Русалочка

Пролог

– Скорей, Сид! Поднажми! Волна усиливается!

Долговязый мальчонка лет десяти, закусив до боли губу, из последних сил налегал на весла. Ему помогал пожилой мужчина с короткой седой бородой. Его загорелое лицо было худым и вытянутым, а под глазами скопилось столько морщин, что одного взгляда на них достаточно, чтобы понять, что больше половины жизни мужчина провёл на воде, щурясь от палящего солнца.

Латаная сотни раз лодка была наполнена рыбой, которая в мгновенье ока отправилась на дно: будучи опустошенной, ветхая посудина пошла быстрее. Подгоняемая ледяным ветром, она прыгала по волнам в направлении берега, до которого оставалось немного.

Когда весла уперлись краями в каменистое дно, мужчина прыгнул в воду и приказал то же самое сделать мальчишке. Оба, они принялись вытаскивать лодку из воды. Справившись, потащили по берегу как можно дальше от линии моря, чтобы волны, накатывавшие с присущей им свирепой силой, не слизнули её в один присест с гладких камней и не унесли в море или разбили в щепки. Оба моряка – юный и пожилой – действовали слаженно, хотя пацанёнок нет-нет да и оглядывался назад и скользил взглядом по утопающим в белой пене скалам, чьи острые носы высовывались из воды.

Когда оба рыбака закрепили и проверили узлы, то выпрямились и облегченно выдохнули. Завязанная под подбородком мужчины шляпа не устояла под напором ветра и слетела с головы. Кувыркаясь, понеслась по берегу. Догнать её было невозможно.

Смирившись с потерей, мужчина махнул мальчишке рукой.

– Поторопимся!

Пацан, однако, стоял как вкопанный и пялился куда-то на горизонт.

– Сид! – окрикнул мальчонку мужчина. – Ты чего застыл?

Малец вздрогнул, обернулся и, наконец, сдвинулся с места.

– Что там увидел? – поинтересовался мужчина, прихватив из лодки сети. – Чудище, что ль, морское?

Мальчонка с трудом разжал посиневшие губы.

– Чудища разве существуют?

– Каждый моряк знает пару легенд…

– Но то легенды, а наяву?

– Я ни разу ни одного не видел. Зато с акулой встречался. Хвала богам, выжил.

– Как выглядит акулий хвост, я знаю, и то был не он.

Мужчина настороженно посмотрел на пацана.

– Ты о чём?

Мальчишка принялся сбивчиво объяснять:

– Рыба… Огромная рыба… проплывала мимо нас. Я видел хвост. И чешуя на той рыбе была такая зелёная и блестящая… Неужели, ты ничего не заметил?

Мужчина задумчиво поскреб подбородок.

– Тебе, верно, показалось. Вон какое светопреставление творится. Вода так и кипит. Тут не только хвост – тут щупальца Кракена почудятся.

Пацанёнок закивал.

– Мне в тот момент и правда страшно стало.

Мужчина улыбнулся и притянул к себе юнца.

– Ты замёрз. Пойдем-ка скорей в дом. Мать, поди, уже и пирог готовит. Если поторопимся – отхватишь кусок прямо из печи. Согреешься.

Сид не возражал. Ещё бы! Пирога и горячего травяного чая, на который дуешь дольше, чем пьешь, хотелось невыразимо сильно. И чего только они с отцом потащились в море? Знали же, что к вечеру обязательно поднимется волна! Как того и следовало ожидать, промокли насквозь и улова лишились. Хорошо ещё, что лодку не угробили да сами в живых остались.

Штормовое море – зрелище не для слабонервных. Разбивающиеся о берег волны пугают. Пятясь обратно на глубину, гремят галькой, словно та – сокровище, которое следует утащить с собой. А затем снова рёв, внушающий благоговейный трепет всем, у кого хватает смелости находиться рядом, любуясь бушующей стихией, от которой пробирает до дрожи.

Отец и сын спешили домой. Туда, где тепло и сухо, и пахнет печеным хлебом и жареной рыбой. Туда, где можно будет, набив пузо, закутаться в тёплой кафтан, выменянный прошлым летом на два ведра раковин, и, завалившись в угол, вытянув ноги, задремать. Глядишь, может, в ночь и дождь пойдет. А в дождь дремлется особенно сладко…

– Смотри! – Сид дёрнул отца за рукав драной рубахи. – В той стороне что-то чернеет.

