Развод. Выживу вопреки

1

Алекс

Семейный ужин проходил не при свечах, но всё же при параде: лучшая посуда, безукоризненная прислуга, белая скатерть, хрусталь.

Собственно, ничего бы меня не напрягало, если бы не гость, что вёл себя без изъянов, но слишком часто и пристально задерживал взгляд на мне.

От глаз его веяло чем-то таким, что заставляло меня напрягаться.

Весельников Пётр Андреевич в нашем доме бывал и раньше, но как-то я на нём не сосредотачивалась: он был гостем отца.

В этот раз всё иначе.

Мой драгоценный папенька решил меня выдать замуж. За Весельникова. Мужчину на пятнадцать лет старше, о котором я практически ничего не знала. Ну, вроде бы богат, успешен, с отцом его связывали какие-то дела.

Он был статен, вполне красив и окружён властной подавляющей аурой.

Мне двадцать. Ему – тридцать пять. Не самое плохое сочетание. За исключением единственного «но»: я не собиралась выходить за него замуж.

Он не оказывал мне знаков внимания, мы не гуляли вместе под луной и вообще были слишком далеки друг от друга, как звёзды с разных галактик.

Я студентка, он бизнесмен. Какие книги он читает? Какую музыку слушает? Для меня это не праздные вопросы. Ведь у пары должны быть хоть минимальные общие интересы.

Я, к примеру, ненавижу цифры. Мне порой сложно подсчитать сумму собственных трат. Да я об этом и не задумывалась ни разу. Мир бизнеса для меня чужд.

Я генеральская дочь, и мне, как часто язвит сокурсница Ирка, слишком в попу дули, чтобы не дай бог что-то плохое не случилось.

В чём-то она права. Но разве это плохо, когда родители сдувают пылинки с собственной единственной дочери?

Да, возможно, я никогда не знала проблем, у меня всё было, но я не избалованная элитная девочка, многое привыкла получать собственными мозгами и усердием.

Ни папа, ни мама не бегали в школу и не требовали для дочери особых условий. Я всё сама. И школу с золотой медалью, и в институте с отличием.

В наследство мне достался отцовский характер – боевой, целеустремлённый, твёрдый. Мама, например, тихая и мягкая. Но я даже рада, что я не в неё. По внешности моей не скажешь: хрупкая, невысокого роста. Создавалось впечатление, что ранимая, что тронь – и упаду. Но стержень – это не про тело, а про дух.

В общем, мне нелегко дался этот званый семейный ужин. Я помалкивала больше. В основном отец и Весельников разговаривали. Иногда мать вставляла фразу-другую ни о чём.

О том, что меня замуж внезапно решили выдать, я узнала за несколько минут до прихода жениха. Мне даже истерику катать было некогда, хоть я и не склонна к подобным всплескам. А уж позорить семью при чужих людях у нас и подавно не принято.

Когда Весельников откланялся, я выдохнула с облегчением. Наконец-то. Меня даже не покоробил взгляд его тёмных глаз, который в очередной раз задержался слишком долго и почти неприлично на мне.

Он разглядывал меня, как хищник поглядывает на кусок мяса. Или на потенциальную жертву, которую он сожрёт и не подавится.

Я не собиралась всё это терпеть. С какой стати?

– До встречи, Александра, – взял о мою руку в свою и приложился к ней губами.

Не знаю, как мне удалось сдержать дрожь и не передёрнуться от отвращения. Руку Весельников целовал тоже не вежливо и почтительно, а плотоядно, с явным намёком на то, что он бы не прочь меня того-этого.

Я дождалась, пока за ним закроется дверь, а затем резко развернулась на каблуках к отцу.

2

– Что это было? – поинтересовалась холодно, кипя от внутреннего возмущения. – Я не желаю выходить за него замуж!

Мать тихо ахнула и сокрушённо вздохнула. Я увидела в её глазах жалость. И это убило меня куда сильнее, чем сногсшибательная новость, что я отныне невеста Петра Андреевича.

– Александра, за мной! – приказал отец и прошагал широким шагом в сторону своего кабинета.

Ну, уж если он меня полным именем величает, сейчас произойдёт грандиозная битва.

Сдавать позиции я не собиралась. Война так война. Ещё ни разу никто не принуждал меня ни к чему, даже в мелочах.

Мне не понравились танцы, и я предпочла бассейн? Без вопросов.

Я не захотела поступать в экономический, как мечталось отцу? Ну, ладно. Выбор за тобой.

Тебе приспичило жить отдельно? Без проблем. Но докажи, что ты способна себя содержать, раз уж такая самостоятельная.

Я отстаивала собственную независимость. Сама выбирала одежду, стиль, причёски, компании, где чувствовала себя комфортно.

Я приносила в дом птиц с перебитыми крыльями и птенцов, выпавших из гнезда, подбирала бездомных котят и пристраивала их в хорошие руки. На свои деньги содержала пса, которого тоже нашла на улице.

А сейчас меня пытались запихнуть в какие-то рамки, да ещё по такому серьёзному поводу, как замужество. Неслыханное насилие!

– Сядь! – махнул отец в сторону кожаного потёртого кресла, где я любила тихо сидеть, пока папа работал.

Я знала каждую его трещинку, помнила, как поскрипывает кожа. Но сейчас не испытывала и доли тех чувств, которые охватывали меня, когда я забиралась в отцовское кресло с ногами.

В этот раз я сидела прямо, на самом краешке и наблюдала, как отец меряет шагами пространство. Словно маятник – тик-так, тик-так. Пауза затягивалась, и я всё ещё не могла взять в толк, о чём мы будем разговаривать.

Мне казалось, что любые беседы бесполезны.

Отец наконец-то приземлился за своим столом. Бесцельно клацнул выключателем настольной лампы несколько раз, а потом, словно собравшись с духом, заговорил.

– Вот что, Алекс… Мы всегда позволяли тебе делать всё, что ты хочешь. Даже если нам с мамой это не нравилось. Ни разу ни в чём тебя не ограничивали и ни разу не усомнились в тебе, не разочаровались. Я бы хотел, чтобы и в этот раз мы нашли общий язык.

Я коротко хохотнула.

– И ты считаешь, что найти суженого, человека, которого полюблю и который станет моим мужем, – это как раз то, что я не смогу, не сумею?.. Только ты или мама способны правильно оценить и понять, кто мне нужен для жизни? Да мне всего двадцать! Я вообще ещё над этим не задумывалась!

– Есть непреодолимые обстоятельства, которым легче подчиниться, чем пытаться бороться, – папа наконец-то посмотрел мне в глаза.

Я хотела возразить, но осеклась: взгляд у него тяжёлый и… больной какой-то.

И сразу же зацепилась я в его поредевшую шевелюру, заметила, как пиджак, что раньше ладно сидел на его фигуре, стал слишком свободным в плечах, а сами плечи – всегда расправленные и широкие – поникли.

Отец словно стал меньше ростом, и в этом постаревшем мужчине уже не угадывалась военная выправка и стать. По крайней мере, именно в эту минуту.

– Конечно же, я не могу тебя заставить, Алекс, – произнёс он тихо и хрипло. – И знаю, что если ты упрёшься, то найдёшь миллион способов избежать этого брака. Но ты моя дочь. Моя гордость и опора. Дочь, в которую я вложил всё, что мог и чего не мог – тоже. Настала твоя очередь отдавать долг.

_____________

Дорогие мои! А вот и новая книга.
Пишется в рамках литмоба “Развод с властным мужем” (18+)
https://litnet.com/shrt/Ah89

3

Прозвучало это мрачно и сурово. Он бы ещё вспомнил, что я должна была родиться сыном, а не дочерью. И что он был весьма разочарован. А мать больше детей иметь не смогла. И ему пришлось довольствоваться тем, что есть.

Нет, он никогда не упрекал меня в том, что я девочка. Это я однажды подслушала их разговор с матерью. Мне тогда лет пятнадцать было. И сказать, что я была поражена – ничего не сказать.

Мой папа, мой замечательный отец, на которого я буквально молилась и которого обожала, оказывается, ждал сына! Не Александру, а Александра, по всей видимости.

Розовые стёкла в очках бились стёклами внутрь. Мне хватило тогда мужества проглотить это и промолчать, но осадок всё равно остался.

И вот сейчас он говорит о долге. О том, что я расходный материал, который можно использовать так, как надо, не спрашивая, не интересуясь мнением. Словно черта, что детство кончилось, а теперь я обязана послужить великим целям, пока что мне не понятным.

– И ты считаешь, что я задолжала? – спросила тихо.

Боль прорвалась наружу, сломала голос пополам.

Отец тряхнул головой и упрямо сжал губы.

– У каждого из нас, дочь, свой крест. Я задолжал Весельникову, и он разрушит нашу семью. Уничтожит меня, твою мать. Да и тебя в покое не оставит, уж если что-то ему в голову втемяшилось.

– Всё настолько плохо и выхода нет? – на отца смотреть – и страшно, и жалко, настолько он выглядел… раздавленным, хоть и пытался хорохориться и расправить плечи.

– Всё ещё хуже, чем даже представить можно. Меня ждёт позор, а то и тюрьма. Хочешь из генеральской дочери превратиться в дочь преступника и заключённого? Зэчкой, которой везде дают пинка? Хочешь видеть, как погибает твоя мать? Она ведь не справится. А мне разве что пулю в лоб. Но разве это выход? Избавит меня от проблем, но не решит их. Наше имя будут полоскать везде, по всем газетёнкам и пабликам.

– Что ты натворил, пап? – я ушам своим поверить не могла. Он же как раз о чести и совести, о высоком звании офицера, а не вот это всё, что сейчас льётся из его уст.

– Иногда человека вбивают насильно в рамки, из которых ему не вырваться. Система – она, дочь, такая, – хрипло, невесело рассмеялся отцом.

Смех его напоминал лай собаки, что давно сорвала голос, но отбрехивалась, потому что иначе не могла.

– Не могу сказать, что полностью не виноват. Но к неверным шагам тоже подталкивают. А как только ты оступился – всё. Обвал в горах, камнепад, хочешь не хочешь, а тебя несёт лавина. Выживешь не выживешь – никого не интересует. Стихийные бедствия равнодушны к нашим стонам. У них совершенно иная миссия.

Отец замолчал. Дышал тяжело. Рука его невольно тянулась к груди, туда, где находилось сердце, но он себя одёргивал. Глаза красные, капилляры лопнули. А я вот как-то и не замечала, что у него плохо со здоровьем. Эгоизм, наверное.

Я привыкла, что папа мог разрулить любую ситуацию. Никогда не стонал и не жаловался. Молча брал и делал. А сейчас он походил на старого, потрёпанного лиса, попавшего в капкан. И, будь у него такая возможность, он бы лапу себе отгрыз не задумываясь. Но, видимо, на это не хватало сил. А поэтому он звал на помощь. Молча.

Я снова подумала, что могу развернуться и уйти. Жить своей жизнью. Никому я ничего не должна, и за Весельникова выходить замуж не обязана.

Но я не могла так поступить. Не могла не отозваться на молчаливый крик о помощи. Не могла допустить, чтобы нас изваляли в грязи или ещё в чём похуже. Ни отец, ни мать, да и я в том числе, – этого не заслужили.

– Хорошо. Я выйду за него замуж, – произнесла мёртвыми губами, и увидела, как дрогнули отцовские плечи, как спрятал он лицо в ладонях.

Я уходила из кабинета, ещё даже не представляя, на что подписалась. Но на тот момент я чувствовала, что поступила правильно, хоть и вопреки собственным желаниям.

________________________

Дорогие мои! Приглашаю вас в книгу Аси Акатовой, участницы нашего литмоба,

"Развод. Кусай локти, козёл!" 16+

https://litnet.com/shrt/JoAx

Бывшая мужа слала ему интимки и снова увела из семьи. Пусть катится, козлина. Я еще отомщу обоим и заживу счастливо - будут локти кусать!

Визуалы героев

Небольшое пояснение, потому что возникают вопросы к образам героев.

Основные события произойдут как раз спустя 5 лет, когда героине будет 25 лет, её мужу Весельникову - 40, ну и герою "Марко" (далее будет) - 33 года.

Исходя из этих возрастных рамок я и визуализировала. Кому кажется, что Весельникову на визуале под 60)) - ну, нет. Я лично мужчин такого возраста представляю несколько иными. Исходила из того, чтобы передать его звериную сущность: выглядит старше своих лет, мощный, хищный, опасный.

А в общем целом, каждый из вас, мои дорогие читатели, может видеть героев такими, какими вы их представляете. Выложенные здесь визуализации - это всего лишь МОЁ видение героев, о которых я пишу.

Итак, накомимся:

Алекс (Александра) Берест, генеральская дочь, поначалу студентка, учится на ин.язе, мечтает стать переводчицей. Но... )))

А это Весельников Пётр Андреевич, мужчина, за которого она выйдет замуж и с которым проживёт 5 долгих лет.

Дорогие мои читатели!

Не забывайте поддерживать книгу, добавлять в библиотеки и подписываться на автора.

Все мои книги живут здесь:
https://litnet.com/shrt/ldp3
Только подписанные на автора видят новые книги и блоги.

Всех обнимаю крепко-крепко! Спасибо!

4

Мама тихо плакала на кухне, окружённая посудой, которую уже вынесли из столовой. Прислуживающих за столом, видимо, она распустила, потому что стояла среди хаоса – маленькая, хрупкая, жалкая, и по лицу её катились хрустальные слёзы.

– Не сердись на папу, Алекс, – прошептала она. – Если б был хоть какой-то выход, то мы бы и сами не согласились. Он обманул папу, а теперь вот шантажирует. И ничего ему не нужно – ни деньги, ни активы. Тебя подавай. Может, и у таких, как он, есть сердце. Это неплохо, когда тебя любят.

Что-то я не заметила любви в Весельникове. Скорее, он разглядывал меня, как добычу, которая скоро попадёт в его когти. Но маме разве о таком скажешь? Ещё пуще расстроится.

Из нас двоих сильнее я. Как бы смешно это ни звучало. Но и утешать, говорить, что всё образуется и прочие пустые слова, которые ничего не значат, я не стала.

Ничего хорошо не будет уже. Я чувствовала это где-то на уровне подсознания или интуиции.

Что хорошего можно ждать от человека, который изначально играет грязно?

Я не верила во внезапно вспыхнувшие чувства. Не верила, что я – единственная цена, которую запросил этот якобы доброхот.

Скорее всего, я поводок, который будет держать отца в узде и на привязи. Я – способ управлять и манипулировать, заставлять делать то, что нужно этому человеку. И, наверное, отец это прекрасно понимает.

Что же ты натворил, папа?..

Наверное, в силу обстоятельств, я могла бы задать ему эти вопросы. Хотя бы для того, чтобы знать, что движет человеком, которому меня отдают в заложницы.

Но я не хотела. Всё та же интуиция подсказывала: меньше знаешь – лучше спишь.

Зачем мне чужие тайны? Для меня и так шок всё то, что сейчас происходит. А быть ходячей бомбой я не собиралась.

– Я выйду замуж за Весельникова, – сказала я матери. – Я уже согласилась. Не плачь, мам. Что будет, то будет.

Мне больно было смотреть, как вспыхнули надеждой материны глаза.

Они оба – мать и отец – согласились на эту жертву. Считали, что это нормально – отдать дочь непонятно кому, чтобы их мир не рухнул, не встал на колени.

Я отвернулась и принялась за грязную посуду. Уж лучше чем-то себя занять, чем гонять мысли, которые напоминали мне капкан.

Весельников прибыл к нам уже на следующий день вечером. Видимо, отец дал положительный ответ на его предложение.

– Я ненадолго похищу вашу дочь, – целовал он галантно руки маме.

Выглядело это немного гротескно.

Пётр Андреевич не имел элитного лоска, всё в нём кричало о другом. Большой, хищный, мощный. Волосы уже с проседью в его тридцать пять лежали небрежно. Мышцы на предплечьях бугрились и заставляли морщиться пиджак. Глубоко посаженные глаза – цепкие, внимательные – таили силу и осторожность зверя.

В нём вообще было очень много звериного, опасного.

Возможно, он нравился женщинам. Да вероятнее всего, точно нравился. Вот этой дикой необузданной силой, животным магнетизмом.

Будь я чуть из другого теста, могла бы и проникнуться. Но меня он скорее отталкивал, чем привлекал.

– Пойдём, Александра, прогуляемся, – протянул он мне широкую ладонь.

– Минутку, – отлучилась я в свою комнату, где взяла сумочку и телефон.

Руку я так в его ладонь и не вложила. Правда, он больше и не предлагал.

5

На улице дышала поздняя весна. Вот-вот лето.

«Хорошо, что я сдала сессию», – почему-то подумалось в тот миг, когда мы вышагивали плечом к плечу, почти касаясь телами. И это была не моя инициатива.

Зверь почему-то предпочитал прикосновения словно невзначай. И я понимала краем сознания, зачем он это делает. Зверю нужен был контакт, а я внутренне содрогалась.

С этим человеком мне предстояло лечь в постель, и я никак не могла заставить себя считать его хотя бы хоть немного привлекательным.

– Свадьба через два месяца, – деловито заявил он.

Это были первые слова, которые он произнёс на нашей первом, можно сказать, свидании.

– Думаю, этого времени будет достаточно, чтобы подготовиться.

– Мы даже заявления не подали ещё, – обернулась я, чтобы посмотреть на спокойно-хищные черты Весельникова.

– Исправим это досадное недоразумение прямо сейчас. Открывай телефон, – скомандовал он, но я только покрепче вцепилась в ремешок сумочки.

– Давайте завтра, – промямлила, понимая, что хоть завтра, хоть послезавтра, хоть сейчас – ничего не изменится.

– Меня зовут Пётр, и желательно обращаться ко мне на «ты». Всю вот эту интеллигентность прибереги для родителей и затолкни сама знаешь куда, – вырвал он из моих рук сумочку и достал мой телефон. – И привыкни к тому, что если я сказал «сейчас», то это означает сейчас, – всунул он мне в руку гаджет.

– Послушайте, – вспыхнула я, – не обращайтесь ко мне, как к дрессированной собачке!

