Развод. Я не прощу измену

Первая глава

Пришло время и мне на своем горбу узнать простую истину: предательство всегда внезапно.

Но, как известно, предатели первыми предают себя...

Потом они только продолжают цепь падения. Поэтому у предателей нет будущего...

У нас выходной. Никита, должен вернуться из командировки, в которую уехал три дня назад. В его ожидании я готовлю праздничный ужин. Сегодня исполняется пять лет с того момента, как мы с мужем стали жить вместе.

Глянула в окно, отмечая, что мелкая морось не закончилась, а переросла в затяжной и монотонный осенний дождь.

Звонок в дверь застал меня неожиданно. Для Никиты ещё рано. Кто это?

– Выметайся из моей квартиры! – с порога заявила тётя моего мужа, как только я открыла ей дверь.

Не успела отреагировать на хамство Зои Сергеевны, как моя свекровушка просочилась в квартиру и встала рядом с сестрой, оглядываясь.

– У тебя три часа, чтобы собрать своё барахло. После восьми вечера я могу по закону выгнать гостей из своего дома. Собирайся! Что раззявилась? – прикрикнула на меня тётя Зоя.

– Я не понимаю, что происходит? – выдавила из себя и сложила руки на груди. – Может быть, вы объясните своё вторжение? И свой тон заодно.

За всё время нашего знакомства я не припомню, чтобы тётя Зоя вела себя подобным образом. Поэтому, естественно, растерялась и не знала, как мне реагировать.

Мы уже три года арендуем эту квартиру. И копим с мужем деньги на первоначальный ипотечный взнос. Хочется свою жилплощадь. И не разу за все время тётка не была такой.

– Как что происходит? Не делай вид, будто не понимаешь! Наконец-то мой сыночек повёл себя как мужчина и подал на развод, – скривила тонкие, густо накрашенные морковной помадой, губы свекровь.

Что она несёт? В смысле? Какой развод? Мы же два месяца назад решили не предохраняться! Глупости! Розыгрыш какой-нибудь идиотский. У меня нехорошо засосало под ложечкой от её слов. Предчувствие беды сдавило сердце.

– Почему он сам мне об этом не скажет? Я не верю вашим наветам. Мы с мужем как-нибудь без вас разберёмся...

– Потому что он уехал, дура! – перебила меня свекровушка и потрясла передо мной какой-то бумажкой.

Зоя Сергеевна в это время взяла с полки для обуви икеевскую крысу, которую любит подкладывать наш кот Флавик в ботинки, и брезгливо отбросила её в сторону:

– Грязнуля, – фыркнула она, – немудрено, что Никита сбежал от тебя.

– Так, мой муж сейчас в командировке в Уфе. Сегодня вернётся и всё прояснится. А с вами я не желаю разговаривать! Тем более, в таком тоне. Покиньте помещение! – разозлилась, окончательно теряя терпение и не собираясь больше участвовать в этом фарсе.

Чем вызвала гнусное хихиканье озлобленных сестёр.

– Ты слышала? она не желает! Зоя! Звони в полицию! Я сразу говорила, что без полиции эта старая приживалка не уберётся!

– Он в Грузию уехал. На постоянное место жительства! Ты не в теме, что происходит? – обратилась ко мне свекровь.

– Подождите! Что вы такое несёте? А почему Никита мне ничего не сказал? Как он мог нас с Анютой так просто бросить? Что я скажу дочери, где её папа? – у меня не укладывается в голове происходящее.

Что это? Что за фарс? Происходящее так кардинально выбивается из моей жизни, что ощущение, будто земля уходит из-под ног. Сердце сжалось и затрепетало пойманной птичкой.

Никогда Зоя Сергеевна так себя не вела, но и свекровь, никогда так со мной не разговаривала! Откуда это хамство и презрительное превосходство?

Зачем такая агрессия? Для чего эти две немолодые женщины так ведут себя со мной? Ведь еще недавно ничего подобного не было. Были ровные и уважительные отношения.

– Вот у её папы и спроси, где он! А Никиту к этому не приписывай! Где это видано, чтобы у брюнета рыжие девчонки рождались? – фыркнула свекровь и сунула мне в руки бумажку, которой так активно размахивала.

Копия заявления на расторжение брака. Явно распечатка с фотографии. Фигня, а не бумажка. Я таких могу сотню напечатать. Хоть сейчас. Эта бумажка ничего не значит! Ведь правда же?

На мои возражения мама моего мужа только кривила губы и фыркала, всячески выражая пренебрежение ко мне:

– Ты же не думала, что долго сможешь удерживать молоденького мальчишку в своих сетях?

– Он младше меня на несчастных три года. Не говорите глупости.

– Глупость была жениться на тебе, нищебродке. Теперь он наконец-то нашёл милую девочку из хорошей семьи. Мой сын достоин лучшего! – высокомерно фыркнула женщина, ещё неделю назад рассказывающая мне, как она рада, что Никита в надёжных руках.

Пока я пререкалась со свекровью, тётя Зоя вызвала участкового. И встречала его на пороге.

А у меня звякнуло, пришедшее видеосообщение в телефоне. Машинально открыла, опуская глаза, и застыла, не чувствуя холода и сквозняка из распахнутой двери.

– Я подал на развод, София. Прощай! У меня теперь новая счастливая и богатая жизнь, в новой стране и с новой женой! Любимой. И у меня будет новый ребёнок. Ты должна порадоваться за меня, – улыбнулся, очаровательно сверкнув ямочками на щеках, мой муж и в объективе камеры показалась чернявая голова Тамары, его коллеги. Его помощницы по работе.

Вторая глава

По документам мы с дочерью не имели никакого отношения к квартире и даже договора на аренду с тётей Зоей мы не оформляли.

Зачем? Родные же люди!

Пока участковый разглядывал мой паспорт, я обратилась к свекрови:

– Но куда я пойду с ребёнком на ночь глядя? Дайте хоть сутки собраться нормально! Это же ваша внучка!

На что Майя Сергеевна, женщина, ещё недавно растекавшаяся передо мной сладким елеем, всегда заискивающе улыбавшаяся мне и приговаривающая, как повезло её мальчику, вдруг оскалилась и, если бы не участковый, наверное, кинулась на меня. Её лицо передёрнулось от нескрываемого пренебрежения.

– Не моя она! Нагуляла ты её. А моему мальчику приписала! – зло огрызнулась она.

Что за ерунда? Анюта очень похожа на моего отца. Чертами лица и даже характером. Ну, и, конечно, рыжими кудряшками. Но глаза у неё однозначно Никиты. Майя Сергеевна сама это громогласно утверждала. Совсем недавно.

Откуда столько ярости и агрессии? За что? К чему эта демонстрация превосходства? Глупо и мелко. Малодушно.

Я совершенно растерялась и не знала, как реагировать на такое преображение. Словно из кривого зеркала на меня выскочили вместо родственниц две фурии.

Свекровь не удержалась и рванула на себя закрытую дверь в комнату.

Анютка сидела на кровати и сосредоточенно укладывала свою куклу в игрушечную постель. Она пыталась укрыть её, но у неё не получалось. Аня никак не могла сообразить и так повернуть одеяльце, чтобы получилось и куклу укрыть и красиво оставить один угол.

Увидев бабушку, Анечка улыбнулась и потянула к ней свои ручки.

Свекровь же, не обращая внимания на ребёнка, кинулась к шкафу собирать Анькины игрушки в мешок.

Чёрный, огромный и непроницаемый. Для трупов, как зовут его в народе.

Анюта накуксилась, запыхтела обиженно и нижняя её губа выползла вперёд, дрожа. Крупные слёзы набухали в растерянных глазах. Моя крошечная принцесса заплакала, видя такое. Анечка очень любит порядок. Свой. И если что не так, как она определила, то это целая трагедия! Всё должно быть на местах! Особенно перед сном.

– Успокой ребёнка! Что ты за мать, что не знаешь, как отвлечь свою дочь? – завопила Зоя Сергеевна рядом с участковым, оглушив его своим визгом.

Дочь всхлипнула уже всерьёз, напугавшись криков, заплакала в голос, заглушая все остальные звуки.

Я подхватила Анюту на руки и, прижав к себе содрогающееся от рыданий худенькое тельце, вернулась за своим паспортом к представителю власти.

В груди у меня жгло невыносимо и хотелось, рядом с дочерью завыть и заплакать раненой волчицей.

Участковый, качая головой, с осуждением глядя на творившееся безобразие, предложил, обращаясь к тёте Зое:

– Гражданка, под мою ответственность. Не нагнетайте. Софья Андреевна освободит помещение в течение суток. Давайте не будем устраивать трагедии!

– Я имею право требовать немедленно очистить территорию! – взвилась тёть Зоя, будто ей любимую мозоль отдавили.

– А я имею права потребовать от вас оплаченные счета за жилплощадь. Вы платили за квартиру? Можете доказать? Или вы сдавали жильё незаконно и не платили налоги? Давайте опросим соседей, свидетелей? – усмехнулся полицейский.

Он сделал шаг в сторону входной двери, но Зоя Сергеевна ловко захлопнула её и, поджав губы, прошипела:

– Хорошо, давайте не будем расстраивать ребёнка! Не зверь же я, не понимаю, что ли! Но, чтобы к обеду завтрашнего дня духа твоего тут не было! – ткнула она в меня скрюченным пальцем с неуместным ярким маникюром.

Когда все покинули квартиру, я в изнеможении, не отпуская всхлипывающую Анечку с рук, села на кровать.

Меня будто заморозили.

Вместе с мозгом. Я никак не могла толком выдохнуть, вытолкать из себя ком, что поселился в груди. И он давил-давил, ширился и казалось, что сейчас вырвется из меня, ломая рёбра и разбрызгивая сердце в клочья.

За что?

Что мне делать?

Как такое вообще могло произойти со мной?

Анютка притихла, немного успокоившись, и выпрямилась на моих коленях, отстраняясь.

– Мама, не плачь! Мы сейчас всё исправим! – маленькие ладошки заскользили по моим щекам, вытирая слёзы, возвращая меня в реальность.

Я только сейчас сообразила, что если продолжу в том же духе, то напугаю мою девочку.

Собрала все силы в кулак и постаралась справиться с собой.

