Развод в 43. Дети выбрали отца

Глава 1

Маша

– Маш, я ухожу от тебя, – произносит муж за моей спиной.

Замираю, уверенная, что я явно что-то не то услышала. В руках винный бокал, один из тех, что я старательно натирала до блеска последние пять минут, накрывая стол к семейному ужину.

Медленно поворачиваюсь. Игорь стоит у холодильника, увешанного нашими семейными фотографиями и магнитиками из отпусков. Руки в карманах, смотрит чуть исподлобья холодным пронизывающим взглядом.

– Прости, что ты сказал? – спрашиваю, растерянно моргая.

В груди что-то колет в тревожном предчувствии. Едва ощутимо, но больно. Словно тонкая игла входит в сердце.

– Я ухожу, – повторяет он, чеканя буквы. – От тебя.

Секунда, и комната вдруг качнулась перед глазами. Ставлю бокал на столешницу, испугавшись, что сейчас его уроню. Наш пес, Чарли, золотистый ретривер, который все это время дремал в углу кухни, отрывает голову от пола и смотрит на нас, будто почуяв неладное.

Ошарашенно смотрю на мужа, из меня вырывается дурацкий смешок, как если бы это и впрямь была какая-то шутка:

– Уходишь? К-куда?

Лицо мужа остается серьезным. Он делает шаг вперед и садится на барный стул рядом с кухонным островком, на котором все еще царит хаос после моей готовки.

– Маш, – он выдыхает, будто этот разговор ему уже надоел. – Я ждал подходящего момента. Но думаю, он никогда не настанет.

Несколько секунд смотрит на свои ладони, а я стою, вцепившись в край стола. Холод мрамора пробирается под кожу.

Одновременно мне чудится, будто я выпала из своего тела. Смотрю на нас со стороны, как на чужих, словно это не моя кухня, и не мой муж, а из реалити-шоу по телевизору.

А потом реальность снова ударяет как ледяная пощечина.

– Я встретил другую женщину, – говорит Игорь, даже не поднимая на меня взгляда. – Не хочу врать, скрываться, притворяться. Мы должны поговорить обо всем открыто. Дети тоже должны знать, – добавляет он.

Его слова режут меня как бритва. Каждое слово вонзается все глубже и глубже. Да только головой, мозгами, я все равно не могу понять, что он такое говорит?!

Смотрю на Игоря в недоумении:

– Д-другая женщина? – мой голос чужой, сиплый, будто слова выскребают из меня. – У тебя кто-то есть? – спрашиваю в полнейшем шоке.

Игорь поднимает взгляд, в этих серо–зеленых глазах, которые я всегда так любила, теперь нет ничего. Пустота. Ни сожаления, ни вины. Только усталость.

– Да, – говорит он. Так просто и спокойно, будто речь о какой-то пустяковине.

А у меня наоборот внутри все взрывается. Как водородная бомба. И каждая клеточка молит о пощаде. Мне даже кажется, что еще немного, и со мной что-то случится. Что-то страшное. Может быть, упаду в обморок, или заору, как раненое животное, или просто сойду с ума.

Отшатываюсь от Игоря назад как от огня, больно ударяюсь поясницей о каменную столешницу. Задеваю рукой бокал, и он все-таки летит на пол, разбиваясь вдребезги.

Чарлик вздрагивает, подскакивает на лапы и испуганно мечется взглядом между мной и Игорем, не зная, что делать, и что происходит. Краем глаза вижу, как он делает робкий шаг ко мне, рявкаю на автомате:

– Место!

Не хватало, чтоб он лапы себе порезал.

Чарли, поджав хвост, и опустив голову, понуро цокает с кухонной зоны в зал, к своей лежанке у дивана. Игорь хмуро провожает его взглядом, оглядывает осколки у моих ног, поднимает недовольный и напряженный взгляд на меня:

– Маш, только давай сейчас без истерик. Решим все цивилизованно.

У меня перехватывает дыхание от его холодности. Без истерик? Двадцать три года брака, двое детей, собака, и… у него другая. Без истерик?!

Пока я в шоке открываю и закрываю рот, пытаясь осознать его слова, Игорь нетерпеливо встает со стула:

– В общем, возьмем паузу. Я пока не хочу разводиться.

Глава 2

Маша

Что значит, “ПОКА не хочу разводиться”?!

– Я не хочу рушить семью. Скрывать тоже ничего не буду, – заявляет бескомпромиссно Игорь. – Скажем детям за ужином, что я какое-то время поживу отдельно.

Он поворачивается к выходу из кухни, будто разговор окончен.

Куда это он собрался?? Вывалил на меня все, и уходит? Сейчас спокойненько пойдет ждать, пока приедет Леша, наш сын, и Нютка вернется от репетитора. А потом мы все вместе сядем за стол, и он сообщит детям, что мама с папой расходятся?

Делаю шаг вперед, на свой страх и риск отделяясь от столешницы, я все еще не уверена, что могу твердо стоять на ногах. Под жесткой подошвой тапочка похрустывают осколки. Игорь оборачивается на звук и останавливается.

– Ты серьезно? – мой голос срывается. – Ты хочешь сказать, что изменял мне? А теперь я должна это принять? И что значит, ты будешь жить отдельно какое-то время? У нас что тут, проходной двор? Захотел пожил, захотел ушел? Это твой план?

Игорь просил без истерик и теперь смотрит на меня как на занозу в пальце. Как будто я устроила ему сцену по какой-то ерунде, вроде разбросанных носков или полотенца не на месте. И от этого меня трясет еще больше!

Он поджимает губы, будто пытается удержать внутри все раздражение, чтобы не сорваться.

– Я не изменял тебе. Пока что, – цедит сквозь зубы.

Делает паузу, будто ожидает чего-то. Надеюсь, не моих оваций или вздоха облегчения. Потому что мне от его слов вообще не легче.

– Я честно тебе сказал как есть. Ничего между нами еще не было. Но я не хочу притворяться или скрывать, понимаешь? – его голос хоть и остается спокойным, но в тоне звенит сталь.

Помню, очень давно мы обсуждали с ним тему измен. И поклялись друг другу, что, если вдруг однажды кто-то из нас посмотрит на другого или другую, то мы честно скажем об этом. План был хорош. И в теории это, действительно, похоже на то, как решают вопрос зрелые осознанные люди.

Только вот было это сто лет назад! И сейчас мне сорок три! Кроме мужа, у меня никого в жизни не было. И после целой жизни вместе он заявляет, что встретил другую!

Нет, мне не легче. Меня как будто насмерть терзает стая диких волков. А он… он стоит и смотрит. В его взгляде я даже замечаю самодовольство. Такой герой. Честный и правильный.

– Притворяться?.. – мой голос снова звучит, будто я простужена, и вот-вот пропадет.

Слова застревают в горле, превращаясь в слезы, которые я стараюсь не выпускать. Грудь тяжело поднимается и опускается, словно я задыхаюсь.

Всегда думала, что, если семья разваливается, это происходит постепенно: день за днем, с мелких уколов, обидных слов. Но, оказывается, все рушится в одну секунду.

Подумать только, полчаса назад я была так счастлива! Доставала сервиз и думала, что сегодня мы наконец-то соберемся поужинать всей семьей. Как раньше. Сколько усилий мне стоило собрать всех! Леша давно живет отдельно, и в последнее время вообще не заезжает и не звонит. Пока сама не наберу – не вспомнит. Все понимаю – молодость, студенчество. Но про родителей забывать – тоже не дело!

Нюта – отдельная история. Я действительно уверена, что в мою дочь вселился бес. Честное слово, уже батюшку готова пригласить в дом. Пусть побрызгает в нее святой водой, что ли. Вечно бурчит, почти не выходит из своей комнаты и на любую фразу отвечает, что не просила ее рожать.

Ну, а Игорь… Игорь вечно на работе. Хоть бы раз пораньше пришел. Хотя… теперь я вижу, какая у него “работа”. Такая, что наш брак теперь для него ничего не стоит.

– Маша, я не хотел делать тебе больно, – произносит он, и это становится для меня последней каплей.

– Не хотел?! – кричу я, и звук собственного голоса режет воздух. – Не хотел делать мне больно? Да ты даже представить себе не можешь, каково мне сейчас!

На мой крик прибегает Чарли, нервно крутит головой, оглядывает нас, снова хочет подойти ко мне, но я сквозь слезы командую:

– Место, Чарли! Иди на место!

Пес не слушается. Прижав уши, он по пластунски падает на месте, на входе в кухонную зону, и смотрит на меня щенячьими глазами.

Из моих глаз брызгают слезы. Горячие, обжигающие, как кислота. Закрываю лицо руками, пытаясь их остановить, но они только сильнее льются. В ушах звон, а в голове только одна мысль: “Господи. Что же будет?”

Игорь делает шаг ко мне, будто на долю секунды раздумывает над тем, чтобы подойти и обнять. Но передумывает. Раздраженно вздыхает:

– Маш, перестань! Зачем это все?

Его слова как плевок в лицо. Будто я ему – посторонний человек, и ему совершенно плевать на мои слезы и мои чувства.

– Ты.. Ты просто решил разрушить все, – говорю сквозь рыдания. – Нашу семью, нашу жизнь. Ради чего? Ради какой-то… какой-то женщины? Кто она? Я хочу знать, кто она!

– Это не про нее, Маша! – рявкает он, выходя из себя. – Это про нас! Понимаешь? Про нас! “Нас” давно нет, очнись уже. Ничего нет, понимаешь! Я больше тебя не люблю!

--

Отдельная благодарность за звездочку в поддержку книге. Можно поставить тут: https://litnet.com/shrt/nmgM

Глава 3

Маша

– Не любишь?.. – скулю я жалобно, что даже самой от себя противно становится.

Меньше всего в этой ситуации я хочу выглядеть жалко. Сжимаюсь вся в комок, пытаясь сдерживать рыдания. В груди все сдавливает, как будто в меня врезался таран. Слезы продолжают катиться по щекам.

И почему за себя так стыдно?

Не любит, значит? И нет никаких “нас”?

Я, конечно, не считала наши отношения идеальными. И в последнее время, правда, бывало ощущение, что мы живем больше как друзья. Да, нет уже былой страсти и влечения. Секс есть, но без огонька. Да вот только покажите мне тех, у кого после двадцати с лишнем лет в браке в спальне все еще медовый месяц!

Плюс работа у него специфическая, много времени и сил отдает ей. Порой домой только ночевать приходит. И так было всегда: муж успешно строил карьеру, а я была крепким тылом: растила детей, обустраивала дом. Всех все устраивало.

Может, кто-то из женщин скажет, что я глупая или без амбиций, но быть женой и мамой – это то, о чем я всегда мечтала! Мне нравилась моя тихая размеренная жизнь в нашем уютном гнездышке.

И теперь, оказывается, все это для Игоря не имеет значения. Ерунда, через которую можно легко переступить, чтобы лечь в постель с другой женщиной.

Муж запускает пятерню в волосы и нервно топчется на месте. Его челюсти сжимаются, и видно, как он едва сдерживает злость.

– Маш, – шипит, выдыхая, пытаясь снова взять ситуацию под контроль. – Не надо доводить до скандала. Ты знаешь, как я ненавижу все эти разборки. Я просто хотел быть честным! Что здесь непонятного?!

Он трет виски, словно у него от меня внезапно разболелась голова. По нему видно, что все, о чем он мечтает – поскорее закончить этот разговор.

– Услышь меня, – снова кидает взгляд на меня. – Прежде всего, я хочу уйти только потому, что хочу разобраться в своей жизни. В том, чего я хочу. Это не прихоть, не блажь. А тупо — необходимость.

Он скользит по мне взглядом, будто всерьез сомневается, что я вообще способна понять то, о чем он говорит.

Руки сами собой сжимаются в кулаки, ногти врезаются в ладони. От злости пальцы покалывает, будто по ним разливается электрический ток. Я делаю шаг вперед по разбитому стеклу, уже не скрывая, что меня трясет..

– А мне вот очень понятно, чего ты хочешь, – выпаливаю с такой злой иронией, что на секунду чувствую себя Джокером. – Давай объясню в трех словах. Ты хочешь ее.

Игорь сжимает губы и отворачивается. Снова убирает руки в карманы, и я вижу, как сильно напрягаются его широкие плечи.

– Я не собираюсь это обсуждать. Я все сказал, – отрезает он.

Делает шаг к выходу. Чарли подскакивает. Но я не собираюсь позволить мужу так легко уйти от разговора.

– Нет, ты не все сказал! – вскрикиваю громче, чем ожидала.

Чарли начинает нервно лаять. Он всегда очень сильно беспокоится, когда в доме кто-то кричит.

– Значит, ты встретил другую, собрался уйти из семьи и пожить отдельно, поразвлекаться, так?

Игорь замирает, но не оборачивается и не затыкает меня. Будто надеется, что я сама остановлюсь.

– При этом, разводиться ты не хочешь, потому что, видите ли, “рушить семью” ты не намерен! – даже не собираюсь скрывать едкий сарказм. – Такой честный и правильный, просто Д’Артаньян в белом пальто! А если у тебя там, на стороне, вдруг что-то не заладится, то всегда будет запасной аэродром, и дура-жена, которая будет ждать тебя как Хатико!

Игорь резко оборачивается, его глаза пылают.

– Маша, прекрати! – рявкает, прожигая меня взглядом. – Я никогда не думал о тебе, как о запасном аэродроме.

Но меня уже не остановить. Эмоции взяли вверх, и мне чертовски нужно высказать ему все, все, что думаю!

Наверное, я, и правда, веду себя как истеричка, но ничего не могу с собой поделать. Мне кажется, что муж сейчас в миллионах световых лет от меня, и пусть даже я надорву свою глотку, он все равно меня не услышит. Уже никогда.

– А как, как ты думал?! – восклицаю, глядя с вызовом ему прямо в глаза.

И будто сама для себя, сложив пазл, внезапно спрашиваю:

– Сколько ей лет?

Кадык у Игоря нервно дергается. Он стискивает челюсти так, что на скулах играют желваки. Молчит.

Ага. Так я и думала. Молодая, значит.

Стою остолбенев, пронизанная насквозь этим жалким предательством. Как банально. Нашел помоложе.

