Развод в 50. Я отдала тебе лучшие годы

Глава 1.

Юбилей свадьбы — тридцать лет, жемчужная свадьба…

Могла ли я когда-то представить, что мы с Виктором проживём столько вместе? Конечно, могла. Ни минуты в этом не сомневалась. Разумеется, у нас всякое случалось за столько лет. Характер у него… непростой. Но в одном я всегда была уверена железно — в том, что Витя хранит мне верность. Это не подлежало сомнениям, несмотря на частые командировки, разъезды, широкий круг общения. Ведь у нас всегда было главное — наш дом, наша семья, общий накопления, бизнес, в котором я также неоднократно принимала непосредственное участие, но и про уют не забывала.

Потому сегодняшний день — наш день — мне хочется отметить по-особенному, только вдвоём, только мой любимый муж и я. Алина, наша старшая дочь, до вечера проведёт время со своим парнем Егором Вербицким, Сын Серёжа решил потусить (как выражается молодёжь) со своим новым другом Димой. Они хотят создать музыкальную рок-группу. А наши друзья — Миллеры и Вербицкие — обязательно поздравят нас завтра на уже традиционных посиделках в доме Миллеров, это давно стало доброй традицией для всех трёх семейств.

Так что сегодня нам с Витей сам бог велел побыть вместе: вспомнить наши лучшие годы, поностальгировать, может, пересмотреть старые альбомы, немного выпить вина и… Кто знает, может, даже добавить в привычную семейную жизнь немного романтики. Почему нет? Конечно, мы оба уже немолоды — мне пятьдесят, Виктору пятьдесят три, и последние годы страсть между нами немного ослабла.

А разве бывает иначе, когда у вас двое детей и тридцать лет брака за плечами? А ещё непростой, даже капризный бизнес — у Виктора галерея, он продаёт предметы искусства и решает многие другие дела.

Но ничего страшного. Сегодня наш день. Только наш. И я постараюсь сделать его настолько ярким и запоминающимся, насколько могу. Приложу все усилия, чтобы мой муж остался доволен.

Стелю белоснежную хрустящую скатерть, она буквально слепит своей белизной. Накрываю на стол по всем правилам — нужное количество приборов, новые тарелки из дорогого голландского фарфора, бутылка элитного красного вина уже охлаждается в специальном холодильнике до нужной температуры подачи. Стейк-рибай подходит в духовке. Еще три минуты и прозвучит таймер — пора вынимать.

Да, для моего мужа, Виктора Морозова, важна каждая деталь. Он придирчив и взыскателен. Высший класс — минимум, на который он согласен. И нашу годовщину проще было бы организовать в хорошем ресторане. Но я и сама в состоянии порадовать любимого супруга. У меня для этого есть всё необходимое, особенно — любовь.

Звенит таймер. Я окидываю последним взглядом стол — всё идеально, как в лучших заведениях. Иду вынимать стейк, ему ещё требуется «отдохнуть» на подогретой тарелке, чтобы смягчились волокна.

И вдруг слышу, как входная дверь открывается.

— Витя? — оборачиваюсь к вошедшему мужу и улыбаюсь.

Едва не обжигаю руку, неаккуратно схватив противень с мясом. Но мне так хочется поскорее обнять любимого супруга, хотя он прибыл на полчаса раньше, и я ещё не «при параде». Мне бы как раз хватило двадцать-тридцать минут, чтобы и себя подготовить к празднованию, но получилось, как получилось. В конце концов за тридцать лет совместной жизни мы какими только друг друга не видели.

— Ты рано, милый, — быстро отставляю противень и тянусь, чтобы обнять и поцеловать мужа. — Дай мне пятнадцать минут, и всё будет готово…

— Можешь не торопиться, — внезапно перебивает Виктор и отстраняется, не дав даже коснуться себя. — Я ненадолго.

— В каком… смысле… ненадолго? — от растерянности я даже слегка заикаюсь.

Лицо мужа абсолютно непроницаемо. Должно быть, он просто устал — клиенты порой вообще неадекватные попадаются…

— Возьму кое-какие вещи и уйду, — поясняет он и выходит прочь из кухни.

Секунду стою в ступоре. Затем следую за ним.

Витя пересекает столовую, где я так тщательно накрывала стол, даже не обратив внимание на праздничную обстановку: живые цветы, свечи, которые я не ещё не успела зажечь, купленная мною посуда, которая, как мне казалось, станет отдельным предметом разговора сегодняшнего вечера. Но — нет. Муж идёт дальше, к лестнице.

— Витя, что происходит?.. — бросаю ему в спину, всё ещё не понимая — это реально, или же мне снится какой-то сюрреалистический сон.

— Ничего, — он даже не поворачивается и шагает на лестницу.

— Что значит «ничего»? — почему-то мне хочется злиться. — Я не понимаю…

Он вдруг резко разворачивается. Смотрит на меня сверху-вниз. И я вдруг осознаю, ясно и чётко, что в его глазах вовсе не усталость. Там бушует раздражение, гнев и, возможно… ненависть.

— Куда ты идёшь? — требую ответа уже строже.

— Я же сказал — за своими вещами, — чеканит муж. — Что тут может быть непонятного?

— У нас годовщина… тридцать лет… — растеряно бормочу.

Виктор усмехается:

— Хватит, Свет, — чуть ли не выплёвывает он мне в лицо. — Мне надоел этот цирк. Ты же взрослая женщина и всё прекрасно понимаешь.

— Что понимаю?.. — произношу почти шёпотом, собственный голос предаёт меня в эту секунду.

— Что у меня другая женщина, — словно тяжёлый молот, обрушиваются на меня слова мужа. — И сейчас я собираюсь ехать к ней. Теперь понятно?

Глава 2.

Ноги мои прирастают к полу. Сердце ухает куда-то вниз. Не знаю, дышу ли я в этот миг. Мне словно сообщили о внезапной смерти самого любимого человека, оттого мозг отказывается воспринимать новость.

В каком-то смысле, наверное, это есть смерть. Но не человека, а чувства — многих чувств: любви, доверия, нежности… Почти физически чувствую, как они рассыпаются во мне в пыль, в прах. Однако в голове всё ещё звенит пустота, и там эхом повторяются слова мужа, а я никак не в силах их осознать.

— О чём ты говоришь? — срывается с моих губ, голос подрагивает, но шок, как ни странно, всё же придаёт какую-то твёрдость. — Что за женщина?..

Виктор шагает вниз, медленно, лениво, как бы делая одолжение. Он кладёт ладонь мне на плечо, и кажется, словно она весит целую тонну. Муж делает похлопывающий жест — точно собаку успокаивает.

— Обойдёмся без истерик, милая, — вкрадчиво произносит он с хамоватой усмешкой. — А то у тебя ещё давление подскочит, в твоём возрасте лучше не нервничать.

— В моём возрасте? — несмотря на оцепенение, мне даже хочется засмеяться. — Витя, я тебя младше на три года.

Он закатывает глаза:

— Давай не будем сравнивать. Всем известно, что одни и те же цифры для мужчин и женщин означают разное. Я — ещё ого-го-го мужчина, а ты, Свет… — окидывает меня презрительным взглядом. — Давай будем честны, ты старая. Ты уже отжила своё. А у меня ещё много активных лет впереди…

— Что? Старая?! — взрываюсь я и резко отстраняюсь. — Какого чёрта ты несёшь?!

— Ну, вот, — он скрещивает руки на груди. — Как я и говорил — истерика налицо. Старая и психованная…

— Мне пятьдесят, Виктор! — выпаливаю со злостью. — О какой старости речь?! Я… Я…

Я теряюсь в аргументах. Хотя объективно их немало. Я никогда не считала себя старухой, и, как мне казалось, никто, включая мужа, меня таковой не считал. Да, мне не двадцать, и возрастные изменения неизбежно случились. Но я всегда следила за собой — благо, наша семья никогда не бедствовала.

Виктор когда-то начинал с нуля своё дело, но я и мои родители ему активно помогали, чтобы он быстрее добился успеха. И он добился. У нас было всё, о чём многие могут лишь мечтать: несколько домов в собственности, две квартиры, три автомобиля. Наши дети учились в хороших школах, занимались с лучшими репетиторами. Наш дом прекрасно обустроен. Я заботилась о нём в основном самостоятельно, потому что мне это доставляло удовольствие, но в любой момент могла, например, вызвать клининг, заказать любую доставку или другой сервис.

С юных лет занимаюсь плаванием — не на профессиональном уровне, а просто для души и поддержания формы. С некоторых пор хожу на йогу, пилатес, слежу за здоровьем и питанием, иногда посещаю косметолога. Впрочем, не отношу себя к ярым фанатам разных нововведений в своё тело и лицо, никогда не собиралась идти на пластику или что-то подобное. Тело — это храм, к которому надо относиться бережно и с уважением, а не колоть в него тонны сомнительных препаратов в погоне за молодостью, которая всё равно когда-нибудь закончится.

Морщины? Ну, и что? Это естественно и нормально. У всех в пятьдесят есть морщины, даже у тех, кто не слезает с операционного стола пластического хирурга. Но мне совершенно не хочется быть похожей на живую мумию с нераскрывающимся ртом и разъехавшимися в стороны глазами. Природу не обмануть, но можно оставаться бодрой, активной, позитивной, деятельной. И я именно такая. Мне казалось, Виктор разделяет мою точку зрения, как никто другой…

Но, похоже, всё-таки ошиблась. Сильно ошиблась.

— Света, — нагло заявляет он, глядя мне прямо в глаза, — успокойся. А то инфаркт долбанёт, и что тогда с тобой делать?

— Да как ты смеешь, подонок?! — от гнева мой голос срывается на крик.

Мне даже хочется ударить мужа — впервые за тридцать лет жизни. Я никогда не поднимала на него руку, да и он, разумеется, ничего подобного не делал. Бывало, ссорились, но чтобы устроить драку — такого не случалось, в нашей семье это было табу. Но прямо сейчас я готова нарушить все табу, потому что Виктор совершенно необъяснимо творит абсолютно невозможные вещи, а каждое его слово хлещет меня сильнее любой пощёчины.

— Как же я от тебя устал, — пренебрежительно сообщает муж.

— От меня?! Как ты мог устать от меня, если последние месяцы мы почти не видимся?! Ты постоянно в разъездах!

— Вот именно, — бросает он. — Потому что мне надоело каждый раз видеть тебя. Свет, ну, посмотри на себя, — качает головой, — в кого ты превратилась?

Не могу поверить собственным ушам. И это говорит мне мужчина, с которым я прожила тридцать лет своей жизни? Которому я отдала всё — всю себя, всю свою любовь, страсть, верность, силы, свои лучшие годы. Я, от которой Виктор ни разу не слышал ни одного упрёка, даже когда его проекты шли по одному месту, а такое бывало не раз. Никогда, никогда даже мыслью не обидела его — только поддерживала, переживала, подбадривала, хвалила, находила деньги, чтобы он расплатился с долгами и снова вложился в какую-то сделку…

— Прости, Свет, — хмыкает с какой-то издёвкой, — но… от тебя давно уже даже не пахнет женщиной.

— Что?.. — от ужаса голос переходит в едва слышный шёпот. — Я твоя жена…

— Да-да, — вдыхает и морщится. — Жена… Официально — да, и ею останешься. Но, по-хорошему, мы уже давно кто угодно друг другу — друзья, сожители, но… Но не муж и жена, — заключает безжалостно. — Потому у меня и появилась другая женщина. Последнее время я в основном проводил с ней.

— То есть… ты врал?.. — глаза у меня расширяются до предела.

Виктор пожимает плечами:

— Ну, можно и так сказать. Просто, знаешь, я устал от этих игр. Они никому не нужны, Свет. По сути, между нами ничего не изменится. Я просто буду жить с другой — с моей любимой женщиной. А ты… — он брезгливо окидывает взглядом дом. — А ты продолжай жить как жила в своей серости и скуке.

Визуализации

Дорогие мои!

Добро пожаловать в мою новую книгу! Очень надеюсь, она вам понравится! Поверьте, в этот раз вас ждёт кое-что весьма... необычное и неожиданное...

А пока позвольте познакомить вас с главными героями этой драмы.

——————————————————————————

Светлана Вадимовна Морозова (в девичестве Щукина), 50 лет

Главная героиня, мать взрослой дочери (Алина, 26 лет) и сына (Сергей, 20 лет). Мягкая и понимающая. Музыкант, когда-то мечтала стать дирижёром, однако выбрала семью и в данный момент занимается репетиторством.

——————————————————————————

Виктор Павлович Морозов, 53 года

Муж Светланы, бизнесмен, владелец галереи, торгует предметами искусства. Жестокий, властный, нарциссичный. Изменяет Светлане с любовницей, унижает жену, наслаждаясь её болью, хочет усидеть на двух стульях.

——————————————————————————

Пожалуйста, не забывайте ставить звёздочки книге и доавлять в библиотеку, чтобы не потерять обновления!

Глава 3.

Не знаю, как ещё продолжаю стоять, как ноги-то меня держат?

А как земля носит таких козлов, вроде моего муженька?!

Я живу в серости? Я живу скучно?!

Да я с утра до ночи, как белка в колесе! И дело не только в заботе о доме и детях. У меня и других дел хватает. Я не из тех женщин, кто решил с головой погрязнуть в быте. Пусть мне и пришлось пожертвовать карьерой — с двумя детьми это было бы непросто, и пришлось бы львиную долю этой ответственности скинуть на нянек и гувернанток: карьера дирижёра — это постоянные репетиции, концерты, разъезды и светские мероприятия. Без этого никуда, если хочешь чего-то добиться в мире классической музыки. Но я всё же выбрала оставаться рядом со своими детьми, чтобы через тридцать лет не обнаружить, какая пропасть разверзлась между нами и не видеть немой упрёк в их глазах.

Однако работать я всегда продолжала. Увы, в качестве простого репетитора. Недавно открыла собственную студию вокала. Такая занятость позволяла мне хотя бы минимально оставаться с любимым делом и уделять достаточно времени детям. И мне бы даже в голову не пришло, что моя жизнь… скучная?..

— Витя, у тебя мозги поплавились или как? — перехожу в наступление, потому что чувствую себя загнанной в угол. — Мы тридцать лет вместе…

Муж только отмахивается:

— Мне глубоко наплевать, что ты обо мне думаешь, — швыряет он со смехом. — Ты имеешь право злиться, ругаться и всё остальное. Но меня это больше не трогает, Света. Ты меня больше не трогаешь.

— Зато твоя новая женщина тебя трогает? — ужасаюсь собственным словам — никогда не думала, что произнесу подобное в адрес мужа.

— О, да! — без тени сожаления заявляет он. — Ещё как! И во всех смыслах! Трогает в таких местах, которые тебе и не снились! — смеётся… Смеётся, подонок!..

— Замолчи!.. — осекаю его.

— Нет уж, ты послушай, — настаивает Виктор с мерзкой улыбкой. — А то потом ещё будешь жаловаться, что я ничего не объяснил. А я объясняю, как на духу.

— То есть ты себе на старости лет молодуху нашёл? — не выдерживаю я.

Он театрально вздыхает:

— Как низко с твоей стороны оскорблять меня, дорогая. Я ведь твой муж.

— Ты мне больше не муж…

— Разумеется, муж, — перебивает он. — Разводиться мы с тобой не будем.

— Да с какой стати?! — почти выкрикиваю. — Я подаю на развод!

— Притормози, Светик, — улыбается снисходительно. — Ну, какой развод в твоём-то возрасте? Хочешь превратиться в унылую разведёнку, на которую соседи станут тыкать пальцами? От тебя же все отвернутся. А я не совсем уж бессердечный злодей, чтобы обрекать тебя на такое существование.

— Никто от меня не отвернётся…

— Отвернутся, Светик, отвернутся, — в том же поучительно-слащавом тоне продолжает давить Виктор. — Миллеры, Вербицкие, да и все остальные наши друзья.

— Что ты мелешь? Кто станет отворачиваться от женщины, если ей просто не повезло с муженьком, у которого мозги протухли, и он пошёл на поводу у своей похоти?

— Ну, знаешь ли… — он кривится и отводит взгляд. — Я лично не собираюсь выставлять наши отношения с Кристиночкой напоказ. Счастье, знаешь ли, любит тишину. А я всего лишь хочу быть счастливым. Разве ты не желаешь мне счастья?

— Это немыслимо… — я отшатываюсь прочь от этого чудовища и даже теперь с трудом воспринимаю то, что каких-то полчаса назад называла его своим любимым супругом.

— Милая, ну, послушай, — теперь Морозов идёт за мной, хотя я стараюсь отойти от него подальше, но он не отстаёт. — Не будь эгоисткой. Пойми, мне ещё жить и жить. Так давай просто будем жить и не мешать друг другу. Почему ты не можешь понять настолько банальные вещи?

На меня накатывает такая слабость, что, дойдя до кресла, я сваливаюсь в него. Виктор стоит надо мной и даже не думает затыкаться.

— А твоя… Кристиночка… — с трудом произношу имя, которое словно царапает горло. — Она всё понимает?

— Ну, конечно! — нагло лыбится Морозов. — Она очень-очень понимающая. И такая добрая, нежная, ласковая…

— Витя, замолчи, — почти умоляю и закрываю лицо руками.

Нет, не плачу, и, как ни странно, не хочется. Но мне больно, очень-очень больно какой-то тупой, жестокой, непрерывно пульсирующей болью. Так болит, например, зуб. И от одной этой боли уже никуда не спрячешься — она может быть настолько сильной, что чуть ли не по всему телу распространяется. Так вот сейчас мне кажется, что у меня таким образом болят вообще все зубы, вообще органы в теле. Болит не только тело — душа болит невыносимо. Меня разрывает на атомы. Хочется орать, но ни крик, ни слёзы не прорываются на поверхность — они застряли где-то настолько глубоко в сердце, что могут лишь разнести меня взрывом.

Может, это стало бы облегчением… Не знаю. Но знаю, что не избавлюсь от этой боли просто так.

— Ладно, — как бы сочувственно бросает Виктор. — Ты пока тут порыдай, а мне надо вещи собрать. А то я Кристиночке обещал, что скоро буду, но и так тут с тобой задержался.

С этими словами он наконец отходит от меня и идёт к лестнице наверх.

Глава 4.

Со второго этажа доносится шум — стук чего-то тяжёлого, шуршание, скрежет по полу. Видимо, чемодан… Мне даже кажется, что я слышу, как поскрипывают маленькие колёсики. Открываются и закрываются двери шкафов, выдвигаются и задвигаются ящики тумбочек, что-то падает с полки. Какой-то приглушённый возглас — возможно, Виктор ударился о ножку кровати, собираясь в спешке, как будто вор…

Я всё это воспринимаю туманно, фоном — слухом, но отнюдь не сознанием. В голове никак не укладывается мысль, что вот в данную секунду мой собственный муж, с которым я прожила тридцать лет, торопливо складывает свои шмотки, чтобы поскорее удрать к молодой любовнице.

Кристиночка…

Фу, какое отвратительное имя…

Хотя имя совершенно обычное и, что особенно странно, абсолютно незнакомое мне. Не могу припомнить в нашем окружении ни одной девушки с таким именем. Кто она?..

Не секретарша, не помощница — работников галереи я знаю наперечёт, часто вижусь с ними, со всеми знакома лично. Среди друзей-знакомых тоже вроде никого не припоминаю. Где Виктор мог познакомиться с ней?..

Впрочем, дело-то нехитрое. Мой муж — общительный человек, настоящий экстраверт: умеет легко заводить знакомства, находить общий язык с многими людьми. Собственно, благодаря этим качествам у него всё-таки получилось наладить прибыльный бизнес, хотя в искусстве он не особенно разбирался.

Продажей картин, скульптур и других предметов роскоши занимался мой отец. После недавней смерти его выставочный зал и хранилище перешли нашей семье, и делами в основном занимался Виктор. Несколько лет назад мы переехали, и галереи моего отца и Морозова оказались в разных городах. По этой причине Виктору тоже необходимо было часто отлучаться из дома. Но, как выяснилось, не только по этой причине. Оказывается, какое-то время он уже жил с этой Кристиночкой…

Что-то валится на пол, разбивается. Похоже, мой стакан с водой на прикроватном столике. Слышится возмущённое: «Чёрт!..».

Первая реакция — скорее бежать в спальню, чтобы проверить, всё ли в порядке, не нужна ли Витеньке помощь, поскорее прибрать осколки… Но я не двигаюсь с места.

Чёрт…

Как же такое может происходить? Как такое может происходить с нами? В тридцатилетие нашей свадьбы?..

Взгляд падает на стол, который так и не был до конца сервирован. Вспоминаю про стейк, который уже превратился в несъедобную резину. Про вино, которое я сегодня выбирала с такой тщательностью — чтобы Витеньке понравилось. Про подарок, который так и остался лежать где-то в спальне, спрятанный до подходящего момента — запонки с редкими коллекционными жемчужинами, у нас ведь жемчужная свадьба…

С лестницы доносится грохот. Рефлекторно поднимаю глаза — Виктор, особо не церемонясь, спускает вниз чемодан. Судя по звуку, чемодан тяжёлый. Хочу отвернуться, но тут замечаю в его руках бархатную коробочку. И мгновенно узнаю её. Отчего дыхание у меня перехватывает.

— Это мне? — интересуется Виктор, открыв коробочку и разглядывая запонки. Смотрит придирчиво, щурится. Похоже, прикидывает в уме, сколько они стоят. — Очень мило.

С этими словами он захлопывает коробочку и просто заталкивает в карман брюк.

А потом вдруг передумывает:

— Ой, ну, что это я… — рассеянно произносит он. Снова достаёт коробочку, открывает и вытаскивает первую запонку. Кивает мне: — Не поможешь?

— Ты… серьёзно? — роняю я в ещё большем шоке.

— Да без разницы. Сам справлюсь, — хмыкает Виктор. — Всё-таки тридцать лет с тобой прожил. Привык всё делать самостоятельно.

От такой наглости у меня буквально парализует горло. Да как у него язык повернулся сказать подобное?..

Тем временем Виктор, не обращая на меня никакого внимания, принимается менять запонки на рубашке. Предыдущие тоже я ему дарила, но давно, уже не помню, по какому случаю. Их он кидает в коробку, а новые весьма проворно вдевает в прорези.

— Ну, вот. Так-то лучше, — заключает Виктор и торжественно улыбается. — С годовщиной, дорогая.

После чего направляется к выходу.

Уже на пороге неожиданно кидает:

— Завтра увидимся!

Что?..

Вскидываю голову. Морозов уже одной ногой вне дома.

— Мы увидимся только в суде! — вырывается крик, который неожиданно даже для меня самой исходит из моего рта.

Виктор останавливается. Оборачивается через плечо и на полном серьёзе заявляет:

— Никаких судов, Света. Я же не изверг разводиться с тобой. И уж тем более я не стану расстраивать наших друзей. Завтра традиционные посиделки у Миллеров. И только попробуй не прийти.

Визуализация

Дорогие мои!

Книга только началась, но, надеюсь, уже захватила вас!

А сейчас позвольте заочно познакомить вас с младшим поколением Морозовых.

——————————————————————

Алина Викторовна Морозова, 26 лет

Дочь Светланы, фотограф. Встречается с Егором Вербицким

——————————————————————

Сергей Викторович Морозов, 20 лет

Сын Светланы и Виктора, учится на айтишника и увлекается тяжёлой музыкой

——————————————————————

Пожалуйста, непременно пишите о своих впечатлениях в комментариях! Я очень и очень жду вашей живой реакции на происходящее! И, конечно, не забывайте ставить книге звёздочки и добавлять в библиотеку!

Глава 5.

Я моментально вскакиваю на ноги. Ярость вспыхивает с ужасающей силой. Кажется, настолько взбешённой я ещё ни разу в жизни не была. Пока даже не решив, что сделаю с этим уродом, уже точно знаю, что просто так не дам ему глумиться надо мной и диктовать свои условия.

Да, я многим жертвовала ради семьи и многое приходилось терпеть от Виктора — порой он мог быть и резким, и неприятным, но чтобы оскорблять меня? Никогда.

Я была уверена, что Морозов дорожит этим браком, как и я. Мои родители были не так чтобы очень за союз с Виктором — им хотелось видеть рядом со мной человека «из нашего круга», а Виктор к таковым не относился. Однако мне перечить не стали — родители в первую очередь хотели, чтобы я была счастлива, и в итоге поддержали мой выбор. Более того — поддерживали самого Виктора. Я же любила его, искренне и чисто. А как ещё можно влюбиться в двадцать лет?

Но то, что происходит сейчас, чётко говорит о том, что никакой любви нет. Не знаю, исчезла ли она внезапно или даже не было её никогда, но в данный момент речь о любви точно не идёт. В таком случае зачем мне такой брак?

Единственный способ покончить со всем этим — сию же секунду объявить подонку о разводе. А друзья… друзья поймут. И, уверена, встанут на мою сторону.

Но только я открываю рот, чтобы выпалить всё это Морозову, в двери заскакивает Алина:

— Папочка! — она бросается к отцу на шею, целует и не сразу замечает, что он стоит с чемоданом. — Мы вам тут не помешали? Если что — мы тихо-тихо, как мышки.

Алина смеётся, а я перевожу взгляд ей за спину. Там стоит Егор Вербицкий, сын Насти и Максима. Они тоже завтра будут в гостях у Миллеров. Наши дети все, так или иначе, между собой дружат, поскольку дружим мы. А у нашей дочери и Егора пару лет назад вспыхнуло нечто большее, чем просто дружеская симпатия. Они уже больше года назад официально объявили, что встречаются, и Егор нередко бывает в нашем доме, как и Алина у Вербицких. Пока что вместе они не живут, но, думаю, недалёк тот день, когда им этого захочется.

— Нет-нет, солнышко, — ласково щебечет Виктор. — Нам вы точно не помешаете. Я как раз ухожу.

— Куда? — немного теряется дочь и опускает глаза к чемодану. — Ты опять в командировку? — спрашивает она с лёгким упрёком. — Ну, пап… У вас же годовщина…

— Ничего не поделаешь, такова жизнь, — наигранно вздыхает Морозов. — Над некоторыми вещами я не властен…

— Особенно над той вещью, что у тебя между ног болтается? — вырывается у меня. Даже не знаю, как эти слова образовались у меня — обычно я так не выражаюсь. Всё-таки интеллигентное воспитание даёт о себе знать. Но сейчас ярость сметает всё на своём пути.

— Мам, ты чего? — недоумевает Алина и боязливо оглядывается на Егора. — Ты этого не слышал.

— Алиш, может, мы ещё в одно кафе заглянем? — тактично предлагает парень с улыбкой. — Боюсь, мы и правда поспешили приехать…

— Нет-нет, оставайтесь! — тут же перебивает Виктор. — Вы оставайтесь, а я поеду по делам. Ваша компания будет очень кстати для моей драгоценной жены.

— Я тебе больше не жена! — выкрикиваю даже громче, чем хотелось. — Хватит ломать комедию, Виктор! Имей совесть, и скажи детям всё, что сказал только что мне!

— Мама! — возмущается Алина. — Ты чего кричишь?

— У твоей матери опять нервный срыв, — с трагическим вздохом заявляет Морозов. — Просто не слушай её, милая…

— Прекрати! — обрубаю его. — Хотя бы дочери не ври!

— Пап, о чём речь?.. — роняет Алина.

— Ни о чём… — бубнит Морозов.

— Мы разводимся! Вот, о чём речь! — выпаливаю с силой. — Твой отец едет не в командировку, а к любовнице! Только что собрал вещи и поставил меня перед фактом, что собирается жить с другой!

Алина и Егор переглядываются. Молча. Знаю, для обоих это шок. Думаю, даже ещё больший шок, чем для меня. Хотя и сама я пережила буквально час назад такой апокалипсис в миниатюре, что никакими словами не опишешь.

— Пап… — снова роняет Алина. — Это правда?..

Она смотрит отцу в глаза. Морозов, не скрываясь, также прямо смотрит в глаза дочери. Делает самое несчастное выражение лица на свете, прямо-таки страдальческое. Мученик хренов…

А затем без запинки произносит:

— Прости меня, Алиночка. Я очень старался всё уладить без скандала, всё спокойно объяснил твоей маме, но она не хочет ничего слушать. Я её буквально умолял на коленях пойти к семейному психологу, но ты же видишь, что с ней невозможно спокойно поговорить. Она сразу в крик…

— Ах ты, лжец! — я бросаюсь на этого гада с кулаками.

Но Егор тут же реагирует и перехватывает меня, не подпускает к Виктору. Кажется, даже успеваю заметить, как он украдкой посмеивается.

— Егор, пусти!

— Светлана Вадимовна, прошу вас! — пытается аккуратно оттащить меня парень. — Давайте я вам водички налью!

— Мама, что ты делаешь?! — всхлипывает Алина жалостливо.

Для неё это не просто шок, а настоящий ужас. Может, мы и ругались с Виктором, но никогда при детях. Всё-таки старались, чтобы наши перебранки происходили за закрытыми дверьми, подальше от глаз Алины и Серёжи. Так что эта сцена во всех смыслах вопиющая.

— Думаю, пояснения тут излишни, — цедит Морозов, презрительно глядя на меня, а затем обращается к дочери: — Держись, милая. Верю, что всё будет хорошо. А я так больше не могу. Завтра, надеюсь, увидимся.

— Конечно… — отвечает она.

Отец её обнимает и спешно выходит прочь из дома.

Визуализация

Сейчас покажу вам Егора Вербицкого. С его младшими сёстрами и родителями вы познакомитесь чуть позже

——————————————————————

Егор Вербицкий, 27 лет

Сын Анастасии и Максима Вербицких, молодой подающий надежды режиссёр, встречается с Алиной около года. У молодых людей большие планы на будущее

——————————————————————

Дорогие читатели!

Пожалуйста, не забывайте ставить звёздочки книге и подписываться на мою авторскую страничку! Мне будет очень приятно!

А ещё, пользуясь случаем, хочу напомнить вам, что эта книга выходит в рамках литмоба "Юбилейный развод"

Со всеми книгами вы можете познакомиться на страничке

https://litnet.com/shrt/PClU

——————————————————————

ПРИЯТНОГО ВАМ ЧТЕНИЯ!

Глава 6.

Как только Морозовым закрывается дверь, Алина идёт ко мне. Я сижу на стуле, упираясь локтем в стол и придерживая гудящую голову.

Немыслимо… Просто немыслимо…

Егор протягивает мне стакан воды:

— Вот, Светлана Вадимовна, выпейте.

Просто киваю, не в силах произнести ни слова. Мой мир рассыпался, как карточный домик, а всё, что я могу сейчас делать, это просто пить воду и смотреть в пол.

Когда дочь подходит ко мне, я не вижу её лица. И, честно, не особо горю желанием смотреть Алине в глаза. Мне стыдно. Да, мне очень стыдно. За всё. За то, что дочь стала свидетельницей отвратительной сцены. За то, что отец её оказался козлом. Хотя это ему сейчас должно быть стыдно, а не мне. Но что-то мне подсказывает — Виктор и не думает чего-либо стыдиться. Для него всё в порядке, всё нормально.

Одно не укладывается в голове — как же так вышло, что я тридцать лет не замечала его муд… мужицкую натуру, что он вот так запросто способен на измену? И не просто на разовую акцию «помутнения рассудка», а фактически решился обзавестись другой семьёй при живой жене.

Впрочем, помутнение рассудка тут точно имеется. А как ещё объяснить сей перфоманс? Прямо в юбилей свадьбы! Да с такой наглостью, уверенностью!..

— Мама, что случилось? — отвлекает меня от мыслей голос дочери.

Поднимаю глаза и вижу, как её губы сложились в тонкую линию — Алина сердится. Ещё бы… А я-то как сержусь! Да я просто в ярости!

