Развод в 45. Предана всеми

Глава 1

ДЛЯ ЧИТАТЕЛЕЙ СТАРШЕ 18 ЛЕТ

Татьяна

– Таня, я хочу развод.

Обычное утро поздней весны.

Мы, всей семьей, как и обычно, завтракаем в нашей светлой гостиной.

Как и обычно, я суечусь у плиты.

За шумом вскипающего чайника и гудением тостера, до меня не сразу доходит смысл этой фразы.

– Да-да, сейчас будет готово, – по инерции отвечаю я и…

Застываю, как громом пораженная.

Медленно оборачиваюсь.

Моя замечательная семья: муж и сын с дочерью смотрят на меня.

Как и обычно, Андрей выглядит безукоризненно: холеное лицо, аккуратная стильная прическа – волос к волоску… Белоснежная рубашка подчеркивает крутизну плеч…

– Что ты сказал, прости? – растеряно переспрашиваю я.

Андрей едва заметно морщится. По лицу пробегает тень.

Он отставляет большую белоснежную чашку с крепким черным кофе и, чуть подавшись вперед, спокойно повторяет:

– Татьяна, мне нужен развод. Я все решил.

Происходящее все больше напоминает страшный сон.

Какой-то дурацкий кошмар.

Этого просто не может быть.

Кровь отливает от щек.

Сердце пропускает удар и тут же принимается биться все быстрее и быстрее.

– Андрей, я не понимаю, – лепечу я.

Я еще не вполне осознаю произошедшее.

Вот был чудесный обычный день счастливой семьи – завтрак в залитой солнцем гостиной нашего роскошного дома.

И вот…

Напряжение такое резкое и сильное, что в глазах мутится. Резкая боль пронзает мозг.

Я приваливаюсь к гарнитуру и стискиваю столешницу пальцами.

– Мам…

Смотрю, не моргая на Андрея.

Жду, когда знакомая до боли вертикальная морщинка на переносице разгладится, он перестанет хмуриться и, рассмеявшись, скажет, что это шутка.

Да, я накричу на него за такие дурацкие шутки.

Со слезами на глазах скажу, что это совсем не смешно. Может быть добавлю, что так шутить незадолго до годовщины нашей свадьбы – дурной знак…

Он молчит и спокойно смотрит на меня.

– Ма-ам…

Поворачиваюсь к Севе – моему младшему.

– Тосты сгорят. Воняет уже.

Не оборачиваясь, выдергиваю вилку из розетки.

Руки трясутся. Дыхание сдавливает, а сердце, кажется, выскочит из груди.

На негнущихся ногах подхожу ближе к столу.

Дети утыкаются обратно в телефоны – словно ничего и не произошло.

– Андрей… – голос предательски дрожит и срывается.

– Тань… – он устало морщится.

Он никогда не мог перенести вида женских слез.

А я, кажется, собираюсь разрыдаться.

Сейчас я будто раздваиваюсь и смотря на себя со стороны: побледневшая женщина в простом домашнем платье трясется перед столом, за которым собралась ее безучастная семья.

–…давай только без истерик, – гулко, будто издалека доносится до меня его голос.

Оглядываюсь на детей, словно подсознательно ищу у них поддержки.

Для них же все происходящее словно в порядке вещей – оба сидят, уткнувшись в телефоны и дела нет, хоть потоп.

– Присядь, – твердо предлагает он, похлопывая ладонью по сиденью стула.

Я машинально подчиняюсь ему. Ведь он мой муж.

Уже получается, практически, БЫЛ? Был мой муж?

– Я решил, так будет лучше. Я полюбил другую женщину и больше не хочу тебя обманывать…

– Полюбил… – тупо повторяю за ним, до конца не понимая значения слов. – Больше не хочешь…

Глаза затуманиваются слезами.

Я не хочу их. Не хочу плакать, но ничего не могу поделать с этой естественной реакцией организма.

Лена выпячивает пухлые губки и закатывает глаза.

– Пап, может мы пойдем, а? А вы тут сами… Неохота портить себе настроение на весь день.

С ужасом вижу, как Сева деловито кивает, соглашаясь со старшей сестрой.

– Да… идите… – шепчу я, смаргивая болючие слезы.

Андрей поднимает ладонь и чуть наклонив голову произносит:

– Нет. Мы семья, и закончим этот разговор как семья.

Не думала, что в такой ситуации меня будет возможно еще чем-то удивить.

Непонимающе поднимаю на него глаза.

– Зачем? Это наш с тобой, взрослый разговор…

– Ой, мам, ну я умоляю, – пренебрежительно тянет Лена.

Она уже встала из-за стола, и даже не прекращает с кем-то переписываться.

Видимо, происходящее ее совсем не трогает.

– Че мы тебе, дети что ли сопливые? Раз папа так хочет… – она с недовольным лицом плюхается обратно на стул.

Сева, который тоже мигом подорвался, глядя на сестру возвращается за стол.

Я абсолютно ничего не понимаю. Мне все еще кажется, что это какая-то дурацкая шутка.

– Я хочу, чтобы дети все слышали и высказались, – Андрей милостиво поясняет.

Я перевожу взгляд с одного лица на другое, но ни в одном не вижу ни капли сочувствия.

– Я решил начать новую жизнь. Дам тебе пару дней осмыслить происходящее, потом подам на развод. Не волнуйся, бумагами и прочими формальностями я буду заниматься сам. Тебе не нужно ни о чем беспокоится…

– Андрей, как же так? Почему?

Уголки его губ тянутся к низу. Он выпячивает волевой подбородок и смотрит на меня раздумывая.

Словно оценивает стоит ли тратить врем на объяснения.

– Что еще тебе не понятно? – жестко спрашивает он. – Так бывает в жизни. Люди встречаются и влюбляются…

– А… а наш брак?

– Он изжил себя. С этим ничего не поделаешь.

И, прежде чем я произнесу хоть слово, он вздергивает руку и смотрит на запястье.

– Я опаздываю. Тебе есть над чем подумать. Поговорим позже.

Поднимается и напоследок бросает слова, словно кость:

– Дом я оставлю тебе, само собой. Не переживай – раз дети будут жить с тобой…

Глава 2

Татьяна

Шаги Андрея гулко стихают в прихожей.

Дверь захлопывается с таким равнодушным финальным щелчком, будто он просто вышел вынести мусор, а не разрушил всю нашу жизнь.

Я сижу за столом, пальцы впиваются в край столешницы, будто пытаясь удержаться за реальность.

Дети. Мои дети. Они смотрят на меня, и в их глазах – только раздражение. Как будто это я испортила им утро.

– Что вы… имели в виду? – голос звучит чужой, сдавленный. – Вы хотите жить с отцом? И что значит, что «ещё ничего не решили»?

Лена вздыхает, закатывает глаза.

Её тёмные волосы уложены в идеальную волну, губы – ярко-розовые, с лёгким перламутром.

Она морщит нос, будто от запаха гари, хотя тосты уже давно не дымятся.

– Мам, ну серьёзно? Сейчас не время это обсуждать, – она щёлкает ногтем по экрану телефона, даже не глядя на меня. – У меня через час тренировка, а Севе в школу.

Сева ковыряет вилкой в тарелке, его лицо – каменное.

– Ты что, не поняла? – бросает он. – Мы просто сказали, как есть.

Боль накатывает новой волной.

Предательство мужа – это одно. Но дети… Мои дети. Они даже не пытаются понять.

Я вдруг осознаю, что дышу слишком часто, слишком поверхностно. Мир сужается до стола, до этих лиц, которые вдруг стали чужими.

– Вы… – голос срывается. – Я не понимаю, дочь… Сева…

Лена наконец поднимает на меня взгляд. В её глазах – не злость, не ненависть. Просто… усталость и раздражение.

– Мам, – говорит она, – давай не сейчас, ладно?

И в этот момент я понимаю, что потеряла не только мужа.

Сердце превращается в камень – тяжелый, холодный, мертвый.

Я перевожу взгляд с Лены на Севу.

Губы мои бессмысленно шевелятся, как у рыбы, выброшенной на берег.

Лена хмурится, соскальзывает с высокого табурета.

– Мам, мы пойдем, – бросает она, даже не глядя на меня. – В школу сегодня доедем на такси. Сева, идем.

Сева послушно встает, будто я для него уже не мать, а просто какая-то помеха.

И тогда внутри что-то рвется.

– Стоять! – голос звучит резко, чужим, перекошенным от боли. – Никто никуда не пойдет, пока вы мне не объясните своих слов!

Тут же ловлю себя на мысли: Боже, я кричу. Я их пугаю.

Сразу сжимается живот от вины. Я не хочу быть такой. Я никогда не кричала на них.

– Простите… – голос дрожит, слезы подступают, горячие, предательские. – Просто… объясните мне. Пожалуйста.

Лена тяжело вздыхает, опирается ладонью о стол. В ее глазах – не удивление, а какое-то усталое раздражение, будто я надоедливая муха, которую она терпит из вежливости.

– Мам… – начинает она, и в этом одном слове – целая пропасть, между нами. Ты совсем себя запустила… стала бледной, скучной… неинтересной…

А я стою и чувствую, как рушится все, во что я верила.

Каждое слово моей восемнадцатилетней дочери режет по сердцу тупым ножом.

Я перевожу взгляд с Лены на Севу.

– Ты… тоже так считаешь?

Сева краснеет, его пальцы сжимают край стола, суставы белеют.

Он отводит глаза, потом снова поднимает их на меня – в них что-то неуверенное, почти виноватое.

Лена молчит, но её взгляд – как приказ.

– Да, – выдыхает он наконец. – Лена права. Я тоже так считаю.

Смотрит на меня не зло, не со злорадством – с усталой жалостью.

Словно получаю под дых.

Воздуха катастрофически не хватает. Легкие горят огнем, а я просто не могу сделать вдох – тело сводит от боли.

В висках бешено бьет пульс.

Как? Когда?

Эти вопросы словно яркие фонари вспыхивают перед глазами.

Происходящее настолько ужасно, что я до сих пор не могу в это поверить.

Может я сошла с ума?

Или мои самые страшные кошмары воплощаются наяву?

– А Лиза клёвая, – вдруг добавляет Сева, и его голос хрипит. – Мам, папе и правда будет лучше с ней. Пойми. И нам – с ним.

Лена толкает его локтем, шипит:

– Хорош.

Но Сева не останавливается.

Откашливается и продолжает добивать.

– А ты… сможешь пожить для себя, – будто бросает кость бездомной собаке из жалости.

Мир сужается до точки.

Пожить для себя?

Я всегда хотела иметь семью: большую, дружную и любящую.

Бог даровал мне двоих замечательных детей…

Я никогда не отделяла себя от семьи: муж, дети – все это на первом и единственном месте в моей жизни.

А сейчас оказывается так словно я прислуга, вышедшая в тираж.

Поддержать и заботиться о муже? Всегда. Как бы ни было тяжело с детьми, которые оба росли беспокойными и не спали ночами. Как бы я ни уставала в круговороте быта – для него всегда был приготовлен ужин, а дом согревал домашним уютом.

А дети? Только мать представляет сколько труда вложено в воспитание детей и содержание дома.

А теперь ледяное, грубое – ты СМОЖЕШЬ пожить для себя.

Как будто я – отработанный материал. Как будто я им больше не нужна.

Губы дрожат. Хочется закричать. Хочется обнять их и не отпускать.

Но я просто стою.

И молчу.

Лена делает ко мне шаг, но останавливается.

– Мам, ты только не принимай близко к сердцу… Когда ты все спокойно обдумаешь, то поймешь, что в этом виновата ты сама, – она смотрит на меня по-женски, это читается в ее взгляде.

Она уже совсем девушка – яркая, привлекательная, красивая.

– Папа рос и развивался… мы росли… а ты… ты даже не остановилась в развитии, понимаешь?

Понимаю ли я?

Да я сейчас ничего, абсолютно ничего не понимаю.

– Мам, ты, главное, не обижайся. Посмотри на ситуацию спокойно, и поймешь, что мы правы. Помни, что мы тебя любим по-прежнему.

Любим по-прежнему?!

Слезы невольно затуманивают глаза, но я не хочу, чтобы они их видели.

– Давай, выдыхай, мам. Я еще хотела с тобой вечером поговорить…

***

Дорогие читатели!

Визуалы 1

Дорогие мои!

Встречаем визуалы главных героев!

Татьяна, наша главная героиня, умница и красавица.

Андрей, неверный муж и подлый предатель.

Глава 3

Татьяна

Дети топают к входной двери.

Еще несколько секунд я слышу, как они негромко переговариваются о вызове такси и спорят, кто же будет оплачивать поездку.

Будто ничего не произошло.

Словно…

Словно они давно для себя все решили?

Дикая мысль молнией пронзает меня, но… Это моя реальность.

Всплывают слова Севы… В них фигурировало имя Лизы…

Боже, да они даже знают имя любовницы отца!

Когда ситуация могла зайти так далеко?

Словно она вхожа в наш круг общения…

Вторая молния прибивает меня сильнее первой.

Лиза. Так зовут репетитора детей по английскому.

Волна жара обдает меня с ног до головы. На лбу и спине выступает ледяной пот.

Неужели это она? Да нет, бред какой-то.

Она совсем еще молоденькая девушка – ей чуть за двадцать или около того…

Хоть она и занимается с детьми, с Андреем она никак не пересекалась.

Я вроде бы нахожу аргументы против, но тяжелое чувство не отпускает меня.

Хотя… какая, в сущности, разница на кого меня променял Андрей?

Дверь захлопывается за детьми с легким щелчком, и я не обращаю на этот звук ни малейшего внимания – напряженно думаю.

Я стою, вцепившись в столешницу, и не сразу понимаю, что в доме воцарилась тишина.

Полная, гнетущая.

Она почти идеально сочетается с моим внутренним опустошением.

Почти.

Потому что внутри меня медленно, но неотвратимо разгорается настоящий вулкан.

Это вскипает ярость обиженной до глубины души и оскорбленной женщины.

Мой взгляд скользит по кухне: грязные тарелки, недопитый кофе Андрея, крошки от тостов.

Все, как всегда. Только ничего уже не будет, как всегда.

Они, предатели, уходят жить свою «яркую» жизнь, оставляя мне функционал обеспечения.

И считают это не просто нормальным, а воспринимают как должное.

И потом хватает совести за это же и корить меня.

Мысли путаются, цепляются за обрывки фраз, которые звучат в голове снова и снова:

«Ты сама виновата» – голос Лены, холодный и взрослый.

«Лиза клёвая» – неуверенное бормотание Севы.

«Я полюбил другую» – это уже Андрей, спокойный, будто объявляющий прогноз погоды.

Слез нет.

Даже кома в горле нет – только странная пустота, будто кто-то выскоблил меня изнутри.

Пальцы ноют от напряжения, но я не могу разжать их.

Что теперь делать?

Звонок телефона резко врезается в тишину.

Я вздрагиваю, сердце бешено колотится, будто пытается вырваться из груди.

Кто это?

На мгновение в голове вспыхивает надежда: может, Андрей? Одумался? Или дети… Лена передумала?

Тело будто просыпается: пальцы дрожат, когда я наконец отрываю их от стола, ноги ватные, но я заставляю себя идти.

Телефон лежит на тумбе в прихожей, экран светится.

С трудом делаю первый шаг.

Ноги будто приклеены к полу и отрываются нехотя.

Нахожу телефон. На экране высвечивается имя – Ника.

Это моя сотрудница из питомника для растений, можно сказать зам.

Чтобы там себе не говорил муж и не считали дети – мой небольшой бизнес не дает мне соскучиться и заниматься только семьей.

Мозг с трудом переключается с семейной драмы на рабочие будни.

– Алло? – мой голос звучит хрипло, будто я не говорила целую вечность.

– Татьяна, доброе утро…

Не такое уж и доброе. Особенно учитывая этот внезапный звонок – добрее не станет.

– Машины так и не пришли! – она задыхается от волнения.

Ника очень ответственная, но тревожная девушка.

Но сейчас можно и побеспокоиться – мой самый большой контракт. Большая поставка, детали которой мы согласовывали полмесяца… Большие перспективы на сотрудничество, а значит все должно пройти идеально…

И вот на этапе логистики – первый блин.

– Логисты с их стороны уже начинают обрывать мне телефон, а я ничего не могу ответить. Контактное лицо – этот Павел Семенович, не отвечает, – сердится и волнуется Ника. – И я не знаю, что делать!

– Первым делом – успокоиться, – выдохнув еще раз произношу ледяным тоном.

Такой тон действует на Нику как ушат воды.

– Я сейчас приеду. Мы все решим, не переживай.

Этот заказ важен для Ники лично – ее первый проект в роли моего помощника. До этого она занималась только выращиванием растений и другими производственными вопросами.

– Но… но… – продолжает попытки вновь удариться в панику Ника.

– Никаких «но». Сейчас же выезжаю. По дороге постараюсь выяснить что там с нашими машинами. На тебе обеспечение сохранности саженцев, хорошо?

