Рождество в Лондоне, Новый Год в Москве

Однажды в декабре

— Коркина, это ты? — изумленный мужской голос. Незнакомый.
«Допустим, Семенова», — мысленно поправила я, отвлекаясь от ошеломительного зрелища взмывающего в небо Биг Бена. Господи, я в Лондоне! Никогда бы не поверила, что увижу эти красные телефонные будки, двухэтажные автобусы, мост через Темзу и Биг Бен не только на обложках учебников английского, а прямо вживую! Да еще и перед Рождеством, когда на улицах сияют огни, в универмагах распродажи и все пьют пряничный латте из стаканчиков с Санта-Клаусом и улыбаются! Это все настоящее чудо!
Но уж точно не ожидала, что в момент исполнения мечты меня окликнут по девичьей фамилии. В сердце Соединенного Королевства, максимально далеко физически и морально от Амурска, где я в последний раз носила эту самую фамилию.

Я обернулась и увидела удивленного мужчину, который меня окликнул. Очень красивого мужчину: высокого, с темными волосами, зачесанными назад так, что только одна прядь провокационно падает на лоб, с тонким носом, острыми скулами и скульптурной линией челюсти. В хорошем костюме — может быть, даже очень дорогом, я не разбираюсь. Но сидел он на нем отменно, подчеркивая разворот плеч, широкую грудь, переходящую в стройную талию, узкие бедра и длинные ноги. Некоторое время я тупо смотрела на него, совершенно не понимая, откуда он знает мое имя. А его белоснежная чертовски обаятельная улыбка постепенно таяла на тонких губах.
— Я Коля. Коля Петров, — уточнил он как-то грустно. — Не помнишь?

Что?!
Я закрыла глаза, потрясла головой и снова открыла, пытаясь вернуть реальность на место. Биг Бен это офигенно, но неужели сбывшаяся мечта сдвинула мир так сильно, что я встретила в Лондоне ошеломительно выглядящего Кольку Петрова? Парня из моего двора, с которым мы ходили за ручку в третьем классе и везде писали «Катя+Коля=Любовь»? Как он меня вообще узнал-то? Я вот его нет.
Сейчас присмотрелась, конечно, и начала находить знакомые черты. Он учился в параллельном классе и у меня была общая фотография всего выпуска, где он стоит в заднем ряду, бледный как вампир,  вот так же зачесанными волосами, сложив на груди руки и с высокомерным презрением смотрит в объектив. Но как он узнал меня?!

— П-п-привет… — проблеяла я наконец. — Кажется, действительно я…
Улыбка вновь вернулась к нему. Он вдруг меня обнял и закружил:
— Слушай, Коркина, ты меня так напугала! Я уж решил, что обознался и пристал к честной англичанке. Не представляешь, как я рад тебя видеть! Вы вроде собирались на встречи выпускников, но я совсем никак не мог вырваться, вот край. А теперь, когда свободен, ни одна сволочь не хочет побухать в честь выпуска-97! Не лететь же теперь в Амурск и не вылавливать вас по одному! Небось по всему миру разлетелись! Я вот… здесь. А ты?

И он выпустил меня, но продолжал держать за руки и смотреть сияющими глазами, совершенно наплевав на то, что мы мешаем проходу людей на тротуаре. Британцы что — они вежливые, обходят аккуратненько, смотрят возмущенно, но никто, вообще никто ничего не говорит. Вот она, английская вежливость. А с чего вдруг Колька так мне обрадовался, вообще не понимаю. Мы с ним не общались толком. Ну потанцевали на выпускном, так там все со всеми танцевали, по-моему, никто не ушел обиженным.

— Я в Москве, — покаялась. — Сама ни на одной встрече не была. Прямо в тот же год уехала и с тех пор домой не возвращалась.
Сказала — и сама поразилась, что назвала Амурск домом. Какой уж там дом, двадцать лет прошло, а вдруг выскочило.
— Я слышал про твоих родителей, соболезную, — улыбка вновь сползла с лица Кольки. — Но потом потерял тебя из виду. Слушай, Коркина, а ты занята сегодня? Давай закатимся в паб и нажремся как следует! Будет совершенно правильная встреча выпускников, Лондон-эдишн на малое количество народа! В фейсбуке вроде школьная группа есть, запостим туда фотки, пусть завидуют! Он дернул меня за руку, такой счастливый, что я прямо не уставала скрывать недоумение.
— Слушай, давай уже с прохода отойдем, а то мешаем людям, — предложила я.
— Ох! — он вдруг огляделся, как будто впервые увидел вокруг толпы народу и тут же начал извиняться перед всеми, кто нас огибал: — Сорри, сорри, сорри…  Коркина, пошли, у меня тут машина, проедемся до офиса, я кое-какие дела закончу и сразу в паб, хорошо?

И я даже не успела возразить, как он поволок меня к дороге, где стоял блестящий мерседес S-класса, за рулем которого нервно оглядывался седоватый шофер.
— Это твоя? — обалдела я. Ну вот только лондонского олигарха в бывших одноклассниках мне и не хватало!
— А что? — обернулся он, открывая мне заднюю дверь. — Садись быстрее, тут стоять нельзя, Дэвид меня просто убьет сейчас своим взглядом!
Я запрыгнула внутрь, Колька пробежался и залез в машину с другой стороны и мерседес тут же рванул с места, очень быстро, но очень нежно, так что я почувствовала только ускорение.
— Слушай, Коркина, я тебя не отвлек ни от чего? — Петров вдруг схватил меня за руку и проникновенно посмотрел в глаза, словно признаваясь в любви. Такая была роскошная сцена из мелодрамы — высокий британский красавец в салоне дорогого автомобиля признается в чувствах весьма растрепанной женщине в дешевом пуховике. Потому что она не рассчитывала на такую встречу и оделась так, как теплее гулять по городу в промозглые лондонские +2.

— Во-первых, все-таки Семенова! — наконец поправила я его. — Во-вторых, нет, я просто гуляла, но я в Лондоне еще на неделю и до Вестминстера успею добраться. Пабы у меня тоже были в планах и я готова переместить их на сегодняшний вечер. Но я совершенно не понимаю, как ты умудрился узнать меня в толпе!
— Семенова? — он даже руку выпустил. — Так ты замужем?
И начал озираться, как будто следом за мной в машину мог незаметно пролезть муж.
— В разводе, — уточнила я. — А ты-то какими судьбами такой роскошный мужчина стал?
Он неожиданно повеселел и снова завладел моей рукой. Смотрелось это странно, но он кажется был вполне уверен в том, что делал.
— Я после института женился на англичанке, переехал сюда и замутил свой бизнес. А он как возьми, да как взлети! Сам не ожидал! — жизнерадостно признался Петров. — Ты не обращай внимания, сегодня просто переговоры были, я обычно менее пафосный чувак. Слушай, а давай ко мне заедем, я переоденусь в нормальное и на подземке поедем по пабам, мне Дэвид своим укоряющим видом все удовольствие портит. Ты не против? Тут быстро.

В гости, так в гости

У Петрова запиликал телефон, он чертыхнулся по-английски и ответил. Дальше его язык взял такой лихой темп, что я бы даже подслушать не осилила. А ведь думала, что свободно говорю на английском! Ну и он усвистел куда-то вглубь дома, а я несмело прошла в большую светлую гостиную.

Совершенно непритязательную. Ну стеклянный буфет, ну диван блекло-бирюзового цвета. Ковры опять — восточные, даже не знаю, как Колька после Амурска может без дрожи смотреть на их до боли знакомые узоры. Я вот не могу. Если мне выдать такой дом, я все срою до бетона и сделаю стерильно-белый интерьер. А тут именно то, что было в нашем детстве — ковры, стулья в цветочек, хрустальные люстры, полированные столы. Такое же, но… как бы это сказать — не такое. Как будто настоящее. А то было копией. Я робко присела на краешек дивана, стащила пуховик и положила рядышком.
Напротив на стене висел огромный телевизор. На низком столике стояла ваза с цветами. На салфеточке! На стенах висели картинки с пасторальными пейзажами. Очень умиротворяющая обстановка, если не думать о стоимости дома. Из дверей, ведущих вглубь дома появился Петров, стягивающий с шеи галстук, потом распахивающий пиджак.

— Эй! — надеюсь, он не здесь собрался стриптиз устраивать?
— Планы меняются! — объявил он. — Бухаем прямо тут!
— Почему это? — подозрительно спросила я.
— Звонил мой брат в законе, как его по-нашему-то? Свояк? Нет? Не помню. Брат жены, короче. Сказал, что заедет. Я ему рассказал, что тебя встретил, и он тоже попросился присоединиться. Я подумал, чего мы попремся в шумный паб? Посидим тут с вискарем, поболтаем как следует. Алекс нормальный, я вас познакомлю. Он русский хорошо знает.

Русский меня просто добил. Я расхохоталась.
— Он небось решил проследить, чтобы ты его сестре не изменял!
— Я? Изменял? — изумление на лице Петрова было таким искренним, что я тут же успокоилась насчет его развратных намерений. Похоже, он и правда был просто рад мне, без всяких подводных камней. — Оригинальная мысль!

Он еще немного похмыкал и начал расстегивать рубашку.
— Алекс вообще нормальный. Ну то есть псих, но нормальный. Он закончил курс по русской литературе, выучил язык и решил, что теперь должен изучить филологию на языке оригинала. И поступил в МГУ. Сам! На филфак, представь? — Петров скинул рубашку и сел на стул, чтобы снять ботинки. Я сглотнула, глядя на его безупречный пресс, на котором прорисовывалась каждая положенная мышца. Сколько там кубиков должно быть? У него были все!

— А я на филфак пошел, потому что там материна подруга работала, она меня натаскала перед вступительными, я и поступил. Ну еще потому что парень, наверное. Мы там с Алексом были единственными представителями мужского пола.
— Воображаю… — протянула я, не в силах указать Кольке, что вот сейчас он, полуголый, без рубашки, в одних брюках, открывающих эти косые мышцы, уходящие под ремень к паху — это прямо настолько неприлично круто, что кажется жене изменять он будет, хочет или нет…
— Да нет, — отмахнулся Петров. — Ничего особенного. Я ж обычный задрот был, а вот на Алекса охотился не только наш курс, на него охотился весь факультет, включая преподавательниц. Ну ты сейчас его увидишь, а тогда он вообще был сладкий мальчик, да еще и британец. Если б он был беззубым и косым, его бы все равно ловили, в девяностых-то. Подожди, я сейчас!

Он подхватил рубашку, пиджак, галстук и ботинки с носками и опять умотал куда-то. Послышалось гудение. У них тут и лифт есть, что ли? А как же викторианские особняки? И их нетронутая древность?
Снова уселась на диванчик, на этот раз поглубже и сложила руки на коленях. Хотелось бы их помыть, и раз уж мы тут остаемся, может, душ принять, но было как-то неприлично спрашивать.

— Слушай, а ты где остановилась? — Петров появился из очередного, нового, закоулка дома.
 Он был в свободных черных штанах и белой футболке, которая обтягивала его грудь достаточно, чтобы я не забывала зрелища восьми кубиков.

— Я подумал — тебя потом до гостиницы подбросить? Мы ж ужремся… Мне надо понять, Дэвида насовсем отпускать или пусть дежурит.
— Ээээ.

Мне было неудобно. А какие альтернативы?

— Я в хостеле, — призналась смущенно. Отдельные номера в Лондоне стоили почти как билет на самолет. Иногда — туда и обратно.
— О, слушай, ну тогда оставайся! Тут слава богу двенадцать спален, у меня столько гостей сроду не бывало, — Колька распахнул нижние дверцы буфета и принялся рассматривать поблескивающую темным стеклом батарею бутылок. — С чего бы нам начать… Ты смущаешься, что ли?

Он повернулся ко мне с двумя бутылками сразу. Я действительно смущалась. Мне очень хотелось согласиться, конечно. Хостел был на окраине, а транспорт в вашем Лондоне стоит ой-ой. Но вот так встретить человека, с которым не виделась двадцать лет и тут же поселиться у него дома — это как-то чересчур.
— Эй, слушай, это нормально, тут так принято! Некоторые годами у знакомых живут, потому что ближе до учебы или работы, или бассейн нравится. Кстати, у меня есть бассейн! Хочешь?
— Купальник я зимой в Англию точно не брала, — пробормотала я практически про себя.
— Завтра свозим тебя за багажом, а сейчас пьем! — провозгласил Колька и выставил передо мной обе бутылки. — Ирландский или шотландский?

Я пробовала только паленую «Белую лошадь», честно сказать, поэтому ткнула наугад в зеленую бутылку.
— Значит шотландский, — заключил Петров, относя вторую обратно в шкаф. — Так. Я пока пойду соображу чем закусывать, а ты иди на второй этаж и в любую спальню там забуривайся. Хочешь, душ прими, только быстро!

Интересно, подумала я, поднимаясь на второй этаж и «забуриваясь» в первую же попавшуюся комнату, он с детства был такой идеальный, если вспомнить наши детские разговоры о том, что нас делает похожими и то, как он притаскивал мне половину бабушкиных пирожков, или его тут в стране победившего равноправия жена хорошо воспитала?

Прекрасный принц

Ну, мне так показалось. Вокруг него не пели птицы и не сверкали звезды, зато у него были прозрачные серые глаза, медового цвета волосы, в беспорядке падающие на плечи, и даже более божественное тело, чем у Петрова. Хотя казалось бы — куда еще!

Принц застыл в дверях. Он выглядел моим близнецом — джинсы, обнаженная грудь и футболка в руках. Только у меня еще и фен, так что он победил в номинации самого сексуального зверя, а я — самой глупой курицы. Я даже заорать забыла, настолько обалдела. А он только открывал и закрывал рот, ничего не говоря, и пялился прямо на мою грудь. Не отрываясь вообще!

Я наконец сообразила прикрыться влажной футболкой и он, лишенный зрелища, посмотрел мне в глаза. Ах, как ты хорош, черт!

— Сорри! — с наглым видом, даже не думая, например, выйти, сообщил он мне. И дальше как будто кто-то переключил тумблер, перешел на русский: — Я так понимаю, ты подруга Ника? Та, которую он встретил сегодня в городе?
— Ага, — тупо сообщила я. Футболку надо было надеть, но я не представляла, как это проделать под его взглядом. И вообще тупила все сильнее.
— А я Алекс.
— Очень приятно, — сообщила я и даже дернулась протянуть ему руку, но это тут же открыло ему вид на мою грудь и я снова прижала к себе футболку.
— Мне тоже, — нагло ухмыляясь, сообщил Алекс.

Кажется, он нисколько не смущался.
— А что вы тут делаете? — продолжила тупить я.
— Вот зашел освежиться. Обычно я останавливаюсь в этой спальне. А тут ты.
— Вы, — автоматически поправила я.
— Никогда не понимал разницы. Мне говорили, что это очень важная вещь и невозможно постичь русский язык во всех нюансах без понимания этого момента, но меня как будто переклинило.

Он говорил очень чисто, только некоторым словам придавал как будто призрачные дополнительные ударения, из-за чего они казались не совсем русскими. Но стоять полуголой в компании полуголого мужчины и рассуждать о лингвистике было немного странно.
— Быть может, вы выйдете? Я оденусь, - сообщила я ему наконец набравшись смелости.
— Твоя футболка все еще мокрая, — безапелляционно заявил он. Вообще я по ходу беседы стремительно пересматривала свой взгляд на британцев как вежливую нацию. Или он в России поднабрался плохого?

—  Хотите беседовать, пока она не высохнет сама собой? — зло спросила я.
— Нет, хотел предложить тебе заглянуть в шкаф, там висят мои запасные рубашки и взять любую, чтобы не замерзнуть, — очень серьезно сказал он, но в серых глазах плеснуло веселье. — А я пойду выберу себе другую спальню, раз у нас так совпали вкусы.
И действительно ушел. И даже дверь прикрыл. Я закрыла глаза, медленно выдохнула. Положила фен на столик и бросила футболку в рюкзак. Ну ладно. Воспользуемся щедрым предложением и позаимствуем его рубашку.

И вот когда я была на полпути к шкафу и без возможности чем-то прикрыться, дверь вновь распахнулась и на пороге возник все тот же Алекс.
— Совсем забыл! — сообщил он, ухмыляясь, пока его глаза жадно ощупывали мою грудь. Прикрываться руками казалось мне глупым, поэтому я так и осталась стоять. — Мне же тоже нужна рубашка, я хотел по твоему примеру принять душ.

Он так и прошел в комнату, прошествовал мимо меня — неприлично близко. И наконец перестал лапать взглядом мою грудь, потому что распахнул шкаф, в котором на плечиках висели белоснежные рубашки и достал две вешалки.
— Держи, — протянул он мне одну из них. — Будет очень приятно посмотреть на тебя в ней. До сих пор в моей одежде ходили только мои любовницы.

И взглядом показал мне все, что я могла бы представить в роли его любовницы наутро после страстной ночи. Вот прямо кино промелькнуло в наглых серых глазищах и там была я в различных позах и он со своим рельефным торсом, и утро, где он мне приносит кофе и выдает свою рубашку. Я схватила вешалку и прикрылась ею. Смешок.

Он вообще ничего непристойного не делал и даже, в сущности, не говорил. Все абсолютно невинно — будь он моей подругой, я бы даже не задумалось, что происходит что-то не то. Но он не был подругой!
— Может быть, вы все-таки выйдете? — взмолилась я наконец. — Вы меня смущаете!
— О, ну конечно! — как будто только сейчас это понял, сообщил Алекс. — Немедленно убираюсь! Буду рад тебя видеть внизу, Ник уже наготовил еды, а я принес пиццу. Она наверное уже остыла.
Да, самое время сообщить о пицце. И он вышел.

Я, уже не надеясь на его благородство, метнулась в ванную и задвинула тяжелую щеколду. Мне не то, чтобы было стыдно, в конце концов, я взрослая женщина, мало ли меня мужчин видели голой, но ненормальность ситуации несколько мучила. Не припомню, чтобы в книгах о нравах англичан было описано что-то подобное. И даже в подкастах от Бибиси про британскую жизнь. И спросить-то не у кого, что происходит.

Но как бы то ни было, я все-таки сняла рубашку с плечиков и надела ее на себя. И даже успела застегнуть пуговицы, когда поняла всю подставу.
Нет, она не была прямо прозрачной. На мужчине, особенно под костюм, она смотрелась бы как положено, и воротничок с манжетами у нее были очень плотные и очень белые. Но вот остальное… Остальная ткань льнула к телу, обрисовывая каждый его изгиб и чуть-чуть, едва заметно, просвечивала. Так, что было видно, что белья под рубашкой нет. А если бы встали соски, то привлекли бы к себе все внимание.

Ну здрасте. Что за провокация?! Мне реально в этом выходить? Хотя какие у меня еще варианты? Едва выстиранная футболка все еще казалась была влажной и те же соски под ней выступали бы с не меньшим успехом. Так что я смирилась и все-таки решила идти так. А завтра заберу вещи, и фиг кто меня вытряхнет из толстенного худика на два размера больше!

Вечеринка с виски

— Так! — Колька уже разлил виски по квадратным толстостенным бокалам, совсем немного, на дне. Даже на пресловутое «на два пальца» не наберется. Даже на палец!
— Это у нас шотландский сингл-молт, восемнадцать лет выдержки, нотки фруктов и специй, — сообщил мне Петров. — Мой любимый, если честно. Хочется, чтобы тебе понравилось.

Алекс странно на него покосился, а я взяла бокал и тоже села на пол, прислонившись спиной к дивану. Разлили и остальным. Алекс сразу выпил, Колька смотрел на меня с интересом. Я дотянулась до блюда с закусками и утащила кусочек камамбера. Вонючего — ужас. Я даже засомневалась, вдруг он испортился? Нет, я все понимаю про такие сыры, но не могут же они НАСТОЛЬКО ужасно пахнуть? Ладно, закусить сойдет.
И я отважно сделала глоток, приготовившись закусывать.

О-о-о-о-о!

«То были ложные богини, я истиной красы не знал доныне…»

Вот и все, что я могу сказать о своем первом опыте с дорогим виски. Это был словно жидкий огонь. Словно янтарный рай. Словно тепло родного дома. Это был пушистый рыжий котенок среди алкогольных напитков!

В общем, я поняла, что пропала. Мир никогда не будет прежним, а от алкоголизма меня спасет только бедственное финансовое положение. Кажется, я застонала.
— Понравилось? — радостно улыбаясь, спросил Петров. — Я в тебе не сомневался.

Я посмотрела на Алекса. Он очень внимательно смотрел… на моего одноклассника. Не на меня. И что-то в его глазах мне очень не нравилось.
— Так, давай сюда бокал, - Колька забрал его и отставил в сторону, взял новый. Налил из следующей бутылки. — Посмотрим, как тебе это.

Я решила, что маленькая пауза мне не повредит и подтащила к себе поближе коробку с пиццей. В голове шумело и катался приятно тяжелый меховой шар.
Пицца была с ветчиной и совершенно, невыносимо ужасной! Как будто туда бухнули самого дешевого кетчупа вместо томатного соуса. Ну да, знаменитая английская кухня, как я могла забыть. После божественного огня в бокале есть это было кощунством. Но оказывается, я дико проголодалась и мне уже было все равно — я набросилась на пиццу.

— А я думал, в России уже нет недостатка в еде, — поигрывая бокалом, ехидно сказал Алекс.
— В России нет, — прожевав кусок, ответила я. — А в Англии голодно.
И тоже нагло на него посмотрела. Он опустил голову, скрывая улыбку, Петров хохотнул.
— Так тебе, друг мой. Не все же над беззащитной Донной издеваться. Это моя жена, — пояснил он мне. — И к несчастью, сестра этого чудовища. Но я ее спас от дракона!

Я принюхалась к новому сорту виски.
— Ирландский, односолодовый, четырнадцать лет. Тоже фрукты и специи, — сообщил Петров с гораздо меньшим энтузиазмом. — Давай, мне интересно.

Я уже давно отложила свой кусочек камамбера. Подальше. Он, правда, и там продолжал пахнуть, но алкоголь у меня быстро отбивал обоняние, так что я надеялась скоро справиться с этой проблемой. Сделала щедрый глоток и как большая покатала во рту светло-янтарную жидкость. Это тоже был огонь, но не такой нежный и уютный. Он был резче, ярче, требовательнее. Не успокаивал, а зажигал. Ах, ирландцы.

— Ну как?
— По-другому… — задумчиво ответила я.
— По-другому плохо или по-другому хорошо? — требовательно спросил Петров.
— Не решила, — призналась.
— Ла-а-а-адно, — протянул Колька. — Тогда третий!

Он достал следующий бокал. Вокруг нас начинало скапливаться слишком много пустой посуды. Это почему-то меня рассмешило. Так, широко улыбаясь, явно захмелевшая, я и взяла из рук Петрова бокал, но почему-то зависла на середине процесса, коснувшись его руки. Забыла кто кому должен отдавать виски и в самом деле тормозила. Но выглядело это двусмысленно. Тот самый момент, когда пробивает молнией от прикосновения пальцев, ага.

Видимо, Алекс эту сцену так и увидел, потому что угрожающе откашлялся.
— Милая Кейт! — воскликнул он. — Давайте же, выпей, мне интересно твое мнение!
Но в серых глазах мне почудилась сверкнувшая угроза. Я быстро отдернула руку, то же самое сделал Петров и бокал с виски покатился по ковру, разливая содержимое.
— Ой, прости! — я подобрала ноги с сожалением смотрела, как впитывается остро пахнущая жидкость в светлый ковер. Пятно будет.
— Ничего, сейчас, — Петров будто не заметил ничего, подхватил бокал и налил заново. — Алекс, тебе того же?
— Мне можно водки, — мрачно сказал Алекс.
— Не порть нам веселье, — отрезал Петров достаточно жестко.

Впервые с момента встречи я увидела в нем человека, который реально мог построить свой бизнес в Лондоне после Амурска, а не просто влиться в семью и получить этот дом и дорогую машину и место в компании в качестве свадебного подарка. И как ни странно, именно сейчас я наконец по-настоящему узнала своего мрачного одноклассника с общего фото — и заботливого мальчишку моего детства. Не зря говорят значит, что суровость — у русских истинная суть. В ней есть то, что делает нас — нами.
Ну и кроме того, я уже была пьяна достаточно, чтобы испытать нежную ностальгию. Но следующий бокал тоже взяла.
— Это торфяной виски, он совсем другой. Хотя моя жена считает именно этот сорт очень женским, — прокомментировал снова улыбающийся Петров.
А я осторожно принюхалась. Торфяной? Он действительно пах землей и прелыми листьями. Так пахнет торф? Это должно быть прикольно?
Я отпила глоток…

— Суровая у тебя жена, — сообщила я Петрову, когда откашлялась. Это была конечно не сивуха из нашего круглосуточного, но на мой вкус как-то чересчур сурово. Для пресыщенных ценителей. Я, пожалуй, вернусь к более мягким вариантам.

Утро добрым не бывает

Остаток вечера был удивительно расслабленным. Мы с Петровым вспоминали какие-то школьные истории и гуглили, что случилось с теми одноклассниками, имена которых еще сохранила наша память. Хуже всего было с одноклассницами — они все массово повыходили замуж и не оставили девичьи фамилии даже на память. Некоторых мы узнавали, заходя в списки друзей уже узнанных одноклассников, но некоторых так и не смогли найти.
Моя школьная любовь - уже серьезная, в седьмом классе, не лапочка Петров, из байронического героя с пылающим взором и длинными черными волосами превратился в пузатенького лысоватого депутата краевой Думы. Петровская подружка последнего школьного года ударилась в православие и родила семерых. На ее страничке были сплошь розовые мерцающие сердечки и фотографии младенцев. Признанная красавица класса вышла замуж за египетского аниматора, но вроде бы была счастлива. Зато признанный красавец, герой всех девичьих грез, белокурый богатырь с сияющей улыбкой — десять лет назад умер от передоза. Ни я, ни Колька об этом не слышали и сейчас молча ошеломленно переглянулись и выпили первого попавшегося виски молча и не чокаясь.

Мы пытались втянуть в наши развлечения Алекса, но он сидел молчаливо и загадочно и только пристально следил за нашей болтовней, сверкая глазами каждый раз, когда мы с Колькой оказывались слишком близко.
— Слушай, давно хотела спросить! — я порядочно захмелела и уже сомневалась, что завтра буду способна на экскурсии. — Ты меня во втором классе так подло бросил! Сказал, что мы не можем больше встречаться. Сейчас это разбило бы мне сердце!

Я обвинительно тыкнула пальцем в Петрова. Он только фыркнул:
— А ты кивнула, сказала «Понятно!» и усвистела с Маринкой смородину воровать. Было даже немного обидно, знаешь ли!
— Я должна была плакать?!
— Ну как-то отреагировать. На самом деле я сам был дурак. Мне пацаны сказали, что я слишком молод для серьезных отношений.
— В девять лет? — я не выдержала и расхохоталась. Сначала Колька смотрел на меня, поджав губы, но потом тоже начал хихикать и присоединился.

Алекс у соседнего дивана тоже хмыкнул.
— Жаль, я этого не знал, когда на втором курсе ты мне плакался в жилетку, что никогда-никогда у тебя не будет любимой девушки, что ты полный неудачник и умрешь старым холостяком. Я бы тебе напомнил, как ты отказался от любви всей своей жизни! — Алекс отсалютовал бокалом.
— Ты и так неплохо развлекся тогда, перечисляя всех девиц, у которых накануне сессии внезапно падала Винда и требовалась срочная переустановка.
— А вас за геев не принимали? — я пьяно улыбалась. Было так легко и тепло, как давно не было. — Ходят два симпатичных парня на женском факультете, положением не пользуются, зато друг от друга не отлипают.
— Ты считаешь его симпатичным?
— Ты считаешь меня симпатичным?
Они сказали это в один голос и в мою хмельную голову даже не поместилось понимание, кого я должна считать симпатичным, а кого не очень, поэтому я просто что-то пробормотала — вроде бы «да», но совершенно не уверена. Глаза слипались, мозг устал от переизбытка впечатлений.

— Катя, Катя, вставай, не спи в гостиной, дойди до комнаты, что ли, — тормошил меня Петров.
— Что за предрассудки, — бормотала я и пыталась устроиться на чьем-то теплом плече и спать дальше.
— Отойди, я ее отнесу, — говорил Алекс, а я понимала, что тут что-то не так, но открыть глаза уже не могла.

Меня действительно подхватили на руки, и я честно попыталась проснуться, но у меня не вышло. И тогда я решила, что это сон. Во сне часто бывает, что утыкаешься в твердую мужскую грудь, пока тебя на руках несут в постель. Нежно опускают в нее, целуют в лоб… и кладут руку на грудь, пока другая рука все еще держит за задницу. Это уже чересчур! Я сделала усилие и подняла тяжелые веки и даже начала замахиваться, чтобы дать хаму пощечину, но моя рука провалилась в пустоту. Я лежала поверх покрывала в своей спальне и больше тут никого не было. Мне что — правда приснилось? На тумбочке у кровати стоял стакан воды и лежало две таблетки шипучего аспирина. Кто-то заботливый решил скрасить мне утро. Но до утра еще далеко, а пить хочется уже сейчас! Так что я как гусеничка доползла до противоположного края немаленькой кровати и выхлебала весь стакан. А потом, извиваясь, выбралась из одежды. Искать, где я там бросила футболку, было уже невыносимо лень, поэтому я забралась под одеяло совершенно голой. Надеюсь, остальные участники пьянки тоже не в силах далеко ходить. И в награду мне снилось, как горячие мужские руки гладят все мое тело, разминают затекшие мышцы, доводят прикосновениями до сладкой истомы. Но в эротический сон так и не перешел — руки намеренно избегали стратегических мест.

Утро было добрым. Не зря говорят, что крепкий хороший алкоголь похмелья не оставляет. Но аспирин я все равно выпила, набрав воду из-под крана. И уже оделась в свои высохшие шмотки, чтобы спуститься вниз и пойти на вкусные запахи, которые привели в столовую. По пути я прошла гостиную, но следов вчерашнего разгрома видно не было. Даже пятно на ковре от пролитого вчера виски словно мне приснилось.

— Мне так жаль, — Петров проснулся раньше всех и даже приготовил нам урезанную версию английского завтрака: яйца, грибы, бекон и помидоры. — У нас сегодня два важных совещания и надо кое-что доделать, о чем я вчера забыл, обрадовавшись встрече. Поэтому погуляйте без меня, а? Зато завтра пойдем вместе в парк, хорошо?
Я кивнула — на большее меня все равно не хватало, потому что завтрак был божественно вкусным. Хорошо, что в него не входила фасоль и кровяная колбаса, как положено по традиции, иначе я вряд ли смогла бы проявить столько энтузиазма. Зато Алекс сидел с одной чашкой кофе и с плохо скрываемым отвращением смотрел на нас с Петровым, уписывающих бекон с яйцами.
— Пройдемся по центру, — сказал он, старательно отворачиваясь от стола. — Ковент-гарден, Пикадилли, Флит-стрит.
— Только не забивай ей голову своими паровозиками, — жуя, посоветовал Петров. — Кать, ты как только он начнет про метро или железную дорогу, сразу его лупи чем-нибудь, иначе вы закончите экскурсию на самых дальних станциях подземки и ты так и проведешь весь день, света белого не видя. Алекс фанат метро.

Mind the gap

— Я же должна тебя остановить! — сообщила я ему, когда Алекс проволок меня через турникеты и мы оказались на станции.
— Останавливай, — предложил он.

К перрону подходил поезд, и Алекс крепко держал меня за руку, словно я ребенок, которого нельзя оставлять одного в опасных местах.
— Гм, — я не успела ничего придумать, а меня уже запихнули в вагон.
— Это — самый короткий перегон лондонского метро, всего двести шестьдесят метров, — сообщил Алекс, прижатый утренней толпой ко мне опасно близко. — Сейчас, когда я договорю эту фразу, мы уже…
Поезд выехал на станцию Ковент-гарден.
— …приедем, — закончил Алекс и вытащил меня из вагона. — Пятнадцать секунд пути за два с лишним фунта. Ты меня уже остановила?
— Да! — твердо сказала я. — Хочу, пока светло, посмотреть на Лондон под нормальным небом.
— Не вопрос, — засмеялся Алекс. — Идем наружу. По лестнице или на лифте?
Лифты появились намного раньше эскалаторов, так что неудивительно, что в лондонском метро в основном они. Но мне почудился какой-то подвох в вопросе, поэтому я выбрала, как мне показалось, самый безопасный вариант:
— По лестнице.
— Хорошо, — коварно усмехнулся Алекс, и мы свернули к лестницам. В тот момент я не заметила кое-чего очень важного. Голова кружилась, некогда было читать таблички на стенах…

Зато на десятой минуте подъема по нескончаемой лестнице, я успела устать и выдохнула:
— Когда она кончится-то!
Алекс только усмехнулся. Еще через некоторое время я поняла, что уже немного выдохлась.
— Эй, в чем тут дело? — я остановилась, чтобы отдышаться.

Пуховик казался слишком жарким, и я уже завидовала Алексу, который не стал утепляться, а накинул на футболку легкую куртку. Да и вообще по нему не было заметно, что подъем его как-то утомил, дышал он так же размеренно, и накачанная грудь под футболкой поднималась не чаще, чем раньше. Интересно, такие красавчики во время секса тоже спокойны как спартанцы? Эй, о чем я думаю?

— Держись, вперед уже быстрее, чем назад, — усмехнулся Алекс и показал мне наконец ту табличку, которую я должна была заметить еще внизу. На табличке было написано, что до верха сто девяносто три ступеньки, и это равняется пятнадцатиэтажному дому.

— Вот ты зараза, — выдохнула я.
Алекс поклонился.
— А если бы ты не стала слушаться Ника, я бы тебя повез показывать мозаики с Хичкоком на станции метро, — кивнул он. — И ты сама отказалась от лифтов.

Он был сама невинность. Я откинула с лица взмокшие от пота пряди. Вот я красотка сейчас, наверное, — пыхчу, морда красная, сама мокрая… Поделом тебе, нечего мечтать о всяких британских мужиках. Слушайте свои валенки.
— Хочешь — донесу на руках? — предложил британский мужик с провокационной улыбкой.
— Ээээ, нет! — поспешила откреститься я.
— А зря, вчера тебе понравилось, — в серых глазах сверкали искры.
Если бы я могла покраснеть, я бы покраснела, но сильнее было уже некуда, так что я просто пожала плечами и с новыми силами рванула штурмовать бесконечную лестницу.

На бурлящей яркой улице, пока я пыталась восстановить дыхание, Алекс уже куда-то волок меня, а у меня не было сил возражать. Когда я нашла в себе на это силы, он уже замер, посмотрел налево и направо - и повернул за плечи меня:
— Гляди. Вооооон там за синей машиной вход на станцию Ковент-гарден. А вон там, в той стороне, видишь знак метро? Это вход на Лейстер-сквер. Отсюда их видно одновременно.
— Ты реально с ума по метро сходишь, да? — это все было интересно, но меня больше манили яркие вывески шоу и мюзиклов, сверкающие алые банты и гроздья остролиста с красными ягодами, которыми были украшены двери, окна и ограды, огромная невероятно красивая елка на площади, шумная рождественская ярмарка, кофе с корицей и имбирем, украшенные новогодние витрины — то, из чего состоит столица мира перед Рождеством.
— Да, — Алекс проследил за моим тоскливым взглядом. — Я даже в Москве коллекционировал жетончики и юбилейные билеты. Ладно, пошли на Пикадилли. Будет тебе рождественский тур.

Рождество, Новый год и День рождения одновременно — вот что это была за прогулка. Мы покупали стаканчик кофе на вынос как только заканчивался предыдущий и каждый раз это был новый специальный рождественский кофе: с апельсиновыми цукатами, с пряничным сиропом, с маршмеллоу, с шоколадными чипсами, с карамелью и ирисками, с вишней и сахарными звездочками, со взбитыми сливками, посыпанными невесомой какао-пудрой. Алекс показал мне все самые красивые елки Лондона и одну — самую уродливую, на Трафальгарской площади. Ее каждый год дарит Норвегия и каждый год над ней смеется весь город. Миленькая традиция. В крошечных двориках, куда ни за что не попадешь, если не знаешь, где свернуть, мы находили елки, составленные из пивных бутылок, вырезанные из зеленого сыра с базиликом, нарисованные на мостовой разноцветными мелками. Я сделала не меньше сотни фотографий разных елок, а Алекс находил мне еще и еще. Он действительно хорошо знал город. И вел себя — подчеркнуто дружелюбно. Брал за руку, покупал кофе, смешил и развлекал.

Когда я устала и сказала, что у меня лапки — поймал черный кэб и привез обратно в дом к Петрову и даже выдал свои шерстяные носки, чтобы я могла согреться. На носках были вышиты трахающиеся олени и Санта в красной шапочке совсем не на голове, но я сделала вид, что не заметила.

А когда вечером вернулся с работы Колька, и мы снова устроились на полу в гостиной с готовыми обедами, разогретыми в микроволновке, он вдруг снова превратился в молчаливого эротического террориста.

Клянусь, что замышляю только шалость!

И по сложившейся уже традиции, день в парке "Warner Brothers", на площадке Гарри Поттера мы провели просто чудесно, но совершенно без всяких эротических намеков. Хотя я поначалу шарахалась от Алекса и даже в поезде умудрилась сесть за три места от него. Он перенес это спокойно, хотя посматривал исподтишка, и странная улыбка гуляла по его губам.

Мы фотографировались со Снейпом, выбирали волшебные палочки, пили сливочное пиво, пытались залезть в автобус «Ночной рыцарь», завороженно, почти в слезах стояли перед огромным заснеженным макетом Хогвартса и под конец застряли в сувенирной лавке. Проблемы с волшебными палочками у нас не возникло: для меня тридцать фунтов за нее все равно было слишком дорого, а еще видела уроки на ютубе как сделать палочку самой. Зато Алекс уверенно выбрал палочку Сириуса Блэка. А вот с факультетами оказалось сложнее.

— Стою и думаю — мне к смелым или к умным? — я держала в руках полосатые шарфики Рэйвенкло и Гриффиндора. И еще одним глазом поглядывала на Слизерин. Зеленый мне бы больше пошел, но тут вопрос не стиля, а идеологии!
— Смелость ума не исключает, не так ли? — Алекс поигрывал брелком с символом Министерства Магии. Серо-стальные глаза смотрели холодно и властно.

Да, да, да, давай поиграем в жестокого чиновника и ученицу академии магии! Все, все, молчу.

— Тут скорее вопрос в целях, — пробормотала я. — Или знание любой ценой, или сначала ввязываемся в драку, а потом выясняем, что она нам даст.
— Как ты интерпретируешь тогда Слизерин и Хаффлпаф? — заинтересовался он и даже отложил брелок. Ой, только не говорите, что мне светит общение с прекрасным британцем, внезапно осознавшим в себе Темного Лорда!
— Слизерин — это достижение своих и только своих целей. А Хаффлпаф — защита близких, честность и верность.
Алекс переводил взгляд с одного шарфа на другой, на третий, на четвертый и не мог решить.
— Я уверена, здесь есть распределяющая шляпа, она тебе точно поможет.
— Незачем, — откликнулся он.И надел желто-черный шарф.
— Хаффлпафф? — я безумно удивилась. — Ты уверен?
— Думаю, мне идут эти цвета, — безмятежно отозвался Алекс. — Пойду поменяю палочку, кстати. Кто у нас из знаменитостей из Хаффлпаффа?
— Ньют Скамандер…
— О, отлично! Животных я тоже люблю, — и он ушел за палочкой.

В сущности, мог бы и не менять, Сириус тоже — верный и честный, не так ли? Просто хотел побесить семью. Хотя думаю, что Хаффлпафф чистокровное семейство Блэков взбесил бы сильнее Гриффиндора. Ладно, черно-желтый шарф действительно отменно шел к медовым волосам Алекса.

Мы даже привезли Петрову немного сливочного пива, но он написал, что задерживается на работе до ночи и чтобы мы развлекались без него. Только пиво оставили!

Мы еще и конфеты Берти Боттс с разными вкусами высыпали в вазочку, пусть повеселится. Самые противные - с ушной серой.

И ушли смотреть фильмы дальше, теперь уже со знанием дела и глубоким погружением. Но несмотря на то, что в кинотеатре мы были вдвоем и сидели рядом, Алекс меня даже не коснулся. И когда я стала зевать и проситься спать, помахал ручкой и сказал не ставить будильник и спать, сколько влезет, потому что завтра у нас будет расслабленный день и немного шопинга под конец.

— Покажу тебе Хэрродс. Там русский язык — что-то вроде самого роскошного дресс-кода. Выглядеть ты можешь при этом как из помойки, но все знают — русские тратят ненормальные деньги на всякую ерунду.
— Коля что-то говорил про черити-шопы, — робко напомнила я. К сожалению, к русскому паспорту еще не прикладывают черные кредитки с неограниченным пожизненным лимитом.
— Хорошо, покажу тоже. Знаю одно милое место на Флит-стрит, надо только свернуть правильно, это тебе не каждый лондонец сумеет показать.

Петров, оказывается, даже заночевал на работе. И даже шофера не прислал! Я уже начала входить во вкус богатой жизни. Хотя покататься на даблдеккере было тоже интересно. На настоящем красном двухэтажном автобусе! Это не менее сказочно для девушки из Амурска, чем на «Ночном рыцаре», честное слово! Но британским мажорам не понять…

— А это — церковь Сент-Брайд, — Алекс знал по интересной истории буквально о каждом метре лондонской мостовой. И хотя прогулка тянулась уже третий час, мне все еще было интересно, хоть я и устала немного. — Одна из самых старых церквей в Англии, хоть и была перестроена после бомбежки во время Второй Мировой. Я мог бы рассказать много скучного про архитектора и печать памфлетов по соседству, но не буду. Лучше посмотри на нее повнимательнее.

Я посмотрела. Церковь шла вверх будто бы ярусами, да еще ко всему была словно облита белой краской как торт глазурью.

Я не успела это озвучить, Алекс прижал палец к моему приоткрытому рту:
— Да, она похожа на свадебный торт. Хотя на самом деле это свадебные торты похожи на нее. В этой церкви было очень модно жениться, и очереди выстраивались на годы. Не все невесты были готовы ждать так долго. Поэтому стали заказывать торты в виде церкви Сент-Брайд. Так что почти на любой традиционной свадьбе не обходится без маленького кусочка Лондона.
— А сейчас здесь можно жениться? — спросила я. Это было бы круче любой церемонии на Гавайях.
— Ты уже присмотрела жениха? — что-то такое мелькнуло в его серых глазах, что-то опасное.
— Присматриваю, — буркнула я. — Ладно, расскажи мне про демона-парикмахера с Флит-Стрит, раз уж мы тут.
— Господи, скучно же. Может еще про Джека Потрошителя рассказать? — он засунул руки в карманы джинсов и нагло посмотрел на меня.
— Давай, — с энтузиазмом согласилась я. — Говорят, убитые им женщины все-таки были не проститутки.
— Индивидуальная экскурсия на заказ — двести фунтов, — отрезал Алекс и щелчком сбил темные очки со лба на нос, чтобы посмотреть на меня поверх них. — А сейчас я расскажу тебе о том, как речку Флит загнали в подземные коллекторы и покажу, где во время дождя еще можно услышать ее шум и почувствовать запах.