Развод. Я жизнь нарисую набело

Глава 1

Наталья.

Середина мая

Москва

— Мам, привет, ты дома сейчас?

Услышав голос дочери в трубке, я отложила в сторону лекало и поудобнее перехватила телефон.

— Да, Юль, я дома. Планирую поработать в мастерской. Хочу разобраться с парой новых выкроек. Думаю, из них получатся чудесные блузки.

— О, как здорово, — Юлька рассмеялась, — значит, вовремя я позвонила. Мне как раз хочется чего-нибудь новенького на летний сезон. А в бутиках всё такое унылое и однообразное. Полный отстой. Покупать нечего.

— Тогда и не покупай, — довольно хмыкнула. — Я сама тебе всё сошью. Скажи только, что именно нужно, и будут тебе новые эксклюзивные наряды.

— Тогда я приеду после пар, хорошо? Посидим, поболтаем за чаем? Ну и выкройки твои посмотрим заодно.

— Конечно, милая, я буду ждать. Испечь твои любимые круассаны?

— Блин, мам. Мне же нельзя сейчас мучное и сладкое. А то в свадебное платье не влезу. Так что не искушай.

— Юль, да тебя скоро ветром начнет носить с твоими диетами, — строго заметила я. — Чтобы растолстеть, тебе сладкое есть надо круглосуточно в течение пары лет. Так что не накручивай себя. И попробуй только не съесть хотя бы один круассан!

— Хорошо, твоя взяла. — со смехом сдалась дочь. — Тогда жди, часам к трем приеду. Заодно покажу образцы пригласительных.

— Жду, милая.

Дочь отключилась, а на моем лице расцвела широкая улыбка. Кажется, помолвка пошла Юльке на пользу.

В последние два года дочь отдалилась от нас. Что, в принципе, было неудивительно. Переезд в свою квартиру, студенческая жизнь, лекции, семинары и посиделки с друзьями отнимали большую часть ее времени.

Так что пришлось принять тот факт, что наша малышка выросла, и мы с Пашей уже не являемся для нее центром вселенной.

Ведь каждый птенец в свое время улетает из гнезда. И родители с этим могут только смириться.

Родителям остается только помахать вслед и пожелать доброго пути. Ну и поддерживать любимое чадо, когда потребуется, конечно.

Поэтому я старалась не обижаться на то, что Юля приезжает к нам редко и звонит тоже нечасто.

Я сама звонила, когда дочь пропадала, но старалась не наседать сильно. Потому что считала, что тотальный контроль в этом возрасте пойдет скорее во вред, чем на пользу.

Вот и пыталась поддерживать разумный баланс. Было сложно, да. Но я очень старалась.

В целом всё шло своим чередом. Наша девочка хорошо училась и успешно сдавала сессии. А год назад привела в гости своего парня.

С первого взгляда стало понятно, что эти двое безумно влюблены друг в друга, и я от души порадовалась за дочь. Никита показался мне хорошим парнем.

Зато Пашка очень долго ворчал. Говорил, что рано еще дочери ухажеров заводить. Что у нее еще «хвост не дорос».

В итоге пришлось напомнить мужу, что он за мной начал ухлёстывать, когда мне было восемнадцать.

А уже через год мы поженились, и в том же году у нас родилась Юлечка.

Паша, естественно, начал заявлять, что это совсем другое дело, но, в конце концов, смирился с тем, что уже не единственный мужчина в жизни дочери.

А когда пару месяцев назад счастливая пара объявила о намерении пожениться, был рад даже больше меня.

Наверное, боялся, что Ник поматросит и бросит нашу девочку, и поэтому сразу расслабился, когда понял, что у них и правда всё серьёзно.

После этого мы познакомились со сватами и все вместе решили, что свадьбе быть в конце августа.

Как раз будет достаточно времени для того, чтобы забронировать зал в ресторане, выбрать свадебного организатора, платье мечты и далее по списку.

Юлька с детства грезила о красивой свадьбе, и мы хотели воплотить ее желания в жизнь. Благо финансы позволяли не экономить.

С того дня и начались предсвадебные хлопоты, которые снова сблизили нас с дочерью.

Мы встречались каждый день, разъезжали по салонам в поисках платья, договаривались со свадебным агентством.

Паша особо не лез, только финансы исправно выделял. А дальше мы с Юлей разбирались сами: кого нанимать и кому платить.

Вот так и вошли у нас ежедневные встречи в привычку. И я надеялась, что и после свадьбы мы будем вот так встречаться.

Уже без всякого повода. Просто поболтать о своем, о женском.

Сегодняшний звонок дочери меня очень порадовал, и я поспешила отложить в сторону свои дела. Ткани и выкройки от меня никуда не денутся.

Благо холодильник я забила на выходных, так что все необходимое из продуктов в доме было.

К приезду дочери успела приготовить ее любимый мясной рулет с гарниром, суп на курином бульоне, пару салатов и, конечно же, круассаны с шоколадом.

— Блин, мама, — дочь закатила глаза, увидев накрытый стол. — В меня столько не влезет. Можно я на салате остановлюсь?

Глава 2

— Повтори, — попросила я едва слышно.

Губы еле шевелились, было такое ощущение, словно я только что вышла из кабинета дантиста, в котором меня обкололи анестетиками по самое «не балуй».

А в голове стоял туман. Плотный и тяжелый.

— У папы есть другая женщина, мам. Любимая женщина. — терпеливо пояснила Юля, не понимая, что своими словами вгоняет мне под кожу острые лезвия.

— Любимая женщина? У него любимая женщина? А я тогда кто?

— А ты его бывшая любимая женщина. Его прошлое, о котором папа всегда будет вспоминать с теплотой.

Состояние шока от услышанного было настолько сильным, что я даже соображать нормально не могла.

Лишь во все глаза смотрела на дочь, надеясь найти в ее лице опровержение этим жестоким словам.

Сознание просто отказывалось воспринимать то, что говорила мне Юля.

И я даже не могла решить, что хуже — то, что для мужа, которого чуть ли не боготворила всю жизнь, я стала лишь пережитком прошлого.

Ненужным грузом, который можно выбросить.

Или то, что дочь говорила об этом с улыбкой на лице.

Да, черт побери. Юля вела себя так, будто это нормально, что после двадцати лет брака ее отец бросает мать ради непонятной левой бабы.

Не выдержав, растираю лицо ладонями до легкой боли. А потом снова смотрю на дочь.

— Юль, это шутка какая-то? Я не понимаю.

— Мам, да что тут непонятного? Отец полюбил другую женщину. Я бы такими вещами шутить не стала.

— А как ты узнала? — кажется, организм понемногу отходит от шока, и шестерёнки в голове начинают крутиться как положено. — И про любовницу, и про серьезные отношения между ней и твоим отцом?

— Ну, — вот тут Юля начинает неловко мяться, но все же договаривает до конца. — Папа меня с ней познакомил на этих выходных.

— На выходных? — я дергаюсь, как от сильной пощечины. Вообще-то, Паша уехал еще в прошлый вторник. Якобы в недельную командировку.

Я лично собирала ему вещи в дорогу.

Боже, неужели он меня развел как дуру? И, самое главное, как часто он это делал? Поездок у мужа за этот год было немало.

Была ли хоть одна из них настоящей?

— Да, мам, — дочь подтверждает мои худшие подозрения. — Папа не уехал ни в какую командировку. Он все эти дни живет у Ксении. В квартире, которую ей снял.

Ксения? Вот, значит, как зовут змеюку, не постеснявшуюся влезть в постель к женатому мужику.

Во рту начинает горчить.

— И ты согласилась на встречу? — бросила на Юлю осуждающий взгляд. — И мне ничего не рассказала?

— Ну, мам. Я же не знала, с какой целью меня отец зовет. Решила, что сюрприз какой-то готовит на годовщину вашей свадьбы, вот и решил меня позвать, чтобы я помогла с организацией. Поэтому и про командировку тебе приврал. А он познакомил меня с Ксюшей, когда я пришла.

Еще один болезненный удар. Значит, любовница отца для моей дочери уже Ксюша.

Не тварь, не гадина, не стерва, не шлюха. А просто Ксюша. Мило.

— Вот как. Ксюша она для тебя, значит? — на смену шоку и растерянности, наконец, приходит злость. Руки сами собой сжимаются в кулаки.

— Ну а что в этом такого? — Юля невозмутимо пожала плечами. — Ксюша мне понравилась. Она не из тех дешевых шлёндр, что лезут в постель к богатым мужикам. Она и правда любит папу, а он ее. Она хорошая, веселая, общительная, молодая.

— Насколько молодая?

— Ей двадцать четыре, если я правильно поняла.

Господи! Как же это банально! Настолько, что аж выть хочется. Взрослый, матерый, солидный мужчина повелся на вертихвостку, которая в дочери ему годится.

Бес ребра хвостом пощекотал — и тела молодого захотелось? Настолько захотелось, что песни о любви запел?

Эх, Пашка, куда тебя понесло? Неужели думаешь, что молодая девка на тебя, а не на твой кошелек запала? Или думать уже нечем, вся думалка в штаны утекла?

— И что же сказал тебе папа?

— Сказал, что хочет развестись и жениться на Ксении. Эй, мам, ты куда?

А я не выдержала. Нервы настолько сильно сдали, что я опрометью бросилась на кухню.

Набрала в стакан воды из фильтра и дрожащими руками накапала сорок капель успокаивающего средства.

И выпила воду почти залпом, не обращая внимания на стекающие по подбородку ручейки воды. Мне не перед кем было красоваться сейчас.

— Мамуль, — от голоса Юли рука дрогнула, и я выронила стакан.

Стакан столкновения с кафелем, конечно же, не выдержал и разлетелся осколками по всему полу кухни.

— Черт! — в сердцах ругнулась и пошла за веником.

— Мам, давай помогу.

— Не надо, я сама! — рыкнула и начала убирать осколки.

Убирала долго. Во-первых, руки всё еще плохо слушались, а во-вторых, осколков было много, особенно мелких.

Глава 3

— Уйди в сторону, дай ему быть счастливым, — говорит дочь, а у меня буквально язык отнимается.

Моя девочка, моя малышка смотрит на меня, как на врага народа. Защищая гулящего папашу и его любовницу.

— Как у тебя язык поворачивается, Юля? Почему ты из меня монстра делаешь?

— Ну вот, — морщится раздраженно. — Говорю же, ты видишь трагедию там, где ее нет. Ты как ребенок, честное слово. Вцепилась зубами в протухший брак и не даешь отцу нормальной жизни.

— Это он тебе так сказал? — устало опустилась на стул.

Если бы дочь ударила меня монтировкой в живот, мне вряд ли бы стало больнее. Настолько сильно ее слова ранили.