– Анют! У нас впереди новое приключение! Мы должны собрать все наши вещи сегодня. А завтра будем переезжать в новый дом! – голосом заядлого заговорщика сказала я.

– Как новый дом? А папа? Как он нас найдет? – подкинулась дочка, волнуясь и сразу забывая свои слёзы.

– А папа в командировке, – как можно более уверенно ответила, скрывая дрожь.

– Мама, зачем бабушка хотела выкинуть мои игрушки?

– Почему выкинуть?

– У нас в садике в такие мешки складывали вчера листочки с земли, чтобы выкинуть их в мусор, – слёзы опять начали собираться в карих глазках моей принцессы.

Третья глава

Я смотрела и никак не могла понять, что я вижу? Что это? Никита обнулил наш ипотечный счёт.

Мы копили уже три года. На первоначальный взнос уже давно была собрана сумма. Но мы решили, что скопим ещё, чтобы была возможность купить квартиру получше.
Тем более что сейчас, когда банковская ставка по ипотеке поднялась, все советовали подождать. Вот мы и ждали, и заодно сумма накопления возрастала.

А теперь её нет.

Просто нет, и всё.

Но это ещё не всё.

В этом же банке у меня была кредитная карточка. На немаленькую сумму. Когда я покупала машину, то мне оформили карту на всякий случай.

Несколько раз я ею пользовалась, расплачиваясь. Но успевала вернуть деньги в беспроцентный период и проблемы не знала.

Этих денег теперь тоже не было!

Он снял их в банкомате, невзирая на высоченный процент за снятие! В несколько приёмов. И теперь, кроме обнулённого счета, за мной числится ещё внушительный долг по кредитке.

Я с содроганием залезла в приложение другого банка, чтобы увидеть, что и средств на текущие расходы у меня теперь тоже нет.

То есть на сегодняшний момент у меня есть только те деньги, что были в моём кошельке.

Значит, расплатиться с гостиницей, как я планировала на завтра, у меня не получится.

Что же делать?

От ужаса у меня даже слёз не было.

Какие слёзы, если меня буквально через несколько часов выставят с ребёнком на улицу?

Проверила несколько раз счёт – может, я ошиблась? Но перезагрузка приложения не помогла. Суммы на экране от этого не изменились.

В каком-то приступе отчаяния смотрела на телефонный номер мужа.

– Ты снял с нашего совместного счёта деньги, что мы копили на ипотеку и ты украл деньги с моей кредитки? Даже не погнушался снять с хозяйственной карточки? – не выдержала и позвонила Никите.

Хотелось услышать от него лично, чтобы Никита сказал это своим голосом и со своего телефона. Смысла в этом не было никакого. Единственное, я, не очень отдавая себе отчёт, для какой цели, включила на видеозапись планшет. И записывала разговор с громкой связи.

– Я не украл, а взял своё. – сонный Никита заразительно зевнул и сказал, – ты не обалдела звонить в такое время?

– Моих денег вложено в накопления чуть ли не в два раза больше!

– Ну и что? Я содержал вас пять лет. Мне за это положена компенсация. Поэтому я не считаю, что что-то украл! – невозмутимо ответил муж.

Открывающаяся дверь скрипнула в телефоне, и стали отчётливо слышны звуки города. Щёлкнула зажигалка. Послышалось, как Никита втягивает дым сигареты.

– Но ты не только меня обокрал до нитки, но и нашу дочь! Как ты мог? Как нам жить? – просипела я, задыхаясь, будто наяву ощущая дым сигареты.

– Ничего, вырастишь! Ты же говоришь, что больше меня зарабатываешь? Вот и работай! – хмыкнул Никита.

Помолчал, смачно затягиваясь так, что у меня запершило в горле, и продолжил:

– И не мешай мне! Не звони! Я в тёплой стране, в красивейшем городе, ночью в прекрасном отеле занимаюсь любовью с восхитительнейшей из женщин! Зачем ты нас тревожишь?

– За что ты так с нами? – вытолкнула из себя самый страшный свой вопрос.

- Как? Что ты разводишь трагедию на пустом месте? Сама виновата! Тяжёлый ты человек, Соня!

И положил трубку.

Просто, скотина, положил эту чёртову трубку! Как ни в чём не бывало! Будто это нормально – обворовать жену и ребёнка и укатить с любовницей отдыхать! Будто в этом нет ничего особенного и криминального! Ну, пожил с одной женой пять лет. Надоело. Теперь поживу с другой. Мотылёк, блин. Опылитель. Лёгкий он. Ага. За чужой счёт.

Легко быть лёгким и воздушным, когда кто-то решает за тебя все бытовые проблемы. Кто-то добывает деньги и каждый день готовит еду. Думает об одежде и о счетах за коммуналку.

Тяжёлая я для него!

Меня трясло от ярости!

Глаза буквально застилала алая пелена. Я задыхалась от злости.

Хотелось крушить всё и ломать, сметая препятствия на своём пути.

Хотелось причинить ему такую же боль, как у меня в груди. Чтобы ему также жгло глаза и сжимало сердце! Чтобы у него также холодели руки от боли и ярости, и горело в груди от бессильной злобы! Чтобы также сжимало виски, и он также задыхался от отчаяния!

Пока я пыталась перебороть свою ярость и осознать, как и на какую сумму он меня обворовал, время неумолимо приближалось к полуночи.

Нужно собираться!

Я достала сумки, которые случайно не выкинула после прошлого нашего переезда. И ринулась сгружать наши с Анютой вещи. Нужно забрать всё. Теперь неизвестно, когда я смогу купить что-нибудь новое.

Руки мои тряслись, и я отложила Анютины вещи в сторону. Вначале сгребу все своё.

Распахнула шкаф и наткнулась на костюмы Никиты. На его джинсы и футболки!

Четвертая глава

Ночь прошла без сна.

Как тут уснуть?

Только я глаза закрою, как вижу победный взгляд Тамары. И у меня проворачивает блендером памяти сердце.

Я ведь верила Никите. И его «помощницу» привечала в доме. Старалась ей помочь. Даже своими записями делилась. Дура!

Мы с Никитой работаем в одной области. Конечно, много общих знакомых и пересекаются интересы.

Специальность одна, а конторы разные.

У меня тоже много коллег-мужчин. Такая уж у нас область деятельности – программирование. Мальчиков больше, чем девочек. Но оказалось, что если я не вижу в сослуживцах сексуальных партнёров, то это не означает, что мой муж воспринимает своё окружение так же.

Судя по тому, с какой лёгкостью он говорил об измене, для него это не проблема. Для него это образ жизни.

Интересно, как давно он так живёт?

Как давно он мне изменяет?

Тамара появилась на нашем горизонте около полугода назад. Она сразу поняла, насколько талантлив Никита, и прилипла к нему намертво. Как мне доказывали вдвоём – прилипла в профессиональном плане. Училась у него. Но оказалось, не только. Ещё, похоже, и преподавала... Неужто она надеется, что талант к программированию передаётся половым путём? Или решила, зачем самой мучиться, когда можно переманить Никиту известным способом, а он пусть думает и работает?

Ха! Здесь её ждёт большой сюрприз!

Мой, нет уже не мой, чужой Никита, несмотря на ярко выраженные способности, или именно благодаря им, очень привередлив в работе. И если проект лично ему будет неинтересен, то Никита работать не будет. Ни за что! И эту скалу не сдвинешь ничем.

Ну и к тому же, он очень высоко ценит свой труд. И готов работать только за очень большие деньги. За меньшие он со стула не встанет...

Я гоняла как киноплёнку свои воспоминания, пытаясь понять, когда у них начался роман? И то приходила к выводу, что муж не был верен никогда, то в безумной надежде верила, что это глупый розыгрыш, утром Ник вернётся и всё встанет на свои места.

И их страстный поцелуй на камеру – постановочный, чтобы разбудить во мне ревность.

Слишком жестокий розыгрыш.

Слишком похож на правду.

Ночь всё длилась и длилась, выматывая бесконечными мыслями по кругу.

Ревность разъедала меня. Я кипела в ней. Заживо.

Вспоминала всех более-менее симпатичных девчонок в нашей тусовке и то, как они общались с нашей семьёй.

Очень ярко, как будто вчера, мне увиделась одна милая блондинистая кудряшка, девочка-куколка Мила. И то, как она резко, обидно, без объяснений и внезапно для меня прекратила с нами всякое общение. Вероятно, как теперь я думаю, из-за Никиты.

Это было как раз после моих родов.

Обида присоединилась к ревности, вгрызаясь в меня с новой силой. Неужели я была так слепа? Но ведь и Никита вёл себя со мною так, будто нет в мире других женщин, и я одна для него, как свет в окне. Я была на двести процентов уверена в его любви. Почему? Потому что сама не приемлю измен? Переносила на него свои собственные чувства и жизненные принципы только потому, что он сказал, что мы родные люди и женился на мне?

Невыносимо находиться сейчас в нашей семейной кровати! Я с ума сойду на ней, вспоминая по очереди то наши ночи, то страстный поцелуй на камеру.

Кстати! Кровать эту вместе с матрасом я покупала на свои деньги! Разберу и лучше на помойку выкину, чем тёть Зое оставлю!..

Утром я отвезла Анютку в садик и, договорившись, что уложу её сокровища со всей возможной аккуратностью, вернулась в квартиру собирать вещи.

На работе ожидаемо не пришли в восторг от моего острого желания взять один день за свой счёт. Ещё и так... По телефону. Но выбора у меня тоже не было. Ничего. Завтра постараюсь отработать сегодняшний день.

Пока суд да дело, время приблизилось в половине десятого и настала пора позвонить маме.

– Никита подал на развод и, забрав все наши деньги, уехал. Зоя Сергеевна вчера устроила истерику и если бы не заступничество участкового, то выкинула бы нас с Анютой на улицу, в чём стояли, – выпалила я стыдную правду без прикрас как она есть.

– Зоя сошла с ума? Может быть, Майя Сергеевна её вразумит? – изумилась мама.

Пятая глава

– С лестницы не спустишь? – спросила старшенькая сестра моего мужа, Ника.

Вероника – красивая и ухоженная брюнетка со стильной стрижкой и хулиганской россыпью серёжек в ухе. Женщина – стальной клинок. И по совместительству главный бухгалтер где-то в нефтянке.

– Заходи, – приоткрыла дверь пошире, приглашая гостью, – чем обязана?

