Ренессанс для разведенки

1.

Когда собираешься устроить кому-то сюрприз, стоит учитывать: сюрприз могут преподнести и тебе. Причем далеко не всегда приятный.

Вот я, например. Спешила к любимому мужу с радостной новостью – мама соблаговолила забрать Аришу до завтра, и в нашем с ним распоряжении целый вечер наедине. По дороге заехала в супермаркет, накупила вкусняшек. Вина взяла его любимого, думала, организую романтический ужин – у нас ведь так давно их не было, чтобы только вдвоем...

А он, оказывается, сам уже все организовал. Только не для меня.

Я еще старалась не шуметь, даже ключом не греметь в замке. Вдруг у него какое-нибудь совещание или переговоры, он жаловался, что работать припахали на все выходные.

Работать, угу. Эту работу с порога слышно, она как раз заливается неестественным, нарочито громким смехом, когда я в квартиру вхожу. Думает, видимо, что звучит будто серебряный колокольчик или как там еще говорят. Но выходит не очень, звучит как дура.

Хотя о чем я, дура тут одна. Та, за спиной которой ее обожаемый муженек в ее собственную квартиру девок водит.

А у них там музыка. Не то оглушительное нагромождение звуков, которое Стас любит слушать, пугая соседей, а что-то мелодичное и легкое, идеальное для свидания. В любой момент можно предложить даме потанцевать, чтобы потом...

– Потанцуем? – голос мужа заставляет вздрогнуть.

Едва не роняю сумки. Аккуратно ставлю в уголок, стараясь не звякнуть стеклом.

Погодите. Что это я как шпион? В своем доме прячусь, крадусь, подслушиваю... Чего жду? Пока она к нему в штаны полезет, чтобы на горячем поймать? Или подсознательно ищу возможность незаметно уйти и притвориться, что ничего не видела?

– Хи-хи-хи, Стасик, ну какие танцы, я после роликов еле до лифта доползла, – вновь хохочет эта гиена.

И такая вдруг злость берет, что больше не раздумываю. Значит, с ребенком в парк сходить в выходной ему вечно некогда, а с какой-то шлюхой на роликах покататься время нашел!

Врываюсь в гостиную, где эта дрянь сидит на моем диване и сосет шампусик из моего фужера. Мимоходом отмечаю еще не зажженные свечи, торт и вазу с клубникой на журнальном столике.

Деловым свиданием не отбрешешься, дорогой. Тем более, гостью твою я знаю, пусть и не очень хорошо. Никаких дел у вас с ней нет и не было никогда.

Гиену зовут Лена. Ничья девушка, к компании наших друзей недавно прибилась. Мне она как-то сразу не понравилась, хотя веского повода для неприязни она до сих пор не давала – девица как девица, ничего особенного. Предчувствие сработало, а я не прислушалась.

– Вот это да! Мне не столько обидно, что мой супруг решил гульнуть налево, сколько то, что у него оказался такой плохой вкус, – заявляю с порога, чувствуя, как внутри волной поднимается ярость. – Мог бы кого-нибудь приличнее найти, чтоб меня не позорить. Милый.

Гиена-Лена подпрыгивает от неожиданности и переводит растерянный взгляд с меня на Стаса и обратно. Ладно хоть одеты, не успели на моем диване... Или успели, и не раз?

– Юляш, это не то, что ты подумала, – бормочет он самую банальную фразу, какую только можно выдумать в этой ситуации.

– Не знала, что ты еще и мысли читать умеешь. Ты вообще полон сюрпризов, оказывается, – отзываюсь с горькой ухмылкой. – Я думала о том, сколько раз ты ее и где, пока я с твоим ребенком ходила на развивашки, ездила в гости к родителям и моталась по врачам. Достаточно только постельное белье выбросить или придется что-то из мебели сжечь?

– Не начинай, пожалуйста. Давай позже поговорим, я все объясню, – морщится он.

Успел за столько лет меня изучить, по выражению лица видит – вот-вот психану.

– Юль, ну что ты в самом деле? Мы просто встретились и решили поболтать, – вмешивается нахалка.

Лучше бы не начинала. Ее наглость переполняет чашу моего терпения. Мысленно считаю до десяти, чтобы не сорваться в некрасивую истерику. Пальцы сами сжимаются в кулаки.

– Будь так добр, убери это, – коротко киваю в ее сторону, – из нашего дома.

– За словами следи, – огрызается мой все еще муж.

– Мне действительно лучше уйти, – манерно тянет она, изображая сочувственную гримасу.

Божечки, что он в ней нашел? Моль бледная, ни лица, ни фигуры, только строит из себя душевную и понимающую. Ладно бы красивая была, не так обидно было бы...

Правда, сейчас она выглядит неплохо, с этим макияжем. Как-то поярче, посвежее даже. Но все равно моль, только раскрашенная.

– Пойдем, я тебя отвезу, – говорит ей Стас, вставая.

– Спасибо, не надо, – отвечает она и выразительно косится в мою сторону. Типа о наших семейных отношениях заботится.

Ставит недопитое шампанское на стеклянный столик, поднимается, расправляя короткую юбку в обтяжку. На роликах она собиралась кататься, ага.

Смотрю на клубнику в вазе, неестественно ровную, крупную, глянцево-красную. Воображаю, как впечатываю пассию своего мужа туда лицом и вожу, пока ягоды не превратятся в пюре...

– Если сейчас уйдешь, вернешься только за вещами, – цежу сквозь зубы, глядя в его глаза. Я давно забыла, что умею быть дерзкой. – Или можешь вообще не возвращаться, сама на помойку отнесу.

2.

Весь мой боевой задор улетучивается, стоит оказаться в одиночестве. Перед кем теперь выделываться, строить из себя сильную и независимую! Когда на самом деле ноги подкашиваются, хочется сползти по стенке и завыть обиженно, как побитая собака.

И я сползаю. Прижимаюсь спиной к стене, обнимаю коленки. Тупо смотрю на брошенный на столике натюрморт. Меня будто пыльным мешком из-за угла по голове ударили – мысли едва ворочаются, ничего не чувствую. Лишь слезы текут и текут сами собой без остановки.

Что это сейчас было? Осознать никак не получается. Муж мне изменяет? Нет. Этого просто не может быть. Кто угодно, только не Стас, он в сторону других девушек никогда и не смотрит даже! Мы ведь почти не расстаемся: друзья общие, отдыхаем всегда вместе, работает он дома в основном, а я в декрете с ребенком сижу.

Может он прав: я просто все неправильно поняла и закатила истерику, не узнав, в чем дело?

Одна мелодия заканчивается, почти без паузы сменяясь другой. Чтобы не дать танцующим повод разомкнуть объятья. Неужели мой муж способен до такой степени заботится о мелочах, чтобы подобрать даже музыку... И вазу под клубнику разыскал на антресолях – я ее только для гостей достаю, и то нечасто.

И этот человек вечно утверждал, будто понятия не имеет, где на кухне что лежит и как включается!

Так, стоп, надо успокоиться. Нечего себя накручивать, только хуже сделаю. Успокоиться, во всем разобраться и сделать адекватные выводы. Или еще лучше – срочно с кем-нибудь поговорить, иначе просто с ума сойду.

Бездумно пролистываю мессенджер. Мама. Чат «Непосед», где я подрабатываю – веду одну из развивающих групп для малышей и заодно вожу туда Аришку. Натали. Любимый.

«Привет передавай! Уже по вам скучаю».

Последнее сообщение я прочла, когда выезжала от мамы. В радостном настроении, предвкушая сюрприз. Не тот, который в итоге получила, а который хотела устроить, разумеется.

А он, значит, был с ней когда это писал. Когда врал мне.

Нет, не надо об этом думать, не сейчас. Сейчас надо написать Наташке, как раз собирались на днях встретиться. Вот только слова не идут на ум. И я просто фотографирую торт, клубнику и шампанское с двумя бокалами и скидываю подруге.

«Ух ты! Твой что ли устроил?» – спрашивает она прежде, чем я успела оставить комментарий.

«Мой», – отвечаю я.

«Только не для меня».

Пауза. Натали набирает сообщение. Снова пауза. Что она там за манифест столько времени сочиняет, интересно?

«Ты дома? Беру такси, скоро приеду. Ничего не делай».

Даже подробностей спрашивать не стала. Значит, со стороны все предельно ясно, только я никак поверить не хочу.

И все же... Должно быть другое объяснение, простое и логичное, а то, что Стас ушел с той, другой, а не остался со мной – так это потому что обиделся. Он ведь терпеть не может, когда я с ним говорю на повышенных тонах, особенно при посторонних.

Пока Наташа едет, я каждые пять минут хватаюсь за телефон, открываю переписку с мужем – надо решиться и выяснить отношения, хоть так, через мессенджер. Попросить объяснений. Но всякий раз бросаю трубку, так и не осмелившись написать первой.

Потому что вижу неизменное: был в сети пятьдесят с чем-то минут назад. Когда писал то самое, последнее сообщение.

