Развод в 47. Жизнь разделилась надвое

Глава 1. Марина

— Мам, пап, да не волнуйтесь вы так, — подбадривает дочь, едва заметно подталкивая к дверям ресторана.

Я улыбаюсь. Натянуто немного, но достаточно искренне. Стараюсь ради дочери.

— Не каждый день знакомишься с родителями будущего зятя, — поясняю я, оглядываясь на Виталика. Муж чуть отстал, поправляя манжеты рубашки.

— Да, Дашка, не думали мы, что ты так быстро упорхнёшь из родительского гнезда.

— Пап, я уже третий год как упорхнула, — подхватив отца под локоть, Даша проводит нас вглубь ресторана.

Огромный зал встречает шелестом скатертей, тихим звоном посуды и непрекращающимся гулом голосов посетителей. Воздух пропитан ароматом свежих цветов, пряных специй и дорогих духов.

Даша сжимает мою руку, её ладонь тёплая и влажная.

— Всё будет хорошо! Вы точно друг другу понравитесь, — шепчет она уже у самого стола.

Стас, её жених и наш будущий зять, сразу подскакивает с места и обнимает Дашу за талию. Он высокий, светловолосый парень, с открытым взглядом. Надёжный и спокойный — именно такой парень, какого я всегда желала для нашей девочки.

— Мама, папа, знакомьтесь. Это родители Стаса, — с улыбкой представляет нас Даша.

— А это родители Даши, — следом вторит жених.

Я подхожу к столу и протягиваю руку сидящему вблизи мужчине.

— Марина. Очень приятно.

— Давид, — приподнимаясь со стула, отец Стаса встречает меня придирчивым взглядом.

Вздрагиваю от холодка, который вдруг касается позвоночника. Этот мужчина не просто смотрит, он словно заглядывает в самую душу. И видит насквозь.

— А я Ксюша! — спутница Давида проталкивается вперёд, обдавая меня ароматом сладких духов. Обнимает так, что я невольно отстраняюсь, но Ксюша, кажется, и вовсе этого не замечает. — Ой, ну какая же вы красивая!

— Спасибо, — делаю ещё одну попытку улыбнуться, но на этот раз выходит совсем натянуто. Передо мной живое воплощение отретушированного глянца, а не мать двадцатипятилетнего парня. — Вы… тоже.

Ксения отбрасывает свои идеально уложенные локоны назад, выставляя напоказ свою большую грудь, которая, кажется, вот-вот выпрыгнет из узкого декольте леопардового платья. Смело, что уж тут скажешь.

— Садитесь, садитесь! — хлопая нарощенными ресницами, она показывает нам на свободные стулья. — Какое счастье, что наши дети нашли друг друга! — восторгается она, без конца поправляя длинные локоны. — Они такие милые!

Ловлю на себе взгляд Давида. И опять ёжусь. Тянусь к стакану с минералкой. Судя по напряжённому лбу мужчины, он не в восторге от того, что пришлось идти сегодня на этот ужин.

— Марина, Даша нам говорила, что вы преподаёте? — обращается ко мне вдруг Ксюша.

— Да, профессор в университете, руковожу несколькими научными исследованиями, сотрудничаю по международным проектам.

Мои регалии звучат сдержанно, но я всё равно чувствую, как внутри меня распускается гордость. Я всего добилась сама. Упорным многолетним трудом. Без чьих-либо поблажек и протекций.

— Ничего себе! — открывает удивлённо рот мать Стаса. — И жена, и профессор. Как вы только всё успеваете?

— Сложно, но возможно, — повторяю я, бросив короткий взгляд на Виталика.

Мы с мужем вместе уже двадцать шестой год. Наш брак — крепкая гавань, построенная на любви, доверии и терпении. Без этих трёх китов не было бы ничего. Конечно, у нас тоже бывают моменты, когда громко спорим и ругаемся, что аж пар из ушей идёт, отстаивая свою точку зрения, нов каких таких трений нет? Тем более, когда живёте бок о бок вместе столько лет.

— Ну, не знаю..., — вздыхает с досадой мать Стаса. — Я вот ни дня не работала, и всё равно не хватает времени, чтобы всё успеть. На один только маникюр уходит часа четыре с дорогой, а потом ещё надо к косметологу, на встречу с подругами, в спортзал. Работать вообще некогда.

Её смех звенит в ушах, как слишком громкий колокольчик.

— Я люблю свою работу, — цежу сквозь зубы, прожигая Ксению недобрым взглядом.

Никогда не понимал этих домохозяек на содержании. Если нравится сидеть у мужа на шее, то при чём тут те, кто так не делает?

— Ну, да, конечно... — Ксюша накручивает локон на палец. — А как же женское счастье? Карьера не обнимет, ни приголубит, так как любимый мужчина.

Мой взгляд холоднеет.

— Счастье — это уверенность в завтрашнем дне. Самостоятельность и независимость, — слова звучат жёстче, чем планировалось. — В жизни ведь всякое бывает. Сегодня мужчина есть рядом, а завтра уже нет.

