Развод. Временное перемирие

Глава 1

В нашем домашнем кабинете было тихо. Мы сидели друг напротив друга за нашим общим столом из темного, дорогого дерева и заканчивали готовить квартальный отчет.

Обычный вечер.

Я даже любила эту рутину, ведь она доказывала, что мы не просто муж и жена, а отличная команда. Компания, которую я унаследовала от отца, с приходом Кирилла и его деловой хватки стала одной из лучших на рынке.

– Так, я со своей частью закончила, – сказала я, потянувшись в кресле. – Остались только твои командировочные расходы. Давай выписку по корпоративной карте, я быстро сверю.

Кирилл на секунду замер, а потом поднял на меня уставшие глаза.

– Кать, бросай. Ты и так весь день работала. Иди лучше прими ванну, отдохни. Я сам все закончу, тут ерунда осталась.

– Ну уж нет, – я мягко улыбнулась, растроганная его заботой. – Мы же команда. Давай, скидывай, я за десять минут все сделаю, и будем вместе отдыхать.

Обычно при слове «команда» он улыбался своей особенной, теплой улыбкой. Но не сегодня. Сегодня он посмотрел на меня, и его взгляд стал жестким.

– Я сказал, не надо, – его тон из заботливого превратился в холодный, почти приказной. – Я сам. Иди.

Я замерла. За шесть лет нашей жизни он ни разу не говорил со мной так. Никогда. Это было настолько на него не похоже, что я на мгновение потеряла дар речи. Внутри неприятно похолодело.

– Хорошо, – сказала я так спокойно, как только смогла, чтобы не показать своего замешательства. – Как скажешь.

Я поднялась и вышла из кабинета, чувствуя на спине его тяжелый взгляд. Что это сейчас было?

Я медленно поднималась по широкой лестнице, проводя рукой по гладким дубовым перилам. Каждый шаг казался тяжелым. Я пыталась убедить себя, что он просто устал, что неделя была нервной, что я все придумываю. Но этот ледяной, чужой тон не выходил из головы.

Я набрала полную ванну горячей воды, добавила несколько капель лавандового масла, которое он мне привез из Прованса. Роскошная ванная комната, отделанная итальянским мрамором, всегда была моим местом силы, местом, где я могла расслабиться.

Но сегодня ничего не работало.

Горячая вода не согревала, аромат лаванды раздражал. Я сидела в воде, обхватив колени руками, и смотрела в одну точку. Тревога не отпускала. Она сидела где-то в солнечном сплетении холодным, тяжелым камнем.

Когда я вернулась в спальню, Кирилл уже лежал в кровати, отвернувшись к стене. Он притворился спящим, я это знала. Его дыхание было слишком ровным, а плечи напряжены. Я тихо легла на свою половину огромной кровати, стараясь не прикасаться к нему. Между нами образовалась пропасть.

Прошел час. Потом еще один. Я лежала в темноте и смотрела в потолок. Сон не шел. Его странная реакция, его внезапная резкость – все это не выходило из головы. Почему он так не хотел, чтобы я видела этот отчет? Что там такого могло быть?

Я ворочалась с боку на бок, пытаясь отогнать дурные мысли. Но червячок сомнения уже поселился внутри и медленно, методично точил мое спокойствие. Я больше не могла этого выносить.

Тихо, чтобы не разбудить его, я выскользнула из-под одеяла. На цыпочках вышла из спальни и спустилась вниз, в наш кабинет. Ноутбук все еще был открыт на столе, его экран тускло светился в темноте.

Сердце колотилось так громко, что казалось, его стук слышен во всем доме.

«Что ты делаешь? – спрашивал внутренний голос. – Иди спать. Ты просто накручиваешь себя. Ты разрушишь все своим недоверием».

Я на секунду остановилась у двери, готовая вернуться. Но образ его холодного, чужого взгляда заставил меня сделать шаг вперед.

Я села в кресло, открыла почту и нашла тот самый файл.

Глава 2

Сердце колотилось так громко, что казалось, его стук слышен во всем доме. Я сидела в кресле, вцепившись в подлокотники, и смотрела на длинный столбец цифр и названий.

Просто цифры. Просто отчет. Я заставила себя выдохнуть, чувствуя, как дрожат пальцы.

Я начала просматривать строчки, и сначала ничего необычного не находила. Рестораны, такси, отели. Но потом мой взгляд зацепился за одну сумму.

Ювелирный бутик, Париж – 12 400 EUR.

Двенадцать с лишним тысяч евро. Я мысленно отругала себя. Так вот почему он не хотел, чтобы я видела отчет! Готовил сюрприз. Я сама все испортила своим дурацким недоверием. На душе стало одновременно и тепло, и стыдно.

Я уже была готова с облегчением закрыть файл, как мой взгляд зацепился за знакомое название.

Бутик-отель “Le Rose”, Париж – 4 600 EUR.

“Le Rose”. Тот самый. Отель, где мы провели незабываемую ночь в нашем свадебном путешествии. Я помнила каждую деталь: вид из окна на тихий сад, аромат белых роз, которые он заказал в номер, вкус шампанского на губах.

Сердце сладко екнуло от воспоминаний. Но... зачем ему бронировать его одному? Может, хотел повторить наш медовый месяц на годовщину? Но почему тогда он ничего не сказал?

И тут, как будто прорвало плотину. Я увидела все остальное.

Я прокручивала отчет вниз, и каждая новая строчка была как удар под дых.

Элитные цветы, доставка – 350 EUR.

Ресторан с панорамным видом – 600 EUR.

Бутик женского белья – 1 500 EUR.

Все это – в те три дня его командировки в Париже.

Во рту появился горький привкус. Я открыла нашу переписку в телефоне и нашла его сообщения за те дни:

«Кать, вымотан в ноль. Еду в отель спать. Скучаю по тебе невыносимо».

Спать. В отеле для влюбленных. После покупки бриллиантов и шелкового белья.

Кровь застыла в жилах. Комната начала сужаться, стены поползли на меня. Я вцепилась в край стола, чтобы не упасть.

И в голове сразу, как ядовитая змея, промелькнула мысль: а сколько раз так уже было? В Милане? В Лондоне? В Риме? Я не стала проверять.

Мне было достаточно этого. Этого одного раза, чтобы понять – вся моя жизнь была ложью.

Я подняла голову и посмотрела в темное окно. Я не видела своего отражения. Я видела только руины своего привычного мира.

Вдруг сзади послышались шаги. Я не обернулась. Я знала, что это он. Наверное, проснулся, не нашел меня рядом и спустился вниз.

– Катя? Что ты здесь делаешь? – его голос был сонным, слегка встревоженным.

Он подошел ближе, заглянул через мое плечо на экран ноутбука. Я почувствовала, как он замер. Как его дыхание остановилось.

Тишина в комнате стала оглушительной.

Он обошел стол и сел напротив. Его лицо, только что расслабленное после сна, теперь было бледным и напряженным.

Он попался.

Кирилл поднял на меня глаза. В них была паника.

Я позволила тишине повиснуть между нами. Я дала ему время найти объяснение, потому что какая-то глупая, еще живая часть меня отчаянно хотела, чтобы оно существовало. А потом повернула ноутбук экраном к нему и спросила очень тихо, но отчетливо:

– И как ты мне это объяснишь? Мне даже интересно послушать.

Глава 3

Тишина в кабинете стала почти физически ощутимой. Она давила на уши, сгущалась. Я смотрела на Кирилла, который неотрывно глядел на экран моего ноутбука. На его лице больше не было паники.

Лишь на секунду промелькнула досада, которая тут же сменилась холодным, почти скучающим выражением. Он откинулся в своем кресле, медленно сцепив пальцы в замок.

Спокойный. Уверенный в себе. Пойманный, но не побежденный.

Он молчал. И это молчание было хуже любого крика. Видимо он ждал, что я скажу дальше.

– Ну что, Кирилл? – повторно задала вопрос я, и мой голос дрогнул от подступающей ярости. – И как ты мне это объяснишь?

Он перевел на меня свой тяжелый взгляд.

– А что тут объяснять? Это была ошибка. Случайность.

Случайность. Одно слово, которым он перечеркнул шесть лет нашей жизни. Я почувствовала, как внутри все закипает.

– Случайность? – я горько усмехнулась. – В нашем отеле? С покупкой бриллиантов и женского белья? Кирилл, ты хоть понимаешь, как это звучит?