– Так официально? – Усмехнувшись, шагнула в квартиру Ника.

Оглядела с интересом башню из сумок и коробок, замотанный в плёнку матрас и сдвинутые шкафчики. Удовлетворённо хмыкнула и сказала:

– Я приехала тебе помочь со сборами. Не ершись. И не отказывайся. Давай чайку попьём и поговорим немного.

Молча пригласила её на кухню, доставая из холодильника лоточки с заготовками вчерашнего праздничного обеда. И усмехнулась горько сама себе: «Вот тебе и праздник».

– Извини, приборы и посуду я упаковала. Остались только местные ложки, – сказала, подавая на стол случайно оставшуюся в живых алюминиевую ложку тёть Зои, – Сейчас откопаю чашки для чая. Подожди.

Закопалась в коробку, давая себе время немного отдышаться и прийти в себя от испуга. Сильно меня зацепила вчерашняя история с полицией и преображёнными фуриями.

Я не конфликтный человек. Мне сложно даются все выяснения отношений. Мне легче уступить, чем биться за свои убеждения. Тем более, когда приходится скандалить с близкими. Я за свою жизнь не припомню ни одного скандала, подобного вчерашнему.

Вот и закономерный итог моей политики уступок. Вышвырнули, словно нагадившего котенка. Выдохнула, и, подхватив пару кружек, вернулась на кухню.

– Всегда нравилось, как ты готовишь! – похвалила мою стряпню Ника, запросто облизывая ложку.

– Сонечка! Послушай! – начала Ника, вздохнув, – И, пожалуй, присядь.

Ника с аппетитом доела один лоточек и придвинула к себе второй.

– Знаешь, отчего я с братом не особо поддерживаю отношения? – спросила она?

– В общих чертах. Ты вроде что-то нелицеприятное сказала о нём своему начальству, и у Ника из-за этого сорвался выгодный контракт? Что-то в этом духе... – пожала я плечами, усаживаясь за стол с горячей кружкой в руках.

Руки холодели нещадно. Да и мне в целом хотелось тепла.

– Никитос с детства врёт. Безбожно и самозабвенно. А ещё он очень необязательный, ну, это ты и так знаешь. То, что он не терпит никого рядом, кто хоть чем-то его превосходит, ты тоже убедилась, – заговорила Ника-Вероника.

– Да в чём же это я его превзошла? – изумилась, вскидывая взгляд на сестру своего мужа.

– В работе, Сонечка! В работе... Ты не так ярко талантлива, как Никитос, но благодаря трудолюбию и усидчивости ты более востребована. Интересных и требующих неординарных решений задач на рынке услуг единицы. А вот рядовых и трудоёмких миллионы, – усмехнулась моему непониманию Ника.

– Это ты меня сейчас так оригинально бездарем обозвала? – вернула ей усмешку, – но ты права. Мне до Никиты как до неба. Я исполнитель, я иду в разработке проторенными дорогами. По инструкции. Но я никогда не попрекала до вчерашнего вечера, мужа его неудачами на работе. И всегда восхищалась его талантом. Да, я полюбила его за светлый ум и гениальность решений!

Почти прокричала последнюю фразу, срываясь на хрип. И закрыла лицо ладонями.

Согретыми кружкой с чаем. Почти горячими. Сосредоточившись на этом тепле, я смогла успокоиться, переключиться.

– Но ты ведь пришла не только для того, чтобы сообщить мне о зависти Никиты к моим доходам? Ведь я права? – спросила Нику, вглядываясь в её, так похожие на брата, глаза.

Ника посмотрела на меня с сочувствием. Помолчала немного. Затем тряхнув головой так, что послышался тонкий перезвон серёжек, сказала:

– Сонечка, где-то около полугода Никитос льёт в уши нашей маме на тебя всякое. И что ты спишь с начальством ради хорошей зарплаты, и что ты ничего не готовишь ему дома из еды... Прикинь, припрётся среди бела дня и накидывается на мамкин борщ, будто ничего вкуснее не видел. Нахваливает, и как бы между делом вякает, что не ел толком три дня. Киса, блин, Воробьянинов! А ещё ты у нас дома не убираешься, за его одеждой не следишь, и он вынужден ходить к маме, чтобы она утюжила ему сорочку. В общем, дорогая, ты в глазах всех наших кумушек просто образец порока и разврата. Поэтому вчерашний скандал был неизбежен. Не надумывай ничего и не ищи, как ты это любишь, причину в себе.

Шестая глава

Умылась ледяной водой и, глядя на своё бледное лицо в зеркале, пообещала, что сегодня же заеду в аптеку за тестом. Вот только беременности мне сейчас не хватает.

Без денег, без жилья и без подушки безопасности на первое время, когда я не смогу работать.

В теорию «Будет зайка, будет и лужайка» я, по складу своего характера и мировоззрения, не верила. Только упорный и целенаправленный труд может дать результат. Сколько не «мысли позитивно», а если при этом будешь сидеть на попе ровно, то ничего не получишь. Кроме психоза.

Ещё раз взглянув на себя внимательно, я решила, что не буду заранее психовать на тему возможной беременности. Ещё ничего не ясно. Вот тест сделаю, и тогда можно начинать впадать в отчаяние. Пока можно повременить.

Вероника с подозрением вглядывалась в моё лицо, когда я вернулась на кухню, и уже собралась было задать вопрос, но я её опередила:

– Ника, скажи, почему ты раньше не пришла и не рассказала мне?

– Ха! Видела бы ты себя со стороны! Влюблённо-восторженный взгляд и полное отсутствие критического восприятия. Как бы я до тебя достучалась? Ты бы просто не поверила мне. Смотрела бы на меня своими ведьмовскими глазами и в лучшем случае промолчала, подумав про себя обо мне всякое. – Ника усмехнулась и достала из сумочки сигареты.

Потом посмотрела на меня и убрала обратно. Все родственники знают, что я сложно реагирую на резкие запахи. И практически не переношу табачный дым. Да и духами пользуюсь очень редко и с осторожностью.

– То есть ты видела, что твой брат изменяет мне направо и налево, тащит в мой дом, к моему ребенку, грязищу от всех этих… женщин и молчала? А если он подхватил заразу? Мне даже думать об этом омерзительно! Это настолько грязно, что вне моего понимания! – зажмурила сильнее глаза, стараясь отвлечься на что угодно, только бы не думать.

Не представлять!

Вероника резко засобиралась, и я не стала противиться.

Мне нужно было, наверное, попросить у Ники денег. Но... Она сама мне не предлагала. А просить... Через десять дней зарплата, и это снимет остроту проблемы. И после обустройства в маминой квартире я собираюсь впрячься ещё в один проект. Нужно заработать на аренду жилья.

Причём с привязкой к району, в котором расположен детский садик Анюты. Сейчас сентябрь, самое начало учебного сезона и сады все заполнены. Искать новое место для дочери я не хочу.

Когда Ника ушла, поймала себя на мысли, что я бы никогда не пришла к жене брата рассказывать, какой он козел. А уж если бы пришла, то реально помогала собираться, и предложила свой кров и стол. Ну, денег бы точно скинула бы молча на карточку. Телефон-то под рукой. Да и где гарантия, что она говорила правду?

Да уж. Все люди разные. И как Вероника не пыжится, а родная кровь не водица. Они с Никитой значительно более близки, чем Ника думает.

Стоять и ждать, когда я попрошу? Ведь когда она в коридоре топталась, не решаясь, как мне казалось, на какие-то слова, то, похоже, ждала от меня просьбы о помощи!

Не хочу больше ничего общего с этим семейством! Никогда! Все они там хороши! Не поймешь, где правда.

Картина того, как Никита, стоило мне уехать на работу, тут же достаёт грязную мятую майку из стирки и едет вначале к любовнице, затем к свекрови канючить стояла перед моим мысленным взором словно кино.

Или наоборот? Он вначале сидел у мамы… Нет, скорее всего сначала физическая нагрузка, и только потом, весь в чужом запахе и...

И я снова оказалась перед зеркалом над раковиной.

Причём катался он к Майе Сергеевне чуть ли не каждый день, и эта картина не укладывалась в моей голове. С таким упорством можно было работу работать, а не готовить себе стартовую площадку. А главное – зачем?

Зачем столько усилий, чтобы оболгать меня перед кем? Перед его мамой? Да его мама своего сыночка Никитушку оправдает, что бы тот ни делал.

В общем, вопросов у меня появилось больше, чем ответов.

Единственное я поняла точно, что верностью ко мне мой муж не страдал. И Тамара совсем не единственная его любовница. А я дура и лохушка.

Позвонили снизу грузчики и прервали моё самокопание.

Двое не очень-то и мощных парней играючи перетащили все мои вещи в небольшую газель и, махнув мне на прощание, поехали в сторону Новогиреево.

Седьмая глава

В маминой квартире одна комната, которая напротив крошечного коридора, изолированная, а две других, что расположены окнами в противоположную сторону, смежные. И в этих комнатах находилась развесёлая компания с пивом, вейпами и громкой музыкой.

Мой брат, развалившись, сидел на диване. В одной руке бутылка с пивом, а другой он тискал разукрашенную девчонку и что-то говорил, пытаясь перекричать музыку, сидящему рядом парню с короткой стрижкой. Брат был заросшим, каким-то неухоженным, с немытыми кудрями, клочковатой странной бородой. Он явно был пьян.

Мама закрылась в изолированной комнате и сидела там в наушниках и с открытым окном. При моём появлении она вяло улыбнулась. И развела руками в бессилии, освобождая уши.

– Очень громко для меня, Сонюшка.

Прекрасно.

Я вылетела на лестничную клетку, задохнувшись. Постояла в обнимку с переноской, зверея от происходившего, и опустила рычажок предохранителя в щитке, отрубая электричество в квартире.

Затем, прикрыв нос платком, вошла в обратно.

– Я же просила подготовиться к моему переезду! – встала напротив брата, пытаясь достучаться до его сознания.

Брат Юрка поднял на меня мутные глаза и ответил, заплетающимся языком:

– Я и готовлюсь! С друзьями отмечаем праздник. Последний день спокойной жизни.

И заржал, некрасиво хрюкая.

Чувствуя, что ещё немного и я начну чихать от ужасного воздуха, я прошла к окну и распахнула его настежь. Затем повернулась к компании молодёжи, переводя взгляд с одного лица на другое.