– Ну конечно, Татьяна, – она будто немного обижается, словно моя мысль, что с саженцами в ее присутствии что-то может случиться – оскорбительна.

Я закрываю глаза.

Мой питомник.

Небольшой, но любимый бизнес – выращивание саженцев, редких в том числе.

Дело, которое начиналось как хобби, а теперь кормит не только меня, но и пять сотрудниц.

Вешаю трубку и тут же ловлю себя на мысли:

Транспорт организовывал логистический отдел Андрея.

Губы сами собой складываются в горькую ухмылку.

Ирония судьбы.

Еще час назад мой муж разрушил мою жизнь.

А теперь я вынуждена звонить ему и просить о помощи.

Пальцы сами набирают номер.

Сердце колотится.

Ответит ли?

Станет ли издеваться?

Или просто бросит трубку?

– Алло, – его голос звучит холодно и деловито.

Я делаю глубокий вдох.

– Андрей, это насчет поставки для питомника…

Тишина в трубке.

– Таня, – он вздыхает, – я сейчас на встрече. Разберись сама… что у тебя там.

Щелчок.

Гудки.

Я стою посреди кухни, стиснув телефон.

Разберись сама.

Эти слова звучат как приговор.

Но…

Я вдруг понимаю, что они – лучший пинок под зад.

Хорошо, Андрей.

Разберусь.

И начну – с себя.

Быстрым движением стираю следы слез, хватаю ключи и выхожу в захлопывающуюся за мной дверь.

Глава 4

Татьяна

Я хватаю первую попавшуюся куртку, уже представляя, как выскочу на улицу в помятом домашнем платье и стоптанных балетках.

Но вдруг останавливаюсь, будто наткнувшись на невидимую стену.

– Нет, – шепчу я себе. – Так не пойдет.

Мои пальцы разжимаются, и куртка падает обратно на вешалку.

Я не выйду из дома в чем попало. Никогда не позволяла себе такого, и теперь не собираюсь.

Медленно поднимаюсь по лестнице, чувствуя, как внутри меня что-то перестраивается, как будто шестеренки встают на свои места.

Гардеробная встречает меня полумраком.

Я включаю свет и вижу свое отражение в зеркале - растрепанные волосы, заплаканные глаза, помятая одежда.

И вдруг меня охватывает холодная ярость - не к ним, а к себе.

Возьми. Себя. В руки.

Словно бросаю в лицо пригоршню ледяной воды.

– Я красива, – произношу негромко я своему отражению.

Смотрю в глаза отражению до тех пор, пока не киваю своему утверждению.

И он еще будет кусать локти.

Мои движения обретают четкость.

Я собрана.

Эмоции сгребла в пучок и закинула на дальнюю полку сознания.

Душ становится очищением.

Я стою под почти кипящими струями, и чувствую, как вода смывает с меня следы утра - его холодный взгляд, их равнодушные лица, мое унижение.

Кожа краснеет, но я не убавляю температуру - пусть жжет, пусть это будет моим чистилищем.

Я знаю - боль не ушла. Она притаилась где-то глубоко внутри и обязательно вернется. Но сейчас я не дам ей власти надо мной.

Наношу легкий макияж - достаточно, чтобы скрыть следы слез, но не превращаться в куклу.

Расправляю плечи, делаю глубокий вдох.

Останавливаю свой выбор на черных узких брюках, выгодно подчеркивающих крутизну бедер.

Следом летит белоснежная шелковая блузка с небольшим декольте – элегантно и без лишнего.

Тонкий коричневый ремень придаст акцент талии, а туфли на невысоком каблуке довершают образ.

И не забыть каплю любимого парфюма – цветочного, бархатистого с нотками пачули и легким шлейфом ванили.

Каждый предмет я беру с особым чувством.

Телефон вибрирует - Ника. Еще одно сообщение. Но теперь я готова.

"Я еду", – пишу я коротко и беру ключи.

Дверь захлопывается за мной с решительным щелчком. Первый шаг к новой жизни сделан.

Сажусь в автомобиль и сразу чувствую – что-то не то, но не могу понять что.

Завожу, трогаюсь и чувствую, как машину ведет.

Выхожу – черт!

Колесо спустило.

Правильно говорят: пришла беда – отворяй ворота.

Спустившее колесо – не проблема вселенского масштаба, но в данной ситуации… Это легко выбивает меня из колеи.

Постукиваю носком туфли и не знаю за что схватиться.

Пустяковина, а от досады на меня накатывает.

– Добрый день, Татьяна! – раздается позади мужской голос.

От неожиданности я вздрагиваю.

Оборачиваюсь – позади стоит мужчина.

Высокий, широкоплечий.

Лицо его мне кажется знакомым.

Он с улыбкой протягивает руку:

– Николай, не помните? Сосед через три дома. Мы как-то с вами и вашим мужем пересекались на горнолыжке.

– Точно, – заставляю себя улыбнуться.

Случайная встреча. Удивительно, что он запомнил мое имя.

– Прокололи? – участливо интересуется он.

Пожимаю плечами.

– Знаете, Николай, понятия не имею. Может и проколола… Я совсем не разбираюсь, как это можно определить…

Качает головой, сверкая на меня глазами.

– Вы шикарно выглядите, – неожиданно выдает он, – в таком виде вам совсем не гоже заниматься колесом. Давайте насос. Я помогу.

Неожиданный комплимент приятен и слегка тягостен.

Не то, чтобы я не получала комплименты от других мужчин, но для меня это всегда было… не нужно.

Опять пожимаю плечами.

– Не знаете где насос? – веселится Николай. – Ла-адно, понял. Открывайте багажник.

У него приятная улыбка, на которую тут же хочется ответить.

Да и помощь его мне не помешает.

Открыв багажник, он быстро ныряет внутрь и через секунду уже принимается накачивать колесо.

Почти сразу же доносится легкий свист.

– Ого, да у вас прокол, – он хмурится. – Придется менять. А это заклеивать…

Мне становится неловко, что он потратил понапрасну так много усилий, чтобы помочь мне.

– Спасибо вам за помощь, Николай. Я поеду на такси, а эту проблему… эту проблему потом решит муж.

При этих словах мое лицо непроизвольно кривится.

Николай желает мне хорошего дня и скользнув напоследок по моей фигуре удаляется, беззаботно насвистывая.

Ну и денек сегодня!

Все валится из рук.

Я вдруг смеюсь, вспоминая пригоревшие тосты на завтрак.

Какие этот день мне еще приготовит сюрпризы?

Через десять минут я еду в такси и пытаюсь дозвониться до Павла Семеновича.

Андрей сказал мне разобраться самой? Прекрасно!

Я это и собираюсь сделать с его сотрудником и от его имени.

Павел Семенович упорно не желает общаться.

Может он запил? Такая мысль приходит при воспоминании о невысоком полненьком и сильно красноносом человечке.

Наконец после, наверное, пятидесятого раза сквозь гудки прорывается недовольный тоненький голос.

– Слушаю, Гладкой.

– Павел Семенович, – строго начинаю я. – Это Татьяна…

– Какая Татьяна?

Он произносит это так устало, словно я разговариваю с человеком, который пользуется бешеной популярностью среди Татьян.

Прямо покоя они ему не дают.

Его отношение ярко демонстрирует почему у нас срывается поставка.

И это прекрасно – пока я занимаюсь делами, тяжелые мысли удается держать где-то в стороне.

– Я та Татьяна, – холодно напоминаю ему, – которая жена вашего директора.

– Ой, – он быстро откашливается. – Добрый день! Не узнал вас. Прощу прощения.

Меня воротит от лизоблюдов. Терпеть не могу двуличных людей.

– Почему не организован транспорт для компании «Флория»? – вкладываю в голос максимальную строгость. – Отправка должна была быть сегодня утром. Три машины! Андрей сказал, что вы организовали процесс…

Визуалы 2

Дорогие читатели!

Продолжим знакомство с героями?

Встречаем!

Старшая дочь Татьяны и Андрея - Лена, 18 лет.

И младший сын - Сева, 15 лет

А это у нас молодая разлучница, кототрая должна была учить детей языкам, но в итоге... научила подлости.

Лиза

Глава 5

Татьяна

Прежде чем смахнуть по экрану и взять трубку, в голове пролетает тревожная мысль: сколько у тебя, Таня, знакомых с именем Лиза?

Только репетитор детей и… любовница мужа.

Перед глазами мгновенно возникает образ девушки.

Молодая, высокая брюнетка, с пухлыми алыми губами и зеленоватыми колдовскими глазами.

Она?

– Алло, – стараюсь говорить спокойно, хоть это и очень трудно.

– Доброе утро, – Лиза всегда предельно вежлива. – Татьяна Алексеевна, я сегодня не смогу провести занятие у Севы… возникли… неожиданные обстоятельства.

Чувствую капельку холодного пота, которая стекает по спине.

– Обстоятельства?

– Да… личного характера.

– Надеюсь, ничего серьезного?

Чем дольше продолжается разговор, тем сильнее во мне назревает тяжелое чувство.

– Да нет, что вы, – смеется она. – Наоборот. Это неожиданность из приятных. Долгожданная.

В ее голосе чувствуется затаенная насмешка.

– Елизавета, как долго вы спите с моим мужем?

Водитель такси заходится кашлем от удивления и бросает взгляд в зеркало заднего вида.

Но что мне за дело до мнения окружающих, когда все самое ужасное уже произошло?

Лиза не торопится с ответом, дышит в трубку.

– Полгода.

Сердце падает вниз.

В груди – пустота.

Мне не хватает воздуха.

В висках пульсирует кровь.

– Полгода? – удивлено выдыхаю в трубку.

Удар настолько силен, что я просто озвучиваю собственную мысль.

– Да, – беззаботно отвечает она, – у нас закрутилось все почти сразу… Ну, неудивительно.

– Что значит неудивительно? – ошеломленная болью, я понимаю, что не следует задавать этот вопрос, но он сам слетает.

– Ой, ну я умоляю. Давайте не будем разводить драму. Вы мне не конкурентка, понимаете? – вопрос она произносит с каким-то вызовом и ожесточенностью.

Через несколько секунд она продолжает.

– Я хотела позже, но раз так… Думаю, вы понимаете, что обсуждать деловое сотрудничество с вами я больше не буду. Мы с Андреем решим, как быть с репетиторством. И дело, само собой, не в деньгах…

– Как вам не стыдно, Лиза? У вас вообще есть совесть?

Она шумно выдыхает в трубку.

Так и представляю, как она закатила сейчас глаза.

– Давайте без всего этого, окей? Не надо мне нравоучения читать. Я сама знаю, как жить свою жизнь. Просто посмотрите на меня и сравните с собой. У меня любящий мужчина и перспективы, а вы… Кароче, не надо мне звонить и выяснять отношения. А то начнете еще рыдать или истерики закатывать, а оно мне ни к…

– Я и не собиралась с вами ничего выяснять, – холодно перебиваю ее.

Меня передергивает от омерзения и брезгливости.

– До свидания, – добавляю я и кладу трубку.

Какая же она оказалась двуличная, а сперва была такой милой и вежливой.

Сыпала комплиментами: какой у вас замечательный дом, как вы со всем умудряетесь управляться, какая вы красивая…

А сама присматривалась к моему мужу.

Ловлю в зеркале заднего вида сочувствующий взгляд таксиста.

– Вы в порядке?

Не успеваю ответить, как вновь звонит телефон.

– Извините, – бросаю взгляд на экран и…

Это опять Лиза.

Что ей могло понадобиться? Ведь моего мужа, всю мою семью она уже забрала.

Вспышкой возникают слова Севы утром о том, что они хотели бы жить с отцом и с… ней.

Жесть просто.

– Слушаю, – голос даже не дрожит.

Удивляюсь своему спокойствию и немного этого опасаюсь – должно же когда-нибудь нахлынуть?

– Вы много на себя берете, Татьяна Алексеевна, – недовольным голосом на повышенных тонах начинает Лиза, – так бросать трубку – невежливо, и я не позволю вам так со мной…

– Чего вы хотите, Лиза?

Общение с ней меня уже порядком утомляет.

А уж то, как эта нахалка пытается качать права я точно терпеть не собираюсь.

– Норма-ально разговаривайте…

– Разговор окончен, – сбрасываю звонок с легким злорадством.

Представляю, как ее там распирает сейчас.

Тоже мне, принцесса нашлась.

От меня уважения ей точно не нужно ждать.

Таксист поглядывает на меня в зеркало заднего вида.

– Это вы с любовницей мужа так мило общались? Моя бы трехэтажным матом покрыла не задумываясь…

Я вздыхаю.

Ну вот, я – повод.

Повод потрепаться, повод рассказать друзьям, повод посплетничать.

И что за манера так бестактно лезть со своими замечаниями в интимное, в общем-то дело?

– Смотрите на дорогу, пожалуйста, – устало прерываю его я.

Неужели он действительно думает, что я буду обсуждать такие вещи с ним?

Таксист крякает, что-то бормочет под нос, но больше разговор не начинает.

Прекрасно.

Теперь могу немного перевести дух и заняться поиском перевозчика для горящей поставки.

Открываю сообщение Павла Семеновича с контактами фирм и углубляюсь в изучение.

Дело осложняется тем, что отправить нужно уже сейчас и за почти пять сотен километров.

Останавливаю свой выбор на одной фирме и только собираюсь позвонить им, как телефон вновь опережает меня.

На экране высвечивается единственное слово: «Любимый».

Сейчас оно словно сочиться лживым ядом.

По телу прокатывается волна дрожи.

Где-то в глубине души поднимается предательская надежда…

Вдруг он звонит чтобы просить прощения?

Сказать, как сильно раскаивается?

Я взрослая девочка и не верю сказкам. Хотя иногда очень хочется.

Прикусываю губу и болью возвращаю себе хладнокровие.

Снимаю трубку.

– Таня, – голос Андрея звучит ледяной яростью, – ты что себе позволяешь?

***

Дорогие читатели!

Приглашаю вас в другую свою историю о любви и предательстве

"Развод в 44. Предана, но не сломлена"

Глава 6

Татьяна

Его голос режет слух ледяной сталью.

Я застываю, сжимая телефон так, что пальцы немеют.

– У меня встреча, – сквозь зубы шипит он, – и ты прекрасно об этом знаешь. Ведешь себя не как… не как нормальная жена. Что ты устроила?

Губы сами собой раскрываются, но звук застревает в горле.

Какая наглость.

Как он может вообще рассуждать о том, кто нормальный, а кто – нет?

Он лишил себя такого права окончательно и бесповоротно.

Сердце колотится так сильно, что, кажется, рвет грудную клетку изнутри.

В ушах – гул, будто я погружаюсь под воду.

– Ты… – голос предательски срывается, и я резко сглатываю ком, застрявший в горле.

Нет. Нет. Я не доставлю ему этого удовольствия.

Быстро выдыхаю и собираюсь с силами.

Беру эмоции под контроль.

– Не истери, – отвечаю ледяным тоном, намеренно растягивая слова. – Объясни нормально, почему у тебя вдруг нашлось время звонить с истерикой, но не нашлось – помочь с поставкой?

Пауза.

– Хватит ерничать, Татьяна. Я с тобой не собираюсь шутить.

Откашливается…

Интересно, его молоденькая любовница знает, о его проблемах с легкими?

Или это еще только будет для нее сюрпризом.

Хотя, она-то вряд ли будет настаивать на ежегодном посещении пульмонолога и на ежедневном приеме лекарств.

– Предупреждаю тебя серьезно, Татьяна…

– О, даже так, – не удерживаюсь от сарказма и даже через трубку чувствую, как он наливается от гнева.

Злиться его выбор. Как и изменять. Так пусть в полной мере пожинает плоды своего выбора.

То ли еще будет, муженек!

– Елизавета – мой выбор, – его голос дрожит от ярости. – И ты должна его уважать. Потому что я этого хочу… и требую.

Слова впиваются в сердце ржавыми ножами. Как. Он. Смеет.

Голос дрожит, но я сжимаю кулаки, надеясь, что он не услышит.

– Ни ты, ни твоя пассия не заслуживаете и крохи уважения. И не льсти себе.

Тишина.

– Я с ней не собираюсь никак контактировать, а ты возьми ее на привязь и не подпускай ко мне. И да, Андрей, можешь не утруждаться с документами, – добавляю резко. – Сегодня же подам на развод сама.

Бросаю трубку.

Внутри все клокочет.

Он меня еще и виноватой пытается вставить и думает, что может что-то требовать. Какой нахал!

Телефон тут же взрывается звонком.

– Ты не смеешь бросать трубку! – шипит он, едва я подношу аппарат к уху. – И делать то, о чем тебя никто не просил. Я подам документы сам. Ясно?

В голове стучат тревожные молоточки. Почему он так на этом зациклен?

– Конечно, дорогой, – отвечаю елейно. – У меня все равно сложности на работе. До которых тебе нет дела.