Невольно перевожу взгляд на молчащего Егора. Он хоть и близок нашей семье, и без пяти минут мой зять, но всё-таки данная ситуация касается только нашего семейства. По крайней мере, тех членов, которые ещё остались верны каким-то моральным принципам.

— Егорушка, мне нужно поговорить с мамой, — мягко намекает Алина.

— Да-да, — тут же с пониманием подхватывает парень. — Я пойду… прогуляюсь.

Он натянуто улыбается и быстро покидает дом. Всё-таки воспитание — хорошая штука. Жаль только, что не на всех действует.

— Мам?.. — снова вопросительно тянет дочь.

Делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю:

— Произошло ровно то, что ты уже знаешь. Я сказала абсолютную правду. А вот твой отец…

— Мам, — перебивает Алина, — не переводи, пожалуйста, стрелки на папу. Я хочу, чтобы ты отвечала только за себя.

— А что мне за себя ответить? — пожимаю плечами и окидываю взглядом гостиную. — Как видишь, я тут пыталась устроить для твоего отца камерный праздник в честь нашей годовщины. Но, как закончилось празднование, ты и сама видела.

— То есть вы поссорились? — уточняет дочь.

Качаю головой:

— Мы не ссорились. Он просто зашёл и объявил, что собирает вещи и уходит к любовнице…

— Мама, так не бывает, — с убеждением заявляет Алина. — Что-то должно было стать триггером. Ты, наверное, накричала на него?

— Ни на кого я не кричала…

— Мам, — она смотрит на меня с укором, — я сама только слышала.

— Алина, то, что ты слышала, никак не относится к тому, что твой отец решил сбежать к какой-то молоденькой девахе.

— Но не сегодня же он решил! — восклицает дочь.

— Вот именно, что сегодня! — вторю её тону. — Он просто поставил меня перед фактом!

— Мама, — Алина садится рядом со мной и берёт меня за руку, — я знаю, последние месяцы были для тебя непростыми. Мне тоже очень не хватает дедушки…

Она говорит о моём отце. Он долго боролся с онкологией, но в прошлом году не стало мамы после сердечного приступа, и, думаю, моего папу это слишком подкосило — отец не мыслил своей жизни без жены. Потому с её уходом борьба за жизнь для него закончилась, и он вскоре сам угас.

Для всех из нас это стало огромной утратой. Но, наверное, больнее всего было мне. С детства у нас с отцом были очень хорошие отношения. Он всегда был за меня. И мама тоже. И хотя я уже давно не девочка, с потерей родителей в моей душе разлилась неизбывная горечь. Однако то, что у меня был любящий муж и дети, помогло мне в итоге пережить горе.

— Ты плохо себя чувствовала, много плакала… — продолжает Алина. — Даже срывалась иногда…

— Я сорвалась всего раз! — довольно резко поправляю её. — Когда твой отец заявил, что не сможет присутствовать на похоронах моего отца!

— Но ведь он всё-таки поехал, — замечает Алина. — Ты зря на него ругалась. И, конечно, я могу не знать всего…

— Алина, — теперь уже я перебиваю её, — какая разница, что со мной творилось из-за смерти близкого человека? Это не имеет никакого отношения к тому, что у твоего отца внезапно зачесалось в одном месте!

— Мам, — в голосе дочери снова слышится упрёк.

Но я не даю ей снова выставить меня виноватой:

— Нет, Алина, послушай, — говорю строго. — Твой отец предал меня. И теперь намерен жить с какой-то… другой женщиной, — тут мне очень хотелось сказать «прошмандовкой», но я кое-как сдержалась. — Но самое гадкое! Он ещё и афишировать наше расставание не хочет! Он буквально требует, чтобы для наших друзей и знакомых всё номинально оставалось, как есть!

— То есть папа не хочет развода? — осторожно уточняет Алина.

— В том-то и дело! Отказывается наотрез! — выпалив всё это, я наконец немного выдыхаю.

Но передышка длится недолго. В следующую секунду дочь огорошивает меня:

— Тогда всё ясно. Он и не хочет уходить. Ты должна его вернуть, мам.

Глава 7.

Минуту или даже две пытаюсь осмыслить слова Алины. То, что я услышала от собственной дочери, ещё больше не укладывается в моей голове, чем то, что услышала от мужа пару часов назад. Казалось бы, куда хуже-то? Но — нет, всегда может быть хуже.

— Ч..что я должна сделать?.. — переспрашиваю, морщась. — Вернуть?..

— Ну, конечно! — чуть ли не с радостью выпаливает Алина. — Ведь если бы папа решил порвать с тобой окончательно, он бы сам захотел развестись. Но он не хочет. Значит, даёт тебе шанс исправиться!

Хлопаю глазами. Должно быть, со стороны это выглядит очень глупо.

— Алина, что ты такое говоришь? Ты вообще слышишь меня? Твой отец мне изменяет, нашёл себе другую и собирается жить с ней. Он предал меня. Он предал всю нашу семью. Меня. Тебя. Серёжу. Ты понимаешь это?

Не знаю, зачем я всё это говорю. Мне казалось, такие вещи совершенно очевидны. Но, наверное, мне только казалось.

— Мама, я всё прекрасно понимаю, — с полным убеждением заявляет Алина. — Но и ты должна понять: не бывает только одного виноватого. Всегда виноваты оба.

— Нет, бывает, — спорю я. — Вот сейчас как раз такой случай.

— Послушай, — дочь переходит на более мягкий тон, — папа поступил плохо…

— Плохо?! Это ещё мягко сказано!

— Хорошо, он поступил ужасно, — временно соглашается Алина. — Но ты тоже должна понять, что была в чём-то не права. И папа оставляет тебе шанс всё исправить.

— Я ничего не собираюсь исправлять.

— Вот в этом вся ты! — вспыхивает внезапно дочь. — Ты упряма. Ты не желаешь идти в ногу со временем. Ты постоянно сосредотачиваешься на каком-то негативе. А на жизнь нужно смотреть с позитивной стороны! Ещё ничего не закончено. Ты можешь приложить усилия, чтобы папа передумал. И он вернётся.

Трясу головой в полнейшем недоумении. И это моя дочь? Дочь, которую я растила?

Опустим то, что яйцо курицу обычно не учит. Всё-таки я привыкла уважать мнение и личность своих детей. А Алина уже достаточно взрослая, чтобы самостоятельно мыслить и выражать то, о чём думает. Вот только в данный момент мысли её абсолютно разняться с тем, что думаю и чувствую я.

— Алина, прекрати, — стою на своём, хотя на глаза мои уже наворачиваются слёзы. От обиды, от несправедливости, от такого тотального непонимания. — Это неприемлемо! Твой отец в буквальном смысле уничтожил всё за один миг! И собирается продолжать довольствоваться своим положением в обществе, как будто ничего не случилось! А ты вдобавок предлагаешь не только потакать ему, а ещё и бегать за ним! Да хрен там было! Ага! Бегу — волосы назад!

После моей пылкой тирады Алина резко встаёт:

— Ты невыносима, мам! Потому папа и сбежал от тебя! У тебя всегда есть только твоё мнение и неправильное!

— У меня?!

— У тебя! У тебя! — закипает Алина. — Хочешь, я тебе скажу, почему он ушёл?! Потому что ты застряла в прошлом! Ты не работаешь над собой! Даже волосы не красишь, а ходишь с сединой! А теперь подумай, почему папа стал заглядываться на молоденьких?! Потому что он всё ещё молод душой! Ему хочется романтики! Красоты!..

— Алина… — сердце моё ухает в пятки. У меня такой ступор, у меня такая жгучая боль в груди, что того и гляди моё тело разорвёт на части. — Алина, как ты можешь так говорить? Я — твоя мама…

— Потому и говорю всё это тебе — кроме меня, тебе никто не скажет! — она на эмоциях трясёт головой и сама едва не плачет. — Как ты не понимаешь, что своего мужчину нужно вдохновлять, чтобы он всегда восхищался тобой!

— Да я только этим и занималась…

— Значит, плохо занималась, — заявляет дочь. — Старался бы лучше — такого бы не произошло.

— Алина, ты жестоко, — упавшим голосом выдыхаю я. — У тебя самой отношения с мужчиной, но вы ещё молоды…

— Без разницы, сколько нам с Егором лет, — чеканит она безжалостно. — Я всегда помню о том, что не нужно запускать себя.

— Посмотрим, как ты станешь рассуждать через тридцать лет… — роняю я в полном бессилии.

Я устала спорить. Я устала слышать обвинения в свой адрес. Я устала, что всем, как выясняется, плевать на мои чувства…

— Хоть через тридцать, хоть через пятьдесят, — с уверенностью чеканит Алина. — Со мной и Егором такого никогда не произойдёт. Потому что он видит во мне прежде всего женщину, а не только будущую жену и мать его детей.

— Пути Господни неисповедимы… — шепчу я себе под нос, а саму душат слёзы.

— Вместо того, чтобы плакать, лучше подумай о том, в чём завтра пойдёшь к Миллерам, — продолжает дочь.

Я уже почти не слушаю её, не хочу. Не хочу больше ничего слышать.

— Я не пойду, — только и отвечаю, после чего плетусь наверх, в спальню — хоть выревусь без свидетелей.

— Ты должна пойти, мам, — кидает мне в спину Алина. — Обязана пойти и попробовать помириться с папой.

Никак это не комментирую. Хватит с меня на сегодня. Хватит.

—————————————

А пока вы ждёте новой главы, позвольте пригласить вас в другую новинку литмоба “Юбилейный развод”:

“После развода. Хочу тебя вернуть”

Панна Мэра

https://litnet.com/shrt/PnqO

—————————————

ПРИЯТНОГО ВАМ ЧТЕНИЯ!

Глава 8.

Запираюсь в спальне и падаю на кровать. Сейчас вся надежда на то, что слёзы наконец вырвутся наружу, и я получу долгожданное облегчение — ну, хотя бы так, а затем смогу уснуть без памяти, не чувствуя той жестокой боли, от которой вопит каждая клеточка моей души и тела.

Но — увы. Глаза остаются сухи. Я знаю, что где-то внутри меня штормит целый океан слёз, но они отказываются проливаться, отказываются покидать меня, и оттого становится только хуже. Вместо облегчения я испытываю двойную, тройную дозу боли. И сна, конечно, никакого не приходит.

Лежу на кровати, смотрю в потолок. На этой самой кровати мы спали вместе с мужем. Однако сейчас он в чужой постели и вряд ли его хоть что-то терзает, скорее уж наоборот — Виктор наслаждается своим новым статусом, наслаждается своей женщиной… Кристиночкой….

Фу!.. Как же мерзко!

Прокручивая в голове навязчивые мысли, я всё ещё надеюсь, что они заставят меня плакать. Но надеждам моим не суждено сбыться. Я только ещё больше злюсь, ещё больше зарываюсь в омерзение и ненависть…

Помириться?.. Вернуть его?..

Ни за что!!!

Да я бы лично сейчас схватила гранатомёт и расстреляла бы своего собственного муженька в упор!

Жаль только гранатомёта у меня нет в наличии. Да и вообще ничего подобного нет. Зато есть бессилие и жгучая обида от такой несправедливости.

Ну, почему я? Почему со мной? Даже в самых страшных мыслях я себе такого представить не могла. Ведь у нас с Виктором всё было, как мне казалось, очень хорошо. Нет, не идеально, но действительно хорошо.

Хороший дом и другая недвижимость, высокий достаток, любимое дело — и у меня, и у него, прекрасные здоровые умные дети, нам было доступно практически всё, чего может пожелать душа. Новая машина? Не проблема. Заграничные поездки? Легко. Отдых и общение с друзьями — действительно интересными людьми, занимающими не последнее положение в обществе.

Да Виктор, как мне думалось, должен быть счастлив до небес! Когда мы познакомились, он работал сантехником. Сантехником! Нет, я не шучу. И, честно, не вижу в такой работе ничего зазорного. Любой труд важен, а хороший сантехник на вес золота. Но, если уж быть откровенной, сантехником Морозов оказался посредственным. Именно благодаря этому мы виделись аж несколько раз, потому что поставленные им прокладки на кранах снова начинали протекать, и он возвращался, чтобы исправить проблему.

Вот так и завязались наши отношения. Всё происходило в доме родителей, и я, двадцатилетняя девчонка, просто по уши влюбилась в работящего улыбчивого обаятельного парня. А как Морозов затем ухаживал за мной! Выкладывал моё имя лепестками роз! Пел серенады под окном! Однажды полез ко мне на балкон, располагавшийся на третьем этаже, и свалился. Хорошо, что в кусты — они были достаточно мягкие, чтобы уберечь кости моего будущего муженька.

Ну, как можно было устоять против таких жестов? Разве не об этом пишут в книгах, показывают в фильмах? Разве не это наполняет нашу жизнь драгоценными искрами романтики?..

Романтика… Виктору стало не хватать романтики со мной? Что, ему снова хотелось лазать по карнизам с ворованной из клумбы хризантемой в зубах? Так ему тоже давно не двадцать три! Он и тогда-то скалолазом был не очень. Боюсь представить, как теперь бы пережил падение. Он мне ещё смел на давление намекать, а у самого то спину заклинит, то колено стрельнёт. Дон Жуан престарелый!..

Но я ведь старалась привнести романтики в нашу жизнь. Правда старалась. Просто уже не такой удалой, безумной, как тридцать лет назад. Хотя бы взять сегодняшний ужин — это тоже романтика, тоже красота, которая вроде бы нравилась моему мужу.

Вроде бы… Ключевое слово. Выяснилось, что ему хотелось чего-то другого. Вот только до меня всё никак не доходит — чего? Ну, серьёзно, чего?! Чего может не хватать мужику, который имел девять классов образования и явно не хватал звёзд с неба, а в итоге получил всё, о чём некоторые даже мечтать боятся?!

Встаю с кровати, подхожу к зеркалу. Медленно, пристально разглядываю себя.

Может, я правда старая и уродливая?.. Может, действительно превратилась в Квазимодо, и сама того не заметила?..

Из отражения на меня смотрит очень усталая и разбитая женщина — глубокие морщины, тени под нижними веками, опущенные уголки губ. Волосы растрёпаны после целой бессонной ночи, с заметной сединой, но мне всегда казалось, она придаёт мне какого-то шарма. От природы у меня волосы светлые, и седые пряди отливают благородным серебром...

Но сейчас мне в самом деле всё видится печальным и удручающим. Да, я не просто уже немолода, я правда старая, вдобавок морально уничтоженная. Меня растоптали. Перечеркнули тридцать лет моей жизни одним махом — мои лучшие годы… Теперь они позади. А что впереди?..

Одинокая старость?.. Медленное, но непрерывное угасание?.. Болезни одна за другой, немощь… Встречи с детьми сначала по выходным, а затем они будут приезжать всё реже и реже, неловко извиняясь в трубку: «Мам, сегодня не получится, дел по горло…»

Как мне теперь жить? Зачем мне теперь жить?..

—————————————————————————————

Дорогие мои!

Прошу вас, поддержите мою книжку прямо сейчас!

Для этого достаточно просто добавить в библиотеку (если не добавилась автоматически) и поставить звёздочку "Мне нравится" в приложении или в ПК-версии сайта!

ПОЖАЛУЙСТА, СДЕЛАЙТЕ ЭТО ПРЯМО СЕЙЧАС НА СТРАНИЧКЕ КНИГИ:

Глава 9.

Отворачиваюсь от зеркала. Вздыхаю. Слёз нет. Теперь вообще ничего уже нет — только гулкая пустота осталась. Ночь позади, за окном брезжит рассвет. Смотрю на первые лучи солнца и не могу не думать о том, что это первой рассвет моей одинокой жизни.

Одинокой или свободной?..

