Родовая летопись

Пролог – Мстислав (часть 1)

Пролог от лица фоновых героев – людей, которым покровительствуют «боги». Это сделано для того, чтобы показать то, что происходит конкретно в мире людей!

-----------------------------------------------------------

Лесной удел – так прозвали местность, в чаще которой скрывается Смородина-река.

В одно и то же время над нею проезжают на санях духи, что тянут за собой солнце, дарующее всему миру тепло и наполняющее округу жизнью. Та расцветает на матушке Мокоши плодовыми деревьями, колосьями полей да приятно пахнущими цветами. По ночам же здесь можно увидеть катящееся ночное светило. Все в Лесном уделе наполнено колдовской силой – даже люд.

Сейчас же, когда позади остались временами вспыхивающие остатки теплой поры вересня-месяца и приближались морозы студня, тёмно-серый тучи заволокли собою небо да скрыли от людских взоров светила и их души. Невозможно было углядеть ни круглую белую луну, ни солнце, согревающее все своим жаром всего несколько месяцев тому назад. Постепенно, вместе с приходом осени, исчезли и духи полей, водоемов и самого Лесного удела. Но даже в такое время – это место продолжало оставаться Первоначалом всего их мира.

Минуло много лет с той поры, как Мстислав стал взрослым и отрастил бороду. Почти все его дети давно уж обратились зверями – получили волчьи шкуры, став частью княжеской общины, иль же испустили свой дух от острого обрядового года, в чье лезвие давным-давно въелась кровь.

Самому младшему из них, Брячиславом названному, в сию пору шесть лет исполнилось. Перьями он оброс. И сейчас еще сильнее вцепился в отцовскую одежду, едва тот вдохнул глубже и тут же сорвался на хриплый кашель.

На несколько мгновений перед глазами Мстислава все расплываться стало, за округою не давая следить, но волчий слух был остер даже сейчас – уловил он, как далеко позади слышались и далекое ржание коней, и крики братьев да сестер из родной общины. Верный конь, на миг замерев, тут же помчался вперед с новой силой, отбирая у преследователей любую возможность догнать их да отобрать ребенка. Ведал Мстислав: коли отберут, так тот же час возвратят обратно в княжеские земли и совершат незавершённое – обрядовое убийство. А после тело сожгут, душу очищая и отпуская. Не мог Мстислав того им позволить – с трудом удалось ему провести единственного сына из укрепленного поселения.

Вот уж и Ведогорье показаллсь впереди, к коему втроем они и стремились весь путь. Буркун тихо заржал, стоило им пересечь открытые ворота и попасть внутрь медвежьих угодий. Не было вокруг ни шороха, а немногочисленный люд, словно бы оставив распахнутые ворота без внимания, окинули их взорами напряженными, с зажатыми орудиями в руках. Но никто из них не остановил коня и не кинулся на чужеземца, не в правильную пору явившегося. Удивило то Мстислава, но и радость быстро обуяла – приняли их духи, к Лесному уделу готовы были подпустить. И заторопился Мстислав, еще сильнее коня погнал да про собственную слабость позабыл.

Быстро пересек он поселение медведей. Кликали город этот, частоколом огороженный да имеющий в самом центре своем Днешний град местного князя, на родной земле половинчатым оттого, что роднился местный люд с духами Лесного удела. Последний показался впереди очень скоро и сразу привлек внимание Мстислава.

Как и во времена юности его, лес этот был мало тронут кем-либо – хоть обычным человеком, хоть колдуном каким, да и стоял ныне безмолвный и спящий. Деревья его были голы, листья их опали, засохли и перемешались с грязью, а ветер, несущий на себе снег, слабо раскачивал ветви.

Именно таким его и запомнил Мстислав, побывавший здесь впервые несколько лет тому назад. Тогда он только и мог, что вглядываться в это темное место, из коего однажды вышел их предок, да сидеть в гостевых хоромах без возможности выйти.

В те лета уж давно по земле, подобно мору, расползались слухи о мертвой княжне. И сейчас он, наконец, мог встретиться с нею. Он не был уверен, что она все еще там, что она не ушла за границу мира, но надеялся на то.

Конь проскочил мимо темных домов и очень быстро скрылся меж деревьев. Мстислав более не обращал внимание на происходящее вокруг, даже на избу у кромки леса и сидящую там младую ведунью. Он продолжал подгонять Буркуна, заставляя коня мчаться все дальше и дальше в тихую чащу.

Вскоре Ведогорье осталось далеко позади равно как и шум, постоянно мчащийся по следу Мстислава и окончательно умолкнувший. В одно мгновение вместе с ними мужчина оставил позади и своего верного коня.

Мстислав спешился вместе с Брячиславом, коего уже с трудом мог удерживать на руках, и вытащил из-за пояса колдовской нож – холодная рукоять острого орудия с трудом легла сперва в подрагивающую мужскую ладонь, а после и в детскую. Покрасневшие пальцы Брячислава, всю дорогу молчавшего и постоянно с любопытством осматривающегося – впервые за жизнь он видел и Ведогорье, и Лесной удел, – крепко сомкнулись вокруг нее, и этого было достаточно.

Не давая себе времени передумать да не глядя в глаза верного зверя, покорно стоящего и ждущего, Мстислав резко провел ножом по конской шее, чужой рукою перерезая ту. Из горла хлынула багряная кровь, обрывая жизнь.

Выдернув окровавленный нож из руки застывшего Брячислава, мужчина сунул орудие обратно за пояс, после чего подхватил его на руки – прижал к себе настолько сильно, дабы не уронить, – и двинулся дальше. И не остановился даже тогда, когда за спиной раздался слабый рев разбуженного духа и треск дерева.

Пролог – Радмила (часть 2)

Что-то происходило.

Чувство опасности застыло над всем Ведогорьем за несколько дней до того, как волховские гридни ворвались верхом на конях в медвежьи земли.

Радмила тогда в деревню наведаться решила, на местных торгах побывать, да и попала, сама того не сразу поняв, на вече во главе с Трескуном. Женщины после вече этого прихватили большую часть детей да умчались в сторону Днешнего града.

Даже один из волхвов, вздрогнув от резко подувшего ветра, быстро побрел вслед убегающим. Остальные же попрятались в своих домах, побросав все дела и наглухо заперев ставни. Ворота местный люд оставил распахнутыми по велению Трескуна, редко показывающегося взорам велесовых волхвов.

И когда возвращалась Радмила, клей четырнадцать лет отроду уже было, обратно в лес, то слышала многочисленные громкие стуки. Они пронеслись по всей окраине и пытались слиться в один, долетая даже до древесных бревен лесной избушки. И тут же вновь повсюду распростерлась тишина.

В очередной раз, вздохнув, Радмила поворошила горячие уголья, не давая искрам Живого огня потухнуть.

От небольшого движения лосиная шкура на ее голове слегка съехала на бок, заставляя вскинуть руку и поправить ту мимолетным движением. Колдовской нож – его лезвие было испещрено рунами, а на рукоятке висел деревянный оберег Мокоши, – висел на поясе. До самой весны и шкура, и нож были бесполезны, лишенные оборотнической силы. Ведогорцы, однако, продолжали их носить. Продолжала свою шкуру носить и Радмила, пришедшая из Рябинового Кута.

Ее изба располагалась неподалеку от остальных людских построек, скрытая в Лесном уделе. В ней Радмила жила вот уже третью зима подряд, но в сию ночь находиться в избе не хотелось. Хотелось уйти от нее как можно дальше, покинуть Лесной удел и ступить на людские земли. Особенно после того, как мимо проскочил конь, на коем верхом сидели взрослый мужчина да ребенок.

Мимолетно углядев их, тут же скрывшихся среди толстых стволов с голыми кронами, Радмила подскочила. Она испуганно глядела на те деревья, за которыми скрылись два человека и один зверь, после чего, не решаясь и дальше оставаться в лесу, спешно направилась к границе.

Ветви деревьев, не пересекающих невидимую черту, раскачивались под напором ветра, с самого конца вересня ставшего холодным. С каждым днем становящийся все сильнее и сильнее, мороз заставил Радмилу сменить легкую льняную одежду на что-то потеплее.

Девица плотнее запахнула кожух, а на ногах, в теплую пору босых, нынче были кожаные сапоги – не особо теплые, но все же способные защитить от слякоти и ветра. Последний, будто выведав ее мысли, резко подул.

Радмила вздрогнула от мороза, проникающего за ворот кожуха, и попыталась стряхнуть цепкие снежинки, облепившие щеки да осевшие на светлых ресницах.

Капише, как и в уже ушедшие дни, встретило Радмилу тишиною, а позади нее и Велесова идола, словно бы следящего за всеми людьми с самой границы, раскинулся Лесной удел. Радмила застыла поодаль, не сразу решаясь приблизиться к безмолвному воплощению божества, стоящему под редкими и тонкими веточками деревьев.

Из темного леса раздавался шум. Ржание коней и людские крики, звучащие где-то впереди, с трудом долетали до чуткого слуха, но все же хотя бы немного смогли перекрыть собою чавкающие звуки. Все они звенели в ушах и заставляли морщиться.

Радмила приподняла кожуха и направилась ближе к идолу. Руками она обхватила древесное обличие Велеса, словно тот был способен ее защитить – и от мертвой княжны, живущей в лесу, и от зимних душ, разгуливающих повсюду.

– Отчего ж ты в сапогах? – вопрос, раздавшийся в тишине, заставил сердце Радмилы забиться сильнее от слепого страха. Она приоткрыла глаза и медленно, не до конца, повернулась. Завидев стоящих в темной чаще нечистых духов, Радмила попыталась еще сильнее вцепиться в идола.

Трескун, один из духов зимы, внимательно разглядывал ее кожаную обувь. Другие Неспящие стояли позади него, с покрытыми пятнами одеждами и капающей с подбородков кровью. Радмила оглядела всех напуганным внимательным взором, силясь увидать среди пришедших к капищу духов мертвую княжну. Но ее не было. Зато был окровавленный и изодранный труп, притащенный за волосы Трескуном.

– Так холодно ведь. Да и Матушка спит, ни к чему босой ходить.

Выслушав Радмилу, Трескун сделал несколько широких шагов в ее сторону и вновь замер, кинув труп вперед себя. Его льдистый взгляд заставил ведунью уставиться на духа с опаской и осторожно да медленно сглотнуть.

– Чужеземец приехал к нам и пытался пробраться в лесную чащу, дабы встретиться с ирийской княжною.

Это вряд ли было кривдою – много кто время от времени приходил сюда, чтобы встретиться с нею, и чаще всего каждый из этих людей пытался княжну убить.

Радмила поджала губы и слабо кивнула, молчаливо давая понять Трескуну, что она все услыхала, все поняла. Ей поведали это, дабы передала она эту весть всему люду – и местному, и чужому. Чтобы дошла молва о том даже до ведуний ее родных земель.

– Сын его же, отданный Лесному уделу, в нем же и останется. Так пожелала княжна.

Более не говоря ни слова, Трескун развернулся и направился обратно в лес. Остальные Неспящие, как и он, тоже вскоре скрылись в темноте, оставляя Радмилу наедине с безжизненным телом волховца.