Наташка врывается в квартиру потоком уверенности и позитива. Как всегда, шумная, энергичная, безупречно одетая и ухоженная. Она не просто моя лучшая подруга, она идеал, на который я всегда тайно мечтала быть похожей.

Вечная активистка, первая красавица и отличница. Идеальная жена, с легкостью совмещающая семью и карьеру. Та, которую всегда и везде ставят в пример.

Вот от нее наверняка муж никогда налево не бегал...

– Эй, ты что тут, плачешь, что ли? – врубая яркий верхний свет в прихожей, спрашивает она. – Так, дорогая, ну-ка быстро собралась, слезы вытерла и все мне рассказала... У тебя новые духи?

– Это не мои, – всхлипываю в ответ, еле сдерживаясь, чтобы не разреветься снова.

– Ну и хорошо, гадость же невыносимая. Пойду окна открою, проветрим. А ты пока чайник ставь, я на твоей фотке тортик видела. Или сразу? – она приподнимает пакет, в котором красноречиво звякает.

– Сразу, чай мне не поможет. Тем более Ариша у мамы до завтрашнего вечера, когда еще такой удобный случай будет.

И повод. В самом деле, чего бы не выпить за мой брак. Не чокаясь. А торт выкинуть, не надо мне ничего, что для этой дряни покупалось.

– Я тебе выкину! – донеслось из кухни. Дожили. Уже не замечаю, как мысли вслух проговариваю. – Это же “Красный бархат”, мой любимый. Не хочешь – себе заберу. Клубнику только Аринке оставлю.

– Вот еще, гадость эту химозную. Аллергическую крапивницу чтобы потом лечить? И своей не дам, и твоим не позволю!

Провожаемые печальным Наташиным взглядом, сочные крупные ягоды летят в мусорное ведро. Торт она успевает отвоевать.

– Что меня в тебе поражает, Юлька, так это то, что в любой ситуации в тебе не дремлет мамаша-наседка. Ладно тебе, не злись. Давай, рассказывай, что у вас произошло.

3.

Кончается все тем, что подруга укладывает мое бесчувственное тело на диван, оставляет на тумбочке бутылку воды и аспирин и уезжает. Я всего этого не помню, утром обнаруживаю.

Просыпаюсь с жуткой тошнотой, головной болью и желанием умереть. Даже не сразу вспоминаю, по какому поводу позволила себе так насвинячиться, а когда вспоминаю, становится еще хуже, хотя казалось, что некуда.

Хватаю телефон – руки трясутся то ли от нервов, то ли от похмелья. Сообщения от Наташки: вчерашнее, что все хорошо и она дома, и сегодняшнее с вопросом как я.

На нормальный ответ нету сил, шлю зеленый смайлик. Пусть видит, что очнулась, а о моем самочувствии после вечерних излишеств несложно догадаться.

Вчерашние от мамы: у них все хорошо, Аришка спит, вела себя как ангел. При мысли о дочке немного легче становится. Захотелось немедленно за ней поехать, но куда мне сейчас. Сперва в себя нужно прийти.

Мамашки из “Непосед” опять что-то допоздна обсуждали, заняться было нечем, видимо. Даже не открываю, чат дома тоже.

Абонент Любимый был в сети час назад. Непрочитанных сообщений нет.

Интересно, во сколько он вернулся домой и что тут обнаружил? Застал Наташку или нет? Наверное, спать пришлось на диване – кровать я заняла, пьяная. Он ненавидит пьяных женщин, представляю, как разозлился, когда увидел свою жену невменяемой...

Если увидел.

Подозрение пронзает ледяными иглами. Хмурясь от головной боли, встаю и кутаюсь в халатик. Замечаю, что в квартире тишина – либо спит, либо снова уехал.

Или не приезжал?

Прохожусь по комнатам – никого. Если и был, следа не оставил, а это не в его привычках. Стас не убрал бы за собой подушку и плед, если бы тут спал. Забыл бы отнести в стирку несвежую рубашку. Чашку из-под кофе не помыл бы, вечно он так делает, я уже и ворчать давно перестала.

Ничего. Даже после наших посиделок Наташка все прибрала. Вымытые тарелки и бокалы сохнут на полотенце, мусор выброшен в ведро.

Мой муж уехал со своей девицей и не пришел ночевать. Вот так, демонстративно, не счел нужным ни объясниться, ни предупредить.

Да, он с характером, я бы и не вышла за тряпку. Но он бы никогда со мной так не поступил, он ведь нас любит. Меня и дочку. Всегда говорит, что все, что он делает – ради нас...

О чем я – он уже так поступил. Прямо сейчас. Просто так, без какого-либо повода с моей стороны, ведь еще позавчера все было хорошо.

Слезы кончились и злость тоже. Осталась тупая апатия. Ничего не хочется. Лечь бы сейчас и не вставать больше. Но даже этого не могу себе позволить. В обед надо за Аришкой ехать, у мамы наверняка на вечер планы. Не хватало еще с ней поссориться.

Отправляю ей сообщение и решаю проверить звонки. Вот блин. Исходящие, в час ночи. Довольно долго разговаривали. Я напилась и сама названивала Стасу, а теперь ничего не помню.

Ну почему до сих пор не придумали приложение, блокирующее телефон, когда хозяин пьян? За любые деньги установила бы!

А ведь он мог именно поэтому дома не ночевать. Мало ли, что я наговорила, вдруг сама же и велела идти туда, где весь вечер шлялся. Он и пошел...

Надо перезвонить. И без того наши отношения летят под откос, не стоит делать еще хуже. Нажимаю вызов. Длинные гудки шурупами ввинчиваются в больную голову. Морщусь, потирая виски, но терплю.

– Да, – рявкает до боли в сердце родной голос. Очень зло рявкает.

– Ты где?

Ну а что еще сказать? Спрашивать, о чем мы вчера разговаривали, стыдно. Требовать объяснений глупо, наверняка я их уже требовала, не помню просто.

– У Дениса. Ты что, ничего не помнишь, что ли? – отвечает раздраженно. – Еще бы, так напиться! Тебе вообще не стыдно за то, что вчера устроила?

Не знаю. Я ничего и не устраивала вроде бы, тихо посидели с подружкой на кухне.

А вот ты, дорогой устроил. И теперь делаешь вид, будто и не было ничего.

– А тебе? – в свою очередь злюсь я. – Ничего рассказать не хочешь?

– Да нечего рассказывать, нечего! – Он едва не срывается на крик. Я аж отставляю телефон подальше от уха. Но Стас шумно выдыхает и говорит уже спокойнее. – Слушай, давай-ка ты проспишься, приведешь себя в порядок, а вечером поговорим. За Ариной заеду.

Почему-то это предложение вызывает бурю эмоций. Я не хочу, чтобы он оставался наедине с моим ребенком. Словно этот человек вдруг стал чужим, тем, кому нельзя доверять.

– Не нужно, я сама. Мы с мамой договаривались, – возражаю поспешно, стараясь не повышать голос. – Дома будем ближе к ужину, надеюсь, в этот раз обойдемся без непрошенных гостей.

– Юль, я же сказал...

– Пока, – перебиваю и сбрасываю звонок.

Нечего рассказывать, значит? Действительно, подумаешь, застала его за романтическим свиданием, пустяки, дело житейское!

Отчетливо понимаю, что и сама не желаю ничего слушать. И видеть его тоже, пусть катится к своей гиене, Денису или где он там предпочитает ночи проводить. А мне надо об Аришке подумать, вот что по-настоящему важно. Пора взять себя в руки.

4.

Вернуться... Выйдя из маминого подъезда, вдруг осознаю, что домой идти не хочу. Чуть ли не до слез – готова сесть на землю, колотить по ней кулаками и реветь, как Аришка, когда она на прошлой неделе в парке аттракционов истерику закатила.

Только меня взять на руки и утешить теперь, похоже, некому.

Слегка жалея, что отказалась от приглашения мамы пожить пару дней у нее (правда, сделанного без особого энтузиазма в голосе), беру Аришу за ручку и веду в сторону сквера. Погода хорошая, почему бы нам не погулять.

Покупаю булочку в хлебном киоске, и некоторое время мы играем в одну из любимых дочкиных игр. Я бросаю крошки голубям, которых тут же собирается целая стая. Ариша с воплем “Гули!!!” восторженно носится за ленивыми раскормленными птицами, которые шумно хлопают крыльями и разлетаются у нее из-под ног.

Набегавшись, она захотела пить. Бутылочка с водой у меня всегда при себе, но по пути есть чудесное летнее кафе с детской площадкой. Почему бы не напоить ребенка соком в уютном месте, а себя не побаловать латте со льдом!

На мое счастье в кафе мы встречаем знакомую по “Непоседам”. Пока Ариша пьет сок с печеньем и резвится в игровой зоне, мы болтаем о детях и всякой бытовой ерунде.

Но скоро замечаю, что дочка начинает уставать. Чувствую себя матерью-ехидной. Какими бы дураками ни были родители, ребенок из-за этого страдать не должен!