Чарли, ослушавшись моих команд, осторожно подходит ближе и тыкает холодным носом мне в ладонь.

Отвожу взгляд, разочарованно глядя куда-то в сторону. Беру пса за ошейник, отхожу с ним подальше от осколков и приказываю “сидеть”. Чарли садится мне на тапок, охранять.

Перевожу взгляд на Игоря. Он с мрачным лицом наблюдает за мной. Его явно меньше волнует мое состояние, чем нашу собаку.

Выдавливаю горькую улыбку:

– Мне интересно, как ты собираешься преподнести все это детям? – говорю треснувшим голосом. – Глядя им прямо в глаза, скажешь: “Я бросаю вашу мать ради кого-то по-моложе. Но вы не переживайте. Мы все еще семья”.

Игорь качает головой:

– Скажу как есть. Если хочешь, можешь озвучить свою версию. Они уже взрослые, да и…

Он обрывает на полуслове, будто в последнюю секунду передумал говорить. По его лицу пробегает тень сомнения.

– Что и? – выдыхаю испуганно. Даже не знаю, почему снова так гулко застучало сердце.

– Думаю, Нюта поймет. А Леха... Леха уже знает.

Визуалы героев - 1

Дорогие читатели!

Приветствую всех в своей новинке! Не забывайте добавлять в книгу в библиотеку ❤️

А пока следующая прода на подходе, по традиции знакомлю вас с нашими героями.

МАРИЯ ВОДЯНОВА, 43 года

Маша когда-то была веселой и романтичной. Вышла замуж рано, в двадцать, за молодого талантливого айтишника. Ради блестящей карьеры мужа, взяла на себя все хлопоты по семье, чтобы дать ему возможность максимально реализоваться.

Однако в последнее время Маша чувствует, что в их семье что-то не так. Все отдалились друг от друга и живут каждый сам по себе. Ее попытки объединить их – сталкиваются с равнодушием членов семьи.

Или все отдалились не друг от друга, а от нее?...

ИГОРЬ ВОДЯНОВ, 49 лет

Об Игоре можно много петь дифирамбов. Он по праву считается визионером и гением в своей сфере, его разработки принесли корпорации, которую он основал с друзьями, успех. У него крепкая семья, красивый дом за городом, сын и дочь и даже золотистый ретривер. Идеально, на первый взгляд, ведь так?

Но только встретив молодую женщину Лану, Игорь решает, что он хочет уйти из семьи ради нее.

Давайте познакомимся и с другими членами семьи Водяновых (листай дальше)>>>

Визуалы героев - 2

АЛЕКСЕЙ ВОДЯНОВ, 23 года

Сын Маши и Игоря. Пошел по стопам отца, сейчас пишет магистерскую в Университете ИТМО и уже запустил с друзьями первый стартап. Короче, оправдывает все ожидания родителей.

АННА ВОДЯНОВА, 16 лет

Или Нюта, как зовут ее родители. Однозначно папина дочка. Заканчивает школу, идет на золотую медаль. Как и у отца, у нее склонность к точным наукам. Короче, умница.

Вот только с матерью у нее отношения не ладятся. Как бешенные псы дочь покусали! Показывает характер, запирается в комнате и никак не идет на контакт.

ЧАРЛИ, 5 лет

Мы не могли пропустить этого героя! Не могли! Ну очаровашка же? Говорят, у собаки может быть только один хозяин. Вот и Чарли безгранично предан и влюблен в Машу своим большим и добрым собачьим сердцем.

Знаю, вы еще кое-кого ждете 😉. Но, с вашего позволения, Мисс Разбивательницу семьи, я оставлю на десерт. Выложу, когда придет время.

Делитесь в комментариях, как вам визуалы, что думаете о героях? Мне очень интересно! Следующая прода выйдет совсем скоро ❤️

Глава 4

Маша

Я уже совсем ничего не понимаю. Наш сын знает, что у отца любовница?! Остолбенев смотрю на мужа и ушам своим не верю! Сердце стискивает словно ледяной металлической рукой. И я снова еле сдерживаюсь, чтобы не закричать от боли.

У моего мужа другая, и даже сын об этом уже знает! Так вот, почему, он почти мне не звонит. Избегает? Не знает, как в глаза смотреть матери?

А Игорь? Он совсем из ума выжил?! Что значит “дети уже взрослые”? Нюта еще подросток, в самом уязвимом возрасте. Да и зачем вообще втягивать в эту грязь детей?

– Т-ты что, ему рассказал?! – онемевшим языком еле произношу.

Но Игорь не успевает ответить. Слышится шум открывающейся в прихожей двери, Чарлик с радостным визгом срывается с места и бросается в прихожую.

– Отгадайте, кого я встретила-ла-ла? – оглашает на весь дом Нюта.

– Ча-а-арлик, приятель, ну привет! – слышу голос Леши вперемешку со счастливым лаем собаки.

Сердце екает, будто запнувшись. Не знает что делать: то ли от радостно колотиться, что наконец обниму сына, то ли в ужасе остановиться. Теперь я и сама не знаю, как Леше в глаза посмотрю. Горячие слезы снова текут по щекам.

– Приведи себя в порядок, – бросает мне Игорь, выходит из кухни и шагает к детям.

Сказал так холодно и безразлично, будто мы и в самом деле теперь посторонние. И это ранит неимоверно! В какой момент я для него стала никем? Даже если он встретил кого-то, разве это может перечеркнуть целую жизнь вместе?!

Ноги дрожат, в душе ледяная пустыня. Хочется сползти на пол прямо тут, свернуться калачиком и рыдать в голос от боли и обиды. Но я приказываю себе держаться.

Изо всех сил сдерживаю бушующий внутри ад, чувствую, как меня словно выжигает изнутри. До основания, дотла, без остатка. Доносятся голоса моих родных из прихожей, радостный лай Чарлика. А я пошевелиться не могу, будто снаружи превратилась в кусок замерзшей глыбы.

Из оцепенения выводит пищание духовки. Лазанья готова.

Лазанья готова, а я – нет.

Не знаю, как выйти к детям. Не знаю, как мы сядем за стол. Не знаю, как жить дальше…

Вытираю рукавами слезы. Словно пьяная шагаю к плите, открываю духовку. Меня обдает жаром и ароматами пряностей, заставляя отшатнуться и снова наступить на осколки стекла.

Беру прихватки, достаю горячее блюдо из жаровни. Ставлю на подставку, укрываю полотенцами, чтобы не остыло. Кидаюсь к совку и метелке, чтобы поскорее убрать разбитое стекло, пока кто-нибудь не порезался. Когда что-то делаю – легче. Если остановлюсь – то просто сломаюсь.

– Боже. Какая ароматика, м-м-м! Мам, ты чего не встречаешь сына родного? – слышу за спиной голос Лешки.

Замираю. Даже представить не могу, как я сейчас выгляжу. Никогда еще в жизни мне не было так тяжело натянуть улыбку. Оборачиваюсь.

– Что это за незнакомый красавец на моей кухне? – стараюсь придать своему голосу непринужденность, но даже сама его не узнаю.

Смотрю на Лешу, а в голове звучат слова его отца: “А Леха… Леха все знает”.

Знает, значит… Глаза бегают по его лицу, будто пытаются найти десять отличий. Между моим сыном, моей кровиночкой, которого я всегда считала больше похожим на меня. И сыном, который все это время знал, что у моего мужа любовница, ничего не сказал и просто избегал меня.

Должна ли я злиться? Должна ли понять? В конце концов, Леша ни в чем не виноват. Оказался между молотом и наковальней.

Делаю шаг навстречу, раскрываю объятья и обнимаю сына:

– Ну привет, – выдыхаю с улыбкой. Но мое сердце будто выдернули из груди и положили биться оголенным на всех ветрах. Отчего я еще сильнее прижимаюсь к сыну, стискиваю пальцами его джинсовку.

Господи. Никогда не думала, что наступит момент, когда наши дети должны будут выбирать между мной и мужем. Но даже если так, отчего-то я всегда была уверена, что Леша всегда будет на моей стороне.

– Мам, ну ты чего? – неловко отстраняется от меня сын, пытается заглянуть в глаза. – Ты что, плакала?

Качаю головой и отворачиваюсь, возвращаясь к совку с метлой:

– Да нет, что ты. Лук, вон, резала для салата, – ляпаю первое, что приходит в голову.

Мое вранье могло бы прокатить, если бы Леше было пять, но не в двадцать три. Однако больше он не задает никаких вопросов. Дотягивается до тарелки с закусками и быстрым движением отправляет себе в рот кусочек салями.

– Руки хоть помыл? Чарлика только что трогал, теперь в рот тащишь! – ворчу я, пытаясь сделать вид, что все как раньше.

– Блин! Весь дом едой провонял опять! – врывается в кухню Нюта с перекошенным от недовольства лицом. – Не понимаю, нафига столько готовить? Будто нас тут куча. Лучше б в рестик сходили.

Нюта подходит к графину и наливает себе стакан воды.

Не обращаю внимание на ее выпад. Она в последнее время все время хамит. Списываю все на подростковые гормоны.

Хотя после того, что я только что узнала, это слышать вдвойне обидно. Муж собрался уходить, сына я еле уговорила приехать, а Нюта лучше бы пошла в ресторан. Для кого я полдня проторчала на кухне?

– Ты как хочешь, а мне рестораны уже поперек горла стоят, – заступается Леша. – Хоть нормальной домашней еды поем. Мам, мне побольше только накладывай.

С улыбкой ему киваю. Но в голове зудит: как он мог обо всем знать? Он, получается, знаком с этой… новоиспеченной любовью Игоря? Отец уже успел познакомить? Общались за моей спиной? Ужас какой! А Игорь знал, как я переживаю из-за того, что сын отдалился, и словом не обмолвился! Предатель.

– Ну, окей. Я ТАКОЕ есть все равно не буду! У меня диета, – презрительно фыркает Нюта, окидывая стол взглядом. – Мам, ты хоть представляешь, сколько тут калорий? Тебе-то уже давно на себя все равно, а я не собираюсь превращаться в разжиревшую свинью!

--

Дорогие читатели! Приглашаю вас в свою новинку:

https://litnet.com/shrt/Pilq

Глава 5

Маша

Замираю, будто Нюта ударила меня кулаком в живот. Смотрю на нее, а слова все никак не складываются в ответ. В горле будто застрял кусок стекла.

– Нюта… – только и выдыхаю. Мой голос едва слышен.

Перед глазами мелькают кадры с дочерью, когда она еще была моей сладкой улыбчивой девочкой. Как засыпала у меня на руках, маленькая, теплая, с тихим сопением. Как каждый вечер просила читать одну и ту же любимую книжку – про Мэри Поппинс. И как Нюта обожала раньше пиццу, уплетая ее с таким аппетитом, что я решила научиться готовить ее сама. Так и увлеклась итальянской кухней.

А теперь моя “маленькая девочка” смотрит на меня хмуро, как чертенок, в глазах ни капли тепла.

У меня сейчас нет сил ни спорить с ней, ни воспитывать. Кажется, что если открою рот, из него вырвется только крик и рыдания.

– Ты как с матерью разговариваешь?! – раздается громогласный голос Игоря, от которого все немного вздрагивают.

Он заходит на кухню и бросает на Нюту тот самый взгляд, от которого даже у меня порой бегут мурашки. Дочь супит брови и вся будто чуть сжимается.

Игорь редко сердится, особенно на детей. Обычно он “добрый полицейский”. Это мне отведена роль всех “воспитывать”. Но, когда он злится – достаточно одного его взгляда, чтобы дети сразу стали образцовыми.

И как у него это получается? Я могу часами ругаться с дочкой, и все как об стенку горох.

– А что я такого сказала, пап? Просто не хочу быть такой, как она! – заявляет дочь и тут же замолкает, наткнувшись на взгляд отца.

Эти слова падают как бомба в мой и без того хрупкий мир. Муж только что признался, что променял меня на молодуху, а дочь чуть ли не обозвала жирной свиньей! Да что уж, обозвала!

Может, я и не худышка, конечно, но всегда считала, что для своего возраста выгляжу очень даже неплохо. Ну точно не “жирная свинья”, или будто мне на себя все равно, как сказала дочь.

Однако стыд, боль, злость и обида все равно захлестывают обжигающей волной. Отворачиваюсь и стискиваю зубы, чтобы сдержать стоящие в горле слезы.

– Быстро извинилась и помогла матери накрыть на стол! – медленно, сквозь зубы и, выговаривая каждое слово, командует ей Игорь.

Дочь кидает на меня озлобленный взгляд. Знаю, отца она боготворит и теперь вне себя от злости, что он на нее сердится.

– Извини, – кидает мне как подачку. Затем со звоном берет с кухонного островка стопку тарелок, которые я приготовила для сервировки, и быстро шагает в столовую.

Поворачиваюсь к плите и прижимаю к глазам полотенце. Не хочу разводить тут сырость перед всеми, но меня всю трясет. Хочется прямо сейчас забиться в какой-нибудь тихий угол и порыдать что есть мочи.

Слышу удаляющиеся шаги Игоря, а Леша, напротив, подходит и касается рукой моего плеча:

– Мам, ты в порядке? – спрашивает он. – Де не обращай ты на нее внимания! Дурочка она еще мелкая.

– Все хорошо, – шмыгаю носом. – Иди мой руки. Скоро будем садится за стол.

Леша еще пару секунд смотрит на меня, потом кивает и тоже уходит.

Стою у плиты, тихо реву. В голове гул, на душе обжигающая пустота, а сердце… кажется, что его больше нет. Вырвали и растоптали.

Внезапно чувствую, как что-то теплое прижимается к ноге. Чарлик. Смотрю вниз. Пес с высунутым языком и собачьей улыбкой не сводит с меня искрящихся нежностью глаз.

– Чарлик, – чешу его за ушком. Даже в такой момент он может заставить улыбнуться. – Похоже, ты единственный в этом доме, кто по-настоящему меня любит.

Пес лижет мою руку, и мне становится чуточку легче. Хоть моя жизнь и рассыпается на глазах как карточный домик. Надо привести себя в порядок перед ужином. Он обещает быть непростым.

***

Оглядываю лица моих родных за столом, но меня не покидает ощущение, что мы просто незнакомцы и вообще случайно тут оказались. Разговор не ладится.

Игорь и Леша с аппетитом уминают лазанью и закуски. Мы с Нютой почти не притрагиваемся к еде. Нюта – наверняка из принципа, а я – потому что кусок в горло не лезет.

Краем уха слушаю, как Леша что-то рассказывает. Он единственный пытается поддержать разговор за столом. Мое сердце глухо отсчитывает секунды до момента “икс”.

Наконец, краем глаза вижу, как Игорь откладывает приборы и салфеткой вытирает уголки рта. Смотрит на детей, будто готовится к презентации перед советом директоров. Кажется спокойным и уверенным, но я слишком хорошо его знаю. Чуть поджатые губы, напряженные плечи, пальцы, которыми он незаметно барабанит по столу, и вертикальная морщинка между его темных бровей – выдают напряжение.

– Дети, – начинает он тоном, от которого у меня сжимается сердце. – Есть кое-что, что мы с мамой хотели бы с вами обсудить. Это касается нашей семьи.

Тоже медленно кладу вилку на стол.

Чувство, словно стою перед эшафотом и ожидаю расстрела.

Леша сразу бросает на меня быстрый обеспокоенный взгляд. Нюта, которая до этого сидела уткнувшись в телефон, отрывается от экрана и удивленно смотрит на отца.

Сглатываю, не в силах поверить, что этот разговор действительно происходит. У меня пересыхает во рту, и я даже не уверена, смогу ли что-то сказать, если потребуется.

– Мы с мамой… решили, что нам нужно немного времени, чтобы разобраться в наших отношениях, – говорит Игорь. Его голос ровный, как натянутая струна. – Поэтому я планирую пожить отдельно какое-то время.

Тишина накрывает стол. Гнетущая, почти осязаемая. Смотрю на детей, стараясь угадать их мысли. Леша опускает виноватый взгляд в тарелку. Нюта шокированно переводит взгляд с Игоря на меня и обратно.

– Вы что, разводитесь? – наконец вырывается у нее.

Игорь отвечает за нас обоих:

– Мы с мамой еще не решили. Но я хочу, чтобы вы знали: что бы ни случилось, я вас очень люблю и остаюсь вашим отцом, – произносит он с таким телом в голосе, что у меня от его слов начинается изжога.

Как у него только совести хватает говорить о любви! Как можно быть настолько циничным! Он рушит семью, бросает меня, ради какой-то… шлендры! И делает это с таким благородным видом, что меня сейчас просто вырвет.

Глава 6

Маша

Слова дочери становятся последней каплей моего терпения.

Резко встаю. Стул падает и грохочет об пол. Чарлик, который лежал у моих ног под столом, испуганно подпрыгивает и отбегает. Остальные удивленно оборачиваются на меня.

В висках пульсирует. Комната начинает плыть перед глазами.

Как так получилось, что я оказалась для них лишней?

Стискиваю пальцы до боли. Ноги дрожат, а грудь сдавливает так сильно, будто меня ударили молотом прямо в солнечное сплетение.

Молча смотрю на них всех. На мужа. На сына. На дочь. Мои. Моя семья. И в то же время – чужие.

Словно откуда-то издалека слышу свой голос, полный горечи и злости:

– Ну все понятно. Спасибо, что расставили все точки над “i”, – усмехаюсь. – Теперь я все поняла.

Игорь подается вперед и явно хочет что-то сказать, но я поднимаю руку, затыкая его. Прожигаю предателя взглядом, полным злости и боли:

– Да ты, Игорь, просто герой! Такой честный, правильный и заботливый. Не хотел врать и скрываться? Ну спасибо тебе за “честность”, дорогой! А то я, дура, и не заметила, как для тебя наш брак превратился в “ничто”. Всего-то двадцать три года вместе и двое детей. Не помеха, чтобы жертвовать своими хотелками, правда?

Собственный сарказм обжигает. Слова вылетают как пули. Если бы это и правда были они, Игорь бы точно не выжил. Но я не чувствую ни капли жалости.

Все замирают, опешив, смотрят на меня, открыв рты, а я продолжаю:

– А ты? – перевожу взгляд на сына. – Ты все знал. И что? Решил, что это тебя не касается? Не хотел вмешиваться или портить с ним отношения? Поэтому и не звонил?

Леша краснеет, прячет глаза, оставляя меня без ответа. Меня захлестывает новая волна боли и гнева:

– Что ты молчишь, глаза прячешь? Совесть заела? – улыбаюсь печально.

– Да я видел-то их пару раз в фитнес-клубе! – выкрикивает Леша, защищаясь. – Отец сказал, что это просто знакомая. Но… – он кидает взгляд на Игоря, – … все сразу было понятно.

Леша ходит в тот же фитнес-клуб, что и отец. Он расположен в здании “ИНФИТЭКА”, компании Игоря и его партнеров.

От Лешиного “сразу все понятно” – становится тошно. В голове рисуется образ молоденькой шлюшки, с попой как орех и губами-пельменями, сэлфи которых полно в Нельзяграме. Неужели мой муж оказался настолько банален, что тупо променял меня на молодое тело?

– Но ты молчал… – повторяю с горечью.

– Маша, перестань! – поднимается со стула Игорь. – Дети ни в чем не виноваты!

В его глазах мелькает страх и озабоченность. Как если бы он решил, что у меня поехала крыша.

А может, и поехала. У кого в такой ситуации не поедет? Когда самые близкие люди тебя предают.

Нюта ошарашено переводит взгляд с одного лица на другое. Она явно все поняла: что Игорь не просто так решил пожить отдельно.

– Ты бы лучше на себя в зеркало посмотрела! – с гадкой интонацией бросает мне она, скрещивая руки на груди. – Наш папа – красавчик, миллионер, и вообще, мужчина хоть куда. А ты кто?

От этой очередной словесной “пощечины” я даже отшатываюсь, едва не наступив на Чарлика.

Я вообще не хотела, чтобы Нюта узнала реальную причину того, почему Игорь уходит из дома. Тем более, вот так. Чувство вины, что я такая ужасная мать, смешивается с обидой и злостью. Даже все зная, она встала на сторону отца. За что она меня так ненавидит?..

– Анна! – осекает ее Игорь.

Из меня вырывается болезненный нервный смешок.

– Кто я?! И правда. Похоже, для вас – я тупо никто. Просто ноль! Обслуживающий персонал! Поэтому меня можно топтать, предавать, унижать, вытирать ноги, как о дверной коврик, да? А ты, Нюта…– прожигаю взглядом дочь.

Она смотрит на меня в ответ, исподлобья, как на врага.

– … ты мечтала сбежать от меня, оказывается? Что ж, поршивка, беги! – оглядываю всех еще раз и безжалостно выкрикиваю. – Валите все к чертовой матери!

И вот тут меня прорывает. Рыдаю прямо на глазах у всех. Слезы текут как лава. Стыдно? Нет. Больно? Да. Мне так больно, что я не знаю, как не упасть и не умереть на месте прямо сейчас.

– Милая… успокойся! – Игорь оказывается рядом, в тоне испуг, вина. Он явно не ожидал такого.

Что ж. И я тоже.

– Милая? – хохочу ему в лицо. – Никакая я тебе больше не милая! Понял? И для вас всех тоже!

Почти уверена, что пожалею о том, что скажу на эмоциях. Но если не сделаю этого – просто сломаюсь.

– Всю жизнь я верила, что семья – это главное, и любила каждого из вас всем сердцем, отдавая себя без остатка! А что получила взамен? Нож в спину! Предательство мужа, трусливое молчание сына и дочь, которая меня презирает!

Игорь пытается обнять меня за плечи, сделать так, чтобы я замолчала. Но я вырываюсь из его хватки.

– И знаете что? Я сделаю вам всем одолжение! Это я уйду! А вы оставайтесь. Прекрасная новая семья без никчемной жены и матери!

Глава 7

Маша

Даже не хочу смотреть на них. На людей, которых я всегда считала своей семьей. Родными, самыми близкими и любимыми. А теперь моя душа и мое сердце – в клочья. Все благодаря им.

Да уж. Какая там семья. Врагу не пожелаешь.

Разворачиваюсь и, едва не споткнувшись о Чарлика, бросаюсь из столовой к лестнице на второй этаж. Спотыкаясь и хватаясь за перила, бегу наверх, мимо мелькают наши семейные портреты. С них за мной наблюдают точно незнакомцы и, кажется, насмехаются.

Боже, я начинаю сходить с ума.

Подскальзываюсь на ступеньке, но удерживаюсь. Слетает тапочек и падает на несколько ступенек вниз, но я не обращаю внимания, шлепаю дальше ногой в тонком капроновом носке по ледяному мраморному керамограниту.

Я могла бы так и не торопиться. За мной все равно никто не гонится. Я просто отчаянно хочу оказаться одна, наедине с собой, чтобы переварить этот ад и не свихнуться. Мне кажется, я… я просто не выдержу…

Влетаю в спальню, захлопываю дверь. Прижимаюсь спиной к прохладной деревянной поверхности, закрываю глаза. Пытаюсь сделать глубокий вдох, но у меня не выходит. В груди словно застрял огромный свинцовый шар, и при каждом вдохе он разрывает меня изнутри, ломая ребра. От резкой боли в ключице я сгибаюсь пополам, падаю на колени. Слезы бегут по щекам.

Что со мной? Мне страшно.

Нет, дорогая, так дело не пойдет. Ты не можешь так просто дать себя сломать. Не можешь.

Но как жить дальше? Как? И ради чего… Любимый муж оказался предателем, дети тоже. Прожила половину отведенных лет счастливо, и хватит с тебя? Здравствуй, жизнь в одиночестве? .Никому я оказалась не нужна! Никому…

Как жить? Чем жить? На кого опереться? Нужно будет себя обеспечивать. Случись чего – никто не поможет.

В голове возникает страшная картина: я — одинокая старуха в драном халате, сидящая перед телевизором, доживающая свои дни. Грудь сжимает паническим страхом.

Заставляю себя сесть, выпрямить спину и сделать глубокий вдох-выдох. Не нужно этих мыслей. Я так доведу себя до инфаркта. Никакая я не старуха! Мне еще сорок три, в конце концов! Говорят, в этом возрасте жизнь только начинается…

Пусть сама и не особо верю в это, но начинаю повторять себе, чуть раскачиваясь на месте:

– Все хорошо. Все хорошо. Все будет хорошо.

Не знаю, сколько так проходит. Я будто бы выпала в другое пространство. Безвременья и бесконечной боли. В себя прихожу от того, что слышу тихое скуление за дверью. Это заставляет меня кое-как подняться на ноги и открыть дверь.

Чарлик с моим тапочком в зубах стоит и виляет хвостом. Впускаю его, снова стекаю по стеночке. Пес, словно чувствуя мою боль, выплевывает тапок и просто садится рядом. Запускаю руки в мягкую шерсть, обнимаю пса и реву.

Никогда не была плаксой и плакала не так уж много раз в своей жизни. А чтобы вот так, навзрыд, от горя… Правда, благодаря слезам, голова очень быстро становится тяжелой и туманной, и в ней не остается места мыслям.

Кроме одной.

Я. Ухожу.

Ноги моей в этом доме не будет!

Поднимаюсь на затекших ногах, покачиваясь шагаю к шкафу-купе. Открываю дверцу и достаю чемодан на колесиках. Чарлик с любопытством его обнюхивает, пока я расстегиваю молнию и укладываю на пол.

Начинаю собирать вещи. Слезы застилают глаза, и я плохо понимаю, что с собой брать. Но, если честно, мне все равно. Бросаю в чемодан все почти без разбора.

Слава богу, мне есть куда идти. Пару лет назад мы купили квартиру в центре Питера, которая, по планам, однажды достанется Нюте. В высокий сезон мы ее сдаем, но в феврале только сумасшедший поедет в Питер. Так что она как раз пустует.

Кидаю в чемодан пару свитеров, пару брюк. Прохожусь взглядом по бесконечному ряду рубашек Игоря. Хочется схватить ножницы и искромсать их в мелкие лоскуты!

Как же я не заметила, что у Игоря кто-то появился…

А ведь, если подумать… В последнее время мы и правда стали с ним ссорится на ровном месте. Игорь стал раздражительным и замкнутым, и хоть срывался он – мириться никогда не приходил.

А я что? Списывала все на его усталость, плохую погоду, дефицит витамина Д и февраль…

Дура.

Даже сегодня мы проснулись, и я потянулась его обнять. Он нервно отстранился, отвернулся, хмуро надевая на руку Ролексы. Я и значения не придала. Ну нет у человека настроения, ничего страшного, бывает.

Так-то ведь Игорь – отличный человек. Пусть не романтик и не тот, кто будет осыпать комплиментами. Он, скорее, тот, кто молча совершает поступки, с кем рядом всегда тепло, спокойно и надежно. Вся родня его любит за то, что он никогда никому не отказал в помощи.

А я… я любила его так, что даже жизни своей без него представить не могла.

Теперь придется.

Следом в чемодан летит нижнее белье, косметика, зарядки. Оглядываю комнату, раздумывая, что еще взять.

Все еще кажется, что я в каком-то дурном сне. Не верится, что все происходит на самом деле. Я ухожу из дома, потому что мой муж полюбил другую! Господи. Да как же так?

И детям я тоже больше не нужна. Один Чарлик нервно наматывает круги вокруг чемодана, кидает на меня обеспокоенные взгляды.

– Ты что, хочешь со мной, дружок? – спрашиваю я, теребя его ушко. Глаза Чарлика загораются энтузиазмом, словно он понял каждое мое слово. На мордочке явно написано: “Мать, ты что, еще спрашиваешь?!”

Легкий стук в дверь прерывает наш с Чарликом интимный диалог. Не успеваю ничего ответить, заходит Игорь.

Он быстрым взглядом оглядывает почти полный чемодан вещей и мое опухшее от слез лицо.

– Маш, – выдыхает он, нервно проводя рукой по короткой щетине, – не пори горячку. Давай поговорим.

К горлу подступает новая волна ярости, смешанная с тошнотой. "Не пори горячку". Это он мне говорит? После всего, что сегодня выяснилось?!

Мне невыносимо смотреть на этого человека, но я заставляю себя.

Глава 8

Маша

Слова Игоря разрывают меня на части. Чувствую, будто меня только что сбил грузовик на полном ходу, а потом сдал назад и переехал снова. Смотрю в безжалостные, чужие глаза мужа – и не узнаю.

Это точно тот самый человек, с которым мы вместе строили нашу жизнь? С кем я двадцать три года делила дом, воспитывала детей, смеялась, плакала, засыпала и просыпалась рядом? Это тот самый Игорь, за которого я выходила замуж, с кем мечтала о “долго и счастливо”?

Как могла проспать момент, когда он перестал быть “моим” и превратился в этого холодного, черствого мужчину, который только что заявил, что я для него – всего лишь “груз прожитых лет”?

И все ради… ради того, чтобы “поебаться с молодухой”? Я старая, видите ли, а он “пожить захотел”??

Конечно, я много раз слышала про: “бес в ребро” и “седина в бороду”. Но никогда не думала, что мы с этим столкнемся. Сказать, что в исполнении Игоря это неожиданно – ничего не сказать! Да если бы мне кто-то сказал, что мой муж мне изменяет – я бы подняла этого человека на смех! Мой Игорь? Никогда!

И вот тебе на! Получите, распишитесь.

Горло сжимает судорогой, но я не позволяю себе разрыдаться. Нет, не сейчас. Не перед ним. В груди нарастает какая-то неуправляемая, хаотичная ярость, которая вырывается наружу, прежде чем я успеваю осознать, что делаю.

Резким движением хватаю с туалетного столика первое, что попадается под руку, – тяжелый флакон духов Шанель из толстого прозрачного стекла. Игорь сам их подарил на прошлое восьмое марта. И с размаху швыряю ими в мужа.

– Подонок! – выкрикиваю так, что голос срывается.

Игорь успевает увернуться, и флакон с глухим треском врезается в стену и падает в мягкий ковер. Аромат “Коко Мадмуазель” мгновенно разливается по комнате, мешаясь с тяжелым, давящим воздухом между нами.

Дышу тяжело, гневно. Просто не знаю, как облечь в слова всю ту боль, что бушует внутри.

– Ты просто подонок, Игорь! Я думала, мы с тобой – про душу, про интеллект. Про понимание и радость от того, что мы есть друг друга, – хриплю я не своим голосом, глядя ему в глаза, – и что мы с тобой – созданы друг для друга. А ты променял нас на... “поебаться”?! Ты даже представить не можешь, как низко пал в моих глазах! Ненавижу!

Последнее слово дается мне с трудом. Я произношу его с тихой яростью, которая заставляет Игоря измениться в лице, словно я влепила ему пощечину.

Сглатываю слезы, злюсь на себя, что все-таки плачу. Дрожащими пальцами хватаюсь за ручку чемодана и тяну к двери, мимо застывшего в изумлении мужа.

Тяжелый, зараза, громоздкий проклятый чемодан! Да еще и колесики в ковре утопают, не облегчая мне задачу.

Но я не попрошу помощи. Я – не беспомощная! Справлюсь.

Выкатываю чемодан в коридор, стремительно иду к лестнице. Чарлик цокает рядом.

Слышу шаги Игоря за спиной, но не оборачиваюсь.

Мне больше не страшно. И даже не больно. Мне просто невыносимо гадко.

Муж догоняет у лестницы, пытается перехватить чемодан:

– Маш, дай помогу.

Взрываюсь:

– НЕ ТРОГАЙ МЕНЯ!

Моя ярость снова сбивает его с толку. Он замирает, глаза расширяются, а я тащу чемодан вниз по лестнице, отбивая колесами ритм о мраморные ступени.

На крики и звуки из столовой выглядывает Леша. За ним и Нюта.

– Мам, ты куда?– хмурится сын, оглядывая меня и чемодан.

Делаю вид, что меня не колбасит, и что я знаю, что делаю:

– На Кудыкину гору, – отвечаю сухо, не глядя на него.

Леша быстро взбегает ко мне по лестнице, и прежде чем я успеваю отреагировать, хватает чемодан из моих ослабевших рук.

– Отдай! – требую я.

Но он не слушает. Просто хватает чемодан и спускает вниз к выходу.

Оказавшись с чемоданом и Чарликом в прихожей, у меня от страха вдруг скручивает желудок. Стою, осознавая, что все, что сейчас происходит – реально. Я действительно собираюсь уйти из собственного дома. Это – конец…

Чарлик, мой верный пес, крутится у ног, не отходя ни на шаг. Я оглядываю его, вспоминаю, что его вещи не собрала: ни миски, ни корм, ни расчески.

Да и ладно. Плевать.

Надеваю сапоги, пальто, под молчаливые взгляды родственников. Тянусь за поводком, дрожащей рукой защелкиваю карабин на ошейнике Чарли. Все – в гробовом молчании.

Кидаю взгляд на семью.

– Ну, счастливо оставаться! – намеренно жизнерадостно объявляю я и кланяюсь, словно на мне кокошник, а я только что закончила выступление на сцене.

Оглядываю по очереди их лица еще раз, будто прощаюсь навсегда. И выхожу с собакой вон.

Холодный влажный воздух бьет в лицо. В Питере опять оттепель. Под ногами хлюпает.

За мной на крыльцо выходит только Игорь.

– Маша, ты не должна никуда уезжать, – хмуро говорит он. – Куда ты собралась? Давай я тебя подвезу.

Он снова пытается взять мой чемодан.

– Не надо, – останавливаю его, – я вызвала такси.

О, кстати, вот и оно. Машина тормозит у дома, мы с Чарликом шагаем к воротам. Водитель выходит и помогает погрузить чемодан в багажник, пока я открываю пассажирскую дверь и пропускаю собаку вперед.

– Маша, – вдруг хватает меня за руку Игорь, прежде чем я успеваю забраться следом. – Маш…

Оборачиваюсь.

Мы несколько секунд молча смотрим друг на друга.

Это молчание, эта пустота между нами – хуже всего. Она убивает.

Мне хочется закричать, вцепиться в Игоря, заставить его вспомнить, что мы – не пустое место! Вспомнить все, через что мы прошли! И как любили друг друга. Искренне. Трепетно. И что я – “его Машулька”, та самая, которой он клялся в любви и верности. Как он мог все это забыть?

Но вдруг понимаю: это уже не мой муж. Просто чужой человек, который когда-то был всей моей жизнью.

Медленно вытаскиваю руку из его хватки. Отворачиваюсь. Сажусь в машину. Закрываю дверь.

Такси трогается. Чарлик кладет мордочку мне на колени, тихо поскуливая. Рваными вдохами набираю воздух в легкие. По щекам снова текут беззвучные слезы.

Глава 9

Маша

Чарлик прижимается к моим ногам, глухо рычит. Осознание, что мы в квартире не одни, бьет током. Кровь отливает от лица. Слышу скрип двери ванной и чьи-то приближающиеся шаги.

Кажется, я догадываюсь, кто именно обладательница этого звонкого, чуть манерного голоса. Это происходит еще до того, как она сама появляется в поле зрения.

Сердце проваливается куда-то в пятки, а в голове крутится одна-единственная мысль:

“Как он мог притащить свою подстилку в квартиру нашей дочери!”

Она выходит в коридор, держа в руках полотенце и круглую расческу. Увидев меня, замирает на месте. Будто призрака увидела.

– Ой… – выдыхает она, сталкиваясь со мной взглядом.

Улыбка сползает с ее лица. Она явно ожидала увидеть кого-то другого.

Несколько секунд мы молча изучаем друг друга. Стараюсь держать лицо, но внутри все сжимается от боли и… зависти.

Она – как ожившая кукла Барби: длинные ноги, тонкая талия, безупречно гладкая кожа. Даже белый халат, который ей немного великоват, не скрывает идеальной фигуры. Мокрые волосы рассыпались по плечам, а щеки раскраснелись, что только подчеркивает свежесть ее внешности. Она только что вышла из душа, но все равно выглядит как идеальная картинка из соцсетей.

Едкие мысли обрушиваются на меня лавиной. В голове эхом раздаются слова Игоря: “груз прожитых лет”, “бытовуха”, “...с ней я чувствую себя живым”.

Так вот кого хочет трахать без остановки мой муж. Зависть и злость расползаются черной дырой в моей душе.

Она молода. Она свежа. Она та – кем я уже никогда не буду. И она та, ради кого Игорь бросил все, что мы строили вместе! Променял меня, родного и близкого по душе человека и мать его детей, на какую-то… соску!

– Простите… а вы… кто? – тянет озадаченно девица.

Реально? Еще не догадалась, глупышка, кто я? Не особо сообразительная, видать.

Оцепенение спадает. Отпускаю ручку чемодана, которую все это время неосознанно и судорожно сжимала онемевшими пальцами.

– Это ВЫ кто? – мой голос звучит громче, чем я ожидала. – И что делаете в моей квартире?!

Девица чуть вздрагивает от моего тона и тоже оживает:

– Я… меня зовут Лана и я… подруга Игоря. Он разрешил мне тут пожить, – шлепает неестественно пухлыми губами Барби. – Он не предупреждал, что кто-то придет.

“Подруга”. Ага. Теперь это так называется?

Игорь совсем долбанулся? Приволок свою шалаву в нашу квартиру? И еще хочет, чтобы я поверила, что у них ничего не было??

Стискиваю челюсти:

– Ну, а я – жена Игоря! И хозяйка этой квартиры, – чеканю каждое слово. – И, если вы немедленно отсюда не уберетесь – я вызову полицию!

После моей фразы девица меняется в лице. На смену озадаченности приходит наглый блеск в глазах и оценивающий взгляд:

— Жена, значит? — уголки ее губ поднимаются в ухмылке. — Что ж… неожиданно. Игорь как-то не упоминал, что вы заглянете. Но я ОЧЕНЬ хотела с вами познакомиться, правда … – девка скользит по мне взглядом с головы до ног, … – это не совсем то, что я себе представляла.

Ее тон настолько высокомерный, что у меня буквально кровь в жилах вскипает.

— Вы не расслышали? — мой голос звенит холодной сталью. — Я сказала: собирайте свои шмотки и выметайтесь! Иначе я вас прямо так, в чем мать родила, выставлю за дверь, а ваши вещи полетят с балкона!

— Оу, – морщит нос Барби, будто в комнате чем-то запахло, – а Игорь говорил, что ты «хорошая». Теперь я вообще не понимаю, за что он так держится. Мало того, что больше похожа на уборщицу, которая пришла драить квартиру, так еще и злобная сука.

Полные яда глаза пробивают дыры в моей и без того израненной душе. И, если бы не ярость, которая оглушительно клокочет у меня в ушах, я бы прямо сейчас расплакалась.

Вместо этого меня захлестывает возмущение:

— Да как ты… как ты смеешь, пигалица! — шиплю, задыхаясь от злости. — Пошла вон! Или… спущу на тебя собаку!

Чарлик, будто почувствовав мое состояние, начинает истошно лаять на девицу. Он, конечно, и мухи не обидит. Но ведь потоскушка об этом не знает.

— Если твоя псина мне что-нибудь сделает, – визжит в ответ истерично, — я тебя засужу! Игорь мне разрешил, и я останусь здесь, пока он не скажет иначе!

Она зло поджимает губы, взгляд упертый. Похоже, вывести ее из квартиры будет еще сложнее, чем черную питерскую плесень.

— Ты что это, предполагаешь, что мы тут вместе все жить будем? — меня пробивает истерический смех.

Ну как же далеко может зайти человеческая наглость!

— Ну уж нет! — всплескивает Барби руками. — Это ты заявились без приглашения, ты и уходи!

Ну точно неадекватная. Надо же, как за таким милым личиком может скрываться такая гниль! Разговаривать с ней, похоже, смысла нет.

— Сидеть, — командую Чарлику, а сама иду мимо девки в гостиную, отбивая каблуками шаги в такт грохочащему сердцу.

Демонстративно сажусь в кресло, открываю сумочку и достаю мобильник. Делаю вид, что набираю номер, подношу его к уху:

— Алло, здравствуйте! В мой дом незаконно проникла женщина и отказывается уходить… – говорю в трубку.

Звонок ненастоящий. Пока только припугнуть хочу идиотку. Надеюсь, что сработает, она испугается и свалит.

Но не тут-то было.

— Ты не имеешь права! — верещит она и неожиданно бросается на меня. Пытается схватить трубку, но я успеваю отдернуть руку, не позволяя этого сделать.

Вот ведь ненормальная!

От недоумения меня просто колотит. Отталкиваю ее от себя и резко встаю с кресла:

— Руки свои убрала! — говорю ледяным тоном, глядя ей прямо в глаза. — Еще раз до меня дотронешься — пожалеешь.

Наверное, еще никогда в жизни я не была в такой ярости. Буквально чувствую, как летают искры между мной и этой стервой, от которых даже волосы на голове шевелятся. Хочется вцепиться ногтями в ее наглую рожу и оттаскать как следует за волосы. Чтоб раз и навсегда запомнила, каково это вертеть задницей перед чужими мужьями!

Глава 10

Маша

– И-игорь! – Барби бросается к моему мужу с такой прытью, что превосходит даже Чарлика. А я застываю, будто приросла к полу.

Что он здесь делает?

Хотя, что это я, глупая… все же понятно.

Игорь останавливает ее стремительный порыв прежде, чем она успевает повиснуть у него на шее. Резким движением отодвигает от себя, и голос его звучит низко, сдавленно, как всегда, когда он зол:

– Почему трубку не берешь?

Барби мгновенно сникает. Глаза ее широко распахиваются, она смотрит на него как провинившийся щенок. Только что хвостиком не вильнула.

– А-а-а-э-эм-м-м… я в душе была. Наверное, не слышала, – пожимает она плечами, невинно хлопая ресницами.

Стою как громом пораженная. Смотрю на мужа и его новую куклу, а по венам, вместо крови, разливается леденящий холод. Все, что я видела в кино, читала в романах про унижение и предательство, – все это просто ничто в сравнении с тем, как я себя чувствую сейчас.

Игорь сурово сверкает взглядом на Барби, не смягчаясь ни на секунду:

– Быстро собирай свои вещи, – голос его звучит как команда, холодная и твердая. Он проходит мимо нее, даже не оглянувшись.

Она пару раз озадаченно хлопает глазами, словно не до конца понимает, что происходит. Затем на цыпочках семенит за ним:

– Зачем? – спрашивает удивленно тонким голоском.

Взгляд Игоря коротко встречается с моим. Смотрим друг другу в глаза.

Даже не пытаюсь скрыть всю ту бурю эмоций, что бурлит во мне. Боль, разочарование, гнев – все это, должно быть, читается в моих глазах. И я вижу, что он понимает. Понимает все, без слов.

Его челюсти сжимаются, каждый мускул на лице напряжен.

– Делай, как я сказал, – глухо, но твердо отвечает он Барби.

Она больше не задает вопросов. Лишь кидает на меня короткий взгляд, полный раздражения и презрения, и быстрым шагом скрывается в спальне. Через секунду оттуда доносится шум – хлопки открывающихся шкафов, молния чемодана. Начала собираться.

Мы с Игорем, оставшись вдвоем, так и стоим друг напротив друга. Вернее, между нами еще Чарлик, который мечется туда-сюда, будто не понимает, кто ему нужнее. Сначала тычется носом мне в ладонь, затем лижет руку Игоря. Наконец, усталый и растерянный, садится посередине, тяжело вздыхая.

Молчим.

Не знаю, что сказать. Мне лично, больше нечего. Все стало предельно ясно. Вот она – причина, по которой моя семья разрушилась. Воплощенная, живая причина с розовым маникюром.

А ему? Ему, мерзавцу, разве не хочется объясниться? Неужели у него даже не хватит смелости произнести хотя бы слово?

Наконец, Игорь говорит:

– Прости, – голос его глухой, словно иссякший. – Не ожидал, что ты уйдешь из дома. Думал, уйду я. А когда ты собралась, был уверен, что поедешь к маме. Только когда увидел, что ключей от квартиры нет, понял, что ты поехала сюда.

«Прости». Это все, что он может сказать? «Прости». После всего?

Сглатываю, чувствуя, как горячие слезы подступают к горлу, но не позволяю им пролиться. Сжимаю пальцы в кулак, чтобы сдержать эмоции, рвущиеся наружу.

– Ты говорил, что между вами ничего не было, – произношу болезненно. – Я должна была в это поверить, когда твоя любовница уже живет в нашей квартире?

Что скажет мой «честный» и «порядочный» муж?

– Это недоразумение, – отвечает Игорь тихо, ровно. – У нее в квартире прорвало трубу. Пока делают ремонт, я разрешил ей остановиться здесь на пару дней.

Слова звучат так спокойно, будто он уверен, что это объяснение меня полностью удовлетворит. Как будто все нормально, и ничего такого не случилось.

Удивительно. Получается, опять Игорь – благородный рыцарь. Не оставил бедную девушку в беде.

– Понимаю, – говорю с ноткой сарказма. – Где же ей еще остановиться, раз трубу прорвало. Не у подруг, не в гостинице. Только в нашей квартире как остается. Тут и думать нечего, это был единственный вариант.

– Маш, хватит на сегодня сцен, – пресекает он меня. – Мы сейчас же уедем.

И этим “мы” – как лезвием по горлу.

Раньше “мы” – это были он и я. А теперь он и…

Стук каблуков по коридору заставляет нас обернуться. Барби модельной походкой цокает по коридору и катит за собой розовый (серьезно??) чемодан. Ее длинные стройные ноги в обтягивающих джинсах и розовый мягкий свитер, сползающий на одно плечо – как очередной удар под дых. А образ Барби, видимо, реально — детская нереализованная мечта.

– Я почти все, – радостно объявляет она, останавливаясь перед Игорем.

Ее голос на октаву выше, чем нужно, сладкий и липкий как патока. Девушка улыбается моему мужу так, будто он – не просто лучший мужчина на земле, а единственный.

– Дорогой, дашь мне еще пару минуток, я посушу волосы? – стреляет она в него глазками, ничуть не смущаясь моего присутствия. Даже не смотрит в мою сторону, словно я – пустое место.

Игорь коротко кивает, и Барби тут же исчезает в ванной, оставляя за собой легкий шлейф приторного ванильного аромата.

Сначала мне кажется, что именно от него мне становится дурно. Перед глазами мелькают темные пятна, и я чувствую, как земля уходит из-под ног. Последнее, что успеваю заметить – как лицо Игоря искажается от неожиданности и тревоги. Он бросается ко мне, его сильные руки подхватывают меня, но я все равно проваливаюсь на дно темного колодца.

Из теплых объятий забытия меня вырывает голос Игоря:

– Маша, Машенька!

Его голос звучит мягко, почти нежно. Пытаюсь улыбнуться, мысленно отвечая: “Да, любимый”, но губы не слушаются. Тянусь к нему каждой клеточкой, но тело остается неподвижным.

– Машуль, очнись! – хлопает он меня по щекам, но все ощущения и звуки словно через вату.

Постепенно начинаю ощущать мягкую поверхность под собой, пушистый плед. С трудом открываю глаза и вижу размытый силуэт Игоря, склонившегося надо мной.

– Машенька, ты как? В порядке? – его лицо полно беспокойство, в глазах тревога.
Собираю силы, чтобы кивнуть или что-то сказать, но пока не выходит. Игорь оборачивается и командует кому-то:

Визуал героев - 3

Девчата! Спасибо большое за звездочки! ❤️Как и обещала, знакомлю вас с разлучницей:

ЛАНА, 28 лет

Работает фитнес-тренером в элитном фитнес-клубе, который находится в том же здании, что и компания Игоря "ИНФИТЭК". Приехала в Питер несколько лет назад из маленького города в Ленинградской области. Ее мечта — устроить личную жизнь и удачно выйти замуж. И кажется, она как никогда к ней близка.

Девчат, что думаете? Женщина-мечта или охотница за богатой жизнью?

Глава 11

Игорь

– Дорогой, дашь мне пару минуток, я посушу волосы? – мурлычет Лана, тряся мокрыми волосами. Голос мягкий, вкрадчивый, с бархатной ноткой, от которой у меня шерсть на загривке всегда становится дыбом.

Но только, блять, не при Маше, которая стоит в двух шагах от меня!

Ебучий случай. Я будто в тупом анекдоте про жену и любовницу.

Лана строит глазки, ее свитер типа случайно соскальзывает с плеча. Она без лифчика. Видит мою реакцию. Улыбается.

Кошка. Знает, что хочу ее. Кайфует от провокации при жене.

Маша молча наблюдает за нами. На мне сходятся их взгляды, как два джедайских меча. Одна смотрит с вызовом. Другая – в упор, как на последнего урода.

Сжимаю челюсти, стараюсь не пялиться в вырез Ланы, киваю. Пусть уже высушит чертовы волосы, и уедем отсюда!

Она уходит в ванную, виляя бедрами. Секунда, включается фен.

Остаемся с Машей в гостинной вдвоем.

Не говорит ни слова, но глаза прожигают насквозь. Даже наш Чарли, походу, смотрит на меня как на мудака.

Вот, блять, встрял. План изначально был такой — сделать все по совести, чтоб по-человечески дать друг другу время. С Машей ведь давно все стухло. Какой толк жить под одной крышей как соседи?

Так не, блин, как ни старайся все равно через жопу вышло. Скандал дома. Дочь психанула. Маша собрала чемодан. Завершает комбо знакомство жены с любовницей. Лучше не придумаешь.

Нервно поворачиваю и хрущу шеей. Бросаю взгляд на часы на стене. Фен в ванной продолжает жужжать, а Маша — буравить меня ненавидящим взглядом.

За двадцать три года какой я ее только не видел.. Злой, уставшей, раздраженной, смеющейся, грустной, даже рожающей. Но такой – никогда. От этого взгляда кишки сворачиваются.

Лучше бы прооралась. Или швырнула в меня еще чем-нибудь. К такому я как раз-таки готов. Но не к этому.

Маша смотрит стеклянным взглядом. Так, будто я ее убил. Будто она сломается прямо на моих глазах.

Бледная до жути, почти как ее свитер. Открываю рот, чтобы спросить, как себя чувствует, но в ту же секунду Маша покачивается и заваливается на бок.

– Маша! – голос выходит рыком.

Рывком бросаюсь к ней, ловлю за секунду до того, как упадет на пол.

Прижимаю к себе. Ледяная.

Ептвою. По спине пробегает холодок.

– Маша! – трясу за плечи. – Машенька…

Никакой реакции. Стала совсем белая. В отключке.

Беру пальцами ее запястье – пульс слабый, но есть. Пес мечется рядом, скулит, действует на нервы.

– Сидеть! – командую, замечая, что фен в ванной больше не работает.

– Зай, что случилось?! – выбегает Лана.

Быстро поднимаю Маше веки, проверяя реакцию зрачков. Заторможенная, но есть.

– Похоже, давление упало, – отвечаю, подхватывая жену на руки.

Такая легкая. Когда в последний раз носил ее на руках? В ЗАГСе? Давненько дело было.

Кладу на диван, чуть на бок, под ноги закидываю подушку, чтобы кровь прилила к голове. Так учили на курсах первой помощи. Но Машка лежит не шевелится.

– Маш, очнись! – хлопаю по щекам.

Ноль реакции.

Блять!

Лана стоит рядом, сложив руки на груди, и смотрит. Оборачиваюсь на нее. Она ж фитнес-тренер. Наверняка должна знать, что делать. Но она растерянно хлопает ресницами. Тьфу ты!

Снова хлопаю Машу по щекам. И еще раз. Лезу в карман пиджака за мобилой – надо вызывать скорую.

Но тут Маша шевелит пальцами. Ее ресницы подрагивают, к губам потихоньку возвращается цвет. Медленно открывает глаза, зрачки плавают, потом взгляд фокусируется на мне. Узнала.

Даже показалось, что, увидев меня, она пыталась улыбнуться.

В груди все переворачивается. Сука.

Сажусь на кортаны у дивана. Улыбаюсь тоже.

– Машенька, ты как? В порядке? – хриплю, убирая волосы с ее лица. Фух, пересрался.

За спиной недовольно хмыкает Лана.

– Принеси воды, – бросаю ей, не глядя. Тренер, елки. Даже не попыталась помочь человеку.

Слышу, как она разворачивается и зло топает на кухню.

Маша открывает глаза шире. Все еще бледная. Помаленьку приходит в себя. Улыбка с той же скоростью сползает с ее лица, снова смотрит на меня как на дерьмо.

Пытается сесть.

Лана возвращается с кухни, быстрым шагом пересекает комнату и сует мне стакан воды. Капли выплескиваются на мои пальцы и манжет рубашки.

Медленно поднимаю на нее взгляд. Глаза блестят, губы напряженно поджаты. Злится.

М-да, это прям то, что сейчас нужно. Одна в обмороки падает. Другая бесится. Ясно одно — надо не затягивать с их “знакомством”. Иначе, хер знает, чем это закончится.

– Поезжай пока одна. Я здесь останусь на время, – говорю Лане.

Сначала Машу в чувство приведу, посижу с ней немного. Навалилось на нее все разом. Не дай бог, чего случится.

С Ланой проще. Перебесится сейчас. Вечерком выебу ее как следует, и забудет про свою ревность.

– Нет! – вдруг заявляет Лана. – Это нечестно!

От удивления поднимаю бровь. До этой минуты Лана всегда была милой и сговорчивой.

– Ты что, не видишь? Она притворяется! – верещит она. – Вцепилась в тебя как пиявка! Не может смириться, что ты выбрал меня. Теперь будет вечно давить на жалость!

Выпаливает на одном дыхании.

Хера се ее прорвало. Н-да, женская ревность штука взрывная и опасная.

–Так, успокоилась! – рявкаю я. – Заткнулась быстро!

Лана вздрагивает и притухает. То-то же. Нашла пацана. Думает, поведусь на ее истерики?

– Не видишь, человеку плохо? – рычу я. – Не можешь помочь — не мешайся. Иди, сядь и воды попей, – сую ей стакан обратно.

Лана виновато опускает глаза. Ставит стакан на столик у дивана и убегает из комнаты.

Перевожу взгляд на Машу. Смотрит на меня исподлобья. Вроде, цвет лица хоть на человеческий стал похож, но все равно выглядит хреново.

Зачем было так психовать?

– Ты как? – спрашиваю ее, доставая мобильник. – Сейчас скорую наберу, приедут посмотрят тебя.

Глава 12

Игорь

Кошусь на Лану. Сидит вся униженная и оскорбленная.

Усмехаюсь про себя: как глупо ревновать в такой ситуации. Вроде же не двадцать лет. До скольки там нейронные связи формируются? К двадцати пяти, вроде. Должны были уже мозги включиться.

– Ты чего там устроила? – рычу на нее, чисто в профилактических целях. А то, чего доброго, возьмет за хобби играть на моих нервах да виноватить.

Лана распахивает глаза, смотрит нахмурившись. Кончик ее носа краснеет, будто расплачется.

– Я?? – выдыхает обиженно.

– Ты, – отсекаю. – Могла ведь первую помощь оказать. Так еще и сцену ревности закатила.

Лана от возмущения начинает хватать ртом воздух, будто не может подобрать нужные слова:

– Да я… да ты… ты только о жене да о жене своей! – выкрикивает наконец. – Я никому не навязываюсь, знаешь! Если я тебе не нужна, то давай просто все закончим!

Скрещивает руки на груди и отворачивается в окно.

Лиса-а-а-а.

Лана прекрасно знала, что я женат, с самого начала. Никогда этого не скрывал. Нахера?

Да и всерьез ее не принял сначала. За двадцать три года брака привыкаешь смотреть на других женщин как на манекены в витринах магазинов. Можешь обратить внимание, можешь засмотреться, даже иной раз вздрочнуть в душе, прежде чем забыть навсегда. Но никогда – как на реальных женщин, с которыми что-то да могло быть.

Лана стала исключением за все то время, что женат.

Кладу руку ей на бедро, по свойски и даже грубо, сжимаю:

– Уймись, – отвечаю. – Нужна.

Она хватает меня за руку, пытаясь остановить. Между ляшечками у нее тепло и приятно.

– Ты говорил, что чувства между вами давно угасли. А сам… пялился на нее! – снова бурчит недовольно.

Убираю руку, включаю поворотник. Интересно, пытается набить себе цену или в самом деле приревновала? Было к чему?

Вспоминаю бледное лицо Маши. Как запульнула в меня духами. Дорогие, между прочим, я из Франции ей вообще-то пер! Даже всколыхнула во мне что-то ее реакция.

Мне казалось, что между нами уже все заржавело и покрылось мхом. Пусть Маша и отрицает. Любовь плавно перетекла в дружеско-партнерские отношения. Наверное, как и у многих пар, кто много лет вместе.

Не спорю, это – классно, комфортно. Мы уже не ссорились лет сто.

Но надо смотреть правде в глаза: никакая эта, нахуй, не гармония. Мы тупо стали безразличны друг другу. Особенно в физическом плане. Когда поговорить становится предпочтительнее, чем потрахаться.

Случилось это задолго до появления Ланы.

– Зай, – мурлычет Лана, заставляя снова обратить на себя внимание, – скажи, что ты ее не любишь. Скажи, что любишь меня!

Стискиваю зубы. Ну совсем дура. Как я могу не любить мать моих детей? Шумно выдыхаю.

На мое счастье, звонит мобильник. Снигирев. Включаю на громкую связь.

– Слушаю, Илья Владимирович.

– В общем, приехал, Марию осмотрел, – начинает свой доклад Снегирев. Как всегда, четко и по делу. За это он мне и нравится. – Пульс слабый, давление низкое, стрессовое истощение. Ничего критичного, но ей нужен покой. Минимум пару дней.

Чувствую укол вины. Из-за меня ведь перенервничала.

– Еда, сон, минимум стресса, – продолжает Илья. – И чтобы кто-то рядом был на всякий случай. В идеале – тот, кто не вызывает стресс.

Это что, блять, камень в мой огород? Походу, Маша ему все как есть выложила.

– Понял, – рычу недовольно.

– Завтра утром заеду еще раз. Если станет хуже – вызову скорую.

От последней фразы как-то не по себе становится. Снова чувствую себя мудозвоном. Получается, Маше чуть ли не скорую надо, а я еду ебстись с любовницей.

Поздравляю, Водянов. Вы достигли дна!

Отключаю звонок. Сжимаю руль, нервно барабаню пальцами. Лана гипнотизирует мой профиль. Аж щека уже горит от ее взгляда.

Торможу у отеля. Не выходим, сидим пока так, в машине. За окном ночь, Васька, асфальт блестит после дождя, дворники лениво елозят по стеклу.

– Только не говори, что ты снова не останешься, – бубнит Лана с упреком.

Тру переносицу. Блять. Че-то не так я себе это представлял.

– Игорек, – вдруг выдыхает она нежно и касается моего плеча. – Не волнуйся, я все понимаю.

Бросаю на нее скептический взгляд искоса. Серьезно, понимает?

– Ты знаешь, зай. Я вообще таких, как ты, не встречала, – щебечет она сладко, как канарейка. Чисто мед для ушей. – Таких… таких честных и благородных. Ты знаешь… я очень уважаю то, как ты… поступаешь по отношению к своей жене.

Ее слова раздражают, хочется, чтобы сменила тему или заткнулась, но Лана придвигается ближе:

– И я уважаю, что и тебе, и ей нужно время, чтобы решить все ваши разборки. Только… – ее рука неожиданно ложиться на мою ширинку, – … я тоже уже не могу ждать.

Она наклоняется ближе к моему уху, сжимает мой ствол рукой и шепчет:

– И моя киска тоже.

Бам! Пульс моментально уходит вниз, в пах. Мышцы наливаются кровью, тело включает режим “выебать и высушить”.

Часто слышал обвинения в адрес мужиков, что в такие моменты думает головка от хуя, а не башка. Ох, блять. Да так и есть. В моей крови сейчас столько адреналина и тестостерона, что хватило бы выебать десять Лан.

Делаю вдох. Воздух кажется тяжелее, горячее. Как животное, чувствую только ее нежнятский сладкий запах. Будто хищник, выслеживающий свою добычу. Нервы обостряются, концентрируются на тепле от ее ладони через ткань брюк.

Лана шепчет еще что-то на ухо, сжимает член сильнее. Кровь молотом гудит в венах. Инстинкт требует схватить ее за шею, раздвинуть ноги и взять свое. Грубо и жестко. Трахнуть так, чтобы еще три дня ходить не могла.

Но.

Но. Но. Но.

Это “но” – война между древним и примитивным зверем внутри и тонкой прослойкой разума, которая якобы делает нас людьми.

Чисто биохимический мятеж.

Как если бы Давид пытался остановить Голиафа. Даже не камнем, а словом. Как если бы жалкий ничтожный голос разума пытался перекричать боевой рев гормонов, запущенный миллионами лет эволюции.

Глава 13

Игорь

По тону Акелы слышно — случилась жопа. Только, если речь о взломе защиты, какого хера я узнаю это последним?

– Понял. Перезвоню, – отвечаю, пока воздержавшись от расспросов. Не для Ланиных ушей разговор.

Сбрасываю звонок, бросаю взгляд на нее. Смотрит сердито, исподлобья.

– Извиняй. Сама все слышала, – говорю, пожимая плечами и слишком паршиво скрывая свое облегчение.

Отстегиваюсь, выходя из тачки, наступаю в лужу. В ботинок заливается вода. Блять, что за день! Сегодня ебанет все и сразу?! Матерясь, шагаю к багажнику, чтобы достать чемодан.

Лана тоже выпрыгивает из внедорожника, семенит ко мне:

– Но ты же потом приедешь? – спрашивает, глядя на меня так, что попробуй сказать “нет”.

Но я попробую.

– Тут дело серьезное, на всю ночь точно. Так что, не жди, – отвечаю, доставая и ставя на землю чемодан. – Сними номер, отдохни. Тут, говорят, классное СПА.

Чуть не вырывается: “Маше очень нравится”, но вовремя затыкаюсь.

Захлопываю багажник, случайно задеваю манжетом белой рубашки грязный бампер.

Твою ж налево… что за день! Проклял меня кто?

Идем ко входу в отель. На ресепшене тороплю администратора. Не столько потому, что спешу, сколько хочется скорее свалить. Наконец, прикладываю карту к терминалу. Победный сигнал, оплата прошла. Лане выдают ключ-карту. Все, можно отчаливать.

– Игорь, – ловит Лана меня за руку, заставляет посмотреть на нее.

Встречаемся глазами. В ее – лучится нежность. В моих – хер знает, но стараюсь, как минимум, скрыть внезапно накатившее раздражение.

– Я очень буду ждать тебя. Приезжай, как только сможешь, – щебечет еле слышно, что заставляет меня посмотреть на ее пухлые губы.

Привстает на цыпочки и чмокает меня. Задерживается рядом с лицом, будто ожидая чего-то. Ее дыхание щекочет щеку.

– Эхм-км, я позвоню позже, – говорю ей, отстраняясь и передавая ручку чемодана.

Она явно ожидала не этого. Да и я, наконец, мог бы дать себе волю, засосать, например, ее на глазах у всего лобби. Лана – красотка. Мне бы тут все мужики позавидовали. Теперь можно больше себя не оттормаживать, не мучиться совестью, что изменяю жене.

Сам не знаю, в чем дело, настрой уже не тот. Повисает дебильная неловкость.

Наверное, просто заебался. День выдался еще тот, и он не думает заканчиваться.

Надо ехать.

Лана грустно кивает, берет ручку чемодана. Разворачиваюсь и, не оглядываясь, быстрыми шагами иду к выходу.

Оказавшись снаружи, моментально переключаюсь на проблему.

Нихера не понятно, что случилось. Взлом защиты по банковским данным? Бред. Невозможно! Я лично разработал протокол безопасности. Его нереально взломать.

Окей, допустим, это так, но почему об этом я узнаю от Акелы, а не от своей команды? Роман Акелов – наш директор по развитию бизнеса, не технарь. Херь какая-то…

Только сажусь в тачку, сразу набираю его. Отвечает мгновенно.

– Давай еще раз, попорядку. Что произошло? – спрашиваю, заводя двигатель и выруливая с парковки.

– Двадцать минут назад позвонил Кочетков из Банка “Траст”. У них посыпались обращения от клиентов – деньги с карт улетают в никуда. У кого списание за списанием. У кого — вообще карта в минусе.

– Мы причем? Может, мошенники, – роняю, переключая передачу.

Выезжаю на набережную, ночной Питер скользит за стеклом. Пробки уже рассосались, топлю в сторону офиса. Жму на газ, мотор рычит низко и зло.

– При том. Слили токены карт через “Изи Пэй”, расшифровали номера и ушли на обналичку, – голос Акелова ровный, но напряженный.

Охренеть. “Изи пэй” – наш флагманский продукт. Протокол защиты тоже я писал. Его невозможно взломать! Почему, мать ее, мы узнаем о взломе от клиента?! Что за…

– Слушай, Игорь… если это правда – нам пизда, – констатирует Акела.

Я в курсе. Если это правда, нам не просто пизда – это миллионные убытки, и хана моей репутации.

– Так. Давай без паники. Если бы это было так, то у нас была тревога, и я бы первый был в курсе, – рычу, лавируя между машинами. – Кочетков сказал, сколько утекло?

– Пока точно не ясно, говорит, десятки лямов, и это только то, что они успели отследить. Если не перекроем – улетит еще больше.

– Понял, – отвечаю мрачно, кидаю взгляд на навигатор, – буду через восемь минут.

Сбрасываю Акелу и быстро набираю Сапрыкина, ведущего по кибербезопасности. Именно он курирует мониторинг и первый, в случае чего, должен поднять тревогу.

Не берет. С первого раза, со второго. С третьего — тоже.

– Блять, – рычу сквозь зубы.

Что он там, дрыхнет или дрочит? Если сейчас выяснится, что он проебал взлом – лично подвешу его за яйца в нашей серверной.

Если все-таки взлом… если это дыра в моем коде…

Перед глазами, как всадник апокалипсиса, проносится весь жалкий и убогий конец моей карьеры.

Банкротство компании – раз.

Сотни судебных исков – два.

Заголовки во всех СМИ, где полощут мое имя. Ведь именно я гарантировал невозможность взлома – три.

Потеря репутации, гордости, блять, ВСЕГО!

Сжимаю руль так, что хрустят костяшки. В груди копится тяжесть – будто бетонную плиту положили.

Из мрачных мыслей вырывает входящий звонок. Нюта.

Сука… я ж совсем забыл позвонить. Чертыхаясь, отвечаю на звонок.

– Па-а-а-ап, – слышу виноватый голос дочери, – только не злись…

Глава 14

Игорь

Та-а-ак, ну что еще?! Явно, ничего хорошего после от “только не злись...” ждать не стоит. Ну, а если это говорит твоя несовершеннолетняя дочь, то дело совсем дрянь.

Выдыхаю, настраиваясь не орать заранее:

– Говори.

В трубке тихий вздох.

– Ну, короче… Я… Мы… тут такое вышло… – мямлит Нюта, шмыгая носом.

– Еще короче.

Точно, жопа какая-то. Обидел кто?

Вряд ли. Я ж из дома уехал пару часов назад. Леха с ней остался. Живем в закрытом поселке. Что, черт возьми, могло успеть приключиться?!

– Короче, мы с Вичкой решили сгонять в магаз. Ну, что рядом с поселком. За чипсиками там, и… ну, короче, – она делает паузу, снова шмыгает.

– Нюта, – рычу, теряя терпение.

– Мы взяли мамину машину. Далеко же пешком! – выпаливает она.

Твою мать. Этого еще не хватало! Тормознули менты?

– Короче, мы доехали до магазинчика. А на обратном пути… Па-а-а-п… – начинает выть мне в трубку, – клянусь, не знаю, как так получилось! Темно просто было…

Так, значит не менты. Сбили кого-то? Ептвоюмать! Стискиваю руль.

– Ну… мы почти доехали, – продолжает Нюта. – Уже возле поселка были, там, где дорога поворачивает вправо. Ну, и… мы немного не вписались… – на последнем слове голос у Нютки срывается на жалобный писк.

Сука.

– Ты цела? Как сильно не вписались? Где Леха?

Сдерживаюсь, чтобы не наорать на дурочку. Какого хера вообще села за руль?

Обещал дочери купить машину, если сама в универ поступит. Зря учил вождению. Эта дурында могла и себя угробить, и подругу свою! Хочется отругать, но, кажется, она и так распсиховалась. Потом.

– Леша уехал сразу после тебя. Мы норм, но тачка… – всхлипывает Нюта. – … мы испугались, заглушили двигатель. Выбрались наружу, стоим тут рядом. Одета, правда, очень легко. Только до магаза и обратно собирались. И такси тупит, не вызывается. Я не знаю, что делать, па-а-а-ап…

Бью кулаком по рулю, матерюсь про себя. Блять, ну как не вовремя!

Так, по фактам. Нюта цела. Машина – хрен с ней. Надо доставить девок домой, пока не околели, и вызвать эвакуатор.

На работе тоже полный пиздец: если защиту “Изи пэя” взломали, то каждая секунда на счету. Я уже у офиса. Как раз сворачиваю на парковку бизнес-центра и останавливаюсь.

Че делать? Разорваться пополам?

Можно было бы Леху попросить, но Нюта сказала, он уехал, а живет сын на другом конце города. Нюта с подругой заморозятся нахрен, пока его дождуться.

Блять.

– Па-а-ап? – шмыгает Нюта в трубку.

– Не паникуй, – отвечаю ей. – В машине посмотри теплые вещи, в багажнике у мамы должен быть плед. Стойте у дороги, не дергайтесь, никого не останавливайте, ни к кому не садитесь. Ждите. Скоро буду.

– Хорошо, пап…

Нажимаю отбой. Так, спокуха. До поселка двадцать минут. Пока еду, дозвонюсь до Сапрыкина и раздам инструкции пацанам. Дочь зимой в лесу на обочине дороги, по-любому не бросишь.

Переключаю передачу, начинаю выруливать с парковки, взвизгнув шинами, но резко останавливаюсь, краем глаза замечая черный бронированный Майбах Астанина, нашего партнера и главного инвестора. Его водитель плавно заезжает на парковку и аккуратно притормаживает рядом.