А детки с любопытством смотрели на меня, предвкушая очередное развлечение.

Я насчитала двенадцать человек. Днём, в пятницу, с пивом и в расслабоне. Ребята отдыхали.

От чего? Как-то не верится, что у них всех прямо сейчас плановый отпуск или внезапные каникулы.

Стайка девчонок в углу шушукались, подхихикивая, а какой-то амбал встал из кресла, сбрасывая с колен взвизгнувшую подругу, и направился ко мне.

– Ты кто такая, что мешаешь расслабляться, метёлка? – заржал он и протянул ко мне свои лапы.

– Димон! Осади! – негромко произнёс стриженный, что сидел рядом с моим братом и обратился уже ко мне, – в чём проблема?

Действительно! В чём проблема?

Я сейчас взорвусь!

– Через полчаса подъедет машина с моими вещами. Газель. Куда, по-вашему, я могу сгрузить все свои коробки? А вечером? Куда я приведу из садика дочь? Здесь же дышать нечем? Я задыхаюсь в вашем дыму! – попыталась донести своё возмущение, но, не видя понимания, замолчала.

Страхи скандала, нежелание задевать окружающих, да просто вечное избегание конфликтов сыграли со мной злую шутку. Я подвигалась всю жизнь, создавая удобство другим до крайнего предела, но теперь мне больше некуда отступать.

– Освободите квартиру, пожалуйста. Праздник окончен! – завершила я свою речь звонким от сдерживаемых слёз и злости голосом.

– Юрок, это твоя сеструха? – спросил брата амбал.

– Но мы тут живём, а это наши друзья! С какого перепуга ты распоряжаешься? – подала голос девица из-под руки моего брата.

Обстановка в комнате изменилась, и я ощутимо, поднимающимися волосками на руках, чувствовала агрессию этих людей.

– А вы, собственно, кто? И на каком основании находитесь в квартире моей матери? – шагнула в сторону девицы, создавая тем самым для себя возможность рвануть к выходу, если что.

Флавик в переноске завозился, нервничая.

– Я невеста Юрочки, – игриво ответила мне девица и толкнула брата в рёбра.

Он встрепенулся и глянул не неё мутным взглядом, затем заметил меня и расплылся в улыбке:

– Сонюшка!

Потом встряхнулся, обвёл комнату и компанию рукой и выдал что-то нечленораздельное.

– Так, невеста, собирай свой кагал и выметайся из помещения. Или можешь остаться и отмыть вначале свинарник за собой. – Звонким голосом сказала я девице.

– Юр! Она, – палец с чёрным маникюром уставился на меня, а противный голос протянул – меня выгоняет и обижает!

– Значит, пошла вон! – ответил ей Юрка и, икнув, продолжил, – моя Сонюшка лучше знает!

На этом его голова окончательно упала на грудь, и он захрапел.

– Ребят, давайте не будем ругаться! Пора заканчивать праздник! Расходитесь! – встала за моим плечом мама.

Смешно, две хрупкие женщины и кот в переноске против пьяной, ну ладно, выпившей компании молодёжи.

У меня зазвонил телефон, и я вздрогнула от неожиданности:

– Мы подъехали. – сообщили грузчики.

А когда я спустилась вниз, то застала, как они споро выгружают коробки на мокрый асфальт около подъезда.

– Мы не договаривались о подъёме вещей на четвёртый этаж. Или доплачивайте, или несите сами, дамочка! – весело сообщил мне старший и смачно сгрузил коробку.

– Я ведь оплатила доставку и... – начала я, понимая бесполезность оправданий.

Тем более что денег у меня всё равно не хватит на подъём по их расценкам. Наверное.

Восьмая глава

– Так, пацаны! Разобрали вещички и быстренько наверх потащили! А ты, невеста, что выперлась? Где тряпка со шваброй в доме, знаешь? Вот иди и... прояви невестины качества. Покажи себя хозяйкой, а не шабалдой пьяной, – командовал надо мной чей-то голос.

Затем меня схватили за плечи и встряхнули так, что клацнули зубы.

– Истерику прекрати! – тихо и внушительно сказал стриженый парнишка, что сидел рядом с Юркой.

Я замолчала моментально. Только глазами хлопала, не понимая, что происходит.

Молодёжь, похватав мои коробки и сумки, с весёлыми шуточками и гыгыкая, ополовинили гору вещей, что валялась у подъезда, за один приём.

Особенно развлекалась парочка, что волокла матрац. Они ржали, словно молодые кони, не всегда вписываясь в повороты лестничных проёмов, и переполошили своими криками, наверное, всех соседей.

Я вывернулась, высвобождаясь от хватки твёрдых пальцев и достав платок, вытерла лицо.

– Спасибо, мне уже лучше.

– Что, кинули тебя грузчики? Ну, не реви, взрослая сестра, всё сейчас в лучшем виде доставим. Тоже мне беда-трагедия, Меня, кстати, Денис зовут, – усмехнулся приятель моего брата и спросил. – Муж, что ли, выгнал? Что, к маме возвращаешься, да ещё и с пожитками?

Я опешила от такой прямоты, а затем усмехнулась:

– Сбежал.

– Ну и дурак! Радуйся, вовремя избавилась, молодая и красивая. Найдёшь себе получше мужика, ещё и спасибо скажешь, что этот сдристнул. Ну что, пойдём в дом, посмотрим, как там невеста с тряпкой справляется? Пойдём, пойдём, умоешься, да мать свою успокоишь.

– Ты откуда, Денис, такой умный, взялся? И отчего Юрке мозги не вправишь? – спросила, поднимаясь по ступеням лестницы.

Вроде невысоко – четвёртый этаж, но если бегать вверх и вниз несколько раз в день, то чувствительно. Кардиотренировка будет у меня теперь ежедневная и бесплатная.

– А что ему вправлять? Пусть нагуляется. В армию пойдёт, будет не до гулянок. А со службы уже другим человеком вернётся. Смысла нет сейчас с ним разговаривать, –объяснял тем временем Денис.

– Как в армию? – затормозила и повернулась к нему.

– По призыву, как ещё? Ты что, с луны свалилась, Сонечка?

Я зависла, соображая и прикидывая, что можно сделать, и знает ли мама.

– Не вздумай отмазывать его от призыва, – тем временем, усмехнувшись, произнёс Денис, продолжая – или так и будете до старости сопли подбирать мальчику Юрочке. Да и не в твоих это силах.

Он придвинулся ближе, и до меня вдруг дошло, в какой двусмысленной ситуации мы оказались на этой лестнице. Я почувствовала себя очень уязвимой и постаралась быстрее увеличить пространство между нами, но кровь предательски бросилась в лицо.

Вот ведь папино наследство!

У меня нет папиных рыжих кудрей, как у брата или у моей Анютки, но у меня очень тонкая кожа рыжих, и я краснею как помидор. То есть моментально вспыхиваю вся, выдавая себя с головой.

В квартире был бардак.

И без того тесная, сейчас она стала просто непроходимой. И я растерялась, не понимая, что делать.

– Людмила Стефановна, командуйте! – вдруг зычно приказал Денис у моего уха, заставив вздрогнуть. – Давайте, раз уж так сложилось, переселим вас с Юркой. Думаю, вам с внучкой и дочкой будет удобнее в этих комнатах, а Юрка поживёт в отдельной!

Мама растерянно кивнула головой, соглашаясь, и в квартире стало в два раза больше бардака.

Я убрала на подоконник от греха подальше переноску с совершенно обалдевшим от такой жизни Флавиком и, чтобы не путаться под ногами и не мешать, отправилась на кухню. Нужно же будет кормить этих всех внезапных помощников.

Через два часа все сидели за большим столом в комнате и уплетали жареную картошку и котлеты. В ход пошли и мой «праздничный» мясной рулет с брусничным соусом и маринованная рыба.

Эти молодые растущие организмы смели всё, нахваливая. Причём с таким здоровым аппетитом, что радостно смотреть. Особенно налегал на картошку амбал. И Юрка тоже немного очухался и сидел за столом вместе со всеми. Да и эта его «невеста» после того, как отмыла после переезда квартиру, стала похожа на обычную девчонку. Большинство из компании, конечно же, испарились, но те, что остались, были довольны.

Всё им весело. Всё им игра.

Я пригляделась за это время и поняла, что Денис очень грамотно командует молодёжью, безусловно, имея у них авторитет. Что это? Свойство характера? Черты лидера? Харизма? Интересно, что ему нужно от Юрки? Или просто приятели?

Мама моя раскраснелась и ожила. Она с тревогой поглядывала на сына, но в целом была бодрой. Всё подкладывала еду и посмеивалась над вечно голодным амбалом.

Флавик после того, как его выпустили из тюрьмы переноски, забился под шкаф в дальней комнате и затаился там до лучших времён.

Время приближалось к вечеру, и я отправилась за Анютой в садик. Мне ещё ехать по пробкам через шоссе Энтузиастов. Но настроение моё, после встряски и истерики, стабилизировалось. Я не то что успокоилась, нет! Я поняла, что жизнь не закончилась. Это такой период. Его нужно пережить.

Девятая глава

Народ потихоньку собирался, а я копошила нашу с Анечкой сумку на первое время. Куда-то засунула ее мишку для сна. Нужно обязательно найти!

Да что же такое, опять муть перед глазами!

Зло смахнула слезы и полезла на сайт госуслуг подавать заявление о краже. Пока развод, пока дележ… а, кстати, нужно подать встречный иск о разводе. Или алиментах? Точно не помешает! С кем бы посоветоваться?

Мы с Анютой обустроились в проходной комнате. Мама так решила, чтобы её меньше беспокоили.

Пока разошлись все гости, и молодёжь успокоилась, пока я уложила Анюту на новом месте, да уговорила кота показаться из-под шкафа, время приближалось к одиннадцати. И вроде тихо в квартире, и устала я сегодня, да и ночь не спала, а всё одно лежала на кровати, запаковавшись в одеяла, без сна. Все крутила и крутила свою жизнь бесконечной лентой, вспоминая, как мы познакомились с Никитой на студенческой конференции.

Руководитель моего проекта, когда я училась в магистратуре, представил мне перспективного третьекурсника. С очень интересным и неординарным подходом к решению задач. И посоветовал объединить наши усилия в разработке.

Вот и дообъединялись...

Какой Никита был красивый, дерзкий, гениальный! Как у него работала голова! Восторг и поклонение! Как горели его глаза, как он был восхищён мной, как он за мной ухаживал!

Ник младше меня на три года. Но он высокий и очень самоуверенный. Притом, что я ниже его на хорошую голову плюс ещё и субтильного сложения, смотрелись мы вместе ровесниками. А учитывая мою стеснительность и нелюбовь к публичности и эпатажу, то, скорее, это он выглядел в нашем дуэте более опытным и старшим.

Никита любил смутить меня. Ему нравилось, как я тушевалась перед его напором. И он все пять лет нашего брака продавливал свои решения в семье.

Так, идея создать общий счёт для накопления на ипотеку принадлежит ему. А на мои тихие возражения, что сложно будет отследить поступления, только отмахивался и обзывал меня перестраховщицей. Он был уверен, что стоит ему найти два-три жирных заказа и нам больше не придётся копить по крохам.

Но реальность показала, что мои крохи, зато регулярные, повесомее его большого, но мифического куска.

Также я не хотела связываться с родственницей при съёме жилья...

Единственное, в чем я была тверда, так это в самостоятельности своей работы. Я не хотела конкурировать с Никитой, понимала, что на его фоне проигрываю. Но не бросала работу, даже когда Анюта была совсем крошкой. Удалёнка решила эту проблему безболезненно, а Никита, сколько ни дулся, не смог меня убедить жить только на его заработки. Я не думала о независимости ни мгновения. Я хотела поскорее наше с ним жильё. Чтобы было своё гнёздышко, свои стены, свой дом.

В общем, оглядываясь сейчас назад, я вижу много странностей и «звоночков» в его поведении.

Но я рядом с ним ничего не замечала. Потому что всегда купалась в его внимании. Он рядом со мной был сосредоточен только на мне. Слушал только меня и смотрел лишь в мою сторону. Я всегда чувствовала, как ему интересно и важно знать, что со мной происходит. А это очень подкупает. Тем более что мне до Никиты любви и внимания перепало немного.

Наша мама довольно сдержанна в проявлении эмоций. Она всегда старалась избегать громких выяснений отношений и всяческих криков и проявлений эмоциональности. Наверное, боязнь скандалов передалась мне от неё по наследству. Но у этого есть обратная сторона. Эмоций и проявлений любви не доставалось и детям тоже. Вся мамина любовь была направлена на нашего отца.

А папа, наоборот, любил заниматься с нами. Но он очень много работал и рано ушёл. Мне повезло больше, чем брату. Я общалась с отцом чаще и больше переняла от него. Систематизацию подходов ко всему и умение практического анализа без эмоций. Фактами. Мне до папы, конечно, далеко, но я хотя бы видела, как это работает.

Когда папы не стало, маме пришлось сложно. Дело в том, что последнее время она трудилась в библиотеке. Ей нравилось. При жизни отца финансовых трудностей мы не испытывали. Да, мы не шиковали. Но и не голодали. Так, серединка на половинку.

Во всяком случае, раз в год сесть в автомобиль и отправиться в путешествие по стране или слетать в Турцию не было проблемой. А когда папы не стало...

В общем, было сложно. Сейчас маме всего сорок шесть лет. Ещё молодая женщина. Только слишком зациклена на своём вдовстве. Три года большой срок. И можно за это время, наверное, смириться с потерей.

Хотя мне ли её судить?

Я перевернула подушку прохладной стороной и поплотнее закопалась в одеяло.

Пахнуло одеколоном Никиты, и у меня вновь взорвался горячий мячик в груди. Пекло невыносимо. Я вспомнила, как выбирала этот запах для мужа, и как остро он откликнулся на коже Никиты. Вздрогнула всем телом, и горячий ком побежал слезами по моим щекам.

Как я буду жить без тебя, Никита?

Партизанивший Флаф подобрался ко мне поближе и улёгся мне на грудь. Включил свой моторчик, успокаивая, утешая. Обволакивая своим теплом.

Но не успела я толком уснуть, убаюканная котом, как мама прошла тихонечко через нашу комнату на кухню. Она у нас жаворонок, и встаёт с рассветом. Значит, ночь уже закончилась и пора просыпаться.

Десятая глава

Мама вызвалась приготовить завтрак, а я отправилась на подвиг.

После ночи, проведённой в комнате, где запах курения пропитал даже стены, у меня заложило нос и першило в горле. Жить дальше в таких условиях невозможно, поэтому я вооружилась тряпками и содой с мылом, напялив перчатки и замотав маской нос, пошла драить квартиру, начиная с сантехники. Заляпанный кафель в ванной, замызганные краны, грязные двери…

Моей злости на рухнувшую жизнь хватит на весь этот бардак!

Я заканчивала отмывать коридор, когда выползла из комнаты девочка брата.

Заспанная, с не смытой косметикой она могла испугать неподготовленного человека. После душа смотреть на неё можно было без содрогания, но привычки мыть за собой не наблюдалось.

– Как тебя зовут? – спросила я благожелательно.

– Кэт, Катя, – прохрипело юное создание.

– Катя, возьми тряпку и затри за собой в ванной, пожалуйста. И присоединяйся. Будем приводить квартиру в жилой вид, – сказала я, стараясь не давить.

Мне ещё жить с ними. Нужно постараться не конфликтовать.

– Я не могу, меня мутит!

– ???

– Похмелье у меня! Незнакомо? – усмехнулась Катя и взялась за сигарету.

– Катя. У меня аллергия на дым. Пожалуйста, не курите больше в квартире! – попросила девчонку.

– А где нам курить теперь? – изумилась она.

– На улице, Катя! С сегодняшнего дня на улице!

Помаявшись некоторое время рядом, Катерина всё-таки присоединилась ко мне, и вдвоём дело пошло веселее. Девчонка сняла для меня пропавшие сигаретами шторы и взялась за окно.

К этому моменту Анюта тоже проснулась и отправилась к бабушке помогать справляться с кашей.

По мере продвижения работы я старалась ненавязчиво расспросить «невесту»:

– Кать, а Юрка кроме алкоголя вещества какие-нибудь принимает?

– Он не наркоман! – искреннее возмущение в голосе меня порадовало.

– И травку не курит?

– А травка же не наркотик! Это так, ерунда. Как и колёса всякие. Это так, баловство! – поглядывая на меня свысока, стоя на подоконнике, вещало это юное создание прокуренным голосом.

Я так и села на кровать. Какой ужас. Наркопритон, блин.

– Кать, ну как же не наркотик? Ты что?

– Ну, не герыч же!

О, мама!

– Катя, у меня будет ребёнок. И поэтому я драю стены от табачной вони по большей части водой и содой, а также не могу выпить лекарство от аллергии. Потому что боюсь, даже таблетка антигистамина повлияет на формирование моего детёныша. А ты говоришь, что веселящая таблетка не наркотик! Она ведь изменяет сознание, значит, засоряет мозг и кровь! Ты что? – попыталась я объяснить, понимая, что это бесполезно.

Не достучусь.

Когда Юрка выполз угрюмый и злой, мы почти всё домыли. Катя вешала выстиранные мокрые шторы на свежевымытое окно, а я заканчивала отмывать последний шкаф.

– Мелкая! Где моё пиво? – прохрипел брат.

– Пиво закончилось. Приводи себя в порядке и поговорим, – содрала я с себя маску и сделала шаг навстречу Юрке.

– Сонюшка! – полез он обниматься, но я увернулась.

– Иди мойся! От тебя жуткая вонь! До чего ты себя довёл! Жуткие грязные патлы, ужасная борода, пьянство! Фу! – замахнулась я на него тряпкой.

– Иду, иду! Только пива дай глоток! Умираю!

– Ничего! Совсем не умрёшь! Не дам!

В этот момент Анюта вернулась с мамой из магазина и, увидев страшного, заросшего Юрку, испуганно спряталась за мамину спину.

Брат присел и протянул к ней руки, а Аня взвизгнула и разрыдалась от страха.

– Ты её пугаешь! – оттолкнула я брата и подхватила Анечку на руки.

Юрок обиженно моргнул пару раз и молча пошёл в ванную приводить себя в человеческий вид.

К концу воскресенья я мечтала о том, как отвезу Анюту в садик и сбегу на работу.

В очень тесной квартире, пионервожатой в среде хулиганов, с отстранённой от проблем мамой... Я падала от усталости.

Безумно устала блюсти трезвость и отвлекать от бухла Юрку. Просила, заставляла помогать, двигать мебель и собирать кровать... При этом мама отказалась заниматься Анютой. У неё то видеоконференция, то время для медитации, то время прогулки. Причём взять на прогулку внучку она не может.

Маму можно понять...

Я не вписывалась в чужую жизнь.

Вернее, я вломилась в неё, кроша и ломая устои. И царапалась теперь об обломки.

Но выхода другого не было.

К вечеру воскресенья зазвонил мой телефон, я схватила трубку автоматически, и только услышав голос, поняла, что это мой муж.

– Софи, завтра на работе подойди, пожалуйста, к Эдуардовичу. Я вчера наорал на него по телефону, и он меня заблокировал, похоже. Скажи, что я согласен на его условия, – как ни в чём не бывало, попросил меня Никита.

Одиннадцатая глава

Очень неудобно мне жить у мамы.

Всё не так.

Анечка крутилась, отвлекалась, я никак не могла её уложить спать, и весь вечер мы протолкались в кровати. Только она задремлет, как что-нибудь приключается. То брат в туалет идёт и хлопает дверьми, то маме приспичит чаю выпить, то Катя громко засмеётся, не прикрыв двери.

Мучение.

И кот, очумевший от такого количества людей и чужой квартиры, капризничает с едой.

В результате мы не выспались с дочкой, и по дороге в садик Анюта уснула в машине, а я была обессиленная и злая.

Перед садом начались капризы. Мы, оказывается, надели не те колготы. Нужны были розовые, а у Анюты красные, и это ужасная трагедия. Никак нельзя идти в сад! Просто невозможно в красных!

Я отвлекла дочь разговорами о том, куда мы пойдём на выходные и сразу трагедия с колготками была забыта. Но встала в полный рост проблема выбора развлекательной программы.