— Ну не именно так сказал, но суть в целом такая была. Папа тебя разлюбил, ему надоело жить с тобой. Он тебя давно не хочет как женщину, понимаешь?

— ЗАМОЛЧИ!!!

Я никогда не повышала голос на дочь, но сейчас не выдержала. Было невыносимо слышать этот поток грязи.

— Не кричи на меня, мам. Я же как лучше хочу. И папа будет с любимой, и ты еще можешь найти другого мужчину… И всем будет хорошо.

Боже, да что с ней не так? Рассматриваю родное лицо и никак не могу понять, почему Юлька так себя ведет.

Обычно дети, даже взрослые, не одобряют развод родителей. А Юля буквально заставляет меня бежать и подавать заявление на госуслугах.

Разве это нормально?

Разве я была плохой женой? Плохой матерью? Ладно, я понимаю, если бы мы с Павлом ругались как кошка с собакой. Как те же Петровы с третьего этажа.

Из их квартиры маты-перематы каждый божий день доносятся. Весь дом это слышит и мечтает, чтобы они либо развелись уже, либо съехали куда-нибудь.

Если бы наша дочь жила в такой атмосфере, то неудивительно было бы, что начала выступать за развод. Потому что это не жизнь, а мучение.

Но у нас же никогда не было такого! Никогда! Только мелкие ссоры, и то не в присутствии дочери.

Так откуда появилось это рвение нас развести? Или все дело в том, что Юля —папина дочка? Она же обожала его с самых ранних лет. Даже первое слово у нее было — папа…

Получается, Паша ей сладкие песни напел, вот она и купилась?

— Юля, — запал мой внезапно иссяк, но я всё же попыталась образумить дочь самым наглядным примером. — Ты ведь сама замуж скоро выходишь.

— Ну и?

— А теперь представь, что через двадцать лет твой Никита найдет молодую стерву и захочет тебя бросить. Тебе это понравится?

Думала, хоть это заставит задуматься. Но какой там. Юля только рассмеялась в ответ.

— А со мной такого не случится, мам. Не надо переносить свой неудачный опыт на меня. У вас с папой свой сценарий, а у нас с Ником — свой. Он меня любит до безумия, а я знаю, что делать, чтобы он даже не смотрел в сторону других женщин.

О как… Яйцо начало курицу учить. Сплошной максимализм юности, самоуверенность и непомерный апломб.

Что ж, доченька, надеюсь, тебе и правда повезет. И через двадцать лет ты не столкнешься с предательством мужа и ребенка.

— Мам, давай объективно? Ты сама виновата в том, что папа от тебя ушел. Ну вот посмотри на себя. Посмотри!

— А что не так, милая? Жиром не заплыла, в засаленном халате по дому не хожу, делаю прически, маникюр, макияж…

— Пф, пойдем, покажу… — Юля тащит меня за собой и ставит перед зеркалом. — Ну, посмотри на себя, а? Ты Ксении проигрываешь по всем фронтам.

— Сложно конкурировать с двадцатилетней девицей, — фыркнула я. — А крема вечной молодости не существует.

— Глупости. Смотри, какие у тебя микро-морщинки! Ты ведь не обкалывалась ботоксом?

— Еще чего.

— А надо, мама, надо. Давно надо было начинать. Тебе это нужно. Уколы, подтяжку кожи бы сделать вот здесь. В губы филлеры вставить. Татуаж бровей тебе бы пошел. И пластику скул бы сделать. Они у тебя невыразительные совсем.

— И на кого я после всего этого буду похожа?

— На горячую женщину, а не скучную домохозяйку. Ну правда, мам. Вот скажи, вы с папой пробовали эксперименты в постели, а? Ты пробовала его удивлять? И нет, я не в кулинарном плане. Это всё туфта. В мужчине надо подогревать интерес, чтобы он на сторону не ходил. Так что ты сама все прошляпила. Папе просто стало с тобой скучно.

— А ты где этому научилась, а ? Мудрая ты моя?

— Своим умом дошла. И поверь, от меня мой мужчина не уйдет никогда. Я не дам ему остыть.

— А давай, мы об этом лет через двадцать пять поговорим? — огрызнулась я. — Когда у тебя и морщинки появятся, и кожа перестанет быть такой упругой. И когда твой муж потеряет чувство новизны в постели.

Кажется, мои слова Юле не понравились. Красивое лицо сразу же пошло некрасивыми пятнами:

— А знаешь, что, мам? Если ты с папой так себя вела, то он еще долго продержался. Надо было ему раньше разводиться.

— Юля, не забывайся. Развод с твоим отцом не изменит того факта, что я твоя мать! Я тебя родила и вырастила. И требую к себе элементарного уважения.

Глава 4

Павел должен был вернуться из своей «командировки» через два дня.

И я этому даже порадовалась в какой-то степени. Ведь у меня было достаточно времени на то, чтобы оплакать, отпеть и похоронить свою любовь.

И да, я не хотела, чтобы муж, так яро желающий стать бывшим, увидел меня растрепанную и раздавленную предательством.

Нет уж, спасибо. Его измена и так достаточное унижение. Не хочется, чтобы Пашка смотрел на меня с жалостью и брезгливостью.

Бог ему и его шлюхе судья, как говорится. Посмотрим, сможет ли эта чудо-Ксюшенька построить свое счастье на чужих слезах.

Или через несколько лет поймает свой бумеранг, когда Пашка переключится на другую? Ведь молодость — вещь преходящая, и никакие уколы ботокса не помогут ее сохранить навечно.

А молодых куриц, желающих повыгоднее устроиться в жизни, предостаточно. Будут только рады убрать конкурентку с пути при первом же удобном случае.

Впрочем, это не мои проблемы. Моя проблема в том, как построить жить заново.

Ведь я и правда не собиралась заворачиваться в саван и ползти на кладбище. Нет уж, я соберу себя по кусочкам и продолжу жить дальше.

Что до дочери, то она даже кое в чем мне помогла. Своим предательством отвлекла от измены мужа.

Неприкрытая злоба и ненависть Юли очень больно меня ранили, и на этом фоне даже осознание того, что для мужа я стала постылой женщиной померкло напрочь.

Клин клином, как говорится. Вот и одна боль, наслоившись на другую, вызвала нечто, напоминающее душевную анестезию.

Мне больно было вспоминать выражение лица и слова дочери.

Эта боль была острой, сродни ковырянию острым предметом в открытой ране.

А измена и скорый развод стали отдавать тупой, хронической болью где-то в области сердца.

В первый день я просто плакала, изливая свою боль слезами. Заснула уже ближе к рассвету, уставшая и опустошенная.

Проснулась в обед с жуткой головной болью. Только пара таблеток анальгина и прогулка на свежем воздухе помогли утихомирить приступ.

А после обеда позвонила мать, которой моя дочурка уже успела нажаловаться.

И сразу начала нападать:

— Что там у вас происходит, Наташка? Юля говорит, вы с Пашей разводиться надумали?

— Твой драгоценный зять нашел себе новую женщину, — на удивление голос мой вышел ровным и почти отстраненным. —Так что да, скоро мы разведемся.

— И что, — возмущение в голосе матери можно было резать ножом, — ты вот так просто отдашь его какой-то молодой давалке?

— Паша не вещь, чтобы его отдавать или не отдавать. И он уже сам всё решил.

— Тьфу ты, Наташка, всему тебя учить надо. За счастье свое бороться надо. А то повел мужик носом в сторону — а ты сразу в кусты. Разве так можно?

— А что ты предлагаешь? Как бороться за любовь, которой больше нет?

— Да найди ты эту дрянь и за волосы оттаскай хорошенько. Чтобы неповадно было лезть к женатым мужикам в штаны.

— Ну и какой толк с этого? Чтобы она потом на меня заявление накатала?

— Не накатает, Паша всё замнет и вернется в семью.

— А потом что, мама? Мне каждой его любовнице патлы драть придется?

— Дери, если понадобится, — тон матери был категоричным. — Такими мужчинами, как твой Колесников, разбрасываться нельзя. Держать намертво нужно.

На этом моменте у меня снова запульсировал висок. Кажется, впервые я почувствовала на себе значение фразы: оказаться между молотом и наковальней.

Дочь требовала дать отцу быстрый развод, мать требовала вцепиться в мужа бульдожьей хваткой.

И ни одну из них не интересовали мои чувства. Ни одна не готова была просто поддержать и утешить добрым словом.

Похоже, моя семья прогнила насквозь. Казалось бы, прочный корабль внезапно превратился в утлое суденышко с многочисленными пробоинами.

Получил повреждения, несовместимые с жизнью.

От этого на душе стало еще гаже и горше, но одновременно и здоровая злость подняла голову.

Поэтому я решительно осадила мать:

— Нет, мама. Драться за штаны я не буду. Это унизительно. Нельзя силой заставить человека быть с тобой. Счастья это никому не принесет. Так что пусть Паша валит на все четыре стороны. Хоть к Ксюше, хоть к Маше, хоть к Даше.

— Ну и дура! — раздалось в трубке. — Знаешь, где ты без него будешь?

— А где я буду, мам? Я что, неполноценная какая-то, или что?

— Да ты уже три года не работаешь! Три года ты просто содержанка при муже. Ну и куда ты пойдешь после развода?

— Я не просто сидела дома, мама. А хотела открыть свое ателье. А может, и сеть магазинов.

— Опять ты со своими тряпками, — рявкнула мама. — Модельеров и без тебя в стране хватает, и так друг у друга на головах сидят. Куда ты лезешь-то? Опозоришься только. Кому твое шитье нужно?

Глава 5

После звонка матери я еще долго бродила по квартире.

Перебирала вещи, листала альбомы, вспоминала прожитые годы. Пыталась успокоиться, полностью осознать и принять ситуацию.

С Пашей мы познакомились на одной из студенческих тусовок. Я только-только поступила на первый курс, а Колесников был уже на третьем.

Я была студенткой филфака, он учился на факультете менеджмента и маркетинга. Был звездой университетской команды по баскетболу, отличником и главным красавчиком факультета.

Каждая первая девчонка мечтала, чтобы он обратил на нее внимание, но из всей толпы обожательниц выбрал Пашка меня.

Всего-то стоило наступить ему на ногу, пролить коктейль на футболку и пощечину отвесить.

В общем, эпичное знакомство у нас вышло. Он назвал меня неуклюжей курицей, я его придурком и хамлом.

Разошлись по разным углам, недовольные друг другом, но уже через пару недель Пашка подкатил ко мне с букетом и пригласил на свидание.

Само собой, я отказала. Его хамство при первой встрече крепко запало в память. Но Пашка не был бы самим собой, если бы просто так отступился.

Нет, он начал ухаживать. Красиво и настойчиво ухаживать. Сама не поняла, как оттаяла и согласилась на первое свидание.

А дальше все завертелось-закружилось. Конфетно-букетный период перерос в бурный роман. К Новому году мы уже были парой, а в марте я узнала, что беременна.

Для меня это был шок, конечно. Я была в такой растерянности, что сразу рассказала Паше. Даже не успела поволноваться о том, что он может меня бросить или послать на аборт.

Но Колесников ребенку обрадовался. Сказал, что никакого аборта не будет, что будем рожать и воспитывать.

Предложение он мне сделал буквально на следующий день, а через неделю и с родителями познакомил.

И в этом отношении мне повезло. Валентина и Матвей, родители Паши, приняли меня очень тепло и заявили, что внуку будут только рады.

А вот моя мама устроила скандал на тему того, что я, дрянь такая, посмела принести в подоле.

Только вот когда она узнала, что Паша далеко не из бедной семьи, то переобулась буквально в воздухе.

Колесниковы владели популярной сетью строительных мега-маркетов, и их фамилию разве что собака в столице не знала.

Конечно, маме польстило такое родство. Так что она буквально светиться начала довольством.

А вот у меня осадок остался.

Свадьбу сыграли в июне, сразу после окончания сессии. Живот у меня был еле заметный, так что под платьем свободного кроя заметить его было невозможно.

Хотя и так, думаю, многие судачили, что свадьба у нас с Пашей по залету.

Но на пустые пересуды мне было плевать. Я видела любовь в глазах жениха, и сама пылала любовью. Всех остальных можно было послать к черту.

Дальше нас ждал медовый месяц в Европе: Франция, Италия, Англия. Чудесные недели, запомнившиеся атмосферой полного счастья. Прогулки, ужины в ресторанах, экскурсии по самым живописным местам.

Ну и, конечно, ночи, полные неизбывной страсти.

А потом пришла пора возвращаться в обыденную жизнь.

Родители Паши на свадьбу подарили нам четырехкомнатную квартиру, в которой мы и начали обживаться.

Детскую оформили в нейтральных тонах, а уже потом, когда УЗИ показало, что будет девочка, докупили белье в кроватку и одежду соответствующих расцветок.

В сентябре я взяла академический отпуск на год, а в конце ноября у нас родилась Юлечка. Крохотная лапочка весом два девятьсот и ростом сорок девять сантиметров.

Наше маленькое счастье.

Потом всё было как у всех: ночные кормления, колики, зубики. Первые слова и шаги.

Мы оба как-то разом повзрослели. Рождение ребенка многое в нас изменило, сделало серьезнее, что ли.

Пашка учился и работал у отца в офисе, а я с помощью свекрови осваивала курс молодой матери.

Пашка с дочкой тоже возился в свободное время, и чем старше она становилась, тем больше он с ней проводил времени.

Вот и получилось, что у нас выросла папина принцесса. Хотя внешностью в меня пошла — светлые волосики, серые глаза, ямочки на щечках. И даже родинка, как у меня, на правой лопатке.

После моего выхода из академа с малышкой сидели свекровь и приходящая няня. Так что я могла спокойно заниматься и не бегать, как взмыленная лошадь.

Моя мама иногда тоже приходила, но от нее было больше шума, чем пользы. Так что я предпочитала доверять дочь свекрови.

К окончанию бакалавриата Юля пошла в садик, и стало чуть легче. Хотя и я и не прекратила обучение. Меня ждали магистратура и аспирантура.

После магистратуры я устроилась работать на кафедру. Сначала на полставки, а потом и на полную. Вела у студентов английский язык и литературу.

К тридцати двум годам защитила докторскую степень и стала вести не только семинары и практические занятия, но и читать лекции.

При этом не забывала о дочери и муже. Делала с малышкой поделки и домашние задания. По очереди с мужем отвозила в школу.

Глава 6

В тот вечер мы с ней ехали на благотворительный новогодний вечер, проводимый мэрией. Юля осталась дома, а свекор и Павел должны были ждать нас на месте.

Я плохо помню, что произошло. Мы разговаривали с Валентиной, смеялись, а потом резкий свет фар ударил по глазам.

Уже позже мне рассказали, что какой-то придурок вылетел на встречку на высокой скорости.

Наш водитель попытался уйти от столкновения, но в результате машину закрутило юзом и вынесло с дороги.

А закончилось всё тем, что мы врезались в дерево.

Свекровь и водитель погибли на месте, а я спустя пару дней очнулась в реанимации. С закрытой черепно-мозговой травмой, трещинами в ребрах, и двумя переломами.

Матвей, обожавший жену до безумия, почернел от горя и умер спустя пять месяцев после похорон от обширного инфаркта. Паше пришлось спешно брать бизнес в свои руки.

Я же восстанавливалась целый год после той аварии, залечивала раны, училась заново ходить.

Мама постоянно была рядом, помогала, поддерживала, и я окончательно простила ей старые обиды.

Пашка тоже разрывался между клиникой и компанией, полетел вместе со мной на реабилитацию в Германию, где я окончательно встала на ноги.

Именно там между нами состоялся серьезный разговор.

— Наташ, ну серьезно, зачем тебе нужна эта тухлая кафедра, эта нервотрепка, эти бесячие студенты? Зачем тебе вообще работать? Жизнь слишком коротка, чтобы тратить свое время на ненужное. Лучше проводи побольше времени со мной и Юлей.

Тогда я согласилась. Уволилась сразу после возвращения с реабилитации. Но простой домохозяйкой быть не хотела.

Решила заняться тем, к чему с юности лежала душа. Снова начала рисовать эскизы, закупилась тканями и всерьез занялась шитьем. Конечно, долго сидеть не получалось, организм всё еще восстанавливался и уставал быстро.

Но со временем всё пришло в норму.

Я начала много шить: и себе, и дочери. И параллельно составляла бизнес-план. Очень хотелось открыть свое дело.

Мне казалось, что мы с Пашей выстояли. Выжили, не сломались.

Но, кажется, я ошиблась. Кажется, та авария убила и его любовь ко мне. Не сразу, а постепенно.

Он сильно переживал смерть родителей, переживал и за меня. Пытался управлять бизнесом в одиночку.

Вот и надломилось что-то. Он отдалился и стал видеть во мне не женщину и жену, а лишь беспомощную пациентку и мать его дочери.

А потом на его пути появилась Ксюша: молодая, красивая, яркая, позволившая забыть о бренности жизни и почувствовать себя молодым жеребцом.

Вот, видимо, и сорвался Паша. Пустился во все тяжкие. И теперь пути назад нет.

Возможно, одноразовую измену я бы и смогла простить скрепя сердце. Нашла бы в себе силы, пусть и далеко не сразу.

Но между Ксений и Пашей явно долгие отношения. А этого я точно простить не смогу никогда. Даже если он одумается спустя время и захочет вернуться.

А уж то, что он познакомил дочь со своей подстилкой у меня за спиной — вообще за гранью добра и зла. Это простить нереально.

Вот так и получилось, что жизнь внезапно перевернулась с ног на голову.

Любимый муж оказался предателем, дочь сделала из меня главного врага. А мать… Мать показала свою гнилую сущность.

Пока я была счастливо замужем, она строила из себя любящую и заботливую. А стоило на горизонте замаячить разводу — и поперла грязь.

Совсем как тогда, когда я посмела рассказать ей о своем увлечении.

Вот так в один момент счастье, длившееся двадцать лет, рассыпалось как карточный домик.

Семейный очаг превратился в руины. И мне предстояло в одиночку их отстраивать.

Глава 7

Муж вернулся на следующий день, аккурат после обеда. Ни позвонить перед этим не удосужился, ни сообщение прислать.

Просто заявился, открыв дверь своим ключом. Но без чемодана приехал, налегке.

Вещички у любовницы, видимо, оставил.

— Ну и где твой чемодан, Паш? — не сдержала я ехидства. — В аэропорту затерялся? По ошибке в другой город отправили?

— Не язви, Наталья, тебе не идет, — оборвал меня, спокойно разулся и прошел в гостиную. — И не делай вид, что тебе ничего не известно. Юлька мне рассказала, что говорила с тобой. Не стоило, конечно, ей соваться в это дело. Я сам хотел приехать и все рассказать.

— И о чем ты мне хотел рассказать, дорогой? О том, как держал меня за дуру и мотался по всяким шалашовкам? Командировки в чужую постель у тебя, как по расписанию были, да?

— Наташа, прекрати! — Паша помрачнел. — Да, я изменял тебе, но только с Ксюшей. И она не шалашовка, а моя любимая женщина. И я требую, чтобы ты относилась к ней с уважением.

— Требуешь? — я буквально взвилась от возмущения. — Требуешь уважать подстилку, раздвинувшую свою рогатку перед женатым мужиком? А не много ли чести?

— Да, — муж скривился. — Вот об этом мне дочь и говорила. Когда ты успела превратиться в такую суку, Ната?

Я вздрогнула, как от пощечины, но постаралась сдержать свой гнев. Не хватало еще превратиться в невротичную истеричку.

Поэтому постаралась ответить холодно и с достоинством.

— Когда я превратилась в суку, Паш? Может, когда узнала, что любимый муж не просто сношается с кем-то на стороне, но и планирует свадьбу с другой? Планирует свадьбу, еще находясь в законном браке? Знакомит дочь со своей шваброй за моей спиной? Когда требует уважения к девке, разрушившей нашу семью?

Повисает тяжёлое молчание. Кажется, до Паши всё же доходит циничность и грязь его поступков.

Он тяжело вздыхает, скидывает с себя пиджак и галстук, нервно потирает виски. Смотрит на меня тяжелым задумчивым взглядом.

— Я была твоей женой двадцать лет, Паша. Ты клялся мне в любви, обещал беречь и защищать. Но стоило появиться молодой давалке на горизонте, и ты обо всем забыл? Где же уважение ко мне, милый? Неужели не заслужила за эти годы? Я ведь была с тобой и в радости, и в горе. А теперь ты называешь меня сукой? Просто за то, что я отказываюсь с улыбкой принимать твое предательство? Ну извини, мне больно, понимаешь? — стучу кулаком по левой стороне груди. — У меня там рана вместо сердца. Но тебе плевать на мои чувства, да? Только Ксюшенька теперь важна?

Да, холодный тон мне явно не удается. Под конец заметно срываюсь. Но ни о чем не жалею, хочу, чтобы «пока еще муж» почувствовал на себе ту боль, которой захлебываюсь я.

Вот и вываливаю на него все эмоции.

— Ладно, Наташ, — Паша отступает. — Извини, я и правда погорячился. Не с того мы начали разговор. Давай ты сейчас успокоишься и мы поговорим нормально? Без истерик и оскорблений поговорим. Как два взрослых, разумных человека.

— Да иди ты со своими разговорами к той, от которой пришел.

Психанув, я ушла на кухню и закрыла за собой дверь.

Благо Паша следом не пошел. Понял, видимо, что мне нужно побыть в одиночестве.

Как же просто всё у мужиков, боже мой. Когда любят — и на руках носят, и следы твоих ног на песке готовы целовать, и луну с неба достать обещают.

А стоит им разлюбить — и всё, только холод, равнодушие и жестокость остаются.

Как корова языком слизнула наши двадцать лет совместной жизни. Будто и не было этих долгих лет страсти, заботы и нежности. Будто это мне всё приснилось.

Поговорить спокойно он собрался. Как будто бизнес-проект обсудить пришел.

А у меня на душе такой раздрай, что речи о спокойствии и быть не может. Мне хочется ему пощёчин надавать и вытолкать взашей к этой подстилке Ксюшке.

Но вместо этого я сижу на кухне и целый час пью чай, успокаивая нервы. Понимаю ведь, что разговаривать с мужем придется.

Эта не та ситуация, которую можно пустить на самотек. Голову спрятать в песок не получится.

Придется проходить и через развод, и через раздел имущества. Наверняка все знакомые будут судачить…

И мне через всё это придется пройти в одиночку. Не очень справедливо, но что делать, если судьба раздала такие паршивые карты?

Придётся как-то выгребать. Лимоны и варенье, да-да. Как мантру повторяю про себя эти слова. Плюс припоминаю злобные слова матери.

Ну уж нет, я выберусь из той ямы, в которую меня столкнула любимая семья. Чего бы мне это ни стоило.

А жизнь потом всех рассудит сама.

****

Пашу я обнаруживаю в гостиной. Он сидит в кресле и с кем-то переписывается в телефоне.

И я даже не хочу знать, с кем именно. Не стоит бередить душу, и так еле-еле успокоилась.

Заметив меня, муж тут же убирает телефон. Молчит и наблюдает за тем, как я устраиваюсь на диване.

Разговор решаю начать первой. Хоть в чем-то хочется иметь преимущество.

Глава 8

— Я не собирался заводить любовницу, Наташ. — продолжил муж свою исповедь. — Сам был в ужасе от того, что натворил. Я любил тебя, правда, любил. Поэтому сделал всё, чтобы скрыть эту измену.

— Хорошо подчистил следы, да? — усмехнулась. Ведь вернулся муж тогда чистеньким. Без запаха чужих духов и следов от чужих ногтей на спине.

— Да, подчистил. Вылил на себя бутылку геля для душа, костюм запихнул в чехол и отнес в машину, пока ты спала. И в тот же день сдал его в химчистку. Я не хотел разваливать наш брак из-за случайного перепихона.

— Но от Ксюши ты не избавился, да? Оставил под бочком для согрева?

— Мы с ней договорились, что я ее не трогаю и не убираю с рабочего места. А она не вспоминает о том, что было ночью после корпоратива. Держит язык за зубами.

— Это было опрометчиво, Паша.

— Возможно, — поджимает губы. — Но сложилось так, как сложилось. И, возможно, это даже к лучшему, понимаешь?

— Нет, не понимаю… Я категорически тебя не понимаю.

— Ксюша пришла ко мне в кабинет спустя три месяца. Принесла на подпись документы. И именно тогда между нами вспыхнула страсть. Это был ураган, который остановить невозможно. А дальше всё пошло-поехало…

— Боже…

— Она вдохнула в меня жизнь, понимаешь? Мы же с тобой после той аварии стали будто мертвецами. Мы жили как два робота, по инерции. Скорее как соседи по жилплощади, чем супруги. Страсть угасла полностью, костер затух. А Ксюшка вернула мне вкус жизни, разожгла огонь желаний, позволила чувствовать себя молодым.

Не в силах смотреть в глаза мужу, я встала и отошла к окну. Его откровения были предсказуемы, но от этого не менее болезненны.

Ведь одно дело просто предполагать, а другое — получить прямое подтверждение.

И сейчас Колесников буквально по паркету размазывал меня своими словами.

— Я сначала думал, что это просто всплеск похоти, что со временем всё угаснет. Но нет, Наташа, угасли наши с тобой чувства.

— Твои, Паша, — поправляю, — твои чувства угасли. — Я тебе не изменяла и ждала тебя дома каждый вечер. Я любила и до сих пор тебя люблю.

Одинокая слезинка сорвалась с ресницы и медленно поползла по щеке. Наверное, это умирала моя любовь…

Мучительно медленно и невыносимо болезненно умирала. Такое пережить и врагу не пожелаешь.

А Павлу было всё равно. Он продолжил свою речь как ни в чем не бывало:

— Пусть так, но какой смысл играть в одни ворота? Жертвовать собой ради брака, который себя изжил, я не хочу. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее зря. Я понимаю, милая, что это больно слышать. Но иначе никак. Наша история закончилась, Нат. Спасибо тебе за чудесные годы, прожитые вместе, но дальше нам не по пути. Так давай расстанемся мирно. Ради нашего общего прошлого. Ведь все-таки ты мать моей дочери и ругаться с тобой я не хочу.

— И что ты предлагаешь? — я снова вернулась на диван и посмотрела на мужа. Выглядел он спокойным и уверенным в себе.

В отличие от меня у него не бушевал внутри огненный вулкан. По крайней мере, в отношении меня не бушевал.

— Мы разводимся, быстро и тихо. Месяц ждать не придется. Через неделю мои адвокаты подготовят все документы. И по разводу, и по имуществу.

— То есть мне можно идти паковать вещи?

— Наташ, ну что ты опять в штыки всё воспринимаешь? — Паша скривился. — Я тебя уважаю, хотя сейчас, наверное, ты считаешь иначе. И, естественно, из дома голой не выгоню. Эта квартира останется за тобой. Машина тоже. Ну и деньгами не обделю, поверь. Не пятьдесят процентов, конечно, то оставлю тебе я более чем достаточно.

— А где же будет ваше с Ксюшей семейное гнездышко?

— Обоснуемся в доме родителей. Что он зря простаивает.

— Ясно.

— Так что давай не будем скандалить на потеху публике? Тем более у дочери свадьба на носу. Будь добра, отодвинь свои обиды в сторону и веди себя, как адекватный человек. Не надо кидаться на дочь за то, что она сказала тебе правду. И не надо оскорблять Ксению, которая не виновата в том, что, как и я, хочет быть счастливой. Да и ты тоже станешь счастливой, как только отпустишь ситуацию.

— То есть предлагаешь мне идти искать другого мужика?

— А почему нет? — равнодушно пожал плечами. — Ты скоро станешь свободной женщиной и сможешь делать что захочешь. Строй свою жизнь как угодно. От тебя я прошу лишь подписать документы и вести себя прилично. Отнесись с уважением к моему выбору, и я отнесусь с уважением к тебе. В противном случае — не обижайся. Действовать я буду жестко. Я не позволю тебе травить Ксюшу.

— Всё сказал? — я поднялась с места и скрестила руки на груди. Не видела больше смысла вести диалог. И так услышала более чем достаточно.

— Да, — Павел нахмурился, разглядывая меня. — Мы ведь поняли друг друга, Наташа? Ты не будешь создавать проблем?

— Не буду я лезть к твоей Ксюше, но и дружить с ней не собираюсь. Даже не надейся на это. Документы на развод подпишу.

— Дружбы я и не требую, понимаю, что это невозможно. Достаточно будет и нейтралитета.

Глава 9

Оказавшись во дворе, я на несколько мгновений замерла в нерешительности. Просто не знала, куда идти.

Паши рядом не было, и весь запал сразу иссяк. Но и стоять на улице вот так — глупо.

Поэтому я запрыгнула в свою любимую ауди мятного цвета, подождала, пока перестанут дрожать руки, и выехала на проспект.

Долго и бездумно колесила по городу, а потом проехалась по нашим семейным памятным местам.

Вот ресторан, в котором Пашка когда-то сделал мне предложение, вот — ЗАГС, в котором мы расписались, а вот здесь — роддом, где я почти сутки рожала Юльку.

Детский сад и лицей, в котором училась моя малышка, торговые центры, в которые мы вместе с ней выбирались. Свадебный салон, где дочь нашла платье своей мечты.

Столько воспоминаний, столько памятных мест. Двадцать лет пролетели как один день, и теперь под ними предстояло провести черту.

Для Паши и Юли всё просто. Одному в голову ударила голая похоть, которую он принял за любовь, а вторая возомнила себя гуру семейных отношений.

Решила, что знает лучше старших, как правильно надо жить.

И разозлилась на меня, когда я посмела усомниться в ее самонадеянных заявлениях.

Оба так легко, буквально мимоходом, вычеркнули меня из жизни.

А я… А что мне остается? Просто жить дальше.

Удерживать мужика силой и рвать патлы его девке я не собираюсь, это унизительно. Остается только отпустить в новую жизнь, в которую он так рвется.

А дочь… Юля уже взрослая девочка, и сама ответственна за свои решения. Свой выбор она мне очень наглядно продемонстрировала, встав грудью на защиту любовницы отца.

Конечно, материнское сердце всегда будет болеть за нее. И я, несмотря ни на что, готова ждать, когда дочь созреет для того, чтобы прийти и извиниться.

Но я понимала, что вряд ли это произойдет в ближайшее время. Как понимала и то, что не буду за ней бегать.

Я для Юли сделала всё, что было в моих силах, а в ответ получила лишь ушат помоев.

Так что и ее я отпускаю. С попутным ветром во взрослую жизнь.

Пусть теперь общается с папочкой и его подружкой. Может, со временем поймет, что зря отказалась от матери.

Это больно? Да, неимоверно больно. Сердце кричит, разрываясь на части, а душа тонет в слезах.

Остается лишь радоваться, что этого никто не видит. Что над моей личной агонией никто не сможет покуражиться.

Отвлекает меня из невеселых размышлений о жизни пиликающий датчик уровня топлива в машине.

Бензина остается очень мало, и я лишь с большим трудом дотягиваю до ближайшей заправки.

После этого еще немного катаюсь по улицам, а когда желудок начинает дико бурчать заруливаю на стоянку небольшого ресторана. Оттуда как раз открывается прекрасный вид на набережную.

С поздним обедом расправляюсь быстро, а вот чай пью долго. Потому что уходить не хочется.

Даже сообщение мужа о том, что он уехал, не заставляет ускориться. Не хочется мне возвращаться в разрушенное семейное гнездо.

Поняв, что в одиночку я ситуацию не вывезу, решаю набрать Ольгу, свою подругу детства.

Мы с ней выросли в одном доме, вместе одиннадцать лет просидели за партой. А вот потом наши пути немного разошлись — я поступила на филфак, а она выбрала специальность «банковское дело».

Но общаться мы с ней не прекратили. Олька стала подружкой на моей свадьбе и крестной матерью Юли. Виделись мы с ней регулярно.

Замуж Оля так и не вышла, зато успела получить второе высшее, сменила работу и взлетела по карьерной лестнице.

