Рождество Фионы

Глава 1. Фиона. 7 дней до рождества.

Фиона сидела на подоконнике в одном из многочисленных коридоров замка Форенции, подпирая щёку ладошкой. За высокими узкими окнами падал снег, мягкие, крупные хлопья кружились в воздухе, тихо ложась на каменные стены замка. Где-то вдалеке звучали голоса — строгие, серьёзные, взрослые. Фиона знала, что папа снова занят.

Она спрыгнула с подоконника и осторожно заглянула в щель приоткрытой двери, в зал для советов. Отец сидел во главе длинного стола, высокий и величественный, в тёмном плаще с золотой вышивкой. Лицо его было сосредоточенным, а голос — холодным и властным. Вокруг сидели советники, такие же хмурые и серьёзные. Они смотрели на огромную карту, разложенную на столе, на которой были обозначены границы провинций и линии наступления.

Фиона осторожно заглянула в их мысли.

— Зимняя компания, это вызов, — думал Декер. — А фуража для коней хватит всего на две недели, если морозы усилятся…

Фиона тихонько вздохнула. Фураж для коней? Это что, самая важная мысль на свете?

Она подошла поближе к Малкольму и осторожно потянула его за рукав.

— Папа… — прошептала она. — Поиграй со мной.

Отец даже не обернулся.

— Не сейчас, Фиона, — его голос был твёрдым, она видела что он поглощён своими мыслями.

Фиона надула губки и отступила назад. Её охватило разочарование, смешанное с лёгкой грустью.

— Почему взрослые всё время думают о таких скучных вещах? Почему никто не хочет со мной играть? — Капризно подумала она.

С тех пор как на неё наступил конь и папа вернул её к жизни столько всего изменилось. Она стала видеть мысли других людей, почти перестала спать, у неё было столько сил что она могла играть хоть целый день на пролёт.

Она вышла из зала, надувшись от обиды. Слёзы неожиданно полились из её глаз. Она быстро их промокнула салфеткой. Теперь её слезы стали красными, а ей так не хотелось испачкать своё новое платье, которое ей подарил папа.

— Ну и ладно, — прошептала она себе под нос.

Фиона подошла к большому витражному окну в конце галереи. Сквозь цветные стеклянные панели пробивался мягкий свет зимнего дня. За окном лежал город, серые крыши домов покрывались белыми шапками снега, на улицах уже появились праздничные украшения. Люди спешили по своим делам, и в воздухе витало напряжённое ожидание.

— В городе наверняка веселее, — пробормотала Фиона. — Может, там кто-то захочет со мной поиграть…

Фиона встряхнулась и решительно направилась к выходу из замка.

— Если папа не хочет играть со мной, я сама найду, чем заняться, — решила она, показывая ему язык.

Снежинки закружились в воздухе, когда она покинула замок. Фиона шагнула в холодный воздух, её лёгкое платье взметнулось на ветру. Снег хрустел под её босыми ногами, но холода она теперь не чувствовала.

Она направилась вниз по улице, ловя мысли людей, мелькающих мимо. Мужчина думал о том, как заработать на продаже древесины. Женщина спорила сама с собой, покупать ли ей новую ткань для платья. Дети бежали мимо с визгами, радуясь снегу, их мысли были полны восторга и счастья.

— Может быть, сегодня всё-таки будет весело…

В этот день Форенция выглядела по-особенному. Фасады некоторых домов были украшены зелёными еловыми гирляндами, перевитыми красными и золотыми лентами. На дверях висели венки из свежей хвои, украшенные ягодами остролиста и маленькими золотыми колокольчиками, которые тихонько звенели на ветру. Люди улыбались, смеялись, переговаривались друг с другом, и в их мыслях Фиона чувствовала приятное возбуждение.

— Нужно купить подарки… — мелькнуло в голове у молодой девушки, пробежавшей мимо с корзиной в руках.

— Скоро праздник… надеюсь, всё успеем приготовить, — думал мужчина, тащивший за собой пушистую ёлку.

— Какое красивое утро! Сегодня испеку пирог с яблоками, — размышляла женщина с двумя маленькими детьми, держащимися за её руки.

