная им извне, тут же передается Кириллу. Не глядя на Марка, бурчу в ответ скупое:

Глава 3

ГЛАВА 3

АНЯ

Сажусь за барный стол и жду, пока засвистит чайник. Через панорамное окно вижу, как отец настойчиво приглашает Марка внутрь, но тот отмахивается и уезжает. Не хочет быть между молотом и наковальней, и я его понимаю, в самом деле.

У меня дрожат руки, и я очень стараюсь успокоиться.

Аня, это давно назревало, ты ведь понимать должна.

Да, давно, да, все очевидно, но от этого не становится менее больно.

—Ну давай, рассказывай, дочь, что стряслось. Ты прямо с вещами, лица на тебе нет, — с порога переходит к делу мой отец, и я набираю в легкие побольше воздуха, чтобы описать все, что сейчас внутри, более корректно, чем так, как могла бы.

А мой отец в курсе, как я могу. С учетом того, как в подростковом возрасте мы «воевали». Мама была своеобразной буферной зоной, но с ее уходом все изменилось. Мы воевали, но не переставали от этого любить друга, а в случае папы — он также меня защищать.

—Кирилл мне изменяет, мы давно уже не семья на всех возможных уровнях. Чужие люди. Пап, я развожусь. Дай мне контакты нормального адвоката, который не зассал бы пойти против моего мужа, — всю мою тираду лицо у папы становится темнее и темнее, а под конец и сама страшусь в упор смотреть в его злобное выражение.

Ноздри широко раздуваются, а мои внутренности скручиваются. До боли.

—Это может быть подстава, малыш. Твой муж непростой человек, а скандалы могут его репутацию подпортить, и даже скорее не его, а тех, с кем он работает. Откуда информация? — короткий ответ режет без ножа. Да, конечно, с чего бы на слово верить своей собственной дочери?

—Включи новости, папа, ты же судья, неужели есть что-то, о чем ты не в курсе?

Мой телефон начинает вибрировать, и я тут же сбрасываю, что непременно замечает отец. Кир настойчив в своих попытках до меня добраться, однако. Неужели Марк еще не сообщил? В пот бросает в момент.

Включаю режим полет и перехожу на вай-фай, чтобы был доступ к мессенджерам. С тяжелым сердцем включаю злополучную запись и ставлю перед отцом смартфон. Прямо со звуком играет и со всеми прелестями, чтобы услышать, как мой муж доволен сопровождением в бане. Какая же его спутница красотки и так далее.

У самой же состояние такое, будто бы меня катком прокатили, размазав по земле. Поверить не могу, что это случилось со мной. Все еще не могу.

—Я сотру его в порошок, даже мокрого места не оставлю, говнюк ты эдакий. Тварь! — отец с жаром стучит по столу и в момент краснеет, наливаясь гневом как кипящий чайник. —Он пожалеет, что на свет белый родился!

—Пап, это все лирика, но я хочу развод, — шепчу ломающимся голосом. Только сейчас понимаю, что оставила свой планшет дома, а там вся моя работа.

От досады кусаю губы и посыпаю голову пеплом. Надо же быть такой идиоткой.

Слышится сигнал клаксона со двора, и я очень хорошо понимаю, кто приехал.

Отец переводит на меня нечитаемый взгляд, коротко кивает и приказывает:

—Ты наверх, нам с ним есть, о чем поговорить.

В том, что домой к отцу приехал мой муж, сомнений не возникает ни у кого из нас.

Я стою в своей комнате и терпеливо наблюдаю за тем, как ворота частного дома отца разъезжаются и на подъездную дорожку въезжает крузак моего мужа. Он выходит оттуда резко и тут же двигается в сторону дома, где его перехватывает отец.

Я не слышу целиком разговора, лишь только то, что произносится в сердцах. Меня по спирали прокручивает, вытягивая нервные окончания.

—Ты, сопляк, мне что говорил? Что ты мне в уши влил? Что ты мне говорил обо всем этом в свое время? Что надо было? Девок других иметь за глазами у своей жены? Ты мою дочь опозорил на весь город! Ты никто был и звать тебя было никак, где бы ты был, если бы не я?!

Что? О чем это он? Придвигаюсь ближе, чувствуя, что подслушиваю что-то, изначально не предназначающееся для моих ушей.

У них были договоренности?

Кирилл в бешенстве. Видно, как грудная клетка раздувается от глубоких вздохов. Он метает злобный взгляд в отца, и тут же охрана двигается к мужчинам с явным намерением выбросить Архангельского за пределы территории.

Чувствую, как пальцы начинают холодеть.

—Я отчитываться должен только перед своей женой. Будет лучше, если мы с ней сейчас поговорим. А вы, при всем уважении, вмешиваться не должны.

—Ты к моей дочери даже не приблизишься, на пушечный выстрел не пущу, — охрана хватает Кирилла и толкает к машине, заламывая руки за спину.

—Я все равно ее заберу, не сегодня, так завтра.

—Черта с два ты ее заберешь! Сосунок!

Я в шоке стою за шторой и рассматриваю происходящее с щемящим сердцем.

Дальше разговор происходит настолько приглушенно, что я не слышу ничего, только вижу, как Кирилл с силой вырывается и что-то отвечает моему отцу. Следом его острый и пронзительный взгляд перекидывается вверх, прямо туда, где за шторой прячусь я.

Он криво улыбается, показывая пальцами трубку у уха, отчетливо проговаривая жестами, что мы еще поговорим, садится в машину и резко срывается с места, выезжая задним ходом с территории дома.

Все что сейчас услышала — это новый ушат дерьма, о котором мне следовало бы знать раньше.

Я отмираю, только когда слышу тяжелые шаги отца, и резко оборачиваюсь.

—О чем ты говорил с ним?

Мне ответ и не нужен, догадки роятся в голове одна за другой.

Глава 4

Глава 4

Аня

Я не смогла сомкнуть глаз этой ночью, и в принципе уже не надеюсь, что в ближайшее время смогу уснуть или хотя бы отдохнуть. Внутри зияющая дыра, обида душит и мешает мыслить здраво. Весь конструктив ветром сдувает, остаются голые и искрящиеся от напряжения нервы.

Я бегло принимаю душ, спускаюсь вниз, где застаю отца уже при параде.