Над столом повисает неловкая пауза. Воздух становится вязким как патока. Кажется, я переборщила с нравоучениями в день знакомство. Виталик неодобрительно качает головой. Дети между собой шушукаются, испуганно глядя то на меня, то на Ксению.

И только Давид смотрит на меня с ухмылкой. Хоть кому-то из нас весело.

— Может, приступим к ужину? — предлагает громко Стас, и все с энтузиазмом хватаются за вилки и ножи.

Глава 2. Марина

***

Прохладный вечерний воздух хлёстко бьёт в лицо, когда мы выходим из ресторана. Отрезвляет, но ненадолго. Даша обнимает Стаса за талию, прижимается к нему всем телом. Они смеются, о чём-то шепчутся, и я ощущаю неприятный укол в груди. Молодость, наивная вера в вечность чувств... Хотелось бы мне снова быть такой беспечной.

Виталик и Ксюша крутятся возле них как коршуны, не переставая осыпать детей наставническими фразами:

— Стасян, я тебе вверяю свою дочь. Если ты её обидишь, я... Я не знаю, что с тобой…

— Дашунь, ты будешь самой красивой невестой на свете! Можешь рассчитывать на меня во всём: всё подберу, договорюсь, организую… Ох, у вас свадьба будет как в кино!

Даша улыбается, но мельком косится на меня. Кажется, ей совсем не по душе настырная помощь будущей свекрови.

Я натягиваю на лицо маску спокойствия и делаю смелый шаг вперёд:

— Не стоит так утруждаться, Ксения. С вашим плотным графиком некогда такими мелочами заниматься, — мой голос звучит на удивление мягко. — Даша сама со всем справится. Ну или в крайнем случае обратится в агентство по организации свадеб. Правда, милая?

— Ага, — кивает Даша, торопливо отстраняясь от Ксюши и сильнее прижимаясь к своему жениху. — Сейчас это совсем не проблема.

Ксюша пожимает плечами, делая вид, что её это нисколько не задело, а я краем глаза замечаю, как Давид ухмыляется.

— И правильно, — кивает он, спрятав руки в карманы брюк. — Меньше суеты — меньше головной боли.

— Кто бы говорил, — я смотрю на него, чуть прищурившись. — Вы, наверное, собственную свадьбу и не заметили за деловыми звонками.

Он вскидывает удивлённо бровь.

— Вы удивитесь, но почти так и было.

— Не удивлюсь.

Он смотрит на меня с таким же интересом, как и в начале вечера. Но мне не хочется разгадывать его загадки. Я уже устала от всех этих лиц, от фальшивых улыбок и этих игр в приличия.

Где, черт возьми, наше такси? Я хочу домой.

Долгожданные машины подкатывают к порогу ресторана через минуту. Даша и Стас усаживаются в первую, унося с собой звонкий смех и атмосферу счастье. С грустью смотрю им вслед.

— Пошли, Марин. Следующая карета наша, — Виталик обнимает меня за плечи, подталкивая ко другому авто.

Я ощущаю тепло его тела, его запах, и меня передёргивает от отвращения. Его пальцы в каких только местах не гладили Ксюшу. А губы... Скриплю зубами, подавляя новый приступ отвращения. Заставляю себя сделать шаг вперёд. Не здесь. Не сейчас.

Как только мы оказываемся в такси, я отворачиваюсь к окну. Машина плавно трогается с места, городские огни размываются в цветные линии. Смотрю на своё размытое отражение в стекле — бледное и уставшее лицо, уголки рта опущены, в глазах застыла боль предательства.

Виталик расслабленно откидывается на спинку сиденья и скользит рукой по моему бедру. Я напрягаюсь.

— Маринка, — его голос звучит хрипловато, как всегда, когда он в настроении. — Может, пошалим немного?

Виталик движется медленно, пробует, насколько далеко может зайти. Резко отбрасываю его руку, словно она насекомое, которое сев на кожу, не вызывает ничего кроме раздражения и брезгливости.

— Мариш, ну ты чего? — говорит он с тёплой улыбкой. — Я ж пошутил.

— Обхохочешься просто, — бормочу я, обнимая себя за плечи.

— Я посмотрел на Дашку со Стасом и вспомнил нас, какими мы были в их возрасте. Помнишь, как после зачётов сбегали на электричке на дачу к одногруппникам? Просто так, на два дня, с одним рюкзаком на двоих. Как с палатками в лес ходили, уверенные, что ни волков, ни медведей там нет? А как в дождь забрались на крышу многоэтажки, пили горячий чай из термоса и мечтали о доме с камином...

Тяжело вздыхаю и зажмуриваюсь. Острая ностальгия пронизывает копьём и без того раненое сердце. Светлые воспоминания, наполненные взаимными чувствами, надеждой и верой в наш с Виталиком крепкий долгоиграющий союз, врезаются в стену жестокой реальности. У всего есть свой срок годности, любовь не исключение.

