Развод. Я приручу тебя, Тиран!

Пролог

— Он изменяет тебе, разве не понятно, Марго?
Когда моя лучшая подруга, Валерия Котова, выпалила эти слова, я лишь усмехнулась. Слишком нелепо это звучало. Но позже задумалась. Сказала она это как-то резко, с нажимом, словно акцентируя внимание на том, что я — недалекая дурочка, не замечающая очевидного у себя под носом.

Мы сидели на летней террасе излюбленного кафе в центре города. Погода шептала. Я была в свободных лавандовых брюках и закрытом топе, волосы собраны в тугой пучок — мой типичный, скромный образ.
Зато подруга, как всегда, цепляла праздные мужские взгляды. Лера никогда не стеснялась показывать свои изящные загорелые ноги, надевая ультракороткие платья. Каштановые локоны падали на пышную грудь, умело приподнятую пуш-апом.
— Ты должна понять, — настаивала она, потягивая холодный апероль. — Такой мужик, как твой Руслан, не может оставаться без женского внимания. Наверняка у него кто-то есть на стороне.
— Но он любит меня, — бездумно ответила я, вертя в руках салфетку.

Я тогда и не догадывалась, в какой водоворот грязи жизнь меня затягивает.

***

Спустя два месяца Лера оказалась права. Посеянное ею зерно сомнения проросло ядовитым плющом.
Я стала параноиком. Ловила каждый его взгляд, принюхивалась к рубашкам, искала чужие волосы на пиджаке.
Он изменился. Стал холодным, чужим. Вместо страстного секса — дежурные фрикции раз в месяц, и то, если у него «встанет настроение». Но он продолжал называть меня «любимой булочкой». Раньше это звучало мило, теперь — как издевка над моим лишним весом, который я наела на нервах.

Развязка наступила во вторник. Он пошел в душ, бросив смартфон на тумбочку. Экран загорелся. Сообщение.
Я знала пароль. 1234. Он даже не потрудился его сменить, настолько был уверен в моей тупости.
Дрожащими пальцами я открыла чат. И меня чуть не вырвало прямо на ковер.

«Хочу твой член у себя в глотке, тигр. Жду через час. Жена ничего не заподозрит?»

К горлу подкатил ком. А следом — фото.
Вот его член. Крупным планом. Тот самый, который я не чувствовала внутри себя уже месяц, потому что он «слишком уставал на работе». А следом — её ответ. Видео-кружочек. Я нажала на плей, не веря своим глазам.
Какая-то блондинистая сука водила языком по пухлым губам, глядя в камеру томным, блядским взглядом:
— «Я вся теку, папочка. Приезжай и трахни меня, пока твоя клуша спит. Хочу, чтобы ты кончил мне на лицо...»

Телефон выскользнул из вспотевших ладоней и глухо ударился о ковер.
К горлу подступила желчь. Меня затрясло так, что зубы выбивали дробь. «Клуша». Она назвала меня клушей. А он... он поставил на это сообщение «огонек».

В ванной стих шум воды. Щелкнул замок.
Я подняла глаза, чувствуя, как сердце пропускает удары. В дверях стоял он — мой Руслан. Мой Тиран. Влажный после душа, капли воды стекали по его широкой груди, теряясь за краем белого полотенца на бедрах. Он вытирал волосы, но замер, увидев меня. И свой телефон, валяющийся у моих ног.

На его лице не было ни страха, ни раскаяния. Только холодное раздражение. Он медленно поднял бровь, и этот взгляд резанул меня острее ножа.
— Марго? — голос был спокойным, пугающе спокойным. — Какого хера ты трогаешь мои вещи?

В этот момент я поняла: сладкая жизнь закончилась. Начался ад.

Глава 1

Руслан ворвался в мою жизнь, как ураган. Снес крышу, вывернул душу наизнанку и заставил поверить в сказку.
Это случилось два года назад. Мы с мамой тогда впервые за три года выбрались к морю. Дешевый отель, горящая путевка, на которую мама откладывала с каждой зарплаты на птицефабрике. Я радовалась этому отпуску, как ребенок.

Мы лежали на пляже, подставляя бледные тела турецкому солнцу, когда подошел Он.
Высокий, широкоплечий, с наглой улыбкой хищника. Он попросил сфотографировать его с друзьями, а потом... потом угостил мороженым. И понеслось.