Он никак не реагирует на эти слова: не узнает, что случилось, не предлагает помощь…

Было бы наивно ожидать чего-то такого…

Да и помощь его я бы не приняла – справлюсь сама.

Тем более, что теперь это дело – моя единственная надежда на независимость.

Вешаю трубку.

Тело дрожит, но мысли уже ясные, острые.

Он что-то скрывает.

И я не намерена позволить ему разыграть эту партию в одни ворота.

Пусть считают меня блеклой обслугой.

Но я не сдамся.

Теперь нужно найти хорошего адвоката и как следует подготовиться.

Что-то мне подсказывает, что сегодня была далеко не последняя подлость со стороны Андрея.

Такси останавливается у ворот питомника.

После прохлады салона горячий воздух ударяет в лицо.

С наслаждением втягиваю в себя ароматы земли, свежей травы и цветов.

Первое, что бросается в глаза – аккуратные ряды теплиц, укрытых белым агроволокном, сверкающим под утренним солнцем. Пробегаю по ним хозяйским взглядом, отмечая все ли в порядке.

Между ними – ровные грядки с молодыми саженцами: голубые ели, туи, декоративные клены.

Все это – мое.

Мое детище, которое я создавала пять лет с нуля.

Справа – небольшое модульное здание, обшитое светлым сайдингом.

Мой офис.

Скромный, но стильный: большие окна, серая входная дверь, аккуратная вывеска «Зеленый Рост» с логотипом в виде дерева.

Не успеваю сделать и шага, как на меня буквально налетает Ника.

– Татьяна! – ее глаза широко раскрыты, руки дрожат. – Машины так и не приехали, клиенты пишут, а я…

Ее суетливость и нервозность сейчас совсем ни к чему.

Я и так на грани…

– Ника, – резко останавливаю ее. – Саженцы в порядке?

Мой тон несколько охлаждает ее и заставляет замереть.

Только я уже понимаю, что ненадолго.

– Да, пока… но…

– Пока – значит, есть время. Передай контроль за растениями Марине или Свете и поднимайся в офис. Сейчас мы все исправим.

Она машинально открывает рот, чтобы возразить, но я уже иду вперед, не оставляя ей выбора.

Наверное, я слишком поторопилась с повышением Ники на руководящую должность.

Ей не хватает выдержки и самообладания.

Позже обдумаю и приму решение, что с этим делать, а пока… есть более серьезные проблемы.

В голове кружит вихрь: логистика, заказчики… обычную деятельность и контроль за работой питомника тоже никто не отменял.

Ловлю себя на мысли, что будто отодвигаю на задний план самое главное, самое важное сейчас дело – подготовку развода.

Сердце уже привычно сжимается от боли, и это ужасно.

Офис встречает меня прохладой и запахом свежего кофе.

Светлое помещение, белые стены, минималистичная мебель – ничего лишнего.

На стене – карта участка с маркерами, на столе – ноутбук и несколько каталогов с растениями.

Запыхавшаяся Ника догоняет меня, когда я устраиваюсь в кресле.

– Садись, – указываю Нике на стул. – Пересылаю тебе список компаний. Обзванивай, ищи варианты, договаривайся.

Сейчас я не поднимаю вопрос почему она не искала варианты самостоятельно. Разбор полетов будет потом, но выводы нужно сделать обязательно.

Она кивает, все еще бледная, но уже более собранная.

Глава 7

Татьяна

Я делаю глубокий вдох, чувствуя, как горячая волна гнева подкатывает к горлу. Нет, Татьяна, не сейчас.

– Варвара, – говорю я, намеренно замедляя речь, – я понимаю ваше недовольство. Но давайте без эмоций.

– Без эмоций? – она фыркает. – У нас контракт!

Пальцы сами сжимаются в кулаки, но голос остается ровным:

– Именно поэтому я звоню лично. Машины задерживаются по независящим от нас причинам, но поставка будет сегодня.

– Каким образом? – яростно шипит она. – Вы же сами сказали, что логистика сорвалась!

Я закрываю глаза на секунду.

Соберись.

– Потому что я уже нашла замену. Через три часа груз будет в пути. Если хотите, могу прислать вам контакты перевозчика и трек-номер.

Тишина.

Я представляю, как она там, на другом конце провода, морщит лоб, оценивая мой тон. Холодный. Четкий. Без дрожи.

– И… вы уверены? – ее голос уже не такой агрессивный.

– Абсолютно, – мои пальцы стучат по клавиатуре. – Кстати, в качестве извинений за задержку – бесплатно добавим вам двадцать саженцев можжевельника.

Еще пауза.

– Двадцать? – в ее голосе появляются нотки заинтересованности.

– Да. Сорт "Блю Карпет". Они у нас идут по двойной цене, но для вас – исключение.

Я знаю, что попала в точку. Этот сорт – мечта любого ландшафтного дизайнера.

– Хм… – Варвара смягчается. – Ну… ладно. Присылайте трек-номер.

– Уже отправила. И спасибо за понимание.

– Да… конечно, – Теперь она говорит почти вежливо. – Держите меня в курсе.

Я вешаю трубку и только тогда позволяю себе выдохнуть.

Получилось.

Пока.

Ника смотрит на меня широкими глазами.

– Ты… ты только что подарила им двадцать саженцев?

– Не подарила. Вписала в счет как бонус, но скидку не сделала, – Я поднимаюсь с кресла. – Они все равно купят еще партию через месяц.

Я поднимаюсь и смотрю на нее строго:

– Тебя это волнует? Звони перевозчикам – я уже пообещала трек-номер. Ты берешь первые три компании сверху, я остальные. Работаем-работаем!

Ника смотрит на меня не понимающе:

– Ты же сказала, что перевозчик уже найден…

Хмурюсь. Приходится объяснять такие очевидные вещи и тратить время.

– Да, я так сказала. Чтобы они не паниковали. Мы решим эту проблему и все будет хорошо. Я всего лишь слегка предвосхитила события. Или ты предлагаешь мне срывать контракт и оказать у них в черном списке?

Ника отрицательно качает головой, а у меня начинает раскалываться голова.

– Давай, Ника, надо поднапрячься. И эту сложность мы превратим в победу!

Ника медленно кивает, и в ее взгляде появляется что-то новое – уважение.

Я поворачиваюсь к окну.

За стеклом – мои теплицы, мои саженцы.

Моя жизнь, которая, оказывается, не рухнула.

Просто изменилась.

И я еще покажу всем – и Андрею, и этой Лизе, и самой себе – на что способна Татьяна.

Но сначала – кофе. Потому что впереди еще долгий день.

Ставлю кофе и параллельно начинаю созваниваться с перевозчиками.

Внутри разливается холодок, и одолевают сомнения.

Что если все сорвется?

Это будет огромный репутационный удар. И финансовый – неустойка все-таки предусмотрена договором.

Эх, Андрей, как же ты меня поставил.

Причем я уверена, что не намерено – ему просто было плевать.

Он и не слушал меня, автоматически кивал головой, а мыслями, наверное, был с молодой любовницей.

Это пренебрежение в очередной раз больно ударяет по сердцу.

Усилием воли я отгоняю эти мысли от себя – не буду тратить энергию на бесполезные причитания.

Кофе остывает, забытый на столе – я едва сделала глоток.

Я методично пролистываю список перевозчиков, отмечая галочкой тех, кто уже отказал.

– "Нет свободных машин", "Можем только завтра", "Слишком далеко"...

Каждый новый отказ – словно удар по вискам.

Голова раскалывается все сильнее, пульсируя в такт сердцебиению.

– Татьяна! – Ника вдруг вскакивает со стула, прижимая трубку к уху. – Нашла!

– Кто? – резко поворачиваюсь к ней, и мир на секунду плывет перед глазами.

– "Грузовик-Сервис"! У них как раз три машины свободны, готовы выехать через час. Цена... – она быстро записывает что-то на листке, – всего на 10% выше нашей обычной ставки!

Я не верю своим ушам.

– Это точно?

– Да! Я... я объяснила ситуацию, сказала, что это срочно, но мы готовы к долгосрочному сотрудничеству... Они согласились!

В ее глазах – неподдельный восторг.

И впервые за сегодня – уверенность.

– Молодец, – говорю я, и мой голос звучит теплее. – Занимайся отправкой, а я оформлю документы.

Меня колет совесть, что я была слишком строга к ней…

Ника кивает и тут же начинает диктовать диспетчеру адрес, а я тем временем открываю шаблон договора.

Пальцы сами набирают нужные цифры, хотя в глазах немного рябит.

– Все, машины уже в пути! – через десять минут объявляет Ника.

– Иди, проконтролируй погрузку, – киваю я, отправляя подписанный договор. – Я потом присоединюсь.

Дверь закрывается за ней, и я наконец позволяю себе обмякнуть в кресле. Напряжение немного отпускает, но голова...

Боже, как же она болит.

Я никогда не пью таблетки.

Боль не была частой гостьей в моей жизни, но теперь… Как все быстро меняется.

Сейчас боль острая, нестерпимая, будто кто-то вгоняет раскаленный гвоздь прямо в висок.

Встаю и иду к аптечке.

Выпиваю таблетку и иду в туалет – умыться ледяной водой.

День только начинается, и мне нужно взять себя в руки.

Ледяные струи обжигают кожу.

Я плескаю воду на лицо, на шею, на запястья – пытаясь сбить внутренний жар.

И только когда открываю глаза – вижу.

В раковине – алые разводы.

По моему лицу стекают красные дорожки, смешиваясь с водой.

Кровь.

Я поднимаю голову и в зеркале видим бледное лицо с размазанным макияжем, идущими из носа алыми струйками.

Глава 8

Татьяна

Тяжелый вопрос возникает сам собой: тогда что это?

Сердце колотится так, будто хочет вырваться из груди. В голове – хаос:

Опухоль? Инсульт? Или просто... я умираю от стресса?

Вихрь предположений одно хуже другого.

Усилием воли беру себя в руки.

Стискиваю челюсти, пока зубы не начинают ныть.

– Нет, – вслух говорю я, сжимая край раковины. – Сейчас не время.

Глубокий вдох. Выдох.

– Это просто капилляр. Лопнул от напряжения. И все.

Спасибо муженьку за доставленные подарочки.

Тоненький голосок внутри тут же добавляет: и деток надо не забыть поблагодарить.

Я резко отмахиваюсь от этой мысли, как от назойливой мухи.

Кажется, что так думать – преступно. Кажется, что хорошая мать так никогда не подумает…

Но тут же всплывают лица детей в момент коллапса: Лена особо и не смотрела на меня – так ей трудно было оторваться от телефона. Он-то важнее, конечно.

А Сева просто ковырялся в тарелке.

Лениво так.

А я, между прочим, встала раньше каждого из них, чтобы завтрак приготовить.

И вот за это они меня и предали – за то, что была добра к ним.

И наивно полагала, что и они также добры ко мне.

Жесть вообще. Лучше об этом пока не думать… А то снова сосудик какой лопнет.

Но не думать не получается, потому что в след за лицами вспоминаются ужасные слова: хотим жить с папой и Лизой.

Стискиваю край раковины до побеления костяшек.

Интересно, а папина любовница вам тоже завтраки будет готовить?

Горький смешок вырывается, как только я представляю эту картину.

Ну-ну, удачи..

Ледяная вода. Еще раз. Сильнее.

Я умываюсь, стирая следы паники вместе с кровью.

Поправляю волосы, подводку под глазами.

В порядке. Все в порядке.

Возвращаюсь в офис и сажусь за стол.

Пытаюсь сосредоточиться на документах, но мысли возвращаются все к одной теме - развод.

Почему Андрей так отреагировал на мое желание подать документы самой? Почему он так рвется делать все сам?

Не от великой заботы уж точно.

Надо быть совсем уж наивной дурой чтобы даже предположить такое.

Предателю нет доверия. Значит, готовит подлость.

Сердце снова бешено стучит.

Рука сама тянется к телефону – найти адвоката.

Сейчас. Немедленно.

– Стоп, – шепчу я себе, усилием воли удерживая себя. – Не торопись, Таня. Не суетись. Надо действовать с умом. Осторожно.

Андрей не должен дергаться. Пусть думает, что все идет так как он хочет.

А мне нужно подготовить пути отхода.

Открываю ноутбук. «Лучшие адвокаты по разводам».

Сотни имен. Отзывы. Цены.

Как выбрать? Как не нарваться на дилетанта или, хуже того, мошенника?

Кровь начинает пульсировать в висках, как предвестник возвращения боли.

И вдруг – звонок.

Смотрю на экран – Вика.

Одна из моих подруг. Лучшая, пожалуй.

Разведена, кстати.

Говорить совсем не хочется, но…

Палец словно сам смахивает по экрану, принимая звонок.

– Привет, зай, – ее голос бодр, как всегда.

– Привет, – мой голос звучит хрипло.

– Так, слушай меня внимательно, – она, как всегда, прет на пролом и схожу берет быка за рога. – Я закрыла сделку и сорвала отличный куш. Поэтому поводу устраиваю посиделки. Крис и Аленка уже согласились, поэтому и у тебя шанса съехать нет никакого…

Она тараторит так быстро, что нет никакой возможности вставить хоть слово.

И как только замолкает перевести дух, я отвечаю.

– Я... не смогу, – пытаюсь улыбнуться, чтобы это было слышно в голосе. – Работа.

– Ой, да какая работа, что ты мне рассказываешь? Опять быстрее домой? К мужу и деткам, – беззлобно подтрунивает она, не осознавая что сыплет соль на рану. – Так они у тебя все большие – смогут уж вечерок без мамки провести.

Пауза. Она ждет, что я отвечу и поддержу шутливый тон.

Так бы и было в нормальной жизни, а теперь… Теперь я давлюсь, сглатывая болючий ком.

– Тань, – Вика резко становится серьезной. – Что случилось?

– Ничего, просто...

– Не ври. Говори.

И я сдаюсь.

Слова вырываются наружу, как прорвавшаяся плотина: Андрей, Лиза, дети, предательство, кровь из носа, адвокаты...

Молчание. Потом твердое:

– Все. Ты сегодня вечером у меня. Решено.

– Но...

– Никаких «но». Приезжай.

Вешаю трубку.

И странно – на душе чуть легче.

Не все вокруг предатели.

Последняя машина закрывает кузов, и я выдыхаю с облегчением.

Получилось.

Несмотря на Андрея, несмотря на Лизу, несмотря на кровавый нос и раскалывающуюся голову – получилось.

Быстро завершаю оставшиеся дела: подписываю накладные, отправляю Варваре подтверждение.

Ника провожает водителей – она сегодня молодец.

– Завтра разберем оставшиеся заказы, – говорю ей на прощание и двигаю не заезжая домой к Вике.

Двор ее дома – тихий и тенистый, особенно уютен теплым летним вечером.

Воздух пахнет скошенной травой и цветущей липой.

Где-то вдалеке смеются дети, а по асфальту лениво катится мяч.

Я иду медленнее обычного, вдыхая этот покой.

Передышка. Только маленькая передышка.

Подъезд Вики пахнет кофе и свежей краской. Лифт поднимается на пятый этаж, и я уже слышу за дверью – негромкие голоса подруг.

Дверь распахивается прежде, чем я успеваю нажать звонок.

– Таня! – Вика хватает меня за руку и втаскивает в прихожую. Ее глаза горят. – Я знаю, что тебе нужно!

Глава 9

Татьяна

Вика втаскивает меня в квартиру, где пахнет жареными сырными палочками, дорогими духами и чем-то сладким – наверное, пирогом.

Вика – признанная среди подруг мастерица по клубничным пирогам.

Это, кстати, мой любимый пирог, и я прекрасно понимаю, почему именно он сейчас готовится в духовке лучшей подруги.

В гостиной Кристина и Аленка уже расселись на диване, их босые ноги уютно поджаты под себя.

На журнальном столике – открытая бутылка красного, три полупустых бокала и тарелка с закусками.

– Садись, – Вика тычет пальцем в свободное кресло, а сама мчится на кухню.

Через секунду возвращается с четвертым бокалом и наливает мне до краев.

– Нет, я... – пытаюсь отказаться, – лекарства пила, нельзя.

– Один глоточек не убьет, – она сует бокал мне в руку, прищурившись. – А нервы подлечит лучше всяких таблеток.

Аленка, самая мягкая из нас, тут же подхватывает:

– Да подожди, Вик, дай ей хотя бы раздеться. Пусть выдохнет…

Вика фыркает, но отступает.

Я делаю крошечный глоток – вино терпкое, с нотками вишни.

– Ну и гадость, – автоматически морщусь.

– Это «Мерло» за пять тысяч! – хохочет Кристина. – Лучшее лекарство от всего. Не нравится – оставь я допью!

Я улыбаюсь впервые за день.

Присаживаюсь в кресло – это мое привычное место, когда я прихожу в гости к Вике.

– Ладно, рассказывай все с начала, – Вика плюхается напротив, хватает сырную палочку и указывает ею на меня, как дирижерской палочкой. – Как ты узнала про эту... – она делает паузу, подбирая слово, – ...про эту шл… проститутку?

– Вика! – Аленка бьет ее по коленке.

– Что? Она и есть!

Я рассказываю.

Про утро. Про «Таня, я хочу развод». Про детей. Про Лизу. Про звонок.

– Боже... – Кристина закатывает глаза. – Ну и мразь же твой Андрей. Я всегда чувствовала – что-то с ним не так…

– И дети... – Аленка качает головой. – Не верю. Как они могли? Это просто не укладывается в голове.

Нежная и чувствительная Алена пускает слезу.

– Да очень просто! – Вика вскипает и морщится, она не из тех кто будет лить слезы. – Папик деньгами осыпает, мамка – только нотации читает. А тут еще молодая тетка, которая наверняка «ой, какие вы крутые, я бы в ваши годы...».

Она так яростно машет руками, что проливает вино на ковер.

– Ой, блин...

– Не важно! – Вика отмахивается. – Главное – что мы сделаем с этой мразотой.

Я пью еще глоток. Вино действительно согревает.

– Я думала найти адвоката...

– Уже нашла! – Вика хлопает себя по лбу. – У меня же подруга разводилась в прошлом году – ее муж пытался бизнес под шумок отжать. Так вот, ее адвокат – монстр! Вытянул все, включая его коллекцию часов за триста тысяч.

– Правда? – во мне вспыхивает надежда.

– Клянусь! Завтра же позвоню, договорюсь о встрече.

Аленка вдруг обнимает меня за плечи:

– Ты справишься. Мы поможем.

Вина в бокале становится меньше. Говорим о мужьях-изменниках, о подлых любовницах, о неблагодарных детях.

И странно – с каждым словом, с каждым глотком, камень на сердце становится чуть легче.

Вика так распаляется, что решает позвонить сейчас же и выяснить контакты адвоката-монстра.

– Не дрейфь, Татьяна! Прорвемся, – командует она, сверкая глазами. – Он еще за тобой бегать будет умоляя…

О чем будет умолять меня Андрей она не успевает договорить, потому что уже набирает номер подруги.

– Катюша? Привет, золотко. Нет времени объяснять – мне срочно нужен номер твоего адвоката, который разводил тебя… Вернее, развел твоего мужа, – Вика похохатывает довольная своим каламбуром.

В голове приятно шумит. А по ногам, уставшим за день, разливается приятное тепло.

Рядом с подругами мне действительно становится легче – не так одиноко.

Становится легче убедить себя, что это не я так ужасна, что меня предали грубо и ужасно и муж, и даже дети…

– Все, кисунь, жду… – молчит, пока ей из трубки что-то отвечают. – Да, представляешь! Очередной мудак! Совсем настоящие мужики на свете перевелись – одни ходячие яйценосцы и мудозвоны, пользователи общественных сортиров, блин…

Мы с девчонками прыскаем со смеху – Вика иной раз как завернет!

Хихикаем совсем как молоденькие девчонки.

Становится еще чуть легче.

– Ну вот и все! Размажем твоего благоНЕверного вместе с его силиконовой сосалкой…

Телефон Вики пиликает входящим сообщением.

– Давай я сама позвоню! – Вика уже набирает номер, сверкая глазами.

– Стоп! – Кристина хватает ее за руку. – Это же Танькино дело. Ей и говорить.

– Ну и что? Я лучше объясню!

– Вик... – Алена мягко забирает у нее телефон. – Ты же сама сказала – ей нужно взять ситуацию в свои руки.

Вика закатывает глаза, но сдается:

– Ладно. Но если он начнет мудрить – сразу передавай трубку мне!

Я беру телефон.

Пальцы слегка дрожат.

Господи, когда я в последний раз так нервничала?

– Алло, Дмитрий Сергеевич? – голос звучит чужим, слишком высоким. – Меня зовут Татьяна. Мне посоветовали вас как...

– Да, да, – перебивает приятный мужской голос. – Чем могу помочь?

Я сглатываю. Кратко объясняю ситуацию: муж, измена, дети на его стороне, бизнес.

– Понимаю, – говорит он спокойно. – Такие случаи не редкость. Помочь вам возможно. Ваша фамилия?

– Воронцова. Муж – Андрей Воронцов.

Тишина.

– Извините, – вдруг ледяным тоном произносит адвокат. – Я не могу взять ваше дело.

Щелчок в трубке.

Я застываю с открытым ртом.

– Ну что? – Вика тянется ко мне. – Когда встреча?

– Он... повесил трубку, – шепчу я.

В комнате повисает гробовая тишина. Даже Вика на секунду теряет дар речи.

– Как... почему? – наконец выдавливает Алена.

Я медленно опускаю телефон на стол.

– Он узнал фамилию мужа. И... отказался.

Глава 10

Татьяна

Молчание в комнате длится несколько секунд, пока мы все перевариваем этот странный отказ.

Затем подруги взрываются:

– Да он что, совсем охренел?! – Вика первой выскакивает с места, расплескивая рубиновые капли вина по ковру. – Ну-ка, дай сюда телефон, я сама с этим козлом поговорю!

– Вик, успокойся, – пытается вставить Аленка, но Вика уже выхватывает телефон из моих рук.

– Да что там успокаиваться! – Кристина качает головой. – Интересно, с чего это у него такая реакция? Тут явно что-то нечисто.

Вика уже набирает номер, прижимая трубку к уху. Когда адвокат отвечает, она сразу в лоб:

– Слушайте, а это что за цирк? Почему отказали клиенту? Дело выгодное, скандальное, делить есть чего!

Я вижу, как ее брови ползут вверх – адвокат явно ответил что-то резкое.

– Ах, этические соображения? – Вика язвительно улыбается. – Какие же это этические соображения могут быть против развода? Или... – она делает театральную паузу, – или вы уже представляете другую сторону?

Подруги переглядываются. В трубке что-то трещит.

– Ах, значит он ваш клиент?! – Вика торжествующе вскидывает голову.

Щелчок. Адвокат бросил трубку.

– Ну вот, я же говорила! – Вика швыряет телефон на диван. – Твой муженек заранее все подстелил. Лучшего адвоката в городе уже купил.

В комнате снова повисает тягостное молчание.

Я чувствую, как внутри все сжимается в тугой узел.

Он готовился к этому. Долго готовился.

Мне становится вдруг очень и очень стыдно.

– Тань, – Кристина осторожно трогает мое плечо. – Получается, он тебя обманывал давно. Думал, планировал, искал. Танюш, он выбирал его тщательно…

– Да не просто искал абы кого, а лучшего! – Вика размахивает руками.

Аленка обнимает меня за плечи:

– Не переживай, мы найдем еще лучше. Размажем этих двух козлов!

– И их шлендру! – добавляет Вика, хлопая ладонью по столу. – По асфальту!

Кристина садится на подлокотник моего кресла, обнимая меня:

– Вика права. Тут не плакать надо, а действовать. Девочки, ищем лучшего адвоката – вместе! Поможем Тане победить.

Мы звонко чокаемся бокалами.

Я машинально присоединяюсь, делая глоток.

Вино кажется горьким.

– Слушай, – Вика наклоняется ко мне. – У меня есть знакомая в юридической фирме. Завтра же узнаю, кто еще реально крут в семейных делах.

– А я спрошу у своего двоюродного брата, – добавляет Кристина. – У него в судах есть свои входы-выходы… Прорвемся!

Я киваю, чувствуя, как понемногу становится чуть лучше.

Я все еще чувствую себя опутанной липкой паутиной лжи.

До сих пор не верится, что все происходит именно со мной.

Может, не все так плохо? Как бы мне хотелось поверить в эту сладкую ложь… Обмануться…

В этот момент вселенная словно слышит меня – телефон вибрирует. Сообщение от Лены: "Мам, ну ты когда с работы? Помнишь, мне надо было с тобой поговорить. Срочно."

Сердце екает.

Может, одумалась?

Вдруг поняла, что совершила ошибку?

– Лена пишет, – говорю я подругам, не скрывая надежды в голосе. – Хочет поговорить. Я знала, что дети у меня не плохие! Скоро и Сева передумает.

Вика скептически качает головой:

– Что-то я сомневаюсь...

– Вика! – шипит Аленка.

Но я уже вскакиваю, хватая сумку.

– Мне надо ехать. Если она передумала...

Кристина ловит меня за руку:

– Ты бы не спешила. Что там твоей Лене – попку подтереть надо? Она взрослая девушка. Подождет немного, ничего с ней не случится.

– Да ладно тебе, – отмахиваюсь я, но Кристина настаивает:

– Подумай о себе. Хотя бы раз в жизни. Допивай свое лекарство, – она подливает мне вина в бокал. – Полный курс подруготерапии еще не пройден до конца!

Подруги смеются.

Я задерживаюсь еще на минуту, делаю глоток.

Но мысли уже там, дома.

Может быть, это начало примирения? Может, не все потеряно?

Я вылетаю из квартиры Вики, сбегаю по лестнице, не дожидаясь лифта.

Пальцы дрожат, когда вызываю такси в приложении – не могу усидеть на месте.

Лена передумала. Лена хочет поговорить.

Сердце колотится так, будто пытается вырваться из клетки.

Не верю подругам – мои дети не предатели. Да, оступились, попали под влияние, но...

Может быть, Андрей подкупил их подарками или еще что-то в таком духе.

Но они же мои. Мои.

Такси подъезжает почти мгновенно.

Я влетаю в салон.

Машина рвется с места, а я сжимаю телефон, будто он может подтвердить мои надежды: Лена одумалась. Скоро и Сева последует за сестрой и приме правильное решение...

Мы будем счастливы втроем. Без него.

Я даже представляю, как Лена бросится мне на шею: "Мам, прости, мы не понимали..."

Дом встречает меня оглушительной музыкой.

Дверь открывается – и волна басов бьет в лицо.

Лена любит танцевать, врубив музыку на всю.

В полумраке прихожей – бардак.

Обувь валяется будто разувалось по меньшей мере стадо слонов.

Сколько раз просила быть аккуратнее.

Я сама люблю порядок и считаю, что ничего сложного нет в том, чтобы снять и поставить обувь.

Прохожу в гостиную.

На столе – грязные тарелки, крошки, пятно от джема.

Совсем не ценят мой труд.

Музыка орет.

На плазме мелькают клипы.

Лена развалилась на диване.

В кроссовках.

Медленно закипаю – с каких пор у нее такая свинская манера?

И обувь ее я не узнаю – я на нее денег не давала. Наверное, Андрей.

Понятно.

Она уткнулась в телефон, даже не замечая меня.

Я достаю телефон, открываю приложение умного дома и одним касанием вырубаю музыку.

Тишина обрушивается, как взрыв.

Лена подскакивает, глаза – круглые, испуганные.

– О, мам... Привет... Хотела с тобой поговорить…

Перебиваю ее:

– Сначала обувь сними, наведи порядок в прихожей, а потом поговорим.

Глава 11

Татьяна

Лена фыркает, медленно поднимается с дивана и упирает руки в боки.

Ее взгляд – презрительный, снисходительный, будто смотрит на что-то недостойное.

– Че? Это не мое дело там свинарник разгребать.

Кровь ударяет мне в виски.

Кажется, никаким раскаянием здесь не пахнет…

Ярость подкатывает горячей волной, сжимает горло, но я не даю ей вырваться наружу.

Не собираюсь орать, как истеричка.

Вместо этого я медленно выпрямляюсь и смотрю на нее – холодно, без тени тепла.

Лена замирает.

Она видит этот взгляд и, кажется, впервые за долгое время – пугается.

– Ты будешь убирать там, где я сказала, и тогда, когда я сказала, – мой голос звучит тихо, но каждое слово – как удар хлыста. – Может, так ты научишься ценить чужой труд. И запомни: чисто не там, где убирают, а там, где не мусорят.

Лена моргает.

Ее губы дрожат, глаза округляются – она не ожидала такого.

Не привыкла, чтобы мама так с ней разговаривала.

– Т-ты... – она захлебывается, слезы встают в огромных глазах.

Ну, чисто, олененок из диснеевского мультика – глазищи огромные, поддернутые влагой.

– Крокодильими слезами меня не разжалобишь, – перебиваю я. – Марш наводить порядок. А потом поговорим.

Лена бледнеет.

– Это унизительно!

– Унизительно? – я делаю шаг вперед. – То есть ты считаешь, что все, что я делаю ради тебя, твоего брата и вашего отца – унизительно?

Она фыркает, подбородок дерзко вскинут:

– Ну еще бы! Ты как кухарка, посудомойка... Таких в каждом ТЦ полным-полно – приезжих из зарубежья или откуда они там все вылезают…

Я смотрю на нее и не узнаю.

Когда? Когда моя девочка превратилась в это – в напыщенного, жестокого сноба?

– Ах, значит, уборщица? – голос мой становится еще тише, еще опаснее. – Тогда слушай внимательно: ты уберешь прихожую. И еще вымоешь полы на первом этаже. Везде. Ясно?

Лена отшатывается, будто от удара.

– Ну... придет работница... Люда или Фрося, хер знает как ее там, и сделает... Я-то тут при чем?!

Хочется шмякнуть ей по губенкам за такие словечки.

Я молнией подлетаю к ней, хватаю за предплечье.

Пальцы впиваются в кожу.

– Нашу помощницу зовут Людмила Михайловна. И я научу тебя уважать людей.

Веду ее по направлению к прихожей.

– Марш. Убираться.

Лена всхлипывает, слезы текут ручьями.

– Я из дома уйду! – кричит она, истерически задыхаясь. – Хотела тебе нормально сказать, но ты совсем с катушек из-за климакса слетела!

Я пропускаю мимо ушей слова об уходе.

– Сначала сделаешь, что я велела, – повышаю голос. – Потом поговорим. И никуда ты не пойдешь без моего разрешения. Не думай, что это сойдет тебе с рук.

Лена замирает. В ее глазах – шок.

Она не ожидала, что мама может быть такой.

Ступени поскрипывают легонько, и на лестнице появляется Сева.

Его взгляд мечется между мной и рыдающей Леной.

– Че тут происходит? – он съеживается под моим взглядом. – Че вы тут устроили?

Ярость, еще не остывшая после стычки с Леной, тут же переключается на него.

Отлично. Пусть тоже получит свою порцию воспитания.

Но Лена опережает меня. Она всхлипывает и тычет в мою сторону пальцем:

– Да мама совсем с катушек слетела!

– Помолчи! – мой голос режет воздух как хлыст. – Твое дело – тряпку в руки и вперед.

Лена хлюпает носом, но делает шаг к прихожей.

Затем замирает и оборачивается.

Ее взгляд - чисто детский, обиженный, будто я отняла у нее последнюю конфету.

Сердце сжимается от тупой боли. Не перегнула ли я?

– А где эта ТВОЯ тряпка? – капризно тянет она.

– Посмотри под раковиной, – бросаю я и ловлю себя на мысли: надо было приучать их к порядку раньше.

Когда денег было меньше, они вели себя иначе.

Мое упущение.

Перевожу взгляд на Севу.

Он все еще стоит на ступеньке, готовый в любой момент ретироваться.

– Хорошо, что ты пришел, – говорю я ледяным тоном. – Марш помогать сестре! Уверена, ты тоже приложил руку к этому бардаку.

Сева молча смотрит на меня, потом переводит взгляд на Лену – всегда свою главную советчицу.

Но сейчас даже она покорно ковыляет к прихожей.

Плечи Севы опускаются, и он безропотно следует за сестрой.

Удовлетворенно выдыхаю.

Голова снова начинает раскалываться – виски пульсируют в такт сердцебиению.

Опускаюсь на диван, наблюдая, как они копошатся и перешептываются у порога.

– Меньше слов, больше дела! – покрикиваю. – Быстрее сделаете – быстрее пойдете по своим делам. Мне недосуг тут надзирать за вами.

Они ускоряются, но перешептываться не перестают.

Интонации какие-то... странные.

Не могу, да и не хочу разбирать слова и прислушиваться. Еще я не подслушивала.

Но вдруг Сева поднимает голос и до меня доносится обрывок фразы: "Может, не надо?", а Лена шикает на него в ответ.

Тревожный холодок пробегает по спине.

Что-то в этом шепоте мне категорически не нравится.

Сердце сжимается в неприятном предчувствии.

Однако, уборка продолжается.

После прихожей они начинают мыть полы в гостиной.

Лица такие скорбные, будто я их на каторгу отправила.

Материнское сердечко малодушно сжимается, но я непреклонна и холодна.

Еще спасибо скажут за такой урок…

Когда-нибудь. Когда повзрослеют и поумнеют.

В данный момент дети, пожалуй, ненавидят наш большой дом.

Еще бы – мыть полы они у меня не привыкли.

Неумело возятся и копошатся как сонные мухи, будто тянут время…

Вдруг входную дверь сотрясает требовательный стук.

– Откройте, полиция!

Глава 12

Татьяна

Я встаю с дивана.

Судя по испуганным и вместе с тем виноватым глазам детей ходить к гадалке не придется – вызов полиции их рук дело.