Человека, которого я любила, больше нет. Моего Виталика больше нет. Остался только этот… Этот лживый, похотливый предатель, который ластится ко мне, после любовницы.

Перед глазами мгновенно вырисовывается чёткий образ Ксюши, Ксении… Матери Дашкиного почти мужа, моей будущей сватьи.

Вульгарная, глупая, пустая. В леопардовом платье, с вопиюще откровенным декольте и тонной косметики на лице. Ей сорок шесть, но из достижений только силиконовые импланты в груди и «свисток» на пол лица. Ни образования, ни целей, ни самостоятельности.

Раньше Виталик презирал таких, а теперь спит с одной из них. Какой сюр, господи.

Противно. Больно. И стыдно. За себя в первую очередь.

Впечатываюсь лбом в холодное стекло двери и мечтаю раствориться где-нибудь в ночи. Закрываю сильнее глаза, лишь бы не дать волю подступающим слезам.

— Замолчи, — цежу грубо сквозь зубы. — У меня голова болит.

Молчание звонким эхом разносится по салону такси. Виталик больше не прикасается ко мне, но я всё равно чувствую его руку на своём запястье. Фантомное, омерзительное касание. След, который невозможно смыть с кожи.

Глава 3. Марина

С наслаждением наблюдаю за тем, как муж лихорадочно ищет выход, как скользит взглядом по комнате, будто ответ написан на стене.

— Ты… ты бредишь, — говорит натянуто, пытаясь стереть панику с лица.

Но уже поздно.

Я поймала этот миг.

Улыбаюсь — медленно, хищно.

Виталик хмурится, делает шаг назад, но всё же берёт себя в руки. Расправляет плечи, поднимает подбородок — опять эта его поза уверенного в себе мужика, который, как ему кажется, держит ситуацию под контролем.

— С какой стати мне спать с Ксенией?

— Ксенией? — выгибаю удивлённо бровь. — А чего не по имени отчеству? Или после «Ксюша, Ксюша, ты режешь меня без ножа» уже не солидно? — говорю с придыханием, продолжая смотреть прямо на мужа.

Лицо Виталика сереет.

Я смакую его растерянность. Удовольствие, которое я испытываю, — грязное, неправедное, но мне плевать.

Заслужил.

— Ты… ты всё неправильно поняла…

Прищуриваюсь. Серьёзно? Так ты решил оправдываться?

— Значит, ты не спишь с Ксюшей?

Молчит.

— Ну же, Виталик. Ты всего минуту назад меня шантажировал интрижкой на стороне, если я не буду исполнять супружеский долг… Чего теперь медлишь?

Его лицо перекашивает злость. Не та, что бурлит от вины, а та, что вырастает в момент разоблачения.

— А чему ты удивляешься, Марин? — выплёвывает и делает шаг навстречу. — От тебя только и слышно: мои студенты, мои статьи, исследования, научные командировки. Хоть раз бы сказала: «Виталик, любимый», но нет… Тебе некогда.

— Как удобно. И главное, логично, — киваю я с саркастичной улыбкой. — Бедный, несчастный Виталик, обделённый вниманием муж, которому пришлось пойти к другой женщине, потому что собственная жена недостаточно ценила его достоинство.

— Да ты вообще слышишь меня, Марина?! — срывается он и раздражённо взмахивает руками. — Я только и делал, что пытался достучаться до тебя. И так и сяк подходил, но тебе плевать. Ты превратилась в… в ледяную королеву, у которой в жизни есть место для всего, кроме меня…

Мы стоим, будто два противника на ринге. Виталик дышит тяжело, прерывисто, я же спокойна как удав. Но только внешне. Внутри сердце по-прежнему отбивает рваный ритм, но я не даю ему ни шанса пробиться наружу.

— Я предупреждал, что твои вечные головные боли и холод наш брак до добра не доведут. Думаешь легко жить с женщиной, которая во мне мужика не видит? Когда ты в последний раз смотрела на меня с обожанием? А когда прижималась не потому, что ноги замёрзли, а потому что соскучилась?

Открываю рот, чтобы возразить, но Виталик не даёт мне даже слова вставить.

— А Ксюша… — уголки его губ едва заметно ползут вверх. — Ксюша всегда встречает меня с улыбкой. Она заботливая, нежная, женственная. И даёт всё, что мне нужно, даже просить ни о чём не надо. И не надо напоминать, что я мужчина, понимаешь? Она это и так знает.

Застываю. Меня словно ударили по лицу.

Заботливая? Нежная?

Ксюша? Это та, которая сидела с нами за одним столом и облизывала взглядом каждого, мало-мальски представительного мужчину в ресторане? Та, кто живёт как паразит за чужой счёт? Та, кто к сорока шести годам даже степень бакалавра не смогла осилить?

Передёргиваю плечами. Пальцы сжимаются в кулак. Теперь понятно, почему он всегда сиял словно натёртый до блеска чайник после «рабочих встреч».

— Ну так и иди к ней, — выдыхаю ровно и отступаю.

— Что?

Виталик хмурится. Во взгляде мелькает секундное осознание — его нападение не сработало должным образом, он не ожидал, что я пойду этим путём.

— Проваливай, говорю, к своей… этой ласковой и чувственной, — с нажимом проговариваю каждое слово. — А мне дай развод.

Он моргает.

— Чего?

— Раз-вод, Виталик, — выговариваю чётко, смакуя каждую букву.

— Ты вообще соображаешь, что несёшь?

— Конечно. Я ухожу в сторону и позволяю тебе быть счастливым с той, которая тебе больше подходит.

— Я такого не говорил, Марин, — Виталик растерянно трёт лицо, из его голоса исчезает злость и нажим, интонации становятся привычными и будничным. — А что с тобой будет? Останешься одна? В сорок семь?

Пожимаю плечами, оставаясь в маске равнодушия. Хотя внутри всё обрушивается. От мысли, что придётся дальше идти по жизни одной, бежит мороз по коже.

— Марин, ты же не сможешь. — Виталик переходит на мягкий, ласковый шёпот, и в моей груди щемит от тоски. — Ты никогда не умела быть одна, — он пытается меня обнять.

— Я справлюсь.

— Нет, — Виталик качает головой, продолжая держать зрительный контакт. — Ты можешь злиться, можешь строить из себя независимую, но в глубине души ты знаешь: тебе без меня страшно.

И он почти прав.

Почти.

Виталик не моргает. Не отводит глаз. Ждёт моей реакции. Ждёт, что я взорвусь, зарыдаю, что начну умолять его остаться.

Но не дождётся.

— Скажи мне, только честно. Если бы я чуть больше целовала тебя перед сном, если бы больше интересовалась твоими делами, если бы чаще хвалила тебя, — ты бы не стал мне изменять?

Виталика отводит глаза в сторону, как школьник, пойманный на списывании.

И я понимаю, что ответа не будет. Да он собственно и не нужен.

И так всё ясно.

Хлопаю его по груди и иду к двери.

Муж ловит меня за запястье, заставляя остановиться.

— Подумай хорошенько, Марин. Не пори горячку. Мы столько лет вместе. — Наклоняется ближе, его лицо всего в нескольких сантиметрах от моего. Впервые за вечер на нём нет маски всемогущего мачо. В зрачках растерянность и страх, как у человека, который только что шагнул в пустоту, будучи уверенным, что там твёрдая земля. — Нет смысла рушить всё из-за мимолётной интрижки. Одно твоё слово и всё прекратится. Мы станем прежними, Марин. Только ты и я. Вдвоём.

С нетерпением ждёт, что я откликнусь на столь щедрое предложение. Бегает взглядом по моему лицу, выискивая признаки моей капитуляции…

Глава 4. Марина

***

Стучу колпачком красной ручки по закрытому ежедневнику и в пол уха слушаю как команда, с которой мы занимались исследованием внедрения экологически чистых технологий в промышленность и вычисляли их экономическую эффективность, увязает в бессмысленном споре.

Воздух в маленькой аудитории становится наэлектризованным, как перед грозой.

— Лучше вообще делать бекап после каждой смены, — раздражённо бросает Назар, мой бывший студент, а теперь молодой преподаватель кафедры статистического анализа. Он откидывается на спинку стула и скрещивает руки на груди.

— Начинается, — огрызается аспирант Тимур. — Если бы не пожар, никто бы не парился ни про какой бэкап данных. Любая копия — риск утечки данных в чужие руки. Техотдел просто должен был лучше следить за серверной.

— Ага, и ещё за весь научный центр исследование делать, — ехидно вскидывает брови моя ассистентка Оля.

— То есть ты хочешь сказать, что они не виноваты? — зло фыркает студент магистратуры по имени Влад. — Если бы университет вовремя менял старое железо на новое по их указке, никакого замыкания не было бы.

— Я хочу сказать, что виноваты мы сами, — отрезает Оля. — Не вели бы себя халатно, не остались бы в момент с дыркой от бублика.

— Можно попробовать хоть что-то восстановить, — предлагает Тимур, но скорее от скорее отчаяния, чем от большой уверенность. — На локальных дисках наверняка что-то осталось.

— Это муторно и долго. Да и чем нам поможет кусок данных? Из него не слепишь цельного пирога, — качает головой Назар, разглядывая стол так, словно надеется отыскать под ним утраченные файлы.

Я закидываю голову назад и прикрываю глаза. В висках пульсирует тупая боль. Ситуация безвыходная. Полгода работы — впустую. Над нами нависла не только угроза финансовой катастрофы, но и репутационного краха. Мысленно прокручиваю возможные пути спасения. Где-то должен быть выход. Должен быть.

— Может, это наш шанс усовершенствовать исследование? — тихо предлагает Маша, самая младшая участница нашей научной команды. Она всего как три месяца работает вместе с нами. — Сузим направление, учтём ошибки и сделаем всё более эффективно?

— А заодно признаем, что полгода просто сжигали выделенный бюджет впустую, — саркастически бросает Влад. — Отличная идея, особенно для юристов университета.

— Если мы не закончим проект вовремя, нам закроют путь в науку, — Влад вскакивает с места и начинает нервно расхаживать по аудитории. — А мы его не закончим, потому что у нас ничего нет. Нам всем конец.

Голоса становятся громче. Я вижу, как напрягаются плечи Оли, как Влад сжимает челюсти. Ещё чуть-чуть — и будут утрачены не только полгода работы, но и вся команда.

— Хватит! — наконец вмешиваюсь я, чуть повышая голос. — Нервами вы делу не поможете.

— А что нам остаётся? Даже если мы каким-то чудом восстановим исходные данные, мы всё равно не успеем за два месяца провести все те расчёты, на которые ушло полгода, — мрачно произносит Влад, проводя ладонью по лицу. — Из-за пожара просела вычислительная мощность университетской системы.

— Придётся как-то ускориться, — твёрдо отвечаю я. — Найдём спонсоров, которые помогут нам с техническим обеспечением и новыми мощными компьютерами.

— Но кто согласится вложить деньги в проект, который сгорел? — Назар скептически выгибает бровь.

Я на секунду замираю. Идея вспыхивает внезапно, как молния в тёмном небе. Сердце делает лёгкий прыжок. Возможно, есть один человек, который в состоянии нам помочь…

Но прежде чем набрать его номер, я распускаю всех по домам. Пускай отдыхают и набираются сил, пока есть время. Если моя идея сработает, то следующие несколько месяцев нам придётся провести без выходных и перерывов, чтобы наверстать упущенное.

Ребята нехотя поднимаются со своих мест, медленно собирают ноутбуки, рюкзаки, бутылки с водой. На их лицах застыла усталая обречённость.

Знаю, что они жаждут объяснений, хотят знать, что у меня на уме, но пока не время что-либо рассказывать. Не хочу давать им пустых надежд. Потому что сама не уверенна, что дело выгорит. Хотя шанс довольно высок.

Достаю телефон из кармана, только когда остаюсь в аудитории одна. Напряжение в груди сменяется адреналиновым толчком. Если этот человек согласится, у нас появится шанс.

Прокручиваю список контактов. Знакомые имена скользят перед глазами, но мне нужен из них только один. Хоть бы я не удалила его номер, хоть бы не удалила.

Нашла. Артур Мельниченко. Мой старый знакомый. Соучредитель крупного холдинга «ВетроПарк», работающего в отрасли ветроэнергетической промышленности. Если ему понравится идея, он охотно вложиться в проект. Главное, чтобы он согласится со мной встретиться как можно скорее.

Нажимаю на его номер и подношу телефон к уху.

Первый гудок. Второй. Третий.

В кабинете становится холоднее. Или это просто я так сильно нервничаю, ожидая ответа на другом конце линии?

Четвёртый. Пятый.

Я невольно поджимаю губы, пристукиваю ногтем по столу.

Шестой. Седьмой.

Глава 5. Марина

Губы самовольно растягиваются в улыбке, когда Даша выходит из примерочной в свадебном платье своей мечты.

— Красивое? — несмело интересуется она, закусывая губу от волнения.

— Конечно, — отвечаю сразу, без раздумий.

И ни грамм не лукавлю.

Струящаяся юбка в пол, шёлковый поясок, выделяющий тонкую талию, нежнейшее кружево на плечах делают Дашу похожей на принцессу из другого измерения, где в цене не искусственный пластик, а естественная красота и благородная сдержанность.

Даша кружит по залу, напевая любимую балладу, на её лице неописуемый восторг и беззаботное счастье. Вокруг витает нежнейший аромат духов, впитавшихся в шёлк платьев, и лёгкий запах пудры, которой улыбчивая консультантка предлагает припудрить носик всем невестам после многочасовых примерок.

Дочь пытается закружить меня в своём танце, но я качаю головой и остаюсь сидеть на здешнем диванчике. Несмотря на внешнюю беззаботность и улыбку, в душе мне вовсе не до смеха. Мой восторг — прикрытие, скрывающее за собой клубящиеся как густой дым мысли.

Дочь не знает ничего, а я знаю.

С каждой секундой моего молчания в груди неумолимо растёт удушающее чувство вины перед ней. Сжимаю влажные ладони в кулак, чтобы не выдать своего волнения. Я знаю, что должна всё рассказать Даше. Знаю. Но язык будто прирос к нёбу. Слова засели в горле и никак не хотят выходить наружу.

Материнский инстинкт противится разрушениям, которые правда принесёт с собой. Даша так счастлива, так окрылена предстоящей свадьбой, так безоглядно смотрит в будущее. Вот как взять сейчас и одним махом перерубить ей все планы и мечты?

— А шлейф? Как тебе шлейф? — Даша бережно подхватывает краешек платья, проводит ладонью по тончайшей ткани.

— Элегантный, в меру длинный, но эффектный, — из-за тягостных мыслей мой ответ выходит несколько ровным, как будто я надиктовываю текст для статьи в научный журнал, а не рассматриваю свадебное платье, которое выбрала дочь.

— А кружево? Оно тебе нравится? Оно не слишком... — Даша кусает губу, всматриваясь в своё отражение. Её руки поправляют тонкие кружевные плечики, словно если подвинуть их на миллиметр станет ещё лучше.

— Всё идеально, Даш. Ты — идеальна, — произношу тихо, чтобы голос не дрогнул.

Любуюсь дочерью и думаю, сколько у меня ещё есть времени, прежде чем всё рухнет. Прежде чем я вынуждена буду рассказать, что её свадьбу со Стасом, скорее всего, придётся отложить на неопределённое время… Или расторгнуть. Потому что её любимый папа спит с мамой её будущего мужа.

Мысленно прикидываю как вообще можно начать говорить об этом.

«Даша, нам нужно поговорить…»

Нет, слишком официально. Слишком жёстко.

«Даш, послушай…»

Нет, не так. Она сразу почувствует неладное и насторожится.

«Доченька, милая, я не хочу, но должна тебе сказать правду…» — и сразу вижу, как лицо Даши вытягивается. Как её губы размыкаются в беззвучном вопросе. Как гаснет свет в её глазах, как замирает мир вокруг… Это похоже на страшный сон, но это не он, а реальность. Жестокая, безжалостная, и у неё нет кнопки «проснуться».

— Мам? — Даша смотрит на меня в отражении. — Ты какая-то не такая сегодня. С тобой всё в порядке?

Почувствовала, значит, что я где-то витаю.

Моргаю, отгоняя наваждение. Делаю короткий вдох и быстро собираю себя в кучу.

— Тебе показалось, — качаю головой. — Просто задумалась.

Даша ещё мгновение вглядывается в меня, но потом согласно кивает и расслабляется. Выглаживает ладонями невидимые складки на бёдрах, качается из стороны в сторону, любуясь своим свадебным образом.

Одёрнув штору и выйдя из примерочной, она громко и протяжно вздыхает. Гладит шёлковую ткань платья, которое уже перекочевало с её плеч на вешалку, будто прощаясь.

— Ну почему моя свадьба только через полгода? — тоскливо бормочет она, передавая платье в руки консультантке. — Я могла бы ходить в нём каждый день. Оно такое невесомое и приятное к телу.

Я улыбаюсь, а сердце в груди болезненно сжимается. Может, лучше пусть Дашка сначала отгуляет свадьбу, чем никогда не наденет платье мечты?

Дочь достаёт из сумки кошелёк и начинает отсчитывать сумму задатка.

— Эм… Может не будешь так спешить? Вдруг передумаешь или найдёшь ещё красивее? Шесть месяцев впереди...

— Мам, платье идеальное! Ты сама его видела, — смеётся Даша. — Я точно не найду лучшего, а вот это прозевать это могу с лёгкостью, если буду медлить. Девушка, я его бронирую.

Открываю рот, чтобы возразить, но вразумительного предлога, способного заставить дочь отказаться от платья мечты, на ум никак не приходит.

Только правда. Колючая, болезненная… И удушающая.

На улице солнечный свет золотистыми лентами ложится на мостовую, воздух наполнен ароматами свежесваренного кофе и ванильных круассанов. Мы идём вдоль витрин магазинов, наши силуэты отражаются в стеклянных фасадах. Даша со счастливой улыбкой листает галерею телефона, продолжая любоваться своим платьем.

Глава 6. Марина

***

Страница за страницей — чужие мысли и слова, собранные в кучу без единого намёка на оригинальность. Не читаю толком, бегу глазами по печатным предложениям, выискивая смысл, которого здесь, увы, нет. Беру красную ручку и начинаю методично перечёркивать целые абзацы, подчёркиваю лишние символы, обвожу несоответствия.

Студент даже не старался. На скорую руку скопировал текст из интернета, не утруждая себя ни правками, ни попытками осмыслить написанное. Качаю головой — опять эти китайские иероглифы между блоками, неработающие ссылки, пустые сноски, обрывки чьих-то мыслей, пересыпанные неуместными экономическими терминами.

Можно сразу закрыть работу и отправить прогульщика её переделывать, но… Я упрямо продолжаю штудировать страницы реферата. Ищу хоть что-то, за что можно зацепиться, чтобы поставить парню несчастную тройку и избавить и себя, и его от дальнейших мук. Если парень не хочет учиться, то тут бессмысленно что-то делать.

Так не хочется идти домой. Там — пустота. Давящая, тягучая, высасывающая все мои силы. Каждый предмет, каждая мелочь в доме напоминает мне о Виталике. И о его предательстве. О той ядовитой правде, которую я видела собственными глазами. О словах, которые он произнёс в эмоциональном порыве, стараясь выгородиться. О боли, что засела в груди, точно заноза, и теперь не даёт покоя.

Глупо было верить, что расстояние и отстранённость позволит мне заживить ноющие раны. Кажется, чем дальше я от Виталика, тем сильнее под рёбрами всё кровоточит. Он как зависимость, от которой не так-то просто оказалось избавиться. Я постоянно думаю где он, с кем. Допоздна засиживается на работе, как и я, или освобождается пораньше, чтобы успеть на жаркое свидание к Ксюше?

Дашке тоже не позвонить. После новости про наш с отцом развод она устроила негласный бойкот. Ей не нравится, что я не пытаюсь принять извинений Виталика, что не делаю шагов навстречу, что не стараюсь спасти семью. Её отчуждённость бьёт по мне сильнее любых слов.

Я осталась совсем одна с болью.

До встречи с нотариусом я наивно думала, что почувствую облегчение. Ждала, что поставив подпись на бумагах о разводе, на меня нахлынет высвобождение.

На деле оказалось всё немного иначе.

Когда я увидела строки официального заявления, внутри всё заныло от горя. Моему двадцатипятилетнему браку по-настоящему пришёл конец. Всё, что мы с Виталиком строили, один стук судейского молотка перечеркнёт навсегда. Наш дом, путешествия, привычки, утренний кофе, и даже самые обыденные будни — всё это перейдёт в графу «прошлое».

Не могу понять только одного: когда именно наша с Виталиком любовь, наше уважение друг к другу начали угасать. А, может, их и вовсе не было? Может, наша семейная жизнь — искусственно созданная картинка, тщательно поддерживаемая мужем, чтобы за моей спиной вдоволь резвиться в объятиях другой?

Подпись на заявлении будто подвела итог целой половины моей жизни. После встречи я стояла среди оживлённой улицы и не знала, куда идти. Домой — в пустые стены, которые слишком громко напоминают о прошлом? Или куда-нибудь ещё, лишь бы не видеть собственную жизнь в обломках?

В двери заглядывает Оля, моя ассистентка и младший сотрудник кафедры.

— Марина Юрьевна, я на минутку. Можно?

— Конечно, Оль, — откладываю ручку и выпрямляюсь. — Заходи.

— Назар и Влад восстановили часть данных по исследованию. Сказали, что могут уже сделать несколько пробных расчётов.

Это хорошо. Значит буду идти на встречу с Артуром не с пустыми руками.

Мельниченко перезвонил мне на следующий день, договорились с ним встретиться в субботу на деловой обед. Надеюсь, мне удастся сделать его спонсором нашего университетского проекта.

— Молодцы, — отвечают с улыбкой, но голос звучит как-то вяло.

Оля не уходит. Вместо этого закрывает плотнее дверь и, переступая с ноги на ногу, осторожно вглядывается в моё лицо.

— Марина Юрьевна, извините, что спрашиваю, но… Вы в порядке? Последние дни вы какая-то… не такая. Грустная очень.

Внутри меня всё холодеет. А я надеялась, что никто ничего не замечает. Но, похоже, держать лицо у меня не получается.

Беспокойство в глазах Оли трогает меня до глубины души. Почему она, а не родная дочь, видит, что мне плохо? Почему посторонний человек проявляет ко мне заботу, а мой ребёнок нет?

К горлу подступает ком.

В груди растёт рьяное желание поделиться с Олей всем, что происходит со мной, но не спешу поддаться этому порыву. Медлю из-за того, что боюсь университетских сплетен, и потому что чувствую, что если скажу хоть слово, то уже не остановлюсь.

Прячу лицо в ладонях и тяжело вздыхаю.

Молчание тоже не выход. Если продолжу держать всё в себе, то точно сойду с ума.

— Оль, пожалуйста, только никому…, — откладываю проверенный реферат прогульщика в сторону, беру телефон, проверяю время и сразу возвращаю гаджет на место. — Мы с мужем разводимся, — наконец выпаливаю я, поднимая глаза на ассистентку.

В носу начинает предательски щипать. Ещё секунда и польются слёзы. Лихорадочно ищу в столе платок или салфетки. Оля выуживает из сумки пачку бумажных салфеток и протягивает мне.

Глава 7. Марина

***

Проклятая сушилка! Шумит подобно реактивному двигателю, а пользы — как от зонтика в шторм. Она упрямо дует вверх, когда надо вниз на мою мокрую штанину.

Тру ткань руками, безуспешно пытаясь ускорить процесс сушки.

Артур даже не удосужился вникнуть в идею проекта, не дал мне всё до конца объяснить. Своим безоговорочным нет просто спустил наши труды в унитаз. Мои труды.

Вся команда ждёт от меня, как от руководителя, что я смогу раздобыть дополнительные средства деньги на наш исследовательский проект. А я? Даже не смогла удержать внимание давнего знакомого дольше десяти минут.

Чёртов день. Чёртов Артур.

А ещё этот проклятый кофе. Глупая, нелепая сцена с разлитой чашкой — очередное доказательство, что я на грани потери контроля. Не только над эмоциями, но и в целом над своей жизнью.

Злость закипает где-то в груди. Теряю последние капли терпения, резко выключаю сушилку и выхожу из уборной. В голове гулко пульсирует кровь.

— Принесите мне большой кусок шоколадного торта и чай с мятой, — преподавательским твёрдым тоном бросаю на ходу официанту.

Он растерянно косится на мой столик.

Поворачиваю голову… И вижу на белоснежной скатерти чашку свежего кофе. Рядом — тарелку с десертом.

Замираю, пытаясь осознать этот сюрреализм. Всё вокруг раздражает. Смех за соседним столиком, лёгкая музыка, даже идеальная сервировка, которой сейчас просто не место в моём дне.

Сжимаю пальцы в кулак.

— Я этого не заказывала, — звучу слишком резко, но мне плевать.

— Это вам презент от того столика, — официант с невозмутимым лицом поворачивается в сторону окна.

Прослеживаю за его жестом и… Меня бросает в жар. От злости, конечно же.

Отец Дашкиного жениха с серьёзным выражением лица говорит что-то сидящему напротив мужчине, затем резко переводит взгляд в мою сторону. Уголки его губ едва заметно приподнимаются, а в карих глазах пляшут искорки насмешки.

Вспыхиваю как искра. Это что ещё за дурацкая игра?

Сжимаю зубы до боли в челюсти.

— Принесите шоколадный торт, как я просила. И чай, — командую официанту, а сама хватаюсь за тарелку с «презентом».

С прямой спиной, чеканя каблуками каждый свой шаг, накаляясь от гнева всё сильнее, я направляюсь к Давиду. Он наблюдает за мной, не отводя взгляда.

Ему весело.

А мне хочется либо швырнуть десерт в него, либо…

Нет. Только первое.

Сжимаю тарелку с десертом и чашку кофе так крепко, что, кажется, фарфор вот-вот треснет под пальцами. Кровь стучит в висках.

Давид продолжает невозмутимо вести диалог со своим собеседником, краем глаза следя за тем, как я приближаюсь. Уголок его губ всё ещё дёргается в невесомой усмешке. И это бесит мне ещё больше.

С грохотом ставлю тарелку и чашку на стол. Мужчина инстинктивно откланяется от стола, удивлённо смотрит в мою сторону, а вот у Давида не дёргается ни один мускул.

— Прошу прощения, что перебиваю. Но официант ошибся и принёс ваш заказ мне.

— Уверенны? — отец Стаса спокойно выдерживает мой взгляд.

— Да, терпеть не могу сладкое, — говорю медленно, с расстановкой, чтобы каждое слово врезалось в его самодовольную голову.

— Тогда вам стоит поторопиться, — протягивает он весело и кивает на мой столик. — Кажется официант снова принёс вам чей-то заказ.

Оглядываюсь и вижу как официант выгружает с подноса огромный кусок шоколадного торта. Тот самый, который я заказывала. Щёки заливает стыдливым румянцем. Опять попала в просак. Поджимаю недовольно губы и, ничего не говоря, иду обратно к своему столику.

Сажусь спиной к Давиду. Не хочу, чтобы он мозолил глаза, пока я буду заедать этот день. И жалею о своём поступке почти сразу.

Зуд между лопатками нарастает с каждой секундой. Как будто Давид не просто смотрит, а прожигает меня насквозь. Вцепляюсь в вилку, будто это оружие, которым можно отбиться от наглых, самоуверенных мужчин с лицом, высеченным из камня.

Телефон в сумке начинает вибрировать, и я хватаю его с такой поспешностью, будто звонок — мой спасательный круг.

— Да?

— Марина Юрьевна, здравствуйте. Это Ольга, — щебечет напряжённо ассистентка. — Простите, что отвлекаю… Но вы уже поговорили с Мельниченко? У нас есть финансирование?

Закрываю глаза и шумно выдыхаю.

— Он отказался.

— Ох… — В трубке повисает пауза. — И что нам теперь делать?

— Будем искать дальше, — отвечаю жёстче, чем хотела. Грудную клетку сдавливает усталость и злость. Как будто мало мне личных проблем, так теперь ещё и на работе полный кавардак. — Город у нас промышленный, кто-то да откликнется.

— Надеюсь… — шепчет неуверенно Оля.

«Я тоже» — вторю мысленно и завершаю вызов.

С силой впечатываю вилку в бисквитное тесто, отламываю щедрый кусок и отправляю его поскорее в рот. Горечь какао перемешивается с сахарной патокой. Помогает. Немного. Горячий чай, которым пытаюсь запить десерт, обжигает язык. Шиплю сквозь зубы: