Рождественская свеча

Рождественская свеча

633 год, Рождество

Грэхард всегда безошибочно мог сказать, когда у Дерека особенно хорошее настроение: в такие дни он становился бесконечно бесящим.

Он улыбался самым идиотским образом, его широкая улыбка так сияла, что, Грэхарду казалось, само присутствие рядом с ним этого радостного болвана портило ему репутацию и превращало из грозного владыки Ньона в шута какого-то. И как будто мало было этой компрометирующей улыбки! Дерек становился совершенно невыносим: он мельтешил в три раза больше обычного, неудержимо жестикулировал, тарахтел без умолку, а если всё же и умолкал, то начинал что-то насвистывать или напевать себе под нос!

Нет, ошибиться было нельзя. И в этот день Грэхард тоже с первого взгляда обречённо понял: не повезло. Сегодня ординарец в редкостно радостном расположении духа.

— Мой господииин! — почти пропел он, бесцеремонно влетая в покои, стремительно проносясь по ним мимо Грэхарда к окнам и отдёргивая тёмные портьеры. — Ты видел, какое сегодня солнце?

Грозный владыка недовольно поморщился, щурясь на ворвавшиеся в его покои настырные солнечные лучи, от которых он так старательно пытался отгородиться шторами.

Вместо ответа Грэхард придавил Дерека мрачным взглядом: мол, а ничего более идиотского ты спросить не мог? Как будто можно умудриться как-то это самое солнце не увидеть!

Фирменный мрачный взгляд, видимо, с утра получался плохо, потому что Дерек не впечатлился — даже не заметил! — и продолжил радостно тарахтеть:

— Обед нужно будет непременно подать в саду! Редко зимой выдаётся такая славная погода, нужно успеть воспользоваться!

Грэхард нахмурился пуще. Зимы в Ньоне были мягкие, но всё ж с моря отчётливо задувало холодом, и обедать в саду точно окажется некомфортно! Что за блажь!

— Я не намерен мёрзнуть, — хмуро отверг идею соратника Грэхард и развернулся на выход — пора было идти на Совет.

Дерек беззвучно вздохнул ему вслед, возвёл глаза к небу и поспешил догнать.

Далее он несколько минут успешно бесил Грэхарда беспредметной болтовнёй — владыка отключился на первых фразах, осознав, что в них не будет никакого толкового смысла, — и только на Совете, наконец, заткнулся.

Грэхард вздохнул бы с облегчением, но беда была в том, что советники тоже хотели и любили поговорить, так что посидеть в тишине всё равно ему не светило.

В итоге к концу Совета и без того дурное настроение Грэхарда стало и ещё хуже, и, когда выяснилось, что Дерек всё ещё бредит своей идеей пообедать в саду, ему достался грозный рявк:

— Ешь где знаешь!

Пожалуй, рявк этот получился даже более злым, чем было свойственно Грэхарду обычно, поэтому Дерек растерянно заморгал, всплеснул руками и мяукнул что-то беспомощное и жалкое. Впрочем, владыка уже успел уйти широким шагом далеко по коридору и всего этого не видел. Совесть, однако, пыталась сделать ему укор, но, как это всегда бывало с грэхардовской совестью, делала она это вяло, тихо и ненастойчиво, поэтому достучаться до разума ей не получилось.

Некоторое время простояв в растерянности и даже выглянув в окно — и убедившись, что погодка всё ещё стоит прекрасная и солнечная, — Дерек немного помучился сомнениями, но в итоге пришёл к выводу, что обед с другом ему дороже солнца, поэтому помчался догонять.

В личной столовой владыки всегда накрывали на двоих — Грэхард и Дерек обыкновенно были неразлучны, — так что и теперь его место и обед его там поджидали. Просочившись в столовую почти незаметно, Дерек тенью скользнул на свой стул.

Поскольку Грэхард всё-таки чувствовал себя виноватым за резкость, но, разумеется, не умел и не хотел признать свою вину, он, тем не менее, попытался сгладить эту вину непринуждённым разговором. К этому у него, конечно, тоже не было таланта, поэтому непринуждённость в его исполнении вылилась в хмурый пристальный взгляд и язвительное:

— Что, передумал?

Дерек, впрочем, тут же разулыбался, потому что привычно считал всё то, что стояло за этой хмуростью и язвительностью: и дружеское расположение, и сожаления о своей грубости, и потребность как-то загладить неприятную сцену.

— Какое удовольствие обедать без тебя? — беспечно вопросил Дерек, протягивая руку за свежей пышной булочкой. — Без тебя невкусно! — уверенно утвердил он.

Грэхард хмыкнул. Дерек был его единственным другом, и ему тоже без него было бы невкусно, но он скорее откусил бы себе язык, чем признал столь сентиментальную чепуху.

Впрочем, тут и без признаний всё было понятно, потому что грозный владыка перестал хмуриться, и лоб его разгладился. Дерек, осознав по этим признакам, что дело пошло на лад, снова завёл беседу — в этот раз предметную, по тем вопросам, что обсуждал Совет, и Грэхард вполне успешно в неё включился.

Однако злоключения грозного хмурого владыки в тот день ещё не закончились.

Запропав куда-то сразу после обеда, радостный и сияющий гордостью соратник через несколько часов ворвался в рабочий кабинет… с горячим пирогом в руках.

Грэхард смерил лучащегося счастьем друга взглядом самым что ни на есть тяжёлым — он никогда не ел в кабинете — но тот только улыбнулся шире.

Он выглядел таким довольным жизнью — светящийся взгляд, звонкий голос, порывистые быстрые движения! — и так весело принялся рассказывать, как он сам, своими руками, только что этот пирог испёк — что даже непробиваемый мрачный Грэхард усовестился и сделал лицо попроще. Не улыбнулся в ответ, нет — но разгладил лоб, вернул хмурым бровям нейтральное выражение и перестал поджимать губы.