Мужчина остановился и, прищурившись, вгляделся вдаль.

– Не вижу ничего, – промычал он.

– Как же? Такое чёрное пятно на камнях.

– Теперь, кажется, вижу. Словно огромный ком водорослей распластался по берегу.

– Или огромную рыбу выбросило волной.

– Какая ж то должна была быть волна, чтоб от такой туши море избавить?

– А вот мы сейчас и посмотрим!

Мальчонка подался вперед.

– Эй, Сид! Постой! – только и окрикнул моряк сына, но было уже поздно. Пацаненок резво рванул в сторону расплывшейся чернильной кляксой туши.

Пронизывающий ветер, холодный и сырой, пробирал до костей. Гуляя по берегу, он выл и свистел, и бросал в лица рыбаков солёные капли. Губы синели от того холода, каким ветер окутал все вокруг, но по-настоящему кровь в жилах стыла совсем от другого: выброшенным на берег комом оказалась вовсе не гигантская рыба, покрытая серой чешуей, а человек. Совсем ещё молодой мужчина. Одежда на нём была порвана и опутана водорослями. А в месте, где полагалось быть сердцу, зияла дыра…

Глава 1. Губернатор Апарских островов

Всё утро шёл дождь, и море было такое тихое, что казалось, вода застыла на месте. Стоял полный штиль, а вместе с ним – такая тишина, что впору было вздрагивать от любого шороха.

Низкое небо было серо и своим цветом сливалось с цветом моря, стирая линию горизонта.

Вокруг царила сплошная тоска: не кричали чайки, не веселились на набережной моряки, не зазывали к себе торговцы и не гремели колесами по мостовой повозки, что обыкновенно проезжали по главной улице, в самом начале которой стоял красивый дом на три этажа, с широкой верандой и карликовыми оливковыми деревьями в кадках у входа. Одними окнами дом выходил в сад, другими – на пристань. Обычно на время непогоды все окна в доме были закрыты, однако этим утром одно из них было распахнуто, и моряки, что мокли под дождём, разгружая зашедшие в порт корабли или обматывая канаты вокруг тумб*, могли наблюдать в окне силуэт молодого человека.

Юноша был высокого роста, и его осанка, как и накинутый на плечи камзол глубокого синего цвета, выдавали в нём человека благородного и высокопоставленного. Шею юноши украшал белоснежный платок, повязанный не туго, а немного небрежно, в том самом стиле, в каком это делала светская молодёжь в столице и крупных городах. Светлые, слегка вьющиеся волосы, были красиво уложены, а лицом молодой человек был бледен и задумчив. Его зелёные глаза были полны неподдельной грусти, и внимательный наблюдатель мог легко понять, что та тоска была давней и тихой, и юноша давно с ней свыкся, не прогонял её и не бесился, а просто жил, принимая явность как само собой разумеющееся.

Взгляд молодого господина был устремлен на море. Непонятно было, что он там высматривал. Однако стоял, не двигаясь, скрестив руки за спиной, и не сводил взгляда с напрочь стертого горизонта, как обыкновенно делает заждавшаяся своего рыбака морячка.

Негромкое покашливание заставило юношу вздрогнуть и отвести взгляд. Разомкнув руки и медленно обернувшись, молодой человек сменил выражение лица с задумчивого на сосредоточенное.

– Ты слушаешь меня или о своём думаешь? – услышал он.

Его собеседник сидел в кресле, неподалеку от больших напольных часов и чайного столика. К креслу была приставлена трость с круглым набалдашником, на котором золотом было выгравировано имя владельца: «Александр Хиггинс». Чайный столик тоже не пустовал: добрую его половину занимал серебряный поднос с фарфоровым чайником и двумя чашками. Одна из чашек была пуста, из другой же приятно пахло ромашкой.

– Чувствую себя не очень, – пробормотал юноша. – Ночная качка утомила.

Отойдя от окна, приблизился к письменному столу, где кроме пера и чернильницы ещё лежала стопка бумаги, а также свернутая в трубочку карта, и провёл по столешнице пальцем. Та была идеально отполирована и без единой пылинки – прислуга, готовившая дом к приезду нового губернатора, была несомненно достойна похвалы.

Сидевший в кресле мужчина кивнул.

– В шторм попали приличный. Всю волну собрали. Зато сейчас тишь да гладь – хоть бы какая рябь пошла.

– С везением у меня всегда было туго, – с грустью усмехнулся юноша и присел на краешек стола.

Его собеседник поморщился.

– Перестань. Дело вовсе не в везении и не в разных там амулетах и заговорах. В них верит лишь неграмотная матросня. Просто в этих местах климат такой. Каждый год, ровно в этот месяц море волнуется и кипит. Так сильно, что весь берег в пене. А утром – тишина, словно ничего и не было. Но к ночи должно опять разгуляться.

– Поэтому ты так торопишься отплыть?

– Хочу дождаться первого порыва ветра и сняться с якоря. Если поторопимся, то обгоним бурю, и мой путь домой будет спокойным.

– Мать, наверно, заждалась.

– А это вторая причина, почему я спешу. И так задержался дольше обещанного. Придется выслушать утомительное ворчание, – Александр улыбнулся, – но я не мог бросить тебя одного.

Щеки юноши едва заметно порозовели.

– Благодарю.

– В Вольном заливе у тебя отлично получилось навести порядок! Но сейчас ты больше нужен здесь, чем там. Ты слышишь меня, Грант?

Молодой человек снова вздрогнул. В который раз за утро он задумался о своём, и в этих мыслях он уносился так далеко, что был не в состоянии ничего слышать и видеть вокруг.

– Прости… – пробормотал юноша. – Ты не мог бы повторить?

Александр вздохнул.

– Опять витаешь в облаках. Последнее время что-то часто.

– Это всё качка… Стоит подняться на борт любого корабля, так потом отхожу несколько дней.

– Лекарства у тебя достаточно?

– Да, хотя порой возникает ощущение, что чем больше его принимаю, тем меньше эффект. Две недели назад начало воротить даже от запаха водорослей. Хорошо, хоть в этих местах ими не завален берег.

– И всё же не забывай принимать его каждый раз, когда отправляешься в море. И распорядись, чтобы местный аптекарь приготовил запас.

– Да, отец.

– Пойми, я бы и рад был оставить тебя в Вольном заливе или даже в Белой бухте, но обстоятельства настолько странные, что я могу доверять только близкому мне человеку.

Глава 2. Слепая

Капитан Тобиас Редрут оказался человеком приветливым и болтливым. Растолкав матросов, он первым протянул руку ступившему с деревянного трапа на палубу Гранту, а затем крепко придержал юного Хиггинса за локоть. После тут же представил новому губернатору своего старпома, расхвалил его, а также и всю команду, при этом зачем-то посетовав на непогоду. Сделал это вовремя: легкий ветерок перерос в мощный порыв и всколыхнул парус. Судно качнулось – Грант чуть не упал.

Дождь прекратился, и подгоняемые напористым ветром тучи заторопились на восток. На смену им, полным сырости и влаги, пришли тучи другие: насупленные, хмурые, холодные. То и дело поглядывающий на небо старпом сильно щурился, а затем вынес вердикт: большой волны не будет, но потрепать паруса и нервы придётся. Возражений насчет выхода в море не было, тем более идти собирались вдоль берега, и бриг плавно отошел от пристани.

Апарские острова были вытянуты с запада на восток и своей формой напоминали извивающуюся мурену, хоть и названы были не в честь неё. По словам капитана Редрута, с местного наречия название этих земель переводилось как «пенный», что в своём роде соответствовало действительности: во время любого шторма пеной берег заливало так, что лучше названия и не придумаешь! Сейчас волна была невысокой, тугое полотно не гудело на мачтах, натянутые тросы не пели струнно, а пенные гребешки не бились о борт, но наслаждения от морской прогулки Грант всё равно не испытывал. Как жаль, что частыми дождями размыло грунт! Так, сели бы в экипаж и через час-другой оказались в нужном месте. Не пришлось бы мучиться от качки и зажимать нос от запаха просмоленных досок.