Весельников хохотнул, задрав голову к вечернему небу, повёл мощными плечами, а затем вцепился взглядом в моё лицо.

– А кто ты? Норовистая кобылка? Ну, что ж, тем слаще будет тебя объезжать.

Во всём его облике сквозило предвкушение. Черты заострились, ноздри подрагивали.

– Я не привыкла, чтобы ко мне так обращались! – сжала я телефон в ладони так, что могла бы и раздавить, если б хватало сил. – Я вас не знаю, вы для меня – чужой человек. И у меня есть всего два месяца, чтобы хоть как-то осознать факт, что я выхожу за вас замуж.

– Ты дала согласие, – повёл он мощной шеей, а затем протянул руку и погладил меня по шее. – Ты привыкнешь. А потом я научу тебя получать и наслаждение. Обещаю. Да, я не джентльмен и не из вашего рафинированного круга. У меня другие привычки и приоритеты. Видимо, такая нежная девочка, как ты, нуждается в романтике? Я её тебе обеспечу. Будут тебе цветы-рестораны, кольцо с бриллиантом. Я даже на колено встану, делая официальное предложение руки и сердца.

Он снова хохотнул, видимо, представляя, как будет проходить этот предсвадебный цирк, где он – дрессировщик, а все остальные – покорные ему зверушки.

– А сейчас будь хорошей девочкой и сделай так, как я прошу.

Он не просил, а приказывал, но умел проходить по грани и манипулировать словами.

Его большая ладонь легла на мою и легко, по одному пальцу, разжала телефон.

– Ничего сложного нет, – дышал он тяжело мне в шею. – Я научу тебя пользоваться не только гаджетами и приложениями, но и многими другими полезными вещами.

Это походило на гипноз. Я не могла сопротивляться. И нет, ничего эдакого я к этому мужчине не ощущала. Мне казалось даже наоборот: если он вдруг прикоснётся губами к моей коже, я не выдержу – ударю его.

Но ничего такого он себе в этот раз не позволил. Только заставил подать заявление о регистрации брака.

– Видишь, как хорошо у тебя получается, когда ты покорна? – ухмылялся он мне в ответ. – Так будет и дальше, Александра.

– У меня есть условия, – распрямила я плечи до хруста в спине и постаралась хоть немного дистацироваться от этого типа.

– Ну, говори. А я послушаю, – сложил он руки на груди. – И, возможно, ты что-то да выторгуешь. Иногда я бываю добр. А пойти навстречу своей невесте – это даже нормально. Всё будет зависеть оттого, как далеко заходят твои условия и выполнимы ли они вообще. Ты как бы в курсе, что вообще ни на что не можешь рассчитывать?

Нет, я не в курсе. И поэтому хотела бы знать, что даст мне этот брак и что я от него могу взять сама.

___________

Приглашаю в книгу нашего моба!

Вероника Колесникова

Вторая жизнь после развода 16+

https://litnet.com/shrt/mJ5C

Муж изменил и бросил. Но я выживу. Начну вторую жизнь после развода!

6

– Я хочу окончить институт, – выдвинула я первое желание.

Весельников безразлично пожал плечами.

– Хочешь – окончишь. Ты же у меня умница? На красный диплом идёшь?

Он даже это знал. Наверное, он обо мне знал всё. Только я находилась в неведенье. Этот мужчина никогда меня не интересовал. Да я его практически и не видела, можно сказать.

Уже год я жила отдельно от родителей. У меня своя квартира, собака, собственные интересы, друзья, знакомые.

День назад я приняла решение (не без материной мягкой просьбы) и вернулась под крышу родительского дома.

Далось мне это нелегко. Но, как сказала мама, так будет спокойнее всем.

Вначале я отмахнулась, но потом подумала, что этот мужчина будет приходить ко мне, где я совершенно одна, не считая Драйва, моего пса, и сразу же мне перехотелось быть самостоятельной.

Так, в двадцать лет, я откатилась к «заводским настройкам» выпускницы школы, и это снова ударило меня достаточно сильно. Но сейчас, стоя перед Весельниковым, я подумала, что готова потерпеть неудобства и пожить с родителями. Наши силы не равны, я ничего о нём не знаю, и нет у меня желания испытывать судьбу.

– У меня пёс. Я не собираюсь с ним расставаться.

– Хорошая породистая собака. Нет проблем, – снова пожал он плечами.

В глазах его плескалась весёлость, словно я маленький ребёнок, а он может позволить быть себе великодушным.

– Но есть поправки: после института ты не будешь работать. Мне не нужна жена, которая задерживается в офисе, встречается с другими мужиками, ездит в командировки и отправляется на деловые встречи, где нет меня.

Я открывала и закрывала рот, не в силах поверить, что вот всё это происходит со мной.

– Собакой ты занимаешься сама. Я не стану бегать с ней по утрам, носить собачий корм и так далее. Впрочем, для этого есть прислуга. Думаю, всё решаемо. Что-то ещё?

– Пока да. Возможно, позже, я сформулирую перечень собственных условий.

В голове билась только одна мысль: оставь нас в покое. Отпусти моего отца. Дай нам дышать спокойно. Зачем мы тебе? Что за игру ты ведёшь? На свете перевелись женщины, которым ты нравишься и которые охотно вышли бы за тебя замуж.

Но я знала, знала, что не всё так уж просто. Я – гарантия. Залог того, что мой отец однажды не взбрыкнёт и не выложит «карты на стол», где пиковым королём будет он, Весельников Пётр Андреевич.

– Советую не ставить недостижимых целей, – оскалился он. В мелочах я готов уступать. В том, что затрагивает мои личные интересы, – нет. Никогда. И никакие слёзы, манипуляции, истерики не пробьют брешь в моей броне. Это нерационально и лечится. А я, знаешь ли, отличный лекарь. Выбиваю дурь на раз-два-три.

И по тому, как он сжал кулак, нетрудно догадаться, что это не фигура речи, а прямое значение слов, когда всё однозначно и прозрачно.

Я не представляла, что это такое. За всю жизнь меня никто и пальцем не тронул. Захотелось закрыть глаза и бежать, бежать сломя голову без разницы куда.

– Думаю, на сегодня достаточно, – посмотрел на часы Весельников, и я с трудом удержала в себе вздох облегчения. – Пойдём, я провожу тебя.

Возле квартиры он взял меня за руку и сжал ладонь.

Я не из пугливых и никогда не боялась мужчин. Но в этот день многое случилось со мной впервые.

– Пугливая, – хмыкнул Весельников, видимо, уловив то ли дрожь, то ли скачущий частой кардиограммой пульс. – Ничего, это тоже лечится.

А затем он наклонился и лизнул внутреннюю сторону моего запястья. Плотоядно, медленно, не сводя с меня пристального наглого взгляда.

– До свидания, – вырвала я руку, дёрнула на себя дверь и скрылась за нею.

Всё во мне тряслось, как в лихорадке: колени, тело, губы. Зубы плясали чечётку. А место, к которому Весельников приложился языком, горело так, будто его посыпали красным перцем.

Я не готова. Не готова к подобному! И, наверное, мне будет слишком мало двух месяцев, чтобы хоть как-то привыкнуть к мужчине, который не вызывал во мне ничего, кроме дрожи и напряжения.

___________________

Дорогие мои читатели!

Приглашаю вас в книгу Киры Вербицкой "Властный муж. Развода не будет" 16+

https://litnet.com/shrt/2ACa

– Лучше иди в спальню. Сделаю тебе ребенка, чтобы не было времени на истерики и глупую ревность! – прорычал мой властный муж, когда я в очередной раз застукала его за изменой.
Он думает, что так я и смирюсь со своей беспомощностью. Но пора меняться!

7

– Ужас какой! – прикладывала пухлые ручки к щекам моя подруга Тася.

Она у меня единственная. Я достаточно привередлива к окружению. Знакомых много, подруга – одна. С ней мы вместе в школе учились, в институт поступили, правда, на разные факультеты, но видеться и общаться не перестали.

Только с Тасей я могу поговорить по душам, зная, что она никогда никому не выдаст мои секреты.

В этом конкретном случае мне бы промолчать, но нести в одиночку груз, что свалился мне на плечи, невыносимо. И поэтому я в общих чертах решила подруге всё рассказать.

– И что теперь?

– А ничего, – лежу я на диване и созерцаю потолок. - Выйду за Весельникова замуж.

– И нет никакого другого выхода?

– Наверное, нет. Замкнутый круг. Я выхожу замуж, потому что жалею отца и мать. Не хочу, чтобы отец что-то с собой сделал. Да и мама… слабая очень, не выживет без него. Все привыкли к жизни, которая всегда была и никуда не девалась. Наверное, мы и не умеем по-другому. Ну, научиться можно, конечно. Никто ещё не умер от скромной жизни. А Весельников берёт меня замуж, чтобы отца за ниточки дёргать и заставлять делать то, что ему нужно. А будет сопротивляться – пригрозит, что я в его руках. Ну, вот так я всё думаю, а как там на самом деле – неизвестно. Если честно, мне даже не хочется знать. Я боюсь этих знаний.

– А сбежать? Скрыться? Ну, хоть что-нибудь!

– Я не смогу, Тась. Бросить родителей, подвергнуть их опасности, жить где-то и постоянно думать, как они, что с ними? У меня ведь никого, кроме них, нет. Я даже не влюблялась ни разу.

– А я? А Драйв?

Я обняла Таську и прижала её пушистую голову к себе.

Пухленькая, очаровательная, искренняя и добрая.

– Вы тоже. Но ты же очень хорошо понимаешь, о чём я.

– Я его ни разу не видела, твоего Весельникова, а уже боюсь, – призналась Тася.

– Он не мой. И я тоже не прыгаю от восторга. В конце концов, однажды найдётся выход. Разводы ещё никто не отменял. Может, что-то изменится, но пока что так. А ты его увидишь. Пойдёшь моей свидетельницей?

– Я б с удовольствием стала свидетельницей на твоей настоящей свадьбе, – вздохнула Тася. – Хочу, чтобы ты замуж не по принуждению выходила, а по любви.

– А вдруг стерпится – слюбится? – невесело усмехнулась я.

Таська фыркнула.

– Не очень-то в это верится.

Мне тоже. Но надо хоть как-то привыкнуть.

– Поедешь со мной на отдых? – перевела я разговор на другое. – На море. Подальше отсюда. Отдохнём. Расслабимся.

– А и поеду! – оживилась Таська.

И я улыбнулась. На этот раз по-настоящему.

Таське я говорить не стала. У меня был план. Дурацкий, но я во что бы то ни стало решила его осуществить.

В свои двадцать я оставалась девственницей. И не хотела достаться непорочной Весельникову.

Конечно, не обязательно было для этого ехать на море. Пусть это была прихоть, спонтанное желание: потерять невинность там, где бьёт ключом веселье, где много чужих людей и где никто и никогда не вспомнит об одной жаркой ночи, не свяжет её со мной и не попадётся Весельникову на зуб.

Ведь он как раз такой: может что угодно и кого угодно из-под земли достать. А я не хотела никому доставлять неприятностей.

Я всего лишь не желала впервые лечь в постель с человеком, которого презирала всей душой.

_______________________

Приглашаю вас в новую книгу Ксении Хиж Развод. С надеждой на счастье 16+

https://litnet.com/shrt/74Ad

Моя пропащая сестра бросает на меня свою дочь. а сама уезжает на свидание к зэку, да больше не возвращается.
Мой муж миллионер. и он против грязной сиротки. Но именно эта малышка открывает мне глаза на его шашни.
И именно с ней я ухожу в новую жизнь, с надеждой на счастье!

8

Пожить с родителями была хорошая идея: Весельников кружил вокруг меня, как коршун.

К счастью, он был деловым человеком и отвлекаться на такую мелочь, как невеста, сильно не мог. Но любую свободную минуту он использовал, чтобы подействовать мне на нервы.

Ничто не способствовало тому, чтобы мы хоть как-то сблизились. Я не интересовала Петра Андреевича как личность. Его я интересовала сугубо как женщина, он этого не скрывал, и открыто рассказывал, что меня ждёт.

Беременная, босая на кухне – это о его представлениях, где место женщине. Естественно, такая перспектива меня не прельщала и не устраивала.

Он не собирался давать мне свободу ни в чём. Уступки в учёбе и с собакой – так, мелочи.

По мнению Весельникова, я чуть ли не вещь, которая уже принадлежит ему.

На все мои попытки узнать, что он за человек, чем занимается, чем интересуется, наталкивались на безмерное его удивление.

– Зачем это тебе? Не забивай свою хорошую головку тем, что не нужно. Ты будешь жить в тепле и добре, ни в чём не знать отказа в разумных пределах, а всё остальное оставь, будь добра, мне. Я обеспечу безбедную жизнь, платья там шматья, драгоценности и прочие салоны, – довольно хохотнул он, – всё, что вы, девочки любите.

Он даже мысли не допускал, что девочкам могут быть интересны и другие вещи, кроме быта да магазинов.

К слову, романтику, в его понимании, он действительно обеспечил, как и обещал. Ну, что сказать? Человек слова.

Неизменные букеты цветов – огромно-неподъёмно-помпезные. Выходы в ресторан, где я служила чем-то вроде украшения и способом всем показать, что эта женщина – его. Он даже в оперу со мной съездил, где откровенно скучал и даже не пытался скрыть этого и где продолжал вести свою активную жизнь лихого бизнесмена: даже там он ухитрился с кем-то общаться и переговариваться.

Он же добытчик. А рядом – так. Собачку на прогулку в оперу свозил, чтобы не тявкала да была довольна.

К счастью, руки он тоже не протягивал, хоть и не упускал возможности коснуться то моей руки, то плеча, то локон поправить. Во всём остальном Весельников весьма сдерживался, но взгляды, которые он кидал на меня, говорили о том, что он ждёт и предвкушает.

Он даже поцеловал меня не сразу. Видимо, давал время привыкнуть А когда, по его мнению, время адаптации прошло, зажал меня возле дверей родительской квартиры и, навалившись всем телом сделал то, о чём все нормальные девушки мечтают.

Целоваться он умел. Руки тоже держал в узде, но дико-животное сквозило в каждом его дыхании и движении тела и в том, как Весельников откровенно прижимался ко мне, давая почувствовать все его выдающиеся достоинства.

Видимо, он считал, что возбуждённый мужчина, – тоже предел мечтаний любой бабы.

Противно мне не было. Приятно – слегка. Я бы соврала, что совершенно ничего не почувствовала, хоть и стояла бревном, замерев от неожиданности и невозможности избежать всех этих прикосновений и поцелуев.

Но именно в те мгновения на море мне захотелось ещё больше.

Билеты уже были у меня на руках, а поэтому на следующий день после поцелуя я небрежно заявила жениху, что отбываю на отдых.

Весельников нахмурил брови.

– Почему ты не сказала об этом раньше? Мы бы поехали вместе.

– Я еду со своей подругой. И наш отдых был запланирован задолго до того, как вы стали моим женихом.

– Говори мне «ты»! – разозлился Пётр Андреевич. Временами он вспыхивал. Но это и немудрено с такой властной аурой и замашками.

На «ты» перейти я пока что так и не смогла, чем его изрядно бесила.

В общем, Весельников остался заниматься своими очень важными делами, а мы с Тасей отправились туда, где тепло и море. Туда, где я собиралась воплощать в жизнь свой план.

____________

Приглашаю в новинку от Алены Московской "Сохрани мне верность"

ТОЛЬКО ДЛЯ ЛИЦ, ДОСТИГШИХ 18+

https://litnet.com/shrt/y085

— Леш, мы же семья...
— Какая семья, Тань!? Правде в глаза уже посмотри! — ошарашил меня муж, — ты хочешь все наладить, а я хочу другую!
Пауза и словесная пощечина.
– Да, Таня, ты мне как жена больше не нужна. Устал я, надоело! Этот дом и ты для меня чужие уже давно.
Двадцать лет брака. Дом, карьера, привычка быть вместе.
Но где-то между воспитанием дочери и «хлеб закончился» мы потеряли друг друга.
Я – нелюбимая женщина.
Он — вечно занятый муж.
Развод? Или "нас" еще можно спасти?
Спрашивала я себя, пока его любовница не появилась в дверях нашего дома.
— Здравствуйте, я беременна от вашего мужа.

9

Это была хорошая идея – уехать оттуда, где всё меня душило и тяготило. Я вдохнула воздух свободы и понимала: это мой шанс надышаться, пока есть возможность не видеть Весельникова, не ощущать его давящей ауры.

Стыдно признаться, но я радовалась и тому, что не вижу родителей.

Я безмерно любила отца и не хотела, чтобы он пулю в лоб пустил или попал в условия, когда позор хуже смерти. Я не хотела, чтобы погибала в нищете и растерянности моя слабая мать. Но изнутри меня всё же грызло эгоистичное: почему я?

Почему именно я должна стать агнцем на заклании? Расплачиваться за чужие ошибки? Ладно бы ещё быть просто заложницей в руках Весельникова, сидеть где-нибудь под замком. Но нет же: я должна была стать его женой, лечь с ним в постель. А если уж совсем всё пойдёт по плохому сценарию – рожать ему детей. Я не хотела! Всё во мне сопротивлялось этому!

– Вот что, – сказала я Таське, как только мы заселились в один номер, – возможно, это покажется тебе странным, но я хотела бы одиночества. Мне очень важно, чтобы ты не обиделась. Ты моя единственная подруга, с которой я могу поделиться почти всем. Это как в свадебных клятвах: в болезни и здравии, в радости и в горе – вот что означает для меня настоящая дружба. Но сейчас, наверное, ты можешь почувствовать себя преданной или обманутой. Неприглядная правда такова: мы поехали вместе, потому что иначе я бы осталась дома. Одну меня никуда не выпустили бы. А я хотя бы здесь хочу насладиться пусть призрачной, пусть временной, но свободой. Бродить по городу одна. Зависать там, где мне понравится. Ходить на пляж ночью. Встречать зарю где-нибудь сидя на камне, но одна. Это нечестно, знаю. Ты рассчитывала на другое.

Таська лишь покачала головой.