И я сдаюсь. Сажусь в такси, чтобы больше малышку не мучить, и еду домой. Надеясь, что Стас еще не там.

Зря. Он конечно дома, но я этому вовсе не рада. А вот Ариша тянется ему навстречу: скорее возьми на ручки! Берет, кружит, подбрасывает несколько раз. Дочь заливается счастливым смехом.

Она обожает, когда папа с ней возится. Я так не умею, даже когда со стороны смотрю на такие вот фокусы, дыхание перехватывает, пусть умом понимаю – не уронит. Скорее сам упадет, но ее поймает. И малышка это чувствует, доверяет.

А вот я – уже нет.

Стас играет с ней до самого ужина, даже упрашивать не пришлось. Со мной почти не общается, всем своим видом показывает, что дуется. Когда наконец приходит время поговорить, смотрит обвиняюще.

– Ну что? Угомонилась? – спрашивает холодно. – Или снова к Денису придется напрашиваться?

Почему-то эта фраза кажется насквозь фальшивой. Немедленно вспоминаю, почему. Старая шутка про жену, которая позвонила десяти друзьям мужа и спросила: “мой не у тебя?”

И каждый из друзей ответил: “У меня”.

– Нет, – говорю строго.

Сомнения, нервы и слезы были вчера. А сегодня как-то вдруг отпустило, осталась жгучая обида и злость. Мне не нужны его оправдания, только правда. Я к ней готова.

– Что “нет”?

– Давай на этот раз обойдемся без манипуляций и перекладывания вины. Просто скажи как есть. А потом решим, что с этим делать.

Несколько минут он молчит, рассматривает меня, будто впервые видит. Что, дорогой, не нравится? Привык, что жена шуршит тихонечко по хозяйству и во всем с тобой соглашается? Придется обратно отвыкать.

– Ты права. Я виноват. Но не настолько, как тебе кажется, – начинает наконец оправдательную речь. А глаза честные-честные, не поверить невозможно. – У нас с ней ничего не было, я клянусь. Ну, кроме того, что ты сама видела, но это... Мы действительно встретились, чтобы поболтать. Мне надо было отдохнуть от работы...

– И от семьи, да, дорогой? – перебиваю ехидно. – От скучной жены-клуши. Одолел проклятый быт, захотелось свежих впечатлений.

– Какой ты иногда бываешь язвой, – укоряет Стас.

Он говорит, что и в мыслях мне не изменял, а с Леной их связывают исключительно приятельские отношения. Что он встретил ее, когда выходил в магазин, совершенно случайно. Разговорились и решили немного прогуляться в перерыве между работой.

– Угу. На прогулку с друзьями в парке девушки всегда одеваются и красятся как портовые шлюхи, – отмечаю я и заслуживаю очередной укоряющий взгляд.

– Дорогая, я же не могу указывать ей, как одеваться. Мне вообще на это плевать, мы не настолько близки.

Ну-ну. Выкрутился. Впрочем, у Стаса язык всегда был хорошо подвешен, а сейчас у него было достаточно времени, чтобы придумать складную сказочку. Что ж, послушаем. Старался ведь.

В этой истории Стас и его дружбан Лена пошли в парк размяться и поболтать за жизнь. По дороге увидели бабку, которая продавала с лотка эту чертову клубнику, и просто не могли не купить.

Мой муж как джентльмен не мог допустить, чтобы дама ела немытые ягоды в парке на скамейке, и пригласил к себе на чай. Раз она купила клубнику, он взял торт и шампанское.

Но внезапно явилась я со своей мнительностью и разогнала невинные дружеские посиделки.

– Ты сам-то понимаешь, какой бред несешь? – спрашиваю, когда он заканчивает. – Неужели всерьез думаешь, что я поверю?

Стас изображает обиду и возмущение. Вновь клянется, что к этой девице и пальцем не притронулся. Предлагает позвонить ей и самой спросить, или Денису, который подтвердит, что мой муж ночевал у них.

– Или Ирке, ей-то поверишь?

5.

Ночь проходит в тревожных мыслях. Кажется, я совсем не спала – едва задремала, как проснулась от приглушенной возни на кухне. Шум воды. Громыхание посудой, сигнал микроволновки. Топот маленьких ножек, тихий голос мужа и детский смех.

Странно, как я могла не заметить, что Аришка встала? Неужели все же отключилась под утро и даже то, как Стас ее забрал из кроватки, проворонила?

– Ну что, устроим маме сюрприз? – слышится из-за двери, и на пороге появляется Стас с подносом в руках.

– Сюпииии! – вопит Ариша, выскакивая из-за его спины.

Я распахиваю объятья ей навстречу, прижимаю к себе с ощущением, будто потеряла и снова нашла. Дочке не нравится, вертится, пытаясь вырваться.

Это все нервы. Надо бы попить успокоительного, так нельзя.

– Доброе утро, милая! – с широкой улыбкой возвещает виновник моего состояния. – Завтрак в постель!

На подносе кофе и блинчики. Я уже забыла, что муж умеет очень вкусно их готовить – он давно меня такой заботой не балует. И сам этот поднос был куплен еще когда мы только начали жить вместе, с тех пор валялся без дела.

Вспоминаю разговор с мамой и понимаю: старается быть хорошим, вину заглаживает. Неужели всерьез думает, что поверю глупым оправданиям? Что сумею простить и жить как раньше?

Получается, вот кем он меня считает. Наивной дурой, об которую можно ноги вытирать. А потом проявить немного заботы, как собаке со стола кость бросить – и все, забыли...

– А как же пробежка? – спрашиваю, посмотрев на часы. – Ты заболел, что ли?

В последние несколько месяцев Стас решил, что не в форме, и в дополнение к тренажерному залу начал бегать в парке по утрам. Это стало настоящим ритуалом. Бегал он в любую погоду, никогда не пропускал.

– Если только считать глупость болезнью.

Улыбка становится виноватой, отчего его лицо кажется невероятно милым и почти мальчишеским. Я должна бы растаять, броситься целовать эту очаровательную ямочку на щеке, но...

Смотрю на него и ничего не чувствую. Только глухое раздражение. Все, чего хочу – чтобы оставил в покое.

– Я ведь сильно виноват перед тобой, и дело вовсе не в той идиотской ситуации, – произносит он, заставляя сердце сжаться в ожидании еще более ужасных признаний. – В последнее время я совсем не уделяю тебе внимания. Воспринимаю как должное. Живем в одной квартире, вроде бы рядом, но врозь, будто соседи по общаге. А ведь я тебя люблю, Юля.

– Правда? Или просто привык жить как тебе удобно и не хочешь ничего менять? – спрашиваю равнодушным голосом, а у самой кошки на душе скребут. – Значит, все-таки накосячил, раз так стараешься. Было бы в самом деле недоразумение – не стал бы...

Он придвигается и неожиданно закрывает мне рот поцелуем. Невинным – Стас не позволяет себе большего при Арише с тех пор, как она начала ходить, говорить и пытаться повторять наши действия.

Плотно сжимаю губы, но не отталкиваю его – по той же причине. Мы не должны при ребенке проявлять друг к другу агрессию, напугается еще.

– Я взял отгул на сегодня, – шепчет он мне на ухо. – Отключил телефон. Хочу весь день провести с семьей.

– Замечательно! – с поддельной радостью восклицаю в ответ.

– Правда?

– Ты меня здорово выручишь, если посидишь с Ариной! Мне нужно пройтись по магазинам и к маникюрше заглянуть, а с ней это просто невозможно.

– Но я думал, что мы... – начинает он разочарованно.

– Что, не хочешь? Ну ладно, маму попрошу, – вздыхаю с притворной обидой.

Стас спохватывается и уверят, что будет рад побыть с дочкой. Про магазины уточнять не стал. Сама на всякий случай спрашиваю, могу ли потратить некоторую сумму на обновки, и он, разумеется, не возражает.

– Только вернись, когда Аринку надо будет укладывать, она ведь без тебя не уснет, – просит он, провожая меня у порога. – И еще... Если я прекращу общаться с Леной, ты мне поверишь?

– Разве я могу требовать таких великих жертв! – фыркаю в ответ.

– Я серьезно. В конце концов, ты моя жена, а она – просто знакомая. Удалю ее контакты, максимум при встрече поздороваюсь – и все.

Вглядываюсь в его глаза, но не улавливаю ни намека на ложь. Спокоен как удав, словно о каком-то пустяке говорит. Но это ничего не значит: похоже, я в принципе не особо умею отличать правду от вранья.

Вот только в этот раз очень хочется поверить. Увы – следующей фразой Стас это желание напрочь убивает.

– Уверен, Лена и сама постарается больше не провоцировать конфликты. Ты не представляешь, как она из-за этого недоразумения расстроилась!

– Святая женщина! – выдыхаю я, выскакиваю из квартиры и спешу захлопнуть дверь.

Мне вовсе не нужен этот шоппинг, ляпнула, что первым в голову пришло. Я опять убегаю.

Вместо того чтобы решить хоть что-нибудь, простить, прогнать, поскандалить... Ведь рано или поздно я обязана буду что-то сделать, нельзя же вечно бродить вот так, лишь бы к нему не возвращаться.

Сама не понимаю, что мне нужно. Наверное, все еще люблю его и боюсь потерять – от одной мысли душа обмирает. Но такое чувство, будто его подменили. Будто это не он, это кто-то другой, кого я совсем не знаю...

6.

Сегодня у подруги нет времени вытирать мне слезки, о чем она сообщает с обычной прямолинейностью. Предлагает обсудить дело, и я соглашаюсь. Какая разница о чем болтать, главное, что собеседник есть.

– Если кратко: ты будешь последней идиоткой, если хотя бы не попытаешься сюда устроиться, – начинает она и отправляет в рот кусочек куриной грудки.

Эта чудо-женщина умеет все на свете, даже аккуратно есть, не прерывая беседы. На ее тарелке запеченная курятина без кожицы и жалкая горстка бурого риса, плюс овощной салат с каплей масла. На моей – кусок бисквитного торта с шоколадом, карамелью и щедрой прослойкой жирного крема.

Наташа старается на него не смотреть, ей такие излишества диета не позволяет. Пожалуй, мое единственное перед ней преимущество – способность лопать десерты без вреда для талии.

Она наскоро делится подробностями. Ничего особенного, что-то среднее между секретаршей и администраторшей за ресепшеном. Телефонные звонки, встреча клиентов, чай-кофе, небольшие консультации по общим вопросам. Только предполагаемая зарплата великовата за такую работу на мой взгляд.

– Так у нас и организация солидная. А девочки-администраторши – ее лицо, – объясняет Наташка. – Отбор очень серьезный. Но по общим требованиям ты подходишь, вдруг повезет.

Прыскаю от смеха, едва не захлебываясь латте.

– Это каким же? Требуется ни на что не годная сотрудница без опыта какой бы то ни было работы? С маленьким ребенком, сразу из декрета, одной ногой в разводе...

Декрет у меня в общем-то липовый, только по бумажке. Папа помог, оформил к себе в штат на какую-то несуществующую должность с минимальным окладом, чтобы трудовую книжку пристроить.

– Девушка с красивой внешностью, коммуникабельная, грамотная, стрессоустойчивая, без вредных привычек, с приятным голосом, – невозмутимо парирует Наташка. Поддерживать мои дурачества она явно не настроена. – А вот про развод не заикайся. Ты замужем – и точка!

– Почему? – искренне удивляюсь я.

– Считай это маленькой причудой босса. У всех ведь есть причуды... Короче, я слышала, что резюме, где в графе “семейное положение” стоит “разведена”, отклоняются без рассмотрения. Не уверена, что это правда, может просто сплетня, но не будем проверять на тебе, лады?

Ничего себе причуды! Каким образом их вообще личная жизнь сотрудников касается? Тоже мне, поборники морали и скреп. Немедленно воображаю себе босса тирана с замшелым патриархальным мировоззрением и нетерпимостью к инакомыслию, доходящей до абсурда.

– А какие еще у этой работы недостатки, кроме начальника самодура? – спрашиваю с ухмылкой. Ну не могло быть все так лучезарно, должен быть подвох.

– Он вовсе не самодур! – искренне возмущается подруга. Надо же, какая корпоративная солидарность. – Наоборот, босс – это дополнительный бонус. Красавчик, прямо как модель из рекламы мужского белья!

Подмигивает с загадочным видом и делает маленькую паузу, чтобы остаток салата дожевать. А я представляю мужчину в белье, сидящего в кресле руководителя, и еле сдерживаю смех.

– Мне как-то до его внешности... Больше причуды настораживают.

– Тебя его закидоны волновать не должны, пусть личная секретарша на эту тему парится. Наоборот – будет о чем посплетничать. С подчиненными он приветлив и очень корректен, к тому же ты с клиентами в основном общаться будешь, а не с ним. Правда, видеть придется часто, путь в его кабинет ведет через приемную.

Мне показалось, или в ее голосе прозвучали нотки зависти? Становится интересно, что же там за босс такой. Модель с причудами...

– Ну... Я даже не знаю. Как-то это все неожиданно. С Аришкой надо будет что-то решать, если получится.

– Найдем няню. Тебе это проще всего, вон сколько знакомых в этой сфере, мамашки из клуба наверняка посоветуют. Тем более твой накосячил, вот и пусть платит. Скажи, что это вместо бриллиантов в качестве извинения.

И я соглашаюсь. С тоской оглядываюсь вокруг – все равно не возьмут, я среди этих офисных как белая ворона. Но на собеседование сходить можно, ради Наташки – она ведь для меня старается.

Однако собеседования у них тоже как-то странно проводятся. Первый этап – по телефону, причем время этих переговоров со мной согласуют заранее.

– Надеюсь, видеосвязь включить не заставят? Или лучше по дресс-коду одеться? – спрашиваю я, и Наташка отрицательно качает головой.

– Нет, на этом этапе они хотят услышать твой голос. В обязанности входит прием звонков, это важно. Вдруг ты присвистываешь и шепелявишь, или еще хуже – через слово вставляешь матерный артикль. – Она кладет вилку и нож на тарелку, встает и отодвигает стул. Многие посетители делают то же самое: обеденный перерыв кончается. – В общем, договорились. Жди звонка и не трясись, все у тебя получится. И еще... Ты звони если вдруг что, не стесняйся. Обещаешь?

– Наташ, у меня все нормально, – возражаю я. Она и так со мной столько возится, что неудобно уже.

– Обещай! – повторяет строго.

Я обещаю, чтоб отстала. Но звонить и лить слезы не собираюсь, достаточно. Пора самой свою жизнь налаживать. Для начала собраться с духом и объявить Стасу, что начала искать работу.

В свою квартиру возвращаюсь едва не бегом: Аришку давно пора укладывать. Я опоздала.

7.

Секретарша из “Ренессанса” звонит, когда Стас еще не ушел. Пытаюсь уединиться, но он идет следом.

К счастью, это еще не собеседование – его назначают на завтрашнее утро. А пока вообще ни о чем спрашивать не стали.

– Постойте, я ведь должна сначала отправить вам резюме? – торопливо уточняю, пока она не сбросила вызов.

– Не беспокойтесь, по вашей просьбе его передала ваша подруга, – отвечает секретарша приятным голосом. Вежливым, почти ласковым. – У вас есть ко мне еще какие-нибудь вопросы?

– Нет, – говорю, ежась под любопытным взглядом мужа. – Спасибо.

– Собеседование? Ты не говорила, что ищешь работу, – укоряет он, едва я завершаю разговор.

– Не успела, все произошло слишком неожиданно. А ты что-то имеешь против?

Разумеется, он не в той ситуации, чтобы возражать. Наоборот, уверяет, будто за меня очень рад. Но тут же с подчеркнутой тревогой спрашивает, с кем собираюсь оставить Аришу. Он прекрасно знает, на что надавить.

– Не волнуйся, мы справимся, – отвечаю неопределенно.

Стасу этого мало. Смотрит неодобрительно, качает головой. Безмолвно обвиняя меня в глупости и безответственности.

– Дорогая, я все еще твой муж и буду продолжать полностью вас обеспечивать, что бы ты ни решила. Незачем из-за нашей ссоры лишать ребенка материнской...

– Я ничего ее не лишаю! Мне нужна эта работа, неважно, в состоянии ты это понять или нет!

Сейчас мне и самой кажется, что да, нужна. Прямо кровь из носу как. Я пойду туда не ради того, чтобы Наташка отстала. Выдержу все этапы их странного собеседования и получу работу.

– Все, что тебе нужно – это успокоиться и перестать метаться. Мы ведь давно все обсудили, тебе незачем работать, пока Аринке не исполнится три года и ее не возьмут в детский сад. Как минимум.

Да уж, давно это было. Еще до того, как он меня разлюбил. И как появилась Лена.

– Ситуация немного изменилась, не находишь? – произношу устало.

Господи, он ведь и вещи на первое время собрал, почему бы просто не уйти? Надо же было им позвонить так некстати...

– В этом плане ничего не изменилось. Наоборот, я зарабатываю намного больше, чем до рождения Арины. Или тебе не хватает? Так ты скажи!

Собрав волю в кулак, я в конце концов выставляю его за дверь. Наступает тишина, лишь телевизор в комнате пищит мультяшными голосами. Наверное, скоро она начнет угнетать, но сейчас мне спокойно.

Я все-таки решилась. Пусть это всего один маленький шаг, причем шаг в сторону неизвестности, но я его сделала.

Вдвоем с дочкой мы проводим чудесный тихий вечер. К счастью, она еще слишком маленькая, чтобы задавать неудобные вопросы. Только однажды, услышав какой-то шум от соседей, она настораживается и спрашивает: “Папа?”

Но быстро отвлекается на свои игрушки. Моя милая послушная девочка...

Утро начинается с будильника. Такое бывает редко, я и без него привыкла вставать рано, подстроилась к дочкиному режиму. Но сегодня у меня собеседование, хочется к тому времени проснуться окончательно, взбодриться и привести себя в порядок.

Ну и что, что никто меня не увидит – так я буду чувствовать себя увереннее. Тем более оно у меня первое в жизни. До замужества успела поработать всего ничего, и то по знакомству приняли. И теперь чем ближе назначенное время, тем сильнее волнуюсь.

В итоге с трудом заставляю себя взять трубку после третьего звонка. И слышу голос, от которого мурашки по загривку бегут.

– Здравствуйте, Юлия. – глубокий баритон с легкой хрипотцой произносит мое имя так, что хочется забыть обо всем и слушать снова и снова. – Меня зовут Вадим Морозов, я представляю компанию “Ренессанс”. Хотел бы с вами немного пообщаться. Вы готовы?

– Да, конечно.

– Расскажите о себе.

И замолкает, ожидая ответа. Мысли мечутся в панике. Что именно его интересует? Я ведь даже не знаю, что Наташка написала в моем резюме!

– Мне двадцать пять лет, образование высшее, – начинаю неуверенно. – В настоящее время в декретном...

– Я знаю, читал, – перебивает он.

– Тогда что именно вы хотите услышать?

– То, что вы считаете нужным рассказать.

Странный у них эйчар. Будто намеренно старается сделать все, чтобы я растерялась. А может так и есть. Стрессоустойчивость проверяет.

– Честно говоря, в последний раз я устраивалась на работу довольно давно. И теперь слабо представляю, какие именно мои качества интересны потенциальному работодателю.

Делаю небольшую паузу в надежде, что он задаст наводящий вопрос. Но Вадим Морозов не собирается мне помогать – молчит, ждет, что еще скажу.

Вдруг понимаю, что сказать-то и нечего. Что я из себя представляю? Что умею? Чем, в конце концов, увлекаюсь?

Все, что приходит на ум, связано с воспитанием ребенка. Или с домашним хозяйством. Или... Нет, ну должно быть хоть что-нибудь! Как я умудрилась выпасть из жизни за эти два года?

Значит, Наташка права, она даже мягко тогда выразилась. Клуша я, самая настоящая.

– Последние два года я была домохозяйкой, сами понимаете, маленький ребенок. Но зато коммуникабельность и стрессоустойчивость прокачала как следует, – пытаюсь обратить все в шутку и немного снять напряжение.

– Понимаю.

Судя по голосу, он улыбается. Становится немного легче: значит, человеческое ему все-таки не чуждо.

– К тому же я не сидела без дела – полгода работаю неполный день, провожу развивающие занятия с малышами. Не знаю, написано ли об этом в резюме, но, возможно, в какой-то степени меня охарактеризует.

Мамочки, что я несу! С другой стороны, какой вопрос, такой и ответ. Любой нормальный человек растерялся бы на моем месте.

– Вы не знаете, что написано в вашем резюме?

Кажется, мне удалось его удивить. Если от сотрудника требуется креативность, наверняка в списке появился плюсик напротив моего имени.

– За меня его написала подруга, – признаюсь, надеясь, что честность тоже оценят по достоинству.

– Почему?

8.

За чаем ожидаемо следует допрос. Как обычно, выкладываю все как есть – с мамой не забалуешь. Даже Аришка в ее присутствии глушит попный мотор и временно превращается в паиньку.

К счастью, идею с трудоустройством она одобряет. Более того, хвалит меня, что все-таки решилась, а ведь мамину похвалу за просто так не получишь. Но после выдачи моральных пряников сбрасывает с небес на землю.

Для этого ей понадобилось задать всего лишь три вопроса.

– Уже нашла, с кем оставить Арину?

– Деньги есть на первое время?

– Вы со Стасом решили что-нибудь?

Нет. Нет. Нет. Не нашла, не решила и не сделала. Но ведь меня и на работу пока что не взяли, еще успею подготовиться, если вдруг повезет.

А со Стасом... Все сложно. Гораздо сложнее, чем я думала. Но об этом молчу – не признаваться же, что я снова почти не спала, так тоскливо было ночью от одиночества. Что пила валерьянку. Включила в ванной свет и оставила узкую щель, чтобы казалось, будто в квартире кто-то есть...

– Мы решили пока пожить отдельно, – мямлю, начав отвечать с конца. – К тому же Наташа предупредила, что у них там начальник немного с придурью: не берет разведенных. Так что...

– Ну почему же с придурью? Даже суд дает супругам срок для примирения... Ладно, дочь, это все лирика. Я в ваши ссоры вмешиваться не собираюсь и уговаривать больше не стану – тебе жить.

Жить... Жить как-то надо, учиться все-все делать самой, а это трудно, оказывается. Незаметно для себя я от этого отвыкла. Быстро стала домашней, занялась бытом и доверила остальное мужу, а в итоге ему наскучила.

Мама велит не распускаться и неожиданно предлагает помощь. Говорит, что сама может посидеть с внучкой месяц или два, пока я не пройду испытательный срок и не начну стабильно получать зарплату.

– Но ведь ты всегда говорила, что мой ребенок – это только моя ответственность! – не удерживаюсь от удивленного восклицания.

Она пожимает округлыми плечами в ответ. В последние лет пять она заметно располнела, но ее это не портит. Наоборот, выглядит как холеная сытая кошка, к тому же заметно моложе своих ровесниц.

– Да. А ты – мой ребенок. И сейчас попала в сложную ситуацию. К кому еще тебе идти, как не к маме? – Подхватывает пробегающую мимо Аришу и усаживает к себе на колени. – К тому же вот этому ребенку не помешает немного строгости, иначе ты совсем ее разбалуешь.

Возможно. Но от бабули дочка вечно возвращается с щеками как у сытого хомяка и новой игрушечкой. Или шариком. Или в платье как у принцесс. А еще бежит к ней в гости быстрее собственного визга, жаль, что такое счастье выпадает не так часто как хотелось бы.

Так что подозреваю, что-то с этой строгостью не то. Ну и пусть, я не против, чтобы мою сладкую булочку все на свете баловали. Тем более теперь.

Из глубины мыслей проржавевшей лодкой всплывает тоскливое слово “сиротинушка” и тащит за собой груз вины весом в тонну. Я лишила ребенка отца...

– Юля, соберись и возьми себя в руки! – командует мама, щелкнув пальцами у меня перед носом. – Ты и на работе будешь сонной мухой бродить? Тогда и суетиться не стоит – вылетишь после первого же дня!

– Ты права. Надо сосредоточиться на том, что важно прямо сейчас, – бормочу в ответ. – А сейчас у меня две проблемы: нет места в шкафу и нечего надеть.

– Выкинуть давно пора половину того, что у тебя там в шкафу. Понапокупаешь вечно балахонов и носишь, пока на тебе не развалятся!

Где-то я уже подобное слышала. Видимо, в чем-то она права. Но зачем мне вещи на выход? Куда выходить? Выбирала по потребностям, недорогое и удобное.

В итоге мы втроем отправляемся по магазинам. Ариша только рада – она обожает бегать по коридорам, кривляться на публике и рассматривать витрины.

Мама силой затаскивает меня в отделы, которые обычно по дуге обхожу: мы не можем пока себе позволить тратить такие суммы на тряпки.

– Это твой Стас не может себе позволить прилично одевать жену, – ехидничает она. – А я могу немного потратиться на дочь и внучку. Не так часто ты обращаешься ко мне за помощью.

– С тех пор как я стала взрослым самостоятельным человеком, я не считаю нормальным клянчить деньги у родителей, – парирую я, но получаю насмешливый взгляд.

– Ну-ну... Девушка, мы возьмем эту юбку, брючки и к ним пиджак, – говорит она продавщице.

– Юбку-то зачем? На мне и старая хорошо сидит, темно-синяя, в облипочку, помнишь?

– Отнеси ее на помойку, такое уже десять лет как не носят. И не спорь – кто платит, тот и выбирает, договорились?

С тобой спорить – себе дороже. Я-то знаю, что под личиной вальяжной и доброжелательной дамы скрывается кремень. Тем более и она знает, что никакая я на самом деле не самостоятельная, лишь мечтала таковой стать.

А на деле чуть ли не сразу же после того, как меня перестали обеспечивать родители, начал обеспечивать муж. Выходит, в жизни собственноручно заработанного рубля не потратила.

Интересно, каково это – иметь свои деньги и ни перед кем за них не отчитываться? Ни у кого ничего не просить. Здорово, наверное.

9.

Кто бы знал, что о своем жмотстве я очень сильно пожалею. Когда наступает важный день, прибываю в громадину “Ренессанса” при полном, как мне казалось, параде. Качественные вещи по фигуре. Легкий макияж. Волосы собраны в аккуратный гладкий узел.

А туфли, как оказалось, трут. И жмут невыносимо, сволочи, как я могла забыть об этом? И дома незаметно было, когда примеряла...

Мысленно кляня себя за прижимистость (ну почему сразу не выбросила!), дожидаюсь Наташку у лифта, стараясь не переминаться с ноги на ногу. Ничего. Это ведь ненадолго. Не заставят же меня дефилировать по коридору или перед начальством лезгинку танцевать.

Надо просто немного потерпеть. И улыбаться. Улыбаться и терпеть, не подавая вида – не этому ли я так долго училась в браке?

Матово поблескивающая дверь сдвигается, и Наташка втаскивает меня внутрь, прежде чем успеваю “привет” сказать. Кабина мягко, но с ощутимым ускорением срывается с места. Вокруг все сверкает металлом и зеркалами. Ни единого пятнышка.

– Лифты тут скоростные, тошнотные, – извиняющимся тоном объясняет подруга. – Каждый раз чувство, будто что-то отрывается внутри. Но ничего, со временем привыкнешь и перестанешь замечать... Ох, Юлька, как же я хочу, чтобы ты сюда устроилась! Представляешь, вместе будем работать!

Ну, не совсем: пожелав мне удачи, она выходит на двадцатом этаже. Я же поднимаюсь на предпоследний, двадцать третий. Выше только технический этаж и ресторан с обзорными площадками.

Здесь находится царство их таинственного босса, совладельца этого здания, развлекательного комплекса и много чего еще. Его кабинет. Приемная с девочками-администраторами, одной из которых мне предстоит стать. Личные помощники. Замы и их секретарши...

Внутри – сдержанная роскошь. Ультрасовременный хай-тек, все для комфорта, от неброских разноуровневых светильников до увлажнителей и очистителей воздуха. Здесь даже дышится иначе. А для успокоения нервов – аквариумы с подсветкой и живые деревья в белых керамических вазонах. Некоторые цветут, на других – оранжевые плоды, похожие на мелкие мандаринки.

Впечатляюще контрастный и неожиданно уютный интерьер, наверняка за один только дизайн-проект кучу денег угрохали.

Следуя подробной инструкции от Натальи уверенно иду по коридору, не озираясь и не замедляя шаг. Тут всюду камеры – я их не высматриваю, но подруга предупредила. Возможно, меня оценивают уже сейчас.

Сворачиваю налево, мельком ловя свое отражение в глянце черного квадрата в стене – дверца шкафа? Скрытое окно? Просто элемент оформления? Сходу не разберешь. Отражение мне нравится: молодая энергичная девушка в деловом костюме.

В приемной моя уверенность резко испаряется. Это что, мать вашу, филиал модельного агентства? Первое, что выхватывает взгляд – синхронные улыбки на лицах двух красоток с безупречным макияжем. Блондинка и русая.

Второе – ноги. Стройные, нереально длинные, еще и каблуки сантиметров в двенадцать усиливают впечатление. Обнаженные до середины бедра – подол юбки задрался немного сильнее положенного по дресс-коду. Точнее, бежевого платья-футляра, поверх которого с тщательно продуманной видимостью небрежности наброшен легкий пиджачок с рукавами в три четверти.

Тонкие запястья. Хищные заостренные ногти. Красная помада, длинные черные волосы, явно подколотые губы и татуированные брови. Карие глаза в обрамлении нарощенных ресниц смотрят сперва оценивающе, потом насмешливо.

Почему-то я моментально понимаю – это моя конкурентка, тоже на собеседование пришла. И она-то не покупала для него вещи в последний момент, одолжив деньги у мамы. У нее на сумочке знаменитый логотип, и вряд ли это реплика.

– Добрый день, я Юлия Журавлева, мне назначено собеседование на десять пятнадцать, – стараясь ее игнорировать, сообщаю улыбчивым девушкам.

Ничего. У нас ведь не конкурс красоты, какая разница, у кого какие ноги и какая сумочка. Хотя... Глядя на этих двоих уже сомневаюсь. И с чего Наташа взяла, что я сюда впишусь? Хорошего же она обо мне мнения.

– Здравствуйте, Юлия! – восклицает русая с таким видом, словно я долгожданный гость. – Присаживайтесь где вам будет удобно. Обычно приглашают строго по времени, у вас есть десять минут – не хотите чего-нибудь освежающего?

– Я пришла на полчаса раньше нее, – капризно ворчит длинноногая красотка. – Очевидно же, что для меня эта работа гораздо важнее. Почему я должна всех подряд пропускать?

– Прошу прощения, но у нас запись. Вас вызовут сразу же после Юлии, ждать придется недолго, – щебечет блондинка ей в ответ.

На лице все та же доброжелательная улыбка. Естественная, будто ей в радость уговаривать взбалмошных девиц. Неужели и я научусь так же?

– Собеседование будет ваш эйчар проводить? – вполголоса спрашиваю у русой.

– Нет, к ней вас пригласят после. Сначала с вами пообщается генеральный директор.

– К ней? А кто же тогда мне звонил?

Серо-зеленые глаза чуть округляются от удивления. Они у нее и так в пол-лица, как у мультяшной кошки.

– Он и звонил. Разве не представился? – говорит она чуть слышно.

– Она даже не знает, куда пришла! – раздается за спиной презрительное фырканье.

Запоздало сожалею, что не посмотрела в интернете информацию о “Ренессансе” и его руководстве. Как-то не до того было. Но ведь и не обязана была, а он свою должность не озвучил, только имя. Или их босс – персона, которую в городе каждая собака знает?

10.

Вечером звонит Стас. Достаточно взглянуть на экран телефона, где высвечивается его вызов – и вся моя эйфория испаряется без остатка. Одергиваю себя – рука сама потянулась ответить, ведь он не любит, когда беру трубку не с первых гудков.

Просто смотрю, пока телефон наконец не умолкает. Но через пять минут он звонит снова.

Отключить? Отправить контакт в черный список? Глупо. Мы все-таки взрослые люди. У нас дочь. Он имеет право звонить, как минимум, чтобы поинтересоваться, все ли с ней хорошо. И я сдаюсь.

– Привет, родная. Не занята? Удобно сейчас разговаривать?

В голосе беспокойство и что-то похожее на нежность, ни намека на раздражение. Надо же, каким он умеет быть вежливым и терпеливым!

– Нет, не особо. Что-то случилось?

– Да не то чтобы... Я бы хотел пригласить тебя в выходные в гости, вас с Аришкой. То есть не я, родители. Ну и я тоже, конечно. – Делает паузу и подпускает в голос печали. – Мама соскучилась, давно внучку не видела. И вообще переживает. Приедешь?

Могу себе представить. Свекровь у меня женщина чувствительная, для переживаний ей особый повод не нужен. А тут такое. Зачем он родителей во всю эту грязь втянул!

– Стас, ты с головой дружишь? Или привык чуть что сразу мамке бежать жаловаться? – рявкаю, и не пытаясь сдержать эмоций. – Чего ей наговорил?!

– Ну а как я должен был объяснить, почему решил пожить у них какое-то время? Она бы себе еще хуже напридумывала.

– Ты переехал к родителям?

– А куда я по-твоему должен был переехать? – переспрашивает обиженным тоном.

Очередная уловка, чтобы я почувствовала себя виноватой. Будто это перевесит его косяки.

– К Денису, например, – язвлю в ответ, подразумевая, конечно, другое.

Он лишь вздыхает, давая понять, что не собирается комментировать очередную сказанную мною глупость.

– Что сделано, то сделано, нет смысла еще из-за этого ссориться. Лучше скажи: ты приедешь? Что маме ответить?

Отношения со свекрами у меня замечательные. Да что там – они часть моей семьи, вторые родители, от одной мысли о ссоре с ними горько на душе. Надо ехать. Раз так вышло, лучше сама объяснюсь, прятаться не стану. И откуда это чувство вины, я же ни в чем не виновата...

Мы заканчиваем разговор. Стас наверняка доволен – все снова будет так, как он решил. А у меня мысли в раздрае, вместо радости от неожиданной победы возвращается упаднический настрой. Стыд, обида, нехорошие предчувствия.

Я опять плохо сплю – когда Аришка засыпает и квартира погружается в тишину, душным грузом наваливается одиночество.

Днем немного отвлекает суета, ведь столько всего нужно успеть. Удивительно, но я успеваю. Прощаюсь с девчонками в “Непоседах”, увольняюсь с фиктивной должности в папиной конторе и забираю трудовую. Папа за меня очень рад, только немного сокрушается, что теперь будем видеться еще реже.

В пятницу возвращаюсь в “Ренессанс”. Обедаю с Наташкой, которая все никак не может нарадоваться, что так здорово с работой получилось. Она рвется меня всячески наставлять и опекать, упрашивает дождаться вечера и пройтись по магазинам вместе.

– Я не знала, что девчонкам персональные скидки дают, – говорит, не скрывая зависти.

– Хочешь, куплю там что-нибудь и для тебя. Но не сегодня, у меня еще дел целая гора, прости. В другой раз, хорошо?

– Ты что! Ни в коем случае так не делай! Вряд ли они будут это контролировать, но наглеть все же не надо.

– Не волнуйся, я не собираюсь по той карте всю свою родню одевать, – успокаиваю я ее. В самом деле, и в мыслях не было. – К тому же и со скидкой будет слишком дорого. Можно найти вполне приличную одежду, которая впишется в ваш дресс-код, и по приемлемой цене. Не понимаю, зачем простой секретарше переплачивать за брендовые шмотки.

Наташа косится на меня снисходительно и заявляет, что пора бы вспомнить, что я женщина, а не бытовой прибор.

– Вот примеришь по-настоящему качественные вещи – сама поймешь разницу. И почему девушки готовы месяц есть пустые макароны, лишь бы купить бренд, а не китайский ширпотреб за три копейки.

Она оказалась права. Разницу я вижу, едва переступив порог магазина. Здесь даже продавцы одеты лучше меня, а про цены и спрашивать-то страшно. Зато обслуживание на высоте: вокруг меня чуть ли не хороводы водят. На робкую просьбу подобрать что-нибудь, что не пробьет в нашем бюджете бездонную дыру, мне приносят целый ворох одежды.

Шикарной: сидит безупречно, цвета мне очень идут, даже те, которые сама бы и примерить не рискнула. В итоге я без зазрения совести расплачиваюсь картой Стаса, тем более, скидка и вправду вышла существенная.

Его вечернего звонка я ожидала. Раньше я ни за что бы не потратила такую сумму без спроса, должно быть, он злой как собака. Поэтому начинаю говорить первой, пока не начал орать.

– Мне потребовалось срочно обновить гардероб. Полностью, я же давным-давно ничего приличного не покупала. А на новой работе дресс код. – И добавляю на всякий случай: – Если для тебя это чересчур дорого, верну с зарплаты.

– Милая, разве я тебя упрекаю? – говорит он укоризненно, и я понимаю: снова подловил. И скандал не он начал, и оправдываться мне все же пришлось. – Я звоню уточнить: завтра у нас все в силе?

11.

Зря я боялась проспать с непривычки. Проснулась в четыре утра, и все, как отрезало. В голову сразу полезли всякие тревожные мысли, пришлось встать пораньше, все равно не уснула бы.

Понедельник приветствует меня пасмурным небом и противной мелкой моросью. Погода прямо под настроение – после вчерашних посиделок на душе тоска. А ведь сегодня мой первый рабочий день. Надо бы взбодриться, настроиться, но ничто не помогает от апатии.

А может оно и к лучшему, нервничать меньше буду.

И вообще, пора учиться находить во всем позитив. Говорят, обнаружить его можно в любой ситуации, если поискать как следует. Вот, например, эта бессонница. Вроде бы как нельзя некстати, а с другой стороны – время появилось, чтобы тщательно подготовиться и не спешить.

Принимаюсь за макияж и понимаю – это время совсем не лишнее. Краситься я почти разучилась, оказывается, а ведь когда-то за минуту идеально ровные стрелки на веках рисовала, и тушь не склеивала ресницы как сейчас.

Чтобы разбудить и одеть Аришку тоже приходится повозиться. Сперва она никак не желает просыпаться, все норовит привалиться ко мне и засопеть. Когда наконец получается ее растормошить – начинает обиженно хныкать.

Не понимает, зачем мама мучает ее, куда тащит ни свет ни заря. Мне ужасно ее жалко и стыдно, ведь и объяснить ничего не сумею, моя девочка еще слишком маленькая. Она обязательно меня поймет, когда подрастет, я уверена. Но сейчас чувствую себя предательницей.

– Не выдумывай глупостей, – ругает меня мама, когда я отвожу к ней Арину. Бросаю мою малышку на весь день. – Ребенка рано или поздно приходится приучать к режиму, никуда от этого не денешься. Зато когда в сад отдашь – легче будет. И днем уложу ее без капризов, правда, солнышко?

Мама провожает меня, все еще держа ее на руках. Желает удачи. Говорит, что в меня верит. Пока еду к “Ренессансу”, приходит сообщение от отца – тоже с пожеланиями успехов на новом месте. Наташа и вовсе позвонила чуть ли не одновременно с будильником, чтобы я точно не проспала.

А вот Стас не звонит и не пишет. Ни сегодня, ни вчера вечером по этому поводу ни слова не сказал. Вообще ничего про новую работу не спрашивал. Подозреваю, он просто-напросто забыл, что я выхожу в понедельник.

Сама не знала, что это окажется так важно. И так обидно. Тем более, он ведь был рад, когда мы приехали. Все никак отпускать не хотел. Уговаривал звонить хоть иногда, обещал в следующие выходные на целый день свозить Аришу на аттракционы, чтобы я могла отдохнуть и переделать дела...

Ладно. Черт бы с ним. Не буду о нем думать, не заслуживает. Тем более в первый рабочий день.

Суета офисной жизни захватывает, едва переступаю порог. Девчонки хвалят меня за то, что пришла без опоздания, и зовут пить кофе, пока никого из руководства нет.

– А вы всегда так рано приходите? Или здесь правила такие? – интересуюсь на всякий случай.

Я-то выехала пораньше, с запасом, вдруг пробки или Ариша заартачится, не захочет отпускать маму. До начала рабочего дня пятнадцать минут, а они уже на месте, мониторы светятся, все включено и подготовлено.

– У нас очень строго с опозданиями, они ни на минуту не допустимы. Вот и приучились приезжать к без двадцати, – объясняет блондиночка. Мила. Ее вроде Мила зовут. – Успеваем спокойно попить кофе и поболтать. А если опоздаем – больше шанс, что все-таки явимся в самом начале дня.

– Начальству приятно, когда они приходят – а мы встречаем. Да и вообще всем приятно, – говорит вторая. Аня. – Мы стараемся каждому улыбаться, сказать что-нибудь хорошее. Нас ведь все любят.

– Серьезно?

В жизни не поверю! Таких, как они, коллеги женского пола обычно тихо ненавидят и распускают сплетни за спиной. Девушки слишком красивые. Слишком молодые. Слишком приближены к руководству. Слишком хороши, короче.

– Конечно. Это часть нашей работы. Теперь и твоей. – Аня щурит зеленоватые кошачьи глаза. Сегодня она подчеркнула их цвет тушью с чуть заметным изумрудным оттенком. – Готова стать душой очень большой компании?

– Не уверена, что смогу. Но я попробую.

Произнеся это, вспоминаю, что могла ведь. И не так уж давно, просто в другой жизни. Другая я, Юля Серова, королева студенческих вечеринок. Та, которая с легкостью затевала веселье всюду, где бы ни появлялась. Проболтав с которой полчаса люди испытывали чувство, будто много лет с ней знакомы. Которую всюду звали, везде обожали, у которой было множество друзей и поклонников...

Я без сожаления променяла их всех на тихую семейную жизнь рядом с любимым человеком. А теперь, когда она рушится, придется меняться опять.

– Эй, ты чего? Испугалась что ли? Все будет хорошо, мы поможем! Тем более гендира до конца недели не будет, – сообщает Мила и ставит передо мной чашку капучино.

На пенке нарисовано аккуратное сердечко – надо же, она и это умеет.

– Да, и Ясень Церберович с ним. У нас не неделя будет, девочки, а чисто курорт! – восклицает Аня и откидывается на спинку стула.

Поймав мой удивленный взгляд, уточняет, что босс уехал за границу на международную выставку. Личную секретаршу и первого зама взял с собой.

– М, понятно, – киваю вежливо. – Но меня больше интересует, кто такой этот Церберович. Неужели вправду так зовут?

12.

В пятницу возвращается начальство в полном составе. К тому времени я успеваю более-менее освоиться и перезнакомиться почти со всеми соседями по этажу.

К нам в приемную частенько заглядывают. Поздороваться, поболтать с девчонками. Оставить какие-нибудь поручения по работе. Предупредить о важных гостях.

Милу и Аню здесь действительно любят. Ко мне пока относятся с вежливой настороженностью – привыкают. Если звонит кто-то из постоянных контрагентов – спрашивает кого-нибудь из девочек. Я не обижаюсь, наоборот, рада, что не приходится отвечать на их вопросы. За неделю я еще не успела толком во всем разобраться.

Но сегодня первой приходит Барби. Холодная и безупречная, она окидывает нас взглядом снежной королевы, коротко здоровается и уходит к себе. Даже намеком на улыбку не удостоила.

Барби на самом деле зовут Ольга. И она высокомерная стерва, кукольная внешность обманчива. Это мне девчонки рассказали.

Она пришла без пяти. Следующий сотрудник является ровно через десять минут. Невысокий, стройный и подтянутый мужчина с острыми скулами, стальной сединой, аккуратно подстриженной темной бородкой. Карие глаза с прищуром смотрят цепко и пронзительно, будто видят насквозь. Костюм цвета мокрого асфальта сидит на нем идеально.

Тот типаж, возраст которого трудно определить по внешности. Ему может быть и тридцать, и под пятьдесят.

– Доброе утро, девушки, – отвечает на приветствие Ане и Миле. Глядит на меня вопросительно.

– Это Юля, наша новая сотрудница, – с неизменной улыбкой поясняет Аня.

Мужчина кивает, потеряв ко мне всякий интерес.

– Ясно, – произносит с безразличием. – Когда Вадим Анатольевич появится, сообщите мне, будьте любезны. И напомните о планерке всем, кого это касается.

Аня обещает, что все сделает, и он удаляется, даже спасибо не сказав. А я догадываюсь, что это тот самый Ясень Церберович и есть.

– Почему он Ясень, я кажется поняла, но почему Церберович? – шепотом интересуюсь у Милы, пока мы одни.

– О, скоро и это поймешь, особенно если попадешь под горячую руку, – усмехается она в ответ. – Осторожно с ним. Директор у нас хоть и строгий, но спокойный, голос почти никогда не повышает. А вот на ковер к первому заму лучше не попадать, было дело, до слез девчонок доводил. Его кстати Илья Германович зовут, смотри не перепутай.

– Да ладно, это скорее всего от фамилии придумали, он Церенов, – возражает Аня. – Не бойся, не так уж часто нам приходится выполнять его распоряжения, у него своя помощница есть.

– А сейчас тогда почему он распоряжается?

Почему-то Церберович мне сразу же не понравился. Есть что-то в этом человеке, что заставляет напрячься.

– Потому что мы первые, кого он увидел. Обзвонишь всех по списку? Не волнуйся, им всего-то надо напомнить, что планерка в девять тридцать в переговорной. Пусть к тебе привыкают.

Прежде чем я приступаю, появляется большой босс. Сегодня господин Морозов в черном. Ему очень идет.

Здоровается и задерживает взгляд на мне. Эмоций в этом взгляде прочитать не удается.

– Вы научились пользоваться кофемашиной? – спрашивает он.

Киваю в ответ. Он что, совсем меня за дурочку держит, которая даже этому за неделю научиться не в состоянии?

– Сделайте мне американо.

– Вам крепкий или средний? – переспрашиваю и тут же получаю пинок от Милы. Похоже, гендир лишних вопросов не любит.

– Крепкий, – отвечает он, приподняв бровь. – И побыстрее, будьте так добры.

– Не приставай к Морозову по пустякам, могла бы у Ольги спросить, – шипит Мила, едва он скрылся за углом. – Ну что ты возишься! Давай бегом.

Ставлю на поднос чашку с кофе, блюдце с сахаром и двумя порционными упаковками сливок. Несу все это в кабинет директора, стараясь не расплескать от волнения. Барби провожает меня удивленным взглядом, но ничего не говорит.

Путь к столу босса кажется длинным, как взлетно-посадочная полоса. Во время собеседования я и не заметила, какой все-таки у него огромный кабинет. Кабинетище. Прямо тронный зал, только ковровой дорожки не хватает.

Я иду, вцепившись в края своего подноса, и чувствую, как он неотрывно на меня смотрит. А я смотрю на пол перед собой, не смея поднять глаз. Улыбаться. Мне же надо излучать дружелюбие, быть милой и приветливой.

Через силу приподнимаю уголки губ. Почему так не по себе в его присутствии, я же не в клетку с тигром захожу! Вадим Морозов ничего плохого мне пока не сделал...

– Ваш кофе, – лепечу, ставя перед ним чашку.

От сахара и сливок он жестом отказывается. Собираюсь уйти, но он приглашает сесть на все то же место для посетителей.

– Не волнуйтесь, я не собираюсь вас наказывать за то, что кофе окажется невкусным. – Делает глоток. – Тем более, что вы приготовили его как положено. Меня не надо бояться, и вообще никого здесь – у нас дружный сплоченный коллектив.

– Хорошо.

Он все так же внимательно меня изучает, я – не смею на него взглянуть. Этот человек окружен аурой властности, невидимой, но ощутимой. Она подавляет, я к такому не привыкла.

13.

Понедельник с утра не задался. Ариша, видимо, от переизбытка впечатлений накануне, взялась капризничать. Никак не хотела меня отпускать, в результате я выехала позже и попала в жуткую пробку.

Добравшись наконец до офиса, мысленно благодарю девочек за идею выходить пораньше – я почти не опаздываю, до начала рабочего дня еще пять минут. Хватит, чтобы добраться до приемной, если поторопиться.

Вот и лифт повезло застать на первом – двери как раз начинают закрываться, и я бегу через холл, чтобы успеть. Внутри кто-то есть, нажимает кнопку. Дверь вновь отъезжает в сторону, и перед моим взором предстает Вадим Морозов собственной персоной. Кроме него в кабине никого нет.

Ох, неловко как получилось. Мало того, что он видит, как я опаздываю, так еще и его задерживаю...

Непроизвольно делаю шаг назад. Босс приподнимает бровь, смотрит вопросительно.

– Вы едете? Или передумали?

Захожу внутрь, пячусь в самый дальний угол. Не обращайте внимания, господин директор, я тихонечко постою, ветошью прикинусь. Считайте, что меня тут и вовсе нет...

Лифт трогается с места. Как же все-таки долго ехать на наш этаж. Я раньше не замечала.

Мы молчим. Так тихо, что при желании можно услышать, как гудят мои нервы. А Морозов абсолютно спокоен, равнодушно смотрит на свое отражение в зеркальной стене напротив. Просто стоит, ждет, когда приедем.

Внезапно кабина резко тормозит, мне аж приходится схватиться за поручень, чтобы удержать равновесие. Слишком резко или только кажется? Замирает на секунду и, дернувшись, срывается вниз.

Сердце уходит в пятки – на мгновение чудится, будто оборвался трос. Но лифт останавливается почти в тот же миг. Свет гаснет, только кнопки подсвечены красным, глядят со стены злыми глазами...

– Юлия? Вы в порядке? – голос звучит спокойно и мягко.

– Кажется да, – отвечаю почему-то шепотом. – Нас ведь отсюда вытащат?

Он тянется к одному из красных глаз, нажимает на кнопку вызова. Раздается приглушенный сигнал, потрескивание и искаженный помехами мужской голос нарушает жуткую тишину.

– Слушаю вас.

– Мы застряли, – сообщает босс. В слабом отсвете я вижу очертания его профиля. – Примерно в районе пятнадцатого этажа. У нас погас свет и, похоже, выключилась вентиляция, так что поторопитесь, будьте добры.

От упоминания о высоте, на которой мы находимся, засосало под ложечкой. Воображение рисует кабину, висящую на тросе в глубокой темной шахте, и мне начинает казаться, будто пол под ногами качается.

И что стало почти нечем дышать – пока Морозов не сказал о вентиляции, я этого не замечала.

– Понял. Сейчас постараемся включить, – обещает лифтер. – Вы только не бойтесь. Все будет нормально, мы вас вытащим.

Очень на это надеюсь. Клаустрофобией никогда не страдала, высоты не сказать чтоб панически боюсь, темноты тоже, но сейчас мне по-настоящему страшно.

Запоздалая мысль, что я могла бы застрять вот так в одиночестве, заставляет содрогнуться. А еще с боссом ехать не хотела...

– Юлия, вы как? Скажите что-нибудь.

– Что-нибудь, – сдавленно пищу я.

Что-то жужжит за стенкой. Загорается свет, моргает и гаснет. Успеваю увидеть его лицо – взгляд устремлен на меня.

В наступившей темноте он приближается и находит мою ладонь. Слегка пожимает ее, а я понимаю, что руки у меня вспотели и дрожат. Стыдно, но ничего не могу с собой поделать.

– Успокойтесь. Всего лишь техническая неисправность. Лифт не рухнет, здесь противоаварийная автоматика. У нас вообще очень надежное здание.

– Вижу, – хмыкаю нервно. – Надеюсь, мне не засчитают прогул?

– Шутите. Это хорошо. Значит, не паникуете.

Оживает связь. Тот же голос сообщает, что с минуты на минуту нам подключат аварийное освещение. Спрашивает, все ли у нас в порядке. Вадим Анатольевич отвечает, что пока да, но если это все затянется, у него сорвется важная встреча.

Он спокоен как удав, прямо до неприличия. Словно застревать на пятнадцатом этаже в обесточенном лифте для него обычное дело.

Наконец включается свет, красноватый и тусклый. Морозов отпускает мою руку не сразу. Некоторое время изучает меня взглядом.

– Ну что, чем займемся? – спрашивает с непроницаемо серьезным выражением.

Невольно вжимаюсь в стену. Так, что чувствую ее прохладу сквозь одежду. А ведь здесь становится жарко. И душно. Или это просто паника?

Он усмехается и снимает пиджак. Что за хрень тут происходит? Разве что клаустрофобом как раз оказался мой босс, и прямо сейчас он сходит с ума.

– Расслабьтесь, – произносит он и небрежным жестом бросает пиджак возле стенки. – У вас такой перепуганный вид, не смог удержаться. Садитесь. Ну же, смелее.

Ничего себе шуточки! Будь на его месте кто попроще, отвесила бы пощечину. Но я лишь молча поджимаю губы и усаживаюсь на самый краешек, оставляя место и для Морозова. Все-таки он своим пиджаком пожертвовал. Который наверняка стоит как половина моей машины.