– Я понимаю, что ты сейчас на эмоциях, – отрезал он, и в его голосе прозвучало неприкрытое раздражение. – Прекращай дурить, Катя. Это ничего не значит и ничего не меняет. Ты моя жена. И одна глупая ошибка не стоит того, чтобы рушить все, что мы построили.

От его тона у меня заложило уши. Он говорил со мной не как с женой. Он говорил как с неразумным ребенком, который закатил истерику. Он не раскаивался. Он считал мои чувства… глупостью.

Внутри все оборвалось. Та последняя частичка надежды, та глупая вера в то, что он сейчас все объяснит, умерла. Он не просто предал меня. Он обесценил мою боль.

– Ты прав, – сказала я, медленно поднимаясь с кресла. Мои движения были плавными, выверенными. Я чувствовала себя странно спокойной, словно смотрела на все со стороны. – Это ничего не меняет. Потому что менять уже нечего.

Это спокойствие было моей броней. Единственным, что удерживало меня от того, чтобы не закричать. Я закрыла крышку своего ноутбука.

Четкий щелчок прозвучал в тишине, как выстрел. Финальный.

– Что ты делаешь? – спросил он, и в его голосе послышались первые нотки недовольства.

– Я хочу уехать, – сказала я, направляясь к выходу из кабинета. – На пару дней. Чтобы выдохнуть и прийти в себя. Не хочу находиться с тобой под одной крышей.

Он вскочил и преградил мне дорогу у двери.

– Я тебя никуда не отпущу. Ты останешься здесь. В нашем доме.

– Это дом моего отца, Кирилл, – поправила я его, глядя ему прямо в глаза, без ненависти, с холодным презрением. – Как и компания, на деньги которой ты развлекался в Париже. И я заберу ее обратно. До последней акции. Мои адвокаты свяжутся с тобой завтра.

Я обошла его, застывшего и ошеломленного, и пошла вверх по лестнице, в нашу спальню.

Воздух. Мне нужен был воздух. И тишина.

И место, где нет его запаха, его присутствия, его лжи.

Так, и где там мой чемодан?

Глава 4

Я нашла чемодан там, где и оставила его после последней поездки – в углу нашей огромной гардеробной. Слово «нашей» прозвучало в голове чужим и неправильным.

Я открыла его на кровати и начала методично, без суеты, скидывать внутрь вещи.

Джинсы, кашемировый свитер, пара футболок.

Я двигалась словно на автомате, в то время как внутри была абсолютная пустота. Эмоции словно выключили, оставив только холодный, ясный ум.

Дверь в спальню открылась. Вошел Кирилл. На его лице застыла холодная, непроницаемая маска. Он стоял, сложив руки на груди, просто наблюдая за мной.

– Что ты делаешь? – спросил он так, будто я перекладывала бумаги на его столе.

– Собираю вещи. Разве не видно? – я не удостоила его взглядом.

– Катя, прекрати эту истерику. Твои действия неразумны.

– Истерику? – я остановилась и посмотрела на него. – Интересная трактовка. Я бы назвала это последствием. А неразумно, Кирилл, – это тратить деньги компании на любовниц.

Он проигнорировал последнюю фразу.

– Ты никуда не пойдешь. У тебя в десять утра переговоры с немецкими партнерами. Контракт, который ты готовила три месяца.

– Я его отменю. Или отправлю своего заместителя.

– Своего заместителя? – он усмехнулся. – Это наша компания. И ты не будешь принимать единоличные решения, поддавшись эмоциям.

– Эта компания, Кирилл, досталась мне от отца, – отрезала я, застегивая молнию на косметичке. – А мои эмоции, как ты выражаешься, – это реакция на то, что ее генеральный директор покупает белье другой женщине. Так что да, я буду принимать единоличные решения.

Он сделал шаг ко мне. Его голос стал ниже и тверже.

– Ты не понимаешь, что творишь. Ты ставишь под удар все. Нашу репутацию. Шесть лет работы.

– Ты хочешь поговорить о шести годах? Давай. Шесть лет я работала рядом с тобой, верила тебе. А ты? Сколько ты мне врал? Год? Два? Все шесть?

Он на мгновение отвел взгляд, а потом снова посмотрел на меня, и в его глазах был лед.

