Результативная обида

1

Пританцовывая и напевая, Глаша зашла в подъезд и тут же наткнулась на своего старинного друга Арка. Вообще-то он звался Кондратом, но имя свое не любил, укоряя за него родителей, и даже собирался со временем его поменять, вот и предпочитал отзываться на кличку, сокращенную от фамилии – Арканов.

– Привет! Чего такая довольная? – мрачновато спросил он, глядя на ее круглое румяное лицо.

– Последний день учебы, – она несколько удивилась его недружелюбному тону. Обычно он был снисходительно-добродушен. – Завтра каникулы. А ты чего такой хмурый? Оценки плохие?

Они учились в одной школе, но в параллельных классах, поэтому Глаша ничего об его успеваемости не знала. Да она ее и не волновала.

– Оценки как оценки, – пробурчал он. – Просто отец путевку купил мне в спортлагерь сразу на две смены, чтоб я по двору зря не шатался.

Глаша вовсе не сочла это наказанием.

– Да? Это же здорово! Давай я родителей попрошу, чтоб мне купили путевку в этот же лагерь и поедем вместе? Вот весело-то будет! Ага?

Он отшатнулся, будто она предложила что-то на редкость непотребное.

– Ты чего? Что ты там делать будешь? В спортивном-то лагере? С твоим весом только на турнике висеть, как лягушка, подтянуться уже не сможешь. Ты же натуральная плюшка-ватрушка! Мне с тобой рядом будет просто стыдно!

И ушагал, сердито насвистывая.

Глаша прерывисто вздохнула, едва сдержав слезы. Ну да, у нее килограммов двадцать лишнего веса. И что? Прежде его это не волновало. Они ходили всюду вместе, и Арк никогда не называл ее плюшкой-ватрушкой. Но хоть не шаньгой, и на том спасибо.

Хлюпая носом, пришла к себе. Квартира была пуста, родители на работе, брат – в универе. Чтобы утешиться, сразу ринулась к холодильнику. Так, что тут у нас вкусненького? Вытащила вчерашний пирог с рыбой, испеченный мамой, молоко, сыр с маслом и сделала огромный сэндвич. Проглотив это, успокоилась и принялась рассуждать уже более-менее здраво.

Итак, что она имеет? Первую ссору с лучшим другом, которого считала почти женихом. Но почему он так себя вел? Это было на редкость странно, ведь толстушкой она была всегда, но Кондрат никогда ее не дразнил, в отличие от других мальчишек.

Заподозрив неладное, позвонила своей закадычной подружке Доре, полностью Доротее, тоже жертве родительской любви к старинным именам. Та, чуть слышно пофыркивая, выслушала ее и проницательно заявила:

– Ну и дура же ты, Глашка! Кончилась твоя детская дружба. Все знают, что Арк за Милицей из девятого «А» ухлестывает, нашей «мисс школы», одна ты ничего не видишь. Вот он и взъелся, что его отец подальше от нее отправляет. Видно, там дела далековато зашли, раз такие кардинальные меры принимаются. А ты навоображала чего-то несусветного типа вечной любви.

Подружка еще что-то вещала, но Глаша ничего не слышала. В ушах стучал пульс, в голове крутилась одна только мысль: «как же так»? Но прощальные слова Доры все же влезли ей в уши:

– Тебе надо собой заняться. По утрам бегать, что ли. И неприятности не заедать, как ты это любишь делать. А то ты, уж извини, скоро поперек себя будешь шире.

После этого позитивного разговорчика Глаша снова отправилась на кухню, доела пирог, сыр и колбасу, и шлепнулась переспать все свои неприятности. Вечером встала от шума – пришедший с учебы брат включил музыку и громко напевал мелодию прямо у ее дверей. Пришлось вставать.

– Ух ты! – Славка уставился на нее насмешливым взглядом. – Ты на себя в зеркало глядела? Иди погляди, красотка!

Брат всегда обращался с ней иронично и неприязненно, будто к конкурентке. Наверное, так и не простил, что после ее рождения ему пришлось отдать какой-то малявке почти все свои игрушки, что для пятилетнего мальчишки оказалось слишком сильным ударом. То, что ему купили другие, и даже лучше, его не утешило. Он так и не перестал считать Глашу узурпаторшей и относился к ней соответственно.

Она поплелась в большую комнату. Стоявшее там большое зеркало, отразившее ее похожую на пельмень фигуру, настроение убило окончательно. Но хуже всего было то, что на ее лице вместо нормальных голубых глаз зияли две крошечные опухшие щелочки, как на японских гравюрах, а видела она ровно столько, чтоб не споткнуться на ровном месте.

Глаша горестно вздохнула, укоризненно покачав головой своему несуразному отражению. Вот не надо было перед сном пить столько молока, да еще и реветь потом в подушку!

Пошла умываться, чередуя холодную и горячую воду, но неприятная процедура не помогла. Пришедшая с работы мама посоветовала ей сделать компресс из натертой сырой картошки, а сама принялась по просьбе мужа печь блинчики. Естественно, Глаша не смогла отказать себе в удовольствии съесть всего-то десяток, правда, с очень вкусным земляничным вареньем, которым щедро поливала каждый блин, зная, что все это непременно отложится на талии лишними килограммами.

И почему папа, ужинавший вместе с ней и съевший ничуть не меньше, да и брат с мамой, ни в чем себе не отказывающие, даже не стройные, а поджарые? За что же ей одной такое наказание? Ведь больше среди ее родственников толстяков нет, она одна удалась такой на редкость безобразной.

Легла поздно, просидев в соцсетях и жалуясь на горькую судьбину всем подряд, правда, под дурацким ником «ходячее несчастье». Обычно она чувствовала себя вполне жизнерадостно, но неприятности этого дня изрядно подкосили ее уверенность в себе.

2

Глаша пришла домой в необычайно взвинченном состоянии. Все, с нее хватит! Больше никакого лишнего веса, никаких прыщей и заплывших от рева глазок! Пока не прошла решимость, заявила родителям, что уезжает к бабушке на все лето.

Это было так необычно, ведь к бабушке Глаша приезжала самое большее на пару дней, что мама удивленно спросила:

– Да что с тобой приключилось?

– Я решила заняться собой, только и всего. Не хочу быть хуже других!

– Правильно, правильно, давно пора, – поддержал ее ехидный братец. – Но почему именно сейчас? Влюбилась скоропостижно, что ли?

– Это только помирают скоропостижно, – поправил его отец, – а влюбляются внезапно.

– Ни в кого я не влюбилась, – фыркнула Глаша, – просто мне сегодня одна цаца посоветовала заняться собой. Вот я и выполню этот ее совет!

Это прозвучало так угрожающе, что родители переглянулись.

– Тебя за убийство этой цацы не посадят? – поинтересовался Славка. – Не то, чтоб я был сильно против, но как-то не хочется писать в анкетах в строке «родственники» местонахождение «в местах не столь отдаленных».

– Я ее не знаю и встретиться с ней не рискую, – Глаша с прищуром посмотрела на выставленные на столе мамины зразы из куриного фарша с начинкой из грибов и сыра, ее любимые, но взяла не десять штук, как сделала бы раньше, а всего только три, причем отказавшись от нежного, пышного, взбитого с молоком и сливочным маслом, пюре.

Съев без хлеба котлетки, ушла к себе и принялась собираться. Чтобы не скучать, перекачала в читалку все новые книги, найденные у пиратов, потому что в деревне с забавным названием Скошнино, где бабушка десять лет назад по дешевке купила брошенный дом, не было никакой связи, ни интернета, ни телефонной. Чтобы позвонить домой, приходилось ездить в райцентр за сорок километров.

Это было именно то, из-за чего она и не любила жить у бабушки. Но теперь прочь все удобства, не дающие ей привести себя в божеский вид! Особенно ее главный враг – злобный холодильник, соблазнитель и искуситель!

Она непременно докажет той противной особе, что она симпатичная, и улыбка у нее действительно просто замечательная, как ей и сказал тот красавчик. Хотя, вполне возможно, говорящий это всем встречным-поперечным дурнушкам!

При этой мысли настроение упало, но боевой задор не потерялся. И Глаша принялась методично складывать вещи, нужные в деревне на долгое время.

На следующий день «заботливый» братец разбудил ее ранним утром, едва солнечные лучи бледно-розовым светом осветили комнату.

– Ку-ку, декабристка ты наша, не передумала еще отправляться в ссылку в глухую безинтернетную деревню? – задал он сакраментальный вопрос. – Если нет, то давай поскорей собирайся. Мне велено тебя отвезти, а у меня вечером свидание. Бабушке наверняка надо будет помочь по хозяйству, так что времени на раскачку нет. Шустри.

Глаша взглянула на часы. Он что, с ума сошел? Еще даже шести нет! Но с упертым братцем препираться себе дороже, и через десять минут они сели завтракать, стараясь не шуметь, чтоб не разбудить родителей.

Славка с удовольствием съел трехэтажный бутерброд, открывая рот во всю ширь, и Глаша поневоле сверлила его завистливым взглядом, пытаясь обойтись тостом с тонким слоем апельсинового джема.

– Ты что, в гипнотизерши готовишься или хочешь, чтоб я подавился? – ехидно поинтересовался любящий братец. – Не дождешься! Я выносливый! – и в доказательство сделал себе еще один толстенный бутер.

Чтоб не травить душу и не сорваться ненароком, Глаша ушла из кухни, проверила, не забыла ли чего, повесила на плечо рюкзачок с хрупкими вещами. Пришедший через пять минут брат взял приготовленные тяжелую сумку, чемодан и, нарочито кряхтя и согнувшись в три погибели, потащился к дверям.

– Тебе тяжело? – запаниковала проснувшаяся мама.

Славка тут же выпрямился и гордо прошествовал к дверям, делая вид, что это вовсе не он изображал задавленного багажом хлипака.

Их «тойота», как обычно, стояла на придомовой стоянке. Закинув вещи в багажник, Славка сел за руль и лихо выкатил на дорогу.

– И когда уже тебе восемнадцать-то будет? Права получишь, и сама ездить будешь куда захочешь, – мечтательно протянул он.

– Ага, – не менее мечтательно согласилась она. – Вот ты на будущий год диплом получишь, работать пойдешь, и подаришь мне «пежо».

– С чего это вдруг? – напрягся он, пристраиваясь за красивым белым «мерсом».

– А что, ты думаешь, мы всей семьей на одной машинке ездить будем? Ведь сегодня из-за нас мама с папой поедут на работу на автобусе.

– Ты права, – одобрительно качнул он головой, – пара машин в наш дом совершенно необходима. Хорошо хоть что бабушка у нас нетребовательная, редко на помощь зовет.

– У нее связи с городом нет, а то бы она почаще звала, – зевнув, Глаша указала ему на несоответствие.

Устроилась поудобнее, радуясь, что догадалась уйти на заднее сиденье. Конечно, с согнутыми ногами спать не слишком удобно, но это полная ерунда, если засыпаешь на ходу, и собственном, и машинном.

Проснулась она уже возле бабушкиного дома от сердитого оклика брата: