Развод в 445. Ты проиграешь пари, дракон!

1. Я хочу развестись!

Игнисия

На трехсотую годовщину нашего брака мой супруг заявил, что хочет со мной развестись.

Наверное, это было ожидаемо. К тому моменту наши отношения полностью себя исчерпали. Я почти не видела мужа, вечно занятого своими несомненно важными королевскими делами. А когда видела, то мечтала поскорее оказаться наедине с самой собой.

Меня раздражало, как он ходит с важным видом, будто проглотив жердь, каким надменным и поучительным тоном говорит, как шумно прихлебывает чай. А порой и вовсе как он дышит. Но я ведь терпела!

Возможно, в этот раз мы и впрямь оба сорвались и наговорили друг другу всякого. В свое оправдание скажу, что этот ящер с каменным сердцем опоздал на нашу годовщину! Да, их у нас было немало, но такая случалась лишь раз в целый век!

Я надела свое лучшее облачение из черной чешуи с узорами из настоящего живого огня. Распустила по плечам рыже-красные волосы без единой седой прядки — в том (и не только) мне помогала драконья кровь. Приказала накрыть на стол и подать запеченного гиппогрифа с трюфелями — любимое блюдо моего дражайшего супруга.

А Аурелион явился, когда соус уже покрылся неэстетичной пленкой. Хуже того, на нем были эти уродливые кожаные обноски, что у людей именовались броней. И пахло от него дымом, пеплом и магией.

— Неужто демоны не подождали бы один день без твоего пристального к ним внимания? — поинтересовалась я.

Мой голос был обманчиво сладок, как патока, что всегда было дурным знаком.

Аурелион лишь фыркнул, тяжело опускаясь в кресло напротив и принимаясь за ужин.

Я невольно засмотрелась на него. Все еще очень густые черные волосы и такие же черные глаза. Широкие плечи, закаленные в боях крепкие руки…

Дракон в самом расцвете сил. Обсидиановые могли дожить и до тысячи лет — Аурелион как раз собирался.

Я же ему назло планировала жить до тысячи десяти.

— Ты бы предпочла, чтобы они прорвались к самым стенам замка? — хмуря смоляные брови, осведомился супруг. — Твои драгоценные сады пострадали бы первыми.

— О, я не сомневаюсь, что ты всегда ставишь мои интересы на первое место. Сразу после твоих бесконечных войнушек, заседания в любимом совете, заботы о подданных и о любимых лошадях… Я никого не забыла? — мурлыкнула я.

Аурелион лишь отмахнулся. Не удивлюсь, если он перестал слушать меня уже на втором предложении. Когда живешь с кем-то три века, поневоле учишься воспринимать его речь как монотонный звуковой фон. Порой это умение очень даже пригождается — например, когда Аурелион начинает ворчать или демонстрировать скотский… я хотела сказать, драконий характер.

Но увы, работает это в обе стороны.

— К слову о садах…

В качестве подарка к годовщине я пожелала снести старое здание во внутреннем дворе замка, которым уже никто давно не пользовался, и разбить там сад.

— У нас уже есть сад, — хмуро заметил муженек.

— Но в нашем старом саду нет бегоний, которые я хотела посадить! — настаивала я. — И садовых скульптур!

Сама я к гиппогрифу не притронулась, лишь лениво ковыряла овощи и грибы, глядя на мужа через весь стол.

Драконы обязаны любить мясо — это вроде как в нашей природе. Я же обожала рыбу… и предпочитала это от мужа скрывать. Не хватало мне еще шуточек про морских драконов…

Мы ведь — темпераментные обсидиановые драконы. Какая может быть рыба на обед?

— Бегонии? — он смотрел на меня так, будто я предложила заселить ров ручными кроликами. — Ты хочешь снести цейхгауз пятого века, историческую постройку, из-за каких-то цветов?

— И скульптур, — напомнила я. — И вообще… Цейхгауз, в котором триста лет хранится только пыль и ночуют летучие мыши! Он портит весь вид из моих окон!

— Вид? А наша армия, упражняющаяся на плацу, тоже портит твой “вид”? Может, и ее распустить, чтобы ты могла в тишине любоваться своими будущими бегониями?

— Прекрасная мысль!

Я кинула вилку на стол. Слуги, столпившиеся по обе стороны от него, вздрогнули и вжали головы в плечи. Знали, что грядет взрыв.