– Я всё понимаю. И знаешь, наверное, ты заслужила всё это. Делай так, как тебе нравится. Не оглядывайся на меня. Но на всякий случай давай составим параллельность наших прогулок, действий, чтобы потом не путаться «в показаниях». И лучше ничего не рассказывай, – вспыхнули её щёки, – мне проще не знать, чем знать и проболтаться или рассказать о том, что знаю, вынужденно. Мало ли…

Она боялась. Моя верная пухленькая хохотушка, чистая и преданная Таисия страшилась даже тени Весельникова, видимо, шестым чувством понимая, кто он есть на самом деле. Но всё же не отказалась ехать со мной. А теперь, по сути, прикрывая меня. И это для меня дороже золота и бриллиантов – её отчаянная храбрость и желание хоть как-то мне помочь.

Нет, я не ставила цели во что бы то ни стало завалить первого попавшегося мужика. С таким можно было справиться за день-два. Я хотела чего-то более естественного и непринуждённого. А ещё этот самый первый в моей взрослой жизни должен был мне понравиться и привлечь.

Возможно, я ставила недостижимые цели, особенно учитывая обстоятельства, когда особо перебирать было некогда. А поэтому… я и впрямь наслаждалась солнцем, морем, разлитой в воздухе беспечной радостью и ощущением вечного праздника, которые бывают лишь на курортах.

Мы с Таськой бегали на экскурсии вместе. Иногда вместе ходили на море. Спать я возвращалась в наш номер отеля. Всё остальное время я то бродила по улочкам, то заглядывала в местные кафе и бары, то сбегала на дикий пляж, где всё не так, как на выглаженных и вылизанных пляжах для отдыхающих и туристов.

Я перебирала. Всё никак не могла остановиться. Хватало мужчин с красивыми телами, и мне бы остановиться на ком-нибудь из них.

Оказалось, что думать об этом легче, чем по-настоящему осуществить то, что сидело гвоздём в моей голове много дней и ночей.

С тем самым мужчиной я столкнулась за два дня до нашего с Тасей отъезда, когда уже почти отчаялась осуществить свой план. Я уже почти смирилась с мыслью, что достанусь Весельникову «не распечатанной».

Это было настоящее столкновение. Он выходил из кафе, я заходила. В руке у него – стаканчик с кофе, который я благополучно почти выбила.

Слетела крышка. Ладонь его непроизвольно сжалась. Кофе выплеснулся на его белую рубашку.

– Чёрт! – выругался он по-итальянски, а я смотрела, как мокрая ткань облепляет его торс. Не могла глаз оторвать.

Визуал героя

А вот и наш главный герой). Пусть пока останется безымянным. Имя его мы узнаем из следующей главы. Как вы понимаете, вот он, ТОТ САМЫЙ, но пока что только на одну ночь ;)

10

– Простите, – итальянский я знала сносно. Второй язык моей специализации после английского.

Я вообще обожала языки и специальность выбирала не просто так. У меня были мечты и планы, которым, увы, не суждено было сбыться в ближайшее время.

Возможно, институт я окончу, но Весельников дал чётко понять, что работать я не буду. Его жене это не по статусу и, видимо, для самого моего будущего мужа не приемлемо.

Это не означало, что я откажусь от мечты и своих собственных целей. Я всё ещё надеялась, что однажды всё будет, надо просто подождать и, возможно, мне предоставится шанс всё изменить.

– О! Девушка знает итальянский? – блеснули весело глаза мужчины. Кажется, он даже забыл, что стоит, облитый кофе, и вид у него не ахти.

Хотя… это как сказать.

Он не классический вылизанный красавец, коих тут достаточно много. Челюсть тяжеловата, черты лица грубоваты. От него, как и от Весельникова, веяло силой, только не такой давящей и мрачной.

– Вполне сносно, чтобы вас понимать, – кивнула ему в ответ, всё ещё разглядывая его.

Он на итальянца не походил. Не тот типаж. Тёмные волосы чуть в рыжину – выгорели на солнце прядями. Глаза зелено-карие, мягкие. Не тот зеленый цвет, когда ярко, а такой… серо-буро-поцарапанный, с коричнево-жёлтыми крапинками. Но говорил он безупречно. Наверное, предки его имели не итальянские корни.

– Как тебя зовут? – мягко спросил он. Глаза его искрились из-под ресниц, губ касалась улыбка. И ему уже было плевать на испорченную рубашку.

– А… Анна, – соврала я на ходу. А вас?

– М…Марко, – широко улыбнулся он, и я так и не поняла, солгал он, как и я, или назвал своё настоящее имя.

Впрочем, какое мне дело? Я бы не хотела помнить его имя. Но, наверное, это было лукавством: мужчина мне понравился. Даже не внешне, а скорее по тёплым колким искрам, что маршировали по коже, когда я ощущала его рядом.

– Ты откуда, Анна? У тебя очаровательный акцент.

– Из Польши, – ложь давалась мне легко.

Марко покачал головой.

– Ты не похожа на польку.

– А ты на итальянца, – смотрела я прямо ему в глаза.

Мужчина рассмеялся и погрозил мне пальцем.

Мы разговорились – легко и толком ни о чём.

Мама учила меня не садиться в машины к незнакомцам, но я легко нарушила её запрет и отправилась с Марко к нему домой – переодеться.

В дом я входить не стала, сидела в машине, ждала, когда он снова появится.

А потом мы гуляли по городишку, Марко показывал мне местные достопримечательности, рассказывал легенды и народные мифы. Я слушала его в пол-уха: многое из того, о чём он вещал, я уже слышала, в другой, правда, интерпретации, но мне нравился его голос, а поэтому я и смеялась, и удивлялась – вела себя вполне естественно.

Он не вызывал во мне никакого отторжения. Внутренняя пружина разжалась до предела. Я наконец-то чувствовала себя по-настоящему свободной и точно знала: у меня всё получится, я сумею.

Под вечер я уже была полностью очарована этим мужчиной. Острее воспринимался его запах. Невольно охватывала дрожь, когда он касался моей ладони или плеча. И взгляды, которые он кидал на меня, обжигали, вспыхивали в груди, заставляя замирать.

Естественно, я его волновала. Но в то же время он не спешил, словно изучая и пытаясь понять. Невольно хмурил брови, отчего становился суровым и даже жёстким внешне. Но я его не боялась. Ни капельки.

Может, инстинкт самосохранения выключился, а может, чувствовала что-то такое в нём – глубоко порядочное, человечное, джентльменское.

Вечером он потащил меня на какой-то совершенно дикий и незнакомый пляж. Там мы встретили закат солнца, обдуваемые ветром, но совершенно умиротворённые.

Там он меня поцеловал. В груди гулко билось сердце, когда Марко склонился надо мной и замер, словно без слов спрашивал разрешения. И я привстала на цыпочки, обвила его шею руками и запуталась пальцами в волосах на затылке.

Этот поцелуй убедил меня: я сделала правильный выбор. Ещё ни разу я не испытывала ничего подобного.

Неожиданно мягкие, но настойчивые губы. Уверенные крепкие руки, что прижали меня к мужскому телу, но не позволили себе вольностей.

Надёжность и покой – вот что я ощущала. А ещё – волнение и ощущение, что я проваливаюсь куда-то глубоко. Но мне этого хотелось. Я этого жаждала и сердцем, и телом.

__________________

Дорогие мои читатели!

Приглашаю вас в новую книгу Арии Гесс и Оливии Лоран "Преданная им"

ТОЛЬКО ДЛЯ ЛИЦ, ДОСТИГШИХ 18+

https://litnet.com/shrt/thBv

— Развод, — произношу единственное, на что хватает сил.
— Что ты сказала? — шипит мне в лицо Амир, хватая за скулы. — Забудь это слово. Никакого развода. Никогда этого не будет.
— Я уйду! Убегу. Не буду жить так! Я не смирюсь с любовницами!
— Правда? — щурится он, а потом одним движением перехватывает за талию и швыряет на кровать, придавливая своим телом. — Моя жена не хочет мириться с любовницами?
Амир находит пальцами застежку на моем платье и быстро, несмотря на мои сопротивления, тянет ее вниз, обнажая кожу.
— …значит будешь делать всё то, что делают любовницы.
____________________
Я ждала нашей свадьбы с трепетом и легко поверила в то, что любовь мужа такая же чистая, как и моя… но все оказалось ложью.
Я была удобной, тихой, скромной… преданной ему.
А оказалась преданная им.
Это то, с чем я никогда не смирюсь. И разведусь.Если смогу… Потому что он не намерен меня отпускать.

11

Собственно, слова оказались не нужны. Мы прекрасно понимали, чего хотим друг от друга.

Но когда мы добрались до домика, в котором он жил, я попросила об одном:

– Будь со мной нежен.

Я видела, как удивлённо взмыли вверх его брови. В глазах его застыл вопрос, на который я не хотела отвечать. Даже если бы Марко задал прямые вопросы, я б молчала.

Но мужчина оказался из тех, кто даром воздух не колышут.

– Не бойся меня, Анна, – легко провёл он пальцем по моей щеке.

А я и не боялась. Вообще. Всё, что происходило, казалось мне естественным и правильным.

– Чаю? – невозмутимо предложил он, а я лишь покачала головой.

– Не надо, – снова привстала на цыпочки и поцеловала его в губы.

Поцелуй оказался неловким. Я ведь толком и целоваться не умела.

Мой сексуальный опыт сводился к нулю. Естественно, у меня были парни, которые пытались и ухаживать за мной, и влезть в мою постель.

Как и всем нормальным девушкам, мне хотелось любви, а сердца моего никто не трогал. Я вообще как-то отодвигала эту сферу жизни подальше, считая, что однажды я встречу того самого мужчину, который пробудит меня, с кем мне захочется всего.

Но время это так и не наступило. И сейчас слишком узкий выбор имелся на руках: Весельников и вот этот Марко, которого я выбрала совершенно по другим причинам.

– Ты красивая, – погладил он меня по волосам и окинул восхищённым взглядом.

Он был молод. Лет двадцать пять, от силы двадцать восемь. Старше, но не настолько, как Весельников, который в свои тридцать пять выглядел на все сорок – мощный, властный, с ранними морщинами и проседью.

Гибкое, подвижное, горячее тело не подавляло, а словно знало свои преимущества, не скрывало их, но и не пыталось во что бы то ни стало доминировать.

Марко не спешил. Шептал какие-то ласковые слова. Они касались моего слуха, лились бархатным расплавленным шоколадом, но я почти не вслушивалась в иностранную речь. Наверное, заговори он по-русски, мне было бы острее, потому что моему телу нравились и прикосновения, и поцелуи и всё, что мужчина делал во время прелюдии, которая длилась и длилась, а я всё распалялась и распалялась.

В какой-то момент стало вообще невозможно. В это время мы уже лежали на широкой постели обнажённые. Я позволила себе закрыть глаза. Так всё происходящее казалось нереальным и позволяло не зажиматься, не думать, что это мой первый раз с почти незнакомым мужчиной.

– Тш-ш-ш… – поцеловал меня Марко, когда я нетерпеливо дёрнула бёдрами, – это ещё не вся нежность.

Он довёл меня до пика вначале руками, а потом губами. Это было что-то нереальное. Сумасшедшее. Вспышки да искры, что оседали на коже и расходились волнами по всему моему телу. Я даже не поняла, когда случилось самое главное. Но острая боль, пронзившая до затылка, очень быстро ушла, и меня снова закачало на волнах удовольствия.

Мы так и уснули, тесно сплетясь телами, разгорячённо-удовлетворённые, расслабленные. Его вырубило сразу и основательно, а я лишь на миг прикрыла глаза, давая себе время, чтобы очухаться, но было так хорошо и уютно, что проснулась я только ближе к рассвету.

У Марко прядь упала на лоб. Я позволила себе лишь прикоснуться пальцами к его щеке. Он улыбнулся. И от этой улыбки всё внутри сжалось.

Я могла бы быть счастлива. С ним или с кем-то другим. Но мне предстояло нечто иное, к сожалению.

А поэтому я осторожно освободилась из его объятий.

На простыни бурым выделялось пятнышко подсохшей крови.

Интересно, он понял?.. Если нет, я бы хотела вытянуть эту простынь из-под него и скрыться. Но он и так уже шевельнулся во сне, словно искал меня. Я быстренько подсунула ему в руки подушку, кое-как натянула вещи и на цыпочках вышла из комнаты, а потом и из дома вон.

Вернувшись в отель и глядя на мирно спящую Таську, вдруг поняла, что наделала.

Нет, я не жалела. Но обрела повод сравнивать Весельникова с другим мужчиной. Я понимала: вряд ли мне удастся забыть и не думать. Вычеркнуть эту ночь из себя и из собственной памяти. Но я и не хотела.

Счастливое свободное безвременье кончилось. Впереди меня ждали испытания, и я понимала: ничего хорошего меня не ждёт. Хотя бы потому, что я не способна до конца покорно принять свою новую реальность, где я жена человека, за которого не хотела выходить замуж.

____________

Стартовала ещё одна новинка нашего моба от Алекс Мары "После развода. А потом он вернулся" 16+

https://litnet.com/shrt/8p38

– Я тебя не обижу, буду щедр. Развод мы оформим без проволочек. Мой сын должен расти в полной семье, поэтому я женюсь на Вике и перевезу их с сыном в эту квартиру. Тебе я куплю новую.
Я не возражаю, потому что муж прав: дети должны расти в полной семье.
А ещё потому, что не могу дышать. Меня парализовало от шока.
Оказалось, что у мужа есть семья на стороне, а меня он отправил в утиль с щедрым откупом.
Я выжила, справилась, даже более того…
А потом он вернулся.

12

Я никогда не думала, что возвращение домой окажется таким тяжёлым. После моря и солнца мир столицы показался мне серо-пыльным, удушливым, давящим.

И дело было не в погоде, а в состоянии души: час моей свадьбы приближался.

Весельников лично встречал нас в аэропорту.

– Соскучился, – сжал он меня в объятиях и окинул хищным взглядом, а я снова почувствовала себя в ловушке.

Испуганные глаза Таси: она впервые видела Весельникова. Он ей однозначно не понравился. Впрочем, Пётр Андреевич тоже смотрел на мою подругу хмуро. У него на счёт моего окружения имелись собственные взгляды, но озвучил он их не сразу. Позже. Гораздо позже.

Подготовка к свадьбе шла полным ходом, в подробности я не вникала, может, потому, что не была счастливой невестой в ожидании чуда свершения таинства брака.

Всем занималась мать и люди Весельникова. Мне шили платье – роскошно-кричащее, но меня и это не особо трогало.

Весь предсвадебный период Весельников продолжал за мной ухаживать: в доме было не ступить, чтобы не наткнуться на удушливо-огромный букет роз. Как и обещал, незадолго до торжества мой жених сделал предложение «на публику»: были приглашены в ресторан репортёры и какие-то деловые партнёры. Не хватило места только Тасе – моей единственной подруге, которую бы я хотела видеть рядом.

Весельников – человек слова. Даже на колено встал. Но вся эта показуха не тронула меня нисколько. Он играл на публику. Он упивался собственными действиями, не интересуясь, а надо ли это мне или моим родным, которые, впрочем, сидели неподалёку и тоже счастливыми не выглядели.

Отец похудел ещё больше. Мать напоминала бледную тень самой себя, но, тем не менее, ни один из них не отказался от навязанного мне брака.

День свадьбы выдался жарким и изматывающим. Я наблюдала за всем словно со стороны. Будто не со мной всё происходило.

Я в шикарном платье и длинной фате. Весельников – в элегантном костюме, который сидел на нём, как всегда, не с иголочки, а топорщился на мощных бицепсах и выглядел перекошено.

Длинный кортеж автомобилей. Огромный зал ресторана. Какие-то чужие люди вокруг. И только Таськино лицо не давало мне выпасть из реальности.

Я хотела, чтобы всё это поскорее закончилось, а день длился и длился, звучали тосты, играла музыка, все веселились, общались, танцевали. Вёл в танце меня и новоиспечённый муж, и уже руки его по-хозяйски крепко держали меня в объятиях и казались мне клещами, капканом, из которого не вырваться.

А когда празднование закончилось, я подумала, что могла бы спокойно высидеть ещё один день, лишь бы не отправляться с Весельниковым в его огромный и неуютный дом.

Больше у меня не было возможности спрятаться в квартире родителей. Начиналась взрослая замужняя жизнь женщины Весельникова.

Он внёс меня в свой дом на руках. Посчитал, что так надо и что мне приятно.

В доме его я оказалась впервые.

Вылизанный, чистый, но какой-то угрюмый и словно нежилой.

Впрочем, разглядывать в подробностях всё это великолепие было некогда: муж отнёс меня в спальню.

Я чувствовала себя куклой, когда он раздевал меня, вещью, а не человеком. Я не сопротивлялась. Мне было всё равно.

Я терпела его поцелуи, не ощущала ни возбуждения, ни отвращения, словно заморозилась и равнодушно ждала, когда всё это закончится.

Весельникова всё устраивало. Он не заморачивался моим состоянием и моими реакциями. Видимо, воспринимал всё, как должное.

Лишь только когда он входил в меня, замер на миг. Лицо его исказилось, черты сломались в непонятных мне эмоциях, но останавливаться он не стал.

К счастью, всё закончилось довольно быстро.

– Не девственница, – коротко рубанул он, отвалившись от меня.

Стало даже смешно.

– А ты хотел, чтобы в двадцать я всё ещё оставалась невинной? – впервые я назвала Весельникова на «ты». Даже легко далось. Всё же муж, какой-никакой.

– Не дерзи! – сжал он кулаки, и я слегка напряглась.

Но бить меня в этот раз он не стал.

– Ну, раз ты такая современная и раскрепощённая, – криво усмехнулся он, – значит меня ждёт ночь, полная любви без ограничений.

Как и всегда, Весельников доказал, что он человек слова, на ветер зря рот не открывает.

Не могу сказать, что он мучил меня и терзал, но о том, чтобы быть нежным и заботливым, речи, естественно, не шло. Мой муж заботился только о себе в нашу первую брачную ночь, что продлилась почти до утра.

Ближе к рассвету он наконец-то уснул, а я отправилась в душ, где стояла долго под струями тёплой воды.

В ушах у меня стоял почему-то другой голос – страстно-восхищённый, бархатный. А вспоминались совсем другие руки – ласковые и заботливые. Руки, что дарили мне свободу и наслаждение.

13

Жизнь после свадьбы не остановилась. Первое время, можно сказать, всё почти было, как и прежде, разве что я жила теперь в доме Весельникова и с Весельниковым.

Я посещала институт и училась. Правда, теперь у меня были соглядатаи – два секьюрити, которые сопровождали меня везде. Спасибо хоть на лекциях да практических не сидели рядом. Зато шаг влево, шаг вправо – без их участия запрещено.

Больше я не могла встречаться с друзьями, бегать в одиночку в кафе за булочками да кофе, пробежаться по магазинам.

– У тебя теперь другой уровень жизни и статус, – пояснил мне, осклабившись, Весельников. – Ты замужняя женщина плюс замужем ты не за каким-то там жлобом, а за мной. А я – это власть и сила. И моя женщина должна понимать, куда она ходит, с кем общается, какие магазины посещает. Ну, и охрана – это необходимость больше, чем то, о чём ты думаешь.

Думала я правильно: он меня, прежде всего, пас, как овцу, а уже потом всё остальное. И по поводу жлоба я тоже сомневалась.

Нет, в общем целом, он был щедр, чего-то необычного не требовал. Кофе в постель не просил, готовить завтраки – тоже. У него для всего имелась прислуга и натыканные по всему дому камеры. Порой мне казалось, что за мной следят даже в туалете и в ванной комнате. Но это даже для Весельникова было чересчур. Просто я чувствовала себя не в своей тарелке, не в своей зоне комфорта.

Естественно, вскоре я заскучала так, что хоть волком вой.

То, что Весельников почти сутками отсутствовал и появлялся дома только под поздний вечер, меня устраивало. Не нравилось, что я самостоятельно не могла планировать свой собственный досуг.

В библиотеку – под охраной. Встреча с подругой – под охраной. Я не чувствовала себя ни разу свободной и раскованной. Мы даже пощебетать с Таськой, как раньше, не могли.

– Эта подруга тебе не подходит, – заявил мой муж однажды. – Не тот круг общения. Надеюсь, ты это понимаешь.

– Нет, не понимаю, – до взрыва оставалось совсем чуть-чуть: я уже дошла до кондиции, когда терпеть становилось невозможно. – Это мой круг общения! Я и так ограничена во всём, ещё и с подругой встречаться нельзя?

– Я бы сказал так: сведи общение до минимума. Если она тебе так дорога, вам и телефона хватит. А нечем заняться, скучаешь, посещай салоны красоты, плавай в бассейне – я тебе абонемент купил, купи платья, чтобы меня радовать.

О, да. Радовал себя Весельников почти каждую ночь. Естественно, не меня. Ему вообще не особо интересовало, что чувствую я.

Если бы не мой первый очень удачный опыт с иностранным Марко, я бы, наверное, подумала, что так оно и бывает обычно. Муж получает удовольствие, жена терпит, воспринимая постель как обязательную данность, приложение к браку.

Но я всё же не в средневековье родилась и живу. Как бы понимаю, что постель с мужем – это не оброк, не панщина. Может, если бы я его любила, было бы всё по-другому. Но я к мужу даже расположения не испытывала положительного. Что уж говорить обо всём остальном.

– Абонемент в пустой бассейн? – съязвила я, не удержавшись.

– А ты что, хотела крутить своими прелестями перед толпой мужиков? – покраснел мордой Весельников. – Отвыкай! Всё это, – обвёл он ладонями вокруг моего тела, – принадлежит мне! А узнаю, что ты хвостом перед кем-то метёшь, убью. И тебя, и его. Я ещё доберусь до того щенка, с которым ты согрешила до свадьбы!

Всё, как я и думала. Наверное, надо хоть как-то предупредить тех, кто мне знаки внимания оказывал. Но я подозревала, что и телефон мой теперь на прослушке. Дожилась: ни встретиться, ни поговорить нормально с теми, с кем бы я хотела пообщаться.

Впрочем, узницей замка Весельникова я не стала. Некоторое время спустя он начал выводить меня «в свет». И, естественно, мне это тоже не понравилось. Весьма своеобразный «круг», достойный господина Весельникова оказался. Но это была его территория, его прайд, где он чувствовал себя царьком. А я, так сказать, должна была соответствовать.

______________

Приглашаю в ещё одну новинку нашего моба!

Ольга Гольдфайн "Развод. Упавшие небеса"

ТОЛЬКО ДЛЯ ЛИЦ, ДОСТИГШИХ 18+

https://litnet.com/shrt/NxUc

Муж продал квартиру, сын поверил в клевету, на работе сократили, жизнь превратилась в руины. Небо рухнуло, но она выжила. И снова научилась летать…

14

– Жена Висельника? Правда?

Ирина была женой какого-то магната. Смеялась она громко и со вкусом, не обращая ни на кого внимания.

Модель, побывавшая в тюнинге. Даже трудно сказать, что в ней натурального. Ну, может, как раз вот этот её смех да прямолинейность. А так… наращенные волосы, ресницы, лицо, побывавшее в руках пластического хирурга и познавшее ни одну косметическую процедуру, когда разглаживают не только морщины, но, наверное, и извилины мозга. Всё остальное – тоже познало скальпель и приобрело формы с помощью имплантов.

– Уржаться можно! – обмахивалась она ладонями и утирала салфеткой слёзы. – И в чём же ты провинилась?

Не я. Мой отец. Но говорить об этом малознакомой девице я не стала.

Меня прибило к ней случайно. В «обществе», где ты совершенно чужой, не так-то просто приспособиться, найти собеседника или друзей.

Да я и не искала. Шатало, как соломинку на ветру, со стороны в сторону. Весельников почти сразу бросил мне:

– Не скучай! – и растворился в толпе.

Это был не первый выход «в свет». В прошлые три раза он демонстрировал меня, как диковинную зверушку в зоопарке и вёл себя так, чтобы всем было понятно: это его животное, смотреть можно, руками трогать нельзя.

Ему явно льстило, что на меня засматривались, кидали жадные взгляды, но никто не смел позволить себе даже мало-мальскую вольность.

Уже на третьем «выходе» я поняла: Весельников любил бывать там, где его авторитет не оспаривался, где ему смотрели в рот и побаивались. Но одной падалью сыт не будешь, а поэтому ему всё же приходилось появляться на мероприятиях, подобных этому, где все были плюс-минус равны или выше.

Не знаю уж, из каких таких соображений он решил, что здесь я в безопасности или что ко мне никто не пристанет, не обидит. Возможно, дела оказались сильнее роли пастуха.

Впрочем, неподалёку ошивался один из его прислужников. Не из тех, что пасли меня постоянно, а попроще на первый взгляд и совершенно невзрачный, не останавливающий на себе взгляд.

Зато я точно знала: он куда опаснее тех двух и опытнее.

К счастью, здесь хватало ярких дам, я на их фоне сливалась, смазывалась хотя бы потому, что не стремилась выделиться. Больше по углам жалась, может, поэтому оказалась неподалёку от столика, где Ирина предпочитала общество мужчин закускам да горячительным напиткам.

Она первая со мной заговорила, представилась. Вольно-невольно втянула меня в разговор.

– Ты тут с кем, девочка, – окинула она меня цепким взглядом, не пропуская ни одной детали моей внешности. – Мой – вон, – ткнула она пальцем в мужика с пузом и лысиной, не таким уж и старым, но уже достаточно потоптанным. – Хорош пузан, да? Магнат! Голова у него бриллиантовая! Куёт для меня бриллианты, как оладушки печёт!

– А я жена Весельникова, – не знаю зачем ответила ей.

И вот тогда Ирину порвало.

Висельник. Ему очень подходило это нелицеприятное прозвище. И Ирина достаточно громко и пренебрежительно его произносила. Видимо, ничего не боялась. Видимо, в местной иерархии её Пузан был куда выше моего мужа.

– Да-да, мы его так иногда называем, – доверительно смотрела мне в глаза Ирэн. Наверное, она считала мои эмоции и явно наслаждалась этим.

– Угораздило ж тебя… эх… Присоединяйся, чистенькая. А то ещё затопчут ненароком. А рядом со мной не пропадёшь. Я тебя защитю… тьфу, защищу, – снова заржала она, а я присела за её столик, с тоской думая, когда же всё это закончится и я смогу спокойно уехать в дом Весельникова.

Ирэн оказалась болтливой и меткой. Она всем давала характеристику. Развлекалась таким образом, а я невольно изучала гадюшник, именуемый высшим светом в понимании моего драгоценного мужа.

Это был не бомонд. Это была сходка хищников, которые весьма успешно общались и находили кто жертву, а кто взаимовыгодное сотрудничество.

– Слёт пролетариев, – фыркала Ирина. – А что? Копеечка в клювик не влетит. Копеечку надобно либо выдрать из чьей-то пасти, либо выманить, либо упавшее поднять, сдуть и присвоить. Кто во что горазд. А ты приглядывайся и учись. Глядишь, будешь умная, присмотришь своего Пузана, который тебя будет холить и лелеять. Хотя Висельник… – тяжело вздохнула она. – Ну, вариантов мало, но они есть. Главное – клювиком не щёлкай! – снова рассмеялась она, считая, что очень удачно шутит.

Общение с Ирэн напоминало фантасмагорию. Я больше молчала да кивала, почти не разговаривала. Да и моей новой знакомой не особо нужны были мои размышления. Её устраивала такая молчаливая собеседница, как я.

Но я и представить не могла, к чему это общение приведёт в итоге.

_____________

Приглашаю в новую книгу Катерины Коротеевой "Властный муж. Развод «по любви»"

ТОЛЬКО ДЛЯ ЛИЦ, ДОСТИГШИХ 18+

https://litnet.com/shrt/Wvx9

Я любила мужа. Всем сердцем любила. Но этого оказалось недостаточно, чтобы мы жили долго и счастливо.
Он предал. Растоптал. И… сказал, что меня не отпустит, потому что… любит?
Окей, милый, тогда у нас будет развод «по любви».

15

– Это хорошо, что ты знакомство с Иркой Шадинской свела, – сказал мне Весельников, когда нас шофёр домой в машине вёз. – В том плане, что, возможно, легче будет подкатить к её борову. А так она, конечно, не слишком хорошая компания. Болтает чересчур много. Поэтому ты рот особо при ней не открывай, но и бегать не смей. Может, что услышишь полезное. Будешь рассказывать мне обо всём, что она там ртом своим поганым чешет. Я б лучше прослушку поставил – так оно надёжнее, но на таких мероприятиях глушат всё намертво, не продерёшься.

Я не хотела становиться шпионкой. За кем-то следить, что-то доносить, становиться глазами и ушами мужа, который мне как был, так и оставался антипатичным.

Я понимала, что это путь в никуда, ловушка, в которую я если попаду, то даже отгрызенная лапа меня не спасёт. Хватит, что мой отец попал в паутину Висельника и не мог из неё выбраться.

Понятно, что мне не тягаться с Петром Андреевичем, но и служить ему верно я не собиралась. Не отмоешься потом. Хватит и того, что я жена Висельника, и на меня смотрят с брезгливым сочувствием.

То, что открыто болтала Ирэн, с вероятностью девяноста процентов думали обо мне все остальные люди, что так или иначе сталкивались с моим мужем.

Он шёл напролом, как носорог. У него всегда находились некие рычаги, которыми он умело управлял.

Для себя я сразу решила: марионеткой в его руках я не стану. Понадобится – совру. Или что-то незначительное буду рассказывать. А получится – лучше за мужем сама послежу. Может, найду, что он на отца имеет.

Я думала об этом. Не постоянно, но сидело в голове отчаяние, которое подталкивало меня на бунт против навязанного мужа.

Я знала, что задача, которую я пытаюсь перед собой поставить, вряд ли выполнимая: за каждым моим шагом следили, в доме везде камеры. Да и сам Весельников слишком осторожен, чтобы светить компроматы.

Он напоминал мне жирного мохнатого паука, что высматривал жертву и безошибочно жалил, высасывая всё до оболочки.

Себя я ощущала точно так же. Барахталась в паутине, и чем сильнее, тем больше запутывалась, потому что не имела против мужа оружия, которое бы могла применить, если бы мне что-то угрожало.

Да что там говорить: у меня чего-то элементарного в наличии не имелось, чтобы сбросить путы.

– А вообще… – хищно осклабился он, – недолго тебе бегать да прохлаждаться. Как только ты забеременеешь, будешь растить моего сына, а я уж позабочусь, чтобы к тебе никто на пушечный выстрел не приблизился.

Не знаю, как я не вздрогнула. Незадолго до свадьбы я посетила врача и сделала противозачаточный укол.

Как и у всех нормальных девушек, в моей голове существовала проекция идеальной семьи. Я хотела, чтобы меня любили, чтобы я любила, чтобы мы с мужем были счастливы, чтобы у нас обязательно были дети.

Но с Весельниковым всё не так. Я не собиралась рожать так рано – я мечтала окончить институт, прежде всего. Я не желала рожать именно от мужа. Не хотела никаких паучьих пут, что связывали бы меня по рукам и ногам с этим человеком.

У меня в запасе с момента свадьбы было три месяца, но время бежало быстро, и я ломала голову, как попасть к врачу, чтобы Весельников об этом не прознал, потому что, учитывая его дотошность и подозрительность, он обязательно поинтересуется, почему я до сих пор не беременею.

Но пока не наступил момент Икс, я запретила себе нервничать и тревожиться.

Я делала очень простые шаги, чтобы не свихнуться от одиночества и безделья. Но муж находил бесконечное множество способов, чтобы придраться ко мне.

Он был моим кошмаром, тираном, деспотом. Ему обязательно нужно было пить кровь, чтобы получать удовлетворение от ощущения главенства над теми, кто слабее, кто зависит от него и его прихотей.

___________

Ирма Голд стартовала с новым романом в рамках нашего литмоба "Развод с властным мужем":

Развод. Сбежавшая жена миллиардера 16+

https://litnet.com/shrt/q9mr

Я была счастливой женщиной! У меня был дом полная чаша, любящий и заботливый муж. Я строила планы, мечтала о будущем. Пока в один момент я не оказалась не в то время и не в том месте. После этого моя жизнь превратилась в кошмар.

Я сбежала, сжигая мосты, даже не подозревая, что прошлое всё это время шло за мной следом…

16

Первый раз он ударил меня, когда явился на подпитии, и я попыталась не пустить его в супружескую постель.

– Ты пьян, – сказала я ему и получила обжигающую пощёчину.

– А ты прекрасна, бревно ты недевственное! – разозлился он так, что даже жилы на лбу выступили. – Ты моя, и я буду делать с тобой всё, что захочу!

– Я не вещь, – пыталась уйти с «линии огня».

Весельников только расхохотался.

– Об этом ты скажешь своему отцу! И мой тебе совет: не смей мне перечить, если хочешь, чтобы твои близкие были живы и здоровы.

Я хотела. Поэтому позволила ему сделать то, что он хотел. К счастью, это долго не продлилось.

Мне нужно было решить две проблемы. И, на моё счастье, что первую, что вторую удалось разрулить.

На следующее утро Весельников свалил куда-то по своим очень важным делам: что-то у него не ладилось, а потому отправился он куда-то за черту города не на один день.

Об этом он сообщил мне по телефону. А ещё прислал корзину роз. Что-то вроде извинений за своё скотское поведение.

Это меня удивило. Не в его правилах, что ли. Хотя что я знала о том, кто жил у мужа внутри? Ровным счётом ничего.

Мы с ним почти не общались, разговаривали очень редко. Я – птица в клетке, за которой он следил. Он – мерзкий паук – жил, как и прежде, словно и не был женат. Ну, разве что в его постели появилась та же птица, с которой он обращался, как и со всеми остальными людьми: эгоистически, не интересуясь мнением или чувствами.

Возможно, ничего у него и не случилось. Просто уехал развеяться и остыть после случившегося. Это как бы самый мягкий вариант развития событий, в который я не очень верила, но допускала.

Как бы там ни было, я получила передышку.

Пощёчина, которой меня наградил муж, последствий не имела. Видимо, он всё же соображал, что если обрушит на меня всю свою мощь, то разобьёт лицо. С такими-то габаритами и размером ладони…

После исполнения супружеского долга, я отправилась в ванную, приняла душ и приложила салфетку со льдом к горящей щеке.

Весельников всё это видел, но никак не прокомментировал мои действия.

Испытывал ли он чувство вины?.. Или считал, что подарил цветочки – и на этом инцидент исчерпан?..

Я вдруг поняла, что пока не влезу в его шкуру, не узнаю его мысли, так никогда и не смогу освободиться. Мне нужно было знать этого человека с изнанки. Как бы он мне противен ни был. Тот, кто хитрее, тот сильнее.

Я должна была стать стервой. Такой, какой никогда не была. Но если нет выхода, я обязана его найти любыми способами, иначе так и останусь тенью, девочкой для битья.

Уже прошло три месяца с того момента, как я делала противозачаточную инъекцию. И, на моё счастье, Весельников очень удачно уехал.

Клинику я посещала регулярно: ежегодный профосмотр, стоматолог, диетолог, терапевт. Я приучала своего личного монстра к тому, что это необходимость. Монстр зорко следил за всеми моими передвижениями, так что предосторожность была не лишней.

Всё задуманное я осуществила без проблем и немного расслабилась.

– Вы молодая, – без обиняков заявила мне врач-гинеколог, – у этих препаратов есть не очень хороший побочный эффект: нарушается гормональный фон, и как следствие – возможен набор веса и прочие не очень приятные моменты.

– У меня вся жизнь впереди, – не отвела я взгляд. – Я бы хотела вначале окончить обучение.

В тот же день я ещё раз посоветовалась с диетологом, посетила спортзал и бассейн. Пусть Петенька порадуется: не зря ж он выкинул деньги на индивидуальные занятия с женщиной-тренером и на вип-посещение бассейна.

Была у меня мысль – стать непривлекательной для мужа. Но даже ради этого я не хотела превращаться в то, чем не являлась.

