Река Душ

Глава 1. Находясь в трезвом уме...

Как она ни пыталась,

она не могла найти тут ни тени смысла,

хотя все слова были ей совершенно понятны.

© Льюис Кэролл

16-00. Телефон поплыл по столу от вибрации и разразился противной мелодией. Напоминалка на экране светилась лаконичной надписью: «МФЦ». Офигеть – не встать, заработалась, опаздываю, побежала. На сей раз дурная жизнь и смартфон настаивали, что мне надо торопиться в «Многофункциональный центр предоставления государственных и муниципальных услуг», еле выговорила, кто придумывает эти названия, у них мозги не взрываются после каждого? Хотя, судя по количеству государевых слуг, они размножаются, придумывая бредовые названия, никому не нужных, кроме них самих, учреждений, чтоб сидеть там тихонько в тепле и бюджет народный жрать. Занесло чей-то, за такие мысли сейчас вроде сажают, низзя у нас чиновников критиковать, или это про военных было, иль про царя, короче каждый день все меняется, а новости смотреть — что бредить, проще молчать и не отсвечивать.

Остановка, автобус, МФЦ, очередь. Беру талон, сажусь, жду. Ну вот жили мы хорошо с государственным лицензированием… Кому что мешало, в какое место и чем кололо? Нахрена все эти саморегулируемые организации, национальные объединения и реестры специалистов? Зачем я сорвалась с работы и пишу заявление о выдаче справки об отсутствии судимости? А потом ещё, как дура, пойду её получать, и в национальное объединение проектировщиков и изыскателей – пусть всю жизнь поносом гадит тот, кто его выдумал – отправлять. Для чего все эти бессмысленные телодвижения – автобусы возят, бумага на талоны расходуется, идиоты в очереди время тратят? Для того, что одна госконтора, по какой-то причине, напрямую не может запросить в другой госконторе сидела ли я в тюрьме? Бесит все! Так, вспомнить про низзя, успокоиться.

17-30. Сажусь на стул к противной тётке. Почему противной? Так она заведомо меня ненавидит, как и себя, как и свою работу. От её рожи молоко сразу в коровах киснет. Даю заявление и паспорт, сижу, смотрю в глаза этой пародии на испытывающего радость от твоего прихода госслужащего. Десять секунд ничего не происходит, тётка смотрит то на меня, то в мой паспорт, опять на меня, и показывает мне раскрытый паспорт – с фотографии, с нарочитой серьёзностью, взирает на мир симпатичная, даже не побоюсь этого слова, красивая девушка двадцати лет. До меня дошло быстро, я же не жирафа:

– Да я это, я. Во всём виновато время и немного лишних килограмм. Паспорт скоро поменяю, будет полностью соответствовать, – пытаюсь искренне улыбнуться, тётка вздрагивает – не нравится ей моя искренняя улыбка. Ну, что поделать, как говорится, не мы такие – жизнь такая.

– Уж постарайтесь, а то не похожи вы на фотографию. Заявление я приму, по готовности справки вам придёт смс на номер телефона, указанный в заявлении. У вас ещё есть ко мне вопросы?

– Нет, спасибо, – какие, к лешему, вопросы – век бы тебя не видела, если б не дебильная СРО со своим уродским НОПРИЗ и грёбанным нацреестром специалистов.

Остановка, маршрутка, магазин: салат, огурцы, помидоры, сосиски, очередь. Взрыв мозга!! Да твою же дивизию, вот какого хрена устраивать шесть касс, если в «час пик» у вас, имбецилов, работает всего одна! Остальные вам для красоты нужны, зачем на них деньги было тратить?!

19-00. Уже не бодро тащусь домой, за зиму дворники-хомяки натырили с тротуаров на газоны кучи снега, в свете фонарей разглядываю бодренькую раскраску сугробов ярко-жёлтым цветом, стыдливо отворачиваюсь, когда память подсказывает в каком месте проходил пленэр моего красавца.

Дом, милый дом. Нет радостнее повести на свете, чем встреча вас с питомцем в коридоре. Пятьдесят сантиметров счастья неопределённой породы и окраса, взятые, по случившемуся приступу доброты, в приюте для бездомных животных пять лет назад, и носящие гордое имя Жабодав, встречали меня как чиновник взятку – с искренним воодушевлением.

Проникшись позитивным настроением собаки, веду его на очередную встречу с живописью, ух-ты, как слово наше отзовётся, не в бровь, а в глаз, жгу, молодец, есть ещё порох в закромах утомлённого работой разума, хе-хе!!

Тротуар, сугробы, живописание…хм, то есть изобразительное искусство, овраг за жилым комплексом, кидание палки, оттирание какашек с обуви, сугробы, тротуар, дом…все-таки милый дом.

20-00. Жабодавчик нагулялся, хозяйка малость развеялась, пора ужинать. Салат, огурцы, помидоры, да и пропади оно всё, майонез. Как говорят диетологи, майонез страшен не калорийностью, калорий в нём меньше, чем в любом растительном масле, а тем, что он вкусен. Положу две ложечки, это не много, – «Ну и что, что они столовые, зато без горки», – сказала в ответ на укоризненный взгляд Жабодава. Пёс по-своему обо мне заботился, пытаясь сожрать всё то, что, по его мнению, для меня было лишнее – из четырёх, сваренных к салатику, сосисок он умудрился отжать себе две и закусить кукурузным хрустиком. Салатик достался мне целиком, Жабодав себя к майонезо-травоядным не относил, ну или хитро притворялся, он отошёл к миске с сухим кормом и радостно им захрустел.

Помыла посуду, смыла косметику, смахнула пыль, ну, где увидела, погладила наряд на завтра.

21-00. Длинный махровый халат – воистину гениальное изобретение человечества, тёплый, приятный на ощупь, а если подогнуть ноги под себя, то их можно укрыть полой, класс!! Под мягким светом торшера, уселась на диван вязать варежки, длинные, под шубу с рукавом три четверти, которая есть, но носить её не с чем, ибо руки мёрзнут. Сему увлекательному процессу пятый день подряд отдавалось два часа вечернего времени – варежки сами себя не свяжут, слуг у народа нет, продают барахло, так что пришлось вспомнить чему учили мама, бабушка, уроки домоводства в школе, забыть это все нафиг и купить книгу «Руководство по вязанию».

Глава 2. Интерлюдия. Василиса (…и в твёрдой памяти,)

Как сон, пронеслись те печали,

По давним приметам я помню:

Любовь – холодна, горяча ли

– Не гаснет. Об этом я помню.

© Муса Джалиль

Василиса Григорьевна Шеева явила себя миру в 1972 году, на третьем этаже облупившегося розового Иркутского роддома по ул. Бограда, 2. Так получилось, что она осознала себя сразу, и ей действительно было интересно узнать, куда сама должна воткнуть себе 10 уколов медицинская сестра по совету, разгорячённой спором с ней, мамы.

Пройдя все круги ада, предписанные Минздравом новорожденному, Василиса была выплюнута на январский мороз в компании любящих родителей и на удивительном оранжевом автобусе отправилась в своё первое путешествие. В автобусе было тепло, приятно пахло дерматином и машинным маслом, да, приятно, после карболки, хлорки и прочих радостей для носа в роддоме. На этом всё, изображая из себя плотно спелёнатую белую личинку, она могла наслаждаться только лицом мамы, в обрамлении непонятной рыжей шапки, и странными новыми запахами.