Прохожу мимо притихших детей.

– Я сама открою.

Голос звучит ровно, но внутри всё сжимается в тугой, дрожащий узел.

Распахиваю дверь, впиваясь в нее от волнения пальцами.

На губах – вежливая холодная улыбка.

На пороге – двое в форме: мужчина, высокий, с каменным лицом, и женщина, полненькая, с внимательными, жесткими глазами.

– Чем могу помочь? – голос мой вежливый, почти светский, будто я принимаю незваных гостей, а не полицейских.

– Поступил сигнал о домашнем насилии, – говорит женщина. – Можно войти?

Сердце пропускает удар.

Сама мысль – просто абсурдна. Если не считать насилием то, что я немного приструнила разбалованных отпрысков.

Я отступаю, пропуская их.

На лице – маска ледяного спокойствия, но внутри бушует буря.

Так вот о чём они шептались. И мгновенно становится понятно чьих это рук дело.

Лена… Неужели ты могла сделать такую дикую подлость?

Полицейские проходят в гостиную, оглядываются.

Я следую за ними, мысли путаются.

– Кофе? – спрашиваю машинально, будто это обычный визит.

– Спасибо, не надо, – вежливо, но твердо отвечает женщина.

Лена и Сева сидят на диване, прижавшись друг к другу.

Ну, прямо два ангелочка с невинными глазами и скорбными выражениями лиц.

В голове набатом бьет только одна мысль – неужели я настолько не знаю своих детей?

Голова раскалывается.

Предательство детей, развод, работа, эта вечная усталость – всё наваливается разом, давит, не даёт дышать.

– Ну что, – поворачиваюсь к ним, – это ваших рук дело, а?

Полицейская поднимает ладонь:

– Подождите, мы сами поговорим с детьми.

– Да что с ними говорить? – голос срывается, но я тут же беру себя в руки. – Видно же, что это дурацкая шутка. А раз шутка… – делаю шаг вперед, – то пусть сами за неё и отвечают. Штраф или что полагается за такие действия.

Полицейский бесстрастно ставит точку:

– Разберемся, гражданочка.

Женщина-полицейский внезапно переключается:

– Муж, отец детей, есть?

Горькая усмешка сама вырывается наружу. Вижу, как меняется её выражение лица.

– Мы в процессе развода, – говорю ровно.

– Вы употребляли алкоголь? – резкий неожиданный вопрос.

Под цепким холодным взглядом становится не по себе.

Хочется сразу же признаться во всех преступлениях планеты.

Чувствую себя преступником. Худшим из худших.

– Да! – Лена вскакивает с дивана. – Она пришла сама не своя, орала!

Мужчина-полицейский поднимает руку:

– Без криков. Давайте разберёмся спокойно.

Я задыхаюсь от возмущения.

– Повторяю вопрос: вы пили? – женщина смотрит мне прямо в глаза.

– Бокал вина. Это не повод для…

– Вызываем опеку, оформляем, – перебивает она, обмениваясь взглядом с напарником.

– Да видно же, что это провокация! – голос дрожит.

– Спокойно, разберёмся, – отвечают, как заезженные пластинки.

Смотрю на Лену. Она напугана, но в её глазах – злорадство.

Довольна.

Сева сидит, уткнувшись в пол, будто надеется, что его не заметят.

Господи, какой позор – только и мелькает в голове.

Жгучая волна стыда окатывает с ног до головы.

Никогда в своей жизни не подумала бы, что придется иметь дело с опекой.

Отхожу к столу островку и встаю ровно так как стояла утром, когда муженек разбил мне сердце, огорошив новостью.

Смотрю на Лену – она отвечает мне взглядом полным торжества.

Что, доченька, думаешь победила?

– Довольна? – спрашиваю я строго.

Она демонстративно отворачивается.

– Скажи мне только – уборка и мытье полов стоили этого?

Полицейский собирается вновь меня остановить, но я его опережаю:

– Послушайте, господин полицейский, в званиях, увы, не разбираюсь, я в своем доме, а вы – в моем. Никаких угроз никому нет, и родительских прав я не лишена, так что не надо мне в моем же доме затыкать постоянно рот, хорошо?

Речь получается немного резкой, но и у меня нет ни сил, ни желания жеманничать с каждым встречным-поперечным.

И, главное, она действует.

Полицейские переглядываются и делают шаг назад.

Бормочут между собой что-то по отца.

Ага, это про моего мужа.

Уже вечер, а его дома нет до сих пор.

Наверное, на деловых переговорах… с репетитором наших детей.

Я резко разворачиваюсь к столу, хватаю чашку с кофе и обжигаясь делаю глоток.

Руки дрожат, но я не дам им это заметить.

Пусть приезжает хоть сам президент – докажу всем, что я хорошая мать.

Допита третья чашка кофе, когда в дверь стучит опека.

Впускаю их молча.

Но прежде, чем кто-то успевает заговорить – щелчок ключа в замке.

Дверь распахивается, и на пороге – Андрей. Рядом Лиза, в розовом, блестящем и очень откровенном платье…

Раньше она не позволяла себе появляться в нашем доме в таких нарядах.

Я немею.

В висках стучит ярость.

– Этой женщине не место в моём доме, – говорю ледяным тоном.

Андрей вскидывает бровь, секунду смотрит на меня, потом поворачивается к Лизе:

– Подожди в машине.

– Но…

– В машине.

Она фыркает, разворачивается на каблуках.

Андрей шагает вперёд, властно окидывает взглядом сотрудников опеки и полицейских:

– Уверен, что зря вас потревожили. Мы разберемся сами с этим недоразумением, – в его голосе столько уверенности и власти, что сотрудники служб переглядываются.

– Мой адвокат свяжется с вами, если это будет необходимо. По первому вашему требованию, а пока возьмите, – и протягивает каждому свою визитку.

У Андрея и визитки производят впечатление: черные, стильные, с четкой надписью исполнительный директор чего-то там.

Однозначно действует.

Глава 13

Татьяна

Андрей поворачивается ко мне.

Его лицо – резкое, мужественное, с четкими линиями скул, невольно волнует меня до сих пор.

Сержусь на себя за такую привычную реакцию, которая совсем недавно была проявлением любви, а теперь не больше, чем слабость… глупое ненужное воспоминание.

Холодные глаза впиваются в меня. Красивый. Бесчувственный. Как будто высеченный из мрамора памятник самому себе.

Таким он мне видится сейчас.

Выжидает долю мгновения, словно прощупывает мою реакцию взглядом.

– Ты как? – вдруг спрашивает он ровным тоном.

Я вскидываю на него глаза.

– Прекрасно. Разве не видно? – хмыкаю я.

Он морщится, но вступать в перепалку не собирается.

Резко разворачивается к детям.

– И чего вы тут устроили? – его голос, обычно спокойный и бархатистый, теперь звучит как удар хлыста.

Лена сразу же дрожит губами. На глаза нагоняет слезы.

– Да блин, пап. Она пришла не знаю откуда, выпившая… начала че то орать тут…

Андрей делает резкий шаг к дивану.

– Не смей так говорить о матери. Это что еще за слова такие?

Он сурово хмурит брови.

– Говорю как есть, – щетинится дочь. – Пришла, начала орать, что бардак, заставила полы мыть, хотя у нас работница есть…

– Работница есть не у нас, а у мамы – она ей дает поручения. И вам тоже, ясно?

Сева ерзает на диване, несмело глядит на отца. Они не часто видят его таким суровым и злым.

– Я вообще ни при чем… Это все Лена… Она вызвала полицию…

– Ах ты стукач! – взвизгивает Лена, но Андрей резко поднимает руку.

– Хватит.

Тишина.

– Если мы с вашей мамой решили расстаться, это не значит, что вам позволено вытворять такие жестокие и отвратительные штуки.

Лена открывает рот:

– Пап, мы вообще не хотели жить с ней! У меня планы, я…

– Помолчи! – рявкает Андрей так, что мне кажется посуда позвякивает.

Лена вздрагивает, Сева съеживается.

– Я не хочу ничего слышать. Вы будете уважать мать. Жить с ней. Делать то, что она скажет, и тогда, когда она скажет. Иначе вы увидите меня в гневе. Понятно?

Лена бледнеет. Сева кивает, испуганно глотая слюну.

Андрей производит впечатление. Даже на меня.

Во мне шевелится что-то похожее на благодарность, но оно тут же тонет в горечи.

Какой толк, если он уже не мой?

Если он защищает не меня, а просто порядок, который ему удобен.

И пустота внутри растет.

Будто все, что было между нами, давно сгорело, и теперь во рту – только вкус пепла.

Андрей поворачивается ко мне, в его взгляде – ожидание.

Только чего? Ждет оценки? Похвалы?

Мне все равно.

Да, молодец, конечно, что не пошел на поводу у детей. Но...

Так-то это его нормальная обязанность как отца.

Перевожу взгляд на детей и никак не могу понять – откуда в них взялось это?

От безнаказанности? От разбалованности?

Мы растили их, как умели. Воспитывали также. Да, больше я, конечно – Андрей вечно на работе – совещания, командировки, карьера…

Да, детство у них более обеспеченное, чем было у нас. Но неужели дело в деньгах?

Где они научились этой подлости, этой наглости?

Не понимаю. Но настойчиво пытаюсь найти ответ на этот сложный вопрос… Мысли вихрем мечутся в голове.

Андрею надоедает ждать.

– Ну? – бросает он.

Я вскидываю глаза, будто очнувшись.

– Ну? – переспрашиваю, будто имею в виду – ну и что значит это твое «ну?».

Он морщится.

– Ну, мы поняли друг друга или как? А у меня... кхм, встреча вообще-то.

В комнате повисает тягостная тишина. Все понимают, что у него там за встреча.

Меня передергивает от омерзения.

– Считаешь, выполнил родительский долг? Вот отец-молодец! – не удерживаюсь и язвлю.

Он резко шагает ко мне, шипит:

– Что ты хочешь, чтобы я еще сделал?

Я отвечаю ледяным, ровным тоном – полная противоположность его кипящей злости.

– Хочу, чтобы ты подавал правильный пример. Но на это ты не способен.

По его лицу пробегает судорога, будто он целиком прожевал лимон.

Ничего, дорогой. Я для тебя еще не один такой лимон припасла.

– Давай не сейчас, а? – шипит он.

Я смотрю ему за спину – дети наблюдают за нами, затаив дыхание.

Разжимаю пальцы, которыми, оказывается, все это время впивалась в столешницу и пожимаю плечами.

– Ну, не сейчас так не сейчас. Мне и так в твоем грязном белье копаться не хочется – пойду спать.

Андрея будто отпускает. Он резко разворачивается к детям:

– Слушайтесь мать, ясно? – и не дожидаясь реакции делает шаг к выходу.

На ходу бросает:

– Вернусь поздно.

Вот так подарочек – он еще и возвращаться собрался.

Нормально так у человека с самооценкой. Ничего странного в собственном поведении не видит.

– Да не затрудняйся, – говорю. – Можешь остаться там, куда идешь.

И сама иду к лестнице наверх.

Пауза.

Чувствую спиной прожигающий взгляд Андрея, но на такие фокусы я больше не ведусь.

– И детей не забудь собрать – завтра у них тренировка с утра, – добиваю его напоследок.

Он вскипает:

– Что это значит?!

Я не оборачиваюсь, спокойно продолжаю подъем.

– Ну, они же хотели жить с тобой.

Представляю какой эффект производят мои слова.

Им со спины меня не видно, и я иду спокойненько улыбаясь.

Думали, буду безропотно сносить все ваши выходки? Позволю ноги об себя вытирать?

Ага, щаззз.

И я только чуть показала коготки – ягодки впереди.

В нависшей тишине, я добиваю их:

– Захлопните перед уходом дверь покрепче…

***

Дорогие читатели!

Приглашаю вас в другую свою историю о любви и предательстве

"Развод в 40. Другая семья"

Глава 14

Татьяна

– Ма-ам, в смысле… – голос Севы становится жалобным, и мое сердце тут же предательски сжимается.

– Что это еще значит?

Андрей одним скачком оказывается у лестницы и сжимает перила так сильно, что они аж скрипят.

Вот это резвость.

Торопится, наверное, куда-то. А тут я, жена, мешаюсь.

Я продолжаю неторопливо подниматься наверх, не обращая внимания на вопросы.

– Ой, да ладно! Она нас просто на понт берет.

Едкая реплика Лены бьет прямо в спину. Как бросок камня.

Я поворачиваюсь и спокойно говорю:

– Ты же хотела с папой и Лизой жить? Вот и вперед.

Лена смотрит на меня с такой ненавистью.

– Я хотела сама по себе… – вырывается у нее, и она испугано оглядывается на отца.

О, вот это уже интересно.

Что бы это должно значить?

Андрей словно не слышит – его беспокоит только собственная персона и… удовольствия, которых он лишается прямо сейчас.

– Сама по себе? – саркастично вскидываю бровь.

Кажется, сегодняшний, богатый на сюрпризы денек никак не собирается заканчиваться.

Лена бледнеет и затравлено оглядывается кругом, но отступать уже некуда.

– Я и хотела с тобой поговорить. Нормально… а ты начала истерить…

– Истерить – это ты имеешь в виду, когда я тебя попросила встать в обуви с дивана и прибрать за собой свинарник?

Я говорю с ней свысока в прямом и переносном смысле: возвышаюсь на уровне второго этажа.

И чувствую свою правоту.

Лена кривится будто только что лизнула лимон.

Что ж, жизнь такая штука – время от времени может подкинуть кое-что и похуже.

Лена фыркает и закатывает глаза.

Тут до Андрея медленно доходит смысл слов старшей дочери.

– Что это значит – «сама по себе»?

В его голосе слышатся раскаты грома, и Лена бледнеет еще больше.

– Да блин, пап, я не так хотела…

– Что ты хотела не так?

Я чувствую себя в каком-то театре – с полным погружением и реализмом.

Смотрю на разворачивающуюся внизу драму.

– Я хотела с мамой сначала поговорить… и чтобы она потом…

Ой, что-то мне начало совсем не нравится.

Обычно, после такого вступления можно праздновать скорое становление бабушкой.

Я к этому не очень-то готова. Но я ладно – Лене всего восемнадцать!

Я понимаю, конечно, что сейчас детишки сплошь и рядом акселераты и развиты не по годам, но…

– О чем ты хотела поговорить?

Сердце бьет как пойманная птичка.

Я делаю несколько шагов вниз по ступеням.

– Лена, ты беременна?

У Севы и Андрея абсолютно синхронно отвисают челюсти.

Отец и сын – что тут еще сказать.

Через секунду Сева бледнеет, а Андрей, наоборот, наливается краской.

Лена испуганно сжимается.

Андрей страшен в гневе – это чувствуется сразу.

Глаза начинают метать молнии, глубокая морщина пролегает на переносице, а венка на виске бешено пульсирует.

Лена чувствует смертельную угрозу и бросает на меня испуганный взгляд о помощи.

Так и хочется сказать, что вот это и называется «сама по себе».

Но меня беспокоит сейчас другой вопрос.

– Отвечай!

Лена сжимает посиневшие от страха губы и стискивает кулачки.

– Да нет, дураки! Какая беременность!

Я незаметно выдыхаю.

Слава Богу дочка не успела новоротить глупостей.

Внезапно меня озаряет какая она уже взрослая.

И одновременно с этим – все еще ребенок.

Удивительное сочетание.

– Я хочу переехать жить к парню!

Вот это качели!

Только выдохнешь, как следующая новость огорошивает не меньше предыдущей.

Нет, все-таки, конечно, немного поменьше – не беременна и то, как говорится, хлеб.

Но… съехаться с парнем?

Кажется, от переизбытка новостей голова идет кругом.

Андрей захлопывает челюсть и поворачивается ко мне:

– Ну, – едко ухмыляется, – что скажешь? Твое воспитание!

Мгновение тянется вечность.

Три пары глаз смотрят на меня в ожидании решения.

И оно рождается само собой – естественно и просто.

Хочется сказать им всем – неблагодарным предателям: живите как хотите! Делайте что хотите!

А меня оставьте в покое.

– Никаких парней, – безапелляционно отрезаю я.

– Ну, мам, – тянет словно капризный ребенок, которого лишили игрушки или десерта.

– Никаких «ну, мам», Я устала и иду спать.

Андрей сверлит меня злобным взглядом и сейчас они с Леной очень похожи – кажется я лишила обоих сладкого.

Ничего, переживут.

Разворачиваюсь и поднимаюсь на второй этаж в спальню.

Тишину разрывает жесткий голос Андрея:

– Слышала? Марш в свою комнату. Мама отдохнет и завтра утром поговорим.

Лена издает нечленораздельный возмущенный звук – смесь рычания и стона, и топает к лестнице.

Я с улыбкой закрываю за собой дверь спальни.

Кто бы мне сказал, что жизнь в моей, еще недавно идеальной семье, превратится в постоянное сражение и борьбу.

И в этой борьбе я записываю очередную победу на свой счет.

Задергиваю шторы и распахиваю окно, позволяя летней ночи ворваться в комнату.

Пахнет свежестью и пионами. Ветерок колеблет легкую занавесь.

До меня доносится шуршание колес и звук тормозов остановившегося возле дома автомобиля.

Кто бы это мог быть?

Чуть отодвигаю штору и выглядываю в окошко – такси.

Андрей ведет к нему Лизу.

И судя по всему, ей это не слишком нравится.

Она что-то выговаривает ему возмущенным шепотом – слов не разобрать.

Да и не очень-то хотелось.

Хочется упасть в постель лицом в подушку и просто забыться.

Денек был ого-го.

Раздеваюсь и иду в душ.

Стараюсь смыть водой всю грязь, налипшую за день.

Вряд ли предательство близких людей можно так легко исправить, но после душу мне становится легче.

Собираюсь спуститься на кухню и налить стакан воды.

Не думаю ни о чем – все проблемы оставляю на завтра.

Глава 15

Татьяна

Дверь хлопает с щелчком, и Андрей проходит, не включая свет.

Даже в полумраке я вижу его сосредоточенное нахмуренное лицо.

Глаза поблескивают, голова наклонена – как у быка.

Он не сразу замечает меня, и от неожиданности вздрагивает.

– Татьяна? – его голос хрипловат и чуть подрагивает. – Ты почему здесь? В темноте…

– Больше интересно другое, – отвечаю я и делаю шаг вперед, преграждая ему путь. – Что ТЫ здесь делаешь?

Андрей хмурится и скользит взглядом по лицу.

– В смысле?

– В прямом, Андрюш. Что ты здесь забыл?

Он замирает, будто упирается в невидимую стену.

Удивлено косится на меня и тянется к выключателю.

Гостиную заливает мягкий белый свет.

– Ну что за дурацкие шутки, Тань.

Он делает шаг вперед, но путь ему преграждаю я.

– Никаких шуток, Андрюш. Я серьезно.

Он опять останавливается.

У него лицо человека, которого что-то постоянно отвлекает от важных мыслей.

Смотрит на меня, как на недоразумение, на досадливое препятствие.

– Я устал и хочу спать.

Сжимаю губы и понимающе качаю головой.

– Ага, сочувствую.

Он пытается обойти меня, но я шагаю вбок и снова становлюсь у него на пути.

Вздыхает:

– Ну, что за глупости, а? Я не понимаю. У меня был тяжелый день. Я хочу выпить стакан воды и лечь спать…

– Ну и иди, кто тебе не дает.

– Я и пытаюсь…

– Ну и неправильно ты пытаешься. Хочешь расскажу, как надо?

Во мне вызревает злорадная радость. Андрей, когда задумается, словно отгораживается от всего мира.

Ну, что ж, это его сложности – сейчас я его верну к суровой действительности!

Он опять смотрит на меня непонимающим взглядом.

Я даже могла бы умилиться в других обстоятельствах.

Отвечаю ему твердым взглядом.

Надеюсь, смех в нем не искрится, а то можно испортить момент.

– Ну, расскажи, – вздыхает он, потирая переносицу.

– Смотри… – я беру его за руки, чувствуя под пальцами ткань пиджака, который еще утром заботливо наглаживала.

Вот же дуреха! И не замечала, как он закрутил на стороне. Слишком верила, вот и поплатилась!

Но больше я таких ошибок не совершу!

–…вот сюда…

Не могу отказать себе в удовольствии чуть повеселиться и отодвигаю его в сторону на пол шага.

Он послушно повинуется.

–…теперь вот так…

Кручу его в обратную сторону – к двери и тут же толкаю в спину:

– Иди ночуй к своей любовнице!

Андрей по инерции послушно делает несколько шагов и оборачивается – его лицо искажено яростью.

Что, Андрюша, неприятно чувствовать себя дураком?

– Ты совсем охренела? – подскакивает он ко мне.

Ноздри раздуваются от гнева, а лицо идет алыми пятнами.

Он совсем близко ко мне, что я прекрасно чувствую аромат его парфюма: свежий, хвойный, с нотками цитрусовых – последний из подаренных мной.

И дарила я его, между прочим, без повода. Потому что любила тогда!

Аромат врывается в ноздри и… чувствую в нем что-то чужое – сладковатое, будто гнильцу… Такого в туалетной воде моего мужа раньше точно не было.

– От тебя воняет любовницей! Отойди от меня! – выдавливаю я сквозь зубы и не отступаю ни на шаг.

Он вздрагивает словно от удара.

– Ты не много на себя берешь? – повышает он голос.

– Куда меньше чем ты, раз решил, что можешь приходить в мой дом после своей девки.

– Это и мой дом тоже, если ты не забыла! – наклоняется ко мне и сверлит взглядом сверху вниз.

Атмосфера между нами электризуется со страшной силой и вот-вот вспыхнут молнии!

Но я не собираюсь отступать – надвигаюсь на него сама и чеканю каждое слово:

– Был твоим, пока ты не решил сам все разрушить.

Наши взгляды сталкиваются.

Его желваки ходят ходуном под скулами.

Пальцы сами сжимаются в кулаки.

Неужели он ударит меня?

От этой мысли по спине пробегает ледяная дрожь, но я все равно стою на своем.

Не отвожу взгляд.

– Когда ты успела стать такой стервозной, – шипит он мне в лицо.

– Учителя были хорошие – быстро научилась. Вали давай, пока сковородкой не огрела. А то проведешь ночь не в постельке со своей мадам, а в травмпункте.

Гнев в его глазах соседствует с удивлением.

Он словно в первый раз меня видит.

Напряжение нарастает… вдруг Андрей усмехается.

– А если я на диване лягу? – и кивает на диван в гостиной.

– Только если его к забору вытащишь!

– Упрямая!

– Какая есть!

Он подходит и приваливается к столу островку.

– Не пойду никуда, что будешь делать?

Издеваться надумал? Или на слабо берет?

Я провела на кухне слишком много времени – движения инстинктивные, мне даже не нужно их обдумывать.

Одним движением бросаюсь к сковороде, но Андрей успевает меня перехватить.

– Совсем что ли сдурела? Реально хотела меня огреть этой штуковиной?

Я бьюсь в его сильных руках, пытаясь вырваться.

Ух, как он меня выбесил.

– Не хотела, – шиплю, – а до сих пор хочу! А ну отпусти меня!

Он задерживает взгляд на мне – смотрит в глаза, скользит по губам и, ослабив хватку, отскакивает назад.

– Ладно-ладно! – поднимает руки вверх. – Я уйду, раз ты так этого хочешь…

– Давай-давай, вали. За вещами завтра можешь заехать, – все еще тяжело дыша я швыряю слова ему в спину.

Он оборачивается и бросает на меня взгляд – долгий и странный.

– Привет передай своей, не забудь!

Поправляю растрепавшиеся от борьбы волосы.

Андрей больше ничего не говорит – уходит, хлопнув дверью.

А я настолько возбуждена, что меня аж трясет от злости.

От злости и его наглости – вообще незамутненный разум.

Хорошо хоть в нашу постель не улегся, пока я в душе была.

Тоже, наверное, удивлялся бы почему я против:

– А чо такова?

Стараюсь унять дрожь в руках и понимаю, что сейчас мне точно не до сна.

Глава 16

Татьяна

– Алиса, включи плейлист «Любимые песни»!

Комната наполняется любимыми мелодиями – легкими, ритмичными, наполняющими меня энергией.

Энергия, к слову, и так бьет через край.

Еще совсем недавно под эти песни я гладила ему рубашки, готовила ужин или просто хлопотала по дому.

Ирония.

Теперь под эту же музыку я буду выметать его из своей жизни.

– Уборка, значит! – вслух говорю я и резко распахиваю шкаф. – Ну, что ж, приступим.

Внутри меня клокочет.

Передо мной аккуратные стопки его вещей – рубашки, свитера, брюки, сложенные моими руками.

Хорошо он устроился!

Когда успел привыкнуть к этому и воспринимать как должное?

А может почти сразу?

Ну, вроде как «женщина должна… женщина обязана».

Уют, комфорт, хранить очаг… А ей вместо благодарности и поддержки можно в душу плевать, да?

Нет уж. Со мной так не получится.

Под веселой злостью, что пульсирует в душе глубоко внутри прячется обида – я так старалась для него и для семьи, а в ответ грубое предательство.

Несусь к кладовой и достаю наши чемоданы – один Андрея, один мой.

Ради такого дела я готова и чемоданом пожертвовать. А стоимость его он мне еще компенсирует!

Все старье – прочь и вон!

Он думает – нашел новую любовь и жизнь заиграет красками, и только позитивными? Нет уж, муженек мой бывший, так не бывает.

За все в этой жизни приходится платить. За каждое принятое решение.

В голову приходит мысль, что может лучше потратить энергию на поиск адвоката, но я тут же отмахиваюсь – сперва уборка.

Иначе покоя мне не будет.

С грохотом подкатываю чемоданы к шкафу.

Хватаю первую попавшуюся стопку и швыряю в чемодан.

– На, получай!

Музыка играет громче, басы отдаются в висках.

Я почти танцую между шкафом и чемоданом, швыряя его вещи внутрь.

Пара костюмов, коллекция галстуков и несколько часов – все вперемешку летит в чемодан.

Андрей любит прекрасно одеваться, хороший парфюм и дорогие часы.

Его вещей – просто тьма.

До этого момента я даже не представляла, насколько много у него скопилось добра.

Швыряю сорочки, обувь, какие-то мелочи… Туда же – в глубь чемодана летят его грамоты и благодарственные письма… Хорошо хоть без рамок!

На секунду замираю.

Часы.

Подарок от его отца. Дорогие. Семейная реликвия.

– А вот это… оставлю. – кладу обратно в шкатулку. – Пусть сам придет и заберет.

Я не монстр.

Просто очень злая и обиженная до глубины души женщина.

Добегаю до ванной – его гель для душа, бритва, туалетная вода.

– Тьфу, гадость! – швыряю флакон в пакет.

Аромат его парфюма разливается по воздуху, и меня снова передергивает.

Чтобы закрыть чемодан мне приходит сначала сесть на него, а потом попрыгать.

Молния застегивается с тугим звоном и кажется будто в любую секунду чемодан может взорваться ворохом вещей – как показывают в детских мультфильмах.

Второй чемодан также быстро заполняется под завязку.

А я еще и наверху не все выгребла.

Выволакиваю тяжеленные чемоданы за порог и ставлю на крыльцо.

В голову приходит мысль, что ОНИ как раз сейчас должны сладко лежать в постельке.

Или заниматься… язык не поворачивается назвать это любовью.

Тьфу!

– Ну я вам немного кайф обломаю, – шепчу я, находя номер телефона Андрея.

«Любимый! – так он записан у меня, и стоит самым первым контактом в разделе «важное».

Переименовываю в «козлина».

Смотрю с полсекунды на дело рук своих и добавляю:

«…бывший»

«козлина бывший»

Идеально!

– Козлина бывший, – проговариваю вслух, и мне очень нравится, как звучит.

Как же быстро любовь превращается в отвращение.

Фотографирую чемоданы на крыльце и пишу сообщение.

«Поспеши забрать пока коллекцию твоих дорогих часов не растащили на сувениры соседи!»

И злорадно ухмыляясь, отправляю.

Возвращаюсь в спальню.

Скидываю в обычный пакет из супермаркета его гаджеты: ноутбук, планшет, наушники… все летит без всякой жалости. Накрываю переплетением зарядок.

Оглядываю спальню, сдувая с глаза выбившийся локон.

– Вроде все.

Скольжу взглядом по комнате и натыкаюсь на нашу фотографию на тумбочке.

Пляж. Закат. Мы обнимаемся, смеемся.

Я не разбиваю ее.

Просто переворачиваю лицом вниз.

Раздумываю.

И бросаю в пакет поверх всего – пусть смотрит и кусает локти, чего лишился из-за своей похотливости!

– Готово.

Вытаскиваю остаток вещей на крыльцо и делаю еще одну фотографию.

«Ключ от дома можешь оставить себе! Утром я сменю замки»

Ставлю телефон на беззвучный режим.

Почти тут же телефон начинает безмолвно звонить и светиться в моей ладони.

«козлина бывший» звонит.

Не могу сдержать смешка при виде этой надписи.

Трубку брать не собираюсь – уверена, ничего хорошего он мне не скажет.

Возвращаюсь в гостиную и наливаю стакан воды.

Устало плюхаюсь на диван.

Сна – ни в одном глазу.

Дом – будто после погрома.

В тот момент, когда я делаю глоток, позади раздается сонный голос Севы:

– Мам, что здесь происходит?

Он стоит и щурится после сна на свет.

– Что происходит?

И тут я понимаю, что со сбором вещей еще да-алеко не закончено.

Мои милые детишки изъявляли желание пожить с папочкой.

Что ж, я как хорошая мама, просто обязана им помочь в этом.

Только они у меня такие взрослые и продвинутые, что бегать по дому и собирать вещи для них я не стану.

– Папа переезжает. Вот что происходит, – фыркаю я и делаю еще один большой глоток.

Сердце колотится как сумасшедшее и грозит расколоть ребра.

– А ты, сынок, лучше ложись спать – завтра вам с сестрой предстоит много-много дел…

***

Глава 17

Татьяна

Сева недоуменно оглядывает опустевшую комнату и медленно развернувшись поднимается наверх.

Вот и хорошо, думаю, вот и прекрасно.

Сейчас мне нужно побыть в тишине и спокойствии.

Энергии потрачено немало, и мне нужно отдохнуть.

Смотрю на переливающийся всеми цветами радуги телефон – он почти плавится от звонков Андрея.

Интересно, почему он так названивает мне среди ночи? У него же в кровати должны быть дела поважнее?

Или за свои вещички трясется?

Любопытства ради, подхожу и смотрю в экран телефона – десяток пропущенных и столько же сообщений.

Я не злой человек, и не радуюсь неудачам других.

Обычно.

Но сейчас – не тот случай.

Ехидно потираю ладошки и с прекрасным настроением отправляюсь спать.

Уже стоя на второй ступеньке лестницы, спохватываюсь – легко, как девочка, спрыгиваю, иду ко входной двери и закрываю ее на щеколду – мне ведь не нужны сюрпризы, которые нарушат мой сладкий сон?

Пусть Андрей если хочет ковыряет ключиком сколько угодно – в дом он не войдет.

Засыпаю быстро и легко – как человек с чистой совестью.

Ночь пролетает, как одно мгновение.

Чувствую, что на меня кто-то смотрит и тут же распахиваю глаза – Андрей.

Сонно моргаю и какое-то время думаю, что это все-таки дурацкий сон.

Но нет – отвратительная вонь новой туалетной воды быстро убеждает меня в том, что я проснулась.

– Фу, Андрей, чем это от тебя так пахнет? – морщусь я сонно. – Ты упал в кучу пропавших фруктов или что?

Даже через сонно прищуренные веки я вижу, как бледнеет от ярости его лицо.

Желваки ходят ходуном, и до меня доносится какой-то противный звук – скрип его зубов.

Только, Андрюшенька, от натуги не сотри их – новые дорого вставлять, а с деньгами у тебя будет не так все радужно в ближайшее время.

– Не понимаю, о чем ты, – цедит он.

Ну, конечно, не понимает – этот аромат ему любовница подобрала, тут не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться.

– Ты лучше скажи, что ты устроила ночью. Совсем с катушек слетела?

Поднимаюсь на постели и невинно хлопаю глазками:

– А что я устроила? Помогла тебе собраться и все. Ускорила воссоединение двух любящих сердец…

– Прекрати ерничать! – взрывается Андрей и принимается расхаживать по нашей спальне.

Тьфу – по привычке так о ней думаю. Не по нашей – по моей.

– Я нисколько не ерничаю… А вот лучше ты скажи, как пробрался в дом? – перехожу в наступление. – То, что дверь была закрыта для тебя ничего не значит? То, что ты вломился в дом к чужой женщине – все нормально? И ты еще говоришь, что я что-то устроила?

Он отшатывается побледнев.

– Это мой дом…

– А вот и нет, – забывшись я вскакиваю с постели.

На мне только тонкая ночная рубашка, и я вдруг замечаю, как скользит его взгляд по моему телу.

Нет, уж, Андрюша, ты потерял право даже смотреть на меня.

Вернее, сам выбросил это право, предварительно наплевав на него.

Хватаю халат и быстро заворачиваюсь в плотную ткань.

От него не укрывается торопливость моих движений.

– А это что значит? Ты боишься меня? – спрашивает он глухо.

– Конечно, боюсь, – с вызовом отвечаю я. – Ко мне в спальню пробрался незнакомый мужик и пялится на меня истекая слюной. Мне полицию надо вызывать…

Морщится, как от зубной боли.

Погоди-погоди, Андрюша, это еще ягодки.

– Ой, все, – машет рукой, – хватит дурить. Какая полиция, какое проникновение. Это мой дом, и ты пока еще моя жена. Законная.