Уже несколько лет она занимала должность заместителя финансового директора в одном из крупнейших медиахолдингов.

— Привет, Оль. Надеюсь, ты не занята?

— И тебе не хворать, Таш, — раздался веселый голос подруги. — Нет, ты вовремя. Как раз совещание у главгада закончилось.

Я невольно улыбнулась. Главным гадом Олюшка звала нового генерального директора, который пришел к ним в прошлом году.

Почему-то она очень его невзлюбила. Называла упертым бараном, надменным снобом и жутким тираном.

— Нет, ты пойми, Таш, он не дурак, с умственными способностями всё нормально. Действует жестко, но грамотно. Но его высокомерие просто поражает. Никитин как небожитель себя ведет, ЧСВ у него уже до луны, наверное, взлетело. А еще он жуткий сексист. Женщин ни во что не ставит. Так и говорит: этот мир создан мужчинами и для мужчин. Нет, ты представляешь? Клянусь, мне иногда хочется ему монитор на голову надеть.

— А может, это любовь, а? — подколола ее я. Уж очень не сдержана была обычно спокойная подруга, когда дело касалось ее нового босса.

— Чур меня, чур, чур, — подруга поочередно перекрестилась, поплевала через плечо и постучала по столу. — На такого, как Никитин, я могу запасть только в полном маразме. Ну или после внезапной лоботомии…

— Ну, от ненависти до любви, как говорится, всего лишь один шаг, — рассмеялась тогда я, а в ответ едва не получила диванной подушкой.

Глава 10

Дома еще оставалась выпечка, приготовленная для дочери, но я всё равно по дороге заехала в любимую кондитерскую и купила торт.

Очень хотелось чего-то сладкого и неполезного.

Оля приехала ближе к восьми часам, крепко меня обняла и утащила на кухню. Где нас ждал уже накрытый стол.

За ужином и чаем с тортом я и рассказала ей о крахе моей семьи. Неожиданном и бесповоротном.

— Какой трындец, — в конце рассказа подруга буквально заполыхала праведным гневом. — Как твой вообще повелся на эту сучку? Чем она его взяла? Я ведь всегда считала, что твой Пашка крепок как кремень, и за ним ты как за каменной стеной жить будешь до самой старости.

— Не срослось, как видишь, — поморщилась я. — Теперь он стал скалой для какой-то вертихвостки. Хорошо она его обработала. Настолько, что мне угрожать начал. Потребовал, чтобы я к его Ксении относилась с уважением.

— Совсем офонарел. Похоже, кризис среднего возраста так долбанул. Пожалеет же потом, как пить дать — пожалеет. Локти изгрызет, да поздно будет.

— Еще не факт, что пожалеет, Оль. Эта девка грамотно мозги ему запудрила. Ты бы его видела, Пашка чуть ли копытом не бил. Как лось в период гона. Хвалился, как он помолодел рядом со своей Ксюшенькой.

— Надо было тебе его сковородкой огреть. — продолжила бушевать подруга. —Может, мозги бы прочистились.

— А толку? Он мне год изменял, Оля. Нагло врал, целовал по утрам и укатывал к этой Ксюше. И возвращаясь из ее постели, меня обнимал и целовал. Как такое простить? Даже если Паша вдруг раскается, то это ничего не изменит. Наш брак разрушен до основания. Сожжен дотла.

— Мне жаль, Таш, очень жаль. И ты права, такое прощать нельзя. А Паша еще прозреет. Это сейчас у него самцовая горячка, похоть, эйфория в голову ударила. Девчонка, годящаяся в дочери, нежно щекочет его ЭГО. Но эффект новизны пройдет, быт начнет давить, и он поймет со временем, что променял бриллиант на фальшивку. Отрезвление будет жестоким.

— А мне к тому моменту это будет неважно. — вздыхаю. — Мне бы сейчас как-то выбраться из-под обломков семейной жизни.

— Выберешься, Таш. Обязательно выберешься, дорогая, и будешь жить еще лучше прежнего. Какие наши годы, а? Самый расцвет сил.

— Согласна, — улыбнулась я. — Как говорится, и в сорок пять баба — еще ягодка в самом соку. А Юля меня совсем в старухи записала. Сказала, что мне всю себя перекроить надо.

— А вот это совсем уже ни в какие ворота. — Оля снова напряглась. — Глупая, самоуверенная девчонка. Мокрощёлка наглая! Молоко на губах не так давно обсохло, а мать жизни учить собралась. Я с ней обязательно поговорю на правах крестной.

— Не стоит, только хуже сделаешь. Юлька еще больше закусит удила и будет на мне срываться.

— Но и промолчать не могу. Ишь ты, какая пигалица наглая выросла. Да еще и с плохим зрением, похоже. Наташ, ты не слушай эту дурочку. Ботокс-шмотокс, филлеры, пластика… Не нужно это всё тебе. Ты прекрасно выглядишь. Не знай я тебя, дала бы лет двадцать девять максимум. Ну, тридцать, не больше.

— Ты мне льстишь.

— Ни капли. Как есть говорю. Да, время будет брать свое, но это надо принимать с достоинством. Пашка твой ведь тоже не парень давно, борода уже вовсю серебрится, да и волосы с заметной проседью. Я бы ему красным маркером на морде лица расчертила, что и где муженьку твоему подтянуть надо. Но что-то он не бежит краситься или кожу на лице подтягивать у хирургов.

— Почему-то считается, что именно женщина должна себя кроить вкривь и вкось, чтобы мужика удержать. — печально вздыхаю. — А я не могу и не хочу.

— И правильно. — Оля поднимает указательный палец вверх. — Если мужчина любит, то будет любить женщину и хромой, и косой, и седой. А если у него гон в нижней чакре, то всё равно к первой подвернувшейся молодке свалит. А женщина в итоге останется и без здоровья, и без мужика. Так что не думай даже в эту сторону.

— Даже не собиралась.

— И да, у меня идея!

Оля внезапно выбегает из кухни и возвращается уже с телефоном. Долго с кем-то переписывается, а потом откладывает гаджет и с довольным видом смотрит на меня.

— Всё, я нас записала!

— Куда? — опешила я.

— В спа-салон. Будем снимать тебе стресс. Маникюр-педикюр, обертывания, пилинги, массаж. И только не говори «нет», все равно вытащу. Тебе надо расслабиться и успокоить нервы. Чтобы не болеть потом.

— Да я не против. Давай сходим.

— Вот и умничка. И да, там еще потрясающий косметолог работает. Она не сторонник ботокса, но такие офигенные процедуры проводит, что кожа сиять начинает. Мне Тею посоветовала коллега. С тех пор я была у Теоны два раза и осталась довольной, как слон. Вот теперь и тебя отведу. Получишь грамотную консультацию.

— А по ценам что?

— Недешево, но оно того стоит, поверь. Кстати, — Оля прищурилась. — Так что в итоге-то? Колесников подал на развод?

— Готовит документы. Сказал, что через неделю весь пакет привезет. И бумаги насчет имущества тоже.

— И что он тебе пообещал?

— Нашу квартиру, машину и определенную сумму денег. Сколько именно — не уточнил, но меньше половины.

Глава 11

В салон Оля нас записала на воскресенье, так что у меня было три свободных дня на то, чтобы прийти в себя.

Паша временно пропал с радаров, мама и Юля тоже никак не давали о себе знать, так что я осталась предоставленной самой себе.

Я училась просыпаться и засыпать в одиночестве, готовить еду только на себя и никого не ждать к ужину.

Привыкала к тишине в нашей двухэтажной квартире, в которую мы всей семьей переехали через несколько лет после свадьбы.

Привыкала к пустым полкам в шкафах, где раньше висели костюмы мужа, и пустым полочкам в ванной.

Пыталась отпустить призраков счастливой семейной жизни.

Чтобы не поддаваться тоске и унынию, с головой ушла в работу: много рисовала, часами напролет создавала эскизы, делала выкройки.

Особенно понравившуюся модель я захотела сшить немедленно. Но поскольку не оказалось под рукой подходящих тканей, пришлось отправляться по магазинам.

В итоге половину субботы я носилась по швейным магазинам, закупала ткани, нитки и прочие мелочи.

Руки горели в нетерпении, хотелось поскорее вернуться домой, пообедать и запереться в мастерской.

И дорваться до восхитительной ткани изумрудного цвета, которую умудрилась отхватить. Как только увидела — поняла, что это то, что надо.

Только вот у дверей квартиры меня ждал крайне неприятный сюрприз в виде разбитного вида девицы лет двадцати с лишним.

Еще до того, как она открыла свой рот, я поняла, что это и есть подстилка моего мужа. Больше стеречь меня у квартиры было некому.

Взгляд сам собой прикипел к разлучнице. Надо же было посмотреть, на что прельстился Пашка.

Передо мной стояла стройная брюнетка с ногами от ушей. Будто с обложки журнала только что сошла.

Тонкая талия, грудь — твердая двоечка, соблазнительно выглядывающая из декольте, и миловидное личико. А также густая грива темных, длинных волос, губки бантиком и большие глаза.

Да, было отчего потерять голову мужику с кризисом среднего возраста. И что меня поразило, так это то, что Ксюша не была тюнингованной куклой, как мне мнилось после внушений дочери.

Ее точно не касалась рука хирурга: губы, грудь, нос — всё было естественным. Только ресницы и ногти наращенные.

Но эту естественную миловидность портило выражение лица. От девушки так и веяло наглостью, а в глазах светился алчно-хищный блеск.

Да, Ксюшенька у нас определенно хищница. Которая и моего мужа обольстила, и Юле умудрилась мозги запудрить.

— Добрый день, Наталья. А я как раз вас ждала. Очень уж вовремя вы вернулись. Думала, разминемся.

— Мы с вами не знакомы, девушка, — обрубила я, прошла к двери и вставила ключ в замок. — И гостей я сегодня точно не ждала.

— Так я и пришла как раз для того, чтобы познакомиться. Меня зовут Ксения, я будущая жена Паши.

Нет, ну какова нахалка? Мало того, что припелась туда, где ей не рады, так еще и ведет себя, как царица.

— Деточка, на данный момент ты — обычная любовница. Дешевка, которая влезла в чужую постель. Не постеснялась запрыгнуть на женатого мужика. Так что не надо высокопарных слов. Лучше возвращайся туда, откуда пришла. Я с тобой общаться не собираюсь.

— Да как вы смеете разговаривать со мной в таком тоне? — Ксюша покраснела и сердито поджала губы.

— Что заслужила, то и получила. — рявкнула я, открыла, наконец, дверь и вошла в квартиру.

Только вот эта бесстыжая сучка просочилась следом за мной. Я ее даже остановить не успела, потому что руки были заняты пакетами.