Уютная трёхкомнатная квартира на первом этаже панельной пятиэтажки, ставшая домом для Василисы, вмещала в себя маму, бабушку, папу и кошку. Общение с первыми двумя носило постоянный характер и, кроме утилитарного, в нем присутствовал и сюсюсю контент; последние же двое общались с Василисой редко – отец дистанцировался по собственной инициативе, так как решительно не понимал, что с ней делать и как себя вести, а кошка по причине «Брысь, ребёнка задушишь!!!». Но моменты посещения её уголка умным и хитрым зверем принесли малышке незабываемые впечатления: кошка была тёплой, мягкой, обалденно пахла и издавала приятные вибрирующие звуки, входящие в резонанс со струнами её души. Их встречи очень радовали Василису и навсегда оставили в ней любовь к кошачьему племени.

В последующие полгода жизнь текла размеренно, в ней мало что менялось и происходило, действующие лица были те же, хотя именно в этот период она впервые встретилась с Иваном, но лежащие в соседних колясках два закутанных «кукурузных початка», так и не осознали серьёзность судьбоносного момента.

На исходе седьмого месяца, папа Григорий, подаривший Василисе 50% генов, не выдержал счастливой семейной жизни и тихо, без скандала, собрал чемодан и ушёл в закат. Бабушка, как летнее солнышко, излучала неподдельную радость, ибо «никчёмный», «лентяй» и «инженеришка» были самыми ласковыми её словами в адрес отца. Удивительно, но мама восприняла его уход абсолютно спокойно, кошка также не выказала особых эмоций по этому поводу. Кстати, отец, не поняв своего счастья с первого раза, женился ещё дважды, во всех браках делал детей и уходил. В завершении своего «хождения по пустыне» он осел в руках женщины, уже вырастившей и выпустившей в большой мир двоих детей, а во второй половине восьмидесятых они на пару организовали неплохой бизнес по продаже обуви. Так что, «никчёмный лентяй инженеришка» исправно платил алименты и всегда помогал со сборами в школу и большими тратами.

Жизнь продолжалась своим чередом, а в восемь месяцев у Василисы, нежданно-негаданно, кончилось безоблачное детство. Сработала, страшная по своей эффективности, связка «Мама-педагог плюс бабушка – диктатор», и её без повестки призвали в армию! Сидеть, лежать, лежать на пузе, ползти, ползти с препятствиями; научилась - сдавай норматив, сдала, не время расслабляться, - ать-два левой, ать-два правой; стой смирно, когда тебя одевают, смиррррно!!!

Перемежавшиеся с марш-бросками и строевой подготовкой, наличествовали занятия и в армейском учебном классе: покажи мне красный цвет, покажи зелёный, это какая буква, а это – ты же не хочешь опозорить маму и бабушку?

По итогам этого соцсоревнования сержантов-молодых мам-соседок, девочка стала отличницей боевой и политической подготовки – уже в год и два месяца, гордо выпятив вперёд живот, без запинки и с выражением, Василиса рассказывала «Жили были дед да баба, была у них кура Ряба…», а в полтора года уже знала наизусть все стихи Агнии Барто. Физподготовка не отставала – спуск и подъём по лестнице проходил без маминой ручки, хоть иногда и на четвереньках, а марш-броски до универмага уже не вызывали, при завершении, желания упасть лицом в пол.

В процессе полевых занятий по развитию координации и боевому слаживанию в песочнице была пролита первая кровь – Василиса заехала Ивану в лоб совочком, не современной пластмассовой китайской поделкой, а настоящим изделием советской оборонной промышленности – литым металлическим. Наблюдая за оказанием сержантским составом первой помощи пострадавшему, виновница хаоса осознала, что испытывает к нему симпатию – он не плакал, а с интересом разглядывал её. Советские бабки у подъезда заподозрили неладное и приняли единогласное решение повысить бдительность.

Курс молодого бойца закончился в три года поступлением в государственное учреждение, с будоражащем воображение названием, «142-й детский комбинат». В сознании Василисы рисовались разные картины: заезжающие в здание на больших мясных крюках кроваво-красные стейки и выезжающие одетые, причёсанные дети; их обратная последовательность; марширующие стройными рядами в открытые двери взрослые и выходящие вразвалочку, «руки в брюки», дети; и победившая в итоге картина – заезжающие на эскалаторе пять детей и выходящий из здания один взрослый человек.

Всё оказалось не так, все оказалось не тем, чем казалось. На крюки не нанизывали, по конвейеру не отправляли, тела и, тем более, души в кадавров не сшивали. В общем, скукота: хорошее питание, дневной сон, прогулки на свежем воздухе, игры, новые разнообразные игрушки, занятия, что, правда, являлись повторением давно усвоенных в армейском классе знаний. Размеренность и спокойствие – что ещё нужно для восстановления психики и организма после курса молодого бойца? Правильно, чтобы тебя понимали! Василиса и Иван играли и общались со всеми детьми группы, не дистанцировались, но свободное время предпочитали проводить вдвоём – им было интересно играть, воображая себя исследователями мира.

Глава 3. …отдаю отчёт в совершаемых мною действиях и поступках

– Не грусти, – сказала Алиса. – Рано или поздно

все станет понятно, все станет на свои места

и выстроится в единую красивую схему,

как кружева. Станет понятно, зачем все было нужно,

потому что все будет правильно.

© Льюис Кэролл

Очнулась я резко, при этом сидела на диване в том же положении, что и при потере сознания. Игрушки, такие родные и знакомые, разительно изменились и казались живыми, они дышали, глаза двигались и фокусировались, имелась мимика, у феи была настоящая кожа, от овечки и медведя приятно пахло шерстью. Через пять секунд осмысления я смогла сформулировать три вопроса:

– Пошла – это куда? С нами – это с кем? Очень нужно – это кому?

Прямо вот шок ситуация не вызывала, я с детства разговаривала со своими игрушками, да и впаданиями в ступор, как и обмороками кисейных барышень, никогда не отличалась, первый опыт, однако.

– Если кратко, то «куда» – это наш Мир, родной мир Ивана, названия он не имеет, до прихода на Землю называть его было бессмысленно, так как он был единственный, – ответила фея. – Где он находится мы не знаем, как туда попасть – знаем.

– На вопрос «с кем» ответ не изменился, я – Этилия, - указательный палец в медведя, – он – Парамон, – указательный палец в овечку, – она – Клавдия. Мы называем друг друга сущности, это самоназвание жителей нашего мира, конкретно мы трое – обычные сущности, созданные Иваном с целью развития твоего воображения и помощи в преодолении различных жизненных трудностей.

– Ну и на «это кому» ответ такой – явно, нам, сущностям. Иван думал, что всему нашему миру грозит серьёзная опасность и нужно разобраться в её истоках, именно за этим он пришёл на Землю. Неявно – тебе, ибо ты очень одинока – не хмурься, кому как не нам знать это – а помощь созданиям Ивана в деле, за которое он отдал свою жизнь, принесёт тебе облегчение, – Этилия замолчала, давая мне время осознать ответы.

Ух ты, у нас тут завёлся маленький крылатый манипулятор, пока топорно, слишком явно, но впредь надо учитывать факт, что фея может повлиять на мои решения.

Ну что же – книги читали, симптомы знаем – поехали: я сильно ущипнула себя – больно, и именно в том месте, где ущипнула, мурашек по телу не ощущается; поводила языком во рту – лишних вкусов нет; сделала глубокий вдох – несуществующих резких запахов не обнаружила; прислушалась – повелевающих верить фее голосов не услышала; осмотрелась – нереальных предметов на фоне уже знакомых не проявилось; с памятью тоже нормально – психиатрическая клиника в родном городе находится на улице Сударева, дом 6; первичный тест на глюки пройден. Вечер перестал быть томным, фантастическое допущение про существование мира, населённого непонятными сущностями, разумом принято, едем дальше.

– Первое – я правильно поняла, что вашему Миру угрожает что-то, что находится на планете Земля? Второе – Иван был какой-то инопланетной сущностью и искал что-то в нашем мире – получается я его совсем не знала? Третье – причины ваших несчастий находятся на Земле, так зачем отсюда уходить: разве мы поняли, что это за опасность, разобрались в причинах, составили план как её устранить? Но начни, пожалуйста, со второго вопроса про Ивана-сущность, – я старалась быть собранной и объективной, получалось плохо. Понимания как наша разобщённая раса, с огромным трудом преодолевающая гравитацию своей планеты и робко ползающая по её ближайшей орбите, может кому-то угрожать у меня не было, от слова «вообще».

– Какую информацию в меня вложили при создании расскажу, об остальном просто не знаю, так как осознали мы себя на Земле и в родном мире не были, – голос Этилии прямо-таки разливался по комнате, и у Василисы никак не получалось именовать Тилькой обладательницу голоса, который может звучать сквозь оркестр.

– Сначала про частности: Иван довольно быстро узнал откуда взялась опасность, разобрался в её причинах, понял, как ей противостоять, как оказалось, Земля не угрожает нашему миру ни напрямую, ни косвенно – пресекая мой вопрос, указательный палец феи взлетел вверх, – подробностей мы не знаем, он не посчитал нужным нам их сообщить. Но Иван не смог уйти с этим знанием, искал способ как объяснить тебе всё и забрать в наш мир, он разрывался между долгом и желанием быть с любимой, – средний палец Этилии, предвидя мой следующий вопрос, присоединился к указательному, фея слегка покачала головой из стороны в сторону, – мы не знаем, что случилось и отчего он умер. Из нас троих я обладаю самыми обширными знаниями об обоих мирах и планах Ивана, так как изначально создавалась как твой друг и наставник, с возможностью передачи имеющихся у меня знаний. Предполагаю, что причины смерти Ивана необходимо искать в нашем мире.

– Иван очень далеко прошёл по лестнице эволюции, он являлся высшей сущностью, то есть правителем большой территорией с населением более семидесяти миллионов обычных сущностей. Он увидел угрозу и, пытаясь разобраться в её причинах, оказался на Земле в теле новорождённого человека, о дальнейшей его жизни, как и чувствах Ивана к тебе, ты знаешь.

Этилия взмахнула крыльями и грациозно спустилась со спинки дивана поближе ко мне, устроилась поудобнее и продолжила:

– Теперь о глобальном: всё, что существует в нашем мире, возникло из океана энергии, все бесполезное уходит в океан энергии – это основа. Любой предмет, любое явление, любую сущность можно создать силой воображения из океана энергии, то есть стул, одежду, еду, дождь, молнию, средство передвижения, дом, гору, реку, живое существо – что угодно, на что хватит воли создателя. Также можно изменить или уничтожить созданные предметы и сущности, вернув их в океан энергии, это сложнее, подробности потом, их много.

Глава 4. Интерлюдия. Калё

От горчицы — огорчаются, от лука — лукавят,

от вина — винятся, а от сдобы — добреют.

Как жалко, что об этом никто не знает…

© Льюис Кэролл

Многие думают, что имя новорождённого что-то значит, иные свято верят в это, но лишь единицы точно знают, что означает данное им при рождении имя – однако не все знания приносят пользу.

Простая сущность осознала, что существует, когда на её хребет взгромоздилась жирнющая туша и взвизгнула «Ка-Лё» – в памяти полыхнуло знанием, что так сущность, собственно, зовут – и это же является командой к началу движения. Также в сознании имелись основные функции Калё: выполнение приказов хозяина, перевозка с комфортом его тела в удобном наросте, являвшимся частью хребта Калё, поддержание на максимальном уровне своей целостности, запаса жизненных сил и чистоты.

Приведя в действие все тринадцать сегментированных конечностей, Калё, с хорошей скоростью, устремилась вперёд. Девять её конечностей были расставлены по кругу и служили для передвижения, а четыре нивелировали качку и тряску седалищного нароста, удерживая его в равновесном положении относительно оси гравитации мира. Вот так, просто и обыденно, началась жизнь и первые шаги в развитии одной из сотен миллиардов простых сущностей Мира.

Местность вокруг была холмистой и пустынной, каменистую поверхность бурых оттенков дополняли серые валуны малых и средних размеров, на несколько километров попадались один-два ручья, вытекающие из-под холмов и впадающие в мелкие речушки. Встречались одинокие простейшие и редкие простые сущности, размерами от нескольких сантиметров до метра, все они имели приплюснутую относительно поверхности форму.

Когда Калё стала спотыкаться, периодически поглядывая в жёлтое небо вместо того чтоб смотреть за дорогой, и от усталости снизила скорость движения, хозяин приказал остановиться, неуклюже слез с неё, отдуваясь при каждом шаге, прошёлся по округе. Подобрав с земли две простейших сущности, принёс их Калё, тут же создал сам ещё пять подобных, всех убил силой воображения и скормил своей питомице.

Некоторое время хозяин ждал её реакции на полученную пищу, затем он замер минут на десять, по прошествии которых Калё ощутила резкую, перекручивающую внутренности боль, заставившую её упасть на землю. Слезы брызнули из девяти глаз, равномерно расположенных по периметру туловища, крик застыл на оцепеневших четырёх жвалах, все три её слуховые антенны парализовало. Эти мучения продолжалось четверть часа, но, когда боль отступила, она поняла, что изменилась для употребления и безотходного усвоения двух видов из съеденных ею простейших сущностей. И с удивлением осознала, что, кроме употребления в пищу и полного усвоения, она приобрела и способность создавать выбранные хозяином сущности в количестве десяти штук в день, а также убивать их силой своего воображения. Воду же Калё могла создавать сразу во рту, а с нужным ей разовым количеством определилась с третьей попытки.

Её создателем-хозяином была серо-коричневая желеобразная сущность, представляющая собой сферу диаметром полтора метра и передвигающуюся на трёх мощных тумбах-ногах, также хозяин обладал тремя щупальцами длинной от полуметра до метра. Прямо посередине шара-тела, виднелась тридцатисантиметровая трещина, которая являлась чем-то вроде рта и использовалась существом для приёма пищи и взаимодействия с миром: в неё он ел, ей издавал звуки и через неё же доставал и прятал предметы, которые хранил внутри себя. Глаз, как и явно видимых органов слуха, у хозяина не было, что не мешало ему прекрасно ориентироваться в пространстве.

Сам создатель создавал и жрал сущностей практически без остановки, так что, быстро подкрепившаяся, парочка продолжила свой путь. Куда и с какой скоростью двигаться указывал хозяин, он же объявлял привалы для сна, отдыха и приёма пищи. В сумерках, когда жёлтое небо сменялось черным, он доставал из себя овальную двадцатисантиметровую штуковину, имеющую на одной из вершин небольшую воронку, и что-то долго рассказывал ей. Калё назвала её для себя «яйцо памяти».

Дни складывались в месяцы, хозяин путешествовал на Калё по пустынным территориям, населённым простыми и простейшими сущностями, которые он периодически убивал и разрывал на составные части. Но гораздо чаще хозяин создавал новые сущности сам и выпускал их в определённых местах, при этом наговаривая что-то, одному ему известное, на яйцо.

Постепенно к Калё пришло понимание того, что, в какой-то мере, ей очень повезло – она оказалась удачным образцом ездовой сущности и понравилась создателю, решившему оставить её при себе, хотя подавляющее большинство простейших и простых сущностей создавались им для удовлетворения сиюминутных потребностей и выбрасывалось или уничтожалось после выполненной, а иногда и не выполненной, задачи. Почему в какой-то мере? Потому что её создала сильная обычная сущность основной функцией которой являлось исследование мира, но передвигаться самостоятельно и меньше жрать создатель не желал. Так что Калё приходилось много и тяжело работать, а в сумерках ещё чесать и легонько массировать конечностями тело хозяина.

В памяти у Калё имелось понимание второго закона мироздания: любая сущность стремится к развитию. Все взаимодействия сущностей с миром и друг с другом должны совершаться при использовании воображения. Спокойствие, терпение и ответственность – есть суть развития сущности.

Было ясно, что для всех совершаемых действий необходимо использовать только воображение, при этом его же и развивая, но подходить к использованию воображения надо ответственно. Характерный пример – для лишения жизни допускалось дистанционно останавливать сердце, рвать и сминать внутренние органы, ломать и отрывать конечности, сворачивать шеи и т.п., то есть воздействовать воображением на цель, получая точно такое же воображаемое противодействие. Любое физическое воздействие и пожирание плоти допускалось только после окончательной смерти сущности-противника.

Глава 5. Интерлюдия. Вэпэ

– Предпочитаю быть самим собой, —сказал он.

– Пусть хмурым, но собой.

– А не кем-то другим, хоть и развесёлым.

© О. Хаксли

Он давно забыл, когда и кем был создан, хотя, наверное, никогда этого и не знал. Вэпэ казалось, что он рождён вместе с миром, но бытие простых сущностей незамысловато – их осознание себя происходит после эволюции в обычную сущность, а по наследству переходят только основные чувства, некоторые функции. От простого себя ему досталось желание стать сильнее и неуёмная жажда знаний – эти функции и стали смыслом его дальнейшего существования.

Свою осознанную жизнь Вэпэ начал в центральных областях мира с массового уничтожения простейших сущностей – он слабенько нападал, отслеживал защиту, как и за сколько времени она ставится обороняющимся, при наличии у жертвы атакующих навыков, давал возможность напасть на себя, изучал атаку подопытного и, когда выжимал из него все возможности для получения новых знаний, расчленял для изучения внутреннего строения.

Начинающий вивисектор был крайне необщителен и замкнут, его нисколько не интересовал окружающий мир и встречаемые собратья по разуму – только простейшие сущности и предоставляемые ими знания. Он всё же додумался не задевать личных спутников других обычных сущностей, и до его действий окружающим также не было никакого дела. Таким образом, при полном попустительстве окружающих, геноцид простейших сущностей Вэпэ закончил только через восемь лет – по причине отсутствия новых для него знаний об их способностях и строении.

Для записи, хранения и систематизации информации Вэпэ создал две простейшие сущности, дублирующие друг друга, он улучшал их все это время и добился-таки идеального функционирования. Они хранились в его теле, получая питание от организма, информация записывалась в блоки по названным в начале ключевым словам или фразам, хранилась сколь угодно долго и выдавалась, по указанным ранее, ключам. Также можно было настроить выдачу информации по одному или нескольким новым ключам, или объединить/разделить блоки информации под новыми ключами, один раз в неделю сущности обменивались информацией и делали её единой по наиболее полной базе. Вэпэ очень гордился своей системой, но держал её в тайне от других сущностей.

Огромное количество простейших сущностей, каждую секунду, создают все вышестоящие по лестнице развития – для еды, удовлетворения потребностей и развлечений. Если простейшие постоянно не находятся при создателе, их жизнеспособность на чужой территории (а они всегда на чужой территории) близка к нулю, а имеющийся набор функций выживанию точно не способствует. При всем различии, их можно было разделить на четыре категории – приживалы у более развитого хозяина, утилизаторы-трупоеды, их симбионты-защитники и узкоспециализированные хищники.

Тела простейших имели большое разнообразие форм, но только внешнее, внутреннее же строение различалось лишь размерами органов. Три последних группы являлись крайне неприметными формами для своих мест обитания, у них явно прослеживалось копирование внешности наиболее успешных сущностей для определённых территории. Ещё Вэпэ сделал вывод, что создатели обращали внимание лишь на внешний вид и выполняемые функции своих созданий, отдавая их внутреннее строение и правильное функционирование организмов на откуп какой-то высшей силе, которая и лепила всех по одному шаблону.

Из множества противостояний типа «гора против камешка» Вэпэ смог вынести и адаптировать для собственного применения отличные умения:

1. Щит разума – защищал от атак и влияния на разум;

2. Защитная плёнка – противилась изменению давления, применению сил и явлений внутри себя;

3. Разрыв – разрыв тела противника или какой-то его части, на более мелкие составляющие, путём приложения разнонаправленных сил к определённым точкам.

Закончив опыты на простейших и разобравшись в полученных знаниях, уже состоявшийся живодёр, перешёл к опытам над простыми сущностями. Двадцать лет упорных ежедневных убийств простых сущностей, обернулись для него многочисленными избиениями, шестью изгнаниями и окончательным выдворением с обжитых территорий. При возвращении высший обещал оторвать ему все выступающие части тела и закопать в землю. Так Вэпэ оказался в безжизненных пустошах на самой отдалённой окраине мира, но не смог получить ответов о принципах создания и хоть какой-то системе классов и категорий простых сущностей.

Но случались и находки – изучение устройства организмов, а также защитных и атакующих способностей простых сущностей значительно усилили возможности Вэпэ: щит разума был улучшен до предела возможностей его воли создателя; защитная сфера стала улучшением защитной плёнки; любимая атака на разрыв противника также достигла максимума его воли создателя. По его желанию, внутренние органы, без изменения функциональности, максимально отдалились друг от друга и распределились по всему организму, чтобы даже два из них нельзя было поразить одним ударом, соединительные ткани и сосуды он продублировал трижды. Пусть сердце теперь сокращается в два раза чаще, чем раньше и примерно на треть увеличился расход пищи, но он был доволен результатом, считая, что стал значительно сильнее.

Вэпэ никогда не был умным и изобретательным, но, благодаря своему упорству, смог стать сильным, а когда дошёл до предела своих сил, то продолжил странствовать по окраинам мира, так и не найдя для себя других занятий, кроме убийства и изучения встречаемых сущностей и записи информации о них. Изгнанник долгое время бродил по пустошам в одиночестве, и, в один прекрасный день, количество все же перешло в качество – он вдруг почувствовал сущности, находящиеся вокруг него приблизительно в радиусе километра, а также настроение тех, кто его видит, но только по отношению к нему. Это было хоть что-то новое – исследователь в нем проснулся и принялся за дело.

Глава 6. Прекрасный новый мир

Мы перешли с тобою в новый мир.

Наш старый мир (как жаль) совсем истёрся,

А новый так нежданно распростёрся…

В заветном уголке твоей души.

© Bard

Жабодав, Этилия, Парамон, Клавдия – команда мечты – преданно смотрят, молчат, ждут…чего-то все ждут. Наверное, меня.

– Я сейчас выразила своё явное согласие на перемещение, – заявляю, глядя на Жабодава. Пёс спрыгнул с дивана, медленно обошёл вокруг меня и уселся слева, затем издал «р-гав» и посмотрел на медведя.

– Мир огромен, надо указать место прибытия, – вместо собаки сказал Парамон.

– И как ты это себе представляешь? Достать карту и ткнуть пальцем? Так нет её у нас, - обозначила я проблему. – Спроси, как Жабодав видит мир прибытия, какие ориентиры ему нужны для … допустим, портала?

– Он не видит мир, он ощущает чувства и эмоции разумных. Есть области пустые и с большим количеством разумных, светлыми/добрыми/хорошими и мрачными/злыми/плохими эмоциями, есть сплошные черные и закрытые зоны, но туда он не сможет нас доставить, – через пару минут выдал Парамон.

– То есть, выбор сводится к указанию плотности населения и эмоционального фона местности?

– Да.

При всей размытости картины, выбор все-таки был не из простых. Что в новом мире вызывало у разумных светлые эмоции? Земля знала примеры охоты на ведьм, где положительные эмоции у людей вызывало сожжение себе подобных, и Савонаролы, на «кострах тщеславия» которого горели книги, картины, одежда и зеркала под радостные возгласы флорентийцев, ни туда, ни туда попасть очень бы не хотелось. А вот в конец эпохи развитого социализма, где основная масса населения терпеть не могла существующий строй и относилась к нему крайне негативно, попасть можно, но, опять же, очень бы не хотелось во времена Андропова, с её-то паспортом. При этом, перенестись в такие славные города как Мехико, Каракас и Карачи не хотелось бы ни при каком политическом строе.

Ещё пришло в голову, что положительные эмоции у большого количества разумных может вызывать массовый нерест большой пурпурно-зелёной шмакодявки посреди непроходимого болота глубиной метров так под двадцать, болото их дом, а икра шмакодявки – любимейший десерт. Но тут уже как повезёт – выбрать твердь или воду, с восприятием Жабодава, не получится.

– Сформулируем задачу следующим образом – точкой высадки необходимо принять местность, максимально приближенную к месту «размытого» сигнала Ивана и соответствующую следующим критериям: населённость один процент от среднего значения для мира; источники эмоций не скученны, а рассредоточены по территории вокруг места высадки; эмоциональный фон – нейтральный, то есть не должны преобладать ни плохие ни хорошие эмоции.

Выглядящий как плюшевая игрушка, хмурящийся медведь со складкой между бровями уже начал входить в нормальное описание окружающего меня мира. Мои «игрушки» вообще вели себя на удивление утилитарно – говорили строго по делу, не перебивали, между собой не общались, мимика и жесты присутствовали, но довольно сдержанные – Клавдия вообще не сказала ни одного слова, хотя выражение её мордочки, как и позы, неоднократно менялось.

Интересно, а как будет происходить переход из одного мира в другой – портальная арка, искривление пространства-времени с размазыванием предметов, а затем и звёзд, в линии, радужный тоннель, потеря ориентиров, тошнота, а может просто…

– Поехали, – сказал Парамон и пространство гостиной, как и ранее, выгнулось выпуклой линзой и разлетелось на осколки размером с ладонь, исчезли свет и запахи, появилось ощущение возможности управления временем, но в этот раз, при проявлении из пустоты, окружение оказалось совсем другим.

– Какой быстрый и очень комфортный способ путешествовать между мирами…хочу себе такой, – позавидовала я и начала осматриваться.

Специально ли, или случайно, но переместило нас на одинокий холм и мой взгляд смог охватить местность от горизонта до горизонта, и оказалась она такой себе – плоская как стол, на котором преобладали земля, камни и песок – земля бурая, камни красные с серым отливом и просто серые, песок серый и буро-серый. Населённых пунктов, строений, леса, высоких деревьев, да хоть чего-нибудь, за что можно зацепиться глазом, не наблюдалось. Единственное разнообразие в пейзаж вносило, расположенное примерно в километре справа, большое, диаметром километра под три, озеро, которое полукругом обступали высокие бурые холмы. Правда над всем этим красовалось офигительное небо, самого, что ни на есть, золотого цвета, да ещё и с перламутровыми переливами, а по небу важно, как областные чиновники на строительной выставке, несли себя белоснежные облака. Дышалось легко, по ощущениям, влажность была минимальна и температура в районе +25 градусов великого учёного Цельсия.

Один из ближайших камней, полуовал размером с метр, неожиданно поднялся на множестве мелких крабовых ножек и посеменил от их группы, но, пройдя около десяти метров, замер, повернулся вокруг своей оси и двинул назад. За два метра до их группы камень остановился, в нем открылся овальный глаз, размером с крупное яблоко, с черным горизонтальным зрачком-линией и жёлтой радужкой, который в упор уставился на путешественников между мирами. – «Ну, да, Жабодав же наводится на чувства и сильные эмоции, так что рядом обязательно должны оказаться живые существа» – подумала я, изображая столбик и боясь спугнуть местного обитателя. Страха не было, существо не проявляло агрессии и воинственным не выглядело.

Глава 7. Обезьяна с гранатой

– Нельзя поверить в невозможное!

– Просто у тебя мало опыта, – заметила Королева.

– В твоём возрасте я уделяла этому полчаса каждый день!

В иные дни я успевала поверить в десяток невозможностей до завтрака!

© Льюис Кэролл

Минут через десять мы достигли берега озера, и здесь было на удивление красиво. То, что издали напоминало высокие бурые холмы, вблизи оказалось покатыми, отполированными ветром и водой каменными массивами. В бурый цвет органично вплетались золотые, зелёные и оранжевые линии и вкрапления, перекручиваясь в абстрактные узоры. Прибрежная полоска оранжевого песка красиво обрамляла гладь синего озера, в которой отражалось золотое с перламутром небо. Цвета и оттенки смотрелись до того гармонично, что мы все на мгновение замерли и затаили дыхание.

Видя наши восторги, Пози вскинул вверх переднюю часть своего тела и застыл как памятник, думаю так в его понимании выглядит гордость.

– Пози, спасибо тебе. Это место просто прекрасно, – ещё раз оглядевшись вокруг, сказала я, – мы постараемся ничем не нарушить его природную красоту.

Пора организовывать стоянку…Василиса, твою же мать, ты – полная идиотка!! Ну да, последнее время всё по турбазам и кемпингам, но так забыть основы походной жизни? Палатку, полипропиленовый коврик и спальник как можно было оставить дома? Или ты тоже в дополнительных защитных покровах не нуждаешься? Так сними и выкинь всё – будешь папуаской без мозгов и каски! Сильно захотелось завыть в голос от досады на саму себя, глубоко вдохнула носом, выдохнула ртом через сжатые зубы, еще раз, вроде отпустило.

– Я могу чем-то тебе помочь? – подошедший Парамон, взял меня лапой за правую руку, выгнул туловище влево-вверх и заглянул в глаза.

– Только если тебя зовут Гудвин и у тебя есть отруби, булавки и иголки, – с грустью констатировала я печальный факт.

– Василиса, если ты что-то забыла дома, то не стоит печалиться, мы не в привычном тебе мире, мы в волшебной стране, здесь всё по-другому, и всё возможно, – это уже фея, распознавшая сказку Александра Волкова.

– Хорошо, уговорила. Давайте вместе отвечать на поставленные перед нами вопросы по обустройству быта, – вот вроде бы и «игрушки», но их поддержка вернула мне деловой настрой.

– По порядку:

Нам надо выяснить сколько сейчас времени и когда будет закат.

Найти ручей или реку с чистой проточной водой, если их нет, то придётся брать воду из озера, чего бы не хотелось.

Обустроить места для костра и сидения, найти дрова.

Сделать временное разборное убежище от дождя на всех присутствующих.

Приготовить и съесть ужин.

Устроиться на отдых и спокойно обсудить, что мы узнали и как быть дальше.

Сделать примитивную сигнализацию и поспать до рассвета.

– Местное время сейчас 19 часов 33 минуты, стемнеет в 23 часа ровно, на всё про всё у нас три с половиной часа. Рассвет будет в 07 часов 00 минут, – Клавдия, в очередной раз, оказалась самой шустрой.

– Могу полетать и поискать ручей, – предложила Этилия.

– Нам осмотреть окрестности надо, вдруг место получше окажется, портить такую красоту не хотелось бы, – жжёт глаголом Парамон.

– А что такое костёр и зачем готовить пищу? – а вот это уже Пози.

– Пози, мы сейчас начнём, и ты сам всё увидишь, – это уже «великий организатор», то есть я.

– Этилия, с тебя разведка местности, ручей и, по возможности, удобное место под наши потребности рядом с ним.

Крылья – неоспоримое преимущество, конечно, при умении ими пользоваться – фея умела и вернулась через семь минут. Она указала пальцем на ближайший огромный камень:

– Через тридцать метров вот за этой каменюкой очень удобная, прилегающая к нему, площадка, по границе которой в озеро течёт широкий ручей.

Мы двинулись за феей и, на самом деле, увидели площадку, идеально подходящую под наши цели: примерно пять на десять метров, с двух сторон защищённую от ветра покатой скалой, а с третьей стороны протекал довольно быстрый ручей с чистейшей водой, достигающий в поперечнике двух метров.

– Клавдия, ты быстрее всех ориентируешься в местных реалиях, попробуй создать кострище, обложенное камнями, треногу под кастрюлю, дрова, желательно сухой хворост, чтоб не дымил, и не смолистые бревна для сидения возле костра.

Чудо не произошло и кострища сразу не получилось, но, уже через две минуты, у овечки стали получаться небольшие, размером с моё предплечье, плоские камни, и я с мишкой, сложили из них превосходный очаг. Первая победа, поехали дальше.

Создать воображением железную треногу, хворост и бревна у Клавдии не получалось, она попыталась несколько раз, но тяжело задышала и уселась прямо на землю. Подключилась Этилия – она смогла создать двадцать двухметровых сухих веток диаметром под десять сантиметров и обессиленно упала на вытянутые передние ноги Клавдии. Парамон хмурился, пыхтел и после пяти минут бесплодных попыток устало опустился на землю. Жабодав, как только мы пришли на стоянку, лёг в теньке и смотрел на нас скучающим взглядом. Пози же, наоборот, находился рядом с нами и смотрел, как мне показалось, очень удивлённо. Два – пять, счёт не в нашу пользу. Пора вступать в бой тяжёлой артиллерии.

Глава 8. Утро вечера мудренее

Спалось, на удивление, хорошо, я умудрилась поставить палатку на земляное основание без единого камешка и, несмотря на все-таки жёсткую поверхность, мне удалось выспаться и ничего не болело. Зевнув, я медленно извлекла себя из палатки на свет божий, ну или того, кто в этом мире его замещает.

Пози, по сравнению со вчерашним вечером, одыбал и казался на позитиве. Он с интересом смотрел как Жабодав играет с Клавдией в игру «догони меня, овца», я оценила – овечка молодец, тренирует координацию и моторику при передвижении на двух ногах.

Парамон и Этилия занимались приготовлением чая, и у них, на моё удивление, получалось отлично, медведь снял с огня кастрюльку, а фея отправила заварку в кипящую воду и накрыла её крышкой.

– Все при деле, Вася – трутень, – констатировала я картину маслом.

– Пози, доброе утро. Рада, что ты переварил увиденное вчера и готов к новым открытиям, – я подошла к нему и села рядом на брёвнышко. – Помоги мне, пожалуйста, продемонстрируй, как ты создаёшь простейшую сущность для еды.

Пози молча кивнул всем телом и создал у себя под носом серый плоский камень, размером в две моих ладони. Камень тут же вскочил на ножки, но его, ровно посередине, расплющило что-то невидимое, скорее всего, способность Пози. После этого Пози извлёк две манипуляторные конечности, разорвал ими прибитое существо и подтянул половинки под себя.

– Вот так восполняют энергию все, кого я знаю. Если я съем эту сущность, то у меня не будет после неё отходов, очень удобно.

– А она вкусная, ну, в сравнении с нашей едой? – мне действительно было интересно. Запасов хватит еще дня на два, потом надо переходить на питание местными продуктами.

– Каша вкуснее. Намного вкуснее. Но она не усвоилась полностью. Мне пришлось вырастить орган удаления отходов. Это очень больно.

Упс, нехорошо получилось, но извиняться не буду: – Пози, скажи, а как ты восполняешь жидкость в твоём организме, я не видела, чтобы ты пил вчера что-то, кроме чая. Может тебе просто так мало надо воды? – «всё узнаем, всё поймём, до всего мозгой дойдём» – наш сегодняшний девиз.

– Я создаю воду сразу у себя во рту. Столько, сколько мне надо прямо сейчас. Так проще, чем искать воду. Да и излишки выводить не надо, она полностью усваивается.

– Спасибо, – шок и трепет, абсолютный удар по кулинарии, убивающий её на корню даже как идею. В трёх метрах от Пози скромно лежала, знакомая по земным прогулкам с «тогда еще собакой», кучка. Про туалет-то мы и позабыли, кстати, утро – надо! Терпеть тебе, Василиса, надо, опуститься всегда успеешь, а вот подняться уже будет очень тяжело.

Оглянулась, выбрала направление от озера, и пошла искать подходящее место для обустройства нужника. Лопаты нет, грунт плотный каменистый, копать буду до ишачьей пасхи, пока руки в сплошной волдырь не сотру – перспективы удручали и взывали к бескультурью и антисанитарии. Почему-то вспомнились слово «нано-очко» и рыжая мерзкая сволочь, которую вся страна мечтала посадить на нано-кол, ну или хотя бы просто утопить в сортире, можно и без приставки «нано».

– Блин, Василиса, опять тупим, второй день в сказке, а всё не привыкнешь, – отчитала я саму себя. Остановилась, огляделась – я отошла от стоянки метров на двадцать, при этом завернув за огромный камень. В месте соприкосновения каменюки с поверхностью земли имелась глубокая яма трёх метров в поперечнике, на треть заполненная водой. Место идеальное, лучше вряд ли найду, пора творить. Я представила себе настил из «деревянного алюминия», толщиной три сантиметра с рёбрами жёсткости квадратами со стороной полметра и направленными вниз, закрывающий всю поверхность ямы и имеющий то самое, очень нужное, отверстие в середине. На настиле вообразила три стены, односкатную кровлю и дверь с амбарными петлями из того же материала, прокрутила в голове 3D-модель, пооткрывала дверь, почувствовала прочность настила – хорошо, можно воплощать. Деревенский туалет типа «сортир» возник из ничего прямо на яме, идеально закрыв её собой. Простые человеческие потребности затмили в моём сознании возникшие радость от созидания и отголосок чужого внимания, и я, на автомате создав у себя в руке рулон туалетной бумаги, устремилась в только что воплощённые чертоги гигиены.

На обратном пути я уничтожила Позину кучку и, указав соратникам где находится наш туалет и попросив их объяснить Пози, что это и как им пользоваться, взяла из рюкзака зубную щётку с пастой и совершила у ручья утренний ритуал очищения и умывания. При осмотре себя в походное зеркало мне подумалось – «А почему бы, чёрт возьми, и нет – тварь я дрожащая или право имею, а?» – и пожелала убрать морщины вокруг глаз и намечающийся второй подбородок. Контрабас. Кольнуло, небольшое онемение, и я просто стала моложе на пять лет, минимум, в один миг. Смотрела и не верила своим глазам – а что так можно было, да? От мечтаний об омоложении организма волшебным путём меня отвлёк голос Этилии:

– Василиса, мы уже чай подогрели, ты будешь его пить или нет?

– Буду, конечно же, буду – я, вся такая довольная, достала из рюкзака ополовиненную вчера банку сгущёнки, разложила её поровну во все кружки, достала на доску печенье и сливочное масло, уселась пить чай. Кстати, вот опять про новый мир и расслабленность – рюкзак со всем нашим добром простоял у костра всю ночь, убрать его в палатку не догадалась ни одна сущность, особенно великовозрастная дурында, которой об этом по статусу командира думать положено. Постмодернистское европейское «I'm only human after all» тут не проканает – свалить ответственность больше не на кого, всё на мне, только как к этому привыкнуть-то. Долго распивать чаи народу, в этот раз, я не позволила:

Глава 9. Бойся своих желаний

Изменения прошли, отличий от Парамона было три: время видимых изменений сократилось до пяти минут; я смогла сделать тело, сразу одетое в топ и шорты, объяснив миру, что это одежда, а не части тела; в себя Клавдия пришла уже через двадцать минут – видно сильнее желала изменений и была к ним готова лучше Парамона.

– Как самочувствие, готова работать над экипировкой? – спросила я.

– Как заново родилась, – Клавдия присела, из приседа прыгнула вверх, встала в стойку на руках и плавно перетекла в поперечный шпагат, – всегда готова!

– В кинжалах я разбираюсь лучше, чем в мечах, когда-то мне довелось писать большую курсовую работу по их видам и художественному украшению в разных эпохах и народах. Думаю, исходя из назначения, тебе подойдут европейский баселард или афганский пешкабз длиной клинка двадцать пять или тридцать сантиметров, – я последовательно вывела образы обоих кинжалов над кострищем, – отличие у них в том, что пешкабзом можно и неплохо резать. Тут больше вопрос эстетики, что тебе по вкусу.

– Рубить мне не придётся, а вот резать и колоть, я думаю, намного лучше, чем просто колоть – выбираю пешкабз…и платьишко, все-таки у меня сегодня день рождения, – ну вот, рожа новая, а язва старая.

– Всё о России думаете, Юрий Венедиктович, как страну с колен поднимать, не бережёте вы себя, отдохнуть вам надо...от платьишка, – перефразировала я когда-то известных юмористов из «Нашей Раши», – а вот про оружие давай поговорим подробнее. Пешкабз, хоть и красивый, но всё-таки не полноценный кинжал, а скорее нож. О! А давай мы сделаем из тебя передвижную стойку для оружия? – вдруг пришло мне на ум.

– Длину клинков пешкабзов, для скорости атаки, уменьшим до двадцати сантиметров и предусмотрим их крепление на комбезе в ножнах на ключицах вертикально, рукоятью вниз, с фиксацией её кевларовым ремешком. За спиной, с креплением в ножнах крест-накрест, рукоятью вверх, два коротких, с клинками в сорок сантиметров, прямых меча, обязательно с навершием, короткой гардой, десятисантиметровым рикассо и обоюдоострой заточкой от неё – ими ты будешь, при необходимости, фехтовать. Ну и добавим ещё перевязь с метательными ножами, штук хотя бы на пять, и вшитые в правое и левое бедро комбеза ножны с обычными боевыми ножами с пластиковой рукоятью и прямым клинком в десять сантиметров. – Всё это я располагала по мере объяснения на образе Клавдии в комбезе, – ну как, сойдёт вместо платьишка на день рождения?

– Сойдёт, мне нравится, а можно ещё поддоспешник и комбез сделать чуть красивее и по фигуре? – получилось и правда хорошо, было видно, что Клавдия довольна.

– Можно, – я поправила образ Клавдии под её желания, – но лёгкий, закрывающий уши, шлем с прозрачным забралом ты всё равно получишь, даже не пытайся отвертеться, – голосом бабушки, не предполагающим возражений, сказала я и напялила на голову образа нашего проектируемого ассасина довольно красивый шлем с прозрачным забралом, состоящий из одного слоя двухмиллиметрового «алюминия», кевлара и «ткани поддоспешника», для нивелирования кинетического воздействия ударов.

Провернула спроектированный образ вокруг своей оси, разложила его на составляющие, поняла, что понимаю всё задуманное правильно и могу воплотить в реальность, посмотрела на Клавдию, она серьёзно кивнула, и я создала все предметы прямо на ней.

– Смотрю и плачу, – сказала я и притворно всхлипнула, – ты мечта всех девчонок-подростков, когда-либо читавших тёмное фэнтези.

– Ага, сама себя боюсь, – согласилась Клавдия, поворачиваясь и осматривая получившееся.

– Предлагаю сделать перерыв, приготовить обед, и, после приёма пищи, перейти к самой сложной части нашего марлезонского балета — созданию и экипировке нашего летающего мага, могучей Этилии, – громко и возвышенно закончила фразу я.

– Аве, Василиса! – стукнула себя правым кулаком в грудь Клавдия. Ну вот что с ней делать, а?

На обед у нас был рис со сливочным маслом и горбушей, на десерт чай со сгущёнкой, печеньки я зажала на завтрашний завтрак. На ужин надо что-то придумать, лопать пустую гречку категорически не хотелось.

После чая сели возле костра, отдохнуть и переварить, минут на двадцать. Пози, после нашей с ним утренней беседы, был непривычно молчалив и не задал ни одного вопроса, но послеобеденный разговор начал именно он:

– Васи – Лиса – у вас всех по два имени, мне непривычно говорить их подряд, скажи – ты высшая?

– Пози, мы пришли издалека и не состоим в вашей структуре власти или как она у вас называется. У себя дома высшей я не была. А почему ты сделал такой вывод?

– Ты делаешь невозможное. У тебя не кончается энергия. Любая обычная сущность умерла бы от истощения, а ты даже не устала.

– Пози, что-то придумывать и воплощать в реальность было моей функцией последние двадцать пять лет, я многое умею и знаю. По поводу энергии у меня есть мысль, что она зависит от размера сущности и объёма её мозга, но это мы проверим после отдыха, – говорить, что сам мир подпитывает меня энергией после хорошо сделанной работы я не стала.

– Ещё я не понимаю, зачем ты увеличила Пара–Мона с Кала–Вади и дала им все эти предметы? Если вам кто-то угрожает, то они всё равно не помогут. Сущности призовут прямо в вас молнию или огонь, разорвут на части силой воображения. Как этому может помешать такая оболочка я не понимаю.

– Это защита от внешнего физического воздействия. Кстати, разорвут на части – это как?

Глава 10. Будильник – не напрасная жертва

Кто в детстве разбирал будильники, чтобы понять, как они устроены и почему трезвонят, а вот собрать обратно уже не мог? Кто с каждым следующим будильником был полностью уверен, что вот сейчас-то точно получится разобрать и собрать как было, чтоб мама не ругалась? Все? Теперь вопрос на честность – с какого будильника это получилось? Не получилось? В моем детстве их было двенадцать, двенадцать «Янтарей», «Витязей» и «Слав», павших жертвой любопытства и самонадеянности, были, конечно, ещё радиоприёмник и механические игрушки, но больше всего запомнились именно будильники, может из-за их количества, а может по скорости появления новых, взамен раскуроченных.

Этим утром мне не хватило именно будильника – я катастрофически проспала. Разбудила меня Клавдия словами, что уже девять часов утра и все, кроме меня, давно проснулись и готовы к новым свершениям. Разлепив веки и оглядевшись, я убедилась, что в палатке действительно одна, а на выходе меня встретило безоблачное золотое небо и лёгкий ветерок, я чувствовала себя бодрой и свежей, красота!

Закончив с утренними делами, заявила всем громким голосом: – Перед сном я кое-что придумала, так что не судите строго, будет эксперимент. – Я представила зерно пшеницы, как его сеют, оно всходит и растёт, как наливается колос, как его собирают, обмолачивают, веют и размалывают в муку, вкус зерна и муки. Вообразила состав муки – белки, аминокислоты, жиры…тьфу ты, Василиса, опять двадцать пять! Ну сколько можно уже, ты не на уроке химии или биологии в земной школе! Вообразила, что в зерне и муке содержатся все необходимые для нормального функционирования мужского и женского человеческого организмов элементы. Таким же образом представила яйцо и молоко, затем как замешиваю тесто и добавляю в него две щепотки соли и соду, на кончике ножа. Я помнила химическую формулу соды NaHCO3, как смогла вообразила, что это известь с солевым раствором, уловила отголосок полного непонимания, поняла, что объяснять сейчас про дрожжи не стоит и пытаться. А вот про растительное масло всё же заморочилась и добилась полного понимания с подтверждением.

Замешала в мыслях тесто в составе: триста грамм муки, семь грамм соли, десять грамм сахара, два яйца, сто пятьдесят грамм молока и 10 грамм растительного масла, раскатала, положила начинку из консервированной горбуши (вкус свеж и вообразила быстро) и запечённого на костре и порезанного полукольцами лука, добавила на рыбу несколько кусочков сливочного масла и…испекла в воображаемой духовке при температуре сто восемьдесят градусов в течение тридцати минут, вуаля, я – великий кулинар!

Рыбный пирог возник на предусмотренной для него доске – облом состоял в том, что тесто было странноватенькое, а пирог был холодный, хотя вполне съедобный. Горе – не беда, порезала его на куски и подогрела в котелке, чай же заварили в кастрюльке. Завтрак за десять минут – народ доволен, съели всё, высший класс! Пора начинать день:

– Пока пьём чай с печеньками, давайте обсудим ваше самочувствие и что каждый из вас хотел бы сделать за сегодня, – открыла я утреннее собрание.

– Мне значительно лучше, но в теле сильная слабость – до туалета и обратно мой сегодняшний предел, – с грустной ноткой сказала Этилия. – Я всё ещё чувствую себя пустой, надо разобраться с этим.

– Хорошо, дальше, – подтолкнула я остальных.

– Здоровье отличное, энергия на максимуме, готова к новым подвигам, – бодро отрапортовала Клавдия. – Из пожеланий – надо работать над моторикой тела, я чувствую себя Буратиной, вроде гнусь, но как деревянная.

– Самочувствие хорошее, полон энергии. Из необходимого - соглашусь с Клавдией – надо работать над движениями тела, неплохо бы подошли какие-нибудь ката из земных единоборств, – сказал Парамон.

Сказать, что я офигела – это ничего не сказать – я уже привыкла к косноязычности Парамона и данная фраза из его уст просто резала слух.

– Кто ты, нормально говорящее чудовище, и куда ты спрятало нашего дорогого Парамошу? – спросила я.

– Захотел выражать свои мысли окружающим более доходчиво, – улыбнулся Парамон.

– Молодец! – похвалила я, – и раз у вас совпали желания, предлагаю вам взять по палке хвороста и провести несколько спаррингов с ними и без них. Ещё прыгайте, бегайте, двигайтесь, как можете себе представить и как не можете. Поймите свои возможности и пределы. Только, стоп, замрите. – Я вообразила, что могу считать все параметры с их организмов и записать в свою память, таким образом, создав эталонный слепок работы их мозга, нервной системы и тела. Появился отзвук непонимания.

Я показала соратникам поднятый вверх указательный палец, крутнула им окружность и принялась долго и нудно воображать, что я в итоге хочу получить от мира. Прошёл час, все разбрелись и занимались кто чем, но, под конец, понимание было достигнуто и эталонные слепки Клавдии и Парамона были записаны в моей памяти. Жабодава, при всей его неразумности, сканировать я не решилась, ну а Пози сразу обозначил свою позицию временного почитателя красоты Этилии, сканировать которую в момент слабости было не очень правильно.

– Извините за задержку – надо было снять и записать ваши эталонные параметры. Теперь можете идти и ломать себе всё, что вздумается – пока вы живы я смогу вас восстановить. Ограничение понятием «живы» вам понятно?

– Абсолютно, – спокойно ответил Парамон.

– Стать королевой мёртвых пока не входит в мои планы, – серьёзным тоном сказал Клавдия.

– Молодцы, поймите свои физические возможности, их пределы, тренируйте движения тела, – это я им. – А мы пока посмотрим, что можно сделать с твоей слабостью, – а это Этилии.