Я, скромная тихоня из Тверской области, вдруг узнала, что могу быть другой. Развратной. Дикой. Ошалелой.
Руслан раскрыл во мне то, о чем я даже не подозревала. Мы танцевали на пляжных вечеринках до утра, пили сладкие коктейли и целовались взасос на глазах у всех. А ночи... Господи, какие это были ночи. Он брал меня так жадно и жестко, что я забывала свое имя. Я готова была показывать грудь прохожим, если бы он попросил. Я была пьяна им.

Вернувшись в свой серый городок, я рыдала в подушку, уверенная, что курортный роман окончен. Но Руслан не был бы собой, если бы не добился своего.
Через неделю он стоял на пороге нашей обшарпанной хрущевки. В идеально скроенном костюме-тройке, который стоил дороже всей нашей квартиры. На фоне выцветших обоев он казался божеством. Сексуальным, властным божеством.
— Собирайся, — сказал он тогда. — Ты едешь со мной.

Я прыгнула к нему на шею, не веря своему счастью. Полгода спустя мы поженились. Москва, элитный ЖК, деньги, красивая жизнь. Он даже купил маме квартиру в Твери, чтобы я не волновалась.
Подруги завидовали. Лера, меняющая мужиков как перчатки, твердила: «Держись за него зубами, Марго! Такой шанс выпадает раз на миллион!».
Я и держалась. Я любила его до дрожи.

Только вот сказка быстро начала обрастать шипами.
Руслан оказался собственником. Тираном, замаскированным под заботливого мужа.
— Уволься, — сказал он сразу. — Моя жена не будет горбатиться.
Я скучала по работе, по коллективу, но послушалась.
Потом начались придирки к внешности.
— Марго, ты себя запустила. Мне нужна королева рядом, а не простушка.
Фитнес, солярий (который я ненавидела), каблуки, от которых ныла спина. Он не просил — он требовал. Лепил из меня идеал, убивая настоящую Марго.

Первый скандал случился, когда я отказалась от персонального тренера. Я просто устала быть куклой.
— Ты полюбил меня такой, какая я есть! Там, в Турции! — кричала я, размазывая тушь по щекам. — Почему ты хочешь сделать из меня другую?
Его глаза тогда потемнели от злости. Впервые я увидела в них не страсть, а холодную ярость.
БАХ! Тарелка с ужином полетела в стену.
— Я дал тебе всё! — ревел он, нависая надо мной. — Вытащил из дерьма, одел, обул! А ты ноешь? Сложно задницу подкачать ради мужа? Неблагодарная дрянь!

***

Я стою посреди спальни. Лера была права. Господи, как же она была права...
Какая же я дура! Слепая, наивная идиотка. Я боготворила его, заглядывала в рот, ломала себя, чтобы угодить... А он?
Он просто использовал меня. Вытирал ноги.
В голове мелькали те мерзкие фото. Чужие губы, чужие тела. Пока я ждала его дома с ужином, он трахал этих силиконовых кукол. Может быть, даже здесь? На нашей кровати?
Меня затошнило. Я чувствовала себя грязной. Испачканной его ложью.

Дверь ванной распахнулась.
Руслан вышел, вытирая волосы полотенцем. На бедрах — другое, голубое, в цвет его ледяных глаз.
Он замер. Перевел взгляд с моего заплаканного лица на свой телефон, валяющийся на полу. Его лицо мгновенно потемнело. Хищник почуял угрозу.
— В чем дело? — голос прозвучал низко, с угрозой. — Ты что, трогала мой телефон?

Меня прорвало.
— Ты мне изменяешь! — заорала я, бросаясь к нему. Я не знала, что хочу сделать — ударить, вцепиться в лицо, выцарапать глаза...
Я была в состоянии аффекта.
Но Руслан оказался быстрее. Он перехватил мои руки и с силой толкнул назад. Я отлетела на кровать, больно ударившись бедром.
— Тупая сука! — выплюнул он.
Он даже не посмотрел на меня. Первым делом кинулся к своему айфону, проверил экран. Ни царапины. Только убедившись в этом, он поднял на меня взгляд. В нем не было ни капли раскаяния. Только холодная, брезгливая ярость.
— Я тебе говорил не лезть в мои вещи, — процедил он сквозь зубы, надвигаясь на меня. — Какого хера ты нарушаешь правила?

— Правила?! — я задыхалась от обиды, слезы душили, мешая говорить. — Ты мне изменяешь! Ты спишь с какими-то дешевками, пока я жду тебя дома! Я видела их, Руслан! Видела, как эта блондинистая шмара...
— Закрой рот! — рявкнул он так, что у меня заложило уши.
Он навис надо мной, подавляя своей мощью.
— Если я кого-то и трахаю, то только потому, что дома меня ждет унылая клуша! Ты себя в зеркало видела? Вечно кислая рожа, целлюлит на заднице. Я мужик, Марго. Мне нужно мясо, огонь! А ты превратилась в желе.

Каждое его слово было как пощечина. Больно. Унизительно.
Но страх прошел. Внутри что-то перегорело.
Я вскочила с кровати.
— Я ненавижу тебя! — выплюнула я ему в лицо. — Ты мразь! Я ухожу!
Я рванула к двери, но далеко уйти не успела. Его пальцы стальным капканом сомкнулись на моем запястье. Рывок — и меня развернуло на сто восемьдесят градусов.
— Куда собралась? — его лицо перекосило от злости. — Я тебя не отпускал!
— Отпусти! Мне плевать на тебя! Я подаю на развод!

Его глаза расширились. На секунду повисла тишина, а потом он рассмеялся. Громко, страшно, с каким-то животным восторгом.
— Развод? — он сжал мою руку так, что я вскрикнула. — Ты серьезно, дура? Ты хоть понимаешь, что говоришь? Ты — никто без меня! Ноль! Пустое место!
Его взгляд скользнул по моему телу.
— Всё, что у тебя есть — принадлежит МНЕ! — прорычал он.

Его рука метнулась к моему декольте. Я не успела даже дернуться.
Резкий звук рвущейся ткани разрезал тишину.
Он схватил ворот моего бархатного изумрудного платья — того самого, которое я надела, чтобы порадовать его, — и с силой дернул вниз.
— Нет! — закричала я, пытаясь прикрыться руками.
Но было поздно. Дорогая ткань затрещала и лопнула по швам, обнажая тело. Он рвал платье с остервенением, словно хотел содрать с меня кожу.
— Это моё! — орал он, срывая с плеч лохмотья. — Я это купил! Ты не заберешь ничего!

Глава 2

Небо словно решило добить меня окончательно.
Едва я выбежала из подъезда элитной высотки, как разверзлись хляби небесные. Знойный летний вечер сменился ледяным ливнем.
Я стояла на тротуаре. В одних трусиках и бюстгальтере. Вокруг — дорогие машины, спешащие люди, огни витрин. А я — как выброшенная на помойку кукла.

Первая мысль — вернуться. Умолять консьержа пустить погреться. Но гордость... этот проклятый остаток гордости гнал меня вперед. Я не могла оставаться там, где меня смешали с грязью.
Мне нужно к Лере. Она живет в двух кварталах. Добегу. Должна добежать.

Я рванула вперед, обхватив себя руками в жалкой попытке прикрыться.
Дождь хлестал по голой коже, мгновенно пропитав тонкое кружево белья. Черное Victoria’s Secret на мокром теле стало практически прозрачным. Я чувствовала на себе взгляды.
Какой-то мужик на джипе притормозил и нагло посигналил, скалясь в улыбке.
— Эй, крошка, сколько за час? — донеслось из окна.
Меня передернуло. Слезы смешались с дождем. Я бежала, не разбирая дороги, спотыкаясь босыми ногами о плитку. Стыд жег сильнее холода.

Рядом, шурша шинами по мокрому асфальту, поползла старая, побитая жизнью иномарка. Темно-зеленый седан. Стекло опустилось.
— Девушка! Садись, подвезу!
За рулем сидел парень. Молодой, простой, совсем не чета лощеным обитателям нашего района.
— Отвали! — крикнула я, ускоряя шаг.
Только маньяка мне сейчас не хватало.
Машина не отставала.
— Да не бойся ты! — крикнул он, перекрикивая шум ливня. — Ты же посинеешь сейчас! Садись, я не кусаюсь!
Я остановилась. Сил бежать больше не было. Зубы стучали так, что я боялась прикусить язык. Я посмотрела на парня. Карие глаза. Открытое лицо. В них не было похоти, как у того урода на джипе. Только беспокойство.

— Прыгай! — он распахнул заднюю дверь.
Я нырнула в салон, пахнущий дешевым ароматизатором «елочка» и табаком. Тепло печки ударило в лицо, и я едва не разрыдалась от облегчения.
— Диктуй адрес, — скомандовал он.
Я назвала улицу.
— Понял. Пять минут, и мы там.

***

Мы ехали молча. Парень — дай бог ему здоровья — действительно старался не смотреть в зеркало заднего вида. Шок работал как анестезия. Я знала, что скоро меня накроет. Боль придет, разорвет на части, заставит выть. Но пока я была пустой.
В этой звенящей пустоте вспышками проносилось прошлое. Счастливое, яркое, ложное.
Турция. Номер люкс. Солнце заливает огромную кровать. Мы завтракаем прямо в постели — клубника, круассаны, шампанское... Я выхожу на балкон, чтобы вдохнуть морской воздух, опираюсь на перила.
Руслан подходит сзади. Не обнимает — захватывает. Резко задирает мой шелковый халатик и входит грубо, по-животному, без прелюдий.
Он шептал мне на ухо грязные слова, сжимал так, что оставались синяки. Тогда мне казалось, что это безумная страсть. Что он теряет голову от меня. Сейчас я понимаю: это была не страсть. Это была власть. Он просто метил территорию.

— Приехали?
Голос парня выдернул меня из воспоминаний. Мы стояли у подъезда Леры.
— Ой... прости, — я судорожно схватилась за ручку двери. — Я задумалась.
Я уже хотела выскочить, но замерла. На мне была только его ветровка.
— Я... я не могу отдать куртку, — выдавила я, чувствуя, как горят щеки. — Я верну! Честно! Оставь свой номер...
Он продиктовал цифры. Я, дрожащими пальцами, вбила их в свой смартфон — единственную вещь, которую успела спасти из прошлой жизни.
— А меня, кстати, Артем зовут! — крикнул он мне в спину.
Я обернулась на секунду, пытаясь выдавить улыбку:
— Марго. Спасибо, Артем!

***

Лифт плавно полз вверх. В зеркале отражалось нечто: растрепанные мокрые волосы, потекшая тушь, мужская куртка на голое тело.
Дверь квартиры была распахнута. Лера стояла на пороге в идеальном шелковом кимоно, с бокалом вина в руке. Она окинула меня взглядом, полным брезгливого любопытства.
— Ну и видок, — хмыкнула она, приподнимая бровь. — Ты сбежала с конкурса «Мисс мокрая майка»?
— Он выгнал меня... — губы задрожали. Я шагнула к ней, и плотина прорвалась. — Лера, он выгнал меня! Ты была права!
Я рухнула в её объятия, рыдая навзрыд. От Леры пахло дорогими духами и... чем-то еще. Знакомым. Мужским. Но я была слишком разбита, чтобы анализировать.
— Тише, тише, — она похлопала меня по спине, словно успокаивая неразумное дитя. В её голосе слышалось плохо скрываемое торжество. — Я же говорила, что он кобель. Нашла что-то в телефоне?
— Всё нашла! — всхлипывала я. — Переписки, фото... Какая же я дура, Лера!
— Ну всё, хватит сырость разводить, — она отстранилась. — Проходи. Иди в душ. А то замочишь мне ковер.

Глава 3

— Рвал как зверь, кусками, — нервно хихикнула я, сидя на кухне у Леры. Смех был истерическим. — А потом вышвырнул меня голую в подъезд.
Лера покачала головой, отпивая вино.
— Жесть, подруга. Я, конечно, всякое видела, сама знаешь... Но Руслан... Ну он и мудак. Конченый.
Она говорила это, но в ее глазах я не видела сочувствия. Там прыгали какие-то странные искры. Азарт? Любопытство?

Мы пошли в ее гардеробную. Это было царство роскоши: Gucci, Prada, Dior. Я знала, что у Леры есть «спонсор», но глядя на это изобилие, невольно почувствовала укол зависти. У меня тоже все это было. Еще утром.
— Так-с... — Лера зарылась в вешалки. — Мои вещи на тебя не налезут, ты же у нас... э-э-э... в теле. Джинсы точно мимо. О, нашла! Это старье, конечно, года два назад носила, когда жирная была.
Она вынырнула из недр шкафа с охапкой одежды. Через десять минут я стояла перед зеркалом в бледно-лимонном топе со слишком глубокой шнуровкой, белой юбке выше колена и сандалиях с пластиковыми цветочками. Я выглядела... дешево.
— Ну вот! — хлопнула в ладоши Лера. — Вполне сносно. Я бы даже сказала — весьма привлекательно!
— Лер, последнее, о чем я сейчас думаю — это привлекательность, — глухо отозвалась я.
— Марго, послушай меня, — её тон резко стал серьезным. Она подошла и взяла меня за плечи. — Ты должна развестись. Без вариантов. Такое не прощают. Я знаю тебя, ты мягкая, ты начнешь думать: «Может, дать ему шанс?». Нет! Даже не смей. Ты должна вычеркнуть его из жизни.

***

Лера уложила меня в гостевой комнате. Наступила ночь.
И вот тогда меня накрыло по-настоящему.
Темнота в комнате казалась липкой, удушающей. Я лежала, глядя в потолок, и меня трясло. По привычке рука потянулась к тумбочке — проверить телефон. Но пальцы схватили пустоту. Он остался там. В той жизни.
Я представила, как Руслан сейчас берет его в руки. Читает мои переписки. А может... может, в эту самую минуту он привел её? Ту блондинку из видео? Может, они сейчас кувыркаются на нашей постели, смеясь над «глупой клушей Марго»?
К горлу подступила тошнота. Я уткнулась лицом в подушку и заплакала.

***

Утро встретило меня головной болью. Лера всучила мне пачку купюр.
— Тут на такси до Твери и сверху, на первое время.
Я не стала спорить. Гордость — это роскошь, которую я пока не могла себе позволить. Я решила ехать к маме. Моей тихой гавани. Я знала: мама поймет. Мама утешит. В её маленькой квартирке я смогу спрятаться от всего мира.
Как же я ошибалась.

Такси остановилось у знакомого подъезда. Я поднялась на этаж, с замиранием сердца нажала на звонок. Дверь открылась почти мгновенно. Мама стояла на пороге, но вместо радостной улыбки я увидела на её лице... страх?
— Ты уже всё знаешь? — её голос дрогнул. — Он тебе звонил?
Я застыла с поднятой для объятий рукой. Внутри похолодело.
— Кто звонил? — спросила я, чувствуя, как земля уходит из-под ног. — Мам, что случилось?
Мама отвела глаза и отступила на шаг назад.
— Он был здесь, Марго.
— Кто? Руслан?!
— Да. Пару часов назад. Он был не один. С юристом. Заяц... кажется, у нас очень большие проблемы.

***

Я сидела на кухне, глядя в одну точку. В ушах шумело. Руслан не просто выгнал меня. Он объявил войну. Тотальную. На уничтожение.
— Ты должна помириться с ним, — вдруг тихо сказала мама.
Я поперхнулась воздухом.
— Что? Ты в своем уме? Мам, он выгнал меня на улицу! Голой! Он изменял мне!
— Я знаю! — перебила она, и в её глазах блеснули слезы. — Но ты не понимаешь... Он сказал, что посадит тебя.
— Посадит? За что?
— За мошенничество. Его юрист сказал, что у них есть доказательства. Якобы ты воровала деньги со счетов его фирмы.
— Это бред! Я даже паролей не знала!
— Им плевать, Марго! — мама схватила меня за руку, её пальцы были ледяными. — Он сказал, что уничтожит нас обеих. Отоберет эту квартиру, тебя засадит в тюрьму, а меня... Он сказал, что я останусь на улице, если ты не приползешь к нему на коленях.

Страх сломал её. Руслан — этот дьявол в дорогом костюме — запугал её до смерти.
Я встала и подошла к окну. На подоконнике лежал мой телефон, который я, оказывается, забыла здесь. Экран мигнул. Напоминание календаря: «У тебя два дня. Время пошло».
Это было сообщение от него. Не просьба. Приказ.
— Мам, — я повернулась к ней. — Ты хочешь, чтобы я вернулась в этот ад? К человеку, который считает меня вещью?
— Я хочу, чтобы ты жила, — прошептала мама. — Чтобы ты была на свободе. Марго, он страшный человек. Пожалуйста... просто поговори с ним.

Мне стало душно. Мама предала меня. Не со зла. От страха. Но от этого было не легче.
— Мне нужно проветриться, — бросила я, направляясь к выходу.

***

Я шла по знакомым улицам Твери, но не узнавала их. Всё казалось серым, враждебным. Я была в ловушке.
С одной стороны — тюрьма и нищета мамы. С другой — золотая клетка с садистом. Выбора нет.
Или есть?

Я брела мимо старого рынка, когда взгляд зацепился за знакомый силуэт.
Высокий, худой, с небрежной копной темных кудрей. Он стоял у прилавка с антиквариатом, вертя в руках какую-то старую пластинку. Эта вальяжная поза, этот профиль...
Я остановилась как вкопанная.
Пьер?
Пьер Сорокин? Мой школьный друг, моя первая неуклюжая любовь, который сто лет назад уехал во Францию?
Что он делает в этой дыре?

Он словно почувствовал мой взгляд. Медленно повернул голову.
Наши глаза встретились.
Он изменился. Исчезла подростковая угловатость. Теперь передо мной стоял мужчина. В дорогом пальто, с легкой небритостью и взглядом, от которого по спине пробежали мурашки.
Он улыбнулся.
— Марго? — его голос, низкий, с едва уловимым акцентом, прозвучал как музыка. — Mon Dieu, какими судьбами?

Глава 4

Mon Dieu, какими судьбами?

Его голос, низкий, с едва заметной хрипотцой и чужим, иностранным акцентом, ударил по нервам, как разряд тока. Я застыла посреди пыльной брусчатки тверского рынка, вжимаясь в старые, удобные брюки, которые казались сейчас броней нищего против рыцарских лат.

Это был не Пьер.
Тот Пьер, мой Пьер, был долговязым, нескладным Петькой Сорокиным с вечно взъерошенными волосами, который писал мне на промокашках корявые стихи и краснел, если я случайно касалась его руки.
Этот человек был незнакомцем, укравшим его лицо.
Кашемировое пальто идеального кроя, небрежно расстегнутое, открывало вид на тонкий джемпер. На ногах — начищенные до зеркального блеска туфли, в которых отражалось хмурое тверское небо. Он изменился не просто внешне. От него исходила другая энергия. Не грубая, удушающая сила Руслана, а нечто иное — холодная, отстраненная мощь хирурга, знающего, где именно резать, чтобы было больнее всего.
Он смотрел не на меня. Он меня сканировал. Взгляд скользнул по дешевому лимонному топу, который дала мне Лера, по растрепанным волосам, по рукам, которые я судорожно сцепила перед собой.

Я должна была что-то сказать. «Привет, сто лет не виделись». Улыбнуться. Но улыбка застряла где-то в горле, смешавшись с комком непролитых слез.
Он сделал шаг ко мне, и я инстинктивно отступила.
— Ты в беде, — произнес он.
Не вопрос. Констатация факта. Так врач говорит пациенту: «У вас перелом».
Я молча кивнула.
Он не стал спрашивать, что случилось. Вместо этого он просто указал подбородком на узкий переулок.
— Пойдем. Здесь есть место, где можно поговорить без лишних ушей.
Его уверенность была абсолютной. Она парализовала мою и без того истерзанную волю. Я поплелась за ним, как овца за пастухом, который ведет ее не на пастбище, а на бойню.

***

Кафе «Уют» оказалось полной противоположностью своему названию. Запах старого масла, пыльные искусственные цветы в вазочке, щербинка на моей чашке. Пьер на фоне этого убожества выглядел пришельцем с другой планеты. Он сел напротив, отодвинув свою чашку с нетронутым эспрессо.
Тишина растягивалась, становилась плотной, как вата. Я должна была начать. Вывалить на него свою женскую беду: изменил, унизил, выгнал. Ждать сочувствия. Но глядя в его холодные, внимательные глаза, я понимала — сочувствия здесь не будет.
Он чувствовал себя в этой тишине как рыба в воде. А я — задыхалась.

— Не трать мое время на слезы, Марго, — нарушил он молчание. — Рассказывай по фактам. С чего все началось?
Я вздрогнула от его тона.
— Он... у него другие женщины... я залезла в телефон...
— Телефон — это следствие, — прервал он меня, не меняя выражения лица. — Меня интересует причина. Брачный контракт был?
— Нет... — прошептала я.
— Ошибка номер один, — констатировал он, словно ставил галочку в невидимом списке. — Его бизнес полностью белый?
— Я не знаю... я не лезла в его дела.
— Ошибка номер два. Твоя мать. Он купил ей квартиру. Значит, дарственная оформлена на него или на его подставную фирму?
Я похолодела. Я никогда об этом не думала.
— Я... не знаю.
— Ошибка номер три. Он угрожал ей?
Я подняла на него глаза, полные ужаса.
— Он сказал, что посадит меня, а ее вышвырнет на улицу.
Пьер медленно кивнул, словно мои ответы лишь подтвердили его первоначальные расчеты.
— Классика. Дешевый, но эффективный прием.

Он помолчал, давая мне переварить услышанное. Я смотрела на него и понимала, что передо мной не школьный друг. Передо мной — специалист. И его специальность — такие, как Руслан.
— Забудь все, что ты читала в романах и видела в кино, Марго, — его голос стал тише, но от этого еще более весомым. — Это не история о разбитом сердце. Это история о поглощении актива. Для него ты была активом. Красивым, статусным, удобным. Теперь актив проявил волю, и это нарушило баланс системы. Такие, как Руслан, этого не прощают. Они не отпускают. Они ликвидируют.
Он произнес слово «ликвидируют» так же просто, как говорят «выносят мусор».
— Побег — это иллюзия для идиотов. Он найдет тебя в любой точке мира. Он обложит тебя исками, сфабрикует дела, он превратит твою жизнь и жизнь твоей матери в персональный ад. Не из мести, пойми. А просто потому, что он может. Потому что это его природа. В игре с хищником есть только два правила: либо ты бежишь и тебя съедают заживо, либо ты вырываешь ему клыки.

Ледяной ужас сковал меня. Не истеричный страх, от которого хочется кричать, а тихий, парализующий ужас осознания. Он говорил не о моем муже. Он говорил о целом виде существ, которые живут по другим законам. И мой Руслан был одним из них.

Пьер достал из внутреннего кармана пальто визитницу. Вынул одну карточку. Она была из черного, матового картона, который, казалось, поглощал свет. На ней серебром было вытиснено только имя и номер телефона. Никаких должностей, никаких регалий.
Он положил ее на стол и пододвинул ко мне.
— Я могу дать тебе клыки. Я научу тебя кусаться. Но это будет больно. Грязно. Тебе придется забыть о жалости и прощении. Тебе придется стать такой, как он. Или даже хуже.
Он посмотрел на часы.
— Я улетаю через три дня. Если за это время ты не позвонишь, я удалю твой номер и забуду, что мы когда-либо встречались.

Он встал. Не сказал «пока» или «держись». Просто развернулся и пошел к выходу, оставив на столе деньги за оба наших нетронутых кофе.

Я осталась одна в пустеющем кафе. Мой кофе давно остыл, превратившись в горькую холодную жижу. На столе передо мной лежала черная карточка.
В кармане завибрировал телефон. Сообщение от мамы.
«Доченька, он снова звонил, умоляю, подумай!!!»
Я посмотрела на экран, потом на черную карточку.
Выбор между двумя версиями ада. И времени, чтобы его сделать, почти не осталось.

Глава 5

Черная карточка в кармане брюк казалась чужеродным, опасным предметом. Уголок был острым, он впивался в бедро через тонкую ткань, крошечный черный клык, напоминающий о себе с каждым шагом. Я шла по растрескавшемуся асфальту родного двора, но не узнавала его. Воздух Твери, который всегда казался мне чистым после московской гари, сегодня был плотным и удушливым, пропитанным запахом страха.

Я открыла дверь своим ключом. Из глубины квартиры донесся резкий, аптечный запах валокордина. Он висел в воздухе, как предсмертный хрип старого дома. Мама сидела на кухне под тусклым светом единственной лампочки. Ее лицо, обычно такое родное, с мягкими морщинками у глаз, сейчас казалось серым, словно вылепленным из пепла. Увидев меня, она не бросилась навстречу. Ее руки судорожно сжимали влажное кухонное полотенце.

— Он снова звонил, — ее голос был тонким, надтреснутым. — Юрист. Говорил, что если ты не одумаешься, они завтра же подадут заявление в полицию. Маргоша, он сказал... он сказал, у них есть какие-то бумаги, свидетели... что ты якобы выводила деньги...
Она говорила быстро, сбивчиво, повторяя чужие, страшные слова, которые ядом впитались в ее сознание.
— Мама, это ложь, — попыталась я остановить этот поток.
— Какая разница, ложь или нет?! — она сорвалась на всхлип. — У них лучшие адвокаты, у них деньги, у них всё! А у нас что? Эта квартира? Так они и ее отберут! Он так и сказал... «Ваша дочь оставит вас на улице, Ирина Сергеевна». Доченька, мы должны извиниться, мы должны...

Я смотрела на нее и видела не свою маму. Я видела сломленную, до смерти напуганную женщину. Руслан уже был здесь. Он сидел в ее голове, он говорил ее ртом, он дергал за ниточки ее самого большого страха — страха нищеты и одиночества.
— Мам, есть другой выход, — я попыталась рассказать про Пьера, про то, что можно бороться.
Но она в ужасе замахала руками.
— Бороться? С кем? С ним? Ты с ума сошла? Он нас уничтожит, сотрет в порошок!
Я поняла, что это бесполезно. Я вернулась из одного поля боя, где мне предлагали стать хищником, на другое, где меня умоляли остаться жертвой. Я была одна. Абсолютно одна.
Молча я ушла в свою старую комнату и повернула щеколду на двери.

