Редкий дар Джеммы

Глава 1

Из сна я выплывала с большим трудом…

Там, во сне, я была совершенно здорова и вновь молода, жила в удивительном мире рядом с могучим драконом и захлебываясь восторгом летела вместе с ним над сказочной страной, рассматривая пушистые и кудрявые розовые облака, пропитанные солнечными лучами. Ветер трепал волосы, было немного прохладно, но ощущение полёта делало меня безгранично счастливой. Покидать сон не хотелось и пробуждение выдалось совсем не радостным…

Лежу теперь на больничной койке и не могу заснуть. Завтра утром у меня операция. Мне должны вырезать опухоль, которая зародилась исподволь, тихонько росла, а я ее не замечала. Только когда головные боли и головокружения стали невыносимыми, я сдалась врачам. И стойко приняла новость на счёт опухоли, даже не плакала тогда.

Меня страшит неизвестность, но с другой стороны, я прожила хорошую интересную жизнь, в которой было много радости. Котенок, которого мама разрешила себе оставить в четыре года. Или первое занятие музыкой в шесть лет. Мальчик, в которого я была влюблена в семнадцать лет. Мой сольный концерт в двадцать пять, после окончания консерватории. И мои первые ученики, я всех их прекрасно помню. И моя любимая работа учительницей в интернате для музыкально одаренных детей. Сколько же прекрасных моментов подарили мне эти дети! И мой сын Левушка, которого я усыновила, сирота из этого интерната, уже совсем взрослый сейчас. В общем, достойная жизнь. Но умирать все равно не хочется.

Завтра сын обещал заехать перед операцией. Увижу ли я его в последний раз? А сколько было копий в свое время сломано — опека не хотела отдавать мне Левушку, не нравилось им, что я одинокая и живу скромно. Но все позади. И вырос он, мой маленький лев, в замечательного врача. Но играет на пианино иногда, не забыл мои уроки. Любит Рахманинова и Шопена. Сколько часов мы просиживали вместе за инструментом! Как я гордилась его детскими выступлениями! Да, увидеть его — и умирать будет уже не так страшно. Меня предупредили врачи, что если операция пройдет неудачно, я умру. Хотя надежда во мне тоже есть, вот так это странно сочетается.

Вся жизнь — музыка. Моя самая лучшая в мире работа — заниматься с одаренными детьми. Они особые — чуткие, самостоятельные, творческие. За эти двадцать лет у меня было очень много учеников. Не все они стали музыкантами, но музыка живёт в их сердцах, я уверена. Кто-то из них прекрасно играл, а кто-то сочинял свою музыку. Я к каждому искала свой подход. Старалась заинтересовать, пробудить желание творить, создавать звуковые картины. И у меня получалось вдохновлять их, я горжусь этим.

В интернате была семейная обстановка, здесь много говорили друг другу добрых слов. Мои коллеги делали чудеса и даже самые отъявленные хулиганы их слушались. Да, это был не какой-нибудь детский дом. Здесь ценили в ребенке личность и коллектив подобрался хороший. А я стала со временем завучем, но не прекратила своих занятий, бывало, что и выступала в школьных концертах.

Быть завучем — непросто, прибавляется много административной работы. И со всеми педагогами нужно найти общий язык, тоже вдохновлять их.

Сколько же я вела разговоров по душам с другими преподавателями за чаем! Обсуждали свои успехи и неудачи, наших учеников и знаменитых музыкантов.

Как жаль будет больше никогда не открыть крышку рояля и не сыграть свои любимые произведения... Бах, Бетховен, Моцарт... Гении музыки! Этого уже у меня никто не отнимет. Надо бы попросить поставить классическую музыку, когда мне будут делать наркоз. Пусть я уйду тихо, во сне. Никакой больше боли, головокружений, таблеток и капельниц. Пожалуй, так я согласна и на смерть, если она мне суждена. В общем, любой жребий я теперь готова благодарно принять.

А вот и сын мой, Левушка. Как же я рада видеть его!

— Здравствуй, мама! – он садится на стул возле кровати и берет меня за руку.

— Привет, мой хороший – я замечаю, что он немного похудел в последнее время.

— Как ты?

— Неплохо, бодрюсь, – я стараюсь его не пугать своими сомнениями и страхами.

— Я верю в тебя.

— Спасибо, Левушка. Ты мне очень помогаешь сейчас. Я смогу, я все выдержу. Обещаю, – говорю я твердо, глядя ему в глаза.

— Я буду ждать тебя после операции, по знакомству меня пустят к тебе в реанимацию.

Но что я слышу? За мной идут, везут для меня каталку. Делают мне какой-то укол и мы отправляемся в операционную. Посмотрела на сына на прощание, а может быть, до скорой встречи с ним.

Здесь все сверкает, врачи и медсестры уже готовы приступить, и я не забываю о своей просьбе. Пусть это и похоже на последнюю просьбу приговоренного к казни, но надеюсь, они ее исполнят.

Включили музыку! О, это мой любимый Бах, чудесный Итальянский концерт, вторая часть. Спасибо вам, теперь мне совсем не страшно, я погружаюсь в глубокий сон…

...очнулась я в каком-то незнакомом месте. Поют птицы, занимается рассвет. заливая все золотисто-красным сиянием. Я повернулась и посмотрела вправо и влево. Вокруг меня много коек со спящими, но они совсем не похожи на больничные. Странно, и комната такая большая! Чувствую я себя прекрасно, никакой тошноты или боли нет и в помине. Мне так легко и это так непривычно! Не могу поверить своим ощущениям. Сколько же я проспала?

Машинально смотрю на руки и не верю своим глазам — это руки молодой девушки с нежной светлой кожей, вскакиваю на дощатый пол и оглядываю себя, насколько могу — я в длинной белой рубашке из какой-то грубой ткани, стройная, с длинными ногами, с длинными светлыми волосами... Но ведь это не я! Снова ложусь и пытаюсь еще раз проснуться по-настоящему. Но эта новая реальность меня не отпускает. В конце концов я не выдерживаю, бегу к старинному узкому окну и заглядываю, что там — и ничего не понимаю. Мощеный дворик, деревья на заднем плане, каменные арки... Где же это я? На рай непохоже... Пытаюсь разглядеть свое отражение в оконном стекле и смутно вижу там совсем незнакомую молодую девушку, с большими глазами, маленьким носиком и чуть пухлыми губами. Нет, это точно не я!

Глава 2

Пробормотав слова молитвы, каждый возвращается к своей койке, чтобы заправить ее. Дети не капризничают и слушаются монахиню. Где же это я, что за странное место? Неужели это монастырь?

Ко мне подбегает девочка:

— Джемма, заплети мне косички, пожалуйста.

— Джемма, и мне! — восклицает другая.

Так вот как меня зовут! Красивое имя. Я помогаю девочкам сделать прически и одеваюсь в длинное темное платье, которое обнаруживаю на спинке кровати.

Вскоре та же монахиня зовёт завтракать и мы идём в трапезную, где нас уже ждёт разлитая по мискам несладкая жидкая каша.

Пока я ем, украдкой оглядываю все вокруг. Да, все же больше всего похоже на монастырь. Какой-то детский приют при монастыре, точнее. А кормят здесь невкусно, надо признать.

Слышу тоненький голосок:

— Сестра Берта, а можно мне ещё немного каши?

— Нет, хватит с тебя! — строго отвечает монахиня.

Да уж, тут суровая дисциплина, видимо. Зато я снова молодая и здоровая, это главное! Но почему я среди детей и подростков? Я самая старшая среди них.

Сестра Берта обращается ко мне:

— Джемма, а ты нужна сестре Серафине, так что иди к ней, как только закончишь с завтраком.

Я доедаю кашу, встаю и иду к выходу. В коридоре вижу еще одну монахиню, моложе, чем первая и не такую строгую на вид.

Я решаюсь спросить:

— Доброе утро! Простите пожалуйста, а как найти сестру Серафину?

— Настоятельница у себя в келье, Джемма.

— А как туда пройти?

— Как, ты забыла? Ну и ну! Пойдем я тебя провожу.

В келье сестры Серафины довольно просторно, сестра что-то пишет за столом гусиным пером. Это явно не наше время, получается. Я стою и молчу. Внезапно сестра Серафина поднимает голову и говорит мне:

— Подойди сюда, что ты там жмешься у стены. Сегодня мы поедем смотреть детей в деревню Орта. Мне будет нужна твоя помощь, как обычно. Поняла?

— Да, сестра Серафина.

Но я ничего не поняла. Какая помощь от меня требуется, интересно? Надеюсь, я это пойму позже.

Мы долго тряслись в повозке, запряженной гнедой лошадью, которой правил какой-то крестьянин.

В деревне мы ходим по домам и смотрим детей, больше ничего не происходит. Настоятельница время от времени спрашивает меня, вижу ли я что-нибудь, но я отрицательно мотаю головой. Я так понимаю, что она отбирает детей в свой приют, но пока никого не выбрала.

Наконец, нашли последний дом. Точнее, какую-то лачугу. Низкий закопченный потолок, крошечные оконца, обтянутые какой-то странной пленкой — бычьим пузырем, быть может? На лавке сидят четверо детей разного возраста, но сестре Серафине нужен самый младший — это годовалый мальчик.

— Джемма, подойди сюда! Посмотри на этого ребенка, — приказывает монахиня на латыни.

Я оглядываю младенца и вот тут я действительно вижу! Словно фантом — я отчетливо наблюдаю, как этот ребенок, только уже лет десяти, сгущает тучи над своей головой, вызывает грозу с ливнем, густой снег хлопьями и потом разгоняет тучи, чтобы вновь засияло солнце. Но что это значит? Он управляет погодой? Разве это возможно?

— Я вижу властелина стихий, сестра Серафина — также на латыни отвечаю я. Название будто само пришло мне в голову, но видимо, было частью моего дара.

— О, замечательно! Наконец-то! Этот мальчик очень пригодится монастырю. А теперь ступай, я скоро подойду.

Через некоторое время из дверей хибарки появляется сестра Серафина и протягивает мне ребенка. Он начинает плакать и я успокаиваю крошку, как могу.

Что все это значит, интересно — я могу видеть то, что другие не видят? Что это за ребенок, неужели у него и вправду есть такая волшебная способность? Или будет. Вряд ли такой малыш уже соображает что-нибудь насчёт погоды. Нет, скорее всего, он сможет управлять своим даром, когда подрастет. Но я не видела таких маленьких у нас в комнате девочек, там самые маленькие дети были лет пяти-шести. Может быть, для малышей есть отдельная комната? Он, наверное, даже есть-то толком не умеет. Ну и дела!

Вернувшись в монастырь, я по приказу настоятельницы отдала ребенка встретившей нас сестре Катерине — видимо, именно она следила за малышами.

У меня же было ещё занятие — по приказу сестры Берты я отправилась мыть полы во всех помещениях небольшого здания, в котором мы жили. Так я смогла разведать территорию.

Дети содержались в трёх довольно больших комнатах на втором этаже — комнаты девочек, мальчиков и малышей. Рядом находились четыре кельи сестер, которые занимались приютскими делами. На первом этаже были трапезная, кухня и прочие подсобные помещения, а также просторные учебные комнаты. Сейчас было как раз время заниматься. Около тридцати детей зубрили латынь, читали Библию, учились арифметике и каллиграфии и так далее. Так как все ребята были разного возраста, сестра Габриэлла давала каждому свое задание.

Сестра Габриэлла была молодой монахиней с добрым открытым лицом. Она не наказывала детей, если у них ничего не получалось, а терпеливо объясняла урок снова. И видно было, что дети ее любили и прилежно занимались, почти не балуясь и стараясь не мешать друг другу.

Побывала я и в комнате для малышей, их было много, около двадцати, причем были и совсем маленькие, так что к ним приходили кормилицы. А так комната мало чем напоминала детскую, она была мрачноватой и довольно пустой, если не считать кроваток — у самых маленьких воспитанников приюта толком даже не было игрушек, они играли веточками, щепками и прочим мусором. Я решила на досуге сделать им тряпичных куколок, если удастся раздобыть ненужную ткань. Мне очень хотелось приласкать их, ведь они совсем лишены материнской заботы и тепла.

Сестра Катерина, приставленная ухаживать за малышами, сейчас отлынивала от своих обязанностей. Она, видимо, терпеть не могла, когда дети плакали или кричали. По ее мнению, детей должно быть не видно и не слышно, но кто же из таких маленьких детей это сможет! Им хотелось поиграть, побегать, они громко плакали, если падали или если они лежали в грязных пелёнках. В общем, житье детей тут было не сахар, а я могла бы помочь ухаживать за ними и играть, так что я предложила свои услуги сестре Катерине. Она только рада была спихнуть малышей на меня, а сама отправилась спать в свою келью.

Глава 3

На следующий день с утра в церкви проводилась служба и все старшие воспитанники и сестры пошли туда. Ещё приближаясь к ней, я услышала торжественные звуки органа. Ура, у них есть орган! Я давно мечтала научиться играть на нем в той, прошлой жизни. Может, мне позволят?

Кто-то в этой церкви играет очень хорошо, выразительно и проникновенно. Как же необыкновенно приятно снова услышать музыку!

Все монахини собрались под сводами церкви. Слышно чтение молитв и песнопения на латыни. Все очень торжественно и даже немного сурово. Я поневоле проникаюсь атмосферой и думаю о чем-то высоком. Возношу про себя благодарственную молитву, что я осталась жива. А еще подхватываю пение и с удовольствием пою, акустика здесь превосходная, голос сразу улетает ввысь. Это замечательно!

После службы я нашла сестру Габриэллу и рассказала ей свою просьбу — учиться играть на органе. Монахиня отвечает, что уже два мальчика из числа воспитанников приюта учатся у органиста, но она не против и третьего человека, только если сам органист будет согласен, конечно.

Вечером, перед тем как заснуть, пытаюсь собрать все знания двух дней о том месте, где я очутилась. Я ещё вчера изучила все комнаты и познакомилась с воспитанниками и их чудесными способностями.

Также узнала всех четырех сестер, отвечающих за приют, и настоятельницу — сестру Серафину. Сестра Берта отвечала за группы мальчиков и девочек, сестра Катарина — за группу малышей, сестра Габриэлла — за занятия, а сестра Августина за всякие общие вопросы и она была управляющей приютом.

Монастырь ордена младенца Иисуса — вот как он называется. А у нас — приют при этом монастыре. В приюте содержатся около пятидесяти детей, от года до пятнадцати лет. Дар начинает раскрываться у детей только в десять лет, так что только девятнадцать человек уже владеют различными волшебными умениями, включая меня. И почти все необычные способности и имена детей я запомнила, хоть это было и нелегко. Я подумала, что это мне очень пригодится, чтобы здесь освоиться.

Каких только способностей не было! Из тех, кто уже раскрыл свой дар, мне запомнился мальчик Николо, проходящий сквозь стены — его не останавливали засовы и замки, и девочка Лия, которая все запоминала в точности. Лия постоянно была при настоятельнице и очень помогала ей в делах. Кроме того, она с увлечением читала книги в немаленькой монастырской библиотеке и была просто ходячей энциклопедией, ведь там были не только церковные, но и светские книги, что не запрещалось уставом монастыря.

Смотреть детей с настоятельницей я ездила часто, но больше одаренных необычной силой я пока не встречала. Когда у меня было свободное время, я сидела с малышами. Вот бы им сделать деревянные кубики или погремушки! — мечтала я. Мне удалось выпросить у сестры Августины старое дырявое платье и шерстяных ниток, из них я наделала куколок и нарисовала им пером смешные рожицы. Дети с восторгом играли в них, что девочки, что мальчики. К сожалению, больше мне не приходило в голову, какие еще игрушки можно сделать.

А сестра Габриэлла рассказала мне историю приюта. Сначала это был самый обыкновенный приют для подкидышей, сирот и отказных детей, пока к ним не попал мальчик Сандро, который мог видеть клады. Он даже не подозревал о своих способностях, пока как-то не сбежал из монастыря погулять в окрестный лес и не увидел, что под могучим дубом, в корнях, зарыт кувшин с золотыми монетами.

Он сказал об этом сестре Габриэлле, но она ему не поверила. Но мальчик стоял на своем и попросил у нее лопату. Тогда она отправилась с ним к этому дубу и они там выкопали этот набитый монетами кувшин.

Габриелла уверовала в Господне чудо и помолилась прямо под дубом вместе с мальчиком в благодарность Богу о его чудесном даре.

Когда весть об этом разнеслась по монастырю, настоятельница поняла, что Сандро может прославить монастырь и сделать его богатым, но решила держать это чудо втайне. Кто знает, какой нехороший человек захочет воспользоваться им? На его способности будет очень много желающих, которые могут его постараться выкрасть.

Поэтому сестра Серафина решила, что для процветания монастыря мальчик должен каждый день изучать окрестности в надежде найти новый клад, но никто из сестер не должен говорить о Сандро под страхом изгнания из монастыря.

Вообще, как я поняла из рассказов сестры Габриэллы, магия не новость в этом мире. Но одаренные магическими способностями люди встречались очень редко и в основном среди аристократии. И я так поняла, хотя сестра не сказала мне об этом прямо, что у бедняков такой ребенок мог родиться, только если простой девушкой воспользовался какой-нибудь граф или барон.

— Так вот, настоятельница наша подумала, что этот ребенок наверняка не единственный среди бедняков и стала отслеживать слухи о чудесах и всяческих необычных событиях. Да только это ничего не дало. А потом тут появилась ты, — рассказывала мне сестра Габриэлла.

— И она стала искать необычных детей с моей помощью, — добавила я.

— Да, с твоим появлением все тут изменилось. Ты помнишь, как увидела дар в Сандро? Настоятельница тогда поняла то, что ты можешь видеть детей с магическими талантами.

— Я очень плохо помню все это. А что же было дальше?

— Постепенно простых детей отдавали в другие приюты или в приемные семьи, а в монастыре становилось все больше детей, наделённых особым даром. Но ты это уже и сама должна знать, тебе ведь было уже двенадцать лет, когда тебя забрали от нищих. Помнишь ли ты, как была нищенкой? Тебя почти не кормили и постоянно били эти страшные люди.

В общем, дальше я уже и сама все поняла. Но как удавалось скрывать от всех чудеса, которые творят воспитанники? Видимо, их никуда не выпускали из монастыря, иначе я никакого другого объяснения не нахожу. Сестры в монастыре, конечно, знали все до единой — такого не скроешь. А настоятельница вела списки чудесных способностей воспитанников и записывала их возраст, чтобы не пропустить начало раскрытия дара у ребенка.

Глава 4

Наконец-то пришло время поговорить с органистом. Я зашла в церковь с трепетом в душе, меня сопровождала сестра Берта, чтобы я не оставалась с мужчиной наедине. Сегодня решится, буду ли я учиться играть на органе. Орган — это ведь король всех инструментов и, наверное, самый сложный из всех. Там несколько клавиатур, одна из них ножная. Да-да, на органе нужно ещё и ногами уметь играть! Интересно, сложно ли этому научиться?

Я слышала звуки органа. Кажется, это месса — музыка к церковной службе. Но в церкви сейчас никого нет, кроме нас троих. Сестра Берта проводила меня к тому месту, где сидел органист.

Это был благородный молодой мужчина, красивый собой — нос с небольшой горбинкой, волевой подбородок, вьющиеся каштановые волосы, к тому же весьма прилично одетый.

Я какое-то время стояла и слушала его, смущаясь, пока он не обратил на меня внимание. Он встал и поклонился.

— Здравствуйте, сударыня! Меня зовут Луиджи де Росси.

— А я — Джемма Эспозито, — я даже покраснела от смущения.

— Сударыня, мне передала сестра Габриэлла, что вы желаете научиться играть на органе.

— Да, и я умею играть на клавесине. Думаю, что это мне пригодится.

— Клавесина нет в монастыре, это светский инструмент, но вы можете показать на органе, что умеете играть.

Надеюсь, руки все помнят. Буду играть прелюдию и фугу Баха. Ох, как непривычно на органе! Клавиши совсем лёгкие, их не надо сильно нажимать. Ноги я поджала, так как ногами ничего играть не умела. Но все равно звучало все замечательно!

— Великолепно! Вы будете достойной органисткой. А умеете ли вы импровизировать?

— Не особо, к сожалению. Но я очень хочу научиться!

— Я с радостью возьмусь за ваше обучение, Джемма, так и передайте сестре Габриэлле. Жду вас завтра после утренней службы.

Я вышла из церкви, словно летела на крыльях. У Луиджи были великолепные манеры. Наверняка он аристократического происхождения. Но что благородный мужчина забыл в монастырской церкви? И ведь так хорошо играет, у него определенно музыкальный талант!

Теперь я больше ни о чем не могла думать, только об уроках музыки. И гадала, а какое впечатление я произвела на Луиджи. По сравнению с ним я была такой простушкой и не знала настоящих учтивых манер, только смущалась все время. Надеюсь, он не счёл меня дурочкой.

Как мне необходимо сейчас научиться держать себя, как благородная девица! Но у кого учиться хорошим манерам? Вряд ли у монахинь. Хотя вдруг кто-то из них из аристократической семьи? По ним это сложно понять, а спрашивать неприлично. Что ж, придется вспомнить все, что я знаю из книг.

Тем временем жизнь в приюте текла своим чередом в этот день. Я не ездила с настоятельницей смотреть детей, у нее были другие дела, поэтому у меня образовалось свободное время. В библиотеке я нашла Лию и обратилась к ней с вопросом:

— Здравствуй, Лия. Скажи мне, пожалуйста, есть ли здесь книги с описанием светских манер?

— Нет, таких книг нет, насколько я знаю. Но я могу что-то подсказать. Я видела благородных дам, которые приходили к настоятельнице.

— Ну вот, например, как делать реверанс при встрече.

— О, это просто. Сейчас я тебя научу.

Лия показала мне, как правильно приседать, как держать при этом руки и ноги. У меня пока получалось коряво, но я старалась.

— Лия, а ты какие книги можно взять почитать из библиотеки не церковные? Что-нибудь о жизни благородного общества.

— Романов здесь нет, это считается не полезным для монахинь. Поэтому вряд ли в библиотеке ты найдешь хоть что-то на эту тему. Разве что в жизнеописаниях святых иногда встречаются подобные сцены, и то редко.

Лия была очень отзывчивым подростком, вежливым и приветливым. Я сдружилась с ней и она меня поражала тем, сколько всего знает, несмотря на юный возраст. Кроме того, музыку она тоже запоминала с первого раза и навсегда. Мне бы такие способности!

Вообще я уже привыкла к приюту и даже полюбила его в чем-то. Мне нравились дети, я восхищалась их чудесными талантами, но не все из тех, кто уже открыл свой дар, использовали его во благо. Они часто баловались и проказили. Поэтому мне пришла в голову одна мысль, которой я поделилась с сестрой Августиной.

— Сестра, я знаю, как нелегко порой бывает с детьми и подростками. Они любят пошалить, не слушаются и капризничают. Но когда дети обладают чудесным даром — может быть даже опасно применять его из озорства, как попало. Я могла бы в этом помочь. Научить каждого ребенка бережно относиться к своему дару, использовать его только по делу. А дело это — служение людям, я так понимаю.

— Служение Богу, — поправила меня сестра Августина, — и монастырю.

— Да, конечно же, простите.

— Надеюсь, ты справишься. Тут лучше с каждым отдельно поговорить о том, что его дар — большая ответственность и надо к этому относиться серьезно. И предостеречь от опасностей! Подумай, какими они могут быть для каждого ребенка. Ступай же, и пусть тебя благословит Бог.

И ещё одно заботило меня — это слишком суровые условия содержания воспитанников. Грубая одежда, скудная пища, отсутствие развлечений. Бедные дети, им хотелось бегать, прыгать, играть, но эта энергия не находила себе выхода и они становились плаксивыми и капризными. Это же неестественно, держать детей словно послушников.

Я все думала, как можно это изменить. И не придумывала ничего толкового. Может быть, дать детям хоть какие-то физические упражнения и игры на свежем воздухе? Но как убедить в этом монахинь? Монастырский устав довольно суровый и он касается всех в монастыре, даже если это ещё ребенок.

Так что дело было отнюдь не в деньгах, монастырь, мне кажется, с этой фактической торговлей детьми был богат, а ещё ведь кругленькая сумма была в виде найденного Сандро клада. В общем, пока все, что я могла предложить без нарушения монастырского устава — это увеличить время для прогулок на улице.

Я опять же пошла с этим к сестре Августине. Мне кажется, что у нее доброе и чуткое сердце, несмотря на всю внешнюю строгость и она искренне радеет за свой приют. Наш разговор продлился долго, я просила послабление устава для детей, обещая взамен их преданность монастырю. Она внимательно выслушала меня и, наконец, сказала:

Глава 5

Я всё думала об архиепископе и о той системе торговли детьми, которую он устроил вместе с настоятельницей. Каждый ребенок стоил по-разному, в зависимости от того, насколько ценным его дар находил сам архиепископ.

А настоятельница, получается, организовала целый конвейер талантов — начиная с момента, когда я определяла в ребенке дар и заканчивая подростковым возрастом, когда этот дар просыпается. Я — часть всей этой системы, и важнейшая часть.

А этот монастырь, должно быть, не нуждается в деньгах. Я слышала от Лии, что дети стоят сотни золотых. Интересно, сколько стоил тот чтец мыслей, который безотрывно находится при архиепископе? Как обнаружили его дар? Может быть, это тоже была я, ведь я, получается, занимаюсь этим с двенадцатилетнего возраста.

Я спросила Лию как-то:

— А кем становятся дети с волшебным даром, когда вырастают? Монахами?

— Архиепископ не раз говорил, что от таких детей тоже должны рождаться дети. Так как у их детей может в свою очередь открыться какой-то дар во благо церкви. Поэтому они не будут принимать послушание в качестве монахов и монахинь, а должны работать при церквях и монастырях вроде как прислужники, то есть я монахиней здесь не стану, — Лия проговорила последнюю фразу с удовольствием.

— Получается, чтобы открылся какой-нибудь дар, у кого-то из родителей тоже должны быть магические способности?

— Вроде того, — задумчиво ответила Лия, — Но никто точно не знает. Хотя аристократы очень гордятся своей родословной и людьми с магическим даром в их роду. Кажется, что от двух людей с особым даром непременно родится одаренный ребенок, а вот если один из родителей обычный человек, тогда уже не обязательно у них родится кто-то с волшебным талантом.

— Как все сложно! — вздохнула я, — я уже поняла, что рождение такого ребенка — настоящее чудо и большая редкость, но это среди простого народа. А у аристократов не так разве?

— Среди аристократов люди с особым даром встречаются, конечно, чаще. Но ведь аристократов гораздо меньше, чем обычных людей. Так что всего таких необычных людей, как в нашем приюте, все равно немного.

Я надолго задумалась после этого разговора. Сколько же людей с магическим даром сейчас в стране? Сто, двести? Если только у нас в приюте их пятьдесят! Это не так уж мало! Эти люди в аристократии, они ведь опора государства. Как в нашем приюте они — опора церкви.

Но вот мои мысли стали заняты совсем другим, а именно, опять я думала о Луиджи, органисте церкви. Как он прекрасен! Какая благородная у него осанка, а какие утонченные манеры! И играет он просто замечательно! Мое воображение уже рисовало картины, как он будет меня учить, будет касаться моих рук, наверное…

И как же было приятно играть, какой звучный этот орган, он до краев заполняет музыкой такую высокую церковь! Быстрей бы занятия!

Но вот наконец и настал этот день — первое занятие с Луиджи. Со мной опять была строгая сестра Берта. Органист встретил нас на пороге церкви, проводив до места. На этом занятии он показывал мне ножную клавиатуру и я сделала под его руководством несколько упражнений. Это было нелегко, играть ногами было очень непривычно. Но я очень старалась и под конец у меня уже стало получаться. А ведь надо ещё подружить руки и ноги между собой! Я знала, что на органе сложно научиться играть, Но уж очень мне хотелось!

Луиджи был очень вежливым и предупредительным. Он много меня ласково хвалил и подбадривал и искренне радовался, когда у меня начало получаться. А ведь помимо клавиатур для рук и ног на органе ещё были переключатели регистров! Луиджи сказал, что познакомит меня с ними на следующем занятии.

После первого занятия я чувствовала себя, словно в раю! Мне хотелось петь, танцевать, летать! Хотелось играть на рояле самые любимые свои произведения! Это было чудесное время.

А ещё ведь у меня появились прогулки с воспитанниками, и это тоже было здорово! Я видела, как постепенно раскрывается их характер — кто-то был заводилой в играх, кто-то больше созерцал природу, некоторые дети просили меня поиграть с ними, другие прибегали ко мне, только чтобы попить воды, которую я брала в ведёрке на всех.

Я разрешала им делать очень многое, по сравнению с монастырскими порядками. Можно было шуметь, прыгать и бегать. Можно было кричать и громко петь. Мы уходили обычно подальше от монастыря, к реке, и да — в реке можно было купаться на отмели! Но я внимательно следила за детьми, чтобы никто не утонул.

Я понимала, что на мне большая ответственность, которую я выпросила для себя сама, и важно, чтобы с детьми ничего плохого не случилось. А ещё ведь были дети, раскрывшие свой волшебный дар. Им хотелось баловаться, но я не давала использовать дар для этого, я постоянно объясняла им, что это не шутка и не забава, а мощная сила, которую надо применять с осторожностью.

Я поняла, что в монастыре детям очень трудно постоянно сдерживаться, зато на прогулках я с трудом удерживала их хоть в каких-то рамках. И там же, на прогулках, я ввела занятия по управлению своим даром. Дети слушали и смотрели друг на друга, и начинали понимать, как на самом деле опасен может быть дар.

Я рассказала им историю про одну девочку по имени Паола, служившую при нашем монастыре не так давно. Эту историю я услышала от Лии. Так вот, у этой девочки был дар воспламенения взглядом. Монахини не знали, как можно применить этот дар, но и отпускать Паолу не спешили. Только однажды девочка почему-то рассердилась на монахинь и чуть не сожгла монастырь. Там загорелся алтарь и монахини еле потушили его, а потом долго восстанавливали.

Паолу же направили к королю, чтобы он нашел ей применение в военных целях. Король не торгуясь заплатил настоятельнице за эту девочку целую тысячу золотых и был очень доволен этой сделкой. Теперь Паола служила нуждам армии и к ней приставили воспитательницу, которая следила за тем, чтобы девочка не баловалась со своим грозным даром.

Дети, раскрывшие свой дар, начинали чувствовать свою силу и власть над другими людьми. Это было очень опасно. Ведь они могут использовать свои способности для сведения счетов, и тогда не поздоровиться же их врагам! В общем, их воспитанием нужно было заниматься с младенчества, чтобы к десяти годам они вели себя ответственно, а это было нелегко!

Глава 6

До настоятельницы наконец дошли мои просьбы по поводу благоустройства приюта и более мягких условий жизни воспитанников. Сестра Августина сделала вид, что это ее предложение, взяла на себя ответственность за него, зная, что настоятельница ее больше послушает, чем меня.

Так как в приюте были необычные дети, приносящие много денег монастырю, настоятельница решила одобрить предложение смягчить их жизнь. Для них постелили более мягкое постельное белье и раздали более приятное к телу нательное белье, причем девочки могли украшать одежду и белье вышивкой. Местный плотник сделал деревянные игрушки для малышей, к обеду добавили кусок мяса, а к ужину — сыр. По воскресеньям стали давать немного меда и фруктов с пшеничной лепёшкой. Это был такой праздник!

Все дети знали, что это именно я добилась такой почти роскошной жизни для приюта. Я стала очень популярна, за мной ходили хвостом и чуть ли не в рот смотрели. Слушались меня беспрекословно. Я отвоевала этими изменениями непререкаемый авторитет. Бедные дети, некоторые из них ели здесь мясо впервые в своей жизни.

Я внезапно поняла, что настоятельница не такая уж суровая, как мне казалось ранее. Есть у нее свои слабости и увлечения. Например, однажды вечером, когда я упражнялась на органе и решила поиграть что-то знакомое, она незаметно вошла и села послушать. Ей так понравилась моя игра, что она подошла и обняла меня, поблагодарив. Так я узнала, что наша настоятельница очень неравнодушна к музыке, и это нас между собой даже сблизило.

Со временем также сестру Берту заменили на сестру Сусанну. Новая сестра была неизмеримо добрее к детям, заботилась о них по-настоящему и даже иногда давала вкусняшки. А сестру Катерину сменила сестра Моника, которая любила малышей и баловала их по мере своих сил и возможностей. В общем, для воспитанников приюта настали благословенные времена.

При этом, несмотря почти на ежедневное служение по поиску особых детей, никаких новых детей с магическими способностями я больше не видела. Последним был ребенок, который мог управлять погодой и на этом все.

А ещё я снова стала преподавать музыку. Мои уроки игры на органе шли очень успешно и я попросила попробовать учить двух человек с нуля, благо я знала, как учить играть на пианино, а эти инструменты были все же частично похожи. Конечно, отличий было тоже много, так что мне сначала самой пришлось переучиваться. Но со временем я освоилась и мне очень захотелось делать то, чем я занималась всю свою прежнюю жизнь. Тем более, что потом уже Луиджи мог дальше учить более сложным вещам, я же учила только самым основам.

Сначала я немного робела, если честно, я все же чувствовала, что орган для меня ещё новый инструмент, но потом все пошло как по маслу и ученики мои постепенно заиграли самые простые мелодии хоралов. Это была моя победа, я так радовалась, как будто они выиграли международный музыкальный конкурс.

И главное — Луиджи одобрил мои занятия и успехи моих учеников, а это было для меня высшей похвалой. Мы с ним стали общаться не только о музыке. Я, конечно, мало что могла рассказать ему из своего прошлого, но я рассказывала о настоящем и о своих мечтах, а он смотрел на меня как будто даже с восхищением.

Я не могла этому поверить, что нравлюсь ему, но очень этого хотела. Он был моим идеалом, моей сокровенной мечтой. Я думала о нем днём и ночью, мечтая, чтобы он взял меня в свои сильные руки и поцеловал.

Да, я была влюблена как в первый раз! Влюбленность изменила меня, сделала очень чувствительной и настроение мое постоянно менялось. Я часто страдала бессонницей и отсутствием аппетита. Как мне сказала Лия, на моем бледном лице ещё сильнее стали выделяться большие выразительные глаза.

В той, прошлой жизни именно в этом возрасте была моя первая влюбленность. И это было лучшим моментом юности для меня. А сейчас как будто я проживаю свою молодость заново, совсем в других условиях, и я стала совсем другой, но это только внешне. Характер у меня остался самый что ни на есть свой собственный, я это чувствую.

Интересно, а какой была настоящая Джемма? Была ли она мягкой, податливой, или наоборот, упрямой? Была ли она умницей или тугодумкой? И ведь никого не спросишь об этом. И почему я вдруг очутилась именно в ее теле, а что стало с ней, с ее душой?

На этот вопрос никто бы не дал мне ответа, будь у него хоть какой магический дар.

Однажды я поняла, что ничего толком не знаю об этой стране и стала расспрашивать мою любимицу Лию. Причем я ей сказала, что немного поэкзаменую ее, чтобы мои вопросы не выглядели подозрительно.

— Лия, расскажи про нашего короля.

— Ну, его зовут Карлос де Лонго, он уже немолод, у него есть несколько детей, в том числе наследник Карлос Второй.

— А он обладает каким-либо даром?

— Нет, но вот его ближайший советник умеет отличать правду от лжи, это его дар. Он всегда с ним на приемах и горе тому, кто солжет королю! — Лия театрально вскинула руки.

— А как зовут этого советника? — поинтересовалась я.

— герцог Оттавио де Ринальди. Говорят, он ещё молод и очень хорош собой, но не женат, — неожиданно добавила Лия.

— А ты бы хотела себе такого мужа?

— Пожалуй, да. Но это если у него хороший характер, а я же не знаю, какой он. А вообще короля и его советника часто обсуждают между собой настоятельница с архиепископом, — на этих словах Лия нахмурилась. Как я уже знала, она недолюбливала архиепископа, да и к настоятельнице относилась прохладно.

В общем, в тот день я выяснила немало интересного для себя. Например, то, что у короля есть несколько подданных, которые охотятся за людьми с магическим даром, то есть за волшебниками. Чуть только разнесется слух о каких-либо чудесах — эти люди тут как тут, все выпрашивают и вынюхивают, и если находят волшебника — отправляют его на службу королю.

Получается, король тоже собирал вокруг себя необычные таланты, как и архиепископ. Интересно, у кого их больше? Словно коллекционеры собирают редкие экземпляры. Но это не просто прихоть, волшебники — это реальная сила магии, на которую можно опереться в политике. Так что архиепископ — тайная сила, ведь о приюте и церковных служителях с магическим даром не знает больше никто в государстве, только некоторые церковники, монахи и воспитанники приюта.

Глава 7

Я вместе с настоятельницей отправилась в очередную поездку за детьми в отдаленную деревню.

Это было довольно-таки утомительно — заходить во все дома по очереди, говорить с родителями, осматривать детей и так сотню раз.

Но сегодня в одном бедном, но чистом домишке нам несказанно повезло. Трёхлетняя девочка, Элма, была не просто необычным ребенком, ее дар был исключительным. Она будет подчинять себе других людей. В данный момент, конечно, ничего такого она не могла, но этот дар должен раскрыться со временем.

Настоятельница поговорила с родителями насчёт Элмы, но они вдруг заупрямились. С чего бы им хотеть отдавать в приют своего ребенка, свою ненаглядную девочку, любимую доченьку?

Настоятельница то пугала их отлучением от церкви, то сулила им много денег, но они упёрлись и ни в какую. Сестра Серафина была в растерянности. Этот ребенок, этот бриллиант должен служить церкви, это даже не обсуждается. Но как переубедить родителей?

Сестра Серафина не спала всю ночь и наутро не придумала ничего лучше, как просто-напросто силой отнять ребенка. Но в деревне все друг друга знали и чужаков бы сразу заметили. Так что пришлось действовать под покровом следующей ночи. Тихо это сделать не удалось, двое церковных служек напали на родителей под видом грабителей, хотя и брать-то в этой хибарке было особо нечего, кроме Элмы.

Элма плакала и кричала, когда двое амбалов забирали ее из родительского дома. У матери Элмы сердце разрывалось, она рыдала и ужасно боялась за свою малышку. Отец ее не сдался без боя и теперь лежал на полу, избитый, тяжело дыша. Так Элма очутилась в приюте.

А через неделю одному из воспитанников приюта, Паоло, исполнялось десять лет. Это был тот редкий случай, когда монахини знали его дату рождения и точно могли сказать, в какой день раскроется его дар «Орлиный взор».

Дни рождения воспитанников в приюте никак не отмечали, впрочем, дни ангела тоже. В монастыре отмечали только церковные праздники и это было вполне естественно.

В этот день монахини хотели убедиться, что Паоло прекрасно видит на расстоянии. Сестра Сусанна позвала его после завтрака к настоятельнице. Из большого окна ее просторной комнаты для приемов открывался вид на прибрежный городок, море и небольшие горы вдалеке. При этом монастырь был на возвышенности, поэтому панорама простиралась далеко, а живописный городок был виден, как на ладони.

Настоятельница приказала Паоло:

— Опиши, что ты видишь в городе.

— Ммм... В основном я вижу крыши, улиц мне не видно. Но зато я вижу кусочек площади. Ну вот по ней идёт торговец рыбой, у него смешные ботинки на ногах, которые просят каши, а рядом с ним крадётся кошка, которая хочет стащить рыбку. Дальше я вижу женщину с двумя девочками, у младшей в руках кукла. А ещё в витрине магазина разные красивые шляпы, с перьями и цветами.

— Да ты точно все это не сочиняешь, а действительно видишь?

— Вот как вас, Богом клянусь!

Настоятельница задумалась. Потом она воскликнула:

— Я знаю способ однозначно убедиться в твоём даре!

Она приказала Паоло подняться на самый верхний этаж монастыря и выглянуть из окна. На землю под окном монахини положили монетку и ребенку нужно было назвать, какая это монета.

Задание не из лёгких, но Паоло блестяще справился — верно назвал не только эту монетку, но и все остальные, которые монахини положили на землю рядом с первой. Настоятельница была очень довольна. Она получила новое мощное оружие, осталось понять, как лучше применить его.

Вечером я поговорила с Паоло:

— Послушай, сегодня открылся твой великий дар. Мало в мире людей с такой уникальной способностью — видеть все как орёл, на большом расстоянии. Монахини придумают, как обратить этот дар на пользу другим людям, на пользу монастырю. Но тебе нельзя больше никому из людей выдавать свою тайну.

«Будет ли он дозорным или ещё как, уж будьте уверены, а применение его дару найдется», — подумала я.

Тем временем весть о маленькой Элме, которая будет управлять другими людьми, дошла до архиепископа и он снова посетил монастырь ордена младенца Иисуса. Он предложил за этого чудо-ребенка две тысячи золотых монет — неслыханное богатство.

В настоятельнице боролись два чувства — жадность и жажда власти. Жадность победила и она согласилась на эту сумму. Архиепископ был готов выплатить деньги в день, когда Элма откроет в себе дар подчинения других людей своей воле. Если честно, настоятельница побаивалась этого дара — а ну как малышка подчинит ее и захочет чего-нибудь несообразного?

Этот великий дар назывался «повелитель людей» и требовал очень осторожного обращения, поэтому я начала готовить к нему Элму заранее. А в десять лет она должна будет стать помощницей архиепископа и резко увеличить его мощь и влияние.

Так детьми распоряжались архиепископ и настоятельница по своему усмотрению. Судьба всех людей с волшебным даром предрешена — либо они служат церкви, либо королю. Редко кто мог утаить свой дар, чтобы остаться свободным.

При этом архиепископ почти никогда не оставлял детей с магическими талантами при монастыре — лучших он забирал себе, а остальные служили при различных церквях и монастырях, укрепляя их влияние. Их было около двух десятков, в их руках сосредоточилась реальная сила и власть, которая, однако, им совсем не принадлежала. Воспитаны они были в трепете перед церковью и в беспрекословном подчинении священникам.

В монастыре же остались служить всего два подростка — Рико, «повелитель растений», который работал в монастырском саду и огороде, он следил за урожаем овощей, фруктов и зелени, ему было семнадцать. Он мог вырастить из земли любое растение, причем росло оно сказочно быстро. Благодаря ему монастырский сад представлял собой дивную коллекцию всевозможных фруктов, как в райском саду. А сколько было диковинных овощей! При этом воспитанникам приюта тоже доставались вкусности, не только монахиням.

Вторым же подростком, оставленным на услужение в монастыре, была та самая Лия, с которой я подружилась, обладатель дара феноменальной памяти. Эта девочка была на всех переговорах настоятельницы, знала все ее тайны и служила в монастырской библиотеке.

Глава 8

Сегодня Лия мне рассказала о важном разговоре между архиепископом и настоятельницей.

— Сестра Серафина придумала одну важную вещь, как можно упростить процесс осмотра детей — не ездить по деревням и не ходить по домам.

— Ничего себе, — удивилась я, — это как же?

— А вот как: надо объявить в одной из больших городских церквей день бесплатного крещения. О нем священники расскажут всей своей пастве. И люди пойдут большой толпой крестить своих детей, потому что обычно это дорого и многие бедняки тянут с крещением до последнего.

— Здорово придумано! — восхитилась я.

— Да, а ты должна стоять рядом со священником как помощница, и осматривать детей во время крещения, — продолжала рассказывать Лия.

— А что мне делать, если я найду ребенка с волшебным даром?

— Ты должна дать сигнал священнику, после которого он попросит родителей ребенка подойти за благословением к настоятельнице, а та уже обсудит вопросы насчёт приюта и денег.

— Ох как все хитро придумано! — когда я представила, что больше не надо ходить по домам, сразу повеселела.

Совсем скоро наступил первый в окрестностях день бесплатного крещения. Меня разбудили на рассвете и мы с сестрой Серафиной поехали в ближайший город. До него было около четырех часов езды, и я здорово утомилась от тряской дороги. А ведь мне ещё предстоит целый день стоять на ногах! Но ведь и священник стоит тоже, его вообще жалко, столько обрядов в день провести — как только он ещё живой останется вечером. Мне все же проще. Мой дар не истощается от моей усталости.

И вот к купели поднесли первого младенца. Он плакал и было понятно, что он боится всего происходящего. Дара у него не было. Священник покрестил его, но у этих родителей был и ребенок постарше, тоже некрещеный и тоже самый обыкновенный. А впереди была целая толпа детей с родителями. Худые, с рахитом, с руками и ногами в цыпках, бедные дети являли собой весьма жалкое зрелище! Я так сочувствовала им, таким несчастным заморышам, чуть не плакала, но ничего не могла поделать. В приют на все готовенькое могли попасть только особые дети. Обычные настоятельнице были не нужны.

…Так пролетел день, под конец которого я мечтала только об одном — полежать в тишине и темноте. Ни одного младенца с даром. Да, всё-таки какая же это редкость! Сколько нам ещё предстоит таких крещений, пока мы найдем хотя бы одного нужного нам ребенка? И все же это было легче и быстрее, чем ходить по домам. Поэтому я была очень благодарна настоятельнице за идею.

***

Король Карлос де Лонго внезапно издал указ, что отныне все люди, обладающие волшебным даром, должны прибыть во дворец, чтобы начать служить королю и усилить его армию. За неисполнение же воинской повинности будут публично пороть плетьми и кидать в тюрьму до особого распоряжения. Жизни таких людей были слишком ценны, чтобы грозить им смертной казнью. Зато за сокрытие таких людей смертную казнь пообещали.

Услышав такую новость, в церкви все переполошились. Они не знали, известно ли что-то королю о двух десятках детей и молодых людей, которые верой и правдой служат церкви и о приюте, где содержится целых пятьдесят детей! Церковь не хотела терять свою тайную силу, но и ослушаться было очень опасно — всего одно донесение и ослушников начали бы вешать и рубить им головы.

Архиепископ задумался. Идти или не идти на риск? Может быть, драгоценные церковные дети сами взбунтуются и захотят пойти к королю, чтобы их не наказывали.

Он созвал тайное совещание в своем рабочем кабинете. На нем присутствовали только его помощник с даром чтения мыслей, главы церквей, у которых были в подчинении благословенные дети и разумеется, настоятельница монастыря ордена младенца Иисуса.

Мнения разделились, но большинство было за то, чтобы скрыть все от короля, в том числе настоятельница тоже так считала. Архиепископ сам долго не мог принять решение, но его убедили голоса в пользу сокрытия. Но все они рисковали теперь своими жизнями во имя матери-церкви, ведь от короля никак не смогла бы укрыться ложь.

Лия тоже была на этом совещании, от нее я и узнала все подробности. Она мне сказала, что такой указ от короля неспроста и надо готовиться к войне.

Из всех соседних стран Лия ставила на герцогство Рантино. Богатое, с развитой торговлей и промышленностью, оно представляло собой лакомый кусок для короля и он наверняка думал на него напасть, чтобы расширить границы владений своего королевства.

Как сказала Лия, в распоряжении короля были тысячи солдат, и пеших, и конных, катапульты и лучники, аркебузы и пушки. Но помимо обычного войска Карлос решил задействовать всю доступную ему магию.

Настоятельница поручила мне донести до старших детей, что отныне о даре нельзя говорить никому, кроме нее и меня. Больше никому ни слова! Даже другим монахиням и другим детям!

Я страшно боялась и за свою жизнь, и за своих воспитанников. Эта война может всем дорого обойтись. Только бы король ничего не узнал!

Как и предсказывала Лия, через несколько дней началась война. Да, она шла на территории герцогства, и мирные жители нашего королевства по идее не должны были пострадать. А у военных работа такая. Да уж, хорошая работа — убивать других людей. Которые им ничего плохого не сделали. Которые поднялись на защиту своей земли.

Все это было чудовищно и несправедливо. Где-то горели дома, умирали люди, дети оставались без родителей сиротами. Об этом было невыносимо думать, проще было стараться жить, как если бы ничего не было. Но я так не могла, невозможно было закрыть глаза на происходящее. Я мысленно винила во всем короля. Жадного и властолюбивого, вот каким я себе его представляла. Насылала на него мысленно проклятия.

Пока церковникам удалось скрывать наличие у себя магических детей, на службу короля было призвано ни много, ни мало — тридцать четыре человека, обладающие различными магическими способностями. От умения слышать на большом расстоянии до способности ходить по воде.

Специальная комиссия при фельдмаршале решала, как именно можно приспособить для войны каждую из волшебных способностей. Всем тридцати четырем людям нашли применение. В основном, это были взрослые аристократы, знающие, что такое война и нацеленные на победу. Но несколько детей тоже было — это были дети герцогов, баронов и графов. Отцы объяснили им их миссию и отдали во власть королю.

Глава 9

Как-то раз я гуляла с детьми по берегу реки и вдруг увидела на земле кровь и какие-то странные большие хлопья. Никто из детей не знал, что это, но я увидела, что кровавый след тянется прочь от берега, в сторону леса и пошла по нему. Я отошла буквально шагов на пятьдесят, когда увидела в траве мальчика.

Сначала мне показалось, что он спит, но потом я поняла, что он без сознания и перепугалась. Кровь сочилась у него на груди, вся рубашка была красной от крови.

Я осторожно взяла его на руки и понесла в приют, где ему могли оказать помощь. Кроме того, я увидела в нем дар — это был дар превращаться в дракона. Так вот что это были за хлопья! Драконьи чешуйки. Дети тихо шли за мной, растерянные.

Когда мы дошли до приюта, я сразу осмотрела грудь мальчика, кровь всё ещё не остановилась полностью. И я, разорвав свою простыню, сделала ему перевязку. Ребенок так и не приходил в себя. По-видимому, он потерял много крови. Но я в конце концов вылила на него ковш ледяной воды — его ресницы затрепетали и он приоткрыл глаза.

Тогда я оставила его на попечение старших детей и пошла к сестре Августине. Мне повезло застать ее в келье.

— Сестра Августина, я нашла нового мальчика с даром превращаться в дракона. Он лежал на берегу весь израненный. Я принесла его к нам.

— И правильно сделала! Только учти, он не должен знать особенности нашего приюта. А что с ним случилось?

— Я не знаю, он пока не в состоянии рассказать. Но он выживет, я уверена в этом. Мы все обязательно узнаем.

Мальчику нужен был покой и я положила его в свою кровать, все равно я не могла заснуть, беспокоясь за его самочувствие. Ближе к рассвету он проснулся и я наконец-то смогла поговорить с ним. И вот, что он мне рассказал.

Его звали Мауро, он был сыном графа Рикко. Когда король призвал всех волшебников на войну, его отец сам снарядил сына и отвел во дворец.

Мауро был сначала сильно напуган строгими военными порядками. Его собрали в военный поход и он выдвинулся вместе с солдатами в город Санго на границе с герцогством Рантино. Там Мауро ждал с остальными военными сигнала к атаке и превратился в дракона, когда такой сигнал прозвучал.

Ему был дан приказ — летать над городом и сжигать все подряд, особенно военных, которые обороняют город. Мауро неохотно подчинился и полетел. Но он понял, что совершенно не хочет и не может причинять вред живым людям. Он так ничего и никого не сжёг, зато в него неоднократно пытались стрелять, но он был достаточно высоко и остался невредимым.

Когда он сел на землю и вновь превратился в мальчика, к нему подбежали военные с криками, почему он им не помогает. Мауро соврал, что у него кончился огонь и от него отстали. Внезапно он заплакал, потому что увидел в тот день страшную картину войны — убитых людей, разрушенный город, бегущих в панике мужчин и женщин, стариков и детей. Все это напрочь деморализовало его и он твердо решил больше ни в каких войнах не участвовать.

Город был захвачен. А Мауро хотелось разыскать остальных волшебников и обсудить с ними участие в войне. Но вокруг царила такая суматоха и хаос, что про него вообще чуть не забыли. Ему было очень плохо на душе. Все виделось ему бессмысленным и несправедливым.

На следующий день мальчик отказался превращаться в дракона. По законам военного времени его заключили под стражу и сам король снизошёл до того, чтобы поговорить с ним.

— Почему ты ослушался приказа?

— Я не могу это делать, у меня не получается вредить людям.

— Глупости! Ты обязан служить на войне и выполнять то, что тебе скажут. Иначе тебя ждёт тюрьма. И там с тобой нянчиться никто не будет. Ты теперь солдат, а не мальчик, понимаешь? — король давил на него.

— Лучше тюрьма, чем это, — Мауро был стойкий.

— Ах ты… — тут король вопроки этикету вставил крепкое словцо.

В тот же день Мауро бросили в городскую тюрьму герцогства Рантино. Его не кормили и всячески издевались над ним, не давая спать. Все были уверены, что он сдастся. Но у Мауро оказался на редкость упрямый характер. Тем не менее, он понимал, что долго не продержится. Он долго искал хоть какой-то выход и придумал. Он решил убить короля.

Наутро он сделал вид, что готов покориться, если поговорит с королем. Его проводили в зал для приемов. Король облюбовал один из дворцов Санго и уже хозяйничал в нем. Зал этот был довольно просторный, с высоким потолком и высокими большими окнами. Король Карлос же Лонго сидел в роскошном кресле — трона здесь не было. Его окружали рыцари с оружием наизготовку.

Мауро подошёл поближе к королю и внезапно превратился в дракона, заняв своим телом чуть ли не весь зал. Как только это произошло, рыцари бросились на него, но это Мауро только обрадовало — теперь путь к королю был чист и он дыхнул на него огнем изо всех сил.

Сразу же загорелись портьеры и паркетный пол, а король в ужасных мучениях катался по полу, пока кто-то не накрыл его шторой, сорвав ее с окна.

Мауро-дракон разбежался и выдавил стекла своей тушей, поранив крылья осколками. Он вылетел в окно и полетел прочь. Так он добрался до реки, на берегу которой превратился обратно в мальчика и еле-еле смог доползти до густой травы, чтобы в ней спрятаться. Если бы я не пришла вовремя, неизвестно, выжил бы Мауро или нет.

Тем временем в зале пламя удалось потушить, но король получил слишком много ожогов и в ту же ночь скончался. Мауро этого пока не знал, ему было очень плохо морально и его преследовала картина охваченного пламенем короля, в адских муках катающегося по полу.

На следующий день гонцы помчались разносить вести о смерти короля. Его наследник, Карлос Второй, был на этой войне и принял на себя обязанности короля, пока без коронации — было не до нее. Он спешно собрал Совет, в который входил и неуязвимый фельдмаршал.

И тут-то приключилась главная неожиданность. Карлос Второй совершенно не хотел никого завоёвывать. Ему хватило пары дней, чтобы смертельно устать от войны. Поэтому он объявил Совету, что намерен заключить мир с герцогом Рантино. Все были в шоке. Война ещё только началась и обещала быть победоносной. Столько крови, трупов и ради чего? В Совете вспыхнули оживленные споры. Но Карлос Второй был неумолим — войны не будет!

Глава 10

Сегодня я опять занималась с Луиджи. Сестра Моника частенько оставляла нас наедине, доверяя нашему благоразумию. На этот раз органист учил меня импровизации и генерал-басу. Он был, как обычно, очень вежлив и чуток, а глаза его лучились нежностью. Я просто таяла от этого и начинала путаться и краснеть. Но он терпеливо подсказывал мне и в конце концов я даже сыграла что-то приличное и заслужила его похвалу.

Ах, это были самые желанные слова на свете! Он говорил такие прекрасные вещи про меня и мою музыкальную одаренность! Я совсем смутилась и смотрела в пол. Как же мне в этот момент хотелось броситься ему на шею! Но он соблюдал необходимую дистанцию и только благодаря этому я держала себя в руках.

Как же мне признаться ему в чувствах? Чтобы незамужняя молодая девушка делала это первая, это было немыслимо! Но мне так сложно было держать это в себе! И я подумала — надо сделать ему подарок. Может быть, он лучше скажет о моей любви к нему.

Но что будет этим подарком? Может, вышить его инициалы на платке? Как-то слишком по-детски. А может, ноты с какой-нибудь красивой мелодией? Обязательно что-то любовное. Но что? Вся музыка, которую я так люблю, кроме Баха, слишком «из будущего», совсем не подходит по стилю. Вот уж сложная задача!

Так ничего и не придумав, я ушла гулять со своими воспитанниками. Сегодня к нам присоединился и Мауро, он совсем поправился и держался бодро. Ему в приюте понравилось. Никто над ним не издевается, с другими детьми можно во что-нибудь поиграть, а ещё есть Лия.

Я наблюдала за Мауро и поняла, что ему очень полюбилась Лия. Он болтал с ней по целым часам, восхищался ее умом и ученостью, трепетал, если она брала его за руку — мальчик совсем потерял голову от нее. Причем Лии он тоже нравился, она с удовольствием проводила с ним время. А он выделял ее из всех прочих.

Это было очень трогательно и мило. Настоятельница уже успела обсудить с архиепископом, что у нее появился новый ребенок. Дракон по идее мог пригодиться для обороны церкви от врагов. Ну или он мог бы доставлять письма и людей на своей спине. В общем, был бы дар, а применение ему найдется.

Никто не знал, что именно Мауро убил Карлоса Первого. Хотя слухи о том, что короля сожгли, вовсю ползли по стране. Но про дракона никто не знал, это тщательно скрывалось. Уж бог весть, почему. Карлос Второй пытался разыскать дерзкого юного преступника, но легче было найти иголку в стоге сена. Мауро бесследно растворился.

Вообще Карлос Второй вовсе не стал распускать волшебников по домам в связи с окончанием войны. Наоборот, он сейчас берег их пуще прежнего, ведь на них охотились шпионы других стран. Люди с волшебным даром были слишком ценными, чтобы позволить кому-либо их выкрасть или убить. Это король хорошо понимал.

Вообще новый король, Карлос Второй, был человеком очень прагматичным и озабоченным спокойной жизнью государства. Ему не по нутру были все эти войны, мятежи и прочие беспорядки. Он постарался употребить умения волшебников в мирных целях и весьма в этом преуспел. Причем такие вещи решались на совете, кого как приспособить к нуждам государства. Но некоторые взрослые и даже дети так и остались служить в армии, потому что их чудесные способности могли пригодиться только там.

А вот у архиепископа были особые планы. Он считал, что Карлос Второй ослабляет власть в государстве и решил этим воспользоваться. Он решил убить его и поставить регентом советника Валерио де Нери, наиболее лояльного к церкви. У Карлоса Второго было три сына и одна дочь, так что вопросов о наследнике не было. Но они были ещё совсем дети.

Архиепископ даже продумал план, как убить короля. Дело в том, что среди воспитанников приюта была одна одиннадцатилетняя девочка по имени Фина, которая могла делать свою кожу ядовитой, человек, прикоснувшись к ней, быстро умирал. Да, ее дар был очень опасным, но когда нужно кого-то отравить, это был замечательный способ.

Архиепископ был дьявольски умен и холодно-расчетлив. Его план был безупречен, достаточно лишь представить ребенка ко двору как обладательницы необычной магии и подстроить все так, чтобы король коснулся Фины.

И такой случай представился. Король услышал от архиепископа, что обнаружился новый ребенок с волшебным талантом и, конечно же, он захотел его увидеть. Фина вошла в тронный зал, робея и стесняясь. Она была девочкой из бедной семьи, в которой трепетали перед любым аристократом. А тут целый король! Ей было не по себе.

Архиепископ ее подталкивал идти вперёд, и она тихонько шла, временами оглядываясь на него. Конечно же, они обо всем заранее договорились. Она должна подойти к трону и только тогда начать выделять яд. Главное было — заставить короля коснуться девочки.

Король спросил Фину, каким даром она обладает и та ответила правду.

— Как тебя зовут?

— Фина, ваше величество.

— А сейчас ты не ядовита?

— Нет, конечно нет! — Фина от волнения даже забыла прибавить к словам «ваше величество».

Король посмотрел на своего советника Оттавио де Ринальди. Тот кивнул — значит, девочка говорила правду. Тогда король подозвал ее к себе и сказал:

— Послушай, Фина. У тебя очень опасный дар. И я не хочу, чтобы кто-нибудь пострадал от твоего дара. Мы обязательно придумаем ему применение в мирных целях, обещаю тебе.

— Да, ваше величество, — откликнулась Фина.

— Ты хорошая девочка, я верю в тебя, — и король положил руку ей на голову.

Фина затрепетала и на глазах ее навернулись слезы.

— Спасибо, ваше величество, — пролепетала она.

— А теперь ступай, — и король слегка улыбнулся ей.

Архиепископ уже мысленно потирал руки, но в его планы вмешалась сама Фина. Она наотрез отказалась кого-либо отравлять. Фина услышала историю Мауро и твердо для себя решила никогда не использовать свой смертоносный дар во вред людям. Хотя и придумать, какой еще от этого яда прок, она тоже не могла. А король ей понравился. Она слышала, что благодаря ему закончилась эта ужасная война и хотела сказать ему за это благодарность при встрече, но растерялась и позабыла все на свете.

Глава 11

Архиепископ отнюдь не оставил своих планов захвата власти, но пока сосредоточился на том, чтобы у церкви было больше денег и политической силы. Он последовательно продавливал торговые послабления для церкви и многого добился.

Карлос Второй чувствовал, как церковь наращивает свою мощь, но пока не придавал этому особого значения. Он считал, что церковь и государство должны бок о бок действовать в плане идеологии и церковь должна давать людям нравственные ориентиры. Так что сам король церковь поддерживал и считал ее необходимой для поддержания власти государства. Он не замечал, что интересы церкви во многом идут вразрез с интересами государства.

Но я совсем не интересовалась политикой. Меня волновали совсем другие темы — Луиджи, наш приют, музыка. Да, все мы зависели от этой самой политики, но я не хотела туда лезть. Из всех воспитанников приюта только Лия действительно живо интересовалась, как идут дела в королевстве. Подозреваю, что она была бы великолепной королевой, умной и рассудительной.

А кстати, о Луиджи. Я придумала, что за ноты ему подарить. Там будет музыка, которую я напишу сама для него. И это будет мое любовное признание. Он поймет, я уверена. И тогда я наконец узнаю, что скрывается за его галантностью, есть ли у него ко мне чувства.

Я сочиняла с увлечением, вся музыка была у меня в уме, она звучала в моей голове и я записывала ее нотами. Я несколько раз переписывала все с нуля, пока мне по-настоящему не понравилось то, что получилось. К сожалению, орган не тот инструмент, на котором можно выразить любовное томление, он очень торжественный, а у меня была такая интимная тема. Поэтому я писала для клавесина. Но где же тут достать клавесин, чтобы сыграть все, что наболело во мне? У нас был только орган. Но Луиджи, я уверена, сможет воссоздать мою музыку в своей голове. Он одаренный музыкант.

Когда я преподнесла ему ноты, я вся дрожала, как лист. Он как обычно, смотрел на меня с улыбкой и был сама доброта и учтивость.

— Вот, это я приготовила в подарок…для вас, — почти прошептала я.

— А что это за музыка? — с удивлением спросил Луиджи.

— Ее написала я, она для клавесина. Я очень скучаю по этому инструменту.

— Ты знаешь, можно, наверное, договориться с настоятельницей, чтобы тебя пригласили в какую-нибудь из знатных семей учить музыке детей. Я за тебя поручусь. Ты бы могла также выступать на музыкальных вечерах. К сожалению только, город от нас далеко. У тебя уйдет весь день, чтобы приехать туда, выступить или дать уроки и уехать.

— Я готова к такому! Мое призвание — учить детей музыке. Я знаю, что сейчас два раза в неделю в город отправляется повозка с нашими чудесными овощами и фруктами. Я могла бы поехать на ней.

— Я попрошу за тебя настоятельницу. Понимаю, как велика может быть твоя любовь к музыке.

На этих словах я совсем зарделась и не решалась даже сказать спасибо в ответ, только взволнованно смотрела на Луиджи.

— Все будет замечательно, вот увидишь, — Луиджи опять улыбнулся и я наконец-то смогла ответить ему:

— Спасибо, спасибо вам за все! — горячо поблагодарила я его.

В приюте все было по-прежнему. Каждый раз появление нового ребенка было целым событием. У меня все спрашивали, что он будет уметь, и все смотрели на очередное маленькое чудо. Последний малыш, которого взяла на попечение сестра Серафина, должен был уметь летать — у него будут вырастать белые крылья, как у ангела. И даже звали его Анджело. Мальчику было пока только пять лет, но он очень тосковал по маме и часто плакал. Сестра Моника и я как могли утешали его.

Родители сдали ребенка в приют добровольно, соблазнившись суммой в сто золотых — это было целое состояние для них. А ведь у матери Анджело было ещё пятеро детей на руках, все мал мала меньше. Для них предложение сестры Серафины было сказочным искушением, от которого они не устояли. А бедный Анджело теперь был вынужден привыкать к жизни без родной семьи.

Между тем мои занятия органом дали свои плоды и я смогла сыграть целую мессу — то есть полностью одна сопровождать церковное богослужение. Настоятельница очень хвалила меня, ей очень понравилось, как я играю. Похвалила она и Луиджи за его уроки. Он подошёл ко мне, когда мы остались одни.

— Я погрузился в вашу музыку, Джемма — она великолепна и очень необычна. Я бы очень хотел, чтобы вы ее сыграли.

— О, я бы с радостью! Значит, вам понравился мой подарок?

— Ещё как! Я безмерно польщён таким даром. Джемма, у вас редкий талант к музыке. И вы смогли выразить в своем произведении очень личные чувства.

Я опять начала краснеть, а сердце мое колотилось, как бешеное. Что ж такое, я постоянно смущалась в присутствии того, кого так любила. Но после небольшой паузы я подняла голову и пролепетала:

— Я посвятила эту музыку вам, понимаете?

— Джемма, моя самая прекрасная ученица! Я не мог бы выразить лучше вас мои чувства к вам. Но поверьте, они серьезны и глубоки. Я даже подумать не мог, что моя любовь к вам взаимна.

Ах! Он впервые произнес это слово по отношению ко мне! Я почувствовала, что земля уходит у меня из-под ног и не верила своему счастью.

Если бы дело происходило в моей прошлой жизни, я точно бы кинулась ему на шею, но здесь были совсем другие порядки. Луиджи взял меня за руку:

— Я поговорю завтра с настоятельницей, выскажу ей свои намерения по отношению к вам. Вы понимаете, Джемма? Пойдете ли вы за меня замуж?

— Да… — Я не могла поднять глаза от смущения, а чувствовать его теплую большую руку было так приятно!

— Спасибо вам большое, мое сокровище! Уверен, что мы договоримся с сестрой Серафиной.

Разговор Луиджи с настоятельницей был не простым. Она потребовала, чтобы я по-прежнему исполняла свои обязанности по отбору детей и обучению их разумно обращаться со своим даром.

Кроме того, она поинтересовалась у органиста, куда он намерен привести супругу? У Луиджи был только один вариант — в свой фамильный замок. К счастью, он был не особо далеко и я могла бы приезжать два-три раза в неделю, чтобы выполнять свои обязанности перед приютом.

Глава 12

Подготовка к свадьбе шла полным ходом, в замке отделывали наши будущие комнаты, мое подвенечное платье было уже готово, а мы с Луиджи постоянно держались за руки и обнимались наедине. Это было волшебное время!

Но внезапно вечером накануне дня бесплатного крещения мне стало плохо. Я чувствовала себя совсем разбитой и без сил, меня трясло от озноба и сознание как будто временами покидало меня. Я лежала без сна и мучилась. Хотела послать кого-то к сестре Августине, но была слишком слабой даже чтобы попросить о помощи. В конце концов я заснула, вконец измученная.

Утром ещё до рассвета меня разбудила сестра Сусанна:

— Вставай, сегодня день бесплатного крещения, тебе нужно ехать.

— Сестра Сусанна, я не могу, мне плохо… — я еле выговорила эти слова.

— Что с тобой?

— Не знаю… Нет сил…

Сестра Сусанна побежала к настоятельнице. Та пришла очень быстро.

— Что случилось, Джемма? Почему ты не встаёшь?

— Я не могу…— я продолжала говорить через силу.

— Да хватит тебе! Нас ждут! Мы едем в церковь сегодня, забыла?

— Я…не могу…хоть убейте… — я даже не открывала глаз, меня всю трясло.

Настоятельница задумалась. Она боялась потерять меня, прекрасно видя, что со мной творится что-то очень нехорошее. Но с другой стороны, пропускать день бесплатного крещения было просто немыслимо! В конце концов она приняла решение и приказала:

— Сестра Сусанна, позовите сестру Монику и сестру Августину. Тут потребуется их помощь.

Когда сестры подошли, настоятельница велела им взять меня на руки и отнести в повозку. Я не протестовала — мне было все равно, я чувствовала, что жизненные силы совсем покинули меня.

Не помню, как мы доехали до городской церкви. Как меня вынесли из повозки и кое-как пристроили на кресле позади священника. Заставили открыть глаза и смотреть на детей. Все это моя память милостиво скрыла от меня. Но я запомнила вереницы людей и бесконечное крещение то одного, то другого ребенка. Дара у никого из них не было, так что все мои мучения были напрасны. Когда прошло крещение последнего ребенка я сползла с кресла и потеряла сознание.

Очнулась я на своей койке, на родном соломенном тюфяке. Мне очень хотелось пить, но я не могла никого позвать — слова застревали в моем горле. Я только хрипела и плакала. Мне очень хотелось выжить.

Когда о моей болезни узнал Луиджи, он очень встревожился. Он вызвал лучшего лекаря в округе. И стоял под дверью в страхе за меня — внутрь его не пустили.

К сожалению, медицина того времени не была особо развита, но лекарь посоветовал мне много пить, чтобы болезнь выходила с жидкостью и это, наверное, меня спасло. Он дал мне какой-то очень горькой настойки, от которой меня стошнило, но неожиданно стало легче. На лбу теперь у меня был компресс и меня поили травяным настоем каждые десять минут.

Лекарь назвал мою болезнь сенной лихорадкой и сказал, что мне сейчас поможет только Бог и молитвы, поэтому все монахини по приказанию настоятельницы молились за меня, а дети молились просто так, безо всякого приказания.

На третий день мне стало лучше и я смогла сесть на своей постели и вспомнить урывками, что происходило последние дни. Мне очень хотелось увидеть Луиджи, но я прекрасно знала, что его сюда не пустят. И это несмотря на то, что нас с ним оставляли наедине во время занятий. Странно, что пустили лекаря — видимо, настоятельница настолько опасалась за мою жизнь, что решила пойти на нарушение устава.

Ко мне подошла Лия и я очень обрадовалась ей:

— Лия, милая! Как здорово, что ты пришла!

— Неужели наконец тебе стало лучше! О, значит, наши молитвы подействовали! — Лия взяла меня за руку и крепко сжала мои пальцы.

— А можешь ли ты найти Луиджи? Посмотри в церкви, может, он там. Передай ему, пожалуйста, что мне стало лучше и что я очень скучаю по нему.

— Хорошо, передам. Лекаря послал к вам именно Луиджи. Так что благодарите не только Бога, но и Луиджи за спасение, — Лия как обычно, рассуждала здраво.

— Да-да, передай ему мою огромную благодарность!

Лия была свободнее в передвижениях, чем остальные воспитанники приюта, ей вообще очень многое дозволялось. Она нашла Луиджи в церкви и рассказала ему события последних дней. Лия не утаила и то, как настоятельница заставила меня выполнять свое служение по поиску детей с необычным даром даже в полумертвом состоянии.

Луиджи вскипел гневом. Он выбежал из церкви и хотел прорваться ко мне, но ему это не удалось, сестры задержали его, а он не стал бы бороться с женщинами. Тогда он нашел Лию и сказал, что этой ночью он меня похитит. Его возлюбленная не останется в приюте, где ее чуть не угробили. Лия попыталась его отговорить, но видя, что все бесполезно, предложила ему воспользоваться услугами мальчика, который мог отпирать все засовы и замки, она обещала найти его и привести к Луиджи.

Рассказ Лии о том, что задумал мой избранник, заставил меня крепко задуматься.

Я понимала, что этим похищением я опозорю свою девичью честь, но это для меня ничего не значило. А вот в обществе это воспримут плохо. Нам с Луиджи крайне важно пожениться. А вдруг священник откажется нас обвенчать, что тогда?

Я понимала, что готова пойти на многое ради своей любви, но мне казалось, что Луиджи действовал на эмоциях, необдуманно. Сейчас опасность болезни позади. Мы могли бы спокойно дождаться дня свадьбы. А тут он устраивал такой переполох. Настоятельница не простит этого ни мне, ни ему. Но как сказать это Луиджи, чтобы его не обидеть? Я решилась действовать через все ту же Лию, которая согласилась с моими доводами.

Когда Лия нашла Луиджи, был уже вечер. Он так и не покинул территорию монастыря и был на взводе. Лия успокоила его, насколько могла. Она рассказала ему о моей реакции на идею с похищением и очень просила его ещё раз подумать.

Луиджи не ожидал всего этого. Теперь он понял, во что меня втягивает и отказался от своих намерений. Да, я несмотря на то, что меня чуть не убили в монастыре, хотела сохранить с настоятельницей нормальные отношения. Иначе я бы больше не увидела детей. Да и портить отношения с церковниками было опасно. Особенно потому, что у меня был дар, очень нужный церкви и сестра Серафина от меня не отстанет.

Глава 13

Наше венчание прошло утром в церкви при монастыре, церемония была для меня очень трогательной. Церковь была украшена цветами, которые Рико специально вырастил для этого дня, Луиджи был в парадном мундире, а я в воздушном золотистом платье, с длинными рукавами, весьма скромном, с закрытыми руками и грудью, лицо мое было закрыто вуалью, а волосы подобраны наверх — прическу мне делала сестра Моника, и наряжала она же, а платье заказал, конечно же, Луиджи.

Мы с Луиджи вместе разломили просфору, потом выпили по глотку вина из одного кубка и, наконец, зажгли свечу перед Богоматерью. Обряд был совершенно не похож на современное венчание, во всяком случае, православное, и мне он очень понравился своей простотой и символичностью.

Все старшие дети и монахини были в сборе, также на свадьбе присутствовала семья Луиджи — я тогда увидела впервые его брата и двух младших сестер. Они были очень серьезны и, как мне кажется, не одобряли брак барона с безродной и бедной сиротой, хотя монастырь мне даже выделил небольшое приданое.

В обед в монастыре и приюте подали два дополнительных блюда в честь свадьбы — жареную курицу и запеченную рыбу. Это было очень вкусно и все благодарили настоятельницу за щедрость.

И несмотря на то, что сестра Серафина приняла деятельное участие в моей свадьбе, устроила можно сказать пир, дала мне приданое, я уже не могла изменить своего негативного отношения к ней и не могла простить тот насильный просмотр детей, когда я была очень больна. Я не думала мстить ей, и по-прежнему была послушна ее воле. Но внутри меня теперь все холодело даже просто от ее голоса.

Луиджи после свадьбы отвёз меня вместе с приданым в замок своей семьи в настоящей карете! Он договорился с братом, что будет помогать ему вести дела.

Когда мы шли со всей семьёй Луиджи по замку, я не удержалась и захлопала в ладоши — свадебным подарком для меня был чудесный клавесин, который стоял в большой гостиной. Я, конечно же, сразу побежала к нему, открыла крышку и стала играть свое признание Луиджи. Он так растрогался, что в его глазах стояли слезы, а я поцеловала ему руку в знак своей глубокой признательности.

Сестер Луиджи звали Марселла и Норма, а брата Рикардо де Росси. Они наблюдали всю эту сцену с игрой на клавесине в немом изумлении.

Мне очень хотелось поближе познакомиться с ними, ведь теперь мы будем жить все вместе. И я очень надеялась, что меня примут в эту семью.

Уклад жизни в замке сильно отличался от приюта. Мне потребовалось определенное усилие, чтобы перестроиться на новый лад. Вставали здесь позже и завтракали, по моим меркам, роскошно в обеденном зале. Столько приборов на столе я никогда не видела и в первый раз просто растерялась, но потом стала подглядывать за остальными и с грехом пополам справилась с задачей просто позавтракать.

Марселла и Норма занимались вышивкой, рисованием, музыкой — они обе играли на лютне, а я начала учить их игре на клавесине. А ещё они учились различным наукам и французскому языку, истории и географии. К ним приходили учителя. Я попросила Луиджи учиться вместе с ними и он с удовольствием согласился. Ему понравилась моя тяга к знаниям.

Я немного робела в общении с ними, а уж с Рикардо я вообще не понимала, как мне общаться. Марселла была моей ровесницей и она уже была обручена, а Норме было ещё только четырнадцать лет. Рикардо было девятнадцать лет, но он выглядел не намного младше Луиджи.

В замке было достаточно прислуги, чтобы жизнь семейства барона казалась для меня верхом комфорта. Меня, например, одевала и причесывала моя собственная горничная, за приемами пищи нам прислуживали лакеи, были повара, конюхи и много кто ещё. Я ощущала себя Золушкой, вышедшей замуж за принца.

Вскоре я познакомилась с Марселлой и Нормой получше и перестала бояться, что они меня не любят. На самом деле в первое время они относились ко мне настороженно, вот и все. Характер у сестер был совершенно разный. Если Марселла была скрытная и скорее себе на уме, то Норма готова была общаться по целым часам. Ей все было интересно во мне — мой дар, мое прошлое, мои любимые занятия. На нее производило глубокое впечатление то, как я играю на клавесине.

Марселла точно не была ни злой, ни заносчивой, хотя поначалу я подумала о ней такое. Чаще всего она была погружена в свои мысли и могла долго смотреть в окно, бог весть о чем думая. Мне казалось, она не особо любила своего жениха, графа де Кастелли, а вот к сестре и братьям была очень привязана. Я сначала сдружилась с Нормой, но и Марселла стала относиться ко мне тепло и по-родственному.

Только с Рикардо мы общались скорее формально. Он был немного медлительный и очень уравновешенный человек, вел дела в замке совместно с управляющим с шестнадцати лет, пока Луиджи служил органистом. Он не одобрял того, что Луиджи уехал от них и предпочел музыку, а не семейные дела. Но сейчас Рикардо был рад, что Луиджи вернулся и помогает ему. Они сейчас много разъезжали по территории баронства и Луиджи убедился, что его младший брат с большим толком управляется с делами, несмотря на юный возраст.

Наша же с Луиджи жизнь, наш медовый месяц проходил в том, что мы постоянно как будто случайно касались друг друга и дарили маленькие милые подарки. Все это было настолько прекрасно и мило, как во сне и казалось, что наша любовь именно сейчас расцвела в полной мере. Как же мне нравилось его обходительность! Я ощущала себя королевой в моменты, когда мой муж за мной ухаживал.

Я чувствовала себя по-настоящему и любящей, и любимой, и наслаждалась этим. Мне хотелось как-то выражать признательность мужу и я часто целовала его руки. В то время это не казалось чем-то странным.

Но у меня были ещё обязанности в приюте, о которых нельзя было забыть. Я туда приезжала несколько раз в неделю, и один раз уже снова была на бесплатном крещении, которое теперь просто возненавидела. Я всё думала о наших приютских детях, которые были наделены различными прекрасными способностями, но будут ли их использовать во благо?

Глава 14

Все началось с того, что меня Луиджи представил ко двору. На приеме у короля в тот день было много и придворных дам, и аристократии и я вдруг заметила одинаковые золотые браслеты с камнями у нескольких человек и спросила о них Луиджи.

— О, это охранные браслеты, тебе тоже нужен такой, кстати, как я не подумал! Их делает человек с магическим даром изготовления амулетов. Они защищают тех, у кого магический дар, от стрел и мушкетов. Вот только, к сожалению, от магии они не защищают.

— А что мне надо сделать, чтобы получить такой? — поинтересовалась я.

— Показать свой дар королю, нужно будет для этого записаться на особый приём. Карлос Второй ревностно отслеживает всех людей с магическими способностями, они на учёте на специальной королевской службе.

— Получается, я буду служить и королю, и монастырю одновременно? При этом в монастыре запрещают говорить о своем даре посторонним.

— Но король не посторонний! Он распорядился так, чтобы от каждого волшебного дара государство и люди в нем получали как можно больше пользы. Тебе придется выбрать, на чьей ты стороне, Джемма.

Я понимала это, но мне так долго твердили в монастыре насчёт сохранения тайны и моих обязанностей перед церковью, что теперь я совсем запуталась. Если настоятельница узнает, что я раскрыла свой дар королю, ее хватит удар. Она не допустит меня больше до детей, я уверена. А их мне терять очень не хотелось. С другой стороны, мои симпатии были на стороне короля, а не монастыря и церкви в целом. Так ничего и не решив, я легла спать, подумав, что утро вечера мудренее.

Утром меня разбудил Луиджи. Он сказал взволнованно:

— Давай я запишу тебя на прием к королю по поводу твоего редкого дара, а ты уже там сама решишь, что говорить ему и как. Нам придется несколько часов просидеть в приемной, так что надо как следует позавтракать.

Я внезапно согласилась с мужем, решив, что не имею права скрывать от своего короля правду. В конце концов, я сполна отработала монастырю и свое приданое, и свое содержание до свадьбы. Тогда я ещё не представляла, какая буря поднимется из-за моих признаний.

В приемной было полно народа, Луиджи отдал прошение секретарю и мы уселись на кресла, приготовившись долго ждать. Прочитав прошение, секретарь сразу встал и куда-то ушел. Его не было буквально пятнадцать минут, а когда он вернулся, то сразу сказал следовать за ним.

Мы прошли в большой и роскошно обставленный зал. Прямо перед нами на троне восседал сам Карлос Второй. У него были черные как смоль волосы и борода, с уже начинающей пробиваться сединой, богато расшитый камзол облегал статную фигуру, в общем, он производил величественное впечатление.

Рядом с ним был молодой человек с темными волосами, со смуглым и очень красивым лицом, он держался уверенно и видно, что был привычен к подобным приемам. Я сразу увидела в нем дар распознавать правду и ложь. Больше в зале кроме нас никого не было.

Муж подвел меня за руку поближе к королю и я поклонилась ему со всей возможной грацией. Я очень оробела, но крепкое пожатие Луиджи придавало мне сил.

— Расскажите мне о своем даре, милая барышня, — король говорил приветливо и добродушно.

— Ваше величество, я могу видеть магию в других людях, даже в детях, пока они ещё сами не проявили свой дар. Вот к примеру, я вижу, что у этого молодого господина дар отличать правду от лжи. Я готова показать свой дар и на других людях.

— Этого господина зовут Оттавио де Ринальди и он подтверждает сейчас правоту ваших слов. Никто не сможет солгать мне безнаказанно, баронесса. А где вы воспитывались до замужества и почему я раньше не слышал о вашем даре? — король говорил певуче и не спеша.

— Ваше величество, я выросла среди нищих, а в двенадцать лет попала в приют при монастыре. Там были довольно строгие порядки.

— И неужели в монастыре не знали о вашем даровании?

— Все знали, ваше величество. Все воспитанники, монахини и сама настоятельница.

— Мне это не нравится, баронесса, — король нахмурился, — Мой отец, Карлос Первый, издал указ, что все, обладающие даром, должны служить лично королю, а за сокрытие такого лица полагалась смертная казнь. Вы знали об этом, сударыня?

Я похолодела и ощутила слабость в руках и ногах. Убивать несчастных монахинь совсем не входило в мои планы.

— Пощадите, ваше величество! — я упала на колени, — Я знала об этом указе, но мне запретили отлучаться от монастыря и говорить кому-либо о своем даре. Не убивайте монахинь, прошу вас!

— Так-так, очень интересно, баронесса. Расскажите мне все о вашем монастыре и почему они скрывали от меня вашу особу?

И тут меня прорвало. Я говорила и говорила. Рассказывала все без утайки. Про то, как лично участвовала в отборе детей в приют, про то, сколько детей там находится, про их магические таланты и так далее.

Король меня не останавливал, но все больше и больше хмурился и поглядывал на Оттавио. Тот всем своим видом подтверждал, что я говорю чистую правду.

Единственное, о ком я не рассказала — это о Мауро, убийце Карлоса Первого. Мне было очень больно и страшно от мысли, что с ним будет за его преступление. И я решилась скрыть его местонахождение даже от короля. Но все равно я теперь думала о том, что Мауро надо куда-то убежать из приюта, а то если узнают, что он умеет превращаться в дракона, беды не миновать.

Когда я закончила говорить, у меня уже не было сил. Для короля было большим открытием, что кто-то может обладать магическими способностями и не быть при этом аристократом. Карлос Второй ещё долго спрашивал всякие подробности о настоятельнице и архиепископе. Наконец, он вручил мне браслет, означающий, что теперь я под его охраной и наконец-то отпустил нас обоих — меня и Луиджи.

В тот день я слегла с сильной головной болью, у меня не было ни сил, ни желания что-либо делать. И я понимала, что моя жизнь теперь изменится навсегда. Возможно, придется перебраться в столицу, если король захочет использовать мой дар достаточно часто. Я ужасно боялась и за монахинь, и за воспитанников. То, что король это так не оставит, было ясно.