—Сегодня слушание, оставайся тут. Мои люди привезут все, что будет необходимо.

—Мне надо в издательство, работа не ждет, — отвечаю холодно, на отца не смотрю.

После услышанного вчера чувство защищенности не цельное, а надломленное. Потому что отец был в курсе неофициальных встреч мужа, а я была в неведении и все пыталась что-то склеить и даже забеременеть. Какая глупость, в самом деле.

—Давай без детских обид, дочь, ты не в сказке живешь. Реальность куда более жестокая, чем тебе кажется, и твой муж далеко не одуванчик.

По лицу проходится тень, а по моим губам наждачкой проезжается искаженная в боли ухмылка.

—Что ж, я рада узнать, что мой муж не одуванчик, и у вас там были какие-то свои дела за моей спиной. Это вселяет веру в семью, в брак и так далее.

Киваю в подтверждение своих слов, на что получаю недовольное рычание.

—Охрана в твоем распоряжении. Вечером дам информацию по адвокату.

Киваю, передернув плечами. Отец уходит, а я готовлю кофе, который совершенно не лезет в глотку. Аппетита нет, а живот присосался к позвоночнику, настолько долго был без еды.

Охрана и правда отвозит меня в издательство, где я с горем пополам решаю рабочие вопросы и беру новые синопсисы для последующих обложек. Часть информации проходит мимо меня.

Как решето сейчас моя память, потому что в ней отчетливо перелистываются только одни картинки. Те, что вызывают острый приступ тошноты.

Расправившись с делами, решаю пойти в кафе и все-таки попытать удачу с завтраком. Хоть каким-то.

Но не успеваю я даже спуститься на первый этаж нашего бизнес-центра, как прямо в лифте на меня налетает широкая мужская фигура. Телохранители за спиной тут же встают по стойке и оттаскивают махину от меня.

—Воу, полегче, — слышится глубоко оскорбленное, а я с удивлением отмечаю, что передо мной стоит Глеб Горский, мой однокурсник и тот самый, парень, у которого Кир в свое время меня отбил.

Он был лучшим на потоке. И сейчас, заприметив меня, улыбается во все тридцать два.

Кажется возраст ему к лицу…

—Славина! Вот так встреча! — не обращая внимания на охранников, он лезет меня обнимать, и я не остаюсь к этому безучастной. —Сколько лет и сколько зим, а? Ну ты вообще красотка стала, вот же повезло Архангельскому. Жучара! — улыбается и все также поигрывает бровями. Все такой же не меняющийся ни в чем добряк. Только теперь с бородой.

—Привет, Глебушка. Много лет и много зим.

В нос ударяется запах известного одеколона, и весь Горский цветет и пахнет.

—Ты же понимаешь, что я так просто тебя не отпущу, да? — он перехватывает мою ледяную ладошку, и я уже знаю, что скажет в следующий момент. —Рука холодная, а сердце горячее? Обед без вариантов, Анька. Без вариантов, — улыбается шире, и мы выходим на первом этаже, двигаемся в сторону приличной кафешки.

В свое время он за мной ухаживал как никто. Но хорошим девочкам нравятся…плохие мальчики.

И мой плохой мальчик стал моим мужем.

—Как жизнь семейная? — звучит от него вопрос, услышав который мне становится дурно. Опять.

—Да так, — улыбаюсь натянуто. Мы садимся возле окошка, и Глеб тут же заказывает капуччино с карамелью для меня, а себе эспрессо без сахара. Что-то не меняется.

—Странный ответ от королевы зимнего бала, на котором ей сделал предложение самый наглый парень потока, и она…согласилась, разбив мое сердце вдребезги, — он показательно прижимает ладошку к груди и прикрывает глаза.

Да уж, мы были и правда красивой парой, всем назло. Снова скукоживается сердце и начинает биться чаще. Сейчас главное не расплакаться. Сцепив зубы, продолжаю играть.

—Не преувеличивай, за тобой тоже девочки уплетались.

Нам приносят кофе, и я тут же грею ладошки о чашку. Когда нервничаю, всегда как в крио камере.

Глеб изображает глубоко оскорбленный вид, отрицательно машет головой.

—Нютка, никого, кроме тебя, в моем сердце не было, — звучит с юмором, и только в глазах нет и тени улыбки. Он долго всматривается в мое лицо, пока я первая не отвожу взгляд, неловко покашливая.

—Как ты? Женат? Дети?

Намеренно перевожу тему, уверенная в том, что он наверняка давно уже семейный и потому это будет неуместно вспоминать прошлое. Но Глеб и тут меня удивляет.

—Не женат и детей тоже нет, но я бы хотел, как-никак…возраст. Не мальчик уже.

—Тебе всего тридцать, какие твои годы? Глебушка…— улыбаюсь, переводя задумчивый взгляд в окно. И тут же моя улыбка сползает с лица, ведь я вижу, как бизнес-центру подъезжает машина мужа, вскоре и он сам выходит на улицу в неизменном черном костюме и кашемировом пальто.

Я тут же возвращаю внимание к Глебу, и он чувствует перемену в настроении.

—Ты нормально себя чувствуешь? Побледнела что-то…— он мягко касается моей ладони, а я начинаю оглядываться в поисках телохранителей. Они тут как тут, стоят поодаль возле бара, полностью сосредоточив внимание на мне.

Глава 5

ГЛАВА 5

АНЯ

—Ну почему же? Глеб, ты бракоразводным процессами занимаешься?—бросаю грозное, чувствуя, как щеки начинает обжигать. Понимаю, что Кир в шаге от того, чтобы схватить меня и вынести отсюда.

В импульсивности своего мужа у меня сомнений нет никаких.

Сердце отбивает чечётку, пока я произношу слова, что в горле комом за тревают. Приходится приложить усилия.

—Прекрати паясничать, Аня, — он делает рывок ко мне, но парни из охраны тут же толкают в противоположную сторону, и теперь начинается потасовка. Горский закрывает меня собой и спиной толкает в сторону.

Я не вижу того, что происходит, но отчётливо слышу отборную брань и звуки ударов. Что-то падает на пол и разбивается, посетители вокруг кричат, а мои уши медленно заливаются бетоном. Звук стекла самый громкий.

Я делаю шажок в сторону и напарываюсь на укол стола, отчего мгновенная боль расползается по бедру, но зато я вижу, что все здесь точно живы и почти здоровы, если не считать расквашенной губы мужа и подбитых челюстей телохранителей.

—Смотри, я тебе обрисую вкратце перспективы,— муж снова толкает одного из парней от себя слизывая кровь с разбитой губы. — У меня самооборона, а у тебя нападение. Мы в разных весовых категориях, чтобы протягивать свои хилые ручонки на меня.

Секьюрити подоспели вовремя и уже развели мужчин по разным углам.

Глеб по-прежнему меня закрывает собой, а затем и вовсе перехватывает за руку и в сторону оттаскивает.

—Жену мою отпустил,— рычит мне в спину, отчего коленки подкашиваются.

Глеб опять встаёт впереди меня и совершенно спокойным голосом произносит:

—Ты сейчас не в себе, успокойся, и потом вы поговорите. Но в данный момент ты можешь сделать только хуже, зачем оно тебе надо, Кир?— смеющийся голос Глеба меня не успокаивает, даже больше, меня начинает потряхивать.

Кирилл делает шаг ко мне и вырывает руку из захвата Горского, почти бережно уложив мои ледяные пальцы в свою теплую широкую ладонь.

—Не трогай меня.

Стараюсь не смотреть в полыхающие чистым гневом глаза. Нет ни единой мысли, как он с этим справляется сейчас, но подобное я видела лишь однажды…когда на меня напали возле дома, и он меня защищал.

Мне было девятнадцать. Сейчас я старше и должна быть…опытнее, но на деле нет. Кажется, я все та же девятнадцатилетняя девчонка, влюбившаяся в плохиша раз и навсегда.

—В твоих интересах сейчас выйти со мной через эту чертову дверь на улицу, сесть в машину и пару минут помолчать.

Парни, приставленные отцом, тоже подходят и грядет вторая часть марлезонского балета. В виске начинает стучать. Мне приходится очень медленно моргать, чтобы не причинить себе больше боли. Перед глазами все плывет.

Это может закончиться реально плохо.

—Ребят, все хватит, мы поговорим, и я приеду к отцу. Только на таких основаниях сдвинусь с места, — вскидываю воинственный взгляд на мужа, и он встречает его почти также, как и до этого, вот только на самом дне темных глаз читается что-то новое, но ухватить за хвост не получается.

—Я буду в порядке, — заверяю парней, а внутри совершенно не чувствую спокойствия. Мурашки табуном проносятся по телу, и все что остаётся — пытаться держать лицо. Я понятия не имею, зачем я понадобилась мужу, если у него и без меня все настолько хорошо.

Но есть кое-что, в чем я абсолютно уверена. Это…если не позволить Кириллу сделать так, как он хочет сейчас, могут полететь головы

—Аня, Кирилл, давайте разойдемся мирно и без приключений, — предпринимает последнюю попытку наш универский товарищ.

—Черта с два мы просто разойдемся, —вторит муж и ведёт меня за собой.

Все вокруг с интересом наблюдают, как мы шагаем по битому стеклу. Некстати в голову прилетают никому сейчас ненужные ассоциации. Словно вместе идём по разбитой семейной жизни, склеить которую не получится. В груди что-то лопается.

На улице моросит дождь. Кир скидывает с себя пиджак и накрывает меня, ускоряя шаг. Мне важно сейчас не вдыхать запах родного одеколона, чтобы лишний раз не обманываться. Это все совершенно не то, о чем я могу думать. Я видела достаточно. И понимаю если не все, то почти все.

Вот только что делать, если воспоминания врываются в мозг потоком, обезоруживая. Когда-то мы так бежали в сторону дома, а когда-то он меня нес, переступая лужи, все лишь бы я не намочила ноги и не испортила модные туфли.

Тех туфлей давно нет, как и старой машины студента-плохиша.

Мы изменились, и эти изменения не сыграли на руку нашему браку.

Пассажирская дверь открывается, и я первая сажусь на заднее сидение, следом — Кир. Створка между водителем и пассажирами медленно поднимается. Машина трогается, а рука Архангельского касается моей ладони. Веду мутным взглядом по длинным пальцам и сбитым костяшкам…на безымянном обручалка, но в этот раз это приносит лишь саднящую боль.

—Только у тебя получается так мастерски меня довести до ручки, — звучит угрюмое.

Я сдерживаюсь из последних сил, прикусывая губу. Взгляд отвожу в сторону. В салоне резко становится жарко, хотя работающий климат был явно изначально.

Щеку обжигает от внимания, которым ее опаливают.

Кир протягивает ко мне руку, обхватывает локоть и тянет на себя, следом вовсе поднимает и сажает на сверху. Я не успеваю скоординироваться, как уже вижу разбитое лицо перед собой. Охаю, выдыхая спертый в лёгких воздух. Глаза в глаза. Кир ведёт ладонью по бедру, талии…будорожа.

—Теперь поговорим, — взгляд опускается на мои дрожащие от волнения и близости с мужчиной губы.

Я упираюсь ладошками в широкую грудь, под которой чувствуются литые мышцы. Мой муж занимается в зале, много и часто, впрочем, как и я, так что у меня с фигурой, возможно даже получше, чем у той девушки с видео. Голову в сторону веду ровно в тот момент, как Кирилл резко приближается ко мне, проезжаясь губами по скуле.

Глава 6

ГЛАВА 6

АНЯ

—Не трогай меня! Не смей, — стучу кулаками, чувствуя к самой себе отвращение, но Кирилл прижимается ко мне сильнее, зарываясь носом в мои спутанные волосы. Ладонь жестко укладывается на затылок.

Огонь поднимается по коже со скоростью света. Пальцы надавливают сильнее и сильнее, сковывая меня в стальных оковах. Губы обжигают, а литая грудь, плотно прижатая ко мне, лишает кислорода.

Внутри рождается ужас, потому что…я не верю, что со мной это происходит. Царапаюсь, бьюсь, испытывая звериный ужас.

—Если ты возьмешь меня силой, ты для меня умрешь, —кричу в тот момент, когда машина резко останавливается. Кирилл отрывается от меня, а я рыдаю, громко всхлипывая. По спине спускается лед, погружая меня в криокамеру.

Глаза мужа становятся практически черными, их заволокло эмоциями.

Слышно мои рвущиеся наружу рыдания и громкое дыхание Архангельского. Я с силой зажмуриваюсь, замирая в его руках, когда Кирилл смазанно целует меня в лоб и выдыхает горячий воздух на мою покрывающуюся капельками пота кожу.

—Я бы никогда…— говорит надсадно, тише, чем все, что было брошено до. Он понимает, что я сейчас триггернула. Меня он с силой толкнул в то, что я когда-то так старалась забыть.

Но я уже ничего не слышу, перед глазами стоят кадры, от которых тошно. Муж меня когда-то от подобного спас, а сейчас. А сейчас…В горле образуется противный ком, и я задыхаюсь, дрожа всем телом как на лютом морозе без одежды. Не может быть, чтобы все так заканчивалось. Не может.

Я пытаюсь переключиться, пытаюсь абстрагироваться, пытаюсь…но проваливаюсь в пучину ужаса только сильнее. Меня засасывает, а некогда любимые объятия приносят только больше страданий.

—Оставь меня и не смей меня трогать, — пищу, отмахиваясь от его рук. Он чертыхается, прижимая меня к своей груди и целует в макушку, но я только сильнее захожусь в истерике.

—Хватит, Аня, я бы не взял тебя против твоей воли. Успокойся. Я не тварь и не подонок, не делай из меня чудовище.

А я не могу успокоиться, потому что моя жизнь превратилась в непойми что, каждый день подкидывает еще больше дров в полыхающий огонь, и кажется, что выхода совсем нет.

—Все. Тшш, — он продолжает гладить меня, но я настолько напряжена, что не могу дышать ровно.

Аж подскакиваю на месте, чувствуя, что легче не становится. Голова будто бы напичкана иголками, веки тяжелые, мне моргать больно, в глаза песка насыпали.

Я лежу безвольной куклой, очень стараюсь вернуться в реальность.

—Что я должен сделать, чтобы ты меня услышала, Аня?

—Дать мне развод, потому что очевидно, что между нами больше ничего не будет, Кирилл. Помимо новостей я видела достаточно, и чувствовала тоже. Это все слишком далеко от того, что у нас было в начале.

Это вообще не то, что было. Раньше он меня добивался, мы были моложе, и эти чувства меня поглотили. Я воевала со всеми ради него, и, видит бог, из всех сил старалась быть для него лучше, с учетом его прошлого негативного опыта.

Столько раз пыталась доказать свою верность, что в какой-то момент совершенно не подумала спросить с него того же. Казалось, что раз уж он требует, то явно соответствует. Но и поводов же не было, и все было прекрасно…Возможно, деньги и власть действительно меняют людей, и только я отчаянно хотела не верить в подобное.

А сейчас каждая собака сутулая в курсе, что мой муж мне изменяет. Это обмусоливают, конечно, и будут обмусоливать еще долго. Нет смысла пытаться закрыть кому-то рот, потому что это правда. Что бы он ни говорил, как бы ни пытался оправдаться.

Но так много говорит против него, и так сильно изменились наши отношения, что я больше не верю ему слепо.

Может у него ко мне и есть чувства, но…теперь он сам неверный, совсем как его брат, с которым он столько лет не общается из-за ситуации с бывшей невестой.

Может нет смысла уже обвинять родственника в том, в чем сам замешан? Двойные стандарты налицо.

Рывком встаю, ссаживаюсь с ног мужа, и делаю вид, что не замечаю реакций…никаких, ни физиологических, ни эмоциональных. Он больше не удерживает меня, и я чувствую себя так, как будто меня только что доломали. Вручную обнажив внутренности, рассмотрев каждую и не удосужившись даже запрятать обратно.

—Я люблю тебя, и ты моя жена, — говорит он, смело разбрасываясь словами, прав на которые больше не имеет.

—Знаешь, когда ты в последний раз говорил мне, что любишь? — поворачиваюсь к нему и ехидно ухмыляюсь. Во мне сейчас так много яда, что я с щедростью готова им делиться без зазрения совести. — Когда я выходила за тебя замуж, наша клятва включала эти слова, а дальше ни разу. Я не настаивала, потому что чувствовала это поступками, которые ты совершал ради меня. До поры…до времени. Так что не надо мне сейчас говорить это, Архангельский. Я хочу сменить фамилию и никогда больше…—вдыхаю поглубже до болезненных ощущений в груди, — не иметь с тобой ничего большего.

Я говорю это, всматриваясь ему в глаза. Кажется, еще секунда, и из моего мужа вырвется дикий зверь, так он напряжен. Кулаки с силой сжимаются, желваки играют, а губ практически не видно, так он их сжал. Ссадина на них делает общий вид еще более устрашающим.

Глава 7

ГЛАВА 7

АНЯ

Горский ведёт себя как настоящий джентльмен, не грубит, не приказывает, а только успокаивает, настаивая, что любая проблема может быть решена, если ответственно подойти к вопросу. Наверное, он просто не имел дел с такими, как мой муж.

Охрану мне отец сменил со словами, что на этот раз все должно быть безукоризненно. Возможно, так и будет в этот раз, что бы это ни значило. Они и пошире в плечах будут, и лицом менее презентабельны. Словом, ощущение, что опыта им не занимать.

И хоть я тогда нахамила мужу относительно ненужности охраны, его слова заставляют меня напрягаться.

Я то и дело раздумываю, а почему он это сказал, собственно говоря?

Есть ли реальная угроза, или все дело в замыливании глаз? Как далеко Архангельский может пойти в оправдании своих поступков и нарушении логики?

Вдруг это все лишь для красивых жестов? Но компаньон ведь тоже мне намекнул на какие-то проблемы.

—Ань, иллюстрации слишком мрачные, это молодежный роман, а не готический хоррор, — наставнический голос подруги заставляет вздрогнуть. Рая человек науки, скажем так, она на “ты” с математикой, а я с искусством. Мы общаемся со школы, и так уж вышло, что это практически единственная моя подруга, если не считать Наташу, укатившую в Америку по обмену, но так и не вернувшуюся в родные края

Мы нашли друг друга. В тяжелые минуты она меня поддерживает, а я непременно помогаю с мыслями "как не убить босса", который высасывает из нее все соки.

—Да? Не подумала как-то…

Я вожу стилусом по экрану планшета и играю с палитрой. В самом деле — мрачно.

—Тебе твоя редактор скажет, ты не переживай, но сделает она это не так тактично, как я, — тянет Рая, и я совершенно согласна. Надо исправить.

—Душевное состояние переносится на полотно всегда.

—Я понимаю, но твой мудак этого не стоит. Веришь, мне половина класса позвонила с одним единственным вопросом, а разводится ли Славина. Они с ума сошли! Завистливые маразматички, — подруга вскидывает руки вверх и закатывает глаза. Экспрессия — ее все.

О, это я даже не удивлена. В школе меня многие недолюбливали. По большей части потому, что мне все давалось легко, а они все почему-то думали, что это из-за отца-судьи и матери нотариуса.

Я также была на слуху, потому что участвовала во всех художественных конкурсах, выставках. А вишенкой на тортике стало то, что я оказалась недурна собой, и мальчики за мной уплетались.

Вот только никому невдомёк, что лишь внешне у меня все было хорошо, а каждый день я свою свободу выбора выгрызала, но так в конечном итоге и не получила. Вернее, получила, когда красный диплом юриста подарила родителям, а там уже и замужем была.

Как говорится, вот теперь уже что хочешь, то и делай.

А так да, не жизнь, а малина!

—Что ж, я не удивлена. Чего-то такого и ожидала. Только ленивый не увидел эту новость, а приплюсовать сюда и их острую неприязнь ко мне, — выдыхаю и перевожу взгляд в окно.

Осень в этом году по-особенному мерзкая, противная и лишённая былых эмоций.

Раньше в это время я создавала свои самые успешные работы, а сейчас на стадии развода.

—Да пошли они, тоже мне …нашлись удачливые. У одной пьянчуга муж, а у второй мужик лупит, но узнать о неприятностях бывшей одноклассницы — святое дело.

—Не горячись, пусть говорят, мы не можем им запретить это делать. Да и в целом, я уже переболела фактом унижения по тв. Хорошо хоть журналисты не подбегают с просьбой дать комментарий.

И ровно в этот момент к нашему столику подходит кто-то, чьи духи настолько ядерные, что мне хочется чихать. Что я и делаю спустя пару секунд.

—Вы Анна? — звучит неприятный писклявый голос. Я резко поднимаю голову и вижу…

*****************************************************

Слишком знакомое лицо, чтобы просто проигнорировать подошедшую. Ее узнает и Рая, вот только в отличие от меня, она не теряет дара речи. Не могу сразу собраться, позднее зажигание на фоне нервного истощения. Мне бы ее в другое время и при других обстоятельствах, тогда и палец в рот не клади…

—Девуля, чеши отсюда, а то у меня черный пояс по тхеквондо, могу попрактиковать внезапно на тебе. Знаешь, потом придется губы переделывать, тело перешивать, а то силикон вытечет. Такое ведь бывает, да и не такое тоже бывает.

Незнакомка, которая проводила время в бане с моим мужем, запечатлена на фото, присланных в личку, улыбается недобро, но на подругу не смотрит. Ее взгляд прикован ко мне. Оценивающий, колкий, но мне стыдиться нечего, я за собой слежу и одежду покупаю приличную, у меня и вкус, и чувство стиля, и возможности.

—Я жду вашего конструктива, Анна. Этот разговор нужен нам обеим, — вздергивает подбородок. Она молча придвигает стул и садится к нам, полностью игнорируя мою подругу. Я вне себя от бешенства, но стараюсь скрыть за непроницаемой ширмой. Не дождется, тварь!

Надо же быть такой наглой и непрошибаемой?

Что он в ней нашел? Что в ней такого? Да она ведь совершенно не в его вкусе.

Глава 8

ГЛАВА 8

Аня

Несколько дней проходят как в тумане, пока новое потрясение не сваливается мне на голову.

В некоторых новостных каналах, в разных мессенджерах распространяется видео того, как я говорю любовнице своего мужа те самые слова.

Не сказать, что я не посыпаю голову пеплом, не выслушиваю от отца о своей бестолковости и прочее-прочее. Но сказанного ведь не воротишь, так?

—Ты дочка судьи, твоя мать была нотариусом, ты с детства приучена, что говорить надо после того, как ты подумаешь, не срываться и не бросаться громкими словами, ты понимаешь это? Сейчас говно польется по трубам еще больше. Любое слово может быть использовано против тебя! Не дай бог с этой куклой что-то случится и что тогда? А тут такая приятная запись! Цепляет уже не только тебя и твоего Архангельского, но и меня, как почетного судью, как человека с безукоризненной репутацией. Ты разбрасываешься громкими словами о том, что твой отец способен порешать все, что тебе нужно! Ты понимаешь, какая тень падает на меня как на должностное лицо? — отец краснеет, срываясь на крик.

Оттягивает галстук, расстегивает верхние пуговицы и снова бросает взгляд в экран планшета. Волной ударяет в лицо его непоколебимая уверенность в собственной правоте, и он в целом-то имеет на это право.

Новости разносятся со скоростью света, теперь только слепо-глухо-немой не в курсе, что дочь Славина угрожает влиятельным отцом любовнице своего мужа. Нарочно просто не придумать!

Кто-то ставит себе цель извести меня, бросить тень на мою семью и окончательно закопать фамилию Архангельского. Славины тоже пошли под раздачу.

С ужасом представляю, что сейчас еще появится Кирилл, и я понятия не имею, чего от него ждать, кроме еще большего потрясения. Сжимаю и разжимаю кулаки, пытаясь сосредоточиться хоть на чем-то, но пульсирующая головная боль не оставляет меня.

—Пап, бесполезно уже говорить об этом. Мне не стоило, но я тоже…была…

—Не стоило? Была что? Ты дочь своего отца, ты Славина, ты должна быть всегда и во всем безукоризненной, — летит в лицо упрек, и я нервно улыбаюсь, чувствуя, как жилы натягиваются струной.

Взгляд у отца бешеный, он и правда рассвирепел, узнав последние новости. Да что там, он в чистой ярости, в такой, какой я не видела очень давно. Очень…с того момента, как перестала пытаться угодить своему влиятельному отцу.

Старая песня, старая и очень знакомая мне.

—Что ж, не такая уж я и безукоризненная, выходит, раз позволила себе дерзость эмоционировать перед лицом подстилки, которая планомерно втаптывала меня в грязь, но тебя ведь это не заботить. Конечно, что уж там. Репутация превыше всего! А дочь — это так, всегда второй план после репутации и того, как ты в обществе будешь смотреться! — срываюсь на крик, саму себя не узнавая, но дальше терпеть нет сил. Я не способна больше на конструктив и вся дрожу от прилива адреналина.

Отец встречает это также, как и все, что было до.

—Рот закрой! Чушь несешь. Я ради своей дочери на многое шел и иду даже сейчас, обеляя тебя перед всеми, кем только можно.

—Так не надо меня обелять, папа! Я взрослая! Я в состоянии сама отвечать за свои поступки. И если она пойдет в своих планах дальше, я сама буду это расхлёбывать и тебя просить не собираюсь! —рывком встаю, отчего стул с грохотом приземляется на кафельный пол, на мгновение отрезвляя нас обоих.

Воцаряется молчание.

—Да что ты? Сама? Раз уж ты все сама, то может и адвокат по разводам тебе не нужен? И охрана тоже без надобности?

—Да, представь себе, не нужен, я его уже нашла. А по поводу охраны…где они были, когда эта шавка на меня бросалась? Твоя хваленая охрана? Да себе ее забери, от Раи и то толку побольше будет, а она девочка метр с кепкой, — продолжаю вопить. Давление в груди нарастает.

Отец удивлённо вскидывает брови и громко втягивает через нос воздух. Я понимаю, что перешла рубеж. Но он тоже. И теперь мне ничего не остается, кроме как идти до конца.

—Ну вот и расхлебывай все сама, раз я тебе без надобности, — очень уж спокойно отвечает он, разворачиваясь на пятках, с явным намерением уйти к себе. Рука тянется к карману явно за сигаретами, а я с силой прикусываю губу.

Выдыхаю резко и позволяю себе больше…

—Знаешь, папа. Я больше не та девочка, которую ты силком затащил в юридический. Я не буду потакать твоим прихотям и послушно сидеть в углу. И да, я совершила ошибку, но это не значит, что она фатальна. Уж ты как юрист должен это понимать! Меня за это расчленять не нужно, я в конце концов твоя дочь, чью сторону ты должен принимать всегда, даже если я виновна. Ты мне это обещал, — срываюсь на крик в ответ, чувствуя, как руки мелко дрожат.

Все. Финиш. Это может продолжаться вечность, и не имеет никакого смысла, пока мы вот так будем вгрызаться в глотку друг другу.

Расходимся по разным углам, и я принимаю решение пожить пока в своей мастерской. Она со всеми удобствами, а большего мне не надо. Охрана вдруг тоже становится глупой идеей. Очевидно, что мне хотят нанести только моральный вред.

На мои слова о том, что я уезжаю, отец реагирует ровно, парней следом якобы не посылает, но я все равно замечаю их машину в потоке движения в зеркале заднего вида.

Глава 9

ГЛАВА 9

Аня

Отец настойчиво просит вернуться домой, не дурить и не показывать характер, но его я как раз-таки хочу показывать.

Потому что все, что у меня есть, это мои талант и характер, благодаря которым я та, кем стала, хотя меня пытались ломать. Пытались сделать из меня достойную дочь своих родителей, слепить из меня юриста и в этом практически преуспели.

Мой отец сложный человек, и отказы, особенно мои, не воспринимаются им всерьез. Скорее как детская шалость, а я понимаю одно: самые близкие меня обманывали.

— Пап, я буду снимать квартиру, если мне это понадобится, но жить у тебя не буду. Пора уже вырасти и принимать решения самостоятельно без привязки к родителям или мужу, уж извини, — с силой сжимаю переносицу и выдыхаю.

—Зачем снимать квартиру, если у меня свободный дом, а у тебя есть своя личная квартира в центре?

Уф. Не моя личная, а подаренная родителями! И плюс ко всему она сдается. Людей выгнать на улицу ни с того, ни с сего? С отцом точно нет, у меня случилось помутнение, на постоянной основе я все это не выгружу.

—Ладно, злишься на меня из-за Кирилла, понимаю. Но свой личный комфорт должен быть важнее любых обид, дочь, — я по голосу могу различить саркастичные интонации, а ещё и кривоватую улыбку.

Бред. Моя мастерская-студия оснащена всем самым необходимым для жизни, тут даже есть кухня. Пусть небольшая, но есть. Самое главное, что я не нервничаю по поводу и без, а нахожусь в тишине и спокойствии, чтобы подготовиться к своей маленькой выставке.

Только что-то мне подсказывает, что маленькая выставка перестанет быть таковой. Некоторые из вредности захотят посмотреть на ту самую королеву бала. Брошенку и скандальную особу из новостей. Практически бывшую жену знаменитого адвоката, который не проигрывает.

—Мне работать надо, пап.

—Да, я помню, прекрасная выставка скоро. Обязательно приду…

Подлизывается. Он, конечно, на моих выставках бывал почаще мужа, но все равно азарта в глазах я не видела. Мой отец далёк от искусства почти также, как я далека от сферы юриспруденции. Вру, он ещё дальше, потому что я так-то пять лет потратила на универ и кое-что помню. И я все же дочь судьи…

— Буду ждать, — коротко отвечаю, когда слышу звонок. Затем и стук, тут же подскакиваю и, все ещё находясь на связи с отцом, поглядываю в глазок. Да быть этого не может! С чего вдруг?

—Пап…

— Что такое? — оживает мгновенно.

А я стараюсь представить, что мне все это кажется, но нет. Снова настойчиво стучат в дверь, по спине ужас скатывается. Оглядываюсь как будто за мной уже следят и тихо шепчу отцу.

—Ко мне полиция ломится.

—Сейчас буду.

Непослушные пальцы перехватывают щеколду. Дверь тут же распахивается, и я вижу двух рослых парней. Они светят "ксивами" и показывают какую-то бумагу.

—Архангельская Анна Владимировна. У нас ордер на обыск. Прошу положить все, — указывает на смартфон в моих руках, — на стол. Понятые, заходим.

Отец на связи. Я в ужасе смотрю, как в святая святых вваливаются люди.

—Стоп! Покажите документы и ордер! Я имею право ознакомиться!

Врубаю дерзость, но не безосновательно. Мне все предоставляют и подкопаться не к чему. У них есть все для того, чтобы обыскать мастерскую.

Моих знаний может не хватать, чтобы правильно трактовать ситуацию, но люди, которые только что ворвались в мою мастерскую, это не те, кто указаны в официальных документах.

—Фамилии не соответствуют! Где люди, которые должны производить обыск? — голос дрожит, но все действия уже совершаются, на меня мало кто внимания обращает.

Я запоздало вспоминаю, что нужно бы все снимать, но мой порыв встречается вопросительным взглядом главаря этой шайки.

—Мы оперативные сотрудники и имеем право проводить обыск вместо следователя.

Руки немеют от его ответа, но как только я думаю парировать…происходит неожиданное.

—Но по поручению и на основании судебного решения или постановления следователя без получения судебного решения, но в исключительных случаях. Предъявите документы, подтверждающие законность ваших действий, — голос мужа со спины заставляет меня вздрогнуть, но сейчас я как никогда рада его появлению, отчего храбрюсь, расправляя плечи.

Поворачиваюсь и непонимающе всматриваюсь в него. Кирилл сейчас в своей стихии, и если не принимать во внимание разбитую бровь и губу, он готов резать всех на лоскуты.

Первым делом подходит ко мне, приподнимает мое лицо за подбородок и слегка кривит губы, вселяя лишь взглядом непоколебимое спокойствие. А у меня мурашки по коже от происходящего.

—Спокойно, Ань. Ты в порядке?

—Да, я не понимаю, что происходит, — шепчу еле слышно, оглядываясь по сторонам. Мои вещи поднимают, опускают, выворачивают все коробки, шерстят по углам, как будто я самая главная подозреваемая или вообще подсудимая.

Съеживаюсь, ближе к Киру придвигаясь, но он активно беседует с главным. Половину разговора не слышу, но то, как мастерски сейчас мой муж укладывает на лопатки зазнавшегося мужичка за тридцать, заставляет меня чувствовать гордость.

Глава 10

ГЛАВА 10

Аня

Я не понимаю, что происходит, но от этого менее напряженной не становлюсь. Ко мне больше с обыском не заваливаются, и я могу закончить последние приготовления к выставке. В издательство почти не появляюсь, ссылаясь на простуду.

Мне там все тяжелее находиться, в особенности после откровений любовницы моего мужа. Только ленивый не поглядывает на меня с явным осуждением, кто-то, конечно, жалеет, но хуже ведь не придумаешь.

Жалость — это мерзко, и я уж точно не хочу, чтобы ко мне испытывали подобное.

Кажется, что кто-то всерьез намерен разогнать это события до планетарных масштабов. И если раньше это было в местных новостях, то теперь вышло далеко за пределы региона.

Каждый день меня то тут, то возле выставочного центра перехватывает курьер, вручает пышный букет. Можно сказать, что в моей мастерской как-то неожиданно получается оранжерея.

«Спасибо, что ты есть. Муж».

«Удачного дня. Муж».

«Они прекрасны как ты. Муж».

Он в целом мог и не подписывать их, ведь этот почерк-закорючки я все равно узнаю из сотни однотипных. Раньше, во времена студенческой поры, я чуть ли не каждый день получала не такие послания, конечно, а намного более цепляющие и душевные.

А вот букеты были в разы попроще, потому что и Кир был бедным студентом, который «отрекся» от финансовой поддержки своих родных и решил жить самостоятельно.

Это я привыкла к другому уровню, и тот же Горский задаривал меня золотом, билетами на концерты именитых групп. А сердце выбрало так, как чувствовало.

Вероятно, Кир меня и подкупил своими решительностью, непрошибаемостью и способностью добиваться всего, чего только пожелает.

Моя и все. И кто ж тут устоит?

—Спасибо за букет, — киваю в очередной раз тому же курьеру, который приезжал ко мне все эти дни. Парень подмигивает мне и произносит необычное…как для мужчины.

—Что бы он ни сделал, считаю, что вы просто обязаны его простить. Самый дорогой букет для самой прекрасной леди.

Сдержанно улыбаюсь, а в голове прикидываю: интересно, Архангельский заплатил за услуги адвоката дьявола? Или парень с чистой душой подошел к вопросу сам?

—Замечательного дня! — снова подмигивает мне, а я иду наперевес с букетом к машине. Оставляю его там и обратно в галерею. Все-таки, мой муж удивительным образом проинформирован о моем графике, раз так…точно предугадывает мое местонахождение.

Нельзя не признать, что получать букеты приятно, пусть я и пытаюсь вырубить эти чувства.

Больше с Кириллом мы не сталкиваемся лично, и может это даже хорошо. Кроме новостей, которые падают на меня потоком, нет ничего, что смогло выбить меня из колеи.

Я попутно ищу квартиры, прикидываю варианты, чтобы и от мастерской было недалеко, и от редакции. В целом, переехать в квартиру, о которой не знает Архангельский, кажется мне прекрасной идеей.

В день долгожданной выставки решаю приготовиться по-крупному, и не просто с макияжем и прической, а прикупить довольно недешевое платье. Кир не заблокировал мне карты, и я, словно в отместку, покупаю одно из самых дорогих на «семейную», лимитов на которой нет.

Вот только так я, кажется, и могу ему отомстить.

Горский подготовил бумаги в суд, и я мысленно ставлю себе отметку о том, что мы подходим к самому…пугающему, ведь Кир недвусмысленно дал мне понять: не отпустит.

Мне страшно представить, что именно он мог бы предпринять…

Начало выставки пугает, потому что тут слишком много репортеров. Моя помощница, которую я обычно нанимаю на период выставок, в этот раз сделала закрытый вход для прессы. Но они все равно кучкуются у центрального и запасного входов.

—Уф. Ну и наглость, — бубню себе под нос, паркуя машину у выставочного центра.

Ко мне тут же врассыпную устремляются журналисты и, прикрыв лицо, я быстрым шагом направляюсь в здание.

—Анна Владимировна, дайте комментарий относительно вашего высказывания!

—Анна Владимировна, а вы простите мужа?

—Анна Владимировна, а как вы относитесь к изменам?

Что ни вопрос, то как будто серпом по одному месту.

Мои охранники тенью следуют безотрывно, когда я цепляю взглядом машину отца, а рядом...мужа.

Начинает противно сосать под ложечкой, но делать больше нечего, я скрываюсь за широкими дверями, встречая приятную музыку и картины, развешенные в строгом порядке, который я изначально обозначила работникам выставочного зала.

Меня здесь давно ждут и встречают ярко, это не было оговорено, вот почему я с некоторой неловкостью все воспринимаю. Специально прихожу в самый разгар выставки, чтобы…выхватить уже полученную реакцию от моего творчества и угадать будущий вектор.

При этом я никогда не опаздываю больше, чем на полчаса. Обычно к этому времени подтягиваются все опоздавшие, да и такие «опаздушки», как говорит моя помощница, — это неплохой маркетинговый ход.

Глава 11

ГЛАВА 11

АНЯ

На некоторое время меня отвлекают другие гости, чему я несказанно рада, вот только избавиться от зудящего ощущения в пояснице и на лопатках никак не удается. Мое платье сегодня — вверх самоуверенности, спина оголена, а вот руки и грудь — скрыты, что, несомненно, только будоражит фантазию.

Платье выбрано вопреки, ведь Кирилл в жизни бы меня в таком виде не выпустил бы никуда.

И я, в насмешку, выбираю именно его, собирая взгляды всех присутствующих на своей спине.

—Картины прекрасны, Анна, как и всегда…

—Я скупил бы все, но мне установить их даже некуда.

—Брависсимо!

Отец только засветился, и очень скоро ушел, правда прикупив картину «Зимний лес», выполненную в постмодернизме.

Бегло осматриваю зал, замечая, что Горский как рыба в воде себя ведет, периодически подмигивая мне, если наши взгляды скрещиваются. Чего не скажешь об Архангельском.

Я чувствую его присутствие, едва могу дышать, как только ощущаю приближение, но тут же спасаюсь либо бегством в другой конец зала, либо общением с очередным заказчиком. Вот только моего мужа это совершенно не останавливает.

В очередную мою попытку уйти, он наглым образом перехватывает меня за локоть и заставляет остановиться.

—Кирилл, хватит, я занята. Дай мне отпуск от себя, а? — спокойно прошу по-хорошему несмотря на то, что нервы выкручиваются узлом.

Архангельский наклоняется ко мне, мягко улыбаясь. В глазах отсутствует та самая уверенность, и вообще эмоции не прочесть на непроницаемом лице.

—Не пускай колючки, малыш, я с миром и без скандалов хотел, но ты настроена враждебно.

—С чего бы это, Архангельский?

Он поджимает губы и кивает, медленно моргая.

—Верно, причин море. СМИ я зачищаю, скоро каждый, кто причастен к грязи, ответит, — цедит жестко, и я уверена на все сто, что так и будет, ведь мой муж твердолобый и упертый. Плюс он, конечно, гениальный юрист. А я собралась разводиться именно с ним.

Слышать это приятно, но я не позволяю себе обмануться, что дело исключительно во мне. Ясное дело, что такие новости бьют и по нему и по его клиентам, а то что по мне…это ведь мелочи.

—Кирилл, не надо ставить меня во главу стола. Все ведь и так понятно.

—Что тебе понятно? Я проштрафился. Признаю, но я тебе не изменял, и я хочу все исправить, — внимательный и цепкий взгляд берет мой потерянный в плен, обезоруживая.

Сердце, глупое, срывается вперед, а я так отчаянно стараюсь не сорваться в пропасть неисполненных желаний и обещаний, что прижимаю руку к груди в попытке остановить этот бешено скачущий галоп.

—Слишком поздно.

—Не для меня. Для меня нет ничего невозможного, малыш. Думаю, за столько лет ты должна была бы это понять, — его теплая ладонь скользит по костяшкам моей руки, запуская ненужные и до боли знакомые импульсы по телу.

Рвано втянув воздух, я так хочу сделать шаг назад, но ноги врастают в пол.

—У меня для тебя подарок.

Кирилл достает из кармана футляр, открывает его и показывает мне браслет с крупным сердцем одного довольно известного и уж точно недешевого бренда. Мою руку тут же подхватывает и быстрым движением защелкивает подарок, от которого мурашки по телу скачут без остановки.

Слов почему-то не достает, а у Кирилла их в достатке.

—Выставка прекрасная, малыш, но мне пора. Ты очень талантливая, я всегда это знал, — произносит серьезно, не выпуская мою руку из своих ладоней.

—Это ничего не исправит, — произношу на выдохе, а он ухмыляется, наклоняясь ко мне «резко и дерзко», как он любит говорить.

Губы проезжаются по моим распахнутым. Атомный взрыв подрывает меня, разрывая на части в мясо. Бам-бам-бам. Уши закладывает.

Ладонь ложится на мою щеку и сжимает, пока танец губ продолжается. Все заканчивается как внезапно подошедший к концу шторм в море. Но только не внутри меня…там распаляется сильнее, как только я осознаю, что снова словила саму себя на крючок.

—Это исправит все.

Архангельский не сводит взгляда с моих губ, а затем уходит, оставив после себя шлейф недосказанности.

Я не должна была обманываться, не должна была реагировать, но что делать, если он словно впрыскивает в меня яд, отравляющий мозг. С силой прикусываю губу и возвращаюсь к аудитории, ощущая, как во рту разливается металлический привкус. Вперемешку с запахом моего неверного мужа.

Который явно целовал этими губами не одну другую, а я снова…нет, хватит. Это все заводит меня в тупик.

Здесь меня тут же выхватывает Горский, умело лавируя между камней моих сомнений и самобичевания.

—Потерял тебя, Ань. Ну слушай, я в восторге. Правда! Нифига не понимаю, но считаю, что ты супер-талант. И я прикупил тут кое-что, удвоив сумму, практически урвал из-под носа у жирного толстосума! — хвастается мужчина, всматриваясь в меня загоревшимся взглядом.