В общем, я влетела на пятиминутку перед работой в последнюю секунду. Весь наш коллектив уже притаился по углам в ожидании вожделенной чашки кофе, когда начальник наговорится и наконец-то свалит к себе в кабинет.

И здесь я такая – прямо перед яростные серые очи Романа Эдуардовича.

И то, что я бочком-бочком постаралась задвинуться за спины сотрудников, не помогло. Всё короткое совещание я чувствовала на себе стальной злой взгляд начальственных глаз.

Наконец утреннее мучение завершилось, и народ неумолимым ручьём ринулся вон из помещения. Я сделала шаг в сторону двери, а не тут-то было!

– Софья Михайловна! Зайдите ко мне на минутку! – прилетело мне точно между лопаток.

Зараза! Сейчас испортит настроение с утра пораньше.

Наш начальник был всем хорош. Задания давал чёткие. Зарплату платил без задержек. Переработки не приветствовал. Говорил, что если человек не успевает сделать определённую ему работу вовремя, то либо он некомпетентен, либо не справляется с объёмом, и тогда это вина начальства. Наш руководитель был справедливым и строгим.

Но педант невозможный! И немного женоненавистник.

Его характер сильно испортился за последний год, после феерического развода со своей красавицей женой. Мы наблюдали за этим с содроганием. Потому что каждый виток этой драмы отдавался женщинам в коллективе придирками по работе.

Я лишь однажды попалась под начальственный разгон. И мне хватило. С тех пор претензий к моей работе не было.

Что сейчас случилось?

Хотя... я сама хотела с ним поговорить. Вот и повод!

Роман Эдуардович пропустил меня вперёд, придержав дверь кабинета, и решительным шагом прошёл за свой стол. Я села на посетительский стул и сложила руки на коленях.

– Как вы вообще додумались звонить мне с подобными предложениями! Знаете ведь, что я никогда не заключаю контракта с работниками, не побеседовав с ними лично! – прорычал на меня начальник.

Я опешила. О чём это он? Откуда я могу о нём знать такие подробности? И уставилась на начальство, хлопая глазами.

– Это ведь вы сообщили своему Никите Китаеву, что наша организация собирается разрабатывать программу по «Энигме»? – гаркнул Роман Эдуардович так, что я подпрыгнула.

Так, вот на что муженёк разинул пасть! Не жирно ли будет? А как же полёт фантазии и свободное творчество? Вот скотина!

Дело в том, что я надеялась, очень надеялась попасть сама в этот проект! Он мне сейчас нужен был как воздух! Собственно и хотела говорить с начальством об этом! Считаю, что я вполне справлюсь с такой задачей в составе команды!

Чёрт!

– Я не говорила Никите о проекте. Сама надеялась на участие в нём. Вы напрасно на меня кричите, Роман Эдуардович, – сказала тихо после того, как совладала с удивлением.

– И кто же ему сообщил? – жёсткие губы моего начальника зазмеились в усмешке, и он продолжил, заводясь с каждым словом всё больше. – вы ведь сейчас, как это положено у вас, у верных жён, начнёте выгораживать передо мной этого хама и выскочку! Начнёте рассказывать, как ваш муж талантлив. И что ради его таланта я должен потерпеть некоторые недостатки характера! Что талантливым людям мы, простые смертные, должны делать скидку и не обращать внимания на мелкие неудобства в общении?

Кровь ударила мне в голову, щёки запылали и ладони сами собой сжались в кулаки. Вскочила со своего стула и, яростно глядя в злющие серые глаза, заговорила сдавленным от волнения голосом:

– Не смейте на меня орать! Я такой же пострадавший в этой истории, как и вы! Никита уехал в Грузию с любовницей и прихватил с собой все наши деньги. Я рассчитывала на «Энигму». Мне остро нужна подработка! Я хотела сама участвовать в проекте. Уверена, что это мне по силам! Это моя работа!

Стукнула кулаками по столу и обнаружила, что с каждым предложением наседала на начальника и к концу своей речи почти достала его через широкий стол.

Ой…

– Простите. Нервы… – сказала я и села обратно на стул. Даже трясущиеся руки попыталась пристроить на коленях.

Директор долго смотрел на меня молча. И под его взглядом мой порыв таял, как туман поутру. Я поняла, что перегнула. Роман Эдуардович не потерпит такого отношения. Чем я лучше Никиты? Как мой муж я не сдержалась и наорала. Это у нас, блин, семейное. Орать на Эдуардовича.

Двенадцая глава

Зажмурилась и зашипела от боли в плече. Где это дурацкое заявление? Мне нужно скорее покинуть кабинет, пока я позорно не разрыдалась среди посторонних. Оглядывала пол, не поднимая глаз, в надежде отыскать треклятую бумажку, когда над головой раздался незнакомый голос.

– Ром, что ты делаешь с симпатичными сотрудницами? Сатрапствуешь? – весело спросил глубоким баритоном посетитель директора, вчитываясь, судя по всему, в моё заявление.

– Софья Михайловна? Котова? Держите, – протянул он мне бумагу с улыбкой, судя по тону.

Схватила трясущимися руками и, не глядя, буркнув неразборчиво слова благодарности, наконец-то покинула кабинет.

– И не жалейте! Работать с тираном невыносимо! – весело крикнул мне вслед незнакомец.

Пулей пролетела мимо секретариата и нашего отдела. Затормозила только перед дверью бухгалтерии. Выдохнула, растёрла щёки и решительно вошла в кабинет.

– Мария Леонидовна, рассчитайте меня, пожалуйста. Я увольняюсь! – выпалила, стараясь не глядеть в глаза этой пожилой и очень проницательной женщине.

– Что произошло, Соня?

– Ничего. Я не смогу сейчас говорить. Пожалуйста! – взмолилась, отворачиваясь к окну.

На улице, словно в насмешку, весело подмигивало сквозь быстролетящие облака яркое солнце. Бабье лето робко выглядывало сквозь вымытое дождями похолодание. Присматривалось. А не пора ли?

Пока Мария Леонидовна оформляла документы, я немного успокоилась, пытаясь найти позитив в сложившихся обстоятельствах. Теперь я свободна в поиске удалённой работы, и у меня появятся деньги на текущие расходы.

Прорвусь!

Злость кипела густой смолой на дне души. Ощутимо булькала горячими пузырями.

Двери кабинета отворились, и к бухгалтеру, стукнув в косяк для видимости, вошёл директор.

– Вам нужен адвокат по разводам? – спокойно спросил меня Роман Эдуардович.

– У меня нет на сегодня ни копейки. Мне не по карману ваш адвокат, – ответила максимально честно.

– Я оплачу. Вам позвонят от моего имени.

Вскинула на него взгляд и, стараясь не трясти губой, хотела возразить, что пока ещё не нищая и обойдусь без подаяний, но не успела.

– В счёт компенсации за мою резкость. – перебил директор невысказанные слова.
Он немного помолчал и тихо сказал:

– Обдерите Котова как липку! Не стесняйтесь! И удачи!

После резко развернулся и вышел.

Я смотрела на закрывшуюся за Романом Эдуардовичем дверь и пыталась собрать разбежавшихся мысли в одно целое. Что это было?

Тем временем бухгалтер невозмутимо отдала мне все документы и деньги наличностью. Пожелала удачи. Тепло улыбнулась напоследок.

– Всё к лучшему, Сонечка! Смотри только вперёд! – Мария Леонидовна не поленилась встать со своего кресла, чтобы обнять меня на прощание.

А я вывалилась из кабинета в совершеннейшем раздрае. Это что это? Совесть проснулась? У непробиваемого Романа Эдуардовича?

Ой! Не буду об этом думать! Нужно теперь забрать свои пожитки из отдела, попрощаться с коллективом и...

Стоило мне начать собираться, как, прервав, к моему облегчению, расспросы коллег, вошёл в отдел директор и встал у двери, зорко наблюдая за народом.

А ведь кто-то из них общается с Никитой. Стучит ему. Докладывает... Наверняка какая-нибудь девица. Наверняка.

Ой, да и леший с ними! Пусть варятся в своём соку!

Всё! Я безработная!

Лифт отсёк чуть лязгнувшей дверью меня от моей прошлой работы. Вот так!

В фойе офисного центра обнаружился давешний незнакомец. Тот, которого я чуть не снесла в кабинете директора. Он стоял напротив широкого окна, заложив руки за спину, и перекатывался с пятки на носок, то ли наблюдая за оживлённой улицей, то ли ожидая кого-то в отражении стекла.

Солнечный свет плавно обтекал высокую фигуру, скрадывая очертания и цвет.

– Софья Михайловна? Это вы СофиКо? Вы приводили в сознание мою идею по разработке программы для опознавания? – налетел он на меня как ястреб, стоило появиться в поле его зрения.

– А в чём дело? Я сдала работу и по акту никаких претензий ко мне не было! – отступила я на шаг назад, чтобы не задирать высоко голову при разговоре.

– Какие претензии! Что вы! Один сплошной восторг! Вы совершенно чётко уловили мою идею! Именно это я и хотел! – замахал руками мужчина. – Позвольте представиться, Илья Аверин, для вас просто Илья! У меня к вам предложение, от которого вы не сможете отказаться! Давайте пройдём в удобное место, чтобы обговорить детали?

– Вы тот самый Илья Аверин, для которого мы... – начала я, но меня перебили самым простецким образом.

– Так понимаю, что основная работа проделана вами! Поэтому хочу предложить потрудиться теперь на меня без, так сказать, посредников!

Тринадцатая глава

– Как же ты меня невыносимо бесишь! Прямо спать спокойно не могу. Из-за таких, как ты, всё в моей жизни наперекосяк! — заявила Аська прямо с порога.

Я аж споткнулась от настоящей злобы в её голосе. И оглянулась на дверь. Пожалуй, зря я приехала.

– Я не понимаю тебя, о чём ты говоришь? Мы с тобой почти не пересекаемся, так чем же я тебе не угодила? — спросила, делая шаг обратно к двери.

– Ну уж нет, — усмехнулась Ася, — раз уж судьба сделала мне такой подарок, и ты сама заявилась ко мне, так я хоть всё выскажу, наконец-то, тебе в лицо. Может, мне и полегчает после этого. Проходи давай! Раздевайся. Можешь чайник включить на кухне. Не стесняйся.

Что это я в самом деле? Не кинется же на меня глубоко беременная приятельница. Бывшая, похоже.

Ася училась в одной группе с Никитой. Звёзд с неба не хватала, но и не совсем уж бестолочь. У неё отлично и креативно получаются решения задач, но совершенно отсутствует усидчивость и прилежание. И самое главное для неё не собственно решение, а индивидуальный путь к нему. Такого навертит, что диву даёшься. Да и непонятно, для чего это всё. Ася полагала себя более одарённой, чем мой муж, но, к сожалению, это объективно было совсем не так.

Я прошла на Аськину кухню и, включив чайник, села за стол.

– Выкладывай, чем это я тебе хвост оттоптала? — спросила, положив открытые ладони на стол.

– Всем, Сонька, всем! Тебе по жизни всё легко даётся. Судьба стелется перед тобой ровной и гладкой дорожкой, только лапки переставляй! Это бесит неимоверно! Ты же бездарь в нашем деле! А имя себе сделала и зарабатываешь лучше. Причём легко и непринуждённо! — заявила Ася.

– Я со второго курса универа пашу. Работаю как вол, Ася! Методично и аккуратно. По инструкции. Не торопясь и не выпендриваясь. Поэтому у меня и результат. Я никогда не приступаю к делу с наскока и всегда в приоритете у меня максимально простое и быстрое решение. Работаю как заведённая, чему ты завидуешь? — спокойно перебила я её.

Взмахнув экспрессивно руками и опрокинув при этом подставку с салфетками, Аська завопила:

– Думаешь, я сижу на попе ровно и отдыхаю? Да я как негр на галерах! Только у меня всё через преодоление и напряг, в отличие от тебя!

Поломанными птичками белые бумажки салфеток легли у моих ног. Я не отводила от них взгляд. Неприятно было видеть перекошенное лицо напротив.

– А с мужиками? Ты же даже не замечаешь, как они к тебе липнут! Как смотрят! И ничего не делаешь для этого! Ты же сплошной антисекс! Посмотри на себя! Во что ты одета? Где макияж? А мужики вьются вокруг... Как мухи! — взвизгнула Аська.

Она действительно всегда одевалась ярко. Слишком. Всё слишком. И что-то нарочито откровенное всегда было в её наряде. Как на приватную вечеринку, а не на занятие в университет. Старалась выпятить. Всё выпятить. Это в девятнадцать было провокационно, а в двадцать пять уже немного вульгарно и почти смешно.

Так и не услышав моих оправданий, она продолжила под моё молчаливое изумление:

– Никита как прилип к тебе, так и домкратом не отцепишь! Думаешь, я не пыталась? Ни фига! Разочек было, и всё! Неинтересна больше! А вокруг тебя уже пять лет скачет козлом...

Ася всхлипнула и уткнулись лицом в ладони.

Я подняла на неё взгляд и хотела ответить, но посмотрела на худенькие и трясущиеся плечи, на большой живот и промолчала. Что ей мои ответы? Она уже нашла виновницу всех бед. Жену её вожделенного Никиты.

– Ты давно знаешь, что Ник мне изменяет?

– Изменяет? Разве это измены? Дура ты, Сонька! Ты у него на таком высоком пьедестале, что мы всё рядом с тобой просто пыль. Одноразовые салфетки — махнула она рукой на пол.

А потом вдруг громко засмеялась, держась за живот.

– Ой, не могу! Неужели Сонечка догадалась, что Никита ходок? Не прошло и пяти лет!

А затем резко захлебнулась смехом и, зло глядя на меня, сказала:

– Только ему плевать на всех, кроме тебя! Мы так, для потребностей.

Я встала, переступила через валяющиеся на полу салфеточки и прошла в коридор. Молча обувала ботинки, шнуруя и молча застёгивала куртку. Обычную. Удобную.

– Это его ребёнок? — кивнула я в сторону живота.

Аська скривила свои губищи, увеличившиеся ещё больше от беременности, и фыркнула:

– Если бы! Котов не разбрасывается.

– У тебя устаревшие сведения. Он уехал в Грузию с Томой. И она от него беременна.

– Не может быть! Врёшь! Ты мне врёшь! — кинулась ко мне Аська и схватила за руки.

Я как раз укладывала воротник куртки. И вышло, будто она кинулась меня душить.

Дурдом.

– Ась, ты бы побереглась, что ли. Дай пройти! — сказала я, глядя в её совершенно безумные глаза.

– Он всё равно вернётся к тебе, вот запомни мои слова! Ты для него... — начала было кликушествовать, но в этот момент у меня очень удачно зазвонил телефон.

Резко шикнув на Асю, достала аппарат.

Звонили с незнакомого номера, и передать невозможно, как я ему обрадовалась! Не могу больше находиться в этом помещении ни мгновения! Я задыхаюсь рядом с ней! Тону в вонючем и мерзком болоте их крошечных любовей и огромных желаний. Диких «хочу» Мне физически тяжело рядом.

Четырнадцатая глава

Звонил юрист от Романа Эдуардовича. Просил встречи. Сегодня. Оперативно работает!

Договорились пересечься неподалёку от садика Анюты. Думаю, что часа мне хватит на всё про всё.

Я отъехала от дома Аськи метров на двести и остановилась перед выездом на шоссе.

Муть поднималась из организма после нашей встречи.

От Аськиного представления о верности и любви меня сейчас стошнит!

Я открыла дверь автомобиля, и свежий ветерок холодил испарину на моём лице. Тошнота немного отступила, но стоило мне представить, скольких девиц протащил Никита через нашу постель, и я не выдержала и склонилась на дорогу, выворачивая себя.

Мерзость какая!

Не кровать, а общественный туалет!

И меня вывернуло опять и опять.

Я очень не люблю, когда чужие люди... не люблю физического контакта с чужими людьми. Мне не очень комфортно в парикмахерской, на маникюре. Та же Аська с её губами была мне неприятна физиологически. Всегда казалось, что её кожа на ощупь немного пластиковая, неживая. Как у куклы. Холодная.

Я стараюсь приглушать эту свою фобию. Не думать о ней. Не переносить моё неприятие на окружающих. Люди не виноваты, что мне противны их касания.

Поэтому одежда у меня в основном закрытая, и я максимально стараюсь не контактировать лишний раз.

А Никита...

Никита вывалял меня в выделениях, в поту чужих тел. Приволок это всё в сердцевину нашей семьи. При этом прикрываясь любовью.

И меня вывернуло опять. Горькой желчью нашего брака.

– Милая, нельзя так! – услышала я голос и выпрямилась, помогая себе дрожащими руками.

Пожилая дама с собачкой на поводочке стояла неподалёку и укоризненно качала головой, поджав аккуратно накрашенные губы. И кокетливый бантик на её берете махал своими трепещущими на ветру хвостиками, казалось, тоже осуждая моё поведение. Мелкая собака, брезгливо приподнимая переднюю лапку, смотрела на меня недобро, как бы примеряясь, что бы такого мне высказать вслед за хозяйкой.

– Простите, – повинилась я.

– Держите в себе свой внутренний мир, милочка! Стыдно распускаться! – припечатала меня старушка и величаво поплыла дальше…

Хмыкнула, и вздохнув прохладный воздух нащупала в сумке бутылку с водой. Надо ехать…

Юрист мне понравился. Алексей Валерьевич. Высокий, вытянутый весь, с длинными руками и ногами блондин. Немногим меня старше. С очень светлыми, холодными глазами. Чёрный зрачок сквозь стёкла очков смотрел на меня цепко, словно в прицел снайперской винтовки.

Немного жутковатое впечатление, если не отводить взгляд.

Я сдала адвокату всё, что у меня было. Входящий номер регистрации моего заявления о мошенничестве, запись разговора с Никитой, выписки из банковского счета.

Когда рассказывала о совместном счёте, то удостоилась очень кратковременного неодобрительного поджимания губ.

– Как вам такое в голову пришло?

– Я выходила замуж навсегда. Чтобы и в горе, и в радости. У меня мысли не было об отдельном тайном счёте. Я же не собиралась разводиться! – вспылила я, моментально ощетинившись.

Так. Нужно что-то делать с эмоциями! Беременность – это не оправдание невоздержанности.

– Не стоит провоцировать людей лишними возможностями, – проворчал Алексей Валерьевич.

– Что вы хотите получить в результате? – спросил он уже в конце нашего разговора.

– Я хочу выжать из ситуации максимум. Хочу ободрать его материально, пусть вернёт украденное! И хочу придавить его морально. Я беременна. Он обокрал не только меня одну. И его родственницы выкинули меня из квартиры с милицией. Как котёнка. На улицу.

– Я вас понял. Скажите, возможно ли примирение сторон? – спросил юрист, остро глядя мне в глаза.

– Нет! – моментально ответила я – Ни за что! А если я вдруг начну колебаться, то разрешаю напомнить этот разговор.

– Тогда давайте пройдём, здесь недалеко, как показывает карта, есть нотариус. И я сегодня же заеду в полицию по месту вашей прописки.

У нотариуса был посетитель и нам пришлось немного подождать.

Нервничала, поскольку время поджимало. И вновь я попаду под недовольство в детском саду. Будто эти лишние десять минут, которые моя доченька проведёт с воспитательницей невесть какое серьёзное нарушение.

Сад расположен совсем рядом.

Я рискнула и попросила Алексея Валерьевича начать оформлять доверенность без меня, а сама бегом кинулась за дочкой.

Когда мы с Аней влетели к нотариусу, солидной даме пост бальзаковского возраста и с башней на голове, то наткнулись вначале на её недовольство. Но затем, когда Анечка послушно уселась на стул, сложив лапки на коленки, дама глянула на ребёнка с благосклонностью.

Анечка стащила шапку, сверкая рыжими косичками и во все глаза, следила за тем, как огромным штемпелем проштамповывается наша бумага. Ну всё! Новое увлечение обеспечено!

Когда мы вышли на улицу и последний на сегодня солнечный луч, запутавшись в Анютиных кудряшках, вспыхнул, убегая за горизонт, серьёзный и суровый адвокат, представившись, прощался с моей дочерью, теплея глазами.

Пятнадцатая глава

– Сонечка! Всё, базара ноль! Пацаны, валим! – скомандовал Юрка, перекрикивая музыку и, пошатнувшись, махнул неопределённо рукой.