Она протиснулась в коридор, скинула туфельки и самым наглым образом потопала в МОЮ гостиную.

Вот же мерзавка! Со злостью кинула пакеты прямо на пол, захлопнула входную дверь и последовала за этой дрянью.

Поймала я ее уже в кухне.

— Мне наряд полиции вызвать, или ты сама уберешься?

— Ну зачем же так, — Ксения вызывающе ухмыльнулась. — Я всего лишь осматриваю будущее жилье.

— А ты ничего не попутала, Ксюшенька? Это моя квартира, и я отсюда никуда съезжать не собираюсь.

Она обернулась и оскалилась, как бешеная лисица:

— А это не тебе решать, Наталья.

— О, мы уже на ты перешли? — вздернула я бровь, не переставая поражаться беспардонности этой особы.

— А чего с тобой церемониться? — дернула она плечиком. — Раз ты меня оскорбляешь? Я ведь хотела по-хорошему, а ты включила режим суки. Значит, будет по-плохому.

— Послушай меня…

— Нет, это ты послушай. — Ксюша подошла и помахала передо мной пальчиками с вырвиглазным алым маникюром. — Ты Паше теперь никто. Без пяти минут бывшая жена, давно отработанный материал. А я для него — богиня. Он на меня даже дышать боится.

— Да что ты говоришь?

— Говорю как есть. Паша меня обожает. Стоит мне махнуть рукой — и он мне даст всё, что я пожелаю. Бриллианты, шубу, машину купит. И квартиру эту отдаст. Стоит лишь намекнуть. А ты отправишься голой на мороз. Под забором будешь жить, где тебе и место. На свалке для ненужных престарелых жен.

Глава 12

— Паша, сбавь тон. Не нужно на меня кричать. Тем более на ровном месте.

— На ровном месте? —в трубке послышалось зловещее рычание. — Да Ксюшка уже два часа плачет и никак успокоиться не может.

Я хмыкнула. Во дает, королева драмы. Целый спектакль устроила. А Пашка совсем, похоже, от похоти ослеп. Раз ведется на уловки этой юной интриганки.

— Наташа, ты вроде раньше была умной женщиной. И мы только недавно всё обговорили. Я просил тебя не трогать Ксюшу.

— Паша, — взвилась я. — Твоя, Господи прости, пассия сама приперлась ко мне. Я к ней не совалась. Ты считаешь это нормальным? Что она меня преследует? Не можешь ее удержать на месте? Какого черта она меня у дверей караулила?

В трубке послышались натужное дыхание и приглушенные ругательства. Колесников, видимо, пытался взять себя в руки, но получалось плохо.

— Ладно, допустим, — орать Паша прекратил, но голос его стал предельно ледяным. — Ксюше и правда не стоило к тебе приходить. Сглупила девочка. Но это не повод для рукоприкладства.

— Чего? — я аж поперхнулась. — Что тебе наплела эта дрянь?

— Наташа, выбирай выражения!

— Не буду я выбирать выражения! Лживую потаскуху я буду называть лживой потаскухой. Красивых эпитетов подбирать не собираюсь.

— Наташа! Не вынуждай меня!

— Не вынуждать к чему? Нет, Паш, ты мне расскажи, что эта дрянь тебе наплела? Мне до ужаса интересно.

— Она сказала, что ты орала на нее, — зло процедил муж, — оскорбляла, угрожала. Что схватила ее за волосы и оттаскала по всему дому! Что вытолкала на площадку и чуть не столкнула с лестницы. Наташа, разве это нормально? Да, я больше тебя не люблю, но это же не повод превращаться в психопатку? Значит, не хочешь мирного развода? Хочешь, чтобы я отправил тебя на освидетельствование к психиатру?

— Ксюшу свою к психиатру отправь! Потому что с головой проблемы здесь точно не у меня. Она тебе наплела с три короба, а ты и рад поверить.

Психанув, хотела уже бросить трубку, но в самый последний момент вспомнила о камерах, которые у нас установлены были на всех этажах.

Ксюшенька настолько сильно хотела меня оболгать, что забыла о такой важной вещи, как камеры наружного наблюдения.

Что ж, возможно, это мой лучший шанс на то, чтобы открыть мужу глаза.

— Дорогой, если ты забыл, — говорю спокойно, даже ласково, — по всему дому установлены камеры. И в лифте, и на этажах, и перед подъездом. Доступ к записям ты можешь получить в своем смартфоне прямо сейчас. Так давай, проверь кто из нас нормальная, а кто психопатка. А потом поговорим.

На этом моменте я отключилась. Больше говорить было не о чем. Пусть муженек смотрит записи, может, глазоньки-то и откроются.

Увидит пока еще муж, что гадюку в постель пустил.

Следующие два часа я успокаиваю себя травяными настоями и стараюсь не думать о Пашке и его шлёндре.

Включаю какой-то сериал, чтобы отвлечься, но в этот момент звонит муж. Настойчиво так звонит.

Неужели прозрел? Поймал лгунью с поличным и прижал к стенке? Боже, пусть будет так.

Должна же быть в этом мире хоть какая-то справедливость. Я даже дыхание задерживаю, прежде чем ответить на звонок.

Очень уж хочется услышать извинения и раскаяние мужа

— Что? Просмотрел камеры? — бью вопросом прямо в лоб. — Увидел, в каком состоянии из моей квартиры выходила Ксюша?

— Наташ, — в голосе мужа больше нет злости и ярости. Только усталость. — Я просмотрел камеры и поговорил с Ксенией. Да, она немножко преувеличила, но…

— Немножко преувеличила? — не поверила своим ушам. — Она же меня психопаткой выставила?

— Не совсем так. Наташ, мы ты тут все виноваты. Ты сильно напугала Ксюшу, она расстроилась, вот и накрутила себя. Ей действительно показалось, что ты ее с лестницы спустишь. У страха глаза велики, как говорится.

— Ты серьезно оправдываешь такое наглое вранье? Скажи, по камерам было видно, что она напугана?

— Ксюшу накрыло в машине, Наташа. Отходняк бывает отложенный. Вот запаниковала девочка и надумала себе невесть что. Ты ее вытолкала из квартиры, накричала на нее, а Ксюшенька девочка чувствительная и ранимая. С ней так нельзя. Словила паническую атаку просто, вот реальность и исказилась немного.

Бам-с!

Это с громким стуком на пол упала моя челюсть. Не верилось, что муж вот так резко мог отупеть.

Но, видимо, отупел. Раз всеми правдами и неправдами оправдывал эту лицемерку. А доказательства, к сожалению, у меня закончились.

В квартире камер нет, Паше не покажешь видео, на котором его Ксюша ведет себя как откровенная стерва.

— Поэтому я и говорю, что мы все виноваты. Ксюша к тебе зря пришла, ты ее сильно напугала, а я неправильно разобрался в ситуации. Хотя Ксении сейчас действительно плохо. Ей пришлось выпить снотворное, чтобы уснуть.

А мне, можно подумать, хорошо? Паша даже не поинтересовался, как я себя чувствую.

Действительно, зачем беспокоиться об «отработанном материале».

Глава 13

О телефонном разговоре с мужем и встрече с Ксенией я рассказала Оле, пока мы ехали в салон. Позарез нужно было выговориться.

— Ну вот о чем я тебе и говорила, — подруга скривилась. — Эта свиристелка крепко твоего дурака за яйца взяла. А он и рад, кретина кусок. Так что будет плясать под ее дудку, как молодой жеребчик. Что она нашепчет, то и сделает.

— Похоже, что так.

— А эта стерлядь-то какова, а? — возмущению Оли не было предела. — Заявилась к тебе, права качать начала, да еще и оболгала. Это полный звездец, подруга.

— Я это уже поняла.

— Это хорошо, что поняла. Так что не тяни время – звони Таньке. Адвокат тебе точно понадобится. Вот чую я, будет тебе от Пашеньки неприятный сюрприз. А чуйка меня еще никогда не подводила, ты же знаешь. Так что звони, не рассусоливай. С такими, как Ксения, нужно всегда быть на стрёме.

— Позвоню, Оль, — решилась я. — Сегодня вечером и позвоню.

В салоне мы потрясающе провели время. Честно говоря, давно не позволяла себе такого полного релакса.

Были лишь быстрые, но регулярные походы к косметологу, стилисту и мастеру маникюра. А вот сеансы полного расслабления позволяла себе крайне редко. На массаже уже год не была, оказывается.

Поэтому в это воскресенье расслаблялась я на полную катушку. Особенно на массажном столе покайфовала.

Руки у девочек были золотые, и я взяла себе на заметку массажистку Евгению. Теперь за массажем только к ней.

— Ну что, Таш, скажи, что классно здесь? — поинтересовалась Оля между делом.

— Да не то слово. Теперь меня отсюда за уши не вытащишь, — рассмеялась я, впервые за эту неделю почувствовав умиротворение и спокойствие.

Да и уверенность в том, что у меня действительно получится начать новую жизнь сильно окрепла.

Косметологом, по которому тащилась подруга, оказалась женщина лет сорока пяти, представившаяся Валентиной.

Мне она понравилась с первого взгляда, видно было, что дело свое знает. А кожа после ее процедур буквально начала сиять.

— Наташ, у тебя замечательная кожа, не губи ее. Давай попробуем без ботокса. Вот, это нужно будет начать пить. Коллаген и коэнзимы будут поддерживать эластичность и упругость кожи. И вот эту серию кремов очень советую. Это инновация в косметологии. Отличный механизм действия, таргетные мишени для действующих компонентов — как раз клетки тех мышц, что создают нашу мимику. На лицо, руки, область шеи обязательно наноси перед сном и по утрам. Для зоны вокруг глаз — специальные патчи. А после душа — вот этот лосьон используй. Будешь как свежий персик, отвечаю.

Над персиком я, конечно, посмеялась, но тем не менее скупила всю серию, что посоветовала Валя.

Лучше уж крема, чем ботулотоксины.

Вернувшись домой, первым делом позвонила Тане и поведала о развале своей семьи. Ну и о том, что ищу адвоката, упомянула.

— Очешуеть не встать, — Таня была шокирована новостью. — Как же так, Наташка? Что на Павла нашло вообще?

— Видимо, желание вернуть молодость. — усмехнулась я. — Думает, Ксюша ему в этом поможет. А ей только его кошелек нужен.

— У меня просто цензурных слов нет. Значит, развод — дело решенное?

— Да, поэтому я срочно ищу адвоката. С этой молодой да ушлой не знаешь уже, чего ждать.

— Да вообще не вопрос, дорогая. Сейчас же позвоню Сашке. Твое дело будет вести лучший спец, обещаю.

— Спасибо, Танюш, большое. Ты меня буквально спасаешь.

— Ой, ерунды не говори. Друзья на то и нужны, чтобы помогать. И вообще, Таш, давай приезжай в Питер, а? И дела решим с адвокатом, и с тобой по душам поговорим.