Фиона широко улыбнулась, чувствуя этот тихий, добрый настрой города. Это был первый раз за долгое время, когда мысли людей не были полны страха и тревоги. В этот день все надеялись на что-то светлое, на что-то лучшее.

— Как красиво… — прошептала Фиона, запрокидывая голову к небу.

Крупные снежинки медленно падали с белого, высокого неба, опускаясь на её лицо и почти не тая на коже. Форенция утопала в снегу, и это делало город похожим на огромную рождественскую открытку.

На площади играла музыка. Нежные переливы флейты смешивались с ровным звоном колокольчиков. Рядом с деревянной сценой собрались горожане, кто-то держал в руках кружки с горячим глинтвейном, кто-то смеялся, пританцовывая в такт музыке. Дети кружились в снегу, разбрасывая его руками, и их смех звучал так звонко, что даже в мыслях он переливался искрами.

Фиона подошла к одному из лотков, где пожилой мужчина в меховой шапке разливал горячий шоколад в маленькие глиняные кружки. Она заглянула в его мысли, он думал о своей внучке, которая приедет на праздник из деревни. В мыслях старика было тепло и спокойствие, и Фиона почувствовала, как это тепло перекатывается внутри неё мягкой волной.

— Ты хочешь чашку, малышка? — с улыбкой спросил старик, подслеповато прищуриваясь.

Фиона покачала головой.

— Нет, спасибо.

Она развернулась и побежала дальше по улице, ловя каждый звук, каждый запах, каждый всплеск эмоций в мыслях горожан.

Фиона улыбнулась. На другом конце улицы мальчик лет десяти пытался слепить снежную бабу, но снег был слишком рассыпчатым, и снеговик разваливался. Мальчик вздохнул и уже собирался бросить это занятие, когда Фиона подошла к нему.

— Хочешь, я помогу? — спросила она.

Мальчик с удивлением посмотрел на неё. Он почувствовал в ней что-то странное и замер, от него начало исходить липкое чувство страха. Сначала Фиона хотела сильно обидится на мальчика, она ведь предложила ему просто поиграть. Но Фиона решила не расстраиваться, ведь сегодня был такой хороший день! И побежала дальше.

В этот момент её внимание привлёк старый, полуразрушенный дом с зелёной крышей на самом конце улицы. На его стенах не было ни венков, ни лент, и внутри не горел свет. Окна были забиты старыми досками, и оттуда веяло пустотой и холодом.

Глава 2.1. Фиона. 6 дней до рождества.

Фиона стояла перед маленьким домиком с зелёной крышей, спрятав руки за спину и покачиваясь с пятки на носок. Снег мягко кружился вокруг неё, цеплялся за её светлые волосы и тонкие плечи. Ещё немного и она станет похожа на маленький сугроб, но Фиона этого даже не замечала — она вся была погружена в свои мысли.

Дом выглядел немного обветшалым. Ставни покосились, краска на двери облупилась, а вокруг крыльца навалился снег. Но несмотря на это, Фиона видела в нём что-то уютное, почти родное. Может быть, из-за света, который пробивался из окна, или из-за тёплого дыхания мыслей, которые она чувствовала внутри.

Фиона осторожно прикоснулась к двери кончиками пальцев. Она закрыла глаза и прислушалась. Сначала она услышала слабые, приглушённые мысли, которые напоминали тихий шёпот. Потом голоса стали чётче.

Внутри дома находилась женщина. В её мыслях царила тяжесть — холодная, липкая, как сырая одежда зимой. Женщина думала о детях, о завтрашнем дне, о пустых полках на кухне. Она думала о том, как бы накормить их завтра. В её мыслях не было надежды, только усталость и отчаяние.

Рядом с женщиной сидел мальчик. Он старался держаться храбро — это Фиона сразу почувствовала. Он думал о маме, о младшей сестрёнке, которая тихо спала в углу комнаты. Он боялся. Боялся, что завтра мама снова будет плакать, и сестра вместе с ней, а он ничего не сможет с этим поделать.

И совсем крошечный, едва слышный голосок младенца. Он хотел есть. Его животик урчал, и Фиона почувствовала, его голод. Она открыла глаза.

— Они голодные… — прошептала она.

Она нахмурила брови, на её лице появилось серьёзное выражение. Конечно, это неправильно! Рождество — это же праздник, когда все должны быть счастливы! Как же так получается, что в такой важный день кто-то сидит в холодном доме и думает, как бы выжить?

— Это неправильно, — уверенно сказала Фиона, отступая на шаг от двери.

Она повернулась на пятках и огляделась. Улица была пустынной. Снег падал крупными хлопьями, ложился на землю, делая всё вокруг мягким и белым. Фиона задумалась, закусила губку.

— Я должна что-то сделать… — прошептала она.

Фиона никогда раньше не задумывалась о том, что может помочь кому-то по-настоящему. Конечно, папа всегда говорил, что она особенная, что у неё великая сила. Но разве сила не должна помогать другим людям? Она точно знала, что может сделать что-то хорошее. Она ведь сильная. Она ведь умная. И раз скоро Рождество, значит, это самое время для рождественского чуда!

Фиона снова посмотрела на домик, и на её лице появилась решимость. Она уже знала, что сделает. Нужно достать еду. Если они поедят, им станет лучше.

Она взмахнула руками, как будто собиралась взлететь, и весело закружилась на месте. Её волосы разлетелись по плечам, снег весело закружился вокруг неё.

— Я помогу им! — сказала Фиона и с радостным блеском в глазах побежала по улице.

Снег скрипел под её лёгкими шагами. Её тонкие белые волосы развевались за спиной, а в сердце было только одно желание — сделать кого-то счастливым. Она не знала, как именно это сделает, но была уверена, что найдёт способ. Ведь Рождество — это время чудес!

***

Фиона весело бежала по заснеженной улице. Снег падал крупными, пушистыми хлопьями, ложась на мостовую мягким ковром. На улице было шумно — повсюду сновали люди, завернувшиеся в шерстяные плащи, слышались крики торговцев, возгласы детей и звон колокольчиков.

Фиона остановилась у лавки с продуктами, где за прилавком стояла миловидная женщина в тёмном фартуке. Её круглые щёки покраснели от холода, а тёмные глаза прищурились с подозрением, когда она заметила Фиону.

— Добрый день! — звонко сказала Фиона, улыбаясь.

Торговка приподняла бровь и сложила руки на груди.

— Чего тебе, девочка? — спросила она, нахмурившись. Она не могла понять что с Фионой не так, запах или внешний вид. Что-то заставило её принять Фиону за попрошайку.

— Можно мне немного еды? — Фиона подошла ближе и заглянула в корзины на прилавке. Там были румяные яблоки, караваи хлеба с хрустящей корочкой, кусочки сыра, завернутые в чистую ткань, и даже несколько засахаренных орехов. — У одной мамы совсем нет еды. У неё есть двое детей. Один мальчик, он очень хороший, а младшая девочка совсем крошечная. Они все очень голодные! — Фиона с надеждой посмотрела на торговку.

Женщина скривила губы и окинула Фиону взглядом с головы до ног. Лёгкое платье, непокрытые волосы, тонкие ручки.

— А у тебя есть чем платить? — голос торговки стал резким и холодным, как порыв зимнего ветра.

Фиона моргнула, не понимая.

— Я… — она задумалась. Платить? Но ведь Рождество же скоро! Разве людям не хочется помогать друг другу в это время? — У меня ничего нет… — тихо сказала Фиона. — Но они правда голодные!

Торговка фыркнула и снова сложила руки на груди.

— Тогда иди дальше, попрошайка! У меня нет времени на таких, как ты!

Фиона отшатнулась, глаза её округлились. Она почувствовала, как что-то кольнуло её внутри — неприятное и тяжёлое, как если бы кто-то внезапно сжал её сердце ледяными пальцами.

— Но… — прошептала она.

— Уходи, я сказала! — резко выкрикнула женщина и шагнув вперёд ударила Фиону тряпкой, как будто пыталась отогнать надоедливого воробья.

Глава 2.2. Фиона. 6 дней до рождества.

Фиона застыла на месте, глядя на неё широко раскрытыми глазами. В груди разгоралось странное чувство. Обида. Фиона очень сильно обиделась. Она посмотрела на женщину и решила, что она очень плохая!

— Как же так? — думала Фиона. — Я только хотела помочь…

Она сжала кулачки, нахмурила брови и посмотрела на корзину с едой. Яблоки лежали совсем рядом. Золотистые, с красным румянцем — они выглядели такими аппетитными. Рядом лежал хлеб — свежий, тёплый, от него шёл запах печи и травяных специй.

Фиона вдруг почувствовала, как внутри разгорается озорной огонёк. Если она возьмёт немного еды, это ведь не будет неправильно, правда? Она же делает это для семьи! Они ведь голодные! Это же как… маленькое рождественское чудо!

— Хм! — Фиона вскинула подбородок, её глаза хитро блеснули.

Она быстро схватила одно яблоко и кусок хлеба, прижала их к груди и, прежде чем торговка успела опомниться, развернулась и побежала прочь.

— Эй! — закричала женщина, бросившись за Фионой. — Стой! Вернись немедленно!

Голос её резко ослабел и пропал вдалеке, а Фиона уже мчалась по улице, смеясь. Её лёгкие шаги почти не оставляли следов на снегу. Волосы развевались за спиной, а сердце в груди колотилось бы быстро-быстро как у воробья, если бы могло.

Она свернула за угол, спряталась за большую бочку с водой и прислонилась к холодной стене. Тяжело дыша, она опустила взгляд на еду в своих руках. Румяное яблоко и свежий хлеб. Раньше у неё потекли бы слюнки, но теперь ей больше нравилась другая пища.

— Ух ты… — прошептала Фиона, широко улыбаясь.

Она никогда раньше ничего не крала. И это… оказалось весело! Никто не пострадал же, правда? Она просто взяла еду, чтобы помочь! Это ведь хорошо, да?

Фиона радостно хихикнула, прижимая хлеб и яблоко к груди.

— Я же просто делаю добро! — весело сказала она себе.

Она уже представляла, как женщина откроет дверь, увидит еду и решит, что это настоящее рождественское чудо. Как мама будет плакать от счастья, а мальчик будет смеяться, и крошечная девочка будет счастливо хлопать ручками.

Фиона подбежала к дому с зелёной крышей, её сердце всё ещё быстро стучало после побега с рынка. Она прижала к груди кусок хлеба и яблоко, улыбаясь самой себе. Снег падал крупными хлопьями, оседая на её светлых волосах и тонких плечах. Фиона чувствовала себя настоящей героиней — как в сказке, когда добрые феи приносят помощь в трудную минуту.

Осторожно, чтобы никто её не заметил, она подошла к двери. На крыльце скрипел снег, и она слегка прикусила губку, чтобы не рассмеяться от радости. Фиона опустилась на колени, положила хлеб и яблоко прямо у двери, аккуратно поправила их, чтобы они выглядели красиво — как настоящий подарок.

— Всё готово! — шёпотом сказала она и встала на ноги.

Она огляделась, постучала в дверь, а затем быстро юркнула за соседний угол, прячась в тени. Из-за сугроба было видно только её светлую макушку и кончик носа. Она затаила дыхание.

Внутри дома послышались шаги. Затем тихий голос:

— Стивен, ты слышал? Кто-то постучал…

Дверь открылась, и на пороге появилась женщина — Марта. Её тёмные волосы были растрёпаны, на лице читалась усталость. Она обхватила себя руками от холода, нахмурилась, а затем опустила взгляд вниз.

— О… — выдохнула Марта.

Фиона почувствовала, как мысли женщины ожили и потекли к ней, как тихий ручеёк. В них звучало удивление и недоверие.

Хлеб… Яблоко… Откуда?..

Марта медленно наклонилась, подняла хлеб и яблоко, провела пальцами по их гладкой поверхности, словно боялась, что это только видение, которое исчезнет в любую минуту.

Кто это оставил?

В мыслях Мары появилась осторожная радость, похожая на слабый луч солнца, пробивающийся сквозь плотные тучи.

Неужели кто-то обо мне подумал?.. О детях?..

Глаза Марты наполнились слезами. Она закрыла рот рукой и села на крыльцо, прижимая хлеб и яблоко к груди.

Фиона широко улыбнулась, спрятав лицо в ладонях, чтобы случайно не выдать себя смешком. Она чувствовала, как мысли Марты наполнялись светом, теплом и тихой благодарностью.

Спасибо… — услышала Фиона в мыслях. — Спасибо…

В груди у неё разлилось мягкое, тёплое чувство. Оно напоминало то, что она чувствовала, когда папа обнимал её перед сном, или когда солнечные лучи пробивались сквозь морозное стекло и играли на её подушке.

Я сделала что-то хорошее! Фиона сжала кулачки и чуть не подпрыгнула от радости. Она почувствовала себя такой сильной! Такой нужной! Марта больше не грустит! Теперь они смогут поесть, и скоро у них будет настоящее Рождество!

Она прижала руки к щекам и хихикнула.

— Я помогла! — прошептала Фиона, её глаза блестели от счастья.

Она оглянулась ещё раз, увидела, как Марта закрыла дверь, всё ещё сжимая еду в руках, и почувствовала себя самой счастливой девочкой в мире.

— Я помогу им снова, — твёрдо сказала Фиона себе. — Завтра я приду к ним ещё раз!

Снег кружился вокруг неё, в волосах застряли крошечные снежинки, а сердце Фионы переполняло счастье. Она сделала что-то хорошее. Она подарила кому-то чудо. И завтра — завтра она придумает что-нибудь ещё лучше!

Глава 3. Зигмунд. 5 дней до рождества.

Зигмунд сидел за тяжёлым дубовым столом в своём кабинете, заваленном свитками, отчётами и грязными чернильными перьями. В маленькой чёрной пепельнице медленно тлела сигарета, оставляя на дне серый, рыхлый пепел. В воздухе висел густой, удушливый запах дыма, впитавшийся в деревянные стены и ткань потрёпанного кресла. Он глубоко затянулся, почувствовал, как горячий дым обжёг горло и тяжело осел в лёгких. Сквозь тонкие полосы дыма в полумраке тускло горели несколько свечей, отбрасывая дрожащие тени на стены и потолок. За узким окном лениво падал снег — крупные белые хлопья, медленно кружась в сером предвечернем небе.

Нога болела. Пронзительная, тупая боль, закручивающаяся под коленом, уходящая в глубь мышцы, заставляла его морщиться и выдыхать с тяжёлым раздражением. Он склонился вперёд, разминая правую голень сильными пальцами. Чёртова зима. Чёртов холод. Влажный мороз поднимался от каменных мостовых Форенции, пропитывая воздух ледяной промозглостью, которая забиралась под одежду, сжимала суставы и напоминала о старых ранах. В том бою он выжил. Но теперь каждую зиму его нога напоминала о себе, превращая жизнь в нескончаемую пытку.

Он тяжело выдохнул и сделал ещё одну затяжку. Сквозь слегка приоткрытую дверь доносился слабый гул голосов из соседних кабинетов, звук шагов по коридору, короткие резкие команды дежурных стражников. Город постепенно затихал перед праздником. Рождество Божье — священный день, день надежды и искупления. Слабый свет уличных фонарей за окном подсвечивал украшенные еловыми ветками дома и тонкие полосы снега на мостовой. В такие дни преступники обычно замирали, словно уважая дух праздника или, скорее, просто боялись быть пойманными.

Последние месяцы выдались тяжёлыми. Войска Малкольма Фон Раука захватили город без лишней крови, но спокойствие далось дорогой ценой. Обычный порядок нарушился. Стража растерялась, власть переменилась, и криминальные группировки тут же вылезли на свет, как крысы из подвала. Улицы были полны грабежами, убийствами и разбоем, пока новые патрули не начали жестоко наводить порядок. Солдаты Малкольма не церемонились, воров ловили на месте, клеймили или отправляли на каторгу, а тех, кто сопротивлялся, просто убивали на месте. Жестокие меры подействовали, за последние недели преступность резко пошла на убыль, и теперь на улицах Форенции царил тот редкий, хрупкий порядок, пахнущий кровью и страхом.

Зигмунд не был уверен, что это хорошо. Он привык к беспорядку, в беспорядке проще было найти истину, отделить зёрна от плевел. Теперь же город словно замер в напряжённой тишине. Люди вели себя тише, избегали взглядов стражников, опускали головы, торопливо закрывали двери по вечерам. Это было не спокойствие — это был страх.

Он снова потер больную ногу, сжав зубы. Вырвал изо рта сигарету, затушил её в пепельнице с приглушённым шипением. Рука нащупала флягу с бренди в нижнем ящике стола, но Зигмунд не стал её открывать, не сегодня. Если этот проклятый холод не отпустит, у него всё равно не останется другого выбора, чтобы заснуть ему придётся напиться.

Рождество Божье.

Он невесело усмехнулся. Когда-то этот день значил что-то важное. Он вспоминал, как в детстве мать укладывала его в постель, рассказывала истории о Пророке Делателя, человеке, который вывел людей из подземного королевства Морсиба, раздвинув руками холодные волны подземного моря и указав им путь к свободе. Пророк вывел их к свету, к спасению. Люди возводили храмы в его честь, молились о его милости в самые трудные времена. Вера в Делателя была сильна на севере континента, но не здесь. Всё меньше людей каждый год отмечали этот праздник.

Идея о спасителе казалась лишь красивой сказкой для детей. Никто никого не спасёт. Люди погибают в одиночестве, замерзают на улицах, тонут в грязи под мостами. Пророк больше не услышит их молитв. Даже если он и существовал, он оставил этот город на растерзание волкам. Зигмунд, как один из немногих расследователей города, видел это собственными глазами.

Как обычно перед Рождеством работы почти не было. Хватит рассиживаться. Пора идти домой. Зигмунд закурил новую сигарету и неторопливо двинулся вперёд, тяжело опираясь на трость. Нога ныла. Резкая, колющая боль расходилась по всей кости, заставляя его хромать сильнее, чем обычно. Он ненавидел этот холод. Ненавидел зиму. В такую погоду каждый шаг напоминал о старой ране, о гнили войны, которая давно осталась позади, но до сих пор цепко держала его в своих когтях.

На перекрёстке улицы он остановился, стряхнул пепел в снег и прищурился, прислушиваясь к ночной тишине. Город замирал. Даже шум трактирных гулянок казался приглушённым. Только слабый скрип снега под чьими-то шагами доносился с дальнего конца улицы.

Он уже собирался повернуть в сторону дома, когда увидел её.

Девочка стояла чуть поодаль, возле массивных деревянных ворот старого особняка. Маленькая фигурка в лёгком белом платье, которое развевалось в холодном ветре, словно тонкий кусок шёлка. Снег ложился на её плечи, но совсем не таял. Руки были сложены перед собой, босые ноги утопали в снегу. Её лицо было неразличимо в полумраке, но глаза…

Зигмунд напрягся. Глаза девочки сияли неестественным светом — бледные, молочно-белые, словно бельма слепца. Они тускло отражали свет фонаря, как поверхность мутного стекла. На мгновение ему показалось, что она смотрит прямо на него.

— Эй… — негромко окликнул он, бросая сигарету в снег.

Девочка не ответила. Она стояла неподвижно, словно вырезанная изо льда фигура. Её лицо оставалось пустым, безмолвным, бесстрастным. Лишь бледные глаза продолжали смотреть в его сторону.

Зигмунд сделал шаг вперёд, несмотря на боль в ноге.

— Ты в порядке? — голос его звучал хрипло. — Тебе холодно? Где твои родители?

Она не шелохнулась. Снег оседал на её волосах, покрывал плечи и тонкие руки.

Зигмунд подошёл ближе, шаги отдавались в тишине. Внезапно его сердце сжалось от необъяснимого ощущения тревоги. Что-то было в ней неправильное. Нездешнее. В спине начался неприятный зуд, словно что-то тяжёлое и ледяное нависло за его плечами. Подойдя к ней ближе, он почувствовал еле ощутимый запах гнилого мяса.