Складываю бровки домиком и губки бантиком:

– Да, ты прав – пока еще. Сегодня же займусь этим досадным упущением и совсем скоро все исправлю.

Он яростно зыркает на меня и шипит:

– Я же сказал, сам все сделаю…

Пожимаю плечами:

– Ладно-ладно, сам так сам.

Ага, сам. Я не верю тебе, изменник!

И не доверю тебе подписать даже самой завалящей бумажки.

Между нами нависает зловещая наэлектризованная тишина.

– Ты чего приехал-то, Андрей, – невинно интересуюсь я, – неужели детей собрать? Какой молодец!

Он отшатывается словно я ему пощечину влепила.

– Каких детей? Что ты несешь?

– Каких? У тебя что, так много детей, что ты в них путаешься уже? Ну, молодец – точно не останешься без стакана воды в старости. Но я про наших с тобой – совместных. Елена и Всеволод, помнишь таких?

Андрей подскакивает ко мне сжимая кулаки:

– Может хватит уже придуриваться? Конечно, я знаю, как зовут моих детей…

– Вот и прекрасно…

Я пожимаю плечами и сохраняю спокойствие хоть это и не просто, но знаю, что это его бесит сильнее всего.

–…надеюсь, ты также помнишь, что они хотят жить с тобой и с твоей новой… эм… пассией. Помоги им собрать вещи, а потом отвези в школу. А мне пора в душ и на работу – я не могу позволить себе разлеживаться. Обо мне позаботиться некому – приходится самой себя содержать…

С этими словами я иду в сторону ванной, но Андрей хватает меня за руку.

– Какие вещи, какая школа? Что ты несешь?!

– Не знаешь какая школа у твоих детей? Ничего, они подскажут дорогу, – эту часть я произношу с елейной улыбочкой, а потом вырываю руку и окатываю его холодом: – И не смей меня хватать, если не хочешь, чтобы я действительно вызвала полицию!

Выражение его лица и глаз – бесценно.

Жаль нельзя поставить на запись и пересматривать холодными тоскливыми вечерами под бокал винишка – подъем настроения был бы гарантирован.

– Татьяна, не дури, – хрипит он. – Давай поговорим, как взрослые люди…

Удивительным образом из его лица исчезла надменная холодность.

Вот что значит, когда с людьми начинаешь обращаться как они с тобой.

Осталось дождаться возмущенного вопля: а меня-то за что?!

И можно будет точно сказать, что перевоспитание Андрея началось.

Но… только я ему не мамочка.

И уже не жена, хоть по бумагам еще и числюсь ею. Что мне дело до каких-то бумажек?

Глава 18

Татьяна

Андрей бахает кулаком в дверь, аж мои тюбики падают с полок.

Я, прижавшись спиной, удерживаю дверь и… улыбаюсь.

Только одно омрачает мне настроение – телефон-то я не взяла. Хотя, если Андрей надумает вломиться, вряд ли и я успею нажать хотя бы пару кнопок…

Даже через дверь чувствую его бешенство и слышу тяжелое дыхание.

Побесись-побесись, тебе полезно.

Еще долю мгновения Андрей раздумывает, потом отступает едва слышно от двери.

Ну чисто дикий зверь, который караулит жертву.

Только я не жертва и не собираюсь ею быть.

Потоптавшись и не найдя аргументов для дальнейшего диалога, Андрей выходит из комнаты.

Я тут же приоткрываю дверь и прошмыгиваю рыбкой меж камней за телефоном.

Туда-обратно.

Наблюдаю в щелочку двери, а сама параллельно набираю Вике.

Хоть не так страшно.

– А-алё-ё, – Вика явно не привыкла рано вставать.

А еще очевидно, одной бутылочкой посиделки не ограничились.

– Вик, – шиплю я, – ты спишь?

Да-да, я знаю – вопрос глупый. Если не сказать хуже, но почему-то ничего другого мне в голову не пришло.

Ну не мастер я соображать в стрессовой ситуации.

И так, на мой взгляд, хорошо справляюсь!

– Тань, ты видела который час?

Что-то мне подсказывает, что подруга – хоть и подруга и вообще самая родная из роднулек, но как-то не слишком рада слышать меня сейчас.

– Я Андрея вчера выперла, – шепчу я, оглядывая комнату в щелку.

– О! – тут же оживает Вика. – Это ты безусловно молодец. Детишек в проститутошный лагерь тоже сбагрила? Тусим сегодня у тебя?

Кривлюсь:

– Фу, Вик, ты бываешь вульгарной…

– Зато называю вещи своими именами, – гордо парирует она, и тут с ней спорить как-то не слишком хочется – что есть, то есть.

– Андрей тут, – юркаю обратно в ванну и захлопываю дверь заслышав тяжелые шаги.

– Как тут? Ты ж выперла его…

– Ага, и даже дверь изнутри заперла на щеколду, а он вломился и разбудил меня сейчас.

Вика реагирует на все сказанное непечатным выражением, характеризующим высшую степень удивления и возмущения.

– Ага, – говорю, – я вчера его вещи все сгребла и на улицу выкинула…

Вика присвистывает:

– Ну ты, мать, деятельная! Я смотрю, ты и без меня прекрасно справляешься. Меня-то зачем разбудила, – и зевает так сладко, зараза, что и я невольно повторяю этот жест.

– Вдвоем не так страшно, – отвечаю, – вдруг чего…

Шаги раздаются на лестнице и стихают.

Опять выскальзываю из комнаты. Смотрю в окошко.

Утреннее солнце золотит подъездную дорожку, по которой мой милый, пардон, «козлина бывший» в седьмом часу утра таскает свое шмотье в машину.

Взгляд цепляется за покосившуюся мою красненькую малышку и я думаю, что надо бы спросить у Андрея с какой стати у меня вдруг колесо пробило.

Никогда не пробивало, а тут на тебе.

А потом сразу думаю, что делать это сейчас – не совсем хорошая идея.

– Ну что там, – шипит, подстраиваясь под мою манеру, Вика. – Я сейчас от любопытства помру…

– Да ничего такого – вещи таскает…

– Разозлился?

– Не то слово! В дверь кулачищем так бахнул, что я думала уж все…

– Прятаться будешь пока не уедет?

Вика задает правильный вопрос.

Во-первых, Андрей скорее всего уже немного остыл. Раз вещи покорно перетаскивает.

Во-вторых, я в своем доме. Да и детей надо будить…

А в-третьих, не собираюсь я тут как мышь в ванной сидеть и бояться.

Я женщина – это звучит гордо. Пусть кто только попробует пикнуть в мою сторону.

– Вик, я, наверное, пойду. Спрошу адрес, где он остановился…

– Это еще зачем, – сразу напрягается подруга, – после бокала вина побежишь к бывшему? Это позор, детка! Самое ужасное, что может сделать женщина! – и добавляет в полголоса шутливо: – В первые несколько недель после разрыва…

Мы прыскаем хохотом.

– Дуреха, – говорю, – детей же мне надо знать куда отправлять… да и понимать надо, где они будут.

– Решила все-таки жестко? – уже серьезно спрашивает Вика.

Молчу.

Отвечать на этот вопрос больно.

Да и вообще на душе погано становится сразу.

Все-таки одно дело муж, а другое… эх, не зря говорят: пришла беда – отворяй ворота…

– Ты все правильно делаешь, – твердо говорит Вика, будто читая мои мысли.

Хлюпаю носом, позволяя себе секунду слабины и благодарю ее дрогнувшим голосом.

И тут же получаю взбучку:

– Ты перед ним-то главное не раскисай! Говори все твердо… а потом мне позвони и расскажи, как прошло.

Улыбаюсь сквозь слезы на глазах и клятвенно заверяю Вику, что все подробности она узнает первой.

Быстро плещу себе ледяной водой в лицо и выхожу из ванны.

Кажется, что вещи таскает он медленнее, чем я вчера.

Замираю на нижней ступеньке лестницы и уперев руки в боки интересуюсь:

– Чужого ничего не прихватил?

Андрей, загруженный несколькими пакетами, одаривает меня испепеляющим взглядом.

Только они на меня больше не действуют.

– Какой у тебя и твоей… возлюбленной адрес теперь?

Он мгновенно напрягается и с подозрением спрашивает:

– А тебе зачем? Будешь мне прокладки на машину клеить или баллончиком двери разрисовывать?

Фыркаю.

– Как же плохо ты меня знаешь, раз думаешь, что я способна на такую подлость. У меня в отличие от тебя достоинство есть.

Еще один взгляд, который должен пригвоздить меня к полу как лягушку.

И еще раз мимо. Все лягушки стали принцессами.

– Вещи детей к тебе отправлю, – поясняю я.

И тут же вижу, как в его глазах разгорается холодная ярость.

– Эй, мам, я не согласен, – неожиданно раздается сверху голос Севы.

Мы с Андреем оба поворачиваемся к нему.

– И я тоже не согласна, – а это уже Лена.

Что ж, прекрасно, кажется на этот раз мы собрались как семья еще до завтрака.

День начинается просто отлично!

Глава 19

Татьяна

Три пары глаз смотрят на меня в ожидании решения.

Просто удивительно, предатели, которые ударили в спину так, как не может ударить ни один человек, теперь смотрят на меня и ждут.

Нет уж, ребятки мои, больше я за вас думать не собираюсь.

Все взрослые люди, и пора учиться ответственности.

Я все еще не знаю, как себя вести в данной ситуации и просто пожимаю плечами.

Глаза не отлипают от меня, а мне вдруг жутко хочется кофе.

Почувствовать приятную горчинку на языке и едва уловимое шоколадное послевкусие.

Молча и неторопливо иду к кофемашине.

Наполняю емкость с водой, засыпаю свежих зерен.

Боги, этот аромат просто чудесен!

Внизу живота разливается приятное тепло в предвкушении первого глотка.

– Долго будет продолжаться этот цирк?

Голос Андрея слегка подрагивает от едва сдерживаемого гнева.

Но я уже чувствую, по-женски, интуитивно, что ситуацией управляю я.

Полностью и безраздельно.

Как императрица.

И мне нравится это ощущение.

Продолжаю методично готовить кофемашину к работе, чувствую ка электризуется воздух вокруг нас, а глаза Андрея наливаются кровью.

Тут, как в готовке – главное не передержать…

Хотя, какая разница? Если «стряпня» все равно отправится на помойку!

– Ты о чем, дорогой? – елейным голосом интересуюсь я, прекрасно понимая, что его это выбесит еще сильнее.

– Я на встречу опаздываю! – взрывается Андрей. – Ночь не спал из-за твоих выкрутасов! А теперь ты еще и детьми манипулируешь? Знаешь ты кто?

Чувствую, как краска спадает у меня с лица, но улыбку держу.

От абсурдности обвинений у меня просто перехватывает дыхание.

Значит, я виновата? Прекрасно.

– Ну и кто же я?

– Кукушка! Вот ты кто! – Андрей подлетает ко мне со сжатыми кулаками.

Глаза сверкают, а ноздри раздуваются от бешенства.

Это как плевок в лицо.

Я всю жизнь ставила семью на первое место, и даже собственное дело свое завела по остаточному принципу – лишь бы не в ущерб семейным интересам.

Бегала обхаживала Андрюшеньку: покушать только горячее и разнообразное! Лучок жаренный мы не любим, и сметану не едим… Да у меня сотня пунктов наберется его только кулинарных предпочтений!

А дети? Я постоянно была рядом пока не выросли, и я стала вдруг не нужна. Хотя это так кажется, ведь: постирай, погладь, накорми, в школу отвези, секции-кружки и прочее-прочее-прочее.

Все то, что делает хорошая мать, и что делала я ни секунды не ропща.

А, кажется, наоборот надо было.

Надо было нагружать их помощью себе побольше, чтобы жизнь не казалась таким ванильным беззаботным сиропом.

Свои ошибки я сейчас осознаю прекрасно.

Только я никогда не считала их ошибками. Думала, что дарю любовь и рассчитывала на взаимность, а на самом деле в какой-то момент просто стала удобной.

Для всех.

Чем-то вроде умного робота-пылесоса…

Ураган эмоций поднимается в душе. Я смотрю на жизнь под другим углом.

Но сейчас все-таки есть кое-что, чем я очень горжусь.

Тем, что ни одна, ни одна чертова слезинка не появляется в глазах.

Ноги не дрожат как в первый день, а сердце хоть и колотится, стараясь разорвать грудную клетку, но гонит по венам не кровь.

Оно гонит чистую, концентрированную злость и ярость!

Мое лицо становится непроницаемым полотном:

– Кукушка? – переспрашиваю. – Это почему еще?

– Ты готова подкинуть своих детей, тех кого вскармливала грудью, чужой женщине!

От пафоса его речи меня чуть не выворачивает.

Я беру кружку с горчим кофе в руку.

– Ты, по-моему, перегрелся, Андрюш, – приподнимаю чашку выше, – могу охладить. Он правда горячий, но…

Не успеваю договорить, как Андрей отскакивает от меня на шаг.

– Сумасшедшая! Я тебя в дурку сдам.

– А что касается чужой женщины, – игнорирую его оскорбление и спокойно продолжаю я, – ты не забыл, что эта «чужая женщина» - твоя новая любовь? Неужели она не хочет принять тебя, как вы мужики говорите в таком случае про женщин? А, точно – с прицепом.

Андрей так хлопает глазами, что я едва сдерживаюсь чтобы не рассмеяться.

– А вы, – поворачиваюсь к жмущимся возле лестницы Севе и Лене, – разве не хотели отправиться вместе с отцом? Вот видите, я что-то вроде деда Мороза, только красивая и не старая, но желания исполняю только в путь! А ну марш собирать вещи!

Раздается нестройный хор голосов Севы и Андрея:

– Ма-ам…

– Погоди-погоди…

Только Лена молчит, гордо сверкая на меня глазами.

Понимаю, что с ней разговор впереди – что-то она успела себе придумать за ночь.

Андрей с шумом выдыхает воздух и поднимает ладони вверх:

– Ладно, давайте все успокоимся. Тань, ты же понимаешь, что детям лучше дома, с матерью. У них тут привычная жизнь, которую не нужно портить и ломать устоявшийся режим…

И кого он хочет обмануть? Он понятия не имеет об «устоявшемся режиме» и просто не хочет, чтобы дети путались у него под ногами и мешали кувыркаться с молоденькой любовницей.

–…давайте так: все остается как было. Дети, – он оборачивается к Севе и Лене, – больше помогают тебе по дому, – и предвосхищая их недовольные возгласы добавляет, – а я… скажем увеличиваю ваши карманные деньги, идет?

Лена с Севой переглядываются.

– Ты, – тычет пальцем в Лену, – ни о каких парнях я сейчас и слышать не хочу, ясно. Тебе восемнадцать, а значит на уме у тебя только учеба. Мы с тобой на эту тему позже еще поговорим и радуйся, что я ему голову не оторвал…

Андрей останавливается и оглядывается с видом человека, который разрулил сложную проблему.

Вот его решение? Подкупить детей чтобы они остались со мной?

Прекрасный отец.

– Ну, вроде никто не в обиде…

Он оборачивается ко мне и в глазах его за твердостью и напускной решимостью прячется и выглядывает страх – он очень надеется, что все пойдет как он хочет.

Глава 20

Андрей

Совсем Татьяна с цепи сорвалась!

Это же охренеть можно!

От бешенства у меня аж зубы сводит!

Впихнула мне детей, словно они куклы какие-то!

Ну и что это за мать?

Теперь, блин, вместо того, чтобы мчать на встречу и решать дела мне придется их завозить в школу. Еще и позавтракать свозить! Обойдутся бургерами из «мака», не маленькие…

Время еще тратить.

А я занятой человек. Это она привыкла жить со мной, как пышка в масле – завезла детей в школу и весь день свободен… Поехала поковырялась в своих грядках, да и все…

Совсем не ценит моих усилий. Вот что значит – привычка.

Привычка к хорошей жизни.

И ведь специально делает мне – назло! Аж, корежит ее всю…

Хотя, надо сказать, корежит весьма клево – она как вскочила сегодня с постели в своей тоненькой ночной рубашке у меня аж привстал…

Отмахиваюсь от этих дурацких мыслей и продолжаю сердиться на Татьяну.

Но в голову вдруг влезает непрошенная мысль – что если она найдет себе кого-нибудь.

Мне вроде и похер должно быть, а вроде…

Задумываюсь и не замечаю, как скребу носком дорогой туфли асфальт.

Черт! Кажется, кожу немного поцарапал.

И все, блин, из-за нее опять!

Вскидываю руку и смотрю на запястье – время семь сорок. Но что-то заставляет напрячься, приглядываюсь и сразу понимаю в чем дело – секундная стрелка не двигается.

Да что за день сегодня такой! Любимые дорогущие часы – Швейцария, черт ее дери, и встали!

Бешенство накатывает, заставляя венку на виске яростно пульсировать

Выхватываю телефон – восемь десять уже! Черт да так я опоздаю. Что они, детишки, там копаются так долго?

Делаю круг вокруг машины – не сломалось ли чего и на ней. Кажется, от Татьяны исходит какая-то смертоносная аура…

Нет, с машиной все в порядке – новенький черный мерседес бликует солнечными лучами и радует глаз.

Хорошо хоть Татьяна не из тех истеричек, которые мужьям расклеивают на автомобили прокладки и прочую хрень. Видел сам такое не раз в соцсетях – совсем у баб крышу сносит.

Татьяна в этом плане еще ничего… хотя радоваться рано – кто ее знает, что она еще способна выкинуть.

Сделав круг вокруг своей машины, осматриваю и Татьянину. Да, не соврала – колесо спустило.

А я уж по первой подумал, что она на жалость хочет надавить.

Что план у нее такой по возвращению меня – прикинуться овечкой безрукой и причитать: ой, Андрюша, это сломалось, то… спаси-помоги… ну и дальше все как они там, женщины, себе думают – мужчина тает и возвращается.

Но Таня оказалась не такой. И это, конечно, достойно уважения, но не перекрывает подлости с детьми.

Блин, и сколько можно собираться? Они все время так в школу неторопливо идут? Совсем расслабились тоже.

Пока от нечего делать набираю Колю – водилу с работы.

– Вячеслав, доброе утро.

– Здравствуйте, Андрей Николаевич.

– Слава, будь добр, езжай ко мне домой и поменяй колесо на машине моей жены, хорошо? Она пробила его что ли и черт знает… В общем, разберись и колесо в ремонт, хорошо?

– Все сделаем, Андрей Николаевич, выезжаю.

Кладу трубку и оглядываю фасад дома – не отвалилось ли чего еще за ночь…

Черт, дверь – мне же пришлось выдавить ее – Таня заперлась изнутри на задвижку.

Вот вредина, и кровь снова начинает стучать в висках.

В этот момент на пороге показываются хмурые дети.

С такими хмурыми лицами будто конфету изо рта вырвали.

– Можно побыстрее, – кричу я им и достаю трубу.

Надо и мастера вызвать – не оставлю же я дверь в свой собственный дом в таком состоянии.

Даже если в нем сейчас угнездилась бывшая… мегера, блин.

Набираю помощнице – Виктории.

– Вика, доброе утро, записывай – надо ко мне домой срочно вызвать мастера по ремонту дверей и замков.

– Здравствуйте, Андрей Николаевич, поняла вас, сейчас же вызову.

Вика – хорошая помощница. Вышколенная. Никаких тупых вопросов, никакого удивления и кудахтанья – а что у вас случилось и прочее. Только по делу.

Я только таких и стараюсь на работе держать – профессионалов.

И не истеричек.

Как Татьяна – с ней бы мы не сработались. Слишком слабая нервная система у нее.

Запрыгиваю в машину и наблюдаю в зеркало заднего вида, как дети нифига не ускорились – передвигаются как вареные макаронины.

Завожу машину и стискиваю пальцами руль.

Усаживаются. Неужели.

– Сейчас по дороге в школу заскочим в «мак» - возьмете себе по бургеру или что вы там едите и в школу. Все делаем быстро – у меня мало времени. Мне еще ко встрече надо подготовиться.

Мои слова встречает хмурое молчание.

И чего они надулись? А, ладно, подростки есть подростки. У них там на каждый чих найдутся переживания. Возраст такой. Да и избаловала их мать, слишком мягкая с ними была.

– «Мака» давно нет, – замечает с глубокомысленным видом Сева. – Теперь «Вкусно и точка»…

Какой умный вырост.

Папина гордость – уже и отца поправляет.

– Да мне все равно, – рычу я. – Хоть «Сожри и помолчи».

Газую и со свистом срываюсь с места. Детей впечатывает в сиденье.

– Пристегнитесь, – говорю я и лихо веду авто по утренним улицам нашего шикарного пригорода.

Ага, в котором я больше не живу.

Интересно, конечно, получается – Татьяна сначала выперла меня, потом детей. А почему она осталась в доме тогда?

А, плевать, не до этого сейчас…

Заруливаю на парковку и подъезжаю к кассе обслуживания автомобилей, делаю заказ – и сам уже проголодался со всей этой утренней руганью.

Проезжаю дальше и забираю горячие чудесно пахнущие бургеры.

– Едим на ходу, – предупреждаю я, – а то в школу опоздаете и вдруг знаний не дополучите.

И откусываю большой кусок бургера со свиной котлетой.

Еда всегда делает меня добрее, и я уже поглядываю в зеркало с юмором.

Подумаешь, детей в школу отвозить – тоже мне дело. Нашлась тоже мать героиня.

Глава 21

Татьяна

Когда дети выходят из дома, мое сердце предательски и малодушно сжимается.

Я стискиваю зубы и твержу себе, что это что-то вроде детского лагеря. Только на этот раз для меня.

И улыбаюсь – в огромном доме царит непривычная тишина: ни громкой разной музыки. У Севы и Лены разные музыкальные предпочтения и от их какофонии порой голова трещала по швам.

Никакой ругани – блаженная тишина и одиночество.

Не могу удержаться и не подумать – ну какая же красота!

Кофе давно остыл, но и то хорошо – что остался в чашке, а не расплескался по физиономии благоневерного.

Хотя…

Говорю себе, что нельзя быть такой жестокой, а потом вспоминаю с каким лицом он заявил, что хочет развод и думаю, что иногда все-таки можно.

Включаю кофемашину, и тут же телефонный звонок.

Какое бодрое и активное утро, думаю я, что никакой зарядки не нужно – события валятся комом.

Время только девятый час утра и если так будет продолжаться и дальше, то я даже представить боюсь, чем закончится этот день.

Телефон яростно вибрирует, лежа в одиночестве на столе.

Вика, наверное, перезванивает… Подхожу – незнакомый номер.

– Алло, – отвечаю я и присаживаюсь на высокий табурет.

– Здравствуйте, извините, что звоню без предупреждения, – в трубке рокочет приятный мужской баритон. – Татьяна, верно? Управляющий директор компании «Флория»?

Внутри что-то беспокойно обрывается, и я вцепляюсь в столешницу.

Неужели что-то случилось? Я стала такой тревожной.

– Я по поводу вчерашней поставки, – продолжает мужчина, усиливая мое напряжение, – и простите, ради Бога, я забыл представиться. Роман Германов – совладелец компании «Тиамант»…

Ну вот, я так и знала – что-то не так с поставкой. Задержка с транспортом не прошла бесследно. Сейчас они выкатят неустойку и штраф и пипец.

Конец моему бизнесу, привет сбор бутылок.

Одинокая разведенка за сорок с мрачными перспективами.

– Я сам большой ценитель ландшафтного дизайна и флоры в ее самом широком смысле, – голос мужчины мягкий и приятный и пока не предвещает беды, но от этого будто только хуже. – Это для меня как отдушина, понимаете?

Конечно понимаю – как никто другой.

– Да, Николай, прекрасно понимаю о чем вы…

– И директор моей компании рассказал, что были какие-то сложности с поставкой, но вы быстро вышли из ситуации и все прошло профессионально… В общем, Татьяна, не буду ходить вокруг да около – я собираюсь строить большой гостиничный комплекс – это серьезный проект федерального уровня у нас в области. Можно сказать целый рекреационный кластер и хотел бы привлечь вас и вашу компанию в качестве субподрядчика…

Его слова меня оглушают – маленькая фирма и… федеральный уровень?

Сердце бьется быстро-быстро, гулко-гулко.

– Мне нужно чтобы вы включились в работу немедленно – еще на этапе проектирования и плотно, максимально погрузились в проблематику. Я посмотрел реализованные вами проекты и поставки – да масштаб не большой, но потенциал виден. А я, поверьте, в таких вопросах не обманываюсь…

Так он успел пробить деловую историю моей фирмы? Даже холодок пошел по спине от такого подхода.

– И, главное, я готов авансировать ваши работы также незамедлительно. Решил позвонить вам лично, потому что в бизнесе ценю уровень личных договоренностей, понимаете?

– Понимаю, – лепечу я.

Хотя представляю это довольно туманно, но стараюсь держать лицо.

В конце концов, он сам мне позвонил и напрашивается на сотрудничество, а не я.

Эта мысль позволяет мне немного перевести дух и снизить напряжение.

– Если вы принципиально согласны, то я даю команду своим юристам готовить документы для подписания и работаем. Что думаете?

Я даже вскакиваю с места чуть не опрокидывая стул от радости – такая шикарная возможность! Такое развитие!

Чуть откашливаюсь и едва сдерживая дрожь в голосе спокойно, будто мне такие предложения каждый день по утрам пачками приносят, отвечаю:

– Принципиально я согласна, – хочу поблагодарить его за возможность, но в меня вдруг вселяется бесенок: – Но я нацелена только на серьезное и высокооплачиваемое сотрудничество…

Прикусываю язык. Блин, он же сейчас скажет – я таких фирмешек за каждым углом по десятку найду! И бросит трубку!

Дуреха, ты, Татьяна, дуреха! Ну кто за язык-то тянул?!

– Само собой, Татьяна. Очень рад вашему согласию. Я звоню вам с личного мобильного номера – в случае каких-то проволочек или недопонимания с исполнителями – прошу, сразу же сообщайте мне. Разберемся.

У меня аж голова кружится от радостного волнения.

Мы тепло прощаемся, и я кладу трубку.

Новости – просто ошеломительные.

Погрузиться в работу и бизнес – то, что мне сейчас нужно чтобы отвлечься от тяжелых мыслей.

И не только. У этого есть и другое значение – один этот звонок поднимает мою потрепанную самооценку до небес.

Я горделиво расправляю плечи.

Андрей еще позеленеет от злости, когда узнает о моем новом проекте!

А то привык, блин, считать мое дело чем-то ерундовым.

Напевая, я возвращаюсь к чашке кофе.

Но вселенная сегодня против – телефон опять звонит.

Вика.

– С кем это ты там треплешься? – набрасывается она на меня сходу. – Нифига не дозвониться до тебя, как до Кремля…

Я рассказываю подруге о неожиданно свалившейся на меня возможности.

И мы вместе, как совсем молодые девчонки, радостно верещим оглушая друг друга.

– О, – говорит Вика потом, – кое-кто у нас совсем скоро станет богатеньким Буратино, да?

Пожимаю плечами:

– Да пока не ясно еще ничего…

– Ой, не скромничай! Ты теперь знаешь кто?

– Кто?

– Одинокая. Успешная. Красивая. Женщина в самом соку и расцвете интеллектуальных и физических сил.

Несмотря на шутливость тона, я краснею от удовольствия.

– Ой, скажешь тоже…

Обожаю Вику. Блин, такая подруга – просто подарок небес.

Глава 22

Андрей

С этими детишками я, само собой, опоздал на встречу.

Разбаловала их Татьяна и очень сильно.

Все началось и продолжилось несостоявшимся завтраком.

Сначала Лена со своим чертовым детоксом…

И как какому парню она собралась съезжать? Еще совсем девчонка капризная – какой нормальный мужик станет терпеть ее закидоны?

Детоксы-херотоксы…

Да и вообще – какой съезжаться? Ей восемнадцать, блин!

Надо с Татьяной поговорить, чтобы она мозги ей вправила наконец, а то так мало ли до чего дело дойдет.

Я дедом становиться не собираюсь пока.

Потом Сева – на завтрак в маке, видите ли, свиные бургеры, а он свинину не ест.

Я поинтересовался не сменил ли он веру случаем, на что получил взгляд полный презрения и сдавленное:

– Пап, ты нифига не рубишь. Свинина жирная, и после тяжесть в желудке и дискомфорт…

Пипец, блин!

Я в его возрасте испытывал постоянное чувство голода, и жрал вообще все!

Гвозди и каша из топора – это про меня история сто процентов.

А этот… малохольный – тяжесть, вздутие… Подарю ему на восемнадцатилетие пачку мезима, блин.

Жесть!

Сразу видно женское воспитание.

Моя вина частично, конечно, тоже есть… наверное.

Но я все-таки бизнесом занимался, семью обеспечивал – чтобы у них все было, а Татьяна профукала.

Дом и быт – женская обязанность.

Пока мы препираемся, я закидываю в себя пару бургеров – мне и вера позволяет и дискомфорт не страшит. Вкусно же.

В конце концов, я отвожу их к школе и достаю из бумажника по тысяче рублей – каждому, чтоб не обидно было.

Говорю:

– Перемена или что там у вас будет – купите в столовой по пирожку. Можете даже два – ни в чем себе не отказывайте…

А они знаете, что в ответ?

Пап, переведи на карту, с кэшем неудобно.

Я вообще выпал. Чувствую себя мамонтом каким-то, а мне-то всего под полтос.

С кэшем им, блин, не удобно!

Я вообще не понимаю детишек, хотя стариком себя не чувствую совсем: я пятнадцать раз на турнике могу подтянуться и выход силы делаю на раз. У меня молодая подруга – вдвое младше меня и я с ней как-то нахожу же общий язык и темы…

Мне родители в их возрасте денег особо не давали.

Макулатуру сдавали, металлолом да бутылки собирали с пацанами, правда когда по младше были, но не суть. Потом уже двигаться серьезнее начали…

Это я к тому, что с таким отношением к деньгам что из них вырастет? Деньги – есть деньги, хоть железные, хоть бумажные, хоть электронные.

Ладно, что поделать – перевожу каждому по косарю.

Лена кривится и говорит:

– Пап, ну эт ваще копье, подкинь еще парочку, а…

И смотрит на меня глазами кота из известного мультика.

Скрипя зубами перевожу еще – все лишь бы они уже свалили, блин, знания получать.

Надеюсь, их там научат еще чему-то кроме как из родителя деньги вытягивать.

Школа-то элитная считается, частная.

Влетает мне тоже в копеечку.

А разве кто-то это ценит?

Только отъезжаю и вдавливаю педаль в пол – времени пипец в обрез остается, как звонит Лиза.

– Привет, котик…

Котик, блин.

Скриплю зубами – терпеть не могу эти прозвища дебильные, но приходится терпеть пока – никак не хочет девочка перевоспитываться.

Ничего, еще и не таких обламывал.

Вон, на Татьяну посмотреть. Характер у нее – сталь и титан, а все меня слушалась. Как шелковая была.

Сейчас что-тот взбрыкивать начинает, правда, но я и с этим разберусь.

– Куда сегодня пойдем отдыхать?

Отдыхать, блин!

День только начался, а она уже об отдыхе думает.

Вообще с самого утра меня все жутко бесит и идет наперекосяк.

Медленно выдыхаю и стараюсь успокоиться, но перед глазами почему-то возникает Таня в своей тоненькой ночнушке, а это, блин, совсем не вовремя…

– Решим куда, – хмуро огрызаюсь я, надеясь, что на этом разговор закончится.

Ага, конечно. Такой большой, а в сказки верю, как говорится.

– Ну давай сейчас осудим, – мурчит она, совсем не замечая моего настроения.

Мне до работы лететь еще минут пятнадцать, если пробок не будет, поэтому я вынужден согласиться и все пятнадцать минут слушаю о сравнении нескольких ресторанов, которые Лиза хочет посетить.

В какой-то момент, ее слова сливаются в монотонный усыпляющий гул.

Глаза слипаются, и я реагирую слишком поздно, когда перед лицом резко загораются яркие стоп-сигналы.

Бампер моей новенькой тачки в щепки.

Жесть.

Прекрасный денек, блин!

Пока я разбираюсь с аварией, с недовольным водилой и прочими мелочами, естественно, опаздываю на встречу.

Прилетаю в офис уже на середине и сразу же включаюсь в работу.

Только это нифига не помогает.

С нашей стороны – я ключевой участник встречи, и на мне завязаны все вопросы и материалы.

Мой партнер Эльдар, конечно, пытался вытянуть, но не смог.

Мы бьемся несколько часов, но я вижу, что клиент уже слабо заинтересован.

Звучит дежурное:

– Нам нужно обсудить детали с коллегами. Предлагаем вернуться к обсуждению через неделю… или две.

А это на вежливом языке означает – вы, ребята, нас не убедили – не продали нам себя. Мы походим по рынку и посмотрим еще.

Говенное настроение становится ее хуже.

А недовольный взгляд Эльдара не делает его лучше.

Я и сам прекрасно знаю сколько бабла мы только что потеряли.

А все из-за выкрутасов Татьяны!

Черт!

Время – чуть за полдень, а у меня день насмарку… И все валится из рук – просто черный понедельник какой-то!

Выхожу из офиса, смотрю со слезами на глазах на побитую машину и, вздохнув, сажусь.

Еду куда-нибудь пожрать в центре.

Проезжая мимо шикарного дорогущего нового рестика я чуть второй раз не попадаю в аварию!

А все потому, что чуть не сворачиваю шею – за огромным панорамным окном я вижу Таню!

Она выглядит просто сногсшибательно! В каком-то новом платье, и с офигенной прической.