Я никогда не воспринимала брак как клетку и тяжёлую повинность. Мой брак был счастливым — так, по крайней мере, я считала до вчерашнего вечера. Удивительно, как всё, буквально всё может превратиться в прах за какие-то часы, минуты, секунды. Бах — и ничего больше нет. Ничего…

Делаю глубокий вдох и решаю спуститься вниз. Усталость лежит на плечах бетонной плитой, голова квадратная, а уснуть всё равно не получается. Возможно, травяной чай немного успокоит нервную систему, и я посплю хоть пару часов перед занятиями в студии. Сегодня у меня две записи. Не хочу отменять — не привыкла я так просто сдаваться. Всё-таки не при смерти, а всего лишь хороню свою тридцатилетнюю жизнь с любимым мужчиной…

Алина и Егор, похоже, уехали на ночь к Вербицким. В том, что Алина не станет болтать ничего Насте и Максиму, не сомневаюсь. Дочь ведь убеждена, что мы с Морозовым помиримся, прямо сегодня. Но ни сегодня, ни потом мириться с ним я не собираюсь. Даже если он на коленях приползёт. Хотя с его коленями ползать можно только по-пластунски…

Усмехаюсь сама себе, заваривая чай. Это не весёлая усмешка, а трагическая. При этом комок в горле так и стоит, нужно чем-то подвинуть его. Надеюсь, горячий напиток мне в этом поможет.

— О, привет, мам! — слышу удивлённый возглас позади. — А ты чего не спишь в такую рань?

Оборачиваюсь. Серёжа вернулся от приятеля — весёлый, бодрый, с сияющими глазами. Да уж, бессонная ночь в двадцать лет и в пятьдесят ощущается совершенно по-разному.

Серёжа снимает огромные наушники с головы и опускает на шею. Оттуда ещё орёт его любимый deathcore*. Мне, воспитанной на классике, сложно понять увлечение сына подобными музыкальными стилями, но я постаралась принять, как есть, без закатывания глаз и брюзжания. Мой сын — ещё подросток. А все подростки по-своему «чудят».

Хотя с Алиной в этом смысле было легко. Она не бунтовала, не устраивала скандалы, не увлекалась какими-то сомнительными хобби. Я была уверена, что моя дочь — первый человек, кто поддержит меня, потому что она всегда была умной не по годам, рассудительной. Но вот как повернулась жизнь… Алина попросту игнорирует сам факт того, чего хочу и что чувствую я. Она встала на сторону отца, а мне предлагает прогибаться под него…

Если уж Алина придерживается таких взглядов, от Серёжи и подавно не стоит ждать чудес.

— Привет, Серёженька, — натягиваю улыбку и целую сына в щёку, пытаясь выглядеть позитивней, чем я есть. — Как провели время с другом? Его вроде Дима зовут?

— Ага, Димас, — сообщает сын и наконец выключает «голос преисподней» в своём плееры. — Огонь ваще потусили! Димас реально крутой чел! У него батяня сам в молодости играл в группе! Мы тоже хотим с Димасом замутить!..

Ещё минут десять слушаю восторги сына о новом приятеле и их совместных грандиозных планах. Они познакомились благодаря какой-то компьютерной игре. Серёжа, помимо музыки, увлечён компьютерами в самом широком смысле — занимается программированием, учится на айтишника, и уже сам разработал несколько программ и полноценное приложение для смартфонов. А с этим Димой у них нашлось ещё одно общее увлечение.

Вот так и начинается настоящая дружба. И я искренне радуюсь за Серёжу — он просто полыхает счастьем, переполнен энергией, чего обо мне, конечно, не скажешь.

— Мам, — вдруг прерывает сын свою тираду, — а Димас может же к тебе на вокал походить? Он типа гроулить хочет, скримить и всё такое.**

— Серёж, я не совсем уверена… — теряюсь я.

— Ну, ма! Я уже сказал Димасу, что ты лучшая!

— Но я преподаю эстрадный вокал и немного оперу…

— И чё?.. Не сможешь? — расстраивается сын.

Я задумываюсь:

— Можно попробовать, — осторожно говорю, — это ведь работа с ложными связками. Я могу преподать самые азы, но всех нюансов я не знаю, тут нужен узконаправленный специалист…

— Да Димасу сойдёт! Он только пробует! Пасиб, ма! — на радостях Серёжа меня обнимает крепко-крепко, целует в щёку. — Ты у меня супер!

У меня снова вырывается печальный смешок:

— Да, точно. Жаль, что не для всех… — бормочу себе под нос, не осознавая, что сын меня слышит.

Он отстраняется и пристально глядит мне в лицо:

— Ма, что-то случилось?

Серёжа больше не улыбается. Его ещё немного детское лицо вдруг становится серьёзным, и я невольно замечаю, насколько он похож на Виктора в молодости. Раньше меня это сходство умиляло, а сейчас заставляет моё сердце снова ныть и стенать.

— Да пустяки…

Собираюсь отвернуться, но сын решительно стоит на своём:

— Ма, не обманывай. Что произошло?

—————————————

* deathcore — направление в тяжёлой музыке с экстремальным вокалом, одно из самых «жёстких» ответвлений.

** гроулинг и скриминг — особые техники экстремального вокала

—————————————

А пока вы ждёте новой главы, позвольте пригласить вас в другую новинку литмоба “Юбилейный развод”:

“Развод в 50. Я его слепила из того, что было”

Элис Карма

https://litnet.com/shrt/PDSh

Глава 10.

— Правда, всё в порядке…

Я по-прежнему пытаюсь не показать своё истинное состояние, но, кажется, уже поздно. Серёжа давно вышел из возраста, когда ему можно наболтать разных глупостей про барабашку, и он послушно юркнет под одеяло, закроет глазки и уснёт. Мой сын вырос. И пусть ему всего двадцать, он многое понимает, даже если не говорить прямо.

— Ма, хорош, — хмурится Серёжа. — Я ж вижу, что ты не норм. Не пугай меня. Что-то серьёзное? Что-то с папой?

Не знаю, как он догадался, но при упоминании о Морозове невольно вздрагиваю.

Сын ещё больше напрягается:

— У папы какие-то проблемы? Он что-то натворил?

Молчу и не знаю, как правильно преподнести Серёже всё, что случилось. Тем более, что у его отца точно будет совершенно иная версия событий — Морозов уже пробовал запудрить мозги Алине, с сыном, уверена, он будет придерживаться такой же тактики.

— Ма, он влез в долги? — настаивает меж тем Серёжа, не получив никакой реакции от меня. — Ма, скажи что-нибудь…

— Да что тут скажешь… — поджимаю губы и смотрю в глаза сыну. Какой же он всё-таки взрослый, и какой одновременно ещё юный, горячий и пылкий — весь в отца… — Дело не в деньгах…

— А в чём? — не отстаёт Серёжа. — Расскажи, ма.

— Твой папа нашёл себе другую, — произношу на одном дыхании и тут же замолкаю.

Сын тоже молчит в ответ. Смотрит на меня, изучает. В его взгляде я словно уже вижу тот же укор, что и у Алины: «Ты сама виновата… Это было ожидаемо… Мама, это ты не права…»

— В смысле? — вдруг роняет Серёжа. — Какая другая?

— Другая женщина, — поясняю я не без труда. — Любовница.

— Любовница?..

— Да, Серёжа, любовница, — повторяю снова, отчего в грудь мне словно прилетает удар кулаком.

Часто-часто моргаю. Ну, вот, всю ночь ждала слёз, а они постучались только сейчас. Но — нет, не перед сыном, только не при нём.

— То есть ты хочешь сказать, что отец бросил тебя ради какой-то другой женщины? — будто пытается окончательно добить меня сын.

Похоже, он вообще не верит, что его отец на такое способен. Докатились… И что теперь? Серёжа начнёт меня убеждать, что я всё придумала, а его папа — святой?

Вдыхаю и выдыхаю. Спокойно, спокойно…

— Серёженька, — произношу, и голос предательски вздрагивает, однако я держу себя в руках, — твой отец, как выяснилось вчера, уже долгое время крутит роман с какой-то девицей на стороне. И это не просто разовые встречи. Он собрал свои вещи и ушёл с ней жить. Однако официально расторгать со мной отношения он отказывается. Мол, что такого? Останемся женаты, просто твой папа будет проживать в другом месте. Вот и всё.

— Блин… — после паузы выдаёт Серёжа.

Вижу, какое впечатление на него это произвело — шок. Другого и ждать не стоило.

Я отворачиваюсь снова к столу и опять берусь за кружку чая. Он уже остыл, но мне надо хоть чем-то занять руки, пока Серёжа переваривает информацию. А ещё приготовиться к новой лавине непонимания и уговоров «всё вернуть». И мне понадобится немало сил, чтобы продолжить стоять на своём.

— Блин… — вновь произносит сын в каком-то недоумении, а затем неожиданно выпаливает: — Блин, я так и знал!

— Что?.. — резко оборачиваюсь к нему и смотрю в упор. — Ты… знал?

— Не, ну, не то что прям знал, — объясняет Серёжа. — Но типа догадочки были…

— Как? Откуда?.. — у меня, кажется, новый шок.

— Ну-у-у… Ма, — он морщится и вздыхает. — Не знаю, просто типа… интуиция. И… Ты сама-то не заметила, что папа последние месяцы как-то… больше в разъездах, а возвращается весь такой весёленький?

— У него были успешные сделки, вот и радовался… — я стараюсь найти логическое объяснение, но торможу сама себя.

И правда, перемены в поведении Виктора были. Не то чтобы очень явные — он никогда не был склонен к унынию или чему-то подобному. Однако последнее время его отъезды и впрямь участились, и он не всегда подробно рассказывал, где был, что делал, какие покупки-продажи удалось осуществить. Я не настаивала на подробных отчётах, поскольку доверяла мужу. К тому же смерть моего папы на некоторое время совсем выбила меня из колеи — я перестала интересоваться делами в галереях, боясь лишний раз напомнить себе, как много этот бизнес значил для моих родителей.

— Мам, — говорит Серёжа, — я, конечно, сейчас прифигел, но не особо. Знаешь, папа… Ну… Он ведь всегда немного заглядывался на других…

— Одно дело — заглядываться, и совсем другое — найти себе молодую любовницу и уехать к ней жить, — цежу я.

Не знаю, кого оправдываю в этой ситуации — Виктора или, скорее, саму себя.

Я не из тех женщин, которые ревнуют своих мужчин даже к домашним тапочкам. Считаю, что верность — это личный выбор человека, и другой человек никак не может на этот выбор повлиять. Потому ничего не значащие хихиканья с деловыми партнёрами — это нормально, это даже бывает полезно в бизнесе. Но, простите, лезть в постель — это уже осознанное решение, и, если человек сознательно пошёл на предательство, значит, он так решил, так захотел — выбрал неверность.

Однако следить за каждым шагом мужа, вынюхивать в прямом и переносном смысле, развлекается ли он на стороне, или, упаси боже, проверять звонки, почту, сообщения — это прямой путь к паранойе. Так недолго умом тронуться, даже если супруг окажется верен.

Нет, я никогда не собиралась превращать свою жизнь в слежку за чужими трусами. Но и оказаться обманутой не ожидала.

— Ты знаешь, кто она? — спрашивает Серёжа.

Отрицательно качаю головой:

— Без понятия. Да и зачем мне эта информация? Твой отец прямо сказал, как всё обстоит. Что у него там за краля, и как они проводят вместе время, меня не волнует.

— Так-то оно так, — вздыхает сын. — Ну, просто… Интересно…

— Мне гораздо больше интересно, как поскорее развестись с твоим отцом. Судя по тому, что он отказывается делать это добровольно, придётся обращаться в суд.

— Блин, фигово… — печально констатирует сын. — Вы так окончательно рассоритесь…

Глава 11.

Однако Серёжа вновь удивляет меня:

— Ты чё, ма? Конечно, нет. Однозначно развод! — он внезапно стягивает меня в объятьях и сжимает с такой силой, что я едва не задыхаюсь. — Ты молодец! Правильно, что держишься и всё такое! Держись! Обязательно держись!

— Спасибо, — вырывается у меня от удивления.

Не ожидала подобной реакции, оттого накатывает такая волна благодарности, что вдвойне хочется плакать, но теперь уже от счастья и гордости за то, что у меня настолько понимающий сын.

— Да не за что, ма, — всё ещё обнимая меня, говорит Серёжа. — Ты ж самая лучшая на свете! Только не смей расстраиваться! Не смей сдаваться!

— Я постараюсь… — отвечаю почти шёпотом.

И тут наш момент откровения внезапно прерывает звонок мобильного. Первую секунду думаю, что это сигнал Серёжиного телефона.

Но сын замечает:

— Ма, это твой…

— Точно, — я тянусь к аппарату.

Была уверена, что отключила все сигналы, но, видимо, подумала об этом и забыла. С сомнением гляжу на экран. Сразу возникает мысль, что это может звонить Морозов. Однако на определите совершенно другое имя. И с этим человеком мне ещё меньше хочется разговаривать в данный момент.

— Ты чего не берёшь трубку? — спрашивает Серёжа.

А я закусываю губу и молча качаю головой. Слишком долго объяснять, а объяснить в итоге всё равно придётся. Потому, наверное, не стоит затягивать. Лучше прямо сейчас всё прояснить.

— Привет, Оль, — максимально спокойным тоном здороваюсь я, стараясь не выдать всю ту усталость, что скопилась во мне. — Ты уже не спишь?

— Да какой там спасть?! — Ольга Миллер, как всегда, немного резка, зато полна сил. — У нас ведь сегодня вечеринка, и я собралась, как минимум, всех поразить! Знаешь, что я придумала?! Будем играть в «Мафию»!

Я закатываю глаза и прикладываю ладонь ко лбу.

Мы знакомы с Олей уже лет сорок. И все эти сорок лет я не перестаю поражаться её бешенной энергии. У неё всегда было шило в одном месте, и со временем она научилась направлять свою неуёмную деятельность в созидательное русло.

— Я уже протестировала такой формат в кафе — гости были в восторге! — сообщает Миллер с гордостью.

Оля владеет сетью кафе и баров, где постоянно устраивает какие-то тематические вечера и развлекаловки. Оттого именно она стала инициатором наших традиционных встреч на три семьи — Миллеры, Вербицкие и Морозовы. В этом смысле Ольга — уникальная женщина, которая сочетает в себе любовь к непринуждённому веселью и строгость к качеству мероприятий. В общем, организатор от бога.

Я очень уважаю Ольгу Миллер и совершенно не желаю её расстраивать, но сейчас у меня нет иного выхода.

— Оль, извини… Я должна была сказать ещё вчера, но…

— Что? — даже не видя её лица, легко представляю, как у Миллер округляются глаза. — Света, даже слышать не хочу, что ты не придёшь!

— У меня есть уважительная причина, — дипломатично спорю я.

— Единственная уважительная причина в данном случае — летальный исход. Но, насколько я слышу, ты жива.

— Да, но, к сожалению, немного приболела, — я специально делаю вид, что кашляю. — Вот, слышишь?

— Слышу, — заключает Ольга. — Но почему-то меня не покидает ощущение, что ты меня пытаешься надурить.

— Ну, что ты!..

— У меня нюх на враньё, — строго заявляет Миллер. — Я на раз-два раскусываю лжецов. Так что сразу предупреждаю — играть со мной в «Мафию» будет непросто.

— Оль… — выдыхаю с улыбкой, хотя улыбаться тут нечему.

Я не могу сказать Ольге прямо сейчас о своей ситуации. Да, мы чёрт знает сколько лет знакомы, но она такой человек, у которого мир всегда чёрно-белый. И если что-то недостаточно «чёрное», значит, непременно «белое», и с этим можно как-то справиться.

Лет десять назад у неё самой в семье случилась похожая ситуация: муж Оли, Эрнст Миллер, был застукан с поличным верхом на любовнице. Подозреваю, что Ольга его не простила до конца, довольно жёстко наказала, заставив отписать ей значительную часть бизнеса, но разводиться не стала, поскольку посчитала, что «один раз не эт самое» (цитирую её собственные слова с цензурой), а семья всё равно дороже.

Я не до конца поняла её логику, но лезть со своим уставом в чужой монастырь не собиралась. Так что, полагаю, и к моей ситуации Оля вряд ли резко проникнется пониманием. Да и снова пересказывать одни и те же подробности сил нет.

— Оль, я не могу прийти, мне правда нехорошо, — снова гну свою линию.

— У тебя есть ещё часов восемь, чтобы почувствовать себя лучше, — безапелляционно заявляет Миллер. — А когда приедешь, гарантирую — «Мартини» с водкой умеют творить чудеса!

— Оля…

— Да, я зачем, собственно, звоню, — перебивает она, недослушав, — придётся перенести вечеринку на час позже. Мне снова надо кое-что проверить в кафе. Похоже, опять нашли недостачу за ещё один месяц. И нисколько не сомневаюсь, что это опять та самая швабра утащила!

«Швабра» — это Олина то ли племянница, то ли троюродная сестра… В общем, родственница. Миллер уже неоднократно жаловалась на неё в самых ярких и непечатных изречениях.

— Ты же вроде уволила её… — припоминаю я, а у самой голова трещит так, что вот-вот лопнет.

— Уволила ещё три недели назад! Со скандалом! Но тогда я думала, что всё не настолько плохо, и скандала вполне достаточно! А теперь всё больше склоняюсь к тому, чтобы в полицию заявить! В общем, как ты уже поняла, Светик, дел у меня по горло. Но! Вечеринку никто не отменял! Жду вас всем семейством ровно в семь! Не опаздывать!

Оля сбрасывает звонок, а я смотрю на потемневший экран телефона и борюсь с острым желанием разбить его ко всем чертям.

—————————————

А пока вы ждёте новой главы, позвольте пригласить вас в другую новинку литмоба “Юбилейный развод”:

“Развод в 50. Спасибо, что ушел”

Глава 12.

— Ма, что такое? — деликатно спрашивает сын.

Я даже успела забыть, что он всё ещё рядом и считывает всё, что происходит на моём лице. И боюсь, держать маску у меня уже никак не получается. Все эмоции проступают ярко, и теперь Серёжа встревожен не на шутку.

— Вечером посиделки у Миллеров, ты же знаешь, — объясняю я.

— Ну, да, тебе ж всегда нравилось к ним ходить.

— Раньше — да, — соглашаюсь я. — Но в этот раз обстоятельства изменились. Там будет твой отец. И он рассчитывает на то, что я поддержу его спектакль, будто мы до сих пор счастливая семья. Посидит с друзьями, поулыбается им, а потом преспокойно вернётся к своей любовнице.

— Жесть, — негодует сын. — Так кукухой поехать можно.

— Именно, — поддерживаю я. — Но, видимо, твоему отцу не грозит подобное — он уже привык к двойной жизни и хочет, чтобы приняла его правила игры.

— Не-не, ма, это неправильно!

— Неправильно, — киваю удручённо. — Было бы правильно прямо сейчас обзвонить всех друзей и прямо сказать, что мы с Виктором больше не вместе. Пусть думают, что хотят, но не ведутся на его обман, но…

— Что «но», мам? — Серёжа заглядывает мне в глаза.

Не знаю, как ему объяснить такие вещи. Я и сама с трудом формулирую для себя причину своего отказа немедленно прояснить ситуацию, поставить в известность всех, кто связан с нашей семьёй. В конце концов, это не мелочь.

Эрнст Миллер и Максим Вербицкий тоже участвуют в бизнес-процессах Виктора. Эрнст — бизнесмен и меценат, он обожает искусство. Они с Ольгой познакомились на выставке, которую когда-то организовал мой отец. А затем Миллер и Морозов стали понемногу сотрудничать. А Макс — прекрасный юрист. В прошлом занимался адвокатурой, затем открыл собственную юридическую контору, оказывающую самые разные юридические услуги. Вербицкий помогал моему мужу во время нескольких судебных процессов, когда речь шла о поддельных картинах. Максиму удалось убедить судей, что Виктор не имеет никакого отношения к этому и также является жертвой мошенничества.

В общем, как нетрудно догадаться, три наши семьи связаны очень крепко. Проблемы в одном семействе, так или иначе, могут повлиять на других. Пусть косвенно, но расстановка сил здорово изменилась. Потому что и Вербицкие, и Миллеры — в первую очередь поддерживали семью моего отца — Вадима Щукина. Именно мой отец умел создавать крепкие коалиции. Наша дружба в каком-то смысле досталась нам по наследству.

Однако Морозов тоже приложил немало усилий, чтобы задружиться со всеми. И у меня нет стопроцентной уверенности, что две другие семьи встанут на мою сторону. Виктор не двузначно заявил об этом, и, боюсь, он может оказаться прав…

— Сейчас у меня нет сил, — говорю сыну только половину правды. — Вчерашняя новость слишком больно ударила по мне. Нужно какое-то время, чтобы прийти в себя. А вечеринка уже сегодня. И я не хочу туда идти.

— Так не ходи…

— Так и собираюсь сделать. Но это неизбежно приведёт к вопросам, на которые в первую очередь будет отвечать твой отец. А он… вряд ли скажет правду. И тогда…

И тогда я могу точно попрощаться со всеми, кто мне был дорог. Виктор наплетёт, что угодно — опять станет давить на мою психическую нестабильность, придумает ещё какую-нибудь мерзость, но никогда не скажет прямо друзьям, что предал меня. Виктор всегда умел выходит сухим из воды — это его сверхспособность.

— Мам, — окликает меня Серёжа, — у меня типа есть одна идея, но она может тебе не понравиться.

— Если не понравится, лучше не говори, — устало отвечаю я.

— Не, я лучше скажу, а там уж сама решай. В общем, расклад такой…

Глава 13.

Еду на занятия в студии, прокручивая в голове предложение сына. Мне кажется это полным бредом, но вместе с тем я будто бы вижу в его логике здравое зерно.

В любом случае вскоре мне становится не до душевных терзаний, потому что меня ждут ученики. Занятия идут по расписанию, одно за другим, но к концу третьего урока уже чувствую, как у меня слипаются глаза — бессонная ночь даёт о себе знать. Уже выпила три кружки кофе, что совсем не комильфо — давление и правда иногда начинает у меня скакать. И всё-таки в моём случае здоровье не настолько серьёзно подводит, как иногда случается у других женщин моего возраста.

Например, после занятий в студии у меня запланировано посещение бассейна. И сейчас очень велик соблазн отменить плавание. Я совершенно без сил: девушка, с которой я занимаюсь последней, выдаёт раз за разом фальшивые вибрации, от которых у меня ещё сильнее звенит в голове, а я даже не могу её толком поправить.

Это халтура, а не занятие… Я не привыкла так работать…

Беру себя в руки и останавливаю ученицу:

— Попробуй взять немного ниже. Не форсируй звук. Уходи больше в диафрагму, дыши спокойно.

— Хорошо, Светлана Вадимовна, — огорчается она.

— Давай попробуем ещё раз, — смягчаю тон и снова включаю фонограмму.

Ученица начинает припев, в конце — самая трудная часть. Она очень старается, и от волнения снова допускает ошибку.

Волнение… Вот так мы и допускаем самые главные ошибки — действуем слишком на эмоциях, а не с холодной головой. В моём случае стоит остудить голову в прямом смысле слова, чтобы окончательно понять, как я собираюсь действовать.

С третьего раза у девочки получает чуть лучше. Я хвалю и прошу её чуть расслабиться:

— Давай с самого начала. Почувствуй мелодию, почувствуй, как много в ней жизни.

Ученица кивает. Снова включается фонограмма, а я прихожу к выводу, что должна пойти в бассейн — вода поможет мне остыть и упорядочить мысли.

В конце урока мы всё-таки добиваемся почти идеального звучания. Пение — это не развлекаловка, это тяжёлый труд, и очень важно не сдаваться, даже если что-то не получается.

Ученица уходит, и, как ни странно, чувствую себя чуть бодрее — то ли кофе наконец подействовал, то ли успехи в работе зарядили энергией. Впрочем, неважно, мне уже лучше, а это главное.

Собираю свои вещи, беру телефон и замечаю пропущенные вызовы. Два — от Насти Вербицкой, и один с неизвестного номера. Последний меня интересует куда больше. Обычно я спокойно отношусь к таким звонкам — ученики часто дают мои контакты своим друзьям, знакомым, но сейчас, перезванивая, ощущаю напряжение и волнение — я боюсь. Боюсь, что за неизвестным номером может скрываться тот, а точнее — та, кого я совсем не желаю слышать.

С колотящимся сердцем прикладываю к уху телефон. Идут длинные гудки, пульс учащается и доходит до предела, когда гудки прерываются, и на звонок отвечают.

— Алло? — звучит в трубке, и я выдыхаю с облегчением.

— Да, здравствуйте, вы мне звонили.

— Здравствуйте, Светлана Вадимовна, — голос молодого парня. И я уже догадываюсь, кто это может быть. — Это Дима Воронин. Мне Серёга дал ваш номер. Хочу заниматься у вас. Он вам говорил?

— Да-да, Дима. Серёжа рассказал. Сразу должна предупредить, что в том направлении, в котором ты хочешь заниматься, я совсем не профи. Знаю лишь азы — могу научить правильному дыханию, работе с ложными связками, как контролировать звук…

— Мне достаточно, — заверяет парень. — Когда можем начать?

Мы договариваемся о первом занятии на будущей неделе. Дима по общению оказывается очень вежливым и спокойным. И я тоже успокаиваюсь — возможно, мне и правда удастся найти с ним общий язык и чему-то научить. Кроме того, мне тоже всегда интересно узнавать что-то новое о своём ремесле — я тоже непрерывно учусь. С экстремальным вокалом никогда не сталкивалась, так что это будет весьма интересный опыт.

Кладу трубку уже в полной решимости сходить в бассейн. Мне нужно принять ещё одно важное решение. И я убеждена, что после плавания пойму, как будет лучше именно для меня.

И это срабатывает — лёгкая физическая нагрузка, почти магический эффект воды подзаряжает меня заново. После плавания даже успеваю посетить класс йоги. Растягиваюсь, медитирую, чувствую своё тело и в раздевалку захожу практически готовая к бою.

Как раз звонит мобильный — опять Настя. Я беру трубку, и часть моей уверенности куда-то девается в тот же миг.

— Привет, Светик! — щебечет Вербицкая. — Ну, что? Ты готова сегодня зажечь?

Заставляю себя дышать и говорить непринуждённо:

— Готова, Настюш. Ещё как готова.

—————————————

А пока вы ждёте новой главы, позвольте пригласить вас в другую новинку литмоба “Юбилейный развод”:

“Развод в 50. Вторая петля”

Аелла Мэл

https://litnet.com/shrt/PgeQ

—————————————

ПРИЯТНОГО ВАМ ЧТЕНИЯ!

Глава 14.

Смотрю на своё отражение в зеркале и пытаюсь осознать, на что я потратила свои лучшие годы. Как так вышло, что пятьдесят лет жизни промелькнули словно один день?.. Куда это всё ушло? Куда подевалось?..

Вот ещё буквально вчера я была счастливой женой, матерью, востребованным педагогом, хранительницей семейного очага и Музой для своего избранника. Я не ждала старость, а принимала свои годы с благоговением, потому что успела так много, и так много ещё впереди. Дети уже взрослые, вскоре наверняка и внуки появятся. Притом я ещё активна, общительна, деятельна… А что сегодня?..

Сегодня я без пяти минут разведённая пятидесятилетняя женщина, дочь которой не хочет допускать мысли о расставании с её отцом, а мой дивный мир висит на волоске от катастрофы.

Но я — по-прежнему я. Да, немолода, но и старухи в себе я не вижу. Седина в волосах? Некритично. Она лишь подчёркивает блеск бриллиантового колье и серёжек, которыми я украсила свою шею и мочки ушей. В отличие от многих других украшений, этот комплект мне подарили родители. И мне нравится его сдержанная роскошь. Причёска тоже простая, но эффектная — в меру строгий, в меру небрежный пучок, заколотый несколькими шпильками. Лёгкий макияж, свежий маникюр. Платье яркое, но не кричащее — с акцентными золотыми нитями и лёгким цветочным узором в жёлтых тонах. Никакого серого или чёрного цвета — я же не на похороны собралась.

— Мама! — восклицает Алина у меня за спиной. — Вот это другое дело! Вот это я понимаю!

Она подходит и обнимает меня за плечи. Я натягиваю улыбку, дочь целует меня в щёку и продолжает разглядывать мой образ:

— Ну, всё! Теперь папа точно перед тобой не устоит! Ты главное — включи всё своё обаяние!

— Обязательно, — я стараюсь не показать тот вихрь чувств, что мгновенно закипает в моей груди при упоминании Виктора.

Знаю, что буквально через полчаса мы с ним встретимся лицом к лицу. И знаю, что встреча эта не будет лёгкой. Просто пытаюсь удержаться за те остатки спокойствия, которые мне удаётся беречь в себе, пока Морозова ещё нет поблизости.

— Да, и на будущее, — замечает Алина, — непременно подумай о том, чтобы перекраситься. Сейчас красители делают невозможное — даже седые волосы полностью маскируют! Может, тебе даже стоит попробовать какой-нибудь тёмный цвет? Шатенка или роковая брюнетка, а? — дочь игриво подмигивает. — Ты ещё дашь фору любой молодой девице!

Я молчу и улыбаюсь. Держу при себе свои мысли и эмоции. Маскировать волосы? Да сегодня вечером будет сплошной маскарад! Лицедейство и театр с закрученной постановкой! Тут одними волосами не отделаешься…

— Мам, — Алина мягко касается рукава моего платья, — ты уж постарайся поласковей с папой. Ты же знаешь, какой он эмоциональный человек, чувствительная натура…

Мне хочется рассмеяться. Громко и жестоко. Чувствительная натура?! Серьёзно?! Да у Морозова только одно место чувствительное! И то уже скоро откажет!

— Ладно, идём скорее. Нас ждут, — поторапливает Алина.

Я просто киваю. Мы выходим на улицу к автомобилю, где нас действительно дожидаются Максим, Настя и Егор Вербицкие. Они заехали специально за мной, чтобы вместе поехать к Миллерам. Макс за рулём, его супруга с ним рядом, Егор — на заднем сидении. Мы с Алиной подсаживаемся к нему.

Хлопает дверь, заводится двигатель, и через секунду Макс срывается с места. Настя оборачивается к нам:

— Ты как себя чувствуешь, Светик? Оля сказала, тебе вроде нездоровится.

Не, конечно, Миллер уже доложила Вербицкой — кто бы сомневался…

— Уже всё в порядке. Утром немного голова болела, и горло саднило, но сейчас прошло.

— Рада слышать! Ты, кстати, отлично выглядишь!

— Спасибо, — я улыбаюсь и возвращаю комплимент.

Тем временем Макс хмурится:

— А Витя сказал, что непременно будет. Он позже сам что ли подъедет?

— У папы сегодня деловая встреча! — выпаливает Алина, прежде чем я успеваю открыть рот.

Она бросает короткий предупреждающий взгляд на Егора, и тот покорно отворачивается к окну.

Семейные тайны… Как мило. Алина покрывает своего папашу и даже готова поклясться на Библии, если придётся, чтобы никто ничего не заподозрил.

Ловлю в зеркале заднего вида взгляд Насти. Она как будто бы без слов спрашивает меня, всё ли нормально. И мне приходится вновь скалить зубы, а чтобы уж наверняка отвлечь всех, быстро переключаю тему разговора:

— Вы в курсе, что мы сегодня в «Мафию» будем играть?

— О, это просто бомба! — оживляется Вербицкая. — Я давно мечтала поиграть! Сегодня будет незабываемый вечер!

— Не сомневаюсь, — отвечаю я. — Этот вечер вряд ли кто-то забудет.

Визуализация

Дорогие мои!

А теперь позвольте вас познакомить с семейством Вербицких - Анастасия и Максим, муж и жена. С Егором вы уже знакомы. У Вербицких есть ещё две дочери, но о них позже.

—————————————

Анастасия Павловна Вербицкая (в девичестве Дробышева), 45 лет

художник, творческая натура

—————————————

Максим Эдуардович Вербицкий, 51 год

муж Анастасии, юрист

—————————————

КАК ДУМАЕТЕ, ЧТО ЖЕ ПРОИЗОЙДЁТ НА ВЕЧЕРИНКЕ?

Обязательно поделитесь своими мыслями в комментах!

—————————————

А пока вы ждёте новой главы, позвольте пригласить вас в другую новинку литмоба “Юбилейный развод”:

“Развод в 50. Мой муж – чудовище”

Анна Нест

https://litnet.com/shrt/Ptho

—————————————

ПРИЯТНОГО ВАМ ЧТЕНИЯ!

Глава 15.

— Ну, наконец-то! Все в сборе! — оглушает всех нас величественный глас Ольги Миллер.

Она весит-то килограмм пятьдесят от силы, но силы у неё, что физической, что ментальной, на десятерых взрослых мужиков хватит. Признаться, кое в чём я ей завидую: Оля — женщина с характером, но, думаю, благодаря этому они с Эрнстом в итоге сохранили брак, преумножили бизнес и вырастили двоих сыновей.

— Так-так, — качает Миллер головой, — а младшее поколение опять отлынивает, — замечает она отсутствие Иды и Златы, младших дочерей Вербицких.

— Ну, ты же знаешь, дорогая, Злата за границей, на каникулы решила не приезжать — ей и там весело, да и у Иды свои увлечения.

— Знаю-знаю, — ворчит Ольга, — мой младший оболтус тоже наши посиделки не жалует.

Это она про Глеба — младшего сына. Они с моим Серёжкой почти ровесники. И, как Серёжи, Глеба на вечеринке нет. А вот старший сын — Боря присутствует. Они с Егором Вербицким — лучшие друзья с детства.

Вспомнив о своём сыне, неосознанно закусываю губу. Наш последний разговор так и не покидает моих мыслей, но до текущего момента во мне всё ещё нет полной уверенности, что смогу осуществить план. Потому что мне страшно. Очень страшно.

Серёжа заверял, что необходимо пойти на вечеринку, и уже там необходимо «сыграть ва-банк».

— Ма, лучшая защита — это наступление! — поучал меня мой юный отпрыск. — Это типа как в стратегиях: не надо сидеть и ждать, когда на тебя нападут. Нападай сам! Всё равно бойня неизбежна. Так чего отсиживаться? Бей первым! Эффект неожиданности! Застигни противника врасплох!

— И что ты предлагаешь? — усомнилась я в разумности такого подхода.

— Приди на вечеринку во всей красе. Всех очаруй. А потом… прямо в лоб всем объяви, что папа тебе изменил!

— Серёжа, это будет ад…

— Ад в любом случае будет, — он положил мне руку на плечо и заглянул глубоко в глаза. — Только пусть ад разверзнется по твоим правилам, а не по его. Сечёшь?..

Делаю глубокий вдох и чувствую, как начинают подрагивать руки, а вместе с ними — и колени.

Прилюдный скандал? У всех на глазах?

Я всегда считала, что выносить сор из избы неправильно, что нужно решать все семейные проблемы тихо, без посторонних глаз и ушей. Потому что только так можно защитить семью. Но если больше нет никакой семьи, кто же в таком случае защитит меня от лжи предателя?..

— Привет, любимая, — появляется, словно из ниоткуда, Виктор и наклоняется, чтобы поцеловать меня.

И этими же губами он наверняка совсем недавно целовал какую-то другую женщину… Ещё неизвестно в каких местах…

— Ты что-то припозднилась. Надеюсь, не с любовником задержалась? — шутит он и на глазах у всех наших друзей дотрагивается ладонью до моего тела значительно ниже талии.

Друзья улыбаются, считая это милым. А я вот это милым ни в коем случае не считаю. Мне противно. Я бы с удовольствием сейчас отрубила ко всем чертям его клешню.

— Веди себя прилично в обществе, — цежу с улыбкой, больше похожей на оскал.

— Ой, да ладно вам! — грохочет Эрнст. Он уже немного навеселе и зовёт всех в комнату: — Идёмте! Идёмте! Сейчас горячие закуски остынут!

— Да-да! Все к столу! — поддерживает Оля.

Мы проходим в их шикарную ультрасовременную гостиную, оформленную так, словно это не дом, а какой-то крутой бар — всё в чёрном стекле, металле, коже.

— В нашем возрасте порой открывается второе дыхание любви! — заявляет Эрнст, наполняя бокалы игристым напитком.

— Это точно! — солидарна с ним Миллер. — Так! У всех есть «волшебные пузырьки»? Тогда пора произнести тост!

Оля начинает пылкую тираду о том, как здорово, что все мы здесь сегодня собрались, как прекрасно, что столько лет дружим семьями, как великолепно, что некоторые семьи вскоре, возможно, объединятся в одну, имя в виду мою дочь и сына Вербицких, — ну, и всё в таком духе.

Я меж тем осматриваю собравшихся: Оля и Эрнст, Настя и Максим, Алина, Егор, Борис… я… и Виктор. Его присутствие давит бетонной плитой. Меня пробивает жестокой болью, когда я слышу, как Ольга почти в экстазе распевает:

— Знаете, не всем в этом мире повезло встретить настолько потрясающих, верных людей! Как же это ценно — любить и быть любимым, чувствовать поддержку, и каждую секунду понимать, что ты не один, что с тобой всегда есть надёжное плечо. Все мы здесь можем быть уверены друг в друге — в нашей преданности друг другу! Без страха, что однажды тебе всадят нож в спину!..

Все мои сомнения рассеиваются в дым. Оля, сама о том не подозревая, попала в самую болезненную точку, резанула по живому. И тем самым окончательно убедила меня, что я не могу, не имею права молчать. Все присутствующие обязаны узнать, кем на самом деле оказался мой муженёк.

Визуализация

Дорогие мои!

Давайте я вас познакомлю, так сказать, лицом к лицу с хозяевами сегодняшнего вечера:

—————————————

Ольга Сергеевна Миллер (Филатова в девичестве), 48 лет)

Владелица кафе. Энергичная, прямолинейная натура.

—————————————

Эрнст Оскарович Миллер, 55 лет):

Муж Ольги, Бизнесмен, меценат.

—————————————

А если вам нравятся мои истории, обязательно загляните в другую книгу моего авторства:

"Развод в 45. Ты предал наш дом"

«Ваш муж вам изменяет» — вот так, коротко и безжалостно были разрушены 26 лет совместной жизни.
Андрей Борисов — моя опора и моя гордость. Когда мы поженились, мне было всего девятнадцать. И ни дня я не сожалела о своём выборе. Наш дом — полная чаша. Двое уже взрослых детей, прибыльный бизнес, которому муж посвящает львиную долю своего времени. У нас всё прекрасно.
Но день его юбилея становится последним днём, когда я жила иллюзиями. Идеальная картинка рухнула на глазах, не оставив нашему браку никакой надежды…

https://litnet.com/shrt/P8fJ

—————————————

ПРИЯТНОГО ВАМ ЧТЕНИЯ!

Глава 16.

Я уже готова взять слово следующей, готова нанести удар и разбить в пух и прах самодовольную ухмылку Морозова. Он так неистово скалит зубы и поддакивает Оле, что желание влепить ему по роже возрастает в геометрической прогрессии. Но устраивать физическую расправу — не мой вариант. Я поступлю не просто как честный человек, но и как интеллигентная женщина — морально раздавлю его.

И только я собираюсь открыть рот, как внезапно в Олину речь вклинивается Настя Вербицкая:

— Оленька, я сейчас расплачусь! — восклицает она, прижимая ладони к сердцу. — Вы мне все, как родные! И раз уж мы все тут собрались, не могу не поделиться! Егор, — Настя обращается к сыну, — давай покажем нашим друзьям твой новый фильм. Друзья, это просто шедевр! Просто до слёз!

— О, у тебя вышла полнометражная картина? — с лживой улыбкой интересуется Морозов. — А почему ты молчал?

— Вот и мне интересно знать… — роняет Алина, и я замечаю негодующую тень на её лице.

Тут же подключаются Миллеры:

— Вау! Фильм?! Серьёзно?! — Оля просто в восторге.

— Разумеется, мы все хотим увидеть твой шедевр! Ты же наш будущий Спилберг! — вторит ей муж.

Егор почему-то краснеет и тушуется:

— Нет-нет, это никакой не шедевр… Всего лишь ещё одна короткометражка…

Все в курсе, что Егор отучился на режиссёра и давно прокладывает себе дорогу в большое кино, но это не так-то просто. Даже при всех связах Миллеров, это сложная область для построения карьеры. Но Егор не отчаивается и постоянно что-нибудь снимает.

Недавно у него случился творческий кризис — этим со мной поделилась Алина, и Вербицкий долго не мог снова «настроиться на волну». Новость о новом фильме становится неожиданностью для всех. И я понимаю, насколько это важно для моего потенциального зятя. Потому с разоблачением решаю подождать.

— Егор, давай подключим к проектору, — живо предлагает Оля. — Будем смотреть на большом экране! Как в настоящем кино!

— Ольга Сергеевна, ну, правда, может, не надо?.. — робко сопротивляется виновник переполоха.

— Надо-надо! — грохочет Эрнст. — Ты что, не хочешь поделиться с семьёй своими достижениями? Мы же все болеем за тебя! Не ломайся, не набивай себе цену, — он весело подмигивает и идёт к проектору, настраивать аппаратуру.

Я тем временем замечаю косые взгляды, которые моя дочь бросает на Егора.

Боря Миллер помогает отцу и лучшему другу подготовить всё необходимое.

— Кстати, Глеб для этой работы сводил звук, — замечает он между делом.

Глеб — это младший сын Миллеров, он учится на звукорежиссёра.

— Правда? — удивляется Оля. — Тогда тем более смотрим! Вот настоящий пример семейного сотрудничества!

Гаснет свет, включается проектор. Все рассаживаются по гостиной с бокалами и закусками в руках. Начинаются первые кадры.

Молодая девушка с яркими красными губами и светлыми волосами до плеч заходит в кафе. Она идёт к столику, садится, грациозно снимает очки.

Она немного похожа на Мэрилин Монро в расцвете карьеры, и актёрская игра у неё соответствующая — жеманные движения, преувеличенная манерность. Девушка откровенно переигрывает. Лично я бы не назвала её хорошей актрисой, но, несомненно, она привлекательна, чертовски привлекательна, я бы сказала. От неё исходит флёр неприкрытой сексуальности, я бы даже сказала — вульгарности, которую сложно не заметить.

Вдруг происходит нечто совершенно неожиданное на экране — в кадре появляется сам Егор. Он обычно не снимается в собственных картинах. Что ж, у всех бывают исключения.

— Боже, ты просто неотразим! — восхищается Настя чуть ли не со слезами на глазах.

— Никогда не думал, что ты ещё и актёрским даром не обделён, — кивает Максим и с гордостью глядит на сына. — Ты молодец.

— Спасибо, пап, — тихо благодарит Егор.

— Давайте просто посмотрим, — говорит Алина, обрывая разговор, и в её голосе как будто бы чувствуется недовольство.

Мне правда тоже интересно внимательно посмотреть фильм. Снято красиво, с душой. Егор действительно выглядит гармонично перед камерой. И его взгляд на «поддельную Мэрилин» смотрится очень убедительно. Это история о внезапной и страстной любви, о двух молодых людях, случайно познакомившихся в кафе. Они разговаривают, заигрывают друг с другом.

Между ними сразу возникает невидимое, но осязаемое притяжение. Вскоре они гуляют по набережной, держатся за руки, целуются, а потом предаются страсти прямо на улице…

Немного странно видеть Егора в таком амплуа. Нет, всё показано прилично и эстетично — никаких пошлостей. Это красивый фильм с тонким намёком на эротику, но мне всё равно как-то не по себе.

И уже не удивляет, что по завершении просмотра я вижу, как пылает от гнева лицо Алины — она держится, но такое ощущение, что вот-вот готова прирезать своего парня.

Но больше меня поражает реакция Оли — она молчала весь фильм, не проронила ни звука. И это с учётом всей её эмоциональности, которую она обычно не сдерживает.

Когда фильм заканчивается на романтической ноте, в гостиной воцаряется гробовая тишина.

Первой её нарушает Настя:

— Ну, как?! Правда здорово?!

— Неплохо, — скромно отвечает Морозов. Видимо, он не разделяет Настиного восторга.

— Красиво получилось, — пытаюсь я смягчить неловкий момент.

И вдруг у Оли прорезается голос:

— Я что-то ничего не понимаю, — говорит она с оттенком раздражения. — Что это всё значит?

Визуализация

Дорогие мои читатели!

Хочу также познакомить вас с младшим поколением семейства Миллеров - сыновьями Ольги и Эрнста.

—————————————

Борис Эрнстович Миллер, 29 лет

Архитектор, лучший друг Егора Вербицкого

—————————————

Глеб Эрнстович Миллер, 22 года

Он не присутствует на вечеринке, но косвенно принимает участие в событиях, так как был звукорежиссёром для скандальной картины Егора.

—————————————

А вот почему картина оказалась скандальной, мы узнаем в следующих главах...

—————————————

А пока вы ждёте новой главы, позвольте пригласить вас в другую новинку литмоба “Юбилейный развод”:

“Развод в 50. Пепел моих надежд”

Ольга Гольдфайн

https://litnet.com/shrt/Ptge

—————————————

ПРИЯТНОГО ВАМ ЧТЕНИЯ!

Глава 17.

Возникает какая-то неприятная заминка. Все молчат. Я тоже молчу, потому что не знаю, что сказать. Я не понимаю, в чём проблема и чем недовольная Оля.

Чувства Алины ещё можно оправдать — для меня всегда было загадкой, как жёны и мужья актёров спокойно смотрят на экран, где их супруг или супруга обнимается и ласкается с кем-то другим. Наверное, к этому нужно просто привыкнуть, а Алина была морально не готова. Но Миллер-то чего взъелась?

— Олюнь, — аккуратно трогает её за рукав блузки Эрнст, — давай просто замнём…

— Ничего я не хочу заминать! — взрывается Оля. — Я хочу знать, какого чёрта?!..

Её перебивает Алина:

— Да, мне вот тоже крайне интересно, что происходит? — её щёки горят от гнева, хотя моя дочь говорит довольно сдержанно. Она испытующе взирает на Егора: — Почему ты мне ничего не рассказывал об этом фильме?

— Потому что не хотел, чтобы ты волновалась… — мямлит Егор, пряча глаза.

— То есть, по-твоему, это нормально?

— Это просто кино, — наигранно смеётся Морозов. — Это не по-настоящему, Алиш…

— Я понимаю, — возмущается Алина. — Я спрашиваю о другом…

— И всё-таки! — резко обрывает её речь Ольга. — Мне нужно получить ответ!..

— Оля, — пытается её утихомирить Настя, — почему ты так реагируешь?

Ей неловко, она непонимающе хлопает ресницами и поглядывает то на мужа, то на сына. Макс делает недоумённое движение плечами.

— Мам, я же говорил, что не стоит… — бормочет Егор.

И снова вступает Оля:

— Как ты вообще додумался до такого?!

Она подскакивает с пуфа, и Эрнст пытается её задержать:

— Милая, всё в порядке…

— Не в порядке!

— Мне тоже кажется, что не всё в порядке, — не может успокоиться Алина, — я жду объяснений.

— Дорогая, — решаю вклиниться я, — ты напрасно сейчас поднимаешь этот вопрос…

— Ничего не напрасно! — восклицает Алина, потеряв такой хрупкий контроль над эмоциями. — Я впервые вижу эту девушку, а мой парень только что у всех на глазах с ней… целовался!

— Алиночка, — успокоительно шепчет Настя, — это всего лишь актриса…

— Ага! Актриса! Как же! — почти орёт Оля. — Разве что погорелого театра!

— Ольга Сергеевна… — начинает Егор.

Его останавливает Боря и обращается к матери:

— Мам, не шуми, пожалуйста. Не сейчас. Ну, какая тебе разница?..

— Мне большая разница! — прибивает его к стулу Оля.

Алина вертит головой, совершенно сбитая с толку. И я чувствую примерно то же самое.

— Я не понимаю, — роняет дочь, — вы о ком?.. Кто эта девушка?..

— Алиночка… — снова пробует её отвлечь Вербицкий.

Но внезапно Ольга выпаливает во всю громкость:

— Моя племянница! Эта драная коза и здесь влезла!

— Оленька, — почти умоляет Эрнст.

Она не слушает и палит словами направо и налево:

— Я вообще не понимаю, как ты, Егор, додумался взять её сниматься?!

— Это обычная практика… — блеет Вербицкий. — Начинающие актрисы часто снимаются бесплатно в независимом кино…

— Оля, — говорю я, чтобы хоть немного прояснить ситуацию, — это та самая твоя племянница?

— Да! — орёт Ольга, глаза у неё горят так, что вот-вот полыхнёт огонь. — Та самая! Она меня обчистила, как липку! Но я надеялась, чтобы хоть избавилась от этой гадины раз и навсегда! И тут на тебе — тоже мне Шерон Стоун нашлась!

— Мама, это никак не влияет на то, чем она занимается в своё свободное время, — дипломатично замечает Боря.

Его вряд ли кто-нибудь слышит. Внезапно вступает Макс, всё время молчавший:

— Подождите-подождите, — по его лицу понятно, что он сам едва ли улавливает суть происходящего. — Оля, объясни спокойно, это та девушка, про которую ты мне говорила?

— Именно! — Миллер едва сдерживается от очередного взрыва. — Она во всей красе! Приехала из своего Залупинска, умоляла меня дать ей работу. Вся такая бедная-несчастная! Ага! Да там пробу негде ставить!

— Оля, — ворчит Морозов, — ну, зачем ты так?

— Мне лучше знать! — обрубает Ольга. — Я же пожалела эту шмару! Работу ей дала, даже комнату в собственном доме выделила. А она вздумала воровать!

— Это не доказано, — вставляет Эрнст.

— Ещё как доказано! — кипятится его жена. — Кроме неё, некому было! Так я ведь и тут слишком доброй оказалась: надо было сразу её под белы рученьки да в полицию. А я просто выперла её, надеясь, что забуду, как страшный сон. Родственница же всё-таки… — она делает глубокий вдох. — Вот и делай людям добро…

— Оля, мне очень жаль, — дрожащим голосом извиняется Настя. — Я правда не знала… Прости…

— Ты не виновата, — бросает Ольга и в упор смотрит на Егора.

— Я… я… тоже не знал, — отвечает он, заикаясь от волнения.

— Не знал он… — фыркает Алина и отворачивается.

Чувствую, этим двоим ещё предстоит непростой разговор. И не только им. Потому что мой собственный план всё ещё в силе. И, поняв, что буря понемногу затихает, я беру слово:

— Друзья, это, конечно, всё странно и неудобно получилось, но есть кое-что, что, как мне кажется, заслуживает больше вашего внимания…

—————————————————————————————

Дорогие мои!

Прошу вас, поддержите мою книжку прямо сейчас!

Для этого достаточно просто добавить в библиотеку (если не добавилась автоматически) и поставить звёздочку "Мне нравится" в приложении или в ПК-версии сайта!

Глава 18.

Воцаряется молчание. Я снова морально готовлюсь высказать всё, как на духу, но тут вмешивается Морозов:

— Может, уже хватит на сегодня новостей? Мы собирались играть в «Мафию»! Так давайте! Чего мы ждём!

— И всё же мне бы хотелось… — начинаю говорить.

Но меня перебивает Ольга:

— И правда, новости подождут. Мы собрались повеселиться, а вместо этого сразу перешли не на ту волну!

— Как говорится, «зашли не в ту дверь», — шутит Эрнст, и все послушно смеются. — Так, пока мы не сели, предлагаю всем освежить бокалы! Боря!

— Да-да, — послушно кивает его сын. — Сейчас всё принесу…

— Я тебе помогу! — вызывается Егор.

Алина провожает его недобрым взглядом, а я снова открываю рот, чтобы начать. И тут опять влезает другой человек с репликой. На сей раз — Настя:

— Олюнь, я сейчас всё сделаю! Где будем сидеть? У тебя, кстати, карточки есть?.. — она щебечет без умолку, никому не даёт слова вставить. Юлит, лебезит, суетится — видимо, пытается как-то загладить неприятный инцидент. — Я ни разу не играла в мафию! Ты это здорово придумала! Прямо угадала мои мысли!

— Любимая, а ты не хочешь помочь подругам? — внезапно обращается ко мне горе-муженёк. — Все девочки при деле, одна ты у меня неприкаянная! — и хохочет.

Очень, блин, остроумно…

— На твоём месте я бы лучше помолчала, — цежу сквозь зубы, чтобы другие не услышали.

— Так вот и помолчи, — радостно заявляет он. — Ты хоть и не на моём месте, слава боги, но, знаешь, скромность женщину украшает, — Виктор хамски подмигивает.

Я уже собираюсь ему выпалить всё, что думаю о нём. Однако меня опережает Макс:

— Ой, да бросьте, ребят! Вот только вы не ссорьтесь! Вы же у нас — самая образцовая пара!

— Не считая нас, любимый, — проплывает мимо Настя и целует мужа в щёку, после чего двигается дальше по гостиной, продолжая готовить стол для игры.

— Конечно, дорогая, — поддакивает Макс и смотрит на меня будто бы умоляюще: — Светик, ты сегодня какая-то слишком серьёзная. Давай я тебе коктейль сделаю.

— Мне только без алкоголя, — прошу и оглядываюсь по сторонам.

— Без проблем, — Максим уходит.

И я понимаю, что фактически остаюсь одна рядом с Виктором. Алина тоже куда-то смылась, а остальные при деле. Нужно подождать пару минут, пока вся компания вновь окажется за столом. Это недолго. Терпение, немного терпения…

Внезапно мужская ладонь до боли впивается в моё плечо. Я едва не вскрикиваю от неожиданности и испуга, а в следующую секунду слышу голос Виктора возле своего уха:

— Если ты вздумала устроить здесь скандал, советую ещё десять раз подумать, прежде чем открыть рот, — цедит он вполголоса, и я слышу угрожающие свирепые нотки в его словах.

Возможно, со стороны кажется, будто мы мило шепчемся на диванчике, и вряд ли кто-то реально догадается, о чём речь.

— Твоё разрешение мне не требуется, — произношу сквозь зубы в ответ, хоть и стараюсь ничем не показать своих эмоций. — Я сама решу, что, кому и когда сообщать. Ты мне не указ.

— Не указ, — едко передразнивает Морозов. — Ты, похоже, совершенно не соображаешь, чем для тебя обернутся любые откровения, — его пальцы впиваются в мою кожу ещё глубже — наверняка останутся синяки. — Сиди тихо, Света. Иначе…

— Что иначе? — обрываю его, уже с явной агрессией. — Хочешь меня запугать? Прямо здесь? При всех?

Мои глаза сверкают ненавистью. Виктор улыбается мне в ответ, но его улыбка хищная, злая, жестокая. В ней нет ни капли веселья или нежности.

— Не будь дурой, Света, — всё с той же улыбкой тихо произносит он.

Глава 19.

Я практически готова сию же секунду выколоть ему глаза. Однако этому козлу снова везёт.

— Ой, мама! Папа! Вы у меня такие чудесные! — неожиданно врывается в наш разговор Алина. Если не ошибаюсь, она уже успела «накатить». — Как же приятно смотреть на вас! Папа, а ты уже заценил мамин лук?

— Разумеется! — подхватывает Виктор, лживо скалясь. — Чудесно! Твоя мама всегда неотразима! А сегодня она — просто звезда! Даже нет никаких сомнений, в кого ты, Алиша, пошла своей красотой!

Дочь хихикает, а потом хватает меня за руку:

— Ну, всё! Идём играть! Чур, я поддаваться никому не буду!

Она тащит меня прочь с дивана к столу, где всё ещё кружат Оля и Настя. У Алины в руках бокал. Не успеваю опомниться, как в моих руках оказывается точно такой же — Макс подоспел:

— Ни грамма алкоголя, как ты просила.

— Спасибо…

— Так! — командует Ольга. — Все по местам!

Начинается новый виток суеты: присутствующие рассаживаются за длинным столом. Настя расставляет последние тарелки с закусками. Егор и Боря разливают напитки и объявляют, что будут «на баре».

Я сажусь на стул. Рядом со мной оказывается Алина, а с другой стороны — Морозов. И как бы мне ни было противно его присутствие рядом, приходится терпеть. Это уже не вечер дружеских посиделок. Это натуральная пытка, хуже которой сложно что-то придумать.

Оля начинает объяснять правила игры, всем выдаёт карты:

— Никому не показывайте! И запоминайте свои роли! Это важно! Итак, у нас есть мафия, судья, дон, мирные жители и… любовница! — почему-то последняя роль вызывает у Оли смех. Остальные хохочут вместе с ней. Я только криво улыбаюсь, для видимости. Потому что мне ни капли не смешно. Оля продолжает: — Ведущей буду я! По ходу дела все разберёмся, что делать…

Приоткрываю свою карту — «мирный житель». Простой мирный житель… То есть тот, кого будет «убивать» мафия «по ночам». А я даже ничего не смогу с этим сделать. И самое ужасное — мафия знает друг друга, а мирные жители до конца остаются в полном неведении… Очень символично.

Скашиваю глаза на Виктора — он едко ухмыляется. Актёрскими способностями он точно не обделён, но почему-то я уверена, что ему точно не выпала роль простого жителя.

— Теперь давайте представимся так, чтобы никто не понял, какая у вас роль. Шутить разрешается! — произносит Ольга и хлопает в ладоши. — Начинаем! Любимый, тебе слово!

— Почему я? — удивляется Эрнст.

— Ты у нас уже опытный игрок, — Оля делает игривое движение бровями.

— Ещё какой опытный, — сладким голосом отвечает ей муж. — Могу однозначно сказать, что я — не мафия. Я — тот самый человек, которого легко не заметить в толпе. Вы просто пройдёте мимо и даже внимания не обратите.

— Пап, ты на себя наговариваешь, — замечает Боря. — Мама же тебя как-то заметила.

— И не только… — промеж делом вставляет Оля.

Вновь поднимается смех. Не вижу ничего смешного, но обстановка обязывает поддерживать видимость веселья.

Следом за Эрнстом представляется Боря, затем Макс, Настя и далее по кругу. Очередь доходит до Морозова. Он тут же изображает настолько невинный вид, что я ещё сильнее убеждаюсь, что нечист он не только в жизни — по раскладу игры ему также досталась «грязная» роль.

— Честное слово, на меня точно можно показать в последнюю очередь. Я же сама прозрачность! Видите, мои честные глаза?

Он демонстрирует всем свой щенячий взгляд. Друзья покатываются со смеху.

— Именно такие глаза у самых отъявленных лжецов, — выпаливаю я, уверенная, что это лишь мои мысли. Но после того, как за столом воцаряется на несколько секунд молчание, понимаю, что сказала это вслух, и все услышали.

—————————————

А пока вы ждёте новой главы, позвольте пригласить вас в другую новинку литмоба “Юбилейный развод”:

“Развод в 50. И целого мира мало…”

Вирсавия Вайс

https://litnet.com/shrt/Pmos

—————————————

ПРИЯТНОГО ВАМ ЧТЕНИЯ!

Глава 20.

В тот же момент чувствую, как Алина пихает меня локтем в бок.

— А что насчёт тебя, дорогая? — театрально вопрошает Виктор. — Кто же у нас ты? Наверняка бедная загнанная овечка?

Вновь раздаются хохотки. А я сижу с каменным лицом.

— Я не бедная и не загнанная, — стараясь сохранить достоинство, говорю в ответ. — Но овечкой себя порой чувствую. Особенно — последние пару дней.

— Кажется, я уже знаю, кто у нас Дон! — стремясь разрядить обстановку, вставляет Макс.

— Наверное, ты? — Настя строит ему глазки.

Обсуждения и споры продолжаются, пока Оля не объявляет:

— Первый раунд! Наступает ночь! Город засыпает! Просыпается мафия.

Я послушно закрываю глаза. Это не мой раунд. Я не могу сейчас ничего сделать. Снова нужно ждать, снова пребывать в неизвестности, пока «мафия» решает, кого убить первым.

— Наступает день! — восклицает Оля. — Город просыпается.

Открываю глаза, обвожу всех взглядом. Все сидят в напряжении, потому что сейчас станет понятно, кого «пристрелили» ночью.

— Макс, у меня для тебя плохие новости.

— Ну, во-о-от! — Вербицкий закатывает глаза. — Так всегда! Не успело ничего начаться, а я уже в пролёте!

— Пап, это же просто игра, — подбадривает Егор.

— Милый, мне так жаль, — сочувственно гладит мужа по руке Настя.

— А теперь давайте решать, кто же мафия, — говорит Оля. — Сначала обсуждаем, потом голосуем.

Вспыхивают дебаты: каждый что-то оживлённо предлагает, аргументирует, пытается отвести подозрения от себя.

— Я считаю, Настя точно не из мирных, — произносит Боря.

— Да как ты можешь? — защищается Вербицкая. — Я — самый мирный человек. А почему все молчат про Алину! Вы только посмотрите на неё!

— А что я?! — возмущается моя дочь. — Я вообще сижу тихо!

— Слишком тихо! — подначивает Эрнст.

— Я тоже думаю, что первой надо проверить Алину, — неожиданно заявляет Егор.

У Алины вытягивается лицо. И это не похоже на наигранную эмоцию:

— Ты что, против меня?

— Тут каждый сам за себя…

— Очень мило!

Возможно, чтобы отвести подозрения от дочери, а может, и по другой какой-то причине, слово беру я и произношу громко:

— Первым нужно проверить Виктора.

— Обоснуй, — смеётся он натянуто и прикладывается к бокалу.

Я в нерешительности замолкаю, ещё раз прохожусь глазами по каждому из сидящих за столом. Пытаюсь найти подсказку, как правильно действовать, что сказать.

— Очень любопытно, — мягко улыбается Боря. — А я бы вот на папу показал…

— Я тебе покажу, — шутливо трясёт кулаком Эрнст.

И тут у меня снова прорезается голос:

— Мне так кажется, потому что я лучше остальных знаю своего мужа.

— Логично, — без всякого подтекста смеётся Настя.

— Давайте голосовать, — останавливает дебаты Оля. — Кто за то, чтобы проверить Алину?

Поднимаются две руки. Егор, что примечательно, воздержался.

— Хорошо. Кто за то, чтобы проверить Виктора?

Поднимается три руки. В том числе моя.

— Решено, — подытоживает Оля. — Витя, тебе вскрываться.

Морозов с явным недовольством кидает свою карту на стол. Я смотрю на картинку… Все смотрят на то же самое изображение. Но то, что вижу я, и то, что видят остальные, сильно отличается между собой.

— «Любовница», — наконец, озвучивает Миллер.

— Не мафия, — констатирует Эрнст и разводит руками.

— Нет, не мафия, — удивительно спокойно говорю я, словно разговаривая сама с собой. — Зато очень символично. Очень… показательно.

Только тогда я поднимаю глаза от карты и смотрю в глаза друзьям. По их лицам пока ничего непонятно, но, судя по всему, многие уже догадались.

Глава 21.

— Всегда знал, что с чувством юмора у тебя не очень, — первым нарушает тишину Морозов. — Но ничего, я ведь всё равно тебя люблю, милая.

Он слащаво лыбится и тянется, чтобы меня поцеловать и тем самым убрать все возникшие подозрения. Видя, что друзья никак не выражают свою позицию и не понимают, как себя вести, я теряюсь на секунду, и Виктору почти удаётся дотянуться губами до моей щеки.

Однако в последний момент я успеваю отпрянуть:

— Не прикасайся ко мне, — чеканю каждый слог.

— О, у тебя опять плохое настроение… — Морозов закатывает глаза.

— У меня нормальное настроение для женщины, чей муж спит с другой.

— Мама! — выпаливает Алина. — Прекрати немедленно!

Дочь дёргает меня за руку, но я уже всё решила для себя — сейчас или никогда.

— Я не собираюсь прекращать, потому что имею право говорить, — осекаю её.

Та глядит на меня как на предательницу, но я верю, что однажды она поймёт. Может, не сегодня и не завтра, но когда-нибудь моя девочка наберётся мудрости, чтобы осознать, как важно быть услышанной, а не прятаться «в шкаф», и потом всю жизнь лечить незажившие раны.

— Напилась — веди себя прилично, — с насмешкой цедит Виктор и обращается к остальным. — Простите меня за мою жену. Просто испанский стыд…

— Тебе есть за что извиняться! — выкрикиваю я, перебивая его.

— Пьяная женщина — хуже обезьяны с гранатой… — он резко встаёт из-за стола. — Так, для тебя праздник окончен. Едем домой.

— Да как ты смеешь?! — шиплю в ответ, пока Морозов прямо при всех пытается меня выдернуть с моего места.

— Витя! — неожиданно вступается Макс. — Что, блин происходит? Света даже не пила.

— Да уж вижу, как она не пила, — издевательски швыряет этот урод, которого я называла мужем. — Уже второй коктейль хлещет!

— Там нет алкоголя.

— Оно и видно! Милая, давай, не устраивай тут концерт!

— А ну, отпусти меня! — вырываюсь изо всех сил, мне уже действительно стыдно за происходящее, хотя мне и нечего стыдиться.

Но вместе с тем понимаю, как, должно быть, всё это выглядит со стороны — я точно не в самом выгодном положении.

— Виктор! — звучит властный голос Ольги. — Немедленно отпусти Свету, — её брови сдвигаются к переносице.

Не сомневаюсь, что Морозов не осмелиться спорить с ней. Даже Эрнст побаивается собственную жену. Так и происходит — Виктор ослабляет хватку, и я тотчас отшатываюсь в сторону от него.

— Я тоже не видела, чтобы Света пила, — робко произносит Настя.

Видно, что она напугана — глядит на мужа вопросительно. А в это же время стою меж двух огней: слева — Морозов, кипящий ненавистью, но всё ещё старающийся держать маску, справа — Алина, которая даже не смотрит на меня, настолько ей противно.

— Дамы и господа, давайте все просто немного успокоимся, — пытается разрядить обстановку Эрнст и подходит ко мне, протягивает руку: — Светочка, если хочешь можешь пока пересесть на нашу половину стола.

— Я уже на другой половине стола, — выдыхаю я рвано. — Метафорически выражаясь…

— Что-то у нас сегодня слишком много метафор… — роняет Настя, неуверенно посмеиваясь.

— Ты права, — говорю я, — пора уже выражаться в лоб.

— Неужели ты ещё не поняла, что тебе лучше помолчать? — снова предупреждает Виктор.

Но, если для всех остальных это звучит как предупреждение, то я знаю наверняка — это угроза. И она нисколько не метафорическая. Если озвучу то, что намереваюсь сказать, расплата неизбежна.

—————————————

А пока вы ждёте новой главы, позвольте пригласить вас в другую новинку литмоба “Юбилейный развод”:

“Развод в 50. Твоя вторая семья”

Ася Акатова

https://litnet.com/shrt/P89Y

—————————————

ПРИЯТНОГО ВАМ ЧТЕНИЯ!

Глава 22.

Колеблюсь ровно секунду…

Оля успевает произнести:

— Ладно, «Мафия», кажется, не зашла. Как насчёт сыграть в «Уно»?

Уже раздаются поддерживающиеся возгласы, а у меня в голове мелькает мысль: но ведь я уже расплачиваюсь. Причём плачу я по чужим счетам, и это абсолютно несправедливо.

— У моего мужа любовница! — вырывается из моего рта звук, удивительно похожий на мой собственный голос. Я даже не успеваю осознать, что действительно сказала это. А теперь всё — обратной дороги нет.

Все замирают. Смотрят на меня.

— Мама… — чуть ли не плачет Алина. — Ну, зачем?..

— Затем, что это правда, — говорю я и делаю глубокий вдох.

Обвожу взглядом остолбеневших друзей. Останавливаю взгляд на Викторе — он смотрит в упор, не отворачивается. На его лице легко читается издёвка: «Ну, и что ты натворила? Думаешь, тебе это сойдёт с рук?».

Не сойдёт — на этот счёт я не питаю иллюзий. Но замалчивать проблему не намерена. Я пойду до конца.

— Подожди-подожди, — быстро произносит Ольга. — Ты хочешь сказать, Виктор тебе изменил?

— Нет, — отвечаю с полной уверенностью. — Я хочу сказать, что он изменяет мне прямо сейчас. И уже давно.

— Ты ничего не попутала, родная? — прищуривается Морозов. — Сейчас я здесь, с тобой.

Он словно бы намекает: «Даю тебе последний шанс отступить». Но мне не нужны его шансы.

— Верно. Только вот приехал ты сюда не из нашего дома. Потому что теперь живёшь со своей любовницей и очень не хочешь, чтобы наши друзья об этом узнали.

— Я что-то не понимаю… — щебечет Настя. — Как это?

— Очень просто, — добиваю я. — Мой муж давно нашёл себе другую женщину, а теперь решил съехаться с ней. Но при вас продолжает делать вид, что мы вместе.

— Мама, как ты могла? — обвиняющим тоном выдыхает Алина. — Ты разрушаешь нашу жизнь.

— Нашу жизнь разрушаю не я, а твой отец! — повышаю голос от возмущения и указываю на Морозова.

— Витя, это правда? — спрашивает Оля.

Удивительно, что остальные мужчины молчат. То ли из-за шока, то ли из солидарности. Лучше списать на первое.

Меж тем Виктор, как ни в чём не бывало, вскидывает брови:

— Не думаю, что такие вещи стоит обсуждать здесь и сейчас, — заявляет он невозмутимо. — У нас что тут, суд «Полиции нравов»?

— Ну, как минимум, мы должны знать, если вы со Светой разводитесь, — резонно замечает Эрнст.

— Мы не разводимся, ясно? — чеканит Виктор. — А то, что у Светы опять разыгралась фантазия, это уже наши семейные проблемы.

— У нас нет никаких семейных проблем, — обрываю я. — Потому что мы с тобой больше не семья.

— Ну, это мы ещё посмотрим, — усмехается Морозов. — Спасибо, что испортила всем вечер, любимая.

— Не называй меня так.

— Как скажешь, — кидает он небрежно. — Как говорится, всё для тебя. Но терпение ни у кого не железное. У меня в том числе. Именно поэтому нам и нужно взять паузу.

— Которую ты проведёшь между ног у своей шалавы?! — срываюсь я, потому что нервы уже были на пределе, и я мгновенно теряю контроль над собой.

— Ну, всё, хватит. Это уже переходит всякие границы! — восклицает он с таким пафосом, словно оскорблён в самых светлых чувствах. — Я больше не хочу этого выносить!

— Папа, не уходи! — кидается к нему Алина.

— Милая моя, — поёт Морозов, — уверен, ты сильная девочка, ты справишь. Ты ведь единственная всё понимаешь и всё видишь собственными глазами. Мне только и остаётся, что надеяться на благоразумие, — он многозначительно смотрит на остальных, затем целует дочь в лоб и уходит. — Всем доброй ночи! Если она ещё может быть доброй!

Глава 23.

После его ухода в комнате ещё долго стоит могильная тишина. Никто не знает, что тут сказать. Наверное, мне нужно снова набраться смелости и заговорить с друзьями, чтобы расставить все точки над «i», но в горле у меня до сих пор густой вязкий ком.

И меня опережает Алина:

— Как ты могла? — с нескрываемой ненавистью выпаливает она. — Ты обещала мне, что помиришься с папой!

— Я не обещала тебе такого…

— Нет, обещала! — перебивает дочь, в её глазах стоят непролитые слёзы. — Ты нас всех опозорила!

— Алина… — силюсь я хоть как-то её переубедить, хотя бы успокоить.

Но она не слушает меня:

— Зачем тебе это нужно, мама?! — кричит моя девочка, почти переходя на ультразвук. — Что ты с этого получила?! Чего добилась?! Теперь папа ни за что тебя не простит!

— Мне не нужно его прощения, потому что я ни в чём не виновата перед ним! — выкрикиваю я.

— Алишенька, — осторожно подходит к ней Егор в тщетной попытке упокоить бурю, — давай твои мама и папа сами разберутся…

— Они не разберутся сами! — выкрикивает дочь. — Мама уже вынесла сор из избы! Только я не понимаю, зачем!

— Алина права, — неожиданно поддерживает её Ольга, и для меня это звучит, как нож в спину. — Света уже обнародовала неприглядные подробности своей семейной драмы. Так что мы все в какой-то степени теперь замешаны.

— Это не подробности, а факты, — поправляю я, едва справляясь с дрожанием собственного голоса. — И я это сделала, чтобы не допустить обмана…

— Обмана?! — перебивает Алина. — Да ты сейчас всех подставила! А меня — вообще обманула?! Мама, я даже представить себе не могла, что ты окажешься настолько жестокой! — она уже плачет, и у меня сердце разрывается при виде её слёз, при звуках её рыдающего голоса.

Несмотря ни на что, я люблю свою дочь и даже не сержусь на неё. В неё всё ещё говорит какой-то юношеский максимализм, хотя, по идее, Алина должна уже была перерасти подобные суждения. Но, видимо, от боли она не в состоянии сейчас критически мыслить.

Мне хочется подойти, обнять её, сказать, что она и Серёжа — самое дорогое и ценное, что есть в моей жизни, но, боюсь, в данный момент мои действия только сильнее разозлят её.

— Алиночка, пожалуйста, — почти умоляет Егор. — Всё это вы можете обсудить со Светланой Вадимовной дома, наедине…

— То есть ей можно прилюдно оскорблять моего отца, а я не имею права?! — практически визжит она.

— Алина, давай, выпей водички, — делает в свою очередь попытку Ольга.

— Не нужна мне никакая водичка! — Алина почти по-детски топает ногой. — Егор отвези меня домой, немедленно.

Егор теряется на секунду, потом быстро тараторит:

— Конечно, сейчас отвезу тебя домой, ляжешь в свою кровать…

— Нет! — чеканит она. — Туда я не хочу. Поедем к тебе домой, — Алина смотрит на Настю. — Анастасия Павловна, можно?

— К..Конечно, — кивает Настя. — Оставайся, сколько хочешь.

— Пап, можно я на твоей машине поеду? — спрашивает Егор у отца.

— Без проблем, — Макс кидает сыну ключи от автомобиля. — Я всё равно собирался оставить машину тут и добираться на такси.

— Спасибо, — Егор натянуто улыбается и на прощание окидывает каждого взглядом. — Всем… спокойной ночи.

Алина даже не прощается. Егор берёт её за плечи и выводит из комнаты. Через пару минут с улицы раздаётся звук мотора, затем включаются фары, а ещё через минуту машина Вербицких покидает парковку возле дома.

—————————————

А пока вы ждёте новой главы, позвольте пригласить вас в другую новинку литмоба “Юбилейный развод”:

“Развод в 50. Беременна и прекрасна!”

Арина Теплова

https://litnet.com/shrt/PyJl

—————————————

ПРИЯТНОГО ВАМ ЧТЕНИЯ!

Глава 24.

Итак, минус ещё два гостя на сегодняшнем вечере… Великолепно…

Нет, я, конечно, подозревала, что Алина не станет хлопать в ладоши и вряд ли немедленно переметнётся на мою сторону, но ТАКОГО я точно не могла предвидеть. И теперь мне действительно стыдно, чувствую себя по-настоящему виноватой…

— Знаете, — первым после ухода Алины и Егора подаёт голос Боря, который, по большей части, всё это время молчал, — я, пожалуй, пойду в свою комнату.

— Хорошо, милый, — соглашается Ольга. — Хорошего вечера.

— И вам, — он целует мать в щёку и поспешно уходит.

Ничего удивительного — он ведь присутствовал тут скорее из-за своего друга. А Егору пришлось срочно ретироваться.

Мы остаёмся в укороченном составе — только старшее поколение. Раньше мы, бывало, нередко так и проводили свои вечера, без детей. Вот только сейчас всё же особый случай — с нами нет Морозова, и его отсутствие ощущается как присутствие невидимого злобного призрака. По крайней мере, я так чувствую. Думаю, и остальные ощущают нечто подобное.

— Ну, и дела… — выдыхает Макс.

— Если честно, это ужасно, — говорит Настя, наконец полностью стерев свою дрожащую улыбку. Она прижимается к мужу, обвивает его локоть руками, словно боясь, что Максим сейчас тоже уйдёт. — Я не знаю, что сказать. Светик, я тебе очень сочувствую.

— Спасибо… — я киваю, принимая её поддержку.

И тут снова удивляет Оля:

— А я НЕ сочувствую, Света, — говорит она железным тоном.

— Дорогая, — пытается перебить её Эрнст.

Однако Ольга не поддаётся:

— Я не понимаю, почему ты сразу не сказала, — жёстко заявляет она. — Вместо того, чтобы устраивать здесь прилюдные разборки, лучше бы разобралась с Виктором с глазу на глаз.

— Оля, я пыталась тебе намекнуть, что мне нездоровится… — оправдываюсь я.

— «Нездоровится» — это просто повод, — обрубает Миллер. — Если бы ты просто не пришла, что бы ты делала? Рыдала в подушку? Стенала и спрашивала у Вселенной, за что тебе это?

— Не исключено, — пожимаю плечами. — А что мне ещё остаётся.

— Действовать! — прибивает меня к стулу её голос. — Твой муж творит чёрте что, а ты просто руки опустила?!

— Оленька, — опять пробует отвлечь её Эрнст, но тут у него жужжит телефон, и он переключается на экран.

Ольга тем временем продолжает наступать на меня:

— Света, а ты вообще подумала о семье? Семья — это не шутки! Думаешь, вот так просто можно сдаться после тридцати лет брака и всё пустить на самотёк?!

— Оля, послушай… — устало выдыхаю я. — Мне сейчас и так плохо…

В наш диалог опять вклинивается назойливое жужжание мобильника. Вместо того, чтобы снова напасть на меня, Ольга оборачивается к мужу:

— Кто тебе пишет? — недовольно спрашивает она.

— Это по работе, — быстро отвечает он. — Простите, мне надо срочно позвонить, — и тут же сбегает из комнаты.

Честно, мне хочется поступить также. Уж лучше сбежать, чем снова быть подвернутой препарированию со стороны Ольги Миллер.

— А может, просто немного выпьем и расслабимся? — предлагает Настя, желая скорее замять конфликт.

— Я не против, — поддерживает Макс. — Кому сделать коктейли?

— Я бы лучше вина выпила, — говорит Оля, качая головой. — Макс, сходи в погреб…

— Я схожу! — пользуюсь случаем и вызываюсь отправиться вместо Максима. — Где погреб знаю, сейчас всё принесу. Вы сидите.

Пока Ольга не передумала и снова не принялась меня раскладывать на атомы, я торопливо спешу на выход. Дом Миллеров я знаю наизусть. У них шикарный винный погреб. Коллекцию собирает Эрнст, и страшно представить, в какую сумму можно оценить эти залежи.

Спускаюсь по ступенькам в полумрак. Снизу тянет прохладой, и это приятное ощущение после всех жарких распрей. Но внезапно я останавливаюсь, замираю, прислушиваюсь.

Из глубины погреба доносится голос, в котором я без проблем узнаю голос Эрнста Миллера:

— Что всё это значит?! Ты хоть понимаешь, как ты всех подставила?!