Это путь слабого. А я всё же считала себя сильной.

17

А потом я поехала к родителям

Стыдно сказать, но с родителями я только перезванивалась. И больше с матерью. Ни разу с дня свадьбы я не приезжала к ним. Не было ни желания, ни сил. Мама звала в гости, а я отнекивалась.

Моя пуповина, что привязывала к родителям, словно порвалась в тот день, когда Весельников надел на мой палец кольцо.

Нет, я их не винила. Я сама согласилась на этот брак. Но всё время помнила, почему я это сделала.

Отец сдал ещё больше. Мать выглядела, как всегда.

– Сашенька приехала! – заметалась она, захлопотала, помчалась на кухню, будто вкусная еда могла что-то исправить. Я не стала её одёргивать. У матери были свои личные способы успокаиваться, и я ей не мешала.

– Алекс, – тяжело произнёс отец. – Как ты?

– Да всё нормально, – пожала я плечами. – Но не могу сказать, что я счастлива. Надеюсь, ты это понимаешь.

– Я… ищу способ. Дай мне немного времени, – голос его звучал сдавленно.

Я никогда не видела отца таким. На него будто небо упало и придавило. Жалела ли я его? Наверное. Иначе не согласилась бы выйти замуж за своего паука.

– Он тебя… не обижает?

– Нет, – солгала без эмоций.

Щека уже не болела, дома стояла корзина цветов. А я ещё на три месяца отсрочила возможную беременность. Всё остальное, мне казалось, я могу как-то пережить. А буду хитрее – и повернуть в свою пользу.

«Ты меня защитишь?» – хотелось спросить. Но я знала, что только ещё больнее ударю его. Он не мог. А если б да, то не допустил бы этого замужества. Поэтому имел ли смысл ему жаловаться.

– Давай выпьем чаю, – попросила я мягко. – У тебя в кабинете. Как раньше, помнишь?

Отец моргнул. Наверное, не сразу понял, о чём я.

– А… да-да, – заморгал он часто-часто. – Я попрошу маму. И плед принесу. Клетчатый. Твой любимый.

Я посмотрела вслед его спине, что так и не выпрямилась.

А потом проскользнула в кабинет.

У меня было очень мало времени, но я точно знала, что ищу.

– Прости, папа, – прошептала я одними губами, забирая именной пистолет себе в сумочку.

Я убивала двух зайцев: не давала отцу пустить пулю в лоб. Кажется, он был к этому весьма близок.

Конечно, если он надумает, отсутствие оружия в столе его не остановит. Да и я… не совсем правильно расставляла приоритеты. Оружие мне нужно было самой – и это главная причина, почему я решилась на воровство.

Если отец обнаружит пропажу, то поднимать шум не станет. А я… подумала, что хоть как-то буду защищена. У меня должно было быть хоть что-то, если вдруг придётся совсем туго.

Я отлично стреляла. Генеральская дочь всё же, а не размазня.

Сожалела, что не стала заниматься единоборствами, хоть и пробовала. Но никогда не поздно возобновить занятия. Тем более, что мне нужна физическая активность. Наверное, это тот самый способ держать меня в тонусе да укреплять мышцы.

Драться с Весельниковым я не собиралась, а вот защищаться – вполне.

Сидя с отцом в его кабинете, я больше не ощущала себя маленькой девочкой, что заглядывала когда-то ему в рот и любила безгранично.

Алекс выросла. Стала взрослой в двадцать. И этому тоже поспособствовал отец, который оказался и не идеальным, и не таким сильным, каким я его всегда видела. Наверное, этот образ родился где-то в голове, был сродни фантазиям и не полностью соответствовал действительности. К сожалению.

Да, папа. Я не сын, о котором ты мечтал. Я дочь, что станет сильной, перелицует себя, переплавит и отольёт, выкует стальной меч, чтобы защитить и тебя, и мать, и себя.

_____________

Стартовала новинка от Ольги Шо в рамках нашего литмоба.

Приглашаю в книгу "Дочь от бывшего. Любовь не лечится"

https://litnet.com/shrt/sQjj

Демьян бросил Ульяну, поверив в её измену, выбрав другую.
Ульяна ушла, унося под сердцем его дочь.
Демьян верил, что у него есть крепкая семья. Но его брак построен на обмане, а настоящая дочь растёт без отца.
Узнав правду, он намерен вернуть Ульяну. Но между ними два года лжи, обиды, “идеальная семья” Демьяна и другой мужчина.

18

Без Весельникова дышалось свободнее. За мной всё так же таскались его соглядатаи, но за три месяца нашего брака я не то чтобы привыкла к их присутствию, а научилась не замечать.

Они были людьми, но я воспринимала их мебелью, частью интерьера. Такой, которую не выкинешь, если надоест. Приходилось с этим мириться.

Институт, тренировки, бассейн. Я даже ухитрилась прогуляться с Таськой. Жаль, что недолго: нас настиг дождь. На дворе стоял октябрь – холодный, хмурый, с частыми осадками.

За эти три месяца мы отдалились. Ничто так не ломает дружбу, как обстоятельства, которые нас разделяют.

Нам почти не о чём стало разговаривать – слишком уж разной теперь была наша жизнь, о многом мы говорить не решались. У каждой из нас – свои страхи. Но я и не нуждалась в беседах. Больше – в молчаливой поддержке. И Таська мне это давала.

Она не расспрашивала ни о чём, а я не жаловалась. Так было спокойнее нам обеим.

– Знаешь, Саш, я о тебе молюсь, – сказала она, когда наша прогулка стала почти невозможной. Смешная капля застыла у неё на кончике носа, Таська с ней выглядела очаровательно. – Вот я никогда особо в бога не верила, а сейчас вроде и да. Каждый день прошу для тебя счастья. Чтобы ты снова светилась и смеялась. У тебя морщинка вот здесь, – коснулась она пальцем моей переносицы. – Но я надеюсь, что однажды ты вернёшься, а я тебя дождусь.

Я ничего ей не ответила. Да и что тут скажешь? Я и сама не знала, что будет завтра или послезавтра, но тоже однажды хотела вернуться в версию себя до замужества и понимала: это будет уже другая Алекс Берест.

К слову, я оставила свою фамилию. Весельников не возражал. Хмыкнул только. Это были те самые маленькие уступки, на которые он пошёл: институт, собака, фамилия. Заметил вскользь, что сын всё равно будет его фамилию носить, а остальное его как-то не трогает.

Драйв, мой пёс, тяжело привыкал к новому месту жительства. Он большой и добродушный, весёлый и дурашливый. Был. А в доме Весельникова пёс ко всему принюхивался и двигался крадучись. Даже лаять звонко перестал. А мужа моего так и вовсе не признавал – рычал всё, показывая клыки, да уши прижимал. Видимо, тоже чувствовал в нём опасность.

Утром, несмотря ни на что, я его выгуливала. Вечером это делала охрана. По указанию мужа возиться по вечерам с собакой мне не разрешалось. Разве что изредка. Или вот как сейчас, когда его дома нет, а поэтому некое послабление правилам присутствовало.

Я боялась, что Весельников выгонит Драйва, но тот рычание пса воспринимал по-своему. Не боялся. Его это забавляло.

– Смотри – защитник, – ухмылялся он. – Я ж его двумя пальцами могу придушить, а он зубы скалит. Преданные они твари, что ни говори. Не то, что люди.

К счастью, несмотря на то, что Драйв мужа не любил, тот не собирался его обижать. Как по мне, Пётр Андреевич даже слегка проникся некими чувствами к моему псу, и его совершенно не волновала отрицательная реакция животного.

В один из дней, когда Весельников всё ещё отсутствовал, я нос к носу снова столкнулась с Ирэн. Она притащилась на групповое занятие единоборствами, куда я записалась, не спрашивая на то ни мнения, ни разрешения мужа.

Группа была женская. Тут уж я постаралась ничего не нарушить. Девушки все до одной были не простыми. И появление там Ирэн не стало для меня чем-то уж из ряда вон выходящим.

– О! Ромашка? – обрадовалась она. – Надо же, где б мы ещё с тобой встретились! И это замечательно!

– Меня зовут Алекс, – твёрдо напомнила я ей.

– Да помню я, помню, – проворчала Ирэн. – Но ты всё равно Ромашка – простая и невинная, аж тошнит. А где ж твой пёс?

Настала моя очередь удивляться. Откуда она знает о Драйве?

– Моя собака дома. Ей не место в спортзале.

Ирэн расхохоталась. До икоты.

– Ну, я вообще-то имела в виду твоего мужа. Но зачёт, зачёт! Тебе удалось исправить моё паршивое настроение. А давай будем дружить? Вот, заниматься вместе?

Я промолчала, но Ирэн, судя по всему, мой ответ и не заботил. Она уже для себя всё решила и взяла меня «под крыло».

Я бы, наверное, нашла возможность дистанцироваться, но Ирэн неожиданно оказалась отличным источником информации о моём муже. То, чего мне так не хватало.

__________________

Дорогие мои читатели!

Не забывайте поддерживать книгу, добавлять в библиотеки и подписываться на автора.

Все мои книги живут здесь:
https://litnet.com/shrt/9-7E
Только подписанные на автора видят новые книги и блоги.

Всех обнимаю крепко-крепко! Спасибо!

19

– Эх, не повезло тебе, Ромашка, – откровенничала Ирэн после занятий.

Она затянула меня в спорт-бар, где мы потягивали сок из высоких бокалов через соломинку – витаминный коктейль из овощей и фруктов.

– Фу, какая гадость! – кривила она свои идеальные пока что губы, ещё не перекачанные силиконом. – Но зато полезно для здоровья и кожи! – тут же хохотала и стреляла глазами по сторонам.

Впрочем, особо глазеть было не на кого. Тем более, что неподалёку ошивались мои да её секьюрити.

– Я старше, – снова вздыхала она, – мне тридцать один. Скоро в тираж. Я у своего Пузана четвёртая жена. Предшественницы мои ушли в утиль, и я туда же отправлюсь годика через два-три, максимум пять. Поэтому надо брать от жизни всё. Мотай на ус, Ромашка. Если не будешь дурой – а ты не дура, вижу – вольёшься в общество, а там приглядывайся. Молодость не вечна, а ум помогает выжить и просчитать пару-тройку разных вариантов, куда податься, кому отдаться. Правда, у тебя Висельник, – снова тяжело вздохнула она.

– А что с ним? – спросила нейтрально, так же, как и она, потягивая через соломинку коктейль. Мне он казался вкусным, в отличие от Ирэн. Я вообще люблю и овощи, и фрукты.

– Ну-у-у… плохой мальчик из трущоб, что вырвался в элитный мир. Выгрыз зубами и много чем ещё место, бизнес, статус. По нему, конечно, видно, что он не рафинад из маринада, не голубая кровь и не белая кость. И, может, даже уважали бы его, но играет он почти всегда грязно. Поэтому и морщат носы те, кому денежки достались по наследству. Вот возьми моего. Эдуард Шадинский! Звучит как, а? И голова у него ясная, ум золотой. На баб только красивых падок, – снова вздохнула Ирка. – Ну, богатый, элитный, миллиардер. Да будь он сто раз урод, всё равно бы желающие нашлись. Не в красоте ж дело, а в умении деньги зашибать. Я б ему родила, честно. Но зачем? Когда под зад коленом отправит меня, надо иметь развязанные руки. Толку, что те, предыдущие его курицы рожали. Не остановило это его. Одна даже двоих умудрилась. Он у нас многодетный отец. Только до детей ему и дела нет. Так, деньги отстегнул и даже не поинтересовался, что там да как. Равнодушен. Вот только это его заводит, – провела она руками по своей почти идеальной фигуре. – И ты бы призадумалась. Молодость не вечная. Хочешь, я тебя со своим косметологом и хирургом познакомлю.

– Нет, спасибо. Так Пётр из низов поднялся, говоришь? – снова перевела я разговор на мужа.

– Ну, да. Там отец-алкоголик, пил да бил их там смертным боем. Пока Петенька однажды не вырос да не покалечил его, родного отца. Он вообще кулаками махать любитель. Я, конечно, под ним не была, но знакома с теми, кто рискнул. Только что не так – и врезал. А баба, мужик – роли не играет. И бизнес у него такой. Опасный. На грани. А точнее будет сказать, многогранный, – подмигнула она мне.

– И в чём эта многогранность? – я понимала, что иду по тонкому льду, потому что, несмотря на свою болтливость и развязность, дурой Ирэн не была. Наверное, понимала, зачем я всё это выспрашиваю.

– Ну, – оглянулась она по сторонам и наклонилась пониже, забормотала очень тихо, мне даже пришлось напрячься, чтобы её услышать, – болтали, что он не просто грузоперевозками занимается. Это так, бизнес для прикрытия, хоть и достаточно весомый – у него везде схвачено, везде свои люди, и если вдруг нужно что-то перевезти втихаря – запрещённое ли, контрабандное ли – это к Петеньке твоему. Петенька всё организует так, что никто и не придерётся. Проколы бывают, конечно, но они случаются у всех, увы. Без этого бизнес не бизнес. Тут важно, кто устоит, а кто так, божок на глиняных ножках – рухнет, и костей не соберёшь. Но разговоры ходят, что есть у него и другой бизнес. Шантаж-контора, так сказать. Он собирает грязное бельишко, где только может, а потом огребает баснословные барыши.

При этих словах моё сердце застучало так гулко, что я даже испугалась, что Ирэн может услышать. Это похоже. Так, наверное, и мой отец в его паучьи сети угодил.

– Думаешь, я не знаю, что он к моему Шадинскому подкатывает? Окрутить хочет? Не скажу, что кишка у Пети тонка. Только мой Пузан тоже не лыком шит. Он бог высоких технологий. К нему ещё попробуй доберись. Но, может, именно эту Петра твоего так к нему и тянет. Если ему всё же удастся подобраться и что-то эдакое моему предложить, вместе они будут такой силой, которую не знаю даже кто и свалить способен. Поэтому… жаль мне тебя, Ромашка. Такие, как твой Висельник, умеют качественно ломать. Соберёшь ли ты себя потом – большой вопрос, детка.

Я в который раз промолчала, хоть видела, что Ирэн готова была послушать мои стенания, жалобы, что-то эдакое жареное для её любознательно-сплетнического характера. Но я не могла ей этого дать. Информация – оружие. И кто знает, как им воспользуется эта женщина, что очень любила разговаривать без купюр.

20

Пётр Андреевич вернулся внезапно. Ну, то есть его возвращения стоило ожидать ежедневно, но отсутствовал он достаточно долго, чтобы я расслабилась и стала дышать свободнее. К хорошему привыкаешь быстро. И когда это хорошее внезапно заканчивается, становится во сто крат тяжелее возвращаться к тому, что давит и угнетает.

Его не было около двух недель. За это время молодой муж ни разу не позвонил, ничем не поинтересовался. Но глупо было бы думать, что он ни о чём не знает. Рядом со мной хватало людей, которые и приглядывали, и следили, и докладывали ежедневно даже о мелочах.

– Ну, здравствуй, жена, – приветствовал он меня, разглядывая, словно под микроскопом.

Жадный взгляд, чуть подрагивающие ноздри, тяжёлое дыхание, которое он и не думал скрывать.

Как бы там ни было, какие бы чувства Весельников ни испытывал ко мне (если он вообще был на это способен), он меня вожделел.

Заявился он к завтраку. Я как раз пила овощной коктейль.

– Фигуру бережёшь? – забрал он из моих рук стакан, понюхал содержимое и одним махом выпил всё, что там оставалось. – Это хорошо. Это ты молодец.

А затем он шагнул ко мне и уткнулся лицом в мою грудь.

Я замерла. Всё женское во мне сопротивлялась этому человеку, а здравый смысл вопил, что именно так умные женщины приручают опасных зверей и заставляют есть из своих рук.

Но ещё я была настолько неопытна, что мне претило изображать страсть или обманывать именно таким способом.

И всё же я подняла руку и слегка прикоснулась к полуседым волосам Весельникова.

Этого было достаточно, чтобы он подхватил меня и уволок в спальню.

В этот раз всё было по-другому. Можно сказать, муж был со мной нежен, если это слово вообще можно к нему применить. И о прелюдии не забыл.

То ли это был его способ извиниться, то ли он решил изменить тактику – оставалось лишь гадать. И, наверное, впервые я чувствовала к нему что-то сродни жалости.

Может, разговоры Ирэн тому виной, может, моё одиночество.

Я не желала к нему привязываться. Я слишком хорошо помнила, как вышла за Весельникова замуж. Но мне нужно было выжить и победить, а поэтому не стала сопротивляться. К тому же, молодое тело требовало удовлетворения, но ему не хватило чуть-чуть, чтобы я получила удовольствие. Зато хватило ума имитировать. Муж остался доволен. Даже улыбнулся – растрёпанный и почти счастливый.

– Я для тебя сделаю всё, – погладил он меня по плечу.

Это прозвучало дико, неправильно.

«Освободи моего отца», – хотелось попросить тут же, но я понимала, что это ловушка. Весельников никогда этого не сделает, иначе ему нечем станет меня шантажировать. А шантаж, насколько я поняла, – способ управлять всеми, кто попадал ему «на зуб». И вряд ли он легко и просто отказывался от своих претензий. Хватка у него бульдожья. Тут и провидицей быть не нужно.

– Я бы хотела работать, – погладила и я мужа по мощному бицепсу.

– Исключено, – тут же стал напряжённым и колючим он.

– С тобой, – мягко улыбнулась я ему, начиная свою собственную игру. – Тебе же хоть иногда нужны бывают переводчицы?

Он молча смотрел на меня, словно прикидывая, как поудобнее меня послать. А потом осклабился. Его улыбка напоминала оскал.

– О, ну да. Иногда мне очень-очень нужна переводчица.

Намёк в его тоне не оставлял места фантазиям. Я очень хорошо понимала, что он имеет в виду. Но не дрогнула.

Тысячи женщин торгуют телом ради денег или ещё каких, очень нужных им благ. И уж если мой муж хочет, то я сделаю это ради своей цели, которую – я была в этом убеждена – я однажды достигну.

________________

Дорогие мои читатели!

Не забывайте поддерживать книгу, добавлять в библиотеки и подписываться на автора.

Все мои книги живут здесь:
https://litnet.com/shrt/aT3O
Только подписанные на автора видят новые книги и блоги.

Всех обнимаю крепко-крепко! Спасибо!

21

Вся остальная моя семейная жизнь могла бы уложиться в одно слово: «на грани». И нет, это не были периоды, когда мы притирались и наконец-то худо-бедно смогли существовать рядом.

Нет, я не из тех, кто привыкает, смиряется, складывает лапки, рожает детей, брызгает ядом, как Ирэн, когда мужа нет рядом, и терпят «своего пузана», потому что он временами милый, дарит подарки, обеспечивает уровень жизни, достойный королевы.

Это всё не про меня. И не потому что я такая особенная или заносчивая, неуживчивая или не умеющая прогибаться, где надо.

Я и так прогибалась, но ни разу не делала этого из эгоизма, хотя, наверное, иногда и нужно было хоть что-то выиграть и для себя.

Но лично я нуждалась лишь в одном: в свободе. От Весельникова, от его душного гнёта. Я хотела жить так, как хочу, не оглядываясь постоянно, не прислушиваясь, не ловя его ненавистные шаги, потому что иногда по ним я угадывала, что ждёт меня на этот раз.

И родители. Да, свобода для меня лично означала и их независимость от прихотей одного очень коварного паука-хищника. Именно эта связка – я и мои родители – держала меня на плаву, не давала расслабиться и свободно вздохнуть.

Я ставила небольшие цели и шла к ним. Преодолевала трудности и преграды, отвоёвывала по миллиметру территорию у Весельникова.

Наверное, чуть позже, он догадывался, но его это только веселило и забавляло. Он, полагаю, не понимал весь уровень масштаба моего планомерного проникновения в его кровь и нутро.

У него в голове не укладывалось, что одна маленькая женщина способна прогрызть целую систему ходов, ослабить его бдительность, подозрительность, недоверие всем и вся.

Возможно, это произошло потому, что он любил меня и ненавидел. Порой становился слабым рядом со мной и зависимым, как бы смешно это ни звучало.

Наука Ирэн даром не прошла. Тем более, что моя старшая наставница продолжала меня «дрессировать», приоткрывая немудрёные женские уловки и хитрости, которыми пользовалась вовсю.

Не могу сказать, что всё мне пригодилось или всё сработало. С Весельниковым никогда нельзя было быть уверенной в том, что через доли секунд он не перевернёт всё с ног на голову и не отбросит меня к «старту», откуда мне снова предстояло упорно продираться вперёд.

Я не могла позволить себе отчаяться или устало махнуть рукой. Иначе всё зря. Иначе грош цена моим мечтам и дальнейшей жизни, где я видела себя счастливой и незамужней. По крайней мере, не с Весельниковым.

Тот, кто втянул меня в семейные отношения шантажом, играми на больных чувствительных мозолях, никак не мог стать тем, кого бы я смогла полюбить. А без любви – какие счастье и свобода?

Увы, я не стала правой рукой Петра Андреевича, как намечала. Но зато превратилась в серого кардинала, который время от времени мог дёргать за ниточки его уродливой паутины.

У меня была возможность тереться рядом с мужем в его офисе, сопровождать на все мероприятия. Поначалу он делал это неохотно, но потом привык и уже даже мысли не допускал, что рядом с ним будет кто-то другой.

Постепенно я приучила его прислушиваться к моему голосу, потом советам. Я стала его глазами, ушами, нервными окончаниями.

И нет, я не шпионила. Для этого у Весельникова существовали другие люди. Я всего лишь метко направляла его внимание туда, где он мог бы чем-то поживиться. Взамен я получала информацию и возможность собирать сведения о своём муже, узнавать не только его как человека, но и бизнесмена, а что ценнее всего – познавать схемы его шантажей.

Гораздо позже я поняла, что нет нужды ходить по вонючим лабиринтам его «взрослых» игр с жертвами. Мне достаточно было узнать что-то такое о нём, чтобы я могла сжать в кулаке его бубенцы и держать крепко. Поступить с ним так же, как он поступил с моим отцом.

Я нуждалась в сенсационном компромате на Весельникова и однажды добилась своего, но на это ушли годы, на протяжении которых мой муж устраивал такие американские горки, которые не каждый выдержит.

_______________________

Приглашаю в книгу нашего моба от Регины Янтарной

"Вторая жена Карима"

https://litnet.com/shrt/lFr9

- Ты правда взял меня второй женой?
- Правда.
- Но я не собиралась замуж. И не буду второй женой! - ошеломлена я.
- Сядь! - холодно говорит он. - Ты уже моя жена, Лейла…
Меня выдали замуж второй женой за властного мужчину, владеющеющего крупным бизнесом. Но я не была готова к такому...

22

Второй раз он поднял на меня руку, когда догадался, что я не просто так не беременею. На это ушло время, мне удалось поводить его за нос ещё дважды, то есть прошло девять месяцев с нашей свадьбы.

– Дрянь! – в этот раз он свой удар не соразмерял.

К счастью, снова пощёчина, а не кулаком в лицо, но такая, что и губу разбил, и, казалось, голова отлетит прочь на метр от тела.

Впрочем, меня и так швырнуло в сторону, на ногах я не устояла. На миг даже ослепла от боли и колоколов, что звенели во мне на разные голоса.

Весельников выглядел страшно. Лицо потемнело, жилы вздулись, рот перекосило. Я была бы лишь рада, если б его какой-нибудь удар хватил. Но, увы.

Как раз накануне я посетила гинеколога и сделала очередной укол. Скорее всего, муж уже догадался и проследил или дал задание своим псам.

О том, что, возможно, перенесла женщина, у которой я наблюдалась, я старалась не думать. Да и вообще думать было трудно в те минуты, когда ты повержен и валяешься буквально в ногах своего паучьего властелина.

Но зато у меня была возможность дотянуться до сумочки, где я носила отцовский пистолет, пока Весельников изрыгал проклятия, нецензурщину на мою голову, обвиняя в том, что я посмела ему перечить и делать всё не так, как он велел.

Думаю, он бы и ногами меня отходил в порыве страсти, если б я не оказала сопротивление.

Я собралась в кучу и наставила на него пистолет.

– Слушай меня, Петя, внимательно, – сказала я ему, с удовлетворением отмечая, как он замер и заткнулся наконец-то. Такие, как он, понимают только силу. – Ещё одна такая твоя выходка, и я отстрелю тебе яйца. Или ещё что-нибудь. Ни шагу!

Я находилась в неплохом положении – от Весельникова не так близко, чтобы он меня достал, и сидела на полу, что тоже не давало ему кинуться в прыжке, например.

– А духу хватит? – скривился он в усмешке.

И тогда я всадила по пуле аккурат возле его ботинок.

– Я тебе не шавка подзаборная, Весельников, а генеральская дочь. И стреляю метко. Я практически снайпер, – навела оружие на его пах.

– Всё, всё, сдаюсь, – поднял он руки вверх. В глазах его плескалось восхищение. Он и до этого временами мной восхищался. Приручение зверя, пусть медленно, с осечками, но двигалось вперёд. – Убери пукалку.

– Не приближайся ко мне! Два шага назад! – скомандовала я стальным голосом.

Я не могла допустить, чтобы во мне что-то дрожало – ни рука, ни голос, несмотря на то, что лицо горело, а в голове пульсировала огнём боль. Я чувствовала, как из разбитой губы на одежду капает кровь, но это в тот момент было не важно.

В запертой комнате бесновался Драйв. Будь он сейчас на воле, тоже встал бы на мою защиту. Но, может, и хорошо, что он в «темнице»: меня Весельников убивать не собирался, а пса мог запросто прикончить и голыми руками.

Муж отступил. И я бы не сказала, что он боялся. Его всё это, наверное, будоражило. Я видела, как дрожат его ноздри, как ходит кадык на мощной шее, как горят его глаза.

– Генеральская дочь, – хмыкнул он, – ведьма мне досталась в жёны. Всё, всё, я сдался, видишь же? Я больше тебя не трону, слово даю.

– Сегодня? – ухмыльнулась и я.

– Никогда не подниму на тебя руку. Ты, конечно, не в курсе, но слово моё крепко. Если уж я его даю. Всё, Алекс. Тебе нужна помощь.

Прощения он не просил, как и в прошлый раз.

На ноги я поднялась, пистолет положила в сумочку и, шатаясь, направилась мимо Весельникова в ванную комнату.

Он мог бы сшибить меня с ног. Снова ударить. Схватить за волосы и оттаскать, как следует. Но он этого не сделал. Обнял со спины, уткнулся лицом в затылок. Дышал, как паровоз.

– Всё, всё, Алекс. Ты ж моя воинственная…

Я не стала вырываться, хоть мне противны были и его объятия, и руки, что посмели снова бить меня по лицу.

Но это была победа. Крохотная. Вырванная из зубов хищника.

Он не стал забирать у меня сумочку с оружием. Сам умывал меня, как ребёнка, обрабатывал разбитую губу, прикладывал лёд к щеке.

В этот раз без последствий не обошлось, и я видела, как он невольно морщится, разглядывая моё лицо.

– Зачем, Алекс? – задал он закономерный вопрос.

– Ты мог бы поинтересоваться этим до того, как махать руками, – встретила я прямо его взгляд. – Но я отвечу: потому что мне двадцать, а тебе тридцать пять. У меня вся жизнь впереди, и я не хочу спешить. Но тебя не интересовало моё мнение, правда? Ты не счёл нужным советоваться в таком важном вопросе, как рождение детей. Я всего лишь сосуд для тебя, свиноматка, неодушевлённый предмет, который своего мнения, по твоим раскладам, иметь не должен.

Весельников снова скривился, по лицу его прошла судорога.

– Мне тридцать шесть уже, – зыркнул он исподлобья.

– А мне всё ещё двадцать, – задрала я подбородок выше носа, отчего в голове снова активно запульсировала боль.

– Алекс, я же просил быть покладистой? – склонил набок голову мой монстр. – И впрямь кобылка норовистая. Значит, буду объезжать, пока не смиришься. А пока отдыхай, выздоравливай. А потом мы снова поговорим.

23

«Потом» случилось нескоро. Во-первых, Пётр меня не трогал, давая возможность зажить лицу. Во-вторых, дня через три он снова исчез, не докладывая, куда уехал. Возможно, он и не уезжал никуда, просто ему было больно на меня смотреть, на дело рук своих.

Я уже давно заметила, что ему не всё равно, как я выгляжу. И дело не в одежде или макияже: он спокойно относился к тому, что я встречала его в домашней одежде, надевала в институт молодёжные вещи – брюки, свитера оверсайз.

Но, видимо, синяк на щеке да разбитая губа напоминали ему, каким жестоким он может быть, и это рождало в его тёмной душе что-то такое, что мешало ему спокойно находиться со мной рядом.

Схема его действий была одинаковой: он не извинялся словами, но дарил подарки. В этот раз он не слал цветы, зато с посыльным прибыли драгоценные камни и украшения.

Муж был чрезмерно щедр, словно пытался таким образом исправить собственное безобразное поведение.

Естественно, пистолет из моей сумочки исчез, будто никогда его и не было там, но во все последующие вспышки дикой ярости, которые никуда не делись, Весельников слово своё держал: больше не рукоприкладствовал. Он находил другие способы и напугать меня, и приструнить.

Если кто-то думает, что такие монстры перевоспитываются, становятся мягкими и пушистыми, то это не так. Их можно приручить, хитростью добиться кое-какой корректировки поведения, но изменить полностью, перековать характер невозможно. Это вечные качели то вверх, то вниз. Вечная борьба, вечное противостояние.

Так сражаться можно, но только за того, кого по-настоящему любишь, и то нет гарантии, что у тебя что-то получится.

– Я подумал и решил, что ты больше не будешь принимать контрацептивы, – заявил он мне, когда снова явился домой. – Я тут проконсультировался с твоей милой докторицей, и выяснилось, что твоё упрямство и неповиновение откладывает рождение детей на весьма приличный срок. Чем ты думала, Алекс? В лучшем случае, ты забеременеешь через несколько месяцев. В худшем – детей можно не ждать год, а то и два. Ты украла это время у нашего сына, и не думай, что это сойдёт тебе с рук.

Это была угроза. И Весельников не из тех, кто бросает слова на ветер. Есть способы унизить человека, наказать и не применяя силовые методы.

Муж испробовал на мне всё, что только пришло ему на ум. Во-первых, он удвоил усилия в постели, словно сорвался с цепи.

Он очень хорошо понимал, что в интимной сфере у нас не всё гладко. Порой ему удавалось доставить мне удовольствие, когда он был настойчив, ласков и хотел таким способом выразить своё восхищение моими талантами, которые я проявляла, чтобы поглубже влезть ему под шкуру.

Это случалось нечасто, но бывало. В такие минуты я себя презирала. За то, что молодое тело хотело любви и разрядки. Я училась с этим жить и не ненавидеть себя.

После того, как муж твёрдо решил наградить меня ребёнком, он поставил себе за цель не просто активироваться, а ещё и помучить. Например, довести до черты и не дать получить удовольствие.

Наверное, он хотел, чтобы я просила. Умоляла. Унижалась. Но всё же не скотина какая-то, а человек. Решила для себя: лучше умру, чем буду перед ним пресмыкаться.

Во-вторых, у него всё же случались припадки ярости, когда он сгонял на мне зло. Но происходило это своеобразно. Ему было невероятно сложно сдержать свой характер и желание ударить, сделать больно. И в то же время, данное мне слово сковывало его по рукам и ногам.

И тогда он орал и разбивал кулаки в кровь о стены. Нередко – возле моего лица, когда ждёшь, что вот сейчас прилетит, но доставалось его рукам и стене. Но от этого не становилось менее страшно.

Чуть позже он придумал другой способ: вынимал тяжёлый кожаный ремень и лупил им по полу или по кровати, где я сидела. Мне стоило огромных усилий не визжать.

Я закрывала глаза, вздрагивала всем телом, закрывала голову руками. Это было выше моих сил – сидеть прямо и не гнуться. Весельникова это устраивало – мой страх, моё сжатое до позы эмбриона тело.

А ещё он в наказание запрещал мне неделями выходить из дома. Встречаться с подругой. И даже Ирэн попадала под эти запреты, хоть он всё же (не без моего участия) добился, чтобы Шадинский с ним сотрудничал.

Но это был иной уровень сотрудничества – на равных. Зато мой паук получил в руки экспериментальные образцы аппаратуры, которая позволяла ему плести интрижные шантажи с другими жертвами и со мной – в том числе.

Под постоянным прицелом. Под неусыпным оком. В постоянном напряжении. Под влиянием бесконечных перепадов настроения Весельникова.

Не знаю уж, о каком ребёнке он мечтал. И не уверена, что в мире существовала женщина, способная его выносить при таком отношении.

Но кто знает, как бы он относился ко мне, если б его мечты о зачатии сбылись. Возможно, сдувал бы пылинки, хоть в это верится с трудом.

24

– А ну повтори, что ты сказала?

Весельников вёл себя возмутительно. И нет, эта вспышка ярости направлена не на меня, а на моего врача-гинеколога.

Больше года прошло с той поры, как он запретил мне пользоваться противозачаточными средствами. Результат оказался нулевым. И тогда он потащил меня по врачам.

– Фертильность у вашей жены в норме, и я не вижу препятствий для зачатия ребёнка. Однако, беременность не наступает, и я предложила вам тоже обследоваться, чтобы видеть картину целиком. И попрошу вас обращаться ко мне на «вы».

Она невозмутима и спокойна. Я даже позавидовала её стойкости.

– То есть ВЫ хотите сказать, что это у меня проблемы? – Весельников никак не мог поверить собственным ушам.

– Я всего лишь предложила вам пройти обследование. Александра Ивановна согласилась и обследовалась. Если вы так убеждены, что с вами всё в порядке, продолжайте трудиться. Возможно, однажды всё получится. А гадать на пальцах я не умею. Всё, что касается вашей жены, я вижу. И обо всём подробно рассказала вам, Пётр Андреевич. Всё остальное решать вам, как поступить. Я ни в коем случае не указываю. Всего лишь рекомендация.

Весельников пыхтел, как паровоз. Наверное, меня в очередной раз ждала экзекуция в его духе. Со временем я даже немного привыкла к его выходкам. А также равнодушно принимала его молчаливые извинения в виде подарков. Он действовал по схеме. Вначале бодался, потом якобы каялся.

– Я подумаю, – больно сжал он мою ладонь. – Всего хорошего.

Морально я подготовилась к очередным обвинениям и вспышке его гнева. Однако, пока мы ехали домой, Весельников задумчиво молчал. Только пальцы его беспокойно барабанили по подлокотнику, что говорило о напряжённой работе мысли.

Мне вдруг подумалось: за два года я стала настоящей женой: по дыханию, по жестам, по походке узнаю своего хищника в толпе, знаю, чем он дышит, о чём плюс-минус думает. По тому, как он вставляет ключ в замок, я угадываю его настроение и состояние – трезв он или пьян, зол или благодушен.

Привыкла ли я к нему? В некотором роде, да. Но я бы не назвала эти годы с ним счастливыми. Я ощущала себя рабом на галерах, хоть ни в чём не знала нужды и отказа, если это касалось каких-то материальных ценностей, которым я разучилась радоваться и которые перестала ценить.

Мне хотелось другого. И я точно знала, что никогда этого от Весельникова не получу. Мне не нужна была его больная любовь. Я её не хотела принимать.

В тот день он довёз меня до дома, сам заходить не стал, перепоручив меня, как и обычно, своим цепным псам. Сам же укатил в неизвестном направлении, не докладывая, куда и когда вернётся. Тоже его обычная манера. Он не считал нужным. Делал так, как хотел.

Вернулся он поздно, нетвёрдо держась на ногах. Я мысленно приготовилась к моральным издевательствам, но в этот раз ошиблась.

Весельников был в некотором роде повержен и нуждался в жилетке. Впервые за два года.

Он не просил поговорить с ним. Он молча рухнул в кровать после душа и долго смотрел невидящим взглядом в потолок, заложив руки за голову.

– Это, наверное, проклятие, – пробормотал он некоторое время спустя. – За всё в этом мире нужно платить, Алекс. Я вот расплачиваюсь так. Я не хочу в это верить, но что значит моя вера, если я чувствую: она права, твоя чёртова докторша. Процентов на девяносто. Всё же десять процентов – мои. Мало, но хоть что-то.

Он рассказывал мне о несчастливом детстве, о зверствах отца, о несчастной своей матери. Наверное, в эти минуты я жалела того мальчика, которым он был. Но не жалела мужчину, что стал кем-то вроде своего отца: таким же тираном, монстром, хоть и смог выбраться из нищеты и вроде бы стать на ступень выше в пищевой цепочке.

– Я никогда не хотел быть похожим на отца, – признался он мне, – но, видимо, это в крови. Я знаю, что не подарок. Но хоть немного, хоть самую чуточку – люби меня, Алекс.

Впервые в жизни он умолял, а я не могла дать ему того, о чём он просил. Мой единственный компромисс – я снова погладила его по взлохмаченным полуседым волосам. Но Весельникову было этого достаточно.

Он сам отрезал себе пути к тому, чего так хотел. К любви, счастью, радости. И я точно знала: нужно молчать. Каждое моё слово позже обернётся против меня. Он не забудет и не простит.

Я не хотела его уродливой любви, не способной дать ничего для души и сердца. Он высушивал меня изнутри, забирал всё, что могло бы обернуться чем-то хорошим, и оставлял лишь пустоту, выжженную землю, не способную родить.

– Я пройду это чёртово обследование, – сказал он тогда, засыпая.

Но и это случилось не скоро.

25

Наутро будто и не было этой ночи и откровений. Весельников делал вид, что обо всём забыл. Да и мне так было легче. Казалось, что всё прибредилось, приснилось, но больше мы не возвращались к разговору о детях. Жизнь потекла, как и прежде, разве что муж мой стал немного тише, если к Весельникову это вообще применимо. И я всё ждала взрыва, и он произошёл. Даже два. Один за другим.

Это случилось на одной из вечеринок, которые время от времени мне всё же приходилось посещать.

Ирэн в тот вечер была в ударе.

– Смотри, смотри, Алекс, как тебе этот экземпляр? – разглядывала она мужчин и оценивала, будто выбирала жеребца для своей коллекции.

Я точно знала, что несмотря на фривольные разговоры, Шадинскому она не изменяла.

– Не тот случай, – однажды со смехом поведала мне она. – Это же Шадинский. У него везде всякой хрени натыкано – не забалуешь. Не, попробовать можно, конечно, но это увеселение на одну ночь – и под зад коленом, возглавлять колонну бывших. А мне оно надо? Мне оно без надобности. Меня всё в нынешней жизни очень даже устраивает.

Тем вечером она вроде бы вела себя, как обычно, но я и её уже неплохо изучила, видела, как она напряжена. И её интерес к противоположному полу, всегда носивший характер ленивой охоты, чтобы «не застаиваться», в этот раз выходил за рамки привычного. Она словно и впрямь вышла на охоту.

– Что с тобой? – спросила я у единственного человека, которого в данной мне реальности с натяжечкой могла считать своей подругой.

– Да всё нормально, – дёрнула она плечом, будто надоедливую муху отгоняя. А затем мрачно призналась: – Скоро у меня останется два пути: либо на панель, либо кому-нибудь в содержанки. Мой пузан любовницу завёл.

Я отстранённо подумала, что, наверное, была бы только рада, если б мой Весельников развлекался на стороне и вообще не заходил в супружескую спальню. Но Ирэн мне было жаль. Она неплохая. Просто жизнь ей такая досталась. Она не стремилась самореализоваться и не умела ничего иного, как прыгать из одной кровати в другую. Случись со мной то же, что и с ней, я бы радовалась. Правда, ситуации у нас разные: Вряд ли бы Весельников меня отпустил. В некотором роде он стал от меня зависим. Да и вообще очень неохотно расставался со своими «игрушками».

– Поэтому ты ищешь ему замену? Зачем это тебе, Ирэн? Он же щедрый, твой Шадинский. Он ни одну свою жену не обидел в материальном плане. Всех обеспечил и детей обеспечивает. Ну, я хочу сказать, что ты не уйдёшь от него с голой задницей.

– И то твоя правда, – покладисто согласилась она. – Но я, видишь ли… Как это правильно сказать? – пощёлкала она пальцами, правильно выстраивая свой личный бастион. – Не умею жить скромно. Привыкла к роскоши. Да и одиночества не терплю. Согласна, тут вон куда взгляд ни кинь – стая гиен. Но в ней как-то привычнее, что ли. И если хорошенько порыться, что-то и найти пристойное можно. Даже для таких тиражниц, как я.

Она в самом расцвете сил. Выглядит очень даже хорошо, несмотря на изыски пластического хирурга да силикон. А такое впечатление, что ей минимум под шестьдесят. По отношению к себе. Этот вечный страх «тиража», что тикал над ней почище часовой бомбы.

– Но иногда и здесь можно найти что-нибудь, – обвела она языком накрашенные губы. – Вон, хотя бы тот. Новенький в этой стае, – кивнула она на мужчину, что стоял к нам в пол-оборота, и сердце у меня остановилось.

Я сразу же узнала его. Это он, Марко. Тот самый итальянец, который когда-то лишил меня девственности.

Миг – и мы встретились с ним глазами.

Время остановилось, как и моё дыхание.

По его взгляду я поняла: он тоже узнал меня, и это грозило катастрофой.

– Что-то мне нехорошо, – пробормотала я и опрометью кинулась вон.

Мчалась стрелой. Пряталась где-то в недрах этого клуба и не могла отдышаться.

Это как случайно оказаться в прошлом. Ступить на тропу, что давно поросла бурьяном и почти не видна человеческому глазу, но ты точно знаешь: она есть, и очень важно не оступиться, чтобы не раздавить бабочку, которая способна изменить твоё будущее.

26

Вечером я получила мини-скандал от мужа, который бесился из-за того, что я ушла по-английски.

– Мне стало нехорошо. И я позвонила тебе сразу же, – смотрела я ему прямо в глаза.

И настолько меня пробрало от встречи с Марко, что я почти верила в то, о чём говорила. Главное, чтобы Марко не кинулся меня искать или расспрашивать других людей обо мне. Иначе катастрофы не избежать.

Я все эти годы жила спокойно, зная, что он где-то там, а я здесь, в другой стране. Что мой Весельников не устроит травлю. Он ведь пару моих ухажёров достал всё же. Можно сказать, легонько – отделались испугом. А ведь у меня с ними ничего не было, кроме нескольких свиданий да поцелуев.

– Может, ты беременна? – сразу как-то успокоился муж. У него даже лицо разгладилось.

– Не знаю, – не стала я отводить глаза, – но находиться там я больше не смогла. Прости.

– Ничего-ничего, – похлопал он меня по руке. – Отдыхай.

Бурю пронесло, но спокойнее мне не стало от этого. Я ломала голову, как больше не появляться на этих сборищах. Мне они вообще были ни к чему. В отличие от Ирэн, я не находила ничего интересного в общении с этой публикой и бывала на мероприятиях только потому, что туда ходил Весельников, а без меня он в последнее время не обходился.

Он нередко расспрашивал меня о тех или иных людях. Что я думаю и как их вижу. Он ценил мою наблюдательность и советы. И чем дальше, тем больше нуждался во мне. Это играло на руку, но встреча с Марко, который в принципе не мог здесь находиться, ломала многое.

Я могла надеяться только на удачу и на то, что он приехал ненадолго, как это нередко случалось с иностранными гостями, которые время от времени попадали на всякие выставки, презентации, благотворительные вечера и так далее.

Не появляться совсем на этих мероприятиях я не могла. Это выглядело бы подозрительно, а Весельников легко считывал подобные моменты и если не узнавал правды, то строил всякие разные домыслы, что ещё хуже.

В какой-то мере, мне повезло, потому что вскоре, вслед за встречей с Марко, произошёл ещё один взрыв: Весельников наконец-то сдал анализы.

Случилось это после того, как выяснилось, что я снова не беременна, хоть, наверное, муж отчаянно надеялся на чудо.

Всё это время он меня не трогал. Это были благословенные две недели некоего хрупкого спокойствия. До тех пор, пока не пришли очередные критические дни.

Нет, он не бушевал, не обвинял меня ни в чём, только почернел весь и ходил мрачный. В доме поселилось тягостное молчание, и часовой механизм безжалостно отсчитывал минуты до взрыва.

– Я не могу быть отцом, – швырнул он в меня результатами анализов в тот вечер, когда явился домой.

Швырнул так, будто это я виновата в его бесплодии.

– У меня практически нет шансов! – рухнул он на стул и потёр лицо ладонями.

Я молчала, потому что любое моё слово могло стать поводом для вспышки. В этот раз такой силы, что я всерьёз опасалась за сохранность всех своих органов.

– За что, Господи, за что?! – взревел он так страшно, что я почувствовала, как на затылке волосы встали дыбом.

В тот миг мне его было жаль. По-настоящему. И в то же время – немного спокойно за себя, что бы ни случилось именно сейчас, в этот страшный миг, когда он не просто злой или в ярости, а буквально раздавлен новостью, которая его подкосила, уничтожила его мечту. Может, самую большую, когда он хотел ни денег, ни власти, а просто продолжение своего рода.

Сложный, невыносимый момент, потому что я считала, что таким, как он, вряд ли стоит размножаться. И одновременно не убитое до сих пор человеколюбие заставляло ему сострадать.

Мы прожили почти три года вместе. И этот вечер стал кульминацией, кризисной точкой, после которой всё покатилось под откос.

27

Весельников исчез надолго. Правда, в этот раз он надо мной не издевался, хоть я и ждала, что обвинит во всех грехах именно меня.

Он отсутствовал почти три месяца. Не звонил, не появлялся, словно провалился и исчез. Видимо, зверю нужно было зализать раны и – кто знает? – на ком он спускал свою ярость? Я жалела тех, кто сейчас оказался у него под рукой, и радовалась, что это не я.

Это было безвременье, когда просто живёшь и дышишь, что-то делаешь, но всё проваливается в пустоту.

Зато отпала необходимость появляться на деловых встречах и всяких сборищах, где я снова могла бы столкнуться с Марко. Это невероятно облегчало душу.

В один из таких дней мне позвонила Ирэн, и мы встретились выпить кофе и поболтать.

Ирэн выглядела, как всегда, великолепно, но во взгляде её застыла мрачная решимость. Она больше не хохотала, не расточала на окружающих флёр своего яркого обаяния.

– Он уже даже не скрывает, что у него новая пассия, – почти сразу же заговорила она о наболевшем. – Чёрт его знает, что делать. Вроде как не гонит, но и жить так – как? Делать вид, что ничего не происходит, терпеть? Именно этим я сейчас занимаюсь, но ты же знаешь меня: долго это не продлится. Я не из тех, кто покорно будет влачить существование и закрывать глаза на всё происходящее. Самое страшное – уйти некуда. Не, я бы могла, конечно, побеспокоиться. Или Шадинского напрячь. Он бы не отказал. Квартиру там купить, в квартиру… Но это всегда успеется, правда?

Я бы не была столь оптимистичной. Но трудно что-то советовать в подобной ситуации. Отпусти меня Весельников, я б ушла от него без ничего. Забрала бы Драйва, а там как-то бы образовалось потихоньку. Но ситуации у нас были разные.

– Эх, подцепить бы кого-нибудь… – мечтательно протянула она. – Кстати, а помнишь того Аполлона, которого я заприметила в нашу с тобой последнюю встречу?

И снова сердце остановилось. Я отрицательно мотнула головой.

– Ну, тот, красавчик суровый. Тебе ещё плохо резко стало вдруг.

– Кажется, я не сосредоточилась тогда, – прокашлялась натужно. Я ничего не хотела знать, но Ирэн несло под парусами, и поэтому её было не остановить.

– Короче, неподходящий тип, – вздохнула она. – Молод – во-первых, женат – во-вторых.

У меня гранитная плита рухнула с души. Раз женат, вряд ли станет искать девушку, с которой однажды провёл одну-единственную ночь.

– Да я, собственно, и не особо стойку на него делала, но так, ради спортивного интереса, – продолжала вещать Ирка, а ко мне её речь доносилась, словно сквозь толщу воды. – А там, кажется, дети намечаются. Поговаривают, жена его беременная.

Не знаю почему, но это внезапно царапнуло меня, причём основательно.

Казалось бы: нас ничего не связывало, кроме одной-единственной ночи.

Он для меня никто, я для него пустое место.

Он женат, я замужем.

Мне бы радоваться, что наша связь не всплывёт, успокоиться и выдохнуть. А меня почему-то задело, протянуло, как по гравию.

Может, потому, что я помнила его руки и ласки, его нежность и щедрость в постели. Его лёгкость и улыбку. Помнила до сих пор, спустя годы. А ещё почему-то подумалось, что вот для такого мужчины и я бы с радостью родила ребёнка.

Подумала и одёрнула себя тут же. Я ж его совершенно не знаю, этого Марко. Мало ли, какой он в повседневности. Он мог на одну ночь проявить всё лучшее в себе, а вообще не так уж и прекрасен, как я себе нафантазировала.

Это изломанная Весельниковым жизнь моя, когда я постепенно, по капле, перестаю верить в лучшее. И в каждом человеке сразу же ищу изъяны да подвохи, гнильцу, слабые места, скрытые пороки. Почти как он.

Я не хотела так жить! Но, наверное, постепенно, по фрагменту, менялась. И не в лучшую сторону.

28

Весельников появился через три месяца.

– Я проходил лечение, – заявил он мне.

Выглядел лучше, чем всегда и, кажется, горел мечтой всё же заполучить наследника. Я не стала ему перечить. В моём отношении к нему ничего не изменилось: я по-прежнему мечтала избавиться от навязанного брака, но понимала, что не всё так просто.

Отец за эти годы сильно сдал, стал похож на тень. Мать бесконечно плакала, стоило мне появиться на их пороге. И я перестала к ним ходить. Ограничилась телефонными звонками. Безликими, как и моя жизнь, если не считать периодических встрясок-плясок, которые мне муж устраивал.

К тому времени я уже понимала: отец бессилен и сломлен. И, видимо, Весельников загнал его ещё глубже в тот угол, из которого ему не выбраться.

А я пока сама не могла найти ничего существенного на мужа, чтобы это развязало мне наконец-то руки.

Последующие два года нашей совместной жизни можно именовать тянущим жилы кошмаром.

С детьми у нас так ничего и не получалось, Весельников всё больше мрачнел и начал поговаривать об ЭКО.

Я молчала и молилась, чтобы до этого не дошло.

Меня спасало лишь то, что у Петра был достаточно сложный случай, когда сами врачи не советовали вообще иметь детей из-за «плохого материала».

Понятное дело, что всё это вгоняло мужа в депрессию, он становился временами невыносимым.

Всё впустую. Всё зря. Для него. И к счастью для меня.

Я с ужасом думала, что если однажды его навязчивая идея осуществится хоть каким способом, ребёнок может родиться с отклонениями в здоровье. Своему ребёнку я не желала такой судьбы.

Естественно, я тоже нервничала и жила в постоянной тревоге. Чудом, наверное, не свихнулась. Проваливалась в какую-то пропасть, из которой, казалось, не выбраться.

По этому поводу я нередко вспоминала отца. Я хотела быть сильной, но чем дальше, тем меньше верила в себя и в то, что однажды смогу избавиться от этого монстра.

Но небеса, к счастью, видимо, решили надо мной сжалиться.

Помог мне всё тот же Шадинский.

Весельников снова пропал на какое-то время. Я полагала, что он отправился за границу консультироваться по своему вопросу и, возможно, ещё раз лечиться. А может, где-то пьянствовал. А может, плёл свои сети, чтобы заарканить новую жертву в свои липкие паучьи объятия.

Всё, что творилось с ним на личном уровне, никак не сказывалось на деловом. Кажется, он стал ещё непримиримее и жёстче. Отыгрывался на тех, кто попадал в сферу его влияния.

К счастью, я больше ничего не слышала о Марко. Да и не встречалась с ним нигде. Возможно, он был тут проездом, а может, не нашёл ничего интересного в том «бомонде», где варился мой муж.

Столица большая, в ней легко затеряться, найти других партнёров, сменить род деятельности или вообще побывать транзитом, решить свои вопросы и раствориться на просторах огромной родины.

Ирэн всё так же балансировала и оставалась при своём пузане. Тот, к её счастью, очень быстро потерял интерес к новой крови, и для моей теперешней подруги всё обернулось в лучшую сторону.

Именно она устроила для нас с Шадинским «очную ставку», которая стала для меня судьбоносной.

29

– Я хочу избавиться от вашего мужа, – заявил он мне напрямик. – Не физически, – уточнил, заметив, наверное, как я дёрнулась. – Я долго избегал сотрудничества с ним, но в какой-то момент его услуги были мне полезны. Однако, к сожалению, это повлекло за собой нежелательные для меня последствия. Ваш муж любит держать всех, кто с ним так или иначе сталкивается, за самое нежное и сокровенное, – скривил он рот в едкой ухмылке. – Я не из тех, кто это любит и не из тех, кто это терпит.

– Зачем вы всё это мне рассказываете? – спросила, пытаясь лихорадочно понять, что из этой ситуации можно выкрутить лично для себя.

– Вы очень умная и мужественная женщина, Алекс. Полагаю, вам несладко живётся с Висельником. Поможете мне, помогу вам и я. Избавлюсь от него я, избавитесь и вы. Если, конечно, хотите.

– Хочу, – не стала я отнекиваться и осторожничать.

Я на тот момент дошла до такой точки, что готова была даже умереть, если всё вот это вдруг окажется какой-то злой шуткой или проверочкой в духе Весельникова.

У меня на тот момент умирал Драйв – мой верный бедный пёс, который прожил со мной не так много. Но, видимо, и его сломала жизнь с моим мужем.

Драйву было только семь лет. Большие собаки нередко живут около десяти. Но при должном уходе и при благоприятных условиях, бывает, и гораздо дольше. Моему Драйву такого не досталось. Он тоже был в постоянном стрессе. Я часто запирала его в свободной комнате, страшась, что однажды Весельников выместит злобу на нём.

Пару раз, в самом начале, не уберегла: пёс получал пинка по рёбрам. И кто знает, чем бы всё закончилось, если б я его не прятала.

Умирал Драйв не от побоев, конечно, а от рака, но кто знает, что спровоцировало болезнь? Может, постоянный стресс, в котором находился и мой пёс. Из весёлого дурашки он превратился в какое-то забитое существо, которое вечно пряталось и агрессировало, когда на него повышали голос.

Неизменно ласковым он оставался лишь со мной. И сейчас я не могла без боли смотреть ему в глаза, которые смотрели на меня с немым обожанием и верой. Пёс, мне кажется, думал, что я могу его спасти от любой напасти. Но, увы. Шансов на его выздоровления не существовало.

Может, поэтому я не стала таиться от Шадинского. Мне уже было всё равно. Мной руководило отчаяние.

– Вот и отлично. Вы поможете мне, а я вам. Взаимовыгодное сотрудничество. И не бойтесь, я не обману.

– А я и не боюсь, – расслабила я плечи.

– Если б я мог, справился бы и сам. Но обстоятельства таковы, что ваш муж слишком подозрительная скотина, и все мои шаги будут у него на ладони. То ли дело вы, Алекс. Бомба под боком. Лучше вас не справится никто. При условии, что вы досконально выучите все шаги, которые должны предпринять. Не запаникуете, не напутаете.

– Я сделаю всё, как надо, – в тот миг я свято в это верила. И, может, именно эта отчаянная вера помогла мне справиться.

– Ваша задача – на время вывести из строя часть камер слежения в доме, добраться до кабинета мужа, забраться в его кабинет, проникнуть в ноутбук, дать доступ к файлам. Всё остальное сделают мои люди. Я уверен, мы добудем нужную информацию, вырвем зубы, чтобы Висельник не смог больше кусаться. По крайней мере, это коснётся меня и вас.

Мне этого было мало. Я жаждала взять его за жабры масштабно. Так, чтобы он вздохнуть боялся.

Именно об этом я Шадинскому и заявила. Тот долго молчал, задумчиво барабаня по столу.

– Ну, что ж, – наконец открыл он рот, – это сложнее, но не лишено смысла. Возможно, вы правы.

Я видела, с каким интересом он на меня поглядывает, и содрогалась. Вот только его мне ещё и не хватало для полного счастья в своей жизни.

– Я не обижу вас, – заявил он напоследок. – Если всё у нас получится, я щедро вас награжу.

– Я хочу лишь одного: стать свободной и независимой, – посмотрела я ему прямо в глаза. – Всё остальное… не то чтобы меня не интересует, но я уверена, что смогу и сама выжить без чьей-либо помощи.

– Гордая, – хмыкнул Шадинский, – похвально, но глупо. Дают – бери. Бьют – беги. Это про вас, Алекс. Я жалею, что не встретил вас раньше.

– А я нет, – не стала сглаживать углы и притворяться.

У меня за спиной проклюнулись крылья, и я не желала, чтобы их вновь обломали только потому, что я упала кому-то «в глаз».

30

Нам невероятно повезло, что Весельников отсутствовал. При нём я бы не смогла ничего сделать. А так… то ли наука Шадинского хорошо легла, то ли моя решимость обострила все чувства, а только действовала я как робот: последовательно, без страха, не задумываясь.

Я не могла допустить ошибку – вот что понимала очень хорошо. У меня получилось. И Шадинский не подвёл – дал мне в руки пусть не всё, но достаточно, чтобы утопить Весельникова при желании.

Причём, по иронии судьбы, это касалось больше его основной деятельности – логистических перевозок.

В моих руках находилась тикающая бомба, и я не собиралась бездарно ею распорядиться. Это уже не пистолет отца, который муж мог тихо изъять из моей сумочки.

И снова мне помог Шадинский.

– У меня огромные связи. Делайте и говорите то, что я скажу, и, надеюсь, вам удастся получить свободу. Но одинокой женщине трудно выкарабкаться, сложно жить без крепкого мужского плеча, – закинул он всё же удочку, проявляя вполне читаемый интерес.

– И снова «нет», – отказала я твёрдо. – Дальше я сама. К тому же, Ирэн – моя подруга, вы это прекрасно знаете. Какой бы она ни была в ваших глазах, она помогла мне держаться. Пусть делала она это своеобразно, но я очень высоко ценю её помощь и дружбу. И если вам так хочется меня отблагодарить, я бы предпочла, чтобы вы не делали ей больно. А уж если этого не избежать, то хотя бы будьте щедрым, как никогда, именно к ней.

– Ещё и благородная, – Шадинский не скрывал сарказма, но слово дал.

Я уже знала, чего стоят слова в этом мире, но всё же этот мужчина казался вполне адекватным и действительно обладал острым умом. Так что я почти ему верила.

Жизнь с Весельниковым научила меня осторожности. А поэтому я на всякий случай и запасной вариант подготовила, чтобы не зависеть от чьих-то милостей, если вдруг настанет такая нужда.

Оставалось лишь выиграть собственную войну, на алтарь которой я положила почти пять лет собственной жизни.

К сожалению, я так и не выяснила, чем держал мой муж отца. Это единственное слабое место, о котором я переживала. Весельников, даже при козырях у меня на руках, мог утопить человека, который до сих пор был мне дорог. Несмотря ни на что.

Но судьба вмешалась и в этот сценарий: незадолго до возвращения мужа, мой папа умер.

– Сердце не выдержало, – плакала мама.

Мы похоронили его тихо, без помпы, людей пришло на похороны немного.

– Спасибо, папа, – прошептала я тихо, когда кидала землю в могилу.

Его смерть, как бы это жестоко или цинично ни звучало, позволяла мне не колебаться и не мешкать.

Весельников явился домой, когда мы уже девять дней со смерти отца отметили.

– Прости, – ткнулся он мне головой в живот, – я должен был быть рядом.

Его якобы раскаяние ничуть меня не тронуло. Крокодиловы слёзы – так говорят о подобном. Он сделал всё, чтобы мой отец, военный генерал в отставке, превратился в ничто. А сейчас будто бы жалел, что не проводил его в последний путь.

– Нам нужно поговорить, Пётр, – встала я и отошла от него подальше.

Мне нужно было расстояние, чтобы он в ярости меня не достал.

Весельников тут же собрался. Не осталось и следа на его лице каких-то лишних эмоций. Да и были ли они. Я вполне допускала, что он играл. Даже сейчас, когда можно было искренне посочувствовать.

– Ну, надо – значит поговорим, – ухмыльнулся он всё ещё не сильно напрягаясь.

– Во-первых, помни о данном тобою слове, – начала я издалека, – если ты сейчас тронешь меня хоть пальцем, это будет иметь последствия, учти.

Он сразу же выпрямился, черты лица его заострились.

– По-моему, я никогда не давал повода в себе усомниться и слово держал.

Да, только находил сотни других способов надо мной поиздеваться. А так – само совершенство.

– Во-вторых, выслушай меня до конца, не перебивая, – проигнорировала я его спич. Действовала, как робот. Точно так же, когда добывала информацию, которая сейчас поможет мне вырваться из цепких лап паука. Только вперёд, ни шагу назад.

Весельников склонил голову к плечу и смотрел на меня такими глазами, что, будь я менее стойкая, уже бы струхнула. Но годы издевательств всё же не до конца меня сломили. В этот момент, наверное, происходил настоящий переворот во мне, когда либо со щитом, либо на щите, как у древних римлян.

– Я ухожу от тебя. И требую развод.

Мой тиран, полагаю, всё ещё не понял, что эра его господства закончилась – рассмеялся, задрав голову к потолку. Я видела, как ходит вверх-вниз его кадык.

– Думаешь, если твой отец помер, то у меня не осталось рычагов в руках? – резко прервал он смех и снова впился в меня острым взглядом.

– Думаю, что рычаги есть теперь и у меня, – смотрела я в его глаза не отрываясь. Нащупала папку, которую приготовила заранее и швырнула ею в Весельникова.

Он поймал её налету. Тут же открыл и пробежался взглядом по бумагам.

– Что мешает мне тебя сейчас убить? – зловеще, тихо произнёс он.

31

Я отправилась к матери. Больше, по сути, мне некуда было деваться.

Я почему-то свято верила, что в родной дом могу заявиться беспрепятственно, в любое время. У меня даже мыслей не возникало, что может быть иначе.

Наверное, мой прокол был в том, что я не позвонила. Но мне как-то было не до того: я договаривалась о похоронах Драйва. Ездила по городу на гружёном автомобиле. Вроде бы взяла только самое необходимое, а в результате оказалось, что барахла собралось прилично. Все эти платья, пальто, сумочки, обувь…

Это были вещи, которые я выбирала сама и покупала тоже, не ориентируясь на вкусы Весельникова.

Машина тоже была моей.

По сути, как ни крути, всё оплачивал он, мой муж. Я ведь нигде не работала и ничего не зарабатывала. Но я успокаивала себя тем, что, во-первых, он сам предложил забрать то, что мне нужно, а во-вторых, если учесть, чего я за пять лет натерпелась, то всё это весьма скромное «богатство» можно было бы посчитать компенсацией.

Вот так я и явилась под вечер к матери: на машине, со скарбом, уставшая смертельно после эмоциональной встряски.

– Алекс? – растерялась мать. Часто-часто моргала, словно не меня увидела, а привидение.

– Привет, мам. Впустишь?

Она посторонилась.

– А что случилось-то?.. А Пётр в курсе, где ты? – выглядывала она в подъезд, видимо, желая увидеть моё вечное «сопровождение».

– Я развожусь с Весельниковым, – произнесла вслух и насладилась тем, как это звучит.

– Да ты с ума сошла! – шарахнулась от меня мать. – Нет-нет-нет! – запричитала, заозиралась испуганно, словно мой почти бывший муж мог выскочить из-за угла и пырнуть её ножом.

– Да-да-да, – улыбнулась я ей, ещё не понимая, что паучья сеть прочно и навсегда отравила мою мать.

– Возвращайся домой, Алекс. Мы и так с твоим отцом жили в вечном страхе, а теперь, когда я осталась одна, без защиты, ты хочешь и меня в могилу загнать?

Вот теперь настал мой черёд хлопать глазами.

– Ты сейчас серьёзно, мам? Я тебе говорю, что развожусь с мужем, что я наконец-то стану свободной, а ты меня гонишь назад? Да ты хоть представляешь, как я жила эти чёртовых пять лет? Он сегодня убил мою собаку, моего Драйва, а ты хочешь, чтобы я вернулась к этому человеку?

– Вот и меня он убьёт точно так же. Не дури, дочь!

Мать начала задыхаться и схватилась за сердце. Я смотрела на неё во все глаза и не могла поверить. И вот ради этого я страдала? Мало того, что они выпихнули меня тогда замуж, считая, что я должна стать залогом их благополучия, так теперь мне отказывали от дома только потому, что я посмела выкрутиться и избавиться от монстра?

Наверное, ничто так не ранит нас, как предательство ближних. Людей, ради которых ты жертвовал собственной жизнью.

– Я думала, мы семья. Что вы – самые близкие и родные мне люди. Ты и папа. Я только ради вас согласилась на этот проклятый брак. Чтобы отец мой не опозорился. Чтобы ты жила спокойно. А что сделали вы для меня, своей дочери? Отдали и закрыли глаза. Знали, что это за человек и не мучились? Он поднимал на меня руку. Издевался. Пил кровь, мотал нервы. И ради чего я всё это перенесла? Чтобы собственная мать выставила меня в ночь за порог? Да, мам. Я смогу выжить. Я сумею. Но, надеюсь, и ты будешь каждый прожитый день думать и раскаиваться.

– Это жестоко, Алекс, – мать дышала, как загнанная лошадь. По виску её скатился пот. Она боялась так, что готова была упасть в обморок.

– Нет. Это справедливо. И мне сейчас абсолютно тебя не жаль, мам. Прощай, – обошла я её стороной, вышла и аккуратно закрыла за собой дверь.

Уже в машине я вызвала ей «скорую». Всё же не смогла поступить иначе. Я сидела долго. Ждала приезда врачей. Потом – когда они выйдут из подъезда.

Мать на носилках не вынесли, а значит она жива и более-менее в порядке.

А потом я позвонила Ирэн. Единственному человеку, кто мог бы отозваться и помочь. Во всяком случае, я на это надеялась.

32

– Ну, ты и резкая, Ромашка! – хохотнула Ирэн в своей манере. Прям сильногазированная вода. Не успел глоток сделать, а уже получил заряд в нос! Конечно, я тебе помогу. У меня тут хата пустует. Типа запасной аэродром, приобрела по случаю. Даже две. Однушку тебе или трёшку?

– Однушку, – быстро проговорила я, прикидывая, что там за метраж и сколько придётся платить.

– Не боись, подруга боевая! Тебе это ничего стоить не будет. Во-первых, хата простаивает, пылью зарастает. Хоть присмотр будет да порядок. Во-вторых, за всё мой Пузан платит. Коммуналку там и прочее. Район приличный, парковка есть, мебель тоже. Ну, а чего не хватает, подумаем, как решить проблему. Записывай адрес, добирайся, а я подъеду.

Плакать я не стала. Но щипало у меня везде. Она единственная, – вот что билось у меня в голове, и я никак не могла прийти в себя от этой мысли.

Мать, считай, выгнала из дома. К Тасе я бы уже и не сунулась: она вышла замуж, счастлива, недавно родила ребёнка. И уж точно я не хотела бы, чтобы Весельников напугал её или что-то ещё похуже устроил из своих мелких пакостей, на которые он был мастак.

Всё моё прошлое перечёркнуто жирной линией. А Ирэн всё же защищена Шадинским. В общем, ещё через час я въехала в очень приличную однушку, где по минимуму всё для жизни было.

– Ничего, обживёшься, освоишься, отойдёшь. И зря не захотела трёшку. Там покруче, конечно. Но это твой выбор, я его уважаю.

– Я надеюсь, что со временем смогу не обременять тебя.

Прозвучало это жалко. Ирэн фыркнула.

– Да ты и не обременяешь, брось вот эти свои гордые загоны. Думаешь, я не знаю, что ты за меня Пузана моего просила? И думаешь, я не видела, как он на тебя смотрел да прикидывал, похотливый козёл, как получше к тебе под юбку залезть. Это ж у мужиков спортивный интерес. И не такой, как у меня – ради разминки. У них по-другому. Мало того, что ты миленькая да помоложе, так ещё и женщина Весельникова. Утереть нос подобным способом, попробовать то, что было под запретом, – святое. Но ты молоток, Ромашка. И за то, что ты не предала, не повелась на дутое благополучие, не стала меня предавать и продавать, да ещё и слово с него содрала, я для тебя что хошь сделаю. Поэтому квартира эта – тьфу, ерунда. Я бы предпочла, чтобы она мне никогда не понадобилась. На крайняк у меня вон трёшка есть, – хохотнула она невесело и трижды сплюнула через левое плечо.

Так началась моя новая жизнь: в чужой квартире, почти в одиночестве и, наверное, дня три я дала себе передышки – приходила в себя, скорбела о погибшем Драйве, пыталась наладить быт. Единственное, что я сделала сразу же – это подала на развод.

После постоянного прессинга и неизменной охраны рядом, мне казалось, что даже воздух звенит от тишины. Но мне без конца хотелось оглянуться, замереть в испуге, прислушаться, не звучат ли в этой тишине тяжёлые шаги моего персонального Паука.

А потом я взяла себя в руки. Стала искать работу. Однако ничего толком найти не могла, не получалось. Вряд ли Весельников перекрыл кислород даже в небольших компаниях, куда меня без опыта работы с одним дипломом об окончании ВУЗа брать не хотели.

Я занималась фрилансом – брала переводы и не особо вредничала. Пару раз меня обманывали, не платили за работу, а чуть позже я научилась разбираться в кухне «свободных художников», вычислять выгодные заказы и надёжных клиентов.

Но мне этого было мало. Я, как никогда, хотела реализоваться. Стать полностью независимой и самодостаточной, и поэтому я бесконечно подавала резюме в разные компании, фирмы и даже организации, специально выбирая те, которые никак не были связаны с моей прошлой жизнью.

Тихо и без лишних драм состоялся мой развод с Весельниковым. Он действительно подписал все бумаги и даже не явился на суд. Я мимо воли продолжала ждать подвоха, но как-то всё складывалось слишком гладко и беспроблемно. И это вызывало… недоумение, облегчение и тихую радость. Громко радоваться я побаивалась, чтобы не сглазить.

Мне нравилась моя новая жизнь без мужа. Я вернула себе девичью фамилию и старалась не вспоминать ушедшие в кошмарные сны пять прожитых лет.

– Что ж ты так убиваешься-то, а? – сетовала Ирэн, с которой мы время от времени пересекались, но гораздо реже, чем раньше, и я этому не огорчалась: мне хотелось быть подальше от всего прошлого «бомонда», не вспоминать, не думать, не пересекаться с теми, кто мог бы меня узнать, интересоваться, втянуть в какую-нибудь странную историю, которой бы тут же воспользовался бы мой теперь бывший муж. – Тебе ж стоит только слово пикнуть – и будет работа мечты. Хочешь, я похлопочу?

– Нет, – неизменно отвечала я ей. – Я сама. У меня однажды всё получится.

И мне повезло. Случайно, но так долгожданно: мне назначили очередное собеседование. Я их кучу прошла за почти полгода жизни без Весельникова. Но где-то я не приглянулась, где-то меня не устраивали условия труда и зарплата без перспектив повышения.

А тут всё так удачно сложилось. И собеседование состоялось, и работа с перспективой роста. И зарплата, пусть небольшая, но стабильная, и компания новая, но весьма респектабельная.

Я уже оформила документы в отделе кадров и вышла оттуда довольная донельзя, ещё не до конца веря, что мне наконец-то подфартило.

Вышла и столкнулась нос к носу с Марко. Непростительно близко. Безумно неожиданно.