– Ещё немного потерпеть, и появятся те самые скалистые выступы, ваша светлость! – Капитан Редрут подбадривал, как мог.

– Тела погибших офицеров были найдены там? – морщась от неприятных ощущений, проступивших в горле, спросил Хиггинс.

Тобиас кивнул.

– А тело губернатора обнаружили чуть дальше. Есть там у скал одна рыбацкая деревенька… Там его волной к берегу и прибило. Народ чуть с ума от страха не сошел.

– Даже так?

– Моряки – что с них взять? Этот народ верит в приметы и легенды. Если простой рыбак утопленника увидит да ещё и с вырванным из груди сердцем, то месяц в море выходить не будет. Боится.

– Вы тоже боитесь, капитан Редрут?

Тобиас развел руками.

– Я много лет на воде и многое повидал. И рыб гигантских, и волну с дом, но чтобы так уродовать человеческие тела… Скажу вам честно, ни одному морскому гаду такое не под силу.

– Уверены?

– Грудь разворочена, будто орудовали не зубами или руками, а лапами с острыми когтями. А у морских существ одни лишь жабры.

– А если всё же зубами?

– Если зубами? Тогда как объяснить, что у одного из утопленников выколот глаз? Не зубами же его выдавили.

Грант задумался, а затем выдал:

– Так может, у него его с рождения не было?

Шедший под флагами его величества и Апарских островов бриг летел по волнам, подгоняемый ветром. В какой-то момент Грант задрожал от холода, а когда понял, что уже не чувствует пальцев на руках, к нему снова подошел Тобиас Редрут и радостно доложил:

– Прибыли. Вон там та деревенька! – Капитан ткнул в нужную сторону подзорной трубой, которую держал в руке. – А вон там те самые скалы. Высовываются из воды, словно клыки у шакала из пасти. Острые, опасные, но чертовски красивые!

Подув на окоченевшие пальцы, Грант принял из рук капитана подзорную трубу и приложил к глазу. Ничего сверхъестественного не заметил. Камни, что торчали из моря, услады для глаз не представляли: будучи чёрными, как уголь, и блестящими, как рыбья чешуя, они стояли безмолвно, и волны разбивались о них, обляпывая комьями морской пены.

Деревня тоже была самой обычной. Несколько ветхих, местами кривых домиков, из окон которых с любопытством выглядывали детишки, упрятанные под навесы латаные лодки, развешанные на воткнутых в землю палках рыбацкие сети – всё это Грант уже видел и в других нищенских поселениях, подобных этому. А то, что именно в этом месте выбросило тела мертвецов, так может, с течением так «повезло»?

Вернув капитану трубу, Грант спросил:

– Только пятеро погибло?

Тобиас Редрут ухмыльнулся себе в усы, не по моде пышные.

– Что вы, ваша светлость! В это время года что ни день, то утопленник. Просто бедняков никто не считает.

– А в другие месяцы как?

– В другие тихо. Море ласковое и на рыбу щедрое.

– С жителями деревни разговаривали? Среди них есть кто-то, кто вызвал бы подозрение?

– Допросили всех и не по одному разу. Даже детей.

– Что узнали?

– Что они удивлены не меньше нашего, а ещё сильно напуганы. Неученый грамоте народ легко верит во всё сверхъестественное. Даже ежегодному шторму дал объяснение.

– Естественно, не научное.

Капитан развел руками.

– А как же иначе? Эту легенду все местные знают. Покойный губернатор и тот не раз пересказывал её за рюмкой наливки-то! Помню, бывало, сидим в таверне, а на улице ливень стоит: вытяни руку – пальцев не разглядишь! Так вот, сидим мы, телятину кушаем… В сырой-то день телятина хорошо идет, особенно если с брусничным соусом! И кто-нибудь обязательно про эту легенду вспомнит. И тут начинается: кто-то верит, кто-то смеется.

Глава 3. Что принесли сети

Утро на Ленивой реке выдалось самое обычное. Поверхность колыхалась под листьями и мелкой щепой, которые нанесло ветром, а течение, хоть и пыталось бурлить, торопясь разбавить пресной водой воду морскую, всё же ослабло, оправдывая название. Высокая трава стояла, согнувшись под тяжестью влаги: последней за ночь с неба выпало столько, что впору было ведрами собирать.

Внезапно тучи раздвинулись, и на землю брызнули робкие лучи солнца, столь редкого в это время года. Миллионы бриллиантов заблистали везде: на цветах, крапиве, в зарослях камыша, полоской тянувшегося вдоль берега, и на вспыхнувшей огнём брошенной перламутровой раковине. Блеск последней заметили: щуплый мужичок с вислым носом, околачивающийся неподалеку, тут же прыгнул в сторону раковины и цапнул себе. Отличная добыча! На рынке прилично выручит!

Однако мужчина пришел к реке не за сокровищами – он тянул расставленные на ночь сети, а в сетях, по мере того как они показывались из воды, резвились маленькие рыбки, сильно похожие на мокрые, блестящие монетки.

Разобравшись с уловом из двух неводов, мужчина распрямился, размял спину и руки. Предстояло вытащить ещё два, и, направившись в их сторону, рыбак не удержался и выругался вслух:

– Вот же крыса сухопутная! Щенок! Птенец, выброшенный мамкой из гнезда! Только-только оперился и сразу возомнил, что может высоко летать! Да ты вначале докажи, что у тебя перо сокола, а не курицы, а потом важничай! В море он, видите ли, запретил выходить! Еду велел раздать! Много ли той еды у него припасено? Чай, вся на богатеев пойдет, а бедному народу как жилось впроголодь, так и придётся. Попробуй-ка накорми десятерых детей этой мелюзгой!

И мужик со слезами на глазах посмотрел в сторону скудного улова, состоявшего из мелкой речной рыбешки.

Однако третья сеть рыбаку не поддалась: тяжелая, она едва-едва вытянулась из воды на дюйм. Обрадовавшись и поплевав на руки, мужчина упёрся ногами в камень и налег на невод. Фут за футом серые крепко плетеные меж собой путы вылезали из воды. Когда стало совсем тяжело, рыбак сделал последний рывок и обомлел от увиденного: в неводе барахталась не гигантская веслоногая рыба, а… девица! И не утопленница с синей кожей и закатившимися глазами, а живая, бойкая девчушка. Её глаза цветом были ярче самой сочной зелени, а волосы – огненнее самого жаркого костра. Но самым удивительным было то, что вместо ног у девушки был хвост, блестящий, изумрудный, чешуйчатый.

– Вот те на, – крякнул мужик и почесал затылок. Затем похлопал себя по щекам и даже ущипнул. – Я вроде не сплю.

Несколько раз поморгав и потерев глаза, и даже плеснув себе в лицо водой, полной мошкары, мужик осторожно подкрался к девице и вновь уставился на неё. Та прекратила трепыхаться и вперилась в рыбака ненавидящим взглядом.

– Что ты за чудо-то такое? – пробормотал рыбак. – Поверил бы, если б увидел тебя на Русалочьих камнях – не зря ж про то место легенды складывают. Но чтобы на Ленивой реке?

Плененная русалка вцепилась пальцами в сети и попыталась их разорвать, но не тут-то было. Мужик сплел их на славу: ни растянуть, ни дырку проделать.

– Отпусти! – взмолилась девушка. – Отпусти, и будет тебе столько рыбы, что до конца жизни хватит! И тебе, и твоим детям!

Мужик фыркнул.

– Вот ещё. Про вашего брата такие байки ходят, что даже по мелочи с вами не захочешь связываться. Обманете, а потом при любом удобном случае шею свернёте.

– Не обману! Клянусь!

Мужчина замахал руками.

– Не слушаю больше ни одного твоего слова!

Вновь поплевав на руки, схватился за край невода и поднатужился. Русалка забилась в панике.

– Куда ты меня тащишь? Остановись немедленно! Остановись, или будет всей твоей семье несчастье!

Но мужик не велся на ругань и проклятия. Он просто шаг за шагом выбирался из камышей и упорно тянул за собой невод. Когда дополз до наспех сколоченного сарая, в котором вместе с другими рыбаками-приятелями хранил тяжелые снасти, то выдохнул и рванул на себя шатающуюся дверь.

– Посиди-ка внутри. Из этих стен тебе не выбраться. А я скоро вернусь. Видимо, услышал бог мои молитвы, и я наконец разбогатею.

– Быстрее лишишься головы, чем услышишь звон монет, – брезгливо сцедила девушка и отвернулась.

– Это мы ещё посмотрим, – довольно хрюкнул рыбак, вышел из сарая, закрыл дверь и подпер ту несколькими увесистыми поленьями. Те были покрепче любого замка: захочешь выбраться наружу – не получится.

Стряхнув с перепачканной одежды ошметки травы и листья, мужик заторопился в сторону города. Путь был неблизкий, но мысли о награде за «улов» придавали столько сил, что обуянный желанием скорой наживы мужчина не шел, а бежал.

Когда впереди замелькали первые дома, остановился и перевел дыхание. Повертев головой вправо-влево и поразмыслив, куда бы вначале податься – в бродячий цирк, что кочевал из места в место и показывал всем диковинных животных и разные трюки, или к губернатору, – выбрал последнее и поспешил к пристани и главной улице, где надеялся сыскать свое богатство.

***

Травяной чай, поданный на завтрак, бодрил, и невероятной свежестью пахла земляника, перетёртая с сахаром. И хотя, прежде чем садиться за стол, полагалось умыться, причесать волосы и одеться, запах свежеиспеченного хлеба и поджаренного бекона так искушал, что Грант, недолго думая, откинул в сторону тяжелое одеяло, поднялся с кровати, закутался в тёплой халат, прошел в столовую да в таком виде и сел за стол. Обмакнул серебряную ложечку в землянику, мазнул по разломленной булочке и, откусив, закрыл от наслаждения глаза. Это было так же хорошо, как дома. И столь же хорошо, как в Нерсесе, о котором, как бы Грант ни старался, до сих пор были все его мысли.

Глава 4. Такая опасная вода

– Почему вы здесь, миссис Мейлз? – спросил Грант, бросив на помощницу полный искреннего удивления взгляд. Он только что сменил рубашку и вдевал серебряные запонки, когда средних лет экономка церемонно постучала в двери гардеробной комнаты и, как только ей позволили зайти, доложила, что обед подадут ровно через сорок минут.

– Я проверила воду, оставила лавандовое мыло, гребенку и два больших полотенца. Минут через двадцать принесу вашей гостье платье и башмаки. Не уверена только, подойдут ли они по размеру, но это всё, что мы нашли в такой спешке.

– Почему вы не остались с ней? Я ведь просил. Ей может понадобиться помощь.

– В том нет необходимости. Девушка прекрасно себя чувствует. Да, она ведет себя диковато, но я бы списала такое поведение на неловкость, нежели испуг. Думаю, она впервые перешагнула порог такого дома, как этот, потому и не знает толком, как себя вести.

– А мне показалось, она из приличной семьи. У неё такая белоснежная кожа.

Экономка помотала головой и бесстрастно произнесла:

– Ни к одной из знатных семей нашего края она не принадлежит. Уж я-то знаю.

– Уверены?

– Я всегда отдаю себе отчёт в том, что говорю, – отчеканила миссис Мейлз, и по тому, как сомкнула губы, могло показаться, что она даже немного обиделась. – Я знаю всех уважаемых жителей этих островов, и ни у одного из них нет такой дочери.

– Что если родственница дальняя?

– Кроме корабля, на котором прибыли вы, больше кораблей в нашу бухту не заходило. Если не верите мне, то спросите капитана Редрута. Он все суда регистрирует у себя в журнале.

– Я верю вам, – поспешил извернуться Грант. – Получается, искать семью этой бедняжки нужно не в городской черте.

– В городе точно не стоит. Правильнее будет пройтись по деревням, вот только сейчас не во многие проедешь. Дороги размыло… Вы сами видели. А пешком идти далеко. Даже если попробуете, то откажетесь от затеи, не охватив и малой доли территории.

Грант застегнул обе запонки и оправил рукава.

– Но выбросить её на улицу я всё равно не могу. Остаётся надеяться, что память к нашей гостью вернётся раньше, чем солнце просушит землю. – Хиггинс поводил головой. – Вы не видели мой жилет, миссис Мейлз? Я вешал его на спинку этого кресла.

С гордостью в голосе помощница ответила:

– Ваш жилет давно в чистке, ваша светлость. На нём было отвратительного вида пятно.