***

Ночь опустилась на город. Я лежала на своей девчоночьей кровати, поджав колени к груди, и смотрела на плюшевого медведя с оторванным ухом, которого мне когда-то подарил папа. За стеной приглушенно всхлипывала мама. Здесь, в этом мирке с выцветшими обоями в цветочек, я должна была чувствовать себя в безопасности. Но я чувствовала себя в ловушке.

На тумбочке, рядом с фотографией, где мы с мамой смеемся на фоне турецкого моря, лежала черная визитка. Портал в другой мир. В мир, где мне придется забыть, что такое жалость. Стать монстром, чтобы победить другого монстра.
Мама умоляла остаться овцой. Пьер предлагал стать волчицей.
А я? Кем хотела быть я?
Ответ был простым и страшным: я хотела исчезнуть. Вернуться в тот день на пляже. До Руслана. До Пьера. До всего этого ада. Я не хотела быть ни сильной, ни слабой. Я просто хотела снова стать живой.

Отчаяние подкатило к горлу ледяным комом. Я чувствовала, как реальность начинает плыть, как рассудок истончается, грозя порваться. Еще немного, и я сойду с ума. Рука сама, без моего приказа, потянулась к телефону. Пальцы, дрожа, пролистывали контакты, не подчиняясь разуму. Инстинкт выживания, животный, первобытный, искал спасения.
И нашел. Артем.
Я нажала на вызов, не имея ни малейшего понятия, что я скажу.

Гудки тянулись вечность. Я уже была готова сбросить, проклиная себя за этот идиотский, импульсивный поступок. Но на том конце ответили.
— Алло? — его голос был сонным, немного хриплым, но спокойным.
Я открыла рот, чтобы что-то произнести. Но вместо слов из горла вырвался один-единственный сдавленный всхлип. И всё. Плотина рухнула.
Меня затрясло. Слезы, которые я так долго держала в себе, хлынули потоком. Я плакала беззвучно, судорожно, вцепившись пальцами в одеяло, зажимая рот ладонью, чтобы мама не услышала этот постыдный, животный вой отчаяния.

На том конце трубки молчали. Я ждала вопросов, банальных утешений. Но он просто молчал. А потом, спустя вечность, произнес очень тихо и отчетливо:
— Понял. Не вешай трубку. Дыши. Просто дыши. Где ты?
— У мамы... — прохрипела я в ладонь. — На Пролетарской...
— Хорошо. Я буду через сорок минут. Выйди к подъезду. Сможешь?
Я смогла только кивнуть, хотя он этого не видел.
— Угу.
— Вот и умница. Жди.

***

Он приехал через тридцать семь минут. Его старенькая иномарка тихо подкатила к подъезду, не нарушая ночную тишину. Я сидела на пассажирском сиденье, закутавшись в колючий плед, который пах бензином и чем-то теплым, живым, кажется, собакой. В озябших руках я держала старую железную кружку с обжигающим, сладким чаем из термоса.
Двигатель тихо гудел, печка гнала в салон тепло. За окном редкие фонари выхватывали из темноты лениво кружащиеся первые снежинки.
Здесь, в этом старом, прокуренном салоне, пахнущем дешевой «елочкой», я впервые за последние сорок восемь часов почувствовала... ничего. Просто тепло. Просто тишину. Никто не требовал от меня быть сильной или слабой. Никто ничего не ждал. Я могла просто быть.

И я заговорила.
Слова полились сами. Сбивчиво, путано, перескакивая с одного на другое. Я рассказывала не про юристов и брачные контракты. Я рассказывала про звук рвущейся ткани моего любимого платья. Про торжествующий взгляд Руслана. Про брезгливое любопытство в глазах Леры. Про страх в голосе мамы. Я выплескивала из себя всю боль, весь яд, всё унижение, которое скопилось внутри.
Артем не перебивал. Он просто сидел рядом, положив руки на руль, и смотрел на дорогу. Он слушал. Когда я, наконец, выдохлась и замолчала, он не стал давать советов. Он просто протянул мне пачку бумажных салфеток.
— Прости... — вытирая слезы, прошептала я. — Я тебя разбудила, нагрузила...
Он чуть повернул голову и усмехнулся. Уголки его глаз собрались в теплые, добрые морщинки.
— Ничего. У меня все равно бессонница. Да и машина любит ночные прогревы.
Мы помолчали еще немного.
— Ты хорошая, Марго, — вдруг серьезно сказал он. — Просто попала в передрягу с плохим парнем. Такое бывает.