– Это не имеет значения.

– Для меня имеет.

Я защелкнула замки на чемодане. Звук получился оглушительным в напряженной тишине. Я взяла чемодан и прошла мимо него. Он не пытался меня остановить. Он был уверен, что я никуда не денусь.

Но я ушла. Просто села в машину и уехала.

Я вела машину, не разбирая дороги. Огни ночного города сливались в одно смазанное пятно. Я ехала, пока не увидела вывеску отеля. Любого. Лишь бы подальше от него.

Я молча прошла через холл, получила ключ и поднялась в номер.

Дверь за мной закрылась, отрезая меня от всего мира. Я бросила чемодан на пол и прислонилась спиной к холодному дереву. И именно в этот момент меня накрыло.

Пока я действовала, говорила, собирала вещи, ехала – злость придавала мне сил. Но здесь, в этой тишине, я в полной мере осознала, что произошло.

Он мне изменил. В нашем отеле. В Париже. Этот один факт, этот один отчет отравил все. Вся наша жизнь, все наши планы, все наши «мы» – теперь казались ложью.

Ноги подкосились, и я сползла по двери на пол. Мне стало плохо. Физически плохо. К горлу подкатила тошнота, а в груди образовался тугой, болезненный ком, который не давал дышать. Слезы, которые я так долго сдерживала, хлынули сами собой. Беззвучные, горячие, злые. Я сидела на полу в безликом гостиничном номере и плакала от боли, от злости на него и на себя за то, что была такой слепой.

Когда слезы кончились, осталась только тупая пустота и решимость действовать. Я встала, подошла к умывальнику и плеснула в лицо холодной водой. Из зеркала на меня смотрела незнакомая женщина с опухшим лицом, но с жестким, стальным взглядом.

Нужно было действовать.

Я достала из сумочки телефон. Первым делом – найти номер лучшего адвоката по бракоразводным процессам. Мой палец уже листал контакты, когда экран внезапно загорелся. Входящий вызов. Незнакомый номер.

Я сбросила. Не до этого.

Но телефон зазвонил снова, настойчиво. Я с раздражением приняла вызов, готовая рявкнуть, что они не туда попали.

– Екатерина Андреевна? – прозвучал в трубке строгий женский голос.

– Да, – ответила я, не узнавая собственный голос.

– Вас беспокоят из городской больницы номер семь.

Глава 5

– Вас беспокоят из городской больницы номер семь. Это лечащий врач вашей бабушки, Веры Павловны. У нас есть новости по ее состоянию. Приезжайте, пожалуйста, когда сможете.

– Что-то случилось? – выдохнула я, и мой собственный голос показался мне чужим.

– Екатерина Андреевна, лучше обсудить это при встрече, – голос на том конце провода был уставшим и сочувствующим. – Мы получили результаты последнего обследования. К сожалению, динамика отрицательная. Болезнь прогрессирует быстрее, чем мы ожидали.

Я вцепилась в телефон так, что побелели костяшки пальцев. Я знала, что этот звонок когда-нибудь раздастся. Бабушка болела давно. Эта коварная, тихая болезнь, название которой мы боялись произносить вслух, медленно съедала ее изнутри уже несколько лет. Но мы боролись. Мы верили.

– Что это значит? – прошептала я, хотя уже знала ответ.

– Это значит, что активное лечение больше не имеет смысла. Мы можем только облегчать симптомы. Простите. Речь идет не о годах. Возможно, даже не о месяцах.

Мир, который только что рухнул, раскололся на еще более мелкие осколки. Боль от предательства Кирилла, такая всепоглощающая минуту назад, вдруг показалась чем-то незначительным. Мелкой, эгоистичной обидой на фоне этого ледяного, всепоглощающего ужаса.

– Что… что мне делать?

– Сейчас самое главное – ее душевное спокойствие. Никакого стресса. Мы рекомендуем забрать ее домой, как только это станет возможно. В ее состоянии паллиативный уход в привычной, спокойной обстановке будет лучшим решением.

– Я еду, – сказала я и нажала отбой.

Машина несла меня по ночному городу. Я смотрела на огни города и думала о ней. Бабуля. Моя единственная родная душа во всем мире. Всего четыре года назад я потеряла родителей в автокатастрофе. Их уход был внезапным, страшным, и в один день я осталась одна, с огромной компанией отца на плечах и дырой в сердце.

Тогда рядом были только двое: бабушка и Кирилл. Он был моей скалой, моим плечом, не отходил от меня ни на шаг, взял на себя все самое страшное – организацию похорон, дела с нотариусом. Он просто был рядом, и его молчаливая сила не дала мне тогда утонуть в горе. А бабушка стала моей тихой гаванью. Они оба были моей семьей.

И вот теперь одного я потеряла из-за предательства, а вторую отнимала болезнь.

Больничный коридор встретил меня привычным запахом хлорки и таблеток. Я нашла ее палату. Она не спала, просто смотрела в потолок. Она похудела, осунулась, щеки ввалились, а кожа приобрела нездоровый, восковой оттенок. Но глаза… глаза были все те же. Ясные и полные любви.

– Катюша… – ее голос был слабым, как шелест осенних листьев. – Деточка моя… приехала…

– Я здесь, бабуль, – я сглотнула колючий ком в горле, присаживаясь на край ее кровати. – Я здесь, с тобой.

Она слабо улыбнулась.

– Домой хочу, Катюш. Устала я от этих стен, от этих запахов. Забери меня к вам. К тебе и Кириллу. Так хочется вашего уюта… Посидеть вечером на кухне, посмотреть, как вы воркуете, как он тебя обнимает. Я ведь знаю, какая у вас любовь… На всю жизнь.

Она смотрела на меня с такой светлой, непоколебимой верой, что у меня перехватило дыхание. Слова врача о том, что любой стресс может стать последним, зазвучали в голове набатом.

Сказать ей правду – значит убить ее. Прямо здесь, на этой больничной койке. Соврать – значит убить себя. Снова.

– Правда ведь, деточка? – ее глаза умоляюще заглянули в мои. – Все у вас хорошо?

Я смотрела в ее родное, любимое лицо и понимала, что выбора у меня нет. Моя боль, моя гордость, моя разрушенная жизнь – все это не имело никакого значения по сравнению с ее спокойствием.

Я заставила себя улыбнуться. Самой фальшивой, самой страшной улыбкой в моей жизни.

– Конечно, бабуль. Конечно, хорошо. Лучше всех.

– Вот и славно… – она облегченно вздохнула, и ее дыхание стало ровнее. – Заберешь меня завтра?

– Заберу, – пообещала я, чувствуя, как ледяные пальцы сжимают мое сердце. – Я все подготовлю, и завтра мы поедем домой.

Я вышла из палаты, как зомби. Дошла до парковки, села в машину. Куда ехать? В мой пустой гостиничный номер? В ад одиночества?

Нет.

Я завела мотор. Вырулила с парковки и поехала через весь город. Туда, куда я не хотела возвращаться так скоро.

В наш дом.

Заключать сделку с предателем.

Глава 6

Подъездная дорожка к нашему дому была залита мягким светом автоматических фонарей.

Все было как всегда: идеально подстриженный газон, дорогие машины на парковке, большие окна, в которых горел теплый свет. Фасад идеальной жизни.

Фальшивка.

Я заглушила мотор, но еще несколько минут сидела в машине, собираясь с силами. Возвращаться сюда, в эпицентр своей разрушенной жизни, было физически больно. Но я думала о бабушке, о ее слабой улыбке и доверчивых глазах, и это заставило меня сделать шаг.

Я вышла из машины и пошла к двери. Она открылась прежде, чем я успела к ней прикоснуться. Кирилл. Он, видимо, увидел свет моих фар.

Он выглядел так, словно я и не уезжала. Свежая рубашка, идеально уложенные волосы. В руке – тяжелый хрустальный стакан с жидкостью янтарного цвета. Он не выглядел виноватым или растерянным. Он выглядел как хозяин, который ждет запоздавшего гостя.

– Вернулась, – констатировал он, а не спросил.

– Мне нужно с тобой поговорить, – мой голос прозвучал глухо, безжизненно.

Я вошла в дом и прошла прямо в гостиную. Он пошел за мной, неторопливо, отпивая из своего стакана. Я остановилась посреди комнаты, не зная, что делать дальше. Сесть? Остаться стоять? Каждое движение казалось неправильным в этом доме, который я перестала чувствовать своим.