Грант вздохнул.

– А новые, должно быть, ещё мяты. Я не успел разобрать вещи…

– Я всё разобрала, пока вы отсутствовали. Позвольте покажу, что где лежит. Вещей у вас немного, так что запомните быстро. И да, каждая складочка разглажена, и все воротнички накрахмалены. Всё, как и положено.

Грант развел руками.

– Не знаю, как вас благодарить, миссис Мейлз, – с чувством долга ответил он, на что чопорная экономка только слегка повела бровями.

Дом, который достался Гранту Хиггинсу от скончавшегося губернатора, был большой, но на обстановку скудный. Из девяти комнат богато меблированы были лишь кабинет, столовая и чайная комната, располагавшаяся на полукруглой террасе на втором этаже. Прочие же помещения, включая спальню, довольствовались скромным набором мебели, а двери в некоторые из комнат так вообще были заколочены.

Как выяснил Грант, прежний губернатор не имел семьи, жил один, но обществом женщин никогда не пренебрегал. Напротив, был весельчак ещё тот, порой устраивал у себя в саду приемы, но чаще всё же выезжал на балы в столицу или прочие крупные города королевства. Вся местная знать стремилась как можно скорее сблизиться с градоначальником и представить ему своих дочерей, и каждый из горожан в тайне от другого мечтал, что именно его дитя охмурит губернатора и станет хозяйкой роскошного особняка. Этот трюк почти удался у брата капитана Редрута, однако представительный жених скончался быстрее, чем невесте успели заполнить сундук приданым.

Изуродованного тела покойного губернатора Грант не видел, но оценил случившееся, после того как капитан Редрут представил доклад. Последний сделал это во всех красках. Хотел даже повторить самые, на его взгляд, важные вещи, но Гранту от услышанного стало так плохо, что второго раунда он точно не выдержал бы. После отчёта капитан вновь заговорил о своей племяннице. И хотя намеревался он это сделать в самой легкой и непосредственной манере, вышло всё равно по-солдафонски топорно и настырно. Искушенный в таких делах Грант сразу смекнул что к чему и перевел разговор в другое русло. Принялся расспрашивать о прочих погибших, но ничего нового для себя не открыл. Все умершие были молоды, холосты, и после их смерти на земле не осталось горюющей вдовушки или дюжины детей мал мала меньше.

Попробовал Грант порасспрашивать и миссис Мейлз, но та на разговор о прежнем хозяине велась неохотно. Из всех расспросов проговорилась лишь, что перед смертью прежний губернатор зачастил покидать дом с утра пораньше, когда не только весь город, но даже чайки спали. Экипаж не брал – лишь трость в руки. О том, где был, никому не рассказывал, но возвращался воодушевленный и в отличном настроении, и далее весь день вплоть до вечера твердил о пользе утренних прогулок. Вдохновил многих знакомых, но те, пару раз попробовав, во вкус не вошли и быстро вернулись к прежнему ритму жизни.

Глава 5. Лодка качается – раз

Правый берег Ленивой реки так густо порос высоким камышом, что, ступив в его заросли, невольно кажется, что попал в непролазный лесок. Маленькие дети непременно бы в нём заблудились, а взрослые люди как минимум растерялись. Последнее, возможно, и послужило причиной тому, почему Грант взял Дениз за руку, стоило обоим шагнуть в гущу тянувшейся к небу травы.

Шли медленно. Дениз то и дело спотыкалась, а ещё теребила завязки под подбородком. Всё то, во что она была одета, сковывало в движениях и доставляло жуткое неудобство. Ровно так же Дениз чувствовала себя в неводе рыбака, когда по несчастливой случайности угодила в сети. Из-за проклятой одежды и обуви не получилось и сбежать, как планировала, когда экипаж остановился у реки, и девушке помогли из него выйти. Оставалось улучить момент, чтобы отделаться хотя бы от башмаков, но и тот подгадать было трудно: и Грант, и командир гарнизона постоянно мельтешили рядом, а затем к ним присоединились ещё люди. Даже усач, который утром толкался в сарае, где нашли Дениз, и тот прибежал. Получив сообщение от командующего, он мигом прискакал на реку и уже час как находился на ней, поджидая губернатора. Увидев девушку, странно покосился в её сторону и, обдав Хиггинса чесноком, шепнул юноше в самое ухо:

– А барышню зачем с собой взяли?