Затем прошёл к себе в комнату и выключил звук.

Как ни странно, но все молча поднялись и, здороваясь со мной в дверях, гуськом, дурачась и изображая из себя послушных зомбиков, шаг в шаг, покинули квартиру. Последней уходила Катерина. Она взглянула на меня и с гордостью сказала:

– Как ты и просила, мы в комнате не курили!

– Спасибо, – прошипела я в ответ осипшим горлом и заложенным носом.

И ведь не скажешь ничего! Они выпившие, смысл сейчас что-то говорить? Ничего не услышат. А то, что от их старания только хуже, так...

Когда двери за последним посетителем закрылись, я, поставив притихшую Анюту на пол, кинулась открывать все окна в надежде проветрить.

– Посиди с Анечкой полчаса, я проверю и уберу за ребятами! – зашла я в комнату к маме и обомлела.

Мама сидела в наушниках, как обычно, перед открытым окном. За столом с ноутбуком. Но в отличие от прошлого раза я отлично видела, что она смотрит с таким сосредоточенным лицом.

На экране мелькали кадры нашей далёкой жизни. Когда папа был жив, а мы с Юрочкой были маленькие. Когда мама была счастлива.

Но то, с каким лицом она смотрела это домашнее кино, меня напугало.

Так смотрят на хроники войны, с таким лицом выносят приговор, такими больными глазами себя казнят!

Мамочка! Зачем ты ищешь свою вину там, где нет? Зачем ты казнишь себя прошлым, наказывая в настоящем своих детей?

И что мне с этим всем делать?

– Мам, – я тронула за плечо, и она вздрогнула всем телом, быстро выключив экран.

– Мам! Мне нужна твоя помощь сейчас. Не отказывайся, прошу! Я не справляюсь одна. Мне сложно на первых порах. Пожалуйста, прочти Анюте три страницы сказки, пока я приведу квартиру в нормальное состояние, – говорила я, не давая ей перебить себя и напирая на чувство долга.

Если в начале моей речи мама злилась, что я увидела её тайну и готова была отчаянно отстаивать свою невиновность и мировоззрение, то к концу приняла моё нежелание ничего с ней срочно обсуждать и, казалось, успокоилась.

А я ринулась из комнаты со всей возможной скоростью.

С бегством Никиты в Грузию в моей жизни будто открылся ящик Пандоры. Неприятности и чужие тайны посыпались, не спрашивая моего желания. Я чувствовала себя щепкой, что раньше была частью огромной крепкой плотины и видела только свой сектор бытия. Он мне нравился, тот крошечный устроенный мирок. А сейчас я неслась в гремучем потоке, хаотично сталкиваясь с разными кусочками неведомой ранее истории.

Никита, оказывается, реально ходок. И вся его любовь, что он демонстрировал мне пять лет, была только ширмой. Одной стороной его личности. Только фасадом для официального пользования.

Только лишь одной гранью его жизни. Настоящего Никиту я узнаю только сейчас. Труса и предателя.

А у мамы серьёзные проблемы с чувством вины после смерти папы. Она так и не смирилась. И всё ищет и ищет, когда и как была не права в прошлом. Ушла в это прошлое с головой, теряя реальную жизнь. Забывая здесь и сейчас. И вместо выдуманной вины за смерть папы мама упускает реальную ответственность за жизнь своих детей. За жизнь Юрки.

Если все эти годы ей плевать на растущего сына, не стоит удивляться получившемуся результату.

С остервенением отмывала грязную посуду и думала, прикидывала варианты развития событий. Как мне дальше жить? И как я дошла до жизни такой?

Отчего ничего не замечала вокруг себя?

Жила в своём милом тёплом мирке как улиточка в домике, и видела перед собой ту картинку, которая меня устраивала. Приподняться над ситуацией, позволить реальному миру захлестнуть себя я не желала и не стремилась.

Так, может быть, и не так и ужасно, что Никита сбежал, промелькнула мысль и утонула в привычной боли предательства.

Я остановилась на минутку, чтобы перевести дух. Переждать, пока перестанет печь в груди и отпустит перехваченное горло.

Стояла и завороженно наблюдала, как волшебно изменился пейзаж за окном от вечернего освещения. Не видно деталей, но таинственно и мистически играют тени. А острова фонарей оранжевыми весёлыми пятнами уволят взгляд вдаль.

Всё зависит от точки зрения и от возможности видеть суть.

Снять квартиру, как я предполагала ещё сегодня утром, у меня не получится. Я не смогу бросить здесь всё как есть. Нужно встряхивать этот гадюшник. Я не готова терять ни брата, ни маму!

Но и быть всем вместе нельзя. Анютке не стоит привыкать к такой обстановке. Это небезопасное место для воспитания ребёнка. Для его существования. А думать о том, чтобы принести в эту квартиру новорождённого, за гранью нормального!

Шестнадцатая глава

Пока вызывала скорую помощь, мама пришла в себя и застонала.

Слёзы облегчения потекли по щекам, и я, всхлипнув, закрыла лицо ладонями.

– Мама? – я прохрипела сквозь сжатые зубы.

Стянула одеяло и уложила его валиком под плечи и голову, как советовали делать в интернете при инсульте. Затем кое-как, кряхтя словно столетняя старуха, встала и отвела Анюту за стол, торопясь убрать девочку с холодного пола и занять рисованием, чтобы она не мешала.

– Мама, не вставай и не шевелись, пожалуйста! Сейчас приедет скорая, сделает тебе укол. Всё будет прекрасно. Не нервничай! – бормотала я при этом, пытаясь отвлечься от того ледяного ужаса, что сковал моё сердце.

– Бабушка! Мы больше не будем читать эту сказку! Она слишком засыпательная! – сделала свой вывод Анюта.

Скорая приехала быстро. Но спускать маму на носилках с четвёртого этажа без лифта они отказались.

Врачи, две усталые женщины средних лет, объяснили, что просто не смогут донести маму, и шофер им не помощник в этом деле.

Как хорошо, что меня уволили и дали денег! Оказывается, существуют специальные автомобили для перевозки лежачих больных. И этим занимаются обученные люди.

Конечно же, я поехала вместе с мамой в больницу. Там тоже очень пригодилась моя наличность. Анечку я, естественно, взяла с собой под неодобрительные взгляды врачей скорой помощи. Но это всё не важно.

Важно, что маму доставили в больницу в Измайлово. Недалеко от дома. А значит, быстро, что очень важно, как и то, что в этой больнице есть возможность круглосуточного МРТ.

Пока бегала с ребёнком на руках из кабинета в кабинет и договаривалась-упрашивала-оплачивала-просила-требовала, я не чувствовала усталости. Тревога за маму, злость на ситуацию и систему придавали сил.

Но стоило присесть на скамейку перед больничными воротами в ожидании такси, и поняла, что не встану. Это после того, как всё, что возможно, было сделано, и маму, обследовав, увезли в отделение, запретив мне туда подниматься ночью.

Анюта сопела на моём плече. Уложила её удобнее на себя, не разжимая сведённых рук. Ноги горели огнём. Плечи ныли от нагрузки. Я откинула голову на высокую спинку скамейки и закрыла на секунду глаза.

Никак не могла забыть, отвлечься от картины, как бледную с запавшими глазами маму везут по больничному коридору на каталке. В неоновом свете ярких ламп её кожа кажется прозрачной и голубоватой. Неживой.

И хотя меня уверяли врачи, что прогноз очень хороший и нет оснований для паники, но холодный и склизкий страх ворочался в животе. Тянул силы. Лишал самообладания.

Приехал таксист. По моей просьбе он вышел из машины и помог с дочкой. Я бы не встала со скамейки с ней на руках.

Как на одном упрямстве преодолевала подъём на четвёртый этаж, лучше не вспоминать. Кажется, делала это целую вечность. Но вот, наконец-то, квартира, и я со стоном опустила дочку на кровать. Быстро и аккуратно раздела, скинула с себя вещи и упала рядом с Аней без сил.

Всё!

Через несколько часов вставать.

Я выключилась, словно отключённая от розетки лампа. В одно мгновение.

Утром всю дорогу с Анечкой к детскому саду, я спорила мысленно с братом, стыдя и отчитывая его. Будто имела на это все права. Будто это имело смысл.

Тревога за маму не отпускала ни на мгновение.

Понимая, что в таком состоянии, после практически бессонной ночи и когда все мысли только о больнице, я не смогу сегодня заниматься работой, позвонила своему новому начальнику. Скрепя сердце.

– Илья Георгиевич, добрый день. Я не смогу сегодня подъехать в офис для оформления и получения технического задания. Возможно перенести встречу на другой день? – выпалила я сразу суть.

И застыла. Он меня сейчас пошлёт подальше и будет прав! Дура! Надо было ехать! Что я натворила?

– Что случилось у вас, Софи? – мягко спросил Илья. Георгиевич.

– У меня мама... – голос дрогнул и отказал мне на мгновение, перехватив горло. Откашлялась и продолжила, – у моей мамы случился инсульт вечером, и я ещё не знаю ничего. Еду сейчас в больницу. Извините.

– Вам нужна помощь? В какой больнице мама? Конечно, поезжайте туда! Моя работа не волк, не волнуйтесь, – слышно было, как он улыбнулся и закончил почти стихами, – я перекину вам авансом, не пугайтесь. И если что нужно помочь – звоните, не стесняйтесь.

Я с изумлением смотрела на телефонный аппарат и никак не могла понять. Разве такое бывает? Это же чужой мне человек...

Не успела отойти от щедрости и внезапной человечности нового начальника и выехать на шоссе, как позвонил Алексей Валерьевич. Он сообщил, что, оказывается, на развод Никита не подавал. Поскольку у нас несовершеннолетняя дочь, то развод может быть только по суду. А суд в том районе, где зарегистрирован ответчик. То есть я. Никаких следов мой юрист ни в моём районе, ни там, где живёт Никита, не обнаружил. А моё исковое заявление подал. И на раздел имущества, и на алименты. Через месяц с небольшим нас ждёт заседание суда. А сейчас он едет разбираться с моим заявлением о мошенничестве в полицию.

Вот так вот! Как чувствовала, что та бумажка – липа!

Ну ничего, милый муженёк! Я сама с тобой разведусь, раз уж ты так этого хочешь! Исправлю твою оплошность. Как обычно.