– Я была в больнице, – начала я, и слова давались мне с трудом. – У бабушки. Врачи сказали… ей осталось недолго. Она хочет провести это время здесь. С нами.

Я сказала это и замолчала, совершенно опустошенная.

Я не знала, о чем просить. Что предлагать. Я просто констатировала факт, не имея ни малейшего представления, что делать с этой чудовищной реальностью.

Я ждала, что он удивится, может быть, даже проявит сочувствие. Но он лишь кивнул, как будто слышал то, что и так уже знал.

– Я знаю. Мне уже позвонили из больницы.

Я замерла. Он знал. Он все знал и просто ждал, когда я приеду. Когда я сама приду в его ловушку. Вся моя решимость, вся моя злость, которая кипела во мне всего несколько часов назад, испарилась, оставив после себя только липкий, холодный страх. Я была в его власти.

Он увидел растерянность на моем лице. Увидел и сделал шаг вперед, ставя стакан на каминную полку. Он медленно, с расстановкой начал говорить, и каждое его слово было как удар.

– Будь благоразумна, Катя. Твоя бабушка не переживет наш развод.

Я смотрела на него, и от бессилия хотелось кричать. Он использовал мою единственную слабость против меня.

– Мы сыграем в идеальную семью, – продолжил он, и его голос не допускал возражений. Он не предлагал. Он сообщал о принятом решении. – Ты будешь жить здесь. И делать все, что я скажу. Это не просьба. Это единственно верное решение.

Я сжала кулаки до боли в костяшках. Предатель был прав. Он был прав, и от этого осознания стало еще тошнее. У меня не было выбора. Он загнал меня в угол, и единственным выходом было подчиниться.

– Ты привезешь ее завтра, – сказал он так, будто отдавал распоряжение секретарю. – Я подготовлю для нее комнату внизу, чтобы не подниматься по лестнице. Найму лучшую сиделку с медицинским образованием. Обеспечу все необходимое оборудование. Все будет на высшем уровне.

Он говорил о моей бабушке так, будто это был очередной бизнес-проект. Четко, по пунктам, без эмоций. А я стояла и понимала, что он только что распланировал не только последние месяцы ее жизни, но и моей.

– И еще одно, – добавил он, и его голос стал еще тише и жестче. – С завтрашнего дня ты передаешь все дела по компании мне. Полностью. Ты будешь заниматься бабушкой. Изображать любящую внучку и жену. А я буду заниматься бизнесом. Без твоего вмешательства.

Это был удар под дых. Компания. Дело моего отца. Единственное, что у меня оставалось.

– Ты не можешь… – прошептала я.

– Могу. И сделаю. Это часть сделки. Ты ведь хочешь, чтобы у твоей бабушки все было на высшем уровне? – он усмехнулся. – Тогда веди себя соответственно.

Он подошел ко мне почти вплотную. Я не отступила, только потому что ноги меня не слушались.

– А теперь иди спать, – сказал он тихо. – В нашу спальню.

Глава 7

Я стояла и смотрела на него, и уж точно не собиралась идти ни в какую спальню, как он мне приказал. В ушах все еще звучали его последние слова:

«С завтрашнего дня ты передаешь все дела по компании мне».

Воздух стал густым, вязким, я тонула в нем, не в силах сделать вдох. Удар под дых. Компания. Дело моего отца. Единственное, что еще было моим. Единственное, где я еще была… я.

Кирилл ждал.

Я видела это в его холодных глазах. Ждал, что я сломаюсь. Что душа, уже разорванная его предательством, рассыплется в пыль от этого последнего, самого жестокого удара.

Он был уверен в своей победе. Он загнал меня в угол, использовав самое святое, что у меня было, – мою любовь к бабушке.

И в этот момент, на самом дне отчаяния, когда казалось, что внутри остался только пепел, что-то шевельнулось. Я смотрела на его уверенное, почти скучающее лицо, и поняла: он не видит моей боли. Он видит проблему, которую нужно решить. Актив, который нужно удержать любыми привычными методами: давлением, манипуляцией, контролем.

Но он забыл, с кем говорит.

Я не была одной из его подчиненных. Я была дочерью своего отца. Я выросла на этих сделках, на этих переговорах.

И если он хочет говорить на языке ультиматумов, хорошо. Я знаю этот язык лучше, чем он думает.

Злость. Не та, что кричит и бьет посуду. Другая. Тихая, холодная, острая, как осколок льда в самом сердце. Она пронзила меня, вытесняя страх, замораживая слезы. Он просчитался. Он рано списал меня со счетов.

Я медленно подняла голову.

– Компанию ты не получишь, – мой голос прозвучал тихо, почти шепотом, но в мертвой тишине кабинета он прозвенел, как натянутая струна.

Кирилл слегка приподнял бровь, его самодовольное выражение сменилось удивлением.

– Я останусь, – продолжила я, и каждое слово было вырвано из самой глубины моей души. – Я сыграю для нее в идеальную семью. Я буду твоей любящей идеальной женой. Но это будет моя игра. По моим правилам.

Слова слетели с моего языка, и я сама на секунду замерла, в шоке от собственной смелости. Откуда это взялось? Еще час назад я умирала на полу в отеле, потом пришла к нему, растерянная, а сейчас… сейчас я навязывала предателю жестокую игру. Но отступать было поздно.

Его улыбка исчезла.

– Что ты сказала?

– Ты слышал. Ты больше не имеешь отношения к управлению. Ты отстранен. Ты остаешься дома, – я сделала шаг вперед, чувствуя, как по венам разливается ледяная решимость. – Ты будешь рядом с ней. Станешь идеальным зятем. Будешь читать ей книги, держать за руку, улыбаться. Ты будешь рядом. Двадцать четыре на семь.

Он откровенно рассмеялся. Холодно, без капли веселья.

– Ты серьезно? Ты собираешься управлять компанией одна? Катя, не смеши меня.

– А ты будешь моим личным ассистентом, – проигнорировала я его слова. – Подавать чай. Менять постельное белье. Думаю, с этим ты справишься.

Я смотрела на его каменеющее лицо, и впервые за последние сутки почувствовала, что могу дышать. Я видела, как он ошарашенно хлопает ресницами, как на его скулах заходили желваки.

– И если, – я произносила каждое слово медленно, вкладывая в него всю свою боль, – если ты сыграешь свою роль идеально… если она будет счастлива до последнего своего вздоха… я отдам тебе половину. Добровольно.

Он молчал, в его глазах разгорался опасный огонь.

– Но, – я понизила голос до шепота, – если хоть что-то пойдет не так… если я увижу хоть тень фальши в твоих глазах… если она заплачет из-за тебя… ты уйдешь в тот же день. Ни с чем.

Тишина звенела. Он смотрел на меня так, будто видел впервые. Я уже тысячу раз пожалела о своем предложении, но...

Я была уверена, что он не справится. Он не умел заботиться. Не умел любить. Он проиграет.

И тут он улыбнулся. Медленно, тягуче, одними уголками губ. Шок в его глазах сменился чем-то другим. Темным. Собственническим. Это был азарт хищника, который увидел, что его жертва вдруг выпустила когти.

– Интересное предложение, Катя, – сказал он. – Очень интересное.

Он сделал шаг ко мне, вторгаясь в мое личное пространство, заставляя меня вдохнуть его запах.

– Я согласен.
______________________________________

Дорогие мои, сегодня хочу вас познакомить с первым участником литмоба

"К мужу не вернусь".

Приглашаю в интересную новинку от Дарьи Тоин

Развод. Бракованный брак

https://litnet.com/shrt/2_q2

Аннотация:

— Чего тебе не хватало? Столько лет вместе, дочки выросли, Лёнь! А у тебя на стороне семья!

— Да нет у меня никого! — Врёт до последнего. — Нет, говорю! Я только тебя люблю, Шур!

Я смотрю на мужа и не верю ни единому слову больше. Столько лет я не знала, не замечала очевидного. А у него дочь там, он прописал сына той женщины в наш дом и не видит в этом проблемы.

Как там говорят? Первый блин комом? Видимо, наш брак был для него таким же бракованным.

История здесь: https://litnet.com/shrt/PKr2

Книга участвует в литмобе “К мужу не вернусь”

https://litnet.com/shrt/oooY

Глава 8

Кирилл

Ну вот она и ушла, оставив меня одного в этой звенящей тишине. Я смотрел на пустой дверной проем, а в голове с холодной ясностью прокручивались ее последние слова.

«Я согласен».

Это же я сам сказал, да?

До сих пор не верится, что за бред вообще происходит.

Я подошел к бару, плеснул себе еще немного выпивки. Лед давно растаял, пойло было теплым и горьким.

Фу.

Я сделал большой глоток, но даже не почувствовал вкуса. Полный ноль эмоций. Шок прошел, и осталась только какая-то странная пустота и холодный интерес.

Она меня уволила.

Меня! Кирилла Самойлова! Человека, который взял загибающуюся контору ее отца и сделал из нее конфетку. Человека, которого все конкуренты боялись, а партнеры уважали.

А она, моя тихая, правильная Катя, только что выставила меня за дверь в моем же мире. Не просто ушла, а вышвырнула из дела всей моей жизни, как какого-то мальчишку!

Я усмехнулся, глядя на свое отражение в темном окне. Забавно.

Она думает, это ее компания. Компания ее папочки. Ну да, в этом-то и вся соль. В этом вся причина того, что случилось.

Я мог пахать как проклятый, заключать сделки на миллиарды, но для всех я всегда был просто зятем того самого Алексея Измайлова. Мужем его дочки. Каким-то приложением к наследнице.

Помню, как ее отец, передавая мне дела, похлопал по плечу и сказал:

«Не подведи мою девочку».

Не «построй великую компанию», а «не подведи мою дево-о-очку».

Как будто я не партнер и муж, а какой-то охранник для ее спокойствия.

Как же я это ненавидел!

Все эти шепотки за спиной, эти улыбочки старых папиных дружков, которые смотрели на меня как на парня, который просто удачно женился.

Моя измена… Да, это было мерзко, грязно, тут и спорить нечего. Но это было мое!

Мое личное пространство, где я был просто Кириллом.

Где женщины смотрели на меня с восхищением и не спрашивали, кто мой тесть.

Где дорогие подарки были доказательством того, что я сам чего-то стою, а не пропуском в мир больших денег, который мне достался вместе с женой.

Да, это был мой уродливый способ самоутвердиться. И она его нашла. Нашла и все разрушила.

А теперь еще и компанию забрала. Мой главный трофей.

И предложила сделку.

Я снова усмехнулся, но теперь по-другому.

Уважение? Да нет. Это был чистый азарт!

Она не стала рыдать и бить посуду. Она ответила. Жестко, точно, прямо в мое больное место.

Она предложила мне игру!

Да еще и с какими-то унизительными правилами и, как она там себе вообразила, совершенно нереальными условиями!

Она была уверена, что я проиграю.

Что я не смогу быть сиделкой, заботливым внуком. Что я не выдержу и сорвусь. Она меня недооценила. Впрочем, как и всегда.

Она видела во мне крутого управленца, хорошего мужа, но никогда не видела бойца, который пойдет до конца.

Что ж, сегодня она его увидела! Я принял ее вызов и готов идти до конца.

Я допил остатки из стакана и поставил его на стол.

Половина бизнеса! Это не просто куча денег. Это признание! Если я выиграю, она признает, что я ей ровня. Не зять, не управляющий, а партнер! Это же именно то, к чему я шел все эти годы, просто каким-то совершенно сумасшедшим путем!

Я схватил телефон и набрал Игоря, своего зама. Он ответил сразу, хоть и была уже глубокая ночь.

– Игорь, слушай сюда, – сказал я ровным, спокойным голосом. – С завтрашнего дня ты – генеральный.

На том конце провода повисла тишина.

– Кирилл Андреевич? Что-то случилось? Вы уезжаете?

– Наоборот, Игорь. Я остаюсь дома, – я усмехнулся. – У меня новый проект. Семейный. Все вопросы теперь к Екатерине Алексеевне. Она твой единственный босс. Понял?

– Понял… – растерянно пробормотал он. – А она в курсе?

– Это было ее предложение, – отрезал я. – Просто делай, что я сказал. И да, подготовь бумаги на передачу полномочий. Чтобы к утру были у меня на почте.

– Будет сделано.

– Вот и отлично.

Я сбросил вызов.

Ну что ж, Катя. Ты этого хотела. Ты это получила. Игра началась. И я собираюсь победить!