Русалочьи слёзы

Русалочьи слёзы

Осиновая роща пользовалась самой дурной славой. Люди баяли, что там обитают русалки, кикиморы, блазни и сам хозяин леса. Встреча с духами не сулит тем, кто живёт под срединным небом, ничего доброго.

А вот Бежана в той другой жизни никогда не опасалась нежити. Сейчас все люди, с которыми она встречалась и былые горести казались такими бесконечно далёкими, как отражение светила в озере от небесной глади. Озеро находилось за осиновой рощей, и там обитали русалки днём, а ночью они выходили резвиться, собирали ароматные луговые травы и яркие цветы, вбирали прелесть тёмного леса, вплетали растения в длинные косы, которые походили на пряжу, посеребрённую лучами узкорогого месяца или полной луны, светлой, как лепестки вишни.

По другую сторону озера расположен сосновый лес. Деревья тонкие, высокие и растут в отдалении друг от друга. Если осиновая роща напоминает частый гребешок, то сосновый лес, точно старый гребень, чьи зубы стали редкими, как у старушки, доживающей свой век. Но люба русалкам сосновая смола. Глупые люди рассказывают легенды о том, что смола, из которой делают янтарь, ничто иное, как русалочьи слёзы. Только плачущую русалку можно узреть реже, чем скрягу, раздающего золото бедняку.

Русалки собирают смолу, разноцветные цветочные головки, пахучие стебельки и смарагдовые листики. Из этой смеси они готовят напиток, который веселит их сердце, если допустить предположение, что у нежити есть душа и сердце. Ведь их жизнь пуста, как осушенный кубок, а это причудливое варево хотя бы на время помогает наполнить его весельем, ярким, как крылья пёстрых бабочек.

Бежана была при жизни княгиней, и русалочья ватага безоговорочно признала её своей повелительницей. Венец из тёмно-зелёных озёрных ракушек венчал её красивую рыжеволосую головку.

В прошлой жизни отец приговаривал: «Не нужно бояться утопленниц, удавленниц да прочих заложных покойников и покойниц. От живых людей можно увидеть поболее зла, чем от нежити». И будто в воду глядел мудрый воевода. По счастью давно отправился старый клён сечи в пресветлый Ирий. Ибо варяг Торкель давно позабыл Богов своей северной родины и потерял надежду попасть на пиры Вальхаллы. Уж не покарали ли за это отступничество Один и Тор дочь изменника веры своих предков?

Это Бежане было не только неизвестно, но и безразлично. Раньше её хрупкие, как берёзовые веточки, руки украшали серебряные наручни с яхонтами дивной красоты, а на тонких пальцах сияли золотые перстеньки. Теперь же её тонкие запястья обвивали украшения, сплетённые из переливающейся рыбной чешуи.

Пусть иные русалки утаскивают в своё царство всякого ротозея неразумного, но Бежана запретила своим подданным делать то же самое. Им и так неплохо. А лишние утопленники — лишние тревоги, проблемы, переживания. Каждый утопленник может стать обузой.

Так они и существовали в своём голубом озерце днём да в лесу зелёном ночью. А зимой спали под ледяным саваном, чтобы весной проснуться и вдохнуть аромат подснежников и первоцветов да повстречаться со зверьём лесным.

У каждой речной девы история была по-своему страшной. Малуша была красавицей из бедной семьи, которая приглянулась сыну местного богатея. К тому времени отец Славомысла отправился в Ирий, вот и неразумный сынок оженился на бедняцкой дщери. Да невзлюбила её злобная свекровь. Надула в уши сына, что ты, мол, дурак, раз в дом привёл бесприданницу. У Славомысла отродясь своего мнения не наблюдалось. Единственный раз своеволие проявил, когда взял в жёны приглянувшуюся девушку. Ну а потом привёл жену в лес да и столкнул в озеро, а сам сочинил байку о том, как потерял суложь милую и несравненную. В следующий раз женился уже не по своему, а по материному выбору.

Теперь только озёрные брызги касались тел красавиц. А раньше многие из них поддались на речи любимых да оказались обманутыми. Вот и бросились в омут. Были среди них и такие, кто не выдержал позора после того, как их приневолили княжеские дружинники.

Бежана как раз была из таких. Только она утопилась, чтобы не достаться погубителю своих близких.

Дочь воеводы, жена князя не смогла смириться со своей новой участью, как простая поселянка. Хотя и среди них попадались отчаянные. Одна богатырша умудрилась зарубить добрый десяток вражеских хирдманнов прежде, чем её отважная душа рассталась с могучим телом.

У Бежаны же не было физической силы, но имелась решимость. Очередной варяг, ловец удачи решил напоить свой меч росой смерти. Так был взят родной град Бежаны. Отца-то не было в живых, но её супруг погиб, защищая родную землю. Пал, как герой, достойный места в Вальхалле. Отчего-то Бежане вспомнились полузабытые сказания полуночной земли, откуда был родом ярл Торкель. Ах, как бы ей хотелось сбросить женскую слабость, как ненужное одеяние и стать могущественной валькирией. Но мечты побеждённых восторжествовать над жестокосердцами сладки, как мёд, а действительность горька, как чеснок.

Маленький сын Бежаны был убит безжалостными захватчиками. Долго ещё в ушах несчастной матери стоял тоненький оборвавшийся крик её первого и единственного ребёнка. С детства слышала она рассказы о викинге Эльвире, прозванного Детолюбом, поскольку не приветствовал убийства младенцев ради забавы. Но варяг Орм приказал прикончить маленького княжича не из-за жажды крови и бессмысленной жестокости. Он собирался стать правителем завоёванного града и не хотел оставлять в живых соперников.

А вдову убитого князя новый властелин решил сделать своей суложью водимой. Так было принято в те времена.

Только не покорилась Бежана. Не дали ей взойти на погребальный костёр супруга, так стала водяницей. Мало радости в её существовании было, однако, порой земное веселье побеждало тоску подводную.

Тогда какая-то добрая душа открыла дверь в светлице княгини, а стражники, как нарочно перепились медами стоялыми, вот и выбралась молодая женщина из терема, который стал её темницей.

А куда пойти той, что всё потеряла? Вот именно, что некуда. Так и стала она предводительницей русалок. А люди смирились с варяжским игом, но нежити боятся. Хотя не речные девы убивали близких этих людей, не кикиморы обложили свободные прежде сёла непосильной данью, не леший задирал подолы красным девицам. Но с захватчиками славяне примирились. Мол, в других градах люди и похуже живут. Ах, это вечное людское терпение и присказка: «Могло быть хуже». Если кто возразит, что «Могло быть лучше», то на него зашикают, чтобы не гневил добрых узурпаторов. Так и прозябают люди. Ибо такое жалкое бытьё даже сложно назвать существованием. У русалок и то радостей побольше, чем у таких рабов, траллов, как их называют скандинавские завоеватели.