Грант поморщился от неприятного запаха.

– Она сама захотела. Предположила, что может что-то вспомнить, окажись на месте.

– Ну, коль так… Пущай вспоминает. Но только к самому краю берега её не подпускайте! Мы тело нашего гаденыша там бросили. Оно хоть и прикрыто тряпкой, но вид всё равно так себе… Не для нежных созданий зрелище.

– А мне позволите взглянуть?

– Вам-то? Да как же я смею вам и не позволить? Извольте в эту сторону!

Капитан Редрут вытянул вперед руку.

– Через камыши?

– Другой дороги нет.

– Тогда придётся и Дениз с собой вести. Не оставлю же я её здесь одну.

– Берите. Главное, пусть от покойничка подальше держится. А то увидит, ужаснется и – в слёзы! А я жуть как не люблю бабьи слезы!

В лабиринте из камышовой травы тоже не получилось дать дёру. Грант Хиггинс держал Дениз за руку крепко, а когда вышли к самой воде, то и тут было не разбежаться: путь от травы с реке преграждали не только огромные камни и лодка, вытащенная на бережок, но и тело мёртвого рыбака, в районе головы укрытое чьей-то рубахой. Оно казалось таким огромным и страшным, что Дениз невольно вздрогнула. Грант это почувствовал и, к несчастью Дениз, попросил трёх офицеров из гарнизона отвести девушку подальше и беречь как зеницу ока.

Длинной палкой капитан Редрут приподнял край тряпки. От увиденного Гранта передёрнуло.

– Отвратительно, – выдавил он и отвернулся. Пожалуй, повезло, что отобедать не получилось. Иначе сейчас Грант предстал бы перед всеми в крайне неприглядном виде. – Интересно, чьих рук это дело?

Капитан Редрут задумчиво посмотрел на небо. То начинало затягиваться хмурыми тучами.

– Мерзавцу оторвали голову. Кто бы это ни сотворил, он обладает недюжинной силой!

– Подобная смерть первая на островах?

– Первая, да не первая, – загадочно ответил капитан.

– Поясните.

– Помните, как погибли губернатор и наши офицеры?

– Им вырвали из груди сердце. И что? Здесь-то мужик не сердца лишился. Ему голову оторвали.

Тобиас поднял вверх указательный палец. Так много лет назад делал гувернер Гранта, когда юный отпрыск Александра Хиггинса давал неожиданно правильный ответ на заковыристый вопрос учителя.

– Именно! Ключевое слово здесь – «оторвали». Там вырвали – тут оторвали. Там сердце – тут голову. В обоих случаях нужна звериная сила. Не находите?

В словах капитана был смысл. Однако было ещё кое-что, что Грант хотел уточнить.

– Всех погибших моряков нашли на берегу моря – не реки.

– Хм, выходит, и на реке небезопасно. По крайней мере, я бы пока остерёгся ходить по ней одному. Тем более в том месте, где нашли тело.

– А разве его нашли не здесь?

– Что вы, ваша светлость! Не здесь, а вон у того островка! – Капитан ткнул пальцем в середину водной глади. – Это уже потом его в лодке сюда перевезли.

– А сам островок осмотрели? Нет там ничего подозрительного?

– Парни не догадались. Перепугались до дрожи и сразу побежали к вам. Ну, а я, как сюда прибыл, без ваших указаний действовать не решился.

– Надо бы на остров сплавать. Вдруг тот, кто творит эти зверства, ещё там.

Капитан воодушевился.

– А давайте прямо сейчас и сплаваем! Лодка есть, весла тоже! Что нам стоит в пару взмахов оказаться на середине реки?

Чувство тошноты снова подступило к горлу: Грант и забыл, что этим утром не принял лекарство. Ещё бы! Он не собирался выходить в море ни в этот день, ни в другой, но вот про реку не подумал.

– Я с вами! – Голос Дениз, раздавшийся прямо за спиной, напомнил Гранту журчание ручейка. – Ведь можно, да? Мне же нужно вспомнить, кто я такая!