— Ты — дракон! И не какой-то там немощный топазовый, а могущественный и древнейший обсидиановый дракон! Зачем тебе армия? За дикими ты и так охотишься в одиночку. А вот красивый сад радовал бы меня каждый день!

— У тебя уже есть сад!

— Я — Верховная королева драконов. Я что, не имею права желать сразу два сада?!

Вторая вилка твердой мужниной рукой была воткнута в несчастного гиппогрифа.

Следом грянул тот самый взрыв — мы накинулись друг на друга со взаимными обвинениями.

Не помню, в какой момент одна из пустующих тарелок оказалась на полу. Знаю только, что Аурелиона она не обрадовала. Как будто я горела желанием устраивать скандал в день, который должен быть праздничным!

Впрочем, сейчас я и впрямь ГОРЕЛА — огонь поднимался вверх по жилам.

В чистокровных обсидиановых драконах есть многое от Изначальных — диких, рожденных в вулкане и неспособных обращаться людьми. Лишь особая огнеупорная ткань, сотканная из чешуек, удерживала мое платье от сожжения.

А вот от гнева Аурелиона меня не удерживало ничего.

Он вскочил, и его тень накрыла меня целиком.

— Хватит! Мне надоели эти бесконечные придирки! Надоело, что ты видишь во всем лишь помеху своим капризам! Надоело эти вечные ссоры из-за каждого пустяка!

— Значит, мои чувства — это пустяк? Мои желания — всего лишь каприз? Прекрасно. Я рада, что ты наконец со мной откровенен!

И тут он произнес это. Спокойно, тихо, но с такой ледяной решимостью, что воздух в зале застыл.

— Я хочу развестись!

Сердце на мгновение сжалось, но я силой воли заставила его биться ровно. Гори оно все синим пламенем.

Я посмотрела ему прямо в глаза, подняв подбородок, и отчеканила:

— Превосходная идея.

В этот миг из тени колонны на свет выступил Веритиус, главный советник и придворный мудрец. Как всегда, чопорный и невозмутимый, с особой статью и военной выправкой.

2. Истина в огне

Аурелион

Итак, моя женушка и впрямь пожелала со мной развестись. Стало быть, этот брак ей вконец опротивел.

Я и сказал-то это сгоряча. Кто за триста лет брака не наговорит друг другу всякого? А она, гляди-ка, радостно ухватилась!

Непонятно только, чего Игнисии не хватало. Раньше она с удовольствием посвящала себя дворцовым делам — всем этим бесконечным балам, приемам, сплетням с придворными дамами да обсуждению новых нарядов. А потом… Неужели заскучала?

Только скукой и можно объяснить ее появившееся недавно, пару десятилетий назад, смехотворное желание обучать молодых драконов. Она, Верховная королева, собиралась стать… обыкновенной учительницей! Или, не дай богиня, какой-нибудь гувернанткой! Да где ж такое видано?!

Ее место во дворце. Быть олицетворением силы нашей династии, а не пачкать когти мелом у школьной доски. Тьфу ты, ногти — драконьи леди в “ящеров”, как Игнисия меня в гневе величает, не обращаются. А вот магией владеют лучше нас, что лордов, что королей.

К счастью, это была не более чем блажь. И покинула она хорошенькую головку жены довольно скоро.

А теперь вот бегонии и какие-то дурацкие скульптуры. Вместо того чтобы заниматься делами королевства, она грезит о каком-то новом садике. Как будто одного ей мало! И это ли — повод для развода?

Знаю, сам начал… Но могла бы и воспротивиться!

Что ж… Если меч тупится, его затачивают. Если он ржавеет и не поддается заточке — его выбрасывают и берут новый. Видимо, и наш брак окончательно проржавел. А я всегда предпочитал действовать, а не вздыхать над тем, что уже не починить.

***

На следующее утро мы с супругой, уже почти бывшей, сидели в тронном зале. Я изучал карты укреплений на границах, Игнисия с холодным видом разбирала прошения подданных. Три века вместе, а сидим, словно два чужака на постоялом дворе. И даже друг на друга не смотрим.

А ведь Игнисия чудо как хороша — обсидиановые глаза, огненно-рыжие волосы. Стройная фигура, сейчас затянутая в строгое черное платье с высоким воротником. И ее ничуть не портят морщинки в уголках глаз да две глубокие меж бровей — уж больно часто хмурится и негодует.

Она как вино из знаменитых виноделий Велигорской империи — со временем лишь становится лучше. И пьянит сильней.

Я качнул головой. К демонам в Ог-Вейл такие мысли.

Отвлечься от них помог Веритиус. Темные круги под глазами отчетливо выделялись на бледной коже. Бедолага, верно, не спал всю ночь. Думал, как отговорить нас?

Если так, то зря. Мы с Игнисией те еще упрямцы. Раз уж что решили — не переубедишь.

— Ваши величества, — деловито начал Веритиус, замерев перед нами и сложив руки за спиной. Будто не мудрец вовсе, а генерал на параде. — Решение ваше принято, и спорить я не смею. Но корона едина, как един и вулкан, у подножья которого стоит наш замок. Есть лишь одна сила, древнее и мудрее которой нет во всем Фэйлане.

Игнисия резко вскинула голову. В ее глазах вспыхнул тот самый огонь, что когда-то сводил меня с ума, а теперь лишь раздражал.

— Изначальный Дракон, — выдохнула она.

Если мы с Игнисией не боялись огня по своей природе, а слуги и придворные защищали себя огнеупорными чарами, то Изначальный Дракон и вовсе обитал в жерле вулкана и состоял из огня.

К нему, как к самому древнему, мудрому и могущественному созданию Фэйлана, испокон веков обращались Верховные драконы. Другие такой милости были лишены.

— Сила, что дала начало вашему роду, — кивнул Веритиус. — К ему вам и необходимо обратиться, чтобы узнать, кто в случае вашего развода…

— …неминуемого развода, — сощурив глаза, подчеркнула Игнисия.

— …получит титул, замок и земли. Слово Изначального Дракона станет законом для вас обоих.

Я сдержанно кивнул. Если кто и сможет разрешить наш спор, так это он.

Путь к жерлу вулкана был недолог.

Наши огнеупорные мантии развевались на ветру, под ногами хрустела обсидиановая крошка и пепел. На свободной площадке за замковыми стенами я обратился драконом. По старой привычке чуть припал к земле, предлагая Игнисии взобраться на мою спину.

Она окинула меня ледяным взглядом черных глаз.

— Спасибо за щедрое предложение, но я не намерена цепляться за спину того, кто считает меня обузой.

Прекрасно.

Веритиус, не говоря ни слова, принял свой драконий облик — величественного серебряного дракона с бликами на каждой чешуйке. Позер. Мое обличье все равно впечатляло больше: блестящая и твердая чешуя, напоминающая черное стекло, а в прожилках между ней — огненные ручьи и всполохи. Напоминание о том, как опасно связываться с обсидиановым драконом.

Игнисия с грацией, достойной юных дев, взобралась на лунного дракона. В тот же миг мы одновременно взмыли ввысь. Супруга летела рядом со мной, почти не держась за Веритиуса. Выпрямив спину, смотрела куда-то вдаль. Вся ее горделивая осанка так и говорила: “Смотри, как я прекрасно обхожусь без тебя”.

Я фыркнул, выпустив небольшое облачко огня. Жаль, она не заметила.

Жерло вулкана встретило нас адским жаром и гулом раскаленной магмы. Как и я, Веритиус вновь обернулся человеком. Сделал несколько шагов к самому краю пропасти и воззвал на древнем наречии, что было старше камня. Я лишь из летописей знал, что именно он говорил: “Отец Огня! Великий Прародитель! К тебе взывают дети твоей крови в час нужды!”

А правильнее бы сказать “в час раздора”.

Воздух затрепетал, и из раскаленной пустоты поднялась огненная фигура. Не дракон из плоти и кости, а само пламя, принявшее очертания исполинского ящера.

Он заговорил, и его речь была похожа на треск горящих поленьев, шипение лавы и гул подземного толка, слившиеся воедино. Для нас с Игнисией этот язык был давно уже позабыт, но Веритиус… Как главный мудрец, он знал едва ли не все драконьи наречия.

Он внимательно слушал, кивая, а затем обернулся к нам.

— Изначальный Дракон говорит, что корона — не тот трофей, который можно отобрать в драке. Она — награда, бремя и ответственность и нести ее должен самый достойный. Он не станет решать ваш спор. Во всяком случае, не сейчас.