— А почему бы и да? — прикинув, что в городе меня ничего не держит, согласилась. — Когда вам с Сашей удобно будет?

— Давай в пятницу? Я как раз в четверг с конференции вернусь. Да и Сашка к выходным разгребет свои дела. Прилетай, будем тебя очень ждать. И смотри не раскисай там. Развод — это не конец жизни. И на твоей улице еще перевернётся грузовик со счастьем. Вот увидишь.

*****

Как показала практика, не зря я обратилась к Тане. Адвокат мне все же понадобится.

В среду Павел назначил мне встречу в офисе, и я не стала отказываться. Нужно же было посмотреть, что предложит мне муж в качестве отступных.

Готовилась к встрече я тщательно. Выбирала одежду, макияж, украшения.

Не ради Павла, нет. Скорее ради себя. Мне не хотелось выглядеть убитой горем брошенкой. Бледной, отечной от слез и с синяками под глазами.

Мне хотелось показать, что я вполне себе красивая женщина. Не двадцатилетка, конечно, но и далеко не старушка.

Так что шла в кабинет к почти бывшему мужу я с высоко поднятой головой.

— Здравствуй, Наташа, — Паша мазнул по мне равнодушным взглядом и даже не счел нужным подняться с места.

Я лишь хмыкнула. Вот, значит, как? Настолько ему всё равно? Что ж, ладно, пусть будет так.

Мне оставалось лишь проглотить противный едкий комок, подступивший ко рту, и едва слышно выдохнуть.

Глава 14

С Колесниковым контактировать я по-прежнему отказывалась, все звонки и сообщения упорно игнорировала.

И тогда он применил запрещенный прием. Использовал дочь в качестве рычага давления на меня.

Юля позвонила вечером в четверг, как раз когда я паковала чемодан для поездки в Питер.

А я, наивная, обрадовалась сначала. Думала, что дочь одумалась. Что та наша ссора — всего лишь глупое недоразумение.

Что Юлька в пылу эмоций наговорила злых слов и теперь о них сожалеет.

Наверное, это нормально. Любая мать верит в лучшее в своих детях. И терять ребенка ни одна нормальная женщина не захочет.

Поэтому я ответила на звонок сразу, решив, что он станет шансом на примирение.

— Привет, Юль. Ты всё же поняла, что была не права и звонишь, чтобы извиниться?

— Мне извиняться не за что, — категоричный ответ быстро развеял по ветру мои надежды. Сразу стало понятно, что дочь по-прежнему настроена против меня. — Я звоню по просьбе отца.

— Да неужели? — у меня нервно дернулся глаз. — И что он тебе наплел?

— Господи, мам. Тебе не стыдно? Зачем ты решила затеять судебные тяжбы? Хочешь, чтобы нашу семью полоскали журналисты? Чтобы начали копаться в грязном белье?

— Этот вопрос задай своему отцу, — я бросила брюки и пару блузок на кровать и крепче сжала в руке телефон. — О репутации семьи надо было думать перед тем, как любовницу заводить. А раз завел, то пусть несет ответственность за сплетни сам. На мои плечи вину перекладывать не нужно.

— Мам, ты опять устраиваешь драму на пустом месте. Зачем эта дележка имущества? Папа тебя разве обделяет?

— Представь себе, да. Обделяет, и еще как. И все ради этой алчной стервы…

— Мама, — Юля повышает тон, —тебе глаза застит обида, поэтому ты творишь дичь. Не хочешь видеть ничего дальше своего носа. А Ксения замечательная. Ей самой неловко, что такая ситуация сложилась. Но сердцу ведь не прикажешь. Раз они с папой любят друг друга, так тому и быть. Ксюша пришла, чтобы просто объясниться, а ты на ней сорвалась. Сама придумала, сама назначила врага. Разве это нормально?

Тут я как стояла, так и села.

Было до ужаса обидно такое слышать, но вместе с тем материнское сердце беспокойно заныло, беспокоясь о дочери.

Она ведь очарована этой ненормальной Ксенией. Почти так же, как Павел.

И это меня пугает. Ладно, Колесникову похоть голову отключила. Но с Юлей-то что? Откуда слепота взялась?

А ведь эта проходимка малолетняя может вытворить невесть что. Вдруг Юле захочет навредить?

А дочь ни сном ни духом. Не видит пираньи вблизи себя. Которая всю руку откусит, стоит лишь палец показать.

— Не смей так со мной говорить! — отрезала я. — Тебя не было при моем разговоре с этой вертихвосткой, и ты не можешь судить. Поверь, ты бы очень удивилась, услышав, какая грязь льется из ее красивого рта.

— Это…

— Помолчи и послушай меня…

Раз уж дочь позвонила сама, то грех не рассказать ей правду о ее дорогой новой подружке.

Вот я и вывалила всю правду. Во всех неприглядных подробностях.

Но, как и ожидалось, дочь мне не поверила. Даже на минутку задуматься не захотела.

— Мама, — послышался из динамика укоризненный вздох. — Мне жаль, что ты до такого опустилась. Это же банальная зависть. Тебе обидно, что тебя променяли на молодую, веселую и красивую, вот и ищешь, к чему бы прицепиться. Устроила, блин, охоту на ведьм.

У меня челюсть едва на пол не упала. Сознание отказывалось воспринимать реальность.

Возникло такое ощущение, что эта Ксения то ли приворот сделала на них с Пашей, то ли гипнозом приложила.

Я не понимала, почему они оба верят мерзавке, откровенно попавшейся на лжи? И пытаются сделать из меня монстра?

Я отказывалась это понимать и принимать.

— Мам, с меня хватит. Я не хочу слушать этот бред. Остановись, просто остановись. Угомонись уже и дай папе жить спокойно. Смирись с разводом и живи дальше.

—Юля!

Я слушала голос дочери и не узнавала мою малышку. Со мной разговаривала молодая незнакомка.

— Стоп, ничего больше не хочу слышать. Надеюсь, ты успокоишься и поймешь, что ведешь себя глупо. Не знаю, к психологу походи, что ли, чтобы помог справиться со стрессовой ситуацией. И подпиши документы, которые дает отец. Не устраивай цирк.

— Что ж, Юля, — холодно ответила я, успев немного совладать с собой. — Я тебя услышала. А теперь запомни и передай отцу следующее: на мировое я не пойду. Через пару дней с ним созвонится мой адвокат и расскажет о моих условиях. На этом всё. Ну а насчет Ксении. Повторю в последний раз: она коварная, лживая тварь. И может быть опасной. Не хочешь – не верь. Но не говори потом, что я тебя не предупреждала.

В дальнейшем разговоре смысла не видела. Просто отключила телефон к чертям.

Хорошо, что днем успела завести другой гаджет и симку. Чтобы быть на связи с подругами.

Глава 15.

Утром пятницы мой самолет благополучно приземлился в «Пулково». Таня меня встретила и сразу же отвезла к себе домой.

— Наташ, план у нас такой. Сегодня — отдых, завтра —дела. Саша уже договорился с адвокатом. Голицын Федор Степанович взялся за твой развод. Он свое дело знает, не переживай. У него больше тридцати лет практики и максимально высокий процент выигранных дел. Если потребуется, Голицын из твоего Павла душу вынет.

— Тань, еще раз огромное спасибо тебе и Саше, — на душе сразу же стало светлее.

Поддержка друзей важна вдвойне, когда кажется, что весь мир против тебя.

После последнего разговора с дочерью земной шар заметно пошатнулся под моими ногами. Едва смогла устоять.

А сейчас немного отпустило. Помощь и поддержка подруг придали сил.

— Ой, не говори ерунды, пожалуйста. Мы рады тебе помочь. Особенно в свете того, что натворил Павел. — Таня сердито поджала губы. — В голове до сих пор не укладывается.

— У меня тоже, Тань. У нас же должна была быть фарфоровая свадьба в этом году. Но фарфор, увы, оказался недолговечнее бумаги. Разлетелся на мельчайшие осколки.

— Держись, подруга, — Таня села рядом и обняла меня за плечи, — всё у тебя еще будет. Главное, не раскисай.

— Не собираюсь. Раскисать мне сейчас нельзя. Так что у нас по программе?

— Встреча с Голицыным назначена на завтра. Сегодня он весь день в суде, а завтра в обед как раз будет свободен. А сегодня будем отдыхать. В шесть часов заказан столик в ресторане. Саша нас там будет ждать. А пока мы предоставлены сами себе. Так что предлагаю не терять времени зря и погулять. В воскресенье можно съездить в Петергоф, а сегодня давай городом полюбуемся. Что скажешь?

— Скажу, что это замечательная идея. Поехали.

****

Я любила Петербург. Можно сказать, обожала. Была напрочь очарована красивой архитектурой и заворожена богатой историей города.

Ни одна поездка не обходилась без прогулок по улицам, площадям и проспектам, без посещения Кронштадта и Петергофа.

Когда были помоложе, находили с мужем время и на то, чтобы устроить романтику под небом белых ночей.

Эти воспоминания и сейчас как живые.

Питер и до сих пор для меня город-сказка, город-мечта. В нем я отдыхала душой, причем в любое время года.

Я любила его и летним, одетым в пышно цветущие сады, и заснеженным, и даже сильные осенние шторма не пугали.

Вот и в этот раз мы с Танюхой хорошо погуляли по центру. Полюбовались соборами, заглянули в Эрмитаж, прошлись по набережным.

Настроение заметно поднялось, и я старалась не думать ни о чем плохом. Адвокаты, развод и раздел имущества могут подождать до завтра.

А пока я хотела просто хорошо провести время с подругой. Мне нужно было развеяться, обнулиться, восстановить моральные силы.

Шестым чувством чуяла, что они мне еще понадобятся.

Перед ужином мы успели заехать домой к Тане и переодеться. Я, кстати, пусть и была на нервах все эти дни, но успела сшить платье из той чудной изумрудной ткани.

Так боролась со стрессом, да.

Платье в итоге мне так сильно понравилось, что я упаковала его в чемодан, и для ужина в ресторане выбрала именно его.

А в дополнение к нему надела любимые малахитовые сережки и кулон. Я лет десять назад купила этот комплект на ярмарке ручных изделий, и с тех пор носила его очень часто.

И под платье гарнитур подошел просто идеально.

— Ну, как тебе? — покрутилась перед подругой. — Платье сшила сама.

— Шикарно, Таша! — Таня восхищенно округлила глаза. — А еще знаешь, что я тебе скажу?

— М?

— Что Колесникову надо не только к окулисту идти, но еще и к психиатру. Потому что он не только плохо видит, но еще и явно утратил связь с реальностью. Ты красавица, Наташка. Всё при тебе: и фигура, и волосы, и лицо. Любой адекватный свободный мужик тебя сразу же присвоит, если без кольца на улице покажешься.

Кстати, об этом.

Взгляд сам собой падает на руку, на которой все еще красуется обучалка.

По-хорошему снять кольцо нужно было еще в тот день, когда Юля открыла мне глаза, рассказав о любовнице Павла.

Но я так и не сняла. За двадцать лет кольцо буквально слилось с пальцем, впечаталось в кожу, стало неотъемлемой частью меня, которую я особо не замечала.

Поэтому и не побежала снимать.

А слова подруги резанули по восприятию, заставили остро ощутить этот символ брачных уз, внезапно ставший ненужным пережитком прошлого.

Рвано вздохнув, быстро стянула с пальца обучалку и внимательно рассмотрела.

Платина, алмазное напыление, гравировка изнутри ободка.

Теперь это всего лишь печальный атрибут рухнувшей семейной жизни. Место которому на свалке.

Собственно, в мусорное ведро я его и отправила. С глаз долой — из сердца вон, как говорится.

Глава 16

— Простите, мы с вами знакомы? — красивый голос пробрал до глубины души и заодно позволил очнуться от замешательства.

— Нет, точно нет, — поспешно ответила, отвернулась и подошла поближе к перилам.

По-хорошему надо было вернуться в зал, но суетливое бегство показалось бы мужчине еще более странным.

Поэтому я предпочла остаться на месте и сделать вид, что ничего странного не произошло.

Только закусила нижнюю губу от досады. Ну вот что за черт? Как можно было так вляпаться?

Впрочем, ладно. Переживу как-нибудь пять минут позора. А мужчина, думаю, еще быстрее забудет об этом инциденте.

Судя по виду, он достаточно занятой и влиятельный человек, чтобы заострять внимание на всяких пустяках.

— Точно не знакомы? Вы уверены? — кажется, в своих расчетах я немного ошиблась. Потому что незнакомец внезапно подошел ко мне.

Встал совсем рядом, хотя места не террасе было хоть отбавляй.

А мне пришлось приложить немало усилий, чтобы хотя бы внешне оставаться невозмутимой.

— Уверена.

— В принципе, я тоже был уверен. Но вы на меня так смотрели, что я невольно начал грешить на собственную память.

Да что ж такое-то?

— Я просто задумалась, — бросила в его сторону короткий, исключительно светский взгляд. Слегка наклонила голову вбок. — Простите, если приняли этот взгляд на свой счет.

Ответ, как по мне, вышел достойным. Как и подача.

Думаю, Настасья Павловна, руководитель театрального кружка, который я когда-то посещала, осталась бы довольна мной.

Мужчина никак не отреагировал на мою реплику. Но и в сторону не отошел, так и остался стоять рядом.

А потом внезапно спросил:

— Впервые в Петербурге?

— Нет, — не смогла сдержать удивленного взгляда, — с чего вы это взяли?

— Обычно такой восхищенный взгляд у туристов, когда они впервые приезжают в город.

— Просто я люблю Питер, вот и всё. Приезжаю часто, у меня здесь живут друзья.

В этот момент, как назло, в сумочке начинает звонить телефон.

Колесников. Легок на помине. Зря я включила телефон, прилетев в Питер, ой зря. Теперь придется отвечать.

— Да, Паша, — на меня из трубки предсказуемо льется поток упреков, и я тут же спешу оборвать разговор. — Нет, разговаривать нам с тобой не о чем. Я всё сказала Юле. Подписывать документы не буду. С тобой свяжется мой адвокат, которому я передам свои условия. Это мое последнее слово, так что не стоит обрывать телефон. Всё, прощай.

— Проблемы с мужем? — спрашивает незнакомец, когда я отключаюсь.

А я настолько зла после разговора с Колесниковым, что готова с высокой колокольни наплевать на недавнюю неловкость. Теперь она кажется не стоящей и выеденного яйца.

Было бы из-за чего переживать.

— С без пяти минут бывшим мужем. — отвечаю ровно и убираю смартфон в сумочку. — Мы начинаем бракоразводный процесс, а это дело, как вы понимаете, очень грязное.

— И что подвигло вашего мужа уйти от такой женщины? — тут же следует вопрос.

Невольно морщусь, представив, что имеет в виду мой собеседник под словами такая женщина.

Но когда наши взгляды снова встречаются, я не вижу ни капли издевки. Синие глаза смотрят с каким-то странным, жгучим интересом, а вовсе не с насмешкой.

И это придает мне какой-то странной самоуверенности и отчаянной бравады. Даже ехидство прорезается, когда я переиначиваю слова старой песни.

— История банальная и пошлая. — дергаю плечом и слегка напеваю: — Юная и наглая дорогу перешла, глазами колдовскими с ума его свела.

Отреагировать на мой перформанс мужчина не успел. В этот момент на террасу выглянула Таня.

— Наташ, вот ты где. А я уже тебя обыскалась. Ушла попудрить носик и пропала, называется.

— Да вот, подышать захотелось, уже иду.

В этот момент подруге я обрадовалась вдвойне. Такой благовидный предлог создала мне, чтобы улизнуть.

— Всего доброго, — сочла нужным попрощаться с мужчиной и поспешила за Немчинской.

— Натали!

Донесшийся в спину голос заставил замереть и обернуться. Не припомню даже, когда меня в последний раз так называли.

— Натали, — прищурившись, произнес синеглазый незнакомец. — Ваш муж — кретин, раз променял вас на какую-то левую девку. Полный и беспросветный идиот.

От этих нежданных слов по телу прошла волна горячей дрожи. Что-то дикое, первобытное отозвалось во мне на эту реплику.

Пролилось целебным бальзамом на израненную женскую гордость.

А еще во всем виновата аура, исходящая от этого мужчины. Харизма, сила и властность били из него во все стороны. Поневоле заставляя мою женскую суть замирать, присматриваться и оценивать.

Впрочем, на этот раз я себя вовремя одернула и все же покинула террасу, хотя спиной чувствовала на себе горячий мужской взгляд.

Глава 17

Федор Степанович мне понравился и как адвокат, и как человек. С ним было приятно поговорить, и было видно, что человек свое дело знает на отлично.

Мы еще в Питере обсудили с ним все основные моменты и договорились потом встретиться в Москве.

Голицын заверил меня в том, что в столице у него есть клиенты, так что проблем из-за переездов между городами не будет.

И меня это устраивало. В отличие от Колесникова.

Он и правда решил, что я с удовольствием приму его подачку и буду молчать. Просто перееду в непонятную квартиру и не буду мозолить глаза.

А я уперлась рогом.

Несколько раз он приезжал, подлавливал меня у дома, пытался образумить. Но я каждый раз отсылала его к Голицыну.

Благо хоть свою хамоватую кралю на поводок посадил. Ну, по крайней мере, я ее не видела больше. И это радовало.

Развели нас с мужем в начале июля. А вот процесс раздела имущества грозил растянуться надолго.

Я не собиралась довольствоваться копейками, а Паша, активно науськиваемый своей гадюкой, не хотел соглашаться на мои условия.

В итоге дело стопорилось.

Ближе к свадьбе Юли мы решили ненадолго приостановить дело. Взяли временное перемирие.

В отношениях с дочерью был полный швах. Я не искала с ней встреч, да и она не приезжала и не писала.

Зато не преминула выставить в своём профиле фото с Ксенией. Явно назло мне. Дочь прекрасно знала, что я у нее в подписчиках, вот и старалась уязвить таким образом.

Они вместе ходили по клубам и ресторанам, даже на отдых вместе полетели. И это всё Юля с завидной регулярностью постила на своей странице.

Даже фотографии Ксении с Павлом выкладывала, явно стараясь показать, какая из них получилась счастливая пара.

Это было больно, да. Так что я стала реже посещать страничку дочери. Только для того заходила, чтобы убедиться, что с ней всё в порядке.

С мамой дела обстояли не легче. Она позвонила после того, как узнала, что я стала разведенкой, и снова вылила ушат грязи:

— Ну и дура ты, Наташа! Никому не нужная брошенка. Мне теперь стыдно людям в глаза смотреть. Позорище, а не дочь!

— Ну так и не смотри, — огрызнулась я. — Мне-то что?

— Говорю же, дура! Плакаться ко мне в жилетку потом даже не приходи, — рявкнула и отключилась.

Больше мы с ней не разговаривали.

***

Я долго думала, идти на свадьбу дочери, или нет.

От подготовки Юля меня отстранила полностью, но за пару дней до дня икс все же позвонила.

Чтобы опять высказать свои «фи»:

— Мама, я надеюсь, на свадьбе ты будешь вести себя прилично? Мне не нужны скандалы.

— Ты это Ксении лучше скажи, — отрезала я. — Это она мастерица по грязи и скандалам.

— Господи, как ты еще не отравилась своей завистью, — психанула дочь и отключилась.

Вот и поговорили, что называется.

После этого я всерьез задумалась над тем, чтобы просто не пойти на свадьбу. Обида была сильна.

Раз Юля так обо мне думает, пусть веселится со своей будущей мачехой.

Если бы не Оля с Танюхой, которые уже давно были приглашены, я бы, наверное, осталась дома.

Но они меня уговорили пойти.

— Ты чего, Наташка? — Оля уперла руки в бока. — Что бы эта марамойка ни делала и ни говорила, но Юля — твоя дочь. Ты ее родила и воспитала. И имеешь полное право погулять на ее свадьбе. Это во-первых. А во-вторых, эта сучка Ксюша только и ждет, чтобы выкинуть тебя из жизни семьи. Не доставляй ей удовольствия.

Слова подруг заставили меня крепко задуматься. Ведь они правы, в конце концов. Развелась я с мужем, а не с дочерью.

Как бы отвратительно ни поступила Юля, но двадцать лет материнства нельзя просто стереть из памяти.

И я имею полное право быть на свадьбе единственной дочери. Даже если этот праздник будет последней нашей встречей.

Поэтому я и пришла на торжество. Чтобы показать дочери, что я не завистливая стерва, какой она хотела меня выставить, а всего лишь любящая мать.

Ну и чтобы утереть нос малолетней шалашовке. Чтобы Ксения не чувствовала себя совсем уж королевой жизни.

Это был тот еще цирк, конечно. Другим словом не описать.

Начнем с того, что пришлось сидеть за одним столом с Пашей и его пассией. Хорошо хоть подруги рядом были и морально поддерживали.

Всем пришлось делать хорошую мину при плохой игре. Особенно когда надо было фотографироваться для семейного фотоальбома.

А Ксения, как сорняк, пыталась влезть в каждый кадр.

Ну и да, девочки мои были правы. Ксюша буквально злостью исходила при виде меня.

Особенно когда видела, что все наши с Пашей знакомые предпочитают разговаривать со мной, а не с ней.Никому из законных жен не нравится общаться с разлучницей.