Выхожу, чисто пожать руку и передать остальным, что срочно нужно отлучиться домой. Астанин выходит тоже, оглядывает меня холодным спокойным взглядом:

– Не говори, что все так плохо, что ты решил дать по съебам, – кидает вместо приветствия.

– Дочь только что звонила, взяла тачку матери без спроса, съехала в кювет. Стоят на обочине с подругой в истерике, такси вызвать не могут. В такое время из Питера будет сто лет ехать.

Бровь Астанина заметно дергается:

– Нюта? Ей же двенадцать.

– Шестнадцать.

– Дела-а-а, – тянет он, потирая щетину. – Маленькие детки, маленькие бедки. А жена где?

– В городе, – отвечаю коротко, не желая вдаваться в подробности. – Я ближе всех. Метнусь домой и вернусь обратно.

– Я съезжу, разберусь, – вдруг говорит.

Удивленно смотрю на него.

– В смысле, ты?

– В прямом. Ты тут нужен, Водянов! Если бабки улетают – ты один это вытащишь. Разберусь с Нютой и тачкой. Скинь геолокацию.

Он уже достает мобильник, явно не давая мне времени на возражения. Немного помедлив, киваю. Да, это лучшее решение. Решить херню со взломом смогу только я, а с Нютой – на него можно положиться.

– Окей, – соглашаюсь.

Кидаю ему точку на карте. Астанин идет обратно к Майбаху, садится назад и хлопает дверцей.

Когда красные огни фар исчезают за поворотом, резко разворачиваюсь и быстрым шагом направляюсь к зданию. Клацаю по экрану мобильника, снова набирая Сапрыкина. Придушу этого мудилу!

***

Маша

Дверь за Игорем и его Барби закрывается, раздаваясь в ушах как залп картечи. Сижу на диване, оглушенная, в давящей тишине квартиры.

В груди – пустота. Зияющая, кровоточащая.

Чарлик трется носом о мою ладонь, но я настолько раздавлена, выжата и обесточена, что даже не реагирую. Веки тяжелые, щеки горят, внутри – бездна.

Просто сижу и смотрю в одну точку, пытаюсь прийти в себя. Не знаю, сколько времени проходит, но меня приводит в себя звонок домофона.

Вздрагиваю. Чарлик начинает истошно лаять. Приехал доктор.

Снегирев осматривает меня, хмурится. Измеряет пульс, давление, расспрашивает про цикл и стрессы. Решаю, что скрывать мне нечего. Выкладываю ему, что сегодня расстались с мужем.

“Расстались”. Даже звучит нелепо. Взрослые люди разве расстаются? Они разводятся! А не решают пожить с другой женщиной и подумать, хотят ли они дальше этот брак или нет.

Противно. Как подумаю о нем и этой Барби… и хочется выть.

Снегирев кивает, будто для него все сразу стало кристально ясно. Ставит мне диагноз: нервное истощение. Оставляет какие-то успокоительные. Запрещает психовать, велит беречь себя и как следует выспаться. Заедет завтра утром снова.

Глава 15

Маша

Как обезумевшая хватаю первое, что подворачивается под руку, и начинаю остервенело стирать проклятую надпись!

Исчезни? Исчезни?! Да пусть забирает себе этого проклятого предателя! Только никто и никогда не смеет мне говорить “исчезни”!

Вместо надписи на зеркале, появляется мутное пятно, через которое проглядывает мое злое зареванное лицо.

Аж вздрагиваю. Кошмар. На себя перестала быть похожей. Вместо меня, из зеркала смотрит озлобленная, постаревшая лет на десять, женщина. Вся опухла, тушь растеклась. Кто это вообще?

Беру себя в руки. Где-то под раковиной в ящичке должно быть средство для зеркал. Опускаюсь на корточки, ищу. Потом пшикаю им в отражение и начисто полирую, пока не начинает блестеть. Удовлетворенно опускаю руки. Вот бы и грязь из своей жизни можно было бы так просто “пшик”.

Взгляд падает на полку под зеркалом. Крем. Не мой. С запахом кокоса. Похоже, Барби так увлеклась каллиграфией на моем зеркале, что забыла свой чертов крем?! Беру его брезгливо, двумя пальцами, и швыряю в корзину для мусора. Отныне и навсегда буду ненавидеть этот запах.

Чищу зубы. Все посматриваю в сторону мусорки. Не выдерживаю. Пинаю ее со злости, будто эту наглую девку.

Нет, я просто не могу этого понять! Как Игорь, взрослый, зрелый, умный мужчина променял свою семью на вот это… на наглую, злую, беспринципную шлендру? Да на таких, как она, пробы ставить негде, а в глазах счетчики: перед кем бы выгоднее ноги раздвинуть.

Зло сплевываю пасту в раковину.

Легкости ему захотелось. Поебаться захотелось. Молодым себя почувствовать. Надо же!

Мне, думает, не хочется? Я что, отказалась бы?

Или я уже не подхожу под его требования? Сиськи не торчком? Жопа не упругая? Или растяжки после того, как ему двоих детей родила, не устраивают?!

А может, просто в рот не заглядываю, как собачонка?

Обидно до ужаса и больно. Мне казалось, у меня еще есть время. Еще рано. Еще не та стадия, когда женщина становится невидимкой. Да е-мое мне 43! Всего лишь 43! Но вот он, этот миг. Незаметный, предательский, когда для своего любимого мужчины ты перестаешь быть ЖЕНЩИНОЙ, а становишься просто фоном. Когда молодость уходит, но ты не сразу это понимаешь – ведь внутри ты все та же. Смеешься так же, любишь так же, ждешь прикосновений так же.

Но вдруг… вдруг мужчина, который смотрел только на тебя, пальчики целовал, обнюхивал, как дикий зверь, и все время, казалось, только и думал, чтобы затащить в койку, теперь хочет кого-то другого. Свежую. Гладкую. С накаченной задницей и пахнущую чертовым кокосом.

Ты остаешься одна. Разбитая. Бесполезная. Как старый башмак, который еще крепкий, но уже не модный.

Поднимаю взгляд на себя в зеркало. Провожу пальцами по морщинкам на лбу и в уголках глаз.

И что дальше? Что дальше? Жить в этом теле, которое уже никогда не будет юным? Смириться? Смотреть, как женщины моложе тебя виляют бедрами, зная, что ты уже не конкурентка? Как принять, что теперь не ты – “та самая”, а всего лишь “та, что была”?

Несправедливо и унизительно!

Облокачиваюсь на раковину и начинаю безудержно рыдать. Но меня отвлекает треньканье мобильника в комнате.

Что, у кого-то из детей совесть, наконец, проснулась? Или Игорь решил хотя бы узнать, не подохла ли я еще?

Вытираю лицо полотенцем, иду проверить.

На экране сообщение из родительского чатика Нютиной школы. Сбор средств на выпускной.

– Достали! – зло и расстроенно бросаю телефон в кресло и разочарованно шлепаю в спальню.

Останавливаюсь у кровати, обвожу ее взглядом.

У них же ничего не было? Хотя бы в этой квартире? Игорь уверяет, что нет. Но мало ли, что он там говорит. После всего, что случилось, “доверие” это роскошь в наших отношениях. И вообще, девка вела себя так, будто она тут уже новая хозяйка!

При одном воспоминании об этом рвотный позыв. Сглатываю, пытаясь успокоиться. Фу! Даже думать об этом не могу!

Скидываю покрывало с кровати. Вслед за ним – постельное белье. Зло швыряю на пол. Пинаю со всей яростью! Еще и еще. А потом накидываюсь и на кровать. Луплю матрас, колочу подушки. Падаю снова, ору в одну из них как ненормальная, выпуская всю боль, что взрывается внутри кипящей лавой.

Даже Чарлик пугается. Вылетает из комнаты и испуганно зыркает на меня из коридора.

Ненадолго меня хватает. Обмякаю как тряпка, лежу, смотрю на пса, притихшего у стеночки..

– Да, мой хороший, мамочка сошла с ума, – констатирую ему осипшим голосом.

Пес неуверенно виляет хвостом. Подходит, кладет морду на кровать, смотрит с лучезарной любовью.

– А знаешь, вот возьму и тоже найду себе молодого. Почему этим мужикам все можно, а нам нет? Как думаешь, на мамочку кто-нибудь еще клюнет?

Чарлик пытается меня лизнуть в лицо. Смеюсь, уворачиваюсь. Чешу ему за ухом. Честное слово, собаки точно лучше людей!

Нехотя поднимаюсь с кровати, собираю с пола постельное. Наволочка улетела аж под кровать. Наклоняюсь, чтобы достать, и замираю.

Взгляд цепляется за блестящий фантик. Протягиваю руку и медленно достаю его из-под кровати, но тут же в омерзении бросаю на пол. Смотрю на предмет опешив.

Пустая упаковка из-под презерватива.

Глава 16

Маша

– Ну, упаковка еще ни о чем не говорит, – задумчиво тянет Вера, стоя у приоткрытого балкона и любуясь видом на крыши.

Натягиваю джинсы и свитер, все еще плохо соображая спросонья. Чарлик нервно крутится рядом с поводком в зубах, ждет, пока его выгуляют.

– А по-моему, все очевидно! – безапелляционно заявляю я. – Как минимум то, что кто-то тут точно трахались! Квартира не сдается с новогодних праздников, а после гостей я всегда заказываю клининг!

– Ну нафига ему врать тогда, не пойму! – оборачивается ко мне Вера. – Какая разница, он бросил тебя ради соски ДО того, как ее… того, или после? Это вообще ничего не меняет. Мудак — он и в Африке мудак.

Морщусь. Неприятно даже говорить об этом. Надеялась, утром проснусь, и окажется, что это был всего лишь страшный сон. Но сначала Снегирев меня разбудил, а следом и Вера заявилась.

Обалдела, увидев ее на пороге. Откуда она узнала, где я?

Выяснилось, что и ее подослал Игорь. Вернее, он сказал Виктору, ее мужу, а тот уже ей. Как истинный бизнесмен решил весь головняк на других скинуть. На Снегиреве задача – чтоб помереть не дал, а на Вере, видать, чтоб я кукухой не поехала.

Хотя за Веру я и правда благодарна. Дружим так же давно и крепко, как и наши мужья.

– Да какая уже разница, Вер! Было или нет! – раздраженно кидаю я. – Для меня то, что сейчас происходит, уже измена. Самая настоящая. Даже противно представить, сколько ночей он лежал в кровати со мной, мечтая о другой. Ну как это еще называется?

До боли кусаю губу, пытаясь перекрыть душевную боль физической.

Вера смотрит на меня секунду, потом резко подходит, обнимает и душит в объятьях:

– Да пошел он, этот сукин сын, куда подальше, Маш! – шипит мне в ухо, поглаживая по спине.

Блин, я сейчас снова расклеюсь.

Чарлик тихонько скулит рядом, заставляя отложить сопли на потом. Иначе будет тут скоро мамочке подарочек. Пес ведь все это время жил в доме и бегал гулять на улицу всегда, когда хотел. А тут у нас — тайминг и дисциплина. Да и утро уже позднее.

Натягиваем с Верой пальто и шапки, выходим из дома. За ночь подморозило, под ногами каток. Кутаюсь в шарф. Погода такое же “гэ”, как и мое настроение.

Топаем в сторону Таврика, сначала выгуливаем Чарлика, а потом, по инициативе Веры, заглядываем в пекарю.

Берем по круассану и по большому капучино. Чарли, нагулявшийся и довольный, развалился под столом у нас в ногах.

– Опомнится еще, вот увидишь, – макает круассан в кофейную пенку Вера, – прибежит и будет умолять о пощаде, говорю тебе. Сто пудов у него это самое… лебединая песня. Седина в бороду – бес в ребро.

Верка смачно кусает круассан. Смотрю с завистью. Мне кусок в горло не лезет.

– Маш, история стара как мир, – продолжает она, аппетитно чмокая, – мужикам в какой-то момент вдруг начинает казаться, что они о-пу-пенно молоды и сексуальны. Что, если б не жена, на них все девки вешались. Начинают жрать омега-3, подтягивать пузо в тренажерке, стирать с фоток лысины и вот это все.

Мрачно хмыкаю, отхлебывая кофе.

– А что смотришь так? Да, так оно и есть! – восклицает подруга в ответ на мой скептический взгляд. – Твой Игорек – не исключение. Девка эта, видать, не дура. Караулила его в фитнес-клубе. Много ума не надо загуглить, кто он, и прикинуть размер его банковского счета. Вот и потекла, сучка. А он, дурак, думает – от его бешеной харизмы. Ну-ну.

Вера пытается меня развеять, чтобы я не загонялась, но от ее слов только хуже.

– А ты знаешь, что самое смешное? – продолжает она, чуть наклонившись ко мне и понизив голос. – С какого это такого мужики считают, что нам, женщинам, секс меньше нужен? Почему они, эти вспыхнувшие мачо, не задумываются, что их женам тоже хочется безудержного секса до звезд в глазах? Но вместо этого, приходится довольствоваться ленивой возней под одеялком, потому что муж работал, устал, ему с утра на совещание. Где, спрашивается, наши взрывы эмоций и романтика?!

Невольно в голове звучат слова дочери: “Наш папа – красавчик, миллионер, и вообще, мужчина хоть куда. А ты кто?”.

Вспоминаю подтянутую фигуру Барби и печально смотрю на свой нетронутый круассан.

– Может, дело во мне? – выдыхаю. – Может, это я больше не вызываю в нем таких чувств?

Вера на секунду задумывается и тихонько спрашивает:

– А как у вас с этим делом-то? Был, не был? – спрашивает, явно имея в виду секс.

Пожимаю плечами:

– Был… – нервно ерзаю от неловкости. – Не так часто, как хотелось бы, конечно. Но так ведь у всех?

Вера понимающе кивает, но как-то неубедительно.

Тяжело вздыхаю, роняя голову на руки.

– Так, Маш! Отставить посыпание головы пеплом! – восклицает она, энергично размахивая остатком круассана. – Ты еще – хоть куда. И вообще, нынче молодые парни млеют от милф!

Приподнимаю голову, хлопая глазами:

– От каких еще милф?

Слышала пару раз это слово, но так и не в курсе, что это за зверь.

Вера чуть не давится своим кофе:

– Да ты че, Маш… Ну даешь.

Наклоняется ко мне и шепчет на ухо. Краснею до ушей.

– Так что, подруга, дело не в цифре в паспорте и не объеме ляшек, а в том, как ты себя ощущаешь: как секси-кошечка или как старая больная корова.

Вера многозначительно подмигивает.

На столе тренькает мой мобильник. Сообщение от Нютиной классухи. Открываю и закатываю глаза.

– Чего там? – любопытствует Вера.

– Да со школы задолбали. То поборы у них, то «добровольные» взносы, а теперь еще Нюта школу прогуляла. Один день меня дома нет! – причитаю недовольно.

– А нафига тебе теперь это нужно? Они ж за папочку, вот пусть все вопросы к нему несут!

Вера качает головой и цыкает:

– Нюта твоя тоже отмочила, конечно. Когда из сладкой булочки превратилась в злобную стерву? Ох, вот она-то точно еще пожалеет. Подрастет, поймет, какова женская доля. Дура еще просто мелкая.

Глава 17

Игорь

– Новость разлетается по всем пабликам, и, по моим наводкам, в вечернем выпуске по “Первому” будет мини-репортаж, – говорит Астанин, хмуро кидая и ловя теннисный мяч о стену. – Так какой у нас план?

Отрываюсь от ноута и разминаю затекшую шею. На часах почти полдень. Мы провели здесь всю ночь.

– Нужно сделать официальное заявление, пока журналюги не напиздели с три короба, – говорит Кирсанов, откидываясь на спинку кресла.

– Хуже уже не будет, – хмыкает Акела.

– Кир прав, нам нужно что-то сказать от лица компании, — в очередной раз ловит мячик Астанин. — Если мы молча отсидимся, нас порвут на куски.

Все переводят взгляды на меня. Сцепляю пальцы в замок.

– Мы все проверили, – говорю хриплым голосом. – Это инсайд.

Все снова замолкают. Я провожу рукой по лицу, пытаясь хоть как-то разогнать усталость. Всю ночь разбирали с технарями код, сервера, логи. Бесполезно. Все чисто. Да и сигнал тревоги не сработал, значит, остается только один вариант.

– Хочешь сказать, нас поимел кто-то из своих? – Акела хмыкает и спрыгивает со стола. – Ну пиздец. Только крысы нам сейчас и не хватало!

– Стоп! Технари “Траста” сказали же, что дыра в коде, – хмурится Яров, оживая в своем кресле. Я уж думал, он задрых.

– Кто-то изнутри слил данные, другого объяснения нет, – отвечаю ему. – Защита цела, протокол не нарушен, но уязвимость использовали точечно. Значит, наш человек.

– Если это инсайд, то у нас нет времени, – ровным тоном говорит Астанин. – Надо бить на опережение. Мы сейчас выглядим как идиоты, которые не контролируют собственную систему. Банки уже требуют объяснений, акции начали падать. Если мы не дадим ответ в ближайшие часы, начнутся массовые отключения.

– Да? И что мы скажем? – с вызовом спрашивает Кир. – Ребята, кхм, тут такое дело. У нас завелась крыса, денег нет, но вы держитесь!

– Да. Примерно так, – холодно отвечает Астанин, даже не повернув в его сторону голову.

Все снова молчат. Усталость висит в воздухе. Все понимают, на кону – дохуя всего: бабки, бизнес, репутация.

– Нужно выяснить, кто слил. Собираем всех сотрудников в офис? – предлагает Ярый.

Акела качает головой:

– Нафига всех-то? Только у кого был доступ. На детектор лжи, нах пойдут! – он ударяет кулаком в ладонь.

– Погодите, первоочередно – заверить всех, что бабки утекать больше не будут. Мы можем это гарантировать? – Кирсанов смотрит на меня. – Что скажешь?

– Гарантировать сможем только после создания нового протокола, – отвечаю, щелкая костяшками.

– Блять, – выдыхает он себе под нос.

– Короче, план, – говорит Астанин, вставая из-за стола. – Кирсанов, готовишь заявление для журналистов. Акела, поднимай связи в МВД и ФСБ. Яров, нужна точная цифра, сколько бабла утекло, и есть ли шанс их вернуть. Хотя бы частично. Я возьму на себя переговоры с основными банками, чтобы придержали иски. Водянов, – смотрит на меня выразительно. – Нам нужен новый протокол.

За ночь такой код не напишешь. За несколько дней мы можем лишь сделать заплатку.

Блять. Но это я облажался. Моя система. Мой код. Взломали меня, а теперь все смотрят и ждут, что я все исправлю.

Смогу?

Обвожу взглядом помятые лица пацанов. Все они рассчитывают на меня. Молчу уже о банках, инвесторах и простых людей, у которых улетели зарплаты с карт. Журналисты точат зубы. Мое имя запомнят как символ провала.

Сомнение подбирается тихо, змейкой, шипит в голове: “А если ты не вывезешь?”

Киваю. Астанину. Пацанам. Себе.

– Сделаю, – кидаю, понятия не имея, как.

– Перерыв два часа. И снова собираемся в офисе, – подытоживает Астанин и шагает к выходу.

Захлопываю ноут. Вываливаемся гурьбой из переговорки. Коридор офиса пустой. Выходной день. В голове туман от недосыпа, глаза режет. Ред булла, что ли, бахнуть?

На улице морозно, лужи заледенели. Февральская серость смешивается с усталостью, еще больше давит на башку. Идем на парковку каждый в своих мыслях.

Первым уезжает Кирсанов. Его красная Феррари срывается с места с диким ревом, разрывая тишину.

– Вот выпендрежник, – качает головой Акела, скрестив руки на груди. – Однажды из-за него у кого-нибудь разорвет барабанные перепонки.

Ярый хлопает меня по плечу:

– Не загоняйся, Игорян. Вера написала, что Маша в порядке. Они сидят в кафешке, хомячат круассаны.

– Бля, я б тоже не отказался от кофейка, – тянется Акела и зевает во всю харю.

Астанин стоит у своего Майбаха, водитель которого уже завел двигатель.

– Спасибо, что с Нютой разобрался, – подхожу его поблагодарить.

– Без проблем. Дочь у тебя красавица. Скоро замуж уже выдавать.

Криво усмехаюсь. Если так пойдет дальше, свадьба будет в кредит.

Когда он уезжает, Акела хлопает меня сзади по спине с такой силой, что хочется дать ему в ответ:

– Ну, бывай, герой-любовник, – играет он бровями и садится в свой Мазератти. Газ в пол – и его уже нет.

Тоже сажусь в тачку, хлопаю дверью. Запускаю двигатель. В кармане вибрирует мобила.

Сообщение от Ланы. “Эй, мурысик, ты куда пропал?”

“Мурысик”, блять. Пролистываю чат – куча слащавых сообщений со вчера, которые я так и не открыл. Не до нее. Сейчас вообще ни до чего.

До дома долетаю быстро. Утро субботы – дороги свободны. Осматриваю тачку Маши, оставленную эвакуатором у дома. Бампер помят, крыло поцарапано. Не так страшно.

Захожу в дом. Сбрасываю пальто, бросаю ключи на тумбу. Жрать охота. Прохожу на кухню.

Пиздец. Гора немытой посуды в раковине, со стола толком не убрано, крошки от чипсов. Блять, Нюта вместо того, чтобы Шумахера из себя строить, лучше б прибралась!

Открываю холодос, нахожу блюдо с лазаньей. Запихиваю в микроволновку, приваливаюсь к столу, жду пока нагреется.

В кармане снова тренькает мобила. Снова Лана. Теперь уже звонит.

– Ты меня игнорируешь? – обиженно визжит она. – Пока плод был запретным, тебя совесть сдерживала. А теперь ты меня просто не хочешь? Я тебя всю ночь прождала!

Глава 18

Маша

Ошарашенно рассматриваю этого “соседа”: высокий, подкаченный, на вид, чуть старше моего сына. В голове мгновенно всплывают Веркины слова про милф, и щеки начинают гореть.

Это же не она его, надеюсь, подосала?!...

Парень терпеливо смотрит на меня в ожидании ответа.

– А, да, конечно… – бормочу растерявшись.

Отступаю вглубь квартиры. Матвей заходит следом.

В панике шарю по кухне в поисках штопора. В голове две мысли: надеюсь, это не маньяк, и, что я не выгляжу как клоун с этой дурацкой маской на лице.

Мужчина исподтишка окидывает меня цепким взглядом, наблюдая из прихожей. Замечаю это и нервно одергиваю коротенький халат.

– У меня тоже есть пес, – говорит он, наклоняясь к Чарлику и гладя его по голове.

Чарлик довольно виляет хвостом. Предатель.

– Какая порода? – спрашиваю машинально, просто чтобы поддержать разговор.

– Швейцарская овчарка. Тоже со всеми без разбору дружелюбный.

“Со всеми без разбору”? Блин! Это что, намек на то, что я маньяка впустила в дом?

Наконец, нахожу штопор и протягиваю ему.

– Берите. Можете не возвращать.

Матвей забирает его и, кажется, нарочно задевает пальцами мою ладонь. Контакт короткий, но ощутимый. Мажет по мне взглядом. Глаза у него карие, темные, но не тяжелые, а с каким-то лукавым огоньком.

– А тебя как зовут? – спрашивает он, склонив голову на бок.

Голос звучит бархатно, чуть лениво.

– Маша, – отвечаю и тут же мысленно кусаю себя за язык.

– Знаешь, Маша, а давай вместе разопьем его? – трясет бутылкой перед моим лицом. – Мне друзья из Грузии прислали. Коллекционное. Редкий сорт, почти исчезнувший.

Внутри все сжимается от страха и неловкости. Я даже не уверена до конца: он флиртует или хочет меня убить?

– Ой, нет, спасибо, – натянуто улыбаюсь. – Я… не пью.

Матвей прищуривается, явно изучая меня, но без напора, просто с интересом.

– Ну как скажешь, – пожимает плечами и разворачивается к выходу.

Уже в дверях вдруг останавливается.

– Маша, а может, с собаками вместе погуляем? В Таврике, сегодня вечером? Пусть поносятся вместе?

Я зависаю. В голове пульсирует: “Скажи нет, скажи нет, скажи нет…”

– Почему бы и нет, – вырывается само собой.

Черт!

Матвей довольно улыбается:

– Супер. Тогда зайду за тобой вечером. В девять, нормально?

Я киваю, чувствуя, как сердце прыгает куда-то в пятки. Закрываю дверь. Остаюсь стоять, уставившись на нее.

– Что это сейчас было? – выдыхаю себе под нос шепотом.

***

– Вер, не преувеличивай! Мы просто с собаками погуляли, – подкрашиваю блеском губы, глядя в откидывающееся зеркало на переднем сидении ее машины.

Вера крутит руль и фыркает:

– Сначала “штопор”, потом “просто погуляли”. Маш, тебе что, шестнадцать? Именно так все и начинается!

Стыд и срам. Матвей признался, что ему двадцать восемь! Сыном моим он, конечно, вряд ли мог быть. Но чисто технически…Ой, господи, да я даже думать об этом не могу, не сгорая от стыда.

– Не мели ерунды. Зачем я ему? Я для него – старая бабка.

– Вон, Игорька твоего это не останавливает, – хмыкает Вера. – Почему мужикам можно, а нам нет, вот скажи мне?

При упоминании о муже настроение сразу портится. Вера как чувствует это и сразу меняет тему:

– Кстати, ты слышала, какой трындец у них там творится?

Пока она рассказывает, я быстро гуглю, читаю заголовки.

Ну нифига себе! Я-то думала, он там с любовницей своей развлекается, “ебется без остановки”. А тут вон что. Нютка наверняка без присмотра. Дома срач и есть нечего…

Одергиваю себя. Да пофиг! Так им всем и надо!

– Приехали, – объявляет Вера, паркуясь.

Выходим из ее внедорожника, перепрыгиваем через лужи на тротуар. Потащила нас фиг знает куда. Какие-то супер-пупер практики по раскрытию женственности и сексуальности.

Я настроена скептически. В отличие от Веры.

– Говорят, одного занятия у Мадам Жубер достаточно, чтобы снова почувствовать себя секси-кошечкой, – она кокетливо прищуривается. – Тем более, тебе уже есть с кем практиковаться.

Закатываю глаза.

Ну ладно, раз уж приперлась.

Занятие проходит в зале с приглушенным светом. Пахнет благовониями, играет что-то восточно-воздушное. Нас встречает сама Мадам Жубер – дама лет пятидесяти, с вальяжными движениями и выражением лица, будто она владеет всеми тайнами мира.

– Прекрасные богини, – протягивает она, разводя руки в стороны. – Сегодня я верну вас к вашей истинной природе!

Сначала мы с другими женщинами берем коврики и садимся в круг, скрещивая ноги. Делаем дыхательные упражнения под руководством Мадам Жу, а она медленно водит руками в воздухе.

– Вдох… В нижний центр… Ощутите, как энергия наполняет вашу йони…

Йони? Едва сдерживаю смех, приоткрываю один глаз и посматриваю на Веру, но та уже во всю втянулась в процесс. Дышит глубоко, глаза прикрыты, губы растянуты в блаженной улыбке.

Черт. Может, я просто безнадежна?

– Маша, – вдруг поворачивается Мадам Жубер ко мне, – дышите! У вас же там все зажато!

Резко выпрямляюсь, делаю серьезное лицо.

– Вам нужно выпустить… – она делает паузу, – дикую энергию, которая сидит внутри.

– Какую еще дикую энергию? – подозрительно уточняю я.

Я вообще очень спокойная по характеру.

– Я знаю, что вам нужно. Девочки! – хлопает она в ладоши и поднимается с коврика. – Быстренько все встаем!

Музыка становится громче, что-то странное и волнующее.

– Танец! – торжественно объявляет Жубер. – Тело должно дышать, двигаться! Вперед, освобождайтесь! Позвольте своему телу го-во-рить!

Стою посреди комнаты, чувствую себя полной идиоткой. Остальные кружатся, извиваются, двигают бедрами с грацией, которой я явно не обладаю.

– Маш, ну ты чего стоишь, давай, – пытается приободрить меня шепотом Вера. – Вспомни, как ты чувствовала себя в двадцать лет!